
     - —ерт возьми! - воскликнул он, смеЯсь. - Ћна хорошо  охранЯема...  ќй!
‹уиджи, „жиованни, возьмите прочь эту ведьму! ‘корее, чего же вы ждете?
     € он отстранилсЯ, чтобы  пропустить  своих  подчиненных;  в  это  времЯ
другой человек, тоже в маске и еще выше первого, подошел к карете.
     - Ќе бойтесь ничего, ‚иола Џизани, - проговорил  он  вполголоса,  -  со
мной вы действительно в безопасности.
     Ћн приподнЯл свою маску, и ‚иола увидела благородные черты ‡анони.
     - Ѓудьте спокойны, Я спасу вас.
     Ћн исчез, оставив ‚иолу в удивлении, волнении  и  радости.  ‚сего  было
девЯть масок: две держали кучера, третьЯ держала лошадей ‚иолы, четвертаЯ  -
лошадей похитителей, еще трое (кроме ‡анони и того, который первым подошел к
‚иоле) стоЯли подле кареты, ждавшей на краю дороги. ‡анони сделал  им  знак,
они подошли к нему; он показал им на первую маску, которой был не кто  иной,
как кнЯзь N, и, к своему величайшему удивлению, кнЯзь почувствовал, как  его
схватили сзади.
     - €змена! - закричал он. - €змена между моими людьми. —то это значит?
     - Џосадите его в карету! …сли он будет сопротивлЯтьсЯ, пусть его  кровь
падет на его голову! - спокойно сказал ‡анони. Ћн подошел к  людЯм,  которые
свЯзывали кучера.  -  Ћставьте  его,  -  сказал  он,  -  ступайте  к  вашему
господину; вас трое, а нас шестеро, вооруженных с ног  до  головы.  ‘читайте
себЯ счастливыми, что мы оставлЯем вам жизнь... ‘тупайте...
     €спуганные люди быстро удалились. Ључер снова сел на козлы.
     - Џодрежьте постромки и вожжи у их лошадей, - сказал ‡анони.
     Џотом он сел в экипаж ‚иолы, дал  знак,  и  карета  быстро  покатилась,
оставлЯЯ неудачливого похитителЯ  в  страшном  гневе  и  удивлении,  которых
нельзЯ было описать.
     - Џозвольте мне объЯснить вам тайну, - проговорил ‡анони. - џ  узнал  о
заговоре, неважно каким образом, и помешал его  исполнению.  ‚иновник  этого
один дворЯнин, который долго, но тщетно ухаживал за  вами.  Ћн  и  двое  его
помощников следили за  вами  с  самого  вашего  приезда  в  театр,  назначив
свидание шестерым остальным на том месте, где на вас напали;  Я  их  заменил
своими людьми, и они принЯли нас за своих сообщников. Џеред этим  Я  приехал
верхом  на  место  свиданиЯ  и  предупредил  шестерых  слуг,   которые   уже
дожидались, что их синьор  не  нуждаетсЯ  сегоднЯ  в  их  услугах.  Ћни  мне
поверили, удалились, и тогда Я позвал своих слуг, ехавших  за  мной.  ‚от  и
все, теперь мы доехали до вашего дома.

        III

     ‡анони вошел за молодой неаполитанкой в ее дом; „жионетта исчезла.  Ћни
были одни. Ћдни в той комнате, котораЯ в прежние счастливые  дни  так  часто
наполнЯлась капризными мелодиЯми Џизани; теперь  ‚иола  видела  перед  собой
только таинственного иностранца, свЯзанного  с  ее  судьбой,  прекрасного  и
величественного, стоЯвшего на том самом месте, где столько раз она  садилась
у ног своего отца, взволнованнаЯ и очарованнаЯ его  игрой.  Ћна  была  почти
уверена,  имеЯ  обыкновение   олицетворЯть   воздушные   мечты   с   помощью
воображениЯ, что  дух  музыки  принЯл  живую  форму  и  стоЯл  перед  ней  в
лучезарном образе.
     Ћна не сознавала, как прекрасна была сама. Ћна  снЯла  свою  накидку  и
шлЯпу; ее волосы в беспорЯдке падали на  ее  ослепительно  белые  плечи,  ее
черные глаза были полны слез благодарности, а лицо еще горело  от  недавнего
волнениЯ. Ќикогда бог света и гармонии в своих рощах Ђркадий не  видел  девы
или нимфы более прекрасной.
     ‡анони смотрел на нее взглЯдом, в котором восторг, казалось, смешивалсЯ
с состраданием. Ћн сказал несколько слов про себЯ, а потом вслух обратилсЯ к
ней:
     - ‚иола! џ спас вас от большой опасности, не только от  бесчестьЯ,  но,
может быть, и от смерти. ЉнЯзь N при  этом  деспотическом  и  корыстолюбивом
правительстве ставит себЯ выше закона. Ћн способен  на  любое  преступление.
…сли бы вы не согласились покоритьсЯ ему, то  вы  могли  быть  уверены,  что
никогда уже  не  увидите  свет  Ѓожий,  чтобы  рассказать  вашу  историю.  “
похитителЯ нет сердца длЯ раскаЯниЯ, зато есть  руки  убийцы.  џ  вас  спас,
‚иола! ‚ы, может быть, спросите менЯ, зачем?
     ‡анони остановилсЯ на минуту и, грустно улыбнувшись, продолжал:
     - ‚ы не оскорбите менЯ, подумав, что тот, который спас  вас,  такой  же
подлец, как тот, который вас оскорбил. ЃеднаЯ сирота! џ  не  говорю  с  вами
Языком ваших поклонников; знайте только одно: что мне известна жалость и что
Я умею быть благодарным за привЯзанность и  любовь.  ‡ачем  краснеть,  зачем
дрожать при этих словах? џ читаю в вашем сердце и не вижу  ни  одной  мысли,
котораЯ бы могла заставить вас стыдитьсЯ. џ  не  говорю,  что  вы  менЯ  уже
любите; воображение, к счастью, пробуждаетсЯ раньше, чем сердце. Ќо мне было
суждено  омрачить  ваши  глаза,  повлиЯть  на  вашу  душу.  „лЯ  того  чтобы
предупредить вас об опасности чувства, которое может  причинить  вам  только
страданиЯ, - только длЯ этого Я пришел к вам. Ђнгличанин ѓлиндон любит  вас,
может быть, больше, чем это дано мне.
     …сли он еще недостоин тебЯ, дай ему времЯ узнать твой характер,  и  он,
без сомнениЯ, оценит тебЯ. Ћн может женитьсЯ на тебе, он может  увезти  тебЯ
на свою свободную и счастливую родину, родину твоей матери. Ќе забывай  его;
заслужи его любовь, и Я предсказываю, что ты будешь уважаема и счастлива.
     ‚иола слушала с немым, невыразимым волнением; ЯркаЯ краска разлилась по
ее лицу. Љогда ‡анони кончил говорить, она  закрыла  лицо  обеими  руками  и
заплакала.  Ћднако,  несмотрЯ  на   все,   что   было   раздражительного   и
оскорбительного в его словах, несмотрЯ на стыд  и  негодование,  которое  он
вызывал, не эти чувства переполнили ее сердце и заставили плакать. †енщина в
эту минуту уступила место ребенку; и как ребенок со своим ненасытным и между
тем  невинным  желаньем  быть  любимым  плачет,  безропотно  страдаЯ,  когда
отвергают его ласки, так без гнева и стыда плакала ‚иола.
     ‡анони долго любовалсЯ  ее  грациозной  головкой,  покрытой  роскошными
волнами волос и склоненной перед ним; потом он подошел к ней и сказал тоном,
исполненным глубокой нежности, и с полуулыбкой на устах:
     - Џомните, когда Я советовал вам боротьсЯ за свет, Я указал вам на  это
непобедимое дерево; Я не сказал вам тогда, чтобы вы брали пример с  бабочки,
котораЯ желала бы поднЯтьсЯ до звезд и падает, опаленнаЯ факелом.  Џоговорим
теперь... этот англичанин...
     ‚иола отошла и заплакала еще сильней.
     - ќтот англичанин ваших лет, и его происхождение  не  выше  вашего.  ‚ы
можете с ним делить ваши мысли при жизни; вы можете заснуть в одной  могиле,
подле него! Ђ Я... Ќо эта перспектива не должна занимать вас.  Џосмотрите  в
ваше сердце, и вы увидите, что до той минуты,  когда  Я  снова  поЯвилсЯ  на
вашем пути, в вас  уже  зарождалась  к  этому  иностранцу  нежнаЯ  и  чистаЯ
привЯзанность, котораЯ, созреваЯ, превратилась бы в любовь. ђазве вы никогда
не представлЯли себе жилища, которое бы вам хотелось разделить с ним?
     - Ќикогда! - отвечала ‚иола с внезапной энергией. - Ќикогда! Ќе  такова
моЯ судьба, Я это чувствовала. €, - продолжала она, быстро вставаЯ и обратив
на ‡анони красноречивый взор, - и, кто бы ты ни был, что можешь так читать в
моем  сердце  и  предсказывать  мою  судьбу,  тебе  небезызвестно   чувство,
которое...  которое...  -  она  колебалась  с  минуту,  потом  продолжала  с
опущенными глазами, - которое привлекло к тебе мои мысли. Ќе думай, чтобы  Я
могла питать любовь, котораЯ не была бы взаимной. Ќе  любовь  чувствую  Я  к
тебе, иностранец. ‹юбовь? Џочему?.. ‚ первый раз  ты  говорил  со  мной  длЯ
того, чтобы предостеречь менЯ, сегоднЯ ты говоришь длЯ того, чтобы оскорбить
менЯ.
     Ћна снова остановилась, ее голос задрожал; слезы хлынули  из  глаз,  но
она вытерла их и продолжала:
     - ‹юбовь! Ћ, нет! …сли любовь походит на ту, которую мне описывали, или
на ту, про которую Я читала, или на ту, которую Я старалась воспроизвести на
сцене... в таком случае Я чувствую к тебе  только  влечение,  торжественное,
страшное и, как мне кажетсЯ, почти сверхъестественное; когда  Я  мечтаю  или
сплю, Я невольно присоединЯю тебЯ к моим видениЯм, исполненным прелести и  в
то же времЯ ужаса. …сли бы это была любовь, то неужели ты думаешь,  Я  могла
бы так говорить? ђазве, - она вдруг поднЯла на него глаза, - Я могла бы  так
смело глЯдеть тебе в глаза? џ прошу у тебЯ только позволениЯ видеть  тебЯ  и
слушать тебЯ иногда. €ностранец! Ќе говори мне о других...  Ћстерегай  менЯ,
делай мне выговоры, разбивай мое сердце, отталкивай  благодарность,  которую
оно предлагает тебе и котораЯ достойна тебЯ, но не ЯвлЯйсЯ ко мне постоЯнным
предвестником страданиЯ и  горЯ.  џ  иногда  видела  тебЯ  в  своих  мечтах,
окруженного блестЯщими и чудными образами, с  сиЯющим  взглЯдом,  сверкавшим
небесной радостью, котораЯ теперь не оживлЯет их. €ностранец! ’ы спас  менЯ,
Я благодарю тебЯ; Я благословлЯю  тебЯ!  Ќеужели  же  ты  оттолкнешь  и  это
чувство?
     Џри этих словах она скрестила руки на груди и опустилась перед  ним  на
колени. Ќо в этом смирении  не  было  ничего  унизительного  или  противного
достоинству ее пола; это не  была  покорность  любовницы  своему  любовнику,
рабыни  своему  господину;  это  было  скорей  повиновение  ребенка  матери,
благоговение новообращенного к свЯщеннику.
     ‡анони нахмурилсЯ и посмотрел на нее со  странным  выражением  доброты,
грусти и в то же времЯ нежной привЯзанности; но  его  уста  были  суровы,  а
голос холоден, когда он отвечал:
     - ‡наете ли вы, ‚иола,  чего  вы  у  менЯ  просите?  Џредвидите  ли  вы
опасность, угрожающую вам, а может быть, и нам обоим, от того,  чего  вы  от
менЯ требуете? ‡наете ли вы, что моЯ жизнь, удаленнаЯ от шумной толпы,  есть
только  постоЯнное  поклонение  красоте,  из  которого  Я  стараюсь  изгнать
чувство, которое прежде всего внушает красота? џ избегаю как бедствиЯ  того,
что кажетсЯ человеку прекраснее всего в мире, - любви женщины.  ‘егоднЯ  мои
советы могут спасти вас от многих несчастий; если Я вас буду видеть  дальше,
сохраню ли Я ту же власть? ‚ы менЯ не понимаете. ’о,  что  Я  скажу  дальше,
будет вам понЯтно. џ вам приказываю изгнать из вашего сердца  всЯкую  мысль,
котораЯ представлЯла бы менЯ в ваших глазах иначе, как  человеком,  которого
вам необходимо избегать. ѓлиндон, если вы примете  его  благоговение,  будет
любить вас, пока могила не скроет  вас  обоих.  џ  тоже,  -  прибавил  он  с
волнением, - Я тоже мог бы любить тебЯ!
     - ‚ы! - воскликнула ‚иола  с  внезапным  порывом  счастьЯ  и  восторга,
которого она не могла удержать.
     Ќо минуту спустЯ она бы отдала все на свете, чтобы  вернуть  этот  крик
сердца.
     - „а, ‚иола! џ тоже мог бы  любить  тебЯ!  Ќо  совсем  другой  любовью!
‘колько страданий! –веток, растущий на скале, окружает ее благоуханием.  …ще
немного, и цветок мертв, а  скала  по-прежнему  стоит,  покрытаЯ  снегом,  и
солнце  по-прежнему  освещает  ее.  Џодумай  об  этом.  Ћпасность  постоЯнно
окружает тебЯ. ‚ продолжение нескольких дней ты  еще  можешь  скрыватьсЯ  от
преследователЯ, но приближаетсЯ час, когда  твое  спасение  будет  только  в
бегстве. …сли ты  любима  англичанином  любовью,  достойной  тебЯ,  то  твое
счастье будет ему так же дорого, как его собственное.  …сли  нет,  есть  еще
место, где ты найдешь  любовь,  более  почтительную,  и  добродетель,  менее
подвергающуюсЯ опасности от силы и хитрости.  Џрощай,  Я  могу  видеть  свою
судьбу только сквозь неЯсный туман. џ знаю по крайней мере, что мы увидимсЯ,
но узнай теперь же, нежный цветок, что длЯ твоего отдыха  есть  места  менее
грубые, чем скала.
     Ћн встал  и  дошел  до  наружной  двери,  у  которой  молчаливо  стоЯла
„жионетта. ‡анони осторожно положил свою  руку  на  ее  плечо.  Џотом  тоном
беспечного кавалера сказал:
     - ‘иньор ѓлиндон любит твою госпожу; он может женитьсЯ на ней.  џ  знаю
твою преданность. ‡аставь ее отказатьсЯ от менЯ. џ же  похож  на  перелетную
птицу.
     Ћн опустил в руку нЯньки кошелек и исчез.

        IV

     „ворец ‡анони находилсЯ в одном из кварталов, редко посещаемых.  …го  и
теперь еще можно видеть, но уже в развалинах и с разрушенными  стенами,  как
памЯтник великолепиЯ рыцарства,  давно  исчезнувшего  из  ЌеаполЯ  вместе  с
благородными сынами Ќормандии и €спании.
     Џри входе в комнаты,  предназначенные  длЯ  уединениЯ,  два  индийца  в
национальных костюмах встретили  ‡анони  на  пороге  церемонными  восточными
поклонами. Ћн приехал с ними из далеких стран, где, если верить  слухам,  он
жил в продолжение нескольких лет; но они не могли дать каких-либо  сведений,
которые удовлетворили бы любопытство и подтвердили подозрениЯ. Ћни  говорили
только на своем родном Языке.
     ‡а исключением этих служителей, его поистине царскаЯ свита состоЯла  из
жителей города, сделавшихсЯ благодарЯ его расточительной щедрости послушными
и скромными орудиЯми его воли.
     Љак в доме, так и в привычках хозЯина не  было  ничего,  что  бы  могло
подтвердить ходившие слухи. Ћн не был окружен, как рассказывали, воздушными,
сверхъестественными  существами  Ђльберта  ‚еликого  и  ‹еонардо  да  ‚инчи;
никакое бронзовое изображение, образец магической  механики,  не  передавало
ему  влиЯниЯ  светил.  “  него  не  было,  длЯ  объЯснениЯ  его   богатства,
инструментов алхимика - ни тиглЯ, ни  металлов;  он  даже,  казалось,  и  не
интересовалсЯ тайными науками, которые ЯвлЯлись источником  высоких  идей  и
часто глубокого знаниЯ, которые были характерны длЯ его разговоров. Ќи  одна
книга не занимала его в одиночестве; и если он когда-либо и  черпал  из  них
свои познаниЯ, то теперь он читал лишь одну великую книгу природы, длЯ всего
остального у него  не  было  другого  источника,  кроме  обширной,  чудесной
памЯти. Ћднако было одно исключение из этого общего правила.
     ‚ ђиме, в Ќеаполе, всюду, где он жил, он выбирал в доме одну комнату  и
запирал ее замком, едва ли большим, чем кольцо,  но  достаточным,  чтобы  не
поддатьсЯ усилиЯм самых искусных слесарей; по крайней мере один из его слуг,
подталкиваемый страшным  любопытством,  напрасно  старалсЯ  открыть  его;  и
несмотрЯ на то что он выбрал длЯ  удовлетворениЯ  своего  любопытства  самую
благоприЯтную минуту, когда ни одна душа не  могла  его  видеть...  в  самый
поздний час ночи... во времЯ отсутствиЯ ‡анони, однако суеверие или  совесть
не позволили ему на другой день спросить объЯснениЯ, когда  мажордом  уволил
его  от  должности.  ‹юбопытный  слуга  утешал  себЯ  за  неудачу  тем,  что
рассказывал свою собственную историю, весьма приукрашенную. Ћн говорил, что,
подходЯ к двери, почувствовал, как его схватили невидимые руки,  старавшиесЯ
удержать его, и что в ту минуту, как он тронул замок, он был поражен как  бы
параличом.
     Ћдин  доктор,  услыхавший  этот   рассказ,   заметил,   к   величайшему
неудовольствию  любителей  чудесного,  что,   может   быть,   ‡анони   ловко
пользовалсЯ электричеством.
     Љак бы то ни было, но в эту комнату, таким образом запертую, никогда  и
никто не входил, кроме самого ‡анони.
     ’оржественный голос времени,  раздавшийсЯ  на  часах  соседней  церкви,
вывел наконец владельца дворца из глубокой задумчивости, похожей  скорей  на
транс, чем на размышление, в которую была погружена его душа.
     - …ще одно зерно, упавшее с неизмеримой высоты, а между  тем  времЯ  не
прибавлЯет и не отнимает у бесконечности ни одного атома! „уша моЯ,  светлое
существо! ‡ачем спускаешьсЯ ты  из  своей  сферы?  ‡ачем  с  высот  вечного,
звездного,  чуждого  спокойствиЯ  бросаешьсЯ  ты  в  густой  туман  мрачного
саркофага? ‘колько времени, знаЯ из тЯжкого опыта,  что  все,  что  умирает,
может дать только исполненную грустью радость, оставалась ты удовлетворенною
твоим величественным одиночеством?
     Џока он так размышлЯл, одна из птиц, которые первые приветствуют  зарю,
громко запела, и пробужденнаЯ пением ее подруга отвечала звучными трелЯми.
     Ћн стал слушать; но не душа, которую он  вопрошал,  а  сердце  ответило
ему. Ћн встал и беспокойными шагами стал быстро ходить по комнате.
     - „а будет проклЯт этот свет! - воскликнул  он  нетерпеливо.  -  ‚ремЯ,
должно быть,  никогда  не  истребит  эти  роковые  страсти!  Ћдно  тЯготение
поддерживает землю в пространстве; другое прикреплЯет душу к земле. Ћтчего Я
не далеко от этой темной и мрачной планеты! ђазбейтесь, препЯтствиЯ! ЉрыльЯ,
развернитесь!
     Ћн прошел через галерею, поднЯлсЯ по лестнице и проник  в  таинственную
комнату...

        V

     Ќа  другой  день  ѓлиндон  отправилсЯ  во  дворец  ‡анони.  ‚оображение
молодого человека было сильно возбуждено тем немногим, что он видел и слышал
об  этом  странном  человеке,  к  которому   его   влекло   таинственное   и
непреодолимое чувство.
     Њогущество ‡анони казалось громадным и  почти  сверхъестественным,  его
намерениЯ - прекрасными; а между тем его обращение было холодно.
     Џочему он игнорирует попытку ѓлиндона сойтись с ним и  в  то  же  времЯ
спасает его? Љаким  образом  узнал  ‡анони  о  неизвестных  самому  ѓлиндону
врагах? …го любопытство было живо  задето,  он  чувствовал  благодарность  и
решилсЯ на новую попытку примирениЯ с угрюмым тайноведом.
     ‡анони был дома и принЯл ѓлиндона в  обширной  и  высокой  гостиной,  в
которую вошел вслед за ним.
     - џ пришел поблагодарить  вас  за  ваше  вчерашнее  предостережение,  -
проговорил ѓлиндон, - и просить вас еще раз  об  одолжении,  которым  Я  вам
обЯзан, -  сообщить  мне,  с  какой  стороны  Я  должен  ждать  опасности  и
нападений.
     - ‚ы влюблены, сударь, - сказал по-английски ‡анони, слегка улыбаЯсь, -
но вы плохо знаете ћг; а не то вы знали бы, что  здесь  нет  влюбленных,  не
имеющих соперников.
     - ‚ы говорите серьезно? - спросил ѓлиндон, краснеЯ.
     - ‘овершенно серьезно. ‚ы любите ‚иолу Џизани, ваш соперник -  один  из
неаполитанских кнЯзей, самых могущественных и неумолимых;  вы  сами  видите,
подвергаетесь ли вы опасности.
     - Ќо простите менЯ, как вы узнали об этом?
     - Ќет ни одного смертного, которому бы Я давал отчеты о самом  себе,  -
гордо  ответил  ‡анони.  -  ‘танете  ли  вы  следовать  моим   советам   или
игнорировать их - это менЯ не касаетсЯ.
     - Ќу, если Я не должен спрашивать вас, пусть  будет  по-вашему;  но  по
крайней мере посоветуйте мне, что нужно сделать?
     - Ђ вы последуете моему совету?
     - Ћтчего же нет?
     - Ћттого, что вы храбры, вы любите волнениЯ и тайны; вы  захотите  быть
героем романа. …сли бы Я вам посоветовал покинуть  Ќеаполь,  сделали  бы  вы
это, пока в нем существуют враг и женщина,  над  которыми  вам  хотелось  бы
одержать победу?
     - ‚ы правы, - отвечал англичанин. - Ќет, и не вам осуждать это решение.
     - Ќо вам  остаетсЯ  другое  средство;  любите  ли  вы  ‚иолу  искренно,
пламенно? …сли да, то женитесь на ней и увезите вашу жену на родину.
     - Ќо, - возразил ѓлиндон, немного смущенный, - ‚иола не из моего круга.
€ потом, ее занЯтие... Ћдним словом, Я раб ее красоты, но не  могу  женитьсЯ
на ней.
     ‡анони нахмурилсЯ.
     - ‡начит, ваша любовь есть только эгоистическаЯ и чувственнаЯ  страсть,
тогда Я не могу вам дать совета. Њолодой человек! ‘удьба не  так  неумолима,
как кажетсЯ. ‚еликий ‚ластитель вселенной не отказал человеку в свободе,  мы
все можем проложить себе дорогу, а Ѓог  даже  из  наших  противоречий  может
создать гармонию. ‚ы имеете перед собой выбор.  ЃлагороднаЯ  и  великодушнаЯ
любовь может даже теперь обеспечить ваше  счастье  и  спасение;  безумнаЯ  и
эгоистическаЯ страсть приведет вас неминуемо к гибели.
     - ‚ы читаете даже будущее?
     - џ сказал все, что было нужно.
     - ‘иньор ‡анони, вы, который берет на себЯ  роль  моралиста,  -  сказал
ѓлиндон, - неужели вы сами так равнодушны к молодости и красоте, что  можете
уверенно сопротивлЯтьсЯ их очарованию?
     - …сли бы пример постоЯнно согласовалсЯ с правилом, -  отвечал  ‡анони,
горько улыбаЯсь, - то учителЯ были бы редки. Џоведение человека может  иметь
влиЯние только на узкий круг; добро или  зло,  которое  он  делает  другому,
заключаетсЯ скорей в правилах, которые он может распространЯть. …го действиЯ
ограничены во времени и пространстве;  его  идеи  могут  распространЯтьсЯ  в
целой вселенной и вдохновлЯть людей до последнего днЯ. ‚се наши добродетели,
все наши законы извлечены из  книг  и  правил,  которые  суть  мысли,  а  не
действиЯ. ћлиан  имел  добродетели  христианина,  а  Љонстантин  все  пороки
Язычника.   Џоступки   ћлиана   вернули   к   Язычеству   несколько    тысЯч
последователей,  мысли  Љонстантина,  волею  небес,   помогли   обратить   к
христианству многие народы земного шара. ‚ своем  поведении  самый  скромный
рыбак этого залива, с жаром верующий в чудеса свЯтого  џнуариЯ,  может  быть
лучше ‹ютера; между тем Ѓог позволил, чтобы идеи ‹ютера произвели в новейшей
…вропе самую большую революцию, котораЯ когда-либо имела место.  Ќаши  идеи,
молодой человек, - это  наш  ангельский  элемент,  наши  действиЯ  -  земной
элемент.
     - „лЯ итальЯнца вы много размышлЯли, - сказал ѓлиндон.
     - Љто вам сказал, что Я итальЯнец?
     - Ћднако, когда вы говорите на моем Языке, как англичанин, Я...
     - „овольно! - воскликнул ‡анони с сильным нетерпением.
     Џотом, после минутного молчаниЯ, он проговорил спокойным тоном:
     - ѓлиндон, отказываетесь ли вы от ‚иолы  Џизани?  •отите  вы  несколько
дней подумать о том, что Я вам сказал?
     - ЋтказатьсЯ от нее! Ќикогда!
     - ’ак вы хотите женитьсЯ на ней?
     - ќто невозможно.
     - •орошо. ‚ таком случае она откажетсЯ от вас. џ вам говорю, что у  вас
есть соперник.
     - „а, кнЯзь N, но Я его не боюсь.
     - “ вас есть другой, которого вы будете больше боЯтьсЯ.
     - Љто это?
     - џ.
     ѓлиндон побледнел и встал.
     - ‚ы! ‘иньор ‡анони! ‚ы! € вы смеете мне признаватьсЯ в этом!
     - ‘мею? “вы! Ѓывают минуты, когда мне хотелось бы боЯтьсЯ.
     ќти высокомерные слова не имели, однако, ничего  надменного,  скорее  в
них звучало что-то печальное. ѓлиндон был раздражен, уничтожен, но находилсЯ
под властью какого-то странного влиЯниЯ. Ћднако у него было в груди  честное
сердце англичанина, и он скоро оправилсЯ.
     - ‘иньор, - сказал он,  -  менЯ  нельзЯ  обмануть  громкими  фразами  и
мистическими приемами. ‚ы можете иметь могущество, которого Я  не  сумею  ни
понЯть,  ни  достичь;  но  также  можете  быть  только  ловким   и   дерзким
авантюристом и обманщиком.
     - Ќу! Џродолжайте.
     - џ хочу, - продолжал ѓлиндон решительно, хотЯ и немного смущенно, -  Я
хочу, чтобы вы знали, что если Я не позволю первому встречному убедить  себЯ
женитьсЯ на ‚иоле Џизани, то от этого мое решение  никогда  не  уступать  ее
другому нисколько не уменьшитсЯ.
     ‡анони  гордо  посмотрел  на  молодого  человека,  горевшие   глаза   и
оживленное лицо которого указывали на его мужество и способность подкреплЯть
свои слова делом. Џотом он прибавил:
     - ЉакаЯ смелость! Ќо она к вам идет.  ‚се  равно,  примите  мой  совет,
подождите еще десЯть дней, и тогда вы мне скажете, хотите ли вы женитьсЯ  на
самой прекрасной, самой чистой девушке, которую вы когда-либо встречали.
     - Ќо если вы ее любите, почему... Џочему?..
     - Џочему Я желаю, чтобы она вышла замуж за другого? —тобы спасти ее  от
менЯ самого! ‚ыслушайте менЯ. ќтот ребенок, кроткий и без образованиЯ, имеет
в себе зародыш благородных качеств и самых высоких добродетелей.  Ћна  может
быть всем длЯ человека, которого полюбит, всем,  что  только  человек  может
видеть в женщине. …е душа, развитаЯ любовью, возвысит вашу, она повлиЯет  на
вашу будущность, на вашу судьбу; вы сделаетесь счастливым и знаменитым. …сли
же, наоборот, она будет моим достоЯнием, Я не знаю, какаЯ судьба ожидает ее,
но Я знаю, что есть испытание, которое переноситсЯ очень немногими мужчинами
и до сих пор ни одной женщиной.
     ѓоворЯ таким образом, ‡анони сильно побледнел,  и  в  его  голосе  было
что-то, отчего горЯчаЯ кровь его собеседника застыла.
     - —то это за тайна, окружающаЯ вас? -  спросил  ѓлиндон,  не  будучи  в
состоЯнии удержать своего волнениЯ. - „ействительно, вы не похожи на  других
людей! ‚ы, может быть, как предполагают некоторые, маг или только...
     - ‡амолчите! - проговорил ‡анони со странной улыбкой. - ђазве вы имеете
право задавать мне такие вопросы? €талиЯ, правда, еще имеет  инквизицию;  но
могущество ее ослабело, как лист,  уносимый  ветром.  „ни  пыток  и  гонений
прошли; человек может жить, как ему нравитсЯ, и говорить, как  ему  хочетсЯ,
не опасаЯсь ни позорного столба,  ни  казни.  џ  презираю  гонениЯ;  поэтому
простите менЯ, если Я не уступаю любопытству.
     ѓлиндон  покраснел  и  встал.  ЌесмотрЯ  на  свою  любовь  к  ‚иоле   и
естественный страх к такому сопернику, он чувствовал, что его тЯнуло к этому
человеку, которого он имел основаниЯ подозревать и боЯтьсЯ  более  всех.  Ћн
протЯнул руку ‡анони.
     - Ќу, - проговорил он, - если мы должны  быть  соперниками,  то  оружие
впоследствии решит наши права. „о тех пор мне хотелось бы быть вашим другом.
     - „ругом! ‚ы не знаете, чего просите.
     - ЋпЯть загадка!
     - ‡агадка! - воскликнул с горЯчностью ‡анони. - „а, но не хотели бы  вы
разрешить ее? ’олько тогда Я дам вам эту руку и назову вас своим другом.
     - џ осмелюсь  на  все,  Я  буду  боротьсЯ  со  всем,  чтобы  достигнуть
нечеловеческой мудрости, - отвечал ѓлиндон, и его лицо засветилось  диким  и
экзальтированным восторгом.
     ‡анони посмотрел на него молча и задумчиво.
     - ‘емена деда живут и во внуке, - сказал он вполголоса, - однако он мог
бы... - Ћн вдруг остановилсЯ, потом громко продолжил: -  ‘тупайте,  ѓлиндон,
мы еще увидимсЯ; но Я спрошу у вас ответа только тогда, когда решение  будет
необходимо.

        VI

     €з всех слабостей, которые вызывают насмешки посредственных людей,  нет
ни одной, которую бы  они  поднимали  более  на  смех,  чем  доверчивый  ум;
прибавим,  что  из  всех  признаков  испорченного  сердца  и  слабой  головы
стремление к неверию есть самый верный.
     €стиннаЯ философиЯ менее стараетсЯ отрицать, чем понимать. Љаждый  день
мы слышим, как  многие  ученые  говорЯт  о  нелепости  алхимии  и  мечтах  о
философском камне, между тем  как  ученые  менее  поверхностные  знают,  что
именно алхимикам мы обЯзаны самыми  великими  открытиЯми,  какие  когда-либо
были сделаны. € многие места, темные в настоЯщее времЯ, могли бы, если бы  у
нас был ключ к мистическому Языку, который мы находим в их  трудах,  навести
нас на путь научных открытий, еще более драгоценных.
     ”илософский камень и тот не казалсЯ химерическим видением некоторым  из
самых знаменитых химиков нашего века. —еловек, конечно, не может  оспаривать
законы природы; но эти законы  природы,  все  ли  они  открыты?  "„айте  мне
доказательство вашего искусства, - сказал один истинный философ, -  когда  Я
увижу действие, Я постараюсь по крайней мере найти причину".
     ’аковы приблизительно были мысли ѓлиндона, когда он выходил от  ‡анони,
но Љларенс ѓлиндон был истинный  философ.  —ем  разговор  с  ‡анони  делалсЯ
таинственнее, тем он был более поражен. Џротив чего-нибудь осЯзательного  он
постаралсЯ  бы  боротьсЯ,  и  любопытство   его,   может   быть,   было   бы
удовлетворено. Ќапрасно по  временам  он  старалсЯ  укрытьсЯ  в  скептицизм,
которого сам опасалсЯ,  напрасно  старалсЯ  он  объЯснить  то,  что  слышал,
искусством обманщика. Љакими бы ни были его притЯзаниЯ, ‡анони не  делал  из
них, как Њесмер или Љалиостро, источника длЯ наживы.  Љ  тому  же  положение
ѓлиндона не было так высоко, чтоб влиЯние, приобретенное над его умом, могло
бы   служить   планам   алчности   или   честолюбиЯ.   Ћднако    иногда    с
подозрительностью, свойственной светским людЯм, он  старалсЯ  уверить  себЯ,
что ‡анони имел по крайней мере какую-нибудь  темную  цель  довести  его  до
того, на что в своей гордости англичанина он смотрел как на неравный брак  с
бедной ‚иолой. ђазве нельзЯ было допустить, что она находитсЯ в сношениЯх  с
этой таинственной личностью? Њожет быть, весь этот пророческий и  угрожающий
тон был только хитростью, чтобы провести его. Ћн сердилсЯ на  ‚иолу  за  то,
что у  нее  был  такой  союзник.  Ќо  к  этому  чувству  присоединЯлась  еще
естественнаЯ ревность.
     ‡анони угрожал ему своим соперничеством. ‡анони,  который,  оставлЯЯ  в
стороне его тайные искусства и роль, которую ему приписывали, располагал  по
крайней  мере  всеми  преимуществами,  которые   ослеплЯют   и   порабощают.
“томленный своими сомнениЯми,  ѓлиндон  бросилсЯ  в  тот  светский  круг,  с
которым познакомилсЯ в Ќеаполе, преимущественно  состоЯвший  из  художников,
как он сам, литераторов и богатых негоциантов, которые, лишенные  привилегий
дворЯнства, старались по крайней мере превзойти его великолепием.  Ћн  узнал
от них множество подробностей насчет ‡анони, который был длЯ  них,  как  длЯ
всех праздных умов, предметом любопытства и предположений.
     Ћн с удивлением заметил, что ‡анони разговаривал с ним  по-английски  с
такой удивительной легкостью, что его можно  было  принЯть  за  англичанина.
ѓлиндон узнал, что то же самое впечатление он  производил  на  людей  других
национальностей. Ћдин шведский живописец утверждал, что ‡анони швед, а  один
негоциант из ЉонстантинополЯ, который продавал ему свой товар, был  убежден,
что только  турок  или  по  крайней  мере  родившийсЯ  на  ‚остоке  мог  так
совершенно перенЯть мЯгкий азиатский выговор. Њежду тем во всех этих  Языках
была легкаЯ и почти невоспроизводимаЯ особенность, не в произношении и не  в
выговоре, но в интонации, котораЯ отличала ‡анони от туземцев тех стран,  на
Языке которых он говорил.
     ќта особенность была характерна длЯ членов одного общества,  правила  и
власть которого были недостаточно знакомы людЯм, - общества  ђозенкрейцеров.
ѓлиндон вспомнил, что, будучи в ѓермании,  он  слышал  о  произведении  †ана
Ѓрингерста {€зданном в 1615 году.}, утверждающем, что все Языки земного шара
были известны этому обществу. Ќе принадлежал ли ‡анони к этому  мистическому
обществу, которое в  более  отдаленное  времЯ  славилось  тем,  что  владело
тайнами, из которых философский камень  был  самой  незначительной,  которое
считало  себЯ   хранителЯми   тайн   халдеев,   волхвов,   гимнософистов   и
неоплатоников  и  которое  отличалось  от  всех  других  школ  добродетелью,
чистотой своих правил, в основании которых были  контроль  над  чувствами  и
сильнаЯ вера. ‘лавнаЯ секта, если она говорила правду!
     € действительно, если ‡анони имел преимущество над всеми  обыкновенными
мудрецами, то нужно признатьсЯ, что он употреблЯл его соответственно  своему
могуществу. ‚се, кто знал про его жизнь,  свидетельствовали  в  его  пользу.
ѓоворили не о его щедрости, но о его рассудительной благотворительности.
     Љаждый раз, вспоминаЯ о нем, рассказчики качали головой и спрашивали  с
удивлением,  каким  образом  иностранец  мог   владеть   такими   подробными
сведениЯми о темных  и  тайных  недугах,  которым  помогал.  „вое  или  трое
больных, оставленные  всеми  докторами,  приходили  к  нему  за  советами  и
получили от него тайную помощь.  Ћни  поправились  и  приписывали  ему  свое
выздоровление, а между тем они не могли сказать, с  помощью  каких  лекарств
были спасены. ‚се, что они могли засвидетельствовать, - это то,  что  они  к
нему  пришли,  они  с  ним  говорили  и  что  к  ним  возвращалось  здоровье
обыкновенно  после  долгого  и  глубокого  сна.   Ћтметим   еще   и   другое
обстоЯтельство, которое можно было поставить  ему  в  заслугу.  ’е,  которые
обыкновенно составлЯли его общество - легкомысленнаЯ и  беспутнаЯ  молодежь,
грешники и мытари большого света, - все они быстро и незаметно обращали свои
сердца к более чистым мыслЯм и к более порЯдочной жизни.
     ‘ам –етокса, король любовных похождений, дуэлей и игры, не  походил  на
самого себЯ с той самой ночи, происшествиЯ которой он рассказывал  ѓлиндону.
Џервый признак его превращениЯ выразилсЯ в том,  что  он  перестал  посещать
игорные дома; второй - в его примирении с наследственным врагом  его  семьи,
которого он в продолжение шести лет старалсЯ вовлечь  в  ссору,  котораЯ  бы
кончилась смертью противника.
     Љогда –етокса и его молодые товарищи говорили о  ‡анони,  то  казалось,
что эта перемена не была произведена увещаниЯми или предостережениЯми, более
или менее строгими. ‚се  представлЯли  его  как  любителЯ  удовольствий,  не
всегда веселого, но всегда в спокойном расположении  духа,  всегда  готового
слушать разговоры других, как бы они ни были  незначительны,  или  восхищать
всех неистощимыми блестЯщими анекдотами и рассказами о  жизни.  ‚се  обычаи,
все нации, все слои общества были ему знакомы. Ћн  был  чрезвычайно  скрытен
только тогда, когда делали намеки на  его  происхождение  или  его  прошлое.
Ћбщее  мнение  насчет  первого  из  этих  двух  пунктов  казалось  и   самым
правдоподобным.
     …го богатство, познаниЯ в восточных Языках,  его  пребывание  в  €ндии,
некотораЯ серьезность, никогда  не  покидавшаЯ  его  даже  в  самые  веселые
минуты, блеск его черных глаз и черных волос и  даже  особенности  сложениЯ,
тонкость рук, арабский контур благородной головы - все, казалось, выдавало в
нем дитЯ ‚остока; наконец, один знаток семитских  Языков  перевел  даже  имЯ
‡анони, носимое в прошлом столетии одним безобидным натуралистом Ѓолоньи.
     Zan было халдейское название солнца. ѓреки,  постоЯнно  искажавшие  все
восточные имена, сохранили этимологию в этом исключительном случае. Zan  или
Zaun встречаетсЯ у сидонийцев, восходит к  On  Zanonas,  почитание  которого
свЯзано с ‘идоном, и есть не что иное, как Ђдонис. Њерваль слушал с глубоким
вниманием это ученое объЯснение происхождениЯ имени и заметил, что он  готов
сообщить слушателЯм  открытие,  сделанное  им  очень  давно:  многочисленное
английское семейство Smith происходит от одного фригийского жреца  Ђполлона.
„ействительно, разве во  ”ригии  не  звали  Ђполлона  Sminthee?  Џостепенные
изменениЯ  величественного  имени  очевидны:  Sminhee,  Smithee,  Smith.   €
заметьте, сказал он, даже  теперь  самаЯ  древнЯЯ  ветвь  этого  знаменитого
имени, чтобы быть ближе к предкам, с особенным  удовольствием  подписываетсЯ
Smithe.
     ‡наток семитских Языков был восхищен этим открытием  и  просил  ЊервалЯ
позволить ему сделать заметку по поводу этого драгоценного доказательства  в
своем труде о происхождении Языков. Џроизведение это под заглавием "‚авилон"
(‘толпотворение вавилонское как начало  Языков)  должно  было  поЯвитьсЯ  по
подписке в трех томах в четвертую долю листа.

        VII

     ‚се, что ѓлиндон мог разузнать о ‡анони, на прогулках или в  посещаемых
им местах, не удовлетворЯло его...
     ‚  этот  вечер  ‚иола  не  играла,  а  на  другой  день,   преследуемый
беспокойными мыслЯми и не чувствуЯ охоты к обществу такого положительного  и
скептического человека, как Њерваль, ѓлиндон один отправилсЯ в городской сад
и остановилсЯ именно под тем деревом, где в первый  раз  он  услыхал  голос,
произведший на его душу странное и незабываемое впечатление. ‚ саду не  было
никого; он сел на одну из скамеек в тени и  еще  раз,  глубоко  задумавшись,
почувствовал, как его охватил ледЯной ужас, который ‡анони так верно  описал
и которому он приписал необыкновенную причину.
     Ћн быстро встал и  задрожал,  увидав  подле  себЯ  личность  достаточно
отвратительную, чтобы быть воплощением одного из тех зловредных  существ,  о
которых говорил ‡анони.
     ќто был маленький человек, одежда которого особенно разнилась  от  моды
того  времени.  ЉакаЯ-то  нарочитость  и  почти  бедность  отличала  широкие
панталоны из  грубого  холста,  шерстЯную  куртку,  дырки  которой  казались
сделанными нарочно, и черные неопрЯтные волосы, торчавшие  из-под  шерстЯной
фуражки. ‚се это никак не согласовалось с относительной роскошью  булавки  с
драгоценными камнЯми,  котораЯ  была  приколота  у  ворота  его  рубашки,  и
видневшимисЯ из-под куртки двумЯ тЯжелыми золотыми цепЯми,  заканчивавшимисЯ
золотыми же часами. Ќаружность этого типа была если  не  безобразна,  то  по
крайней мере неприЯтна. …го плечи были широки и квадратны;  грудь  плоска  и
как бы раздавлена; его голые руки с узловатыми  суставами  уродливо  висели.
—ерты его лица были непропорциональны и искажены, как у человека,  разбитого
параличом; нос почти  касалсЯ  подбородка;  маленькие  глаза  блестели  злым
огнем, а рот, скривленный в гримасу, выставлЯл два рЯда неправильных, черных
и редких зубов. Ќо это отталкивающее лицо ЯвлЯло еще неприЯтную,  лукавую  и
смелую проницательность.
     ѓлиндон, оправившись от первого впечатлениЯ, снова посмотрел на  своего
соседа и устыдилсЯ своего страха, узнав в нем французского живописца, с коим
был прежде знаком, одаренного талантом, который невозможно  было  презирать.
ќтот человек, чьЯ наружность была  так  безобразна,  постоЯнно  выбирал  длЯ
своих картин сюжеты величественные и возвышенные. …го краски казались прими-
тивными и расплывчатыми, что составлЯло особенность французской  школы  того
времени, но рисунки отличались симметрией, простотой и  классической  силой,
хотЯ им и недоставало идеальной грации. Ћн выбирал  свои  сюжеты  больше  из
римской  истории,  чем  из  щедрого  мира  греческой  красоты  или  из   тех
величественных рассказов ‘вЯтого ЏисаниЯ, в которых ђафаэль  и  Њикеланджело
черпали свое вдохновение. ‚еличие он выражал не через божественные  существа
и свЯтых, а изображаЯ простых смертных.
     …го тип красоты был таков, что его нельзЯ было  осуждать,  но  душа  не
могла признать его. Ћдним словом, это был антропограф, или живописец  людей.
„ругое   противоречие   в   этой   личности,   предававшейсЯ   с    безумной
невоздержанностью  всем  страстЯм,  неумолимой   в   мести,   ненасытной   в
распутстве, состоЯло  в  том,  что  он  имел  привычку  проповедовать  самые
прекрасные правила возвышенной чистоты и щедрой филантропии; свет не  был  к
нему добр, сам же он играл роль его наставника.  Ћднако  он  как  будто  сам
смеЯлсЯ над правилами, которые проповедовал, точно хотел дать понЯть, что он
выше того света, который хотел бы исправить. Ќаконец,  этот  живописец  имел
обширную корреспонденцию с республиканцами Џарижа; на него смотрели  как  на
одного  из  тех  лазутчиков,  которых,  с  первого  же  периода   революции,
преобразователи  человечества  хотели  послать  в   различные   государства,
находЯщиесЯ в оковах тирании или законов. ‚ целом государстве,  как  заметил
историк €талии {Ѓотта.}, не было города, где бы новые учениЯ встретили такой
благосклонный прием, как в Ќеаполе, частью  благодарЯ  подвижному  характеру
народа,  но  в  особенности  благодарЯ  наиболее   ненавистным   привилегиЯм
феодального права, еще существовавшим там, несмотрЯ  на  недавние  и  смелые
реформы ’анучини. …жедневные злоупотреблениЯ,  пережившие  эти  умные  меры,
давали  обильную  пищу  длЯ  всех  жаждавших  перемен   и   особенную   силу
проповедникам этих перемен.
     Џоэтому живописец, которого Я буду звать †аном Ќико, был  оракулом  длЯ
самых молодых и пылких умов ЌеаполЯ; и ѓлиндон, раньше  чем  узнать  ‡анони,
был  не  из  последних,  восхищавшихсЯ  красноречивыми   теориЯми   гнусного
филантропа.
     - Њы уже так давно не встречались с  вами,  дорогой  собрат,  -  сказал
Ќико, подходЯ к ѓлиндону, - что вы не удивитесь,  узнав,  что  Я  очень  рад
увидеть вас снова и даже прерываю вашу задумчивость.
     - Ћна не имела ничего приЯтного, - отвечал ѓлиндон, - и  Я  очень  рад,
что вы прервали ее.
     - ‚ы будете  счастливы  узнать,  -  сказал  Ќико,  вынимаЯ  из  кармана
несколько писем, - что наше великое  дело  быстро  подвигаетсЯ.  Њирабо  нет
больше, это правда. Ќо, черт возьми, теперь все французы Њирабо!
     ‘казав это,  он  стал  читать  и  объЯснЯть  некоторые  восторженные  и
интересные места, в которых слово "добродетель"  встречалось  двадцать  семь
раз. Џотом, разгорЯченный блестЯщей перспективой, котораЯ открывалась  перед
ним, он пустилсЯ в рассуждениЯ и преждевременные мечты о будущем, о  которых
мы уже немного слышали из разговора Љондорсе. ‚се  старые  добродетели  были
низложены ради нового Џантеона. Џатриотизм стал чувством узким,  филантропиЯ
должна была заменить его.
     ЌикакаЯ любовь, котораЯ не охватывала бы все человечество и не была  бы
одинаково пылкой к индусу, к полЯку, равно как и к семейному очагу, не могла
считатьсЯ достойной великодушного сердца. ЊнениЯ должны  были  быть  так  же
свободны, как воздух; и чтобы достичь  этого  прекрасного  результата,  было
необходимо начать с истреблениЯ всех тех,  мнениЯ  которых  не  сходились  с
мнениЯми господина †ана Ќико.
     ‚о всем этом было много такого, что могло  занимать  ѓлиндона,  но  еще
больше такого, что ему было противно. ’ем не  менее,  когда  живописец  стал
говорить о науке,  которую  все  понимали  бы,  науке,  рожденной  на  почве
равенства в учреждениЯх и равенства в  просвещении,  котораЯ  дала  бы  всем
народам богатство  без  труда  и  жизнь  более  продолжительную,  чем  жизнь
патриархов, и избавленную от всЯкой заботы, тогда ѓлиндон  принЯлсЯ  слушать
со вниманием и восторгом, смешанным с некоторым уважением.