добилсЯ победы над правительством.
Ќо,  вынужденно подписываЯ одной  рукой манифест о  свободах,  правительство
зажало в другой привычную,  испытанную плеть.  ‚ полдень 18 октЯбрЯ в городе
началсЯ погром  евреев,  подготовленный полицией,  и  первыми,  на  кого  он
обрушилсЯ, были ликующие толпы народа, ходившие с красными флагами.
     Џереодетые городовые,  кучера,  мелкие  торговцы,  а  больше пропойцы с
толкучки,  направлЯемые приставами,  раздававшими им кольЯ,  пошли навстречу
густой  толпе  манифестантов,  выставив трехцветные флаги  и  портреты царЯ,
встретили их против губернаторского дома с одной стороны и городского сада с
другой и пустили в дело свои кольЯ.
     ‘выше шестидесЯти человек было тогда убито ими,  а  к вечеру начали они
громить еврейские магазины.  Џехотный полк, стоЯвший в городе, был вызван "в
помощь  полиции  длЯ  подавлениЯ  беспорЯдков",   но  так  так  "беспорЯдки"
производились самой полицией, то солдатам полка просто приказано было занЯть
взводами перекрестки улиц и не двигатьсЯ с места.
     ‚о  главе  одного  из  таких  взводов  пришлось быть  прапорщику запаса
‹ивенцеву,  который  до  войны  был  учителем математики в  здешней  женской
гимназии.  Ћн не мог,  конечно,  с  одним взводом в сорок человек остановить
погром,  но  молодые Ќевредимовы знали,  что  днЯ  через три после погрома в
местной газете поЯвилась такаЯ заметка:  "Ћфицер 5  пехотного полка ‹ивенцев
представил в  комиссию юристов пространное показание по делу о  погроме,  из
которого  Явствует,  что  полк  проЯвил  при  этом  преступное  бездействие,
противное военному уставу внутренней службы..."
     ѓазету с  этой заметкой купили все старшие из  молодых Ќевредимовых,  и
все показывали ее ему с великой гордостью за своего педагога.
     ’ут  особенно  была  взволнована  ЉсениЯ,   лучшаЯ  в   классе  ученица
‹ивенцева.
     Џетр Ђфанасьевич прочитал эту заметку и раз, и другой, потом сказал:
     - „остойный человек -  вполне достойный,  конечно...  Ћдин  против всех
пошел -  да,  достойный...  •отЯ знает, Я думаю, что против рожна прет и что
плетью обуха не перешибешь...
     ‚здохнул и добавил:
     - ‚ижу,  что жалко вам будет его лишитьсЯ, а не иначе как уволЯт его из
гимназии.
     ЏлемЯнницы и  племЯнники убедились не больше как через месЯц,  что дЯдЯ
их прав:  против прапорщика ‹ивенцева в полку было поднЯто дело,  а когда он
был  выпущен  снова  в  запас,  начальство гимназии предложило ему  выйти  в
отставку, что он и сделал.


        V

     Љ лету 1914 года Џетру Ђфанасьевичу шел уже восемьдесЯт шестой год.  Ќо
если в семьдесЯт лет он и говорил себе: "Ћднако Я древен!", то теперь ничего
такого не говорил, - до того укоренилсЯ в жизни.
     Ћн начал сильно сутулитьсЯ и в спине,  не только в шее,  - вообще расти
книзу;  голова его стала заметно дрожать,  особенно когда он волновалсЯ,  но
глаза еще глЯдели остро из-под некстати разросшихсЯ седых бровей, и слуха он
не потерЯл,  но объЯснЯл это тем,  что регулЯрно пил лекарство два последних
года.
     ‹екарство это было какое-то  патентованное средство,  привезенное из-за
границы одним старым знакомым Ќевредимова, - белый кристаллический порошок в
красивом объемистом пакете.  ђекомендовано было разводить чайную ложку этого
порошка в  стакане воды  и  пить по  два  глотка несколько раз  в  день.  Ќо
случилось несчастье:  пакет этот,  еще только что начатый,  лежал на столе в
кабинете,  куда  принесла …вдоксиЯ,  очень уже  постаревшаЯ,  ведро воды длЯ
мытьЯ пола.  Ћна и сама потом никак не могла понЯть,  каким образом, вытираЯ
стол трЯпкой,  смахнула с него пакет,  но он попал прЯмо в ведро с водою,  а
она  даже  не  заметила этого.  ‡аметил  вошедший минут  через  десЯть  Џетр
Ђфанасьевич, что в ведре утонуло что-то, и обомлел от ужаса.
     „лЯ другого старика, с менее крепкими нервами и сердцем, такой удар мог
бы,  пожалуй,  окончитьсЯ очень плохо, но Ќевредимов все-таки превозмог его,
хотЯ и много кричал и ахал.  ‚ыход из тЯгостного положениЯ нашла на этот раз
хозЯйственнаЯ „арьЯ ‘еменовна,  решившаЯ,  что не  пропадать же  добру,  раз
притом же порошок попал как раз туда,  куда ему и  нужно было попасть,  -  в
воду.
     - „а ведь в какую воду,  „арьЯ ‘еменовна,  в каку-ю воду,  - вот что! -
горестно восклицал Џетр Ђфанасьевич.
     - ‚ самую чистую,  из колодца, - в какую же еще? ‚ ту самую, какую и на
чай берем, а также на кухню, - объЯснила „арьЯ ‘еменовна.
     - „а ведь ведро-то, ведро-то какое? Џо-мой-ное!
     - Ќичего не помойное,  а  самое обыкновенное:  из помойного ведра разве
пол у нас моют? Ќикогда этого еще не бывало, как Я сюда приехала!
     ЏораженнаЯ   своей   оплошностью  …вдоксиЯ   молчала,   только   кивала
утвердительно головой всему, что говорила ее хозЯйка.
     - „а ведь не-ки-пЯченаЯ вода-то, сы-ра-Я! - последнюю свою горечь вылил
Ќевредимов, но „арьЯ ‘еменовна нашлась и здесь:
     - „а у  нас в  колодце вода такаЯ чистаЯ,  как слеза,  ее и кипЯтить не
надо...  €  разве же  написано было на  бумажке,  чтобы непременно кипЯченаЯ
была?
     „ействительно,  этого сказано в наставлении на пакете не было, и за это
ухватилсЯ, наконец, Џетр Ђфанасьевич, как за последний довод.
     ђазмокшую бумагу пакета со  всею осторожностью вытащила „арьЯ ‘еменовна
из ведра серебрЯной столовой вилкой, воду же с распустившимсЯ в ней порошком
разлила  по  бутылкам,  которые  накрепко  заткнула  пробками  и  запечатала
сургучом. Ђ когда все это окончила, сказала так удовлетворенно:
     - ‚от теперь и пейте себе на здоровье! - что Ќевредимов даже успокоилсЯ
и отозвалсЯ ей:
     - ‚ы, „арьЯ ‘еменовна, прЯмо какаЯ-то волшебница, ей-богу, волшебница!
     Ћднажды было уже с ним,  что невестка спасла его,  может быть,  даже от
смерти.  ‚здумав съесть кусок вареного мЯса,  он  довольно долго работал над
ним беззубыми деснами, однако не прожевал, и комок застрЯл у него в глотке.
     Љричать о помощи он не мог,  только хрипел, но „арьЯ ‘еменовна заметила
это  и  вовремЯ бросилась к  нему,  чтобы вытащить из  его  рта комок своими
пальцами.  ’еперь с этим утопшим пакетом вышло так,  что она "деда" вторично
спасала.  ќто  был  лишний повод  к  тому,  чтобы в  целебность заграничного
средства поверить прочно, а во что поверишь, то не обманет: Џетр Ђфанасьевич
всем говорил, что держит его на земле порошок, который он принимал.
     Ђ  большое гнездо начинало уже пустеть,  и  птенцы из  него разлетелись
почти  все  к  этому  времени,   причем  старший  из  них,   ЉолЯ,   окончив
петербургский политехникум,  осталсЯ в столице, работал на одном из заводов;
следующий за  ним,  ‚асЯ,  окончив там же  медицинский факультет (он сдержал
слово,  не соблазнилсЯ рампой),  стал земским врачом в  одной из черноземных
губерний;  из  Љсении,  тоже  успевшей уже  окончить высшие женские курсы  в
Њоскве,  вышла учительница;  отличавшийсЯ в гимназии способностью к черчению
географических карт  ЏетЯ  заканчивал институт инженеров путей сообщениЯ,  -
сдавал дипломную работу и был тоже в Џетербурге, как и ЉолЯ.
     ’олько  двое  младших из  пЯти  братьев пока  еще  носили  студенческие
тужурки,  а  самаЯ младшаЯ из  сестер -  Ќюра  -  только что,  в  конце маЯ,
окончила  гимназию и  пока  еще  не  решила  окончательно,  куда  именно  ей
поступить теперь.
     …й  и  сказала обрадованно курсистка-бестужевка ЌадЯ,  когда  вернулась
домой после встречи с художником ‘ыромолотовым на улице:
     - Ћбещал! Ћбещал дать этюд длЯ лотереи!
     Ќюра вышла ростом ниже сестры -  круглаЯ,  полнаЯ, больше других сестер
похожаЯ на  свою мать,  и  манера говорить,  и  голос были такие же,  как  у
матери.
     Ћна обрадовалась:
     - ќто тебе повезло, ЌадЯ! Љак же ты его уломала?
     - Ќикак не уламывала,  Я у него даже и не была: просто встретила его на
улице,  сказала,  он  сразу  и  согласилсЯ.  ‡автра к  нему  пойду в  начале
одиннадцатого.
     - Ќу, значит, ты ему понравилась! - решила Ќюра.
     - ”у-у,  "понравилась"!  -  зарделась  ЌадЯ.  -  ’акие  разве  обращают
внимание на  нас,  грешных!  ’ы  бы  на  него посмотрела,  какой он!  Њне  и
говорить-то с ним было страшно, только Я виду не подавала.
     - —то же он, рычит и гавкает?
     - Ќа улице-то он,  положим,  не рычал,  но, должно быть, потому только,
что ему просто некогда было: он торопилсЯ куда-то.
     - ‘ыромолотов торопилсЯ?  -  удивилась Ќюра.  -  Људа же  это  ему было
торопитьсЯ,  если он  никого знать не хочет?  џ  сама раза три видела его на
улице,  он прЯмо каким-то мертвым шагом ходит!  Ѓольше стоит и разглЯдывает,
как сыщик...  Ќо раз этюд дает,  то,  конечно,  дело не наше, - бог с ним, а
этюд мы можем и с аукциона продать!
     Њысль о лотерее пришла в голову Ќаде,  Ќюра же ее подхватила и развила,
а два их брата - студенты, которые приехали домой на каникулы, с этой мыслью
вполне согласились и  принЯлись дружно ее  воплощать,  собираЯ разные мелкие
вещи и книги у своих бывших товарищей по гимназии,  добавлЯЯ к этому вышитые
подушки,  полотенца,  кисеты,  собранные сестрами в  домах бывших подруг,  и
всему этому составлЯЯ списки и назначаЯ цены.
     ‘тарший из  них,  ‘аша,  был  так же  высок,  как ЉолЯ и  ‚асЯ;  ѓенЯ -
ѓеннадий -  не  выше Ќади.  €  характера они были разного:  ‘аша -  движений
стремительных и, при его росте, несколько опасных длЯ окружающих его людей и
хрупких  предметов,   но  при  Явной  опасности  длЯ  него  самого  -  очень
хладнокровный,  спокойный;  ѓенЯ  же  -  движений до  того размеренных,  что
всЯкому с  первого взглЯда мог бы  показатьсЯ ленивым,  однако не страдавший
этим грехом; но в то же времЯ, выбитый чем-нибудь из обычной колеи, способен
он был терЯтьсЯ до того, что ‘аша шутил над ним:
     - Ќе-ет,  ты,  братец мой,  не годишьсЯ длЯ подпольной работы: в случае
чего - все дело провалишь!
     Ќи в какой партии,  впрочем,  они пока не числились, ни тот, ни другой,
считаЯ,  что  это  не  поздно  будет  сделать  и  позже.  Ћдин  из  них  был
естественник, другой, ѓенЯ, - юрист; оба учились в Њоскве, жили там на одной
квартире и  были  между собой так  дружны,  как  все-таки  не  слишком часто
встречаетсЯ у братьев; притом же каждый из них с уважением относилсЯ к тому,
что штудировал другой, а это встречаетсЯ еще реже.
     —тобы не обеспокоить деда многолюдством в его доме,  лотерею они решили
провести или  в  доме одного из  своих товарищей,  или на  лоне природы,  за
городом,  или в ‚оронцовском саду.  Љогда-то,  в двадцатых и тридцатых годах
прошлого века,  генерал-губернатором всего юга ђоссии был ‚оронцов:  в честь
его и назван был этот сад.
     ‚ доме Ќевредимова не было никаких картин:  он и сам сознавалсЯ,  что к
живописи его никогда особенно не  тЯнуло.  Ћн  даже склонен был причислЯть к
живописи и мастерство,  какое выказывал ЏетЯ по части географических карт, и
задумалсЯ над тем,  откуда у него могла взЯтьсЯ такаЯ способность. € едва ли
не в  первый раз заговорили о  живописи в  столовой деда именно в этот день,
когда  ЌадЯ  никак  не   могла  скрыть  своей  радости  даже  от  старика  -
проговорилась.
     Ћказалось,  что если ‘ыромолотов от кого-то и что-то слышал о нем, то и
он от кого-то и что-то слышал о ‘ыромолотове.
     - —удак,  мне говорили,  какой-то...  Ќелюдим и много о себе думает,  -
подрагиваЯ головой, сказал он.
     - Ћтчего же  ему и  не думать много,  если он -  известный художник?  -
горЯчо вступилась за "чудака" и "нелюдима" ЌадЯ.
     - Ќу да,  ну да,  известный,  конечно,  все может быть... Ђ что такое в
сущности известность?  - € поднЯл белые клочьЯ бровей на морщинистый высокий
лоб свой дед. - € какой-нибудь вор или убийца тоже может быть всем известен.
‚аська —уркин,  например,  был,  и кто же его не знал? „аже роман какой-то о
нем написали.  € печаталсЯ этот роман, Я помню, в одной московской газете, и
все  никак не  мог  его сочинитель окончить,  пока наконец-то  начальство не
приказало ему:  —уркина поймать и  в острог посадить,  а то скандал какой-то
получилсЯ, что полициЯ его никак пресечь не может.
     - Ћчень талантливый художник он, хотела Я сказать, - поправилась ЌадЯ.
     Ќо дед не смутилсЯ и этим.
     - € "талантливый" тоже -  что это значит?  -  сказал он. - Ќа один вкус
талантливый,  на другой -  нет. Ђ если на все вкусы угодил, то это... это...
должен Я сказать тебе...
     Џетр  Ђфанасьевич не  договорил,  не  счел нужным договаривать,  только
лукаво посмотрел на Ќадю и помахал возле своего носа указательным пальцем.
     Џри этом была и „арьЯ ‘еменовна.  Љак мать,  справилась она заботливо у
дочери,  сколько лет этому нелюдимому художнику,  и когда услышала,  что лет
шестьдесЯт,  то  ко  всему  остальному,  что  о  нем  говорилось,  отнеслась
совершенно равнодушно.
     ѓенЯ же обратилсЯ к сестре с таким советом:
     - Џроси у ‘ыромолотова этюд не маленький,  а побольше. ѓоворю тебе, как
юрист,  обЯзанный знать,  что  такое  публика.  Љакой  бы  шедевр публике ни
преподнесть,  но  ежели он  миниатюрен,  публика не  оценит его.  Ћна не  на
вершки,  а на четверти мерЯет, так что чем больше квадратных четвертей будет
в этюде, тем большим он будет пользоватьсЯ успехом.
     Ђ ‘аша добавил:
     - ђекомендую тебе обратить внимание на то,  чтобы была на этюде подпись
"Ђ.‘ыромолотов",  это должно быть внизу,  в правом углу...  или в левом, что
безразлично...  Ђ то вдруг он даст без подписи, и поди доказывай, что это не
осел хвостом намазал! € какаЯ тогда будет цена этюду?..


        VI

     Џосле того,  как пришел от Љунов к себе домой ‘ыромолотов,  он долго не
мог ни  за  что принЯтьсЯ и  повторЯл времЯ от времени то про себЯ,  то даже
вслух:  "Љакой неудачный сеанс!.."  ‚ чем была тут соль,  почему сеанс вышел
настолько неудачным,  что выбил его из  колеи,  он не пыталсЯ даже объЯснЯть
себе,  а только чувствовал это каждой порой тела, каждой клеткой мозга. …сли
он и  не взЯл Ящика с  красками,  -  дома у него было все это,  -  то все же
предупредил свою "натуру",  что следующий день пропустит,  однако теперь,  у
себЯ,  приходил к решению пропустить и еще день. Ћн вообще теперь уже укорЯл
себЯ за то,  что принЯл заказ на портрет, когда надобности в этом никакой не
было.
     ’олько к вечеру он несколько успокоилсЯ, припомнив, что все вообще Љуны
и  их первые гости -  чета ’ольбергов -  были сами по себе все-таки терпимы,
что  только  гороподобнаЯ фрау  ‹юстих со  своей  новостью постаралась сразу
смести,  как паутину,  ту сложную сеть впечатлений, которую плел он по своей
исконной привычке художника.
     Ќо она сделала гораздо больше,  чем только это: вместе с паутиной она и
самого  паука,  то  есть  его,  художника ‘ыромолотова,  трудом  всей  жизни
создавшего себе полную независимость,  как  будто тоже вздумала вымести вон,
поднЯв на щит тело какого-то эрцгерцога, кем-то убитого в каком-то ‘араеве.
     „лЯ него несомненным было,  конечно, что случилось нечто значительное в
жизни Ђвстрии, может быть даже и в жизни ђоссии, как рикошетный оттуда удар,
но  он-то  сам всем своим сильным существом восставал против него:  длЯ него
это  было  просто  вмешательством в  его  личную  жизнь,  котораЯ  шла  пока
уверенным и ровным путем прЯмо к цели, которую он же себе и поставил.
     Ќа  стене в  его мастерской висела на  подрамнике большаЯ картина,  над
которой работал он,  забываЯ обо всем в  мире (и  помнЯ в  то  же времЯ весь
мир),  с  начала этого года.  Ћн  хотел всего себЯ вложить в  эту  картину и
вложил действительно много.
     Ћна  не  была  еще  закончена  настолько,  насколько он  сам  хотел  ее
закончить,  но  главное,  так  ему  казалось,  было уже сделано в  ней:  она
говорила.
     ‚ыдвинувшись вперед  из  открытого настежь  окна  на  втором  этаже,  -
точнее,  в мезонине,  -  небольшого деревЯнного дома,  голыми до плеч руками
опираЯсь на карниз,  молодаЯ девушка,  с  распущенными русыми волосами,  как
пораженнаЯ первозданной красотою майского утра,  широко  глЯдела в  то,  что
перед нею возникло, будто в сказке.
     Ќе "на то",  а "в то":  внутрь того, что видела, в глубочайшую какую-то
суть,  точно никогда ничего такого,  ничего равного этому по  красоте она не
видела и  никогда до этой минуты не думала увидеть.  Ђ перед глазами девушки
был обыкновенный запущенный русский сад,  за которым,  виднаЯ сквозь широкую
заросшую  травой  аллею,  расстилалась русскаЯ  даль,  озареннаЯ только  что
поднЯвшимсЯ солнцем.
     ќтот неровный,  колеблющийсЯ, слегка алый свет, разлитый по молодой еще
листве сада,  по извилистой тропинке, убегающей к речке за садом, по дальним
затуманенным ракитам, и воздух, еще не обогретый, еще сыроватый, и радость в
широких глазах девушки,  -  вот какие задачи ставил себе ‘ыромолотов,  и ему
казалось,  что он решил их,  что чуткий зритель будет непременно искать тут,
на  ветках дерева,  на переднем плане,  голосистого зЯблика,  который должен
утром в мае оглашать подобный сад своими раскатами.
     ‚ то же времЯ зритель должен был представить себЯ на той же высоте,  на
которой была девушка,  даннаЯ в естественный рост,  - только тогда он мог бы
проникнутьсЯ настроением картины во всей полноте,  а длЯ самого ‘ыромолотова
эта условность была новой.
     Ћсобенностью его,  как художника,  было то, что он никогда не повторЯл,
не  перепевал себЯ,  и  во  всей огромной галерее его картин не  было другой
подобной.  Ћн  никому  еще  не  показывал этого  полотна и  не  знал,  какое
впечатление  может  оно  произвести,   но   сам  длЯ  себЯ  он  привык  быть
нелицеприЯтно строгим судьею,  и,  как бы придирчиво он ни относилсЯ к  этой
своей работе, ему казалось, что она удалась.
     Ћн начал ее по своим старым этюдам, сделанным не здесь, а в центральной
ђоссии,  но  много раз этой весною поднималсЯ с  постели до  восхода солнца,
чтобы  подметить и  занести на  холст то,  чего  недоставало,  что  не  было
досмотрено им раньше.
     €  вот  теперь именно то,  что он  услышал у  Љунов,  вытеснЯло,  почти
вытеснило совсем его любование своей работой: картина оставалась прежней, но
почему-то не было того подъема в нем самом,  какой она возбуждала раньше. Ћн
прошелсЯ по ней невнимательными глазами и отвернулсЯ к окну, за которым была
улица...  такаЯ же,  как в ‘араеве,  - удобное место, чтобы убить наследника
какого-нибудь императорского престола и  заставить потом этим надолго забыть
о всЯких вообще картинах.
     ‘пать в этот день он лег рано,  совсем не зажигаЯ лампы,  а встал,  как
всегда,  с рассветом.  Џосле чаЯ хотел было пойти на этюды, но вспомнил, что
обещал курсистке Ќевредимовой быть в десЯть дома,  и осталсЯ. Џеребирал, что
бы  такое ей  дать,  и  остановилсЯ на  одном из старых эскизов к  "Њайскому
утру",  теперь уж ему не нужном. ќтот эскиз и держал в руках, взглЯдываЯ при
этом то на него,  то на картину,  когда услышал звонок во входной двери.  Ќа
часах стенных, висевших в его мастерской, было двадцать минут одиннадцатого,
что  заставило его  усмехнутьсЯ в  усы  и  сказать про  себЯ:  "Ћднако какаЯ
точность!"
     Ѓросив эскиз  на  стол,  он  пошел отворЯть двери сам,  так  как  ЊарьЯ
ѓавриловна ушла на рынок и еще не вернулась. Ќевредимова, одетаЯ точь-в-точь
так же, как накануне, сказала:
     - ‡дравствуйте! ‚ы вчера мне велели прийти в это времЯ.
     - Ќичего Я не велел, - буркнул Ђлексей ”омич, - но... заходите.
     …му  все  казалось,  что она прЯмо с  прихода опрокинет на  него свежую
новость,  слышанную им еще накануне,  но она вошла робко и молчаливо и одним
этим растопила ледок,  который скопилсЯ было в нем с утра против всех вообще
и против нее тоже. Ћн сказал:
     - ‚ыбрал Я длЯ вас один эскизик.
     - ‚от как Я  всех обрадую!  -  отозвалась она по  виду искренне,  а  он
вспомнил,  что  бросил эскиз  на  столе в  мастерской,  и  остановилсЯ перед
дверью.
     Џотом  вышло  как-то  странно  длЯ  него  самого.   Ћн  хотел  сказать:
"Џодождите здесь,  Я  сейчас его вынесу",  но  не  сказал и  отворил дверь в
мастерскую,  в  которую никого не  пускал,  отворил как будто не  только длЯ
себЯ,  но  и  длЯ нее тоже.  €  она вошла вслед за  ним,  чего он даже и  не
заметил.
     Љартина висела на правой стене от входа, чтобы свет из окна сливалсЯ со
светом от восходЯщего солнца,  и  не броситьсЯ в глаза Ќаде Ќевредимовой она
не могла,  конечно,  и не остановитьсЯ перед ней как вкопаннаЯ ЌадЯ не могла
тоже.
     Ћкно  в  мастерской  ‘ыромолотова  было  широкое,   трехстворчатое,   с
занавеской,  которую можно было  очень быстро раздвигать и  сдвигать.  Џеред
тем, как выходил он отворЯть двери, свет в мастерскую шел только через треть
окна,  ближайшую к картине, а день выдалсЯ неЯркий, облачный. "Њайское утро"
как бы впитало в себЯ половину света,  шедшего с надворьЯ, остальной же свет
рассеЯлсЯ по большой мастерской.
     Љогда  шла  сюда  ЌадЯ,  несколько раз  поднималсЯ преддождевой ветер и
крутил столбами уличную пыль,  так что приходилось прикрывать глаза рукою, а
тут,  в  тишине,  раскинулсЯ перед нею зачарованный первыми утренними лучами
сад,  и  такаЯ же,  как  она,  только что  входЯщаЯ в  широкую жизнь девушка
раскрыла перед ним изумленные, завороженные глаза.
     Ќе  отрываЯсь от  картины,  ЌадЯ  сделала несколько шагов назад,  чтобы
охватить  ее  всю  вбирающим взглЯдом,  и  замерла,  забыв  как-то  сразу  о
художнике,  стоЯвшем к ней спиною.  Љак будто сама она и не здесь стоЯла,  а
там,  в окне старенького мезонина,  а сад перед нею был дедовский сад, каким
он вошел в ее душу в детстве, который сроднилсЯ с нею, как она с ним.
     ‚ ее детской хрестоматии были стихи ”ета:

                џ пришел к тебе с приветом,
                ђассказать, что солнце встало,
                —то оно горЯчим светом
                Џо листам затрепетало;
                ђассказать, что лес проснулсЯ,
                ‚есь проснулсЯ, веткой каждой,
                Љаждой птицей встрепенулсЯ
                € весенней полон жаждой...

     ’ысЯчу раз в  своей недолгой жизни приходилось ей вспоминать эти стихи,
и вот теперь она их вспомнила снова,  но так, что каждое слово в них, как бы
воплощаЯсь,  проходило через  эту  картину,  насыщалось в  ней  слегка  алым
светом,  пропитывалось бодрЯщей сыростью воздуха и возвращалось к ней снова,
и  вдруг они  все,  озаренные и  живые,  затолпились около нее,  эти  слова,
заполнЯЯ расстоЯние между ней и  картиной,  и  времЯ уже не владело ею,  и о
том,  что она стоит в  мастерской художника,  к которому пришла за обещанным
этюдом, она забыла.
     Ќо не забыл об этом сам художник.
     „опустив  оплошность,  не  сказав  ей:  "Џодождите здесь",  то  есть  в
гостиной,  в которой, правда, не бывало никаких гостей, ‘ыромолотов счел уже
совсем неудобным выпроводить ее,  юную,  из мастерской,  когда она вошла уже
вслед за  ним,  а  потом вновь вздумал бегло пересмотреть несколько этюдов и
эскизов,  разложенных на  столе,  -  не  переменить ли  решение,  не дать ли
какой-нибудь  другой вместо намеченного.  €  когда,  наконец,  действительно
отложил в  сторону эскиз  картины,  а  вместо него  выбрал небольшой,  более
поздний этюд, то обернулсЯ.
     Џервое,  что он увидел, были крупные слезы, медленно катившиесЯ по лицу
девушки.
     - ‚ы что? - быстро спросил он, произнесЯ это как одно слово.
     Љак  бы  в  ответ на  это,  слезы у  Ќади покатились чаще,  и  она сама
заметила это и нервно начала шарить в своем ридикюльчике, доставаЯ платок.
     - —то такое?  Џлачете?  Џочему? - забеспокоилсЯ ‘ыромолотов и, сделав к
ней два-три шага, стал с нею рЯдом.
     - Ќет,  Я...  Я  ничего...  Я так...  -  по-детски пролепетала ЌадЯ,  и
художник ее понЯл.
     Ћна была перваЯ, которой он нечаЯнно показал свою картину, и вот...
     - Ћтчего же вы плачете? - спросил он ее, понизив голос.
     - Ћт  радости,  -  шепотом  ответила она,  прЯча  конфузливо обратно  в
сумочку свой платок.
     €  чрезмерно строгого к себе и сурового к людЯм,  к публике вернисажей,
старого художника растрогало это вдруг до того,  что на своих глазах он тоже
почувствовал слезы. Ћн наклонил к ней голову и по-отечески поцеловал в лоб.
     Џотом он стал с нею рЯдом, чтобы посмотреть и самому на то, что вызвало
слезы на глаза первой из публики.
     ‘ ним уже часто случалось это раньше,  произошло и теперь:  когда возле
картины  его  на  выставке  толпились  не  равнодушные  зрители,  не  снобы,
считавшие основным правилом хорошего тона ничему не  удивлЯтьсЯ,  не  менЯть
скучающей мины на  своих жирных лицах,  что  бы  они ни  увидели,  как можно
скорее обойти всю выставку и уехать,  -  когда на нее смотрели подолгу, Явно
восторженно, он вырастал в собственном мнении о себе, он переживал снова тот
подъем,   без  которого  невозможно  творчество.  Љартина  его  тогда  вновь
возникала перед  ним  во  всем  обилии деталей,  не  сразу ведь  найденных и
капризно иногда ложившихсЯ на  холст;  он переживал ее тогда снова так,  как
это было с  ним только в  мастерской,  один на  один с  тысЯчами трудностей,
которые он побеждал,  десЯтки раз отбрасываЯ то, что возникло в нем, пока не
находил, что было нужно.
     Љартина жила.  Љартина мыслила.  Љартина говорила Языком,  понЯтным длЯ
начинающих жить широкой жизнью. ќто была победа, - сладость победы.
     Ќо горечь все-таки таилась в нем, и это она нашла первые слова, которые
медленно и тЯжело слетели с его Языка:
     - Љогда тренер выводит на  беговую дорожку лошадь и  на  нее вскакивает
жокей,  и она потом мчитсЯ среди других по кругу, то всем видна, конечно, ее
борьба...  Ќо вот она выдвинулась вперед на голову, на корпус, на десЯть, на
двадцать корпусов и,  наконец,  рвет ленту,  приходит первой,  - то это ведь
бесспорно,  это Явно длЯ всех, это - торжество и лошади, и жокеЯ, и тренера,
и  хозЯина конюшни:  работа их  не пропала даром!..  Ќикаких кривотолков при
этом быть не может: Ясно, как солнце... Ђ картина...
     - Џоймут,   все  поймут!   -   горЯчо  перебила  его  ЌадЯ,  совершенно
непосредственно дотронувшись до его руки своею. - Љак можно этого не оценить
сразу, с первого взглЯда!
     - ќто  вы,  может  быть,  потому так  говорите,  что  сами  занимаетесь
живописью,  а?  -  вдруг возникла в нем неприЯтнаЯ почему-то ему догадка, но
она возразила с большой живостью:
     - џ?  Ќет, что вы! ђисовала, конечно, на уроках, в гимназии карандашом,
как все, с гипсовых фигур, а красками - нет! ’олько завидовала этому, а сама
не решалась.
     …му хотелось спросить,  что же именно так понравилось, так тронуло ее в
картине,  но он вспомнил,  что слышал у  Љунов и  что расстроило его на весь
остаток вчерашнего днЯ, и спросил:
     - ЏродаютсЯ уже телеграммы?
     - Љакие телеграммы? - удивилась она.
     - ‡начит, не выпущены еще? ‚прочем, пожалуй, и действительно еще рано.
     - Ћ чем телеграммы? —то-нибудь случилось?
     Ћн наблюдал, как она глЯдела теперь встревоженно ожидающими, совершенно
круглыми глазами, в которых не осталось вдруг и тени слез.
     - Љак же не случилось, - сказал он. - Њир велик, и в нем каждую секунду
случаетсЯ что-нибудь чрезвычайное.
     - —то же именно? —то?
     - џ слышал,  -  говорили вчера в одном доме сведущие люди,  -  что убит
австрийский наследник престола где-то там, в ‘араеве...
     ‘казав  это  выразительно  и  вескими,   как  ему  казалось,   словами,
‘ыромолотов совершенно неожиданно длЯ себЯ увидел, как она просиЯла вдруг.
     - ‡дорово! - совсем по-мальчишески отозвалась она. - ‚от это здорово!
     - Џозвольте-с,  как  же  так  "здорово"?..  ‚едь это не  кто-нибудь,  а
наследник престола,  вот-вот мог бы быть императором,  поскольку ”ранц-€осиф
уже мышей не давит!
     - Љто убил его? џ понЯла это так, что революционеры, но, может быть...
     - •отЯ бы и так, что из того?
     - ђеволюционеры, значит? - и она чуть было не захлопала в ладоши.
     - ѓм... ’еатр! - сказал ‘ыромолотов теперь уже сурово, как это было длЯ
него обычно. - Њне говорили, что это угрожает войной, а вы - "здорово"!
     - ‚ойной?  ‘ кем? ‘о своим народом? —то же тут такого? - зачастила ЌадЯ
вопросами.
     - Ђх  да,  Я  и  позабыл,  что вы  -  в  пользу ссыльных и  заключенных
устраиваете что-то там такое,  - сказал ‘ыромолотов, отходЯ от нее к столу с
этюдами. - Ќо дело в том, что убийцы эрцгерцога этого сербы, а не австрийцы.
     - —то же из того, что сербы? - не понЯла ЌадЯ. - ђеволюциЯ - едина.
     - ’ак-так-так,  -  уже дразнЯщим тоном подхватил это ‘ыромолотов.  -  Ђ
международного осложнениЯ  из-за  этого  политического  акта  вы  не  хотите
получить?
     - ђазве может это быть?
     - Ћ том-то и разговор, что вполне может.
     - “ кого же и с кем?
     - „а как вам сказать,  у кого и с кем... Џолагают люди так, что нас это
тоже,  пожалуй,  зацепит.  - € добавил: - Ђ думать все-таки надо прежде, чем
говорить...
     Ћна не обиделась; она улыбнулась, сказав на это:
     - Ћ чем же тут мне думать?  Ћб этом уж давно думали другие. Џосле войны
будет революциЯ.
     - Ђх да,  -  революциЯ!..  ‚он вы какаЯ - только о кинжалах мечтаете! -
отозвалсЯ на это он не без иронии.
     - Ћ кинжалах? Ќет! ќто уж теперь устарело, - ничуть не смутилась ЌадЯ.
     - “старело?..  ‚от то-то и есть,  что устарело! - отвечаЯ своим мыслЯм,
согласилсЯ художник.  -  Ђ как же они перечислЯют то и другое и говорЯт: "Њы
готовы"?  Ђ  может быть,  всЯ эта кавалериЯ и разное там,  что они называют,
тоже устарело!  "Њы готовы"? Ђ кто против нас воевать будет, он, может быть,
в двадцать раз более готов? ЂвиациЯ у нас есть? ’ак-с, очень хорошо-с, - а у
них разве нету?  €менно у них-то,  там,  на ‡ападе, она и будет. € тогда уж,
пожалуй,  не скажем мы с вами:  "Ќаша хата с краю", - она с краю не будет, а
может вполне оказатьсЯ там, куда бомбы с аэропланов станут лететь... ‚от вам
и прощай тогда мастерскаЯ!
     - €  вы  думаете,  что  погибнет тогда вот  эта картина!  -  с  веселой
живостью возразила она.  -  Ќе погибнет,  нет, - мы ей не дадим погибнуть! €
всем вашим картинам тоже, и вас мы будем беречь!
     - Ћго! Ћго! € менЯ даже беречь? - усмехнулсЯ ‘ыромолотов. - "Њы будем"!
Љто же это такие "мы"?..  -  €  вдруг стал не только серьезен,  а  зол даже,
когда добавил:  -  Ђ  ножиками,  перочинными ножиками кто  же  будет картины
резать?
     - џ  это  слышала,  что  у  вас  одну  картину  разрезал  известный нам
провокатор, - сказала она улыбнувшись.
     - Љак  так  провокатор?  Љличка его  была €ртышов,  насколько Я  помню,
потому что  ссыльным и  заключенным он  был  где-то  там на  реке €ртыше!  -
досадливо выкрикнул ‘ыромолотов.
     - “верЯю вас, нигде он не был ни в ссылке, ни в заключении, а просто он
агент  тайной полиции!  -  с  такой  энергией отозвалась на  это  ЌадЯ,  что
‘ыромолотов не мог не поверить, однако спросил:
     - Ќеужели же не революционер он, а провокатор?
     - Џровокатор и негодЯй, - подтвердила ЌадЯ.
     - ѓм...  ‚от  подите же,  как можно сыграть роль!  -  искренне удивилсЯ
‘ыромолотов.  - Џровокатор! Љто бы мог подумать? Ђ что это вы сказали насчет
того,  что  кто-то  убережет мастерскую мою  от  авиаторов?..  "Њы не  дадим
погибнуть", - вы сказали. ќто кто же такие "мы"?
     - ђазве у  нас нет своих авиаторов?  ‚ы  разве не  читали о  Ќестерове,
например? - спросила она.
     - Ђ-а...  Ќестеров?  ЉажетсЯ,  попадалась эта  фамилиЯ в  газете.  …сть
художник Ќестеров,  поэтому запомнилась мне и  фамилиЯ авиатора этого...  Ќу
так что же?
     - Љак "что же"? Ћн ведь первый в мире "мертвую петлю" в воздухе сделал!
- воскликнула она  с  таким воодушевлением,  что  он  как  будто подкивнул в
сторону кого-то невидного третьего:
     - ‡най наших!  "Њертвую петлю" какую-то! Ќу, все равно, впрочем, что же
Я с вами-то об этом толкую?.. —то вы такое знать можете? •отЯ... хотЯ вы вот
почему-то знаете,  что некий негодЯй разрезал мою картину ножом и что он был
всего-навсего провокатор и  жулик...  ќто -  совсем другаЯ материЯ и  совсем
другой коленкор...
     Ћн присмотрелсЯ к ней и вдруг спросил неожиданно длЯ нее, а может быть,
и длЯ себЯ тоже:
     - Ђ с красным флагом впереди толпы вы могли бы идти?
     - Љонечно, могла бы! Ћтчего же нет?
     - Ћго!  Ћго!  - очень оживилсЯ он. - ‹юбопытно поглЯдеть, как это могло
бы у вас получитьсЯ!
     €,  быстро  схватив  длинный муштабель,  он  начал  искать  чего-то  по
сторонам,  потом,  сказав:  "…сть,  есть,  -  знаю,  где!" - быстро вышел из
мастерской и тут же вернулсЯ с красной материей, похожей на широкий шарф.
     - ‚от,  вот это самое,  -  подал он ей и  муштабель и  красный шарф,  -
приспособьте-ка, чтобы получилось, что надо.
     - —то приспособить? - не совсем понЯла она.
     - Ќу, привЯжите, чтоб получилсЯ красный флаг, а Я посмотрю... Џогодите,
вот тут у менЯ имеетсЯ кусок шпагата...
     Ћн не только протЯнул ей обрывок бечевки, но еще и помог привЯзать им к
муштабелю шарф и сначала поднЯл сам этот флаг над головой,  потом передал ей
и показал в сторону картины:
     - Џодите, станьте-ка там, там светлее, и все будет как надо.
     Ћна понЯла его и стала с флагом.
     - ‚ыше голову!  -  скомандовал он.  -  ‚ы впереди!  ‡а вами идет тысЯча
человек! Џомните об этом!.. Џомните, что вы идете, может быть, на смерть!
     - Џомню!  -  строго ответила ЌадЯ, и лицо ее, расплывчатое, полудетское
только что,  стало вдруг тоже строгим,  твердым в  линиЯх:  она понЯла,  что
художнику нужно,  чтобы она позировала,  что он,  может быть, как раз теперь
задумал   другую   картину,   которую  назовет  "ђабочаЯ  демонстрациЯ"  или
как-нибудь в этом роде...
     - ‘нимите шлЯпку! - скомандовал ‘ыромолотов.
     ЌадЯ проворно вытащила шпильку и снЯла свой белый чепец.
     - ‘таньте ко мне в профиль.
     ЌадЯ повернулась, как он требовал.
     - ‚ыше поднимите флаг!.. € голову выше!.. ’ак.
     Њинуты  две  прошло  в  полном  молчании.  Ќаконец,  ‘ыромолотов сказал
удовлетворенно:
     - Ќу вот,  видите,  как...  ‘ вас, ЌадЯ, можно будет написать, и выйдет
неплохо, да... ‚ вас все-таки кое-что этакое есть... Њожете положить флаг.
     ЌадЯ положила флаг и улыбнулась ему прежней полудетской улыбкой.
     - Ќе знаю-с,  может быть,  кое в чем вы и правы...  конечно, не сами по
себе,  а  с  чужих слов,  с  чужих слов,  -  как  будто про  себЯ проговорил
‘ыромолотов и взЯл со стола этюд, который ей приготовил.
     - ‚ чем права? - насторожилась ЌадЯ, прикалываЯ снова свою шлЯпку.
     - Ђ?  „а... ќто Я так, больше вообще, чем в частности... Ђ что касаетсЯ
этюда длЯ благотворительной лотереи, то вот возьмите этот.
     €,  не показываЯ ей этюда, он свернул его трубкой и завернул в газетную
бумагу.
     - Њы вам очень-очень благодарны за это! - сказала ЌадЯ, принимаЯ этюд.
     - Ќе стоит благодарности, - сказал он.
     ЌадЯ видела,  что надо уходить,  но не могла же она уйти,  не посмотрев
еще раз на очаровавшую ее картину. € с минуту стоЯла она еще в мастерской, и
художник не торопил ее.
     ЏровожаЯ ее потом до дверей, он спросил:
     - ‚ы, ЌадЯ, в доме Ќевредимова и живете?
     - „а,  мы его зовем дедом, но он нам приходитсЯ дЯдей, - ответила ЌадЯ,
чем вызвала новый вопрос:
     - Љто это "мы"?
     - Њои братьЯ и сестры... Ђ вы когда же и где выставите свою картину?
     - ‡ачем же мне ее выставлЯть?  ‘овершенно никакой надобности мне в этом
нет...  -  спокойно сказал ‘ыромолотов.  -  Ђ вот если Я начну писать другую
картину,  то...  мне кажетсЯ...  мне кажетсЯ, что вы с флагом красным можете
выйти удачно.
     - Ђх,  как Я буду рада! - так непосредственно радостно сказала она, что
он не мог не поверить.
     ’ут же после ее ухода он достал кусок холста,  прикрепил его кнопками к
доске этюдника и карандашом набросал Ќадю с флагом,  как она осталась у него
в  памЯти.  Ћн припомнил и нескольких виденных им накануне на улицах людей и
поместил приблизительные фигуры их тут же за Ќадей,  а потом набросал просто
безликую толпу.
     ”асад дома  Љарла Љуна  с  готическими башенками по  углам он  вычертил
довольно детально,  а  рЯдом беглыми линиЯми другие дома,  и  это была леваЯ
половина,  а  на  правой -  шестеро конных городовых с  приставом,  тоже  на
лошади, посредине их неровной шеренги. ‚ отдалении за конной полицией самыми
общими  штрихами  показана  была   дежурнаЯ  рота   солдат,   вызваннаЯ  длЯ
"подавлениЯ беспорЯдков". €з окон дома Љуна смотрело несколько человек...
     ‚ каждой картине,  какую он задумывал, он прежде всего старалсЯ найти и
наметить центр,  к  которому сходились бы  диагонали.  Џри  планировке фигур
здесь,  на эскизе,  ему было Ясно с  самого начала,  что таким центром могла
ЯвитьсЯ только ЌадЯ.
     Ћн вспомнил до мелочей не то лицо,  которое видел у нее вначале,  когда
она пришла к  нему,  а другое,  инстинктивно найденное ею в себе,  когда она
взЯла  в  руки  муштабель  с  шарфом.  ќто  лицо  он  зарисовал отдельно  на
четвертушке бумаги,  не  столько  заботЯсь о  подлинном сходстве,  сколько о
черточках воли к  борьбе и  горении экстаза.  ќтим рисунком своим он осталсЯ
доволен.
     Ђ  когда пришла с  базара ЊарьЯ ѓавриловна,  то принесла отпечатанную в
типографии "Љрымского вестника" телеграмму на  розовой  почему-то  бумаге  и
сказала:
     - Њальчишки бегают везде с  криком большим и  продают...  ‚се покупают,
вот и Я купила.  “били будто бы какого-то важного... Ђ может, и врут, может,
сами померли?
     Ђлексей ”омич прочитал в телеграмме:
     "…го ‚еличеству ѓосударю €мператору благоугодно было послать €мператору
Ђвстрийскому ”ранцу-€осифу телеграмму с  выражением соболезнованиЯ по поводу
кончины  ќрцгерцога ”ранца-”ердинанда Ђвстрийского и  его  супруги герцогини
‘офии ѓогенберг".
     ’ак как ЊарьЯ ѓавриловна дожидалась, что он скажет, то он и сказал ей:
     - ‚сЯкий,  ЊарьЯ ѓавриловна,  помирает сам. Ђ насчет того, чтобы убили,
тут как раз ничего и не сказано.


        VII

     Ѓывает иногда, что человек ощущает себЯ как-то вдруг расплескавшимсЯ во
все стороны,  терЯет представление о своем теле, о том, что оно имеет вполне
определенный объем и вес и занимает столько-то места в рЯду других подобных.
€ногда даже уличнаЯ толпа или зрительный зал театра и прочие заведомо тесные
места не способны заставить человека уложитьсЯ в привычные рамки.
     ’ак было с Ќадей,  когда она вышла от ‘ыромолотова и, не замечаЯ ничего
около  себЯ  и  по  сторонам,  стремилась домой.  Ћна  не  бежала,  конечно,
вприпрыжку,  - ей было девЯтнадцать лет, - однако ей самой казалось, что она
и не шла:  это слово не подходило;  она именно стремилась, как ручей с горы,
хотЯ улица была ровнаЯ.
     Љогда близок уже был невредимовский дом,  она вспомнила,  что не только
не  посмотрела,  есть ли  подпись ‘ыромолотова под этюдом,  не видала даже и
этого  этюда:  художник не  показал ей  его,  а  просто сунул ей  в  руки  в
свернутом уже виде. Ћчень много несла она в себе, чтобы вспомнить о том, что
несла в  руках.  ’акою перенасыщенной новым и значительным она и ворвалась в
комнаты дома, где встретила ее Ќюра словами:
     - ’елеграмму читала?
     Ќюра  держала розовый листок как  будто затем,  чтобы об  него,  как  о
стену, разбилсЯ какой-то сказочный тонкий хрустальный замок, выросший в Ќаде
и  в  ней звучащий.  Ћднако ЌадЯ,  догадавшись уже,  что это за  телеграмма,
пренебрежительно махнула рукой и ответила:
     - ‡наю... ЏустЯки!
     €менно так, пустЯками, не стоЯщими вниманиЯ, показались ей сообщениЯ об
убийстве австрийского эрцгерцога,  которые только и могли быть напечатаны на
этом глЯнцевитом розовом клочке.
     - Џринесла этюд?  - спросила Ќюра и взЯлась было за трубочку в газетной
бумаге, но ЌадЯ резким движением спрЯтала этюд за спину, сказав недовольно:
     - Џодожди! џ еще и сама его не видела, а ты...
     …й  показалось действительно чуть ли не свЯтотатством,  что Ќюра увидит
этюд раньше ее,  которой он  дан...  дан вместе со всем другим,  чрезвычайно
большим и ценным.
     - Љакую картину Я видела у него, Ќюра, - вот это кар-ти-на! - протЯнула
она,  остановЯсь среди комнаты и глЯдЯ на пустую белую стену, точно переносЯ
сюда мысленно все краски "Њайского утра" одну за другой.
     - Ќу?  -  нетерпеливо спросила Ќюра,  так  как долго после этого сестра
стоЯла, переживаЯ, но не говорЯ.
     - —то "ну"?  џ разве в состоЯнии передать,  что там?  -  даже удивилась
легкомысленному понуканию ЌадЯ. - џ могу тебе сказать: девочка стоит, в окно
смотрит,  перед ней сад,  -  и  все...  ђазве ты представишь,  как у него на
картине это вышло?  € потом...  он,  может быть,  с менЯ начнет писать новую
картину какую-то... џ на ней буду идти с красным флагом...
     ‘казав это,  ЌадЯ вдруг сама испугалась, как это у нее выскочило вдруг:
за минуту перед тем она никому не хотела говорить об этом.  €спугавшись, она
прижала к себе сестру и зашептала:
     - ’олько,  пожалуйста,  Ќюра,  никому-никому не говори об этом!  ќто он
скорее всего  пошутил только...  Ќикакой такой картины он  не  будет писать,
конечно,  -  зачем ему? Џросто так сказал, длЯ приличиЯ. Ђ вот та картина, -
сад за окном и девочка смотрит,  - вот это да-а! „о чего замечательно, - это
надо видеть, а так ничего нельзЯ тебе сказать!
     ’олько несколько успокоившись,  она  взглЯнула на  телеграмму,  которую
Ќюра все еще держала в руке, и сказала небрежно:
     - ’олько и  всего?  Ђ Я от ‘ыромолотова слышала,  что их обоих,  мужа и
жену, убили революционеры сербы, а тут ничего этого нет.
     - ’ак тебе все чтобы сразу! - заметила Ќюра. - •орошенького