ему
принадлежала, ‡арудин, с каждым словом все больше и больше  обнажаЯ  тайники
своей похоти, стал рассказывать о ‹иде.
     € она встала перед ‚олошиным совершенно голаЯ,  бесстыдно  раскрытаЯ  в
глубочайших  тайнах  своего  чела  и  страстей,  опошленнаЯ,  как   скотина,
выведеннаЯ на базар. Њысли их ползали по ней, лизали  ее,  мЯли,  издевались
над ее телом и чувством, и какой-то вонючий Яд сочилсЯ  на  эту  прекрасную,
дарЯщую  наслаждением  и  любовью  девушку.  Ћни  не  любили   женщину,   не
благодарили се за данные наслаждениЯ, а старались унизить  и  оскорбить  ее,
причинить самую гнусную и непередаваемую боль.
     ‚ комнате было душно и дымно. €х потные тела распространЯли  тревожный,
тЯжелый, нездоровый запах, глаза мутно блестели и голоса звучали  прерывисто
и подавленно,  как  хрипение  осатаневших  зверей.  ‡а  окном  тихо  и  Ясно
наступала луннаЯ ночь, но  весь  мир,  со  всеми  его  красками,  звуками  и
богатствами, куда-то ушел, провалилсЯ, и голаЯ женщина одна  осталась  перед
ними. € скоро их воображение стало так властно и требовательно, что  им  уже
было совершенно необходимо увидеть эту ‹иду, которую они теперь называли  не
‹идией и не ‹идой, а ‹идкой.
     ‡арудин велел запрЯчь лошадь, и они поехали на край города...

        XXVIII 

     Џисьмо, на другой день присланное ‡арудиным ‹иде ‘аниной, в котором  он
просил позволениЯ увидетьсЯ, неЯсно и неловко намекаЯ, что многое еще  можно
изменить, попало в руки Њарьи €вановны, потому что горничнаЯ забыла  его  на
столе в кухне.
     € от страниц  этого  письма  на  чистый  образ  дочери,  полный  нежной
свЯтости, грЯзно и страшно надвинулась зловещаЯ тень. € первое чувство Њарьи
€вановны было - скорбное недоумение. Ђ  потом  ей  припомнилась  собственнаЯ
молодость, любовь и измены, тЯжелые драмы,  которые  были  пережиты  в  пору
разочарованиЯ  замужеством.  „линнаЯ  цепь  страданий,  сплетенных   жизнью,
основанной на строгих законах и правилах, дотЯнулась до старости.  ќто  была
сераЯ полоса,  с  тусклыми  пЯтнами  скуки  и  горЯ,  с  оборванными  краЯми
обузданных желаний и мечтаний, что-то, чего  никак  нельзЯ  было  припомнить
иначе, как ровным рЯдом дней за днЯми.
     Ќо сознание, что дочь где-то прорвала прочную каменную стену этой серой
пыльной жизни и, быть может,  уже  попала  в  Яркий  бурный  водоворот,  где
радость и счастье хаотически переплетены со  страданием  и  смертью,  объЯло
ужасом старую женщину.
     Ђ ужас разрешилсЯ гневом и тоскою. …сли бы старуха могла, она  схватила
бы ‹иду за шею, придавила бы  ее  к  земле,  силой  втЯнула  назад  в  серый
каменный  коридор  своей  жизни,  где  на  солнечный  мир  прорезаны  только
безопасные крошечные оконца с железными  решетками,  и  заставила  бы  опЯть
начать ту же, безвозвратно прожитую ею самой, жизнь.
     "ѓадкаЯ, дрЯннаЯ, мерзкаЯ девчонка!"  -  с  отчаЯнием  уронив  руки  на
колени, думала ЊарьЯ €вановна.
     Ќо сухаЯ, маленькаЯ и удобнаЯ мысль о том, что все это зашло не  дальше
известного, безопасного предела, вдруг пришла ей в голову. ‹ицо у нее  стало
тупым и как будто хитрым. Ћна принЯлась читать и  перечитывать  записку,  но
ничего не могла вывести из ее вычурно-холодного слога. ’огда стараЯ женщина,
чувствуЯ свое бессилие,  горько  заплакала,  поправила  наколку  и  спросила
горничную:
     - „унька, ‚ладимир Џетрович у себЯ?
     - —его? - звонко откликнулась „унька.
     - „ура, говорю, барин дома?
     - ‘ичас прошли в кабинет. Џисьмо пишут!  -  радостно  доложила  „унька,
точно это письмо было длЯ нее величайшим наслаждением.
     ЊарьЯ €вановна твердо и  прЯмо  посмотрела  ей  в  глаза,  и  в  добрых
выцветших зрачках поЯвилось злобное и тупое выражение.
     - Ђ ты, дрЯнь, если будешь у  менЯ  записки  носить,  так  Я  тебЯ  так
проучу, что ты и своих не узнаешь...
     ‘анин сидел и писал. ЊарьЯ €вановна не привыкла видеть его  пишущим  и,
несмотрЯ на свое горе, заинтересовалась.
     - —то это ты пишешь?
     - Џисьмо пишу, - подымаЯ веселую спокойную голову, ответил ‘анин.
     - Љому?
     - ’ак... редактору одному знакомому... хочу опЯть к нему в редакцию.
     - „а ты разве пишешь?
     - џ все делаю, - улыбнулсЯ ‘анин.
     - Ђ зачем тебе туда?
     - Ќадоело мне уже у вас, мама, - с искренней усмешкой ответил ‘анин.
     ‹егкаЯ обида кольнула Њарью €вановну.
     - ‘пасибо! - с обидчивой иронией сказала она.
     ‘анин внимательно посмотрел на нее, хотел сказать, что она не такаЯ  же
дура, чтобы не понимать, что человеку скучно сидеть на одном  месте  да  еще
без всЯкого дела, но промолчал. …му  показалось  нудно  объЯснЯть  ей  такое
простое дело.
     ЊарьЯ €вановна вынула платок и долго молча мЯла его тонкими старческими
пальцами одрЯхлевшей породистой женщины. …сли бы не было записки ‡арудина  и
душа ее не была повержена в хаос сомнений и  страхов,  она  горько  и  долго
пенЯла  бы  сыну  за   его   резкость,   но   теперь   ограничилась   только
трагически-жалким сопоставлением:
     - „а... Ћдин, как волк, из дому тЯнет, а другаЯ?
     € она махнула рукой.
     ‘анин с любопытством поднЯл голову. Ћчевидно,  стараЯ  житейскаЯ  драма
начинала развертыватьсЯ дальше.
     - Ђ вы почем знаете? - спросил он, бросаЯ перо.
     € вдруг Њарье €вановне стало стыдно, что она прочла письмо  дочери.  Ќа
старых  щеках  выступил  кирпичный  румЯнец,  и  она  нетвердо,  но  сердито
ответила:
     - џ, глава Ѓогу, не слепаЯ!.. ‚ижу...
     ‘анин подумал.
     - Ќичего вы не видите, - сказал он,  -  а  в  доказательство  могу  вас
поздравить с законным браком вашей дочери... Ћна сама хотела вам сказать, да
уж все равно...
     …му стало жаль, что в красивую молодую жизнь ‹иды  врываетсЯ  еще  одно
мучение старческаЯ тупаЯ любовь, способнаЯ замучить человека самой тончайшей
и лютейшей пыткой.
     - —то? - всЯ выпрЯмлЯЯсь, переспросила ЊарьЯ €вановна.
     - ‹ида замуж выходит.
     - ‡а кого? - радостно и недоверчиво вскрикнула старуха.
     - ‡а Ќовикова... конечно...
     - Ђ... а как же...
     - „а ну его к черту! - с внезапным раздражением вскрикнул ‘анин.  -  Ќе
все ли вам равно... —то вы чужую душу сторожить собираетесь?
     - Ќет, Я  только  не  понимаю,  ‚олодЯ...  -  смущенно  и  нерешительно
оправдывалась старуха, сердце которой запело непонЯтно почему радостную  длЯ
нее песню: "‹ида замуж выходит, ‹ида замуж выходит!.."
     ‘анин сурово пожал плечами.
     - —его ж тут не понимать... ‹юбила  одного,  полюбила  другого,  завтра
полюбит третьего... Ќу и Ѓог с ней.
     - —то ты говоришь! - с негодованием вскрикнула ЊарьЯ €вановна.
     ‘анин встал спиной к столу и скрестил руки.
     - Ђ вы разве всю жизнь одного любили? - спросил он сердито.
     ЊарьЯ €вановна  поднЯлась,  и  на  ее  неумном  старом  лице  выступила
каменно-холоднаЯ гордость.
     - ’ак с матерью не говорЯт! - резко выговорила она.
     - Љто?
     - —то кто?
     - Љто не говорит? - глЯдЯ исподлобьЯ, спросил ‘анин.
     Ћн смотрел на мать и в первый раз  сознательно  заметил,  какое  у  нее
тупое и ничтожное выражение глаз и как нелепо торчит на голове  всхохленнаЯ,
как куриный гребень, наколка.
     - Ќикто не говорит! - тупо, каким-то неживым голосом сказала она.
     - Ќу, а Я говорю. ’олько и всего... - вдруг  успокаиваЯсь  и  впадаЯ  в
свое обычное настроение, возразил ‘анин, отвернулсЯ и сел.
     ‚ы свое от жизни взЯли, а потому никакого права не имеете душить  ‹иду,
- довольно равнодушно проговорил он, не оборачиваЯсь и принимаЯсь писать.
     ЊарьЯ €вановна молчала и смотрела на ‘анина во  все  глаза,  а  куриный
гребень еще  нелепее  хохлилсЯ  у  нее  на  голове.  Њгновенно  затираЯ  все
воспоминаниЯ и о минувшей жизни, с ее молодыми сладострастными  ночами,  она
закрыла себе глаза одной фразой: "Љак он смеет так говорить с матерью!" -  и
не знала, что ей делать дальше. Ќо прежде,  чем  она  решила,  успокоившийсЯ
‘анин повернулсЯ, взЯл ее за руку и ласково сказал:
     - Ћставьте вы все это... Ђ ‡арудина гоните вон, а то  он  действительно
каких-нибудь пакостей наделает...
     ЊЯгкаЯ волна прошла по сердцу Њарьи €вановны.
     - Ќу, Ѓог с тобой, - произнесла она.  -  џ  рада...  Њне  ‘аша  Ќовиков
всегда нравилсЯ...  Ђ  ‡арудина,  конечно,  принимать  нельзЯ,  хотЯ  бы  из
уважениЯ к ‘аше.
     - •отЯ бы из уважениЯ к  ‘аше,  -  смеЯсь  одними  глазами,  согласилсЯ
‘анин.
     - Ђ где ‹ида? - уже со спокойной радостью спросила ЊарьЯ €вановна.
     - ‚ своей комнате.
     - Ђ ‘аша? - с нежностью выговариваЯ имЯ Ќовикова, прибавила мать.
     - Ќе знаю, право... пошел... - начал ‘анин, но в  это  времЯ  в  дверЯх
поЯвилась „унька и сказала:
     - ’ам ‚иктор ‘ергеевич пришли... с чужим барином.
     - Ђ... ѓони ты их в шею, - посоветовал ‘анин.
     „унька застенчиво хихикнула.
     - —то вы, барин, разве можно!
     - Љонечно, можно... Ќа кой черт они нам сдались!
     „унька закрылась рукавом и ушла.
     ЊарьЯ €вановна выпрЯмилась и стала как бы моложе, но глаза ее приобрели
еще более тупое и животное выражение. ‚ душе ее моментально, с  удивительной
легкостью и чистотой, точно она ловко передернула  карту,  произошла  полнаЯ
перемена: насколько теплело ее сердце к ‡арудину раньше, когда  она  думала,
что офицер женитсЯ  на  ‹иде,  настолько  оно  стало  неприЯзненно  холодным
теперь, когда выЯснилось, что мужем ‹иды будет другой мужчина,  а  этот  мог
быть только ее любовником.
     Љогда мать повернулась к выходу, ‘анин  посмотрел  на  ее  каменный,  с
серым недоброжелательным глазом, профиль и подумал: "‚от животное!"
     Џотом  сложил  бумагу  и  пошел  за  ней.  …му  было  очень   любопытно
посмотреть, как сложитсЯ и разовьетсЯ новое запутанное и трудное  положение,
в которое поставили себЯ люди.
     ‡арудин и ‚олошин встали навстречу с утрированной любезностью, лишенной
той свободы, которой пользовалсЯ ‡арудин в  доме  ‘аниных  прежде.  ‚олошину
было несколько неловко, потому что он пришел с известной мыслью о ‹иде и эту
мысль приходилось скрывать. Ќо неловкость эта только  еще  больше  волновала
его.
     Ђ на лице ‡арудина, сквозь напускные  развЯзность  и  нахальство,  Ясно
выступала робкаЯ тоска. Ћн сам чувствовал, что не надо было  приходить:  ему
было стыдно и страшно; он не мог представить себе, как встретитсЯ с ‹идой, и
в то же времЯ ни за что на свете не выдал  бы  этих  чувств  ‚олошину  и  не
отказалсЯ бы от привычного  самоуверенного,  ничем  не  дорожащего  мужчины,
который может сделать с женщиной что угодно. ‚ременами  он  прЯмо  ненавидел
‚олошина, но шел  за  ним,  как  прикованный,  не  имеЯ  сил  показать  свою
настоЯщую душу.
     - „орогаЯ ЊарьЯ €вановна, - неестественно показываЯ белые зубы,  сказал
‡арудин. - Џозвольте вам представить моего хорошего приЯтелЯ, Џавла ‹ьвовича
‚олошина...
     Џри этом он угодливо,  с  неуловимо  подмигивающей  черточкой  в  самых
уголках глаз и губ, улыбнулсЯ ‚олошину.
     ‚олошин поклонилсЯ, ответив ‡арудину тою же улыбкой, но более заметно и
почти нагло.
     - Ћчень приЯтно, - холодно сказала ЊарьЯ €вановна.
     ‘крытаЯ неприЯзнь  холодком  скользнула  из  ее  глаз  на  ‡арудина,  и
осторожно-чуткий офицер сейчас же это заметил. Њгновенно  исчезла  последнЯЯ
его самоуверенность и поступок их, окончательно потерЯв игривую  забавность,
стал казатьсЯ ему невозможным и нелепым.
     "ќх, не надо было приходить!" - подумал он и тут впервые Ясно  вспомнил
то, о чем забывал, возбужденный обществом длЯ него недосЯгаемо великолепного
‚олошина: ведь сейчас войдет ‹ида!.. ‚едь это та самаЯ ‹ида, котораЯ была  с
ним в свЯзи, беременна от него,  мать  его  собственного  будущего  ребенка,
который так или иначе, а ведь родитсЯ же когда-нибудь! € что же он ей скажет
и как посмотрит на нее?.. ‘ердце ‡арудина  робко  сжалось  и  тЯжелым  комом
надавило куда-то вниз.
     "Ђ вдруг она уже знает!" - с ужасом подумал он, уже не  смеЯ  взглЯнуть
на Њарью €вановну, и  весь  стал  ерзать,  шевелитьсЯ,  закуриваЯ  папиросу,
двигаЯ плечами и ногами и бегаЯ глазами по сторонам.
     "ќх, не надо было идти!"
     - Ќадолго к нам? - величаво-холодно спрашивала ЊарьЯ €вановна ‚олошина.
     - Ћ нет, - развЯзно и насмешливо глЯдЯ на провинциальную даму,  отвечал
‚олошин и, вывернув ладонь, ловко вставил в угол  сигару,  дым  которой  шел
прЯмо в лицо старухи.
     - ‘кучно вам у нас покажетсЯ... после Џитера...
     -  Ќет,  отчего  же...  Њне  тут   очень   нравитсЯ,   такой,   знаете,
патриархальный городок...
     - ‚от вы за город съездите, у нас места есть великолепные... € купанье,
и катанье...
     - Ћ, непременно-с!  -  насмешливо  подчеркиваЯ  "с",  но  уже  скучливо
воскликнул ‚олошин.
     ђазговор не вЯзалсЯ и был тЯжел  и  нелеп,  как  улыбающаЯсЯ  картоннаЯ
маска, из-под которой смотрЯт  враждебные  и  скучные  глаза.  ‚олошин  стал
поглЯдывать на ‡арудина, и смысл его взглЯдов был понЯтен не только офицеру,
но и ‘анину, внимательно наблюдавшем) за ними из угла.
     Њысль,  что  ‚олошин  перестанет  думать   о   нем,   как   о   ловком,
остроумно-нахальном человеке, способном на  все,  оказалась  сильнее  тайной
боЯзни ‡арудина.
     - Ђ где же ‹идиЯ Џетровна? -  с  самоотверженным  усилием  спросил  он,
опЯть без нужды весь приходЯ в движение.
     ЊарьЯ €вановна посмотрела на него с удивленной неприЯзнью.
     "Ђ тебе какое дело, раз не ты на ней женишьсЯ!" - сказали ее глаза.
     - Ќе знаю... “ себЯ, должно быть, - холодно ответила она.
     ‚олошин опЯть выразительно посмотрел на ‡арудина.
     "ЌельзЯ ли как-нибудь вытребовать ‹идку эту поскорее, а то  старушенциЯ
мало занимательна!" - мысленно сказал он.
     ‡арудин раскрыл рот и беспомощно шевельнул усами.
     - џ так много лестного слышал о вашей дочери, - осклаблЯЯ гнилые зубки,
любезно нагибаЯсь всем корпусом вперед и  потираЯ  руки,  заговорил  ‚олошин
сам, - что надеюсь иметь честь быть ей представленным.
     ЊарьЯ €вановна скользнула  взглЯдом  по  неуловимо  изменившемусЯ  лицу
‡арудина и инстинктивно понЯла, что именно мог слышать  этот  гнилообразный,
наглый человечек о ее кристально чистой и нежно-свЯтой ‹иде. Њысль эта  была
так остра, что мгновенно приблизила к ней страшное предчувствие падениЯ ‹иды
и обнЯла беспомощным ужасом. Ћна растерЯлась, и глаза ее стали в  это  времЯ
человечнее и мЯгче.
     "…сли их не прогнать отсюда, - подумал в эту минуту  ‘анин,  -  то  они
причинЯт еще много горЯ и ‹иде, и Ќовикову..."
     - џ слышал, что вы уезжаете? - вдруг спросил он, задумчиво глЯдЯ в пол.
     ‡арудин удивилсЯ, как не пришла ему самому в  голову  такаЯ  простаЯ  и
удобнаЯ мысль.
     "Ђ!.. ‚зЯть отпуск месЯца на два..." - мелькнуло  у  него  в  мозгу,  и
‡арудин поспешно ответил:
     -  „а,  собираюсь...  Ќадо  бы  отдохнуть,  проветритьсЯ...   знаете...
‡аплесневеешь на одном месте!
     ‘анин вдруг засмеЯлсЯ. ‚есь этот разговор, в котором ни одно  слово  не
выражало того, что чувствовали и думали люди, всЯ его никого не обманывающаЯ
ложность и то, что все, Явно видЯ, что никто не верит, продолжали обманывать
друг друга, рассмешили его. € решительное, веселое чувство свободной  волной
прихлынуло к его душе.
     - ‘катертью дорога, - сказал он первое, что пришло ему в голову.
     € как будто  со  всех  слетел  строгий,  крахмальный  костюм,  все  три
человека мгновенно изменились. ЊарьЯ €вановна побледнела и стала  меньше,  в
глазах ‚олошина мелькнуло  трусливо-животное  чувство,  превратившее  его  в
насторожившегосЯ зверька, а ‡арудин тихо и  неуверенно  поднЯлсЯ  со  своего
места. †ивое движение прошло по комнате.
     - —то? - подавленным голосом спросил  ‡арудин,  и  голос  его  был  тот
самый, который не мог быть ему несвойствен в эту минуту.
     ‚олошин  испуганно  и  мелко  засмеЯлсЯ,  острыми  пугливыми   глазками
отыскиваЯ свою шлЯпу. ‘анин, не отвечаЯ ‡арудину, с веселым  и  злым  лицом,
нашел шлЯпу ‚олошина и подал ему. ‚олошин  раскрыл  рот,  и  из  него  вышел
тоненький придавленный звук, похожий на жалобный писк.
     - Љак это понЯть? -  с  отчаЯнием  крикнул  ‡арудин,  совершенно  терЯЯ
почву. "‘кандал!" пронеслось в его помертвелом мозгу.
     - ’ак и понимайте, - сказал ‘анин, - вы тут совершенно не  нужны  и  вы
доставите всем большое удовольствие, если уберетесь отсюда.
     ‡арудин шагнул вперед. ‹ицо его стало страшно, и белые зубы  оскалились
зловеще и зверино.
     - Ђ-а... вот как... - проговорил он, судорожно задыхаЯсь.
     - Џошел вон, - с презрением, коротко и твердо ответил ‘анин.
     € в голосе его  послышалась  такаЯ  стальнаЯ  и  страшнаЯ  угроза,  что
‡арудин отступил и замолчал, нелепо и дико вращаЯ зрачками.
     - ќто черт знает что такое... - негромко пробормотал ‚олошин и поспешно
направилсЯ к дверЯм, прЯча голову в плечи.
     Ќо в дверЯх показалась ‹ида.
     Ќикогда, ни прежде, ни после, она не чувствовала себЯ такой  униженной,
точно голаЯ рабынЯ, из-за которой  на  рынке  разодрались  самцы.  ‚  первую
минуту, когда она узнала о приходе ‡арудина с ‚олошиным и  отчетливо  понЯла
смысл этого прихода, чувство физического унижениЯ было так велико,  что  она
нервно зарыдала и убежала  в  сад,  к  реке,  с  вновь  возникшей  мыслью  о
самоубийстве.
     „а что же это?.. Ќеужели этому еще  не  конец!..  Ќеужели  Я  совершила
такое ужасное преступление, что оно никогда не проститсЯ  и  всегда,  всЯкий
будет иметь право... - чуть не закричала она, заломив над головой руки.
     Ќо в саду было так Ясно и светло, так мирно жили там Яркие цветы, пчелы
и птицы, так голубело небо, так блестела у  осоки  вода  и  так  обрадовалсЯ
фокстерьер Њилль тому, что она побежала,  что  ‹ида  опомнилась.  Ћна  вдруг
инстинктивно вспомнила, что и всегда так же охотно и  жадно  бегали  за  ней
мужчины, вспомнила  свое  оживление,  которое  напрЯгало  все  ее  тело  под
взглЯдами этих мужчин, и потом совсем сознательно в ней пробудилось  чувство
гордости и правоты.
     "Ќу что ж, - подумала она, - какое мне дело... он так он... ну, любила,
теперь разошлись... € никто, никогда не смеет менЯ презирать!"
     Ћна круто повернулась к дому и пошла.
     ‚ дверЯх ‹ида поЯвилась не такою, какою привыкли видеть ее чужие  люди.
Ќе как всегда, вместо обычной модной и вычурной  прически  у  нее  на  спине
мЯгко спускалась толстаЯ и пышнаЯ коса, вместо изЯщного изощренного  туалета
на груди и плечах легко и просто была легкаЯ кофточка,  наивно  показывавшаЯ
освобожденное прекрасное тело, и всЯ она, в этом  милом,  простом,  домашнем
виде была как-то неожиданно прекрасна и обаЯтельна.
     ‘транно улыбаЯсь, улыбкой, делавшей ее похожей на брата, ‹ида как будто
спокойно перешагнула порог и сказала звучным и красивым голосом, с  особенно
милыми девичьими нотками:
     - ‚от и Я... Људа же вы?.. ‚иктор ‘ергеевич, бросьте фуражку!..
     ‘анин замолчал и с любопытным восторгом, широко открыв глаза, глЯдел на
сестру,
     "ќто еще что!" - подумал он.
     ЉакаЯ-то внутреннЯЯ сила,  и  грознаЯ,  и  милаЯ,  и  непреоборимаЯ,  и
женственно-нежнаЯ, вошла в комнату.  ’очно  укротительница  вошла  в  клетку
разодравшихсЯ диких зверей. Њужчины вдруг стали мЯгки и покорны. ‚идите  ли,
‹идиЯ Џетровна, - с замешательством проговорил ‡арудин.
     €  как  только  он  заговорил,   мило-жалкое,   беспомощное   выражение
скользнуло по лицу ‹иды. Ћна быстро взглЯнула  на  него  и  вдруг  ей  стало
невыносимо больно. Ѓолезненно  чувствительный  оттенок  физической  нежности
проснулсЯ в ней и мучительно захотелось на что-то надеЯтьсЯ. Ќо это  желание
мгновенно же сменилось острой  животной  необходимостью  доказать  ему,  как
много он сам потерЯл и как  она  все-таки  прекрасна,  несмотрЯ  на  горе  и
унижение, которое он причинил ей.
     - Ќичего Я не хочу видеть! - и в самом деле,  почти  закрываЯ  красивые
глаза властно и несколько театрально произнесла ‹ида.
     ‘ ‚олошиным сделалось что-то странное: эта прелестнаЯ  теплота,  шедшаЯ
от едва прикрытого, нежного женского тела, открывшегосЯ в неожиданной  милой
домашней красоте,  разварила  все  его  существо.  Ћстрый  Язычок  мгновенно
облизал его пересохшие губы, глазки сузились  и  все  тело,  под  просторным
светлым костюмом, отекло в бессильном физическом восторге.
     - Џредставьте же... - сказала ‹ида,  через  плечо  поворачиваЯ  к  нему
большие девичьи глаза, мЯгко и своевольно оттененные ресницами.
     - ‚олошин... Џавел ‹ьвович... - пробормотал ‡арудин.
     "€ такаЯ красавица была моей любовницей!" - и с искренним восторгом,  и
с  хвастливым  чувством  перед  ‚олошиным,  и  с  легким   уколом   сознаниЯ
невозвратимой потери мелькнуло в нем.
     ‹ида медленно повернулась к матери.
     - Њама, вас там спрашивают... сказала она.
     - Њне не до... - начала ЊарьЯ €вановна.
     - џ говорю... - перебила ‹ида,  и  в  голосе  ее  неожиданно  зазвучали
слезы.
     ЊарьЯ €вановна торопливо встала. ‘анин смотрел на ‹иду,  и  ноздри  его
раздувались широко и сильно.
     - ѓоспода, пойдемте в сад... ’ут жарко! - сказала ‹ида и,  как  прежде,
не глЯдЯ, идут ли за ней, пошла на балкон.
     Њужчины, как загипнотизированные, двинулись за ней и было похоже, точно
она опутала их своей  косой  и  насильно  ведет,  куда  хочет.  ‚олошин  шел
впереди, восхищенный и обостренный, позабыв все на свете, кроме нее.
     ‹ида села под липой в  качалку  и  вытЯнула  маленькие  ноги  в  желтых
туфельках на просвечивающихсЯ черных  чулках.  ‚  ней  как  будто  было  два
существа: одно томилось от стыда, обиды и  тоски,  другое  упрЯмо  принимало
сознательно возбуждающие позы, одну красивее и  гибче  другой.  €  первое  с
омерзением смотрело и на себЯ, и на мужчин, и на всю жизнь.
     - Ќу, Џавел ‹ьвович... какое впечатление производит на вас наша  глушь?
- щурЯ глаза, спрашивала ‹ида.
     ‚олошин быстро скрестил и потер пальцы.
     -  ’акое,  какое,  вероЯтно,  испытывает   человек   в   глухом   лесу,
наткнувшийсЯ на роскошный цветок! - ответил он.
     € между ними началсЯ легкий,  пустой  и  насквозь  лживый  разговор,  в
котором все то, что произносилось  вслух,  было  ложью,  а  все  то,  о  чем
умалчивали, было правдой. ‘анин молчал и  слушал  именно  тот  молчаливый  и
настоЯщий разговор, который без слов скользил по лицам, по рукам и ногам, по
звукам  голоса  и  его  дрожи.   ‹ида   страдала.   ‚олошин   мучительно   и
неудовлетворенно наслаждалсЯ ее красотой и запахом. Ђ ‡арудин уже  ненавидел
и ее, и ‘анина, и ‚олошина, и весь  мир,  хотел  уйти  и  не  уходил,  хотел
сделать что-то грубое и курил папиросу за папиросой. € почему-то нестерпимаЯ
потребность,  чтобы  ‹ида  открыто  предстала  всем   как   его   любовница,
беспросветно-зло надавила его мозг.
     - €так, вам нравитсЯ у нас, вы не жалеете, что  покинули  Џетербург?  -
спрашивала ‹ида.
     Ѓыть может, эта пытка была мучительнее всего  ей  и  ей  самой  странно
было, что она не встает, не уходит.
     - Mais  au  contraire!  {Ќет,  напротив  (фр.).}  -  возражал  ‚олошин,
кокетливо разводЯ руками и наводЯ глаз на грудь ‹иды.
     - Ѓез фраз! - с кокетливо-повелительным жестом сказала ‹ида, и опЯть  в
ней боролись два существа: одно вызывало краску на лице, другое еще выпуклее
и неуловимо бесстыднее выставило грудь навстречу обнажающему взглЯду.
     "’ы думаешь, что Я очень несчастна... что Я убита! ’ак на  же,  смотри!
‚ы таковы, так и Я буду такой! - с внутренними слезами мысленно говорила она
‡арудину.
     - Ћ, ‹идиЯ Џетровна! - с ненавистью отозвалсЯ ‡арудин, - какие  уж  тут
фразы!
     - ‚ы, кажетсЯ, что-то сказали? - холодно спросила ‹ида и, быстро  менЯЯ
тон, опЯть обернулась к ‚олошину.
     - ђасскажите мне о петербургской  жизни...  “  нас  ведь  не  жизнь,  а
прозЯбание!
     ‡арудин почувствовал, что ‚олошин слегка усмехнулсЯ  в  его  сторону  и
подумал, что ‚олошин уже не верит в то, что ‹ида была его любовницей.
     "Ђга, ага... так... хорошо!" - с невероЯтной злобой сказал он себе.
     - Ќаша жизнь? Ћ, эта знаменитаЯ "петербургскаЯ жизнь"!...
     ‚олошин легко  и  быстро  болтал  и  производил  впечатление  маленькой
глупенькой обезьЯнки, что-то лопочущей на своем пустом малопонЯтном Языке.
     "Љто знает!" - думал он с затаенной надеждой, глЯдЯ на  лицо,  грудь  и
широкие бедра ‹иды.
     - Њогу вам дать честное слово, ‹идиЯ Џетровна,  что  наша  жизнь  очень
бледна и скучна... „о сегоднЯшнего днЯ, впрочем, Я думал, что и всЯкаЯ жизнь
скучна, независимо от того, где живет человек в столице или в деревне...
     - Ѓудто? - полузакрыла глаза ‹ида.
     - —то дает жизнь, так это  -  прекраснаЯ  женщина!  Ђ  женщина  больших
городов, ах, если бы вы их видели!.. Ђ  знаете,  Я  убежден,  что  если  что
когда-либо спасет мир, то это красота! - неожиданно,  но  считаЯ  это  очень
уместным, понЯтным и остроумным прибавил ‚олошин.
     Ќа его лице установилось бессмысленно  разгорЯченное  выражение,  и  он
болтал срывающимсЯ голосом, беспрестанно возвращаЯсь к одному и тому  же,  к
женщине, о которой он говорил  так,  точно  тайком  непрестанно  раздевал  и
насиловал ее. € ‡арудин, подмечаЯ это выражение, вдруг почувствовал  смутную
ревность.
     Ћн краснел и бледнел и не  мог  стоЯть  на  месте,  неровно  и  странно
переходЯ с места на место посредине аллеи.
     - Ќаши женщины так похожи одна  на  другую,  они  так  исковеркались  и
ошаблонились!..   Ќайти   что-нибудь   способное   вызвать    действительное
преклонение перед  красотой...  не  то,  знаете,  специфическое  чувство,  а
действительно чистое, искреннее поклонение, какое испытываешь перед статуей,
в больших городах невозможно!.. „лЯ этого надо пуститьсЯ именно в глушь, где
жизнь еще - нетронутаЯ почва, способнаЯ давать пышные цветы!
     ‘анин невольно почесал затылок и переложил ногу на ногу.
     - Ђ к чему им здесь и расцветать, когда их рвать  некому!  -  возразила
‹ида.
     "Ђга! - с интересом подумал ‘анин, - вот куда она ведет!.."
     …му была ужасно интересна эта грубоватаЯ тонкаЯ игра чувств и  желаний,
Ясно и в то же времЯ неуловимо развертывающаЯсЯ перед ним.
     - ’о есть!
     - Ќу да, Я говорю серьезно! Љто срывает наши печальные цветы?  —то  это
за люди, которых мы делаем своими героЯми! -  вырвалось  у  ‹иды  совершенно
искренно и трогательно-грустно.
     - ‚ы к нам безжалостны! - невольно отозвалсЯ на скрытые нотки ее голоса
‡арудин.
     - ‹идиЯ Џетровна права! - с одушевлением поддержал ‚олошин,  но  сейчас
же спохватилсЯ и трусливо оглЯнулсЯ на ‡арудина.
     ‹идиЯ захохотала, и ее горЯщие местью, и стыдом, и тоской глаза  грозно
и печально впились в лицо ‡арудину. Ђ ‚олошин  опЯть  болтал,  и  слова  его
сыпались, прыгали и дробились, как стаЯ  каких-то  чепушистых  уродцев,  Ѓог
весть откуда набежавших сюда.
     “же он говорил  о  том,  что  женщина  с  прекрасным  телом  может,  не
возбуждаЯ грЯзных желаний, поЯвлЯтьсЯ на улицу  голой,  и  видно  было,  как
хотелось ему, чтобы этою женщиной была ‹ида  и  чтобы  голой  поЯвилась  она
именно длЯ него.
     Ђ ‹ида смеЯлась, перебивала его, и в ее высоком смехе слышалсЯ  стыд  и
слезы обиды и тоски.
     Ѓыло жарко, и солнце высоко и прЯмо смотрело в сад, и листьЯ  тихо-тихо
покачивались, точно волнуЯсь знойными, но скованными ленью желаниЯми. Ђ  под
ними хорошенькаЯ, молоденькаЯ беременнаЯ женщина с тайными слезами и  муками
старалась отомстить за поруганную страсть и чувствовала, что это не удаетсЯ,
и страдала бессильным стыдом; один слабосильный, трусливый самец  мучилсЯ  в
потугах высказываемого  и  скрываемого  сладострастного  желаниЯ,  а  другой
страдал от ревнивой и унижающей злобы.
     ‘анин сидел в стороне, в мЯгкой и зеленой тени липы, и спокойно смотрел
на них.
     - Ћднако нам пора, - наконец не выдержал ‡арудин. ‘ам не  знаЯ  почему,
он чувствовал во всем, в смехе, в глазах,  в  дрожи  пальцев  ‹иды,  скрытые
удары по лицу, и злоба  к  ней,  ревность  к  ‚олошину  и  физическаЯ  тоска
безвозвратной потери истомили его.
     - “же? - спросила ‹ида.
     ‚олошин, сладко жмурЯсь, улыбалсЯ и тонким Языком облизывал губы.
     -  —то  делать...  ‚иктору  ‘ергеевичу,   очевидно,   нездоровитсЯ,   -
насмешливо, воображаЯ себЯ победителем, сказал он.
     Ћни стали прощатьсЯ. Љогда ‡арудин наклонилсЯ к  руке  ‹иды,  он  вдруг
шепнул:
     - Џрощай!
     Ћн сам не знал, зачем  это  сделал,  но  никогда  так  не  любил  и  не
ненавидел ‹иду, как в эту минуту. € в душе ‹иды  ответно  что-то  замерло  и
задрожало, в желании  расстатьсЯ  с  грустной  и  нежной  благодарностью  за
пережитые вместе наслаждениЯ, без всЯких местей, злоб и ненавистей.  Ќо  она
подавила это чувство и ответила безжалостно громко:
     - Џрощайте!.. ‘частливого пути. Џавел ‹ьвович, не забывать!
     ‘лышно было, как ‚олошин, нарочно громче, чем нужно, сказал:
     - ‚от женщина, она опьЯнЯет, как шампанское!..
     Ћни ушли, а когда шаги их стихли, ‹ида села в  качалку,  но  совсем  не
так, как прежде,  а  сгорбившись  и  всЯ  дрожа.  ’ихие,  какие-то  особенно
трогательные, девические слезы полились у нее по лицу.  €  почему-то  ‘анину
припомнилсЯ трогательно-задумчивый образ русской девушки, с ее пышной косой,
безотрадной жизнью и кисейным рукавом,  которым  она  тайком  где-нибудь  но
весне, над обрывом разлива, утирала свои слезы. €  то,  что  этот  старинный
наивный образ был совсем не свойствен обычной ‹иде, с  ее  модными  высокими
прическами и изЯщными  кружевными  платьЯми,  особенно  было  трогательно  и
жалко.
     - Ќу, что ты! - сказал ‘анин, подходЯ и берЯ ее за руку.
     -  Ћставь...  какаЯ  ужаснаЯ  штука  жизнь...  -  выговорила   ‹ида   и
наклонилась к самым коленЯм, закрыв лицо руками. ЊЯгкаЯ коса тихо свернулась
через плечо и упала вниз.
     - ’ьфу! - сердито сказал ‘анин, - стал бы Я из-за таких пустЯков!..
     - Ќеужели нет... других, лучших людей! - опЯть проговорила ‹ида.
     - Љонечно, нет, улыбнулсЯ ‘анин, - человек гадок по природе...  Ќе  жди
от него ничего хорошего и тогда то дурное, что он  будет  делать,  не  будет
причинЯть тебе горЯ...
     ‹ида  поднЯла  голову  и  посмотрела  на  него  заплаканными  красивыми
глазами.
     - Ђ ты не ждешь? - спокойнее и задумчивее спросила она.
     - Љонечно, нет, - отвечал ‘анин, - Я живу один...

        XXIX 

     Ќа другой день простоволосаЯ и босаЯ  „унька,  с  застывшим  выражением
испуга в глупых глазах, прибежала к ‘анину, чистившему  дорожку  в  саду  и,
очевидно повторЯЯ чужие слова, сказала:
     - ‚ладимир Џетрович, вас желают видеть господа ахвицеры...
     ‘анин не удивилсЯ, потому что ждал того или иного вызова от ‡арудина.
     - € очень желают? - шутЯ спросил он „уньку.
     Ќо „унька, видимо, знала что-то  страшное  и,  против  обыкновениЯ,  не
закрылась рукавом, а взглЯнула ему прЯмо в глаза  с  выражением  испуганного
участиЯ.
     ‘анин поставил лопату к дереву, снЯл  и  перетЯнул  поЯс  и,  по  своей
манере, слегка раскачиваЯсь на ходу, пошел в дом.
     "ќкие дураки... ведь вот идиоты!" - с досадой думал он о ‡арудине и его
секундантах, но это было  не  ругательством,  а  выражением  его  искреннего
мнениЯ.
     Љогда он проходил через дом, из дверей своей комнаты вышла ‹ида и стала
на пороге. “ нее было напрЯженное бледное лицо и страдальческие  глаза.  Ћна
пошевелила губами, но ничего не сказала. ‚ эту минуту она  чувствовала  себЯ
самой несчастной и самой преступной женщиной в мире.
     ‚ гостиной, в кресле, беспомощно сидела ЊарьЯ €вановна. €  у  нее  было
испуганное несчастное лицо, и  куриный  гребень  наколки  растерЯнно  свисал
набок. Ћна тоже поглЯдела на ‘анина умолЯющими, испуганными глазами, так  же
пошевелила губами и так же промолчала.
     ‘анин улыбнулсЯ ей, хотел остановитьсЯ, но раздумал и пошел дальше.
     ’анаров и фон „ейц сидели в зале, на стульЯх  возле  первого  от  двери
окна, и сидели не так, как садились всегда, а поджав  ноги  и  выпрЯмившись,
точно им было страшно неловко в их белых кителЯх и узких синих рейтузах. Џри
входе ‘анина они медленно и нерешительно поднЯлись, очевидно  не  знаЯ,  как
вести себЯ дальше.
     - ‡дравствуйте, господа, - сказал ‘анин громко,  подходЯ  и  протЯгиваЯ
руку.
     ”он  „ейц  на  секунду  замЯлсЯ,  но  ’анаров  быстро  и  преувеличенно
поклонилсЯ, пожимаЯ руку, так, что перед ‘аниным мелькнул его  подстриженный
затылок.
     - Ќу, что  скажете  хорошего?  -  спросил  ‘анин,  замечаЯ  эту  особую
предупредительную готовность ’анарова и дивЯсь тому, как  ловко  и  уверенно
проделывал этот офицер глупость фальшивой церемонии.
     ”он „ейц выпрЯмилсЯ и придал холодный вид своей  лошадиной  физиономий,
но сконфузилсЯ. € странно  было,  что  заговорил  прЯмо  и  уверенно  всегда
молчаливый и застенчивый ’анаров.
     - Ќаш друг, ‚иктор ‘ергеевич ‡арудин, сделал нам честь, поручив за него
объЯснитьсЯ с вами, - сказал он отчетливо и холодно, как  будто  внутри  его
пошла в ход заведеннаЯ машина.
     - Ђга! - произнес ‘анин, широко открываЯ рот с комической важностью.
     - „а-с, - слегка опускаЯ брови, упрЯмо и твердо продолжал ’анаров, - он
находит, что ваше поведение относительно него было не совсем...
     - Ќу да... понимаю... - быстро терЯЯ терпение, перебил ‘анин, -  Я  его
прогнал почти что в шею... чего уж тут "не совсем"!
     ’анаров сделал усилие, чтобы что-то понЯть, но не смог и продолжал:
     - „а-с... Ћн требует, чтобы вы взЯли свои слова назад.
     - „а, да... - почему-то счел нужным прибавить длинный фон „ейц  и,  как
журавль, переступил с ноги на ногу.
     - Љак же Я их возьму? ‘лово не воробей, вылетит, не поймаешь! -  смеЯсь
одними глазами, возразил ‘анин.
     ’анаров недоуменно помолчал, глЯдЯ прЯмо в глаза ‘анину.
     "Ћднако, какие у него злые глаза!" - подумал ‘анин.
     - Ќам не до шуток... -  сердито,  точно  сразу  понЯв  что-то  и  густо
багровеЯ, вдруг быстро проговорил ’анаров, - угодно  вам  взЯть  ваши  слова
обратно или нет?
     ‘анин помолчал.
     "”орменный идиот!" - подумал он даже с грустью, взЯл стул и сел.
     - џ, пожалуй, и взЯл бы свои слова обратно,  чтобы  доставить  ‡арудину
удовольствие и успокоить его, - серьезно заговорил он, - тем более  что  мне
это ровно ничего не стоит... Ќо, во-первых, ‡арудин глуп  и  поймет  это  не
так, как надо, и вместо того, чтобы  успокоитьсЯ,  будет  злорадствовать,  а
во-вторых, ‡арудин мне решительно не нравитсЯ, а при таких обстоЯтельствах и
слов назад брать не стоит...
     - ’ак-с... - сквозь зубы злорадно протЯнул ’анаров.
     ”он „ейц испуганно поглЯдел на него, и с его длинной физиономии сползли
последние краски. Ћна стала желта и деревЯнна.
     - ‚ таком случае, - повышаЯ голос и придаваЯ  ему  угрожающий  оттенок,
начал ’анаров.
     ‘анин с внезапной ненавистью оглЯдел его узкий лоб и  узкие  рейтузы  и
перебил:
     - Ќу и так далее... знаю... ’олько дратьсЯ с ‡арудиным Я не буду.
     ”он  „ейц   быстро   повернулсЯ.   ’анаров   выпрЯмилсЯ   и,   принимаЯ
презрительный вид, спросил, отчеканиваЯ слоги:
     - Џо-че-му?..
     ‘анин засмеЯлсЯ, и ненависть его прошла так же быстро, как и Явилась.
     - „а потому... ‚о-первых, Я не хочу убивать ‡арудина,  а  во-вторых,  и
еще больше, не хочу сам умирать.
     - Ќо... - кривЯ губы, начал ’анаров.
     - „а не хочу и баста! - сказал  ‘анин,  вставаЯ.  -  ‘тану  Я  еще  вам
объЯснЯть почему!.. Ћчень мне надо!.. Ќе хочу... ну?
     ѓлубочайшее презрение к человеку, который не хочет  дратьсЯ  на  дуэли,
смешалось в ’анарове с непоколебимым убеждением, что никто, кроме офицера, и
не способен быть настолько храбрым и благородным, чтобы дратьсЯ. Ђ потому он
нисколько не удивилсЯ, а, напротив, даже как будто обрадовалсЯ.
     - ќто ваше дело, - сказал он,  уже  не  скрываЯ  и  даже  преувеличиваЯ
презрительное выражение, - но Я должен вас предупредить...
     - € это знаю, - засмеЯлсЯ ‘анин, - но этого  Я  уже  прЯмо  не  советую
‡арудину...
     - —то-с? - усмехаЯсь, переспросил ’анаров, берЯ с подоконника фуражку.
     - Ќе советую менЯ трогать, а то Я его так побью, что...
     - Џослушайте! - вдруг вспыхнул фон „ейц, - Я не  могу  позволить...  вы
издеваетесь!.. € неужели вы не понимаете, что отказыватьсЯ от вызова, это...
это...
     Ћн был красен, как кирпич, и тусклые глаза глупо  и  дико  пучились  из
орбит, а на губах показалсЯ маленький слюнный водоворотик.
     ‘анин с любопытством посмотрел ему в рот и сказал:
     - Ђ еще человек считает себЯ поклонником ’олстого!
     ”он „ейц вскинул головой и затрЯссЯ.
     - џ вас попрошу! - с  визгом  прокричал  он,  мучительно  стыдЯсь,  что
кричит на хорошего знакомого, с которым недавно говорил о  многих  важных  и
интересных вопросах. - џ вас попрошу оставить... ќто не относитсЯ к делу!
     - Ќу нет, - возразил ‘анин, - даже очень относитсЯ!
     - Ђ Я вас попрошу, - с истерическим воплем закричал фон  „ейц,  брызгаЯ
слюной, - это совсем... и одним словом...
     - „а ну вас! -  с  неудовольствием  отодвигаЯсь  от  брызгавшей  слюны,
сказал ‘анин, - думайте, что хотите, а ‡арудину скажите, что он дурак...
     - ‚ы не имеете права! - отчаЯнным плачущим голосом взвыл фон „ейц.
     - •орошо-с, хорошо-с... - с удовольствием проговорил ’анаров. - €дем.
     - Ќет, - тем же  плачущим  голосом  и  бестолково  размахиваЯ  длинными
руками, кричал фон „ейц, как он смеет... это прЯмо... это...
     ‘анин посмотрел на него, махнул рукой и пошел прочь.
     - Њы так и передадим нашему другу... - сказал ему вслед ’анаров.
     - Ќу, так и передайте, - не оборачиваЯсь, ответил ‘анин и ушел.
     "‚едь вот, дурак, а как попал на своего дурацкого  конька,  какой  стал
сдержанный и толковый!" - подумал  ‘анин,  слыша,  как  ’анаров  уговаривает
кричащего фон „ейца.
     - Ќет, это нельзЯ так оставить! -  кричал  длинный  офицер,  с  грустью
сознаваЯ, что благодарЯ этой истории потерЯл  интересного  знакомого,  и  не
знаЯ, как это поправить, а оттого еще больше озлоблЯЯсь и,  очевидно,  портЯ
дело вконец.
     - ‚олодЯ... тихо позвала из дверей ‹ида.
     - —то? - остановилсЯ ‘анин.
     - €ди сюда... мне нужно...
     ‘анин вошел в маленькую комнату ‹иды, где было полутемно  и  зелено  от
закрывающх окно деревьев, пахло духами, пудрой и женщиной.
     - Љак у тебЯ тут хорошо! - сказал ‘анин, страстно и облегченно вздыхаЯ.
     ‹ида стоЯла лицом к окну и на ее плечах и щеке мЯгко и  красиво  лежали
зеленые отсветы сада.
     - Ќу, что тебе нужно? - ласково спросил ‘анин.
     ‹ида молчала и дышала часто и тЯжело.
     - —то с тобой?
     - ’ы не будешь... на дуэли? -  сдавленным  голосом  спросила  ‹ида,  не
оборачиваЯсь.
     - Ќет, - коротко ответил ‘анин.
     ‹ида молчала.
     - Ќу, и что же?
     Џодбородок ‹иды задрожал. Ћна разом повернулась и задыхающимсЯ  голосом
быстро и несвЯзно проговорила:
     - ќтого Я не могу, не могу понЯть...
     - Ђ... - морщась, возразил ‘анин, - очень жаль, что не понимаешь!..
     ‡лаЯ и  тупаЯ  человеческаЯ  глупость,  охватывающаЯ  со  всех  сторон,
исходЯщаЯ равно и от злых, и от добрых, и от прекрасных,  и  от  безобразных
людей, утомила его. Ћн повернулсЯ и ушел.
     ‹ида посмотрела ему вслед, а потом ухватилась обеими руками за голову и
повалилась на кровать. „линнаЯ темнаЯ коса, словно  мЯгкий  пушистый  хвост,
красиво разметалась по белому чистому одеЯлу. ‚ эту  минуту  ‹ида  была  так
красива, так сильна и гибка, что, несмотрЯ на отчаЯние  и  слезы,  выглЯдела
удивительно живой и молодой; в окно смотрел пронизанный солнцем зеленый сад;
комнатка была радостна и светла. Ќо ‹ида не видела ничего.

        XXX   

     Ѓыл тот особенный вечер, какой только изредка бывает на земле и кажетсЯ
спустившимсЯ откуда-то с прозрачного и величественно-прекрасного голубеющего
неба. Ќевысокое солнце второй половины лета уже зашло, но  было  еще  совсем
светло, и воздух был удивительно  чист  и  легок.  Ѓыло  сухо,  но  в  садах
неведомо откуда поЯвилась обильнаЯ  роса;  пыль  с  трудом  поднималась,  но
стоЯла в воздухе долго и лениво; было  душно  и  прохладно  уже.  ‚се  звуки
разносились легко и быстро, как на крыльЯх.
     ‘анин, без шапки, в своей  широкой  голубой,  но  уже  позеленевшей  на
плечах рубахе, прошел по  пыльной  улице  и  длинному,  заросшему  крапивой,
переулку к дому, где жил €ванов.
     €ванов, серьезный и широкоплечий,  с  длинными,  прЯмыми,  как  солома,
волосами, сидел перед окном в сад, где все больше увлажнЯлась росой и  опЯть
зеленела запылившаЯсЯ за день зелень, и методично набивал папиросы  табаком,
от которого на сажень вокруг хотелось чихать.
     - ‡дравствуй, - сказал ‘анин, облокачиваЯсь на подоконник.
     - ‡дорово.
     - Ђ менЯ на дуэль вызвали, - сказал ‘анин.
     - „оброе дело! - ответил €ванов невозмутимо. - Љто и за что?
     - ‡арудин... џ его из дому выгнал, ну он и обиделсЯ.
     - ’ак,  -  сказал  €ванов.  -  Ѓудешь,  значит,  дратьсЯ?  Џодерись,  Я
секундантом буду... пусть другу нос отстрелЯт.
     - ‡ачем... Ќос - благороднаЯ часть тела... Ќе буду Я дратьсЯ! - смеЯсь,
возразил ‘анин.
     - € то хорошо, - кивнул головой €ванов, -  зачем  дратьсЯ,  дратьсЯ  не
следует!
     - Ђ вот моЯ сестрица ‹ида иначе рассуждает, - улыбнулсЯ ‘анин.
     - Џотому - дура! -  убежденно  возразил  €ванов.  -  ‘колько  в  каждом
человеке этой глупости сидит!
     Ћн набил последнюю папиросу и сейчас же закурил ее,  остальные  собрал,
уложил в кожаный портсигар и, сдунув табак с подоконника, вылез в окно.
     - —то будем творить? - спросил он.