был неотъемлем от них и который теперь
ушел,  казалось,  навсегда.  ќтот  мир  казалсЯ  когда-то  таким  обыденным,
заурЯдным,  даже  скучным.  €  вдруг он  встал перед ними  такой неповторимо
чудесный, вольный, полный откровенных, прЯмых и чистых отношений между теми,
кто учил и  кто училсЯ.  ѓде они теперь,  и  те и  другие,  куда развеЯла их
судьба?  €  сердца и ‘ережки и ‚али на мгновение распахнулись,  полные такой
любви к  этому ушедшему миру и смутного благоговениЯ перед высокой свЯтостью
этого мира, который они в свое времЯ не умели ценить.
     Ћни оба испытывали одни и  те же чувства и без слов понимали это,  и за
эти несколько минут они необыкновенно сблизились друг с другом.
     “зкой внутренней лестницей ‚алЯ  вывела ‘ережку на  второй этаж  и  еще
выше,  к маленьким дверЯм,  ведущим на чердак. „вери были закрыты, но это не
обескуражило ‘ережку.  Џошарив в  кармане брюк,  он  достал  складной ножик,
сервированный многими  другими полезными предметами,  среди  которых была  и
отвертка.  ‚ывернув винтики,  он снЯл ручку двери так, что замочнаЯ скважина
предстала перед ним обнаженнаЯ.
     - Љлассно работаешь,  сразу  видно,  что  профессиональный взломщик,  -
усмехнулась ‚алЯ.
     - Ќа  свете  кроме взломщиков есть  еще  слесарЯ,  -  сказал ‘ережка и,
обернувшись к ‚але, улыбнулсЯ ей.
     ЏоковырЯв в скважине долотцом,  он открыл дверь, и на них пахнуло жаром
от накалившейсЯ на солнце железной крыши,  запахом нагретой чердачной земли,
пыли и паутины.
     ЏригибаЯсь,  чтобы не задеть головой балок,  они пробрались к одному из
чердачных окон, сильно запыленному, и, не вытерев окна, чтобы их нельзЯ было
увидеть с  улицы,  прижались лицами к  стеклу,  едва  не  касаЯсь друг друга
щеками.
     €з  окна им видна была всЯ ‘адоваЯ улица,  упиравшаЯсЯ в  ворота парка,
особенно  та  сторона  ее,  где  стоЯли  стандартные дома  работников обкома
партии.  ЏрЯмо перед их  глазами на углу улицы видно было двухэтажное здание
треста "Љраснодонуголь".
     ‘  того момента,  как ‘ережка покинул ‚ерхнедуванную рощу,  и  до  того
момента,  как  они  вместе с  ‚алей прижали свои лица к  пыльному чердачному
стеклу,  прошло довольно много времени: немецкие части успели войти в город,
по всей ‘адовой улице теснились машины,  и  там и  здесь видны были немецкие
солдаты.
     "Ќемцы...  ‚от они какие,  немцы!  Ќемцы у нас в Љраснодоне",  - думала
‚алЯ, и у нее колотилось сердце, и грудь ее вздымалась от волнениЯ.
     Ђ  ‘ережку занимала больше внешнЯЯ,  практическаЯ сторона дела;  острые
глаза его схватывали все,  что попадало в поле их зрениЯ из окна на чердаке,
и ‘ережка, сам того не замечаЯ, запоминал каждую мелочь.
     Ќе  более десЯти метров отделЯли здание школы от зданиЯ треста.  ‡дание
треста было  пониже зданиЯ школы.  ‘ережка видел перед собой железную крышу,
внутренность комнат второго этажа и  ближайшую к  окнам часть пола в  первом
этаже.  Љроме  ‘адовой улицы ‘ережка видел и  другие улицы,  в  иных  местах
загороженные от  него домами.  Ћн  видел дворы и  зады владений,  в  которых
хозЯйничали немецкие солдаты.  Џостепенно он  вовлек и  ‚алю  в  круг  своих
наблюдений.
     - Љусты,  кусты рубЯт...  ‘мотри,  даже подсолнухи,  -  говорил он. - Ђ
здесь, в тресте, у них, видно, штаб будет, видишь, как хозЯйничают...
     Ќемецкие офицеры и солдаты -  делопроизводители,  писарЯ - хозЯйственно
размещались в  обоих этажах треста.  Ќемцы были веселы.  Ћни  растворили все
окна в  тресте,  рассматривали помещениЯ,  доставшиесЯ им,  рылись в  Ящиках
столов,  курили,  выбрасываЯ окурки на  пустынную улочку,  отделЯвшую здание
треста от зданиЯ школы.  —ерез некоторое времЯ в  комнатах поЯвились русские
женщины,  молодые и  пожилые.  †енщины были с ведрами и трЯпками.  Џодоткнув
подолы,  женщины стали  мыть  полы.  Ђккуратные,  чистенькие немецкие писарЯ
острили на их счет.
     ‚се это происходило так близко от ‚али и  ‘ережки,  что какаЯ-то еще не
вполне осознаннаЯ мысль,  жестокаЯ, мучительнаЯ и в то же времЯ доставлЯвшаЯ
наслаждение ему,  вдруг  застучала  в  ‘ережкином сердце.  Ћн  даже  обратил
внимание на то,  что оконца на чердаке легко вынимаютсЯ.  Ћни были в  легких
рамах и держались в своих косЯчках на тонких, косо прибитых гвоздиках.
     ‘ережка и ‚алЯ сидели на чердаке так долго, что могли уже разговаривать
и о посторонних предметах.
     - ’ы ‘тепку ‘афонова после того не видала? - спрашивал ‘ережка.
     - Ќет.
     "‡начит,  она просто не успела ничего сказать ему", - с удовлетворением
подумал ‘ережка.
     - Ћн еще придет,  он парень свой,  -  сказал ‘ережка.  - Љак ты думаешь
жить дальше? - спрашивал он.
     ‚алЯ самолюбиво повела плечом.
     - Љто  же  может это сказать теперь?  Ќикто же  не  знает,  как это все
будет.
     - ќто верно,  -  сказал ‘ережка. - Љ тебе можно будет зайти как-нибудь?
ђодители не заругаютсЯ?
     - ђодители!.. ‡аходи завтра, если хочешь. џ и ‘тепу позову.
     - Љак зовут тебЯ?
     - ‚алЯ Ѓорц.
     ‚ это времЯ до их слуха донеслись длинные очереди из автоматов, а потом
еще несколько коротких - где-то там, в ‚ерхнедуванной роще.
     - ‘трелЯют. ‘лышишь? - спросила ‚алЯ.
     - Џока мы  тут  сидим,  в  городе,  может,  невесть что  происходит,  -
серьезно сказал ‘ережка.  -  Њожет, немцы и на вашей и на нашей квартире уже
расположились, как дома.
     ’олько теперь ‚алЯ  вспомнила,  при  каких обстоЯтельствах она  ушла из
дому,  и  подумала о  том,  что,  может быть,  ‘ережка прав  и  мать и  отец
волнуютсЯ за нее.  €з самолюбиЯ она не решилась сказать перваЯ,  что ей пора
уходить, но ‘ережка никогда не заботилсЯ о том, что могут о нем подумать.
     - Џора по домам, - сказал он.
     € они тем же путем выбрались из школы.
     Ќекоторое времЯ они еще постоЯли у забора,  у садика. Џосле совместного
сидениЯ на чердаке они чувствовали себЯ несколько смущенно.
     - ’ак Я зайду к тебе завтра, - сказал ‘ережка.

     Ђ дома ‘ережка узнал то, что он рассказал потом ночью ‚олоде Ћсьмухину:
об увозе раненых, оставшихсЯ в больнице, и о гибели врача ”едора ”едоровича,
ќто  произошло на  глазах сестры Ќади,  она  и  рассказала ‘ережке,  как это
случилось.
     Љ  больнице  подъехали  две  легковые  и  несколько  грузовых  машин  с
эсэсовцами,  и Ќаталье Ђлексеевне, котораЯ встретила их на улице, предложено
было в течение получаса очистить помещение.  ЌатальЯ Ђлексеевна сразу отдала
распорЯжение всем,  кто может двигатьсЯ,  переходить в детскую больницу,  но
все же стала просить об удлинении срока переселениЯ,  ссылаЯсь на то,  что у
нее много лежачих больных и нет транспорта.
     Ћфицеры уже садились в машины.
     - ”енбонг! —то хочет эта женщина? - сказал старший из офицеров большому
рыхлому унтеру с  золотыми зубами в  в  очках  в  светлой роговой оправе.  €
легковые машины отбыли.
     Ћчки в  светлой роговой оправе придавали эсэсовскому унтеру вид если не
ученый,  то,  во всЯком случае, интеллигентный. Ќо, когда ЌатальЯ Ђлексеевна
обратилась к  нему  со  своей просьбой и  даже  попыталась заговорить с  ним
по-немецки, взглЯд унтера сквозь очки прошел как бы мимо Ќатальи Ђлексеевны.
Ѓабьим голосом унтер позвал солдат, и они стали выбрасывать больных во двор,
не дожидаЯсь, пока истекут обещанные полчаса.
     Ћни вытаскивали больных на матрацах или просто взЯв под мышки и швырЯли
на газон во дворе. € тут обнаружилось, что в госпитале находЯтсЯ раненые.
     ”едор ”едорович,  сказавшийсЯ врачом больницы,  пыталсЯ было объЯснить,
что это тЯжелораненые,  которые уже никогда не будут воевать и  оставлены на
гражданское попечение.  Ќо унтер сказал,  что если они военные люди,  то они
считаютсЯ военнопленными и  их немедленно направЯт куда следует.  €  раненых
стали срывать с постелей в одном нижнем белье и швырЯть в грузовик одного на
другого, как попало.
     ‡наЯ вспыльчивый характер ”едора ”едоровича, ЌатальЯ Ђлексеевна просила
его уйти,  но он не уходил,  а все стоЯл в коридоре, в простенке между окон.
…го  загорелое лицо  темного блеска стало  серым.  Ћн  все  перебирал губами
остаток "козьей ножки", и у него дрожало колено так, что он иногда нагибалсЯ
и  потирал его рукою.  ЌатальЯ Ђлексеевна боЯлась отойти от  него и  просила
Ќадю тоже не уходить,  пока все не будет кончено.  Ќаде было жалко и страшно
смотреть,   как  полураздетых  раненых  в  окровавленных  бинтах  тащили  по
коридору,  иногда просто волочили по полу. Ћна боЯлась плакать, а слезы сами
собой катились из глаз ее, но все-таки она не уходила, потому что еще больше
она боЯлась за ”едора ”едоровича.
     „вое  немецких солдат тащили раненого,  которому две  недели тому назад
”едор ”едорович удалил разорванную осколком мины  почку.  ђаненому было  уже
значительно лучше  в  последние дни,  и  ”едор ”едорович очень гордилсЯ этой
операцией.  ‘олдаты тащили раненого по коридору, и в это времЯ унтер ”енбонг
окликнул одного из них.  ‘олдат бросил раненого, которого он держал за ноги,
и  убежал в  палату,  где находилсЯ унтер,  а второй солдат потащил раненого
волоком по полу.
     ”едор ”едорович внезапно отделилсЯ от стены, и никто не успел уследить,
как  он  уже  был  возле солдата,  тащившего раненого.  ќтот раненый,  как и
большинство из них,  несмотрЯ на муки,  какие он испытывал,  не стонал,  но,
когда он увидел ”едора ”едоровича, он сказал:
     - ‚идал, ”едор, ”едорович, что делают? ђазве это люди?
     € заплакал.
     ”едор ”едорович что-то сказал солдату по-немецки.  Ќаверно,  он сказал,
что так,  мол,  нельзЯ.  € наверно,  сказал: дай, мол, Я помогу. Ќо немецкий
солдат засмеЯлсЯ и потащил раненого дальше.  ‚ это времЯ унтер ”енбонг вышел
из  палаты,  и  ”едор ”едорович пошел прЯмо на  него.  ”едор ”едорович вовсе
побелел,  и  всего его трЯсло.  Ћн почти надвинулсЯ на унтера и что-то резко
сказал ему.  “нтер в  черном мундире,  собравшемсЯ складками на  его большом
рыхлом теле,  с блестЯщим металлическим значком на груди, изображавшим череп
и кости, захрипел на ”едора ”едоровича и ткнул его револьвером в лицо. ”едор
”едорович отшатнулсЯ и еще что-то сказал ему - наверно, очень обидное. ’огда
унтер,  страшно выпучив глаза под очками,  выстрелил ”едору ”едоровичу прЯмо
между глаз.  ЌадЯ видела,  как у него между глав точно провалилось,  хлынула
кровь,  и  ”едор ”едорович упал.  Ђ  ЌатальЯ Ђлексеевна и  ЌадЯ  выбежали из
больницы, и ЌадЯ сама уже не помнила, как она очутилась дома.
     ЌадЯ сидела в косынке и халате,  как она прибежала из больницы, и снова
и  снова начинала рассказывать.  Ћна не плакала,  лицо у  нее было белое,  а
маленькие скулы горели пламенем,  и  блестЯщие глаза ее не видели тех,  кому
она рассказывала.
     - ‘лыхал,  шлендра? - Яростно кашлЯл отец на ‘ережку. - …й-богу, возьму
да выдеру кнутом.  Ќемцы в городе, а он шлендрает где ни попало. Њало мать в
могилу не свел.
     Њать заплакала.
     - џ ж извелась за тобой. „умаю, убили.
     - “били!  - вдруг зло сказал ‘ережка. - ЊенЯ не убили. Ђ раненых убили.
‚ ‚ерхнедуванной роще. џ сам слышал...
     Ћн прошел в горницу и кинулсЯ на кровать в подушку. Њстительное чувство
сотрЯсало все  его тело.  ‘ережке трудно было дышать.  ’о,  что так томило и
мучило его на  чердаке школы,  теперь нашло выход.  "Ћбождите,  пусть только
стемнеет!" -  думал ‘ережка,  корчась на постели.  ЌикакаЯ сила уже не могла
удержать его от того, что он задумал.
     ‘пать легли рано,  не  зажигаЯ света,  но все были так возбуждены,  что
никто не  спал.  Ќе  было  никакой возможности уйти незаметно,  -  он  вышел
открыто,  будто идет на двор, и шмыгнул в огород. ђуками он раскопал одну из
Ямок, где спрЯтаны были бутылки с горючей смесью, - ночью опасно было копать
лопатой.  Ћн слышал,  как звЯкнула дверь,  из хаты вышла сестра ЌадЯ и  тихо
позвала его несколько раз:
     - ‘ережа... ‘ережа...
     Ћна подождала немного, позвала еще раз, и дверь снова звЯкнула - сестра
ушла.
     Ћн  сунул по  бутылке в  карманы штанов и  одну  за  пазуху и  во  тьме
июльской душной ночи,  обходЯ "шанхайчиками" центр города, снова пробралсЯ в
парк.
     ‚ парке было тихо, пустынно. Ќо особенно тихо было в здании школы, куда
он проник через окно,  выдавленное днем.  ‚ здании школы было так тихо,  что
каждый его шаг,  казалось,  слышен был не  только в  здании,  но  и  во всем
городе.  ‚ высокие проемы окон на лестнице вливалсЯ снаружи какой-то смутный
свет.  €,  когда фигура ‘ережки возникла на  фоне одного из  этих окон,  ему
показалось,  что кто-то затаившийсЯ в  углу во тьме теперь увидит и  схватит
его.  Ќо он пересилил страх и вскоре очутилсЯ на своем наблюдательном пункте
на чердаке.
     Ќекоторое времЯ он посидел у оконца,  сквозь которое теперь,  ничего не
было видно,  посидел просто длЯ того,  чтобы перевести дух. Џотом он нащупал
пальцами гвоздики,  которые держали раму окна, отогнул их и тихо вынул раму.
‘вежий воздух пахнул на него,  на чердаке все еще было душно.  Џосле темноты
школы и  особенно этого чердака он  уже  мог  различать то,  что происходило
перед ним на улице.  Ћн слышал движение машин по городу и  видел движущиесЯ,
приглушенные огни  их  фар.  Ќепрерывное движение частей  от  ‚ерхнедуванной
продолжалось и ночью.  ’ам, на всем протЯжении дороги, видны были светЯщиесЯ
в ночи фары.  Ќекоторые машины двигались на полный свет,  он вдруг вырывалсЯ
из-за  холма ввысь,  как  свет  прожектора,  далеко прорезаЯ ночное небо или
освещаЯ часть степи или деревьЯ в роще с вывернутой белой изнанкой листьев.
     “  главного входа в здание треста шла военнаЯ ночнаЯ жизнь.  Џодъезжали
машины, мотоциклетки. ‚се времЯ входили и выходили офицеры и солдаты, брЯцаЯ
оружием и шпорами,  слышалсЯ чуждый,  резкий говор.  Ќо окна в здании треста
были затемнены.
     ‚се  чувства ‘ережки были так напрЯжены и  так направлены в  одну цель,
что это новое,  непредвиденное обстоЯтельство - то, что окна были затемнены,
- не изменило его решениЯ.  ’ак он просидел возле этого оконца часа два,  не
меньше. ‚се уже стихло в городе. „вижение возле зданиЯ тоже прекратилось, но
внутри  него  еще  не  спали,   -  ‘ережка  видел  это  по  полоскам  света,
выбивавшегосЯ из-за краев черной бумаги.  Ќо вот в  двух окнах второго этажа
свет потух,  и кто-то изнутри отворил одно окно, потом другое. Ќевидимый, он
стоЯл в  темноте комнаты у окна,  -  ‘ережка чувствовал это.  Џотух свет и в
некоторых окнах первого этажа, и эти окна тоже распахнулись.
     - Wer ist da?  - раздалсЯ начальственный голос из окна второго этажа, и
‘ережка смутно различил силуэт фигуры, перегнувшейсЯ через подоконник. - Љто
там? - снова спросил этот голос.
     - ‹ейтенант Њейер, Herr Oberst, - ответил юношеский голос снизу.
     - џ не советовал бы вам открывать окна в нижнем этаже,  -  сказал голос
наверху.
     - “жаснаЯ духота, Herr Oberst. Љонечно, если вы запрещаете...
     - Ќет,  Я совсем не хочу, чтобы вы превратились в духовую говЯдину. Sie
brauchen nicht zum Schmorbraten werden, - смеЯсь, сказал этот начальственный
голос наверху.
     ‘ережка, не понимаЯ, с бьющимсЯ сердцем прислушивалсЯ к немецкой речи.
     ‚ окнах гасили свет, подымали шторы, и окна открывались одно за другим.
€ногда  из  них  доносились обрывки разговора,  кто-то  насвистывал.  €ногда
кто-нибудь чиркал спичкой,  осветив на мгновение лицо,  папиросу,  пальцы, и
потом огненнаЯ точка папиросы долго еще видна была в глубине комнаты.
     - ЉакаЯ огромнаЯ страна, ей конца нет, da ist ja kein Ende abzusehen, -
сказал кто-то у окна,  обращаЯсь,  должно быть,  к приЯтелю своему в глубине
комнаты.
     Ќемцы ложились спать.  ‚се затихло,  в  здании и  в  городе.  ’олько со
стороны  ‚ерхнедуванной,   прорезаЯ  резким  светом  фар  ночное  небо,  еще
двигались машины.
     ‘ережка слышал  биение  своего сердца,  казалось,  оно  стучит на  весь
чердак. ‡десь было все-таки очень душно, ‘ережка весь вспотел.
     ‡дание треста с  открытыми окнами,  погруженное во тьму и  сон,  смутно
вырисовывалось перед  ним.  Ћн  видел зиЯющие тьмой отверстиЯ окон  вверху и
внизу.  „а,  это  нужно было  делать сейчас...  Ћн  сделал несколько пробных
движений  рукой,  чтобы  вымерить  возможный размах  и  хоть  приблизительно
прицелитьсЯ.
     Ѓутылки,  которые он сразу,  как пришел сюда, вынул из карманов и из-за
пазухи,  стоЯли сбоку от  него.  Ћн  нащупал одну из них,  крепко сжал ее за
горлышко,   примерилсЯ  и   с  силой  пустил  в  нижнее  растворенное  окно.
ЋслепительнаЯ вспышка озарила все  окно  и  даже  часть улочки между зданием
треста и  зданием школы,  и  в то же мгновение раздалсЯ звон стекла и легкий
взрыв,  похожий на то,  как будто разбилась электрическаЯ лампочка.  €з окна
вырвалось пламЯ. ‚ то же мгновение ‘ережка бросил в это окно вторую бутылку,
она  разорвалась в  пламени  с  сильным звуком.  ЏламЯ  уже  бушевало внутри
комнаты, горели рамы окна, и Языки огнЯ высовывались вверх по стене, едва не
до  второго этажа.  Љто-то  отчаЯнно выл  и  визжал в  этой  комнате,  крики
раздались по всему зданию. ‘ережка схватил третью бутылку и пустил ее в окно
второго этажа напротив.
     Ћн слышал звук,  как она разбилась, и видел вспышку, такую сильную, что
всЯ внутренность чердака осветилась,  но в  это времЯ ‘ережка был уже далеко
от окна,  он был уже у выхода на черную лестницу. ‘тремглав пронессЯ он этой
черной лестницей,  и,  не имеЯ уже времени разыскивать в темноте класс,  где
было выдавлено окно,  он вбежал в  ближайшую комнату,  -  кажетсЯ,  это была
учительскаЯ,  -  быстро  распахнул окно,  выпрыгнул в  парк  и,  пригибаЯсь,
побежал в глубину его.
     ‘ того момента, как он бросил третью бутылку, и до того момента, как он
осознал,  что бежит по  парку,  он  все делал инстинктивно и  врЯд ли мог бы
восстановить в памЯти, как все это происходило. Ќо теперь он понЯл, что надо
упасть на землю и полежать одно мгновение тихо и прислушатьсЯ.
     ‘лышно было,  как мышка шуршит где-то неподалеку от ‘ережки в траве.  ‘
того места,  где  он  лежал,  он  не  видел пламени,  но  оттуда,  с  улицы,
доносились крик и беготнЯ.  Ћн вскочил и пробежал еще дальше,  на самый край
парка, к террикону выработанной шахты.
     Ћн сделал это на случай,  если будут оцеплЯть парк, - отсюда он уже мог
уйти при всех условиЯх.
     ’еперь он видел огромное,  все более распространЯвшеесЯ по небу зарево,
отбрасывавшее свой  багровый отсвет даже на  этот далеко отстоЯщий от  очага
пожара старинный гигантский террикон и  на  макушки деревьев парка.  ‘ережка
чувствовал, что сердце его расширЯетсЯ и летит. ‚се тело его содрогалось, он
едва удерживалсЯ, чтобы громко не засмеЯтьсЯ.
     - ‚от вам! ‡етцен зи зих! прехен зи дейч! ѓабен зи этвас!.. - повторЯл
он  с  неописуемым торжеством в  душе  этот набор фраз из  школьной немецкой
грамматики, приходивших ему на памЯть.
     ‡арево  все  разрасталось,  окрашиваЯ небо  над  парком,  и  даже  сюда
доносилась суматоха,  поднЯвшаЯсЯ в  центральной части  города.  Ќужно  было
уходить.  ‘ережка почувствовал неодолимое желание снова очутитьсЯ в  садике,
где он увидел сегоднЯ эту девушку,  ‚алю Ѓорц,  - да, он знал теперь, как ее
зовут.
     Ѓесшумно скользЯ  в  темноте,  он  выбралсЯ на  зады  „еревЯнной улицы,
перелез через заборчик в  сад и уже собиралсЯ калиткой выйти на самую улицу,
когда  до  него  донессЯ  приглушенный  говор  людей  возле  самой  калитки.
ЏользуЯсь тем,  что немцы еще не занЯли „еревЯнную улицу,  жители,  осмелев,
вышли из домиков посмотреть на пожар. ‘ережка, обогнув домик с другого краЯ,
бесшумно перемахнул через  забор  и  подошел к  калитке.  ’ам  стоЯла группа
женщин, освещеннаЯ заревом. ‘реди них он узнал ‚алю.
     - —то это горит? - спросил он, чтобы дать ей знать о себе.
     - ѓде-то на ‘адовой...  Ђ может быть,  школа,  -  отвечал взволнованный
женский голос.
     - ќто  горит  трест,  -  резким голосом сказала ‚алЯ  с  некоторым даже
вызовом.  -  Њама, Я пойду спать, - сказала она, притворно зевнула и вошла в
калитку.
     ‘ережка двинулсЯ было за нею, но услышал, как каблучки ее простучали по
ступенькам крыльца и дверь за нею захлопнулась.


     ѓлава двадцатаЯ

     ‚  течение многих  дней  через  Љраснодон и  ближние города  и  поселки
двигались главные силы немецких войск:  танковые части,  пехота на  машинах,
тЯжелые пушки и гаубицы,  части свЯзи,  обозы,  санитарные и саперные части,
штабы больших и малых соединений. ѓул моторов, не умолкаЯ, катилсЯ по небу и
по земле. Њассы пыли мглою застилали небо над городом и над степью.
     ‚  этом тЯжелом ритмическом движении неисчислимых войск и  орудий войны
был свой неумолимый порЯдок -  Ordnung. € казалось, нет на свете такой силы,
какаЯ могла бы  противостоЯть этой силе с  ее неумолимым железным порЯдком -
Ordnung'oм.
     ‚давливаЯ громадными колесами землю,  плавно и грузно катились высокие,
как вагоны, грузовики с боеприпасами и продовольствием, сплюснутые и пузатые
цистерны с  бензином.  ‘олдаты были в  добротном по виду и  ладно пригнанном
обмундировании.  Ћфицеры были нарЯдны.  ‘ немцами двигались румыны,  венгры,
итальЯнцы.  Џушки,  танки,  самолеты этой  армии носили клейма всех  заводов
…вропы.  “ человека,  знавшего не только русскую грамоту, рЯбило в глазах от
одних марок заводов грузовых и  легковых машин,  и  он ужасалсЯ тому,  какаЯ
производственнаЯ  сила  большинства  стран  …вропы  питала  немецкую  армию,
двигавшуюсЯ сейчас через донецкую степь в  реве моторов,  в чудовищной пыли,
мглою закрывавшей небо.
     „аже самый маленький человек, мало смысливший в делах войны, чувствовал
и видел,  как под напором этой силы советские армии откатывались на восток и
юго-восток,  все дальше,  неотвратимо,  иному казалось -  безвозвратно,  - к
Ќовочеркасску, ђостову за тихий „он, к ‚олге, на Љубань. € кто знает правду,
где они теперь...  €  уже только по  немецким сводкам и  разговорам немецких
солдат можно догадыватьсЯ,  где,  на каком рубеж" бьетсЯ,  а может быть, уже
сложил голову за землю родную сын твой, отец, муж, брат.
     ‚  то  времЯ как  через город еще  продолжали двигатьсЯ немецкие части,
пожираЯ,  как  саранча,  все,  что еще не  было пожрано частЯми,  прошедшими
ранее, в Љраснодоне, как в уже освоенном доме, хозЯйственно и прочно оседали
глубокие  тылы  наступающих немецких  армий,  их  штабы,  отделы  снабжениЯ,
резервные части.
     ‚  эти  первые дни  существованиЯ под  властью немцев никто из  местных
жителей не  разбиралсЯ в  том,  какое немецкое начальство здесь временно,  а
какое  постоЯнно,  какаЯ  власть установилась в  городе и  что  требуетсЯ от
жителей,  кроме того, что творилось у каждого в доме по произволу проходЯщих
солдат и  офицеров.  ЉаждаЯ семьЯ существовала сама по  себе,  и,  все более
сознаваЯ безвыходность и ужас своего положениЯ, каждаЯ по-своему применЯлась
к этому новому и ужасному положению.
     Ќовым и ужасным в жизни бабушки ‚еры и …лены Ќиколаевны было то,  что в
их  доме расположилсЯ один из  немецких штабов во главе с  генералом бароном
фон  ‚енцелем,  его  адъютантом и  денщиком с  палевой  головой  и  палевыми
веснушками.  ’еперь у  их дома всегда стоЯл немецкий часовой.  ’еперь их дом
всегда  был  полон  свободно,  как  в  свой  собственный дом,  приходивших и
уходивших,  то совещавшихсЯ,  то просто пивших и  евших немецких генералов и
офицеров,  звуков их немецкой речи и  звуков немецких маршей и немецкой речи
по радио.  Ђ хозЯева дома, бабушка ‚ера и …лена Ќиколаевна, были вытеснены в
маленькую,  нестерпимо душную от беспрерывно топившейсЯ рЯдом на кухне плиты
комнатку и с самого раннего утра до поздней ночи обслуживали господ немецких
генералов и офицеров.
     …ще вчера бабушка ‚ера ‚асильевна была заслужившаЯ себе работой на селе
общественное имЯ персональнаЯ пенсионерка, мать геолога одного из крупнейших
трестов „онбасса,  а …лена Ќиколаевна -  вдова видного советского работника,
заведующего земельным отделом в  Љаневе,  мать лучшего ученика краснодонской
школы,  -  еще вчера обе они были всем известные и  всеми уважаемые люди.  Ђ
теперь они были в  полном и беспрекословном подчинении у немецкого денщика с
палевыми веснушками.
     ѓенерал барон фон  ‚енцель был настолько поглощен делами войны,  что не
замечал бабушки ‚еры и …лены Ќиколаевны.  Ћн часами сидел над картой, читал,
надписывал и подписывал бумаги, которые подавал ему адъютант, и пил коньЯк с
другими генералами.  €ногда генерал сердилсЯ и кричал так,  будто командовал
на  плацу,  и  другие генералы стоЯли перед ним,  вытЯнув руки по  сдвоенным
красным лампасам.  € бабушке ‚ере и …лене Ќиколаевне было Ясно,  что по воле
генерала фон ‚енцелЯ движутсЯ через Љраснодон в глубь страны немецкие войска
с  танками,  самолетами,  пушками и  генералу важно  именно  то,  чтобы  они
двигались и приходили всегда вовремЯ и в то место,  куда им назначено. Ђ все
то, что они делали в местах, где они проходили, это не интересовало генерала
фон ‚енцелЯ,  как не интересовало его то, что он живет в доме бабушки ‚еры и
…лены Ќиколаевны.
     Џо  приказу  генерала  фон  ‚енцелЯ  или  с  его  холодного молчаливого
согласиЯ возле  него  и  вокруг  него  совершались сотни  и  тысЯчи дурных и
грЯзных поступков.  ‚ каждом доме что-нибудь отбирали,  отбирали и у бабушки
‚еры и у …лены Ќиколаевны сало,  мед,  Яйца, масло, но это не мешало ему так
высоко  носить  неподвижную  узкую  голову  с  малиновым  кадыком,  уверенно
расположившимсЯ меж пальмовых ветвей,  что казалось - ничто дурное и грЯзное
не в силах досЯгнуть до сознаниЯ генерала.
     ѓенерал был очень чистоплотный человек;  дважды в  день,  утром и перед
сном,  мылсЯ с головы до ног горЯчей водой. Њорщины на узком лице генерала и
его  кадык всегда были  чисто выбриты,  промыты,  надушены.  „лЯ  него  была
сделана отдельнаЯ уборнаЯ,  которую бабушка ‚ера должна была ежедневно мыть,
чтобы генерал мог совершать свои дела,  не  становЯсь на  корточки.  ѓенерал
ходил в  уборную по утрам всегда в  одно и  то же времЯ,  а  денщик караулил
возле и,  услышав покашливание генерала,  подавал ему  специальную вафельную
бумажку.  Ќо  при этой своей чистоплотности генерал не стеснЯлсЯ при бабушке
‚ере  и  …лене  Ќиколаевне громко  отрыгивать пищу  после  еды,  а  если  он
находилсЯ один в своей комнате,  он выпускал дурной воздух из кишечника,  не
заботЯсь о  том,  что  бабушка ‚ера и  …лена Ќиколаевна находЯтсЯ в  комнате
рЯдом.
     Ђ  адъютант на  длинных ногах старалсЯ во  всем  походить на  генерала.
Љазалось,  он,  адъютант,  даже  вырос  таким  длинным только  затем,  чтобы
походить на своего длинного генерала.  € так же, как генерал, он старалсЯ не
замечать ни бабушки ‚еры, ни …лены Ќиколаевны.
     Ќи длЯ генерала,  ни длЯ его адъютанта бабушка ‚ера и  …лена Ќиколаевна
не существовали не только как люди, а даже как предметы. Ђ денщик был теперь
их полновластным начальником и хозЯином.
     €,  осваиваЯсь с этим новым и ужасным положением, бабушка ‚ера с первых
же дней обнаружила,  что она не согласна миритьсЯ с этим положением.  •итраЯ
бабушка ‚ера  догадалась,  что  денщик  с  палевыми веснушками не  настолько
властен в  присутствии своих  начальников,  чтобы посметь убить ее,  бабушку
‚еру.  €  с  каждым днем она все смелее пререкалась с  денщиком,  а когда он
кричал на нее,  она сама кричала на денщика.  Ћднажды,  вспылив,  он пнул ее
своим  громадным каблуком в  поЯсницу,  но  бабушка в  ответ изо  всей  силы
ударила его сковородой по голове,  и, как это ни странно было, побагровевший
денщик словно захлебнулсЯ. ’акие странные и сложные отношениЯ установились у
бабушки ‚еры с  денщиком с  палевыми веснушками.  Ђ …лена Ќиколаевна все еще
находилась в  состоЯнии глубокого внутреннего оцепенениЯ и,  неподвижно носЯ
чуть закинутую назад голову в короне пышных светло-русых волос, механически,
молча исполнЯла то, что от нее требовали.
     ‚  один  из  таких дней  …лена Ќиколаевна шла  по  улице,  параллельной
‘адовой, за водой и вдруг увидела двигавшуюсЯ ей навстречу знакомую подводу,
запрЯженную буланым коньком, и идущего рЯдом с подводой сына Ћлега.
     …лена Ќиколаевна беспомощно оглЯнулась,  выронила ведра и  коромысло и,
раскинув руки, кинулась к сыну.
     - Ћлежка...  мальчик... - повторЯла она, то припадаЯ лицом к груди его,
то поглаживаЯ его светло-русые,  позолотившиесЯ от солнца волосы,  то просто
касаЯсь ладонЯми его груди, плеч, спины, бедер.
     Ћн  был выше ее  на  голову;  за эти дни он сильно загорел,  осунулсЯ в
лице,  возмужал;  но сквозь эту возмужалость более чем когда-либо проступали
те навеки сохранившиесЯ длЯ нее в сыне черты,  какие она знала в нем,  когда
он  лепетал первые слова и  делал первые шажки на полных,  круглых загорелых
ножках и  его заносило вбок,  точно ветром.  Ћн действительно был еще только
большое дитЯ.  Ћн обнимал мать своими большими, сильными руками, а глаза его
из-под  широких светлых бровей сиЯли  так,  как  они  сиЯли  матери все  эти
шестнадцать с  половиной лет,  -  чистым и  Ясным сыновним светом,  и он все
повторЯл:
     - Њамо... мамо... мамо...
     Ќикого и  ничего не существовало длЯ них в эти несколько мгновений:  ни
двух немецких солдат,  из ближнего двора наблюдавших за ними - нет ли в этом
чего-либо,  нарушающего порЯдок, Ordnung, ни стоЯвших возле брички родных, с
разными  чувствами  смотревших  на  встречу  матери  и  сына:  дЯдЯ  ЉолЯ  -
флегматично и  печально,  тетЯ  Њарина -  со  слезами на  черных,  красивых,
утомленных глазах,  трехлетний мальчик - удивленно и капризно, почему не его
первого обнимает и целует тетЯ ‹ена,  а дед-возчик -  с тактичным выражением
старого человека:  вот,  мол,  какие дела бывают на  свете.  Ђ  добрые люди,
тайком наблюдавшие из  окон за  встречей так  похожих друг на  друга рослого
юноши с непокрытой, опаленной солнцем головой и совсем еще молодой женщины с
пышными  косами,   окружавшими  ее  голову,   могли  бы  подумать,  что  это
встретились брат и  сестра,  когда б  они  не  знали,  что  это Ћлег Љошевой
вернулсЯ  до   матери  своей,   как  возвращались  теперь  сотни  и   тысЯчи
краснодонцев,  не успевших уйти от беды, возвращались к своим родным, в свои
хаты, занЯтые немцами.
     ’Яжело было в  эти  дни  тем,  кто покинул родные места,  дом,  близких
людей.  Ќо те,  кто успел уйти от немца,  шли уже по своей, советской земле.
Ќасколько тЯжелее было тем,  кто приложил все усилиЯ, чтобы уйти от немца, и
пережил крах этих усилий, и видел смерть перед лицом своим, и теперь брел по
родным местам,  которые еще вчера были своими, а вот стали немецкими, - брел
без  пищи,  без  крова,  в  одиночку,  павший  духом,  отданный  на  милость
встречного немца-победителЯ, как преступник в глазах его.
     ‚  то мгновение,  когда в открытой Яркой степи,  в белом тусклом блеске
воздуха Ћлег и его товарищи увидели двигавшиесЯ прЯмо на них немецкие танки,
души  их   содрогнулись,   впервые  став  перед  лицом  смерти.   Ќо  смерть
повременила.
     Ќемцы-мотоциклисты оцепили всех,  кто не успел переправитьсЯ, и согнали
в  одно место к „онцу.  € здесь снова сошлись вместе и Ћлег с товарищами,  и
‚анЯ ‡емнухов с  Љлавой и  ее  матерью,  и  директор шахты No  1-бис ‚алько.
‚алько был весь мокрый -  бриджи и пиджак хоть выжми,  -  вода хлюпала в его
хромовых сапогах.
     ‚  эти  минуты  всеобщего смЯтениЯ мало  кто  обращал внимание друг  на
друга,  но  при  взглЯде на  ‚алько каждый думал:  "‚от и  этому не  удалось
переплыть „онец".  Ђ  он  с  выражением какой-то  сосредоточенной злости  на
смуглом небритом цыганском лице присел на землю, снЯл свои добротные сапоги,
вылил воду, выжал портЯнки, обулсЯ и, обернув к ребЯтам сумрачное лицо свое,
вдруг не  то  чтобы подмигнул,  а  чуть-чуть  свел  веки  черного глаза:  не
робейте, мол, Я с вами.
     Ќемецкий офицер-танкист,  в черном шлеме-берете,  с лицом закопченным и
злым,  на  ломаном  русском  Языке  приказал всем  военным выйти  из  толпы.
‚оенные, уже без оружиЯ, выходили из толпы группами или в одиночку. Ќемецкие
солдаты, пинаЯ их прикладами в спину, уводили в сторону, и вскоре неподалеку
от толпы образовалась на степи другаЯ, меньшаЯ толпа военных.
     —то-то  пронзительно-печальное  было  в  лицах,  взглЯдах  этих  людей,
жавшихсЯ друг к  другу в  своих застарело-грЯзных гимнастерках и  запыленных
сапогах среди залитой солнцем Яркой степи.
     ‚оенных  построили  в  колонну  и  погнали  вверх  по  „онцу.   Ђ  всех
гражданских людей распустили по домам.
     €  люди начали растекатьсЯ по степи в разные стороны от „онца.  ЃольшаЯ
часть потЯнулась вдоль дороги на  запад,  через хутор,  где  ночевали ‚анЯ и
†ора, в сторону ‹ихой.
     Ћтец ‚иктора Џетрова и дед,  везший Љошевого и его родню, в тот момент,
как увидели в  степи немецкие танки,  присоединились с подводами к своим.  €
всЯ их группа,  включившаЯ теперь Љлаву Љовалеву с матерью,  влилась в поток
людей и подвод, отходивших на запад, в сторону ‹ихой.
     Ќекоторое времЯ никто из  людей не верил,  что все именно так и  будет,
отпустили их и  нет в  этом никакого подвоха,  -  все с  опаской косились на
двигавшихсЯ по  дороге  встречным потоком  немецких  солдат.  Ќо  солдаты  с
усталыми,  потными,  грЯзными от размазавшейсЯ пыли лицами, озабоченные тем,
что ждало их впереди, почти не смотрели на русских беженцев.
     Љогда прошло первое потрЯсение, кто-то неуверенно сказал:
     - Ќа  то  есть  приказ  немецкого  командованиЯ -  местных  жителей  не
обижать...
     ‚алько,  от  которого валил под  солнцем пар,  как  от  лошади,  мрачно
усмехнулсЯ и,  кивнув  на  колонны злых,  вымазанных,  как  черти,  немецких
солдат, сказал:
     - Ќе видишь, у них времени нет. Ђ то дали б они тебе водички испить!
     - Ђ ты,  кажись, уже испил, - вдруг весело отозвалсЯ чей-то голос, один
из   тех   неунывающих  голосов,   какие  при   всех,   даже  самых  ужасных
обстоЯтельствах жизни  обЯзательно  обнаружатсЯ,  когда  собираютсЯ  русские
люди.
     - џ уже испил,  -  мрачно согласилсЯ ‚алько.  €, подумав, добавил: - „а
еще не всю чару.
     Ќа самом деле вот что произошло с ‚алько,  когда он,  покинув на берегу
ребЯт,  спустилсЯ к  переправе.  ЃлагодарЯ свирепому своему виду он  все  же
заставил  одного  из  военных,   ведавших  переправой,   вступить  с  ним  в
переговоры.  Ћт военного ‚алько узнал, что командование переправой находитсЯ
на той стороне реки.  "џ его заставлю,  чтобы он со своими лайдаками порЯдок
мне навел!"  -  Яростно думал ‚алько,  прыгаЯ с  краЯ одного понтона на край
другого,  сбоку  от  двигавшихсЯ по  наплавному мосту  машин.  ‚  это  времЯ
налетели немецкие пикировщики, и он, как и все люди, прыгавшие вместе с ним,
вынужден был лечь.  Џотом ударила немецкаЯ артиллериЯ,  на понтонах началась
паника. € тут ‚алько заколебалсЯ.
     Џо   своему  положению  он   не  только  имел  право,   а   обЯзан  был
воспользоватьсЯ последней возможностью перебратьсЯ на ту сторону „онца.  Ќо,
как это бывает в жизни даже очень сильных и рассудительных натур,  с горЯчей
кровью,  скрытно кипЯщей в жилах,  иногда долг частный, меньший, но ближний,
берет верх над долгом общим и главным, но дальним.
     …два ‚алько представил себе,  что  могут подумать о  нем  его  рабочие,
ѓригорий €льич евцов -  его друг, ребЯта-комсомольцы, оставшиесЯ на берегу,
едва ‚алько представил себе это,  всЯ кровь прихлынула к черному лицу его, и
он повернул обратно.  ‚ это времЯ уже по всей ширине наплавного моста бежали
навстречу ему люди сплошной лавиной.  ’огда он, в чем был, бросилсЯ в воду и
поплыл к берегу.
     ‚ то времЯ,  когда немцы уже обстреливали и оцеплЯли этот берег „онца и
люди с этого берега,  обезумев, бежали по понтонам на другой берег и дрались
у  спуска к  понтонам и  десЯтками и  сотнЯми перебирались вплавь на  другой
берег, - ‚алько, рассекаЯ волны своими сильными руками, плыл к этому берегу.
Ћн знал,  что будет первым из тех,  с кем немцы расправЯтсЯ,  а плыл, потому
что поступить иначе ему не позволЯла совесть.
     Ќа беду себе немцы поступили так недальновидно,  что не убили ‚алько, а
отпустили его  вместе с  другими.  €  вот,  вместо того  чтобы  двигатьсЯ на
восток,  к  ‘аратову,  куда он обЯзан был ЯвитьсЯ по службе и где находились
его жена и дети, ‚алько в потоке беженцев двигалсЯ на запад.
     …ще  не   доходЯ  ‹ихой,   всЯ  эта  сборнаЯ  колонна  беженцев  начала
распадатьсЯ.  ‚алько  предложил группе краснодонцев выделитьсЯ из  остальной
колонны,  обойти ‹ихую  и  двигатьсЯ к  Љраснодону вдали  от  больших дорог,
проселками, а то и целиною.
     Љак это всегда бывает в  трудные моменты жизни народов и государств,  в
душе  даже  самого  рЯдового  человека  мысли  о  собственной  судьбе  тесно
переплетаютсЯ с мыслЯми о судьбе всего народа и государства.
     ‚  эти первые дни после того,  что было пережито,  и  взрослые и ребЯта
находились в  подавленном настроении и почти не говорили друг с другом.  Ћни
подавлены были не  только тем,  что ждало их впереди,  а  и  тем,  что будет
теперь со всей советской землей. Ќо каждый переживал это по-своему.
     ‚  состоЯнии  наибольшего  душевного  равновесиЯ  находилсЯ  трехлетний
сынишка Њарины,  двоюродный братик  Ћлега.  Ќикаких сомнений в  устойчивости
того мира, в каком он жил, у него не было, поскольку мама и папа всегда были
при нем.  …му,  правда,  страшно было один момент,  когда что-то  заревело и
загремело в небе и кругом так бухало и бежали люди. Ќо он рос в такое времЯ,
когда кругом всегда бухало и всегда бежали люди, поэтому он поплакал немного
и  успокоилсЯ.  €  теперь  уже  все  было  хорошо.  Ћн  только находил,  что
путешествие  несколько  затЯнулось.  ќто  ощущение  особенно  владело  им  в
полдень, когда его всего размаривало, и он начинал хныкать, скоро ли приедет
домой  к  бабушке.  Ќо  стоило остановитьсЯ на  привал и  отведать кашки,  и
потыкать палкой в норку суслика, и обойти, ступаЯ боком, почтительно задираЯ
голову,  вокруг гнедых коней,  каждый из  которых был  чуть не  вдвое больше
буланого конька,  а  потом  сладко поспать,  уткнувшись головенкой в  мамины
колени,  - как все становилось на свои места, и мир снова был полон прелести
и чудес.
     „ед-возчик думал о том, что врЯд ли его жизни, жизни маленького старого
человека,  грозит опасность при немцах. Ќо он боЯлсЯ, что немцы еще в дороге
отберут у  него лошадь.  Љроме того,  он  думал о  том,  что немцы лишат его
пенсии,  которую он получал как возчик, проработавший на шахтах сорок лет, и
не только лишат пособиЯ,  которое он получал за трех сыновей-фронтовиков,  а
еще,  пожалуй,  будут утеснЯть за то,  что у  него столько сыновей в Љрасной
Ђрмии.  €  его глубоко волновал вопрос о том,  победит ли ђоссиЯ в войне.  ‚
свете того,  что он видел,  он очень боЯлсЯ,  что ђоссиЯ не победит. € тогда
он,  маленький дед,  с  взъерошенными на  затылке серыми  перышками,  как  у
воробышка,  очень жалел о том,  что не умер прошлой зимой, когда у него, как
говорил ему  доктор,  случилсЯ "приступ".  Ќо  иногда он  вспоминал всю свою
жизнь и  войны,  в  которых сам  участвовал,  вспоминал,  что ђоссиЯ велика,
богата, а за последний десЯток лет стала еще богаче, - неужели же найдетсЯ у
немца сила  победить ее,  ђоссию?  €,  когда дед  думал так,  им  овладевало
нервное  оживление,   он  почесывал  высохшие,  черные  от  солнца  лодыжки,
почмокивал на  буланого  конька,  по-детски  выпЯчиваЯ губы  и  подшевеливаЯ
конька вожжою.
     Ќиколаю Ќиколаевичу,  дЯде Ћлега,  было всего обиднее то,  что  его так
хорошо начавшаЯсЯ работа в тресте -  работа молодого геолога, выдвинувшегосЯ
в первые же годы исключительно удачными разведками, - вдруг прервалась таким
неожиданным и ужасным образом. …му казалось, что немцы непременно убьют его,
а  если  не  убьют,  ему  придетсЯ  проЯвить  немало  изворотливости,  чтобы
уклонитьсЯ от службы у  немцев.  Ђ он знал,  что при всех условиЯх не пойдет
служить к немцам,  потому что служить у немцев ему было так же неестественно
и неудобно, как ходить на четвереньках.
     Ђ  молоденькаЯ тетушка Њарина подсчитывала,  из каких источников дохода
складывалась их  жизнь до  немцев.  €  получалось,  что их  жизнь до  немцев
складывалась:  из  заработка ЌиколаЯ Ќиколаевича,  пенсии …лены  Ќиколаевны,
которую она получала за покойного мужа -  отчима Ћлега,  пенсий бабушки ‚еры
‚асильевны,  квартиры,  которую  им  давал  трест,  и  огорода,  который они
разводили при доме. € выходило так, что первых трех источников существованиЯ
они с  приходом немцев безусловно лишились и  могли лишитьсЯ остальных.  Ћна
все  вспоминала убитых детей  на  переправе и  переносила жалость к  ним  на
своего ребенка и начинала плакать. …й приходили в голову рассказы о том, что
немцы грубо пристают к  женщинам и  совершают насилиЯ над ними,  и тогда она
вспоминала,  что  она  хорошенькаЯ женщина и  к  ней  уже,  наверное,  будут
приставать немцы, и она то ужасалась, то утешала себЯ тем, что будет нарочно
попроще одеватьсЯ и изменит прическу и все, может быть, обойдетсЯ.
     Ћтец  ‚иктора Џетрова,  лесничий,  знал,  что  возвращение домой грозит
смертельной опасностью ему, как человеку, известному в районе своим участием
в борьбе против немцев в 1918 году,  и его сыну-комсомольцу. Ќо он заходил в
тупик,  когда думал о том, как ему теперь поступить. Ћн знал, что кто-нибудь
из  партийных  людей  обЯзательно  оставлен  длЯ  организации  подпольной  и
партизанской борьбы.  Ќо  сам  он,  человек уже немолодой,  всю жизнь честно
работал рЯдовым лесничим и  привык к  т