ос один из молодых комесов.
     - Ќу и что?  - оглЯнулсЯ  Ђптахар. - Џрожили  бы и без них. ђыбы в море
полно!
     - € скот кормили бы  тресковыми головами, только не до новой травы, как
раньше бывало в голодные зимы, а круглый год, - пробормотал дерзкий ђысь.
     - џ больше привык к молоку, не сдобренному  запахом рыбы... - поддержал
ѓверн.
     - Ќе мы принимали решение уходить, и не нам оспаривать его годы спустЯ,
- сказал вождь. - „а и  не затем мы Явились  сюда, чтобы выЯснЯть, правильно
или нет  поступили  наши отцы. Ћтрезанного  ломтЯ не приставишь  назад: наша
судьба на Ѓерегу, и  этого уже  не  перекроить заново. ЏоклонимсЯ  же родной
земле за то, что дождалась нас,  не  поспешив  схоронить себЯ  под покровами
льдов. € попросим прощениЯ за отцов, бросивших ее на произвол великанов.
     Ђптахар  молча  опустилсЯ  на  колени.  Љомесы,  занЯтые  со  снастЯми,
склонили головы. ‚олкодав с некоторым удивлением обнаружил,  что  последовал
их примеру. € лишь запоздало осознал, что кланЯлсЯ вовсе не острову ‡акатных
‚ершин.
     ’очно так, как теперь, он опустил  глаза, мучительно  заслезившиесЯ  от
нестерпимого закатного света,  когда, пропутешествовав по  Ѓеловодью, взошел
на знакомые-незнакомые холмы  над  ‘ветынью - и на тропе встретил женщину  в
веннской поневе, несшую ужин кузнецу.
     ’очно так, как теперь, он поклонитсЯ еще один раз... Љогда увидит перед
собой... Ћн только сейчас уразумел - —’Ћ. Ћ том, когда это  произойдет, было
покамест  рано  загадывать.  ‚олкодав  вспомнил  свое  намерение вернутьсЯ в
беловодский  ѓалирад, в дом  ‚ароха,  ’илорна  и Ќиилит...  свое недоумение,
зачем он нужен там, в этом теплом и дружеском, но все-таки не родном доме...
свои гаданиЯ,  как жить-быть дальше...  € усмешка тронула его  губы. “смешка
невеселаЯ и криваЯ, но  все-таки успокоеннаЯ. ‚се вставало на место. ‡нание,
безмолвно томившеесЯ на задворках души, обретало внЯтные черты.
     Ќо  почему судьбе оказалось угодно, чтобы последним толчком к пониманию
оказались именно три вершины, сгорбившиесЯ над островом ‹юдоеда?..
     ... Ђ мореходы, очень обрадованные, что будут причаливать не к ледЯному
обрыву,  а к настоЯщей  земле,  уже высматривали  на берегу  знакомую бухту.
‘таршие  комесы  и  сам  вождь быстро  обнаружили  приметные  скалы,  и ђысь
мастерски провел между ними  "косатку".  Љорабль уронил  парус и, исчерпываЯ
разгон,  прочертил окованным  форштевнем  спокойную, не  тревожимую никакими
бурЯми воду под защитой утесов.
     - ђаньше здесь всюду был  лес... - еле  слышно пробормотал Ђптахар. - Ђ
теперь даже мха не видать...
     Ѓольше никто не произнес ни слова.
     "Љосатка" подошла к единственной полоске песка, видневшейсЯ между двумЯ
отвесными  стенами,  и  настолько плавно  ткнулась в нее грудью, что  толчок
вышел едва уловимым.
     Љунс ‚инитар,  сидевший на  одной из носовых скамей, сам  продел сквозь
гребной люк  длинное весло  и бережно  опустил лопасть на песок.  Џерешагнул
борт - и сошел на берег так, как было принЯто у его праотцов, возвращавшихсЯ
из походов. Ћказавшись на суше, он первым долгом припал на колено и коснулсЯ
ладонью смерзшегосЯ песка: "‚от Я и дома..."
     Џосле  этого на берег перекинули уже  обычные мостки, и морскаЯ дружина
друг за другом ступила на остров ‡акатных ‚ершин. ‚оины ‚инитара, даже самые
молодые, никогда здесь  не  бывавшие,  сдержанно  переговаривались,  гладили
холодные  камни и  нюхали  воздух,  словно он здесь чем-нибудь  отличалсЯ от
веЯвшего над морем.  ‘тарик  Ђптахар  плакал и  не скрывал  слез.  Џоследним
твердь под сапогами ощутил ‚олкодав.  Ќикто ему ничего  не сказал и не  стал
удерживать на корабле.

        x x x

     €збранный  “ченик •ономер  не  любил роскоши.  €  в  особенности такой,
котораЯ расслаблЯет и изнеживает человека телесно, мешаЯ тем самым достигать
напрЯжениЯ  духа,  необходимого  длЯ  общениЯ с Ќебесами. „аром  ли  во  все
времена и у народов всех  мыслимых  вер  главные откровениЯ  вручались почти
неизменно  людЯм гонимым, нищим, страдающим? Љогда тело снедаемо  тЯготами и
трудами,  молитва  обретает  особую силу. €,  наоборот,  мало  кто  достигал
свЯтости  в  сытой жизни среди  подушек  и  мЯгких  ковров. Џоэтому  •ономер
позволЯл себе очень мало сна, да и то на ложе из голых досок, прикрытых лишь
шерстЯным жреческим плащом, и  даже в холодную погоду  не слишком-то баловал
свое тело теплой одеждой. € люди, приходившие к нему в крепость и допущенные
в покои, где он предавалсЯ занЯтиЯм,  неизменно поражались  суровой простоте
обстановки, говорившей о прЯмо-таки подвижническом воздержании.
     Ќекоторые полагали, что это была одна только  видимость, долженствующаЯ
произвести  впечатление  на простецов.  ’е, кто видел •ономера каждый  день,
знали  -   голые  стены,   украшенные   лишь   самодельными   полками,   где
присутствовали ежедневно  нужные  книги, отнюдь не  ЯвлЯлись  маской,  но  в
точности  отражали внутреннюю  потребность  €збранного “ченика. €  были  еще
люди,  которым  ненаиграннаЯ  суровость  ђадетелЯ  •ономера  внушала   сущее
благоговение.  ќти люди  про  себЯ сопоставлЯли  почти  мученический  подвиг
добровольных лишений, коим подвергал себЯ •ономер, с раззолоченной пышностью
великого тар-айванского храма. Ћни сравнивали провалившиесЯ  щеки €збранного
“ченика, его руки, знакомые с тЯжелым каждодневным трудом, - и круглые лица,
мЯгкие ладони жрецов, повсюду встречаемых в столице истинной веры. € кое-кто
уже говорил, причем  даже не всегда шепотом, что любому  вероучению приходит
духовный конец, когда  оно заплывает  благополучным жирком. € что  возродить
его поистине способны лишь те, кто по доброй воле возвращаетсЯ  к жизненному
уставу первых праведников, прославленных едва ли не наравне с Ѓлизнецами.
     ’акие, как •ономер...
     ‘лыша   подобные  разговоры,   €збранный   “ченик,   конечно,   скромно
отнекивалсЯ. Ќо про себЯ потихоньку мечтал, как однажды по праву  взойдет на
трон ‚озлюбленного  “ченика  - и первым долгом изгонит  из  храмов  роскошь,
достойную  не  воинствующих  жрецов,  а  купеческих   жен,   дорвавшихсЯ  до
богатства. Љак  отрешит от служениЯ  всех  тех, кто  привык заботитьсЯ не  о
распространении  праведного  учениЯ,  а  о наполнении  собственного  брюха и
ублажении  плоти.  ЌавернЯка  это создаст  ему могущественных  врагов, но  и
привлечет  немало  сторонников.  Ќе  исключено   в  дальнейшем,  что  верные
Ѓогов-Ѓлизнецов  разделЯтсЯ  на  два  непримиримых  лагерЯ:  одни  последуют
воздержанной  простоте  •ономера,  другие  захотЯт  вернуть  прежние   сытые
времена. €, возможно, между ними даже разразитсЯ война. ЉотораЯ либо покроет
имЯ •ономера  вечным позором отступничества, либо вознесет его  на небывалую
высоту, дав звание ђавного...
     Ћт  подобных  размышлений  голова кружилась  сладостно  и жутковато.  ‚
глубине  души •ономер  отчетливо понимал,  что  опЯть рветсЯ туда  же,  куда
посЯгал и во  времена  поиска  ѓлаза „ракона,  и  позже,  когда  учреждал  в
крепости школу кан-киро. €,  очень  может быть,  судьба  снова  готова  была
осадить  его, насмешливо обрекаЯ на обидную неудачу в  самом начале  пути...
—то  ж,  пусть  даже и так.  ‚ любом  случае сам Џредвечный не запретит  ему
помечтать, унестись  мыслию  к  тому,  как все  повернулось бы, если... если
бы...
     €збранный  “ченик •ономер  стоЯл  у  окна,  тЯжелые  деревЯнные  ставни
которого были  распахнуты настежь  по случаю наступившей жары, и смотрел  во
двор, на унотов, круживших и катавшихсЯ по двору под водительством ‚олка.
     Љан-киро!.. Љак же он тосковал по нему!..
     Ћн прекратил посещать уроки,  сославшись на  занЯтость делами. Ќа самом
деле причина была, конечно, совершенно  другаЯ. ЉакаЯ же? Џривычный к работе
души, •ономер долго и  придирчиво разбиралсЯ в собственных побуждениЯх, пока
наконец, как  ему показалось, не нащупал  ответ.  Ѓрезговал ли он  учитьсЯ у
‚олка, прикоснувшегосЯ к  кан-киро на несколько лет позже его самого?.. Ќет.
Ћн давно утратил  подобную гордыню и распростилсЯ с брезгливостью, ибо знал,
что  божественное  просветление  иной  раз  снисходит  и  во  времЯ   чистки
свинарника.  ’огда, может  быть,  он  утратил  вкус  к  занЯтиЯм,  поскольку
осознал,  что достиг  отмеренного ему  свыше  уровнЯ  мастерства  и  уже  не
двинетсЯ дальше?
     ’оже нет...
     Ћн  просто понЯл, что наука  безумной  Языческой  жрицы  и ее еще более
безумного   выученика,  ‚олкодава,  не  даст  ему  необходимых  средств  длЯ
достижениЯ –ели.
     Љан-киро было просто не предназначено длЯ завоеваниЯ власти, все равно,
мирской  или  духовной.  ‚ерно,  люди  могли собратьсЯ  вокруг мастера этого
искусства и стать его учениками не только  в пределах двора, отведенного длЯ
занЯтий.  Ќо вот войско, готовое  завоевать длЯ своего  Ќаставника царство и
посадить его на трон,  - такое войско из них даже  ‚олкодав при всем желании
не смог бы составить, не говорЯ уже о  старухе.  Џодобному противилась самаЯ
суть кан-киро, и насиловать эту суть было все  равно что приказывать воде не
быть мокрой.
     Ђ значит, пришла пора  •ономеру сворачивать  с этого пути,  пока еще не
все  шишки успел  набить себе на  ухабах, и подыскивать какой-то иной, более
подходЯщий.  Ќапример, путь  исконной строгости  и  самоограничениЯ,  сугубо
ненароком ЯвлЯемый ближним и дальним гостЯм...
     „а, но  как  же,  бывало,  воспарЯл его дух, когда нешуточное нападение
другого унота, иногда  гораздо более сильного телом, безобидно рассеивалось,
устремлЯЯсь в Ќебо и ‡емлю... €ли воистину удавалось призвать  к нападавшему
некое высшее милосердие, заставлЯЯ его исчерпать злобный порыв и отправитьсЯ
учитьсЯ терпению у одной из стихий...
     •ономер смотрел  из окошка на ‚олка и унотов,  продолжавших восхождение
по  пути,  полезность  которого  он  счел  длЯ  себЯ  исчерпанной,  и не мог
отделатьсЯ от зависти и дурнотной тоски.
     ‚ конце концов он  заставил себЯ  вернутьсЯ за стол и начать пристально
размышлЯть  о рассказе соглЯдатаЯ,  только что  уведенного  прочь молчаливым
кромешником.
     ‘оглЯдатаЯ  звали  ’ашлак.  ќто  был щуплый  человечек  неопределенного
возраста  и самой  незапоминающейсЯ внешности; единственной приметной чертой
его  были густо усыпанные бородавками руки. Ћн  давно служил •ономеру,  и  о
том,  что сказанное в его присутствии может достичь ушей €збранного “ченика,
в ’ин-‚илене не успел проведать, пожалуй, только очень  ленивый. € это было,
в  некотором  смысле, даже неплохо. Ћтвлекало  людское  внимание  от других,
по-настоЯщему затаенных  и никому не известных надзирателей&lt;<i>Ќадзиратель -
то же, что соглЯдатай, шпион</i>.&gt; •ономера.  Џри всем том ’ашлак до сих  пор
иной  раз приносил €збранному  “ченику  сведениЯ, на  поверку  оказывавшиесЯ
крайне полезными.
     ’ак вот, несколькими днЯми ранее он увидел в городе,  в харчевне вельха
Ђйр-„онна, двоих жрецов,  прибывших  на кондарском  корабле.  Њолодого звали
вроде  бы  Ќикилой. €мЯ  старшего  оставалось  пока доподлинно неизвестным -
Ќикила  величал  его  просто  Ќаставником.  Ќо  •ономер,  не  особенно боЯсь
ошибитьсЯ,  мог  предположить, что старик был тот  самый  Љроймал,  которого
нарлакские ђадетели  наконец выгнали из Љондара  и заставили вообще покинуть
страну.
     Ќа  самом  деле  два наказанных свЯщеннослужителЯ  не представлЯли  длЯ
•ономера особого интереса.  …сли  бы с ними разделались  за отступничество в
вере,  €збранный “ченик непременно пожелал  бы  самолично узнать,  в чем оно
заключалось. € в особенности  - не случилось ли так, что двое кондарцев, как
и  он  сам, отстаивали  некую  истину,  подзабытую  богатым  и  процветающим
’ар-Ђйваном.  Ќо,  увы,  причина  изгнаниЯ,  насколько  •ономер  был  о  ней
осведомлен, ничего возвышенного в себе не несла. Љроймал и Ќикила пострадали
только из-за собственной нерадивости, проЯвившейсЯ в недостаточном жреческом
рвении. Џритом  что этим  двоим Џредвечный с самого  начала облегчил работу.
Ќекий купец, исполненный благодарности  за избавление от болезни, завещал им
добротный большой дом, дабы вера Ѓлизнецов обрела в Љондаре свой кров. € как
же  распорЯдились  подарком  учитель и ученик?.. €меЯ  чудесную  возможность
немедленно  устроить  „ом  длЯ молений и всемерного  восславлениЯ Ѓлизнецов,
они...  урЯдили   лечебницу  длЯ  нищих!  ’о   есть  -  длЯ  портовых  шлюх,
подхвативших дурную заразу,  длЯ пьЯниц, нахлебавшихсЯ Ядовитого пойла,  длЯ
мелких головорезов, покромсанных в переулочных стычках!..
     „лЯ всех тех, кто самим своим существованием оскорблЯл Ѓлизнецов.
     € деньги  на лечебницу  они добывали примерно так, как  заслуживала всЯ
эта затеЯ. Џросили на городской площади милостыню!
     „остойное занЯтие  длЯ двоих  последователей ‚оина  и  –елителЯ, уж что
говорить.
     ќто вместо  того, чтобы  всеми  способами привлекать  на  свою  сторону
правителей  краЯ!..  ‘лавного  полководца  государЯ Ђльпина  и его  старшего
брата, человека безвольного, весьма подверженного любому внушению!..
     Ќет, поделом им досталось. ‚есьма поделом.
     Ќаверное,  поэтому они  и  предпочли  остановитьсЯ  в  кабаке  Язычника
Ђйр-„онна, а  в  крепость единоверцев  отнюдь  не  пошли.  ’о  ли прониклись
запоздалым раскаЯнием и  стыдом, то  ли вполне обоснованно предположили, что
•ономер их не очень-то радостно примет...
     —исто на  всЯкий  случай •ономер  велел ’ашлаку  и  дальше  следить  за
поступками  Љроймала  и Ќикилы.  € вот сегоднЯ оказалось, что леность духа и
отсутствие   благородного   жреческого  стремлениЯ   довела-таки   двоих  до
отступничества.   ‚место  того,   чтобы  прийти   к   •ономеру  и   смиренно
присоединитьсЯ  к трудам тин-виленского братства, они... отправились в горы.
‘  намерением осмотреть  храм  Њатери  ‘ущего,  несколько  лет  назад  Якобы
обретенный в этой дикой стране. €, если ’ашлак еще  не ослеп и не оглох, они
вовсе не собирались искоренЯть местное суеверие.
     Ћни имели в виду там <i>поклонитьсЯ.</i>
     Ћни даже привезли с собой из Љондара резные образа Ѓлизнецов-надболЯщим
- и собирались предложить их горцам в качестве <i>приношений.</i>
     Љак если бы длЯ  них  ничтожнаЯ кумирнЯ пещерного племени в  самом деле
могла содержать нечто свЯщенное!..
     •ономеру не впервые  доводилось  слышать  о  храме в горах,  потому что
слухами, как известно,  землЯ  полнитсЯ, а  он всегда относилсЯ  к слухам  с
величайшим вниманием,  предпочитаЯ  не  отмахиватьсЯ  от них,  но выкапывать
малые зернышки  истины, словно петух  съестное из кучи навоза. Ћн никогда не
был брезглив, и это приносило плоды.
     Џоследнее  времЯ  о  новообретенном  храме  Ѓогини  в  городе  говорили
подозрительно часто. € даже свЯзывали с ним  настоЯщее  чудо,  ибо как иначе
можно  было  назвать  примирение двух итигульских племен, много  десЯтилетий
проведших в беспрестанной и очень жестокой резне?
     •ономер знал: на пустом месте такие разговоры не возникают.
     Ђ   теперь  вот  и  жрецы   Ѓогов-Ѓлизнецов,  ученики   истинных  детей
Џредвечного, по собственной  воле пересекали необъЯтное и  опасное море - и,
вместо  того,  чтобы  спешить  к  братьЯм по  вере  и  каЯтьсЯ в вольных или
невольных грехах, отправлЯлись к этой непонЯтной свЯтыне. „лЯ поклонениЯ!
     -  Ќадо  же наконец разобратьсЯ,  - вслух  проговорил •ономер,  глЯдЯ в
окно.
     ’ам, по совести сказать,  тоже ничего особо радостного  не происходило.
‘корее  наоборот.  Ќаставник  ‚олк  повторЯл  прием, на  который до сих  пор
считалсЯ  способным лишь  ‚олкодав. …му  завЯзали  глаза,  и  семеро  унотов
засновали  вокруг,  силЯсь  достать  его   оружием.   Џравда,  на  ‚олкодава
наскакивали  с настоЯщими  остро отточенными мечами, а  на ‚олка  пока  -  с
вениками.  Њолодой мастер предпочитал  не заноситьсЯ слишком высоко.  Ќо все
равно чувствовалось: еще  немного - и он с такой же легкостью раскидает даже
по-настоЯщему вооруженных.
     "•ватит смотреть! - сказал себе  •ономер. - ‘  этим покончено. Љан-киро
не оправдало надежд".
     "Љан-киро?  Ќе оправдало?  -  тотчас усмехнулсЯ  неумолимый  внутренний
голос. - Ђ может, это ты не оправдал надежд кан-киро?.."
     Ћн был прав, как  всегда, этот внутренний голос. •ономер вполне отдавал
себе в том отчет.  €  зло, горестно сожалел, что его не было  сейчас там, во
дворе,  рЯдом с ‚олком.  —то не он  нападал на  него, не он в восторге летел
кувырком   прочь,   восхищаЯсь  мастерством   Ќаставника   и  жарко   мечтаЯ
когда-нибудь самому встать с завЯзанными глазами в кругу ретивых учеников...
     "Ќет, - твердо сказал себе •ономер. - ќто не мой путь".
     €,  с усилием отвернувшись, стал  разглЯдывать у  противоположной стены
подставки,  хранившие  карты тин-виленских окрестностей.  ЉаждаЯ карта  была
опрЯтно свернута трубкой и перевЯзана цветным шнурком. ‚зглЯд ђадетелЯ нашел
и выделил некоторые из них. Ћн снова проговорил вслух:
     - Ќадо в конце концов самому там побывать.
     "Ќо где он, мой путь? ѓде он? “кажите, милосердные ЃратьЯ..."

        x x x

     ‘лепой  ‹ось,  отец  аршавиной ‡аюшки, всего более любил летними днЯми
работать на заднем дворе. ’ам было спокойно  и тихо,  туда  еле-еле достигал
шум и гам  живой многолюдной деревни. ’о  есть, конечно, в некоторой степени
достигал, -  но  не  беспокоил, а просто давал  знать, что у ‡айцев все идет
обычным повседневным чередом и ничего недоброго не случилось.
     ‡десь длЯ мастера был выстроен просторный амбар, где  лежали деревЯнные
болванки,  хранились  инструменты  и  дожидались  своего  днЯ многие  тысЯчи
прутьев  - одни весенней заготовки, другие осенней,  все заботливо очищенные
щемилкой,  должным образом расколотые и либо отбеленные, либо  окрашенные  -
иные  в  цвет топленого молока, иные до бурой черноты - краской из своей  же
коры. „верь амбара открывалась не  прЯмо во двор, а под навес с верстачком и
удобной скамьей, вырубленной из большого бревна.
     ’еперь по берестЯной крыше навеса шуршал летний дождь. ‚етерок  заносил
под кров прохладу и сырость, сущее благословение после целой вереницы жарких
и сухих дней. Џод дождем мокли прутьЯ, приготовленные длЯ очередной корзины,
рождавшейсЯ на продолговатой болванке под руками ‹осЯ. Ћленюшка сидела рЯдом
с  мастером  на  большой свЯзке луба.  ‡айчихам стали нравитьсЯ ее  сеточки,
особенно если она украшала их нарочитыми узорными узлами.
     •озЯйкам, верно, думалось - в подобном нарЯде копченые, скажем, окорока
должны были непременно оказатьсЯ  вкусней, чем в простой веревочной обвЯзке.
Ђ  не  оказатьсЯ, так хоть  показатьсЯ. ‘ловом, дела у Ћленюшки  теперь было
хоть отбавлЯй. Ћна и радовалась.
     - „Яденька ‹ось... - подступила она к  мастеру. - ‹юди говорЯт, ты мудр
и худого не присоветуешь...
     ‹ось улыбнулсЯ:
     - Ќевелика моЯ мудрость, но что могу, посоветую. ‘прашивай, дитЯтко.
     —то до мудрости, тут ‹ось скромничал. ‹юди обычно жалеют слепых, считаЯ
их  беспомощными калеками,  но незрЯчий  корзинщик  вызывал  не жалость,  а,
скорее наоборот, -  восхищение и даже  зависть. †алость, это ведь бессильный
укор судьбе, изувечившей человека, не давшей ему возможности быть деЯтельным
и  сильным.  Ђ  если человек  не  плачетсЯ  на  злую  недолю,  а,  напротив,
посмеиваетсЯ  над  ней,  изобретаЯ сотню  путей вместо одного-единственного,
закрытого  длЯ  него? €  вот  его-то возьмутсЯ жалеть люди, на самом деле во
всем ему уступающие?..
     Њожет, поэтому глаза ‹осЯ  не были  ни вечно прижмуренными щелками,  ни
неестественно вытаращенными  и лишенными выражениЯ,  как  порой случаетсЯ  у
слепых.  Ќе знаючи  посмотреть  - глаза как глаза.  Ѓольшие,  осмысленные  и
совершенно живые.
     € Ћленюшка спросила:
     - ‘кажи, дЯденька  ‹ось... „оброе  у вас тут житье, навек бы  остатьсЯ,
да,  знаю, нельзЯ. Џосоветуй,  куда  бы  нам с аршавой перебратьсЯ, где  бы
доченьке твоей с внучками новую избу поставить?
     ‹ось,  понЯтное дело, сам  никогда  не  был  охотником до  путешествий.
Ћднако всегда  с  радостью  и  любопытством  выслушивал  захожих странников,
бродивших по неблизким  краЯм.  €  наблюдательнаЯ  Ћленюшка сколько уже  раз
убеждалась - внимаЯ людским  беседам, ‹ось  вбирал услышанное совсем не так,
как большинство  других  людей,  зрЯчих. Ђ  оттого и выводы подчас  совершал
весьма удивительные, отнюдь не такие, которые Явились  бы обычному человеку.
Ћднажды она  решилась  спросить его,  и  ‹ось, подумав,  ответил:  это, мол,
оттого, что  ему  не  застЯт разум сведениЯ, поставлЯемые глазами, он привык
полагатьсЯ больше на слух, а стало быть, и извлекать из услышанного  больше,
чем  представлЯетсЯ возможным  другим. ‚ точности так же, как  и пальцы его,
ощупываЯ любой предмет,  постигали  его гораздо  подробнее,  чем,  например,
Ћленюшкины...
     ‹ось и теперь дал ответ, которого она ну никак не ждала:
     - ‡а —елну, на кулижки.
     Ћленюшка  так  и  подпрыгнула.  Ћт резкого движениЯ  рассыпалась свЯзка
луба, Ћленюшка всплеснула  руками, чуть  не  завалилась назад  и  смутилась,
выпутываЯсь, собираЯ поваленные плетенки и снова садЯсь. Џотом переспросила,
примериваЯсь и привыкаЯ к ошарашившей мысли:
     - ‡а —елну?..
     - „а, - ответил ‹ось твердо.  - ‡а  —елну. Џринеси-ка мне, девочка, два
белых прута и один бурый.
     ‡десь   надобно  рассказать,  что  у  великой  ‘ветыни,  праматери-реки
веннского племени,  есть  помимо  прочих две  красавицы дочери,  две могучих
сестрицы.  Ћт  их-то  места слиЯниЯ исчислЯют саму ‘ветынь, и никому  это не
кажетсЯ несправедливым. ‹юди, возможно, числили бы  какую-то из рек главной,
а  другую -  скромным притоком,  но между сестрами ни в чем нет неравенства.
’олько одна  течет, подобно матери, с восхода на закат, и за это ее называют
—елной, сиречь истоком. Ђ другаЯ река приходит с севера, из лесов, и поэтому
ей дано  имЯ …ль. Џо ее извилистым берегам много лугов, изобилующих душистой
травой, - кулижек.
     ’е, кто  бывал там, в один голос хвалЯт благодатный северный край с его
рыбными  реками   и  камешниками-красноЯрами,   куда  в  изобилии  слетаютсЯ
тетерева... ‚от только немногие  отваживались в ту сторону путешествовать, а
уж о  том, чтобы селитьсЯ и жить  или хоть охотничью зимовьюшку поставить, -
вовсе речи не шло.
     Ћтчего так?
     Ђ оттого, что непростое место были ельнинские кулиги, не всЯкого они до
себЯ  допускали.  Ќет, там не  водились  жуткие  чудища,  и дорога  не  была
загромождена  непроходимыми  горами  и буреломами. Ќичего  такого, с чем  не
справилсЯ  бы  венн,  выросший в чаще.  Џросто забредшему  туда  человеку  в
некоторый миг начинал словно бы шептать в ухо грозный неслышимый голос: <i>’ебе
здесь не место. ’ы здесь чужой. “ходи...</i>
     Ќе  всЯкому  пришлецу,  но большинству.  € захожий  охотник  быстренько
разворачивал  лодку. €ли  лыжи, если  дело происходило  зимой.  €  удалЯлсЯ,
отколе пришел.  ’Яжко это  -  пытатьсЯ навЯзывать  себЯ краю, которому ты не
люб.  Ќе под силу смертному  человеку.  ‡амучат дурные сны, надоест  в ужасе
оборачиватьсЯ  на  непонЯтные   шорохи   за  спиной,  шарахатьсЯ  от  теней,
мелькнувших  на  краю  зрениЯ... Љое-кто  поговаривал,  это-де  оттого,  что
кулижки по берегам поЯвились не  сами собой,  но были в  стародавние времена
расчищены обитавшим  по  …ли  неведомым племенем  -  должно  быть, не вполне
людского, но скорее великанского корнЯ. Ћт этого племени  теперь не осталось
ни наследников, ни  имени  людЯм на памЯть... но что-то витало по  тем самым
лугам и лесам, что-то еще вслушивалось в отзвук прежних шагов. …ще сторожило
ельнинские кулижки  почти  от  любого,  кто совалсЯ войти. …ще гонЯло  прочь
чужаков, дожидалось сгинувшего хозЯина...
     ‚от такое место.
     Ќе злое, не проклЯтое... ‡аповедное.
     „аже  водилсЯ у веннов обычай: когда  крепко  ссорились и посылали один
другого "подальше", советовали обидчику прогулЯтьсЯ точно так, как выразилсЯ
‹ось: за —елну,  на кулижки. €ди, дескать, и возвращайсЯ  несолоно хлебавши,
ан, может быть, поумнеешь. ‘оседи-сольвенны, в верховьЯх ‘ветыни отродЯсь не
бывавшие, слыхом не слыхивали о —елне и, ругаЯсь, заменЯли ее имЯ прозванием
какого-то своего нечистого духа, глаголемого "черт", а слово "кулижки", тоже
бытовавшее  у  них  когда-то,  вовсе   благополучно   забыли,  сменив  более
привычными "куличиками". € бранились, сами толком не разумеЯ, о чем говорЯт.
     Ќу  так что с них  взЯть, с сольвеннов беспамЯтных, да  и не про  них и
речь здесь идет.
     Ћленюшка  едва  не спросила хозЯина дома:  "Људа  ж ты нас отправлЯешь,
дЯденька  ‹ось?  Њожет,  не   знаючи  обидели  кого,  не  ведавши  заслужили
немилость?.."
     Ќе  спросила. Ћпустила  на колени недоделанную  сеточку и  долго сидела
молча. ‹ось тоже  молчал,  довершаЯ гнутую  ручку корзины, обвЯзываЯ крепкий
прут, словно змеиной чешуей, косым плетеным чехлом. € десЯть лет прослужит и
двадцать,  не развалитсЯ, не обветшает... Ћленюшка смотрела  на  зрЯчие руки
слепца и, не требуЯ объЯснений, понимала безошибочным внутренним знанием: он
был прав. …сли и  есть  им с аршавой и ‡аюшкой где-нибудь место в  обширной
веннской стране, так только лишь там.
     “  …ли,  на  кулижках,   которые  кого-то,   говорЯт,  все-таки  иногда
принимают...  ‚скоре  Ћленюшка  себЯ   поймала  на  том,  что  мысленно  уже
прикидывает, долго ли добиратьсЯ до чела государыни ‘ветыни, где взЯть лодку
и как в ней  грести. ‘ берестЯного навеса зЯбкими струйками сбегала дождеваЯ
вода,  но  перед  внутренним  взором  ликовали  под синим небом  немыслимого
разноцветьЯ  луга, и  стоЯла вдали стена  красного леса, озареннаЯ  солнцем.
<i>‚ходи, дитЯтко, входи, долгожданнаЯ. ’ы здесь дома, ты здесь своЯ...</i>
     Ђ еще виделись ей песьи зубы, бережно сомкнутые на ручке корзины.

        x x x

     Љобелек-дворнЯжка,  криволапый уродец с несоразмерно большой головой  и
длинным  приземистым телом, теперь уже не бежал и даже  не шел, а все больше
полз,  мучительно таща себЯ вперед по песчаной дороге.  †елто-пегой масти не
различить было за густым слоем пыли и грЯзи.  ‹еваЯ заднЯЯ лапа давно  стала
одной сплошной болью,  и  боль  временами настолько  заслонЯла длЯ него весь
белый  свет,  что  он  забывал,  куда,  собственно,  торопитсЯ,  растрачиваЯ
последние  силы. Ѓоль  становилась  тупой и почти терпимой, только когда  он
давал  себе отдых,  но  это происходило все  реже. Џесик понимал, что жалеть
себЯ  уже  поздно, и  хотел  только  одного:  успеть.  „оползти,  добратьсЯ.
Ћстальное не имело значениЯ.
     …го поил дождь, оставлЯвший на дороге недолговечные лужи. Ћ еде кобелек
давно позабыл. …му не удавалось ловить даже лЯгушек.
     Љогда  ветер  принес  запах реки  с  нанизанным на него  духом людского
селениЯ,  он сперва не  поверил собственному чутью. Ќо оно никогда прежде не
подводило его, и в сердце затеплилась слабенькаЯ надежда. Џохоже, тот, о ком
подумал, к кому послал его ‚еликий ‚ожак, был действительно рЯдом...
     ’ем  невозможнее  показалось одолеть последние  поприща,  оставшиесЯ до
мостика через речку. Ђ за рекой начиналсЯ довольно крутой  подъем, и  на то,
чтобы взобратьсЯ  на самый верх,  сил уже точно  не хватит. Ќу, может, разве
только до середины...
     Љак  бы то ни было,  он  продолжал двигатьсЯ  дальше - пЯдь  за  пЯдью,
упрЯмо  вперед, сквозь усталость и боль, сквозь  пелену, застилавшую разум и
зрение.
     €  вот  тут несчастному  кобелишке  неожиданно  повезло.  Ђ  может,  не
повезло,  а выпала награда за  подвиг терпениЯ и упорства. Љогда  он ползком
миновал  поворот, откуда уже видна была речнаЯ  уремина&lt;<i>“ремина,  урема -
здесь:  густые  заросли  в заболоченной  речной  пойме.</i>&gt;, песик увидел на
мостике двоих  детей, двух маленьких девочек, пускавших по течению кораблики
из коры. Ђ рЯдом с ними...
     ђЯдом  с  ними,  присматриваЯ  за  неразумными  человеческими  щенками,
способными по глупости свалитьсЯ в воду или еще  какую беду на себЯ навлечь,
сидел пес. Ќеприступно могучий кобель с  иссинЯ-вороной  шерстью, украшенной
ржавым подпалом на морде, на груди и внутренних сторонах лап.  Ћн повернулсЯ
в сторону  дворнЯжки, кажетсЯ,  еще прежде, чем тот выполз из-за поворота, и
рыжеватые пЯтна  "бровей"  над  глазами  сурово  сдвинулись,  а  вислые  уши
настороженно приподнЯлись: кто, мол, таков? не враг ли подкрадываетсЯ?..
     Њаленького калеку сразу и окончательно оставили все  силы. Ћн приподнЯл
голову и попыталсЯ то ли залаЯть, то ли завыть. ЏолучилсЯ стонущий плач.
     Њордаш  сразу  вскочил и  побежал  навстречу  пришельцу,  не  убоЯвшись
оставить своих подопечных.
     Џесик отрешенно смотрел, как рысит к  нему исполин, способный небрежно,
походЯ расправитьсЯ с  десЯтью  такими,  как  он.  „уша  кобелька,  кажетсЯ,
плавала уже  отдельно от тела, утратив  способность к угодничеству и страху,
не  имевшим более никакого значениЯ. Џриблизившись и грозно нависнув, Њордаш
придирчиво обнюхал дворнЯжку. Ђ  затем - еще придирчивей - то, что маленький
собрат нес в зубах, словно величайшую драгоценность.
     Љобелек пластом лежал перед ним на песке.
     € вот Язык хозЯина деревни прошелсЯ по его мордочке, уважительно тронув
уголки губ.  ’ак обращаютсЯ  не с ничтожным и  презренным, каким  тот всегда
был, а, наоборот, с почитаемым и даже великим. Џотом пасть Њордаша осторожно
сомкнулась   поперек   тела  дворнЯжки.  Њогучий  пес  без   усилиЯ  оторвал
беспомощного  калеку от земли  и  понес, и тот поплыл вперед, как когда-то в
младенчестве,  у  мамки  в  зубах,  и,  как  тогда, знаЯ,  что несут  его  в
безопасное  родное  гнездо.  ‘олнечное  тепло  и  бережнаЯ  хватка   Њордаша
составлЯли  такое  блаженство, что даже боль  начала  растворЯтьсЯ,  уходить
куда-то,  исчезать. ‡атем к блаженству добавились прикосновениЯ детских рук.
ќто  были  добрые  прикосновениЯ,  полные  ласки  и жалости, и на  кобелишку
снизошло откровение,  поистине  стоившее  перенесенных мучений:  он  постиг,
<i>какими на  самом  деле  должны  были быть руки  людей.</i> Ћт них  не надо  было
шарахатьсЯ, ожидаЯ удара или щипка... Ќаверное, люди понЯли, что он до конца
исполнил  свой долг,  и  благодарили его. Ћни  гладили его голову,  пытались
прЯмо на ходу разбирать шерсть от репьев и слипшейсЯ грЯзи... ќто был дивный
сон,  и  пробуждатьсЯ  от  него  не  хотелось. Ћщущение благодати и  счастьЯ
беспредельно ширилось и росло, возвышаЯ его душу, окутываЯ весь мир...
     Ѓезопасное, полное доброго тепла, родное гнездо...
     ‘тарейшина Љлещ,  выглЯнувший  во  двор,  несказанно изумилсЯ при  виде
горько   плачущих   внучек.   Џотом  заметил  грЯзное   тельце,  безжизненно
вытЯнувшеесЯ  на травке, и только  руками развел. Ђ Њордаш  сел над почившим
собратом, задрал голову к небу - и  вознес  к  облакам заунывную  похоронную
песнь, на которую немедленно откликнулись все собаки в деревне.
     ...  Ђ где-то очень далеко, там,  где всегда  изобильна еда и у каждого
есть укромное логово, радостно бежали друг другу навстречу два пса. Ћдин был
громаден  и   куцехвост,   с  горделивой  осанкой  степного   шо-ситайнского
волкодава,  никогда  не  ведавшего цепи.  „ругой... мало кто узнал  бы в нем
криволапого нескладеху, обделенного судьбой и еще  больше обиженного людьми.
’еперь это  был  красивый и стройный песик,  востроухий,  с лукавым взглЯдом
веселых карих  глаз, одетый в нарЯдную, белую с  Ярким золотом  шубку. ’угим
бубликом вилсЯ его хвост, звенел восторгом далеко слышимый лай.
     ђадостно было безгрешным друзьЯм скакать по зеленой лужайке, ликовать и
играть, ожидать нового рождениЯ, нового воплощениЯ на смертной земле...