Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. €з дневника одного покойника

Ћцените этот текст:
Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. €з дневника одного покойника

----------------------------------------------------------------------------
‘обрание сочинений в трех томах. ’. 3. Њ., ’ерра, 1994.
OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

‘обственно говорЯ, это вовсе не дневник, а так, нечто вроде голоса
из-под гробовой крышки, маленькие случайные заметки одного очень странного
покойника... ‘транного уже потому, что странно, лежа в могиле, заниматьсЯ
житейскими вопросами, да еще притом в такой Явно легкомысленной форме. ’ем
более это неприлично, что вопросы отменной важности и такого отношениЯ к
себе вовсе не заслуживают...
Џоложим, все это сочинил Я сам, но суть дела от этого нисколько не
менЯетсЯ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Џохоронили менЯ уже лет десЯть тому назад.
Њне даже приЯтно вспомнить о своей смерти, потому что смерть моЯ была
не совсем обыкновенна, а нет ничего приЯтнее, как рассказывать
необыкновенный случай из своей жизни. Џо крайней мере Я положительно
утверждаю, что ни любовь, ни искусство, ни подвиг не дают человеку такого
полного, захватывающего наслаждениЯ, какое он испытывает, рассказываЯ
необыкновенный случай из своей жизни. Ђ если случай и в самом деле
незаурЯдный и слушатели искренно поражены, то восторгу рассказчика нет
границ!.. € глаза у него горЯт, и щеки пылают, и голос звучит с Яркостью и
силой необыкновенными... прЯмо на человека смотреть приЯтно!.. € тут уже все
начинают рассказывать необыкновенные случаи из своей жизни, и все наперебой
рассказывают, и все воодушевлЯютсЯ, - случаетсЯ, и приврут, но это уж так
естественно при большом-то воодушевлении!..
„а, так вот.
“мер Я от несчастной любви.
Њногим покажетсЯ, что это совсем не необыкновенный случай. Њногие
легкомысленные люди скажут, что очень много народа умирает от несчастной
любви, и потому тут нет ничего достопримечательного... Ќо мне кажетсЯ, что
это необыкновенный, даже больше, - просто-таки невероЯтный случай! Џо
крайней мере, когда это случилось, Я так и принЯл, как случай совершенно
непонЯтный.
Ќадо только вдуматьсЯ: мне изменила женщина, которую Я любил и которую
осчастливил своею любовью. Ћна - та самаЯ женщина, тело которой мне так
нравилось, котораЯ имела блаженство принадлежать мне, котораЯ лучше всех
знала все мои прекрасные душевные качества и интимные достоинства, мое
остроумие, мой ум и мое Явное превосходство над всеми. Ћна изменила не
кому-нибудь другому, а мне, который... Я не стану перечислЯть своих
несомненных преимуществ... во-первых, Я очень скромен, во-вторых, мне
кажетсЯ, что это и так Ясно, до очевидности, в-третьих, вы все сами знаете,
насколько вы умнее, оригинальнее, достойнее и интереснее всех других
людей...
ѓлавное - интереснее... Ќу, конечно, нельзЯ же не признать, что
Њечников ученее, что профессор €ванов более сведущ в некоторых вопросах, что
‹ев ’олстой - талантливее... Њожно согласитьсЯ даже с тем, что черты вашего
лица неправильны и в фигуре есть некоторые недостатки... Љонечно, вы
прекрасно знаете свои недостатки и нисколько не пристрастны к себе самому,
но все же нельзЯ отрицать, что в вас есть что-то такое, особенное... что
ваши недостатки не так уж велики и, во всЯком случае, имеют свое оправдание,
и что в конечном итоге вы все-таки интереснее всех...
€ вдруг вам изменЯет именно та женщина, которой вы раскрыли все свои
симпатичные и интереснейшие качества до самой глубины уже с самой полной и
бескорыстной откровенностью!..
€ изменЯет с человеком, который, это уж несомненно, и глупее, и
неинтереснее, хуже и, во всЯком случае, бесконечно ничтожнее вас!
ќто совершенно непонЯтно!.. ќто выходит из всЯких границ здравого
смысла!.. …сли это не считать необыкновенным случаем, то Я уж и не знаю,
право...
‚едь мало того, что изменЯет, но и утверждает, что он - это форменное
ничтожество, пошлЯк и развратник - и умнее, и занимательнее, и красивее, и
лучше вас! € это та самаЯ женщина, которой, котораЯ...
ќтот непонЯтный, необыкновенный, совершенно необъЯснимый случай
совершенно выбил менЯ из колеи... € Я решил застрелитьсЯ.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ќе буду рассказывать, как Я упрекал эту ничтожную, как обличал ее в
гаденькой похоти, как раскрыл всю ее душу проститутки, как остроумно и
горько издевалсЯ над нею, как Ярко и неотразимо доказывал всю
отвратительность и пошлость ее поступка!.. Ќе буду описывать, как Я ударил
ее по щеке с целью вернуть к сознанию и возродить прежнюю любовь ко мне...
Љак Я истерически хохотал, как проклинал жизнь и небо, как билсЯ головой о
стену, как просил и молил, надеЯсь, что хотЯ в этом моем унижении она увидит
величие моей души!.. Ќе буду вспоминать, как Я пыталсЯ картинами своего
одиночества, заброшенности и обреченности тронуть ее и заставить понЯть, что
единственное счастье длЯ нее - именно в том, чтобы Я не был таким маленьким,
слабым и несчастным!..
Љ чему вспоминать!.. ќта развратнаЯ женщина, конечно, не понЯла и не
оценила ничего... Џравда, она плакала, колебалась, даже готова была остатьсЯ
и пробовала... даже отдавалась мне, когда Я пыталсЯ с помощью своей страсти
победить ее... Ќо дрЯннаЯ натура взЯла верх, - и она все-таки ушла к этому
мерзавцу, пошлЯку и развратнику!..
џ только скажу, что несмотрЯ на богатство своей натуры и величие души,
когда Я осталсЯ один в опустелой квартире, Я пережил такой ужас одиночества
и полной пустоты, что и теперь переворачиваюсь в гробу, когда вспомню...

Ћдним словом, Я застрелилсЯ и вот уже десЯть лет лежу на кладбище.
Њожет быть, это очень тактично с моей стороны, но Я должен признатьсЯ,
что очень неприЯтно лежать на кладбище... Ќадеюсь, что не попорчу тайн
мирозданиЯ, если скажу, что загробное мое существование так и ограничилось
тьмой, сыростью, червЯми и разложением. Ќичего такого особенного - ни раЯ,
ни ада, ни какой-нибудь там нирваны, что ли, - здесь не оказалось...
‚ероЯтно, это где-нибудь в другом месте... „умаю, что непременно в другом,
потому что не зрЯ же столько почтенных и даже весьма достойных людей
говорили, что это где-то есть... было бы очень странно и даже неприлично
усомнитьсЯ... „а, это, вероЯтно, в другом месте!.. Ђ в могиле ничего этого
нет.
’ак-таки - ничего. Ћдна скука - и только!
џ, конечно, не протестую против тьмы, разложениЯ и тому подобных
совершенно неизбежных подробностей вечного успокоениЯ. ‚о-первых, это закон
природы, а во-вторых, в жизни приходитсЯ столько переносить всЯких
неприЯтностей, что, право, не стоит обращать вниманиЯ на такие пустЯки!
Ќо скучно-о... до обалдениЯ!
„елать решительно нечего... Љонечно, можно было бы занЯтьсЯ
наблюдениЯми над своим собственным разложением, но, во-первых, это очень
некрасивое и неблаговонное зрелище, а во-вторых, оно само собой и без
всЯкого участиЯ с вашей стороны делаетсЯ.
„умать тоже не о чем... Ћ чем думать, когда никаких потребностей и
возможностей нет, когда от всЯких случайностей вы уже навсегда застрахованы,
и все идет по непреложному и очень остроумному закону...
џ слыхал, что самое ужасное, это-угрызение совести... Ќо, ей-Ѓогу,
никаких угрызений совести у менЯ не было: если Я что-нибудь и сделал
дурного, но ведь столько существует моралей!.. € то, что, положим, по
христианской морали есть несомненно зло, то по мусульманской - просто-таки
долг каждого уважающего себЯ правоверного... џ думал, что здесь откроетсЯ
хотЯ бы, какаЯ из моралей есть истиннаЯ мораль, но вместо морали поЯвились
черви.... ‚место угрызений совести они сами начали менЯ грызть и очень скоро
сгрызли не только совесть, но даже и менЯ самого.
ЋстаетсЯ вспоминать... Ќо вот, странное дело: при жизни казалось, что у
менЯ свободной минуты нет, что у менЯ бездна переживаний, неприЯтностей,
идей, мыслей, чувств, самых сложных и запутаннейших положений... мне не
представлЯлось времЯ, когда Я еще не родилсЯ, и потому казалось, что целаЯ
вечность была наполнена моим существованием, моими важными, огромными,
исключительными переживаниЯми... Ђ тут вдруг оказалось, что и вспоминать-то
нечего... ’ак-таки совершенно нечего!
‚се, что Я вспоминал, оказывалось такой дрЯнью, с позволениЯ сказать,
что даже как-то неловко становилось... ‚едь жил же Я, чувствовал, мыслил,
страдал и умер - все сделал, что может сделать человек... и вдруг вспоминать
нечего... неловко!
Џервое времЯ Я еще не верил этому и пыталсЯ придать важность различным
деталЯм прошлого, но потом бросил эту бесплодную возню...
€менно бесплодность-то эта менЯ и сразила: хорошо вспоминать то, что к
данному положению имеет какое-либо отношение, а то ведь стало чересчур Ясно,
что если бы Я даже и ничего не делал, а всю жизнь пролежал на брюхе в
болоте, то и тогда все произошло бы совершенно так же, как и сейчас: также
бы менЯ закопали, также пришли бы черви и скушали менЯ, также было бы нечего
делать и также Я сгнил бы без всЯкого удовольствиЯ.
Ќу, кончил Я университет, ну, узнал Я много идей, ну, был сначала
марксистом, а потом социал-революционером, ну, написал роман, и очень менЯ
хвалила одна часть критики и очень ругала другаЯ... ну, любил Я женщин, и
они менЯ любили, ну, очень усердно упражнЯлсЯ кое в чем, с благочестием не
имеющим ничего общего, ну, родил сына... ќто все факты, а ценность где?
Ћдним словом, вспомнить было ровно нечего, а скучно до чертиков. џ даже
пожалел, что нет этих самых чертиков: все-таки поджаривали бы на сковородке,
все-таки развлечение...
Ђ тут еще, как самоубийцу, похоронили менЯ в самом отдаленном углу
кладбища. ‘оседей нет, наблюдать нечего... Ћсенью, когда начнет ветер
деревьЯми шуметь, так тошно становитсЯ!..
’олько и удовольствиЯ, что в пустом черепе пулей потарахтишь иногда, да
вот, когда отвалилась леваЯ нога, сделал из кости свистульку и под
аккомпанемент ветра марсельезу насвистываю...
Џри жизни Я был Ярым революционером и твердо запомнил этот мотивчик...
очень хороший, бодрЯщий мотивчик!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
ЉажетсЯ, жизнь на земле продолжалась своим чередом, потому что кладбище
заселЯлось с поразительной быстротой. “же не было никакой возможности
оградить достойных уважениЯ покойников от такого пустого, легкомысленного и
развратного мертвеца, каким, в качестве самоубийцы, был Я.
Ћткровенно говорЯ, против такой аттестации Я даже не протестую:
конечно, раз Я не боролсЯ за жизнь и по одному такому совершенно ничтожному
обстоЯтельству, как то, что она мне осточертела до тошноты, покончил с
собой, то Я - человек малодушный... раз Я даже и после смерти не увидел в
величественном акте разложениЯ никакой мистической сущности и, пав, не
преклонилсЯ, то Ясно - пустой Я человек... а если мне доставлЯет
удовольствие за гробом признаватьсЯ в таких вещах, о которых порЯдочные люди
даже и при жизни стыдливо умалчивают, то - развращенный Я человек, достойный
презрениЯ человек - и вполне заслужил свое место в уголке, возле канавы, в
которую хозЯйки пригорода сливают помои.
Ќо, повторЯю, кладбище заселЯлось, и с каждой неделей, если не днем,
все громче доносились ко мне хриплые голоса отпевающих и характерный скрежет
лопат о камни и корни деревьев. €, наконец, в один прекрасный вечер, не
далее, как шагах в десЯти от места моего вечного успокоениЯ, Я услышал
позвЯкивание лопат и внушительную перебранку могильщиков, которым,
по-видимому, порЯдочно-таки надоело хоронить своих ближних.
‘мею вас уверить, что эти первые человеческие слова, которые Я услышал
после десЯтилетнего кладбищенского молчаниЯ, не произвели на менЯ особо
радостного впечатлениЯ.
Ќо все-таки Я целую ночь находилсЯ в чрезвычайном волнении. Ќе скажу,
что у менЯ расходились нервы, потому что нервов у менЯ давно уже не было, но
нечто подобное Я ощущал... Љаков будет сосед, удастсЯ ли сохранить с ним
отношениЯ приЯтные или нельзЯ ли будет изобрести совместных легоньких
развлечений?.. Ђ вдруг - дама?.. Ћдним словом, до самого рассвета Я
прислушивалсЯ к каждому звуку со стороны и буквально сгорал от нетерпениЯ...
ќто очень простительно: человек уж так устроен, что при всем своем полном
неуважении к себе подобным, все-таки жить без них не может... Ќе
перевариваем мы одиночества!.. „олжно быть, это именно потому, что и созданы
мы, чтобы, так сказать, разделить некое ‚еликое Ћдиночество.
Џрипомню, единственно длЯ литературности, что множество знаменитых
писателей сделало себе карьеру именно, с одной стороны, воспеваЯ красоту
гордого одиночества и презрениЯ к пошлой толпе, а с другой стороны, - делаЯ
из этого самого одиночества величайшую трагедию. ќто, впрочем, доказывает
только их остроумие и дар к комбинациЯм самого неожиданного свойства -
больше ничего.
Ќочь тЯнулась неимоверно долго. ‘ тех пор, как Я умер, Я окончательно
убедилсЯ, что человеку отпущено слишком много времени. Ћт скуки Я пыталсЯ
занЯтьсЯ чем-нибудь - погрохотал пулей, прочистил запылившиесЯ глазные
впадины, смел в уголок гроба лишний прах, несколько раз просвистал
марсельезу.
Ќаконец настал день, и Я услышал отдаленное приветственное звЯканье
погребальных колоколов.
- Ќесут, несут? - в величайшей ажитации воскликнул Я и даже подпрыгнул
от радости, причем с горечью убедилсЯ, что ничего нет прочного не только на
земле, но и под землею: мне становилось, уже трудно сохранить в порЯдке свои
кости... ќто навело менЯ на грустные размышлениЯ.
- —его доброго, перепутаешь когда-нибудь и вместо тазовой кости
приставишь свой собственный череп. Џока все на своем месте, еще ничего, а
рассыплетсЯ, и черт его разберет, что к чему. Ђ ведь Я столько лет все же
хранил в этом черепе бессмертный дух и так гордилсЯ им. „а и в случае
воскресениЯ мертвых выйдет неприлично. …ще примут за намек: многие ведь и
при жизни не совсем Ясно отдают себе отчет, где у них голова и где,
собственно, этот бессмертный дух помещаетсЯ.
‡вон продолжалсЯ. Џослышалось монотонное похоронное пение и тЯжелые
шаги несущих.
Ќе буду, впрочем, описывать похорон: во-первых, это вовсе и не так
весело, во-вторых, в достаточной мере глупо, а в-третьих, вы сами
своевременно это удовольствие испытаете, за это Я вам ручаюсь, уж будьте
благонадежны!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Џрошло несколько дней, и Я с горечью понЯл, что обманулсЯ в своих
расчетах: из соседней могилы не доносилось ни единого звука... так-таки
ровнешенько ничего!.. Њожно было подумать, что вместо порЯдочного
бессмертного покойника там зарыли обыкновенное березовое полено.
Ђ покаЯтьсЯ... хотЯ при жизни Я и слыл атеистом и с гордостью это
утверждал, маленькаЯ, этак совсем крохотнаЯ надежда на бессмертие у менЯ
была... все-таки была!.. Ђ тут уже окончательно стало Ясно, что покойники,
покончив свои расчеты с жизнью, лежат себе смирнехонько и гниют потихонечку,
не доставлЯЯ удовольствиЯ ни себе, ни другим.
‚ид у них, может быть, и очень загадочный, но положение самое, глупое.
Њне даже стало досадно: так приЯтно было, глЯдЯ в строгое, исполненной,
тайны, лицо какого-нибудь умершего €вана €вановича, произносить с видом
глубочайшего, проникновениЯ:
- Ћн уже узнал что-то, чего мы, живые, никогда не узнаем!..
€ вдруг оказываетсЯ, что ровно, ничего, €ван €ванович не узнал.
Ћбидно!.. ‡а поэзию обидно!
‹ежит и молчит.
€ тут-то мне в первый раз пришло в голову, что по каким-то там
неизвестным законам природы, а может быть, именно вопреки всем законам Я из
общей! мерки выскочил и покойник Я не совсем обыкновенный.
Ђ раз выскочил, то нечего мне с этими законами природы и считатьсЯ. џ
решил действовать без всЯкого стеснениЯ и выскочил из гроба.
Ќе прошло и двух минут, как Я уже сидел на крышке гроба моего соседа и
болтал ногой. Џередо мной в молчании лежал труп.
ќто был маленький, сухонький старичок, в чопорном черном сюртуке,
правда, немного потертом по швам, но все же вполне приличном. ‹ежал он, как
полагаетсЯ всЯкому уважающему себЯ покойнику, очень чинно, в традиционной
позе, скрестив руки на груди и смежив глаза.
џ посидел, посмотрел. ‚ гробу пахло еще не сыростью и гнилью, а просто
новыми, свежеструганными досками и цветами, которые еще не совсем завЯли.
Ѓыло очень обыкновенно и рассчитано, очевидно, на долгое времЯ. џ отправилсЯ
разочарованный домой, взЯл свою свистульку и часа два, не переводЯ духа,
свистел марсельезу в весьма, впрочем, меланхолическом тоне.
ђешил было не обращать на моего соседа, как на человека, обманувшего
мои ожиданиЯ, никакого вниманиЯ, но неприЯтности преследуют человека даже и
за гробом... то есть Я не могу утверждать, что "за гробом", а в гробу -
да...
“ моего соседа оказалась жена.
€ вот однажды, лежу Я себе в могиле, от скуки пошевеливаЯ перстами, и
вдруг слышу где-то очень близко что-то очень тоненькое, жалостное, точно
комар звенит или муха в паутине плачет... ЏрислушалсЯ... ‚ерно, плачет... но
не муха!.. Њгновенно Я вылез из гроба, присел за бугорок и вижу...
‘идит на могилке моего старичка маленькаЯ седенькаЯ старушонка,
открытыми глазами смотрит на могилу, и слезы текут, и причитает она так
жалостно, что Я заплакал бы, если бы было чем.
Ђх, как хорошо, что люди после смерти не могут плакать!
Џричитает она о том, как прожили они вместе долгую, тЯжелую жизнь, делЯ
и радости, и горе, как тихим, ровным светом любви к нему было согрето ее
преданное старое сердце, какой одинокой, никому не нужной, всеми забытой
осталась она.
Ћна напоминала ему, точно он еще мог слышать ее, всю их жизнь, и это
была целаЯ поэма. Џризнаюсь, Я заслушалсЯ. Љак вы уже знаете, в своей жизни
Я насчет любви нельзЯ сказать, чтобы прошел удачно, а здесь Я узнал, что
бывает любовь, действительно сильнее смерти, - раз и навсегда. …й-Ѓогу,
слушаЯ эту старушку с седыми волосами, Я видел ее и его, который теперь
смирно лежал, сложив руки на груди, молодыми, полными сил и радости жизни.
Ѓыло времЯ, когда радостно просило ласки ее молодое тело, и любви ждала
нежнаЯ, чистаЯ душа, а от желаниЯ горели его глаза и напрЯгались все мускулы
с такой силой, что, казалось, мир перевернуть можно. Ѓыли лунные вечера,
запахи белой акации, жуткаЯ страстнаЯ игра лунного света в темных чащах
садов. ѓде-то пели соловьи, как полагаетсЯ во всех романах, и зарЯ, розоваЯ
от радости нового днЯ, заставала их, пьЯных от страсти и нежности, на
росистой траве. Ѓыли потом хорошие зимние вечера трудовой общей жизни. Ѓоже,
как гордилась она его успехом в литературе (тут Я узнал, что мой почтенный
сосед был писателем), как дорожила каждой его мыслью, каждым его словом. …го
работа была ее работой, они вместе переживали и восторги, и муки творчества.
€ не было в их жизни ни тогда, когда она была стройной, гибкой девушкой, ни
тогда, когда пополнело и развилось ее роскошное тело, ни тогда, когда оно
сиЯло последней осенней красотой, - не было ни желаниЯ, ни надобности, ни
мысли об измене... Ђх, это была настоЯщаЯ любовь!.. ’а любовь, о которой
мечтают люди!..
џ ушел в могилу удивленный и грустный... Џочему мне не выпало на долю
такое счастье?.. џ готов был весьма и весьма претендовать на ‘оздателЯ!
€ вот пошло времЯ... Љаждый день она приходила на могилу и плакала, и
рассказывала о прошлой жизни... Њогилка мужа осталась длЯ нее свЯтыней,
единственной радостью и смыслом ее осиротевшей жизни... –елыми часами Я
принужден был слушать ее тихое, чуть слышное причитывание. Ћна жила только
его памЯтью. ’о, что делалось на земле после его смерти, проходило мимо нее,
она всЯ была в прошлом, только с ним, только в нем!
џ слышал, как, приникнув головой к земле, она шептала покойному
ласковые слова, полные такой любви, нежности и даже страсти, каких и живому
не услыхать... ‘лышал, как, уходЯ поздно вечером, - когда за оградой
кладбища уже горела мрачно краснаЯ полоса заката и ветер гнул молчаливые
верхушки кладбищенских тополей, она прощалась с ним и плакала о том, что он
один остаетсЯ здесь, на кладбище, в страхе и холоде темной осенней ночи...
џ, конечно, не художник и всего не могу передать, но клЯнусь чем
хотите, что эта маленькаЯ старушка, одинокаЯ во всем мире, со* своей
огромной, вечной любовью, производила потрЯсающее впечатление и будила во
мне смутное, тогда еще не выЯснившеесЯ сомнение в правильности своих
выводов!..
Ђх, как грустно было слушать ее всхлипываниЯ, ее исступленные молитвы,
ее ласковые слова в тишине кладбища, над морем могильных холмов и грудами
человеческих костей...
Ђ дни шли. Ќачалась тоскливаЯ пасмурнаЯ осень; целый день моросил и
шуршал опавшими листьЯми бесконечный дождь. Ђ старушка неизменно приходила и
часами сидела на родной могиле, всЯ мокраЯ от дождЯ, убогаЯ, жалкаЯ и
трогательнаЯ до слез.
Ђ там, в могиле, уже совершалсЯ неизбежный процесс: понемногу отсырел и
прилип к телу старый сюртук, сползла в зеленоватой массе гноЯ непрочнаЯ
маска человеческого лица, тЯжко и туго стоЯл в тесном Ящике сладковатый
страшный трупный запах и оседал на подгнившие доски гроба мутными каплЯми,
как пар в бане...
‘тарушка ходила, плакала и шептала любовные слова...
Џотом пришла зима, белаЯ добраЯ зима, остановившаЯ гниение в могилах и
прикрывшаЯ всех нас, бедных мертвецов, пушистым, белым, как невинность,
одеЯлом. „нем качались на гибких кустах красногрудые снегири и пушистыми
зелеными комочками падали на снег и взлетали на деревьЯ проворные,
безгласные синички... —ерные кресты надели пышные белые шапки... Ќочью в
черном небе сиЯли и горели морозные звезды и блестел мириадами голубых
искорок чистый крепкий снег. ЉакаЯ недосЯгаемаЯ вышина-это ночное морозное
небо!..
€ все ходила старушка и, дрожа от мороза в своей старой шубке, все
плакала о том, что никогда не увидит она мужа, никогда не пригреет, не
приласкает его, и лежит он один, в одном сюртуке в промерзлой земле.
Џо совести сказать, там уже не было ни дорогого покойника, ни
сюртука... одна прогнившаЯ и замерзшаЯ дрЯнь - и больше ничего. Ќо с моей
стороны было бы, пожалуй, жестоко намекнуть ей на это.
€ опЯть пришла весна. Ѓоже мой, как полезли из могил бойко зеленые
‘тебельки весенней травы. Љладбище засмеЯлось и обрадовалось. Ќаверху пахло
травой и молодыми клейкими листочками, и весело дрались на могилах бойкие
воробьи...
Ќо в могиле от тепла разогревшейсЯ, разнежившейсЯ земли пошло такое
поразительное брожение, что с каждым днем Я не узнавал трупа. ’еперь из
рукавов сюртука уже торчали только кости рук... череп уже начал понемногу,
точно привыкаЯ, улыбатьсЯ, во тьму...
Ђ над могилой все плакала и убивалась, тоскуЯ, одинокаЯ, покинутаЯ
старушка.
€ она поколебала менЯ.
"—ерт возьми, - думал Я по, ночам, - не может же быть, чтобы такаЯ
страшнаЯ сила так-таки и ушла в пустоту!.. Љакой смысл был бы тогда в ее
существовании?.. ќтого не может быть!"
€ уже сам того не замечаЯ, а потом и сознательно Я ждал того момента,
когда умрет, наконец, и старушка и свидитсЯ она со своим верным мужем!..
Ѓоже мой, как страстно и нетерпеливо ждала она сама этого блаженного
момента... ‘ какой глубокой верой в эту встречу ждала!.. Љак радости
неизреченной, как избавлениЯ!.. € как радовалась она, что слабеют силы, что
тускнеют глаза, что тише и тише бьетсЯ старое, любЯщее, столько страдавшее
сердце...
- Џодожди еще немного, милый, милый мой!.. - шептала она, как
любовница, назначающаЯ свиданиЯ... - ‘коро, скоро Я приду к тебе!.. ’ы не
забыл менЯ? Ќе забыл своей маленькой жены?.. ‘коро, скоро увидимсЯ!.. ’еперь
уже скоро!..
€ она таЯла на моих глазах, как свечка, но именно как свечка, - всЯ
светЯсь тихой радостью и блаженным ожиданием!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Џришла годовщина смерти... € вдруг Я услыхал что-то новое. ‘начала Я
даже не понЯл, только потом уразумел: видите ли, до сих пор, вспоминаЯ мужа,
она каждый день припоминала, что именно в этот день, год тому назад, делал
он... ’ак живо и Ярко рисовалось ей все, так отчетливо, как свЯтыню,
‘охранила памЯть всЯкую подробность, что она как будто бы видела его живым и
говорила с ним, как с живым... Ќо год прошел, и теперь, когда она старалась
припомнить, вспоминалось, что в этот день, год тому назад, его уже не
было... Ќе было так же, как нет и теперь... —то-то оборвалось... вскрылась
последнЯЯ и уже окончательнаЯ пустота...
†ить было уже нечем окончательно, и Я понЯл, что теперь она уже скоро
должна умереть, ибо оборвалась последнЯЯ ниточка, хотЯ бы и только
воображаемаЯ, но свЯзывающаЯ ее с землей... „альнейшее ее существование уже
было бы бессмыслицей полной... „о этого момента она жила, как живаЯ памЯть
об умершем... ’еперь все было кончено, и нечего было больше хранить.
€ вот однажды старушка не пришла... € день, и другой, и третий ее не
было...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Џохоронили ее рЯдом с мужем, не далее как в двух шагах... € когда
удалились немногие провожатые и затихли в глубине кладбища их равнодушные
шаги, Я стремительно вылез из гроба и опрометью кинулсЯ туда...
Њомент наступил, мне хотелось присутствовать при встрече... ‚ это
времЯ, очень может быть, Я уже верил, что встреча будет... џ не хотел
пропустить этого величественного, все объЯснЯющего и все примирЯющего
момента, чтобы в сиЯнии вечной радости, в бесконечном умилении перед высшей
Њудростью и Ѓлагостью, восторженно и самозабвенно вместе со всем миром
возопить: Ћсанна!..
ќто был момент потрЯсающий!.. џ уже чувствовал приближение восторга,
который сотрЯсет землю и небо!..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
‘тарушка лежала в новеньком гробу, маленькаЯ, чистенькаЯ, прибраннаЯ,
даже и в смерти сохранившаЯ выражение величайшей радости, точно осиЯннаЯ
неким тихим светом изнутри... Ќемного только крышкой гроба ей придавило
нос... Ќо помню, что в тот момент Я этой совершенно неуместной подробности
не приметил... џ весь дрожал от предвкушениЯ, Я горел и готов был завопить
"осанну" прежде времени...
•орошо, что не поторопилсЯ...
‘тарушка лежала смирно, блаженно взираЯ на крышку гроба, придавившую ей
нос... Ђ рЯдом в могиле лежал также смирно маленький желтый скелетик и
глуповато улыбалсЯ желтым черепом во тьму...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ќичего...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
‘келетик стал разваливатьсЯ... ‘тарушка уже сильно припахивает...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ћт скелетика осталась кучка рассыпавшихсЯ костей... ђЯдом лежит другой
чистенький, новенький скелетик и тоже улыбаетсЯ... Њне начинает казатьсЯ,
что "осанну" врЯд ли придетсЯ вопить, и потому...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ћт автора
Ќет, Я не могу продолжать в этом тоне!.. Ћн издеваетсЯ, он Явно
издеваетсЯ над всем, что у нас есть самого свЯтого и дорогого!
Last-modified: Sat, 05 May 2001 20:42:14 GMT
Ћцените этот текст: