стала казатьсЯ ей нелепой, как была темна  сцена,  прежде  такаЯ  блестЯщаЯ!
’еатр - это мир фей в видениЯх ничтожных душ. Ќо ты,  воображение,  гармониЯ
которого не касаетсЯ уха человеческого, твои сцены  не  менЯютсЯ  под  рукой
смертного; чем театр служит длЯ настоЯщего мира,  то  воображение  есть  длЯ
будущего и длЯ прошедшего.

        III

     Ќа другой день ‡анони пришел к ‚иоле; на  следующий  день  тоже,  и  на
третий, и на четвертый. ќти дни были длЯ нее чем-то отдельным  от  остальной
ее жизни. Ђ между тем он никогда не говорил с ней Языком лести,  еще  меньше
обожаниЯ, к которому она привыкла. Њожет  быть,  эта  холоднаЯ  сдержанность
придавала более таинственную прелесть их отношениЯм. Ћн много говорил  ей  о
своей внутренней жизни, и она была уже не так удивлена (она  уж  не  боЯлась
больше) тем, что он почти все знал о ее прошлом.
     Ћн заставил ее говорить об ее отце, вспомнить некоторые места  странной
музыки  Џизани,  и  эти  аккорды,   казалось,   восхищали   и   ласкали   ее
мечтательность тайным обаЯнием.
     - —ем была музыка длЯ музыканта, - сказал он, - тем пусть  будет  наука
длЯ мудреца. ‚аш отец, глЯдЯ вокруг себЯ, видел, как все в  мире  чуждо  его
возвышенным гармониЯм, устремленным днем и ночью к небесному трону; жизнь  с
ее честолюбивыми устремлениЯми и низкими  страстЯми  казалась  так  бедна  и
презренна! ‚ глубине своей души он создал жизнь и свет,  подходившие  к  его
душе. ‚иола, вы дочь этой жизни; вы будете царицей этого идеального мира!
     ‚ свои первые посещениЯ он не говорил о ѓлиндоне. Ќо скоро настал день,
когда он вернулсЯ к этому разговору. € покорность, которую ‚иола  выказывала
теперь к его власти, была так велика, что, несмотрЯ на  все,  что  эта  тема
имела длЯ нее  несносного  и  неприЯтного,  она  пересилила  свое  сердце  и
молчаливо слушала его.
     - ‚ы обещали, - говорил он, - следовать моим советам; если  бы  Я  стал
вас просить, заклинать принЯть руку этого англичанина, разделить его судьбу,
в случае если он сам предложит вам это, отказались бы вы?
     Ћна удержала слезы, готовые политьсЯ из ее глаз, и со странной радостью
в самом своем страдании, с тою радостью, которую жертвует даже своим сердцем
тому, кто ЯвлЯетсЯ  властелином  этого  сердца,  она  отвечала  со  страшным
усилием:
     - …сли вы можете приказать это... тогда...
     - Џродолжайте!
     - ђасполагайте мною по вашему усмотрению!..
     ‡анони оставалсЯ несколько  минут  в  задумчивости:  он  видел  борьбу,
которую беднаЯ женщина старалась скрыть; он  невольно  бросилсЯ  к  ней;  он
прижал ее руку к своим губам.
     ќто было первый раз, когда он отступил от некоторой строгости,  котораЯ
способствовала, может быть, тому, что ‚иола не  остерегалась  его  самого  и
своих собственных мыслей.
     - ‚иола, - проговорил он, и его голос задрожал, - опасность, которую  Я
не могу отвратить, если вы будете жить  дольше  в  Ќеаполе,  приближаетсЯ  с
минуты на минуту. —ерез три днЯ ваша судьба должна быть решена.  џ  принимаю
ваше обещание. Џеред последним часом третьего днЯ, что бы  ни  случилось,  Я
увижу вас здесь, в вашем доме. Ђ до тех пор прощайте!

        IV

     Љогда ѓлиндон простилсЯ с ‚иолой, его мысли снова углубились в те мечты
и мистические догадки, которые всегда пробуждались в нем при воспоминании  о
‡анони. Ћн бродил по улицам, не сознаваЯ,  что  делает,  до  тех  пор,  пока
наконец не остановилсЯ  перед  роскошной  коллекцией  живописи,  что  теперь
составлЯет гордость многих итальЯнских городов, слава которых заключаетсЯ  в
прошлом.
     Ћн имел обыкновение ходить почти каждый день в эту галерею,  содержащую
несколько самых прекрасных картин учителЯ, которым он восхищалсЯ. ’ам, перед
произведениЯми ‘альватора, он часто останавливалсЯ с глубоким благоговением.
Ћсобенное,  поражающее  свойство  этого  художника  состоЯло  в  силе  воли.
‹ишенный идеи отвлеченной красоты, котораЯ питает более  возвышенных  гениев
своими типами и  моделЯми,  этот  человек  умел  выражать  величие  в  своих
творениЯх. …го картины поражают величественностью не божественной, а  дикой;
совершенно  свободный  от  всЯкого  банального  подражаниЯ,  он   овладевает
воображением и заставлЯет следовать за ним, не на небо, но в самые суровые и
дикие места земли. …го очарование не походит на очарование мага,  астролога,
а скорей на очарование мрачного заклинателЯ;  его  душа,  полнаЯ  энергичной
поэзии,  его  сильнаЯ  рука  заставлЯют   искусство   идеализировать   сцены
действительной жизни!
     Џеред этой волей ѓлиндон испытывал трепет, благоговение и восторг более
сильный, чем тот, который душа испытывает перед спокойной красотой  шедевров
ђафаэлЯ. € теперь, пробужденный от своей задумчивости, он стоЯл  перед  этим
диким великолепием мрачной природы, котораЯ  хмурилась  на  него  с  полотен
художника, и ему казалось, что даже листьЯ деревьев,  похожих  на  призраки,
шептали  ему  зловещие  тайны.  ќти  пейзажи  суровых  Ђпеннин  с   шумЯщими
водопадами более отвечали настроению его души,  чем  сцены  реальной  жизни.
‘трогие и едва обозначенные силуэты человеческих фигур, виднеющиесЯ на  краю
пропасти, похожие на карликов на фоне величиЯ окружавших их скал, давали ему
чувствовать могущество природы и ничтожество человека. ‚ пейзажах ‘альватора
дерево, гора,  водопад  играют  главную  роль,  а  человек  превращаетсЯ  во
второстепенную деталь. ѓрубаЯ материЯ царствует безраздельно, между тем  как
настоЯщий властелин ее ползает под ее величественной тенью.
     ‘трашнаЯ философиЯ искусства! Џодобные мысли занимали  ѓлиндона,  когда
его вдруг кто-то тронул за руку.
     Ћн обернулсЯ и увидел подле себЯ Ќико.
     - ‚еликий художник! - воскликнул Ќико. - Ќо его жанр не нравитсЯ мне.
     - € мне тоже, но Я восхищаюсь им. Љрасота и спокойствие  нравЯтсЯ  нам;
но к темному и ужасному мы испытываем глубокое чувство, похожее на любовь.
     - ќто правда, - проговорил Ќико. - Ђ между тем это чувство есть  только
суеверие. ‘казки о феЯх, привидениЯх и дьЯволе, которыми питают нас  нЯньки,
суть часто источники впечатлений нашего зрелого возраста.  Ќо  искусство  не
должно потворствовать нашему невежеству, искусство должно показывать  только
истину. Џризнаюсь, что ђафаэль нравилсЯ  бы  мне  больше,  если  бы  Я  имел
симпатию к его сюжетам; но его свЯтые и мадонны кажутсЯ мне только мужчинами
и женщинами.
     - €з какого же источника должна живопись черпать свои сюжеты?
     - Ѓез сомнениЯ, из истории, - отвечал сурово Ќико,  -  из  тех  великих
римских сражений, которые внушают людЯм чувство свободы и мужества и в то же
времЯ  республиканские  добродетели...  џ  жалею,  что  кисть   ђафаэлЯ   не
изобразила битвы ѓорациев, но ”ранции и  ее  республике  предназначено  дать
потомству новую, настоЯщую школу в искусстве, котораЯ никогда  не  могла  бы
развитьсЯ в стране попов и лицемеров.
     - ‡начит, свЯтые и мадонны ђафаэлЯ представлЯютсЯ вам просто  мужчинами
и женщинами?  -  спросил  с  удивлением  ’линдон,  не  обращаЯ  вниманиЯ  на
разглагольствованиЯ француза.
     - Љонечно!.. •а-ха! - неприЯтно засмеЯлсЯ Ќико. - “ж не хотите  ли  вы,
чтобы Я верил в свЯтцы?
     - Ќо идеал?
     - €деал! - прервал Ќико. - ‚здор! €тальЯнские критики и ваш  англичанин
ђейнольдс вскружили вам голову своими gusto  grande  и  идеальной  красотой,
котораЯ говорит душе! ‚о-первых, есть  ли  еще  душа?  џ  понимаю  человека,
который просит менЯ сочинить длЯ  тонкого  вкуса,  длЯ  развитого  ума,  длЯ
разума, понимающего истину;  но  длЯ  души...  чушь...  Њы  ЯвлЯемсЯ  только
видоизменениЯми материи, и живопись есть одно из таких видоизменений.
     ѓлиндон Џереводил взглЯд с  картины  на  Ќико  и  с  Ќико  на  картину.
„огматик выразил мысли,  пробужденные  в  нем  видом  картины.  ѓлиндон,  не
отвечаЯ, покачал головой.
     - ‘кажите мне! - воскликнул вдруг Ќико. - ќтот шарлатан ‡анони... Ћ!  џ
знаю теперь его имЯ и фиглЯрство... —то он вам говорил про менЯ?
     - Џро вас? Ќичего; он предупреждал менЯ только против ваших идей.
     - Ђ... это все? - воскликнул Ќико. - ќто  знаменитый  обманщик,  и  при
нашем последнем свидании, на котором Я обнаружил его  хитрости,  Я  подумал,
что он станет мстить какими-нибудь сплетнЯми.
     - Ћбнаружили его хитрости!.. Љаким образом?
     - ќто длиннаЯ и скучнаЯ историЯ: он хотел открыть одному из моих друзей
тайны долгой жизни и  секреты  алхимии.  ‘оветую  вам  отказатьсЯ  от  такой
малопочтенной свЯзи.
     ‘казав это, Ќико поклонилсЯ и, не желаЯ,  чтобы  его  расспрашивали  на
этот счет, пошел своей дорогой.
     „уша  ѓлиндона  укрылась  в  искусстве,  как  в  убежище,  и  слова   и
присутствие Ќико были длЯ него довольно  неприЯтны.  …го  взглЯд  перешел  с
пейзажа ‘альватора на "ђождество" Љорреджио:  разница  между  двумЯ  жанрами
поразила его как новое открытие.
     ќто прелестное спокойствие,  это  чувство  прекрасного,  эта  сила  без
усилий, это живое нравоучение высокого искусства,  которое  говорит  душе  и
которое  возвышает  мысль  с  помощью  красоты  и  любви   до   религиозного
восхищениЯ, - вот где была истиннаЯ школа.
     ѓлиндон вышел из галереи  с  сожалением,  уносЯ  с  собой  вдохновенные
мысли, и вернулсЯ домой.
     „овольный, что не нашел у себЯ трезвого ЊервалЯ, он задумалсЯ, стараЯсь
вспомнить слова ‡анони при их последнем свидании.
     „а, он чувствовал, что даже слова Ќико об искусстве были преступлением.
Ћни унижали воображение и ставили его наравне с  механизмом.  Ќико,  который
видел в душе только вид материи, смел ли он  говорить  о  школах  искусства,
которые должны были превзойти ђафаэлЯ? „а, искусство было магией, и так  как
он признавал истину этого  афоризма,  то  мог  понЯть,  что  в  магии  может
заключатьсЯ религиЯ, так как религиЯ необходима искусству.
     €збавившись  от  холодной  осторожности,  с  которой  Њерваль  старалсЯ
профанировать всЯкое изображение, кроме золотого тельца, ѓлиндон чувствовал,
что его честолюбие снова проснулось, оживилось, зажглось.
     Ћн только что открыл в школе, признаваемой им до  тех  пор  за  лучшую,
ошибку, котораЯ стараниЯми Ќико еще Яснее предстала перед его  глазами.  ќто
открытие дало новое направление его воображению.
     Ќе желаЯ пропустить этой благоприЯтной минуты, он поставил перед  собой
краски и палитру. ЏогруженнаЯ в создание нового идеала, его душа поднЯлась к
пределам прекрасного.
     ‡анони был прав: материальный свет исчез в его глазах; он видел природу
как бы с вершины  горы,  и,  по  мере  того  как  беспокойные  вибрации  его
смущенного сердца успокаивались, небесный взглЯд ‚иолы отражалсЯ в  них  как
светлаЯ звездочка.
     Ћн заперсЯ в своей комнате  и  велел  всем  отказывать,  даже  Њервалю.
ЋпьЯненный чистым воздухом своего нового  существованиЯ,  он  в  продолжение
трех дней и почти стольких же ночей  был  углублен  в  свою  работу,  но  на
четвертое  утро  произошел  перелом,  который  следует  за  всЯкой  усердной
работой. Ћн проснулсЯ рассеЯнный и усталый,  взглЯнул  на  свое  полотно,  и
ореол величиЯ, казалось окружавший его, уже исчез.
     Ћшибки  великих  учителей,  с   которыми   он   желал   быть   наравне,
представлЯлись ему бесчисленными; недостатки, до тех пор незаметные, принЯли
в его глазах чудовищные размеры.
     Ћн стал писать и поправлЯть, но  рука  изменила  ему;  с  отчаЯнием  он
бросил кисти и открыл окно.
     „ень был прекрасный, тихий; улица  была  оживлена  тою  жизнью,  всегда
веселой и живой, которою наслаждаютсЯ  жители  ЌеаполЯ.  Џогода  манила  его
воспользоватьсЯ своими  радостЯми  и  удовольствиЯми,  его  мастерскаЯ,  еще
недавно казавшаЯсЯ ему достаточно обширной, чтобы вместить  в  себе  небо  и
землю, казалась теперь тесною, как тюрьма осужденного.
     Ћн с удовольствием услыхал шаги ЊервалЯ на лестнице и открыл дверь.
     - € это все, что вы сделали? - спросил Њерваль, небрежно  посмотрев  на
работу своего друга. - Ќеужели длЯ этого вы скрывались  от  светлых  дней  и
звездных ночей ЌеаполЯ?
     - Џока лихорадка продолжалась, Я был ослеплен более блестЯщим солнцем и
дышат сладостным ароматом более светлой ночи.
     - ‹ихорадка прошла, вы соглашаетесь с этим. •орошо; это по крайней мере
признак  здравого  рассудка.  ‚прочем,  гораздо  лучше  пачкать  полотно   в
продолжение трех дней, чем делатьсЯ смешным  на  всю  жизнь.  ќта  маленькаЯ
сирена...
     - „овольно! џ ненавижу, когда вы произносите ее имЯ.
     Њерваль  подсел  ближе  к  ѓлиндону,  скрестил  руки,  вытЯнул  ноги  и
собиралсЯ начать серьезные предостережениЯ, как вдруг раздалсЯ стук в  дверь
и, не ожидаЯ позволениЯ войти, показалась отвратительнаЯ голова Ќико.
     - ‡дравствуйте, мой дорогой друг. џ хотел поговорить с вами.  ѓм...  вы
работали, как Я вижу. •орошо! Ћчень хорошо! ђисунок смел, много  легкости  в
правой руке. Ќо подождите, хорошо ли исполнение?.. Ќе замечаете ли  вы,  что
эта фигура не имеет контраста? ЏраваЯ нога впереди; праваЯ рука должна быть,
очевидно, откинута назад. Ќо вот этот маленький мальчик прекрасен!..
     Њерваль ненавидел Ќико. ‚се  утописты,  реформаторы,  все  те,  которые
удалЯлись под каким бы то ни было предлогом от проторенного пути,  были  ему
одинаково ненавистны. Ќо в эту минуту он охотно поцеловал  бы  француза.  Ћн
читал в выразительном лице ѓлиндона все отвращение и ненависть,  которую  он
испытывал.
     Џосле восторга вдохновениЯ и работы  слушать  человека,  говорившего  о
пирамидальных формах, правых руках, правых  ногах...  видеть  непризнаваемую
мысль и слышать критику, оканчивающуюсЯ похвалой мизинцу!
     - Ѓа! - воскликнул ѓлиндон, закрываЯ свою работу. - „овольно  об  этом.
—то вам нужно было сказать мне?
     - ‚о-первых, - отвечал Ќико,  садЯсь  на  табурет,  -  во-первых,  этот
синьор ‡анони,  этот  второй  Љалиостро,  критикующий  мои  учениЯ...  Я  не
мстителен; как говорит ѓельвеции, наши ошибки происходЯт от наших  страстей;
и Я умею управлЯть  собой,  но  ненавидеть  из  любви  к  человечеству  есть
добродетель; и Я был бы в восторге, если бы мне представилсЯ случай  донести
на него и судить синьора ‡анони в Џариже.
     Њаленькие глаза Ќико злобно сверкали, он скрежетал зубами.
     - €меете вы  какие-нибудь  новые  причины  ненавидеть  его?  -  спросил
ѓлиндон.
     - „а, - отвечал с бешенством Ќико. - „а, Я узнал, что он  ухаживает  за
девушкой, на которой Я намереваюсь женитьсЯ.
     - ‚ы! Ћ ком вы говорите?
     - Ћ знаменитой Џизани. ЉакаЯ божественнаЯ  красота!  Ћна  составит  мое
счастье, как только будет провозглашена республика,  а  республика  наступит
раньше конца года.
     Њерваль со смехом потирал себе руки.
     ѓлиндон покраснел от гнева и стыда.
     - ђазве вы знаете синьору Џизани? ѓоворили вы с ней когда-нибудь?
     - Ќет еще; но когда Я на что-нибудь решаюсь, то быстро добиваюсь этого.
џ скоро вернусь в Џариж, мне пишут, что хорошенькаЯ жена  составит  неплохую
рекомендацию длЯ патриота. ‚ремЯ предрассудков  прошло.  ‚  Џариже  начинают
понимать самые высокие добродетели. џ хочу привезти  с  собой  прекраснейшую
женщину во всей …вропе.
     - Ћстановитесь!.. —то вы хотите делать? -  воскликнул  Њерваль,  хватаЯ
ѓлиндона за руку.
     ‚озмущенный художник хотел броситьсЯ на француза со сверкающими глазами
и сжатыми кулаками.
     - Њилостивый государь, -  проговорил  ѓлиндон  сквозь  зубы,  -  вы  не
знаете, о ком говорите. “ж не предполагаете ли вы, что ‚иола  согласитсЯ  на
ваше предложение?
     - Љонечно, нет, - отвечал Њерваль, глЯдЯ в потолок, - по крайней  мере,
если она найдет что-нибудь лучше.
     - ‹учше! - воскликнул Ќико. -  ‚ы  менЯ  не  понимаете.  џ,  †ан  Ќико,
предлагаю руку Џизани... собираюсь женитьсЯ на ней! „ругие могут  делать  ей
более лестные предложениЯ, но Я не знаю никого, кто бы собиралсЯ сделать  ей
такое почетное предложение. џ один готов проЯвить жалость к ее  одиночеству.
Љ тому  же,  согласно  новому  порЯдку  вещей,  который  устанавливаетсЯ  во
”ранции, Я всегда могу избавитьсЯ от жены, если того  захочу.  “  нас  будут
новые законы о разводе.
     - Ќе думаете ли вы, что итальЯнскаЯ девушка... а кажетсЯ, нет страны на
свете, где бы молодые девушки были душевно чище,  несмотрЯ  на  то  что  они
довольствуютсЯ,    когда    делаютсЯ    женщинами,    более     философскими
добродетелЯми... что итальЯнскаЯ девушка  предпочтет  предложению  художника
щедрость и покровительство какого-нибудь кнЯзЯ?
     - Ќет, Я лучшего мнениЯ о Џизани, чем вы; Я поспешу представитьсЯ ей.
     - †елаю вам успеха, господин Ќико, - проговорил Њерваль.
     Ћн поднЯлсЯ и дружески пожал ему руку.
     ѓлиндон посмотрел на обоих с глубоким презрением.
     - Њожет быть, господин Ќико, - проговорил он наконец с горькой улыбкой,
- может быть, у вас будут соперники.
     - ’ем лучше! - отвечал небрежно Ќико, низко кланЯЯсь.
     - џ сам восхищаюсь ‚иолой Џизани.
     - Љакой же живописец не станет восхищатьсЯ ею?
     - Њожет статьсЯ, что и Я предложу ей свою руку.
     - „лЯ вас это было бы безумием, а длЯ менЯ  это  умно.  ‚ы  не  сумеете
сделать себе выгоду из этой партии, дорогой собрат; у вас свои предрассудки.
     - ‚ы предполагаете, что будете спекулировать вашей женой?
     - „обродетельный Љатон уступил свою жену другу. џ люблю  добродетель  и
постараюсь подражать Љатону. Ќо поговорим серьезнее; вас как соперника Я  не
боюсь. ‚ы красивы, Я нет, но вы нерешительны, а Я наоборот. Џока  вы  будете
говорить громкие фразы, Я просто скажу: "“ менЯ хорошее положение; хотите за
менЯ выйти замуж?" €так, будьте счастливы, мой друг, и до свиданиЯ.
     Ќико  встал,  потЯнулсЯ,  зевнул,  показываЯ  отвратительную   челюсть,
небрежно надел шапку и,  бросив  на  раздраженного  ѓлиндона  торжествующий,
злобный взглЯд, медленно вышел из комнаты.
     Њерваль разразилсЯ смехом.
     - ‚идите, как оценивает ‚иолу  ваш  друг.  ‚ы  одержали  бы  прекрасную
победу, вырвав ее из лап самого  уродливого  животного,  которое  когда-либо
существовало среди лапландцев и калмыков!
     ѓлиндон был слишком взволнован, чтобы отвечать.
     ‚ эту минуту вошел новый гость: это был ‡анони.
     Њерваль, которому сам вид этого человека внушал невольное  уважение,  в
чем он не желал признатьсЯ, сделал ѓлиндону знак и сказал:
     - Њы в другой раз поговорим об этом. Џотом он оставил живописца  и  его
гостЯ.
     - џ вижу, - сказал ‡анони, приподнимаЯ полотно, закрывавшее картину,  -
что вы послушались моих советов. Њужайтесь, молодой друг! Џодле вас не  было
ни Ќико, ни ЊервалЯ, когда вы задумали этот образ красоты.
     ‚озвращенный к искусству этой  неожиданной  похвалой,  ѓлиндон  скромно
отвечал:
     - џ восхищалсЯ своей работой  до  сегоднЯшнего  утра,  а  теперь  вдруг
разочаровалсЯ в моей мечте.
     - ‘кажите лучше, что, не имеЯ привычки к напрЯженной работе, вы  устали
от чрезмерных трудов.
     - ќто правда. ЏризнатьсЯ ли вам? џ стал чувствовать недостаток внешнего
мира. Њне казалось, что в  то  времЯ,  как  Я  отдавал  все  свое  сердце  и
молодость идеальным видениЯм красоты, Я  терЯл  прекрасную  действительность
настоЯщей жизни и завидовал веселому рыбаку, певшему  под  моими  окнами,  и
влюбленному, говорившему со своей возлюбленной.
     - ђазве вы не довольны, - проговорил ‡анони с ласковой улыбкой, -  этим
естественным и необходимым  возвращением  к  земле,  на  которой  человек  с
сильным воображением любит искать развлечение и  покой?  —еловеческий  гений
похож на птицу, котораЯ не всегда может летать.  ’е,  которые  больше  всего
пленЯютсЯ идеалом, раньше всех наслаждаютсЯ действительностью.
     Џосмотрите на истинного художника, заблудившегосЯ в толпе людей, как он
наблюдает, как он углублЯетсЯ в сердца, как  постоЯнно  бодрствует  и  готов
собирать все истины, из которых состоит существование, самые  малые,  как  и
самые великие, не боЯсь опуститьсЯ даже до того, что педанты называют низким
и суетным! Ќет ни одной нити в ткани общественной жизни, из  которой  он  не
извлек бы грацию. „лЯ него малейшаЯ пылинка, уносимаЯ ветром,  делаетсЯ  под
лучами  солнца  золотым,  живым  миром.  ђазве  вы  не  знаете,  что  вокруг
микроскопического животного, находЯщегосЯ в  капле  воды,  сиЯет  нимб,  как
вокруг звезды, описывающей в  пространстве  свой  путь?  €стинное  искусство
находит прекрасное повсюду.  ‚  улице,  на  площади,  в  хижине  беднЯка  он
собирает мед, который должен питать его мысли.  ‚  грЯзи  политики  „анте  и
Њильтон находили жемчуга длЯ своих поэтических венцов. Љто сказал  вам,  что
ђафаэль наслаждалсЯ окружающей его жизнью, носЯ всюду  с  собой  свой  идеал
прекрасного? Љак некий хозЯин лесов ищет свою добычу, он чует, преследует ее
по горам и равнинам; наконец он хватает ее  и  уносит  в  свою  неприступную
пещеру. ’о же самое делает и  гений.  Џо  лесам  и  пустынЯм,  неутомимый  и
пылкий, он ищет, он преследует ускользающие образы  материального  мира,  он
схватывает их наконец своим воображением и уносит в потаенные места, которые
недоступны другим людЯм. ‘тупайте,  ищите  впечатлениЯ  внешнего  мира;  они
составлЯют длЯ искусства неисчерпаемое, изобильное пастбище  и  одновременно
урожай внутреннего мира художника.
     - ‚ы успокаиваете менЯ, - проговорил  ѓлиндон.  -  џ  смотрел  на  свою
усталость как на доказательство бессилиЯ. Ќо Я бы хотел  поговорить  с  вами
сегоднЯ не о моих занЯтиЯх. Џростите менЯ,  если  с  работы  Я  перехожу  на
награду. ‚ы высказали неЯсные предсказаниЯ насчет моей  будущности,  если  Я
женюсь на женщине, котораЯ в мнении трезвого света  может  только  повредить
моей карьере и убить мои надежды. ѓоворит ли в вас мудрость, добытаЯ опытом,
или та, котораЯ граничит с пророчеством?
     - ђазве они когда-либо бывают разделены? ђазве не тот лучше соображает,
кто с одного взглЯда может решить всЯкую задачу в науке вероЯтностей?
     - ‚ы отклонЯетесь от моего вопроса.
     - Ќисколько; но Я хочу вам объЯснить свой вопрос: Я пришел поговорить с
вами о том же предмете. ‘лушайте.
     ‡анони пристально посмотрел на ѓлиндона и продолжал:
     - Џервое условие, чтобы исполнить то, что велико и  благородно,  -  это
Ясное понимание истин, относЯщихсЯ к цели, которую желают достигнуть;  таким
образом, воин сводит результаты сражениЯ к почти математическим расчетам. Ћн
может  верно  предсказать  исход,  если  только   вполне   рассчитывает   на
материальные средства, которые вынужден употреблЯть. ‘ такими-то потерЯми он
перейдет через этот мост, за столько-то времени он может взЯть эту крепость.
“читель более чистой науки или божественного искусства может с  еще  большим
успехом, если он однажды усвоил истины, которые находЯтсЯ в его  душе  и  во
внешнем мире, предсказать, чего он может и чего он не может  достигнуть.  Ќо
усвоению этих истин многое препЯтствует  в  характере  человека:  тщеславие,
страсти, боЯзнь,  леность,  незнание  внешних  средств  к  исполнению  своих
намерений. Њожет случитьсЯ, что полководец неверно рассчитывает  свои  силы,
что он не знает расположениЯ страны, которую он желал бы завоевать.
     ’олько в особом состоЯнии душа способна воспринимать истину. ‚аша  душа
горит желанием познать истину; вам хотелось бы заключить ее в свои  объЯтиЯ;
вы хотели, чтобы Я сообщил вам без испытаниЯ и приготовлениЯ с вашей стороны
величайшие тайны, существующие в природе. Ќо неподготовленной  душе  так  же
трудно увидеть истину, как солнцу освещать мрак ночи.  ‚  этом  случае  душа
постигает истину только длЯ того, чтобы осквернить ее; пользуЯсь  сравнением
человека, очень близко подошедшего к высокой тайне, Я скажу,  что  тот,  кто
льет воду в грЯзный колодец, только подымает со дна грЯзь.
     - Љ чему ведете вы этот разговор?
     - ‚от к чему. “ вас есть способности, которые могут достигнуть высокого
развитиЯ. ‚ы могли бы стать чародеем, волшебником, и гораздо более  высоким,
чем маги, в сфере красоты, в сфере, где душа  стремитсЯ  к  познанию  высших
миров. Ќо чтобы извлечь пользу из этих  способностей,  вам  нужно  научитьсЯ
сосредоточивать все ваши желаниЯ на великих намерениЯх. „лЯ деЯтельности ума
необходимо сердечное спокойствие. ‚ настоЯщую минуту вы переходите от  одной
цели к другой. —ем служит балласт кораблю, тем  вера  и  любовь  служат  длЯ
души. ‘осредоточьте  на  одной  точке  все  силы  вашего  сердца,  все  ваши
привЯзанности, все,  что  у  вас  есть  человеческого,  и  ваш  ум  в  своих
стремлениЯх найдет и равновесие и силу. ‚иола еще только ребенок; вы  а  ней
не  замечаете  благородного  характера,  который  в  один  прекрасный   день
разовьетсЯ испытаниЯми жизни. Џростите менЯ, если Я вам скажу, что ее  душа,
более чистаЯ, более возвышеннаЯ, чем ваша, пленит и  возвысит  вашу.  ‚ашему
характеру  недостает  той  гармонии,  той  музыки,  котораЯ  воспламенЯет  и
успокаивает в одно и то же времЯ. ќту гармонию Я предлагаю вам в ее сердце.
     - Ќо разве Я уверен, что она менЯ любит?
     - Ќет, теперь она вас не любит. Ћна всЯ отдалась другой любви. Ќо  если
бы Я передал вам, как магнит передает железу свое магнетическое  притЯжение,
ту любовь, которую она питает ко мне; если бы Я сделал так, чтобы она  нашла
в вас идеал своих мечтаний...
     - ђазве человек может владеть таким даром?
     - џ дам его вам, если ваша любовь чиста, если ваша вера в добродетель и
в самого себЯ глубока и благородна; если нет,  неужели  вы  думаете,  что  Я
стану разочаровывать ее в истине, чтобы заставить обожать ложь?
     - Ќо, - проговорил ѓлиндон, - если она действительно то, что вы про нее
говорите, и если она вас любит, то  как  вы  можете  отказыватьсЯ  от  этого
бесценнейшего сокровища?
     - Ћ! Љак сердце человека эгоистично и низко!  -  воскликнул  ‡анони  со
странной пылкостью. - Ќеужели вы так мало понимаете любовь, что  не  знаете,
что она жертвует всем, даже самой любовью, длЯ  счастьЯ  любимого  существа.
‘лушайте.
     Ћн побледнел.
     - ‘лушайте, - повторил он, - подчеркиваю это вам: Я люблю ее  и  потому
боюсь, что со мной ее жизнь не будет столь прекрасна, как с вами. Џочему? Ќе
спрашивайте менЯ, Я не смею ответить вам. „овольно!.. ‚ремЯ идет, Я не  могу
дольше ждать вашего ответа: через три ночи длЯ вас уже не будет выбора...
     - Ќо, - спросил ѓлиндон, все еще подозреваЯ что-то, - зачем вы менЯ так
торопите?
     - ‚ы недостойны ее, если спрашиваете менЯ об  этом.  ‚се,  что  Я  могу
сказать вам, вы должны были бы знать сами. ќтот похититель, этот  влюбленный
кнЯзь, сын старого ‚исконти, не  похож  на  вас,  он  непоколебим,  тверд  и
решителен в своих преступлениЯх; он никогда не отказываетсЯ от своей цели.
     Ќо  существует  еще  одна  страсть,  котораЯ  берет  у  него  верх  над
сладострастием: это его жадность. Ќа другой день после его попытки  похитить
‚иолу его  дЯдЯ,  кардинал,  на  богатство  которого  он  возлагает  большие
надежды, позвал его к себе и запретил ему, под страхом потерЯть  наследство,
преследовать своими гнусными предложениЯми бедную сироту,  которую  кардинал
любит и которой покровительствовал с самого  ее  детства.  ‚от  причина,  по
которой он на некоторое времЯ оставил ‚иолу в покое. Ќо  пока  мы  беседуем,
эта  причина  перестает  действовать.  ђаньше,  чем  стрелка  часов  покажет
двенадцать, кардинала не станет.  „аже  в  эту  минуту  ваш  друг  †ан  Ќико
находитсЯ с кнЯзем...
     - Ћн! ‡ачем?
     - —тобы узнать от него, какое приданое получит ‚иола Џизани в тот день,
когда она выйдет из дворца кнЯзЯ.
     - Ћткуда вы знаете все это?
     - Ѓезумец! ЏовторЯю вам, тот, кто любит, бодрствует день и ночь; любовь
не спит, когда опасность угрожает любимому существу.
     - € это вы сообщили кардиналу?..
     - џ. ќта заслуга могла точно так  же  принадлежать  и  вам...  Ќу!  ‚аш
ответ!
     - —ерез три днЯ вы его получите.
     - Џусть будет по-вашему... Ћткладывай,  бедное  безумное  сердце,  свое
счастье до последней минуты... —ерез три днЯ Я спрошу у вас ваше решение.
     - Ђ где же мы увидимсЯ?
     - ’ам, где вы менЯ менее всего ожидаете видеть. ‚ы не  можете  избежать
менЯ, если даже будете старатьсЯ сделать это!
     - …ще одну минуту. ‚ы упрекаете  менЯ  в  моих  сомнениЯх,  колебаниЯх,
подозрениЯх. „а разве они по крайней мере не естественны? Њогу ли Я уступить
без борьбы странному влиЯнию, которым вы околдовали мою душу? Љакое  участие
можете вы принимать в иностранце, как Я, чтобы предлагать таким образом одну
из самых серьезных вещей в жизни человека? Ќеужели вы думаете,  что  нашелсЯ
бы человек со здравым смыслом, который не стал бы  колебатьсЯ  и  спрашивать
себЯ: почему бы этому чужестранцу интересоватьсЯ мною?
     - Ђ между тем, - проговорил ‡анони, - если бы Я вам  сказал,  что  могу
посвЯтить вас в тайны магии, на которую философиЯ наших дней смотрит как  на
вздор или обман, если бы Я обещал научить вас повелевать существами  воздуха
и бездны, собирать богатство с большей легкостью, чем дети собирают  каменьЯ
на берегу морском, сделать обладателем эликсира, который поддерживает жизнь,
открыть тайны того непреодолимого воздействиЯ, которое отвращает  опасность,
обезоруживает жестокость и усмирЯет человека, как  змеЯ  очаровывает  птицу;
если бы Я вам сказал, что владею всем этим и могу  передать  вам,  тогда  вы
стали бы слушать менЯ и повиновались бы мне не колеблЯсь.
     - „а, признаюсь; и Я объЯснЯю себе это только неЯсными воспоминаниЯми о
моем детстве и преданиЯми, свЯзанными с нашим домом...
     - ‘ вашим предком, который  старалсЯ  проникнуть  в  тайны  Ђполлона  и
Џарацельса.
     - Љак! - воскликнул удивленный ѓлиндон. - ‚ам известно  прошлое  такого
неизвестного семейства?
     - „лЯ человека, стремЯщегосЯ к знанию, самый скромный алхимик не  может
быть ему не известным. ‚ы спрашиваете менЯ, почему Я принимаю такое  участие
в вашей будущности? ќтому есть  причина,  которой  Я  вам  не  поведал  еще.
‘уществует общество, уставы и тайны которого составлЯют длЯ самых знаменитых
ученых  непроницаемую  тайну.  ‚  силу  этих  уставов  каждый  член   обЯзан
наставлЯть, помогать,  советовать  потомкам,  даже  самым  отдаленным,  тем,
которые, как ваш предок, принимали участие, как  бы  оно  мало  ни  было,  в
таинственных трудах ордена. Њы обЯзаны давать им советы,  которые  могли  бы
способствовать благополучию их жизни; более того, если они желают, мы должны
принЯть их как своих учеников. џ один из членов этого  старинного  братства.
‚от что привЯзывало менЯ к тебе, вот что,  может  быть  бессознательно,  сын
нашего общества, притЯгивало тебЯ ко мне.
     - …сли это так, то во имЯ законов, которым ты  повинуешьсЯ,  Я  требую,
чтобы ты принЯл менЯ как ученика.
     - —его ты просишь? -  воскликнул  ‡анони.  -  “знай  сперва,  на  каких
условиЯх принимаютсЯ ученики. Ќовообращенный должен во  времЯ  посвЯщениЯ  в
таинства отказатьсЯ от всЯких земных привЯзанностей  и  желаний.  Ћн  должен
быть свободен от любви к женщине,  от  скупости  и  тщеславиЯ,  свободен  от
мыслей даже об искусстве и от всЯкой надежды на земную славу. ЏерваЯ жертва,
которую ты должен принести, это ‚иола. Ђ длЯ чего?  „лЯ  испытаниЯ,  которое
может перенести только самое сильное мужество и которое  переноситсЯ  только
самыми возвышенными натурами. ’ы недостоин науки, сделавшей из менЯ и многих
других то, что мы есть и что были, так как  всЯ  твоЯ  природа  есть  только
страх.
     - ‘трах!  -  воскликнул  ѓлиндон,  покраснев  от  негодованиЯ  и  гордо
выпрЯмившись.
     - „а, страх! € самый худший вид страха - мнениЯ света,  боЯзнь  Ќико  и
Њервалей; страх перед своими  самыми  великодушными  порывами;  страх  перед
своей собственной силой, даже когда твой гений смел; боЯзнь, что добродетель
не вечна; опасение, что Ѓог не живет в небесах и не видит, что  творитсЯ  на
земле; боЯзнь, да, - это боЯзнь мелких душ, незнакомаЯ великим сердцам.
     Џосле этих слов ‡анони  встал  и  ушел,  оставив  художника  в  сильном
смЯтении  и  потрЯсении,  но  не  сломленного.  ’от  долго  сидел,   глубоко
задумавшись, пока бой часов не пробудил  его;  он  вспомнил  о  предсказании
‡анони,  предвещавшем  смерть  кардинала,  и,  охваченный  сильным  желанием
проверить его слова, вышел на улицу и поспешил ко дворцу.
     Ѓез  пЯти  минут  двенадцать  …го  Џревосходительство  скончалсЯ  после
кратковременной болезни.
     Џораженный, ѓлиндон удалилсЯ из дворца и, переходЯ через улицу,  увидал
†ана Ќико, выходившего из дома кнЯзЯ.

        V

     ’айные архивы этого общества, столь малоизвестного, дали  мне  материал
длЯ этого рассказа; благодарЯ им в первый раз свет узнает, хотЯ  не  вполне,
мысли и дела одного из членов вашего ордена.  Ќе  один  обманщик  присваивал
себе вашу славу, не один искатель приключений причислЯл себЯ  к  числу  вас,
бываЯ  вынужден,  наконец,  признатьсЯ,  что  ничего  не   знает   о   вашем
происхождении, обрЯдах и правилах, даже о месте вашего пребываниЯ. ЃлагодарЯ
вам Я, единственный в своей стране, в  этом  столетии  был  допущен  в  вашу
таинственную академию и получил  от  вас  позволение  применить  к  понЯтиЯм
профанов некоторые  из  светлых  истин,  сиЯвших  в  халдейской  мудрости  и
бросавших отблески на науку, извращенную вашими новейшими  учениками,  когда
они старались оживить огонь древнего знаниЯ.
     Џравда, у нас, жителей старого и охладевшего света, нет разгадки тайны,
котораЯ, по словам древних оракулов, стремитсЯ в миры бесконечности;  но  мы
можем и должны указать путь  к  возрождению  старых  истин  в  каждом  новом
открытии астронома или химика. ‡аконы тЯготениЯ, электричества и  той  силы,
еще более чудесной, котораЯ, исчезни она из вселенной, превратила  бы  ее  в
могилу, - изо всех этих законов  древнЯЯ  теургиЯ  черпала  свои  правила  и
составила себе из них  свою  собственную  науку  {€спользуЯ  прием  "второго
рассказчика", Ѓульвер-‹иттон напоминает здесь читателЯм, что вышеприведенные
два абзаца  вставлены  им  в  повествование  Якобы  из  некоей  таинственной
розенкрейцеровской рукописи его друга - владельца антикварной книжной лавки.
‚  предисловии  к  первому  английскому  изданию  автор  отмечает,  что  эту
рукопись, написанную на необычном Языке символов, после смерти своего друга,
согласно   его   завещанию,   он   попыталсЯ   "расшифровать",   придав   ей
"беллетристическую форму". (Џрим. ред.).}.
     „евственное  сердце  ‚иолы  трепетало  от   нового,   непостижимого   и
божественного чувства. ќто чувство было, может  быть,  не  чем  другим,  как
быстрым волнением крови и воображениЯ, естественным восторгом  зрениЯ  перед
красотой, слуха перед красноречием?
     џ сказал, что с того днЯ, как  она  избавилась  от  страха  и  ужаса  и
поддалась влиЯнию ‡анони,  она  старалась  перевести  свои  мысли  в  слова.
Џредоставим же ей самой рассказать о своих мыслЯх.

     "„невной ли свет озарЯет менЯ или воспоминание о твоем  присутствии?  ‘
какой бы стороны Я ни смотрела, свет кажетсЯ мне наполненным тобою;  в  луче
света, дрожащем в воде, Я вижу только отражение твоего взглЯда. —то  это  за
перемена, котораЯ преобразовывает и менЯ, и целую вселенную?.."

     "Љаким чудом приобрел ты  это  могущество,  делающее  тебЯ  властелином
моего сердца? ’ысЯча людей окружали менЯ, но Я видела  только  тебЯ  одного.
ќто было ночью, когда Я вступила в свет, который вмещает жизнь в драме и  не
имеет другого Языка, кроме музыки. Љакой странной и  внезапной  свЯзью  этот
свет соединилсЯ навсегда с тобой? —ем мечта о сцене  была  длЯ  других,  тем
твое присутствие было длЯ менЯ.
     ЊоЯ жизнь  тоже  казалась  сосредоточенной  в  этих  нескольких  часах,
слишком коротких. џ сижу в комнате, где жил мой  отец.  ‡десь,  в  эту  ночь
счастьЯ, забываЯ причину этого счастьЯ, Я старалась понЯть, чем ты  был  длЯ
менЯ; голос матери пробудил менЯ,  и  Я  подошла  к  отцу,  очень  близко...
испуганнаЯ своими собственными  мыслЯми...  Ђ!  Љак  сладок  и  печален  был
следующий день, когда ты научил менЯ остерегатьсЯ врагов... ’еперь Я сирота;
к кому могут возноситьсЯ мои мысли, мечты, поклонение,  как  не  к  тебе.  ‘
какой нежностью ты упрекал менЯ за оскорбление  тебЯ  моими  несправедливыми
подозрениЯми! Џочему Я дрожала, когда ты осветил мою мысль, как  луч  солнца
освещает одинокое дерево, с которым ты менЯ сравнил? ќто... это потому, что,
как и дерево, Я боролась за свет и свет пришел наконец! ‚се  говорЯт  мне  о
любви, и всЯ моЯ жизнь в театре внушает мне Язык любви...  Ќет,  тысЯчу  раз
нет. џ знаю, что не любовь чувствую Я к тебе... это не страсть, а  мысль.  џ
не хочу быть любимой... џ не  жалуюсь,  что  твои  слова  строги,  а  взглЯд
холоден. џ не спрашиваю, есть ли у менЯ соперницы, Я не стараюсь и не  желаю
быть прекрасной в твоих глазах... ЊоЯ душа хотела бы соединитьсЯ с твоей.  џ
бы отдала все на свете, чтобы знать час, когда твой чудный взор обращаетсЯ к
небу, когда твое сердце изливаетсЯ  в  молитве.  Ћни  говорЯт  мне,  что  ты
прекраснее  Ђполлона  Ѓельведерского,  прекраснее  всех,  но  Я  никогда  не
осмеливалась посмотреть на тебЯ прЯмо,  чтобы  сравнить  мысленно  со  всеми
другими. ’олько твой взглЯд и ласковаЯ,  спокойнаЯ  улыбка  преследуют  менЯ
постоЯнно..."

     "—асто, когда кругом все тихо, мне слышатсЯ аккорды музыки моего  отца;
часто, несмотрЯ на то что они уже давно спЯт в могиле, они отрывали менЯ  от
грез торжественной  ночи.  Њне  кажетсЯ,  они  предупреждают  менЯ  о  твоем
приходе. Њне кажетсЯ, что они плачут и жалуютсЯ, когда, после твоего  ухода,
Я падаю духом. ’ы составлЯешь часть этой гармонии; ты  ее  дух,  гений.  Њой
отец должен был видеть и тебЯ и твою  родину,  когда  ветры  утихали,  чтобы
слушать его музыку, и когда свет считал его сумасшедшим. ‚  моем  убежище  Я
слышу далекий плеск воды. †урчите, благословенные волны! ‚олны -  это  пульс
берега; они бьютсЯ под веселое дуновение утреннего ветерка... ’ак бьетсЯ мое
сердце в свежести и свете, вызываЯ воспоминаниЯ о тебе..."

     "—асто, еще ребенком, Я спрашивала себЯ, зачем Я родилась, и  моЯ  душа
отвечала моему сердцу: "’ы рождена, чтобы обожать". „а, Я знаю, почему  свет
казалсЯ мне всегда ложным и холодным; Я  знаю,  почему  блеск  сцены  всегда
восхищал и ослеплЯл менЯ. џ знаю, почему мне сладко скрыватьсЯ в одиночестве
и позволЯть всему моему существу вместе со взглЯдом подыматьсЯ к небесам.  џ
не создана длЯ этой жизни, какой бы счастливой она ни казалась  другим.  „лЯ
нее необходимо постоЯнно иметь перед собой более возвышенный образ, чем  она
сама. —ужестранец! ‚  каких  небесных  пространствах  за  могилой  душа  моЯ
сольетсЯ вместе с твоей?.."

     "‚ саду моего соседа есть маленький фонтан. ‘егоднЯ утром после восхода
солнца Я стоЯла около него. Љак его брызги  устремлЯлись  навстречу  веселым
лучам солнца! џ подумала  тогда,  что  увижу  тебЯ  сегоднЯ;  точно  так  же
стремилась моЯ душа навстречу новому радостному дню..."

     "„а, Я увидела тебЯ снова, Я еще раз слушала тебЯ. Љак Я была смела!  џ
пересказала тебе мои детские мысли и воспоминаниЯ, как будто Я знала тебЯ  с
самого моего детства. ‚друг моЯ смелость поразила  менЯ.  џ  остановилась  и
робко посмотрела на тебЯ.
     - Ќу что же! Ђ когда вы увидали, что соловей не хотел больше петь?
     - Ђх! - отвечала Я. - —то нужды в этой детской истории?
     - ‚иола, - ответил ты мне ласковым  голосом,  -  мрак  детского  сердца
ЯвлЯетсЯ часто тенью звезды. Џродолжайте! €так, пойманный соловей  не  хотел
больше петь?
     - џ поставила клетку туда, в виноградник, и взЯла свою  лютню  и  стала
разговаривать с ним звуками инструмента; Я думала, что всЯкаЯ гармониЯ  была
его естественным Языком и что он поймет, что Я стараюсь утешить его.
     - „а, - проговорил ты тогда. - € наконец он вам ответил, но не  пением,
а острым, коротким криком, таким печальным, что лютнЯ выпала у вас из рук  и
слезы закапали из глаз. Џотом вы тихо отворили клетку, птица улетела в рощу,
и вы увидели при лучах солнца, что она нашла свою подругу.  ’огда  в  густых
ветках послышалось звонкое, веселое пение, гимн счастьЯ  и  гармонии.  €  вы
понЯли наконец, что не роща и не луна вдохновлЯли  птицу  на  восхитительное
ночное пение  и  что  тайна  ее  мелодии  состоЯла  в  присутствии  любимого
существа.
     Љаким образом знал ты мои детские мысли лучше, чем  знала  Я  их  сама?
Љаким  образом  известно  тебе  мое  прошлое  и  самые  незначительные   его
происшествиЯ? џ удивлЯюсь, восхищаюсь, но не боюсь тебЯ больше!.."

     "Ѓыло времЯ, когда воспоминание о нем давило менЯ. Љак ребенок, который
хочет, чтобы ему дали  луну,  все  мое  существование  было  только  смутным
желанием того, чего Я никогда не должна была получить. ’еперь  мне  кажетсЯ,
напротив,  что  мне  достаточно  подумать  о  тебе,  чтобы  уничтожить   все
препЯтствиЯ, отЯгощающие мою душу. џ плаваю в океане чистого света; ничто не
кажетсЯ мне слишком высоким длЯ моих крыльев, слишком  прекрасным  длЯ  моих
глаз. Њое невежество делало тебЯ  в  моих  глазах  предметом  ужаса.  Ќаука,
которой нет в книгах, окружает тебЯ как атмосфера. Љак Я мало читала, как  Я
мало училась! Ђ между тем, когда ты подле менЯ, мне кажетсЯ,  что  длЯ  менЯ
подымаетсЯ завеса над мудростью и над целой  природой.  џ  дрожу,  глЯдЯ  на
слова, которые Я написала; мне кажетсЯ, что они исходЯт не от менЯ,  но  что
они составлЯют звуки другого Языка, который ты внушил моему  сердцу,  и  что
моЯ рука быстро пишет под твою диктовку. €ногда, в то