“лЯ с решимостью в
голосе.  - ’ы же понимаешь, что это моЯ лучшаЯ подруга, Я не могу уехать без
нее.
     Ќа лице ЂнатолиЯ изобразилось такое искреннее огорчение, что он не мог,
да и не пыталсЯ скрыть его.
     - ‚едь лошади-то не мои и нас уже четыре человека...  џ просто не знаю,
- растерЯлсЯ он.
     - Ќо ты понимаешь, что Я не могу бросить ее и уехать?
     - ‹ошади, конечно, очень сильные, но все-таки пЯть человек...
     - ‚от что,  ’олЯ,  спасибо тебе за все,  за все...  ‚ы езжайте,  а  Я с
‚алей... мы пешком пойдем, - решительно сказала “лЯ. - Џрощайте!
     - ѓосподи,  как же  пешком,  доню моЯ!  џ  ж  тебе все платьЯ,  белье в
чемодан сложила,  а  постель?..  -  € мать,  по-детски утираЯ кулаками лицо,
громко заплакала.
     Ѓлагородство “ли по отношению к  подруге не только не казалось Ђнатолию
удивительным,  -  оно казалось ему вполне естественным, было бы удивительно,
если  бы  “лЯ  поступила иначе.  Џоэтому  он  не  раздражалсЯ и  не  выражал
нетерпениЯ - он просто искал выхода из положениЯ.
     - „а ты хоть спроси у нее!  - воскликнул он. - Њожет, она уже уехала, а
может, и не собираетсЯ никуда, она же не комсомолка все-таки!
     - џ  за  ней сбегаю,  -  воспрЯнула Њатрена ‘авельевна;  она уже совсем
потерЯла меру силам своим.
     - „а ложитесь же вы, мама, Я все сама сделаю! - сказала “лЯ в сердцах.
     - ’олька!  ‘коро вы там?  -  сильным, звучным голосом позвал сверху, от
хаты Џоповых, ‚иктор Џетров.
     - ‹ошади,  конечно, у них сильные. ‚ крайнем случае мы можем по очереди
бежать за телегой, - вслух размышлЯл Ђнатолий.
     Ќо “ле не понадобилось идти за ‚алей.  ’олько “лЯ с матерью поднЯлись к
крылечку дома, там, между этим крылечком и домашними пристройками, кухонькой
и  сарайчиком  длЯ  коровы,  стоЯла  среди  домашних  “ли  осунувшаЯсЯ  ‚алЯ
”илатова. Ѓледность в лице ее проступила даже сквозь сильный загар.
     - ‚алюша,  собирайсЯ,  есть лошади,  мы его уговорим, чтобы он взЯл нас
обеих! - быстро сказала “лЯ.
     - Ћбожди, мне нужно сказать тебе два слова...
     ‚алЯ взЯла ее за руку.
     Ћни отошли к калитке.
     - “лЯ!  -  сказала  ‚алЯ,  прЯмо  взглЯнув ей  в  глаза  своими  широко
расставленными светлыми глазами,  выражавшими подлинную муку.  -  “лЯ!  џ не
поеду никуда,  Я... “лЯ! - сказала она с силой. - ’ы необыкновенный человек,
да, да, в тебе есть что-то сильное, большое, ты все можешь, и правду говорит
моЯ  мама -  бог  дал тебе крыльЯ...  “лечка,  ты  мое счастье на  свете,  -
говорила ‚алЯ с жаром любви,  -  самое счастливое, что у менЯ было на свете,
это ты,  но Я...  Я  не поеду с тобой.  џ самый обыкновенный человек,  Я это
знаю,  и Я всегда мечтала о самом обыкновенном... ‚от, думала, выучусь, буду
работать,  встречу хорошего,  доброго человека,  выйду замуж,  будут у  менЯ
дети,  мальчик,  девочка,  будет у нас жизнь светлаЯ, простаЯ, и больше ни о
чем Я не думала.  “лечка,  Я не умею боротьсЯ,  Я боюсь пуститьсЯ на сторону
одна...  „а,  да, Я вижу, теперь все рушилось, эти мои мечты, но у менЯ мама
старенькаЯ,  Я  никому ничего худого не сделала,  Я человек незаметный,  и Я
останусь и... и прости менЯ...
     € ‚алЯ заплакала в платочек,  который она все времЯ комкала в руках.  €
“лЯ,  вдруг обнЯв и прижав ее к себе,  тоже заплакала над ее такой знакомой,
милой пахучей русой головкой.
     ‘  самого детства дружили они,  вместе учились,  переходили из класса в
класс, делили друг с другом первые девичьи радости, горести, тайны. “лЯ была
замкнута и только в минуты особенного душевного состоЯниЯ раскрывала себЯ, а
‚алЯ всегда говорила ей  все,  все,  не  поспеваЯ своими чувствами за  ходом
“линых признаний,  но разве в  юности заботЯтсЯ о  том,  чтобы понимать друг
друга,  -  радость состоит в  чувстве довериЯ,  в возможности поделитьсЯ.  €
оказалось,  что они совсем,  совсем разные...  Ќо столько чистых, прозрачных
дней  стоЯло  за  их  нежной,  свЯтой  девичьей дружбой,  что  горе  разлуки
раздирало их сердца.
     ‚алЯ  чувствовала,  что  она  отказываетсЯ  сейчас  от  чего-то  самого
большого и  светлого в  своей жизни,  дальше оставалось что-то очень серое и
что-то очень неизвестное и ужасное.
     Ђ “лЯ чувствовала,  что она терЯет единственного человека, которому она
могла в  минуту счастьЯ или самого великого душевного стеснениЯ раскрыть всю
себЯ,  какаЯ она есть,  “лЯ. Ћна не заботилась о том, чтобы подруга понимала
ее,  она  звала  только,  что  всегда  найдет  отклик  чувства  -  доброты и
покорности,  любви и просто чуткости -  в ее душе. € “лЯ плакала потому, что
это был конец ее детства,  она становилась взрослой;  она выходила в мир,  и
выходила одна.
     ’олько теперь она  вспомнила,  как  ‚алЯ  вынула из  ее  волос  лилию и
бросила на землю. “лЯ понЯла теперь, зачем ‚алЯ сделала это. ‚ момент такого
потрЯсениЯ ‚алЯ  догадалась,  как  странно выглЯдела бы  ее  подруга с  этой
лилией в  волосах там,  где рвут шахты,  и поэтому она освободила ее от этой
лилии.  ‡начит,  она вовсе не была такой обыкновенной, как она говорила, она
могла понимать многое.
     Љакое-то предчувствие говорило им,  что то,  что происходит между ними,
происходит в последний раз.  Ћни не только чувствовали, они знали, что они в
каком-то особенном,  душевном смысле прощаютсЯ навсегда. Џоэтому они плакали
от всего сердца, не стеснЯЯсь своих слез и не пытаЯсь их сдерживать.
     Њного слез было пролито в эти годы -  не только на донецкую, а и на всю
порушенную,  выжженную, политую кровью советскую землю. ‘реди этих слез были
и слезы бессилиЯ, ужаса, прЯмой нестерпимой физической боли. Ќо сколько было
слез высоких, свЯтых, благородных - самых свЯтых и благородных, какие только
проливало человечество.
     …два  затарахтела,  подъезжаЯ к  воротам,  длиннаЯ с  косыми решетками,
селЯнскаЯ,  переделаннаЯ из  гарбы телега,  заваленнаЯ узлами и  чемоданами,
запрЯженнаЯ в  дышло  двумЯ добрыми гнедыми конЯми,  которыми правил крупный
пожилой  мужчина  с  мЯсистым  сильным  лицом,  в  полувоенной гимнастерке и
кожаной фуражке,  -  “лЯ оторвалась от подруги,  низом продолговатой ладони,
как подушечкой, смахнула слезы, и лицо ее принЯло обычное выражение.
     - Џрощай, ‚алЯ...
     - Џрощай, “лечка. - ‚алЯ заплакала в голос.
     Ћни поцеловались.
     Џодвода остановилась у  ворот.  €з-за нее,  красные и  потные от бега и
тоже заплаканные, показались мать ЂнатолиЯ - ’аисьЯ Џрокофьевна, здороваЯ, с
светлыми глазами и  волосами,  рослаЯ,  белотелаЯ казачка,  и младшаЯ сестра
ЂнатолиЯ, Ќаташа. Ћтец его с первых дней объЯвлениЯ войны был на фронте.
     Ђнатолий сидел уже на возу;  рЯдом с  ним сидел в  распахнутой на груди
майке,  темноволосый,  миловидный, с выражением грусти в смелых мальчишеских
глазах,  ‚иктор  Џетров,  державший в  руках  обернутую во  что-то  мЯгкое и
перевЯзанную шнуром гитару.
     “лЯ  повернулась и,  точно деревЯннаЯ,  пошла навстречу семье.  …й  уже
несли чемодан,  узлы,  платок. Њать, со своими черными глазами большой дикой
птицы, маленькаЯ и стараЯ, метнулась к ней.
     - Њама, - сказала “лЯ.
     Њать всплеснула сухонькими ручками и упала замертво.


     ѓлава пЯтаЯ

     ‘о времени великого переселениЯ народов не видела донецкаЯ степь такого
движениЯ масс людей, как в эти июльские дни 1942 года.
     Џо  шоссейным,  грунтовым дорогам и  прЯмо по степи под палЯщим солнцем
шли со своими обозами, артиллерией, танками отступающие части Љрасной Ђрмии,
детские дома и сады,  стада скота,  грузовики,  беженцы -  то колоннами,  то
вразброд, толкаЯ перед собой тачки с вещами и с детьми на узлах.
     Ћни шли,  топча созревающие и уже созревшие хлеба, и никому уже не было
жаль этого хлеба -  ни  тем,  кто топтал,  ни  тем,  кто сеЯл,  -  они стали
ничьими,   эти  хлеба:   они  оставались  немцам.   Љолхозные  и   совхозные
картофельные полЯ и огороды были открыты длЯ всех.  Ѓеженцы копали картофель
и пекли его в золе костров, разведенных из соломы или станичных плетней, - у
всех,  кто  шел  или  ехал,  можно  было  видеть в  руках огурцы,  помидоры,
сочащийсЯ ломоть кавуна или дыни.  € такаЯ пыль стоЯла над степью, что можно
было, не мигаЯ, смотреть на солнце.
     ’о,  что  поверхностному  взглЯду  отдельного  человека,  как  песчинка
вовлеченного в  поток отступлениЯ и отражающего скорее то,  что происходит в
душе его,  чем то, что совершаетсЯ вокруг него, могло показатьсЯ случайным и
бессмысленным,  было на самом деле невиданным по масштабу движением огромных
масс  людей  и  материальных  ценностей,  приведенных  в  действие  сложным,
организованным,  движущимсЯ по  воле  сотен  и  тысЯч больших и  малых людей
государственным механизмом войны.
     Ќо,  как это бывает в  вынужденном быстром отступлении,  кроме главных,
больших,  хотЯ и трудных,  но осмысленных движений масс войск и гражданского
населениЯ,  по  всем  дорогам и  прЯмо по  степи в  направлении на  восток и
юго-восток шли беженцы, мелкие учреждениЯ и коллективы, разрозненные команды
и обозы войск,  разбитых в боЯх,  потерЯвших свЯзь, сбившихсЯ с пути, группы
военных,  отставших по болезни или ранению, по недостатку транспорта. ќти то
большие,  то меньшие группы, не имевшие никакого представлениЯ о том, что же
в  действительности происходит на  фронте,  шли,  куда им  казалось вернее и
выгоднее, забивали все поры и вены главного движениЯ и прежде всего забивали
переправы  через  „онец,  где  у  паромов  и  понтонных мостов,  подвергаЯсь
вражеской бомбардировке с  воздуха,  в  течение суток крутились целые таборы
людей, машин, подвод.
     Љак  ни  бессмысленно длЯ гражданских людей было движение на  Љаменск в
условиЯх,  когда немецкие части уже  вышли далеко по  ту  сторону „онца,  на
Њорозовский,  значительнаЯ часть беженцев из Љраснодона устремилась именно в
этом  направлении,  потому  что  и  этом  направлении двигались  только  что
миновавшие Љраснодон головные части дивизии, перебрасываемой на подкрепление
нашей  обороны на  „онце  южнее  Њиллерова.  €  именно в  этот  поток попала
запрЯженнаЯ двумЯ добрыми гнедыми конЯми селЯнскаЯ телега,  на которой ехали
“лЯ ѓромова, Ђнатолий Џопов, ‚иктор Џетров и его отец.
     …два скрылись из глаз последние хуторские строениЯ, когда подвода среди
других подвод и  машин уже перевалила на пологий съезд с  холма,  из глубины
неба внезапно вырвалсЯ чудовищный рев  мотора,  и  снова низко над головами,
застив  солнце,   промчались  немецкие  пикировщики,  ударили  по  шоссе  из
пулеметов.
     Ћтец ‚иктора,  энергичный большой мужчина в кожаной фуражке, с мЯсистым
лицом и сильным голосом, вдруг побелел.
     - ‚ степь! ‹ожись! - крикнул он ужасным голосом.
     Ќо ребЯта уже соскочили с  телеги и бросились в пшеницу.  Ћтец ‚иктора,
опустив вожжи,  тоже  соскочил с  телеги и  тут  же  на  месте исчез,  будто
испарилсЯ,  будто  это  был  не  мужик-лесничий в  тЯжелых  сапогах,  а  дух
бесплотный.  Ћдна “лЯ осталась на  возу -  она сама не знала,  почему она не
побежала.  Ќо  в  то  же мгновение испуганные кони рванули так,  что едва не
выкинули ее из телеги.
     “лЯ попыталась поймать вожжи,  но не смогла дотЯнутьсЯ:  кони,  едва не
налетев грудью на бричку впереди,  взмыли на дыбы и рванули в сторону,  чуть
не  оборвав  постромки.   “стойчиваЯ,  длиннаЯ,  вместительнаЯ  телега  было
опрокинулась,  но снова стала на колеса. “лЯ, уцепившись одной рукой за край
телеги,  а  другой за какой-то тЯжелый чувал,  напрЯгала все силы,  чтобы не
выпасть: ее тут же задавили бы бесновавшиесЯ вокруг лошади других подвод.
     ѓромадные гнедые кони,  обезумев,  рвались по  вытоптанному хлебу среди
людей и  подвод,  вздымаЯсь на дыбы,  храпЯ и брызгаЯ пеной.  ‚друг с брички
впереди соскочил высокий,  широкоплечий,  светловолосый юноша  с  непокрытой
головой и кинулсЯ, казалось, под самых коней.
     “лЯ не сразу сообразила,  что произошло, но через мгновение она увидела
меж  конских голов  с  взметенными гривами и  оскаленными пастЯми его  очень
юное,  свежее,  сверкающее глазами,  с  выражением необычайного напрЯжениЯ и
силы, с румЯнцем на щеках, скуластое лицо.
     ‘хватив сильной рукой  одного храпЯщего конЯ  за  вожжу  у  самых удил,
юноша стоЯл между конем и  дышлом,  больше напираЯ на  конЯ,  чтобы не  быть
сшибленным дышлом.  ћноша стоЯл,  рослый,  аккуратный,  в хорошо выглаженной
серой паре с  темно-красным галстуком и  выглЯдывавшим из карманчика пиджака
белым  костЯным наконечником складной ручки.  „ругой рукой  он  поверх дышла
пыталсЯ поймать за  вожжу  другого конЯ.  ’олько  по  вздувшемусЯ под  серым
пиджаком бугру мускулов и  по  резко обозначившимсЯ жилам у  загорелой кисти
руки, которой он держал конЯ, видно было, каких усилий это ему стоило.
     - ’пру... тпру... - говорил он не очень громко, но повелительно.
     €  в  тот момент,  как ему удалось схватить за вожжу другого конЯ,  оба
конЯ вдруг сразу присмирели в его руках. Ћни еще встрЯхивали гривами, косЯсь
на него звериными очами, но он не отпускал их, пока они вовсе не притихли.
     ћноша выпустил вожжи из  рук,  и  первое,  что он  сделал,  к  немалому
удивлению “ли,  -  он  большими ладонЯми аккуратно пригладил свои  почти  не
растрепавшиесЯ,  расчесанные на  косой пробор светло-русые волосы.  Џотом он
поднЯл на  “лю совершенно мокрое от пота скуластое лицо мальчика с  большими
глазами в длинных темных золотистых ресницах и широко,  простодушно и весело
улыбнулсЯ.
     - „обрые к-кони,  могли разнести,  -  сказал он, чуть заикаЯсь, глЯдЯ с
этой своей широкой улыбкой на “лю, котораЯ, все еще держась за край телеги и
за  чувал,  чуть  раздуваЯ  ноздри,  с  уважением смотрела на  него  черными
глазами.
     ‹юди возвращались на шоссе,  ища свои подводы и машины.  ‚ иных местах,
должно быть  возле убитых и  раненых,  грудились женщины:  оттуда доносились
стоны и причитаниЯ.
     - џ  так  боЯлась,  что  они собьют тебЯ дышлом!  -  сказала “лЯ,  чуть
подрагиваЯ ноздрЯми от волнениЯ.
     - џ сам того боЯлсЯ.  „а кони не злые,  холощеные, - наивно сказал он и
большой  загорелой рукой  с  длинными  пальцами небрежно потрепал по  потной
глЯнцевитой шее конЯ, ближе к которому стоЯл.
     ‚дали,  где-то уже на „онце,  послышались глухие и  одновременно резкие
удары бомбежки.
     - Ћчень людей жалко, - сказала “лЯ, оглЯдываЯсь вокруг.
     Џодводы и  люди уже шли мимо с  обеих сторон,  куда хватал глаз,  будто
большаЯ шумливаЯ река катилась.
     - „а, жалко. Ђ особенно матерей наших. —то они переживают! € что им еще
предстоит пережить!  -  сказал юноша, и лицо его сразу стало серьезным, и на
лбу его собрались не по возрасту резкие продольные морщины.
     - „а,  да...  -  беззвучно сказала “лЯ, сразу представив мать свою, как
она лежала, маленькаЯ, распластавшись на выжженной земле.
     Ћтец ‚иктора Џетрова так же внезапно, как и исчез, возник возле коней и
с преувеличенным вниманием стал ощупывать постромки,  шлеи,  вожжи.  ‡а ним,
посмеиваЯсь и  виновато крутЯ головой в  узбекской шапочке и все же не терЯЯ
обычного серьезного выражениЯ, показалсЯ Ђнатолий Џопов, за ним ‚иктор, тоже
немного сконфуженный.
     - ѓитара-то моЯ цела?  - быстро спросил ‚иктор, озабоченно оглЯнув воз.
€,  увидев  обернутую в  стеганое  одеЯло,  заложенную между  узлов  гитару,
взглЯнул на “лю своими смелыми грустными глазами и рассмеЯлсЯ.
     ћноша,  все  еще стоЯвший между конЯми,  поднырнул под дышло и  под шею
коню и, свободно и легко несЯ на широких плечах крупную непокрытую голову со
светлыми волосами, подошел к возу.
     - Ђнатолий! - радостно воскликнул он.
     - Ћлег!
     Ћни крепко взЯли друг друга за руки повыше локтей, и в то же времЯ Ћлег
покосилсЯ на “лю.
     - Љошевой, - назвал он себЯ и протЯнул ей руку.
     Ћдно плечо,  левое,  было у  него чуть выше другого.  Ћн  был очень юн,
совсем еще мальчик,  но от его загорелого лица,  высокой легкой фигуры, даже
от  одежды,  хорошо проглаженной,  с  этим  темно-красным галстуком и  белым
наконечником складной ручки, от всей его манеры двигатьсЯ, говорить с легким
заиканием исходило такое ощущение свежести, силы, доброты, душевной Ясности,
что   “лЯ  сразу  почувствовала  доверие  к   нему.   Ђ   он   с   невольной
наблюдательностью юноши  мгновенно охватил  глазами  ее  облеченный в  белую
кофту и  темную юбку  стройный стан  с  гибкой и  сильной талией деревенской
девушки,  привычной к  полевой страде,  черные глаза,  направленные на него,
волнистые косы,  ноздри  причудливого выреза,  длинные,  стройные  загорелые
ноги, едва ниже колен прикрытые темной юбкой, - вспыхнул, резко повернулсЯ к
‚иктору и, смущенный, подал ему руку.
     Ћлег  Љошевой  училсЯ  в  самой  крупной  краснодонской школе  -  имени
ѓорького, - расположенной в городском парке. “лю и ‚иктора он видел впервые,
а с Ђнатолием он был свЯзан той беспечной дружбой, котораЯ нередко возникает
между активными комсомольцами, дружбой от одного комсомольского совещаниЯ до
другого.
     - „а,  вот где привелось встретитьсЯ,  -  сказал Ђнатолий. - Ђ помнишь,
еще третьего днЯ мы  заходили к  тебе всем гамузом воды напитьсЯ,  и  ты нас
всех познакомил...  со своей бабушкой!  -  засмеЯлсЯ он.  - Ћна что, с тобой
едет?
     - Ќет,  б-бабка осталась.  € мама осталась, - сказал Ћлег, и на лбу его
снова собрались продольные морщины.  - Ќас пЯтеро: ЉолЯ, мамин брат, - никак
Язык не повернетсЯ назвать его дЯдей!  -  улыбнулсЯ он,  -  жинка его, да их
мальчишка,  да д-дед,  что нас везет,  - и он кивком головы указал на бричку
впереди, откуда его уже несколько раз окликали.
     Ѓричка,  запрЯженнаЯ низкорослым,  прытким  на  ноги  буланым  коньком,
теперь все времЯ катилась впереди,  а гнедые кони так напирали сзади, что их
влажные ноздри обдавали жаром шеи и уши сидЯщих в бричке.
     „ЯдЯ Ћлега Љошевого,  Ќиколай Љоростылев, или дЯдЯ ЉолЯ, инженер-геолог
треста "Љраснодонуголь",  в  синей  пиджачной паре,  красивый,  чернобровый,
кареглазый и  флегматичный молодой человек,  старше племЯнника всего лет  на
семь, друживший с ним, как с равным, поддразнивал его “лей.
     - ќтого,  брат, упускать нельзЯ, - бубнил дЯдЯ ЉолЯ скучным голосом, не
глЯдЯ на племЯнника,  -  шутка сказать,  девку какую мало от смерти не спас!
‡десь, брат, дело не обойдетсЯ без сватов. ‚ерно, Њарина?
     - Ђ ну вас к богу! џ так злЯкалась!
     - Ђ правда,  хороша?  -  спрашивал Ћлег у своей молоденькой тетушки.  -
Џросто чудо, как хороша!
     - Ђ ‹еночка?..  Ђх ты, Ћлежка-дролежка! - так и пронзив его черненькими
глазками, сказала тетушка.
     ’етушка  Њарина  была  из  прехорошеньких  тетушек-хохлушек,   которые,
кажетсЯ,  сошли  с  лубочной  картинки,  -  в  вышитой  украинской кофте,  в
монистах,  черненькаЯ,  белозубаЯ,  с  пышными  волосами,  пушистым  облаком
стоЯщими вокруг головы,  -  даже  внезапные сборы  в  дорогу не  помешали ей
убратьсЯ к лицу.
     Ћна  придерживала рукой  трехлетнего толстого  мальчика,  необыкновенно
жизнерадостно  отзывавшегосЯ  на   все,   что   он   видел  вокруг,   и   не
подозревавшего, в какой ужасный мир он попал.
     - Ќет,  Я.  так скажу:  ‹еночка,  она, правда, пара нашему Ћлегу, а эта
хоть и хорошенькаЯ, а она нашего Ћлега никак не полюбит, бо Ћлег ще мальчик,
а вона вже дивчина дай боже,  -  быстро говорила тетушка Њарина,  беспокойно
поводЯ черными глазками вокруг и  то и дело поглЯдываЯ на небо.  -  ќто коли
жинка уже стараЯ,  так ей нравЯтсЯ мальчики,  а коли вона ще молоденькаЯ, то
ей николи не полюбитсЯ моложе ее,  то Я по себе скажу,  - говорила она такой
скороговоркой, котораЯ показывала, что тетушка действительно "злЯкалась".
     ‹ена Џозднышева была девушка-одноклассница,  оставшаЯсЯ в Љраснодоне, с
которой Ћлег дружил,  в  которую был влюблен и которой были посвЯщены многие
страницы его дневника.  Њожет быть, он, Ћлег, и вправду поступил нехорошо по
отношению к ней,  так восторженно отозвавшись об “ле? Ќо что же в этом может
быть нехорошего?  ‹еночка -  это уже навсегда в душе его, это уже никогда не
может уйти, а “лЯ... € он снова видел перед собой “лю, и этих коней, и снова
чувствовал, как конь слева дышал на него. € неужели после всего этого Њарина
может быть права,  то есть эта девушка может не полюбить его оттого,  что он
еще мальчик!  "Ђх ты,  Ћлежка-дролежка!.."  Ћн был влюбчив и сам знал это за
собой.
     Ћбе подводы,  бричка и  селЯнскаЯ телега с косыми решетками,  долго еще
маневрировали по  степи,  стараЯсь обогнать колонну,  но  были  еще  сотни и
тысЯчи людей,  стремившихсЯ также пробитьсЯ вперед,  и везде, куда ни хватал
глаз, был все тот же поток людей, машин и подвод.
     €  постепенно образы “ли и ‹еночки покинули Ћлега,  и все заслонил этот
беспрерывный поток людей,  в котором,  как утлые лодки в море,  покачивались
бричка, запрЯженнаЯ буланым коньком, и телега с гнедыми конЯми.
     ‘тепь без конца и краЯ тЯнулась на все концы света, тучные дымы пожаров
вставали на  горизонте,  и  только  далеко-далеко  на  востоке необыкновенно
чистые,  Ясные,  витые облака кучились в  голубом небе,  и не было бы ничего
удивительного,  если бы вылетели из этих облаков белые ангелы с  серебрЯными
трубами.
     € вспомнилась Ћлегу мама с мЯгкими, добрыми руками...
     "...  Њама,  мама!  џ  помню руки твои с  того мгновениЯ,  как  Я  стал
сознавать себЯ на свете. ‡а лето их всегда покрывал загар, он уже не отходил
и зимой, - он был такой нежный, ровный, только чуть-чуть темнее на жилочках.
Ђ может быть,  они были и грубее, руки твои, - ведь им столько выпало работы
в жизни, - но они всегда казались мне такими нежными, и Я так любил целовать
их прЯмо в темные жилочки.
     „а,  с того самого мгновениЯ, как Я стал сознавать себЯ, и до последней
минуты,  когда ты в изнеможении, тихо в последний раз положила мне голову на
грудь,  провожаЯ в тЯжелый путь жизни,  Я всегда помню руки твои в работе. џ
помню,  как  они  сновали в  мыльной пене,  стираЯ мои простынки,  когда эти
простынки были еще так малы,  что походили на  пеленки,  и  помню,  как ты в
тулупчике,  зимой,  несла ведра на  коромысле,  положив спереди на коромысло
маленькую ручку в рукавичке, сама такаЯ маленькаЯ и пушистаЯ, как рукавичка.
џ вижу твои с чуть утолщенными суставами пальцы на букваре,  и Я повторЯю за
тобой:  "бе-а - ба, ба-ба". џ вижу как сильной рукой своею ты подводишь серп
под  жито,  сломленное жменью другой руки,  прЯмо на  серп,  вижу неуловимое
сверкание серпа и  потом это мгновенное плавное,  такое женственное движение
рук и  серпа,  откидывающее колосьЯ в  пучке так,  чтобы не  поломать сжатых
стеблей.
     џ  помню твои руки,  несгибающиесЯ,  красные,  залубеневшие от студеной
воды в  проруби,  где ты полоскала белье,  когда мы жили одни,  -  казалось,
совсем одни на свете, - и помню, как незаметно могли руки твои вынуть занозу
из пальца у сына и как они мгновенно продевали нитку в иголку, когда ты шила
и  пела -  пела только длЯ себЯ и длЯ менЯ.  Џотому что нет ничего на свете,
чего бы  не  сумели руки твои,  что было бы  им  не  под силу,  чего бы  они
погнушались!  џ  видел,  как  они  месили глину  с  коровьим пометом,  чтобы
обмазать хату,  и  Я видел руку твою,  выглЯдывающую из шелка,  с кольцом на
пальце,  когда ты поднЯла стакан с  красным молдаванским вином.  Ђ  с  какой
покорной нежностью полнаЯ и  белаЯ выше  локтЯ рука твоЯ обвилась вокруг шеи
отчима,  когда он,  играЯ с тобой, поднЯл тебЯ на руки, - отчим, которого ты
научила любить менЯ и которого Я чтил,  как родного,  уже за одно то, что ты
любила его.
     Ќо больше всего, на веки вечные запомнил Я, как нежно гладили они, руки
твои, чуть шершавые и такие теплые и прохладные, как они гладили мои волосы,
и шею,  и грудь,  когда Я в полусознании лежал в постели.  €,  когда бы Я ни
открыл глаза,  ты была всегда возле менЯ,  и  ночник горел в  комнате,  и ты
глЯдела на  менЯ своими запавшими очами,  будто из  тьмы,  сама всЯ  тихаЯ и
светлаЯ, будто в ризах. џ целую чистые, свЯтые руки твои!
     ’ы проводила на войну сыновей,  - если не ты, так другаЯ, такаЯ же, как
ты,  -  иных ты уже не дождешьсЯ вовеки,  а если эта чаша миновала тебЯ, так
она не миновала другую, такую же, как ты. Ќо если и в дни войны у людей есть
кусок хлеба и есть одежда на теле,  и если стоЯт скирды на поле,  и бегут по
рельсам поезда,  и  вишни цветут в  саду,  и пламЯ бушует в домне,  и чьЯ-то
незримаЯ сила подымает воина с  земли или с  постели,  когда он  заболел или
ранен, - все это сделали руки матери моей - моей, и его, и его.
     ЋглЯнись же и ты,  юноша,  мой друг,  оглЯнись, как Я, и скажи, кого ты
обижал в жизни больше, чем мать, - не от менЯ ли, не от тебЯ, не от него, не
от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горЯ седеют наши матери? Ђ ведь
придет час, когда мучительным упреком сердцу обернетсЯ все это у материнской
могилы.
     Њама,  мама!.. Џрости менЯ, потому что ты одна, только ты одна на свете
можешь прощать, положи на голову руки, как в детстве, и прости..."
     ’акие мысли и  чувства теснились в  душе Ћлега.  Ћн  уже не  мог забыть
того,  что  мать  его  осталась "там"  и  бабушка ‚ера,  "подруга дней  моих
суровых",  котораЯ тоже  была  мамой,  мамой его  матери и  дЯди Љоли,  тоже
осталась "там".
     €   лицо   Ћлега   стало  серьезным,   неподвижным,   большие  глаза  в
темно-золотистых   ресницах   заволоклись   влажной   пеленой.   Ћн   сидел,
ссутулившись,  свесив  ноги,  сцепив  длинные сильные пальцы больших рук,  и
резкие продольные морщины легли у него на лбу.
     Џритихли и дЯдЯ ЉолЯ, и Њарина, и даже их маленький сынишка, и такаЯ же
тишина установилась на подводе, следовавшей за ними. Џотом и буланый конек и
добрые гнедые кони в этой страшной жаре и толчее притомились,  и обе подводы
незаметно снова выбились на шоссе,  по которому все катилсЯ и  катилсЯ поток
людей, машин и подвод.
     € что бы ни делали,  ни думали,  ни говорили люди в этом великом потоке
людского горЯ  -  шутили  ли  они,  придремывали,  кормили  детей,  заводили
знакомства,  поили лошадей у  редких колодцев,  -  за всем этим и  надо всем
незримо  простиралась чернаЯ  тень,  надвигавшаЯсЯ из-за  спины,  простершаЯ
крыльЯ уже  где-то  на  севере и  на  юге,  распространЯвшаЯсЯ по  степи еще
быстрее, чем этот поток.
     €  ощущение того,  что  они  вынужденно покидают родную землю,  близких
людей,  бегут в  безвестность и что сила,  бросившаЯ эту черную тень,  может
настигнуть и раздавить их, - тЯжестью лежало на сердце у каждого.


     ѓлава шестаЯ

     ‘реди машин и  беженцев,  двигавшихсЯ по  обочине шоссе,  куда  прибило
бричку и  телегу,  ползла грузоваЯ машина шахты No  1-бис,  на которой среди
работников  и  имущества  шахтоуправлениЯ  ехали  директор  шахты  ‚алько  и
ѓригорий €льич евцов,  с которым “лЯ всего несколько часов назад рассталась
у калитки его дома.
     ’ут  же  пешком двигалсЯ детский дом длЯ сирот участников Ћтечественной
войны,  помещавшийсЯ в свое времЯ на "‚осьмидомиках", - мальчики и девочки в
возрасте пЯти -  восьми лет,  в сопровождении двух девушек-нЯнь и заведующей
домом  -  воспитательницы,  пожилой  женщины  с  пронзительными,  невидЯщими
глазами, с красным платком на голове, повЯзанным, как у жницы, и в резиновых
пропылившихсЯ ботах, надетых прЯмо на чулок.
     „етский дом сопровождало несколько подвод с  имуществом дома,  и на них
сажали по очереди притомившихсЯ детей.
     ‘  того момента,  как грузовик шахты No  1-бис настиг этот детский дом,
все  пассажиры  грузовика поспрыгивали с  машины  и  усадили  в  нее  ребЯт.
ѓригорию €льичу так  понравилась белокураЯ голубоглазаЯ девочка с  серьезным
личиком и толстыми щечками -  "пампушками", как называл их ѓригорий €льич, -
что  он  почти  всю  дорогу  нес  девочку  на  руках,  целовал  ей  ручки  и
щечки-пампушки и разговаривал с ней,  сам такой же белокурый и голубоглазый,
как она.
     ‡а  подводами детского дома,  к  которым присоединились теперь бричка и
телега,  двигалась сильно растЯнувшаЯсЯ по  шоссе воинскаЯ часть с  кухнЯми,
пулеметами,  артиллерией. ‚зглЯд опытного военного сразу обратил бы внимание
на то, что часть сильно оснащена противотанковыми ружьЯми и пушками. ‘транно
выделЯЯсь на фоне донецкого неба,  плавно колыхаЯсь,  как хоругви,  медленно
плыли гвардейские минометы.  €здалека не  видно было грузовиков,  на которых
они были установлены,  и казалось,  что эти странные сооружениЯ сами по себе
плывут  над  всей  этой  растЯнувшейсЯ на  многие километры массой военных и
гражданских людей.
     ‘гущеннаЯ пыль какого-то  уже  ржавого цвета въелась в  сапоги бойцов и
командиров,  -  часть несколько суток была на походе. ‚ голове колонны прЯмо
за  подводами,  обтекаЯ их,  когда  движение подвод  замедлЯлось,  шла  рота
автоматчиков.  Ћни шли с прокаленными,  как огнеупорный кирпич, лицами, несЯ
перед собой на  груди,  как младенцев,  свои автоматы,  придерживаемые одной
рукой, натруженной, а то и перевЯзанной после ранениЯ.
     Џодвода, на которой ехала “лЯ, по какому-то неписаному распорЯдку сразу
стала как бы принадлежностью хозЯйства роты автоматчиков, частью самой роты:
и  на походе и  на стоЯнке подвода неизменно оказывалась в  центре роты,  и,
куда бы “лЯ ни глЯдела,  она все времЯ встречала бросаемые исподволь, а то и
прЯмо направленные на нее взглЯды молодых воинов в  этих пропыленных сапогах
и пилотках и в не раз пропотевших,  высохших и вновь пропотевших, вывалЯнных
в сырой земле,  в песке,  в болоте, в хвое, в солончаке, выдержавших ливни и
палЯщее солнце солдатских гимнастерках.
     ЌесмотрЯ на  отступление,  бойцы были в  обычном в  присутствии девушек
бодром,  озорном, шутливом настроении, и, как и во всЯкой роте на походе или
на отдыхе, в роте автоматчиков оказалсЯ свой любимец-балагур.
     - Људа,  куда  без  приказа?  -  кричал он  отцу  ‚иктора,  когда  тот,
используЯ малейшую возможность продвинутьсЯ вперед,  понукал коней. - Ќе-ет,
друг милый,  вам  теперь без  нас ходу нет.  Њы  вас приписали к  нашей роте
навечно,  служить вам теперь,  как медному котелку.  Њы вас и на довольствие
зачислили,  на шильное,  мыльное,  на приварок,  а девушку - храни господь и
православнаЯ  церковь  ее  красоту!   -  каждое  утро  будем  кофеем  поить.
‘ладким!..
     - ‚ерно, Љаюткин, не давай роту в обиду! - смеЯлись автоматчики, весело
поглЯдываЯ на “лю.
     - Ђ что?  Њы сей же час это проверим.  ’оварищ старшина!  ”едЯ!  Ђль он
спит? ѓлЯди, ребЯта, на ходу спит... ‘таршина! Џодметки потерЯл...
     - Ђ ты головы не потерЯл?
     - Ћдну глупую потерЯл,  да она случайно у  тебЯ на плечах оказалась,  а
умнаЯ при мне. Ћне ж у менЯ приставные, глЯди...
     € Љаюткин, аккуратно взЯвшись за свою некрупную голову - одной рукой за
подбородок,  а другой -  за затылок под пилоткой, небрежно сдвинутой на одну
бровь,  - выкатив глаза, стал производить головой вращательные движениЯ, как
бы  вывинчиваЯ шею.  €ллюзиЯ того,  что голова отделЯетсЯ от туловища,  была
настолько полной,  что всЯ рота и все, кто был вблизи, грохнули хохотом. “лЯ
не выдержала и  тоже рассмеЯлась,  звонко,  по-детски,  и  смутилась.  € все
автоматчики радостно посмотрели на “лю,  точно они знали, что Љаюткин делает
это длЯ нее.
     Ћн был физически мал,  но необыкновенно ловок в движениЯх, этот балагур
Љаюткин.  ‹ицо у него было все в мелких морщинках,  но такое подвижное,  что
никак нельзЯ было угадать, сколько ему лет, - ему могло быть и за тридцать и
не больше двадцати,  а по фигуре и повадке он был совсем мальчишка.  ѓлаза у
него были большие,  синие, тоже в сети мелких морщинок, и, когда он умолкал,
в них проглЯдывала вдруг идущаЯ с самого глубокого дна застарелаЯ усталость,
но он будто не хотел, чтобы люди видели его усталость, и почти не умолкал.
     - ‚ы откуда будете, молодые люди? - обратилсЯ он к товарищам “ли. - ‚от
видите!  ‚ы из Љраснодона,  - удовлетворенно сказал он. - Ђ девушка, скажем,
будет кому-нибудь из вас сестрица?  €ли, извинЯюсь, папаша, ваша дочь?.. —то
ж это такоича? „евушка вполне свободнаЯ, ни дочь, ни сестра, ни мужнЯЯ жена!
‚ Љаменске ее,  не иначе,  мобилизуют.  Њобилизуют, поставЯт регулировщицей.
Џри сплошном поулошном движении!  - € Љаюткин неповторимым жестом показал на
все,  что творилось на  шоссе и  на  степи.  -  “ж лучше ей к  нам,  в  роту
автоматчиков!..  …й-богу,  вы,  ребЯта,  скоро попадете в ђоссию,  там девок
страсть как много,  а у нас в роте ни одной. Ђ нам такаЯ девушка очень нужна
длЯ прививки настоЯщей речи и длЯ благородства поведениЯ...
     - “ж это как она сама захочет,  -  с улыбкой отвечал Ђнатолий, смущенно
поглЯдываЯ на “лю,  котораЯ, стараЯсь не смеЯтьсЯ и все же смеЯсь, глЯдела в
сторону, чтобы не встретитьсЯ глазами с Љаюткиным.
     - “-у,  ее мы уговорим!  - воскликнул Љаюткин. - Њы от нашей роты таких
ребЯт выставим, они какую хочешь девушку уговорЯт!
     "Ђ что,  если и в самом деле пойти,  вот соскочить с телеги и пойти?" -
вдруг с замиранием сердца подумала “лЯ.
     Ћлег Љошевой,  теперь все времЯ шагавший рЯдом с  телегой,  не сводил с
Љаюткина глаз,  как завороженный.  Ћн был влюблен в Љаюткина и хотел,  чтобы
все были влюблены в него. ‘тоило Љаюткину открыть рот, как Ћлег уже смеЯлсЯ,
закинув голову,  показываЯ все свои зубы.  Ћт удовольствиЯ,  он даже потирал
кончики пальцев, так ему нравилсЯ Љаюткин. Ќо Љаюткин словно и не чувствовал
этого, даже ни разу не взглЯнул на него, как он ни разу не взглЯнул на “лю и
ни на одного из людей, которых забавлЯл.
     ‚  одно из  таких мгновений,  когда Љаюткин отпустил что-то  совсем уже
отчаЯнное и  бойцы  рассмеЯлись,  с  ротой поравнЯлсЯ догнавший ее  прЯмо по
степи, весь покрытый слежавшейсЯ пылью вездеходик.
     - ‘мир-рно!..
     ‚озникший из  гущи  роты капитан с  длинной жилистой шеей,  придерживаЯ
рукой  болтающуюсЯ  кобуру,   быстро  перебираЯ  худыми  ногами,  побежал  к
остановившемусЯ вездеходу, откуда выглЯнул полный генерал в новой фуражке на
крупной круглой голове.
     - Ќе надо, не надо, - сказал генерал, - отставить...
     Ћн вылез из вездехода, пожал откозырЯвшему капитану руку, в то же времЯ
быстро оглЯдываЯ шагавших по  пыли  автоматчиков маленькими глазами,  весело
блестевшими на его суровом простом лице.
     - ‘кажи,  пожалуйста,  наши курские и -  Љаюткин! - сказал он с видимым
удовольствием.  €, сделав рукой знак вездеходу, чтобы тот двигалсЯ следом по
степи,  генерал неожиданно легким длЯ  его  комплекции шагом  пошел вместе с
автоматчиками.  -  Љаюткин -  это отлично... …жели жив Љаюткин - значит, дух
войска непобедим,  -  говорил он,  весело глЯдЯ на Љаюткина,  но обращаЯсь к
теснившимсЯ к нему на ходу бойцам.
     - ‘лужу  ‘оветскому ‘оюзу!  -  сказал  Љаюткин не  в  том  искусственно
приподнЯтом, шутливом тоне, в каком он говорил до сих пор, а очень серьезно.
     - ’оварищ капитан,  бойцы знают,  куда и зачем идем? - спросил генерал,
обращаЯсь к идущему рЯдом, чуть отставаЯ, командиру роты.
     - ‡нают, товарищ генерал...
     - ‡дорово показали себЯ тогда у водокачки,  помните?  - сказал генерал,
быстрым взглЯдом окидываЯ бойцов,  теснившихсЯ к нему.  -  Ђ главное -  себЯ
сохранили...  Ђ-а,  вот то-то и оно!  - воскликнул он, будто кто-то возражал
ему. - Џомереть нетрудно...
     ‚се  понимали,  что  генерал  не  столько хвалит  за  прошлое,  сколько
подготавливает к  будущему.  “лыбки сошли со  всех лиц,  и  в  них  возникло
неуловимо общее значительное выражение.
     - Ќарод молодой,  а  опыт у  вас знаете какой?  ђазве можно,  например,
сравнить с тем,  как Я был молодым, - говорил генерал. - Ѓыло времЯ, шагал и
Я по этой дорожке...  Ќу-у, и враг был другой, и техника не та! Џо сравнению
с той школой, что Я тогда прошел, вы прошли университет...
     ѓенерал сделал такое  движение своей  крупной головой,  как  будто  ему
хотелось не то что-то прогнать,  не то утвердить.  ќто было у  него в  одних
случаЯх выражение недовольства, а в других - удовлетворениЯ. ‘ейчас это было
выражение удовлетворениЯ.  „олжно быть, ему приЯтно было вспомнить молодость
и  радовал его вид автоматчиков с  их боевой выправкой,  ставшей уже длЯ них
естественной.
     - ђазрешите обратитьсЯ, - сказал Љаюткин. - „алеко он прошел?
     - „алеко,  черти бы его не учили!  -  сказал генерал. - ’ак далеко, что
нам с вами вроде бы уж и неловко.
     - € дальше пойдет?
     ѓенерал некоторое времЯ шел молча.
     - Ћт  нас  с  вами зависит...  ‘  тех пор как мы  его зимой побили,  он
силенок подкопил.  ‘обрал технику со всей …вропы и ударил в одном месте,  по
нас с вами.  ђасчет такой -  не выстоим.  Ђ резервов у него нет...  Ђ-а, вот
то-то и оно!..
     ‚зглЯд генерала упал на подводу впереди,  и  вдруг он узнал среди людей
на  подводе  ту  одинокую девушку  на  шоссе,  над  которой неслись немецкие
пикировщики. Ћн представил себе все, что могло произойти и в судьбе и в душе
этой девушки за  то времЯ,  пока он на своем вездеходе успел только побывать
во  втором  эшелоне  дивизии и  нагнать миновавшие Љраснодон головные части.
‚ыражение не то чтобы жалости,  а  сумрачной озабоченности поЯвилось на лице
генерала, и он вдруг заторопилсЯ.
     - “спеха вам!
     €, сделав знак вездеходу остановитьсЯ, он тем легким шагом, который был
так неожидан при полноте генерала, быстро пошел к вездеходу.
     ‚се  времЯ,   пока  генерал  находилсЯ  среди  автоматчиков,   вопросы,
обращенные к нему,  и жесты Љаюткина были совершенно серьезными.  Љак видно,
он  и  не считал нужным проЯвлЯть перед генералом те самые черты,  благодарЯ
которым он  был заметен среди бойцов и  любим ими.  Ќо,  как только вездеход
скрылсЯ  из   глаз,   прежнЯЯ  энергиЯ  шутливой  веселости  вновь  овладела
Љаюткиным.
     Ѓоец-пехотинец,  громадного роста, с большими и черными, как сковороды,
руками,  запыхавшись, выбилсЯ из задних рЯдов колонны, держа в руке какие-то
тЯжелые предметы, завернутые в замасленную трЯпку.
     - ’оварищи! ѓде здесь, сказали мне, шахтерскаЯ машина идет? - спрашивал
он.
     - ‚он она, да только стоит! - пошутил Љаюткин, указав на грузовик, весь
усаженный детишками.
     Љолонна действительно остановилась из-за затора впереди.
     - €звините,  товарищи,  -  сказал  боец,  подходЯ к  ‚алько и  ѓригорию
€льичу,  бережно  поставившему  белокурую  девочку  на  землю,  -  хочу  вам
инструмент отдать.  ‚ы народ мастеровой,  и он вам сгодитсЯ, а мне он лишнЯЯ
тЯжесть на походе. - € он стал разворачивать перед ними замасленную трЯпку.
     ‚алько и ѓригорий €льич, склонившись, смотрели ему на руки.
     - ‚идали?  -  торжественно сказал боец,  показываЯ в  развернутой в его
больших руках трЯпке набор новеньких слесарных инструментов.
     - Ќе понЯл -  продаешь,  что ли? - спросил ‚алько и недружелюбно поднЯл
на него из-под сросшихсЯ бровей цыганские свои глаза.
     Љирпично-красное лицо  бойца побагровело до  того,  что  все  покрылось
капельками пота.
     - Љак только Язык у  тебЯ ворочаетсЯ!  -  сказал он.  -  џ его на степе
подобрал. €ду, а он так и лежит в трЯпке, - должно, кто обронил.
     - Ђ может, выбросил, чтобы легче кульгать! - усмехнулсЯ ‚алько.
     - Њастеровой человек инструмента не выбросит. Ћбронил, - холодно сказал
боец, обращаЯсь уже только к ѓригорию €льичу.
     - ‘пасибо,  спасибо,  друг...  - сказал ѓригорий €льич и торопливо стал
помогать бойцу завертывать инструменты.
     - ‹адно,  что пристроил, а то ведь жалко, инструмент хороший. “ вас вон
машина,  а мне-то на походе,  в полной выкладке,  куда там!  - говорил боец,
повеселев.  -  ‘частливо вам!  -  €  он,  пожав руку одному ѓригорию €льичу,
побежал обратно и скоро замешалсЯ в колонне.
     ‚алько некоторое времЯ молча смотрел ему  вслед,  и  на  лице его  было
выражение мужественного одобрениЯ.
     - —еловек... „а... - хрипло сказал ‚алько.
     €  ѓригорий  €льич,  державший  в  одной  руке  инструменты,  а  другой
поглаживавший  по  головке  белокурую  девочку,   понЯл,  что  его  директор
недоверчиво отнессЯ к бойцу не по недостатку сердца.  „олжно быть,  директор
привык к тому, что люди иногда обманывают его - руководителЯ предприЯтиЯ, на
котором работали тысЯчи  людей,  которое давало тысЯчи тонн  углЯ  в  сутки.
ЏредприЯтие это  было теперь взорвано его,  директора,  собственными руками,
люди частью были вывезены,  частью остались на  погибель.  €  ѓригорий €льич
впервые подумал, как темно может быть сейчас на душе у директора.
     Љ  вечеру  стали  слышны впереди звуки  орудийной стрельбы.  Ќочью  они
приблизились, можно было даже расслышать пулеметные очереди. € всю ночь там,
в  районе Љаменска,  видны были вспышки,  иногда настолько сильные,  что они
освещали всю  колонну.  ‡арева пожаров окрашивали небо то  там,  то  здесь в
винный цвет  и  тЯжело и  багрово отливали среди  темной степи  по  вершинам
курганов.
     - Ѓратские могилы,  -  сказал отец ‚иктора,  молча сидевший на телеге с
огоньком самокрутки,  иногда вырывавшим из темноты его мЯсистое лицо.  - ќто
не  стародавних времен могилы,  это наши могилы,  -  глухо сказал он.  -  Њы
пробивались тут с Џархоменко да с ‚орошиловым и захоронили своих...
     Ђнатолий,  ‚иктор,  Ћлег  и  “лЯ  молча поглЯдели на  курганы,  облитые
заревом.
     - „а,  сколько мы  в  школе сочинений написали о  той  войне,  мечтали,
завидовали отцам нашим -  и  вот она пришла,  война,  к нам,  будто нарочно,
чтобы узнать, каковы мы, а мы уезжаем... - сказал Ћлег и глубоко вздохнул.
     ‡а ночь в движении колонны произошли перемены.  ’еперь машины и подводы
учреждений  и  гражданских лиц  и  толпа  беженцев