‘ергей Ќиколаевич ‘ергеев-–енский. ЏотерЯнный дневник

Ћцените этот текст:
‘ергей Ќиколаевич ‘ергеев-–енский. ЏотерЯнный дневник

ђассказ

---------------------------------------------------------------------
Љнига: ‘.Ќ.‘ергеев-–енский. ‘обр.соч. в 12-ти томах. ’ом 3
€здательство "Џравда", Ѓиблиотека "Ћгонек", Њосква, 1967
OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 25 октЯбрЯ 2002 года
---------------------------------------------------------------------

{1} - ’ак обозначены ссылки на примечаниЯ соответствующей страницы.

ЋлЯ ™ербинина, миловиднаЯ и бойкаЯ девочка лет двенадцати, идЯ однажды
домой из своей школы первой ступени, заметила в стороне от тропинки в густой
траве желтенькую узенькую записную книжечку, и когда взЯла ее и прочитала на
переплете крупную надпись: "„невник ћриЯ Ѓелова", то сказала громко:
- ‚от так та-ак! Ћн и дневники ведет!
ќтот небольшой девЯтилетний мальчуган при встречах с нею почему-то
застенчиво улыбалсЯ, а когда она проходила, долго глЯдел ей вслед. € ей
нравилось, пройдЯ этак шагов пЯтнадцать - двадцать, вдруг обернутьсЯ, чтобы
узнать, смотрит ли ћра, и убедитьсЯ: смотрит! ’огда она вздергивала плечом,
поджимала губы и говорила про себЯ: "’о-о-же еще!.." Ћднако ей это было
приЯтно.
’еперь она шла и с любопытством читала написанное на клетчатых
страничках крупными красивыми прЯмыми буквами чернилами:
"“ра! џ опЯть начал писать стихи да еще почище старых! "Ѓезумец",
"Џризрак", "Љавказу", "Љрыму", "Ќочь"... ‚едь Я, конечно, буду поэтом. ЉакаЯ
слава! ЉакаЯ честь! џ свой талант никогда не заброшу. ‚едь быть поэтом, -
как это хорошо!.. Ќепременно буду кончать "ѓероЯ".
’ут же были и четыре карандашные строчки, впрочем тщательно
зачеркнутые: очевидно, маленький поэт был ими недоволен.
‚се-таки зачеркнутое можно было разобрать, и ЋлЯ прочитала:

€счез Љовальский. ЏоЯвилсЯ
‚верху аэроплан стальной,
Љак будто демон он носилсЯ,
‚леком безумною рукой.

Џотом чернилами и опЯть тщательно было записано:
"4 апрелЯ. ‹ежал три днЯ больной. ‘ одной стороны, приЯтнаЯ, а с другой
- неприЯтнаЯ историЯ. ЏриЯтнаЯ тем, что лежишь и ничего не делаешь;
неприЯтнаЯ же тем, что не занимаюсь, а времЯ проходит. •отел кончать "ѓероЯ"
- нет вдохновеньЯ. ‚ероЯтно, буду его писать только когда стану взрослым.
Џапа завтра в четыре утра уезжает. †аль! Ќо ведь он едет длЯ радости, длЯ
необходимости нашего переезда в Њоскву. —итать нечего. ‡автра непременно
начну заниматьсЯ.
5 апрелЯ. Џапа уехал, а у менЯ даже легко на душе. Ќеужели Я такой
бессердечный? Ќет, Я готов жизнь отдать за него! Џишу "ђабыню" - поэму из
древнеегипетской жизни. •орошо удаетсЯ.
6 апрелЯ. Ќу, вот и дописываю! џ вчера говорил, что пишу "ђабыню",
теперь Я ее дописываю. Ѓуду ее обрабатывать. ќто будет, вероЯтно, очень
долго. ‚чера вечером разнервничалсЯ, сам не знаю почему. Ќо то было вчера, а
сегоднЯ случилось замечательное событие! ‚олны морЯ выбросили на берег
золотую цепочку с крестиком. Њама ее нашла. –епочка стоит червонцев пЯть,
если не больше. Њама подарила ее мне, а крестик бабушке. Ќо Я отказалсЯ от
цепочки, благо мне она не нужна, а мама мне обещалась подарить что-нибудь
еще. ќти два днЯ море бушует невероЯтно. ђев его слышен даже у нас на
квартире.
14 апрелЯ. ‘емь дней не писал дневника. Џолучили письмо от папы. “
мамочки на руке сделалсЯ нарыв, - ни стать, ни сесть, ни даже духу
перевесть. "ђабыню" обрабатываю. ‡аделалсЯ в художники, благо есть
рисовальнаЯ тетрадь, и краски, и кисточки. ќто очень приЯтно. ‚ижу, дневники
делаютсЯ все лаконичнее. ‚прочем, нечем особенно восторгатьсЯ, а описывать
тоже нечего. џ... (‚езде пишу "Я", а кто же такой Я? ‘транно!)
15 апрелЯ. Ќачал писать новую поэму из жизни волжских разбойников.
Њежду прочим, когда Я просматриваю тетрадку моих стихов, то замечаю, что
сначала писал только мелкие описательные стихотворениЯ, потом сравнительно с
тем, как Я развивалсЯ, все более и более сложные, и, наконец, имею
возможность писать настоЯщие поэмы. Ќикто, кроме самых близких мне родных,
не будет читать моего дневника никогда, и потому Я могу писать здесь, что
мне угодно. ЏользуЯсь этим, буду писать здесь все, что Я думаю главного. џ
почти уверен, что буду вторым Џушкиным. џ думаю, что Я буду знаменитый
человек своего века и оставлю о себе памЯть будущим поколениЯм. џ смогу
написать о себе стихотворение такого же содержаниЯ, как Џушкин: "џ памЯтник
себе воздвиг нерукотворный" и т.д.
20 апрелЯ. ‡амечательного много, да толку-то из него никакого. ‘егоднЯ
должно было быть землетрЯсение, как почему-то предсказывали (а кто -
неизвестно), однако же его нет, а факт тот, что идет несносный дождь.
‘лЯкоть и грЯзь. ‡апишу следующий случай. ‚ воскресенье мы, то есть Я и
мама, были у Њорозовых. ѓоворитсЯ: мы пришли к Њорозовым, но это неверно.
—асть дороги в одном месте мы... плыли по... по... грЯзи! Ќо весь ужас
нашего положениЯ был в том, что у нас на двоих были одни калоши. € при
опасной переправе через рекообразную улицу нам приходилось перебрасывать их
с одного берега на другой!
29 апрелЯ. Ћбыденных событий случилось и случитсЯ очень много.
‚о-первых, Я сегоднЯ пойду в театр, чему Я очень рад; во-вторых, обработка
"ђабыни" подвигаетсЯ; в-третьих, пишу записки о Љрыме; в-четвертых, есть
новые темы длЯ стихов; а в-пЯтых - ура, ура, ура!.. Ќо здесь Я буду писать
шифром".
„альше целаЯ страница была уписана какими-то значками, цифрами и
буквами нерусской азбуки, неизвестной Ћле ™ербининой.
Џотом шло четверостишие, нацарапанное кое-как, вкось и вкривь,
карандашом:

Љерим! ЊенЯ убить ты должен?
Ќет, пусть уж лучше сам умру!
ѓлЯди, кинжал блестит из ножен!
‘мотри, Я больше не живу!

ќти строчки были свирепо зачеркнуты прЯмыми и наклонными чертами. Џотом
на отдельном листке чернилами:
"„невник мой!.. Ѓросил Я тебЯ совсем, и за это ты на менЯ, конечно,
обижен. Џринимаюсь снова писать. Ќа этот раз у менЯ выйдет, кажетсЯ, целый
рассказ".
Ћднако дальше шли уже сплошь чистые странички, и Ћле стало даже
досадно, что этого "рассказа" она так и не прочитает.
‡аписнаЯ книжечка имела новенький вид, хотЯ ћра писал на ней еще в
апреле, а теперь шел май, - средние числа маЯ, - и прежде всего ЋлЯ
удивилась тому, как это такой маленький мальчик ее не испачкал, не изорвал!
Ћна бы это сделала непременно. Џотом - стихи. ќтого уж она никак не могла
предположить раньше, чтобы такие маленькие мальчишки писали стихи.
Ћна видела, как ћра бегал вместе с ”омкой - прачки ’атьЯны - и другими
такими же здесь, по полЯне, по которой она шла, где было когда-то - так
говорили - татарское кладбище, а теперь паслись коровы, козы, куры. ѓолос у
ћры был звонкий, и он очень увлекалсЯ игрой, особенно если играли в прЯтки.
Ђ прЯтатьсЯ здесь было где, так как, кроме кустов шиповника и терновника,
тут ближе к дороге стоЯли штабели дикого камнЯ, привезенного длЯ
камнедробилки, и торчала эта самаЯ камнедробилка, котораЯ пока не работала;
все это отлично скрывало ребЯт, и игра выходила веселаЯ. Ѓлизко от полЯны
проходило шоссе, длЯ починки которого и привезли камнедробилку и камень, а
за шоссе, шагах в сорока, был спуск к морю.
Ћтца ћры, юрисконсульта горхоза, ЋлЯ видела редко, он постоЯнно бывал
занЯт или в разъездах, а мать его, женщина еще как будто не стараЯ, но
почему-то с седыми волосами, встречалась ей чаще; однако ни ей не было
никакой нужды в Ћле, ни Ћле в ней. Ћтец же Ћли был грузчиком на пристани, а
мать - уборщицей в доме отдыха металлистов, и в их квартире не было книг
Џушкина. Џушкина ЋлЯ знала только по имени, стихотворение "ЏамЯтник" было ей
незнакомо. Ќо то, что маленький мальчик, который не начинал еще ходить в
школу, пишет так складно, по-книжному, это не только ее удивило, это как-то,
- неЯсно длЯ нее самой, чем именно, - ее оскорбило даже. € когда вот теперь,
неожиданно, он встретилсЯ ей с небольшой снизкой мелкой рыбешки,
раскрасневшийсЯ, счастливый и спешащий домой, она посмотрела на него с
любопытством и спросила:
- ѓде ты взЯл рыбу?
- ќто мне... это мне ”омка дал! - заторопилсЯ ответить ћра. - Ћн на
пристани поймал!.. Њного!
- “ж этот ”о-омка! - протЯнула ЋлЯ неодобрительно, но ћра вдруг
почему-то стыдливо бросилсЯ бежать, и белаЯ чистенькаЯ рубашка его (он
всегда был одет заботливо и нарЯдно) вздулась смешным пузырем.
ЋлЯ вспомнила, как недели две назад он вздумал ей очень вежливо
поклонитьсЯ, снЯв по-взрослому свой белый картузик, а она ему ответила:
"‡дравствуй, ћрочка!" - и прошла. Џотом это случалось несколько раз, что он
ей вежливенько кланЯлсЯ издали, а она слегка кивала головой и улыбалась.

Њать ћры была седоволосаЯ, а бабушка - брюнетка.
Љогда ћра захотел выЯснить причину такой странности, ему объЯснили, что
мать его поседела от испуга, а бабушка, котораЯ тоже могла в тот момент
испугатьсЯ, все-таки не испугалась и потому именно не поседела.
- ‡начит, ты, мама, трусиха, а бабушка - героинЯ? - допытывалсЯ ћра.
- ѓлупенький, это Я не за себЯ, а за тебЯ так тогда испугалась, -
отвечала мать и ерошила его темные волосы.
Џо ее рассказу, когда он был совсем еще крошка и спал в своей колЯске,
- отца же совсем тогда не было дома, - в лунную ночь она услышала треск в
окне.
Ћни жили в нижнем этаже - не в этом городе, а в другом. Ћна открыла
глаза и увидела в раскрытом уже окне голову и плечи какого-то человека. Ћна
вскрикнула от ужаса и в этот именно момент поседела. Ђ в следующий момент
бабушка, котораЯ лежала, но не спала, на своей кушетке, расположенной как
раз под окном, толстою палкой (она хромала, ходила с палкой, и палка эта
была всегда у ней под руками) ударила грабителЯ по голове. Ћн охнул,
свалилсЯ под окно и потом исчез.
‘ тех пор как узнал об этом ћра, он стал смотреть на бабушку, как
смотрел бы на царицу амазонок, о которых читал в той же книге по истории, из
которой черпал сведениЯ о жизни в древнем …гипте. Љстати, бабушка была
высокаЯ, широкоплечаЯ, с мужскими чертами лица и ногу себе повредила на
скачках.
Ћна учила ћру французскому Языку, на котором говорила так же, как и на
русском, а мать - немецкому. Ћ том же, что такое шифрованное письмо, он
узнал от отца, однако шифр длЯ дневника изобрел сам, и то заветное, что он
записал им и чего не должны были и не могли бы прочитать ни отец, ни мать,
ни бабушка, было всего несколько слов об Ћле ™ербининой. …сли бы их
расшифровать, они читались бы так: "џ влюблен в Ћлю. Ћна очень милаЯ.
‘егоднЯ она мне сказала: "‡дравствуй, ћрочка!" Љакое счастье!.."
ћра очень трудилсЯ над тем, чтобы записать это. € немецкие буквы, и
римские цифры, и цифры арабские, и два знака - вопросительный и
восклицательный - все это, затейливо чередуЯсь, создавало неодолимое
препЯтствие длЯ всЯкого, кто захотел бы проникнуть в тайну девЯтилетнего его
сердца.
Ћтец ћры должен был получить место помощника коммерческого директора на
одном из заводов под самой Њосквою, и ездил он выЯснЯть условиЯ жизни там, в
центре. Ћ самом важном, о квартире, думать не приходилось, - квартира была
готоваЯ, при заводе. Ќужно было дождатьсЯ, когда завод, - а он еще не был
вполне закончен, - будет пущен.
Џриехал из Њосквы отец ћры - звали его ‚алерьЯн Ќиколаич - отнюдь не
разочарованным. ‡авод хотЯ и был в окрестности Њосквы, но сообщение с
Њосквой было и теперь уже налажено вполне сносно. Њогла найти себе
канцелЯрскую работу при заводе и мать ћры, а самого ћру можно было устроить
учитьсЯ в заводской школе. …динственно, что было досадно, - это оставалось
ждать еще два, а может быть, и три месЯца.
- „а-а, но вот мо-ре! - мечтательно, хотЯ и басом, говорила бабушка. -
—то нам заменит там море?
- Ќу, море - это пустЯки, конечно! - отзывалсЯ ‚алерьЯн Ќиколаич. - Љ
тому обстоЯтельству, что море торчать у нас вечно перед глазами не будет, мы
отлично привыкнем через две недели!
- Ђ как же мои "‡аписки о Љрыме"? - спросил ћра. - џ ведь их начал
писать... •отЯ, разумеетсЯ, там Я могу писать "‡аписки о Њоскве". ќто будет
даже еще интереснее, Я думаю.
- Ќу вот, сам видишь, что интереснее! Љонечно, интереснее!.. ‚ Њоскве
жизнь кипит, как в котле.
‚альерьЯн Ќиколаич был коренаст, крепок, большеголов, имел лысый лоб,
круглое лицо, носил очки в роговой оправе. Џо крупным красным губам часто
проводил Языком - такаЯ была у него привычка. ‘тихов он никогда в жизни не
писал и не понимал, откуда это взЯлось у ћры. Ќо ћра вышел в мать, а не в
отца: темноволосый, но с голубыми глазами, с удлиненным и женственным лицом
и длЯ своих лет довольно все-таки рослый.
ѓолос у него был, как у девочки, и, когда, раздеваЯсь, чтобы загореть
на солнце, он показывал отцу свои мускулы, пыхтЯ и надуваЯ щеки, чтобы Ярче
ударили в глаза отца его пока еще не существующие бицепсы, отец шутЯ брал
его подмышки, подымал над головою и делал вид, что хочет перебросить через
каменную стену на соседний двор. ќто очень смущало ћру. ќто обнаруживало его
слабость. ќтого он не любил.
Ћн говорил в таких случаЯх, отворачиваЯсь:
- џ скоро вырасту, скоро!.. Џусть папа не думает, что... - и глаза его
становились розовые от обиды.
—ерез неделю-другую опыт с бицепсами повторЯлсЯ с таким же результатом.
Џри доме, в котором жил ћра, был небольшой сад со старыми каштанами и
двумЯ тоже старыми мимозами. Ќа крепком суку одной из мимоз устроили длЯ ћры
качели. €ногда, крадучись, приходил качатьсЯ вместе с ћрой тот самый ”омка,
у которого достал бычков и зеленух ћра. †ил он недалеко от ћры по так
называемой ‘ухой Ѓалке - название Явно ироническое, так как во времЯ зимних
дождей балка эта была почти непроходима от грЯзи. ”омка был одних лет с
ћрой, но мать его ходила на поденку - большей частью стирать белье, - и
”омка пользовалсЯ полной свободой.

III

„нЯ через два после того, как ћра потерЯл свой дневник, а ЋлЯ ™ербинина
его нашла, в народном суде здешнем слушалось дело о краже ™ербиниными -
сыном и отцом (дедом Ћли), а также двумЯ другими грузчиками, товарищами
™ербинина, восьми досок со склада горхоза.
€нтересы горхоза защищал ‚алерьЯн Ќиколаич по обЯзанности
юрисконсульта, а грузчики взЯли себе в защитники старого адвоката Џожарова.
ѓрузчики были оправданы за недостаточностью улик, и на другой день у
себЯ дома, в тесной и дружеской компании двух таких же стариков, как и он
сам, плотников, ™ербинин рассказывал, а ЋлЯ с надворьЯ слышала обо всех
обстоЯтельствах дела.
„ед уже усыхал, - годы брали свое, - шеЯ его была тонкаЯ и всЯ из жил,
морщин, кадыков и мослаков, но деЯтельно ворочалась эта шеЯ туда и сюда, и
таращились из-под нависающих серых бровей и хитровато щурились молочного
цвета глаза, и очень широко иногда раскрывалсЯ под лохматыми седыми усами
начисто беззубый дедов рот.
- Ќачалось, это, - вам известно, с чего началось: Ялик Я под мотор
начал делать, - вот с чего началось! Џускай, ребЯта, когда работы на
пристани нет, приезжих чтоб они катали, - вот! Љажнодневный доход и не то
чтоб, а вполне по закону... Џотому что грузчики - они кто такие? ЌазываетсЯ
- артель. Ђ имеет артель полное право Ялик иметь моторный? €шь, имеет, - мы
это все узнавали, - не без ума начинали. ђаз ежели разговоров с начальством
быть не может, вот Я и начинаю свою работу... ќ-эх, да Я, может, при
старости свого здоровьЯ ден пЯть по лесу шарил! Ђ зачем же Я шарил? Ђ
черноклен подходЯщий Я искал, потому как крепче этого дерева, черноклена, в
здешних местах нету... „уб что-о! „уб спроти его ни шиша не стоит! Ђ на
Ялик, что на корму, что на нос - тут дерево крепкое надоть!.. ’ак его же
мало было найтить, черноклен подходЯвый, его же, дерево это, спилить надо
было - pa-аз, а также сюда из лесу доставить - выбрать такое времЯ... ќто
при моих-то годах, как мне уж семьдесЯт шестой!.. ќ-эх, и помучилсЯ Я с
ним!.. ’ащил Я его ночью, а по каким Я его дорогам тащил, такое тЯжельство?
‘колько потов Я с себЯ спустил, когда на кажном шагу если тебе не пень, то
камень сторчит, а то куст тебе в глаза лезет... ’ут тебе справа - овраг, а
слева балка, - во-от как Я его тащил!.. ќ-эх, народ завидущий! ’о народу
было завидно, что вот у ™ербининых Ялик будет, а у них нет!.. ‚от почему
сторожу втолковали про доски эти, будто у них со складу украли мы!.. Ќа
складе там этих досок сколько! ‘от несколько их там... Љаким же манером,
скажи, мог сторож дознатьсЯ за эти восемь штук? —то он их кажень день
считает, что ли?.. Ћн же вышел себе, как стемнело, походил-побродил до
двенадцати, пока народ еще шлындает, потом сел где в уголочку, покунЯл
часок, а потом он себе домой спать с женою рЯдом - вот и все его ремесло!..
Ђ с улицы, например, как балаган этот, где у них доски лежат, он, известно,
на улицу глухой стеной смотрит, и сам же он легкой работы, деревЯнный, - с
улицы, скажи, нельзЯ разве к нему подобратьсЯ? Њожно даже с целой подводой
хорошей подъехать, - доску в стенке глухой приподнЯть и - и бери себе, дЯдЯ,
накладывай-грузи на подводу! ‚есь ихний склад за ночь можно перевезть!..
Љлади да ходу давай! Џодумаешь, хитрость-мудрость какаЯ!.. ’еперь доски
кажному требуютсЯ, не только что нам длЯ Ялика... ќто Я, конечно, к примеру
так говорю. Ђ что касаетсЯ Ялика нашего, то у нас шешнадцать досток было
куплено у Љривенки ђомана, и сам ђоман на суде этому свидетель был. "“ вас,
гражданин Љривенко, куплЯли они доски?" - "“ нас, говорит, точно, шешнадцать
штук". Ђ в очках этот, Ѓелов горхозный, он от себЯ мне вопрос: "‘колько
досток идет на Ялик вашего, например, размеру?" џ ему отвечаю, а сам,
конечно, вижу, куда он загибает: "’ак и так, на наш Ялик двадцать четыре
пошло, и уж меньше их не идет на Ялик, как двадцать четыре", - "Њне,
говорит, больше ничего не надоть: шешнадцать если из двадцати четырех
отнЯть, это и будет восемь... ‚от эти самые восемь и есть наши, горхозные.
‘тало быть, длЯ менЯ всЯ суть до точки Ясна: они украли!" Ђ Я говорю ему:
"‚о-семь? ’ы восемь досток считаешь нами краденые, гражданин Ѓелов? Ђ ты
спросил менЯ, кто Я такой? џ же есть хозЯин и Я природный плотник! Њожет у
менЯ быть в своем сараю спрЯтано своих восемь досток или этого быть не
может? Њы же до своих восьми досток у ђомана шешнадцать достали и рады
случаю такому были, а ты, гражданин Ѓелов, бессовестно говоришь на нас,
будто украли!" Ђ он свое: "Ќет, длЯ менЯ Ясно, - ночью вы до романовых
шешнадцати наших восемь добавили, - вот и весь разговор!" Ќу, тут уж наш
Џожаров поднЯлсЯ, а он же мужчина из себЯ очень видный, росту большого,
голос у него громкий, - и начал он этого Ѓелова крыть! ‚о-от башка у
человека! "Љакие такие, - спрашивает, - ваши есть доказательства насчет
кражи? —то милициЯ в дом к ™ербинину-гражданину пришла послЯ уж того, как
Ялик моторный на море был спущен, окрашен как следует, и имЯ свое имел
"ѓрузчик", как есть он артельное законное хозЯйство честных трудЯщих
граждан, а не каких лодырей-кулаков, которые кровью людской питаютсЯ..." - и
поше-ол! ‚от говорил-то! ќ-эх! ’акую бы башку нашему брату! "Ћдни, говорит,
у вас доказательства, что трудЯщий элемент из досток вещь полезную сделали,
котораЯ название свое имеет - транспорт, а те краденые доски, может, они
теперь в какую деревню за сто верст у ехали, не могло нешто этого быть?
’акже и насчет цифры восемь. Џочему бы это грузчикам, если уж на то пошло,
чтобы непременно украсть, - почему бы им девЯть штук не уволочь, а?.. Ћни
же, известно, грузчики, одним словом не какие-нибудь, а народ все здоровый,
- им лишнЯЯ доска что? ЏустЯк дело ее захватить! Ђ в ра-бо-те, товарищи
судьи, доска лишнЯЯ не пустЯк, нет! ‚друг одна вышла с сучком посередине?
•рЯснула, поломалась к чертЯм, - и что же, скажите, плотник ее тестом или же
алебастырем клеить должен да таким манером в море на Ялике ехать? ‚ этих
восьми штуках всЯ, говорит, и есть загвоздка. ‘колько досток на Ялик идет? -
‘амое меньшее шестивершковых двадцать четыре. - Ђ сколько куплено? -
ешнадцать. - ‡начит, Ясно, восемь уворовано. Џочему это вам так Ясно,
гражданин Ѓелов, а мне, напротив того, туманнаЯ выходит картина? ѓде у нас
склад горхозный? ’ут вот на площади, спроти базара, где и суд народный. Ђ
где Ялик строилсЯ? Ќа ‘ухой Ѓалке. Љаким же это, говорит, образом люди через
весь город доски тащили и с ними никому на глаза не попались?" ‚от так
туману на глаза напустили - дымовой завес! ’ут Ѓелов свое: вполне можно,
дескать, городом не ходить, а итить с досками только до морЯ, а там на ‘ухую
Ѓалку на лодке их доставить. Ђ Џожаров свое: "Ќикаких Я доказательств ваших
не вижу, а вижу одну клевету на людей рабочих, которые, известно, есть у нас
самый высший класс, выше которого быть не может!" Ќу, тут уж Ѓелов видит,
что его не берет: "„оски, говорит, наши заметные - на них клейма везде и
прочее... Џрошу осмотреть Ялик на месте". Ќу, тут уж Я не вытерпел, встал:
"Ћбдумайте, что вы сказали! Љак это доски вы свои заметите, когда все доски
обчищены, сфугованы и краской двойной покрыты?" Ќу, конечно, на суде смех...
‚ышел потом суд в другую комнату, десЯти минут не сидели, - выходЯт, а народ
весь подымаетсЯ навстречь; читает судьЯ: "Џо суду всех четырех считать
оправданы!.." ‚от как дело это было! ’ак считать приходитсЯ, - за людскую
зависть заплатили. Ђ сын, Ќиколка мой, тот даже Ѓелова увспросил: "Ђ насчет
мотора как вы считаете? ’оже мы его где-нибудь сперли?" - "Џрошу, говорит,
не имеющих касательства не задавать!.." Љак же не имеет касательства, когда
его, мотор этот, где теперь можно достать? Ќу, о моторе им, конечно, вполне
известно было, что мы его старый купили, - считалсЯ негодный брак и с торгов
пошел. ’оже он нам монету стоил - за починку отдали, а как же? ‡ато же из
него вещь получилась, а то бы должен он в железный лом итить.
ђассказываЯ это, дед сиЯл, как начищенный, а ЋлЯ слушала его и думала:
где же были спрЯтаны в сарае доски так, что она их не замечала? Ѓыло
неприЯтно ей, что к ним приходила милициЯ с обыском, и знала она, что отец и
дед собирались идти на суд из-за Ялика. Ћна и сама стала бы говорить дома об
этих досках по-пионерски, если бы не верила отцу и семидесЯтишестилетнему
деду. Ќо теперь она слышала, что отец ћры, Ѓелов, всЯчески хотел доказать на
суде, что они - воры... ќто удивило ее, этого она никак не ожидала от отца
ћры - это она крепко запомнила.
‚ечером в тот же день она шла с красным знаменем впереди здешнего
пионеротрЯда. Ћни так торжественно встречали другой пионеротрЯд, приехавший
на большом пароходе с Љавказа. ’о есть она шла не совсем впереди. ‚переди
всех шел пионервожатый в костюме физкультурника, школьник лет пЯтнадцати -
Љазанлы, потом барабанщик, а уж за ними она со знаменем, и по бокам ее две
подруги, потом уже вытЯгивалсЯ пионеротрЯд, в конце которого за совсем
маленькими, чтобы они не потерЯлись в толпе на пристани, следил ученик из
школы Ѓелошапка.
€ ћра видел, как шел этот отрЯд, но главное, что в нем его поразило, -
это ЋлЯ ™ербинина, какаЯ она была важнаЯ со знаменем, как настоЯщаЯ героинЯ,
а две с ружьЯми по сторонам - как ее оруженоски.
Ћн проводил отрЯд до пристани, но там, в сутолоке, за спинами взрослых,
не мог разглЯдеть как следует церемонию встречи двух отрЯдов - крымского и
кавказского, а вмешатьсЯ самому в отрЯд как же было возможно? Љонечно,
сказали бы: "’ы откуда взЯлсЯ? ђазве ты пионер? €ди-ка ты прочь!"
Ѓыло очень досадно и то, что его вообще затолкали, оттерли: давка на
пристани была страшнаЯ, - пришлось уйти, так и не досмотрев до конца, как
ЋлЯ возвращалась обратно. …го беспокоило даже, не тЯжелое ли было длЯ нее
знамЯ, не слишком ли она устала.
ЏридЯ домой, он прежде всего хотел записать в дневник, в который так
давно уже ничего не записывал, опЯть своим шифром об Ћле, как она была
хороша с красным знаменем в руках, хоть картину с нее рисуй, - точно
предводительница войска, ведущаЯ в бой. Ќо сколько ни искал дневника, найти
его не мог.
Џотом он вспомнил, что как-то на днЯх брал его с собою, чтобы записать
окончание одного стихотворениЯ, если придет что-нибудь в голову. € вот,
конечно, где-то он его потерЯл. Њатери он не сказал об этом, - он сказал ей
другое:
- Њама, почему это Я не пионер, не понимаю!.. ќто так замечательно -
идти под барабан по улицам!
- ’ебе разве хочетсЯ быть пионером? - удивилась даже несколько мать,
потому что раньше он никогда не выражал такого желаниЯ.
- Љо-неч-но же! ќто очень красиво, как они шли сегоднЯ!.. џ тоже мог бы
быть барабанщиком и идти впереди всех!
Ћн хотел было добавить, что за ним тогда шла бы ЋлЯ ™ербинина, но
вовремЯ удержалсЯ, а мать ответила:
- —то же, вот папа придет вечером, скажи ему, если тебе так хочетсЯ...
Ђ лучше всего это начнешь ты на новом месте, в Њоскве.
- Ќет, Я хочу здесь, мама! џ хочу именно здесь начать! - с большой
горЯчностью подхватил ћра и даже ногой притопнул.

Ќа другой день уже не то чтобы случайно встретил Ћлю ™ербинину ћра, -
нет, он сознательно ждал ее, когда она шла из школы. Ћн хотел спросить ее,
как будто от нее одной только и зависело это, не примет ли она его в отрЯд
пионеров? € когда показались простенькое, с перехватом, белое с красными
кружочками платье Ћли и такаЯ необыкновеннаЯ, такаЯ единственнаЯ в мире
голова в шапке густых золотЯщихсЯ волос, ћра жадно следил за каждым шагом
девочки, за каждым поворотом ее лица.
‚от она уже близко, и больше нельзЯ уже, так кажетсЯ ћре, стоЯть и
только глЯдеть на нее, - надо что-нибудь делать, но оторвать от нее глаз он
совершенно не в состоЯнии, и даже руки никак не хотЯт поднЯтьсЯ, чтобы
сорвать хотЯ бы, например, лист с той дикой груши, под которой он стоит.
Ћна подходит походкою тех, которые знают, что ими любуютсЯ. € она
смотрит на него пристально, но как-то нельзЯ сказать, чтобы дружелюбно. €
вместо того чтобы сразу спросить о том, что он придумал спросить, он только
привычным уже движением руки снимает свой картузик, она не говорит ему:
"‡дравствуй, ћрочка!" - как он ожидает, нет, - она оглЯдывает его
презрительно с головы до ног и как-то шипит непонЯтно:
- €шь ты-ы, второй Џуш-шкин!
€ проходит.
Ћн ошеломлен, он ничего не понимает. Ћн только глЯдит ей вслед, стоЯ с
открытым ртом, и вдруг она задерживает немного шаг, оборачиваетсЯ и
несколько театрально, нараспев и в нос почему-то говорит:
- Њы... плыли... по... по... по грЯзи! - € это "по... по" так
уничтожающе у нее выходит.
’ут ћра вспоминает, что это он писал когда-то в потерЯнном дневнике,
описываЯ путешествие в гости к Њорозовым.
Ћна уходит своей непостижимо легкой, красивой походкой, а он вспоминает
и то, что "вторым Џушкиным" он сам себЯ назвал, - правда, в будущем времени,
- все в том же потерЯнном дневнике. € длЯ него становитсЯ Ясно, что дневник
этот найден не кем-нибудь, а именно ею, Ћлей, и вот именно потому, что она
прочитала его дневник, она его и презирает и над ним смеетсЯ.
Ћн все еще стоит на месте, хотЯ ЋлЯ уже скрываетсЯ в переулке. Ћн
усиленно припоминает, что такое было в его дневнике еще, за что вдруг Ћле
вздумалось отнестись к нему с таким Явным презрением.
…сли бы это можно было сказать матери, он зарыдал бы и опрометью
кинулсЯ бы к ней, но он стоит только ошеломленный, уничтоженный и
вспоминает. € вдруг вспомнилсЯ ему изобретенный им шифр. ’еперь он кажетсЯ
ему придуманным так непростительно глупо, что всЯкий разберет его, конечно,
с первого взглЯда. Ћна расшифровала его заветную запись, и, разумеетсЯ,
перваЯ же строка в ней: "џ влюблен в Ћлю" - должна была ее оскорбить.
"‚люблен", - точно он взрослый! ‚от за это она его так и осмеЯла!.. € ћра с
большим усилием сходит, наконец, с места, точно на этом месте он был
буквально раздавлен словами Ћли.
Ћн направлЯетсЯ сначала домой, но у самой калитки останавливаетсЯ в
нерешительности. Њинуты две крутит он щеколду и тихо звЯкает ею, потом
медленно, глЯдЯ в землю, идет обратно.
Ћн проходит мимо колодца, из которого берут воду все, кто живет
поблизости, мимо того же бывшего татарского кладбища, теперь зеленой полЯны,
на которой две гречанки пасут коров и вЯжут чулки. Њимоходом он думает о
гречанках, что это вообще существа очень странные: они пасут коров и вЯжут
чулки, стоЯт в очередЯх у лавок и вЯжут чулки, несут, пригибаЯсь до самой
земли, тЯжеленные вЯзанки сухого хвороста из леса, километра за три, и
все-таки вЯжут чулки, цеплЯЯ за землю спицами! „олжно быть, они вЯжут чулки
и во сне.
Ћн думает, что о них можно написать стихи, но к слову "гречанки"
попадаютсЯ ему все какие-то неподходЯщие рифмы: обезьЯнки, самозванки,
стеклЯнки, санки... € снова он думает о дневнике: зачем он взЯл его тогда?
Љак будто не мог он запомнить каких-нибудь четырех строчек, если бы они
придумались тогда, и записать их после? € вот теперь ЋлЯ его презирает!..
ќто действует на него так, как будто придавливает к земле, как гречанок их
вЯзанки хвороста. Ћн даже не пытаетсЯ идти быстрее, чем идет. Ќоги его будто
чужие и привЯзаны кем-то кое-как, наспех, очень недобросовестно: они
волочатсЯ, они цеплЯютсЯ как-то сами одна за другую.
Ћт полЯны можно идти через мост в город, но ему теперь ни за что не
хотелось бы встречатьсЯ с кем-нибудь из знакомых людей: он самому себе
кажетсЯ таким глупым, что даже длЯ каждого встречного это будет очевидно.
ѓлупость его выступает и теперь, должно быть, на его лице, как смола на
кипарисах или клей на миндальных деревьЯх, - так ему кажетсЯ, и потому
никому не хочет он глЯдеть в глаза. Ћн глЯдит только в землю и изредка
вправо или влево, чтобы случайно не встретитьсЯ с кем не надо.
€ сворачивает он с дороги направо к морю.
Ќа плЯже, около самой воды, можно долго сидеть, набирать пригоршнЯми
воду из белой кромки совсем небольшого прибоЯ и поливать камешки плЯжа.
’огда они, бледные и какие-то немые, вдруг принимают совсем неожиданные
цвета, оживают, загораютсЯ очень затейливыми огоньками, подмигивают и
всЯчески лукавЯт. ќто была всегда очень затейливаЯ игра.
€ ћра сидит на плЯже долго и вглЯдываетсЯ в оживающие камешки
пристально, но думает он все о той же девочке Ћле, котораЯ шла такой
радостной походкой в перехваченном платье - белом с кружочками - и вдруг так
оскорбительно на него зашипела: "€ш-шь, Џуш-шкин", - как змеЯ, поднЯвшаЯсЯ
из травы. Ѓыл однажды такой случай с ћрой - зашипела на него какаЯ-то змеЯ в
кустах, и он тогда бежал от нее позорно, чтобы не ужалила внезапно и
смертельно за голую ногу, как вещего Ћлега.
Ќа плЯже было довольно людно, хотЯ не все еще дома отдыха работали. Ќо
мало кто рисковал купатьсЯ, - вода еще была холодна. ‘идели, лежали,
загорали на плЯже, бродили большей частью парочками.
Ћдну такую парочку, очень звонко хохотавшую, невольно отметил ћра.
Њожет быть, эти двое кого-нибудь ждали здесь на плЯже, именно в этом месте,
потому что ушли было и снова вернулись. Ћна была загорелаЯ уже, как
гречанка, черноволосаЯ, с облупленным носом, а у него светлые волосы,
коротко стриженные, курчавились, как каракуль, и лицо было красненькое, с
мелкими крысьими чертами. Ћба были в купальных костюмах: он в черном, она в
полосатом; у него ноги тонкие, как у полевого кузнечика, у нее - как ступы;
он хохотал ей в лицо, а она, хохоча, подымала и запрокидывала голову и так
широко разевала рот, что ћре было очень противно смотреть. € когда они
близко от него так хохотали, ћра вдруг очень Ярко представил Ћлю, вчерашнюю,
знаменщицу пионеротрЯда, в окружении карабинерок. Љакое у нее было
значительное, сиЯющее лицо! Ћна всЯ смеЯлась, совсем не смеЯсь, от нее шли
лучи, - это все должны были видеть.
€ оттого, что теперь уже все кончено было с Ћлей и он не будет уж
никогда идти с нею рЯдом, что ему нельзЯ уж будет больше даже просто
поздороватьсЯ с нею, потому что он ею навсегда осмеЯн, глаза ћры вдруг
заволакиваютсЯ слезами. Ћн еще смотрел на этих двух хохотунов, к нему
подходивших, а слезы как-то сами собою текли и текли по его щекам и падали
на гравий плЯжа.
Ќо вот эти двое подошли к нему совсем вплотную, и толстоногаЯ, похожаЯ
на гречанку с чулками, спросила:
- Њальчик, ты о чем это плачешь?
- џ? - удивилсЯ ћра. - ђазве Я плачу?
Ћн провел рукою по глазам, посмотрел на мокрую руку, пожал плечом,
проворно поднЯлсЯ, отрЯхнул колени и пошел от морЯ в горку снова на дорогу,
а сзади его - он слышал - той же толстоногой противный голос:
- Љакой, однако, странный мальчик!
- Њожет быть, у него мамаша умерла? - предположил мужчина, голова в
природном каракуле, и предположил это так насмешливо, что ћра в недоумении
обернулсЯ. Ћн подумал, что они сейчас снова захохочут, но они только глЯдели
ему вслед, и он сказал вслух, хотЯ и негромко:
- Љакое им до менЯ дело?
Љроме того, когда его называли мальчиком, просто противным казалось ему
и самое слово это, как и другие слова с окончанием на "чик": пальчик,
кончик, пончик, воробейчик. € он насухо вытер рукавом глаза и щеки.
‚ремЯ было уж идти к бабушке заниматьсЯ французским Языком, но ћра
никак не мог себе представить, как это вдруг вот теперь он будет сидеть у
себЯ там, в саду, где в кресле-качалке полулежит бабушка, и переводить
"Њалыша" „оде. Љроме того, бабушка может еще заметить, что он плакал, и
начать свои расспросы.
Љогда же он вышел на ту тропинку, по которой сегоднЯ, как и раньше, шла
из школы ЋлЯ, он понЯл вдруг, что ему надо бы сейчас сделать: нужно пойти к
Ћле и потребовать свой дневник обратно. € даже удивилсЯ ћра, как это он не
догадалсЯ об этом раньше. ‚едь всЯкий, кто нашел чужую вещь, обыкновенно ее
возвращает, если известно ему, чьЯ она, а если неизвестно это, он ищет
хозЯина вещи. Љонечно, и мама должна была бы вернуть золотую цепочку с
крестиком, если бы знала, чьЯ она. Ќо ведь совершенно неизвестно, кто мог
потерЯть эту цепочку и когда именно. Ћчевидно, это было еще до революции,
когда было почему-то в обычае носить подобные крестики на цепочках, на шее,
чего теперь уж никто не делает.
€ вот ћра решительно идет по ‘ухой Ѓалке к тому самому домику старого
плотника ™ербинина, где сейчас должна быть ЋлЯ.
Ћн и раньше не один раз заглЯдывал во двор этого домика, рассматривал с
большим любопытством утлое маленькое крылечко и два окошка, и так узенькие и
низенькие, однако еще и сплошь заставленные какими-то фуксиЯми и кактусами.
’еперь, подходЯ, он думал увидеть Ћлю на дворе - небольшом, косогористом,
сплошь заросшем травой, но увидел на нем только поросенка, который, одетый в
смешную шлейку и привЯзанный за эту шлейку к колу, усердно щипал траву. ћра
знал, что собаки во дворе не было, и храбро вошел во двор.
ЋлЯ, очевидно, увидела его сквозь все фуксии и кактусы. Ћна поЯвилась
на утлом крылечке вдруг, как сиЯние, и спросила резко и сердито:
- ’ы зачем? ’ебе чего тут надо?
- ‚ы... нашли мой дневник, - запинаЯсь, проговорил ћра. - џ потерЯл...
а вы, кажетсЯ, нашли... †елтенькаЯ книжечка...
- Ќу, а если нашла, так что? - подбросила голову ЋлЯ, и хоть бы тень
улыбки.
- ‚ы... должны мне его вернуть... ‚едь это моЯ вещь, и вы...
- ‚ер-нуть? ‚от еще новости какие, всЯкую ерунду Я буду возвращать! џ
им давно уж печку подтопила - дневником твоим!
€ тут же ушла с крылечка и где-то там внутри домика хлопнула дверью, а
поросенок в шлейке хрюкнул и уставилсЯ на ћру неодобрительно.

”омка, с которым провел остаток этого днЯ ћра, поЯвилсЯ как-то
совершенно незаметно, когда ћра сделал всего несколько шагов от
щербининского двора.
’еперь, когда ЋлЯ сама сказала, что нашла дневник и сожгла его в печке,
с нею было уже все кончено. Џожалуй, хорошо, что сожгла всю эту "ерунду", и
он уже больше никогда, конечно, никаких этих глупых дневников вести не
будет. Ђ если сожгла не весь, если одну страничку, где написано шифром,
все-таки оставила и будет всем ее показывать и объЯснЯть, что там написано?
‚от именно среди такого переполоха мыслей ”омка, этот мальчуган с
поднЯтыми плечами и как будто понурой, но на самом деле очень продувной
белобрысой, коротко стриженной головой, с бегающими проворно по сторонам, а
если смотреть на них спереди, как будто совсем сонными глазами,
необыкновенно кстати сказал свое короткое призывное:
- Џойдем?
- Џойдем! - с большой готовностью ответил ћра.
’еперь ему было решительно все равно, куда идти, только бы не домой,
где стихи, дневник и бабушка с ее французским, все это потерЯло свое
значение, все это было теперь "ерунда".
”омка, бывший целый день на полной свободе, всецело принадлежал
пристани, набережной, всЯким закоулкам этого небольшого города и его
таинственным окраинам и морю, в которое смотрелсЯ город, расположившийсЯ по
предгорьЯм. Ћднако сам ”омка считал, что и пристань, и набережнаЯ, и все
таинственности кругом принадлежали ему: до того он тут ко всему
приспособилсЯ и прекрасно во всем разбиралсЯ.
…сли бычки и зеленухи возле пристани не имели желаниЯ ловитьсЯ, если
рыбаки не выезжали за рыбой и около них нельзЯ было обрыбитьсЯ, если не
случалось поднести какой-нибудь легкой кошелки или саквоЯжика приезжим и
указать им, конечно, в какую сторону им направлЯтьсЯ - туда или сюда, куда
им там нужно, или надоедало стоЯть за кого-нибудь в очередЯх, то можно было
до полной одури купатьсЯ и обрывать ракушки со свай пристани, можно было
искать сердолик на плЯже и потом продавать его приезжим, наконец можно было
собирать старое железо и продавать его в кузню или разыскивать брошенные
консервные банки. Љонсервных банок, правда, никто не покупал, с этой стороны
они были совершенно бесполезны, но ”омка усиленно думал, нельзЯ ли их так
как-нибудь приспособить одну к другой, чтобы получилась какаЯ-нибудь машина.
€з плоских круглых банок, обратив их в колеса, он сделал себе три повозки
(он их называл линейками), банки же других форм совсем как-то не поддавались
обработке. ‡ато можно было приманить ту или иную собачку куском хлеба и
привЯзать ей подобную коробку на хвост. ‘ кошками такой опыт не удавалсЯ:
кошки сразу соображали, что за каверзу хотЯт над ними проделать, жутко
мЯукали, смотрели дикими глазами, отчаЯнно царапались и, конечно, вырывались
из рук.
Њать о ”омке заботилась очень мало, знаЯ, что, вертЯсь все времЯ на
людЯх, он будет сыт. ‚ обуви он не нуждалсЯ, одной рубашки ему хватало
месЯца на два; он сам ее стирал в море, а сушил на себе. Љогда он бывал
совершенно свободен от всЯких добычливых и изобретательских дел, он
бедокурил. ’еперь именно и выдалась у него такаЯ полоса: он был игриво
настроен.
ЏроходЯ с ћрой мимо колодца на полЯнке, ”омка заметил ведро на каменном
устье, чье-то ведро, оставленное не то заигравшимисЯ где-то ребЯтишками, не
то забежавшей к соседке и там заговорившейсЯ бабой; никого поблизости не
было видно. Љакой-то не заметный даже длЯ ћры, потому что никак не
предвиденный выпад руки ”омки, и вот ведро гулко полетело в колодец.
- ‡а-чем ты это? - остановилсЯ было изумленный ћра.
- €дем-идем! - потЯнул его за рукав ”омка. - ’ы не глЯди, а иди!
- Ћно же теперь пропало, это ведро!
- —его пропало? ‚ытащут, там не оставЯт... €дем!
‚прочем, сам он не очень-то и спешил уходить от содеЯнного.
- Ђ вдруг это ведро ™ер-би-ни-ных? - протЯнул ћра.
- Ђ хотЯ бы ж ихнее, так что? - осведомилсЯ ”омка.
Љонечно, что же теперь были ћре ™ербинины, если с Ћлей уже все, все,
решительно все кончено? Ћн даже поверил почему-то в то именно, что это не
чье-нибудь, а их ведро, и сказал повеселев:
- Ќу что же, и пусть вытаскивают!
”омка повел его по шоссе, которое здесь было наасфальтировано до
гладкости паркета и еще не успело выщербитьсЯ под тЯжелыми дилижансами и
грузовиками, и мимо нескольких окраинных домов вывел его на пустырь, где
тоже стоЯл недавно, - ћра знал это, - дом, но почему-то теперь он был сломан
и разобран, и все уже было куда-то увезено: рамы окон и галереи, железо
крыши, балки и доски потолков и полов... ЋсталсЯ только пиленый ракушечный
белый керченский камень стен, сложенный кучами как раз над самой балкой,
обрывистой и довольно глубокой.
”омка привел сюда ћру на всЯкий случай, не попадутсЯ ли здесь железные
скобы или вообще какой-нибудь железный хлам, но все тут было подобрано
чисто, а камень чрезвычайно соблазнительно улегсЯ над балкой. € вот он
кивнул ћре понурой своей головой и сказал командно:
- Ђ ну, берись за этот оттеда, а Я отседа! Ѓерись! - и нагнулсЯ над
одним камнем.
- Ќу? - спросил ћра, покорно взЯвшись за камень.
- ’еперь поверни его... Џоворачивай до балки! ‚от так!.. …ще трошки!
Џовернули. Љамень стал на самой бровке обрыва.
- ’олкай ногой! - с подъемом скомандовал ”омка, поставив свою
замысловато исчерченную голую ногу на камень.
Џоставил на камень и ћра свою, в кожаной сандалии.
- Ђ ну, разом! Њайна!
’олкнули, и камень шумно запрыгал и улегсЯ на дне балки.
- ‡ачем? - спросил ћра.
- —его зачем?.. Ђ ну, давай еще!.. „умаешь, не достанут? „о-ста-нут,
брат, если захочут... Ѓери вот этот теперь!
’ак они столкнули в балку камней двадцать, пока не вспотели, не
исцарапали себе руки до крови, вообще не устали.
- •ватит! - сказал тогда ”омка. - „авай идем теперь кусты жечь! “ менЯ
есть спички...
†ечь кусты - это оказалось делом куда более легким и веселым: огонь
вообще хотЯ и озорнаЯ, но веселаЯ штука.
„лЯ этой новой игры они не так далеко и отошли от сломанного дома:
кусты дубнЯка и граба начинались здесь же и шли по причудливо изгибистым
предгорьЯм до самых гор, где уже разлеглись настоЯщие, матерые леса и белели
в них лесные сторожки.
ћра узнал в этот день, чего не знал раньше, что кусты, такие зеленые и
сочные на вид, могут отлично гореть, стоит только собрать несколько кучек
сухих листьев и веток и поджечь их одну за другой при небольшом ветерке.
”омка истратил все свои четыре спички, но недаром: огонь шипел, трещал,
взвивалсЯ до верхушек кустов - работал добросовестно. „аже ћра был восхищен
этим. …му только жаль стало такой густой и Яркой зелени, и он сказал об этом
”омке.
- Џоджигай там вон, иди, - толкнул его деловито ”омка. - €шь ты, он об
чем тоскует. Ќа тот год еще лучшей вырастут!
Љусты пылали. ‘телилсЯ удушливый дым. Џылали кусты на склоне, в виду
города. €з города многим казалось, что тут пожар, что горЯт какие-нибудь
постройки, но какие именно - не видно за сильным дымом.
Ћт ближайших домов кто-то показывал сюда руками и как будто кричал
кому-то назад, - должно быть, вызывал охотников сбегать сюда посмотреть. ћра
вспомнил - читал он у Њайн-ђида или ѓустава ќмара - пожар в прериЯх.
‚озбужденный, говорил он ”омке, подпрыгиваЯ:
- ‘ейчас мустанги побегут табунами. Ѓизоны.
- Ђ что пожарнаЯ команда прискачет, это да! - восторженно сообщил ”омка
свою догадку.
- Ќу-у? Џо-жар-ные?
ћра начал понимать, что, пожалуй, это уж перестало быть невинной
забавой: кусты горели на большом пространстве. € кто-то, трое, остановились
на видном отсюда повороте шоссе и двинулись вдруг в их сторону.
- ’еперь бежать надо, - хладнокровно сказал ”омка. - ‚ эту сторону
бежим... ’ы пригинайсЯ вот так...
€ он первый шмыгнул между кустов в направлении к лесу, за ним изо всех
сил бросилсЯ бежать ћра.
…му уже казалось положение их безнадежным. Људа же они могут убежать,
если за ними погонЯтсЯ верховые, например? ’огда их, конечно, настигнут. €,
забыв обо всем недавнем, он опередил ”омку, он перескакивал через камни,
рытвины, по сухой, точно чугунной земле, по желтым глинистым обрывам, он
бежал, часто зажмуриваЯ глаза от хлеставших веток.
Ћн боЯлсЯ оглЯнутьсЯ назад, думаЯ, что ”омка отстал, что его уже
схватили, и теперь ему надо самому найти удобную и самую близкую тропинку,
какаЯ бы вывела его к дому. Ќо ”омка и не думал отставать, - он только круто
взЯл в сторону и как-то непонЯтно очутилсЯ впереди ћры, указываЯ ему рукой,
куда бежать дальше.
Њинут десЯть они так бежали.
- Џу-скай теперь тушат!.. Ђ то пожарные лодырЯ гонЯют! - сказал ”омка и
вдруг совсем не в тон, вдохновенно добавил: - •очешь, Я тебе одну штуку
покажу?
ћра был уже так напуган тем, что его могли бы захватить пожарные и отцу
его вышла бы из-за него неприЯтность, что только махнул рукой:
- Ќе надо больше. Ќичего больше не буду. „омой хочу.
- ’ы думаешь, дом твой уйдет? - прищурилсЯ ”омка. - Ќе уйдет, брат!.. Ђ
штуку эту ты у менЯ, может, купишь...
- Љакую штуку? - насупилсЯ ћра.
- ’акую... ”инку! - весьма таинственно сказал ”омка. - ќто такаЯ
большаЯ финка, прЯмо чистый кинжал!
- Љин-жа-ал? - просиЯл вдруг ћра. - ѓде он?
- “ менЯ здесь он... ‘прЯтан... Џойдем.
€ ”омка проворно пошел к городу, только не на тот конец, откуда они
вышли, а гораздо дальше.
Ћколо одного заброшенного, оставленного хозЯевами домишка,
дожидавшегосЯ, когда его тоже сломают, он остановилсЯ, подмигнул, сказал:
"Џодожди здесь", - зашел за угол и не больше как через две минуты вышел с
Ярко блеснувшим в глаз ћры большим ножом.
- ‚от смотри! - возбужденно, как опытный торговец подобными вещами,
говорил ”омка. - ‚идишь, ручка какаЯ? ќто же называетсЯ рог олений!.. €
колечко вот медное, - на поЯс чтобы вешать. ќтим же барашков режут, а также
свиней им можно колоть, - видал, какой длинный!.. € это ж не какаЯ-нибудь
паршиваЯ финка железнаЯ, - тут, брат, железа ни капли нет: самесенькаЯ
сталь! ‘мотри хорошо!
ћра смотрел, затаив дыхание.
- ‚озьми в руку! - скомандовал ”омка. - ‚идишь?
- ‚ижу! - прошептал ћра, крепко зажимаЯ в руке этот бесподобный кинжал.
- ќтим ты кого угодно убьешь! Џокупай!.. „умаешь, дорого спрошу?
- Ђ сколько? - тихо спросил ћра.
- ЏЯтерку дашь?
- ЏЯтер-ку?
- Ќу, не хочешь, - давай назад!.. Ђ ты уж думал, что? „есЯть копеек?
„авай!
- Џостой! - отвел его руку ћра. - Њне мама должна за цепочку... Ћна мне
должна, понимаешь?.. Ћна обещалась мне подарить что-нибудь, - и ничего,
ничего не подарила!.. џ ее попрошу, маму, она мне даст пЯтерку! - умолЯюще,
прерывисто говорил ћра, больше всего теперь боЯсь одного, как бы ”омка не
взЯл назад кинжала.
Ђ ”омка говорил, как будто жалеЯ, что мало назначил:
- „умаешь, эта финка пЯтерку стоит? Ћна, брат, много больше стоит! „аже
ее теперь где купить, такую? ’еперь таких финок не делают.
- џ куплю! - сказал ћра и обвел кинжалом около себЯ, не знаЯ, куда же
ему спрЯтать такое чудесное, такое настоЯщее, первое в его жизни оружие.
- „авай, заверну тебе в трЯпку, - заметил его затруднение ”омка.
- Ќожны нужно... Ќу, ничего, это Я сам сделаю... €з картона, - придумал
сразу ћра.
”омка пошарил кругом глазами, нашел какую-то трЯпку и протЯнул ћре:
- ‚от, заверни!.. Ђ деньги чтобы сегоднЯ были, смотри!
- Њне мама непременно должна дать, ты насчет денег не бойсЯ! -
уговаривал ћра ”омку, все опасаЯсь, как бы он не потребовал назад кинжала.
Љогда они пошли дальше, к городу, ”омка удачно метнул камень в кем-то
уже разбитое, но не совсем еще добитое стекло - единственное в трех оконных
рамах этого домишка, и сообщил ћре:
- ќто мы с …нькой-Љачкой повыбивали!

Џоказав матери нож, ћра сказал умильно-просительно:
- Њама, посмотри, - это Я купил!.. ќто пЯть рублей стоит... џ сейчас
должен отнести деньги, мама!
- ‘ ума ты сошел! - удивилась и даже испугалась мать. - —то ты? ‡ачем
тебе это?
’огда ћра закричал с большой горЯчностью:
- Њама! ќто - кинжал!.. Љак у кавказских горцев, мама!.. Ќет, Я с ним
ни за что не расстанусь!.. Љак ты хочешь, а Я... Я не расстанусь!
Ѓабушка, стуча своей палкой, вошла на этот звонкий крик внука и стала
величественно, спросив басом:
- —то тут такое происходит?
- ѓде-то шлЯлсЯ полднЯ, весь пришел исцарапанный, рубашку порвал, дымом
каким-то весь пропах, - жаловалась ей мать, - и вот еще радость: ножище
какой-то купил!.. —то ты делаешь, ћра?
‚ глазах матери виднелось отчаЯние.
- Њама! ’ы мне подарила цепочку золотую, Я тебе ее отдам назад!.. -
торжественно заговорил ћра. - …сли б Я ее продал за пЯть рублей, - вот Я и
заплатил бы за кинжал! ‚едь да, мама?.. Џойми, мама, ведь теперь всЯкого,
кто на менЯ нападет, всЯкого, всЯкого...
’ут он со всей остротой боли припоминает обиду сегоднЯшнего днЯ, обиду,
первую в его жизни, обиду горчайшую, нанесенную любимой, и вот взглЯд его
загораетсЯ, голова подкинута, он выпрЯмлЯетсЯ весь и становитсЯ почему-то
гораздо выше, почти до плеча матери, - гораздо старше своих лет, - почти
взрослый, - он взмахивает над головой своим кинжалом и заканчивает:
- ‚сЯкого могу так! ‚от так! ’ак!..
ђаза три он пронизывает перед собою воздух ножом, и губы у него
стиснуты, а голубые большие под черными бровЯми глаза сверкают, как у
ѓалуба{377}.

Ћднако кавказский кинжал отобрали у ћры и отдали обратно дожидавшемусЯ
у ворот ”омке. ‚ынесла его сама бабушка. ЋпираЯсь на палку, высокаЯ, с
решительным видом, она подошла к воротам, брезгливо держа двумЯ пальцами
финку, увидела там белоголового ”омку и спросила строго:
- ќто твое?
- Њое, - сказал ”омка, понимаЯ уже, что дело проиграно.
- ‚озьми и уйди!
Ћна бросила финку наземь. ”омка молча поднЯл ее и пошел.
Џотом ћру заставили переменить рубашку, потом он переводил "Њалыша"
„оде. Џравда, он был очень рассеЯн при этом, он болтал ногой, смотрел
исподлобьЯ, часто говорил: "Ќе хочу!" - перевирал, может быть и намеренно,
слова, но бабушка была терпелива: это ей казалось все-таки гораздо лучше,
чем какой-то разбойничий нож. Ћна даже ни одного замечаниЯ ему не сделала и
отпустила раньше, чем всегда.
Ћставалось уже не больше часа до захода солнца, когда ћра с кое-как
свернутым листочком бумаги и карандашиком в кармане пошел снова из дому.
- ’ы куда? ’ы опЯть к этому своему... к ”омке? —тобы он тебЯ ножом
пырнул? - испугалась мать.
- Ќет!.. Ќет, Я не к ”омке... - € ћра почти с сожалением поглЯдел на
мать, котораЯ не могла понЯть, что он не может даже теперь и идти к ”омке:
ведь он сказал же ему, что купит финку, а оказалось, что не позволили.
€, выйдЯ из ворот, он долго оглЯдывалсЯ по сторонам, чтобы не попастьсЯ
на глаза ”омке. Ќо его не было поблизости.
Ќаступал изумительный час днЯ, который больше всего любил ћра. ‘олнце
спускалось уже к тем горам, за которые привыкло садитьсЯ на ночь, море,
перед тем как позолотеть, стало неистово синим, запахи кипарисов стали гуще,
и всЯ осыпаннаЯ кистЯми цветов белаЯ акациЯ именно в этот час днЯ начинала
дышать вовсю.
ћра шел было к морю, но запах акации вызвал из той кладовой его памЯти,
где хранились все запахи цветов, и трав, и листьев, острый всезаглушающий
запах каприфолии. Ћн знал дикий, заброшенный, но очень сильный куст
каприфолии на участке татарина Њуртазы, где виноградник вырубили в двадцать
втором году на топливо (а теперь шел двадцать пЯтый год), но густаЯ чащоба
боЯрышника и шиповника, колючаЯ и совершенно непролазнаЯ, осталась, конечно,
нетронутой, - вот там и росла каприфолиЯ, с которой можно было наломать
необыкновенно пахучих веток.
“ морЯ к тому же можно было встретить ”омку, которому что же сказать?
Љак объЯснить ему такое обидное, что не позволили мать и бабушка купить
финку? ‹учше с ним не встречатьсЯ даже и там, около морЯ. € ћра поднЯлсЯ по
тропинке вверх, где не было уже дач, а бывшие татарские сады стоЯли
разгороженные со свежими пеньками вместо деревьев. Љое-где зеленел на них
Яркой зеленью лопушистый табак.
€ в саду Њуртазы была небольшаЯ полЯнка под табаком, около которого ћра
пробралсЯ к самой каприфолии и сел под нею. Ќесколько раз он зажмуривалсЯ и
втЯгивал носом и ртом этот густой, как молоко, запах. ћре казалось, что если
зажмуритьсЯ при этом, то запах каприфолии, такой непередаваемый и ни с чем
несравнимый, окружает так, будто в нем плывешь, и это такое счастье было бы,
если бы не дневник с шифрованной записью, потерЯнный так непростительно и
найденный Ћлей. ЋлЯ - пионерка, она идет впереди отрЯда и несет красное
знамЯ, и, конечно, ей стало обидно, что в нее влюблен он, ћра Ѓелов, который
даже и не пионер, а так какой-то вообще октЯбренок.
‘ад Њуртазы наверху, - город отсюда виден далеко в стороны, так как
раскидист он необыкновенно, и только в самой середине его сидЯт один на
другом татарские домишки без крыш. ѓород раскинулсЯ по долине речки. ќту
речку, теперь желтую от недавно бывшего в горах дождЯ, отлично видно отсюда,
правда всего в двух только изгибах. Ќад нею свесились рыжие, - так они
кажутсЯ, - ракиты. ђечка отсюда кажетсЯ совсем узенькой ленточкой, как
ручей; впрочем, она и так неширока и неглубока, купатьсЯ в ней нельзЯ, и
никто не купаетсЯ, кроме уток, но воду из нее отводЯт канавками на огороды и
виноградники.
Ћчень выделЯютсЯ среди белых домов огромные темные деревьЯ. ќто
двухсотлетние орехи и шелковицы, которые ћра видел вблизи: они были в
несколько его охватов. ‘ шелковиц в августе - он знал это - будут падать
вниз спелые и очень сладкие черные Ягоды, хотЯ татарские ребЯтишки будут
стремитьсЯ забиратьсЯ на самые тонкие ветки, чтобы оборвать все. Ћрехи же
станут обивать длинными палками еще позже, осенью, когда поспеет и винный
виноград и его начнут возить в подвалы в широких перерезах.
‘ горы напротив нестерпимо длЯ глаз сиЯло, как прожектор: это
спускавшеесЯ сзади солнце било там в какой-то многооконный высокий дом.
‚ море, отсюда сплошь темно-синем, Ярко белел косой парус какого-то
Ялика. ћра знал, что у ™ербининых был новый Ялик, и от одной возможности
когда-нибудь прокатитьсЯ по такому морю на этом Ялике вместе с Ћлей, от
одной только смелой мысли этой у него прежде туманились глаза. ’еперь он
видел, что в Ћлин Ялик - он иначе его не называл - уже не сесть никогда.
Ѓыла такаЯ досада на самого себЯ за свою оплошность с этим нелепым
шифром в дневнике, что ћра начал бить себЯ кулаком по коленЯм, когда вдруг
из густой чащи позади его, низом по земле докатилсЯ соловьиный рокот, так
неожиданно, что ћра вздрогнул и оглЯнулсЯ.
ћра слышал соловьев раньше, но быть вот так один на один с соловьем в
запущенном уединенном саду, этого ему не приходилось. ќто его как-то
встрЯхнуло сразу. Ћн весь стал слух. Ђ соловей, начавший раскатом, продолжал
петь, истово соблюдаЯ все правила своей сложной, но будто рассчитанной на
наибольшее впечатление песни, и когда он чокал отрывисто и очень звонко,
точно бил в литавры, ћра припадал как можно ближе к земле, боЯсь, что
соловей его заметит и замолчит.
’ак, лежа на земле боком, он вытащил из кармана захваченную бумагу и
карандашик. Ћн и сам не знал сначала, зачем их вытащил, и только когда они
поЯвились перед глазами, он понЯл, что хотел записать две строчки,
завертевшиесЯ в мозгу:

Ќад малютками-цветами
‹ьетсЯ песнЯ соловьЯ.

„ве первые строчки к этим двум поЯвились как-то сами собою, без всЯких
усилий, и перваЯ строфа стихотворениЯ о соловье принЯла такой вид:

Џред вечерними лучами
“ зеркального ручьЯ
Ќад малютками-цветами
‹ьетсЯ песнЯ соловьЯ.

“ ћры как-то небывало расширилась грудь от чувства восторга перед тем
неповторЯемым, единственным, что он слышал, уединенный и укрытый
непроницаемым кустом каприфолии, и от гордости этими строчками, которые
казались ему настоЯщими стихами, такими, которые можно напечатать в журнале.
€зумительно чистые трели там, в гущине кустов, сменились непостижимыми
по силе длЯ такой небольшой птички раскатами, и, замираЯ, волнуЯсь, спеша
поймать нужные слова, ћра писал дальше на измЯтом клочке бумаги:

‹ьетсЯ трелью серебристой
€ раскатами гремит
Ќад фиалкою душистой,
Ќад листочками ракит.

Џравда, здесь не было зеркального ручьЯ, давно уже отцвели фиалки,
рыжие ракиты были видны только там, далеко над речкой, все это была
поэтическаЯ вольность, но ћре казалось, что было бы нехорошо, если бы он
вместил в свои строки каприфолию, например, или Ярко-зеленый лопушистый
табак-дюбек. …му хотелось высказатьсЯ в этих стихах и о себе самом,
намекнуть хотЯ бы на то, как он измучен был в этот день насмешкою над ним
Ћли ™ербининой и как теперь, вот именно здесь и теперь, когда слышит он
соловьиную песню, в нем зарождаетсЯ надежда на то, что ЋлЯ простит его и
позволит говорить с собою... Њожет быть, возьмет когда-нибудь и на свой
Ялик... € ћра писал, почти без помарок:

…й природа отвечает,
Ђроматами дыша,
‚ буре звуков утопает
€ уноситсЯ душа.
€ надеждой новой, чудной
€ забытьем полон Я.
Њеж листвою изумрудной
‹ьетсЯ песнЯ соловьЯ!

€з сада Њуртазы ћра не шел, а бежал вприпрыжку, придерживаЯ рукою
карман с этим измЯтым, исписанным торопливыми каракулЯми листком серой
линованной бумаги. ќтот листок казалсЯ ему какою-то драгоценной находкой,
величайшей его удачей, куда большей, чем подареннаЯ ему удача - найти на
берегу морЯ золотой крестик с цепочкой.
‚ комнату матери, котораЯ что-то шила на машинке, он вошел
торжественный, неулыбающийсЯ, даже бледный немного от волнениЯ и какой-то
еще не испытанной им гордости и сказал неторопливо:
- Ђ знаешь ли, что Я тебе скажу, мама? џ теперь стал самый настоЯщий
поэт! - € так же неторопливо вытащил он драгоценный листок с настоЯщими
стихами о соловье.

VII

‚ечером за ужином отец сказал между прочим:
- „о чего глупы бывают люди! Џожаров, - так мне передавали, - вздумал
хвастать, что он менЯ "перешиб", как он выражаетсЯ, и благодарЯ его защите,
видите ли, оправдали ™ербининых... „о чего глуп! „ело же с самого начала
было сочтено ничтожным... оправдание выЯснилось с того же момента, как
закончилсЯ допрос обвинЯемых. …сли Я и говорил, то по обЯзанности
юрисконсульта горсовета, а Я же первый и предложил судье вынести
оправдательный вердикт.
- ‡начит, ™ербинины досок не крали - ни сын, ни старик? - спросила
бабушка. - Џочему же тогда их привлекали?
Ћтец ответил с некоторой заминкой:
- Ќе доказано с очевидностью! Ћбвинение с некоторой долей вероЯтности -
этак процентов на сорок, на пЯтьдесЯт... Ѓыли, конечно, показаниЯ
свидетелей, но в их быту это материал ненадежный. Ћн сейчас показал против,
а завтра обвинЯемые ему бутылку вина поставили, - он берет показание
обратно. ’акой и на суде этом свидетель оказалсЯ. Ќо суть была даже и не в
том, а в то-ом, что-о (ћра особенно отметил, как отец растЯнул эти два
слова) Ялик моторный - это транспортное средство. Њоторных Яликов у рыбаков
наших всего только три и было. ™ербинины вздумали увеличить эту цифру еще
одной единицей, - отлично... ‚едь в конце-то концов они будут обслуживать
своим Яликом неотложные нужды города, - будут ли рыбалить, будут ли возить
кладь или людей, - от этого польза городу.
- Ќу, конечно, - сказала мать. - ’ем более что восемь досок этих,
сколько же они стоили, если взЯть по старым ценам?
- Џо старорежимным ценам? џ думаю, не больше восьми рублей, - и отец
пожал плечами так и склонил голову на левый бок так, как делал это при виде
чьей-нибудь Явной глупости.
ћра понЯл, наконец, то, о чем говорили отец, мать и бабушка: судили за
кражу досок не каких-то там вообще ™ербининых, а отца и деда Ћли. Ћн
покраснел сразу, потому что понЯл еще и другое: вот за что обиделась на него
ЋлЯ! џсно длЯ него стало вдруг, что дело было не в шифре его дневника,
шифре, который будто бы она разгадала, а вот в этом: его, ћры, отец судил
ее, Ћли, отца и деда и обвинЯл их в воровстве. ‚ыходило как-то так, что и
ЋлЯ - воровка! …сли отец ее вор и дед - вор, значит, и она тоже... ‡начит,
это воровку он любил?
- ‡начит, это... значит, все-таки они воры? - спросил он отца, делаЯ
страшное усилие, чтобы не допустить на глаза слезы от последней, самой
черной обиды.
- Ћни оправданы, - уклончиво ответил отец, даже не поглЯдев на него.
Ђ длЯ него это был совсем не ответ: мало ли что они оправданы! …му
хотелось точно узнать, украли они доски или нет.
- Ђ все-таки они украли, украли? - спросил он настойчиво.
- ’ебе-то какое дело, украли или нет? - усмехнулась мать, а ћра сидел,
все порываЯсь вскочить и закричать во весь голос. Ќо он сдержалсЯ, он
пробормотал еле внЯтно:
- Џочему же мне нет дела?.. Њне есть дело... украли или не украли? …сли
они украли, то, значит, они воры!..
„аже пот выступил у него на висках.
Ћтец промолчал.
- Џочему? - почти прошептал ћра.
- Џочему, - этого ты сейчас не поймешь, а значит, тебе и объЯснЯть
нечего... ’ы поужинал - и иди спать.
€ отец погладил его по голове, а он поглЯдел было в глаза отца, но,
представив рЯдом с ними сегоднЯшние глаза Ћли, опустил свои.
Ћн долго не спал в эту ночь: ему все представлЯлись не оскорблЯющие
его, а оскорбленные им, хотЯ и не им лично, - его отцом, но это было будто
бы все равно, - глаза Ћли. …му все представлЯлось, что отец и дед Ћли
осуждены за воровство, которое совсем и не воровство даже, и их увезли в
другой город в дом заключениЯ, а ЋлЯ осталась одна с матерью, и все бы
говорили о ней: "Ђ-а, это вот какаЯ!.." Ђ между тем она совсем не "вот
какаЯ!" "Ђ между тем, как бы она тогда стала жить?" - он даже прошептал это,
а ему казалось, что только подумал.
‚о сне он металсЯ, иногда вскрикивал глухо, чем обеспокоил бабушку, в
комнате которой спал. ’а подошла к нему, пощупала его голову, нашла ее очень
горЯчей и заботливо укутала его одеЯлом.

VIII

Ќа другой день ћра знал уже, что ему надо было сказать Ћле; он придумал
даже речь к ней, горЯчую, но свЯзную.
Ѓыл день, был ослеплЯющий свет, было жарко даже в тени высокого старого
тополЯ, под которым стоЯл он и ждал, когда пройдет мимо ЋлЯ.
Ћн ждал ее теперь не как автор потерЯнного дневника, который пусть даже
и брошен ею в печку, - все равно он ему больше не нужен; он ждал ее как
поэт, написавший вполне удачное стихотворение, о котором даже отец его
сказал: "„лЯ мальчугана десЯти лет это вполне прилично!" ’ак сказал отец,
который говорил всегда, что в стихах он ровно ничего не понимает, и зачем их
люди пишут, ему решительно неизвестно. Џосле этих слов отца и после
вчерашнего разговора его о суде над ™ербиниными он чувствовал себЯ как будто
гораздо более взрослым - пожалуй, тех же самых лет, что и ЋлЯ.
Ћн стоЯл под тополем долго, прислонЯсь к его шершавой коре и ломаЯ на
мелкие части сухую длинную былинку овсюга, сорванную под ним. ’а речь,
которую он приготовил, снова бурлила в его мозгу, то вырастаЯ, то сжимаЯсь и
становЯсь сильнее и выразительней.
Ћн ждал терпеливо и дождалсЯ. ЋслеплЯющий свет стал совершенно
нестерпимым длЯ глаз, потому что в нем сверкнула вдруг ЋлЯ. €менно так и
показалось ћре в первый момент, и только потом различил он ее белое,
какого-то очень простого покроЯ, короткое платье и вырвавшиесЯ из него вверх
- упругие, волнистые раззолоченные волосы, в стороны - загорелые голые до
плеч руки, вниз - тоже голые и загорелые ноги, будто и не касавшиесЯ земли,
а летевшие над нею.
ћра смотрел на нее со сладкой болью, разом забыв всю приготовленную
речь. Ћна должна была непременно пройти в город по этой именно дороге, где
он стоЯл. Ћбойти его она не могла бы, если бы и захотела обойти; уйти от нее
он ни за что не хотел, хотЯ и мог бы еще уйти.
€ когда она была уже в трех шагах, наплываЯ на него, как белое облако с
раззолоченными краЯми и с двумЯ голубыми прозорами в небо, отчего сердце у
него неправильно и сильно забилось, он по-взрослому снЯл картузик левой
рукой и сказал не громко, однако и не застенчиво:
- ‡дравствуйте, ЋлЯ!
Ћн держал свой картузик не надеваЯ, и ЋлЯ, поглЯдев на него вбок, вдруг
улыбнулась неудержимо, видимо совсем не желаЯ улыбатьсЯ, изо всех сил
втЯгиваЯ губы. Ћднако губы ее улыбались помимо ее приказа им, и улыбались
голубые глаза, и сами собой, тоже вполне своевольно, остановились летучие
голые ноги.
Ѓыл один момент, когда ћре показалось, что не только свою речь, а все
решительно слова он забыл - стал немой и расплачетсЯ сейчас от стыда, если
не броситсЯ бежать. Ќо этот момент прошел, и ћра никуда не бросилсЯ, а
совсем по-взрослому протЯнул Ћле руку и поглЯдел на нее при этом серьезным
взглЯдом тринадцатилетнего.
ЋлЯ не то чтобы пожала протЯнутую ей руку, но все-таки она шаловливо
взЯла ее крепко в запЯстье своей левой рукой, подтЯнула к себе, потом
отбросила, нахмурилась лукаво и проговорила с растЯжкой:
- Њы плыли по... по... по... по грЯзи!
’о же самое она сказала и вчера, однако теперь это было дружелюбие, а
не вражда, глаза ее продолжали сверкающе улыбатьсЯ, и, улыбаЯсь ее глазам,
отозвалсЯ ћра:
- Њне этот мой дневник больше не нужен!.. ’ам ничего и не было
такого... Љонечно, его можно было бы давным-давно уж бросить в печку!
- Ђ Я его не бросила в печку! Ђ что? не бросила! - вдруг вздумала
поддразнить ћру ЋлЯ.
- Ќу-у... тогда Я могу вам его подарить на памЯть! -
по-тринадцатилетнему сказал ћра.
- Ћх, очень он мне нужен! ’оже дневник называетсЯ! ’ам и разобрать
ничего нельзЯ! - покачала головой пренебрежительно ЋлЯ.
- „а-а, конечно! ќто потому, что Я ведь тогда не старалсЯ! - ничуть не
обиделсЯ ћра. - Ђ вот зато вчера...
’ут он хотел было прочитать ей свое вчерашнее стихотворение, но
вспомнил вдруг восемь досок, покраснел и замолчал.
’а речь, которую он придумал, именно и была об этих досках, и он хотел
сказать Ћле, что знает, как обвинЯли ее отца и деда, и знает, за что она
обиделась вчера, но это только недоразумение.
ћра покраснел густо от одной только мысли, что он придумал такую речь и
готовилсЯ сказать ее Ћле, которой это совсем не нужно!
- —то ты "зато вчера"? - полюбопытствовала ЋлЯ, видЯ, как он покраснел
и смешалсЯ.
- ‚чера...
Ѓыли мучительные моменты поисков нескольких нужных слов, и, наконец,
нашел их ћра и сказал тринадцатилетним голосом:
- ‚чера Я хотел записатьсЯ в пионеры, только не знал, как это и у кого
это можно записатьсЯ...
- ’о-оже пи-о-нер! - всЯ утонула вдруг в разлетевшемсЯ кругом, как
искры, но не обидном, а милом смехе ЋлЯ, и голову откинула назад, и показала
весь свой круглый ласковый подбородок и нежную, тонкую кожу под ним, не
поддававшуюсЯ загару.
- Ђ почему Я не могу быть пионером? - встревожилсЯ ћра.
- Ђ зачем же ты хотел записатьсЯ? ‚едь ты не школьник, ты - дошкольник!
- џ хотел записатьсЯ, чтобы... когда ты понесешь знамЯ...
’ут ћра окончательно запнулсЯ, но не докончил он потому, что ЋлЯ вдруг
завертела его, обхватив голыми, золотистыми с чуть заметным пушком руками,
отчего у ћры потемнело в глазах, и только через минуту прошептал он около ее
губ:
- „ошкольник?.. Ђ разве Я не могу записатьсЯ в школу?.. Џойду и
запишусь сам!

‚ город пошли они вместе, а не больше чем через час шившаЯ на машинке
около окна мать ћры почувствовала что-то красное перед глазами, хотЯ шила
она из белого с крапинками ситца.
Ћна откинула голову и увидела тихо, на цыпочках входившего в комнату
ћру с Ярким пионерским галстуком на шее.
Њать даже потерла глаза сначала, ахнула потом. Ђ ћра, светЯ и лучась
радостью, заговорил поспешно, не даваЯ ей ничего спросить:
- Њама! ’ы знаешь, что значит вот этот короткий конец галстука? ќто
значит: пионер!.. Ђ длинный конец - комсомолец!.. Ђ узел значит свЯзь их
между собой и партией! Ђ партиЯ...
Ћн повернулсЯ, указал на треугольник галстука пальцем и добавил:
- ‚от это значит - партиЯ... €, кроме того, Я записалсЯ в первую
ступень!..

1933 г.

Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

ЏотерЯнный дневник. ‚первые с подзаголовком "ђассказы о детЯх"
напечатано в "Љрасной нови" ќ 2 за 1934 год. ‚ошло в сборник "Ћколо морЯ".
ЏечатаетсЯ по собранию сочинений изд. "•удожественнаЯ литература" (1955-1956
гг.), том третий.

‘тр. 377. ...глаза сверкают, как у ѓалуба. - €меетсЯ в виду герой
неоконченной поэмы Џушкина "’азит". Џравильное написание его имени - ѓасуб.

H.M.‹юбимов
Last-modified: Fri, 01 Nov 2002 08:07:53 GMT
Ћцените этот текст: