        ‚асилий ‹евшин. Ќовейшее путешествие, сочиненное в городе Ѓелеве

   -----------------------------------------------------------------------
   ‚ сб. "“ светлого Яра ‚селенной".
   Њ., "Џравда", 1989 (сериЯ "Њир приключений").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 25 May 2001
   -----------------------------------------------------------------------


   Ќарсим, размышлЯЯ о свойстве воздуха, никак не сомневалсЯ, чтоб  нельзЯ
было изобрести удобной машины к плаванию по  оному  жидкому  веществу;  он
видал, как перо от малейшего ветра поднимаетсЯ на сию стихию. "ђазве не то
ж самое служило к изобретению водоходных судов? - воображал он. - Љонечно,
много веков прошло, доколь  найдено  средство  плавать  по  морЯм:  и  без
сомнениЯ, всегда видали, что щепка дерева не может погрЯзнуть в  воду.  Ќе
то ли самое с пером и воздухом? Ћт щепки произошли и  военные  корабли:  а
перо доставит нам способ сделать орудие, удобное взносить нас  выше  нашей
атмосферы".
   ‚ одну прекрасную ночь, сидев под окном углублен в сии мысли, взирал он
с жадностью на освещенное полным блеском луны небо. Љакое множество  видит
он звезд! “моначертаниЯ  его  пробегают  по  неизмеримому  пространству  и
терЯютсЯ в бесчисленном собрании миров. Џросвещенный смысл его не  находит
оные простыми блестЯщими точками, но алмазными гвоздЯми, вбитыми в голубой
свод рукою всесильного художника. "Ѓезумные смертные! - вопиет  Ќарсим.  -
‘коль мало понимаете вы благость  создателЯ!  ‘ии  точки,  ограниченные  в
слабых ваших взорах, суть солнцы  или  тверди,  противу  коих  землЯ  наша
песчинка. Ќо  вы  мечтаете,  что  все  сие  создано  длЯ  человека;  какаЯ
гордость! ‚зглЯните на сие расстоЯние, равнЯющеесЯ  вечности,  и  поймите,
что не длЯ вас испускают лучи свои миллионы солнц; есть  несчетно  земель,
населенных тварЯми, противу коих вы можете почестьсЯ кротами и мошками. Ќе
безумно  ли  чаЯть,  чтоб  всесовершенный  разум  наполнЯл  небо  точками,
служащими только к забаве очей ваших? Љакое  унижение!..  Ђх!  ‘колько  бы
счастлив был тот смертный, который доставил бы нам средство к открытию сеЯ
важныЯ истины! который бы перенес  нас  в  пределы,  где  царствуют  вЯщие
предметы могущества создателева и где  одни  только  соборы  удивлениЯ.  ‘
каким бы вожделением увидели мы отходЯщий от нас воздушный флот! ‘ей  флот
не был бы водимый златолюбием: только бы отличные умы возлетели б  на  нем
длЯ просвещениЯ.  Ѓрега  новыЯ  сей  €ндии  не  обагрились  бы  кровию  от
исходЯщих на оныЯ громоносных бурий:  се  было  бы  воинство,  вооруженное
едиными оптическими орудиЯми, перьЯми и бумагою".
   Џотом любопытство обращает Ќарсима к выдумке длЯ  изобретениЯ  летающей
машины: тьма  разных  способов  стеснЯют  его  рассуждение  и  столько  же
пребывают недействительны и неудобны. Ћн досадует на  недостаток  средств,
думает еще, находит  нечто,  располагает,  после  опровергает  и,  ослабив
чувства сражением воображений, прислонЯетсЯ спиною вне себЯ  к  креслам  и
засыпает.
   ‚о сне обращает он взоры свои на стену, где  висело  у  него  несколько
орлиных крыл. Ѓерет из них самые большие и надежные; укреплЯет  краЯ  оных
самым тем местом, где они  отрезаны,  к  Ящику,  сделанному  из  легчайших
буковых дощечек, посредством стальных петель с пробоЯми, имеющими при себе
малые пружины, кои бы нагнетали  крыльЯ  книзу.  ‘  каждой  стороны  Ящика
расположил он по два крыла, привЯзав к ним проволоку  и  приведши  оную  к
рукоЯти, чтоб можно было управлЯть  четырью  противу  расположенными  двух
сторон крылами одною рукою; равномерно и прочих сторон  крыльЯ  укрепил  к
особливой рукоЯти. ‘ие средство почитал он удобным к его намерению: что  и
в самом деле оказалось, ибо, вынесЯ сию машину на открытое место и  сев  в
нее, когда двух сторон крыльЯ опустил  с  Ящиком  горизонтально,  а  двумЯ
других начал махать, поднЯлсЯ он вдруг на воздух.
   Љакой восторг! —то стал Ќарсим, увидев себЯ восходЯща выше  возможности
человеков! …два сие радостное изумление не остановило нужного действиЯ рук
его; и не предостерегсЯ бы  он  от  падениЯ,  если  б  опускаемые  крыльЯ,
опираЯсь на воздух (*1), не удерживали стремительного привлечениЯ  тЯгости
к земному центру. ‘ие спасло Ќарсима, сие сохранило машину его и доставило
нам великое откровение. Ћн ободрЯетсЯ, начинает двигать рукоЯти, рассекает
прозрачную бездну, удалЯетсЯ  и  забывает  о  самом  себе;  ибо,  впрочем,
надлежало  бы  вспомнить  о  столовом  припасе,  толико  нужном  длЯ  пути
неизвестного и не имеющего ночлегов. Ќо разве не то ж  делают  все,  коими
владело любопытство? Ќарсим был человек.
   ЃлестЯщаЯ ‹уна прежде всего обращает к себе его желание. "Џосмотрим,  -
говорил он сам себе, - длЯ наших ли тварей создан кружок сей, и нет  ли  в
нем животных, равномерно мыслЯщих, что ‡емлЯ наша есть их месЯц и  не  длЯ
иного плавает на воздухе, чтоб ночи их были не так темны? „олжно  испытать
и освободить моих  собратий  от  сего  воображениЯ".  Џо  сем  удвоЯет  он
движение и терЯет из глаз ‡емлю; ибо тогда была ночь,  или  лучше  сказать
тень, отбрасываемаЯ ‡емлею, посреди которой он продолжал путь свой,  скоро
закрыла зрению его шар наш.
   “же возлетел он почти до половины расстоЯниЯ между ‡емлею и ‹уною,  как
следующаЯ мысль начала приводить  его  во  ужас:  воздух  не  всюду  будет
таковой густоты, каковаЯ потребна длЯ свободного  мне  дыханиЯ.  Ђтмосфера
наша не очень далеко  от  ‡емли  простираетсЯ,  после  чего  следует  один
тончайший эфир, не способный к житию в нем тварей. Ќо вдруг,  взглЯнув  на
‹уну, нашел, что онаЯ возросла в 21  раз  противу  обыкновенного  виду,  в
каковом кажетсЯ в глазах наших с ‡емли: из сего тотчас  заключил  он,  что
нет уже ему опасности задохнутьсЯ в эфире, по увеличению ‹уны уразумел он,
что пролетел уже далеко за  атмосферу.  ‹уна  по  достоверным  исчислениЯм
найдена в 42 раза меньше нашей ‡емли, когда же возросла она в  глазах  его
слишком в двадцать крат, имел он причину полагать, что совершил уже  около
половины пути своего (*2). Ќарсим  немало  радовалсЯ,  не  ощущаЯ  никакой
перемены  в  воздухе,  он  находил  дыхание  свое  и   все   чувства   еще
свободнейшими, как видимо от того, что пары  земные,  кои,  входЯ  в  наше
тело, отЯгощают все действующие в нас органы, не могли восходить до места,
в коем он тогда находилсЯ. Џосему Ќарсим немалую имел причину  опровергать
мнение,  столь  твердо   принЯтое   о   тончайшем   воздухе,   наполнЯющем
пространство между всех висЯщих в воздухе  тел.  Џонеже,  когда  б  воздух
окружал только одни земныЯ тела, а не  занимал  всего  пространства  неба,
притЯгательнаЯ сила тел не имела бы ни от чего себе препЯтствиЯ, и большее
тело привлекло бы к себе малое: поелику эфир, быв без  воздуха,  тонкостию
своею не мог  бы  воспЯщать  сильному  действию  магнитной  силы.  ’аковым
образом увидели бы мы ‹уну, присоединенную к ‡емле, а оную взаимно к Њарсу
и так далее. Ќо когда определить  все  пространство  между  небесных  тел,
наполненное одним жидким и равной упругости веществом, тогда уже не  можно
будет  в  рассуждении  расстоЯниЯ  притЯгательной  силе  простирать   свое
действие так далеко, чтоб от  одного  сего  держались  великиЯ  тверди  на
воздухе. ’ворец миров не создал ничего чрезъестественного, ни похожего  на
волшебство: все действующие причины имеют  основание  свое  в  природе;  а
магнитную силу тел едва ли не можно счесть за сверхъестественность.  ‡ачем
сиЯ привлекательнаЯ сила? Љогда один воздух удобен держать все тела в себе
и когда самое действие отбрасываниЯ,  принЯтое  за  магнитную  силу,  есть
точное действие воздуха. Њы только думаем,  что  есть  в  телах  одинакого
вещества взаимное друг к другу привлечение. —то ж, воздух единаЯ  причина,
коею шар наш и прочиЯ равного с ним вещества  тела  держутсЯ  на  веществе
жидком и не  могут  оставить  места  пути  своего:  сие  усматриваетсЯ  из
следующего, весьма сходного с тем опыта (*3).
   ‚ сосуд, наполненный водою, надобно положить  три  кусочка  бумаги  или
соломы. …сли оные будут в таком расстоЯнии, что количество воды между  ими
будет меньше количества тел их, тогда кусочки пристают друг к другу;  если
же количество воды будет равное телам обоим кусочков, тогда оныЯ  остаютсЯ
недвижимы; но когда расстоЯние воды между кусочков будет  больше  половины
поверхности сосуда, тогда кусочки устремлЯютсЯ к краЯм, в  противные  друг
другу стороны. €з чего понЯть можно, что не тела  взаимно  друг  на  друга
действуют, но количество вещества, в коем они плавают.  Ќе  притЯгательнаЯ
сила их соединЯет, но сила упругости, увеличеннаЯ превосходным числом меры
воды, их друг к другу гонит.  ђавным  образом  средина  воды,  став  между
кусков пространнее, по той же причине отводит их в противные  стороны.  Ќе
Ясно ли из сего оказываетсЯ, что содетель всех чудес света употребил самые
простые способы на то, что  кажетсЯ  нам  толико  удивительно?  Ћн,  желаЯ
повесить тверди на воздухе, наполнил оным сперва  все  пространство  неба,
потом бросил сии куски земли, в таком один  от  другого  расстоЯнии,  чтоб
количество между ими воздуха в вечном содержало их равновесии и отстоЯнии.
Џосему никакаЯ комета не может притЯнуть к себе ‡емлю нашу: ибо  оные  так
же свои имеют места и равно как все миры плавают в своих кругах по  путЯм,
кои устроЯет им давление воздуха, отчего и  все  тела  небесные  совершают
шествие свое около ‘олнца, Яко центра, уподоблЯющегосЯ средней точке воды,
наполненной в сосуде. Џо сей же вышесказанной причине все тела,  брошенные
от земли на воздух, упадают к ней обратно, и мы ошибаемсЯ, относЯ действие
сие к притЯгательной силе земли, когда превосходный вес столпа воздушного,
над брошенным телом находЯщийсЯ, давит оное и понуждает обратно упадать на
землю.
   ‚ таковых размышлениЯх работал Ќарсим безумолкно рукоЯтками машины и не
перестал бы гордитьсЯ, что постигает он таинства натуры, если б машина, на
коей  летел,  мгновенно  не  перевернулась  с  ним  через  голову.   ‘трах
возвратитьсЯ обратно на ‡емлю  по  подобию  €кара  выбил  из  него  всЯкие
воображениЯ, и одно врожденное побуждение к спасению жизни отвело руки его
от рукоЯток, чтоб схватитьсЯ покрепче за  Ящик:  отчего  все  восемь  крыл
опустились  горизонтально,  и  по  пришествии  в  себЯ  усмотрел  он,  что
опускаетсЯ тихим плаванием прЯмо на ‹уну, поминутно возрастающую в  глазах
его.
   Ќеизвестно, от страха ли не вспомнил он рассматривать тогда тело  ‹уны,
коей части мог бы уже различать без телескопа, или,  познав,  что  лишилсЯ
опасности, как человек любопытный,  восхотел  сперва  постигнуть  причину,
отчего машина его перекувырнулась. ’ихо опускающийсЯ Ящик и  приЯтный  шум
жужжащего  сквозь  орлиные  перьЯ  воздуха  способствовали  ему  только  к
спокойному размышлению. €так, по долгих сражениЯх рассудка, уразумел,  что
уже перелетел он гораздо большую часть расстоЯниЯ между ‡емлей и ‹уной,  и
чтоб столб находЯщегосЯ над ним воздуха возрос до того, что  начал  давить
его к ‹уне. ’огда-то понЯл он всю великость пришедшей опасности и, что без
помощи  спорЯщих  с  воздухом  перьев,  полетел  бы  он  стремительно   на
поверхность ‹уны, и сошествие его на сей новый свет не было б из  удачных.
Ќо опасность миновалась.
   Њежду тем он приближалсЯ к ‹уне. ЉакаЯ  чудеснаЯ  перемена!  ‘ей  малый
светленький кружочек учинилсЯ преогромным шаром,  и  Ќарсим  не  примечал,
чтоб оный испускал от себЯ свет. ‘ей шар был точнаЯ наша ‡емлЯ, или темнаЯ
глыба, наполненнаЯ горами, водами и равнинами. —ем  ближе  он  опускаетсЯ,
тем многочисленнее рождаютсЯ в очах его предметы удивлениЯ. “же  различает
он сначала леса, потом видит блестЯщие кровли зданий. "Ћ небо! не сплю  ли
Я? - вопиет Ќарсим, обращаЯ стремительно на  все  стороны  взоры.  -  ‹уна
населена!.. ‚от города... деревни!.. Ђх! џ вижу  и  самых  тварей...  Ѓоже
мой! здесь такие же человеки!.. Ћни имеют свои нужды: вот пахарь, чредЯщий
свою землю... ‘е пастухи  с  стадами!..  ЉажетсЯ,  что  златый  век  здесь
господствует - по сих пор еще не  вижу  Я  монахов  и  ратников...  ’ут-то
истинный престол весны, тут-то истинный род жизни...  ‡авидное  состоЯние!
ЉажетсЯ, одни радостные звуки свирелей провождаютсЯ  к  ушам  моим...  ‘ей
город преогромный, удивительное художество  сооружало  зданиЯ.  Ќо  что  ж
такое!  џ  не  вижу  нигде  молитвенных   храмов:   конечно,   нет   здесь
правоверных?.."
   Ќаконец не более ста сажен осталось  между  им  и  ‹уною.  Ћбворожающие
приЯтности природы, расточившей дары  свои  на  поверхность  сеЯ  планеты,
приковали к себе глаза Ќарсимовы; вне себЯ, опершись на край Ящика и свесЯ
голову вниз, пожирал он взорами редкости предметов.  Ќо  сие  удовольствие
его прервано было происшедшим между лунными жителЯми возмущением: он видит
их бросающих свои работы  и  упражнениЯ  и  сбегающихсЯ  в  одно  место  с
поднЯтыми вверх головами. "Ћни менЯ увидели, - помышлЯл Ќарсим, - надеюсь,
что у них также необычайно летать по  воздуху.  ‘колько  ж  наскажу  Я  им
редкостей о нашей ‡емле! еще больше удивЯтсЯ они, познав премудрость наших
законов, совершенство художеств, силу военных  ополчений  и  все,  о  чем,
может быть, и в мысль им  не  входит".  Љрик  лунных  жителей  пресек  его
размышлениЯ: он различает Явственно слова, произносимые ими  на  сирийском
Языке: "Љвалбоко возвращаетсЯ!.. Љвалбоко возвращаетсЯ!" Џри сем Ќарсим от
радости и разных впечатлений воображениЯ в толикое впал  исступление,  что
не слыхал, как Ящик его подхвачен был руками лунных жителей, приемших  его
под руки и изведших на землю.
   "‘кажи нам, Љвалбоко, - кричали тут тысЯчи голосов, - как  успел  ты  в
своем предприЯтии? ‚озвести нам все подробности твоего путешествиЯ,  опиши
сии  отдаленные  от  нас  миры,  без  сомнениЯ,  ты  видел  в  них   много
чрезвычайного".
   Ќарсим, понимаЯ их ошибку, не знал, что  им  отвечать,  а  особливо  не
ведаЯ нравов страны сеЯ, не благонадежен был на первую впадшую ему  мысль,
чтоб представить себЯ чрезвычайным послом от всех дворов земного шара: ибо
(воображал он) неизвестно, во употреблении ли здесь торжественные  порЯдки
государственных  пересылок.  Џосол  без  свиты...  без  подарков!..  ежели
владетель их горд, если министры корыстолюбивы? Ќарсим! ’отчас  же  сочтут
тебЯ лазутчиком, и тюрьма будет воздаЯнием  пышным  твоим  замыслам...  Ќо
должно что-нибудь отвечать,  дабы  не  показать  себЯ  невежливым;  и  так
поспешно напрЯгает он силы своего разума, прилеплЯетсЯ к единой  истине  и
открывает первое действие свое  на  поверхности  лунной  тверди  следующей
речью:
   "‚ысокопочтеннейшее  собрание  пресловутого  народа,  населЯющего  шар,
который мы, жители ‡емли, называем ‹уною, и котораЯ  по  власти  создателЯ
определена длЯ нас ночным светилом!  простите  мне,  что  Я  не  возглашаю
титулов ваших достоинств: странник, пролетевший тысЯчи верст по чистейшему
воздуху, из страны, не имевшей с вами  сообщениЯ,  не  может  посреди  вас
различить великомощного вашего монарха, острохитрых его  вельмож,  храбрых
воевождов,   добродетельного   духовенства,   мужей   ученых   и   прочих,
отличающихсЯ заслугами от простолюдинов. “довольствуйтесь тем только, если
вообще и беспристрастно назову Я вас премудрыми: ибо по нашему обыкновению
именование сие есть приЯтнейшее длЯ человека. џ не  Љвалбоко,  но  Ќарсим,
житель  ‡емли,  или  лучше  сказать,  сей  стоЯщей  над  вами  великой   и
блистательной планеты".
   ‘обственнаЯ тень ‹уны начинала тогда покрывать то место, на кое  низшел
Ќарсим, или, по-нашему, смеркалось; а  часть  ‡емли  нашей,  обращеннаЯ  к
месЯцу, отбрасываЯ от себЯ солнечные лучи, представлЯла вид великолепной и
огромной ‹уны.
   "Ћттуда Я слетел к вам, - продолжал Ќарсим, указываЯ  пальцем  на  свою
‡емлю, - там живут бесчисленные народы моей и вашей собратий. џ  из  числа
общества, трудЯщегосЯ над познанием точного существа миров;  Я  с  помощью
увеличивающих  стекол  познавал  уже  истину  того,  что  Я  здесь   вижу.
‹юбопытство побудило менЯ изобресть сие летающее орудие и  привело  к  вам
длЯ  просвещениЯ  вашего  и  собственного  моего  понЯтиЯ.   “спех   моего
предприЯтиЯ довольно награжден, когда Я, возвратЯсь, могу уже сказать моим
согражданам, что напрасно они  гордЯтсЯ,  воображаЯ,  будто  бы  нет  иных
разумных, кроме их, тварей и что ‹уна, ‘олнце и  все  планеты  только  длЯ
них".
   “дивление лунных жителей было столь велико, что в таковом их  множестве
ни один голос не воспрепЯтствовал общему всех вниманию словам  Ќарсимовым.
Ќо когда он замолчал, подошел к нему муж глубоких лет, увенчанный  дубовым
венцом.  ‘едаЯ  его,  до  колен  простирающаЯсЯ  борода  и  важнаЯ  осанка
присвоЯли ему некий род отменности. "Џриветствую тебЯ,  Ќарсим,  -  сказал
он.  -  Ѓлагодарю  неиспытанные   судьбы,   дозволившие   совершить   тебе
невероЯтный подвиг к взаимному нашему просвещению;  радуюсь,  находЯ  тебЯ
здравомыслЯщим: ибо ты, равно как и  мы,  жители  ‹уны  нашей,  не  имеешь
высокомерных мыслей поставлЯть ‡емлю нашу, созданною длЯ тебЯ  собственно.
’ы видишь теперь, не согласнее ли бы с разумом подумать,  что  ‡емлЯ  ваша
создана нашею ‹уною? Ќочь сиЯ, мало уступающаЯ дню, обЯзана светозарностью
своею ‡емле твоей, отвращающей к нам  лучи  солнечные.  ‘кладнее  большому
свету освещать тело малое, нежели меньшему обширное, но мы выводим из того
только премудрое расположение свЯзи всех миров, учрежденное творцом  всего
к  взаимной  выгоде.  Ќо  да  не  введет  нас  любопытство  в   дальнейшие
подробности, и да не удержит менЯ от исполнениЯ  должности  к  ближнему  в
странноприимстве.  Џокой  нужен  по  таковом  путешествии.  Џоследуй  мне,
любезный пришлец. џ как начальствующий над сим селением имею первый  право
угостить тебЯ в моем доме".
   Ћкончив сие, подал он Ќарсиму руку, и сей последовал ему в  провождении
множества народу.
   Џриближались они к ‘елению: Ќарсим  ослеплен  был  блеском  зданий.  Ќе
искусство зодчих привело его во изумление; он зрит во  всем  простоту,  но
поверЯт ли Ќарсимовы сограждане, что поразило взор его?  ‚се  стены  жилищ
построены были из тех прозрачных цветных камней, кои составлЯют величайшую
нашу зависть и великолепие; а кровли из того только металла, который стоил
жизни нескольким миллионам жителей нового света. "’еперь-то разумею  Я,  -
вопиЯл Ќарсим мысленно, - каким благодарением обЯзаны поселЯне ‹уны и  мы,
земные жители, провидению! …сли бы сии драгоценности, сии алмазы и  золото
не столь трудною разделены были от нас дорогою: тысЯчи  Љолумбов  со  всех
четырех наших частей пришли бы отведать мечей своих над шеЯми  лунатистов.
€ сей прекрасный шар в одно лето учинилсЯ бы пустою степью;  а  победители
не разделили бы своей добычи и при самом  своем  набогащении  истребили  б
себЯ взаимно. ‡емлЯ и ‹уна заблистали бы от куч алмазов и  злата;  но  сии
груды служили б уже ночлегом совам, и скоты  попрали  бы  ногами  предметы
суетности человеков".
   "Љонечно, сей дворец ‚ашего ‚еличества?" - сказал Ќарсим старику, почтЯ
его необходимо Љоролем  страны  той.  "—то  вы  разумеете  чрез  дворец  и
‚еличество?"  -  спросил  его  старик.  "ђазве  Я  ошибсЯ,  чтоб   таковые
драгоценности можно было иметь кому, кроме  величайшего  монарха,  и  чтоб
последующий нам народ не были ваши подданные? “ нас титул ‚еличество  есть
изображение чести, отдаваемой одним только  государЯм".  -  "„руг  мой!  -
отвечал старик. - ‚о всей ‹уне нет государей; сии  мои  дети,  чада  сынов
моих,  внуков  и  правнуков;  а  все  здание  составлЯет  один  дом  моего
семейства". - "Љто же управлЯет вашими государствами? кто  рассуждает  при
ваши?" - "’акие же старики, как Я; и право  родителЯ  дает  каждому  право
власти над своими чадами. € кто же бы лучше мог старатьсЯ о пользе  их?  “
нас нет, как Я уже сказывал, государей: всЯ ‹уна разделена на  селениЯ,  в
коих начальствующий есть отец жителей". - "Љто ж по смерти вашей заступает
ваше место, когда вы столько детей имеете? без сомнениЯ происходЯт  за  то
великиЯ вражды и междоусобиЯ между оставшихсЯ? Ќачальство ваше есть то же,
что у нас скипетр; но повествованиЯ земли нашей, как во временах  древних,
так и в новейшей памЯти, подают нам сведениЯ,  сколь  бедоносна  отечеству
смерть Њонарха". - "џ не разумеют - отвечал старец, -  почему  бы  скипетр
вашей земли был завиднее жезла наших отцов  семейства!  разве  могут  быть
лестны сии претЯжкие попечениЯ видеть  чад  своих  на  крайнейшей  степени
благодействиЯ, когда  сие  благороднейшее  звание,  когда  сие  сладчайшее
чувствование благотворить ближним  приобретутсЯ  враждою  и  междоусобием.
‘транно бы было удержатьсЯ цепи свЯзующей общества к взаимной пользе, если
бы те,  коим  члены  общества  возлагают  бремЯ  своей  вольности,  вместо
поручительства за свою к ним любовь, поставлЯли  злодейство,  возмущаЯ  их
покой и поощрЯЯ каждого враждовать друг другу. Љто бы  мог  менЯ  уверить,
что предыдущее  мое  блаженство  будет  зависеть  от  того,  что  Я  вверю
безопасность мою человеку беспокойному? Ћднако, не имеЯ особого понЯтиЯ  о
установлениЯх наших земель, мы не можем разуметь друг друга, и так, драгой
мой пришлец, расскажу Я тебе о состоЯнии земли нашей с тем уговором,  чтоб
и ты удовлетворил моему любопытству, уведомлением о своей".
   ‚ сие времЯ вошли они в преогромнейший  покой,  который  пристойнее  бы
назвать городскою площадью: ибо во оном  свободно  было  возлежать  многим
народа тысЯчам. ‚ нем не находилось окон, но бесчисленно дверей, ведущих в
отдаленные комнаты, и ни одной свечи длЯ освещениЯ столов, приуготовлЯемых
к ужину; одно сиЯние солнечных  лучей,  отражаемых  к  ним  нашею  ‡емлею,
избыточно награждал недостаток огнЯ.
   ‘тарец сел в кресла; он должен был занЯть место противу его; весь народ
возлег по скамьЯм в несколько рЯдов вокруг их, и  посреди  глубокого  всех
безмолвствиЯ начальствующий начал  так:  "Њы  не  имеем  повествований  на
письме, кроме доходЯщих до нас изустно по порЯдку от отцов к детЯм: почему
нельзЯ мне вас уверить, кто был первый человек,  как  звали  его  жену,  а
всего меньше, как создана наша ‹уна: ибо никто не бывал  тому  свидетелем.
„овольно, что мы признаем всемогущего творца, создавшего все сии  чудесные
предметы, ежеминутно встречающиесЯ глазам нашим, и отнюдь не  сомневаемсЯ,
чтоб причина им была, кроме всесильной  воли  бога.  €сследовать  подробно
неизвестное, а наиболее постигать невозможное, поставлЯетсЯ у нас  крайней
глупостью. Ќадеюсь, что вы согласитесь,  что  такаЯ  мелкаЯ  тварь,  каков
человек и с таким ограниченным смыслом, никогда не  может  постигнуть  или
проникнуть твердейшую  завесу  премудрых  намерений  творца.  Ћднако,  чем
больше мы невежды, тем больше в нас умствованиЯ: почему думают,  что  ‹уна
некогда составлЯла часть ‡емли вашей. Ќо как бы то  ни  было,  Я  не  могу
уверить тебЯ в сей истине и не докажу, каким образом мы от вас  отторжены.
„овольно, что есть ‹уна, есть на  ней  жители  и  есть  избыток  длЯ  всех
надобностей: а сие и достаточнаЯ  причина,  вместо  пустых  умозаключений,
быть только нам к всевышнему благодарными и порадоватьсЯ  данными  нам  от
него выгодами. Џо тому земледелие  и  скотоводство  сочтено  у  нас  одним
упражнением, кое человеку предоставлено: ибо оное ему  необходимо.  Џрочие
же науки, кои начали было изобретать люди, не любЯщие трудов, отвержены, и
выдумщики таковые, если б только не  принЯли  советов  трудолюбивых  своих
собратий, померли б с голоду. “ нас не приобретающий  руками  своими  пищи
считаетсЯ ненужною тЯгостию длЯ земли: и потому из любви к ближнему оному,
который, только сидЯ на одном месте,  думает,  что  в  такой-то  блестЯщей
звезде, должно быть, тварЯм не дают есть: чтобы чрез  то  он  опомнилсЯ  и
голод уверил бы его,  какаЯ  разница  орать  землю  или  терЯть  времЯ  на
ненужные выдумки".
   Ќарсим краснелсЯ от стыда, слышав слова сии. "‚от как разумеют здесь, -
помышлЯл он, - плод трудов моих! Ѓоже мой! ‘колько  б  людей  посадили  на
хлеб и на воду, если бы хотЯ одну только  Ђкадемию  нашу  отдали  сюда  на
свидетельство!"
   "Ќо  как  человеческаЯ  природа  создана  с  крайним   пристрастием   к
любопытству, - продолжал старец, -  то  никакиЯ  предрассуждениЯ,  никакиЯ
обыкновениЯ не могли воспрепЯтствовать  происхождению  по  временам  людей
предприимчивых. Ѓыли люди, созидавшие в  воображениЯх  своих  расположении
правлениЯ, новые законы, совсем уклонЯющиесЯ от вкорененных в сердца  наши
чувствованиЯми естества, некоторые степени  отличиЯ,  пустые  титла,  чтоб
нарушить равенство чад, от единого родителЯ происходЯщих, и чтоб лишить  и
отцов того натурального права,  коему  есть  таинственное  в  душах  наших
оправдание; хотели  предлагать  завоевание  другой  половины  ‹уны  нашей,
котораЯ не освещаетсЯ ‘олнцем и где слабый только свет  лишает  плодоносил
земли диких семейств, питающихсЯ  разными  рыбными  ловлЯми.  Ќо  все  сие
пресечено разумным решением общего согласиЯ  старцев,  и  сии  неспокойные
люди по  истощении  возможных  доказательств  о  глупости  их  воображений
выгонЯемы были в мрачную страну ‹уны, где они, не привыкнув к Ядению  рыб,
помирали или с довольным раскаЯнием возвращались  в  отечество,  проклинаЯ
безумие прежних своих желаний  и,  так  сказать,  полумертвые.  Ћднако  не
успевали таковые примеры: правнук мой, Љвалбоко,  был  довольно  несчастен
иметь столько притворства, что  утайкою  сделал  орудие,  на  коем  улетел
осматривать нашу ‹уну, или твою ‡емлю; мы увидели то, как он поднЯлсЯ  уже
на воздух. Ћ глупость человеческих желаний! Њы считаем его за  погибшего".
‘казал старец, и вздох пресек слова его.
   ‘ей  промежек   употребил   Ќарсим   на   предложение   вопроса,   чтоб
удовлетворить своему любопытству, как могут утверждатьсЯ общества, в  коих
нет законов писанных. "Џочтеннейший  старец,  -  сказал  он,  -  позвольте
вопросить: каким образом может быть согласие между ваших  семейств,  когда
оных столько много? Ќачальники пород не могут быть люди нравов сходных,  и
закон естественный  восприимет  во  устах  каждого  различное  толкование.
Џоложим, что бывает у вас собрание старцев, в  котором  заключаютсЯ  общие
условиЯ; но оные, не быв на письме, могут легко заглаждатьсЯ в памЯти".  -
"„руг мой! - отвечал старец, - закон естественный  довольно  тверд,  когда
исповедывает оный совесть каждого; оный начертан незагладимыми  буквами  в
душах наших. € зачем писать то, что каждый по чувствам своим разумеет  без
истолкованиЯ? Њы столько счастливы, что природа наша старанием  правителей
семейств осталась еще в  той  своей  невинности,  каковою  развернулась  в
первом человеке. ‡акон наш очень краток  и  нетруден  к  исполнению:  всЯк
разумеет, что должно любить бога, Яко благодетелЯ, а ближнего  как  самого
себЯ, ибо через то приобретет и от него любовь к себе; а тем избавитсЯ  от
многих досад, неминуемо происходЯщих по нарушении сей заповеди. “тверждено
у нас, что всЯкий другой закон, противного сему толкованиЯ, есть  обществу
вредоносный и мерзкий пред богом: ибо кто  не  проклЯнет  учение,  с  коим
чувства всех не соглашаютсЯ и  спокойство  общее  нарушаетсЯ!..  Ќо  каким
образом следствиЯ,  от  несходства  нравов  происходЯщие,  удерживаютсЯ  в
пределах должности, расскажу Я тебе, любезный  пришлец,  после,  а  теперь
позволь дать себе угощение". Ћн дернул за  веревочку,  привЯзанную  к  его
креслам,  и  пронзительный  звон  колокольчика  разлилсЯ  по  пространству
храмины.
   Љакое Явление! „вери  боковых  храмин  мгновенно  растворились;  тысЯчи
красавиц выходЯт из оных. ‘кромность добродетели, соединеннаЯ с прелестьми
невинности, сиЯет на их лицах. Џростота одежд,  едва  скрывающаЯ  то,  чем
природа украшает пол сей, придает  им  еще  более  зараз.  ЉаждаЯ  из  них
приносит и поставлЯет на  стол  два  блюда,  провождаемаЯ  детьми  своими,
держащими сосуды с соками  плодов  и  водою.  џства  поставлЯютсЯ.  ‘тарец
восстает, простирает руки к небесам, благословлЯет  трапезу  и  возлегает,
посадив  близ  себЯ  Ќарсима.  Љаждое  семейство  занимает  места  свои  в
восхитительном порЯдке; чета друзей по сторонам  с  залогами  любви  своей
наполнЯет терЯющийсЯ в глазах длинный  рЯд  столов.  ’ишина  владычествует
посреди множества; всЯк вкушает  приготовленное  руками  своей  дражайшей.
Ќарсим  участвует  в  блюдах  старца,  чает  вкушать  амврозию  под  видом
молошного и единых плодов приуготовленную  и  нектаром  богов  прохлаждает
свою жажду; воображениЯ мечтают ему быть во острове небесной  ‚енеры,  где
он не видит (никого), кроме счастливых любовников.
   ‚ечерЯ кончилась: старец воздвигсЯ с седалища, все  множество  чад  его
простерлось на земли, и он приносил создателю благодарение  от  лица  всех
их. Џо совершении молитвы старец благословил все общество, и сей знак  был
ко удалению на покой. ЉаждаЯ чета,  забрав  сосуды,  возвращалась  в  свою
храмину, где ѓимен ожидал их  с  возжженным  пламенником.  Ћтец  семейств,
коего глубокие лета, расторгши узы крепости, не расторгли однако дружества
с его равнолетною супругою, проводил ее до одра, где  простилсЯ  с  нею  в
нежнейших  выражениЯх.  ‘иЯ  содруга  его  благоденствиЯ,  казалось,   что
удержала еще в лице своем те приЯтности, кои столько насильствует похищать
времЯ; она расставалась с ним с тою Ясностию очей  и  с  тем  спокойствием
духа, каковое дозволЯет лишь последство дней, препровожденных в счастливом
браке. ‚идимо было, что сердца их спорили еще противу увЯдающей природы.
   ‘тарец возвратилсЯ к Ќарсиму,  чтоб  начать  продолжение  недоконченных
разговоров. “же руки его простирались с важною  ласковостью  к  пришельцу,
как шорох от входа залы пронессЯ к слуху его, и обратил взоры. "Ћ небо!  -
возопил он. - —то вижу Я!..  чадо  непослушное...  Љвалбоко  возвратилсЯ".
’айный трепет предчувствиЯ  разлилсЯ  в  душе  Ќарсимовой;  он  в  кратком
воззрении на обитателей ‹уны находил их  ангелами  пред  собратиею  своею,
жителЯми ‡емли. "—то будет со мною?  -  воображал  он  в  сражении  мыслей
своих. - —то будет, если Љвалбоко пришел теперь с ‡емли нашей? Љаким  менЯ
сочтут, если он узнал нравы и обычаи моих  единоземцев?  —то  Я  скажу  во
оправдание! ‡ащищать  ли  мне...  Ќет,  обнаженнаЯ  истина  да  будет  мне
подпорою и да свидетельствует, сколько удален Я от  всех  злоупотреблений,
обратившихсЯ у нас в природу... Ќо подождем, который путь  принудЯт  взЯть
слова Љвалбоковы".
   Њежду  тем  возвращающийсЯ  был  уже  у  ног  праотца   своего.   "—адо
непокорное! - вопиЯл сей. - ђаскаЯвшегосЯ ли восприимут тебЯ мои  объЯтиЯ?
оплакиваешь ли ты бедственное свое любопытство или  с  упорстию  дерзосныЯ
предприимчивости отторгаешь ты себЯ от лица отца огорченного и от общества
мира и тишины?"
   "Ћ  родитель  мой!  -  отвечал  Љвалбоко  с  рыданием.   -   Ќикто   из
заблуждающихсЯ не познает своего безумиЯ, как по совершении  преступлениЯ.
‘овершенное раскаЯние привело менЯ к стопам твоим; Я вырвалсЯ из ада,  где
успех дерзостного моего предприЯтиЯ  наказан  по  достоинству.  Ќо  прежде
объЯвлениЯ о всем со мною случившемсЯ позволь, дражайший  родитель,  омыть
мне слезами ноги ваши и испросить помилованиЯ". Ћн заключил колена  его  в
объЯтиЯ и, лобзаЯ оныЯ, ожидал судьбы своей. Ќарсим  хотел  принести  свои
просьбы, но ”ролагий (имЯ старца) уже  поднимал  его.  ‘ей  добродетельный
муж, готовый всегда прощать, прижал его к груди  своей,  и  слезы  радости
поЯвились на очах его. "џ приобретаю  тебЯ  вновь,  любезный  сын  мой!  -
сказал он. - ’ы вновь  родишьсЯ  из  недр  моих,  ибо  раскаЯвшийсЯ  более
чувствует отвращение к преступлению, нежели  тот,  коему  оное  несведомо.
‡абудем все, но на условии, чтоб, рассказав мне все с  тобою  случившеесЯ,
забыть оное вечно и не повторЯть никогда пред твоими  собратиЯми.  ‡дравый
рассудок вразумлЯет, что человек, услыша о  успехе  какого-нибудь  порока,
великую получает склонность  подвергнутьсЯ  оному,  и  неизвестность  есть
лучшее средство избавитьсЯ от развращениЯ".  Ќарсим,  ожидаЯ  разительного
длЯ себЯ повествованиЯ, хотел оказать в  чем-нибудь  свою  заслугу  и  длЯ
того, выхвалЯЯ  рассуждениЯ  ”ролагиево,  сказал:  "Ћпыты  в  нашей  земле
подтвердили уже, что изданныЯ заповедании ко удержанию того, чтоб не могли
произойтить некоторые преступлениЯ,  служили  только,  чтоб  учинить  оныЯ
деЯтельными и которые без того не  могли  бы,  кажетсЯ,  войтить  в  мысль
человеческую".
   Љвалбоко, не имевший еще времени  рассмотреть  его,  устремил  на  него
взоры. "Љто сей незнакомый?" - вопросил он у праотца своего, но получил  в
ответ повеление сесть и начать свои приключениЯ. Љвалбоко  повиновалсЯ  и,
когда все трое занЯли места, начал:


   "џ не намерен описывать вам способ и успех составлениЯ того бедоносного
орудиЯ, которым возлетел Я в планету, о  которой  напоминовение  повергает
менЯ в страх и ужас. џ не прежде осмелилсЯ предстать  вам,  как  обратЯ  в
пепл сию машину, коЯ в вечном проклЯтии останетсЯ в моих  мыслЯх.  ѓонимый
непреодолимым любопытством узнать о том, в чем всевышний промысел  положил
нам преграду, направил Я путь мой в планету, отвращающую к  нам  во  времЯ
ночи свет солнечный. ‘трела,  пущеннаЯ  из  лука,  не  с  такою  прытостию
рассекает воздух, как желаниЯ мои парили на твердь, куда  Я  летел.  ‘амое
движение моего шествованиЯ было  быстро  и  умножалосЯ  несказанно,  когда
возросла в глазах моих ‹уна наша. ђуки мои  не  имели  нужды  действовать;
некое притЯжение влекло менЯ туда по струЯм эфира. ‘покойным  зрителем  на
возрождающиесЯ в глазах моих предметы вкушал Я неописанную радость.  ѓоры,
долины, морЯ и потом города, селениЯ, реки, озера, леса и  самые  человеки
поЯвлЯлись мне попеременно. € можно ли было не восхищатьсЯ, видЯ  мир,  во
всем подобный нашему? џ чаЯл возвысить мое просвещение:  но  ожидание  сие
стоило мне дорого; Я сшел на ‡емлю.
   џ сложил мою машину и спрЯтал оную в карман. “томление  принудило  менЯ
удалитьсЯ в ближнюю рощу. ‡релые плоды  неизвестного  мне  рода  привлекли
насытить мою алчность. € подумайте о чудесном действии:  Я  стал  разуметь
множество неизвестных мне дотоле наречий. ђасполагаЯ в рассуждениЯх о  сем
происшествии, познал Я и сколь необходимо длЯ менЯ было  знание  Языков  в
странах, кои Я обозреть желал и кои, конечно, долженствовали  разнствовать
от наречиЯ, единственно у нас употреблЯемого. Њог ли Я считать сие  инако,
как за покровительство провидениЯ в моем предприЯтии? Ќо  сие  была  казнь
глупому моему любопытству, чтоб Я подробным понЯтием, а  не  одним  только
воззрением познал состоЯние  ‡емли,  на  коей  по  большей  части  обитают
человеки...


   (‡атем  Љвалбоко  рассказывает  историю  земных  народов,   начинаЯ   с
библейских времен. Ћсобенное  внимание  он  уделЯет  вопросу  о  Языческих
религиЯх и ссылаетсЯ при этом на Џлутарха, –ицерона, „иодора  ‘ицилийского
и других древних авторов, разбирает некоторые древние  обрЯды,  толкуЯ  их
преимущественно как аллегории. Џосле исторической части следует рассказ  и
о собственно путешествии лунатиста.)


   "џ шествовал по большей части местами  пустыни,  в  жарчайшем  воздухе.
ђедко попадались мне деревни, а того меньше города. ‘траною  сею  обладают
турки, народ, бывший прежде кучею разбойников и  завладевший  впоследствии
почти половиною ‹уны; страшный всему человеческому роду как по невежеству,
так и по страшным основаниЯм веры, которыми дозволено  убивать  всех,  кои
неодинаких с ним мнений. Џредписание  сие  исполнЯют  они  с  точностию  и
убавили уже знатную часть чужеземных лунатиков.  “дивительно,  что  терпЯт
прочие столь опасных соседей и дозволЯют  им  мало-помалу  истреблЯть  или
покорЯть себЯ! Ћднако незадолго пред моим приходом некотораЯ великаЯ  жена
поубавила их гордости (*4): она оборонЯлась от  них  почти  с  невероЯтной
храбростию,  все  бесчисленные  их  воинства  (были)  разбиты  в  прах   и
принуждены были молить о мире на всех условиЯх,  какие  только  требованы.
‘частию длЯ них, что имели они дело, хотЯ  с  величайшею,  премудрейшею  и
храбрейшею из смертных, но притом  и  с  человеколюбивейшею;  впрочем,  не
претерпел бы Я от них того, о чем услышите. џ нашел в турках чудную  смесь
человеколюбиЯ и бесчеловечиЯ, странноприимства и  немилосердиЯ.  ‚сюду  на
дорогах менЯ грабили, и как уже золото мое все кончилось, то били  за  то,
что Я ничего не имею. ‚ деревнЯх же принимали ласково, омывали  мои  ноги,
угощали и покоили. џ пришел в столичный их город ‘тамбул.
   ’ам с ужасом говорили о прошедшей войне, толико их  смирившей;  Њне  не
удалось, впрочем, узнать получше о состоЯнии сего государства, ибо великое
претерпел Я здесь несчастие, и любопытство мое едва не отреклось  от  всех
своих требований.  ‡ашел  Я  в  молитвенный  их  храм,  видел  совершенное
богоговение, провождаемое нелепым криком. џ остановилсЯ, простер руки  мои
и пел молитву по нашему обыкновению.
   ‘начала все приклонили уши внимать согласным звукам  моего  голоса,  но
вдруг духовный схватил себЯ за волосы и закричал,  что  мечеть  осквернена
пением неверного. Ћкружили менЯ, спрашивали, что Я  за  человек  и  какого
закона. "Љакого закона? - сказал Я, - ...никакого".  -  "Ќо  ты  простирал
руки на небо, сие значит призывать бога", - говорили они во  сто  голосов.
"ђазве запрещено у вас призывать бога?" - "Ќет. Ќо бога нельзЯ  призывать,
не  призываЯ  Њагомета.  Ќу,  неверный,  исповедуешь  ли  ты  его,  говори
решительно, или..." - "ѓосудари мои, - подхватил Я, - вы не можете от менЯ
требовать, чтоб Я знал его, Я житель ‹уны вашей, и у нас не слыхано об нем
никогда".  -  "Ќикогда,  мерзавец?  -  вскричал  духовный.  -  ‘ама   ‹уна
поклонЯетсЯ великому пророку, Я уличу твою ложь текстом из Ђлкорана...  Ќо
довольно, из ‹уны ли ты, или из ада, ты должен веровать в Њагомета и  быть
обрезан!" ‘казал сие, и менЯ проводили в тюрьму.
   Љакие имел Я  рассуждениЯ  по  случаю  сему,  рассказывать  долго;  мне
казалось непонЯтно, каким образом могут люди взЯть в голову страшную  идею
заставлЯть верить других, чему сами верить находЯт основание: равно как бы
верить  или  не  верить  зависело  от  человеческой  воли.  Џечальные  мои
умствованиЯ  пресечены   (были)   поЯвлением   духовного,   пришедшего   с
вооруженными (людьми) длЯ совершениЯ таинства, в веру их менЯ присоединить
имеющего. ЋбъЯснЯсь, в чем состоит обрЯд сей, Я оторопел. Џо  счастию,  на
исподнем платье осталось  у  менЯ  несколько  золотых  пуговиц.  џ  просил
переговорить наедине с духовным... дозволено, и пуговицы  спасли  менЯ  от
мучительной операции. ‚озглашено, что Я действительный  магометанин,  менЯ
приветствовали, дарили безделками, возили на осле по улицам и наконец дали
свободу бежать неоглЯдно из столь ужасного города.
   Џутешествие мое научило менЯ о опасностЯх с оным соединенных, но нечего
было делать: машина моЯ расположена была только, чтоб подниматьсЯ кверху и
опускатьсЯ  вниз,  а  не  вдоль   летать,   как   птица.   Ћднако   ж,   в
предосторожности,  определил  Я  не  называтьсЯ  пришельцем  воздушным,  а
благоразумнее  считал  именовать  себЯ  ђ**,  ибо  от  одного  слова  сего
рождалось почтение ко мне в храбрых турках, коих  областью  надлежало  мне
идти долго. џ направил стопы мои в страну, из коей жителЯ Я представлЯл!..
   Ќаслышавшись,  какие  опустошениЯ  терпЯт  земли,  производЯщие  войну,
удивилсЯ Я, не приметив следов  оного.  Њне  не  представлЯлось  (ничего),
кроме лугов, наполненных стадами, и нив, клонЯщихсЯ  под  бременем  своего
изобилиЯ. ‚ одних местах земледельцы встречались мне поющие,  удовольствие
и изобилие сиЯло на их здоровых лицах, а  в  других,  приобретенных  вновь
странах, видел Я поселениЯ. ‘вои и чужеземные стекались там,  и  поминутно
пустыни превращались в сады,  в  коих  Њинерва  и  –ерера  (*5)  наперерыв
трудились. ‚оины  отдыхали  под  сению  мира,  позираЯ  алчно  управлЯемое
справедливостью свое оружие. Џо дорогам встречались мне  караваны  купцов,
либо везущих избытки отечества, или возвращающихсЯ во  оное,  обремененных
корыстьми; странники безопасно шли путем своим - разбойники  и  воры  были
сведомы тут только по имени,  и  прошед  верст  тысЯчи  не  видал  (Я)  ни
виселец, ни колес, ни рожен, употреблЯемых повсюду правосудием.
   "Ќеужели  другой  род  людей  обитает  здесь?!"   -   вскричал   Я   со
удивлением..."


   <b>ЉЋЊЊ…Ќ’Ђђ€€</b>

   ‚асилий Ђлексеевич ‹евшин (1746-1826)  -  известный  русский  писатель,
переводчик, ученый.
   ЏерваЯ книга ‹евшина -  "‡агадки,  служащие  длЯ  невинного  разделениЯ
праздного времени" - вышла  в  1773  году.  ‚сего  им  написано  около  90
сочинений  -  романы,  сказки,  драмы,  комедии,  басни,  руководства   по
сельскому хозЯйству, лечебники, книги по  домоводству,  охоте.  Ќаибольшей
популЯрностью пользовались такие его работы, как сборник "ђусские  сказки"
с былинными героЯми Ђлешей  Џоповичем,  ’угарином  ‡меевичем,  „обрыней  и
перевод огромного немецкого труда "•озЯин и хозЯйка" в двенадцати томах.
   Ћсновное  художественное  произведение  ‚асилиЯ  ‹евшина  -  "“тренники
влюбленного" (1779), посвЯщенное его  будущей  жене  и  затем  матери  его
шестнадцати детей - ”едосье ‘тепановне ЉазЯевой.
   "Ќовейшее путешествие, сочиненное в городе  Ѓелеве"  (в  селе  ’емрЯнь,
неподалеку от этого города Ѓелева,  находилось  имение  ‚.Ђ.‹евшина)  было
впервые напечатано в "‘обеседнике  любителей  российского  слова"  в