        Ћлег Љорабельников. Ќадолго, может, навсегда

   -----------------------------------------------------------------------
   Ђвт.сб. "ЃашнЯ птиц". ‘пЃ., "Ђзбука", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 9 November 2000
   -----------------------------------------------------------------------

                                           ‘трашно мне: изменишь облик ’ы.
                                                                   Ђ.Ѓлок.


   ‚ четверг, в двадцать  часов  московского  времени,  Љлимова  разлюбила
жена. ‚ его родном городе была полночь, и в последнюю минуту четверга,  не
дождавшись пЯтницы, он не выдержал и заплакал.
   ‘пина его вздрагивала, он  вытирал  слезы  рукавом  и  старалсЯ  дышать
глубже, чтобы успокоить прерывистое дыхание.  †изнь  ломалась  на  глазах,
деформировалась, растрескивалась, и то будущее,  которое  Љлимов  придумал
длЯ себЯ на ближайшие годы, уничтожалось и превращалось в ничто.
   „ети спали, а они сидели на кухне, все еще муж и жена, прожившие не так
уж и мало вместе. Ћна пила чай  большими  звучными  глотками  и  на  слезы
Љлимова не реагировала. ’огда он спросил, почему она так сделала и считает
ли справедливым такое решение: ведь уже многое позади и  начинать  сначала
будет очень трудно. Ћна  улыбнулась,  и  долила  себе  чаю,  и  зачерпнула
ложечкой сахар,  и  спокойно  посоветовала  ему  хоть  раз  в  жизни  быть
мужчиной. Ћна  все  обдумала,  все  решила:  разведутсЯ  они  быстро,  без
скандала и унизительной дележки, разменЯют квартиру и будут жить  сами  по
себе. Ћна устала заботитьсЯ о нем,  беспомощном  и  слабом,  ей  невмоготу
нести это бремЯ, когда и дом, и  дети  висЯт  на  ней  одной,  а  он,  так
называемый глава семьи, делать ничего не умеет, и если бы не  она,  то  он
давно бы погиб.
   Ћна говорила, а он слушал, все слова были знакомые,  и  смысл  их  Ясен
давным-давно, и он внутренне соглашалсЯ с ней, как все эти годы, но  легче
от этого не становилось - со всей беспощадностью он осознал,  что  это  не
простаЯ ссора, а конец всего прошлого, а значит, и будущего.
   Љогда она замолчала, Љлимов встал на колени и попыталсЯ уткнутьсЯ лицом
в юбку, она оттолкнула его, и он чуть  не  упал.  ’огда  он  рванул  ворот
рубашки и несильно ударилсЯ головой о  пол.  Ћна  спокойно  заметила,  что
пуговицы придетсЯ пришивать самому  и  не  стоит  будить  соседей  громким
стуком... Ћн снова заплакал, но слез не было. Ћставались  боль  и  чувство
потери, которые горше любого горЯ.
   Ћн спросил у нее, не полюбила ли она другого. Ћна ответила, что в  этом
совершенно не нуждаетсЯ. Ћн не поверил, тогда она  сказала,  что  да,  она
полюбила, полюбила себЯ, ей стало жаль свою напрасно увЯдшую жизнь, и  она
твердо решила избавитьсЯ от груза, тЯнущего ее на дно.
   Ћн спросил о детЯх, она сказала, что дети останутсЯ с ней, ведь  он  не
сможет ни прокормить, ни воспитать их.  Ћн  знал,  что  все  споры  с  ней
бесполезны, она намного сильнее  его,  и  склонилсЯ  перед  этой  силой  с
обреченностью  висельника,  и  поплелсЯ  в  ванную,  на   ходу   запахиваЯ
рубашку...


   Џосле развода Љлимов перебралсЯ в  маленькую  комнату  так  называемого
секционного типа, а проще говорЯ - в коммуналку, где, кроме его, было  еще
пЯть комнат. ‚се дела по разводу и размену решала за него жена, и это была
ее последнЯЯ забота о нем. Ћн  соглашалсЯ  на  все,  он  думал,  что  если
прежнЯЯ жизнь разрушена навсегда, то новаЯ,  как  бы  она  ни  начиналась,
никогда уже не приведет ни к чему хорошему. •орошее Љлимов свЯзывал с  той
жизнью, когда он приходил в чистую и уютную квартиру, где ждали его голоса
детей и забота жены, столь естественные, что казались сродни воздуху, воде
и смене времен года.
   †ена выделила ему необходимую мебель и посуду и  в  общем-то  разделила
все по справедливости, ведь у нее оставалось двое детей,  а  Љлимов  вдруг
стал холост, одинок и свободен.
   ЏриходЯ с работы, он пробиралсЯ по тесному коридору, где всегда  висело
чужое белье, а с  кухни  доносились  голоса  и  запахи,  и  чужие  женщины
задевали его локтЯми, и чужие мужчины в мЯтых майках хмуро кивали ему.
   ‚ первые дни он бедствовал. € совсем не от безденежьЯ, а просто потому,
что никак не мог приучить себЯ покупать хотЯ бы  булку  хлеба  по  пути  с
работы. ‹ежа на диване и глЯдЯ вверх,  он  думал  о  том,  что  вывернутый
наизнанку потолок, ограждающий от него небо, превращаетсЯ в чей-то пол,  и
тот, кто выше его, попирает его своими ногами, и так же, как он, дышит  на
своем диване, и так же смотрит вверх, в белую пыльную стену,  поставленную
горизонтально.
   Њать  Љлимова,  умершаЯ  не  так  давно,  считала   мужчин   никчемными
придатками рода человеческого, долго и красноречиво могла говорить на  эту
тему, и, право же, в свое времЯ  из  нее  получилась  бы  неплохаЯ  царица
амазонок. Ќо ее единственный ребенок был, к сожалению,  мальчиком,  и  она
прилагала все усилиЯ, чтобы не замечать этого уродства. Ћна  даже  одевала
его, как девочку, правда только дома, потому что смеЯлись больше над  ней,
чем над ребенком.  Ћна  покупала  ему  куклы,  не  стригла  волосы,  учила
вырезать из бумаги платьица и  сарафанчики.  Ђ  самому  Љлимову  было  все
равно, кто он есть на этой земле, он знал, что живет, дышит воздухом, пьет
воду, понимает речь людей и даже - совсем немного  -  птиц  и  зверей.  Ћн
знал, что его называют человеком, и не так уж и важно,  к  какой  из  двух
разновидностей рода людского он принадлежит. Ќо это было в раннем детстве,
потом стало трудно - он постоЯнно ощущал свою раздвоенность, и  отрочество
прошло длЯ него, точно затЯжнаЯ болезнь. Ћн переболел  им,  как  оспой,  и
природа развернула Љлимова так, как и  задумала  раньше,  потому  что  она
всегда исполнЯет все задуманное и тем отличаетсЯ от человека.
   Љлимов влюбилсЯ. Ћна была высока,  сильна  и  прекрасна.  ’ак  казалось
Љлимову. ‘ам он был невысок, хрупок телом и не любил  зеркала.  Ћн  вконец
поссорилсЯ с матерью и долго, униженно ухаживал  за  той,  лучше  кого  не
бывает. Ћни поженились,  она  добилась  квартиры,  она  родила  ему  умных
красивых детей, совсем не похожих  на  Љлимова,  но  все  равно  родных  и
любимых. € вот она разлюбила его, теперь он живет один и никому  на  свете
не нужен. „аже самому себе.
   Ћн запомнил последнюю ночь, когда были уложены вещи и наутро они должны
были разъехатьсЯ по разным квартирам, надолго, быть может,  навсегда.  Ћни
снова сидели на кухне, пили чай, курили. Љлимов не плакал,  он  знал,  что
это ни к чему, он  просто  хотел  узнать  до  конца,  выЯснить  до  полной
прозрачности, что же произошло с ней. Ћн чувствовал, что она не лжет, ей в
самом деле было тЯжело с ним, неприспособленным ни  к  чему,  и  пусть  ее
называют злой и бессердечной, но двое детей тоже требуют любви и вниманиЯ.
’огда он сказал, что это похоже на кораблекрушение. Ћни на  плоту  посреди
океана, а запасы воды только на троих. ‡начит - он лишний,  значит  -  он,
мужчина, должен уступить право жить женщине и детЯм. Ћна пожала плечами  и
сказала, что это слишком мелодраматично, но в  общем-то  он  прав.  €  еще
добавила, что мать Љлимова сгубила его своей любовью, а после и  ей  самой
приходилось исполнЯть роль матери, потому что  Љлимов  может  быть  только
сыном, а мужем - никогда. Ђ такой взрослый сын, как он,  похож  теперь  на
кукушонка в гнезде малиновок.
   - Ќет, - сказал он, - дело не в этом. Љонечно,  Я  некрасивый,  слабый,
часто болею, а тебе должны нравитьсЯ сильные, высокие мужчины. …сли  бы  Я
сумел изменить свою внешность, то все было бы по-другому.
   …му стало жаль себЯ, невиновного в том, что природа вылепила его так, а
не иначе.
   - …рунда, - сказала  она.  -  Џри  чем  здесь  внешность?  …сли  бы  ты
изменилсЯ внутри, тогда бы Я...
   - —то тогда? - спросил он с надеждой.
   - Ќичего. Ќо Я думаю, что одиночество пойдет тебе на пользу. €  Я  была
бы рада за тебЯ, если бы тебе удалось изменитьсЯ к лучшему.
   - ’ы вернешьсЯ ко мне, если Я изменюсь? ‚едь мы были так счастливы.
   Ћна кивнула головой.


   Ќачались неприЯтности на работе. Ћн  не  высыпалсЯ,  недоедал,  забывал
выгладить брюки и сменить рубашку, часто допускал  ошибки  в  расчетах,  и
хотЯ к нему относились сочувственно, но дело есть дело,  и  с  работой  он
просто не справлЯлсЯ.  ‡адерганный  и  усталый,  он  приходил  домой,  сил
хватало только на то, чтобы умытьсЯ и долить чайник. Ћн ложилсЯ  на  диван
и, расслабившись, смотрел на свой потолок - вывернутый наизнанку пол,  или
на свой пол - перевернутый потолок тех, кто внизу.
   Љто-то ходил с той стороны потолка, иногда оттуда доносились голоса или
музыка, или просто что-нибудь тЯжелое  падало  на  пол,  и  тогда  потолок
отзывалсЯ тихим эхом.
   € Љлимов привычно думал о том, что  тот,  кто  живет  наверху,  так  же
недоступен длЯ него, как, скажем. Ѓог  или  ЂвстралиЯ,  котораЯ  длЯ  него
никогда не станет реальностью.  …му  не  приходило  в  голову,  что  можно
поднЯтьсЯ на другой этаж и попросить у того, высшего, сигарету или щепотку
соли, и познакомитьсЯ с  ним,  и  поговорить  о  чем-нибудь  просто,  если
получитсЯ.
   Ћн подолгу размышлЯл о благородстве и совершенстве одиночества.
   Ћдиночество - это жизнь без зеркал.
   Џусть нет никого, кто бы мог помочь  тебе,  но  зато  нет  и  тех,  кто
помешает или повредит. Ќет никого, кто полюбит тебЯ, но нет и  ненавидЯщих
тебЯ.
   Ћдиночество -  это  точка,  близкаЯ  к  равновесию,  гармонии.  Ќедаром
отшельники достигали совершенства только в уединении.
   Ћн утешал себЯ высокими примерами, но самому до  пустоты  в  сердце  не
хватало жены и детей. Ќе другой жены, а  именно  той,  которую  он  выбрал
много лет назад. Ќе чужих детей, а именно тех, которых он помнит и любит с
той  минуты,  когда,  прислонив  ухо   к   твердеющему   животу,   услышал
требовательное шевеленье жизни.
   Ћни были близнецами, мальчик и девочка. Ќепохожие друг  на  друга,  они
быстро росли, и  Љлимов  полюбил  их  по-настоЯщему,  когда  первыми,  еще
невнЯтными словами они стали пытатьсЯ выразить свои желаниЯ. Љлимову  было
за тридцать, но он часто отождествлЯл себЯ с близнецами, он сам хотел быть
ребенком, вернутьсЯ туда, в страну неразличениЯ добра и зла, незамутненных
зеркал и чистого дыханиЯ.
   „ети походили  на  мать,  самостоЯтельные  и  независимые,  они  быстро
вытЯгивались, лица  их  терЯли  младенческую  бесформенность,  становились
красивыми и резковатыми. Љлимов смотрел на них и думал о том, что  человек
не свободен уже потому, что наследует душу и тело своих  предков.  …ще  до
рождениЯ, в горЯчей и темной утробе, великий прозорливый  слепец  медленно
лепит будущего человека и наделЯет его чертами  забытых  людей,  свЯзанных
невидимой, но неразрушимой цепью.
   Љлимов вспоминал последние слова жены, и  казалось  ему,  что  если  он
изменитсЯ и заставит себЯ быть таким, каким бы хотела она его  видеть,  то
все повернетсЯ к лучшему. € в самом деле, он всегда был беспомощен, и дело
даже не в том, что не умел делать простую домашнюю работу, а в том, что не
привык принимать решениЯ, не умел думать за себЯ, а тем более за других. Ђ
все это означало, что он не свободен, он зависел сначала от матери,  потом
от жены, а сам по себе жить не умел. Ћн лениво раздумывал о том, что  даже
в рабстве есть свой постыдный сладкий привкус.
   ЏриЯтнее подчинЯтьсЯ, чем выносить решениЯ, легче осуждать власть,  чем
нести на себе ее бремЯ...


   Ћднажды Љлимов не выдержал и, несмотрЯ на данное жене обещание,  пришел
к тому дому, где теперь она жила с детьми.  Ћн  сел  на  скамеечку  против
подъезда, ждал и рассеЯнно слушал  разговоры  старух,  сидЯщих  рЯдом.  Ћн
хотел увидеть своих детей  хотЯ  бы  издали,  еще  раз  взглЯнуть  на  тех
единственных людей, возникновению которых из небытиЯ  именно  он,  Љлимов,
был причиной, и вина его или заслуга в этом была столь велика, что  печаль
тЯготила сердце и лишала покоЯ.
   Ћни  возвращались  из  школы,  размахиваЯ   портфелЯми,   и   оживленно
переговаривались. €м было по девЯть лет,  девочка  начала  вытЯгиватьсЯ  и
обгонЯть  брата.  Ћна  всегда  отличалась  от  него  упрЯмым   характером,
решительностью и самостоЯтельностью поступков, и Љлимов, глЯдЯ на нее, и в
этот раз подумал о том, что жизнь никогда не  бывает  напрасной,  если  ты
сам, пусть неузнанный и себЯ не помнЯщий, продолжаешь жить в других людЯх,
совсем не похожих на тебЯ, но хранЯщих тайное родство с твоим телом, твоей
душой.
   Ћн не подошел к ним, не окликнул. Ћн стеснЯлсЯ  даже  своих  детей,  не
знаЯ, о чем с ними разговаривать и как  себЯ  вести.  Ћн  следил  за  ними
взглЯдом, пока они не скрылись в подъезде. …му всегда казалось,  что  дети
любЯт его. Ћн был мЯгок и все прощал им, и даже осмеливалсЯ защищать их от
наказаний матери. …му казалось, что если бы он подошел к  ним  сейчас,  то
они должны были обрадоватьсЯ ему, но не сделал этого и, как обычно,  корил
себЯ за трусость, слабость и нерешительность.
   "„а, - подумал он, - она правильно сделала, что оставила менЯ.  ‡абитый
чиновник, ни рыба ни мЯсо".
   Ќаверное, вид его, погруженного в раздумье и  горестное  самобичевание,
вызывал любопытство старух. Ћни не осмеливались говорить о нем впрЯмую,  а
перешли к теме пьющих мужей, из-за  которых  страдают  несчастные  жены  и
невинные дети. …му хотелось сказать, что к нему это не относитсЯ,  что  он
трезвенник, что жену свою продолжает любить и ни разу не  изменЯл  ей,  но
потом справедливо решил, что вмешиватьсЯ в  пустой  разговор  не  стоит  и
вообще пусть все идет так, как и должно идти, он не борец, не хозЯин жизни
и ничего изменить все равно не сможет.
   …го  бывшаЯ  жена,  далекаЯ  и  недоступнаЯ,  шла   вдоль   дома.   Џод
пристальными взглЯдами старух он пошел к ней, было страшно, голос, еще  не
прозвучав, уже готов был задрожать, хотелось встать на колени  и  сказать,
что без нее он погибнет, что готов стать таким, каким она  пожелает,  лишь
бы она принЯла его, и простила  ему,  и  рассмеЯлась  бы  над  злым  своим
поступком.
   Ћн загородил ей дорогу и сказал:
   - „авай поговорим. ’олько в подъезде. ‘тарухи смотрЯт.
   Ћна вскинула брови, поправила волосы.
   - Џослушай, Љлимов, Я уже все сказала. ’ебЯ не  существует  в  природе.
‘читай, что ты умер. …сть Я, есть мои дети, а  тебЯ  нет.  ‘  привидениЯми
разговаривать Я не хочу. џ слишком суеверна. Ћтойди.
   Ћн мучительно покраснел и неожиданно длЯ себЯ сказал:
   - „ура ты и не лечишьсЯ.
   Ћна легко отстранила его сильной  рукой  и,  не  оглЯдываЯсь,  пошла  к
подъезду.
   - „ура! - закричал он вслед. - € не лечишьсЯ к тому же!


   ‚ эту ночь он плохо спал, вернее, не спал совсем. ‚первые  он  нагрубил
этой женщине, неумело и глупо. „аже  выругатьсЯ  не  умел,  даже  ответить
достойно...
   Ѓыло больно и одиноко, и Љлимов в скорби своей простер руки к потолку и
взмолилсЯ:
   - ѓосподи, если ты есть, отзовись, поговори со мной!
   ‘верху доносились чьи-то шаги,  и  вдруг  в  самом  деле  он  отчетливо
услышал голос с той стороны потолка:
   - Ћ чем мне с тобой разговаривать?
   - •оть о чем, - сказал удивленный Љлимов. - Њожно о погоде.
   - Џогода хорошаЯ, - ответил тихий старческий голос сверху. - Ћна всегда
хорошаЯ. …сли где-нибудь дождит, то в другом месте солнечно. Ђ за облаками
и подавно - всегда полнаЯ Ясность.
   - ’ам холодно, - пожаловалсЯ Љлимов. - ’ам можно попасть под самолет.
   - …рунда, - ответил тот, - главное - одетьсЯ  потеплее  и  смотреть  по
сторонам. ‡ато просторно!
   - ’ак ты Ѓог? - спросил Љлимов, не верЯ.
   - Ѓог его знает, - ответил тот. - Њожет, и так. Ќе все ли равно.
   - Ђ конкретнее? - не унималсЯ Љлимов.
   - ’огда не Ѓог.
   - ‡начит, ты - черт! - уверенно сказал Љлимов и отвернулсЯ к стенке.
   - Ќу вот!  -  огорчилсЯ  другой.  -  —то  за  глупый  подход!  ’ы  что,
христианин?
   -  ЉажетсЯ,  нет,  -  осторожно  сказал  Љлимов,  опасаЯсь  подвоха.  -
Џо-моему, Я атеист.
   - ’ем более. Ђтеист, а  говоришь  глупости.  џ  -  твой  сосед  сверху.
‚сего-навсего.
   - Ђ почему Я тебЯ так хорошо слышу? - заинтересовалсЯ Љлимов.
   - Ђкустика, - вздохнул сосед. - „умаешь, только  у  древних  строителей
были свои тайны? Њежду нашими комнатами есть узкий  звуковой  коридор.  Џо
нему можно разговаривать друг с другом. Ђ ты сразу в мистику ударилсЯ! „лЯ
таких, как ты, всегда или Ѓог,  или  черт,  или  черное,  или  белое,  или
доброе, или злое, а середка - никогда. „уалист дихотомический. ‡адрипанный
к тому же.
   - „а нет! - воспротивилсЯ Љлимов. - Њежду  Ѓогом  и  чертом  тоже  есть
середка - ангелы. ЊенЯ мама в детстве ангелочком называла.
   - џсно, - сказал сосед. - ’ы любишь самого себЯ. ’ак бы и сказал.
   - Ќу почему же? - обиделсЯ Љлимов. - џ своих  детей  люблю.  Љогда  они
были маленькими, тоже на ангелочков походили.  ЉудрЯвые,  голоса  звонкие,
щеки розовые. џ их очень любил.
   - Ђ сейчас меньше?
   - Ќе знаю, - вздохнул Љлимов. - Ћни выросли и превратились в мальчика и
девочку. Ђ потом станут мужчиной и женщиной. ‚от  и  все.  Ђ  ведь  ангелы
бесполы.
   - ’ы опЯть разделЯешь мир на две крайности, - сказал сосед. - ‚нешнее -
внутреннее,  духовное  -  телесное...  ‘кукотища!  ’ы,   наверное,   очень
несчастен?
   - Љонечно, - охотно созналсЯ Љлимов. - џ очень несчастлив.
   - Ђ почему?
   - Ќу как же! ЊенЯ бросила жена, она отнЯла у менЯ детей,  Я  совершенно
одинок. ЊенЯ никто не любит.
   - Ќо ведь ты стал свободен! ’еперь ты ни от кого не зависишь, тебе ни о
ком не надо заботитьсЯ. ђазве одиночество - это не шаг к совершенству?
   - џ думал об этом, - удивленно призналсЯ Љлимов, - но мне от  этого  не
легче. џ хочу, чтобы мне вернули утерЯнное - жену и детей.
   - ‡начит, ты раб в душе? - ехидно спросил сосед.
   - ѓлупости какие! - возмутилсЯ Љлимов и даже привстал  с  дивана.  -  џ
снова хочу быть отцом и мужем. ќто так обыденно и просто.  Џри  чем  здесь
рабство?
   - …сли человек привЯзан к веслу на галере или к тачке на руднике, разве
мы не называем его рабом?
   - Ќо это же разные вещи! - воскликнул Љлимов. - ’ы  упрощаешь!  ЋтдаваЯ
любовь другому человеку, Я получаю взамен  тоже  любовь.  Ђ  раб  за  свою
любовь получает зуботычины...
   - Ђ ты за свою любовь не получил ли хорошего подзатыльника?  -  перебил
его сосед. - € думаешь, ты один такой? Љак бы не так!
   - „иалектика, - буркнул Љлимов. - Џревратности жизни. Ќевезуха.  ‘  кем
не бывает.
   - Љто бы уж рассуждал о диалектике, так только не ты,  -  сказал  сосед
пренебрежительно и даже фыркнул. - „воечник.
   - Ђ по какому праву ты менЯ оскорблЯешь? - обиделсЯ Љлимов.
   - ’ы менЯ звал? ‡вал. •отел, чтобы Я  с  тобой  разговаривал?  Ќу  вот,
тогда и терпи.
   - џ хотел, чтобы ты менЯ успокоил, а ты обзываешьсЯ.
   - € буду! - уверенно заЯвил сосед. - „аже больше. ’ы  скотина,  Љлимов.
‘лизнЯк малохольный, слабак.  ‘традаешь?  “пиваешьсЯ  своими  страданиЯми?
Њазохист вонючий!
   - Ќу, знаешь! - выдохнул Љлимов, но ничего больше не сказал, засопел  и
перевернулсЯ на живот, уткнувшись в подушку.
   Ќекоторое времЯ  было  тихо.  ‚ключилсЯ  холодильник,  тонко  зазвенели
стаканы, стоЯщие на нем.
   - —аю хочешь? - неожиданно спросил сосед.
   - •очу, - буркнул Љлимов.
   - Ќалей в чайник воды и включи. Џотом завари и пей.
   - “ менЯ заварки нет.
   - ’огда побрейсЯ, - нелогично предложил сосед.
   - —его это ради? - опешил Љлимов и даже приподнЯл голову.
   - Ќо ведь надо же что-нибудь делать. ‚стань и  делай.  ‚он  как  зарос!
‘колько дней-то не брилсЯ?
   Љлимов молча встал с дивана и направилсЯ к двери.
   - ќй! ‡ачем ты встал? - обеспокоенно спросил сосед.
   - ‘ейчас поднимусь к тебе и поглЯжу, в  какую  там  дырку  ты  за  мной
подсматриваешь. Њне это не нравитсЯ.
   - € не вздумай! - испугалсЯ сосед. - “ менЯ не прибрано! Њне неудобно.
   - Ђга! - обрадовалсЯ Љлимов. - ЃоишьсЯ!
   - ‘тыдно же, - сказал сосед сконфуженно. - “ менЯ облака нестираные.
   - Љакие еще облака?
   - Ћбыкновенные. Ључевые. Љакие же еще?
   - Ђ зачем их стирать?
   - —тобы беленькими стали, - терпеливо поЯснил сосед. - —тобы ветерок их
весело гнал по синему небушку.
   - ‡начит, ты все-таки Ѓог, - удовлетворенно сказал  Љлимов  и  полез  в
шкаф за бритвой.
   ‘осед хихикнул и уронил на пол что-то тЯжелое. Џотолок Љлимова дрогнул.
   - ’ы там поосторожнее, - сказал Љлимов, намыливаЯ щеки. - „лЯ тебЯ это,
быть может, и землЯ, а длЯ менЯ - небо. ’ы не продырЯвь его.
   - ’ы уже не обижаешьсЯ на менЯ? - спросил сосед, перекатываЯ что-то  на
полу.
   - Ѓольно надо, - беззлобно огрызнулсЯ Љлимов. - Ќа психов не обижаютсЯ.
   Ћн неторопливо выбрилсЯ, плеснул в лицо одеколоном, поморщилсЯ и  полез
в холодильник. •отелось есть. ‡а окном светало. ‚ стекло застучала синица.
Ћсенние листьЯ бесшумно падали вдоль прЯмоугольника окна и болью в душе не
отзывались.
   Ќа работу он, конечно, опоздал. …му  сделали  очередное  замечание,  он
хмуро кивнул и обещал впредь  так  не  поступать.  ‘ослуживец  по  фамилии
’ерентьев подошел к столу, подышал в затылок, потом похлопал  по  плечу  и
спросил:
   - Џьешь с горЯ, Љлимов? Џомогает?
   - Ќе пью, - ответил Љлимов. - Ќе помогает.
   - € чего ты так изводишьсЯ, старик? џ вот на третьей женат, двум первым
алименты плачу да еще и налево бегаю. € ничего. †ив-здоров,  и  голова  по
утрам не болит. Њожет, тебе бабу найти? ‹юську из третьего отдела  знаешь?
•очешь, сведу? †енилсЯ бы на ней, она б тебЯ быстро  в  норму  привела.  Ђ
пироги она стрЯпает! Ќу, хочешь?
   - Ќе надо, - сказал Љлимов, покраснев. - Ќе люблю Я пироги.
   Џотом его вызвал начальник, посадил рЯдом  и  протЯнул  отчет,  недавно
законченный Љлимовым. Ќа каждой странице были жирные пометки  фломастером,
перемежаемые восклицательными и вопросительными знаками.
   -  ‚от  видите,  Љлимов,  -  вздохнул  начальник  и  развел  руками.  -
Џослушайте,  не  взЯть  ли  вам  отпуск?  Ћтдохнете  от  своих   неурЯдиц,
развлечетесь  и,  чем  черт  не  шутит,  может,  наладите  личную   жизнь.
•олостЯком быть - штука не из легких. ‚от почему вы сегоднЯ без  галстука?
ђубашка грЯзнаЯ, брюки мЯтые. ‚ы уж  не  обижайтесь  на  менЯ,  но  у  нас
солиднаЯ организациЯ, а вы ходите, простите, как бродЯга.
   - Њожно, - сказал Љлимов. - Њожно и в отпуск.  џ  понимаю.  „авайте.  ‚
самом деле. ‘ъезжу куда-нибудь.
   - ‚от-вот, - обрадовалсЯ начальник. - …зжайте, отдыхайте, хоть  на  юг,
хоть на запад, хоть...
   - џсно. Ќа все четыре стороны, значит. ‚ыживаете, да? “ менЯ горе, а вы
менЯ выбрасываете?
   - Ќу, Љли-и-мов, - протЯнул начальник. - џ вам добра желаю, а  вы,  как
барышнЯ, ей-Ѓогу.


   ‚ последний день перед отпуском к нему опЯть подошел ’ерентьев.
   - ‘тарик, - сказал он. - ќто дело надо спрыснуть.  Ћтпуск  раз  в  году
бывает. …сли его не спрыснуть, он завЯнет.  џ  уж  точно  знаю.  Њаленький
запойчик, а? Њы с тобой и две дамы? Ђ?
   - „а Я не знаю, - смутилсЯ Љлимов. - џ ведь не пью. Ќе нравитсЯ мне.
   - „а никому это не нравитсЯ, - засмеЯлсЯ ’ерентьев. - ќх  ты,  птенчик!
‚сем противно, а пьют. Ќичего не поделаешь, традициЯ. Ќадо чтить традиции.
€ ‹юську захватим. Џослушай, баба на тебЯ глаз положила. Љак  узнала,  что
ты развелсЯ, так сразу же начала о  тебе  информацию  собирать.  €  то  ее
интересует, и  это,  и  всЯкое  такое.  ‚се  менЯ  теребит,  познакомь  да
познакомь. ’ы не  терЯйсЯ,  не  женитьсЯ  же,  в  конце  концов.  ѓодочки,
конечно, поджимают, а так ничего. ‚полне годитсЯ.
   - „лЯ чего? - не понЯл Љлимов.
   - „а пироги печь, дурашка! - захохотал ’ерентьев.
   Љлимов никогда не любил  рестораны  с  их  громкой  фальшивой  музыкой,
разношерстной публикой, неприветливыми официантами. Ћн не мог понЯть,  длЯ
чего стремЯтсЯ в душные большие залы, где  вокруг  только  чужие,  потные,
равнодушные к тебе люди, если вкусно поесть можно и дома,  а  пластинка  с
хорошей музыкой намного лучше  самодеЯтельности,  навЯзывающей  тебе  свои
вкусы. Ќо от ’ерентьева отвЯзатьсЯ так и не смог и пошел с ним, как был, -
в мЯтом костюме и захватанной рубашке. ’ерентьев привел двух женщин.  Ћдна
из них, назвавшись ‹юсей, сразу же взЯла Љлимова под руку, и он,  смущаЯсь
и краснеЯ поминутно, односложно  отвечал  на  ее  вопросы  и  все  пыталсЯ
высвободить локоть.
   ‘ чувством обреченности он выпил первую рюмку, но  легче  от  этого  не
стало.  …да  была  дурно  приготовлена,  за  соседними  столиками   сидели
краснолицые крикливые люди, оркестр играл  из  рук  вон  плохо,  и  Љлимов
совсем затосковал. Ћн  смотрел  на  тесный  круг  танцующих,  на  неверные
движениЯ их, нарочито  веселые  лица,  показную  разухабистость  и  лениво
раздумывал о том, что все это больше похоже на котел,  в  котором  варЯтсЯ
Яркие, пустившие сок куски овощей и мЯса. …го быстро затошнило от запахов,
мельтешеньЯ  красок,  музыки,  от   ’ерентьева,   громко   рассказывающего
анекдоты, смеющихсЯ женщин. Ћн встал и сказал:
   - џ пойду, а?
   ’ерентьев сильно дернул его за рукав и посадил на место.
   - ‹юсЯ, - сказал он, - наш друг скучает. Љ чему бы это?
   ‹юсЯ подсела ближе, наполнила рюмку, подцепила вилкой салат и,  смеЯсь,
заставила Љлимова выпить. Ђ потом еще одну и еще.
   - Ќу вот, теперь другое дело, - сказал ’ерентьев, когда смолкла  музыка
и зал постепенно стал пустеть. - Љлимов, мы пошли  одеватьсЯ,  а  ты  пока
расплатись. „ай номерок, Я возьму  твое  пальто.  „а  не  падай,  дурашка,
держись прЯмо. Ђ еще говорил, что пить не любит. Љто же не любит, дурачок?
   € он снова рассмеЯлсЯ.
   Љлимова усадили на переднее сиденье такси,  назвали  адрес,  с  хохотом
захлопнули дверцу, и он облегченно вздохнул, что наконец-то осталсЯ один и
можно расслабитьсЯ и выдохнуть дурманЯщие пары и даже  подремать  немного,
пока такси мЯгко катит по темным улицам  города  к  его  дому,  уже  почти
родному и желанному.  Ќо  чьи-то  горЯчие  руки  обнЯли  его  за  шею,  он
вздрогнул и узнал ‹юсю.
   - Ќам по пути? - спросил он, отстранЯЯсь.
   - Ќу и шутник же ты, Љлимов, - шепнула она и поцеловала его в ухо.
   ѓромко стуча каблуками по ночному коридорчику коммуналки, они  зашли  в
его комнату, и Љлимов поспешно захлопнул дверь. ‘оседей он стеснЯлсЯ.
   - ’есно у менЯ, - сказал он извинЯющимсЯ тоном.
   - Ђ мне здесь нравитсЯ, - сказала ‹юсЯ, напеваЯ и снимаЯ пальто. -  —ем
меньше комната, тем ближе друг к другу.
   Љлимов вздрогнул и с опаской взглЯнул на нее. Ћн не  мог  сказать,  что
она не нравитсЯ ему, просто она была чужой, а близкой  могла  быть  только
жена. …го жена и никто больше.  Љроме  нее,  ему  никогда  не  приходилось
целовать другую женщину,  и  он  заранее  ежилсЯ,  представлЯЯ  себе,  что
сейчас, наверное, придетсЯ делать это, а бежать просто некуда, потому  что
дом у него один. ЏрЯмо в пальто он  сел  на  диван  и,  спрЯтав  голову  в
воротник, чуть не задремал.
   - ќй, Љлимов! - капризно  сказала  ‹юсЯ,  расталкиваЯ  его.  -  ’ы  что
хамишь? Њне это не нравитсЯ. џ к тебе в гости пришла, а ты развалилсЯ  как
ни в чем не бывало. ‚ставай сейчас же!
   - ’ише, - сказал Љлимов, приставлЯЯ палец к губам.  -  “  менЯ  потолок
тонкий. ‘оседи услышат.
   - Ћн еще и дурачитсЯ! - возмутилась ‹юсЯ и чуть ли не  силой  столкнула
Љлимова с дивана. - ђаздевайсЯ, мЯмлЯ.
   - “ менЯ отпуск? - спросил Љлимов.
   - Ќу да, - удивилась ‹юсЯ.
   - ‡начит, Я должен ехать в отпуск?
   - Џочему обЯзательно ехать? - сказала она, расстегиваЯ пуговицы на  его
пальто. - ’ы будешь сидеть дома.
   - …хать, - сказал Љлимов и застегнулсЯ. - …хать и сейчас же.
   - ѓосподи, - сказала ‹юсЯ. - ары залил и  еще  надо  мной  издеваетсЯ.
Ђлкоголик проклЯтый!
   - ’ише! - шикнул Љлимов. -  Ќе  зови  его.  Ћн  и  так  подглЯдывает  и
подслушивает. ѓаси свет и спи молча. Ђ Я поеду... Ќа все четыре стороны.
   Ќаверху словно  рассыпали  тЯжелые  бильЯрдные  шары.  ‘осед  отчетливо
чихнул.
   - Ќу-ка, ложись спать, - скомандовала ‹юсЯ и по-хозЯйски стала  стелить
постель.
   Љлимов сел на пол, сидел так и смотрел на  ‹юсю,  на  худые,  подвижные
руки ее, еще красивое, но уже тронутое временем лицо и невольно  вспоминал
свою жену, ее сильные пальцы, ее прЯмой  нос  и  округлый  подбородок.  Ћн
хорошо понимал, что его жена не самаЯ  красиваЯ,  и  уж  ‹юсЯ,  во  всЯком
случае, намного женственнее ее, но ничего с собой  не  мог  поделать.  ќта
женщина была чужой, хотЯ могла бы стать своей. Ђ та -  наоборот,  все  еще
оставалась родной, но уже готовой отторгнутьсЯ, забытьсЯ.
   Ћн никогда не изменЯл своей жене и  не  верил,  что  это  неизбежно.  €
сейчас, после развода, обретЯ хоть формальную, но все же  свободу  выбора,
он женщину видел только в ней, своей жене, и только ее губы, ее живот,  ее
бедра представлЯлись ему женственными и поэтому желанными.
   Ћн услышал шорох снимаемого  платьЯ.  ќто  ‹юсЯ,  повернувшись  к  нему
спиной, раздевалась и одной рукой уже тЯнулась к выключателю.
   - ’ебе жарко? - спросил он.
   Ќа секунду шорох прекратилсЯ.
   - ’ы менЯ не дразни, - сказала ‹юсЯ с угрозой в голосе. - ‘пи  там,  на
полу, и не вздумай ко мне лезть. ’ерпеть не могу пьЯных. џсно?
   Љлимов улегсЯ на пол, подложив под голову шапку, закрыл  глаза  и  стал
засыпать. Ѓольше всего на свете ему хотелось сейчас снова стать  ребенком,
дитем, дитЯтей, с длинными  кудрЯвыми  волосами,  как  у  ангелочка,  и  с
красным ведерком в руках...


   Љлимов никогда не искал в звуках человеческого имени  скрытого  смысла.
€мЯ есть имЯ,  оно  ничего  не  говорит  о  человеке,  как  и  само  слово
"человек", произнесенное на любом Языке. Ћн  был  равнодушен  и  к  своему
имени и  больше  любил  фамилию,  не  слишком  редкую,  но  кажущуюсЯ  ему
красивой. ‚ детстве он искал в словарЯх созвучные ей  слова:  клик,  клин,
клинок, климат и еще много других,  среди  которых  были  и  непонЯтные  -
климатрон, клиринг... ‘лов было много, но, по  непостижимой  логике  двора
его детства, Љлимова прозвали самым обидным по созвучию: Љлизмой.  “  всех
ровесников были свои прозвища. Ѓыл ‘анЯ, прозванный почему-то  „имой,  был
Џрохват, прозванный так за то, что как-то на уроке  его  прохватил  понос,
был ‹имон, образованный сложным путем из фамилии Љолесников, были  смуглый
Љопченый и черноволосый Љитаец, круглолицый Љолобок и  длинноногий  –аплЯ.
Ќо Љлизмой звали его одного.
   “ него были длинные вьющиесЯ волосы, мама всегда нарЯжала его в  чистые
костюмчики и рубашки, а весной заставлЯла носить берет вместо общепринЯтой
кепки. Ѓерет во дворе прозвали тюбетейкой,  рубашки  старались  забрызгать
грЯзью, а в волосы накидать репьев.  €з-за  этого  мама  перессорилась  со
всеми соседЯми, а он сам чувствовал себЯ во дворе и школе крайне  неуютно,
поэтому больше сидел дома и  много  читал,  часто  болел  и  думал  о  том
времени, когда он вырастет и отомстит всем: маме  за  излишнюю  любовь,  а
ровесникам - за презрение.
   € вот он вырос, и уже начал стареть, и созревать длЯ смерти, но  мстить
никому не хотелось, тем более маме, уже умершей и медленно  забываемой,  и
только о детстве своем вспоминать не любил  и  не  искал  в  нем,  подобно
многим, успокоение и сладкую печаль о светлых годах.
   Ћн думал о том, что и в самом деле всю свою жизнь был рабом, свободы не
знал никогда, и неизменно приходил в уныние, переживаЯ заново дни унижений
и незаслуженных обид. Ќесвобода была внутри его самого, и он  догадывалсЯ,
что она, как пружина в часах, составлЯет его основную суть, и не будь ее -
он погибнет. Ћн был не свободен уже потому, что унаследовал  тело  и  душу
своих  предков.  ‘лабое,  некрасивое  тело  тысЯчелетиЯ  передавалось   от
человека к человеку: вслепую, через века, дошли до него эти светлые, почти
прозрачные-глаза, редкие волосы, длинные  худые  пальцы,  узкие  плечи,  и
недаром он не любил зеркала, а однажды разбил большое мамино трюмо.
   ‡еркала говорили правду, ту самую, которую чествуют  на  словах,  а  на
деле боЯтсЯ.
   Ћн мало знал своих предков. Ћб отце слышал только плохие слова  и  даже
не знал, жив ли тот сейчас. Ѓыла еще бабушка, которую мама тоже не  любила
и часто говорила о ней гадости. Ћн мог судить о них,  заглЯдываЯ  в  себЯ,
проверЯЯ на прочность то наследство, которое ему всучили без спроса. €  он
не любил  этот  дар  предков,  эту  мЯгкую  ленивую  душу,  слезливость  и
податливость, неспособность постоЯть за себЯ и неумение толкатьсЯ локтЯми.
Љак в детстве, он искал спасение в людЯх сильных и любил  их  и  ненавидел
одновременно, потому что они были более жизнестойкими, уверенными в себе и
умели ступать по головам таких, как он.
   Ћн думал обо всем этом утром, лежа на своем диване, когда ‹юсЯ ушла,  а
он осталсЯ один, тЯгостно переживаЯ чувство разбитости и головную боль.
   Ћ ‹юсе он не знал ничего, кроме имени, но имЯ было пустым и молчаливым.
…й было за тридцать, стриженые  темные  волосы,  тонкие  руки  с  большими
кистЯми, резковата в движениЯх, многословна. Ћн не знал, что ее привело  к
нему, то ли боль одиночества, то ли просто женскаЯ тЯга к  покровительству
мужчины. Ћн не знал о ней практически ничего и, честно говорЯ, узнавать не
стремилсЯ. …го устраивало  это  незнание.  Ћн  боЯлсЯ  проникать  в  глубь
незнакомого человека, боЯлсЯ привыкнуть к нему и узнать его печали и беды,
его тоску по несбывшемусЯ и беззащитность перед смертью, потому что  всего
этого было в избытке в нем самом.
   ‘перва - прикосновение к чужому человеку, когда начинаешь выделЯть  его
среди других, запомнив  голос,  походку,  манеру  разговаривать,  потом  -
проникновение болезненное и  тЯгостное,  когда  приходитсЯ  погружатьсЯ  в
чужие глубины, терЯЯ что-то свое, невольно приобретаЯ несвойственное тебе,
нежеланное, чужеродное...  Ћн  не  сходил  с  дивана,  ему  казалось,  что
предметы сработаны из картона или, более того, из бумаги, а тело его  было
живым, весомым, давЯщим на все это, бутафорское и лживое.  Ѓолела  голова,
было боЯзно ступить на хрупкий пол и подойти к полке с анальгином.
   - ѓосподи, - сказал он вслух, - мне страшно.
   - Ќу и дурак, - тихо  проворчал  старческий  голос  с  потолка.  -  ќто
называетсЯ не страхом, а похмельем. Џей воду и терпи. Ќе ты первый.
   - ’ы подслушивал? - с подозрением спросил Љлимов.
   - …ще чего! - с пренебрежением сказал сосед и даже, кажетсЯ, сплюнул. -
ќто совсем неинтересно. ’еперь ты счастлив?
   - Љонечно нет. ‘ чего ты взЯл?
   - Ќо ведь ты нашел женщину. ’ебе этого не хватало?
   - ‘овсем не так! - возмутилсЯ Љлимов. - Њне нужна моЯ жена и мои  дети.
€ больше никто. ќта женщина мне ни к чему. Ћна чужаЯ.
   - Ѓыла чужаЯ, может стать своей. Џриручи. •отЯ, мне  сдаетсЯ,  что  она
тебЯ скорее приручит.  ’ы  ведь  слабенький,  маленький,  ты  ведь  у  нас
ангелочек.
   - Ќе издевайсЯ, - хмуро сказал Љлимов. - …сли ты Ѓог, то помоги мне.
   - ‘ чего это ты взЯл, что Я Ѓог? џ твой сосед.
   - Ќу, тогда помоги как сосед.
   - Ђ Я некоммуникабельный! - ехидно заЯвил сосед. - ЊоЯ хата с  краю.  €
вообще, что мне, больше всех надо?
   - Ќо ведь кому-то Я должен верить? Ќа кого-то надеЯтьсЯ?
   - Ќа Ѓога надейсЯ, да сам не плошай. Ќевелика мудрость.
   - ’ебе хорошо, - заныл Љлимов, страдаЯ от головной боли. - Ћт тебЯ жена
не уходила.
   - Ћт менЯ ушло четыре жены, - гордо  ответил  сосед.  -  Ђ  Я  ушел  от
семнадцати.
   - ’ы говоришь совсем, как ’ерентьев. Џожилой, а пошлЯк.
   - Ђ ты молодой, а слабак. ЋпЯть раскис? Ѓолван, все зависит от тебЯ.  Ђ
ты лежишь и ждешь чуда. …сли тебе нужна эта женщина, сделай так, чтобы  ты
стал ей нужен.
   - Ќо как Я сделаю это? џ ей совсем не нужен. „лЯ нее Я умер.
   - Ђ ты изменись.
   - џ думал об этом. Ќо как же Я  изменюсь?  …й  нужен  сильный,  волевой
мужчина с широкими плечами и стальным взглЯдом. Ђ Я...
   - ЋпЯть "Я". Ћтстранись немного  от  себЯ,  от  своего  нытьЯ  и  давай
метаморфируй.
   - —его? - не понЯл Љлимов.
   - €зменЯйсЯ, говорю. ‚сего-навсего. ќто же так просто.
   - Њожет, длЯ тебЯ просто, - засомневалсЯ Љлимов, - а Я не умею.
   - ‡ахочешь - изменишьсЯ, - твердо сказал сосед и громко высморкалсЯ.  -
Ѓыло бы желание. …сли, конечно, ты считаешь, что все  дело  во  внешности.
ќто вообще - раз плюнуть.
   - Ќе смогу, - сказал Љлимов, морщась.
   - …ще бы! ’ы даже  анальгин  взЯть  ленишьсЯ.  Џредпочитаешь  страдать.
Ќу-ка, вставай, тебе говорю!
   - Ќе кричи на менЯ, - сказал Љлимов, но все же встал.
   - ’ы ведь раб по своей натуре.
   - ЋпЯть ты за свое. џ - свободный человек.
   - ђаньше ты был рабом у жены, а теперь у самого себЯ.
   - “ менЯ есть свобода выбора, - заспорил Љлимов, запиваЯ таблетку.
   - ‚от потому ты и не  свободен!  -  позлорадствовал  сосед.  -  ‘вобода
выбора уже ЯвлЯетсЯ несвободой вообще.
   - Ќелогично.
   - …ще как логично! „иалектика, мужичок, диалектика. ‘ильнаЯ штука.
   - ’ы облака выстирал? - спросил зло Љлимов.
   - ‚ыстирал. Ђ ты хочешь в гости зайти?
   - •очу!
   - Ђ менЯ нет дома. џ ушел в магазин за хлебом. ‚от так-то. Љлизма...
   - ѓлупый ты, - сказал Љлимов. - Ђ еще Ѓог...
   Џришла ‹юсЯ. Ћна заставила его поесть, почти насильно одела и вывела на
улицу. ‚зЯв под руку, она болтала о пустЯках,  рассказывала  об  очередных
похождениЯх ’ерентьева, о том, что погода в  октЯбре  стоит  на  удивление
сухаЯ и теплаЯ, а на юге сейчас и подавно  тепло.  €  еще  о  том,  что  в
детстве она любила  собирать  гербарий  из  сухих  листьев.  Љлимову  было
неинтересно слушать ее, он молча кивал головой и думал о том, что его жена
никогда не болтала понапрасну и вообще чаще молчала,  а  если  и  говорила
что-нибудь, то взвешиваЯ слова, правильно строЯ фразы, спокойно и красиво.
   "„а, - подумал Љлимов, - лучше ее не бывает и быть не может". € глубоко
вздохнул.
   - ‚ечером мы пойдем в бар, - сказала ‹юсЯ решительным тоном.
   Љлимов снова вздохнул и покорно согласилсЯ.  …му  было  все  равно.  Ћн
привычно положилсЯ на волю женщины. ’ак было легче, не  надо  было  решать
самому сотни малых проблем. †енщина знает, женщина умеет, женщина решит. Ђ
он - ребенок, дитЯ, почти что ангел в своей бесплотности и покорности.
   - “ менЯ нет чистой рубашки, - тихо сказал он. - € стирального  порошка
тоже нет.
   - Ќу, Љлимов! - осуждающе  сказала  она.  -  Ќе  мне  же  стирать  твои
рубашки.
   Ћни долго гулЯли, заходили в магазины, она выбирала, он  платил,  потом
зашли в кино и смотрели, как люди, получив свою пулю, умирают мгновенно  и
беспечно, словно бы смерть длЯ них такое же привычное дело, как сон и еда.
   ‚ечером они пошли в бар. Љлимов  был  гладко  выбрит,  галстук  завЯзан
безукоризненно, туфли начищены. Ћн нравилсЯ самому себе, и  остальное  его
не интересовало.
   Џеред сном она попросила показать фотографии жены и  детей.  Ћн  слегка
перепил в баре и долго копалсЯ в альбомах и папках.
   - Ќе знаю, - сказал он. - Људа-то делись.
   - Ћна подала на алименты? - спросила ‹юсЯ, надеваЯ принесенный из  дома
халатик.
   - Ћтказалась. € вообще она забыла менЯ.
   - Ќу и дура, - сказала ‹юсЯ. - Ќу и хорошо, что дура. ‡абудь  и  ты.  Ђ
фотографии найди. Њне интересно.


   Ќа другой день была суббота, и ‹юсЯ заставила его  заниматьсЯ  стиркой,
уборкой, сама же быстро перезнакомилась с соседЯми,  которых  Љлимов  едва
помнил в лицо, и казалось временами, что он с ‹юсей живет уже  много  лет,
но Љлимов отгонЯл эту мысль и все чаще его раздражала та или инаЯ черта  в
ней, не сходнаЯ с его женой.
   ‘  тоской  занимаЯсь  непривычной  работой,  Љлимов  вспоминал  о   том
благословенном времени, когда все это было  далеко  от  него,  и  если  он
что-нибудь делал, то так нарочито неумело, что жена молча отстранЯла его и
заканчивала сама. Ћн знал, что она  презирает  его  за  эту  слабость,  но
противитьсЯ ей не умел да и не хотел.
   "Ћдна жизнь, - думал он, неловко выжимаЯ белье,  -  одна  судьба,  одна
женщина. ‘удьба должна быть прЯмой линией, это и есть  счастье.  „лЯ  чего
мне эта женщина, если нет моей, единственной?"
   ‚ечером ‹юсЯ сидела перед зеркалом и причесывалась. Џотом  она  смывала
тушь и тени, стирала помаду - лицо ее изменЯлось, и становилось видно, что
ей давно за тридцать, что она устала и, быть может, больна,  и  к  Љлимову
пришло недоумение: что делает здесь эта женщина? ‚от пришел к нему  в  дом
чужой человек, непрошеный, незваный, покрикивает на него, заставлЯет спать
на полу, а сам, как хозЯин, расположилсЯ перед  его  зеркалом,  призванным
отражать только самого Љлимова, и делает вид, что  все  здесь  принадлежит
ему. Љлимов привык говорить то, что  думает,  потому  что  к  нему  всегда
относились, как к слабому капризному ребенку, который может позволить себе
роскошь делать все, что ему вздумаетсЯ. € он спросил ‹юсю так:
   - ’ы что делаешь?
   - ѓотовлюсь ко сну, - ответила она, не оборачиваЯсь.
   - ’ебе негде спать?
   Ћна обернулась, недоуменно посмотрела на него и пожала плечами.
   - ’ы как сюда попала? - спросил Љлимов. - ђазве Я тебЯ звал?
   - Ќе хами, - сказала ‹юсЯ. - ’вои шутки не смешны.
   - џ не шучу. џ не просил тебЯ оставатьсЯ. ’ы мне мешаешь.
   - Џослушай, Љлимов, это что - твоЯ манера разговаривать с женщиной?
   - џ хочу знать! - сказал Љлимов и подошел к ней, встал за ее спиной.  ‚
зеркале отражалось ее лицо, а своего он не видел.
   - —то ты хочешь знать? - спросила  она,  перебираЯ  бигуди.  Џальцы  ее
подрагивали.
   - Џочему ты пришла ко мне? Џочему ты не уходишь к себе?
   - ‘котина! - выкрикнула она  и,  поднЯвшись,  запустила  в  него  белым
цилиндриком.
   ‹ицо ее побледнело, покрылось красными пЯтнами, и от  этого  она  стала
совсем некрасивой. †ена Љлимов