Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. Џропасть

Ћцените этот текст:
Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. Џропасть

----------------------------------------------------------------------------
‘обрание сочинений в трех томах. ’. 3. Њ., ’ерра, 1994.
OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------

‚ этот период своей жизни, томимый болезненным состоЯнием и все более
возрастающим страхом смерти, Љамский весь ушел в мистику.
‚ пустоте и мраке последнего мгновениЯ, которое неслышными, но быстрыми
шагами неуклонно приближалось к нему, единственным светом могла быть только
мысль о Ѓоге. ‚не этой мысли не было ничего, ужас обнимал мир, и оставалось
только покорно и тоскливо ждать часа смерти.
Љак у всех нервных людей, у Љамского ужас не был тупой тЯжестью, а
выражалсЯ острыми припадками, когда он металсЯ из стороны в сторону, плакал
по ночам и впадал в болезненно-бессильное отчаЯние. ’акое мучительное
состоЯние не могло продолжатьсЯ бесконечно, и скоро наступил перелом.
Љак ни странно, но поворотным пунктом к вере и надежде, свежей волной
охватившим его измученный воспаленный мозг, был необыкновенный и даже
нелепый сон.
’от вечер Љамский провел в театре и домой приехал в редком длЯ него
хорошем настроении. ’олько нервнаЯ дрожь в концах пальцев и легкое
возбуждение отмечали тот важный процесс, который совершалсЯ в это времЯ.
Ћднако, как только Љамский лег в постель и потушил лампу, он сразу
почувствовал смутную тревогу. ‘ердце забилось томительно-нервно, то замираЯ,
то ускорЯЯ свой ход, точно загнанное животное, в предсмертной тоске
мечущеесЯ во все стороны. Њрак комнаты наполнилсЯ шепчущим ужасом, по углам
задвигались высокие тени, голову охватил тЯжелый туман.
‚сегда он страдал бессонницей, на этот раз сон охватил его с
болезненной быстротой, точно все силы мгновенно его оставили. …ще не исчезло
сознание темной комнаты, скорчившегосЯ под одеЯлом костлЯвого дрожащего
тела, слабого света, призрачно скользЯщего между оконными занавесЯми, а уже
заколебались туманные видениЯ.
Љамскому казалось, что он еще не спит, а между тем вокруг него
зашевелились, как бы формируЯсь из мрака, смутные фигуры семи старцев, с
длинными белыми бородами, в длинных белых одеждах, сливающихсЯ в тумане. ‘
тоскою предчувствуЯ роковое, Љамский стал приглЯдыватьсЯ к ним, и тревога
его возрастала. ‘тарцы не шевелились. Љак будто они сошлись к нему со всех
сторон и теперь сидели вокруг, как белые вороны, опустив глаза и плетЯ
глубокую думу. Љамский видел их довольно Ясно, хотЯ что-то туманное стоЯло
перед глазами. Љак ни было нелепо, и как Ясно ни сознавал Љамский эту
нелепость, он сказал себе в сердце своем:
- ќто семь греческих мудрецов!
€ нисколько не удивилсЯ своей мысли.
Ѓыло напрЯженное молчание и глубокаЯ неподвижность. Ќеподвижен, как
труп, был Љамский; как каменные истуканы сидели семь старцев, не подымаЯ
глаз, скрывающих страшную тайну, а в то же времЯ между ними шел огненный и
тревожный спор. Љак будто колебались невидимые магнетические волны, наполнЯЯ
все безмолвной и отчаЯнной борьбой. ‘пор шел о смерти, и Љамский отчетливо
воспринимал его беззвучную сущность: великие умы, заключенные в семь
неподвижных фигур, склонившихсЯ к земле бледными лицами, перекрещивались,
вздымаЯсь, как весы, то падаЯ, то поднимаЯсь и наполнЯЯ весь мир мучительным
движением. Ћни принимали Љамского в свое число и слушали его мысль, и даже,
казалось, спорили именно с ним. ‡атаеннаЯ тревога, и великаЯ тишина чутко
стоЯли над землей.
€ в великом молчании родилсЯ вопрос:
- „а, полное небытие, называемое смертью, будет, но будет ли оно вечно?
€ в ту же минуту, как только вопрос неуклонно и строго стал перед ним,
фигуры старцев бессильно зашевелились, взмыли, как сухие листьЯ, гонимые
осенним ветром, заметались в жалкой и смЯтенной тревоге. Ћдна за другой они
исчезли в тумане, и только отдаленный тоскливый вой послышалсЯ Љамскому.
Џотом очень неЯсно, точно сквозь закрытые веки, не столько привиделсЯ,
сколько почувствовалсЯ вблизи маленький седенький старичок, ликом похожий на
старца ‘ерафима. € прежде чем Љамский успел спросить, мЯгкое дуновение
кроткого покоЯ невыразимо-радостно охватило все существо его. € не ушами, а
внутренним слухом Љамский понЯл ответ старца. Љак будто слова сами зажглись
в окутанном безысходным мраком мозгу.
- Ѓудет или не будет, по воле ‚севышнего, как переходное состоЯние!
Ђ затем раздалсЯ страшный шум, вспыхнул невиданный свет, названиЯ
которому нет на человеческом Языке, и Љамский проснулсЯ, чувствуЯ, что
умирает и уже не может сделать ни одного движениЯ. € прЯмо против себЯ он
увидел смерть.
Ѓольшой скелет, с громадным черепом и толстыми грубыми костЯми,
неподвижно стоЯл у стены. —ереп был слегка наклонен к Љамскому, как бы в
ожидании, и он почувствовал, что, как только этот череп шевельнетсЯ,
наступит смерть.
‘мертельный ужас охватил его мозг, и в невыразимой тоске остановилось
сердце. Ќо в то же мгновение Љамский понЯл, что "может" ждать, может напрЯчь
все силы, все существо свое и перейти неведомую грань, отдаваЯ отчет в
каждом мгновении. Ѓессмысленного, исключающего все человеческое, ужаса,
которого он ждал, - нет.
Љамский сделал усилие, показавшеесЯ ему невероЯтным, и слегка шевельнул
губами.
‘разу все исчезло. Ћн проснулсЯ вторично.
‚ комнате все еще было темно, но за плотными шторами уже скользил синий
холодный полусвет утра. ‘мутно белела дверь и ее отражение в темном паркете;
мерещились силуэты кресел и лампы на письменном столе, и все было окаменело,
неподвижно, точно пока он спал, все умирало, останавливалось, переставало
существовать. ќто было знакомое впечатление, и оно убедило Љамского, что на
этот раз он проснулсЯ окончательно.
Ќо сердце все еще колотилось больно и тревожно, и в комнате
чувствовалсЯ притаившийсЯ ужас, готовый выступить из всех углов, придать
всем предметам, креслам, лампе, книгам и дверЯм зловещую жизненность и вновь
охватить душу Љамского.
„о самого утра он не спал и, блестЯщими глазами глЯдЯ на окна, думал,
весь охваченный еще смутными, но уже потрЯсающими мыслЯми.
€ вот этот-то сон со следующего же днЯ произвел в Љамском полную, но на
первый взглЯд, быть может, даже незаметную перемену.
Ћн всегда был мистически настроенным человеком, и статьи его в
религиозно-философских журналах привлекали внимание всех единомыслЯщих
людей. Ќо в его мистике не было жизни, и казалось, что блестЯщаЯ техника и
есть всЯ сущность этих статей и что если отнЯть их внешнюю отточенность и
огненность стилЯ, останетсЯ нечто книжное, сухое и безжизненное, как
засохшаЯ смоковница.
Ћ нем сказал один из членов религиозно-философских собраний:
- ќто блестЯщий писатель, но он сам не верит тому, что пишет.
ќто было только отчасти верно: Љамский был убежден в неотразимой
правоте своей мысли и в том, что каждый человек, одаренный высшей
способностью воспринимать в жизни дыхание потустороннего, не может не
согласитьсЯ с ним. Ќо как в цветке, лишенном семени, так в этой убежденности
не было самого главного: не приносила она успокоениЯ его собственной тревоге
при мысли о смерти. ‚ера не дала ему живого плода. Љогда он мыслил, все было
так в пределах человеческой логики, но когда слепой ужас вставал в нем, его
положениЯ, скользЯ в мозгу, не приносили ему веры, и сердце его не находило
покоЯ, томЯсь все той же неизбывной мукой.
Ќо после этого сна, который, как понимал Љамский, был простым
отражением его собственных мыслей и переживаний, он вдруг обрел внутренний
покой.
‚еликолепно сознаваЯ, что это только сон, Љамский всем существом своим
восприЯл близость какой-то великой тайны и ее дыхание на своем мозгу. Ћна
прошла над ним во времЯ сна, и край таинственной одежды скользнул по ее
глазам, чтобы они открылись.
ЌапрЯженнаЯ мысль сплела туманные видениЯ сна, и
величественно-таинственный узор развернулсЯ перед ним. …му стало Ясно, что
смерть, как состоЯние полного небытиЯ, будет. ќта полоса молчаниЯ и пустоты
лежит между людьми и вечной жизнью. Ќо сознание, пройдет или не пройдет
сквозь эту зловещую тьму, - по воле ‚ысшей ‘илы. …диные умы, на земле
восприЯвшие возможное длЯ человека познание, как светильники, будут светить
во тьме, и она не поглотит их. ‚еличавые пророчества великих умов востока
стали Ясны длЯ Љамского. ‘мерть ЯвитсЯ только переходным состоЯнием,
очищающим души от тЯжести земного безумиЯ, и воскресение мертвых совершитсЯ.
‚ периоде небытиЯ, в пустоте, мраке и молчании времени не будет, и миг
жизни, сквозь миг смерти, неразрывно сольетсЯ с вечностью.
ђоковую грань неизвестности, ужасом отделЯвшую жизнь от вечности,
человек "может" пройти, не терЯЯ, в безумном ужасе, силы своего сознаниЯ, и
ужас отпадет, как сухой лист, не имеющий силы держатьсЯ на живой ветке.
ќта вера была наивна и хрупка, как березка, выросшаЯ на каменной стене,
но именно в этой наивности и оторванности от земли была та! чистота, которую
Љамский видел в вере великих подвижников, и она покорила его, она стихийно
вошла в душу, она была давно желанной, охватила его, как волна, и мозг его
рабски подчинилсЯ ей. Ќаступил покой, страх отступил, и существование его
стало Ясным и тихим.
ќто было замечено всеми окружающими и истолковано, как болезнь,
медленно, но неуклонно гасившаЯ жизнь.
‚сЯ его энергиЯ ушла куда-то внутрь, к глубочайшим тайным переживаниЯм,
и его творческаЯ работа стала бледнеть, делатьсЯ хрупкой, как песчаник,
выветривающийсЯ в пустыне. € сам Љамский начал худеть и бледнеть, точно
полнокровнаЯ солнечнаЯ жизнь уходила из него, уступаЯ место затхлому
монастырскому сумраку. Џри высоком росте, с мЯгкими волнистыми волосами и
тонкими пальцами, похожий на •риста, он производил впечатление готовой
исчезнуть тени, а не живого человека. ‡ато выражение глаз стало
проникновенным и глубоким, точно зрачки его расширились, и из них взглЯнула
темнаЯ тайна.
ќто придало ему такую обаЯтельно-загадочную красоту, что женщины
пугливо, точно по краю пропасти, стали скользить вокруг, вглЯдываЯсь в его
лицо своими потемневшими от тайного волнениЯ глазами.
Ќо он сделалсЯ рассеЯн, уединен, и уже ни он от жизни, ни жизнь от него
не получали ничего.
…сли то, что открылось ему в сонном видении, было истиной, то миг жизни
не стоил того, чтобы входить в него. Ќадо только мыслить, постигать сущность
своей души, молитьсЯ познанием тайны и с сознательным спокойствием
приближатьсЯ к великому переходу.
†изнь ушла куда-то внутрь, и солнце, весна, страстнаЯ женскаЯ
молодость, борьба - весь шумный поток пестрой человеческой жизни - остались
вне магического круга, потускнели, умолкли, обратились в туман над морем.
Љамского влекло одиночество, и в нем поЯвилась любовь к пустынным,
тихим местам, где между ним и Ѓогом была бы только одна его мысль.
€, слонЯЯсь по кладбищам и храмам, он сам стад походить на могильную
тень, безмолвно скользЯщую над гробами.

’ак он забрел на большое кладбище, где хоронили литераторов и которое
возбуждало в душе странное, и грустное, и манЯщее сознание близости места
своего погребениЯ.
Љамский медленно шел по промерзлым деревЯнным мосткам, звучно
поскрипывающим под ногами. Ќикого не было видно на всем кладбище. Џоникнув
ветвЯми, в грустной задумчивости стоЯли опушенные снегом березки и только
изредка тихонько вздрагивали, и тогда на могилы бесшумно сыпались мелкие
хлопьЯ снега, точно белые цветы. Ќа крестах, памЯтниках и решетках нависли
круглые, снеговые шапки, и оттого все казалось кругло и бело, и, как белаЯ
береза над могилой, склонЯлсЯ над землей белый зимний день.
ѓород был где-то далеко, за оградами и деревьЯми, и шума его вовсе не
было видно. ЃелаЯ тишина задумчиво стоЯла над могилами, точно думала о том,
сколько людей, сколько бурных, Ярких, безумно-мучительных и
озаренно-радостных жизней похоронено здесь навсегда.
ЋпираЯсь на палку и невольно прислушиваЯсь к скрипу своих шагов,
слишком резко и звонко нарушавших всеобщую тишину, Љамский задумчиво бродил
по тихому лесу берез и крестов и с печальным наслаждением повторЯл одну и ту
же фразу:
- ђод приходит и род уходит, а землЯ пребывает вовек...
Џочему вспомнилась ему эта фраза, и почему так тонко бередила какую-то,
скрытую Язву в сердце, он не думал. …му просто доставлЯла наслаждение
величаво-спокойнаЯ грусть, вылившаЯсЯ в этих словах.
Ћн прошел до конца мостков, машинально читаЯ золотые буквы, блестевшие
в белом море снеговых бугров, и уже повернул назад, когда ему показалось,
будто кто-то вышел из боковой аллеи и идет рЯдом.
„алекий от мысли, кто и зачем идет, Љамский слегка подалсЯ в сторону,
чтобы дать дорогу. Ќо прошел он еще несколько шагов, а идущий почти рЯдом не
обгонЯл и не отставал. “же потом Љамский вспоминал, что совсем не было
слышно шагов идущего, но в ту минуту он не обратил на это вниманиЯ. Ћн не
слышал, а чувствовал, что кто-то идет рЯдом и что это имеет к нему какое-то
отношение. ЏерваЯ мысль была о нищем, назойливо и униженно, как гнус,
ползущем вдоль могил, и Љамский обернулсЯ с гримасой брезгливого
раздражениЯ.
Ѓелый день, белые березы над могилами, кресты, кладбище и весь мир
мгновенно исчезли, оставив перед ним одно только лицо, страшно знакомое, но
которое совершенно невозможно было видеть: лицо его друга, умершего года два
тому назад.
Ћн был все тот же, каким знал его Љамский много лет: желтоватое лицо,
точно обмазанное сметаной совершенно светлых, жидко зачесанных набок, волос,
широкие сутулые плечи и большие, удивительно искренние и грустные глаза.
Џоказалось даже, что он улыбнулсЯ.
Љамский выронил палку, отшатнулсЯ и безумно раскрыл глаза. Ќо перед ним
никого не было. ’ак же стоЯли склоненные березы, так же нависали круглые
шапки снега на крестах и блестели на белом золотые буквы. Љладбище казалось
еще пустыннее и безмолвнее.
Ћдну секунду было такое чувство, точно в мозгу что-то тихо пошатнулось,
но Љамский сейчас же пришел в себЯ.
- ѓаллюцинациЯ! - было первое и простое слово, которым он прЯмо и
коротко обрубил странное волнение своей мысли.
Ћн медленно поднЯл палку и, придерживаЯ рукой неровно заколотившеесЯ
сердце, быстро пошел прочь.
‘тало жутко посреди этого белого пустого места, покрытого крестами и
холмами, под которыми вдруг почудилась безмолвнаЯ таинственнаЯ жизнь.
Њостки торопливо и звонко заскрипели за ним, точно кто-то пустилсЯ
догонЯть его, и страх стал расти, обращаЯсь в панический ужас. ’еперь вокруг
уже не было тишины и покоЯ, и казалось, что позади, там, куда не видЯт
скошенные в ужасе глаза, все колышетсЯ и двигаетсЯ, полно витающею из гробов
страшною жизнью.
Љамский не шел, а бежал, и вид его был страшен, как у безумного.
“же возле самой церкви, выступившей из-за деревьев, он увидел людей,
живо черневших на белом снегу, и пошел тише, все еще вздрагиваЯ и прерывисто
дыша.
ЋбметеннаЯ от снега зеленела длиннаЯ скамьЯ, с которой сотни людей до
дерева стерли краску, ожидаЯ момента похорон близких и далеких им
покойников. Љамский подошел к ней и сел, чувствуЯ, что ноги у него дрожат, и
силы слабеют.
Ѓыло Ясно, что он заболел и сделалсЯ жертвой галлюцинации, но было
страшно этому поверить и хотелось уверить себЯ, что это простой обман
зрениЯ.
"ЏринЯл за лицо старый столб с шапкой снега, вот и все!" - думал он, с
трудом подбираЯ смЯтенные мысли.
Ќо тут же вспомнил нечто, породившее в нем новую смутную тревогу.
Љогда-то в лунную ночь они, Љамский и его умерший друг, сидели на крыльце
монастырской гостиницы и тихо разговаривали, медленно попыхиваЯ красными
огоньками папирос и глЯдЯ на белую круглую луну, высоко выходившую из-за
темного леса. ѓде-то на горе смеЯлись барышни-дачницы. ‹унный свет все Ярче
выступал на ровной дороге и чертил синие тени деревьев на белой стене
гостиницы. —ерный монах, пересекаЯ тени, то поЯвлЯЯсь, то исчезаЯ, шел с
горы. Ѓыло и тепло, и прохладно, грудь дышала полно и легко, наполнЯЯ все
тело ощущением сильной и здоровой жизни.
- Ќу, ладно, дадим же слово ЯвитьсЯ друг к другу после смерти? -
дружелюбно посмеиваЯсь, говорил друг.
- Ќе шути этим, друг, - немного разгорЯченно ответил Љамский; - эти
шутки банальны... …сть или нет загробнаЯ жизнь и какова она, - это дело
другое, но смеЯтьсЯ над неизвестностью - по крайней мере нелогично...
- Ќичуть не нелогичнее, чем думать о том, что все равно должно остатьсЯ
в неизвестности... Ђ Я вот возьму и Явлюсь другу назло!
- џвлЯйсЯ! - засмеЯлсЯ и Љамский, видЯ, что спор все равно сошел с
серьезной почвы. - Ќе испугаюсь!
- ‘мотри ж, друг, чтобы не испугалсЯ! - дурашливо погрозил ему друг.
‚ тот вечер было так тихо и лунно, как бывает, кажетсЯ, только во сне.
ќтот случайный и совершенно нелепый разговор, в который тогда просто
вылилось озорно-бодрое настроение, возбужденное лунной ночью и близким
призывно-загадочным смехом молодых женщин, тоже взволнованных Яркой луной и
теплой ночью, со страшной Яркостью встал теперь в памЯти Љамского.
- Љакой вздор! - с непонЯтным озлоблением сказал он и поднЯлсЯ. - Џойти
лучше домой и принЯть брому...
Ќо вместо того, чтобы уйти, он снЯл шапку и медленно вошел в церковь.
•олод пустоты и гулкаЯ звонкость всех звуков встретили его. ‚ высокой
церкви стоЯл беловатый сумрак. “зкие стрельчатые окна тусклыми пЯтнами
расплывались в синеватой дымке ладана. ’емные стены, мерцаЯ старой позолотой
и пугаЯ черными ликами, возвышались мрачно и строго, и оттого церковь
казалась еще больше и выше, и ее купол, с туманно парЯщим в нем грозным
Ѓогом ‘аваофом, уходил в недосЯгаемую высоту.
€з бокового притвора, где отпевали умерших, доносилось скорбное и тихое
пение немногих голосов. ‡вонкие шаги входЯщих и выходЯщих звучали по
каменным плитам необъЯснимо-жутким значением, точно напоминаЯ о ходе
мгновений, приближающих к последнему часу. Ќа черных помостах стоЯли два
гроба, мертвенно отсвечивай парчой, и сини" дымок свивалсЯ вокруг золотых
огоньков высоких свечей! ‡еленели венки, причудливо складывались на холодном
полу надписи лент, блестели золото и огни, но среди красивой и пестрой
пышности горбатые громады гробов возвышались еще зловещее.
Љамскому показалось, что они таЯт свою ужасную жизнь, что их бронзовые
лапы стоЯт твердо; горбатые спины выгибаютсЯ хищно, и они молча ждут, чтобы
их скорее опустили в могилу, где в вечном одиночестве и тьме они начнут
жадно глодать человеческие кости.
‚ первый раз со времени своего сна Љамскому опЯть стало страшно и
тоскливо.
- ѓаллюцинациЯ, галлюцинациЯ! - повторил он себе машинально.
€стерический вопль, кощунственно громко взлетевший к величаво-гулким
сводам, заставил его оглЯнутьсЯ. Ћн увидел старуху в черном, которую
поддерживали за руки и на лице которой сиЯли огромные мокрые полубезумные
глаза, болезненно поежилсЯ и пошел вон из церкви.
Џри самом выходе из ворот кладбища Љамский услышал сзади легкие шаги и,
вздрогнув всем телом, с тем же холодным толчком в мозгу, обернулсЯ.
Џрошла, всЯ волнуЯсь на ходу, очень изЯщно одетаЯ, молодаЯ и красиваЯ
женщина в трауре. …е прекрасные темные глаза на мгновение близко заглЯнули в
лицо Љамскому, и она обогнала.
Љамский вынул носовой платок и вытер вспотевшие волосы, испытываЯ и
стыдливое, и облегченное чувство.
"’ак мне и надо, нельзЯ распускать себЯ до такой степени!.. ‘тал всего
пугатьсЯ!"
Ћн еще долго шел за этой женщиной, видел, как раскачивалась на ходу
тонкаЯ чернаЯ талиЯ, и с машинальным интересом думал: "Ќекоторым женщинам
траур страшно идет... придает им даже особо соблазнительный вид... Ћтчего
это?.. Љостюм, напоминающий о смерти, а между тем возбуждает самые жизненные
влечениЯ... ‘транно!.."
Џод краем ровного белого неба, которое раньше не казалось тучей, над
синими силуэтами города, вдруг прорезалась длиннаЯ золотаЯ полоса и вспыхнул
бело-огненный край расплавленного солнца.
Ќа всем ожили и засверкали живые краски. ‡апестрели извозчичьи лошади,
люди, стены и стекла домов, фонари и деревьЯ за оградой; в темных окнах
зажглись красные лучи, а по снегу протЯнулись голубые тени. Љазалось, до сих
пор было тихо и пусто, и вдруг все зашумело, задвигалось, бодро, звонко и
весело.
Ќо золото померкло, серое небо окрасилось дымно-багровой полосой и
слилось с дальними крышами. € все потемнело и потухло опЯть.

III

‚нутреннЯЯ тревога не оставлЯла Љамского весь день.
€ тогда, когда в его кабинете, ероша волосы, суетливо бегал знакомый
писатель, торопливо и сбивчиво толкуЯ о мистическом анархизме, и тогда,
когда в вечернем собрании религиозно-философского кружка сам Љамский
выступил с возражениЯми и вызвал перекрестный бурный дождь слов, и тогда,
когда перед ним одна за другою разворачивались унизанные вечерними огнЯми и
темными женщинами улицы тЯжело ворочающегосЯ города, - возле Љамского
невидимо стоЯло нечто роковое, еще не сознанное, но уже вошедшее в его
жизнь.
Ћн был бледен и рассеЯн, по временам нервно оглЯдывалсЯ, рано уехал
домой и сел за письменный стол, как бы в ожидании.
Љабинет потонул во мраке, и только резкий круг света на зеленом сукне
стола и белой бумаге Ярко выступал из мЯгких теней и расплывшихсЯ силуэтов
мебели. Ѓыло так тихо, что ход часов в столовой раздавалсЯ у самого уха.
‘ напрЯжением подавлЯЯ свое болезненное состоЯние, Љамский начал
писать. Џо временам он инстинктивно оглЯдывал кабинет, почти ничего не
различаЯ в сумраке. Ћколо самого стола неподвижно выдвигалось большое
кресло, и его прЯмаЯ спинка, косо освещеннаЯ лампой, стоЯла светлым пЯтном.
Ђ за нею сгущалась тьма.
‚ привычной работе понемногу рождалось спокойствие. ‘ердце билось
ровнее, мозг стал Яснее и спокойнее. Љогда в столовой пробило три часа,
Љамский оторвалсЯ от бумаг, уже весь полный пережитой думой. Љак бусы,
нанизываЯ Яркие слова на тонкую мысль, он медленно и спокойно оглЯнул
комнату и опЯть склонилсЯ к бумаге.
€ в это мгновение уже знакомое странное волнение забило тревогу у него
в груди, и быстро, но искоса взглЯнув налево, Љамский краем глаза увидел
что-то страшное.
’огда, охваченный ужасом, он метнулсЯ в сторону, уронил перо, черными
точками обрызнувшее бумагу, и с широко выпученными глазами, судорожно
схватившись за край стола, повернулсЯ к креслу.
…го умерший друг, с головой, точно обмазанной сметаной, с сутулыми
широкими плечами и грустными глазами, сидел на кресле, положив ногу на ногу
и обеими руками обхватив колено.
- Ђ... а... а... - залепетал Љамский, и звук его голоса был дик и
беспомощен, как писк зверька, придавленного непонЯтно-громадной силой.
- —его ты испугалсЯ, друг? - с мЯгкой укоризной и как бы издали
произнес тихий, очень грустный, но знакомый голос. - “спокойсЯ, Я пришел
вовсе не длЯ того, чтобы пугать тебЯ...
Љамский молчал и остекленевшими глазами смотрел на призрак.
‘транно тихо было вокруг, точно весь мир замер в ожидании. € в этой
напрЯженной тишине тихий, нечеловечески-грустный голос слышалсЯ, как
отдаленный звук падающей воды.
- ’еперь ты видишь, что все твои гипотезы о загробной жизни
оправдались. Ќо ты должен знать, что Я пришел к тебе не длЯ того, чтобы
исполнить данное слово. џ пришел к тебе, с непонЯтным длЯ тебЯ трудом
перейдЯ грань, нас разделЯющую, чтобы сказать тебе истину, спасти от
бесплодного страха - и через тебЯ, через твою огромную творческую силу...
—то же ты молчишь? Ќе бойсЯ!
Љамский молчал. Ќеподвижно искривленное лицо его было похоже на маску
ужаса, и руки с дрожащими пальцами судорожно ползали по краю стола, точно
шарЯ на бесплодных поисках.
‚ странной фигуре, сидевшей на кресле, вдруг что-то заколебалось. Ћна
качнулась вниз и побледнела, но внезапно знакомые черты еще резче выступили
из сумрака.
- „руг, - далеким, звенЯщим звуком долетел до ушей Љамского
безысходно-грустный, молЯщий голос, - страшной муки стоит длЯ менЯ
пребывание в жизни... силы уходЯт... не бойсЯ, приди в себЯ... если ты не
поверишь в то, что Я не галлюцинациЯ, ты навсегда утратишь возможность
узнать...
Џризрак с мольбой протЯнул к нему руку. Љамский дико взвизгнул,
метнулсЯ прочь и, повалив кресло, тЯжко сел на пол.
Ќикого не было. Џо-прежнему лампа Ярко освещала только круг на столе и
плоскую неподвижную спинку кресла. Ѓыло тихо, и издалека доносилсЯ тонкий
стенЯщий звук: где-то далеко долго и протЯжно кричал паровоз.

Ќа другой же день Љамский был у доктора.
‚ысокий рыжий немец, в белом балахоне, с засученными рукавами, из
которых высовывались огромные ширококостные руки, покрытые рыжим пухом и
веснушками, серьезно и молча выслушал его.
Ћни были знакомы, и доктор знал, что пишет и что думает Љамский. Љогда,
волнуЯсь и спеша, Љамский рисовал картину галлюцинации, он с удивлением
заметил, что не верит в то, что это была галлюцинациЯ. ‘трах наполнил его
мозг шевелЯщимсЯ холодом, мучительным и болезненным ощущением близкого
сумасшествиЯ.
‘ерые глаза смотрели на Љамского спокойно и уверенно, точно доктор, как
по коридорам разрушающегосЯ, но хорошо знакомого ему дома, шел по всем
изгибам больной мысли; € когда Љамский замолчал, он стал задавать короткие и
как бы случайные вопросы, из которых незаметно, но неуклонно стало
выЯснЯтьсЯ, что Љамский давно болен и что болезнь лежит в самом характере
его мысли, направившейсЯ в область, недоступную точному мышлению и
расплывшуюсЯ там, потерЯв точку опоры, необходимую длЯ правильного хода
жизни.
Ѓыло похоже, как будто стальнаЯ, идеально чистаЯ и точнаЯ счетнаЯ
машина ровно и неуклонно откладывает неотвержимую формулу.
Љамский сидел на холодном кожаном кресле и чувствовал усталость и
головокружение. ђастерЯннаЯ мысль его, котораЯ прежде вырвалась бы из каких
угодно тисков, слабо билась среди точных цифр, выстроенных доктором в
стройную колонну. Ћн думал, что доктор не прав, что работа его была именно
тою, котораЯ должна наполнЯть жизнь человека, но так же Ясно видел он
теперь, что болен. Ќаросший вдруг страх и сомнение стали бледнеть и
расплыватьсЯ в том, что это было не раз, и этот рыжий спокойный человек
знает все эти ЯвлениЯ, как самую обыкновенную и несложную историю. ќто была
галлюцинациЯ его больного мозга, но это не пугало, а, напротив, успокаивало
Љамского. —то-то, чего не могло принЯть существо его, уходило прочь, и все
становилось просто и Ясно: какаЯ-то частица механизма попортилась и работает
неправильно.
Љрасные сочные губы доктора продолжали говорить.
- ‚ы страшно переутомлены своей напрЯженной и однообразно направленной
мыслью.. ‚ам, следует на времЯ оставить работу и ехать куда-нибудь на чистый
воздух, солнце и покой.
- ‡начит, это была обыкновеннаЯ галлюцинациЯ? - задумчиво переспросил
Љамский.
- Ћ, да! - произнес доктор так, что у него вышло похоже на немецкое "о,
йЯ". - € чего вы хотите? Њысль, постоЯнно посылаемаЯ в пустоту, должна же
чем-нибудь питатьсЯ. Ћна питаетсЯ воображением и перегружает его до странных
снов и болезненных видений.
- ‘нов? - -повторил Љамский раздумчиво. „октор посмотрел на Љамского
так уверенно, и широкие кисти его рыжих рук лежали на белых коленЯх так
спокойно, что Љамский почувствовал к нему полное, немного детское доверие и
рассказал свой сон, совершивший переворот в его настроениЯх.
€ это доктор выслушал, не выказываЯ особого интереса. ‚идно было, что
ему известны и не такие кошмары и что суть и происхождение этого странного
сна длЯ негр имеют короткий и определенный смысл.
- ‰Я, - сказал он, помолчав, - это совершенно понЯтно. Ѓолезнь идет,
прогрессируЯ, как всЯкаЯ болезнь. ‘начала головные боли, потом сны, потом
галлюцинации зрениЯ, потом слуховые и так далее. ќто, если хотите, шаблон,
но... - ‚ глазах доктора мелькнуло что-то живое, как будто ему пришло в
голову нечто, что ему хотелось сказать и чего нельзЯ было высказывать.
‹егкаЯ борьба выразилась на его лице, и доктор сдержанно и негромко, как бы
немного в сторону, спросил: - Ћднако скажите мне, почему вы, придаваЯ такое
значение своему сну, не верите в материализованного духа? ќто, если хотите,
нелогично.
ђазнообразные чувства возникли в Љамском, и некоторое времЯ он молчал,
чтобы овладеть ими. Џрежде всего его уЯзвил тон доктора, в котором, как
Ящерица в траве, скользнула насмешка; потом он подумал, что доктор чего-то
не понимает, но чего именно, сразу не мог решить. Џо внешности доктор прав,
и он не имеет никакого основаниЯ считать Явление галлюцинацией. Ќо он
никогда не верил в возможность сношений с загробным миром. ’айные силы могли
воздействовать на душу человека, но не мертвецы вставать из могил. € в то же
времЯ Љамский понимал, что ставить пределы беспредельной возможности он не
может.
- ќто совсем другое, - пробормотал Љамский, поморщившись и глЯдЯ в
сторону.
„ушевные колебаниЯ были мучительны и раздражали его, но из самых глубин
существа подымалсЯ какой-то неодолимый протест, стихийно выталкивающий
всЯкую мысль о признании призрака. ќто было и понЯтно и не понЯтно
одновременно, и Љамский разрешил болезненную комбинацию несовместимого тем,
что сказал себе:
- —то Я ему стану объЯснЯть?.. ‚се равно не поймет!
Ќо доктор уже сам овладел собой, и на его здоровом рыжем лице Явилось
прежнее выражение уверенности и спокойствиЯ.
- Џрежде всего вы сами должны боротьсЯ со своей болезнью. ‚ сущности
говорЯ, вы напрасно так испугались своего видениЯ. ќтим испугом вы только
придали ему силу, которой оно не должно было иметь, если бы вы отнеслись с
известным самообладанием. —то такое галлюцинациЯ? Џродукт собственного
воображениЯ... €спугатьсЯ галлюцинации - все равно, что испугатьсЯ
собственной тени. Ќадо не пугатьсЯ, а боротьсЯ... Ќа вашем месте Я бы
заговорил со своим призраком, и именно о том, что, очевидно, составлЯет
скрытую причину его возникновениЯ... ’огда произойдет что-нибудь из двух:
или спокойствие ваше, так сказать, механическим путем уничтожит
галлюцинацию, или ваше воображение не даст вам ответа, и тогда призрак
развеетсЯ, как дым, потерЯв пищу, необходимую длЯ его существованиЯ.
Љогда Љамский уходил, доктор проводил его до дверей и, на мгновение
опЯть изменЯЯ своему ледЯному спокойствию, сказал:
- ‚от ваша мистика!.. ќто Яд, способный производить ужасные разрушениЯ
в человеческой психике... ‚ы не хотите ждать, пока наука, в которую вы же
сами верите, откроет вам точным путем тайны жизни и смерти, и предпочитаете
строить не подлежащие никакому критерию гипотезы, только расстраивающие
мозг.

‘траннаЯ сложность мыслей была результатом визита к доктору.
Ћкончательно убежденный, что сделалсЯ жертвой болезни, Љамский вдруг начал
ловить себЯ на смутных предположениЯх. Љазалось, какаЯ-то невидимаЯ сила,
неотступно боролась в нем с инстинктивным отталкивающим протестом, и душа
Љамского металась среди борющихсЯ стихий как былинка во мраке бури.
ѓаллюцинациЯ повторилась в тот же вечер.
’очно так же в наступившей кристально-чуткой тишине пронеслось нечто,
волнующее сердце непонЯтной тревогой, и вне определенного момента перед
Љамским уже сидел его умерший друг.
- €так, ты не веришь в то, что Я не галлюцинациЯ, не бред твоего
расстроенного воображениЯ, - говорил призрак, и голос его был так слаб и
глух, как будто приходил издалека, сквозь запертые двери. - ’ы, такой смелый
и умный человек, хочешь лечитьсЯ от истины, котораЯ составлЯет мечту всего
человечества, в которую ты всегда инстинктивно верил и котораЯ сама приходит
к тебе!.. Ќеужели ты не понимаешь всего ужаса своей слабости?..
Љрепко сжав руки, чтобы не поддатьсЯ ужасу и дрожи, Љамский,
выпрЯмившись, сидел на своем месте и широко открытыми глазами смотрел на
призрак. ‚ его горЯщем мозгу в хаотически-безумном вихре проносились тысЯчи
мыслей.
- ‚от ты даже и веришь, что Я не бред, - отвечаЯ его мыслЯм, тихо
говорил призрак. - ѓлубины твоего ума чувствуют близость великой тайны...
—то же стоит между нами? ’ы веришь в верховную силу и загробную жизнь,
отчего же ты не веришь, что Я пришел оттуда?
- Џотому, что ты и действительно мираж, - молча отвечал Љамский, с
невероЯтным усилием овладеваЯ слабеющей мыслью. - ќто глупо... выходец из
загробного мира в пиджаке... воплощение лишенного плоти... „етский вздор!
- „руг, - сказал призрак, и нечеловеческаЯ грусть прозвучала в его
тихом голосе, - а что если то, что ты всегда считал нелепостью, и есть
правда?.. ‚едь всЯкаЯ гипотеза о загробном мире, как бы она прекрасна и
сложна ни была, так же висит в воздухе, как и самаЯ детскаЯ фантазиЯ
библейского пророка... —то бы ни предположил твой ум, он может ошибитьсЯ, а
то, что тобой отвергнуто, может оказатьсЯ истиной...
"ќто Я сам говорю!" - подумал Љамский.
- ‚от ты не веришь уже и тому, что слышишь, - ответил призрак, и голос
его стал еще глуше и тоскливее. - Ќо если ты не веришь своим ушам, если ты
не поверишь тому, что говорит тебе друг, перешагнувший грань между жизнью и
смертью, чему же и зачем ты будешь верить?.. …сли нельзЯ поверить даже
голосу из-за могилы, то какою же праздною потерей жизненных сил ЯвлЯетсЯ
тогда всЯкаЯ мысль о Ѓоге, о загробной жизни! ‡ачем тогда убивать себЯ
неразрешимыми загадками?.. Ћставь, если так, эту тайну будущему и сделайсЯ
таким же плоским и земным, как и все...
- џ не верю тебе потому, что все-таки не могу знать, пришелец ли ты с
того света или бред, - бледнеЯ от мучительных судорог в висках, возразил
Љамский громко. - „окажи, что ты пришел оттуда, скажи... ‘уществует ли
загробнаЯ жизнь?
- ’ы же видишь менЯ, - тонко; улыбаЯсь, сказал призрак.
- Ќо ты, может быть, бред! - со странным раздражением крикнул Љамский.
- ‘лушай же, - раздалсЯ тихий голос, - то, что люди называют душой,
есть особаЯ, стоЯщаЯ за пределами человеческого восприЯтиЯ материЯ, котораЯ
вырабатываетсЯ организмом. Џо смерти организма она отделЯетсЯ от уже
ненужного трупа, предназначенного простому разложению, и свободно витает в
пространстве.
ѓолос призрака начал становитьсЯ все глуше и тише.
- Њы окружаем вас, живем с вами одним содроганием... ЏроходЯт века, и
каждаЯ душа пребывает на земле, пока не пройдет все, что Явилось следствием
ее земного бытиЯ... € то, что вносит в жизнь творческое начало, доставлЯет
ей великое, непередаваемое наслаждение; то, что разрушает жизнь, причинЯет
неведомые вам муки...
- Ќо почему же эти муки и наслаждениЯ? Ќе все ли равно?.. - сказал
Љамский, усиливаЯсь поймать какую-то мысль, неуловимо скользЯщую по краю
сознаниЯ.
- Џотому, что творчество вечно, а разрушение уходит во тьму и в этом -
залог вечной жизни... Љогда зло терЯет свои корни, и последствиЯ его уходЯт
из мира, и уже ничего не остаетсЯ от бывшей жизни души, она сама вторично
умирает, растворЯетсЯ в вечности, тьме и безмолвии... Ѓудет миг, когда живаЯ
жизнь, преисполненнаЯ великого творчества, сольетсЯ с теми душами, земнаЯ
жизнь которых положила ему начало, и тогда живой и загробный миры станут
воедино и жизнь вечную... € тогда...
- ’ы бред! - вскрикнул Љамский, вскакиваЯ в неизъЯснимом волнении, - ты
говоришь то, что Я уже слышал, думал, чувствовал и забыл... ’ы - моЯ мечта!
’ы не говоришь мне ничего нового, ты только повторЯешь мною забытое!
- Ђ если это и есть правда? - со скорбью возразил призрак.
Ќо со странным жестоким облегчением Љамский увидел, что призрак
бледнеет, и сквозь него уже виднеетсЯ спинка кожаного кресла.
- Ђга, ты исчезаешь, ты не выдерживаешь здоровой мысли! - сказал он,
отступаЯ в бессознательном страхе.
- Ќет, Я ухожу, потому что бессилен боротьсЯ с твоим неверием... џ не
могу... џ теперь вижу, что он был прав, что...
Љамский сделал усилие, чтобы стрЯхнуть тЯжелый туман, надвигающийсЯ на
глаза и мозг.
- ...что если и мертвые встанут из гробов - не поверЯт...
Џроизнес ли это тихий голос, или подсказала собственнаЯ смЯтеннаЯ
мысль, но в комнате никого не было, и только мокрый лоб и томительнаЯ дрожь
во всем теле говорили о только что пережитом страшном потрЯсении.
‚ эту же ночь Љамский проснулсЯ от странного ощущениЯ: он вдруг
почувствовал, что с ним происходит что-то особенное. Ѓыло темно и ничего не
видно, но Љамский ощутил, что руки и ноги его принЯли огромные размеры.
Џальцы рук лежали на простыне толстые, как бревна, ноги стЯгивали одеЯло,
как две горы, внезапно поднЯвшиесЯ на кровати.
"Ќовый припадок! - подумал Љамский и вдруг почувствовал страшное
облегчение. - …сли Я теперь галлюцинирую, то, значит, и то было такой же
галлюцинацией".
ѓолова его горела. Ћн встал и, с трудом шарЯ огромными руками и
переступаЯ горообразными ногами, качаЯсь и страдаЯ, зажег свечу, оделсЯ и
вышел из квартиры, повинуЯсь неодолимому влечению, на воздух.
ѓлубокаЯ ночь сторожила город. Ѓыла оттепель, и в мокром тротуаре, как
в разбитом темном зеркале, изломанно отражались черные фигуры редких
прохожих. Ќад заборами уныло размахивали голые ветки. ‚етер шумел порывисто,
мрачно гудЯ по железным крышам и бросаЯ холодные брызги в лицо. ѓде-то за
темными крышами то падало, то поднималось слабое, дрожащее зарево далекого
пожара и снизу освещало нависшие тучи, при неверном свете его похожие на
поспешно проползающие красно-коричневые брюхи каких-то неведомых гадов.
€ оттого темнаЯ пустота вверху казалась населенной странно-огромной
жизнью, и в то же времЯ все было пусто, мертво и нигде на необъЯтном
просторе неба и земли не было ничего, кроме пустоты и мрака.
Љамский шел, глЯдЯ вверх,, чувствовал себЯ придавленным к земле тЯжелым
и неизмеримо малым.
—ерез три днЯ он уехал в Љрым. ѓаллюцинации не повторЯлись. ’олько
однажды, выйдЯ на балкон дачи, с которого виднелось голубое и нежное, как
дымка, море, вершины темных кипарисов и белый, похожий на крыло птицы,
парус, он вдруг почувствовал знакомое странное волнение. —утко забилось
сердце в совершенно неподвижном теле. Ќо Яркий свет солнца освещал
по-прежнему только радостное море, кипарисы и парус. ‘ морЯ потЯнул влажный
ветер и приветливо залепетал краЯми парусиновой маркизы. Ѓольше Љамский
никогда ничего не видел и, чувствуЯ себЯ совершенно здоровым, вернулсЯ в
Џетербург к прежней работе.
Last-modified: Sat, 05 May 2001 20:45:47 GMT
Ћцените этот текст:

Њихаил Џетрович Ђрцыбашев. Џропасть

I

II

III

IV

V