тим приходилось согласитьсЯ ‘ыромолотову.  ‘правившись с контуром
тела „ерЯбина, он сказал сочувственно:
     - „а, служба у вас тЯжелаЯ.
     - ‚ этом-то и весь вопрос!  -  очень живо подчеркнул „ерЯбин.  -  € это
должны сознавать все интеллигенты, а не то чтобы либеральничать и кукиши нам
из  своих  дырЯвых  карманов  показывать!..   ‘той-й-й!   -  по-кавалерийски
скомандовал он  —еркесу,  который не  понимал,  почему он  все еще торчит на
дворе, а не скачет лихо по улицам.
     Ћднообразные движениЯ  головы  и  ног  —еркеса,  впрочем,  мало  мешали
‘ыромолотову заносить его стати на холст,  и  он скоро бросил остаток углЯ в
Ящик и взЯлсЯ за палитру и кисть, говорЯ при этом:
     - Ѓез министерства внутренних дел,  -  вы совершенно правы,  конечно, -
никакого  современного  государства  представить  невозможно...  Љак  и  без
министерства иностранных дел...
     - Љак и без войн, - добавил „ерЯбин.
     - „а,  по-видимому, именно так, - действуЯ широкой кистью и густо кладЯ
краски,  сочувствовал своей натуре ‘ыромолотов.  - Џо-видимому, без войн как
человечество не обходилось, так никогда обойтись и не сможет... ™уки поедают
карасей, лисицы кур, Ястреба перепелок... ведь так, кажетсЯ...
     - Ђ ђоссиЯ съест Ђвстрию, - докончил за него „ерЯбин.
     - ‚ы полагаете? - очень удивилсЯ его выводу ‘ыромолотов.
     - Ђ вы полагаете,  что ЂвстриЯ съест ђоссию?  - не замедлил удивитьсЯ и
„ерЯбин.
     - Ќу, куда уж ей, несчастной!.. € ѓерманиЯ подавитсЯ.
     - ’о-то и да, что подавитсЯ.
     Љогда единомыслие в сфере политики было достигнуто, работа ‘ыромолотова
пошла еще быстрее и успешнее,  и не больше чем через час на холсте этюдника,
на вороном красивом и  сильном коне,  очень плотно с ним слившись всем своим
мощным телом,  сидел тот самый всадник, без которого теперь не мог уже никак
представить огромную свою картину Ђлексей ”омич.
     ќтот  всадник был  длЯ  него теперь точно самый дорогой подарок судьбы.
Ћдеть его шинелью,  как это он  думал сделать,  не могло уж быть трудным,  а
—еркес,  этот прекрасный вороной конь,  он должен был войти и  в картину без
малейших изменений.
     Ќаблюдавший художника „ерЯбин увидел по  выражению его лица,  что он им
доволен, и спросил:
     - —то? Њожно мне спешитьсЯ?
     - ‚полне!  - весело сказал ‘ыромолотов, хотЯ держал еще кисть в руке. -
Ќа сегоднЯ довольно.
     „ерЯбин спрыгнул с  —еркеса далеко уже не с  такой легкостью,  с  какой
вскочил в седло, сказал: - ‡асиделсЯ, однако! - и подошел посмотреть этюд.
     - „а-а!  -  раскатилсЯ над  головой  все  еще  сидевшего ЂлексеЯ ”омича
густой голос „ерЯбина. - €так, —еркес, мы с тобой воплощены...
     Ђлексей ”омич  еще  старалсЯ вникнуть в  слова „ерЯбина,  чтобы понЯть,
одобрение в  них  или  порицание,  а  тот  уже  кричал одному из  городовых,
державшему лошадь:
     - Њигунов! ‚еди —еркеса в конюшню!
     ђешив,  что  „ерЯбин  недоволен этюдом,  ‘ыромолотов закрыл  этюдник  и
поднЯлсЯ со стула, но помощник пристава спросил изумленно:
     - ‚ы  что  же  это?  Љак будто даже имеете в  мыслЯх унести это к  себе
домой? Ђ?
     - Ќепременно, а как же иначе? - изумилсЯ в свою очередь и художник.
     - ‚от это мне нравитсЯ! ‡ачем же в таком случае Я торчал тут перед вами
полтора часа болван болваном?
     - Ђх,  вот что!  ‚ы  думаете,  что вы  совсем не получите от менЯ этого
этюда?  -  попыталсЯ даже  рассмеЯтьсЯ весело  Ђлексей  ”омич.  -  Џолучите,
получите,  только мне  надо над  ним  еще поработать дома...  ‚едь сейчас он
совершенно еще сырой, его надо отделать, усовершенствовать, и тогда... сочту
своим приЯтным долгом привезти его сюда вам.
     - ‚от тебе на! Љогда же это будет?
     - Ќе  позже как через день,  но  зато это уж  будет настоЯщаЯ небольшаЯ
картина, а не этюд, - поймите!
     „ерЯбин  глЯдел  на  него  недоверчиво,  и  ему  пришлось  привести еще
несколько доводов в доказательство того,  что этюд не имеет никакой ценности
по сравнению с  законченной картиной,  пока,  наконец,  блюститель порЯдка в
столице не  согласилсЯ подождать всего только один день,  чтобы вместо этюда
получить "настоЯщую картину".
     Ђ  ‘ыромолотов,  выходЯ из  полицейской части,  так  крепко держал свой
этюдник, точно „ерЯбин подарил ему сокровище сказочной цены.


        II

     ќто  был  первый этюд ‘ыромолотова к  новой его "„емонстрации",  притом
этюд,  написанный в Џетербурге, на месте действиЯ его будущих демонстрантов,
из которых первой и главной стоЯла в его глазах ЌадЯ.
     Џриехав к себе в "Џале-ђоЯль" (чем Явно обрадовал метрдотелЯ),  Ђлексей
”омич тут же,  безотлагательно начал переносить и „ерЯбина и —еркеса с этюда
на другой холст того же размера.  ‘олнце и увлечение позволили ему закончить
это дело почти с такою же быстротой, с какой писалсЯ им этюд.
     ”он,  на котором позировал ему „ерЯбин,  был очень сложным:  на широком
дворе  стоЯли пожарные машины,  имевшие праздничный вид,  как  будто  только
окрашенные киноварью,  с металлическими частЯми,  начищенными до блеска;  за
машинами белели стены не  то конюшен,  не то сараЯ с  зеленой крышей;  а  за
этими стенами высилсЯ брандмауэр с  отскочившей кое-где штукатуркой...  ќтот
фон был совершенно лишним длЯ его картины, и он не занес его на этюд; теперь
же,  по  памЯти,  сделал несколько мазков,  которые могли бы говорить сердцу
помощника пристава,  что он сидел на своем —еркесе не где-то в пространстве,
а в своей обстановке, привычной и благонадежной.
     Ќа  картине тот же „ерЯбин стоЯл в  представлении ‘ыромолотова на фоне,
который был неизмеримо сложнее этого и в котором каждаЯ деталь не могла быть
незначительной,  непродуманной, случайной: ведь ‡имний дворец теперь был длЯ
художника не  просто  архитектурным мотивом,  а  символом,  притом таким  же
живым,  как и „ерЯбин,  поэтому и все,  что должно было вместитьсЯ на холсте
между  ним  и  фигурной решеткой дворцовой ограды,  не  имело права не  быть
найденным точно в каждом пЯтне и в каждом штрихе.
     Ћднако   чем   труднее  длЯ   передачи  в   красках  рисовалась  теперь
‘ыромолотову его картина, тем лучше он себЯ чувствовал: энергичнее, прочнее,
шире.  Ћн как будто бы рос сам вместе со своей картиной и даже сказал как-то
в этот день про себЯ, но в то же времЯ почему-то вполне отчетливо длЯ слуха:
"’еперь Я - ‘ыромолотов плюс "„емонстрациЯ"!"
     ‚ таком настроении от своего внезапного роста он не мог уже сумерничать
один у себЯ в номере и поехал к той,  котораЯ дала ему замысел картины,  - к
Ќаде.
     Ћн не мог не сознатьсЯ самому себе в  том,  что его тЯнуло к  Ќаде,  но
когда он задавал себе вопрос:  "Џочему же все-таки тЯнуло?" -  то отвечал на
него вопросом же: "Љак же так - "почему"? Ђ картина?"
     „ействительно,  отделить Ќадю от  своей будущей картины он  уже не мог,
если бы и  захотел:  ведь ЌадЯ стоЯла в  центре картины,  она давала ей этот
огромный  смысл  и  значение,   которое  он  чувствовал  особенно  здесь,  в
Џетербурге.
     Ћн полон был к Ќаде особой нежности,  которой никогда не замечал в себе
в отношении к сыну,  даже когда тот был совсем еще ребенком,  и объЯснЯл эту
нежность тем,  что она,  -  сама,  впрочем,  не ведаЯ об этом,  - его как бы
втЯнула и поднЯла, чего не сделал, да и не мог сделать ‚анЯ, - "любимое дитЯ
Ђкадемии художеств".
     ‘ознатьсЯ в  том,  что  ЌадЯ могла каким-то  образом на  него повлиЯть,
заставить его,  хотЯ бы и  совершенно ненароком,  чем-то в себе поступитьсЯ,
‘ыромолотову  мешала  еще  привычнаЯ  отчужденность  от  всех,   пусть  даже
самоуверенность,  или гордость,  или как бы  это ни назвать иначе;  но и  не
отметить на  себе  отблеска ее  юной  непосредственности он,  внимательный к
самому себе,  тоже не  мог.  …му с  нею было хорошо уже потому,  что она его
понимала в самом важном - в картине. „аже и пристава ему подсказала, который
незаменим, который единственный... ‘ этим-то приставом в душе (и на этюде и,
мысленно, на картине) он и приехал к Ќаде, но, кроме Ќади, а также и Ќюры, в
комнате,  хорошо уже ему знакомой,  нашел он еще и  Љатю „едову,  зашедшую к
своей подруге по курсам.
     - џ  -  людоед!  -  зловещим шепотом  сказал  Љате  ‘ыромолотов в  виде
рекомендации,  так же точно,  как двумЯ днЯми раньше говорил Ќаде и Ќюре, но
ЉатЯ  только приЯтно улыбнулась на  это  ему,  показав безупречно прекрасные
зубы.
     …е  он не мог бы назвать красивой,  но красоту заменЯли в  ней здоровый
румЯнец на  круглых щеках  и  простонародно-веселые огоньки в  глазах трудно
определимого при вечернем освещении цвета.
     ‘ыромолотов с  первых же слов понЯл,  что сестры Ќевредимовы рассказали
ей уже о  нем все,  что знали,  даже и о задуманной им картине.  Ќи малейшей
тени отчужденности он не замечал в  ней.  Ќапротив,  говорЯ с ним,  она даже
совсем как-то по-товарищески дотрагивалась до его руки своей неслабой на вид
рукой.  Ћтметил он про себЯ и такую ее особенность:  когда она смеЯлась,  то
закрывала почему-то  глаз.  ѓолос  же  ее  оказалсЯ грудной,  весьма  к  ней
располагающий.
     ђазумеетсЯ,  Ђлексей ”омич,  едва познакомившись с  Љатей,  достал свой
карманный  альбомчик  и  начал  зарисовывать ее  карандашом,  тут  же  решив
написать с нее этюд к картине красками при первой к тому возможности.
     Ћн говорил при этом, обращаЯсь к Ќаде:
     - Ќа картине,  ЌадЯ,  ваша подруга непременно будет рЯдом с  вами.  ќто
решено и подписано.
     - Ђ  ближе она  будет к  зрителю,  чем  ЌадЯ,  или  дальше?  -  тут  же
справилась у него Ќюра с ревнивой уже ноткой в голосе.
     - Ќет,  не ближе,  -  успокоил ее ‘ыромолотов, - однако непосредственно
рЯдом... ‚от на таком расстоЯнии! - и показал кончик мизинчика.
     ЉатЯ сказала на это вполне серьезно:
     - Ћчень почетное длЯ менЯ место, дай бог всЯкому.
     •удожник  уловил  в  ее  голосе  искреннюю  нотку,  и  это  еще  больше
расположило его к „едовой. € позировала она, точно сдавала зачет профессору,
а это не могло не настраивать на вполне деловой лад и самого художника, и он
сделал с нее за полчаса несколько зарисовок.
     ‚  этот  приход он  попал  к  Ќаде  позже,  чем  в  первый раз:  горела
керосиноваЯ лампа под зеленым абажуром,  стоЯвшаЯ не на столе,  а на книжном
шкафе, чтобы во всей комнате было светло.
     - ќто вы историческую картину хотите писать,  Ђлексей ”омич? - спросила
вдруг ЉатЯ.
     - Љак так историческую?  -  удивилсЯ ‘ыромолотов,  но тут же добавил: -
Ћна,  конечно,  станет совсем как  историческаЯ лет  этак  через  тридцать -
сорок.
     - „а ведь вы же "„евЯтое ЯнварЯ" хотите сделать?  €ли Я не понЯла тебЯ,
ЌадЯ?
     - џ тебе этого не говорила! Ћткуда ты это взЯла? - удивилась теперь уже
и ЌадЯ, а ‘ыромолотов сказал спокойно:
     - Ќет,  Я  -  не  исторический живописец  и  рытьсЯ  в  пыли  веков  не
чувствовал никогда охоты.
     Ќо  тут же  представил он  „ерЯбина в  шинели,  снег на шее и  на крупе
—еркеса,  снег,  падающий с  неба  крупными хлопьЯми на  всю  массу людей на
площади, и добавил:
     - ‚ам,  ЉатЯ,  как и Ќаде,  придетсЯ одетьсЯ все-таки потеплее:  тогда,
действительно, будет зима.
     - Ђ мне? - спросила Ќюра обиженно.
     - €  вам,  и  вам тоже,  -  успокоил ее Ђлексей ”омич.  -  Ѓудет ли это
девЯтого ЯнварЯ будущего года, этого Я, конечно, не знаю, но в этом году - в
ноЯбре, в декабре, например, - едва ли будет.
     - Ђ может быть,  вам, Ђлексей ”омич, просто не хочетсЯ, чтобы в ноЯбре?
- предположила вдруг Ќюра.
     - ‚от тебе раз! - изумилсЯ этому он. - Џочему же не хочетсЯ?
     ЌадЯ  тоже  посмотрела  на  сестру  недоуменно,  но  та  не  смутилась.
Ќапротив, она объЯснила бойко:
     - Њне бы лично, будь Я на вашем месте, ни за что бы не хотелось! ќто по
той простой причине,  что Я  бы за три месЯца такой огромной картинищи ни за
какие коврижки не могла бы окончить!
     ‘ыромолотов улыбнулсЯ в усы, улыбнулась и ЌадЯ, а ЉатЯ спросила Ќюру:
     - —то же ты думаешь, что она устареет, если не будет закончена вовремЯ?
     - ђазумеетсЯ, устареет, - ответил за нее ‘ыромолотов, но Ќюра поправила
его:
     - Ќе то что устареет,  а только станет уж тогда исторической, а вы ведь
этого не хотите? - и она поглЯдела на художника исподлобьЯ лукаво.
     - Ћго!  -  отозвалсЯ ей, прикивнув маститой головой, ‘ыромолотов. - ќто
называетсЯ -  знай наших!..  Ќо,  пожалуй,  пожалуй,  что  вы  правы:  лучше
угадывать событиЯ, чем плестись за ними в хвосте.
     - џ думаю,  событиЯ будут теперь идти быстро,  -  сказала ЌадЯ,  а ЉатЯ
добавила:
     - „аже не идти, а лететь, раз война сделалась мироваЯ.
     - Љак это лететь? - не понЯла или сделала вид, что не понЯла, Ќюра.
     - Ћчень  просто:  подгонЯют теперь революцию отовсюду в  сорок  кнутов:
"Ќаступай скорее!" - объЯснила ЉатЯ.
     ‘ыромолотов же  вспомнил то,  что  всего лишь часа четыре назад говорил
ему „ерЯбин, и, занЯтый своим альбомом, буркнул, ни к кому не обращаЯсь:
     - Ђ полициЯ что же делает? ‘пит, что ли?
     ќто  упоминание о  полиции так  не  вЯзалось с  тем настроением,  какое
создалось в  комнате Ќади,  что  все  три  девушки принЯли его  за  шутку  и
рассмеЯлись дружно.
     ‘транным   показалось  ‘ыромолотову  услышать  этот   дружный,   вполне
искренний смех над такою,  казалось бы,  непреоборимой глыбой,  как „ерЯбин,
сидЯщий на  вороном —еркесе.  Ћн  даже поднЯл брови и  оглЯдел поочередно их
всех  трех,  начинаЯ  с  Ќади,  на  которой дольше  задержалсЯ взглЯдом.  €,
обращаЯсь к Ќаде, сказал:
     - ‚ы, ЌадЯ, сами же мне указали на „ерЯбина, за что вам большое спасибо
от лица искусства,  однако почему же он кажетсЯ вам так смешон? Џо-моему, он
в  достаточной степени серьезен,  и  у  него  саблЯ  сбоку  и  револьвер,  и
городовых полон двор,  и пожарные машины,  и лошади как звери, и чего только
нет,  а  у  вас что же  собственно,  чтобы выстоЯть,  например,  даже против
пожарной кишки?
     - Ђ вы на нашем заводе когда-нибудь бывали?  - с Явным вызовом спросила
ЉатЯ.
     - Ќа каком это вашем заводе? - не понЯл он.
     - Ќа Џутиловском. џ ведь оттуда.
     - ‘лыхал про Џутиловский, но бывать там никогда не приходилось.
     - Џозвольте,  а кто же будет у вас на площади?  ‚едь рабочие-путиловцы,
конечно, и других заводов? - продолжала ЉатЯ.
     - ђазумеетсЯ,  кто же еще? - очень твердо ответил ‘ыромолотов, хотЯ еще
за  момент  до  вопросов  Љати  он  не  представлЯл  отчетливо,   что  масса
демонстрантов на „ворцовой площади,  огромнаЯ, многотысЯчнаЯ, плотнаЯ масса,
- из кого же главным образом может она состоЯть, как не из рабочих?
     ЌадЯ же,  точно только что обдумав ответ на  его замечание о  „ерЯбине,
сказала:
     - “  „ерЯбина револьвер и  саблЯ  и  пусть еще  пожарные машины,  чтобы
окатывать с  головы до ног водою,  а  путиловцы делают орудиЯ и  снарЯды длЯ
армии...
     - € могут взЯть да и перестать их делать, - закончила за нее ЉатЯ.
     - Џерестать? - переспросил ‘ыромолотов.
     - ЏонЯтно!  ‡абастовать и  выйти на улицы,  между прочим и на „ворцовую
площадь.  € что тогда может с ними сделать полициЯ,  когда их в одном только
Џетербурге сотни тысЯч?
     - ‘отни тысЯч?..  -  удивилсЯ было ‘ыромолотов, но тут же согласилсЯ: -
ђазумеетсЯ,  теперь,  во времЯ войны,  их должно быть гораздо больше,  чем в
мирное времЯ... ‡начит, целаЯ армиЯ!
     - € еще какаЯ!  -  подхватила ЉатЯ.  - Ђ далеко ли уйдет без этой армии
та, котораЯ сейчас на фронте?
     ЉатЯ сказала это с  большим подъемом,  и ‘ыромолотов увидел,  что у нее
поЯвилось вдруг новое длЯ него выражение лица.  „аже щеки ее  показались ему
не так круглы и румЯны,  как раньше.  Ћна просто загорелась всЯ, - и щеки, и
лоб,  и подбородок,  - и взглЯд ее несколько запавших глаз стал не по-женски
жестким.
     - „ержите  это  выражение,   пожалуйста!   -   обратилсЯ  он   к   ней,
заторопившись и поднЯв палец. - џ это сейчас занесу в альбом.
     €  несколько минут потом он ничего не говорил,  напрЯженно схватываЯ то
новое в ее лице,  что показалось ему вдруг значительным, а когда удалось ему
это, сказал:
     - ‚от такою вы,  ЉатЯ,  и будете у менЯ на холсте!..  € такими,  как вы
сейчас,  будут у  менЯ  все.  ‚ы  длЯ  менЯ  большаЯ находка,  должен Я  вам
признатьсЯ.
     Ќа столе,  как и в первый раз, стоЯл самовар и стакан чаю давно уже был
налит длЯ ‘ыромолотова заботливой Ќадей,  но  только теперь он дотронулсЯ до
него и выпил его залпом, хотЯ он был уже почти холодный.
     - ‚ы говорите,  что вы с  Џутиловского завода?  -  спросил Љатю Ђлексей
”омич. - Ђ что же именно вы там делаете?
     - Љак что именно?  -  удивилась ЉатЯ.  - †иву там у отца с матерью. џ и
родилась даже там.
     - ‡начит, ваш отец что же, работает, что ли, там?
     - Љонечно, а то как же.
     Љем именно работает на  заводе отец Љати,  не  спросил ‘ыромолотов,  не
счел это удобным, он протЯнул только:
     - ‚о-от в  чем дело!  -  и  добавил:  -  Ђ вот вы вспомнили про девЯтое
ЯнварЯ...
     ЉатЯ не без гордости перебила его:
     - ‚от тогда-то,  девЯтого ЯнварЯ, и выступили наши путиловцы!.. џ тогда
еще девчонкой была, но все хорошо помню.
     - Џутиловцы, значит, это?.. ‚идите, как!
     Ќесколько  мгновений  смотрел  ‘ыромолотов на  Љатю,  не  отрываЯсь,  и
проговорил наконец:
     - ‚ таком случае мне, значит, надобно ехать к вам на завод и там делать
этюды  к  картине...  ‚от  уж  действительно не  знаешь,  где  найдешь,  где
потерЯешь!  “ себЯ в мастерской Я потерЯл, а здесь нашел... - ‚спомнил снова
„ерЯбина и добавил: - Љакой, однако, знаменательный длЯ менЯ выдалсЯ сегоднЯ
день!
     ’ут он нашел точное слово: день этот дал ему не только „ерЯбина и Љатю,
но еще много воображаемых им теперь,  но тоже найденных уже людей, которые и
должны были  заполнить холст.  ’о,  что  было  длЯ  него  неЯсно еще  утром,
сделалось  почти  осЯзаемым  теперь;   то,   что  представлЯлось  ему  утром
обыкновенной пестрой уличной толпою,  приобрело единое мощное лицо. Џрежде у
картины его  был  только многозначительный фон -  ‡имний дворец и  несколько
выразительных фигур  на  переднем плане;  теперь  же  заполнЯлась всЯ  леваЯ
сторона картины,  большаЯ по размерам,  чем праваЯ.  Ђ именно это и казалось
ему  самым трудным длЯ  воплощениЯ,  так  как  было  новым длЯ  него самого,
непривычным,  тем, что еще только шло в жизнь и против чего жизнь выставлЯла
людей,  с  детства намозоливших глаза,  людей,  одетых в  однообразные серые
казенные шинели.
     - ‚от видишь,  ЌадЯ,  -  сказала Ќюра, - Я ведь говорила тебе, что ЉатЯ
подойдет Ђлексею ”омичу гораздо больше, чем ты, - так оно и вышло!
     ЌадЯ ответила на это сестре негодующим взглЯдом, а ‘ыромолотов, заметив
это, поспешил обратитьсЯ к Ќюре:
     - ЉаждаЯ хороша на своем месте,  и вы тоже...  -  € добавил:  -  ‚опрос
теперь только в том, когда и чем может окончитьсЯ война.
     - Љогда?..  ѓоворили все, что через полгода, - отозвалась ему Ќюра, так
как смотрел он только на нее.
     - …два ли через полгода,  - покачав отрицательно головой, сказала ЌадЯ,
а ЉатЯ решила:
     - ќто всецело зависит от солдат и  рабочих...  Ћт солдат на фронте и от
рабочих в тылу. ‘тоит им только выйти из повиновениЯ их начальству, какой бы
нации они ни были, вот и конец войне.
     - € тогда что же начнетсЯ, после такого конца? - спросила Ќюра.
     - Љак же так что? ђазумеетсЯ, революциЯ, - ответила ЉатЯ.
     - Ђ  почему же  вы  все  говорите,  что  ваша  картина будет называтьсЯ
"„емонстрациЯ", Ђлексей ”омич?
     ќтот вопрос Ќюры нечаЯнно совпал с подобным же вопросом, который самому
себе задал в этот момент ‘ыромолотов,  и он ответил скорее самому себе,  чем
Ќюре:
     - „ело ведь не в названии... Ќазвание двадцать раз можно переменить.
     ЉатЯ же продолжала о том, что длЯ нее было уже вопросом решенным:
     - “  нас  теперь и  на  фронте много  сознательных людей,  не  только в
тылу...  ’еперь разве мало запасных, которые девЯтьсот пЯтый год помнЯт? Ћни
разве не понимают, что победа - это наша погибель? Ћтлично понимают и победы
добиватьсЯ не будут...
     ‚  этот вечер ‘ыромолотов засиделсЯ у  сестер Ќевредимовых:  он ушел от
них только в десЯтом часу и, уходЯ, повторил то, что уже раз сказал:
     - Ќет, как хотите, а длЯ менЯ это положительно знаменательный день!


        III

     ‚се, что делал раньше ‘ыромолотов как художник, вырастало как бы из его
личного опыта жизни, питалось соками его мозга, созревало вдали от чьих-либо
других,  посторонних искусству глаз.  Ѓез  свидетелей даже,  не  только  без
посредников, вел он борьбу с самым иногда неподатливым материалом; он никого
не  пускал в  свою мастерскую,  когда работал над  той или иной картиной,  и
картины его,  каждаЯ сама по себе, составлЯли только часть его возможностей:
сегоднЯ он вот каков, завтра будет другой, вчера был третий. Љартины его как
бы шли за ним длинной вереницей, не дерзаЯ выступать вперед.
     Љак ни  странно казалось ему теперь,  но,  -  он должен был самому себе
сознатьсЯ в  этом,  -  картина,  названнаЯ им  "„емонстрацией",  только  еще
задуманнаЯ им,  только еще поселившаЯсЯ в его мозгу, однако очень настойчиво
просЯщаЯсЯ на  холст,  шла уже впереди его,  и  он всЯчески стремилсЯ к  ней
подтЯнутьсЯ.
     Ќе только потому,  что холст длЯ нее понадобилсЯ огромных размеров,  он
как бы начал робеть перед этой картиной, - нет; не многолюдство на холсте, а
совершенно исключительнаЯ значительность того,  что  должно было  на  холсте
совершатьсЯ,  огромность исторического момента -  вот что начало действовать
на самоуверенного художника, чувствовавшего себЯ силачом прежде, за какие бы
темы длЯ своих картин он ни бралсЯ.
     Љак ‘вЯтогор до того момента,  когда нашел тЯгу земли, всЯкий подвиг на
земле считал длЯ  себЯ  легким,  но  не  мог  не  задуматьсЯ перед "сумочкой
переметной" -  тЯгой  земли,  так  временами чувствовал какую-то  оторопь  и
‘ыромолотов перед  темой,  котораЯ с  каждым днем  росла  и  становилась все
величественней и, главное, ответственней.
     ‘овершенно новым длЯ  него  было  это  чувство ответственности,  полной
несвободы своей в  той области,  котораЯ,  казалось бы,  навсегда,  до самой
смерти, представлЯлась ему заманчиво свободной.
     Ќо отойти от этой темы, как бы ни свЯзывала она его, он уже не мог: она
притЯнула его вплотную.  Ѓольше того:  все задачи,  какие решал он в области
колорита,  перспективы, рисунка на своих полотнах, представлЯлись ему теперь
только этюдами к этой гигантской картине,  этюдами, без которых он не мог бы
даже и помыслить приступить к ней.
     Ќа картине должна была воплотитьсЯ мечта очень многих поколений русских
людей, и зритель при взглЯде на гигантское полотно должен был почувствовать,
что перед его глазами последний акт вековой борьбы,  что заморозивший ђоссию
царский режим рушитсЯ у него на глазах.
     Љакие  краски  просились  из   него,   художника  ‘ыромолотова,   чтобы
засверкать на  холсте  решимостью,  перед  которой  немыслимо  устоЯть  даже
„ерЯбиным!  Љакое выражение лиц - общее длЯ всех и особое длЯ каждого! Љакой
порыв многотысЯчного народного тела, порыв, ничем не более слабый, чем шторм
на море!
     ‘ильный человек,  ‘ыромолотов чувствовал,  как мурашки бегали у него по
спине, когда он вглЯдывалсЯ в свою еще не написанную картину... Ћна покорЯла
его не  только с  каждым днем,  а  с  каждым часом.  €  когда он  вернулсЯ в
"Џале-ђоЯль" от Ќевредимовых и Љати „едовой,  он сел писать письмо в далекий
‘имферополь  (теперь  этот  милый  его   сердцу  город  начал  казатьсЯ  ему
непозволительно далеким,  где-то чуть ли не на экваторе). Џисал он, конечно,
Њарье ѓавриловне, на попечении которой осталась его мастерскаЯ и которую ему
надо было предупредить,  чтобы она не ждала его в  назначенный им срок,  что
дела задержат его в Џетербурге несколько дольше, чем он думал, когда уезжал.
     …й незачем было писать,  какие именно дела:  она все равно ничего бы не
понЯла, но раз упомЯнуты были дела, значит отсрочка приезда была оправдана.
     Џеред тем,  как лечь спать,  ‘ыромолотов взглЯнул на то, что приготовил
длЯ „ерЯбина,  и  нашел,  что ничего добавлЯть не  надо,  но  зато он сделал
карандашный эскиз картины,  включив в него то новое,  что ему дала „едова, -
экспрессию всей левой стороны. ђазумеетсЯ, рЯдом с Ќадей на эскизе поЯвилась
ее подруга - путиловка, и это оказалось большой находкой.
     Ђ на другой день человек лет тридцати двух-трех,  с несколько скуластым
сухим  лицом  и  пытливыми пристальными глазами,  говорил ‘ыромолотову не  в
полный голос, но весьма выразительно:
     - —то касаетсЯ войны этой, то вполне можно о ней сказать: чем хуже, тем
лучше,  -  пословица есть такаЯ... Ћчень к нашему положению подходит, потому
что  действительно ведь,  подумайте сами,  как  может  отсталое  государство
победить два  передовых...  ѓде  высоко стоит техника,  как  может там низко
стоЯть военное дело?..  —то диктует тактику и стратегию?  ’ехника диктует...
Љакой-нибудь тигр уссурийский,  в котором весу тридцать пудов, он во сколько
раз сильнее человека?  Ђ  выйдет против него человек с  ружьем -  и спасайсЯ
тогда тигр в  свои дебри,  если только жить на свете хочешь!..  —то из того,
что  у  нас  нашили шинелей на  пЯтнадцать мильенов солдат?  Ћдними шинелЯми
силен не будешь.
     Џравый  глаз   говорившего  слегка  щурилсЯ,   и   что-то   около  него
вздрагивало, точно он подмигивал.
     ѓлаза были  карие,  запавшие;  небольшие усы,  темно-русые;  подбородок
бритый;   на   голове  широкаЯ  кепка  рабочего  фасона  и,   как  определил
‘ыромолотов,  новенькаЯ,  так же как и его летнее пальто серого цвета.  ЉатЯ
„едова,  познакомившаЯ с  ним  ‘ыромолотова,  назвала его  своим  двоюродным
братом, модельщиком с Џутиловского завода; но сама она куда-то ушла вместе с
Ќадей, обещав скоро вернутьсЯ.
     „ень был воскресный,  теплый,  сухой,  и улицы очень людны; там же, где
ходили  взад  и  вперед ‘ыромолотов с  модельщиком €ваном ‘еменовичем,  было
гораздо  просторнее.  Ћднако  художник  заметил,  что  €ван  ‘еменович вдруг
совершенно неожиданно возьмет да и оглЯнетсЯ через плечо,  после чего правый
глаз его подмигивал как-то  даже насмешливо,  хотЯ смешного ничего не было в
их разговоре - напротив, было новое длЯ художника по своей серьезности.
     ‘ыромолотов попробовал однажды пошутить даже:
     - ‚ы,  €ван ‘еменович,  говорите так  авторитетно по  военным вопросам,
точно вы военный министр!
     Ќа это возразил €ван ‘еменович:
     - Ќаш военный министр как раз и  окажетсЯ скоро совсем не авторитетным,
а вы это увидите, Я думаю, и всем это будет Ясно...
     - Џочему  же  все-таки  вам-то  это  сейчас  Ясно?  -  полюбопытствовал
‘ыромолотов.
     - Ђ вы помните басню Љрылова "Ћрел и Љрот"? - спросил €ван ‘еменович.
     - "Ћрел и Љрот"? Ќет, что-то не припомню.
     - џ вам ее перескажу... ‚здумал Ћрел вить весною гнездо на дубу, а Љрот
ему из норки кричит:  "Ќе делай глупости! Љорни у дуба сгнили, и свалитсЯ он
при первой буре!.." Ћрел, конечно, не послушал, гнездо свил, орлЯт наплодил,
а дуб рухнул ко всем чертЯм при первой возможности,  и все орлЯта пропали...
‚от  оно  что.  €  дело буржуазии тоже погибнет не  хуже того дуба,  а  дело
рабочих возьмет верх.
     ’ут €ван ‘еменович оглЯнулсЯ,  а  ‘ыромолотов,  у  которого был хороший
слух,  расслышал сзади звЯканье шпор и шансонеточный напев.  Џотом,  обгонЯЯ
их,  прошло мимо трое кадровых офицеров,  бывших Явно навеселе, и, когда они
ушли уже намного вперед,  €ван ‘еменович подмигнул в их сторону и проговорил
вполголоса, как заговорщик:
     - ‚ы думаете,  что из этих вот так уж все под итог темные? Ќе-ет, можно
сказать, что из них даже, кто помоложе, конечно, соз-на-ют очень многие, что
на кой им черт война!  Ќа что им грудь в крестах, если голова будет валЯтьсЯ
в  кустах?  ‡а  что  это  им  свои головы класть,  за  какую такую идею?  ‡а
царЯ-пьЯницу,  за  царицу немку или  за  хлыста ѓришку ђаспутина?  —то такое
придумать могли,  чтобы мильены под пулеметы весть? Ќичего и не придумали, а
так себе прЯмо взЯли да повели,  -  дескать, защищай родину. ђодину? - вдруг
повысил голос модельщик.  - „лЯ кого это? „лЯ Џутилова родина? „лЯ него свой
кошелек родина! ‚ случае чего возьмет его в саквоЯж да уедет куда-нибудь под
небо ‘ицилии, а на родину ему в высокой степени наплевать!
     - ‚ случае чего же именно? - не сразу понЯл ‘ыромолотов.
     €ван ‘еменович быстро оглЯнулсЯ через плечо,  наклонил к  нему голову и
проговорил тихо и хриповато:
     - ‚  случае того,  что вы  на  картине своей выводите -  "турм ‡имнего
дворца рабочими массами"...
     €  прЯмо  против своих глаз  увидел ‘ыромолотов пристальные карие глаза
модельщика, а потом услышал его предостерегающий полушепот:
     - ’олько вы писать такую картину,  слова нет,  пишите,  а  что касаетсЯ
полиции, всЯчески ее прЯчьте.
     ‘ыромолотов понЯл,  что  ему известно,  должно быть,  и  о  „ерЯбине на
вороном —еркесе,  и  вот,  в  первый раз в  своей жизни ощутив тревогу не за
картину свою, которой еще не было, а только за один замысел картины, Ђлексей
”омич сказал, невольно подражаЯ собеседнику, тоже вполголоса:
     - џ  пока что делаю и долго еще буду делать только заготовки к картине,
этюды...  Ђ  когда все  эти этюды будут сделаны,  написать картину будет уже
недолго.
     - ‚от-вот! ’ак и делайте! - одобрил €ван ‘еменович. - ‚ случае если кто
и  увидит и  полюбопытствует,  у  вас ответ готов:  какаЯ из  этих заготовок
картина выйдет,  это  видно будет со  временем,  смотрЯ как  все эти рисунки
повернуть и  что  к  чему приспособить...  ‚от  у  менЯ здесь,  -  смотрите,
пожалуйста,  -  охотник, а здесь, в другом месте, тигр к земле припал, а кто
кого в окончательном виде - этого Я еще не собралсЯ сделать.
     Џроговорив это почти скороговоркой и  уже в  полный голос,  он разрешил
себе улыбнутьсЯ,  а  ‘ыромолотов заметил,  как  украсила его  эта мгновеннаЯ
улыбка.
     ‘транно было  даже себе самому сознатьсЯ в  том,  что  ему,  художнику,
столь всегда замкнутому, не противно это вмешательство "натуры" в то, что он
делал.  Ќапротив,  он благодарно глЯдел на €вана ‘еменовича, который выражал
по-своему заботу о  его детище,  считаЯ это детище в  то  же  времЯ как бы и
своим тоже.
     Ќачавши с  Ќади -  тоже "натуры",  вот  катилось оно  дальше -  к  Љате
„едовой,  к  модельщику  €вану  ‘еменовичу -  это  заботливое,  внимательное
отношение к картине,  которую он еще и не начинал писать, но которую уже как
бы видели они не только в целом,  а даже и в мелких деталЯх.  € ‘ыромолотов,
который иногда бросал даже доведенные до половины картины свои,  охладеваЯ к
ним,  теперь чувствовал,  что  картину,  получившую новое название -  "турм
рабочими массами ‡имнего дворца",  он непременно напишет,  вложив в нее весь
блеск своей техники,  всю экспрессию,  на  которую способен,  всю творческую
энергию, какаЯ была ему присуща.
     Ђ  €ван ‘еменович простирал свою заботу в  это  времЯ еще  дальше,  чем
только что, - на него самого, не только на его творение. Ћн говорил:
     - ‚ам,  конечно,  жить надо, пить-есть, за номер в гостинице платить, а
между прочим кто  же  у  вас  может картину вашу  купить,  когда она  против
буржуазии и даже против власти царской?  ќто,  конечно,  вопрос насущный. Ќа
кого художники сейчас работают? Ќа тех, у кого карман потолще. Ђ не потрафЯт
таким,  кто  у  них  картину купит?  ‚от  и  сиди на  мели и  питайсЯ манной
небесной,  потому что  на  земную манную крупу тоже  монету надо иметь...  џ
где-то читал, не помню, художник один в €талии тоже картину огромную вздумал
писать, а столовалсЯ в ресторане, в том же доме, в каком он жил, и у того же
хозЯина.  Џрошло  таким  образом полных  восемнадцать лет,  кончил  художник
картину. Џриезжает богатый человек смотреть ее - и загорелось ему непременно
ее купить. ‚от он и спрашивает: "Љакую цену хотите?" Ђ художник: "Њне ничего
не  надо,  заплатите  только  вот  доброму  человеку,  какой  менЯ  содержал
восемнадцать лет".  ’от к  хозЯину ресторана,  а хозЯин ресторана как достал
весь счет, сколько у него художник наел-напил, да и за комнату задолжал, как
показал покупателю,  у того рЯбь в глазах пошла:  "‘только,  говорит, если Я
уплачу,  то сам без копейки останусь!", и скорей от него ходу... ‚от также и
за ваш труд кто может вам уплатить?  ’олько единственно весь народ, когда он
‡имний дворец опрокинет!
     Ћчень  горЯчо это  было  сказано,  так  что  улыбнулсЯ такой горЯчности
‘ыромолотов и спросил модельщика:
     - Ђ он непременно дворец опрокинет?
     - ’ут двух мнений быть не может, - решительно ответил €ван ‘еменович. -
Љак было в Японскую - проиграли войну, так должно быть и в эту.
     - Ђ почему же все-таки? - захотел уЯснить длЯ себЯ ‘ыромолотов.
     - „а ведь царь-то у нас один и тот же, - подмигнув, объЯснил модельщик.
- Ђ когда же это бывало в истории, что один и тот же царь одну большую войну
проиграл бы, а другую, какаЯ, может, втрое больше, взЯл бы да и выиграл?
     - •орошо,  пусть так будет, только те войны были один на один, а в этой
войне у  нас вон какие союзники:  ”ранциЯ,  ЂнглиЯ!  -  попыталсЯ остановить
разбег модельщика художник.
     - Љакой толк в  этих союзниках,  когда они -  на  западе,  а  мы  -  на
востоке? - сказал модельщик. - “ ”ранции с Ђнглией, может, против ѓермании и
на ничью выйдет, а что касаетсЯ нас - мы победить и не можем.
     - Ђ  когда Ясно  всем  станет,  что  не  победим,  тогда стало быть,  и
начнетсЯ...
     - ђеволюциЯ! - договорил за художника модельщик.


        IV

     Ћни расстались, как только пришли обе бестужевки, и ЉатЯ „едова пошла с
€ваном ‘еменовичем по направлению к мосту через Ќеву,  а ‘ыромолотов с Ќадей
направились в  "Џале-ђоЯль":  Ќаде  захотелось  увидеть  этюд,  написанный с
„ерЯбина,  сидевшего верхом на  —еркесе,  а  художник не хотел отказать ей в
этом.
     Ѓольше того,  он первый заговорил о том, как, на его взглЯд, удалсЯ ему
тот самый красивый вороной конь, о котором она писала ему в ‘имферополь.
     - Џредчувствую,  -  говорил он,  -  что скоро-скоро песенка всей вообще
конской красоты будет  спета:  вытеснит лошадь  машина...  Њожет  быть,  моЯ
картина будет  одной  из  самых  последних европейских картин с  лошадьми на
переднем плане...  ‚друг  мы  с  вами,  ЌадЯ,  доживем до  такого  странного
времени,  когда  лошади  останутсЯ  только  в  зоологических садах  рЯдом  с
зебрами!
     - Њне почему-то кажетсЯ, что без лошадей будет скучнее жизнь, - сказала
на  это ЌадЯ и  добавила:  -  Њоему старшему брату Ќиколаю приходитсЯ теперь
иметь дело с лошадьми на ‚осточно-Џрусском фронте: он в артиллерии.
     - Ћго!   ‚  артиллерии!   Њолодец!   -  похвалил  старшего  брата  Ќади
‘ыромолотов. - ЂртиллериЯ теперь самый важный род войска... Ћн какого роста?
     - ‚ысокий... Ћчень высокий.
     - Ђ тот, который полковым врачом?
     - ’оже высокий.
     - ѓм...  „а  вы,  ЌадЯ,  просто из  семьи богатырей,  с  чем  Я  себЯ и
поздравлЯю.
     - Џочему "себЯ"? - очень оживленно спросила ЌадЯ.
     - Џочему себЯ?  - повторил он. - „а просто потому, признатьсЯ, что Я уж
к  вам ко всем как-то привык...  €  мне приЯтно,  что вы занимаете так много
места на земле,  что и  в  Љрыму вы,  и  в  Џетербурге вы,  и в Њоскве,  и в
ѓалиции, и в ‚осточной Џруссии...
     - € в ‘моленске, - добавила ЌадЯ. - ’ам моЯ старшаЯ сестра.
     - ќто та,  котораЯ была задержана немцами?  Ќу,  вот видите!  Ђ если бы
ваши  братьЯ и  вы  бы  с  Ќюрой все  жили  врозь -  подумать только,  какие
завоеватели пространства!..  Ќет,  Я  вполне серьезно говорю:  ваше огромное
семейство мне чрезвычайно как-то пришлось по душе...  •отЯ Я, как вам хорошо
известно, принципиальный анахорет, одиночка, очень не люблю гостей.
     - ќто,  может  быть,  в  свЯзи с  войной в  вас  произошла перемена?  -
высказала догадку ЌадЯ, но художник сказал на это:
     - Њне кажетсЯ, что будто бы началось это несколько раньше, чем началась
война. Ђ что такое произошло несколько раньше, давайте припомним вместе.
     - Ќичего, кроме того, что Я к вам подошла на улице, - припомнила ЌадЯ.
     - ‚от-вот,  именно это...  Ђ потом вы поЯвились у менЯ в мастерской,  -
припомнил он. - € Я сделал с вас первый этюд... Ћтсюда и началось это... ‚ы,
ЌадЯ,  из  семейства завоевателей пространства,  и...  вот,  видите ли,  вам
удалось же завоевать мое внимание художника!
     - џ  этому  очень  рада!  -  просто  и  искренне сказала  ЌадЯ,  причем
покраснела так, что этого не мог не заметить ‘ыромолотов.
     ‚ это времЯ они подошли к трамвайной остановке, и ‘ыромолотов сказал:
     - „авайте-ка, ЌадЯ, сЯдем в трамвай - так мы скорее будем у цели.
     ‚  вагонах трамваЯ на  Ќевском проспекте обычно  было  теснее,  чем  на
других линиЯх столицы,  тем более в воскресный день,  и им пришлось стоЯть в
проходе,  зато ЌадЯ чувствовала себЯ ближе к  ‘ыромолотову,  чем  когда-либо
раньше; а главное самой себе казалась она теперь сильнее, шире, прочнее.
     Ћна глЯдела на всех впереди себЯ и в стороны,  даже обертывалась назад,
лучащимисЯ одарЯющими глазами.  ќти  глаза должны были говорить всем,  всем,
всем здесь:  "‘мотрите на менЯ,  и длЯ вас это будет настоЯщий праздник!  ‚ы
видите,  с  кем рЯдом стою здесь Я,  в  тесноте?  ќто -  знаменитый художник
‘ыромолотов!  Ћн только что сказал мне,  что Я завоевала его мастерскую!  Ћн
везет менЯ к себе, в гостиницу "Џале-ђоЯль"!"
     ЌадЯ  не  замечала,  не  хотела замечать трамвайной тесноты около себЯ:
важным ей показалось то, что она не шла по Ќевскому рЯдом с ‘ыромолотовым, а
ехала,  как могла бы ехать в карете рЯдом с Џушкиным Ќаташа ѓончарова. € как
раз возле Џушкинской улицы приходилась остановка трамваЯ,  и  первым сошел с
подножек вагона  он,  художник ‘ыромолотов,  и  подал  ей  руку,  чтобы  она
оперлась на нее, спрыгиваЯ.
     Ђ потом как-то само собою вышло, что они пошли под руку, и ЌадЯ увидела
бюст Џушкина,  стоЯвший посредине улицы,  не делаЯ,  впрочем, ее непроезжей.
ќто ее поразило, хотЯ и не могла она не знать о том, что ЏушкинскаЯ улица от
этого бюста и получила свое название.  Љогда они подошли к "Џале-ђоЯлю",  ей
представилось,  что высокаЯ Ќаташа ѓончарова идет по той же улице под руку с
низеньким по росту, но величайшим по таланту поэтом куда-то дальше...
     - Ќу,  вот мы и у цели,  - выразительно сказал ‘ыромолотов, усаживаЯ ее
на диван,  и она видела,  как он, будто бы даже несколько волнуЯсь, открывал
свой этюдник и снимал кнопки, чтобы показать ей „ерЯбина на коне.
     € потом,  было ли действительно в этом этюде что-то ошеломившее ее, или
произошло это от других причин, но она начала чувствовать себЯ как в тумане,
чуть только взглЯнула на  этюд.  ѓлавное,  что ей  тут же  представилась всЯ
картина в  целом,  и  она сама с красным флагом в руках как раз против этого
вот  огромного пристава на  огромном вороном коне.  €  точно так  же,  как в
первый  раз  в  мастерской художника,  когда  смотрела она  на  его  картину
"Њайское утро",  совершенно непроизвольно глаза ее отЯжелели от слез,  и она
почувствовала, что слезы текут по ее щекам, но не вытирала их...
     €х  вытер,  своим  лицом  прижавшись к  ее  лицу,  Ђлексей ”омич,  руки
которого охватили как-то сплошь все ее тело -  так ей показалось.  Ћна стала
длЯ себЯ самой просто как бы частью его,  этого могучего человека, и то, что
он прошептал ей на ухо, отдалось во всем ее теле как электрический ток:
     - ЌадЯ, хотите стать моей женой?
     Ћна ничего не в  состоЯнии была ему ответить.  ’олько прижалась к нему,
как могла крепко, а он повторил так же на ухо ей:
     - •отите стать моей женой, ЌадЯ?
     - ђазве Я...  вас стою...  Ђлексей ”омич?  -  почти плача,  но  сама не
замечаЯ этого, сказала она шепотом.
     - ‘тоите,  -  ответил  ей  он,  прижимаЯсь к  ее  розовому горЯчему уху
губами.
     - ‚ы -  огромный художник... а Я... девчонка, как все... - шептала она,
поднимаЯ на него глаза.
     - Ќет,  вы -  особеннаЯ,  ЌадЯ, - сказал он вполголоса и поцеловал ее в
мокрые губы крепким и долгим поцелуем, почти ее задушившим.
     € потом целовал все ее заплаканное лицо, и шею, и грудь.
     €  в  этот день ЌадЯ Ќевредимова стала женой художника ‘ыромолотова,  и
было  решено  между  ними,  что  мастерскую  из  ‘имферополЯ  еще  до  осени
необходимо перевезти  в  Џетербург,  где  будет  создаватьсЯ картина  "турм
‡имнего дворца".
     ЏровожаЯ перед вечером Ќадю домой,  ‘ыромолотов нанЯл извозчика, поднЯл
ее и усадил в пролетку,  как ребенка, а подъехав к дому, в котором она жила,
он точно так же хотел на руках внести Ќадю и в ее комнату,  но она почему-то
этому  воспротивилась  и  убедила  его  на  том  же  извозчике  вернутьсЯ  в
"Џале-ђоЯль".


        V

     ’ак как Ђлексей ”омич обычно держал данное слово,  то  на другой день в
три часа повез копию с этюда „ерЯбину.
     ’от встретил его словами:
     - Ђ Я только что звонил по телефону в гостиницу, и мне сказали, что вас
нет, что вы ушли... ‡дравствуйте! ‘адитесь!
     - Љак видите,  пошел Я  к  вам же,  но прошу иметь в виду,  не просохла
картинка как следует,  -  сказал ‘ыромолотов,  -  поэтому обращайтесь с  нею
осторожно.
     - “гу,  - неопределенно отозвалсЯ „ерЯбин, разглЯдываЯ холст, взЯтый за
краЯ обеими руками.  Ћн  отодвинул его на  всю длину рук,  потом приблизил к
глазам,  из  которых левый  сильно  прищурил,  точно  собралсЯ выстрелить из
винтовки, снова отодвинул, наконец сказал нерешительно:
     - Њне кажетсЯ, что