 .. -- Ћн отошел от лавки к столу, хлестнул  по нему
плетью. -- †аль! џ бы все отдал, чтобы отомстить!
     -- …му не меньше досталось, -- промолвил ведун.
     -- —то ж, и на том спасибо!
     Љупец достал из украшенного Янтарем кошелЯ три золотые монеты, кинул на
стол. „ве  пали плашмЯ, а третьЯ -- на обрез и, описав полукруг, налетела на
серебрЯную  пулю  со  сплющенной  головкой,  легла рЯдом. Љупец  взЯл  пулю,
повертел, осматриваЯ.
     -- € Я такими стрелЯю по ночам: тать или нечисть -- в темноте разобрать
трудно, а серебрЯнаЯ всех берет... Ќу ладно, наказан, так наказан, -- сказал
купец,  поклонилсЯ  ведуну  и  поблагодарил:  --  ‘пасибо  тебе,  и дай  бог
здоровьЯ!  џ  вечером  пришлю  холопа со съестным, -- может,  снадобьЯ какие
нужны?
     -- Ќет, -- ответил ведун и отвернулсЯ лицом к стене.
     Љупец кивнул  головой, будто соглашалсЯ с ним, и вышел из хижины, сунув
по рассеЯнности в карман темно-серую серебрЯную пулю со сплющенной головкой.


     a_cherno@chat.ru

     <b>Ќовую книгу  Ђлександра —ернобровкина "—ижик-пыжик" можно  приобрести в
издательстве "ќ‚ЂЌѓЋ". ’ел/факс: (095) 921-06-73</b>


     <b>‚ Ћ ‹ Љ Ћ „ ‹ Ђ Љ


     </b>ЏолнаЯ  луна была бледна, словно  припорошена снегом, и неЯркий свет ее
чуть прибелЯл деревьЯ, кусты  и траву, а так же лошадей, пасшихсЯ на длинном
пологом  склоне,  который  спускалсЯ  от  деревенской  околицы к  реке и  по
которому, чудилось, стекает жиденький лунный  свет, чтобы сбитьсЯ над руслом
в  клубы  тумана,  густого  и  будто упругого,  аршинный  слой  которого уже
отвоевал у берега песчаную  отмель и продолжал карабкатьсЯ выше по склону, и
казалось, что белый в серых Яблоках жеребец не от табуна отбилсЯ, а ЯвлЯетсЯ
передовым  клоком тумана.  ‘треноженный  жеребец осторожно переставлЯл ноги,
все дальше уходЯ от табуна, иногда замирал на месте, помахиваЯ длинным белым
хвостом  и  косЯ  большой  черный  левый  глаз на  костер,  вокруг  которого
расположились мальчишки, присматривающие за  лошадьми, убеждалсЯ, что они не
обращают на него вниманиЯ, и снова тЯнулсЯ к сочной, не вытоптанной траве, а
здесь, возле  оврага,  ее много. Њальчишек у костра  было семеро, но дежурил
один, самый старший,  а остальные спали  головами к  огню на расстеленных на
земле тулупах. Ќеподалеку от костра, на границе света и  темноты, лежали две
собаки, крупные  и лохматые, и сонно наблюдали за бодрствующим человеком. Ћн
сидел, поджав под себЯ ноги по-татарски, и прилаживал трехгранный наконечник
к Ясеневой  стреле  с  гусиным оперением. ЏЯток готовых  стрел уже лежали  в
колчане слева от мальчика, а справа --  Ясеневые прутьЯ, гусиные  перьЯ и --
на трЯпице -- железные наконечники.  ‘делав стрелу,  мальчик приложил  ее  к
луку, большому,  боевому,  наверное,  отцовскому,  натЯнул  тетиву, целЯсь в
кого-то невидимого, потом плавно ослабил тетиву, положил стрелу  в колчан, а
лук  -- рЯдом с колчаном.  ‡атем дежурный подкинул в костер хвороста, поднЯв
стайку золотисто-красных искр, и встал и посмотрел, все  ли лошади на месте.
Ѓелого в серых Яблоках жеребца  он разглЯдел  не  сразу,  собралсЯ завернугь
его, но поленилсЯ, сел и принЯлсЯ за следующую стрелу. †еребец, догадавшись,
что проверЯть теперь будут не скоро, быстрее заперебирал спутанными ногами в
сторону куста терновника, росшего над оврагом.
     Џод кустом лежал матерый волк с серой  в  рыжих подпалинах шерстью и со
шрамом,  пересекающим  лоб  прЯмо  посередине,  от  темени  до межбровьЯ,  и
казалось, что глаза красны не от свирепости, горевшей  в них, а от крови, до
сих пор стекающей в глаза из старой раны. Ћни неотрывно смотрели на жеребца,
и  чем  ближе  тот подходил, тем Ярче они горели  и тем сильнее  напрЯгались
мышцы  подобравшегосЯ тела хищника. Љогда расстоЯние между  жертвой и волком
сократилось до трех прыжков, он медленно и беззвучно оторвал брюхо от земли,
подалсЯ  корпусом чуть  назад,  переносЯ  вес  на задние  лапы,  и, покрепче
вцепившись когтЯми в податливый дерн, оттолкнулсЯ и полетел к  жеребцу. Љонь
вскинул голову, почувствовав  опасность, но  еще  не  заметив ее,  и как  бы
нарочно подставил  хищнику  шею.  ‚олчьи  зубы впились  в  серое Яблоко, под
которым  билась  толстаЯ  жила,  прорвали  тугую шкуру  --  и  мЯгко вошли в
трепещущее,   сочное,   теплое  мЯсо  и   перерезали  Яремную  жилу.  ѓлотаЯ
солоноватую  кровь, волк вгрызалсЯ все  глубже, и запах и вкус ее одурманили
его,   напрочь  отшибли  слух,  как   бы  не  существовали  длЯ  хищника  ни
предсмертное  ржание   жеребца,   бьющегосЯ  в  судорогах,  ни   лай  собак,
захлебистый и  надрывный,  в котором ненависть боролась со страхом, ни крики
людей,  тоже  надрывные, но  визгливые и прерывистые, в  которых было больше
удивлениЯ и возмущениЯ, чем боЯзни.
     ‚друг что-то  ударило в левую волчью лопатку,  и  остраЯ  боль  как  бы
ввертелась  в  тело.  Ѓоль была  настолько сильной, что  хищник  поперхнулсЯ
кровью и оторвалсЯ от шеи жеребца, который лежал на боку и все еще перебирал
задними ногами, выбив в  земле  длинные  продолговатые лунки.  ‚олк  вскинул
голову, оскалил зубы и блымнул красными  глазами, отыскиваЯ обидчика. Љ нему
бежали две  крупные лохматые  собаки и шестеро мальчишек, а седьмой стоЯл на
месте, натЯгивал тетиву лука. € еще волк увидел краем глаза гусиное оперение
на стержне стрелы, котораЯ торчала в его теле и из которой словно бы втекала
жгучаЯ боль  в левое плечо. Ќе  заметив, а  почувствовав,  что в  него летит
втораЯ стрела, волк отпрыгнул в сторону и сразу  метнулсЯ вперед,  навстречу
собаке,  котораЯ  попыталась  остановитьсЯ,  чуть  не перекувырнулась  через
голову  и оказалась боком к хищнику Ћн  хватанул ее чуть ниже поджатых ушей,
за холку,  мотнул  головой, ломаЯ  шейные  позвонки,  и разжал зубы.  ‘обака
завозилась на земле, кропЯ ее кровью и жалобно скулЯ. ‚тораЯ было кинулась к
ней на  помощь,  а потом развернулась  и,  поджав  хвост, полетела под  ноги
подбегающим людЯм.  ‚олк грозно рыкнул ей  вслед и метнулсЯ к оврагу. ‘трела
зацепилась за ветки терновника, волк взвыл от боли, котораЯ парализовала его
тело,  и покатилсЯ по склону оврага. „остигнув  дна  и остановившись, хищник
какое-то времЯ лежал неподвижно, ждал, когда утихнет боль,  потом  осторожно
перекусил стержень  стрелы  как можно ближе  к  лопатке  и поковылЯл на трех
лапах к реке. ‹юдей и собак он не  боЯлсЯ: туман уже забралсЯ в овраг  и был
такой густой, что  дальше носа ничего  не разглЯдишь. ‚ода  в реке оказалась
теплой  и в то же времЯ приЯтно  освежающей  рану. ‚олк старалсЯ плыть  так,
чтобы течение  било в правый бок,  но все равно  достиг берега намного  ниже
того места, чем ему хотелось  бы. Ћн побрел  по мелководью вверх по течению.
—еловеческие голоса и собачий лай зазвучали ближе, потом постепенно затихли.
’огда  волк опЯть  переплыл  реку. Ќа этот раз плыть было труднее, и течение
снесло  почти  к  тому  месту,  где  пассЯ  табун.  ‹юди  там  разговаривали
поспокойнее,  лишь  собака  брехала с  прежними ненавистью и  страхом.  ‚олк
затаилсЯ в прибережных кустах, набираЯсь сил длЯ последнего рывка.
     ‡везды на небе постепенно меркли, сливаЯсь со светлеющим  небом, а луна
наливалась краснотой,  словно кто-то,  соскребаЯ  с  нее  снег,  растирал до
крови. ‚олк смотрел на нее, сдерживаЯ желание взвыть и жалел, что сегоднЯ не
затмение, а то бы  мог  сожрать ее. ‚ деревне запел петух, и его кукареканье
словно кнутом стегнула  зверЯ, заставила  поднЯтьсЯ и зашкандыбать к  своему
жилищу. Ѓоль и  торопливость подвели его: выбравшись из кустов на  тропинку,
протоптанную по-за огородами,  чуть  не  налетел  на девушку. Ћна шла босаЯ,
маленькие розовые ступни и белые точеные  икры покрывали подтеки размоченной
росой пыли, подол  сарафана был  приподнЯт левой рукой, а праваЯ  лежала  на
шее, будто девушка передавливала горло пальцами, чтобы сдержать крик радости
или  горЯ,  наверное,  все-таки  радости,  потому что  между  двумЯ  волнами
распущенных  на  грудь и закрывающих лицо,  светло-русых  волос проглЯдывали
припухшие, зацелованные  губы. ‚олк отпрЯнул назад, в  кусты, зацепившись за
ветки обломком стрелы и еле сдержав скуление, и затаилсЯ.  „евушка, отпустив
подол, тоже замерла, потом убрала волосы с глаз, больших и черных, испуганно
посмотрела на кусты и стремительно побежала,  обогнув их по высокой росистой
траве, отчего подол ее сарафана потемнел. —астое и  глухое шлепанье ее пЯток
вскоре затихло у большой новой избы, во дворе которой взбрехнула собака.
     ‚олк выбралсЯ на тропинку, посмотрел в сторону новой избы и поковылЯл в
противоположную.  Ќа другом краю  деревни он  свернул  с  тропинки в огород,
прилегающий к маленькой кособокой избушке в одно окно, стоЯвшей особнЯком от
остальных домов. ‘обаки во дворе не  было, как не было и никакой  живности в
полуразвалившемсЯ  хлеву и  даже  воробьи  не  гнездились в  почерневшей  от
времени  и  непогод  стрехе,  покрытой,  словно  коростой, темно-коричневыми
пЯтнами мха.  ‚олк толкнул мордой  незапертую дверь избы, вошел внутрь и лег
на  землЯной  пол посередине.  ‚ избе были  лишь стол да лавка,  выстеленнаЯ
сеном.
     ‚от  пропели третьи  петухи --  и волка  вдруг  закорежило,  точно  его
спутанным  поджаривали  на  сковородке.  ’ихо  поскуливаЯ,  сворачивалсЯ  он
клубком,  а  потом резко, как пружина, разгибалсЯ и начинал  сворачиватьсЯ в
обратную сторону,  чуть  ли  не  доставаЯ  носом  до  крестца,  опЯть  резко
разгибалсЯ  и  начинал  сворачиватьсЯ  вперед,  постепенно   увеличиваЯсь  в
размерах и терЯЯ шерсть. Љогда первый луч солнца проник  в окошко, выходЯщее
на восток, посреди избы лежал  голый и  мокрый от  пота и крови  мужчина лет
сорока, в спине которого торчала обгрызеннаЯ стрела. Њужчина повернул голову
влево,  посмотрел на стрелу,  попробовал  выдернуть ее рукой.  Ћна вспЯть не
шла. ’огда он поднЯлсЯ, подошел к сложенной из бревен стене,  нашел трещину,
расположенную примерно на уровне его пупа. Џрисев  у стены  спиной к ней, он
вставил конец стрелы в трещину и налег на стрелу так,  чтобы она двигалась в
его теле вперед и  вверх. Ћт боли он закрыл глаза  и  закусил тонкую  нижнюю
губу острыми  желтоватыми  зубами.  €з  обоих  уголков  рта  потекли струйки
темно-вишневой  густой  крови,  а  со  лба  --  крупные капли пота,  которые
перебирались на вздувшиесЯ шейные жилы, а затем на бугры напрЯженных грудных
мышц, покрытых короткой рыжеватой шерстью. —уть ниже левой ключицы под кожей
вспух маленький  бугорок.  Џостепенно  он  становилсЯ все острее  и выше, из
вершины, прорвав белую, незагорелую кожу, показалось  черное влажное жало  и
полилась темно-вишневаЯ, тЯжелаЯ кровь. ђана словно сама по себе расширЯлась
и выталкивала  наконечник стрелы,  а заодно  и кровь,  котораЯ залила  левую
часть туловища и  пах. Љогда наконечник вышел весь,  мужчина тЯжело выдохнул
и, набрав  полные  легкие воздуха,  схватил стрелу  правой  рукой и, Яростно
зарычав, выдернул ее.  Ћн  сел, прислонившись спиной  к  стене и  опираЯсь о
землЯной  пол  правой  рукой,  в которой  была зажата окровавленнаЯ  стрела,
переломленнаЯ  у  наконечника, и,  казалось,  заснул,  потому  что вовсе  не
обращал вниманиЯ на мух, облепивших подтеки крови на его груди.

     €збу  освещала  лучина, пламЯ которой колебалоеь с запаздыванием, но  в
такт порывам воющей за стенами метели.  •озЯин в надвинутой на  брови лисьей
шапке, холщовой  рубахе  навыпуск  и портах сидел на  лавке за столом и плел
силок из  конского  волоса,  длинного и белого. Љороткие и широкие  пальцы с
серыми потресканными  ногтЯми двигались неловко, часто  упускали волосины, и
тогда  мужчина  недовольно шевелил мЯсистыми, вывороченными ноздрЯми. ђабота
настолько увлекла его, что не услышал стук в  дверь, а  когда она заскрипела
петлЯми,  открываЯсь, испуганно  вздрогнул и прикрыл силок телом, будто  был
застукан за кражей этого ловчего орудиЯ.
     ‚ избу вошла женщина в белых валенках, длинном овчинном  тулупе и сером
пуховом платке, повЯзанном так, что открытыми оставались лишь глаза, большие
и черные, с длинными ресницами, на которых быстро таЯли снежинки. ‘нег лежал
и  на платке, и  на тулупе, и  на валенках --  казалось, что женщина нарочно
вывалЯлась в сугробе перед тем, как войти в жилище.
     -- ‚ечер добрый!  --  поздоровалась она  голосом, немного  приглушенным
платком. --  Ќу и метель!  Љ утру по самые  крыши снега навалит,  из дому не
выберешьсЯ! --  ‘тоЯ у порога, она отрЯхнула снег с тулупа и, поднесЯ ко рту
розовые ладошки, подышала на них через платок.
     •озЯин не ответил на приветствие и даже не глЯнул на гостью,  продолжаЯ
горбитьсЯ за столом.
     -- —то ж  сесть не предлагаешь?! -- насмешливо спросила она. --  Ђли не
рад гостю?!
     Ћна прошла к столу, встала напротив хозЯина и, наклонив голову к левому
плечу, заглЯнула ему в лицо. ЏламЯ лучины, горевшей над столом, заколебалось
сильнее, будто изображало  борьбу двух характеров, котораЯ велась взглЯдами.
Њужской оказалсЯ слабее: хозЯин потупилсЯ и сгорбилсЯ еще сильнее.
     †енщина медленно закрыла  глаза, стрЯхнув с ресниц маленькие,  играющие
оранжевым светом капельки, и медленно открыла их.
     -- ‡ачем пришла -- знаешь? -- спросила она.
     -- Ќет, -- буркнул хозЯин.
     -- Ќу да, откуда тебе, бирюку, знать: ни в церковь, ни в  лавку, даже к
колодцу  не  ходишь!  --  с  издевкой произнесла  она  и,  переменив тон  на
серьезный, рассказала:  --  ‘естру мою  старшую  замуж выдают.  ‡а  моего...
‘таршаЯ ведь должна  первой  замуж выходить, приданого за ней больше дают --
вот он, сокол ненаглЯдный, и променЯл менЯ...
     -- џ-то тут причем?
     -- Ђ при том, что не бывать ей его женой! —то хочешь сделай, а помешай!
•оть зельем отворотным опои, хоть отравой, а разладь свадьбу!
     -- Ќету у менЯ никаких зелий, к знахарке иди.
     -- Џомерла она  осенью --  али запамЯтовал?! -- со  злостью  произнесла
гостьЯ.
     -- “ менЯ нету, -- угрюмо повторил хозЯин.
     --  Ќайдешь!  --  сверкнув  черными  глазами,   приказала  женщина.  --
ђасшибешьсЯ в лепешку, но  найдешь. •оть под землей... €ли всЯ деревнЯ будет
знать, что ты волкодлак.
     •озЯин дернулсЯ, будто его стегнули кнутом.
     -- ’ы думаешь,  Я  забыла, как  летом столкнулась с тобой на тропинке?!
€ли  надеЯлсЯ,  что   не  признала?!  ..  Џризнала.  Ќе  сразу,  правда.  Ќа
‘паса-Яблочного --  помнишь? -- ехали мы  с  тЯтей в телеге,  а ты навстречу
шел, лошадь  еще  от тебЯ шарахнулась. ‡ыркнул  ты  на нее -- сердце  мне  и
подсказало: он! Ђ потом увидела, как ты в речке умывалсЯ, шрам на лбу тер...
„а, должен ведь быть шрам и от стрелы! Ќу-ка, заголи левое плечо!
     •озЯин не пошевелилсЯ.
     -- •ватит  и шапку  с  тебЯ  снЯть, --  продолжала она. -- Ќа загривке,
поди, шерсть волчьЯ?
     •озЯин не ответил, но силок выпал из его рук.
     ѓостьЯ заглЯнула под стол, чтобы узнать, что упало.
     -- Ќе из хвоста ли кузнецова жеребца, того -- белого в серых Яблоках?..
Љак кузнец за ним убивалсЯ, обещал всех  волков в округе собственными руками
передавить! Ђ ходить-то ему за обидчиком далеко не надо -- до околицы всего.
Ћх и обрадуетсЯ он! ..
     -- —его хочешь? -- оборвал хозЯин.
     -- џ же сказала: зелье, чтоб свадьбу расстроить.
     -- Ќету у менЯ зелий.
     -- Ќайди.
     -- Ќе знаю, где.
     --  Ќу,  тогда  обижайсЯ на себЯ!  --  произнесла  она и  сделала шаг в
сторону двери.
     --  …сли  б мог,  разве б  не достал! -- взмолилсЯ  он и впервые поднЯл
голову и посмотрел тусклым взглЯдом узких глаз в черные глаза женщины.
     ‚зглЯд был пристальный, обычно ни зверь, ни человек не выдерживали его,
но  только не  гостьЯ.  ЏереглЯдев  волкодлака и,  видимо, поверив  ему, она
спросила:
     -- Ђ порчу наслать можешь?
     -- Ќет, Я же не колдун.
     ѓостьЯ презрительно хмыкнула и задумалась о чем-то, прищурив глаза.
     --  ‡ато  ты  -- волкодлак, --  тихо и нараспев,  будто  думала  вслух,
произнесла  она  после затЯнувшейсЯ паузы.  -- €з церкви будут  возвращатьсЯ
мимо твоего дома -- вот и встретишь, оборотишь свадебный поезд.
     •озЯин удивленно посмотрел на нее.
     --  ќто уже не твоЯ забота! -- ответила гостьЯ на его немой вопрос.  --
‚се, что угодно, лишь бы она не разула его!
     ѓостьЯ развернулась на пЯтках и широким, мужским шагом вышла из избы.
     Џроводив  ее  взглЯдом,  хозЯин  встал,  подошел  к висевшему на  стене
колчану,  достал  из  него новую стрелу, единственную  из всех с трехгранным
наконечником, попробовал, остро ли жало, и ощерилсЯ в улыбке.

     ‘нег слепил так, будто не только отражал солнечные лучи, но и делал  их
Ярче.  ‘тоило задержать на нем взглЯд, как начинали  болеть глаза,  а  потом
переведешь  его на  что-нибудь  другое --  на  спину возницы, допустим, -- и
долго  видишь темное  пЯтно,  а  не  белый кожух. ‚озницы стегнул кнутом  по
широкому крупу гнедого коренника, и снег  под полозьЯми  заскрипел звонче, а
потом завизжал  на повороте. ‘тала видна  переднЯЯ тройка,  в которой сидели
жених  и невеста. Ќевеста  оглЯнулась,  почувствовав недобрый взглЯд младшей
сестры, счастливаЯ улыбка  пожухла  на ее лице,  будто прихваченнаЯ морозом.
‘таршаЯ сестра отвернулась и крепко прижалась к жениху.
     ‚скоре впереди  показались избы родной деревни. Њальчишки, застреваЯ  в
глубоком  снегу и часто падаЯ, побежали по улице вглубь  деревни,  закричали
"…дут!". €з домов выходили  люди,  кто останавливалсЯ на крыльце, а кто и за
ворота  выбиралсЯ.  ‘тоЯл у своих ворот и волкодлак. “зкие  желтоватые глаза
его  пристально  посмотрели на свадебный поезд,  потом на людей,  стоЯвших у
соседних домов. ‚ руках он держал лук  и колчан со  стрелами, будто собралсЯ
на  охоту.  Ћн  подождал,  пока мимо  пронесетсЯ перваЯ  тройка,  встретилсЯ
взглЯдом с ночной гостьей, сидевшей во второй тройке, и еле  заметно  кивнул
головой. ‡аметив улыбку на ее лице, оскалилсЯ и сам.
     Ѓезмолвно поговорив с волкодлаком, младшаЯ сестра почувствовала сладкую
истому, точно все уже произошло, а не предстоит еще. Ћна захохотала задорно.
     ‡асмеЯлись и  люди, стоЯвшие  по обе  стороны дороги, замахали руками и
что-то  закричали, наверное,  пожеланиЯ счастьЯ  молодым,  но  из-за  скрипа
полозьев слова трудно было разобрать.
     ђадостные  крики  оборвались  разом, люди  отпрЯнули  от дороги, кто-то
истошно  завопил.  Џослышалось предсмертное  хрипение  лошади  и  испуганное
ржание другой. ЊладшаЯ сестра вдруг осознала, что в одежде ей тесно и жарко,
задергалась, чтобы высвободитьсЯ. €  еще младшую сестру мучила жажда  крови,
утолить которую могли лошади -- гнедой коренник, пытавшийсЯ скинуть со спины
волка, почему-то нарЯженного в белый тулуп,. или пристЯжные, отбивающиесЯ от
двух  седых  волков.  Ќо  вдруг  внимание  ее   привлекла  молодаЯ  волчица,
вспоровшаЯ  брюхо  вороной   пристЯжной  в  первой  тройке.  ЊладшаЯ  сестра
спрыгнула  с   саней  и  побежала  к  ней,  на  мгновение  удивившись,   что
передвигаетсЯ на четвереньках и подвывает по-волчьи.
     ЊолодаЯ  волчица всунула морду в распанаханное  лошадиное брюхо,  сизые
кишки из которого вывалились на белый в ржавых пЯтнах снег и парили, и жадно
вцепилась в  еще бьющеесЯ  сердце.  Њотнув головой, оторвала  его,  теплое и
трепещущее, с трудом протолкала в глотку. € тут  младшаЯ сестра вцепилась ей
в  шею,  не  дала проглотить  добычу.  ђот  младшей  сестры забило  шерстью,
пахнущей хоть и волком,  но  приЯтно, зубы прокусили упругую шкуру и вошли в
мЯгкое мЯсо, наполнив рот приЯтным вкусом крови, уперлись в шейные позвонки,
с силой надавили на  них -- и послышалсЯ хруст. ‘ильное тело молодой волчицы
перестало дергатьсЯ,  потЯнулось, точно в сладком зевке, и ослабло. џрость и
жажда  крови покинули голову  младшей  сестры,  сменились  приЯтной истомой,
расслабившей и ее тело. €  тут младшаЯ сестра  опЯть напрЯглась, потому  что
левый бок ее  обожгло, и остраЯ боль стремительно полезла  вглубь, к сердцу,
остановив  его.  ‘вет  в глазах померк, тело стало  непослушны, но последним
усилием зубы были сжаты намертво.

     a_cherno@chat.ru

     <b>Ќовую книгу Ђлександра —ернобровкина  "—ижик-пыжик"  можно приобрести в
издательстве "ќ‚ЂЌѓЋ". ’ел/факс: (095) 921-06-73</b>


     <b>’ Ђ ’ њ</b>

     ѓлаза были разноцветные: правый черный, похожий  на  круглый  уголек, а
левый светло-голубой или, скорее, белый с  синей тенью, как снег по весне, и
были они  как бы  независимы друг от друга: могли смотреть в разные стороны,
или один --  лучитьсЯ смехом, а второй  -- плакать, или  один -- моргать,  а
второй  -- застыть в змеином взглЯде.  Ќаходились они  на  круглом конопатом
курносом лице, обрамленном длинными, давно не стрижеными, льнЯными волосами,
худенького  пЯтилетнего  мальчика,  одетого  в   мЯтую  холщовую  рубашонку,
латанную-перелатанную, с бахромЯщимисЯ, короткими рукавами, из которых почти
до локтЯ выглЯдывали тонкие руки в цыпках. ‚ цыпках были и ноги. ЏриподнимаЯ
то одну, то  другую,  стоЯл мальчик  на  холодных  досках  крыльца маленькой
избушки  с  камышовой стрехой. €збушка находилась на краю села  у изволока и
единственное подслеповатое окошко  смотрело на  реку, широкую  и  спокойную,
медленно  несущую  коричнево-зеленую  воду между крутыми  берегами. ‚верх по
течению  поднимались  три  ладьи,  белопарусные,  с по-лебединому  выгнутыми
носами.  Ќа  носу первой  замер  статный молодец  с  непокрытой головой  и в
темно-синем  кафтане. ’рЯхнув  головой,  словно отгонЯЯ наваждение,  молодец
повернулсЯ лицом к избушке и встретилсЯ взглЯдом  с мальчиком.  ‚  следующий
миг он передернул плечами, словно увидел  что-то жуткое, и погрозил кулаком.
Њальчик, испугавшись,  слетел  с  крыльца, побежал по  теплой  утрамбованной
земле подворьЯ под защиту деда, который чинил конскую упрЯжь, сидЯ на бревне
у  сараЯ. „ед  был плешив, с редкой  бороденкой  клинышком,  невысок  и худ,
рубашка  и порты  казались на  нем  слишком  велики,  поэтому,  наверное,  и
подкатил рукава  до локтей, а  штанины  до  колен.  …ле гнущимисЯ пальцами с
желтоватыми ногтЯми, покрытыми серо-белыми трещинами, он  свЯзал  два ремнЯ,
попробовал  узел  на  разрыв  и  потом  только  обратил  внимание на  внука,
наблюдавшего с пальцем во рту за его работой.
     -- ЏроснулсЯ, пострел?
     -- “гу, -- ответил мальчик, не вынимаЯ палец изо рта.
     -- €ди молочка испей, кринка в печке стоит.
     -- Ќе хочу, -- ответил мальчик, вынув палец.
     -- Џочему? Ћно же топленое, с пенкой -- ой вкусное!
     -- ‚се равно не хочу. „ай хлеба.
     -- Ђ хлеба  нет. ‚от  отсеемсЯ,  тогда,  если что  останетсЯ...  -- „ед
тЯжело вздохнул и отложил упрЯжь на бревно.
     -- џ сейчас хочу! -- произнес мальчик и скривилсЯ, собираЯсь заплакать.
     -- Ќу-ну, только не реветь! Њужик ты или нет?!  -- Ћн погладил внука по
льнЯной голове. -- Џотерпи. Њамка придет вечером, может, принесет хлебца.
     -- Ќе хочу терпеть!
     -- Ќичего не поделаешь,  такова уж долЯ  твоЯ сиротскаЯ. Ѓыл  бы у тебЯ
тЯтька живой...
     ‚нук захныкал и принЯлсЯ тереть глаза кулачками, покрытыми  цыпками, но
не верилось, что плачет всерьез.
     -- Џотерпи, -- повторил дед,  --  а завтра рыбки  свежей поешь. џ  сети
поставил,  утром потрушу их. ‚ода,  вроде,  прогрелась, бог даст,  с  уловом
будем.
     -- Ђ менЯ возьмешь с собой?
     -- џ рано поплыву, ты еще спать будешь.
     -- ђазбудишь, и Я проснусь! -- топнув ногой, сказал внук.
     -- •орошо, -- пообещал дед.
     -- Ђ не обманешь, как в прошлый раз?
     „ед повернул внука лицом к крыльцу и мЯгко подтолкнул:
     -- €ди, молоко пей.
     ‚нук,  путаЯсь в подоле  рубашки,  вскарабкалсЯ  на  крыльцо,  зашел  в
избушку. —ерез  какое-то  времЯ  вышел  из  нее, стираЯ  белые  усы  рукавом
рубашки, остановилсЯ  на  крыльце, глЯдЯ на ладьи, которые уже  добрались до
излучины, вот-вот скроютсЯ за поворотом.
     -- „еда, -- позвал он  и, показав рукой на ладьи, спросил: -- а  кто на
тех ладьЯх плывет, купцы?
     --  „а, --  ответил  дед,  не  поднимаЯ головы,  склоненной  над шлеей,
которую он свЯзывал в порванном месте.
     -- “ них много денег?
     -- Њного.
     ‡асунув палец в рот, мальчик смотрел вслед ладьЯм, пока они не скрылись
за поворотом. Ћн трЯхнул головой, как бы отгонЯЯ наваждение, и побежал через
подворье  и огород  к  спуску  к  реке -- неширокой  промоине,  образованной
весенними  ручьЯми.  ‘пустившись по  ней на заду к  реке, прошелсЯ по  узкой
полосе  песка, зажатой между  водой и обрывом,  разыскал там обломок  доски,
один  конец которого был заострен наподобие лодочного носа, и  гусиное перо.
Ћно было вставлено в трещину  в центре заостренной дощечки -- чем не ладьЯ?!
Ќа  носу  "ладьи"  был поставлен слепленный из  глины человечек  --  чем  на
молодец  с  непокрытой головой и в темно-синем кафтане?! Ћна была  пущена  в
плаванье,  мальчик подгонЯл ее прутиком против течениЯ. "‹адьЯ" кренилась на
волнах,  рыскала, а  парус  мелко  трЯссЯ  на  ветру.  ‚скоре  игра  надоела
мальчику,  и он, закрыв левый глаз,  белый с голубизной,  и прищурив правый,
черный, поддел прутиком под днище  и перевернул ладью. Џеро-парус  выскочило
из дощечки и, подгонЯемое  ветром быстро поплыло-запрыгало вниз  по течению.
Њальчик не дотЯнулсЯ  до него, поэтому выловил одну лишь дощечку, перевернул
ее.  ѓлинЯного человечка на ней не было. €спугавшись чего-то, мальчик быстро
вскарабкалсЯ по промоине наверх, побежал через огород к избушке.

     Џропахший дымом, теплый  воздух  с  трудом  пробивалсЯ через  холодный,
скользил по лицу мальчика и, словно зацепившись за веснушки, замирал на нем,
согреваЯ. …ще не совсем  проснувшись, мальчик  услышал, как  загремел ухват,
ставЯ  в печь  чугун, как хлопнула  дверь,  послышались  шаги, неторопливые,
тЯжелые. —то-то шмЯкнулось о землЯной пол, зашуршало.
     -- ѓлЯжу, с уловом! -- раздалсЯ голос матери.
     -- …ще с каким!  -- радостно произнес  дед и, перейдЯ на громкий шепот,
добавил: -- Ѓог милостив к нам -- смотри!
     -- Ћй! --  радостно  вскрикнула-всхлипнула  мать. --  Ћткуда  столько?!
Ќеужели опЯть в сети попало?!
     --  Ќу! -- подтвердил дед. -- ЏредставлЯешь,  выбираю  сеть,  чувствую,
тЯжелое что-то. Ќу, думаю, сом или осетр пуда на три. Џотом думаю, а  почему
не  бьетсЯ?  € сплюнул огорченно: опЯть бревно-топлЯк  попалось! ’Яну себе и
вдруг вижу  --  рука,  и перстень  на  ней,  на  указательном, и  как  будто
грозитсЯ! џ чуть  сеть не выронил, решил, водЯной отваживает, в его владениЯ
залез. ЏерекрестилсЯ,  молитву прочитал -- не исчезает. Ќу, тогда наклонилсЯ
пониже,  приглЯделсЯ  --  э-э,  человек,  утопленник!  ‚тащил  его в  лодку,
освободил  от  сети --  точно человек. Љупец,  наверное, одет знатно и мошна
тугаЯ.  ‘тЯнул  Я с него кафтан и сапоги, отвез в затон, к  камышам. ’ам еще
парус плавал, видать, с его ладьи,  перевернулась, наверное... „а, такие вот
дела...
     --  Ћй,  какой  кафтан  богатый,  темно-синий,  мне  всегда  этот  цвет
нравилсЯ! -- сказала мать. -- Њожет,  припрЯчем? ‘ыночек  подрастет,  носить
будет.
     -- ЌельзЯ: мало ли что?! ‡автра на Ярмарку поедем, продадим его. ‘кажу,
что  на берегу нашел.  ‡а него  много должны дать. €з мощны  добавим и  конЯ
купим. ѓнедко  уже совсем старый,  не справлЯетсЯ. € хлеба прикупим, чтоб до
нового урожаЯ хватило...
     -- Џоросеночка, -- подсказала мать.
     --  Њожно и  поросенка.  Ђ заодно  тебе и  внуку из  одежды  что-нибудь
справим. Ќе стараЯ ведь, может, какому вдовцу или бобылю приглЯнешьсЯ.
     -- •ристос  с тобой! -- одновременно и  обиженно, и  радостно возразила
мать.
     -- Ђ чего?! ‚от конЯ купим, хозЯйство сразу подправитсЯ -- и хозЯин ему
найдетсЯ. Ѓез мужика вам трудно будет. џ старый уже, долго не протЯну...
     -- Ќу, папанЯ, вам еще жить и жить!
     -- ‚се в руках божьих.
     -- Ђ где... а как с утопленником?
     -- Џусть в камышах лежит. Џастух будет коров поить,  увидит, вытащит. Ђ
то как той весной получитсЯ: почти все старосте и попу достанетсЯ.
     -- € нам на хлеб и на телочку хватило.
     -- ‚сего-то! Ђ тот утопленник побогаче этого был
     „ед вышел во двор, а мать  опЯть загремела ухватом, разговариваЯ сама с
собой:
     -- ѓосподь не забывает нас: прошлый год выручил и этот...
     Њальчик  улыбнулсЯ, перевернулсЯ  на  другой бок,  плотнее  сжал  веки.
‚скоре голос матери стал затихать, а потом и вовсе пропал.


     a_cherno@chat.ru

     <b>Ќовую книгу Ђлександра —ернобровкина "—ижик-пыжик"  можно  приобрести в
издательстве "ќ‚ЂЌѓЋ". ’ел/факс: (095) 921-06-73</b>


     <b>Њ€ђЋЌ€Љ</b>


     Њирошник  --  пожилой  крЯжистый мужчина с волосами, бровЯми и  бородой
пепельного  цвета (когда-то  темно-русыми,  а теперь  выбеленными  сединой и
мукой)  --   сидел  при  свете  лучины  за  столом  перед  пузатой  бутылкой
красноватого стекла, чаркой, наполненной на треть водкой,  огрызком луковицы
и недоеденным ломтем  ржаного хлеба в  просторной горнице, в которой  царили
беспорЯдок и грЯзь, потому что давно не хозЯйничали здесь женские руки, а  у
мужских были свои заботы. €з горницы вели две двери: одна  во двор, а другаЯ
в мельницу водЯную, сейчас  не работающую, но поскрипывающую тихо и тоскливо
какой-то  деревЯнной деталью. Љогда  скрип на  миг  смолк,  мирошник, поднЯв
чарку, долго смотрел в нее мутными, будто присыпанными мукой, глазами, потом
выпил одним глотком и крЯкнул, но не смачно, а грустно и обиженно: жаловалсЯ
ли,  что  жизнь у  него такаЯ  поганаЯ, или что водка  заканчиваетсЯ  -- кто
знает?!
     -- Ђпчхи! -- словно в ответ послышалось из-под печки.
     -- Ѓудь здоров! -- по привычке пожелал мирошник.
     --  Љак  же,  буду!  --  недовольно  пробурчал  из-под печки  домовой и
зашевелилсЯ и заскреб когтЯми снизу по половицам.
     -- Ќе хочешь -- не надо, -- примирительно произнес мирошник и захрустел
огрызком луковицы,  заедаЯ его хлебом.  Љрошки он  ладонью  смел со  стола к
печке. -- Ќа, и ты перекуси.
     „омовой заскребсЯ громче, потом недовольно хмыкнул и обиженно сказал:
     -- € все?!
     -- Ѓольше нет. ‘ам, вишь, впроголодь живу.
     -- Ѓражничать надо меньше, -- посоветовал домовой.
     -- Ќадо, -- согласилсЯ мирошник. -- Ѓыло бы чем  занЯтьсЯ, а то сидишь,
сидишь, как кикимора на болоте, поговорить даже не с кем.
     --  Ђга,  не  с  кем!  --  обиженно  буркнул  домовой.   --  ‘молол  бы
чего-нибудь, а? џ бы хоть мучицы поел.
     -- Ќечего  молоть.  ‚от  новый  урожай подоспеет... -- мирошник  тЯжело
вздохнул.
     -- Ђпчхи! --  подтвердил  домовой, что не врет человек, громко  и часто
застучал лапой, как собака, гонЯющаЯ блох.
     -- Ѓудь здоров! -- опЯть по привычке пожелал мирошник.
     „омовой пробормотал  в ответ что-то невразумительное,  поерзал  чуток и
затих, наверное, заснул.
     Ђ мирошник  вылил в чарку  последние капли из бутылки,  зашвырнул  ее в
красный  угол  под  икону.  ‚одки хватило  только  Язык  погорчить,  поэтому
мирошник зло сплюнул  на  пол и замер  за  столом,  лишь  изредка поглаживаЯ
ладонЯми плотно сбитые доски, точно успокаивал стол, просил не сердитьсЯ  на
него за беспричинное сидение поздней ночью.
     ‚о  дворе  послышалсЯ  скрип  тележных колес,  заржала  лошадь. Њужской
голос, трубный, раскатистый, потребовал:
     -- ќй, хозЯин, принимай гостЯ!
     Њирошник даже не  пошевелилсЯ: мало ли он  по  ночам голосов слышал  --
мужских и  женских, трубных и тихих, раскатистых и шепелЯвых, -- а выглЯнешь
во двор, там никого.
     -- Њирошник! -- опЯть позвал мужской голос, теперь уже с крыльца.
     ‡аскрипела  дверь,  послышались тЯжелые  шаги с  прихлюпыванием,  будто
сапоги  были   полны  воды,   и  в  горнице  поЯвилсЯ  низенький,  полный  и
кругленький,  обточенный, как  речнаЯ  галька,  мужчина  в  выдровой  шапке,
сдвинутой на затылок и открывающей  густые  и  черные с  зеленцой волосы, со
сросшимисЯ,  кустистыми  бровЯми   и   длинной  бородой  того  же  цвета,  в
сине-зеленом армЯке и портах и черных сапогах, вытачанных из непонЯтно какой
кожи и  мокрых -- после  них оставались темные овалы на половицах, -- словно
хозЯину  пришлось долго брести по ручью, где вода доставала  как раз до краЯ
голенищ, потому что порты  были сухи. ѓость снЯл шапку, поклонилсЯ. ‚олосы и
борода  его  напоминали  растрепанную мочалку из  речных водорослей  и пахли
тиной.
     --  ‚ечер  добрый этому дому, всех  благ  ему и  достатка!  -- произнес
гость, выпрЯмившись.
     -- Љому вечер, а кому ночь, -- сказал вместо приветствиЯ мирошник.
     -- •е-хе, правильно подметил! -- весело согласилсЯ гость. -- џ вот тоже
думал, а не поздновато  ли? Ќо  люди  говорили, что у тебЯ  допоздна  окошко
светитсЯ, мол, сильно не побеспокою.
     -- ‘лишком  много они знают. ‡а собой  бы лучше следили, --  недовольно
пробурчал хозЯин.
     --  ѓлаза всем  не завЯжешь,  а на чужой  роток не накинешь платок,  --
осторожно  возразил гость.  Ћн подошел к столу,  наклонилсЯ  к  мирошнику  и
прошептал на ухо: --  ‚ыручай, друг, мучицы надо  смолоть, три мешка  всего.
ѓости, понимаешь, нагрЯнули, а в доме ни горсти муки. џ уж и соседей оббегал
-- но у кого сейчас выпросишь? ! ‚ыручи, а Я тебе заплачу.
     ѓость  вынул из кармана  серебрЯный  ефимок,  повертел его перед  носом
хозЯина,  кинул  на стол. Њирошник, как комара, прихлопнул монету  ладонью и
охрипшим вдруг голосом сказал:
     --  ‡аноси  мешки,  --  а  когда  гость  вышел из горницы,  полюбовалсЯ
монетой, спрЯтал за икону ЌиколаЯ-угодника и вышел на крыльцо
     ‚о дворе, освещенном Яркой луной, стоЯла  телега, в которую был впрЯжен
жеребец без  единого светлого  пЯтнышка, даже белки  глаз  были  фиолетовые,
словно от долгого трениЯ о веки въелось в них маленько черной краски и крови
и перемешалось.  •вост у жеребца волочилсЯ по земле, передние колеса  должны
были давно уже наехать  на него  и оторвать, но почему-то до сих пор  это не
случилось. ѓость достал из телеги три больших  мешка с зерном, взвалил их на
плечи и играючи отнес в мельницу.
     Њирошник  проводил   его  удивленным  взглЯдом,   почтительно  крЯкнул,
проЯвлЯЯ уважение к недюжинной силе, а потом  недовольно гмыкнул, потому что
из хлева вышла  сгорбленнаЯ старуха в белой рубахе до пЯт, с  растрепанными,
седыми  космами,  длинным  крючковатым  носом,  кончик которого  чуть ли  не
западал в  рот, узкий и беззубый, лишь  два темных клыка торчали  в  верхней
десне, да  и те во  рту не  помещались,  лежали  на нижней  губе  и остриЯми
впивались  в  похожий на зубило подбородок, поросшей жиденькой бороденкой. ‚
руках она несла ведро молока, и хотЯ шла быстро, молоко  даже не плескалось.
‘пешила  она,  чтобы  первой  выйти со двора, не  столкнутьсЯ с мирошником у
ворот. ЏонЯв, что не догонит ее, мирошник произнес:
     -- Њне  бы  хоть  кринку оставила. џ  уже  и забыл, какое оно  на  вкус
молоко!
     -- ‚се равно доить не умеешь, а жена у тебЯ померла. Џосватай менЯ, длЯ
тебЯ доить буду, -- сказала она и, шлепаЯ губами, засмеЯлась.
     -- ЉакаЯ из тебЯ жена, карга стараЯ! -- обиделсЯ мирошник.
     -- Њогу и молодой  стать  --  как скажешь, -- остановившись  в воротах,
молвила она и снова засмеЯлась,  а  кончик ее  носа  затрЯссЯ, как Ягода  на
ветру.
     -- „лЯ полного счастьЯ мне только жены-ведьмы не хватало!  --  произнес
мирошник и замахнулсЯ на старуху.
     Ћна,  хихикнув, выскочила за ворота и исчезла,  наверное, сквозь  землю
провалилась.
     Њирошник плюнул ей вслед и пошел на плотину поднимать ворота мельницы.
     ‚ода в реке была  словно  покрыта гладкой белесой скатертью, на которой
выткались золотом луннаЯ дорожка и серебром --  звезды, а ниже по течению --
киноварью дорожки от  горЯщих на  берегу костров. Ћттуда  доносились звонкие
голоса  и  смех:  молодежь  праздновала  €вана  Љупалу.  ‚  запруде  плавало
несколько венков. Ћдин венок выловила сидевшаЯ на лопасти мельничного колеса
русалка  --  писанаЯ красавица с  длинными, распущенными,  пшеничного  цвета
волосами и голубыми  глазами.  Ћна  надела венок на  голову и посмотрелась в
воду, как  в зеркало.  „ве  другие русалки  -- такие же  красавицы, но  одна
черноглазаЯ  черноволоска,  а  втораЯ  зелоноглазаЯ  зеленоволоска  --  тоже
посмотрели в воду:  идет ли ей  нарЯд или  нет?  Ћчень  шел, поэтому все три
весело засмеЯлись.
     ‡еленоглазка, сидевшаЯ на мельничном колесе выше подруг, перваЯ увидела
мирошника, убрала с лица волосы, чтобы  лучше была видна ее красота, чистаЯ,
невиннаЯ,  потЯнулась,  заложив  руки  за голову и  выставив напоказ большие
вздыбленные  груди  с  крупными,  набухшими,  розовато-коричневыми  сосками.
Ќежным, полным любовной истомы голосом она спросила:
     -- Њирошник, Я тебе нравлюсь?
     -- ЌравишьсЯ, -- равнодушно ответил он. -- ‘лазь с колеса.
     -- € ты мне нравишьсЯ! -- Ћна сложила губы трубочкой, подставлЯЯ их длЯ
поцелуЯ,  правой рукой  взбила зеленые волосы,  отчего  они  тонкими змейкам
заскользили   по  белым  округлым  плечам,  а  указательным   пальцем  левой
потеребила набухший  сосок. -- Џоцелуй  менЯ, любимый!  Џриголубь-приласкай,
обними крепко-крепко -- Я так долго ждала тебЯ!
     -- „олго -- со вчерашнего вечера, -- произнес мирошник и дрыгнул ногой,
словно хотел ударить ее: -- Љыш, поганка водЯнаЯ!
     ђусалки с деланным  испугом взвизгнули  и попадали в  речку, наделав  в
белесой скатерти прорех.  Ћни вынырнули неподалеку от плотины, зеленоволосаЯ
обиженно  округлила  глаза и  ротик,  произнесла  томно, сладко,  как  после
поцелуЯ:
     -- Ђх!
     ђусалки сыпанули  на речную  скатерть  пригоршни  беззаботного смеха  и
словно растворились в  воде и прорехи моментально затЯнулись, будто  зашитые
снизу.
     Њирошник поднЯл  ворота,  колесо с жутким скрипом,  стремглав убежавшим
вверх и вниз по реке, завертелось, набираЯ обороты.  ‡ашумела вода, и венки,
прикорнувшие у плотины, проснулись  и поплыли  узнать,  что там  не дает  им
спать.  Њельничное колесо подгребло их  под себЯ,  вытолкнула по  ту сторону
плотины. Њирошник проводил их взглЯдом и пошел в здание мельницы. Џо пути он
увидел золотисто-красный, точно сотворенный  из раскаленного железа,  цветок
папоротника,   от  которого  исходили  зыбкие  радужные  кольца,  постепенно
растворЯющиесЯ в воздухе.  Њирошник походЯ ударил цветок. ‘тебель  хрустнул,
сиЯние исчезло, а потом и цветок потемнел и осыпалсЯ.
     Њолоть  закончили к  первым петухам. †ернова  крутились  тЯжело,  будто
зерно было каменным. ѓость пыталсЯ было развлечь мирошника пустой болтовней,
но  заметив,  что  его не  слушают, ушел на двор, где, гремЯ цепью и  гулко,
неумело,  хлопаЯ  пустым ведром о воду, набирал  ее из  колодца и поил конЯ.
Џоил долго -- ведер двадцать извел. ‡аслышав первых петухов, гость подхватил
мешки с мукой, бегом отнес их в телегу, позабыв поблагодарить и попрощатьсЯ,
вскочил в нее, стеганул  жеребца длинным  кнутом. †еребец  вылетел со двора,
чуть не утЯнув за собой вместе с телегой ворота -- и сгинул в ночи.
     Њирошник закрыл за ними ворота и пошел останавливать мельничное колесо.
ЃелесаЯ скатерть вылинЯла от долгого  лежаниЯ на воде, узоры  были  почти не
видны.  Ќеподалеку  от  плотины  косматаЯ  старуха  в белой  рубашке кормила
творогом  змей,  ужей, лЯгушек. ѓадов наползло  столько, что шуршание их тел
друг о друга заглушало шум падающей воды и скрипение мельничного колеса.
     -- Љушайте, мои деточки, кушайте, -- приговаривала старуха, кормЯ гадов
с рук -- ’ебе уже  хватит,  отползай, --  оттолкнула  она  ужа,  и его место
занЯла толстаЯ гадюка, обвившаЯ черной спиралью белый рукав рубашки. ‘таруха
сунула  змее в пасть  комочек творога,  приговариваЯ: -- …шь, моЯ красавица,
ешь, моЯ подколоднаЯ...
     Љогда мирошник опустил ворота, из воды вынырнула зеленоволосаЯ русалка.
€зобразив на лице умиление, она громко чмокнула, посылаЯ воздушный  поцелуй,
весело хохотнула и пропала под водой.
     -- Џрельщают тут  всЯкие, понимаешь!  “-у, чертово отродье! -- ругнулсЯ
мирошник и пошел спать.
     ЏроснулсЯ он около  полуднЯ, долго лежал с закрытыми  глазам, вспоминаЯ
происшедшее ночью: приснилось или нет? ђешил, что спьЯну привиделось.
     --  ‚се, больше ни капли в рот не возьму! -- дал он  себе зарок и вылез
из постели.
     Џрошлепав  босиком  к  бадейке  с  водой,  стоЯвшей на  лавке у  двери,
зачерпнул  из нее деревЯнным ковшиком  в форме утки.  ‚ыпив  чуть, остальное
выплеснул себе  под  рубашку  на  спину.  ‡ачерпнув еще раз, плеснул в лицо,
размазал капли  свободной рукой и утерсЯ рукавом. Џотом  обул сапоги,  надел
серый армЯк и суконную шапку.
     Џод  печью  кто-то негромко  заскребсЯ -- то  ли домовой,  то ли  мышь.
Њирошник топнул ногой и грозно сказал:
     -- ’ихо мне! ‘ейчас корову подою, сварю болтушку и покормлю.
     „ень  стоЯл  погожий,  легкий   ветерок  ласково  перебирал  листьЯ  на
деревьЯх,  отовсюду доносилось веселое чириканье  воробьев. „верь хлева была
нараспашку, а корова на  огороде с хрустом жевала молодую капустную поросль.
Џрихватив ведро, мирошник подошел  к корове,  потрогал пустое вымЯ и пинками
выгнал скотину с огорода.
     -- —тоб без молока не возвращалась! -- наказал он и пошел на мельницу.
     ‚ мельнице  стоЯл  полумрак.  Ќесколько узких полосок солнечного света,
протиснувшись в  щели  в  крыше и стенах, пронизывали  помещение наискось  к
полу. из-под которого слышалсЯ мышиный писк. Њирошник зачерпнул горсть муки,
оставленной ночным гостем, удивилсЯ ее  твердости и колючести, попробовал на
вкус.  Њука  была костЯна