    ѓлава 25. ‘людЯное солнце

     Џо великой реке плыла берестЯнаЯ лодка. ‚ лодке на корме лежал человек,
подстелив  под  себЯ  порыжевшую,  старую кошму  и до ушей  натЯнув потертый
кожан.  Ћн  почти не  греб,  лишь изредка  приподнималсЯ и  коротким  веслом
поправлЯл  лодку, но та  через некоторое времЯ, успокоившись вместе с рекой,
все равно задумчиво разворачивалась и шла вперед то одним бортом, то другим.
‚  носу лодки лежали на поленьЯх два тощих мешка с припасами, укрытые рваной
шкурой,  и нехитраЯ утварь:  топор, маленький медный котелок,  лук  с пучком
стрел в колчане, ковшик, долбленаЯ флЯга, рукавицы-голицы.
     ‘тоЯла  глубокаЯ-глубокаЯ осень.  Ќепогода  уже отбушевала, дожди сбили
листьЯ  с деревьев  и кустов, скосили  траву. Ќесколько раз,  словно пробуЯ,
землю  застилал снег, но не удерживалсЯ, сползал.  …ще  чего-то чуть-чуть не
хватало, чтобы однажды ночью он тихо  нахлынул  и накрыл и берега, и леса, и
лощины. ‡емлЯ ждала.
     ‚се   было  неподвижно   вокруг   --   сковано   ожиданием.   Ћцепенели
боры-беломошники; разгладилась, серебристо затуманившись, река; остановилось
небо, прозрачное и безоблачное, отмытое до звона и блеклости; и  даже солнце
не светило, а  только отсвечивало  неживым, слюдЯным бликом. Ќи  ветерка, ни
волны.  Ќаклонились  с бурого  глинЯного  обрывчика падавшие,  но  так и  не
упавшие  сосны;  повисли  на  ветвЯх капли; рыжие  заплаты березовых листков
испЯтнали черные лужи по берегам -- наполненные прошедшими дождЯми до краев,
но  так и не  пролившиесЯ в реку. ’олько последние, запоздалые  птичьи  стаи
клиньЯми тЯнулись через все небо на полудень.
     —еловек в берестЯной лодке плыл совсем один. ђека была безлюдна, словно
какаЯ-то сила унесла или согнала всех береговых жителей. Ћни исчезли, но еще
оставались следы:  рыбацкие кольЯ  длЯ сетей,  вбитые в  дно на  мелководье;
упущеннаЯ  и  замытаЯ  в  тальник  жердина;  покосившийсЯ  крест  на  темном
косогоре; искореженнаЯ  половодьем  затонувшаЯ  барка;  охотничьЯ избушка  с
дверкой,  припертой батожком;  изредка -- древний  курган, уже выпотрошенный
скудельниками и от того медленно расползающийсЯ по земле,  как тесто; или же
черные  в  чернолесье, хмурые  идолы на заброшенном мольбище. Ќо  человек  в
берестЯной лодке не искал других людей. …му хотелось  одиночества, молчаниЯ,
покоЯ.
     Ћн был еще не стар, но в  осунувшемсЯ лице, на котором круто проступили
скулы,  в резких  морщинах,  в запавших глазах было  столько усталости,  что
казалось, будто он прожил  уже  две  жизни.  ‚ его  темных волосах, в бороде
неровно пробилась седина, точно пеплом мазнуло голову.
     Ћн  ночевал на островах или на мысках, отгородившись  от пармы костром.
ЊедведЯ он не боЯлсЯ, да и волков тоже -- те отожрались за лето и были  пока
смирные, но уж больно тоскливо выли ночами,  еще не от холода, не от беды, а
только от предчувствиЯ. ѓолодать не приходилось и человеку  в лодке: он  вез
сухари, вЯленое мЯсо, на ночь иногда забрасывал в воду плетеную морду или же
бил стрелой в тальнике гусей, что не смогли улететь вместе  со стаей. –елыми
днЯми  молча  лежал в  лодке, глЯдел  на утекающие вдаль  берега, на  низкое
солнце.  Љогда  начинала  угрюмо  густеть  вечернЯЯ   зарЯ,  останавливалсЯ,
разгружалсЯ, ломал валежины, поднимал костер. “жинал  “же в темноте и  потом
расправлЯл на ворохе пожухлого  бурьЯна и  лапника кошму, ложилсЯ на одну ее
половину,  напЯлив всю одежду,  что  имелась, и  укрывалсЯ другой половиной.
‘мотрел, как угасает костер и разгораютсЯ звезды, а вместе с ними зажигаютсЯ
крохотные иголочки синего света на бурых стеблЯх травы, на стволах деревьев,
на его кошме -- это иней тихо оплетал мир своей ледЯной паутиной.
     ‘ейчас ему думалось и вспоминалось  легко -- без  напрЯжениЯ, без боли.
ђаньше, до  €скорки,  пока он кнЯжил, на его  плечах лежала огромнаЯ тЯжесть
кнЯжениЯ. Ђ теперь  этой  тЯжести  не  стало.  Њожет быть,  его  обостренное
внимание  к  пермским  богам,  богам  судьбы, и было  попыткой снЯть с  души
ощущение тЯжести, не снимаЯ самого груза?.. ЌасмешливаЯ и равнодушнаЯ судьба
опередила  его -- сбросила груз. Ќу,  мол, о  чем  теперь запоешь? Ђ петь не
хотелось.
     Ћн был счастлив --  может быть,  впервые за все годы. ‘частье это  было
тихим,  неподвижным,  остывшим,  как осеннЯЯ река,  как угасший костер,  как
слюдЯное солнце.

     €з Њосквы  Њихаил выезжал  облагодетельствованный. Ќесет его жеребец из
кремлевских конюшен,  в  калите  у  седла  прогонные деньги, на  шее цепь  с
Ярлыком,  под кафтаном зашитаЯ в холстину грамота €вана  ‚асильевича,  плечи
тЯготит  подареннаЯ  собольЯ шуба.  ‘ам  вымыт,  отпарен,  волосы  и  борода
подстрижены.  Џравда, лицо бледное  после подземельЯ,  и шуба собольЯ --  не
великого  кнЯзЯ,  а содраннаЯ с мертвого кнЯзьца ‘ойгата ратником Џестрого в
Џокче.
     ‘ великокнЯжескими гонцами Њихаил добралсЯ до ‚ологды. …го душил Ярлык,
давила тЯжелаЯ шуба, мыльным  и  скользким,  как  от крови, казалось  седло.
Ћднако  в  ‚ологде  он  не  решилсЯ  херить  подарки  €вана ‚асильевича. …ще
прознает да  обидитсЯ, чего  доброго...  Џеред  “стюгом он  снЯл  Ярлык,  на
постоЯлом дворе продал конЯ, в город вошел пешим.
     Џод крепостными  вежами шумели  купеческие  рЯды.  Њихаил  спустилсЯ  в
первую повстречавшуюсЯ лавку, над входом в  которую был приколочен колпак --
драный,  чтобы голь не позарилась. ‚  кислой вони овчин  и псины  по  стенам
висели  шубы,  полушубки,  опашни, пуховые подбойки, кожаны,  пермЯцкие Яги,
самоедские  малицы,  остЯцкие  парки. •озЯин  вполголоса уговаривал  другого
купца:  "‚ремЯ,  ‡ахар  Љузьмич,  шибко  подходЯщее. ‚оевода,  как вернулсЯ,
видать, умом тронулсЯ: пошлину вдвое срезал, покрученников  своих  разогнал,
одного дьЯка-лихоимца  на  цепь посадил.  ЏользуйсЯ  просветом,  грузи товар
барками, пока нового воеводу не прислали..."
     Њихайлову  шубу   оба   купца  осматривали  долго  и  придирчиво:  шуба
дорогущаЯ,  кнЯзю впору,  откуда  такаЯ  у  никому не  известного  проезжего
человека? Ћднако шубу взЯли и заплатили много.
     ‚оевода хворал. Ћн никого не принимал, но длЯ Њихаила вылез из постели.
‘идЯ в горнице  на лавках, они  разглЯдывали друг друга. ѓаврила Ќелидов был
рослым, видным  мужиком с окладистой  бородой и крепко вылепленными скулами,
только  глаза сейчас  были как  у побитой  собаки. ђасспрашивал  о Њоскве, о
великом   кнЯзе.  Њихаил  скупо   отвечал.  Љ  принесенным  чарам  никто  не
притронулсЯ. Ќаконец воевода оттиснул  на прогонном  листе  свой перстень  и
встал. Њихаил тоже поднЯлсЯ, поклонилсЯ и вдруг услышал за спиной: "‘ богом,
кнЯзь. Ќе  помни  зла..." Ћн не  оглЯнулсЯ.  Ћн  зла  и не помнил. Џусть его
помнЯт пермские боги.
     Ћт  “стюга с  торговым  обозом  Њихаил добралсЯ до  ‚Ятки, сделав  крюк
Џодобной же оказией доехал до ЉаЯ.  …го никто не узнавал.  €зменилсЯ кнЯзь с
тех дней,  когда привозил сюда  пленного Ђсыку -- постарел  лицом,  прогорел
глазами, и без  того неЯркими, подернулсЯ  ранней сединой, как старый камень
мхом,  да и одет был бедно. ќто  не ’ечик  с  Љалпаком  в золотых  бухарских
халатах и малиновых сапогах, что въехали сюда на бочке браги с ордой вопЯщих
оборванцев и спалили баню. ‚ Љае  Њихаил  купил лодку, припасы, а оставшиесЯ
деньги завЯзал в платок и вечером кинул в открытое окошко церкви.

     –елыми  днЯми  Њихаил лежал  на  корме,  лениво пошевеливаЯ  веслом,  и
смотрел на проплывающие  мимо берега. Џолгода назад здесь прокатилсЯ могучий
поток московитского  войска -- и никаких следов. Ђ в Џерми ‚еликой кто-то из
пришельцев погиб, кто-то убежал,  кто-то потерЯлсЯ, многие остались: лежали,
залечиваЯ раны, или осели на землю, или поставлены служить  в новой дружине.
‚трое  поредевшее войско снова  прошло  этой же  дорогой -- и опЯть  никаких
следов.  ‚от теперь  он, Њихаил, проплывает  по  реке --  последний  осенний
листок облетевшей человеческой  рощи, и река тоже не вспомнит о нем, едва он
скроетсЯ за поворотом.

     ‚ €скоре в плен к Џестрому попали все шесть кнЯзей.  ‚ лощине московиты
не добили  Љачаима, приволокли  его в свой стан -- изрубленного, истекающего
кровью, но  живого,  еще  способного  выжить  и жить дальше. €з-под  стволов
пищалей достали Њичкина --  оглушенного, с простреленным бедром.  ‡атоптали,
поломали все  кости,  проломили голову,  но так  и не убили Ѓурмота.  €сура,
ринувшегосЯ  в схватку на  коне, сдернули с седла и повЯзали, не  оставив  и
царапины. ‡ырЯна  придавило  воротами.  ‚сех их вместе  с Њихаилом в  €скоре
запихали в одну землЯнку.
     ‚  землЯнке  они  просидели несколько  дней,  так  и  не увидев  своего
победителЯ -- кнЯзЯ  Џестрого.  Ћн  разбил  пермское войско,  взЯл  пермскую
твердыню, пленил пермских воевод, и  ему уже  незачем  было  разговаривать с
ними. €з врагов они превратились длЯ него просто в  вещи, которые  надо было
доставить  в  Њоскву. Џричем  эти  вещи  никуда  не денутсЯ, никто на них не
позаритсЯ.  ‚се внимание Џестрого поглотили  подарки великому кнЯзю. Џестрый
послал  в Њоскву шестнадцать  сороков соболей;  соболью  шубу  убитого €оной
покчиноского  кнЯзЯ ‘ойгата;  из его же закромов  --  пол-тридцать  поставов
сукна,  приданое ‘ойгатовых внучек; к  тому же -- три брони: кольчугу €сура,
прадедовский доспех Љачаима, помнЯщий еще мечи мурманов, и кольчугу Ѓурмота,
с которой не стали снимать прицепленный к рукаву кистень -- пусть подивуютсЯ
московские дьЯки  Ћружейной  палаты;  а  к  кольчугам -- шлем  €сура  и  две
булатные сабли. Џо  цене  подарки равнЯлись Ясаку  за пЯть лет, а если брать
доход с купеческих пошлин, то и за год Њосква получила бы те же деньги.
     ‚ середине июнЯ барки и насады  московитов тронулись  от берегов €скора
вниз по Љолве.  ‚ышли  в  путь  с рассветом,  а  на  закате  уже  проплывали
чердынские  холмы.  ‹учи  заходЯщего   солнца  слепили,  чернЯ  и  без  того
обугленные  частоколы  острога.  ‚зглЯд сам  притЯгивалсЯ к терновому  венцу
сгоревшей крепости на  челе горы  -- три  башни  над кручей, как  три вдовы,
глЯдели поверх реки и лесов вдаль, туда, где над пармой Ярко горел от заката
костер  Џолюдова  камнЯ.  ‘умерки  стекали  на  Џермь  ‚еликую   со  склонов
вогульских  крЯжей,  но  искорка  Џолюда все  не  угасала,  а  потом  как-то
незаметно отделилась от земли и взошла звездой.
     Ћбоз в  Њоскву вел  тысЯцкий Љузьма ђатманов. Џленных  везли раздельно,
каждого на своей барке. ‚месте они собирались только на ночлеге, под строгим
караулом. € здесь Њихаил  увидел, как  их шестерых  на две неравные половины
начала разделЯть незримаЯ трещина.
     €сур  и  ‡ырЯн в плену оправились быстро. ЌеукротимаЯ натура татарского
шибана не могла  миритьсЯ с неволей. €сур  что-то  горЯчо нашептывал ‡ырЯну,
который  лишь  неуверенно  пожимал  плечами и качал головой,  но  все  равно
уступал  напору. Ќесложно было догадатьсЯ, о чем они скрытничают... Љогда же
€сур  и ‡ырЯн подступились к  Њихаилу  вплотную, Њихаил  бежать отказалсЯ. €
‡ырЯн  его  понЯл,  а €сур обиделсЯ, надменно  отвернулсЯ и больше с ним  не
заговаривал.
     Ђ Љачаим умирал. Џосле боЯ под  €скорской горой он  ни разу не пришел в
сознание, лежал в  жару, бредил. Ћ  таких пермЯки говорили: убита  душа. Ћна
уже  там,  в подземном мире мертвецов,  а тело еще здесь. Ѓывало,  что такие
люди  выживали,  а души  их,  заплесневев, возвращались в  тело, но эти люди
становились  страшны даже своим близким. €зраненный Ѓурмот,  весь в лубках и
повЯзках,  еле  передвигалсЯ,  но  гнал  любого, кто  подходил к  его  отцу.
Ќаверное, душа Ѓурмота тоже была  убита: он никого и ничего не желал видеть,
ни с кем  не говорил, ел тайком. „аже  забота об отце  у него была страннаЯ:
так сошедший с ума шаман нЯнчитсЯ со своей иттармой.
     Џод  стать Ѓурмоту оказалсЯ и  Њичкин, все глубже  и  глубже тонувший в
болоте  тоски. Ќо  Ѓурмот погибал Яростно:  хрипел пермЯцкие  ругательства и
заклинаниЯ, скрипЯ зубами от боли, бросалсЯ на врага, замахивалсЯ костылем и
падал,   царапаЯ   землю   ногтЯми.  Њичкин  же   молчал,  глЯдЯ   в  никуда
остановившимсЯ взглЯдом. Ћн встрепенулсЯ  только раз, когда проплывали  мимо
“роса, и стражникам пришлось его свЯзать, чтоб он не бросилсЯ в воду.
     ‚ “стюге €сур и  ‡ырЯн  пытались бежать, на них надели  цепи. ‚ ‚ологде
умер Љоча. …го похоронили без креста, за оградой кладбища -- там, где лежали
воры  и  висельники. Ѓурмот после  смерти  отца словно одеревенел  -- больше
никто не услышал от него ни слова. ‚ ‚ологде пересели с барок на возы.

     Њосква развернулась перед Њихаилом сразу всЯ, едва обоз перевалил через
холм:  бескрайнее,  терЯющеесЯ  у  горизонта  деревЯнное  море-крыши, крыши,
крыши, башенки, шатры,  каланчи, маковки церквей,  столбы  дыма, колокольни,
деревьЯ, голуби, вороны... Њосква потрЯсла кнЯзЯ.  Ћна показалась ему больше
всей  Џерми ‚еликой,  больше  звездного неба,  больше всего  на  свете. Њимо
заставы  обоз  втЯнулсЯ  в  улочку, и Њосква постепенно  окружила,  облепила
кнЯзЯ,  загромоздила  пространство,  накрыла с  головой. Ћбозные  лошади  не
замедлЯли шага, и поначалу казалось, что  Њосква должна  скоро кончитьсЯ  --
так  же  быстро,  как пермские городки,--  но Њосква  все тЯнулась и  только
разрасталась,  кондовела,  будто ей воистину  не было  краЯ.  €збы,  заборы,
крылечки,  липы,  мостки,  церквушки, кони, деревьЯ, окошки, теремки,  лужи,
амбары,  толкучки, сады, собаки, телеги, ворота,  наличники, лавки,  коровы,
бани,  овраги,  колодцы,  юродивые,  пустыри,  попы,  мальчишки,   виселицы,
лотошники  мастеровые,  бабы, кружала,  пьЯницы, часовни, ратники,  заплоты,
погреба,  черемуха,  помойки,  переулки,  воробьи,  стук   топоров,  голоса,
колокольные перезвоны...
     ‡десь была  сотнЯ —ердыней, здесь скопилась такаЯ необоримаЯ  сила, что
дико было бы встать  на ее  пути. ќтот бескрайний город  выслал отрЯд, поход
которого показалсЯ Џерми ‚еликой  целым нашествием, сражение с которым будут
вспоминать  внуки и  правнуки  пермЯков, а город даже  не заметил отсутствие
этого отрЯда.  ѓород  жил своей  нерушимой жизнью:  работал, спал, торговал,
веселилсЯ, плакал, молилсЯ,  воровал, казнил  воров, жрал, пел, писал иконы,
парилсЯ  в банЯх,  строил  дома, хоронил мертвых,  любил,  ненавидел, щелкал
семечки.
     Љак  же  управлЯть  такой  ордой?--  пораженно  думал  Њихаил.  —ем  же
прокормить  такую бездну праздного народа?  €  сразу  вставала перед глазами
картина: из Њосквы, как из переполненной щелЯстой бочки, хлещут  тугие струи
полков во  все пределы ђуси и там без совести и сытости рвут куски из зубов,
сдирают  с плеч одежду, выворачивают  карманы, чтобы привезти добро  сюда, в
этот самый большой, самый красивый, самый жадный и жестокий город вселенной.
Љонечно,   ну  что  Њоскве  —ердынь,  если  здесь  боЯрскаЯ  усадьба  больше
чердынского острога?  —то Њоскве всЯ Џермь  ‚еликаЯ, если в ней одной людей,
церквей  и  мечей вдесЯтеро  больше? €  Њихаилу  обостренно жаль стало  свою
маленькую и бедную столицу -- и в то же времЯ горло перехватывало от горькой
гордости, когда  он думал,  что это неоглЯдное, шумное и равнодушное скопище
людей маленькаЯ —ердынь прикрыла собою от грозного зла из-за Љаменных гор.
     Ћбоз  проехал  растрескавшиесЯ,  обомшелые  стены  Љитай-города,  потом
дополз  до ЉремлЯ,  чьи  белые зубчатые  ь  башни  были  видны  издалека над
кровлЯми  теремов.  Ѓоровицкие  ворота стоЯли открытыми. ‚ темном  проеме на
цепЯх висела огромнаЯ ржаваЯ решетка, а  под ее коваными зубьЯми на дощатом,
измазанном навозом мосту краснорожие, сытые стражники зубоскалили с девками,
что во рву, подоткнув подолы, в тухлой воде полоскали белье.
     ‚озы проехали мост, ворота,  и в Ярком, радостном свете солнца предстал
Љремль:  огромные   беленые  печи  соборов   с   золотыми   репами  куполов,
нагромождение многоЯрусных великокнЯжеских  палат -- не разобрать, где  что:
ставни, причелины,  гульбища, кровли бочками и палатками, луковки на шатрах,
витые столбики балЯсин, все изукрашено,  все в  резном  узорочье,-- и вокруг
стройка: Ямы,  груды  бревен, повозки, леса,  кучи щепы; и народу, народу --
кишит, во все стороны снует плотницкий люд, пешие и конные ратники, боЯре со
свитами, попы, дьЯки, черт знает кто.
     Ћбоз заплутач,  заюлил в путанице улочек  ЉремлЯ и  наконец  вкатилсЯ в
ограду каких-то  хором.  ’ысЯцкий  ђатманов соскочил  с  телеги  и побежал в
горницу. "‘ейчас  дьЯку  вас  передаст",-- поЯснил Њихаилу  возница.  Њихаил
ждал. €  вот  жирный дьЯк  вышел  на  крыльцо.  ‚ бороде его белело  крошево
капусты,  он  зевал  и  крестил рот, только что встав из-за трапезы. Џосреди
лета душу окатило холодом -- это был дьЯк „анила ‚енец.

     ‹одку Њихаила несло мимо погибшего “роса.  “ правого берега из  темной,
неподвижной  воды  торчали  сваи, углы, стены обрушенных домов.  Љровли  уже
провалились, обнажив стропила.  €з жителей в “рос  не вернулсЯ никто,  кроме
двух старух. Љогда  Њихаил  проплывал, они ловили рыбу. “видев человека, они
бросили драную сеть и распрЯмились. Њихаил не пошевелилсЯ, лежал неузнанный,
с лицом, прикрытым воротом кожана. ‘тарухи стоЯли в своей лодке и глЯдели на
него, как старые деревьЯ. Њихаил подумал, что он на всю  жизнь  запомнит эту
картину:  темные  осенние   ельники   под   угрюмым  небом,   хмураЯ   река,
полузатопленные развалины  и несоразмерно-болыпаЯ лодка, в  которой, опустив
руки,  молча и  неподвижно  стоЯт две старухи, высокие,  худые,  с  длинными
белыми косами...

     ‚енец распорЯдилсЯ запереть пленников в каменный подклет больших палат,
выстроенных понизу из кирпича, а верх --  деревЯнный.  ‚ подвале было  сыро,
сумрачно, низко. Џологие дуги  темных сводов  казались  напружиненными,  как
изогнутые под тЯжестью  снега  еловые  ветви.  ‡емлЯной  пол  устлан  гнилой
соломой,  вонЯло скотом --  зимой здесь держали коров.  ‚ четырех квадратных
столбах, подпиравших потолок,  чернели  зевы печей: их  дымоходы  шли внутри
стен и обогревали  здание.  € столбы,  и своды местами  треснули.  Ћкошки  в
толстых стенах, сужаЯсь, выходили на двор усадьбы. Џод каждым окном в кладку
было вделано железное  кольцо с цепью и обручем. ќти обручи надели пленникам
на  ноги  и   заклепали.  ‡вон  кузнецких   молотков,   как  благовест   над
возвращающимсЯ  войском,  обозначил  завершение  долгого  пути  от €скора до
ЉремлЯ.
     ’оске  поддалсЯ  даже €сур, который поначалу  еще пробовал выдернуть из
стены  кольцо,  примеривалсЯ, пройдут ли плечи  в  оконницу. ‘ловно забытые,
пермЯки сидели  несколько  дней  одни.  “  великого  кнЯзЯ  находились  дела
поважнее, ‚енец же ЯвилсЯ только раз, приведЯ с собою невысокого, степенного
старика. Џотом Њихаил узнал, что это был кремлевский зодчий …рмолин. …рмолин
ощупал трещины в столбах и сводах и сказал ‚енцу:
     -- џ еще твоему батюшке говорил, когда стены клали: не  скупись на Яйца
к раствору...
     -- ’ы мне ответь, не рухнет ли?-- перебил зодчего ‚енец.
     -- Ђ Я почем знаю?-- раздраженно сказал …рмолин, стараЯсь не глЯдеть на
пленников.-- Љоли  ты  свое чрево наверх  взгромоздишь,  может,  и рухнет...
‹омать палаты надо, новые ставить.
     -- Ђ через дымоход не улезут?
     -- Ќе улезут... даже с твоих харчей.
     ‚енец  прошелсЯ по подвалу, не приближаЯсь к пленникам, подергал кольцо
в стене над поникшим Њичкином и ушел, уведЯ зодчего.

     ‚ один из дней  на дворе усадьбы началась  суета. ‘лужки косили бурьЯн,
подметали  и  мыли в палатах. Џотом  посередине двора  вкопали два тонких  и
острых кола.  „верь в  подвал отомкнули, и внутрь  полезли ратники, впотьмах
запинаЯсь о  солому, налетаЯ  на стены и друг на друга.  ‚енец  тоже вошел и
приказывал, тыча пальцем:
     -- ‚он там татарин €сурка, а там пермич Ѓурмотка...
     Њихаил  встал, чуЯ недоброе. ђЯдом поджалсЯ ‡ырЯн, незаметно накручиваЯ
на кулак цепь от кандалов. Њичкин осталсЯ все так же безучастен.
     Љузнецы  стали снимать  с  €сура  и Ѓурмота  железа. Ђ  потом стражники
навалились разом, заорали, заматерились.  Њихаил не  мог  понЯть,  чего  они
делают,  только слышал  в  сутолоке  Яростную  брань  €сура.  ЉопьЯ  ближних
ратников покачивали остриЯми у груди кнЯзЯ, улиц сидевших  ‡ырЯна и Њичкина.
“правившись, стражники толпой двинулись к выходу, на веревках волоча Ѓурмота
и  €сура. Ћба  пленника  были одеты  в какие-то длинные  белые рубахи  вроде
бабьих; руки €сура  были свЯзаны за спиной, рука Ѓурмота прикручена  к телу.
Џодолы  рубах не доходили до колен, обнажаЯ голые  волосатые ноги. Џоследние
стражники поднЯлись наверх и вновь замкнули дверь.
     -- ‡ачем это им?..-- хрипло спросил Њихаил у ‡ырЯна, но тот не ответил,
а встал  и обернулсЯ к  окну. Њихаил поглЯдел на клочьЯ  разорванной  одежды
€сура и Ѓурмота и тоже уставилсЯ в окно.
     Ќа дворе уже собралась  толпа. Џеред двумЯ кольЯми  стоЯли телеги.  Џод
брань и  насмешки пленников протащили через  двор  и  заставили  поднЯтьсЯ в
кузова. Ѓурмот остановилсЯ возле своего кола равнодушно, даже “стало, а €сур
шипел сквозь зубы,  блестел глазами, напрЯгал плечи, пробуЯ порвать веревку,
и его сбоку придерживал стражник.
     ’олпа завопила  -- в  широко  раскрытые ворота усадьбы начали  въезжать
богато  одетые всадники. Љогда поЯвилсЯ высокий, худощавый человек на гнедом
коне, толпа сдернула шапки, начала кланЯтьсЯ.
     €ван ‚асильевич остановил конЯ, повернувшись к пленникам боком. €сур  и
Ѓурмот  глЯдели на него,  возвышаЯсь в телегах  над толпой вровень с кнЯзем.
‚етерок трепал их нелепые, стыдные рубахи. ЏоЯвилсЯ ‚енец, низко поклонилсЯ,
кнЯзь кивнул. ‚енец стал что-то важно говорить, указываЯ рукой на пленников.
ЉнЯзь выслушал дьЯка, глЯнул в сторону пермЯков и  тронул конЯ,  направлЯЯсь
обратно к  воротам.  ’олпа и  свита,  кольцом охватившие кнЯзЯ, засуетились,
освобождаЯ проход и разворачиваЯсь.
     ‚ это времЯ за спиной  народа на телеги полезли стражники. Ћни облепили
Ѓурмота  и €сура, приподнЯли и  опустили вниз  --  на землю.  Њихаил услышал
заглушенный гомоном тихий, свистЯщий,  почти нечеловеческий  всхлип. Ћдна из
лошадей, впрЯженных  в телегу, дернулась, попробовала  встать на дыбы, но ее
схватили под узцы и принЯлись успокаивать, похлопываЯ по морде.
     ’олпа расходилась,  телеги отъехали, и Њихаил  увидел €сура с Ѓурмотом.
€х  посадили  на кольЯ. ЉольЯ торчали меж растопыренных голых  ног, и по ним
текла кровь. Ѓурмот был мертв: его проткнули косо и порвали сердце. Ћн обвис
на  колу, уронил голову. €сур был жив и медленно извивалсЯ, как раздавленнаЯ
гусеница,   дергалсЯ,  скреб  ногами  землю,   катал   по  плечам  голову  с
окровавленным ртом -- он откусил себе Язык. ‹юди  уходили прочь от казненных
так, словно  ничего  не  случилось;  они  пересмеивались,  поправлЯли шапки.
ЊаленькаЯ  двороваЯ  собачка  стоЯла  напротив  Ѓурмота,  открыв улыбающуюсЯ
пасть, и крутила хвостом.
     Њихаил сполз  по стене на землю. ‡ырЯн все смотрел, сипло дыша. Њихаилу
хотелось забитьсЯ  под кирпичи,  закопать себЯ. Љак здесь  все это оказалось
чудовищно просто: переодели, вывели, посадили на кол, ушли...  Љак  все  это
изумительно-внезапно и  буднично...  Ќеужели  —ердынь,  Ђфкуль,  ЏрокудливаЯ
Ѓереза, льды ‹озьвы и боевые лоси  в Џельше, огонь Џолюда, ЉайскаЯ полночь и
битва на €скорке были  в жизни  этих  людей? „лЯ  чего?  „лЯ гибели  на этих
окровавленных  кольЯх?   „лЯ  этой  позорной  казни,   неправой,   скорой  и
зверино-безразличной?..
     ‚енец заЯвилсЯ на следующий день. Ћберегаемый стражниками, он подошел к
‡ырЯну и Њичкину, минуЯ кнЯзЯ.
     -- ‚идели, небось, как €ван ‚асильевич казнил главных  татей: €сурку  и
Ѓурмотку?-- спросил он.-- Ќа  вас же великий кнЯзь  обиды  не  держит. Џока.
‚елено вам  передать, и сроку на  раздумьЯ даетсЯ  день, что  великий  кнЯзь
дозволЯет  вам  отслужить  ему  свою вину  воеводами  на  дальних  заставах.
•рабрость  вашу  нам  ”едор ‘тародубский  описал.  Ќу  а  ежели  не захотите
воеводами пойти, то пара кольев в Њоскве всегда найдетсЯ.

     „алеко заполночь  Њихаил  очнулсЯ  от  треска  полотна.  Њичкин,  сидЯ,
отрывал от  своей рубахи полосы.  ‘вЯзав  и  скрутив  их,  он продел жгут  в
кольцо, к которому крепилась цепь, и сладил петлю.
     -- ‘той!..-- дернулсЯ к Њичкину Њихаил, но наткнулсЯ на руку ‡ырЯна.
     -- Ќе лезь, кнЯзь,-- сказал ‡ырЯн.-- ќто ведь его выбор...
     Њичкин слышал их  голоса,  звон цепей, но  не обернулсЯ.  Ћн  торопливо
просунул голову в петлю и, встав на  колени, повис в ней всей тЯжестью тела.
Ћни  молча  смотрели на  последние  судороги  пермЯка.  Ђ на  рассвете ‡ырЯн
заговорил с Њихаилом.
     --  Џрости  менЯ, кнЯзь,  если  поймешь,--  сказал  он.-- ‚  €скорке  Я
разговаривал с  одним  мальчишкой, московитом, который  отбилсЯ от  своих  и
оказалсЯ у нас. € так мне было легко указать ему дорогу... ‚  общем, решил Я
предатьсЯ московитам...
     ‡ырЯн привалилсЯ спиной к стене, словно отдыхал после тЯжелой борьбы.
     --  ‘трашно  и  стыдно  погибнуть  на   колу...   €  рука  на  себЯ  не
поднимаетсЯ...  Ќету во мне  той былой силы, с которой Я  когда-то  пошел на
вогулов  вместе с твоим братом  и  вором ‚аськой ‘крЯбой... Ќе надо было мне
тогда идти... ЏотерЯл Я тогда родину, а больше уж, видать, не  найти. ‚ерил:
станет мне новой родиной чердынскаЯ землЯ. ‘емь лет прослужил тебе честно, а
на земле не удержалсЯ... „а... …сли уж не родной земле, то без разницы, кому
служить -- —ердыни ли, Њоскве ли... ’ы прости менЯ кнЯзь...

     ‚енец пришел уже к  вечеру, пьЯный. ‡ырЯна расковали,  повели на  волю.
‚енец приблизилсЯ к  Њичкину,  все еще стоЯщему в  петле на коленЯх, глЯнул,
шарахнулсЯ в сторону и вдруг в досаде выхватил плеть и стегнул мертвеца.
     -- “шел, сука!-- рЯвкнул он.
     ЉнЯзь Њихаил осталсЯ в подвале один.
     €з окошка подземельЯ он видел черное небо Њосквы. Ќикому, похоже, он не
был нужен, никто им не интересовалсЯ, не приходил, кроме  служек с объедками
барского стола. Њихаил целыми  днЯми стоЯл  у окошка, глЯдЯ на двор усадьбы.
‡а ее  оградой плотники  разбирали “спенский собор  --  старый,  деревЯнный,
много раз горевший. Ќа  его месте великий кнЯзь  хотел построить новый храм,
каменный,  во славу своего скорого брака. Њихаил слышал разговоры дворовых и
стражников. ђомейскаЯ царевна ‘офьЯ,  дочь ”омы Џалеолога, ехала  в Њоскву с
кардиналом  Ђнтонием и  толпой голодных греков. …хала  не спеша,  все  лето.
ѓоворЯт,  царевна  одевалась страсть как пышно, любила  затейливую роскошь и
важность во всем, была умна, лицом ангельски прекрасна и толста, как корова.

     ЋтсиЯла  и  осыпалась  осень,  зарЯдили  дожди.  Њихаила  ночами  стала
прохватывать стужа, от кандалов леденило ногу, и она пухла. Њихаил простыл и
гулко  кашлЯл. "…сли не вспомнЯт обо мне, к снегу помру",-- равнодушно думал
он. ‚се,  что  когда-то волновало  его,  заботило,  беспокоило,  отдалилось,
казалось ненастоЯщим, как отражение в темной и неподвижной осенней воде.
     ’огда  великий  кнЯзь  и решил  довести до конца  дело  с  пермЯком. Ќа
подворье въехал возок коробом с рындами на запЯтках. •олопы открыли дверку и
на себе перетащили  через  лужу  великого кнЯзЯ. ‚ возке осталсЯ  дожидатьсЯ
монах  в  блестЯщей  шелковой  рЯсе  -- любимец  великого  кнЯзЯ  иконописец
„ионисий.  ‡начит,  €ван ‚асильевич  не  собиралсЯ  задерживатьсЯ  в подвале
надолго.
     …му поставили резную  скамеечку, накрытую ковром, он сел и велел слугам
и рындам выйти. Ћдет  €ван ‚асильевич был по-домашнему: в мЯгких сапожках, в
татарских шароварах и татарском халате,  засаленном и закапанном  воском; на
голове простенький колпачок, на плечах боброваЯ шуба, испачканнаЯ по полам в
грЯзи. ‚еликий кнЯзь долго и пристально разглЯдывал Њихаила, молча стоЯвшего
у стены. Њихаил  оброс -- спутанные волосы свисали до плеч, нечесанаЯ борода
закрыла  гайтан;  лицо бледное,  землистое; глаза  запавшие,  мутные; одежда
рванаЯ и сопревшаЯ.
     -- Ќу что, …рмолаич,-- усмехнулсЯ великий кнЯзь,-- покумекаем, как  нам
дальше жить?
     Њихаил опустил голову.
     -- ‘разу скажу,  что  долгих бесед не  люблю. €ли ты соглашаешьсЯ и все
исполнЯешь,  как велю,  или голову  снимаешь. ’опоры  у менЯ готовы,  а вина
всегда найдетсЯ.
     --  ЉакаЯ же за мной вина?-- уставившись  на гнилую солому  под стеной,
спросил Њихаил.-- „ьЯку ‚енцу поверил?
     -- ‚енца еще на €льин  день в ров выбросили. Ћтдельно брюхо ненасытное,
отдельно  башку пустую, отдельно  руку вороватую.  Ђ вина за тобой одна: что
кнЯжишь со мной в те же годы.
     Њихаил тоже разглЯдывал великого  кнЯзЯ:  вислый красный  нос и  сочные
губы сладострастника, холенаЯ бородка висит острым клинышком и загибаетсЯ на
конце крючком, и волчьи глаза -- желтые, спокойные, беспощадные.
     -- —его же ты хочешь?-- спросил Њихаил.
     -- —его хочу?.. џ скажу тебе,  а ты запомни  на всю  жизнь. ѓосподь наш
избрал нашу  землю  и  наш народ,  отдав продажный ђим католикам, а спесивый
город  Љонстантина  -- туркам.  ‚о  всем  мире мы  теперь  главнаЯ  твердынЯ
праведной веры. € потому ђусь должна быть великой державой. „лЯ себЯ мне уже
ничего не  надо  -- и так всего  вдосталь.  Џришло времЯ  великому кнЯзю и о
своем государстве печьсЯ. Ђ нам длЯ величиЯ нужно единство. •очу Я из единой
ђуси такую глыбу сделать, чтобы по всем нашим землЯм от ‘моленска до —ердыни
не  было  чердынцев,  тверЯков,  московитов,  не  было   чудинов,  литвинов,
русинов,-- а все были русские!  —тобы коли Њоскве  стали  враги грозить -- у
чердынцев бы сердце захолонуло, а коли на —ердынь бы напали -- московит  сна
лишилсЯ. ЏонЯл, кнЯзь?
     --  Њысль твоЯ  светлаЯ,  да  руки твои  одна  в крови,  другаЯ в чужом
кармане,-- сказал Њихаил.
     -- Љогда  и кровь, и карман  моими станут, тогда Я  руки и приструню,--
хищно улыбнулсЯ €ван ‚асильевич.-- Ќу что, будешь мне добром крест целовать?
     Њихаил подумал.
     -- Ѓуду,-- равнодушно согласилсЯ он.

     ‚  тот  же  день  Њихаила расковали и перевели в  палаты.  Џоначалу  он
отмывалсЯ,  отсыпалсЯ, отъедалсЯ, грелсЯ. Џотом пришел  со счетными  книгами
подмышкой государев дьЯк €ван Ћхлопьев, сели решать кнЯжеские дела.  ‚еликий
кнЯзь  оказалсЯ  не только лют  и честолюбив,  но  и жаден. џсака с пермЯков
скостить  он и не подумал,  а  новых повинностей положил столько, что  и  не
продохнуть. Њало  было ему  Ясачной пушнины  -- повелел весь торг с югрой  и
самоедами вести  через новую таможенную  избу в —ердыни и  всю рухлЯдь  -- в
Њоскву,  а купеческий размах  ужал  до  мышиного хвоста. Ђ за  ослушание  --
разор,  отсечение рук,  Яма с цепью,  ссылка, плаха. ЋтнЯл  великий кнЯзь  и
солЯной  промысел, задумав отделить  ‘оликамский стан, где сЯдет  воевода  с
дьЯками, которые сочтут и колодцы, и варницы,  пошлину же будут отсылать  на
ђусь, минуЯ —ердынь.
     ‚сех  крестьЯн,  доныне  вольных,  великий  кнЯзь  обЯзал  перевести  в
черносошные на оброк в свою пользу,  —ердынскому  кнЯзю дозволено было иметь
лишь барщину.
     -- —ем же мне кнЯжение кормить?-- хмуро спросил Њихаил.
     Ћхлопьев змеино улыбнулсЯ.
     -- ‚олен, чем хочешь.
     -- ‡емлЯ у нас не щедраЯ. Ќовое тЯгло пермЯкам не поднЯть  будет. ђешил
поссорить менЯ с моим народом?
     Ќо  великий кнЯзь и  об этом подумал. Њестным кнЯзьцам  запрещено стало
иметь  свои дружины,  а точнее,  приказано собирать их и  отправлЯть на ђусь
служить  на  порубежье.  ’ут  кнЯзьцы  поневоле задумаютсЯ, что им выгоднее:
иметь  войско  или не иметь. ‘амому  же  —ердынскому  кнЯзю было  предписано
набрать  новую  дружину, втрое  большую прежней, и  русскую к тому  же. „ела
делать вкупе  с ‘оликамским воеводой, а не  порознь, и платить землей: пусть
множитсЯ под склонами  северных  гор русский пахотный люд. Ќа вогулов самому
не ходить, брать себе воевод от Њосквы. ’атар изгнать.
     "†елезное кольцо мне  с ноги на шею переехало..." -- подумал Њихаил. Ћн
вспоминал о словах великого кнЯзЯ. "Ќи к чему  мне благодарность потомков,--
думал он.-- ‡а добро свои, кто рЯдом, должны кланЯтьсЯ..."

     ЏринЯть присЯгу пермЯка €ван ‚асильевич  пожелал без шума, без толпы --
в Ѓлаговещенском соборе,  своей домовой церкви.  Њихаил  ждал под дождем, на
гульбище, пока великий кнЯзь закончит утреннее омовение и ЯвитсЯ в храм.
     Ќароду  и  вправду собралось  немного:  государево семейство, несколько
кнЯзей  и боЯр, дьЯки, воеводы.  ‘лужбу вел  сам  митрополит ”илипп. ‚ храме
горели пудовые свечи, огни сиЯли на лакированной резьбе иконостаса, на зерни
шандалов, на чеканке окладов,  на позолоте икон и риз. Џахло ладаном. ‘лужба
была величественна и благолепна, но Њихаил почти ничего не слышал. ’оскливо,
вопрошающе  глЯдел  он  на  огромные  иконы  „еисуса. ‹ики  ”еофана  взирали
страстно, требовательно: внемли божьей  каре! Џечально и раздумчиво,  поверх
голов,  смотрели  праздники  Џрохора-с-ѓородца.  ’олько   рублевские  образа
лучились тихой, умиротворЯющей радостью, затмить которую не могли ни гневные
тучи, ни горестные размышлениЯ.
     "‚еликий  кнЯзь  Њосковский  и  прочаЯ  и прочаЯ...-- повторЯл про себЯ
новый титул €вана IV Њихаил.-...ЉнЯзь Џермский и ћгорский... ћгру-то ему кто
подарил?"
     Љлипу сунулось  массивное золотое распЯтие, и Њихаил приложилсЯ к  нему
губами, закреплЯЯ присЯгу. ‡олото обожгло, как перестывшее железо.

     Џоследнюю  ночь  перед —ердынью  Њихаил ночевал  в  брошенной пермЯцкой
деревне на  ђусском  воже.  „есЯток керку  притулились под  ногами  высокого
соснового бора. Њихаил не боЯлсЯ тьмы, не боЯлсЯ мертвецов, которые полночью
возвращаютсЯ в свое жилье, без иттармы неприкаЯнные, не  боЯлсЯ духов пармы,
которую он отдал московитам.
     Ћн проснулсЯ  от  снежинок,  которые  сеЯлись сквозь белесо светившиесЯ
щели меж заиндевевших бревен: за стенами мела перваЯ метель больших холодов.
Њихаил  шагал  дальше,  к  —ердыни,  по  пустой белой  дороге,  над  которой
громоздились сизые узорные ельники.  ‚ лощине дорогу черной стрелой  пересек
ручей. Њихаил  присел напитьсЯ парЯщей ледЯной  воды  родины.  ‚се замерзло:
леса,  города, реки,-- и человек замерзал ночью без огнЯ,  а вот не замерзал
лесной кипун, и без того студеный...
     ‘ опушки,  с выпасов открылась занесеннаЯ снегопадом  —ердынь на холмах
над  Љолвой. “ Њихаила  заболела душа. ’ри уцелевшие башенки острога стоЯли,
словно три царевны на острове из давней сказки. Њихаил шел дальше по дороге,
котораЯ вела к воротам ‘пасской башни. ‘ледов на дороге не было.
     ‚ одной из башен кто-то жил. €з окошка торчала долбленаЯ труба дымохода
пермЯцкой  печки-чувала. €з трубы лоскутьЯми  на ветру срывалсЯ легкий дымок
Њихаил поднЯлсЯ на вал и прошел сквозь  башню, мимо сорванных ‘пасских ворот
-- будто бы стены крепости, незримые, стоЯли перед ним по-прежнему.
     “ входа в жилую башню на чурбаке сидел без шапки Љалина и топором щепил
лучину из полена.
     -- ‡дравствуй, кнЯзь,-- весело сказал он.
     -- џ не кнЯзь,-- ответил Њихаил.


     ѓлава 26. ѓоре кнЯжениЯ

     ќтой весной  кнЯжичу Њатвею  исполнилось  двенадцать  лет, и  отныне он
решил жить своим умом.  ‹етом  по Љолве, как паводковаЯ вода, докатилась  до
„иЯ  страшнаЯ  весть  о  разгроме  пермЯков  под  €скором.  Њатвей  случайно
подслушал, как  дийский шаман нашептывал  в керку старшине: почто нам кнЯжьи
дети? Ћтец  в  полоне, мать-ведьма сбежала... не навлечь  бы на „ий  беды от
московитов... Ќочью  Њатвей  забрал с берега чью-то  лодку и  в  одиночестве
уплыл в Џокчу, в стан кнЯзЯ ”едора Џестрого.
     Њатвей  жалел  мать,  любил ее страстно и  зло, стеснЯлсЯ  своей любви,
дерзил  матери, но кидалсЯ  на всЯкого, кто  называл ее  ведьмой  и  ламией.
ђослый  и  крепкий,  гневливый,  в  бешенстве   по-матерински  дичавший,  он
кулаками, камнЯми и палками разбивал обидчикам лица, ломал  пальцы, прошибал
головы. Њальчишки-ровнЯ  и отроки постарше ЊатвеЯ боЯлись  и ненавидели. Ђ с
отцом у ЊатвеЯ любви не получилось.  Њежду ними всегда стоЯла незримаЯ стена
отчуждениЯ, тонким ледком затЯнувшаЯ глаза кнЯзЯ.
     ‚ €скоре Њатвей Џестрого не застал.  ЉнЯзь ушел в Џокчу, объЯвленную им
новой столицей  Џермской  земли.  Ђ Џокчи Њатвей не узнал.  Људа-то  делась,
словно  провалилась  под  землю,  подобно  городищам —уди Ѓелоглазой, ветхаЯ
крепостица кнЯзЯ ‘ойгата. Ќа ее месте стоЯл русский острог с  частоколами на
валах,  с  приземистыми  островерхими  башнЯми, с новыми  избами  за  тыном.
ЏриглЯдевшись,  Њатвей понЯл, откуда  все это взЯлось:  и валы были  старые,
лишь подсыпанные  поверху;  и  новые  светлые  бревна заплотов  перемежались
старыми серыми кольЯми; и  на башенных венцах темнели зарубки от тех времен,
когда эти венцы были стенами покчинских керку. ‚место обширного  покчинского
посада  вокруг  русского  острога раскинулсЯ горелый  пустырь с головнЯми  и
Ямами. ’олько через маленькую Љемзелку перекинули на сваЯх новый мост.
     ЉнЯжич прошел прЯмо к дому Џестрого, обеими руками Яростно  оттолкнул с
дороги  стражника,  поднЯлсЯ в горницу.  Џестрый  дремал на лавке, укрывшись
овчиной. Ћн привстал и хмуро поглЯдел на мальчишку.
     -- ’ы кто?-- спросил он.
     -- ЉнЯзь.
     Џестрый сразу все понЯл.
     -- Љоли кнЯзь, значит, воин. Ђ коли воин, живи  в гриднице,-- сказал он
и повалилсЯ обратно.
     Њатвей стал  жить в  гриднице, занЯв лучшее  место, место сотника  -- у
чувала. …го не решились прогнать.
     ‚  Џокче стоЯла новаЯ пермскаЯ дружина.  ђатники -- и  молодые парни, и
дюжие мужики, и почти старики с лысиной под шеломом -- попробовали приручить
нелюдимого   кнЯжича,  сделать   его  кутенком  длЯ  весельЯ,  мальчиком  на
побегушках или, оказываЯ уважение, ратным отроком,-- ничего не вышло.
     Ћднажды угрюмый мужик, которого все  побаивались, вологодский  десЯтник
Ќикита  Ѓархат,  вернувшись из караула злой  и промокший, сел на  свои нары,
стащил сырые  сапоги  и  швырнул  их Њатвею:  просуши.  ЉнЯжич  пнул  сапоги
обратно.
     -- Ќу, щ-щенок,-- сказал Ѓархат,-- отцу рога отшибли и тебе...
     Ћн не  успел  договорить  --  Њатвей перелетел гридницу и  сразу ударил
Ѓархата  в зубы.  Ќиките на  плечи навалилсЯ сзади молодой ратник ‚ольга  --
чтобы Ѓархат не выдернул меч.
     -- †ди, и тебЯ  на цепь  посадЯт,-- стрЯхиваЯ ‚ольгу  и вытираЯ кровь с
усов, сказал Њатвею Ѓархат.
     „ругой раз за общим столом, пока вечерЯли,  парни  затеЯли разговор про
ведьм.
     -- Ђ брешут, что и пермскаЯ кнЯгинЯ...-- начал было один.
     ‚ольга перехватил руку ЊатвеЯ, рванувшуюсЯ к ножу.
     -- „умай,  дура,  чего  говоришь,--  в  повисшем  молчании  тихо сказал
‚ольга.--  Љончай, мужики,  мальца  травить. ‚ас бы  на  его  место... Ђ ты,
кнЯжич, не больно-то в топоры бросайсЯ. Њы здесь все равны.
     Ѓыл ‚ольга молод, но глаза -- старые-старые. ‚ гриднице ‚ольгу уважали.

     Џо  первому снегу к  Џокче приехали  афкульские татары  с новым шибаном
Њурадом. Ќо  Џестрый Њурада не принЯл, и татары остались ждать Њихаила. …два
услышав о татарах, Њатвей пошел искать их табор.
     „есЯток  войлочных  юрт  был обнесен колышками с красным шнурком. ’абор
казалсЯ  пустым: сам шибан  со  слугами  спал  после трапезы, жены  и рабыни
чистили казаны на реке, рабы-мужчины отправились за дровами.
     Њатвей перешагнул  алый  шнурок и пошел  между  юрт. ‚друг на его  пути
оказалась девчонка, словно выскочившаЯ у него из-под ног.
     -- ’ы зачем пришел?-- спросила она.-- ‘юда нельзЯ!
     -- ќто моЯ землЯ,-- хмуро ответил Њатвей.
     -- Ђ ты кто?
     -- ЉнЯзь.
     „евчонка с сомнением  оглЯдела ЊатвеЯ. Ћна была старше его года на два,
русскаЯ, но волосы ее были заплетены в мелкие татарские косички. Ќа девчонке
мешком висел большой, не по росту, расшитый и богатый халат.
     -- ЉнЯзьЯ не такие,-- сказала девчонка.
     -- Ђ какие?
     -- ЉнЯзь на коне,  в кольчуге, в шапке железной, на боку меч, глаза как
молнии. “сы и борода -- во!-- девчонка широко развела руки.
     Њатвей усмехнулсЯ портрету отца.
     -- џ сама видела кнЯзЯ, правда!
     -- Ђ ты кто?
     -- џ жена шибана.
     -- ‚решь.
     -- ЊладшаЯ жена... но самаЯ любимаЯ,-- поправилась девчонка.
     -- “ татарского шибана русскаЯ жена?
     -- “ него всЯкие жены! € персиЯнки, и бухарские, и... всЯкие!
     -- € он везде их за собой таскает?
     -- ‚езде.
     -- Ђ как тебЯ звать?
     -- Њаша,-- девчонка покраснела.
     Њатвей развернулсЯ и пошел прочь.
     -- Џостой!-- закричала Њаша.-- ’ы еще придешь?
     -- Џриеду,-- буркнул Њатвей.
     -- Џриезжать с подарками надо!..
     -- ‘ какими подарками?-- удивилсЯ Њатвей, оборачиваЯсь.
     Њаша плЯсала на месте -- замерзли босые ноги.
     --  ибану саблю  надо подарить, или  седло,  а женам его -- ленты, или
бусы, или  платьЯ,  платки,  или  сережки в уши,  или колечки, можно  просто
монету золотую...
     -- Ћбойдетесь,-- ответил Њатвей, но  Њаша  не расслышала его и крикнула
вслед:
     -- Ђ лучший подарок дарЯт любимой жене!..
     Ћткуда ему взЯть эти подарки? “ него ничего нет. Њатвей решил больше не
ходить к татарам.

     ЉнЯзь Њихаил поселилсЯ в башне сгоревшего  острога вместе  с храмоделом
Љалиной.  ќта весть  сдавила  злобой сердце ЊатвеЯ. "‹учше  бы отец пропал в
дороге, или был казнен в  Њоскве,  или погиб на €скоре...--  думал Њатвей.--
‚се лучше, чем возвращатьсЯ сюда  побежденным..." ЉнЯжич не пошел в —ердынь,
а ждал отца в Џокче, как и всЯ дружина.
     ЉнЯзь  Њихаил должен был ЯвитьсЯ  в Џокчу  к  Џестрому  в  день  Ќиколы
‡имнего.  ‘ утра над Љолвой мела пурга,  но к полудню она поредела до легкой
поземки. Ќарод  толпилсЯ на валах, у моста