ыстро  подбегает к
колодцу и ронЯет в  него  узелок, а потом, не вступаЯ  в драку  с  боЯрскими
собаками, выбегает на улицу.
     -- Ћткрой ему ворота, -- сказал он дочери.
     „евочка подошла к  воротам боЯрского двора, просунула травинку с  двумЯ
четырехугольными  листьЯми  в  щель калитки.  Џо  ту сторону ворот  звЯкнуло
железо и испуганно завыли собаки. Љалитка малость приоткрылась, пес нырнул в
просвет и исчез.  —ерез какое-то времЯ  в глубине  двора послышалсЯ  собачий
лай, истошный, многоголосый. ‹ай  покатилсЯ к  воротам.  Џес  с обрубленными
ушами и хвостом выскочил со двора, развернулсЯ, вздыбив шерсть на холке, и с
радостным блеском  в горЯщих  глазах  приготовилсЯ к драке, поджидаЯ,  когда
перваЯ собака выскочит за ворота.  Ќе  дождалсЯ,  потому что девочка провела
перед  собачьими мордами медвежьей  лапой -- и в  селе  опЯть запала тишина,
никто ни за кем не гналсЯ и ни на кого не лаЯл.
     -- ќтот медведь испугал лошадей, которые везли мои меда  боЯрину, из-за
него  и разбилась большаЯ  бочка, выпив  которую, позабыли бы о нас с тобой.
’еперь  напьютсЯ  воды  из колодца  --  и  все-таки забудут,  пока опЯть  не
заблудЯтсЯ на охоте и случайно не наткнутсЯ, -- сказал бортник.
     „очь помогла ему сесть в седло, сама пристроилась сзади и, держа правой
рукой поводьЯ, а левой -- отца, поскакала  по безлюдной ночной улице. ‘ледом
бежал пес, безухий и бесхвостый, и катилсЯ лай собак из дворов, мимо которых
они проезжали.
     a_cherno@chat.ru
     <b>Ќовую книгу Ђлександра —ернобровкина "—ижик-пыжик" можно  приобрести  в
издательстве "ќ‚ЂЌѓЋ". ’ел/факс: (095) 921-06-73</b>


     <b>„ … Ќ Ќ € – Ђ</b>


     Ќа  безоблачном  небе,  сплошь усеЯнном  звездами, Яркими  и  Ядреными,
красовалсЯ молодой месЯц, молочно-белый и словно набухший  от росы, которую,
наливаЯ взамен серебристым сиЯнием,  впитывал из цветов,  листьев и травинок
на  лесной  полЯне,  посреди   которой   выстроились  полукругом  двенадцать
девушек-погодков,  голубоглазых и со светло-русыми волосами,  заплетенными в
косу: у старшей --  длиной до середины  бедер и толщиной в руку, у следующих
--  все  короче  и  тоньше и  у  самой  младшей  --  хвостик,  перехваченный
ленточкой. Ћдеты  они были в  белые просторные рубахи до пЯт с  вытканной на
животе золотыми нитками  головой  „ажьбога  --  густые,  нахмуренные  брови,
наполовину скрывающие  глаза, способные  испепелить переполнЯющей их злобой,
широкий нос  с вывороченными  ноздрЯми,  казалось,  учуЯвшими  врага, сурово
сжатые губы, не ведающие жалости и состраданиЯ,  и  вздыбленные прЯди волос,
обрамлЯющие,  как  Языки  пламени,  круглое  лицо.  Џеред  дюжиной  красавиц
замерла,  склонив   наголо  стриженную  голову,   двенадцатилетнЯЯ  девочка,
обнаженнаЯ, с худеньким, угловатым телом и едва проклюнувшейсЯ грудью.
     ‚  глубине  леса  тревожно ухнула  сова,  между  деревьЯми  прокатилось
троекратное  эхо,  постепенно  слабеющее, будто  стиралось  об еловые  иглы.
‘таршаЯ девушка отделилась от подружек и лебединой бесшумной походной, гордо
держа голову,  оттЯнутую  тЯжелой косой,  поплыла, оставлЯЯ на посеребренной
траве  широкую  темную  полосу,  по  кругу,  в  центре  которого  находилась
обнаженнаЯ девочка, а когда оказалась у нее за  спиной, повернула к ней.  Ќа
ходу  собрав  росу  с  цветов и травы,  остановилась  позади девочки и омыла
стриженную голову.  ђуки медленно проползли  по колючему ершику, перебрались
на  лоб,  скользнули  указательными  пальцами  по  закрытым  векам,  сдавили
подрагивающие  крыльЯ носа, сошлись  на  плотно сжатых  губах, вернулись  на
затылок и  отпрЯнули, точно  обожглись. ‘таршаЯ  красавица  обошла девочку и
замерла в трех шагах лицом к  ней. Џодошла втораЯ девушка  и окропила  росой
шею и плечи обнаженной, но не встала рЯдом  с  первой, а  поплыла дальше  по
кругу  и  остановилась на нем как раз напротив того места, где  вначале была
старшаЯ.  ‡атем  третьЯ выполнила  свою часть  обрЯда  и  присоединилась  ко
второй,  четвертаЯ,  пЯтаЯ...   ЏредпоследнЯЯ   омыла  ноги   обнаженной,  а
последнЯЯ, самаЯ юнаЯ, на год старше девочки, надела на нее белую просторную
рубаху с широкими рукавами  и  вышитой  на животе головой „ажьбога  и повела
вновьобращенную к  десЯти девушкам, выстроившимсЯ полукругом, перед которыми
стоЯла со склоненной головой старшаЯ красавица.
     ‚се  тринадцать  не  двигались,  молча прислушивались к ночным  звукам:
шелесту листьев, потрескиванию веток,  трущихсЯ  друг  о друга, попискиванию
мелких зверьков, хлопанью крыльев потревоженных птиц да скрипучей перекличке
журавлей на болоте вдалеке. ‚новь ухнула сова,  прокатилось троекратное эхо,
и  на  короткое времЯ  лес затих, словно насторожилсЯ.  ‘таршаЯ из  стоЯвших
полукругом  девушек  отделилась  от  подруг  и  плавной  бесшумной  походкой
обогнула свою бывшую  предводительницу,  зашла  со спины. ‚ ее руке  блеснул
короткий  нож --  и  толстаЯ коса упала  на траву. ‹езвие  оттЯнуло  отворот
рубахи, поползло вниз,  с треском распарываЯ материю. ђубаха соскользнула на
землю,  обнажив стройное тело с упругой, налитой грудью, густой  порослью  в
низу плоского живота и длинными и  ровными, будто  выточенными ногами. ЌоваЯ
предводительница завернула отрезанную косу в распоротую рубаху и стала шагах
в трех позади обнаженной. Ћстальные девушки омыли обнаженную с головы до ног
росой  и  построились  по  старшинству в  колонну.  ЃывшаЯ  предводительница
попробовала гордо  вскинуть голову,  но та без косы  никла, как надломленный
цветок.  Ќерешительно, точно и  ноги вдруг  стали  непослушны,  она  сделала
маленький  шажок, еще один  и еще, немного приободрилась и засеменила  прЯмо
через  полЯну  к тропинке, ведущей  в глубь леса, оставлЯЯ на  посеребренной
траве  темные овалы  -- следы босых ног. „южина  красавиц-погодков, отпустив
обнаженную шагов на десЯть, цепочкой потЯнулись следом.
     ’ропинка привела их на другую полЯну, разделенную на две неравные части
холмом, поросшим высокими густыми кустами. Џосреди большей части рос древний
дуб в несколько обхватов, нижние ветки  которого  были увешаны разноцветными
ленточками,  новыми  и старыми, беличьими  шкурками, увЯдшими  венками.  Џод
деревом были сложены поленицы  дров, видимо, длЯ костра, который  собирались
жечь во впадине, заполненной черными головешками и серовато-белыми костьми и
расположенной посередине между дубом и черным деревЯнным идолом, стоЯвшим на
возвышенности из  обомшелых валунов. “  идола были золотые волосы и  борода,
которые,  напоминаЯ Языки пламени, обрамлЯли круглое  свирепое лицо с сурово
сжатыми губами,  вывороченными  ноздрЯми и  густыми  бровЯми, наплывшими  на
красные глаза из драгоценных  камней.  ѓлаза смотрели на  восход  и времЯ от
времени словно  бы наливались злобой, когда на  них падали отблески большого
костра, горевшего  на противоположном склоне холма почти  у вершины.  Ћттуда
доносились мужские голоса и звон чаш и тЯнуло запахом жареного мЯса: видать,
вдоволь было и еды, и хмельного, и желаниЯ пировать.


     ЋбнаженнаЯ  девушка остановилась на краю полЯны, прислушалась к мужским
голосам, то ли пытаЯсь распознать знакомый,  то ли еще почему.  €з-за кустов
донеслось пение: высокий и  чистый  мужской голос, цеплЯющий  душу,  затЯнул
щемЯще-грустную песню о расставании с любимой перед походом:

     Ќе плачь, моЯ лада,
     Џотускнеют очи,
     Ќе увидЯт в синем небе
     ‘окола сизого.
     ‹ететь ему далеко,
     ‚ краЯ чужие,
     “дарить острым клювом
     ‚орона черного...


     ЏеснЯ растекалась  по  полЯне,  как бы вбираЯ в себЯ  серебристый блеск
росы и становЯсь чище  и звонче, ударЯлась о деревьЯ и по-новой накатывалась
на девушек, слушавших  жадно, боЯсь упустить хоть  слово, а обнаженнаЯ  даже
подалась  вперед  грудью и  вскинула  непокорную  голову, точно именно  ей и
только ей одной предназначалась эта песнЯ.
     Џевец вдруг смолк, послышались задорные возгласы и перезвон чаш. Љостер
взметнул к темному небу багрЯные Языки, которые отразились  в глазах идола и
как бы наполнили их Яростью. ЋбнаженнаЯ пожухла  под  их взглЯдом и,  словно
подстегнутаЯ кнутом, торопливо засеменила к пещерам, вырытым в склоне холма,
к ближней к дубу  и  наособицу  от  остальных,  в которой  ни разу не  была.
„венадцать одетых девушек проводили ее до входа и, не обменЯвшись ни словом,
ни  жестом, пошли  к самой  большой  пещере,  расположенной  в  другом конце
склона.
     ЋбнаженнаЯ приподнЯла край бычьей шкуры, тЯжелой и негнущейсЯ,  котораЯ
загораживала  вход в пещеру, шагнула вперед, в темноту. ‚ нос ударила густаЯ
вонь  волчьего логова.  „евушка протЯнула  руку и нащупала шкуру,  наверное,
волчью, подвешенную за  хвост. ‘права и слева от этой шкуры висели другие, а
за ними -- еще несколько рЯдов, словно бы вход охранЯла стаЯ волков. „евушка
пробралась  между ними и оказалась в треугольной пещере,  теплой и  сухой, в
одном из углов которой стоЯла она сама, в другом --  ложе, низкое и широкое,
застеленное одеЯлом из серо-рыжих беличьих шкурок, а в третьем был сложен из
валунов  очаг.  ‚ очаге  горел огонь,  дым  поднималсЯ  к потолку  и  как бы
втЯгивалсЯ в расщелины. “ огнЯ сидел на скамеечке кудесник -- дрЯхлый старец
с длинными седыми волосами  и  бородой, свернувшейсЯ, точно кошка, клубочком
на его коленЯх, напоминающий ликом  своим идола, голова которого была вышита
золотом на  его  белой рубахе, длинной, с  широкими рукавами  и подпоЯсанной
золотым ремешком.  „еревЯнной  ложкой  кудесник помешивал пунцовое  варево в
глинЯной чаше, стоЯвшей  на  камне  у очага. Ћт  варева шел пьЯнЯщий аромат,
одновременно  и сладкий  и горький, и мЯгкий и острый.  „евушка еле  заметно
пошевелила  ноздрЯми, втЯгиваЯ дурман, который будто  бы сразу же  попадал в
зрачки,  наливаЯ и  расширЯЯ  их.  ђуки,  прикрывавшие  грудь  и низ живота,
опустились,  словно подчинились  кому-то  ласковому  и настойчивому,  темные
соски набухли, а по плоскому животу пробежала судорога и будто бы запуталась
в  светло-русой  поросли  на  лобке,  ноги  раздвинулись,  чтобы  помочь  ей
выбратьсЯ --  и резко  сжались. „евушка обмЯкла, еще ниже  понурила  голову,
закрыла глаза и безвольно, точно во сне, но ни разу не споткнувшись, подошла
к кудеснику  и остановилась в той точке в двух шагах от  него, в которую был
направлен его  взглЯд. ‘тарец зачерпнул из  чаши варева, понюхал, болезненно
морщась, а  когда  отнес ложку  от носа, лицо его помолодело, посветлело,  в
расширенных  зрачках поЯвилсЯ  блеск и  они невольно  покосились на девушку.
ђаздраженно  отшвырнув ложку, кудесник поднЯлсЯ, сложил  руки на животе, как
раз под головой  „ажьбога, словно  поддерживал  ее, сильнее нахмурил брови и
заговорил тихим, старческим, но еще твердым голосом:
     --  Њы,  русичи,  -- дажьбожьи  внуки,  а  ты  --  его  дочь,  денница,
полуденнаЯ  звезда.   „венадцать  лет  ты   исправно  служила  своему  отцу,
поддерживаЯ  по ночам огонь  в его очаге, и  „ажьбог  был  милостив к  своим
внукам. ‘лужба  твоЯ  кончилась.  ќтой ночью -- самой короткой в году --  ты
изменишь  ему, став женой  ЊесЯца. --  Људесник потрогал чашу: горЯча ли? --
—ерез жизнь каждой  женщины  проходЯт  двенадцать  мужчин.  Љаждый  забирает
частичку  ее  души  -- кто больше, кто меньше.  Џосле них женщине уже нечего
отдавать, души  у нее нет. Ќечего отдавать -- нечем любить, нечем  любить --
незачем жить. -- Ћн снова потрогал чашу и решил, что недостаточно остыла. --
„ажьбог  ревнив,  не прощает  дочерЯм измену  с  ЊесЯцем.  ђазгневавшись, он
перестанет помогать своим внукам: зной испепелит злаки и травы, высушит реки
и  озера --  наступЯт глад и  мор. ‚ такой черный год умерли твои  родители,
братьЯ и сестры. —тобы не  случилась беда с  русичами, поутру ты предстанешь
перед очами „ажьбога и искупишь грехи, свои и всего племени.

     ~

     Људесник  двумЯ  руками поднЯл чашу.  Џунцовое варево как бы трепетало,
переливаЯсь оттенками красного цвета, отчего казалось живым -- душой, только
что вырванной из человеческой груди.
     -- ‹юбовный напиток. Ћн малое сделает  большим, а важное --  суетой, --
сказал старец, передаваЯ чашу. -- Џей зараз до дна.
     „енница поднесла  чашу  к губам,  вдохнула трепещущими ноздрЯми сладкий
дурман.  ЉрупнаЯ дрожь  пробежала по телу девушки,  руки затрЯслись, едва не
расплескав напиток
     Људесник напрЯгсЯ, сжал  руки в кулаки,  глаза исчезли под нахмуренными
бровЯми.
     „енница унЯла дрожь в теле и припала к чаше. Џервый глоток далсЯ тЯжело
--  горЯч ли был  напиток или горек? -- она  справилась с собой, глотнула во
второй раз, в третий... ‹ицо ее  начало наливатьсЯ пунцовым  румЯнцем. ‚ыпив
чуть меньше половины, денница поперхнулась. ЏунцоваЯ каплЯ вытекла из уголка
рта, пробежала по подбородку, спрыгнула на грудь, котораЯ, казалось, набухла
еще больше и закаменела.
     Људесник  испуганно дернул  головой, впилсЯ  взглЯдом  в  каплю,  будто
надеЯлсЯ остановить ее. ЉаплЯ, уменьшаЯсь, добралась  до пупка  и спрЯталась
там. ‘тарец  подождал  немного,  убедилсЯ, что  не вьггечет и  не  упадет на
землю, облегченно вздохнул.
     -- € эта... -- глухо буркнул он и подстегнул денницу злым взглЯдом.
     „евушка  быстро  допила  чашу и  передала  ее старцу. Ќа покрасневших и
будто припухших губах  денницы играла улыбка, сочнаЯ,  сучьЯ, щеки  полыхали
румЯнцем, а глаза казались  двумЯ темно-синими кусочками весеннего грозового
неба. Љогда ее пальцы ненароком дотронулись до руки старика, она одернула их
и впервые посмотрела на него, как на мужчину.
     Људесник поднЯл чашу на уровень ее глаз, точно загораживалсЯ  от них, и
резким движением разломил пополам.  Ћбе половинки были  брошены в очаг,  где
занЯлись   синевато-зеленым   пламенем,   и   по   пещере  растексЯ  острый,
возбуждающий запах.
     -- Џомни, -- слабеющим, но все еще  строгим голосом молвил кудесник, --
ночь эта коротка и бездонна, как любовь, а  там,  --  показал  он скрюченным
пальцем на выход из пещеры, -- смерть, чернаЯ  или белаЯ, долгаЯ или легкаЯ.
-- Џомолчав  немного, будто собирал  силы, чтобы произнести последние слова,
приказал: -- ‹ожись и жди.
     „енница, широко расставлЯЯ ноги, приблизилась  слабой, больной походкой
к ложу, оглЯнулась. ‚ пещере больше никого  не было. Ћна села  на  ложе -- и
застонала томно:  прикосновение Ягодиц и  бедер к  мЯгкому,  ласковому  меху
оказалось  необычайно приЯтным. ‡акусив нижнюю губу и  плотно  смежив  веки,
она,  вздрагиваЯ  от наслаждениЯ,  легла навзничь.  „еннице  показалось, что
чувствует, как от  очага катЯтсЯ волны  тепла,  каждаЯ следующаЯ  --  теплее
предыдущей,  словно  пламЯ  разрастаетсЯ  ввысь  и  вширь,   запахло  гарью,
послышались мужские голоса, пьЯные и злые, и звон оружиЯ...

     ...горело  где-то  рЯдом,  соседний,  наверное,  дом,  оттуда  и голоса
доносились. Ќикто не ожидал нападениЯ среди  бела днЯ,  большаЯ  часть селЯн
была в поле, а те, кто, как она, остались  присматривать за домом, не успели
убежать в  лес. Ћна, двенадцатилетнЯЯ девочка, залезла под лавку и накрылась
старым рЯдном, тревожно прислушиваЯсь к голосам, доносившимсЯ со двора.
     -- ЊоЯ! -- крикнул молодой  мужчина, и ступеньки крыльца заскрипели под
его тЯжестью.
     ‘ильный удар распахнул входную дверь, жалобно заскрипели петли, в сенЯх
загрохотал, покатившись,  пустой  бочонок. ‘вистнул меч, легко переполовинив
полог из волчьих шкур, и со вонзилсЯ в притолоку. Њужчина перешел из сеней в
горницу,  поддел  ногой  скамеечку,  котораЯ  с шумом  покатилась  к лавке и
остановилась в полусажени от нее. ‡азвенело железо о железо -- сбили замок с
сундука, стукнулась  крышка  о стену,  с тихим шорохом начала падать  на пол
одежда, штуки полотна.
     „евочка чуть приподнЯла угол рЯдна, посмотрела в сторону сундука. ‚озле
вороха вываленной на пол  одежды она увидела  сапоги,  большие и  стоптанные
наружу, о левое голенище бились ножны меча. Ќоги торопливо сгребали одежду и
штуки  полотна  на  растеленный  рЯдом  платок  с желто-красными цветами  по
черному полю.  ђуки схватили два  противоположные угла  платка, свЯзали  их,
потЯнулись  за  двумЯ другими -- и девочка увидела лицо грабителЯ, молодое и
загорелое, с короткой русой бородкой и, кажетсЯ, серыми  глазами: разглЯдеть
не успела, потому что испуганно закрылась рЯдном.
     ѓрабитель подошел к лавке,  нащупал под рЯдном девочку, рывком  вытЯнул
ее. ‘прЯтав  меч в  ножны, он  намотал на  левую руку девичью косу, а правой
разорвал  рубаху. •уденькое, угловатое тело с  едва проклюнувшейсЯ грудью не
сильно заинтересовало его.  Љакое-то  времЯ  он  молча разглЯдывал  девочку,
затем помЯл грудь, бедра, одобрительно гмыкнул. ’олкнув девочку на лавку, он
не спеша снЯл поЯс с мечом.
     „евочка лежала неподвижно, хоть и боЯлась, но уже  не так, как  раньше,
потому что понЯла: не убьют, сделают другое. ‚ ноздри ей ударил запах чужого
тела  -- тЯжелый дух пропотевшего мужчины. ершаваЯ, мозолистаЯ  рука помЯла
ее бедра, раздвинула, согнув в коленЯх, ноги. ’вердое и упругое  вдавилось в
ее  промежность, наполнив  тупой  болью. Њужчина дернулсЯ  и  хекнул, словно
рубил  дрова,  --  и  другаЯ  боль, остраЯ  и  короткаЯ, пронзила  ее  тело,
заставила жалобно  вскрикнуть. Џотом было  терпимо,  вот только  ноги начали
затекать.
     ‘крипнув зубами, мужчина  замер и  напрЯгсЯ, через какое-то времЯ ослаб
телом и как  бы  потЯжелел,  дыхание стало  реже  и  тише  и переместилось с
темечка девочки на ее щеку и  шею. Ћн отпустил ее ноги, и девочка осторожно,
боЯсь потревожить мужчину, разогнула  их  и облегченно вздохнула.  ѓрабитель
слез с нее, сел на край лавки. умно зевнув, он почесал через одежду  грудь,
пошел к  печи. ‡аслонка полетела  на  пол, из печи были  вытащены обе кринки
топленого молока, желтовато-белого, с темно-коричневой пенкой. Њужчина выдул
одну кринку и разбил ее о стену, из второй  выловил пальцем пенку,  а молоко
выплеснул в печь. ‚ернувшись к лавке, он подпоЯсалсЯ, вынул меч из ножен.
     „евочка, испуганно всхлипнув, отвернулась к стене, закрыла лицо руками.
Ћстрие меча коснулось ее шеи,  поддело  косу. ѓрабитель другой рукой оттЯнул
косу и  перерезал ее мечом,  полюбовалсЯ  добычей, весело хохотнув,  сунул в
узел к награбленному добру и вышел из избы.
     „евочка слышала, как проскрипели ступеньки крыльца, как заржал во дворе
конь,  как мужчина  перекинулсл  с  кем-то короткими  фразами,  как  вдалеке
прокричали  зычно и  всадники поскакали туда.  ‚  деревне  стало тихо,  даже
собаки  не брехали, но девочка боЯлась  пошевелитьсЯ. Њежду ног было мокро и
липко, наверное, текла  кровь. € еще жалко было косу --  девочка дотронулась
до коротких и колючих прЯдей на затылке, --  без  которой хоть  из  дома  не
выходи. Ћна ткнулась лицом в подушку и заревела от стыда и обиды...

     ...пролились слезы и как бы размыли горе. Ћна еще  раз потрогала волосы
на затылке, упругие, отталкивающие ладонь, перевернулась на  спину и открыла
глаза. Ћгонь в очаге горел Ярко  -- кто-то подкинул несколько поленьев  -- и
блики  бегали по неровным стенам пещеры, словно бы выгонЯЯ темноту из трещин
и впадин. ‚озле очага валЯлись черепки от разбитой кринки, у  входа в пещеру
-- перерубленные волчьи  шкуры, а неподалеку от ложа -- сломаннаЯ скамеечка.
‘ полЯны доносились звуки веселого пиршества и захлебистый, бесстыдный смех,
каким провожают из-за свадебного стола жениха и невесту...

     ..жених  стоЯл  с  самодовольной  улыбкой  на  красном  лице,  покрытом
крупными каплЯми  пота, и, не  замечаЯ  невесту, неотрывно смотрел  на ложе,
словно сомневалсЯ, то ли  это или найдетсЯ  другое? “бедившись, что  другого
нет, подошел  к ложу,  сел на край и  как-то сразу растерЯл  самодовольство,
превратившись в усталого  человека, наконец-то обретшего тишину и покой.  Ћн
оперсЯ  руками  о  колени  и  задумалсЯ  о  чем-то, затем  привычным  жестом
расстегнул  неподатливые  крючки нового кафтана, богатого,  шитого серебром,
потЯнулсЯ к сапогам  и тут вспомнил, почему здесь  находитсЯ. ‚ыставив  ногу
вперед, он скорее попросил, чем приказал:
     -- ђазувай.
     Ќевеста  опустилась  перед  ним  на колени,  взЯлась  двумЯ  руками  за
остроносый сапог из мЯгкой  кожи,  потЯнула на себЯ. ‚ нос  ей шибанула вонь
потной ноги, а  портЯнка  была такой мокрой, будто в ней  ходили  по  лужам.
†ених  пошевелил  бледными  пальцами  с толстыми  желтыми  ногтЯми, поставил
разутую  ногу на  холодный пол, блаженно застонал и протЯнул невесте обутую.
Џока она стЯгивала второй сапог, произнес извинЯющимсЯ тоном:
     --  “маЯлсЯ  в  них: нерастоптанные,  первый раз обул,  -- а  когда она
поднЯлась с коленей, похлопал ее по заду и радостно воскликнул: -- †ена!
     € сразу приободрилсЯ -- усталости как ни бывало! -- торопливо разделсЯ,
ронЯЯ  на  пол  семена  хмелЯ и  ржи,  которым  гости  посыпали  молодых,  и
развалилсЯ на ложе.
     Ќевеста раздевалась медленно, стеснЯЯсь неотрывного мужского взглЯда, а
легла так, чтобы  не  касатьсЯ мужа, и стыдливо  закрыла глаза. Ћн назвал ее
женой, выбрал из всех девушек деревни,  потому что любит, и она будет любить
его.  ‚лажными  полными  губами  припал  он  к  ее  сухим  губам  --  и  она
откликнулась   на   ласку.   Џо  телу   невесты  растеклась  теплаЯ  истома,
приглушившаЯ боль, хоть  и  не такую  острую, как тогда,  пЯть лет назад, но
тоже  неприЯтную, а когда стало полегче,  раздвинула шире ноги,  чтобы  мужу
было удобней.
     ‚скоре он вцепилсЯ  зубами в ее шею  у ключицы, зарычал  сладострастно.
Џотом зубы его медленно  разжались, а  тело будто расплылось  и стало мЯгче.
Њуж лег рЯдом  с ней, повозилсЯ  малость, устраиваЯсь поудобней, и  замер со
скрещенными на животе руками.
     ЋпЯть  из  нее  что-то вытекало, наверное,  кровь,  надо  бы  подложить
что-нибудь,  но стеснЯлась,  ждала, когда муж заснет.  Ђ он,  хоть  и  дышал
теперь ровно, засыпать не  собиралсЯ. Ћна почувствовала,  как волнами начала
расходитьсЯ  от  него  злость: первые  были  бледно-красными  и  невысокими,
обещали быстро  затухнуть, но  следующие вдруг стали  багроветь и вырастать,
побежали быстрее и чаще. Ћна догадалась,  что взбесило мужа, и придвинувшись
и прижавшись щекой к его плечу, собралась рассказать, как все случилось, что
не виновна,  что  блюла себЯ. „альней рукой с маху  ударил муж ее  по  лицу,
отчего из ее глаз брызнули искорки, в ухе зазвенело, а скулу свело, если б и
захотела что-нибудь сказать,  теперь бы уже не смогла. Ѓольше ее не били,  и
она потихоньку отодвинулась от мужа. ‚ голове стоЯл тихий звон, какой издает
лишь пустота, и в сердце было пусто...

     ...и  в  пещере. Ћткуда-то  издалека, казалось,  с другого  краЯ  леса,
доносилась   песнЯ,   в  которой  трудно  было  разобрать  слова,  но  легко
угадывались грусть-тоска в высоком мужском голосе...

     ...пели за  околицей,  где  по вечерам собиралась  молодежь.  Џойти  бы
послушать,  но  замужней  женщине туда  хода  нет.  €  она сидела у  окошка,
смотрела на темную  улицу,  надеЯсь,  что молодежь  вздумает пройтись  через
деревню, и можно будет  наконец-то увидеть, кто поет. ‚роде  бы так и должно
случитьсЯ:  песнЯ зазвучала громче  и отчетливей, певец приближалсЯ к центру
деревни.
     ‡а спиной  послышались шаги  -- вернулсЯ муж.  Ћсторожно, словно  хотел
шутки ради испугать жену, подкралсЯ он, обхватил ручищами и ткнулсЯ холодным
носом  в  ее  шею.  †ена недовольно  пошевелила  плечами,  высвобождаЯсь  из
объЯтий.
     -- Џойдем спать, -- просительно молвил он, -- поздно уже, а мне до зари
надо встать, сама знаешь.
     Ћна  молчала  и  не  шевелилась,  прислушиваЯсь  к  песне,  пытаЯсь  по
отдельным понЯтым  словам догадатьсЯ, о  чем  в ней поетсЯ. Ќаверное, о том,
как тЯжко жить с постылым мужем, как уходЯт годы, а вместе с ними красота. €
детей  нет  --  боги  не дали, -- и не  на  кого  истратить любовь,  которой
накопилось так много, что тесно ей в сердце, душит сама себЯ.
     -- Џойдем,  -- муж нежно, но требовательно  сдавил  ее плечо, заставлЯЯ
поднЯтьсЯ.
     Ћна  сбросила  его руку и прильнула к окошку. Џели  уже  совсем близко,
сейчас будут проходить мимо их дома.
     ...Ћй, собрались вороны --
     Џочернело небо --
     € напали грозной тучей
     Ќа добра молодца
     „олго бил их сизокрылый,
     Ћт зори до зореньки
     Ћкропил сухую землю
     Љровью вражьей...
     ЏеснЯ вдруг оборвалась, послышалсЯ веселый смех, постепенно  затихающий
-- молодежь пошла назад, к околице.
     -- Џойдем, а? -- скулил муж
     -- ‹ожись, Я посижу чуток, -- ответила она.
     --  Џодождешь,  пока  Я  засну?!  Ќе  выйдет!  Ђ будешь  упрЯмитьсЯ,  к
родителЯм отправлю, не нужна мне такаЯ жена!
     -- ЋтправлЯй, -- промолвила она. —ем  так мучатьсЯ, пусть лучше  родной
отец убьет. Ђ может, и к лучшему все обернетсЯ.
     ‘ловно угадав ее мысли, муж спросил Язвительно:
     -- „умаешь, другой возьмет в жены? Љому ты нужна, пустоцвет?!
     Ћна  вздрогнула, как от  удара, поникла головой. ѓлаза ее уставились на
живот, так  и не познавший материнства. Ћна покорно встала,  задула  лучину,
подождала, когда глаза привыкнут  к темноте. Џерешла к лавке. Њуж уже лежал,
нетерпеливо  ерзал. Џусть  помаетсЯ,  и  чем  дольше,  тем  меньше  ей потом
мучатьсЯ под ним. Ћна легла на спину, раздвинула на самую малость ноги.  …му
и так хватит, а ей все легче...

     ...огонь в очаге  догорал, еле  заметные Язычки пламени  вырастали  над
углЯми и быстро  никли, почти не освещаЯ пещеру. „енница лежала на спине и с
тоской  прислушивалась  к звукам, глухим  и непонЯтным, словно  истершимсЯ о
стенки  пещерного лаза. ЉажетсЯ, мужчины спорили о чем-то,  а может,  просто
разговаривали -- пьЯные, поди их разбери! ‘ейчас кто-то из них вспомнит, что
наступил его черед, и попретсЯ в пещеру. Џусть не спешит, здесь ему не шибко
рады. Ђ с другой стороны -- скорей бы все это кончилось...

     ...она  лежала  лицом к  стене и прислушивалась к звучим  в  сенЯх. Њуж
нетвердой походкой, перевернув по пути лохань, добралсЯ до  двери в горницу.
Љакое-то времЯ он царапал дверь, как кошка, не мог, наверное, вспомнить, как
открываетсЯ. ‚спомнил-таки и, споткнувшись о порожек, с грохотом ввалилсЯ  в
горницу. Џробурчав  что-то  невразумительное, но веселое, он на четвереньках
подполз к лавке.
     -- ‘лышь? -- холил он жену в плечо. -- Ђ что Я тебе принес!
     Ћна  не  отозвалась,  притворЯЯсь спЯщей.  Њуж долго рылсЯ  за пазухой,
разыскиваЯ подарок, а найдЯ, снова толкнул ее в плечо:
     -- ‚о, смотри!
     ‚  темноте  немного-то  и  увидишь,  но  любопытство  взЯло   верх.  Ќе
оборачиваЯсь, жена ощупью нашла руку мужа, толстопалую,  с  грубой, шершавой
кожей, и бусы в ней,  снизанные из продолговатых твердых зернышек, наверное,
из "кошачьего  глаза", о таких давно мечтала, упрашивала купить. Ћна бережно
высвободила бусы из мужней  руки,  перебрала  зернышки,  гладкие  и  теплые,
приложила к шее, примерЯЯ. ‚роде бы впору, муж не дал толком померЯть, полез
целоватьсЯ. Ћна оттолкнула его:
     -- Џогоди!
     ђасстроенно вздохнув -- не даст ведь полюбоватьсЯ подарком, пока своего
не получит! -- она зажала бусы в руке и перевернулась на спину.
     Љогда муж после долгих и,  кажетсЯ, бесполезных стараний  слез с нее  и
захрапел, негромко  и монотонно, убаюкивающе,  жена справилась  с  дремотой,
встала с  лавки, подбежала к окну. ЊесЯц светил Ярко, видно было, как  днем.
Ћна медленно разжала пальцы, подставив серебристому свету бусы, свернувшиесЯ
на  ладони темной  змейкой.  ‡ернышки не  вспыхнули  зеленоватым огнем, были
тусклы,  даже  лунный  свет как  бы сползал с них, не задерживаЯсь.  „ерево,
твердое дерево, может, бук или граб, но уж никак не "кошачий глаз"...

     ...угли  в  очаге покрылись  сероватым пеплом,  однако еще  не потухли,
еле-еле  подсвечиваЯ   пещеру   бледным  красноватым  сиЯнием,   которое  не
задерживалось  на  тусклых деревЯнных зернышках бус, и денница сжала пальцы,
прЯча в ладони  обманутую надежду.  ‘лезы,  крупные и горЯчие, покатились по
щекам, уносЯ с собой и силу любовного напитка. •отелось заснуть, забытьсЯ до
восхода солнца, пока не кончатсЯ ее муки...

     ...она  с трудом открыла глаза, потому что веки  налились тЯжестью,  по
пуду  в каждом. Њного выпила вчера, надо было отказать от последней чарки, и
муж не советовал, но именно назло ему и принЯла  ее. ђаспухшим  Языком, едва
помещающимсЯ во рту, облизала  сухие  губы, словно покрытые  рыбьей  чешуей,
попробовала  сглотнуть   слюну,  вЯзкую  и  кислую,  не  смогла  и  протЯжно
застонала, стыдЯсь самой себЯ. €  тело болело,  особенно бедра и низ живота.
Ћна провела рукой по груди, животу, просунула в промежность, дотронувшись до
волосков, мокрых и слипшихсЯ. ЉажетсЯ, было. Ђ  с кем? —то, если не с мужем?
…сли и не с ним, то сам виноват: у хорошего мужа и жена хорошо...

     ...она  повернула  тЯжелую,  одурманенную голову  к очагу.  ЏламЯ,  еще
робкое,  еле заметное,  протискивалось  к  щели между серыми углЯми  и жадно
облизывало светлые березовые поленьЯ, наваленные как попало. ‡начит, было. Ђ
с кем? ЉакаЯ разница, пусть  и остальные  пройдут так же  незаметно! „еннице
вдруг  стало весело,  по телу  словно бы  пробежала  горсть горЯчих искорок,
сделав  его  легким  и  сильным.  Ќаверное,  опЯть  подействовал  кудесников
напиток, втораЯ, большаЯ, часть его, выпитаЯ после того, как поперхнулась.
     Љ  пещере  приближались  шаги,   твердые  и   неторопливые.  €дущий  не
сомневалсЯ,  что  получит  положенное  ему.  Џолучит,  но не  сразу,  сперва
попросит  хорошо, пока не решит, что напрасно стараетсЯ, пока не перегорит в
нем желание, тогда она и уступит, чтобы награда показалась ему наказанием...

     ...он вошел в горницу,  снЯл шапку, трЯхнул  русыми кудрЯми,  пригладил
курчавую бороду, улыбнулсЯ, одновременно и задиристо и робко, показав ровные
белые  зубы,  глЯнул  зеленовато-голубыми  глазами  ей  в  глаза  и  проник,
казалось, прЯмо  в  самые тайные уголки ее сердца. € не  стало у нее сердца,
хотЯ и  билось что-то в груди, бешено и  гулко, оно словно бы растаЯло,  как
воск  на  огне, и  перетекло из  ее глаз в мужские,  такие родные, будто всю
жизнь их  знала. Ћн  приоткрыл рот,  намереваЯсь что-то  сказать,  а она уже
знала,  какой  у  него голос --  тот, высокий  и чистый, цеплЯющий  за душу,
будЯщий щемЯщую грусть.
     -- ‡дравствуй, хозЯюшка! Џримешь гостЯ?
     Џри первых же звуках его речи что-то оборвалось и лопнуло у нее в груди
-- не сердце, того уже словно бы не было, -- и расплескалось жидким жаром по
всему ее телу, полностью обессилив, даже ноги подогнулись.
     -- —то молчишь? Ђли не рада? -- с наигранной обидой спросил он. -- Ђ то
могу к соседЯм пойти!
     -- ЋставайсЯ, -- разрешила она тоном, больше  похожим на просьбу.  ™еки
ее полыхнули пунцовым румЯнцем: ведет себЯ, как потаскуха!  Ћна сложила руки
на животе, вцепившись одной  в другую,  и строгим голосом добавила: --  …сли
ничего дурного в мыслЯх не держишь.
     --  „урного? -- переспросил он, облизав сочные губы. --  ѓлЯдЯ на такую
красоту, можно думать только о хорошем!


        џ
     Ћн подошел к ней вплотную -- отшагнуть бы ей, да не было моченьки! -- и
обнЯл крепко -- косточки  хрустнули! -- прижал к себе, заставив приподнЯтьсЯ
на цыпочки.  Ћна обмЯкла, повисла на его руках, а  тело ее  словно  бы опало
бесшумно  на  пол,  как одежда,  оставив в мужских руках  лишь женскую душу,
исстрадавшуюсЯ  без любви. Ћн поцеловал ее, затем подхватил на руки  и отнес
на  лавку, ловкими  и нежными  движениЯми раздел  ее,  застыдившуюсЯ,  точно
впервые была с мужчиной. –еловал долго и неторопливо, будто собирал по капле
любовный мед, в который превратилось,  растаЯв, ее сердце, и ей  захотелось,
чтобы  поскорее сделал больно, иначе выпьет до дна и нечего будет дать ему в
следующий раз. Ћна  верила, что они еще  встретЯтсЯ,  много раз, больше, чем
поцелуев, которые она  уже получила  и еще получит этой  ночью.  € когда она
изнемогла от ласк, он сделал ей больно, однако боль была настолько приЯтной,
насколько  болезненно  жутким   своей  необъЯтностью,  глубиной  и  остротой
оказалось наслаждение, заставившее закричать ее не своим голосом.

     Ћна  словно бы выбиралась  из рдЯной кудели, теплой  и мЯгкой,  не верЯ
еще, что все это было на самом деле, а не приснилось. —уть скосив глаза, она
увидела лежавшего рЯдом мужчину с прилипшими  к потному лбу русыми  кудрЯми.
Џрижавшись щекой к его горЯчему плечу, положила руку ему на грудь, в которой
надсадно билось  сердце, погладила, помогаЯ  успокоитьсЯ.  Њужчина понЯл  ее
жест по-своему и, крепко сжав ее ослабевшую ладонь,  произнес тихо и твердо,
как клЯтву:
     -- џ вернусь. ЋбЯзательно вернусь...

     ...она  лежала с  закрытыми глазами и  вспоминала  то, что было  с  ней
совсем  недавно  и  вроде бы  много-много  лет назад, вновь переживала самые
приЯтные мгновениЯ, пусть  и не так Ярко,  как  было на самом  деле, зато их
можно повторЯть бесконечно.
     ‚ пещеру доносились отголоски мужского пира, невнЯтные, точно  размытые
росой.  ‚друг  послышалсЯ  звон железа  о  железо --  опЯть  дерутсЯ,  опЯть
какой-то женщине  плакать.  ЏротЯжный, предсмертный  стон  комком  влетел  в
пещеру, побилсЯ о неровные стены и сполз, будто растаЯл в тепле, прекратилсЯ
и звон  клинков. Ќад  полЯной повисла тишина, гнетущаЯ, недобраЯ. Ќарушил ее
мужской  голос,  высокий и чистый, но песню пел  грустную, словно прощалсЯ с
жизнью.
     ...ѓде кровь вражьЯ капала,
     ‡емлЯ загоралась,
     Џокрывалась скалами --
     Љлыками черными.
     Ћбессилел сокол Ясный,
     Ћслабели крыльЯ,
     € упал широкой грудью
     Ќа камни острые...

     ...она  стоЯла у лавки  и с тревогой прислушивалась к шуму во дворе.  “
крыльца часто всхрапывала и перебирала копытами лошадь, загнаннаЯ, наверное,
в мыле всЯ,  а бока западают глубоко и часто. ‚садник спешилсЯ, заводил конЯ
по  кругу, не расседлав, делал  все неспешно, по-хозЯйски,  как обычно и вел
себЯ муж,  сколько бы  долго  не был в отъезде. Љонь ему  дороже,  чем жена.
‡начит,  напрасно  надеЯлась  и  ждала,  не судьба ей  еще  раз свидетьсЯ  с
любимым.  Ќоги  ее  подломились в  коленЯх, она  осела на лавку и  вцепилась
руками в крайнюю доску,  чтобы не упасть от дурноты, подкатившей  из глубины
живота к горлу. Ќе услышала она, как скрипнули ступеньки крыльца, как дважды
хлопнула  дверь,  открытаЯ ударом кулака и закрытаЯ толчком ноги,  как  шаги
пересекли  горницу,  но  почувствовала,  что  кто-то приблизилсЯ, и  поднЯла
заплаканное лицо, чтобы выложить мужу всю правду -- и умереть от его руки.
     -- Ђли не рада? -- спросил вошедший и трЯхнул русыми кудрЯми.
     €  опЯть  в  ее  груди оборвалось  и  лопнуло  что-то,  по  всему  телу
прокатилсЯ  жар, от темечка до подошв,  и  она  ухватилась обеими руками  за
мужскую рубаху,  мокрую то ли от  росы, то ли  от крови и выскальзывающую из
пальцев.  ‹юбимый подхватил ее на руки  и  заходил по  горнице, баюкаЯ,  как
маленького ребенка, а она ревела навзрыд, не в силах остановитьсЯ.
     -- Ќе плачь, моЯ лада, -- произнес он, утешаЯ, первую строку песни.
     € женщина затихла, чтобы  не услышать  продолжение  грустной  повести о
двух влюбленных, чтобы не накликать на себЯ такую же беду.
     -- џ люблю тебЯ, -- молвил он охрипшим голосом, -- и никому не отдам.
     -- € Я, -- выдохнула она.
     --  џ увезу тебЯ  далеко-далеко, туда,  где никто не живет. ’олько ты и
Я...
     -- ...и наши дети, -- добавила она.
     -- Ќе побоишьсЯ кары богов?
     -- ‘ тобой Я никого не боюсь.
     Ћн положил ее на лавку и поцеловал страстно, а она прижалась к нему, не
желаЯ отпустить ни на миг. Ћн попробовал высвободитьсЯ из ее рук, неожиданно
сильных, цепких, не сумел и подчинилсЯ им, позабыв о том, что времени у него
нет..

     ...с  полЯны  не  доносилось ни  звука: то ли пирующие  заглЯделись  на
что-то необычное и от удивлениЯ не могли произнести ни слова,  то ли упились
и спали. ѓде-то  вдалеке заржала  лошадь,  словно  в ответ  ей ухнула  сова,
коротко и грозно, и тишину разорвали истошные крики и звон мечей...

     ...она зажала уши руками и спрЯтала лицо в подушку, еще хранившую запах
мужской головы. …сли бы все шло хорошо, не было бы шума: побег любит тишину.
†енщина беззвучно шевелила губами, призываЯ богов на помощь любимому, и если
уберегут его, она  больше не прогневит  их,  будет жить  с  мужем, хранЯ ему
верность до конца жизни.
     ум  стих внезапно,  словно дерущиесЯ окаменели по велению  богов.  Ћна
встала с  лавки, направилась  к окну, не  дошла  и замерла посреди  горницы,
спиной к двери,  к которой  приближались  шаги, неторопливые и  уверенные --
шаги победителЯ.  Ћна  знала,  что  ее  ждет,  поэтому  с  закрытыми глазами
повернулась  к  вошедшему  и  гордо  вскинула  голову. •олодное острие  меча
уперлось в  ее тело  чуть ниже левой груди, напротив сердца, которое стучало
часто  и еле слышно, ожидаЯ, когда железо прорвет кожу, легко пронзит мЯсо и
располовинит маленький, трепещущий комочек, способный  любить и  ненавидеть.
Ћстрие замерло,  словно  наткнулось  на кольчугу, жена  открыла глаза, чтобы
оскорблением  добавить мужу решительности, увидела на клинке темные пЯтна  и
подалась вперед всем телом.
     Њуж ожидал этого. Ћн успел отдернул меч, спрЯтал в ножны и со всей силы
ударил ее  кулаком в лицо. Ћна, словно перышко, улетела на лавку, стукнулась
головой о стену и больше не  чувствовала боли, ни телесной, ни душевной, как
бы со  стороны наблюдала за происходЯщим. Њуж  снЯл поЯс с мечом, швырнул на
пол  с  тем  пренебрежением,  с  каким  избавлЯютсЯ  от  ненужной  вещи.  Ќе
разувшись, он залез  на лавку, рывком  перевернул женщину на живот и овладел
ею грубо и по-скотски, намереваЯсь посильнее унизить, но так и  не понЯл, не
услышав ни стона, ни плача, добилсЯ ли своего...

     ..добилсЯ-таки, однако плакать  начала  лишь  тогда, когда он  вышел из
пещеры,  а если  бы и осталсЯ,  все равно  ничего бы не заметил, потому  что
огонь  в очаге  почти  потух,  лица  ее не разглЯдеть, а рот зажимала  двумЯ
руками, чтобы не вырвалось ни звука.
     Ћбильные  слезы -- короткие  слезы, на смену им пришли мысли о мести, и
даже если за нее придетсЯ заплатить жизнью -- быстрее встретитсЯ с любимым в
мире мертвых...

     ...она  так  сильно  задумалась,  что не  услышала,  как  в  избу зашел
странник -- молодой мужчина, высокий и худой, как жердь, с изможденным лицом
и  большими, глубоко посаженными  глазами с длинными, на  зависть  женщинам,
ресницами.  Ћн,  не спросив  разрешениЯ  у хозЯйки,  подкинул дров в печь  и
протЯнул  к  огню руки,  маленькие,  с  тонкими  пальцами,  собралсЯ  что-то
сказать, но зашелсЯ в кашле, затЯжном, чахоточном,  согнувшим его пополам, а
когда затих и распрЯмилсЯ, на  лбу и  на висках крупным  бисером  засверкали
капли пота, а глаза запали еще  глубже и стали больше и печальнее. Ќа тонких
алых  тубах поЯвилась робкаЯ улыбка, извинЯющаЯсЯ не только за болезнь, но и
за то, что пришел сюда.
     -- џ не хотел... -- начал он объЯснЯть -- и опЯть согнулсЯ в кашле.
     Ћна подошла к чахоточному, прижала  его склоненную голову к своей груди
и  погладила  по-матерински. ‚олосы  были необычайно мЯгки, казалось, к пуху
прикасаешьсЯ,  такие  бывают  у  маленьких  детей.  ЋткашлЯвшись,   странник
опустилсЯ  на колени, взЯл ее руку, покрыл поцелуЯми.  Ќе  отпускаЯ руки, он
прижалсЯ лицом к теплым женским бедрам и всхлипнул, одновременно и жалобно и
блаженно. Ђ  она свободной рукой перебирала его пуховые волосы, позабыв  все
обиды, причиненные ей мужчинами...

     ...рука ее  скользнула по  беличьему меху,  и  показалось, что  все еще
гладит мужские волосы, утешаЯ, а заодно и  благодарЯ, что снЯл  коросту с ее
сердца.  ‚  очаге  задорно  потрескивали  поленьЯ, и  теплый  воздух волнами
накатывалсЯ на ее тело,  разомлевшее от мужских ласк,  нежных и  утонченных.
•оть и  не был  он похож  на ее  любимого,  все равно  чудилось, что эти два
мужчины -- две половинки одного целого. Љак  бы там ни было, а  теперь она в
каждом будет видеть своего любимого, представлЯть, что целуетсЯ именно с ним
-- и так оно и будет...

     ...муж был настолько пьЯн, что  умудрилсЯ ударитьсЯ о дверной  косЯк  и
правым и левым плечом. Ћстановившись посреди горницы, он почесал оба плеча и
спину  между  лопатками, отрыгнул  громко  и  смачно,  наполнив  избу густым
запахом перегара и лука.
     --  Њ-м... -- замычал  он,  то  ли  от удовольствиЯ,  то  ли понЯв, где
находитсЯ, добралсЯ на  заплетающихсЯ  ногах до  лавки и рухнул  на нее, как
подкошенный, придавив жену.
     †ена оттолкнула его на край и потерла ушибленное бедро и бок. ‘ледовало
бы высказать мужу все, что  думает о  его беспробудном  пьЯнстве, но он  уже
захрапел. Ћна стЯнула с его ног сапоги и мокрые от пота портЯнки, швырнула в
сени, снова  легла и, когда муж во  сне перевернулсЯ на спину и откинул руку
ей на живот, толкнула его в бок что есть мочи.
     -- Њ-м... -- промычал он и повернулсЯ к жене лицом.
     ироко  распахнутые  глаза  долго  всматривались  в женщину, наконец-то
узнали,  и  тогда в ход пошли руки, помЯвшие грудь  и Ягодицы.  Њуж  еще раз
мыкнул и требовательно раздвинул женины ноги.
     Ћна  покорно  подчинилась и  начала  думать  о любимом, однако никак не
могла сосредоточитьсЯ на воспоминаниЯх, мешали вонь перегара  и  лука.  †ена
прикрыла  нос  ладонью,  это  не  помогло,  тогда  принЯлась  в  уме  делать
завтрашние дела по  дому: доила корову, растаплив