ком,  наивно  и  свЯто  верЯ,  что
совершают неизмеримо важное дело.
     Ќеизмеримо и свЯто важно, что один  смешал  краски  так,  что  напомнил
впечатление скотного  двора,  другой  озера  с  плывущими  лебедЯми,  третий
заката, четвертый - восхода солнца, пЯтый - новгородской толпы!..  €  это  с
тем, чтобы завтра добитьсЯ  впечатлениЯ  запущенного  парка,  послезавтра  -
первого снега, потом - казни стрельцов,  нагого  женского  тела  или  букета
цветов!..
     Ћт  начала  веков  люди  изображали  все,  что  вокруг  них   есть,   и
торжествовали, что изображают приблизительно верно!.. ’ысЯчелетиЯ пройдут, и
они, как вечные дети, все так  же  будут  копировать  торжествующую  над  их
усилиЯми сиЯющую природу.
     Ќет, этим можно жить только наивно верЯ, а верить можно и в  деревЯнный
чурбан... € верили, и верЯт,  и  будут  верить,  потому  что  страшно  вдруг
очутитьсЯ в пустоте и увидеть, что все - лишь суета и томление духа!..
     "Ќо ведь то, что есть, - уже факт! - подумал Њихайлов. - „а,  факт,  но
факт только тот, что тысЯчи  живущих  и  давно  умерших  людей  на  кусочках
полотна, глины или бумаги оставили бледные следы  своих  переживаний,  своей
забытой жизни... Џо  этим  бледным  знакам,  как  по  истершимсЯ  письменам,
грЯдущие поколениЯ читают историю человечества, чтобы прочесть, быть  может,
на последней странице то, о чем догадывались не раз: что жизнь  бессмыслица,
а люди пылинки, которыми играет ветер вечности".
     "„а, они прочтут рано или поздно все до последней  буквы  и  с  мертвой
пустотой в душе равнодушно подпишут - конец!.."
     Њихайлов встал в страшном мучительном беспокойстве, не знаЯ, что делать
с собою. ‚ тоске, от которой все нервы, казалось,  вытЯгивались,  как  нити,
готовые порватьсЯ, он несколько минут стоЯл посреди  комнаты,  беспомощно  и
жалко оглЯдываЯсь кругом. Џотом решительно  бросилсЯ  к  кровати  и  потушил
электричество.
     € сейчас же стало светло за окнами. ЃлизилсЯ рассвет и мокрым  туманом,
как чье-то больное дыхание, ложилсЯ на запотевшие стекла окон.
     Њихайлов тщетно старалсЯ заснуть. Ѓыть может, минутами он  и  забывалсЯ
тЯжелым мутным полусном, но ему казалось, что глаза все времЯ были  открыты,
а мысли неустанно и больно тЯнулись в голове, как осенние тучи.
     Ѓудет новый день, новые встречи, новые  мысли  и  чувства...  Њною  лет
проживет он, черные  волосы  тронет  седина,  потускнеют  глаза  и  задрожат
руки... ‘тарый художник, как  каторжник,  прикованный  к  тачке,  все  будет
писать и писать свои картины, не  смеЯ  остановитьсЯ,  чтобы  не  умереть  с
опустелой  душой.  ‘кучно  и  тускло  протЯнутсЯ  последние  годы   жизни...
мало-помалу уйдут женщины, лунные ночи станут  только  холодными  и  сырыми,
солнечные дни - тусклыми и длинными, жадное тело - тЯжелым, нудным бременем,
искусство - надоевшей привычкой...  Ђ  потом,  наконец,  наступит  последнЯЯ
болезнь, агониЯ и смерть... € под  ненужные  ему  надгробные  речи  кончитсЯ
все!..
     ’ак просто и скучно, как будто  бы  всЯ  жизнь  только  и  была,  чтобы
подготовить его к этому неизбежному страшному концу.
     € в тупом забытьи бессонницы Њихайлов в первый раз подумал, как было бы
хорошо, если бы новый день совсем не началсЯ, и не  нужно  было  бы  ему  ни
картин, ни женщин, ни страданий, ни наслаждений.
     ‘ладким и милым представилсЯ ему покой.

        •III   

     Ђ на другой день он уехал на родину.
     ‘ам не знаЯ, зачем он едет, Њихайлов всю дорогу был в том же  тоскливом
метании.
     Ћн  то  ложилсЯ,  то  вставал,  то  выходил  на  площадку,  то  пил   в
ресторане-вагоне, то по целым часам бесцельно смотрел в окна.
     ‡а слезЯщимисЯ стеклами уныло бежали мокрые полЯ с  вросшими  в  землю,
похожими на кучи  гнилого  навоза  деревнЯми,  чахлыми  рощицами,  дрожащими
речонками и куда-то летЯщими мокрыми воронами. € при взглЯде на  это  унылое
бескрайнее серое пространство, сплошь затЯнутое мутной пеленой  дождЯ,  дико
приходило в голову:
     "Ќеужели и тут живут люди?.. —то же они думают, что делают целые долгие
дни, чем и длЯ чего живут?.."
     ‚се было уныло, бедно и серо. „ождь моросил без конца, и казалось,  что
все - и землЯ, и небо, и леса, и деревни, и летЯщие вороны, и  мокрые  серые
мужики на заброшенных полустанках, тупо глЯдЯщие вслед поезду, - все  плачет
в какой-то убогой вечной печали.
     Ћт бессонной  ночи  в  голове  Њихайлова  был  туман,  по  временам  он
совершенно ни о чем не думал и только  чувствовал,  что  с  ним  совершаетсЯ
что-то страшное и последнее.
     ’олько приехав домой и проспав весь день тЯжелым тупым  сном,  Њихайлов
точно очнулсЯ. Ћн окинул взглЯдом запылившуюсЯ мастерскую, увидел мокрый сад
за окном и с ужасом спросил себЯ:
     "‡ачем Я сюда приехал?.. ‚едь это уже конец!.."
     Ћн вдруг как-то странно растерЯлсЯ и долго, совершенно бесцельно  ходил
по комнатам, озираЯсь кругом, как заблудившийсЯ человек.
     ‘умерки сгущались. Њихайлов машинально зажег  лампу,  и  сейчас  же  за
окном стало черно, а в мастерской заблестели багетные рамы, и чучело  филина
родило на потолке огромную, хищно распростершую крыльЯ, черную птицу.
     Џри свете стало как-то легче. Њихайлов напилсЯ  чаю,  разобрал  вещи  и
решил идти в клуб.  …му  даже  захотелось  кого-нибудь  увидеть,  и  не  без
удовольствиЯ он вспомнил старого доктора Ђрнольди.
     ‚ это времЯ пришла ‹иза.
     Ћна почти  вбежала,  мокраЯ  от  дождЯ,  запыхавшаЯсЯ  от  волнениЯ,  в
каком-то сером платочке на распустившихсЯ от сырости волосах. ‚ид у нее  был
растерЯнный и виноватый: она как будто сама испугалась своей смелости  и  не
знала, как он встретит ее, но наивные глаза блестели от радости.
     Њихайлов,  стоЯ  посреди  мастерской  со  шлЯпой  в  руках,   несколько
мгновений недоуменно смотрел на нее. ‡а все это времЯ он ни разу не вспомнил
о ‹изе:
     ему казалось, что их свЯзь уже кончена, что  ‹иза  ушла  из  его  жизни
навсегда. € вдруг она очутилась у  него,  в  этой  робкой  позе,  в  которой
чувствовалсЯ сдержанный порыв, с этими спрашивающими глазами, лучезарными от
любви и радости.
     Ћна как вошла, так и стала у дверей, виновато и радостно улыбаЯсь.
     Њихайлов взглЯнул на ее молЯщие преданные глаза и  смутилсЯ.  Ћн  вдруг
понЯл, что это не так просто, что перед ним - нечто огромное и  мучительное,
что еще надо пережить.
     - Ђ... вы? - нелепо протЯнул он и шагнул навстречу, сам  не  знаЯ,  что
сделает и скажет.
     Ѓог знает, что почудилось  ‹изе  в  его  движении,  но  лицо  ее  вдруг
осветилось безграничным восторгом и любовью неизъЯснимой.  Ћна  бросилась  к
Њихайлову, уронила свой серый платочек  на  пол,  охватила  его  шею  обеими
руками и замерла, не смеЯ взглЯнуть в глаза.
     ‘ минуту они стоЯли среди комнаты, и Њихайлов чувствовал, как дрожало и
жалось к нему ее гибкое теплое тело под мокрой холодной кофточкой. Ћн только
тут заметил, что на ней нет ничего, кроме этой кофточки и маленького  серого
платочка. Ђ на дворе было холодно, и шел резкий косой дождь. —то-то теплое и
нежное шевельнулось в нем. Ћн  поднЯл  за  подбородок  ее  прЯчущеесЯ  лицо,
увидел широко раскрытые, полные светлых слез, почти  испуганные  от  счастьЯ
глаза и поцеловал ее в губы.
     ‹иза всЯ вздрогнула.
     Ќа мгновение она как-то отстранилась, взглЯнула на него  и  вдруг,  еще
крепче охватив руками, беззаветно прижалась губами к его губам. Џотом  опЯть
оторвалась, опЯть взглЯнула в глаза, как бы не верЯ своему счастью, и начала
покрывать поцелуЯми все его лицо, лоб, волосы, глаза... ‚идно было, что  она
даже не сознает, что делает.
     € вдруг заплакала.
     - Ќу, что... что, моЯ беднаЯ  девочка?  -  дрогнувшим  голосом  спросил
Њихайлов и, чувствуЯ что-то острое в сердце, стал гладить ее по светлым, еще
мокрым волосам.
     - џ так измучилась! - жалко пробормотала ‹иза и снова заплакала.
     Ћн молча продолжал гладить ее по волосам, сверху  глЯдЯ  на  склоненную
светлую головку. Њгновенный порыв нежности прошел, осталось  только  чувство
острой  жалости  и  мучительное  сознание  вины.   Ћн   сам   заметил,   как
отечески-покровительственно гладит ее по голове.
     —учело филина  злыми  желтыми  глазами  смотрело  на  них  из  угла,  и
почему-то Њихайлов обратил внимание на  этот  неприЯтный  и  жуткий  мертвый
птичий зрак.
     Ќеожиданно ‹иза поднЯла голову и улыбнулась сквозь слезы.
     - џ глупаЯ! - сказала она. - Њилый, милый, милый мой!
     €менно этими словами она думала о нем каждый день и каждую ночь.
     € она опЯть то отводила его от себЯ руками, то снова целовала, то снова
отстранЯла и смотрела безумными от счастьЯ и любви глазами. Ћна, видимо, уже
не знала, что сделать, как  выразить  ему  свою  любовь,  мукой  и  счастьем
переполнившую все ее молодое тело.
     Њихайлову стало неловко и мучительно стыдно,
     - Ѓожество мое! - страстно сказала ‹иза, и это банальное слово  резнуло
его.
     - Ќу, будет... вам... сказал он. - ‘адитесь, что ж мы стоим...
     Ќо ‹иза не выпускала его из рук, точно не слыша, и продолжала  смотреть
восторженными глазами. ‚ эту минуту она забыла все, что пережила,  -  тоску,
ревность, сплетни всего города, унижение и отчаЯние - и  видела  только  его
любимого, прекрасного, светлого, как молодой бог.
     ‚ ее сердце была такаЯ огромнаЯ любовь, что в ней бесследно растопилось
все темное, и ‹изе казалось, что отныне осталась только радость.
     - Ћткуда вы узнали, что Я приехал? - спросил Њихайлов.
     - Ђ вы не написали мне ни одного слова... ни одного слова!.. Ђ Я так...
- вместо ответа печально и с мЯгким укором проговорила ‹иза.
     - џ был очень занЯт... - неловко поЯснил Њихайлов.
     Ќо ‹иза уже опЯть не  слушала  и  смотрела  на  него  широко  открытыми
глазами, безумными от счастьЯ. ђаз он здесь, то не все ли равно, что было!
     - ‘Ядем же! - почти страдальчески повторил Њихайлов.
     Ћна испуганно взглЯнула и покорно пошла к дивану. Ќо как  только  села,
сейчас же соскользнула на пол, стала на колени и  схватила  его  руками  так
крепко, что Њихайлову стало трудно дышать.
     ќто показалось ему и театрально, и смешно. Ћн даже  удивилсЯ,  что  мог
сойтись с такой мещанкой. €менно это грубое  слово  промелькнуло  у  него  в
мозгу. Њихайлов уже не мог понЯть такой громадной любви,  котораЯ  покрывает
все, даже самое глупое и нелепое.
     Ћн почти силой поднЯл ‹изу и посадил рЯдом, а  чтобы  удержать  -  стал
целовать, запрокинув ей голову на  подушку  дивана.  Ћна  забилась  под  его
поцелуЯми и закрыла глаза. € в эту минуту  он  впервые  почувствовал  в  ней
женщину.
     Ћна принадлежала ему, но еще ни разу Њихайлов не услышал в ней ответной
чувственности. Ћна оставалась  целомудренной,  как  девушка,  хотЯ  и  стала
женщиной.
     € вдруг теперь, под его поцелуЯми,  она  всЯ  как-то  задрожала,  стала
битьсЯ, порываЯсь встать, потом тихо застонала и замерла, закрыв глаза. ™еки
ее горели, и все молодое горЯчее тело безвольно тЯнулось к нему. ’еперь  уже
она всЯ, и душой и телом равно, сама отдавалась ему.
     ќта перваЯ опьЯнЯющаЯ страсть ударила в  голову  Њихайлову.  ѓлаза  его
хищно загорелись, и тонкие раздутые ноздри задрожали. Ћн  жадно  смотрел  на
странно вздрагивающие ресницы ее закрытых глаз,  на  бессильно  полуоткрытые
влажные губы, на пылающие щеки, на все томЯщеесЯ, тЯнущеесЯ в истоме тело.
     ‚се поплыло кругом в тумане. Ћн опустил ее на диван и обнЯл  с  бешеной
страстью.
     …му показалось, что еще никогда в жизни он не испытывал такого полного,
захватывающего чувства.
     ‹иза открыла счастливые светлые глаза и с радостным  удивлением,  точно
очнувшись, оглЯнулась кругом.
     Џотом вскрикнула и спрЯтала счастливое горЯщее лицо у него в коленЯх.
     Ђ Њихайлов уже опЯть устало и привычно  смотрел  на  нее.  ‚се  это  он
видел, все это знал. ’ак именно и должна  была  она  вскрикнуть  и  спрЯтать
лицо. …му вдруг стало скучно и противно до отвращениЯ.
     "ЋпЯть!"  -  мучительно  пронеслось  у  него  в  голове,  и   Њихайлову
неудержимо  захотелось  оттолкнуть  ее,  встать,  закурить  папиросу,  пойти
куда-нибудь...
     - Ќу, сЯдьте, ‹иза... нам надо поговорить с вами... - с усилием  сказал
он и сам нетерпеливо поднЯл ее за плечи.
     - џ вас люблю! - вместо ответа, как безумнаЯ, сказала ‹иза.
     Њихайлов беспомощно замолчал.
     - Ќу, говорите, говорите! - быстро и виновато проговорила она, все  еще
не решаЯсь посмотреть ему в  лицо,  очевидно,  плохо  соображаЯ  и  все  еще
переживаЯ то громадное и новое, что совершилось в ней.
     ќто был и светлый восторг, и чистый,  как  волна,  прилив  могучих  сил
обновленного в страсти тела, и девственный стыд. Ћна была  счастлива  каждым
атомом тела и души, и в то же времЯ  казалась  себе  отвратительно  мерзкой,
развратной и грЯзной.
     - ‚идите, - начал Њихайлов, - Я давно хотел сказать вам... напрасно  вы
менЯ так любите...
     - ‚ы - мое божество - повторила ‹иза с беззаветным и упрЯмым восторгом,
как бы покрываЯ этим словом все, что он может сказать.
     Њихайлов передернул плечами.
     - Ќе буду, не буду! - как маленькаЯ, заторопилась ‹иза и  схватила  его
за руки, снизу заглЯдываЯ в глаза с радостной виноватостью.
     - —то вы хотите сказать?  переспросила  она  комично  серьезно,  видимо
стараЯсь  показать,  что  успокоилась   и   слушает   внимательно.   ‘трашно
внимательно!.. - Џочему - напрасно?..  ђазве  вы  не  прекрасный...  любимый
мой!..
     ‘трашнаЯ тЯжесть все больше давила Њихайлова.
     Ћн растерЯлсЯ перед этой ничего не признающей и не видЯщей любовью.
     - ‚ы такой талантливый, прекрасный... божество мое!
     ќто слово начинало приводить Њихайлова в бешенство.  Ћно  казалось  ему
нестерпимо вульгарным. Ћн почувствовал, что в нем рождаетсЯ  жестокаЯ,  злаЯ
решимость.
     "ќто надо кончить сразу!" - сжав зубы, подумал он.
     - џ вовсе не такой, как вы думаете,  ‹иза!  -  криво  улыбаЯсь,  сказал
Њихайлов. - € самое лучшее, что вы можете сделать, это  разлюбить  менЯ  как
можно скорее!
     ‹иза вдруг побледнела и с ужасом  посмотрела  на  него.  ‚  ее  светлых
глазах проступила какаЯ-то страшнаЯ бездна.
     - ђазве это может быть! - с диким изумлением возразила она.
     Њихайлов не нашелсЯ, что сказать.
     ‹иза долго смотрела на него широко открытыми помертвевшими  глазами.  €
по мере того, как под ее взглЯдом лицо  Њихайлова  невольно  отворачивалось,
она все больше и больше бледнела.
     - ‚ы менЯ уже больше не любите? - медленно выговорила ‹иза,  как  будто
не верЯ даже возможности этого.
     - џ никого не люблю! - угрюмо и неловко ответил Њихайлов.
     Ќаступило молчание. ѓубы  ‹изы  вздрогнули,  точно  она  хотела  что-то
спросить и не решилась выговорить.
     - Ђх, ‹иза! - горько сказал  Њихайлов,  не  в  состоЯнии  перенести  се
странного взглЯда. - …сли бы вы только знали, как мне тЯжело!..
     - ‚ы любите другую? - так же медленно и мертво спросила ‹иза. - Ђ Я?..
     Ћна, очевидно, не могла понЯть. …й казалось так просто и Ясно, что  раз
она отдалась ему, раз она любит его больше жизни, больше самой себЯ,  больше
всего на свете, раз было то, что было сейчас, - он не может  не  любить  ее.
€наче что же тогда?
     - џ уже сказал вам, что никого не люблю! - болезненно повторил Њихайлов
и встал.
     Ћна сидЯ снизу смотрела на него,  точно  видела  впервые,  и  не  могла
узнать этого милого и так непонЯтно жестокого к ней лица.
     - ‘лушайте, ‹иза, - стараЯсь быть  спокойным,  заговорил  Њихайлов,  не
глЯдЯ на нее, - Я  слишком  много  жил  с  женщинами,  слишком  измоталсЯ  и
разменЯлсЯ, чтобы любить так, как любите вы... ‚ы мне нравитесь просто,  как
женщина... когда вы близко, Я не могу не хотеть вас, но любить Я не  могу...
не умею!..
     ‹иза молчала и неподвижно смотрела на него.
     -  ‚ам  нужен  человек,  который  любил  бы  вас  так,  как  вы   этого
заслуживаете...  ‚ы  такаЯ  милаЯ,  нежнаЯ,  красиваЯ...  вас  нужно  любить
здоровой, настоЯщей любовью... Ђ длЯ менЯ это уже невозможно!.. “  менЯ  нет
ничего, кроме чувственности... „лЯ менЯ вы -  только  одна  из  многих...  Ђ
разве вы согласитесь быть одной из нескольких одновременно?..
     ‹иза вздрогнула и отшатнулась, точно ее ударили по  лицу.  Ћна,  должно
быть, что-то понЯла, потому что зашевелила губами.
     - ’ак это правда, что вы... жили с этой актрисой? - страшно медленно  и
с усилием неимоверным проговорила она.
     Њихайлов невольно отвел глаза и почувствовал себЯ ничтожным, грЯзным  и
жалким перед нею.
     - џ все-таки не так виноват перед вами... -  вместо  ответа  растерЯнно
стал оправдыватьсЯ он, - Я никогда не говорил вам, что люблю вас...
     ‚ эту минуту ему действительно казалось, что это так, потому что, когда
он говорил "люблю", слова этого не было в душе, и оно  не  замечалось  и  не
запоминалось.
     - ‚месте со мною? - не слушаЯ, продолжала ‹иза.
     Њихайлов пожал плечами.
     ‹иза медленно встала и как потерЯннаЯ начала что-то искать вокруг себЯ.
ѓубы ее дрожали, помертвевшие глаза  смотрели  с  ужасом,  как  две  ледЯные
бездны, в которых все умерло.
     Њихайлов машинально, вслед за ее движением, подал ей ее серый платок и,
только подав, ужаснулсЯ тому, что сделал.
     Ћна дико взглЯнула на платок, судорожно схватила его и прижала к  щеке,
продолжаЯ  смотреть  на  Њихайлова  непонимающим  безумным  взглЯдом.  Џотом
схватилась за голову, ахнула и бросилась из комнаты.
     - ‹иза! - растерЯнно крикнул Њихайлов и шагнул за нею.
     Ќо она не вернулась.
     Ћн долго стоЯл посреди комнаты и смотрел на незапертую черную дверь.
     Ќевыносимое отвращение к самому себе  охватило  его.  ’очно  все  сразу
оборвалось и рухнуло вниз. ‚  душе  не  было  ни  жалости,  ни  тоски,  одна
страшнаЯ, равнодушнаЯ усталость и судорога отвращениЯ. Ќо в  эту  минуту  он
еще не сознавал всего ужаса случившегосЯ.
     —учело филина дико и злобно таращило на него желтые круглые глаза.

        XIV  

     ѓром, треск и звон заставили Њихайлова очнутьсЯ. Ључка людей с криком и
топотом подымалась на  крыльцо.  Џрошло  несколько  мгновений,  и  в  черном
квадрате двери показалась широкаЯ, размашистаЯ  фигура  Ђрбузова  в  красной
рубахе  под  расстегнутой  поддевкой,  в  лакированных,  грЯзью  обрызганных
сапогах и в фуражке, лихо сбитой на затылок.
     - ‚от он! - заорал Ђрбузов,  крепко  шагаЯ  в  комнату.  -  ‡дравствуй,
‘ергей!.. ’ы один?.. Ђ мы за тобой... едем!
     - Људа? - все еще не опомнившись, машинально спросил Њихайлов.
     умной ватагой вошли за  Ђрбузовым  длинный,  в  длинной  кавалерийской
шинели корнет Љраузе, усатый ’ренев, толстый поручик  €ванов  и  сзади  всех
какой-то молоденький офицер и робкий, смущенный ђысков.
     - ‚ клуб!.. Џить будем и гулЯть  будем,  а  смерть  придет  -  помирать
будем! - кричал Ђрбузов, размахиваЯ руками. - џ, ‘ергей, уже недели три пью,
никак протрезвитьсЯ не могу!.. Ћно и правильно: что еще на  свете  делать?..
Ќе всем же художниками и покорителЯми  женских  сердец  быть!..  Љому  какое
счастье!.. Ђ актерку где дел?
     - ’ы и сейчас пьЯн! - криво усмехнулсЯ Њихайлов. - Ќе городи ерунды!
     - …рунда?.. ‚ерно! - как бы в решительном восторге заорал Ђрбузов. -  €
актерка - ерунда, и все прочие - ерунда!.. ’ак Я говорю, ‘ергей, а?..
     Ћн был бледен, на лбу у него крупными каплЯми проступал пот.
     - ’ак, так... - неловко согласилсЯ Њихайлов, чтобы отвЯзатьсЯ.
     …му чрезвычайно неприЯтен и тЯжел показалсЯ Ђрбузов.
     - Ђ вы из Њосквы? - вдруг выступил вперед  длинный  учтивый  Љраузе.  -
ЉакаЯ там погода?
     Њихайлов с удивлением взглЯнул на него и подумал, что корнет тоже пьЯн.
’огда он внимательнее присмотрелсЯ ко всей компании  и  увидел,  что,  кроме
Ќаумова, и все пьЯны не меньше. Љстати,  поЯвление  Ќаумова  почему-то  было
неприЯтно Њихайлову, как будто инженер напомнил ему что-то тЯжелое.
     Ђрбузов кричал и махал  руками.  Љраузе  молча  и  внимательно  шевелил
бровЯми. ’ренев молодецки подкручивал усы и хохотал неизвестно чему. ђысков,
еще не освоившийсЯ с компанией, в которую попал по прихоти  Ђрбузова,  жалсЯ
за спинами и не знал, куда девать себЯ.
     Њихайлову пришло в голову, что хорошо бы и самому  напитьсЯ:  закружить
голову пьЯным угаром так, чтобы  все  полетело  к  черту.  ‹ицо  ‹изы  с  ее
непонЯтными прозрачными глазами все еще  стоЯло  перед  ним.  Ќу,  что  ж...
сказал он, - ехать так ехать!
     - Ѓраво! - заорал Ђрбузов так, что беспокойно вздрогнуло чучело  филина
с дикими желтыми глазами.
     Ђрбузов обратил на него внимание. ироко расставив ноги и свесив голову
с упрЯмым широким лбом и  воспаленными  черными  глазами,  он  долго  мрачно
всматривалсЯ в нею, потом с отвращением поморщилсЯ.
     - ‡ачем ты эту пакость держишь?.. џ тебе лучше медведЯ пришлю.
     - Људа Я его дену? Њедведь лучше.
     - Ђ где ж ты его возьмешь?
     - “ менЯ медведь есть.
     - „а у вас медведь живой, - рассудительно  заметил  поручик  €ванов,  -
нельзЯ же в комнате живого медведЯ держать!
     Ђрбузов с пьЯным недоумением посмотрел на него, точно ему в первый  раз
в жизни пришло в голову, что живого медведЯ нельзЯ держать в доме.
     - € то правда... ‚сех натурщиц ему  передавит!..  Ђ,  впрочем,  ерунда!
“бью, шкуру сдеру и подарю!
     - †алко убивать, Њишка славный! - чему-то смеЯсь, заметил ’ренев.
     Ђрбузов мрачно посмотрел на него. ‚  его  взглЯде  вообще  было  что-то
странное, точно он подозрительно присматривалсЯ ко всем.
     - †алко?.. …рунда!.. Ќикого не жалко!.. “бью и квит!  -  дико  возразил
он. - ‚сех убью!.. Њедведь - что!.. Њедведь - ерунда... длЯ ‘ергеЯ ничего не
жалко!.. џ его люблю!.. ‘ережа, хочешь медведЯ?
     - Ћтстань! - угрюмо ответил Њихайлов. ЋпЯть, как  при  первой  встрече,
ему показалось, что Ђрбузов говорит не то, что у него на уме, и во всех  его
пьЯных выходках есть что-то новое, злое и отчаЯнное.
     - Ђ то возьми?
     - …дем же, господа! - сказал поручик €ванов.
     - Ќу, ладно... не хочешь - не надо!.. …сли захочешь, сам возьмешь!.. Ќе
так ли, ‘ережа, а?..
     Њихайлов быстро взглЯнул на  Ђрбузова  и  вдруг  увидел  в  его  пьЯных
мрачных глазах такую откровенную страшную ненависть, что отвернулсЯ.
     - ’ы здорово пьЯн! - угрюмо повторил он и гордо  поднЯл  свою  красивую
голову. - ђазве тебЯ еще в крепость не посадили?
     - ‡аплатил! - мрачно ответил  Ђрбузов.  Љраузе,  ’ренев  и  другие  уже
выходили. Њихайлов оделсЯ, потушил свет, запер мастерскую и вышел за ними.
     ‘начала во тьме ничего не было видно.  Џотом  забелели  просветы  между
темными деревьЯми сада и зачернели силуэты  трех  экипажей.  Џосле  короткой
возни и шутливой перебранки все расселись, и  с  громом,  звоном  и  криками
экипажи понеслись по улице, разбрызгиваЯ грЯзь и взбудораживаЯ всех собак.
     - ѓони! - дико кричал Ђрбузов на передней тройке.
     Џоручик €ванов свистал соловьем-разбойником...
     Љогда все стихло вдали, в  саду  Њихайлова  от  старой  большой  Яблони
отделилась едва виднаЯ во мраке фигурка в сером платочке  на  распустившихсЯ
мокрых волосах.
     ‚ыбежав из мастерской,  ‹иза  остановилась  на  крыльце.  …й  некуда  и
незачем было идти. ‚се то, что могуче и стихийно росло вместе с  ее  молодым
сильным телом, чтобы распуститьсЯ в нежности, ласке  и  любви,  было  смЯто,
брошено и втоптано в грЯзь.
     …й казалось, что весь мир с его лунными  ночами,  когда  так  сладко  и
больно мечталось, с  его  Яркими  солнечными  днЯми,  когда  так  красиво  и
радостно было бегать по саду и чувствовать тепло солнца  на  едва  прикрытых
плечах и свежей груди, со  всеми  его  цветами,  садами  и  облаками,  вдруг
скомкан, словно грЯзнаЯ трЯпка. ‚се рушилось, страшнаЯ пустота была кругом и
внутри.
     ‡вон и гром подъехавших к  воротам  экипажей  и  крики  пьЯных  голосов
заставили ее опомнитьсЯ. Ћна заметалась на крыльце, не знаЯ, куда  деватьсЯ.
Ћна не боЯлась, что ее увидЯт у Њихайлова - теперь ей было все равно, что  о
ней  скажут  и  подумают,  но  она  сама  себе  казалась  такой   униженной,
опозоренной,  несчастной,  что,  мнилось,  лучше  умереть,   чем   взглЯнуть
кому-нибудь в глаза.
     Њашинально она хотела вбежать обратно в  комнаты,  но  вдруг  вспомнила
все, отшатнулась и, как давеча, схватив себЯ за голову,  путаЯсь  в  платье,
побежала в сад.
     —ерные фигуры мужчин, входившие в калитку, уже могли видеть ее, и  ‹иза
забежала в самый отдаленный уголок сада.
     ’ам было темно, как в лесу. „еревьЯ слились вокруг в молчаливую  черную
чашу, и жуткий мрак из-под каждого куста смотрел на ‹изу бездонными глазами.
     „ождь перестал, и тучи кое-где  прорвались  в  вышине.  Ќебо  было  так
черно, что не видно было просветов, но Яркие осенние звезды  заблестели  меж
ветвей. ЏрЯмо над головой ‹изы одна ЯркаЯ большаЯ звезда загадочно  шевелила
длинными лучами.
     ‹иза задела плечом  ветку,  и  в  темноте  ее  всю  обрызгало  крупными
холодными  каплЯми.  ЊокраЯ  тонкаЯ  кофточка  прилипла  к  плечам.  Ћна  не
замечала, что всЯ дрожит от холода, и стоЯла во тьме, прижавшись  к  дереву,
точно стараЯсь совсем исчезнуть в сырой чаще.
     ‘лышно было, как со смехом  и  криком  вышла  арбузовскаЯ  компаниЯ  на
крыльцо, как они вышли за ворота и  долго  рассаживались  в  экипажах.  ‹иза
слышала, как Ђрбузов кричал:
     - ‘ергей, садись со мной!
     € при имени Њихайлова всЯ сжалась в немом ужасе.
     Ќестройно  и  дико  заголосили  на  улице  бубенчики  и  быстро   стали
удалЯтьсЯ. ‘лышно было, как глухо дрожала землЯ. ‚се  тише  и  тише  звенели
голоса, и, наконец, все  стихло.  ’ишина  выступила  отовсюду  и  заворожила
жутким безмолвием темный сад. ‚ недостижимой высоте, за тучами, еще  дальше,
еще выше Ярко и холодно замигали звезды.
     ‹иза тихо, как привидение, вышла  из  сада  и  растерЯнно  остановилась
посреди двора.
     "Људа теперь?" - не подумала, а почувствовала она.
     „омой?.. ‡ачем?.. ’ам  ждали  ее  оскорблениЯ,  там  она  была  грЯзным
пЯтном, испортившим жизнь. ‚се кругом опустело, никому и нигде она  не  была
нужна.
     Њедленно прошла ‹иза мимо крыльца, по которому час тому назад  взбегала
с таким радостным нетерпением, и невольно оглЯнулась на него.
     „вери, наглухо запертые, смутно белели во мраке. —ерной массой тЯжело и
страшно высилсЯ дом, и ни одного огонька не было в темных окнах.
     ‹иза остановилась, посмотрела кругом, как выгнаннаЯ из  дому,  и  вдруг
бросилась на крыльцо, положила голову на грЯзные, затоптанные пьЯной  толпой
ступени и замерла.
     Ѓледный отсвет звезд  чуть  освещал  ее  скорченную  жалкую  фигуру  на
ступенЯх крыльца. Ћна лежала без мысли и движениЯ, чувствуЯ только одно, что
ей некуда идти отсюда, где умерла ее любовь.
     Ћна не думала об этом, но во всем теле ее было такое чувство, точно она
сошла с ума: ее огромнаЯ беззаветнаЯ любовь наполнЯла  и  освещала  длЯ  нее
весь мир, она казалась ‹изе такой громадной, что порой делалось страшно, что
такое большое чувство в ее маленьком  теле,  и  казалось,  будто  сердце  не
выдержит. € вдруг это громадное, больше земли, подымающеесЯ к самым звездам,
оказалось не нужным никому. Ѓыла страшнаЯ боль и дикое удивление.  Ћна  даже
плакать не могла и лежала как мертваЯ, в глухом забытьи, испачкав всю руку и
плечо в липкой холодной грЯзи.
     —то-то мЯгкое, теплое и мохнатое скользнуло  по  ее  ногам,  и  горЯчий
собачий нос ткнулсЯ ей  в  самое  ухо.  „вороваЯ  собака,  вилЯЯ  в  темноте
хвостом, смотрела на нее, и страннаЯ  печальнаЯ  ласка  светилась  в  черных
умных глазах, говорЯщих что-то,  чего  не  могла  выговорить  немаЯ  смешнаЯ
морда.
     ‹иза с силой охватила мохнатую жесткую шею и прижалась лицом к пахнущей
псиной мокрой шерсти.
     ‘обака радостно заволновалась всем телом, стала  вырыватьсЯ,  горЯчо  и
громко задышала в ухо и вдруг широко лизнула ее прЯмо в нос.
     ‹иза машинально отодвинулась, оглЯнулась кругом,  увидела  темный  сад,
звезды в вышине, себЯ, маленькую и жалкую,  никому  не  нужную,  на  грЯзном
крыльце обнимающую чужую собаку,
     ‘трашнаЯ жалость к себе потрЯсла ее, и она, наконец,  понЯла  все:  она
понЯла, что все кончено,  и  она  даже  не  увидит  больше  Њихайлова;  ‹иза
почувствовала, что сердце ее  оборвалось.  Ћна  не  обвинЯла  его:  страннаЯ
печальнаЯ покорность была в ней. Ќу, да, она любит его и теперь даже больше,
и должна умереть, потому что не может жить без него. ќто разумеетсЯ!..  †ить
не длЯ чего. Ћтец, верно, уже знает, где она...  ‹учше  умереть!..  Ќу,  что
же... ее любовь не нужна ему, он не виноват, что не любит ее.  ’олько  зачем
же он ласкал и целовал ее?.. ’олько женщина?.. ђазве это можно?..  ‚едь  она
не только женщина, у нее не только это тело, о котором он говорил, у нее вот
тут, в груди было что-то светлое, как маленькое солнце, а теперь там  пусто,
холодно и так больно, больно!.. Ќеужели ему не жаль ее? ‚едь  она  же  любит
его!..
     …й было странно, что это слово, такое большое и прекрасное, звучит  так
бледно и ничего не доказывает. Ќу, да, она любит, но  ему-то  ее  любовь  не
нужна. Џросто - не нужна!.. € всЯ красота  и  громадность  от  этого  одного
слова "не нужна" обращаютсЯ во что-то пустое, глупое и жалкое.
     ‡начит, в то времЯ, когда по целым днЯм и ночам она с мокрыми от  любви
глазами думала о нем, задыхаЯсь от счастьЯ, вспоминала его лицо и его ласки,
он целовал и ласкал так же, как ее, другую женщину! ‹иза  вспомнила  …вгению
‘амойловну как живую, увидев ее всю, в  Ярком  красном  платье,  с  красивым
смелым лицом, гибкую,  стройную,  ловкую  и  изЯщную...  Ѓольно  сжалось  ее
сердце: да, та лучше, страшно лучше, страшно лучше ее!.. Љакими же жалкими и
бедными казались ему ее ласки после ласк той женщины?..  Ђ  она  чувствовала
такую гордость, что ему нравитсЯ ее тело!.. Љакой же смешной и  жалкой  была
она, когда под его ласками думала, что доставлЯет ему громадное наслаждение,
и была счастлива этим!..
     —увство невыносимого унижениЯ подавило  ‹изу.  Ћна  всЯ  скорчилась  на
крыльце, точно даже от звезд хотела спрЯтать свое жалкое, никому  не  нужное
тело.
     € вдруг вспомнила последнюю сцену.
     Ћна увидела себЯ с горЯчим чувственным лицом,  с  позорными,  просЯщими
ласки глазами, мутную влагу которых она сама тогда  почувствовала.  Љак  она
хотела его ласки, как тЯнулась к ней,  подставлЯЯ  себЯ,  напрашиваЯсь,  как
последнЯЯ тварь!.. —то с ней сделалось тогда?.. Љак она могла быть  такой?..
„олжно быть, она была отвратительна в эту минуту!.. Ђ ведь он не  хотел  ее,
он даже не обрадовалсЯ ей. Ћна сама навЯзалась ему, а он взЯл ее  только  из
жалости.
     “жас отвращениЯ к себе самой потрЯс ‹изу. ‚се тело, руки, ноги,  плечи,
грудь   показались   ей   омерзительно   грЯзными.   Ћна   заметалась,   как
подстреленнаЯ, вскочила,  упала  на  крыльцо,  опЯть  вскочила  и  опрометью
бросилась со двора.

        XV  

     ‚ клубе было пьЯно, шумно и буйно. €з буфета нессЯ такой треск, звон  и
гам, точно там была драка и били посуду. Њногие обычные посетители  ушли  из
клуба, узнав, что кутит арбузовскаЯ  компаниЯ.  †дали  скандала,  и  толстый
дежурный старшина трусливо мЯлсЯ возле буфета, не знаЯ, что предпринЯть.
     Ќекоторые, уходЯ, говорили  ему  оскорбительные  вещи.  †ена  директора
гимназии сказала возмущенно:
     - …сли миллионер, так ему вес можно!.. ќто безобразие!
     Љоротенький добрый человечек растерЯнно развел руками.
     - Ђ что Я могу сделать? ‚от будет  общее  собрание,  тогда  мы  подымем
вопрос...
     - ‚аше собрание! - презрительно воскликнула жена директора. - ђазве  вы
посмеете  хоть  слово  сказать  Ђрбузову?  „ождетесь,  что  он  начнет  всем
физиономии бить!
     - Ѓить не бить, а горчицей мазать начнет!  -  заметил  молодой  учитель
русского Языка, однако так, чтобы старшина не слыхал.
     „ама Язвительно захохотала и вышла, гордо  поднЯв  голову,  а  старшина
растерЯнно побежал в буфет, где ни с того ни с сего напустилсЯ на лакеев.
     Ђрбузов был пьЯн: как никогда. Ћн кричал, опрокидывал бутылки, требовал
все новое и новое шампанское. ‹ицо  его  было  смертельно  бледно,  и  глаза
смотрели почти безумно.
     Љ компании присоединились еще два офицера, седой ротмистр  из  татар  и
хорошенький мальчик корнет со свеженьким  личиком,  влюбленный  в  Ђрбузова,
который подавлЯл  его  богатством,  бесшабашностью  и  размахом.  Џришел  из
библиотеки и маленький студент —иж.
     ‚ этот вечер пил даже Ќаумов, хотЯ и не было заметно, чтобы это на него
особенно подействовало.
     ђысков, оглушенный и ошеломленный великолепием кутежа,  страшно  гордый
тем, что находитсЯ в компании миллионера Ђрбузова и господ  офицеров,  робко
сидел на краешке стула, и перед тем, как взЯть рюмку или кусок,  оглЯдывалсЯ
на —ижа.
     Њихайлов выпил один за другим несколько стаканов и страшно побледнел. ‚
голове у него было совершенно Ясно, и  все  звуки,  движениЯ  и  слова  даже
как-то особенно отчетливо врезывались в мозг, но в то же времЯ он был пьЯн и
чувствовал это. Ѓыл он как в лихорадке и блестЯщими глазами оглЯдывал  всех,
точно видЯ их в первый раз. ѓде-то, в самом краешке мысли, мелькало  у  него
что-то гадкое, как трусливый серый зверек с длинным хвостиком: было какое-то
скверное воспоминание, но как он ни старалсЯ поймать его, не мог.
     —иж сидел в уголке и тоже мучительно приглЯдывалсЯ ко всем: он не знал,
известна ли им его историЯ с ’регуловым, боЯлсЯ  намеков  и  все  времЯ  был
настороже, как затравленный. Џочему-то  ему  казалось,  что  именно  Ђрбузов
непременно  заговорит  об  этом  и   заговорит   в   самой   издевательской,
оскорбительной форме. Џоэтому он все времЯ порывалсЯ уйти, но решительно  не
мог: воспоминание о своей маленькой  комнате  с  голыми  стенами  и  тусклой
свечой, с мучительными одинокими думами и тоской  вызывало  в  нем  чувство,
близкое к ужасу.
     ’ренев пил и кричал больше всех. Ћн чувствовал себЯ  превосходно:  дома
было тихо, жена сама послала его развлечьсЯ, и ’ренев с нежностью думал, что
она встретит его ласково и радостно. Џоэтому он был влюблен в нее  снова,  и
ему страстно хотелось кому-нибудь рассказать, как он любит свою жену и какаЯ
она прелестнаЯ женщина.
     Ћн все времЯ приставал к Љраузе.
     „линный корнет  пил  мало,  был  бел,  как  картонный,  и  окончательно
молчалив. Љосые брови особенно резко шевелились на его мефистофельском лице.
‚идно было, что им владеет какаЯ-то напрЯженнаЯ мысль.
     - Љраузе, пейте! - кричал ’ренев, наливаЯ. ‚ы - славный товарищ, хотЯ и
большой руки чудак!.. ‚ы не обижайтесь, ей-Ѓогу, чудак!..  Ќо  Я  вас  очень
люблю, право!.. —то вы все такой задумчивый? ‚ыпьем  лучше!..  Ќу,  что  там
думать... всего не передумаешь!.. € не слушайте вы этого...
     Ћн ткнул пальцем в Ќаумова.
     - Ћн все врет, сй-Ѓогу!.. ‚едь ты все врешь, батенька, а?  -  с  пьЯным
дружелюбием на "ты" обратилсЯ он к мрачному инженеру.
     Ќаумов холодно и криво усмехнулсЯ, но ничего не сказал.
     ’ренев повернулсЯ к Њихайлову и с таинственным видом,  но  так  громко,
что все слышали, сказал:
     - “мный человек, ей-Ѓогу!.. Ќо все врет!.. ќто  он  просто  со  злости:
ему, беднЯге, должно быть, самому в жизни не повезло, вот он и  кричит,  что
жизнь надо уничтожить!.. Ђ Я не хочу!.. ‡ачем?.. †изнь славнаЯ штука!..
     ’ренев в решительном восторге размахнул руками.
     - Ќо многое и верно, ей-Ѓогу!.. Ћн все-таки  молодец,  и  Я  его  очень
люблю... Ќаумов, Я о вас говорю... а?
     Ќаумов уже совершенно зло улыбнулсЯ, но опЯть промолчал.
     - Љто врет?.. ‘ам ты врешь! -  вдруг  привЯзалсЯ  Ђрбузов,  через  стол
расслышав конец  фразы.  -  ‚се  верно!..  „рЯнь  жизнь,  и  больше  ничего!
Џо-моему, тут и философии никакой не надо и идей не надо, а просто  сама  по
себе дрЯнь!.. Ќу ее к черту!.. ’ы как думаешь, ‘ережа?
     Њихайлов блестЯщими глазами посмотрел на него, хотел что-то сказать, но
только махнул рукой. …го прекрасное  лицо  было  весело  и  ласково,  как  у
ребенка. …му все нравилось, и все казалось удивительно интересным.
     - Ќет, врешь сам! - стучал кулаком по столу ’ренев. - ‚ жизни  все-таки
много хорошего!
     - Ќу?.. —то? иронически спросил Ђрбузов. - Љак что?.. „а  много...  Ќу,
женщины, любовь, товарищи, природа... Њало ли!
     - ’ю! - крикнул Ђрбузов мрачно и зло. - ‘частливаЯ любовь  пошлость,  а
несчастнаЯ - страдание!.. ‚от!.. ‡апиши!.. Ђ товарищи... где  ты  их  видел,
ротмистр?.. ‚се друзьЯ-приЯтели до черного лишь днЯ!.. Џить вместе -  можно,
а что у кого на душе делаетсЯ, черт его знает!.. € никогда не  узнаешь!..  Ђ
коли не узнаешь, так какое же тут товарищество?.. ’ы думаешь, он тебе  друг,
а он, может, жизнь твою разбить собираетсЯ... ’ы, ‘ережка,  как  думаешь?  -
спросил он  вдруг  таким  зловещим,  почти  грозным  голосом,  что  Њихайлов
оглЯнулсЯ.
     Ќо Ђрбузов уже не смотрел на него и, глЯдЯ почему-то на одного ђыскова,
очень этим польщенного, продолжал:
     - ђаз кто на месте стоит, уж туда не станешь, не столкнув... так что уж
тут!.. ’оварищи! „рузьЯ!.. ’ы знаешь, что Я о тебе  думаю?..  Ќу,  вот,  что
Љраузе думает, знаешь?.. Ќет. “, немчура длиннаЯ!.. Њаска, а не  лицо...  от
одного носа жуть возьмет!.. Ђ.. любовь, говоришь?. ќ, брат!..
     Ђрбузов махнул рукой и заорал:
     - ‚от водка это - дело!.. Ќе вино и не водку, Я кровь мою пью, ею  горе
мое заливаю!.. Џлюнь!.. Ћт хорошей жизни  не  запьешь,  голову  дурманом  от
счастьЯ не заливают!.. —еловек первый раз тогда и напилсЯ,  когда  невтерпеж
стало!..
     ’ренев Яростно отмахивалсЯ от него.
     - Ќет, ты там что ни говори... - хотЯ в эту  минуту  ему  ровно  ничего
хорошего в голову не приходило, а было, напротив, очень скверно,  одиноко  и
тЯжело. Ћн поймал вилкой на тарелке какой-то скользкий грибок, положил в рот
и поморщилсЯ.
     - Џравду Я говорю?  -  не  унималсЯ  пьЯный  ’ренев,  не  довольствуЯсь
молчаливым согласием.
     - Љонечно, правду... подтвердил маленький студент.
     Ђрбузов злобно захохотал.
     - …сли кто и виноват, так люди сами... продолжал ’ренев.
     - Љакие люди? - подхватил Ђрбузов, прищуриваЯсь. -  ’е,  которые  бьют,
или те, которых бьют?.. Љак вы на этот счет, Љирилл „митриевич?
     —иж почувствовал, что всЯ кровь бросилась ему в лицо. Ћн  растерЯлсЯ  и
жалобно оглЯнулсЯ кругом.
     - ѓлупо! - сказал он.
     -  —то-о?  -  зловеще  переспросил  Ђрбузов  и  привстал.  …го   черные
воспаленные глаза загорелись бешеным огнем. Ћн  точно  обрадовалсЯ  предлогу
сорватьсЯ с цепи.
     —иж искоса взглЯнул на него и позеленел.
     - ‚ы слишком мною себе позволЯете... - вставаЯ, пробормотал он каким-то
жидким цыплЯчьим голосом.
     - Њного?.. Ђх, ты... - крикнул Ђрбузов,  но  Њихайлов  схватил  его  за
руку.
     - ‡ахар, ну что ты! - крикнул он.
     - Ћставь! - бешено рванулсЯ Ђрбузов. - Ќе твое дело!
     - Џерестань... или Я уйду!.. Љак тебе не стыдно? - продолжал Њихайлов.
     Ђрбузов быстро повернулсЯ к нему и с минуту неподвижно смотрел прЯмо  в
глаза.
     - Ќу, садись, пей!
     Ђрбузов молчал и не спускал с него  неподвижных  глаз.  Њихайлов  вдруг
тоже замолчал и тоже пристально стал смотреть в глаза Ђрбузову, не  выпускаЯ
его руки. ђука эта дрожала  все  сильнее,  но  не  вырывалась.  €  почему-то
Њихайлов почувствовал, что если  выпустить  руку,  Ђрбузов  ударит  его.  Ћн
побледнел, но еще крепче перехватил руку.
     ‚друг рука перестала дрожать и бессильно обмЯкла в  пальцах  Њихайлова.
Ђрбузов машинально освободил ее и не глЯдЯ сказал:
     - „ругой раз не делай... не люблю...
     € заорал на весь клуб:
     - Ќу, пей, ребЯта!.. —то там!.. Љирилл „митриевич, выпьем... џ так... Я
пьЯн!.. Ќу!.. ђуку!
     —иж не подал руки, но его обступили, начали  уговаривать.  Ђрбузов  сам
подошел к нему, добродушно улыбаЯсь:
     - „а полно... Ќу, что там!.. ЏомиримсЯ!
     - Ћставьте, Љирилл „митриевич, стоит внимание обращать!..  ‚едь  он  же
пьЯн! - говорил над ухом —ижа огорченный ’ренев.
     —иж со страшным усилием подал руку, не подымаЯ глаз.
     Ќу, вот и ладно! - сказал Ђрбузов, крепко трЯхнул руку —ижа и сейчас же
забыл его. Ќекоторое времЯ он молчал  и  пил  как-то  странно,  внутрь  себЯ
глЯдЯ.
     ’ренев уселсЯ возле —ижа и, дружелюбно обнЯв его за плечи, говорил:
     - ‚ы напрасно придаете этому такое значение... Њало ли  на  кого  может
бешенаЯ собака броситьсЯ...
     Ђрбузов вдруг захохотал.
     - ќто Я - бешенаЯ собака?.. Ѓраво, ротмистр!.. ‚ерно!.. ЉланЯйсЯ  своей
жене, ротмистр!..
     ’ренев оглЯнулсЯ на него и добродушно сказал, повернувшись к —ижу:
     - Ќу, вот... видите, какой он?..  Љо  всем  лезет!..  Ќо  Я  его  очень
люблю!..
     - Ђ Я тебЯ, ротмистр, терпеть не могу! - подхватил Ђрбузов.
     …го словно дергало. ‚идимо, он искал ссоры.
     - Ќу, вот, - так же миролюбиво  и  опЯть-таки  конфиденциально,  одному
—ижу, сказал ’ренев, - Я говорил?.. € ничего ему от менЯ не надо... дурак!..
     Ђрбузов почесал затылок с самым мирным видом.
     - Ќу, пусть... Ќе всем таким умным быть, как ты!.. € вдруг всколыхнулсЯ
весь.
     - Ђ знаете, господа, что с нами будущий  знаменитый  писатель  сидит!..
‚от уж где ума палата!
     ђысков обомлел. Ђрбузов смотрел прЯмо на него и злобно усмехалсЯ.
     Љазначейский чиновник сразу же из желтого сделалсЯ красным, поперхнулсЯ
куском и пробормотал:
     - ‡ахар Њаксимыч, вы обещали никому...
     Ђрбузов сделал удивленное лицо.
     - Ђ ты поч