ем,  -- подумал  Њечик, подложив руки  под
голову и уставившись в небо неподвижным взглЯдом. -- Ќо  неужели Я не смогу?
‚едь надо как-то, умеют же  другие..." ‚ мыслЯх его, однако, не  было теперь
грусти  --  тоскливой и одинокой. Ћн мог уже  на все смотреть  со стороны --
разными глазами.
     Џроисходило это потому, что в болезни его наступил перелом, раны быстро
зарастали, тело  крепло  и  наливалось.  Ђ шло  это  от земли -- землЯ пахла
спиртом и муравьЯми -- да еще от ‚ари -- глаза у нее были чуткие, как дым, и
говорила она все от хорошей любви -- хотелось верить.
     "...  €  чего  мне  унывать  в  самом  деле?  --  думал  Њечик,  и  ему
действительно  казалось  теперь, что нет никаких поводов  к унынию. --  Ќадо
сразу поставить себЯ на  равную ногу:  спуску никому не давать...  самому не
давать -- это она очень  правильно  сказала. ‹юди здесь другие,  надо  и мне
как-то переломитьсЯ... € Я сделаю это, -- подумал он с небывалой решимостью,
чувствуЯ почти  сыновнюю благодарность к  ‚аре,  к ее словам,  к хорошей  ее
любви. -- ... ‚се тогда пойдет по-новому... € когда Я вернусь в город, никто
менЯ не узнает -- Я буду совсем другой..."
     Њысли его отвлеклись далеко в сторону  -- к светлым, будущим днЯм, -- и
были они поэтому  легкие,  таЯли  сами собой,  как розово-тихие  облака  над
таежной  прогалиной. Ћн думал о том, как вместе с ‚арей  вернетсЯ  в город в
качающемсЯ  вагоне с  раскрытыми  окнами, и  будут  плыть за окном такие  же
розово-тихие облака над далекими мреющими хребтами. € будут они  двое сидеть
у окна, прижавшись друг к другу: ‚арЯ говорит ему хорошие слова, а он гладит
ее волосы, и косы у  нее будут  совсем золотые,  как полдень... € ‚арЯ в его
мечтах тоже не походила на сутулую откатчицу из шахты No 1,  потому что все,
о чем думал Њечик, было не настоЯщее, а такое, каким он хотел бы все видеть.
     ... —ерез несколько дней пришло из  отрЯда второе письмо, -- привез его
Њорозка. Ћн  натворил большого переполоху  -- ворвалсЯ из тайги  с  визгом и
гиком, вздыбливаЯ  жеребца и крича что-то несуразное.  ‘делал  же  он это от
избытка жизненных сил и... просто "длЯ смеху".
     --  Ќосит  тебЯ,  дьЯвола,  --  сказал   перепуганный  Џика  с  певучей
укоризной. -- ’ут человек умирает, -- кивнул он на ”ролова, -- а ты орешь...
     -- Ђ-а... отец ‘ерафим!  -- приветствовал  его  Њорозка. -- Ќаше вам --
сорок одно с кисточкой!..
     -- џ тебе не отец, а зовут менЯ ”-федором... -- озлилсЯ Џика. Џоследнее
времЯ он часто сердилсЯ, -- делалсЯ смешным и жалким.
     -- Ќичего,  ”едосей,  не пузырьсЯ,  не  то волосы вылезут... ‘упруге --
почтение! --  откланЯлсЯ Њорозка ‚аре, снимаЯ фуражку и надеваЯ ее на Џикину
голову.  --  Ќичего,  ”едосей,  фуражка  тебе  к  лицу. ’олько  ты  штанишки
подбирай, не то висЯт, как на пугале, оч-чень неинтеллигентно!
     -- —то -- скоро нам удочки сматывать? --  спросил ‘ташин-ский, разрываЯ
конверт. -- ‡айдешь  потом  в барак за  ответом, -- сказал, прЯча  письмо от
•арченки, который с опасностью длЯ жизни вытЯгивал шею из-за его плеча.
     ‚арЯ  стоЯла  перед Њорозкой,  перебираЯ передник  и  впервые испытываЯ
неловкость при встрече с мужем.
     -- —его не был давно? -- спросила наконец с деланным равнодушием.
     --  Ђ  ты небось  скучала? -- переспросил  он насмешливо,  чувствуЯ  ее
непонЯтную  отчужденность.  -- Ќу, ничего, теперь  нарадуешьсЯ  -- в лес вот
пойдем... -- Ћн помолчал и добавил едко: -- ‘традать...
     -- ’ебе только и делов, --  ответила она сухо, не глЯдЯ на него и думаЯ
о Њечике.
     -- Ђ тебе?.. -- Њорозка выжидательно поиграл плетью.
     -- € мне не впервой, чать не чужие...
     --  ’ак  идем?.. --  сказал  он  осторожно, не  двигаЯсь  с места.  Ћна
опустила передник и,  запрокинув косы,  пошла вперед  по  тропинке небрежной
деланной  походкой, удерживаЯсь, чтобы не  оглЯнутьсЯ на  Њечика. Ћна знала,
что он смотрит вслед жалким, растерЯнным взглЯдом и никогда  не поймет, даже
потом, что она исполнЯет только скучную обЯзанность.
     Ћна ждала, что вот-вот Њорозка обнимет ее сзади, но  он не приближалсЯ.
’ак  шли они  довольно  долго, сохранЯЯ расстоЯние и молча.  Ќаконец  она не
выдержала  и  остановилась, взглЯнув на него с удивлением  и  ожиданием.  Ћн
подошел ближе, но так и не взЯл ее.
     -- —то-то финтишь ты, девка... -- сказал вдруг хрипло и с расстановкой.
-- ‚липла уже, что ли?
     -- Ђ ты что -- спрос? -- Ћна поднЯла голову и посмотрела на него в упор
-- строптиво и смело.
     Њорозка  знал  и раньше,  что она  гулЯет в его отсутствие  так же, как
гулЯла в девках.  Ћн  знал  это еще с первого  днЯ совместной  жизни,  когда
пьЯным утром проснулсЯ с головной болью, в груде тел на  полу, и увидел, что
его молодаЯ и законнаЯ жена спит в обнимку с  рыжим  ѓерасимом -- зарубщиком
из  шахты No 4. Ќо --  как и тогда, так и  во всей  последующей жизни --  он
относилсЯ к этому с  полным безразличием.  Џо сути дела,  он так и не вкусил
подлинной семейной жизни и сам никогда не чувствовал себЯ женатым человеком.
Ќо  мысль,  что  любовником его  жены может быть  такой человек,  как Њечик,
показалась ему сейчас очень обидной.
     -- ‚ кого  же это ты,  желательно бы  узнать?  --  спросил  он нарочито
вежливо, выдерживаЯ ее взглЯд с небрежной  и спокойной усмешкой: он не хотел
показывать обиды. -- ‚ энтого, маминого, что ли?
     -- Ђ хоть бы и в маминого...
     -- „а он ничего -- чистенький, -- согласилсЯ Њорозка. -- Џослаже будет.
’ы ему платков нашей -- сопли утирать.
     -- …сли надо  будет,  и  нашью  и утру...  сама утру!  слышишь? --  Ћна
приблизила лицо  вплотную и  заговорила быстро и возбужденно: -- Ќу, чего ты
храбришьсЯ,  что  толку в лихости  твоей?  ‡а три года ребенка не  сделал --
только Языком трепишьсЯ, а туда же... Ѓогатырь шиновый!..
     -- ‡аделаешь  тебе, как же, ежели тут целый взвод работает... „а ты  не
кричи, -- оборвал он ее, -- не то...
     --  Ќу,  что  -- "не  то"?..  -- сказала она  вызывающе. -- Њожет, бить
будешь?.. Ђ ну, попробуй, посмотрю Я...
     Ћн  удивленно  приподнЯл  плетку, словно  мысль  эта  Явилась длЯ  него
неожиданным откровением, и снова опустил.
     -- Ќет, бить Я не стану...  --  сказал неуверенно и с сожалением, будто
раздумываЯ еще, не  вздуть ли  в самом деле.  --  Ћно и  следовало бы, да не
привык Я бить вашего брата. -- ‚ голосе его скользнули незнакомые ей  нотки.
--  Ќу, да что ж -- живи.  Њожет, барыней  будешь... -- Ћн круто  повернул и
зашагал к бараку, на ходу сбиваЯ плетью цветочные головки.
     -- ‘лушай,  обожди!.. -- крикнула  она, вдруг переполнЯЯсь жалостью. --
‚анЯ!..
     -- Ќе  надо мне барских объедков,  --  сказал он резко. --  Џущай моими
пользуютсЯ...
     Ћна заколебалась, бежать  ли  за ним или нет,  и не побежала.  ‚ыждала,
пока  он скроетсЯ за  поворотом, и  тогда, облизываЯ высохшие губы, медленно
пошла вслед.
     ‡авидев Њорозку, слишком  скоро вернувшегосЯ из  тайги  (ординарец шел,
сильно размахиваЯ руками, с тЯжелым хмурым  развальцем), Њечик понЯл,  что у
Њорозки  с ‚арей  "ничего не вышло" и причиной этому -- он,  Њечик. ЌеловкаЯ
радость  и  чувство  беспричинной виновности  ненужно шевельнулись  в нем, и
стало страшно встретитьсЯ с Њорозкиным истреблЯющим взглЯдом...
     “ самой  койки с хрустом пощипывал травку мохнатый  жеребчик: казалось,
ординарец  идет к нему,  на самом деле темнаЯ перекошеннаЯ сила влекла его к
Њечику, но Њорозка скрывал это  даже от себЯ,  полный неутолимой гордости  и
презрениЯ. ‘ каждым его шагом чувство виновности  в Њечике росло,  а радость
улетучивалась, он смотрел на Њорозку малодушными, уходЯщими вовнутрь глазами
и не мог оторватьсЯ.  Ћрдинарец схватил жеребца под уздцы, тот оттолкнул его
мордой, повернув к Њечику будто нарочно, и Њечик захлебнулсЯ внезапно  чужим
и  тЯжелым,  мутным  от  ненависти  взглЯдом.  ‚  эту  короткую  секунду  он
чувствовал себЯ так  приниженно, так невыносимо  гадко, что вдруг  заговорил
одними губами, без слов -- слов у него не было.
     --  ‘идите тут  в  тылу, --  с ненавистью  сказал Њорозка в  такт своим
темным  мыслЯм,  не желаЯ  вслушиватьсЯ в беззвучные  поЯснениЯ  Њечика.  --
ђубахи шагреневые понадевали...
     …му стало  обидно,  что Њечик  может  подумать, будто злоба его вызвана
ревностью, но он  сам не  сознавал ее истинных причин  и выругалсЯ  длинно и
скверно.
     --  —его  ты ругаешьсЯ? --  вспыхнув,  переспросил Њечик,  почувствовав
непонЯтное  облегчение после того, как  Њорозка выругалсЯ.  --  “ менЯ  ноги
перебиты,  а не --  в  тылу... --  сказал  он с гневной самолюбивой дрожью и
горечью.  ‚  эту  минуту он  верил сам, что  ноги у него  перебиты, и вообще
чувствовал себЯ так, словно не он, а Њорозка носит шагреневые рубахи.  -- Њы
тоже знаем таких  фронтовиков, -- добавил, краснеЯ, -- Я б тебе тоже сказал,
если бы не был тебе обЯзан... на свое несчастье...
     -- Ђга-а... заело? -- чуть не  подпрыгнув, завопил Њорозка, по-прежнему
не слушаЯ его и не желаЯ понимать  его благородства. -- ‡абыл, как Я тебЯ из
полымЯ  вытащил?..  ’аскаем  мы вас на  свою  голову!..  -- закричал  он так
громко,  словно каждый день таскал  "из полымЯ"  раненых, как каштаны, -- на
св-вою голову!.. вот вы  где  у нас  сидите!.. -- € он  ударил себЯ по шее с
невероЯтным ожесточением.
     ‘ташинский  и  •арченко выскочили  из  барака. ”ролов повернул голову с
болезненным удивлением.
     --  ‚ы что кричите?  -- спросил ‘ташинский,  с  жуткой  быстротой мигаЯ
одним глазом.
     -- ‘овесть моЯ где?!  -- кричал Њорозка в ответ на вопрос Њечика, где у
него  совесть.  --  ‚от  она  где,  совесть, --  вот, вот!  --  рубил  он  с
остервенением,  делаЯ неприличные жесты.  €з  тайги, с разных сторон, бежали
сестра и Џика, крича что-то наперерыв, Њорозка  вскочил на жеребца  и сильно
вытЯнул  его  плетью,  что  случалось  с  ним только  в  минуты  величайшего
возбуждениЯ. Њишка взвилсЯ на дыбы и прыгнул в сторону как ошпаренный.
     --   Ћбожди,  письмо  захватишь!..  Њорозка!..  --  растерЯнно  крикнул
‘ташинский, но Њорозки  уже не было. €з потревоженной чащи доносилсЯ бешеный
топот удалЯвшихсЯ копыт.


        VIII. Џервый ход


     „орога  бежала  навстречу, как бесконечнаЯ упругаЯ лента,  ветви больно
хлестали  Њорозку по лицу, а он все гнал и гнал  очумевшего жеребца,  полный
неистовой  злобы,  обиды,  мщениЯ.  Ћтдельные моменты  нелепого разговора  с
Њечиком  -- один хлеще другого -- вновь  и  вновь рождались в  разгорЯченном
мозгу, и  все же Њорозке казалось, что он недостаточно  крепко  выразил свое
презрение к подобным людЯм.
     Ћн мог бы, например,  напомнить Њечику, как тот жадными руками цеплЯлсЯ
за него на Ячменном поле, как в обезумевших его глазах билсЯ комнатный страх
за свою маленькую жизнь. Ћн мог бы жестоко высмеЯть любовь Њечика к кудрЯвой
барышне,  портрет которой, может, еще хранитсЯ  у  него  в кармане  пиджака,
возле сердца, и надарить эту красивую,  чистенькую барышню самыми паскудными
именами...  ’ут он вспомнил, что Њечик ведь "спуталсЯ" с его  женой и наврЯд
ли оскорбитсЯ теперь  за  чистенькую  барышню, и вместо злорадного торжества
над унижением противника Њорозка снова чувствовал свою непоправимую обиду.
     ... Њишка, разобиженный вконец несправедливостью хозЯина, бежал  до тех
пор, пока в натруженных губах не ослабели удила; тогда он замедлил ход и, не
слыша  новых понуканий,  пошел показно-быстрым  шагом,  совсем как  человек,
оскорбленный,  но  не  терЯющий  собственного  достоинства.  Ћн  не  обращал
вниманиЯ даже на соек,  -- они слишком много кричали в  этот вечер, но,  как
всегда, попусту, и больше обычного казались ему суетливыми и глупыми.
     ’айга расступилась вечерней березовой опушкой, и  в рдЯные ее просветы,
прЯмо  в лицо, било солнце. ‡десь  было уютно,  прозрачно,  весело,  --  так
непохоже на соечью людскую суету. ѓнев Њорозки остыл. Ћбидные слова, которые
он  сказал  или  хотел  сказать  Њечику,  давно   утратили  мстительно-Яркое
оперение,  предстали  во  всей  своей общипанной  неприглЯдности:  они  были
ненужно-крикливы и легковесны. Ћн  сожалел уже, что свЯзалсЯ с Њечиком -- не
"выдержал  марку" до конца.  Ћн  чувствовал теперь, что ‚арЯ  вовсе  не  так
безразлична ему, как это казалось раньше, и  вместе с  тем твердо  знал, что
никогда  уже  не  вернетсЯ  к ней.  € оттого, что ‚арЯ была наиболее близким
человеком, который свЯзывал  его с прежней жизнью на руднике, когда он  жил,
"как все", когда все казалось ему простым и Ясным,  -- теперь, расставшись с
ней,  он  испытывал  такое чувство,  точно эта  большаЯ и цельнаЯ полоса его
жизни завершилась, а новаЯ еще не началась.
     ‘олнце заглЯдывало  Њорозке под козырек -- оно еще  стоЯло над  хребтом
бесстрастным, немигающим глазом, но полЯ вокруг были тревожно-безлюдны.
     Ћн  видел   неубранные  Ячменные  снопы  на  недожатых  полосах,  бабий
передник,  забытый  второпЯх  на суслоне (‘услон  --  составленные на жнивье
снопы.), грабли, комлем  воткнутые в  межу.  Ќа  покривившемсЯ  стогу уныло,
по-сиротски,  примостилась ворона  и  молчала. Ќо  все  это проплывало  мимо
сознаниЯ. Њорозка  разворошил  давнишнюю  слежавшуюсЯ  пыль  воспоминаний  и
обнаружил, что это совсем не  веселый, а очень безрадостный, проклЯтый груз.
Ћн  почувствовал  себЯ заброшенным и одиноким.  Љазалось, он сам  плывет над
огромным вымороченным полем, и тревожнаЯ пустота последнего  только  сильней
подчеркивала его одиночество.
     ЋчнулсЯ  он  от дробного конского  топота, внезапно вырвавшегосЯ  из-за
бугра.  …два  вскинул голову  -- перед ним выросла  стройнаЯ,  перетЯнутаЯ в
поЯсе фигурка  дозорного на  глазастой бедовой  лошадке, -- от неожиданности
она так и села на задние ноги.
     -- Ќу, ты-ы, кобло, вот  кобло!.. -- выругалсЯ дозорный, поймав на лету
сбитую толчком фуражку.  --  Њорозка, что ли? ‚али  скорей до дому, до  дому
вали: там у нас такое -- не разбери-поймешь, ей-богу...
     -- Ђ что?
     --  „а дезертиры  тут  прошли, наговорили  цельный  воз, цельный воз --
Японцы-де вот-вот  будут! Њужики с полЯ, бабы в рев, бабы в рев... Ќагнали у
парома телег, что твой  базар,  --  потеха!..  Њало паромщика не убили, доси
поди всех не переправил -- нет,  не переправил!.. Ђ ѓришка наш  сгонЯл верст
за десЯть --  Японцев  и слыхом не слыхать, не слыхать -- брехнЯ. Ќабрехали,
суки!..  ‘трелЯть за  такие  дела  -- и  то  патронов  жалко,  и  то  жалко,
ей-богу... -- „озорный  брызгал слюной,  размахивал  плетью и то  снимал, то
надевал фуражку,  лихо потрЯхиваЯ кудерьками, словно, помимо  всего прочего,
хотел еще сказать: "‘мотри, дорогой, как девки менЯ любЯт".
     Њорозка  вспомнил,  как месЯца два тому назад  этот парень украл у него
жестЯную кружку, а после божилсЯ, что она у него "еще с германского фронта".
Љружки  было  не жаль теперь,  но  воспоминание это  -- сразу, быстрей  слов
дозорного, которого Њо-розка  не слушал, занЯтый своим, --  втолкнуло  его в
привычную  колею  отрЯдной  жизни.  ‘рочнаЯ  эстафета,  приезд  Љанунникова,
отступление Ћсокина, слухи,  которыми питалсЯ отрЯд последнее времЯ, --  все
это хлынуло на него тревожной волной, смываЯ черную накипь прошедшего днЯ.
     --  Љакие  дезертиры, чего  ты трепишьсЯ? --  перебил он дозорного. ’от
удивленно приподнЯл бровь и застыл с занесенной фуражкой, которую только что
снЯл и  снова  собиралсЯ надеть. --  ’ебе  бы  только  фасон давить, женЯ  с
ручкой!  --  презрительно  сказал Њорозка; сердито дернул  под уздцы и через
несколько минут был уже у парома.
     ‚олосатый  паромщик,  с подвернутой  штаниной,  с  огромным  чирьем  на
колене, и  впрЯмь замучилсЯ, гонЯЯ перегруженный паром взад и вперед, и  все
же многие еще толпились  на  этой стороне. …два паром приставал к берегу, на
него обрушивалась целаЯ лавина людей, мешков, телег, голосивших ребЯт, люлек
--  каждый  старалсЯ  поспеть первым; все это толкалось, кричало,  скрипело,
падало, --  паромщик,  потерЯв  голос,  напрасно  раздирал  глотку, стараЯсь
водворить порЯдок.  ЉурносаЯ баба, успевшаЯ  лично поговорить с дезертирами,
терзаемаЯ  неразрешимым противоречием между желанием скорее  попасть домой и
досказать свои новости  остающимсЯ,  --  в третий  раз  опаздывала на паром,
тыкала вслед громадным, больше себЯ, мешком с ботвой длЯ свиней и то молила:
"ѓосподи,  господи",  то снова  принималась рассказывать,  чтобы  опоздать в
четвертый раз.
     Њорозка, попав в  эту  сумЯтицу,  хотел было, по старой привычке  ("длЯ
смеху"), попугать еще сильнее, но почему-то  раздумал и, соскочив  с лошади,
принЯлсЯ успокаивать.
     -- € охота  брехать тебе, никаких  там Японцев нету, -- перебил  вконец
осатаневшую  бабу,  -- расскажет  тоже: "ѓа-азы пущают..."  Љакие там  газы?
Љорейцы, может, солому палили, а ей -- га-азы...
     Њужики, забыв  про бабу, обступили  его, -- он вдруг почувствовал  себЯ
большим,  ответственным человеком и,  радуЯсь  необычной  своей роли  и даже
тому, что  подавил желание "попугать",  -- до тех пор опровергал и высмеивал
россказни дезертиров,  пока окончательно  не  расхолодил собравшихсЯ.  Љогда
причалил следующий паром,. не  было уже такой давки. Њорозка  сам  направлЯл
подводы по очереди, мужики сетовали, что рано уехали  с полЯ, и, в досаде на
себЯ, ругали лошадей.  „аже  курносаЯ баба с  мешком попала наконец в чью-то
телегу между двумЯ конскими мордами и широким мужичьим задом.
     Њорозка, перегнувшись  через перила, смотрел, как бегут меж лодок белые
кружочки  пены  -- ни один не  обгонЯл другого, --  их естественный  порЯдок
напомнил  ему, как сам он  только что сорганизовал мужиков;  напоминание это
было приЯтно.
     “  поскотины он  встретил  дозорную  смену -- пЯтерых ребЯт  из  взвода
„убова. Ћни приветствовали  его смехом и добродушной матерщиной, потому  что
всегда были рады его видеть, а говорить им было не о чем, и потому  еще, что
все это были здоровые и крепкие ребЯта, а вечер наступал прохладный, бодрый.
     -- Љатись  колбаской!..  -- проводил их Њорозка и с завистью  посмотрел
вслед. …му захотелось быть вместе с ними, с их смехом и матерщиной -- вместе
мчатьсЯ в дозор прохладным и бодрым вечером.
     ‚стреча с партизанами  напомнила Њорозке, что,  уезжаЯ из госпиталЯ, он
не  захватил  письма ‘ташинского, а за  это может  попасть. Љартина  сходки,
когда он чуть не вылетел из отрЯда,  внезапно встала перед глазами, и  сразу
что-то защемило. Њорозка только теперь почувствовал, что  это  событие было,
может, самым важным длЯ него за последний месЯц -- гораздо  важнее того, что
произошло в госпитале.
     -- Њихрютка,  -- сказал  он жеребцу и взЯл его за холку. -- Ќадоело мне
все, браток, до бузовой матери... -- Њишка мотнул головой и фыркнул.
     ЏодъезжаЯ к штабу,  Њорозка принЯл твердое решение "наплевать на все" и
отпроситьсЯ во взвод к ребЯтам, сложив с себЯ обЯзанности ординарца.
     Ќа  крыльце  у  штаба  Ѓакланов  допрашивал  дезертиров,  --  они  были
безоружны и под охраной. Ѓакланов, сидЯ на ступеньке, записывал фамилии.
     --  €ван ”илимонов... -- лепетал  один жалобным голосом,  изо всех  сил
вытЯгиваЯ шею.
     --  Љак?.. -- грозно  переспрашивал Ѓакланов, поворачиваЯсь к нему всем
туловищем, как это делал  обычно ‹евинсон.  (Ѓакланов  думал,  что  ‹евинсон
поступает  так, желаЯ подчеркнуть  особую значительность своих вопросов,  на
самом же деле ‹евинсон поворачивалсЯ  так потому,  что  когда-то был ранен в
шею и иначе вообще не мог повернутьсЯ.)
     -- ”илимонов?.. Ћтчество!..
     --  ‹евинсон где? -- спросил Њорозка. …му кивнули на дверь. Ћн поправил
чуб и вошел в избу.
     ‹евинсон занималсЯ  за столом  в  углу и  не  заметил  его.  Њорозка  в
нерешительности  поиграл плеткой.  Љак  и  всем в отрЯде,  командир  казалсЯ
Њорозке  необыкновенно  правильным  человеком.  Ќо  так как  жизненный  опыт
подсказывал ему, что правильных людей не существует, то он старалсЯ  убедить
себЯ, что ‹евинсон, наоборот, -- величайший жулик  и "себе  на уме".  ’ем не
менее  он тоже был уверен, что командир "все  видит наскрозь" и обмануть его
почти невозможно:  когда  приходилось просить о чем-либо,  Њорозка испытывал
странное недомогание.
     -- Ђ ты  все в  бумагах возишьсЯ, как  мыша,  --  сказал он наконец. --
Ћтвез Я пакет в полной справности.
     -- Ћтвета нет?
     -- Ќе-ету...
     -- ‹адно. -- ‹евинсон отложил карту и встал.
     --  ‘лушай, ‹евинсон... --  начал Њорозка. --  “ менЯ просьба к тебе...
‘полнишь -- вечным другом будешь, правда...
     -- ‚ечным другом? -- с улыбкой переспросил ‹евинсон. -- Ќу, говори, что
там за просьба.
     -- Џусти менЯ во взвод...
     -- ‚о взво-од?.. ‘ чего это тебе приспичило?
     -- „а долго рассказывать -- очертело мне, поверь совести...
     ’очно и не партизан Я, а так... -- Њорозка махнул  рукой  и нахмурилсЯ,
чтобы не выругатьсЯ и не испортить дела.
     -- Ђ кто же ординарцем?
     -- „а …фимку можно приспособить, -- уцепилсЯ Њорозка. --  Ћх, и  ездок,
скажу тебе, -- в старой армии призы брал!
     -- ’ак, говоришь,  вечным другом? -- снова переспросил  ‹е-винсон таким
тоном, точно это соображение могло иметь как раз решающее значение.
     -- „а ты не смейсЯ, холера чертова!.. -- не выдержал Њорозка. -- Љ нему
с делом, а он хаханьки...
     --  Ђ ты не горЯчись. ѓорЯчитьсЯ вредно... ‘кажешь „убову, чтоб прислал
…фимку, и... можешь отправлЯтьсЯ.
     -- ‚от эт-то  удружил,  вот удружил!.. --  обрадовалсЯ Њорозка.  -- ‚от
поставил марку... ‹евинсон... эт-то н-номер!.. -- Ћн сорвал с головы фуражку
и хлопнул ею об пол.
     ‹евинсон поднЯл фуражку и сказал:
     -- „ура.
     ... Њорозка приехал во взвод -- уже стемнело. Ћн застал в избе  человек
двенадцать.  „убов, сидЯ верхом  на скамейке,  при  свете  ночника  разбирал
наган.
     -- Ђ-а, нечистаЯ кровь... -- пробасил он из-под усов. “видев  сверток в
руках Њорозки,  удивилсЯ. -- ’ы чего это со всеми причиндалами? ђазжаловали,
что ли?
     -- абаш! -- закричал Њорозка. -- Ћтставка!.. Џеро в зад, без пенсии...
‘нарЯжай …фимку -- командир приказывает...
     -- ‚идно,  ты удружил? -- едко спросил  …фимка, сухой и желчный парень,
заросший лишаЯми.
     -- ‚али, вали -- там  разберемсЯ... Ћдним словом -- с повышением,  …фим
‘еменович!.. Њагарыч с вас...
     Ћт радости, что снова находитсЯ среди ребЯт, Њорозка сыпал прибаутками,
дразнилсЯ, щипал хозЯйку, крутилсЯ  по избе, пока не налетел  на взводного и
не опрокинул ружейного масла.
     -- Љалека, вертило немазаное! -- выругалсЯ „убов и хлопнул его по спине
так, что Њорозкина голова мало не отделилась от туловища.
     € хоть было  очень больно. Њорозна не обиделсЯ  --  ему даже нравилось,
как ругаетсЯ  „убов, употреблЯЯ свои, никому не известные слова и выражениЯ:
все здесь он принимал как должное.
     -- „а... пора, пора уж... -- говорил „убов. -- ќто хорошо, что ты снова
к нам присмыкнулсЯ. Ђ то испохабел вовсе -- заржавел, как болт неприткнутый,
из-за тебЯ срам...
     ‚се  соглашались  с  тем,  что  это  хорошо,  но  по   другой  причине:
большинству нравилось в Њорозке как раз то, что не нравилось „убову.
     Њорозка старалсЯ  не вспоминать о поездке в госпиталь. Ћн очень боЯлсЯ,
что кто-нибудь спросит: "Ђ как жинка твоЯ поживает?.."
     Џотом  вместе  со  всеми  он  ездил на  реку  поить  лошадей...  ѓлухо,
нестрашно  кричали  в забоке сычи,  в  тумане над водой расплывались конские
головы, тЯнулись молча,  насторожив уши; у берега ежились темноликие кусты в
холодной  медвЯной росе. "‚от  это  жизнь..."  --  думал  Њорозка и  ласково
подсвистывал жеребцу.
     „ома  чинили  седла,  протирали винтовки; „убов  читал вслух  письма  с
рудника, а ложась спать, назначил Њорозку  дневальным "по случаю возвращениЯ
в ’имофееве лоно".
     ‚есь вечер Њорозка чувствовал себЯ исправным солдатом и хорошим, нужным
человеком.
     Ќочью „убов проснулсЯ от сильного толчка в бок.
     -- —то? что?.. -- спросил испуганно и сел.  Ќе успел продрать  глаза на
тусклый ночничок -- услышал, вернее, почувствовал, отдаленный выстрел, через
некоторое времЯ другой.
     “ кровати стоЯл Њорозка, кричал:
     --  ‚ставай скорей!  ‘трелЯют  за  рекой!.. ђедкие  одиночные  выстрелы
следовали один за другим с почти правильными промежутками.
     --  Ѓуди  ребЯт,  --  распорЯдилсЯ  „убов,  --  сейчас же  крой по всем
халупам... ‘коро!..
     —ерез  несколько секунд в полном боевом снарЯжении он выскочил во двор.
Ќебо  расступилось  --  безветренно-холодное. Џо  мглистым нехоженым  тропам
Њлечного Џути в смЯтении бежали звезды. €з темной дыры  сеновала выскакивали
-- один  за  другим -- взъерошенные партизаны,  ругаЯсь, застегиваЯ на  ходу
патронташи,  выводили  лошадей.  ‘  насестов с неистовым  кудахтаньем летели
куры, лошади бились и ржали.
     -- ‚  ружье!.. по конЯм! -- командовал „убов. -- Њитрий, ‘енЯ!.. Ѓежите
по хатам, будите людей... ‘коро!..
     ‘ площади у  штаба взвилась динамитнаЯ  ракета и покатилась по  небу  с
дымным шипеньем. ‘оннаЯ баба высунулась в окно и быстро нырнула обратно.
     --   ‡авЯзывай...   --  сказал  кто-то   упавшим,   в  дрожи,  голосом.
ЏримчавшийсЯ из штаба …фимка кричал в ворота:
     -- ’ревога!.. ‚се  на сборное  место в полном готове!.. -- ‚зметнул над
венцом оскаленной лошадиной пастью и, крикнув еще что-то непонЯтное, исчез.
     Љогда  вернулись посланные,  оказалось, что  больше половины взвода  не
ночует  дома:  с  вечера  ушли  на  гулЯнку  и, видно,  остались  у  девчат.
ђастерЯвшийсЯ  „убов,  не  знаЯ  --  выступать ли с  наличным  составом  или
съездить в штаб  самому  узнать,  в  чем дело, -- ругаЯсь в бога и свЯщенный
синод,  послал  во все  концы  разыскивать поодиночке.  „ва  раза  приезжали
ординарцы с  приказом немедленно прибыть всем взводом, а он все не мог найти
людей, металсЯ по двору, как пойманный  зверь, готов был  в отчаЯнии пустить
себе пулю в лоб и, может быть,  пустил бы, если б  не чувствовал  все  времЯ
своей  тЯжелой   ответственности.  Њногие  в  эту  ночь  пострадали  от  его
безжалостных кулаков.
     Ќаконец, напутствуемый надрывным  собачьим воем, взвод ринулсЯ к штабу,
наполнЯЯ придавленные страхом улицы бешеным конским топотом и звоном стали.
     „убов очень удивилсЯ, застав весь отрЯд на площади. ‚доль  по  главному
тракту  вытЯнулсЯ готовый в путь обоз, -- многие,  спешившись, сидели  возле
лошадей и курили. Ћн  отыскал глазами маленькую фигурку ‹евинсона, тот стоЯл
возле освещенных факелом бревен и спокойно разговаривал с Њетелицей.
     -- —то  ж ты так поздно? --  набросилсЯ  Ѓакланов. -- Ђ  говоришь  еще:
"Њы-ы... шахте-еры..." -- Ћн был вне себЯ, иначе никогда бы не сказал „убову
подобной фразы. ‚зводный только рукой  махнул. ‘амым обидным  длЯ него  было
сознание,  что этот вот молодой парень Ѓакланов имеет теперь  законное право
всЯчески  хулить его, но  даже  хула та  не будет достойной  платой  за его,
„убова, вину.  Љроме  того,  Ѓакланов уЯзвил  его в самое больное  место:  в
глубине  души  „убов полагал, что звание  шахтера самое высокое и  почетное,
какое только может носить человек на земле.  ’еперь  он был  уверен, что его
взвод  опозорил  и себЯ,  и  ‘учанский  рудник, и все  шахтерское  племЯ, по
крайней мере, до седьмого колена.
     €зругавшись вволю,  Ѓакланов  уехал  снимать дозоры. Ћт пЯтерых  ребЯт,
вернувшихсЯ из-за реки. „убов узнал, что никакого неприЯтелЯ нет, а стрелЯли
они "в  белый свет, как в копейку", по приказанию ‹евинсона. Ћн понЯл тогда,
что ‹евинсон хотел проверить боевую готовность отрЯда, и ему стало еще горше
от  сознаниЯ, что он  не  оправдал довериЯ  командира,  не стал примером длЯ
других.
     Љогда взводы построились и сделали перекличку, обнаружилось, что многих
все же недостает. Ћсобенно много дезертиров  оказалось у Љубрака. ‘ам Љубрак
ездил днем прощатьсЯ с родней и до сих пор не протрезвилсЯ. Ќесколько раз он
обращалсЯ к  своему взводу с речью -- "могут  ли его  уважать, если он такой
подлец и свиньЯ", --  и плакал. € весь отрЯд видел, что  Љубрак пьЯн. ’олько
‹евинсон  будто  не  замечал  этого,  иначе  пришлось  бы  снЯть  Љубрака  с
должности, а его некем было заменить.
     ‹евинсон проехал по строю и, вернувшись  на середину, поднЯл руку.  Ћна
повисла холодно и строго. ‘лышны стали тайные ночные шумы.
     -- ’оварищи...  -- начал ‹евинсон, и голос его,  негромкий, но внЯтный,
был услышан каждым, как биение своего сердца. -- Њы уходим отсюда... куда --
этого  не  стоит  сейчас  говорить.  џпонские  силы  --  хотЯ  их  не  нужно
преувеличивать -- все же такие, что нам лучше укрытьсЯ  до поры, до времени.
ќто не значит,  что мы совсем уходим от опасности. Ќет. Ћна постоЯнно  висит
над  нами,  и  каждый  партизан  об  этом  знает.  Ћправдываем  ли  мы  свое
партизанское звание?..  ‘егоднЯ никак не оправдали...  Њы распустились,  как
девочки!.. Ќу что,  если  бы  на  самом  деле были  Японцы?..  „а  они  ведь
передушили  б  нас, как  цыплЯт!..  ‘рам!.. --  ‹евинсон  быстро  перегнулсЯ
вперед, и последние его слова хлестнули сразу развернутой  пружиной так, что
каждый  вдруг  почувствовал  себЯ захваченным  врасплох цыпленком,  которого
душат в темноте неумолимые железные пальцы.
     „аже ничего не понЯвший Љубрак сказал убежденно:
     -- Џрравильно... ‚се ето... прравильно... -- крутнул квадратной головой
и громко икнул.
     „убов  ждал  с минуты на минуту, что ‹евинсон скажет:  "‚от,  например.
„убов  -- он пришел  сегоднЯ к шапочному разбору, а ведь Я надеЯлсЯ на  него
больше всех, -- срам!.." Ќо  ‹евинсон никого не упомЯнул по имени. Ћн вообще
говорил немного, но  упорно бил  в одно  место, будто  вколачивал  массивный
гвоздь, которому предстоит служить на вечные времена. ’олько убедившись, что
слова его дошли по назначению,  он  посмотрел в  сторону „убова и неожиданно
сказал:
     -- „убова взвод пойдет с обозом... “ж больно прыткий... -- вытЯнулсЯ на
стременах и, взмахнув плетью, скомандовал: -- ‘ми-и-ирно... справа по три...
а-а-арш!..
     ‘огласно  брЯкнули мундштуки, шумно  скрипнули  седла,  и, колыхаЯсь  в
ночи, как  огромнаЯ в  омуте  рыба, густаЯ вереница людей  поплыла туда, где
из-за древних сихотэ-алиньских  отрогов --  такой  же  древний и молодой  --
вздымалсЯ рассвет.


        IX. Њечик в отрЯде


     ‘ташинский  узнал  о  выступлении от  помощника начхоза,  прибывшего  в
лазарет заготовлЯть продовольствие.
     -- Ћн, ‹евинсон-то, смекалистый, -- говорил помощник, подставлЯЯ солнцу
выцветшую горбатую  спину. --  Ѓез  его мы  бы  все пропали... ‚от  и  здесь
рассуди:  дорогу в лазарет  никто не знает, в случае чего загонют нас  -- мы
сюда всем отрЯдом шасть!.. € поминай, как нас звали... а уж тут и провиант и
фураж  припасены.  ‹о-овко  придумано!..  --  Џомощник  в восхищении  крутил
головой, и ‘ташинский видел, что хвалит  он ‹евинсона не  только потому, что
тот на самом деле "смекалистый", а  еще и  из приЯтности, которую доставлЯет
помощнику приписывание другому  человеку  несвойственных ему самому  хороших
качеств.
     ‚  этот же день Њечик впервые  встал на ноги. Џоддерживаемый  под руки,
прошелсЯ  по  лужайке, удивленно-радостно ощущаЯ  упругий дерн под ногами, и
беспричинно смеЯлсЯ.  Ђ после, лежа на койке,  чувствовал неугомонное биение
сердца не то от усталости, не  то от этого  радостного  ощущениЯ земли. Ќоги
еще дрожали от слабости, и по всему телу бродил веселый, прыгающий зуд.
     Џока Њечик гулЯл, на  него с завистью смотрел  ”ролов, и Њечик никак не
мог перебороть чувства какой-то вины перед  ним. ”ролов болел уже так долго,
что  исчерпал  все  сострадание  окружающих.  ‚  их   непременной   ласке  и
заботливости он слышал постоЯнный вопрос: "Љогда же ты все-таки умрешь?"  --
но  умирать не хотел. € видимаЯ нелепость его цеплЯний за жизнь давила всех,
как могильнаЯ плита.
     „о  последнего  днЯ  пребываниЯ  Њечика в  госпитале между ним и  ‚арей
тЯнулись странные  отношениЯ,  похожие на игру, где каждый  знал, чего хочет
одна и боитсЯ другой, но  ни один не  решалсЯ сделать смелый,  исчерпывающий
ход.
     ‡а трудную и терпеливую  свою  жизнь,  где мужчин было так  много,  что
невозможно было отличить их по цвету глаз, волос, даже по именам, -- ‚арЯ ни
одному не могла сказать: "желанный, любимый". Њечик был первый, которому она
вправе была  --  и  сказала эти  слова.  …й  казалось,  что только он, такой
красивый, скромный  и нежный,  способен удовлетворить ее тоску материнства и
что полюбила  она его именно  за это. ‚  тревожной немоте она  звала  его по
ночам, искала каждый день неутолимо, жадно, стараЯсь увести от людей,  чтобы
подарить свою позднюю любовь, но никогда не решалась почему-то сказать этого
прЯмо.
     € хоть Њечику хотелось того же со всем пылом и воображением только  что
созревшей юности, он упорно избегал оставатьсЯ с ней наедине -- то таскал за
собой Џику, то жаловалсЯ на нездоровье. Ћн робел  потому, что никогда не был
близок  с женщиной; ему казалось, что это выйдет у него не так, как у людей,
а  очень стыдно.  …сли же  удавалось преодолеть робость, перед ним  вставала
вдруг  гневнаЯ  фигура  Њорозки, как он идет из тайги, размахиваЯ плетью,  и
Њечик испытывал тогда смесь страха и сознаниЯ своего неоплатного долга перед
этим человеком.
     ‚  этой  игре  он  похудел и  вырос,  но  так до последней минуты и  не
превозмог  слабости. “шли они вместе с Џикой,  неловко простившись со всеми,
словно с чужими. ‚арЯ нагнала их на тропе.
     -- „авай уж  хоть простимсЯ как следует, -- сказала, зардевшись от бега
и  смущениЯ. -- ’ам Я  постеснЯлась  как-то... никогда этого  не было, а тут
постеснЯлась, -- и виновато сунула ему вышитый кисет, как делали все молодые
девушки на руднике.
     …е смущение и подарок так не вЯзались с ней, -- Њечику  стало жаль ее и
стыдно перед Џикой, он едва  коснулсЯ  ее губами,  а  она смотрела  на  него
последним дымчатым взглЯдом, и губы ее кривились.
     --  ‘мотри  же, наезжай!..  --  крикнула она, когда они уже  скрылись в
чаще. €, не слыша ответа, тут же, опустившись в траву, заплакала.
     „орогой, оправившись от грустных воспоминаний, Њечик  почувствовал себЯ
настоЯщим  партизаном, даже подвернул рукава,  желаЯ загореть: ему казалось,
что это очень необходимо в той новой жизни, которую он начал после памЯтного
разговора с сестрой.
     “стье €рохедзы  было  занЯто Японскими  войсками  и  колчаковцами. Џика
трусил, нервничал,  жаловалсЯ всю дорогу на несуществующие боли. Њечик никак
не мог уговорить его обойти село долиной.  Џришлось карабкатьсЯ  по хребтам,
по  безвестным  козьим  проторЯм.  Ћни  спустились  к  реке на  вторую  ночь
скалистыми кручами, едва не убившись, --  Њечик еще нетвердо чувствовал себЯ
на ногах. Џочти к  утру попали  в корейскую фанзу; жадно глотали чумизу  без
соли,  и, глЯдЯ на истерзанную,  жалкую  фигуру Џики,  Њечик  никак  не  мог
восстановить пленЯвший его когда-то образ тихого  и  светлого  старичка  над
тихим  камышовым озером. ђаздавленным своим  видом  Џика как бы  подчеркивал
непрочность и лживость этой тишины, в которой нет отдыха и спасениЯ.
     Џотом шли редкими хуторами, где никто не слыхал о Японцах. Ќа вопрос --
проходил ли отрЯд? -- им указывали в  верховьЯ, расспрашивали новости, поили
медовым квасом, девки заглЯдывались  на  Њечика. Ќачалась  уже бабьЯ страда.
„ороги тонули в  густой  колосистой  пшенице, росились  по  утрам опустевшие
паутины, и воздух был полон пчелиного предосенне жалобного гуда.
     ‚ ибиши  они пришли под вечер; деревушка стоЯла под лесистой горой, на
пригреве, --  закатное  солнце било  с  противоположной стороны. “  дрЯхлой,
заросшей  грибами  часовенки группа  веселых,  горластых  парней с  красными
бантами  во всю  фуражку  играла  в  городки.  ’олько что  пробил  маленький
человечек, в высоких  ичигах и с рыжей,  длинным клином, бородой, похожий на
гнома, каких  рисуют в детских сказках, -- позорно  промахнув все палки. Ќад
ним смеЯлись. —еловечек конфузливо улыбалсЯ, но так, что все видели, что ему
нисколько не конфузно, а тоже очень весело.
     -- ‚от он, ‹евинсон-то, -- сказал Џика.
     -- ѓде?
     --  „а  вон  --  рыжий...  --  Ѓросив  недоумевающего  Њечика,  Џика  с
неожиданной, бесовской прытью посеменил к маленькому человечку.
     -- ѓлЯнь, ребЯта, -- Џика!..
     -- Џика и есть...
     -- ЏриплелсЯ, черт лысый!..
     Џарни, побросав  игру, обступили старика. Њечик  осталсЯ  в стороне, не
знаЯ -- подойти или ждать, пока позовут.
     -- Љто это с тобой? -- спросил наконец ‹евинсон.
     -- Ђ парень один с госпиталЯ... ха-роший парень!..
     --  ђаненый это, что Њорозка привез, --  вставил кто-то, узнав  Њечика.
’от, услышав, что говорЯт о нем, подошел ближе.
     “  маленького человечка,  так  плохо  игравшего  в  городки,  оказались
большие и ловкие глаза, -- они  схватили Њечика  и,  вывернув его наизнанку,
подержали так несколько мгновений, будто взвешивали все, что там оказалось.
     -- ‚от пришел к вам в отрЯд, -- начал Њечик, краснеЯ за свои засученные
рукава,  которые забыл отвернуть. -- ђаньше был у алдыбы... до  ранениЯ, --
добавил длЯ вескости.
     -- Ђ у алдыбы с каких пор?
     -- ‘ июнЯ -- так, с середины...
     ‹евинсон снова окинул его пытливым, изучающим взглЯдом.
     -- ‘трелЯть умеешь?
     -- “мею... -- неуверенно сказал Њечик.
     -- …фимка... Џринеси драгунку...
     Џока  бегали за винтовкой,  Њечик  чувствовал, как щупают  его со  всех
сторон десЯтки любопытных глаз, немое упорство которых он начинает принимать
за враждебность.
     -- Ќу вот... ‚о что бы тебе выстрелить? -- ‹евинсон поискал глазами.
     -- ‚ крест! -- радостно предложил кто-то.
     -- Ќет, в  крест не  стоит...  …фимка,  поставь  городок на столб,  вон
туда...
     Њечик взЯл винтовку и едва не зажмурилсЯ от жути,  котораЯ им  овладела
(не потому, что нужно было стрелЯть, а потому, что казалось, будто все хотЯт
его промаха).
     -- ‹евой рукой поближе возьми -- легше так, -- посоветовал кто-то.
     ќти  слова,  сказанные  с  Явным  сочувствием,  много  помогли  Њечику.
Ћсмелев, он надавил курок и в грохоте выстрела -- тут он все-таки зажмурилсЯ
-- успел заметить, как городок слетел со столба.
     --   “меешь...  --  засмеЯлсЯ  ‹евинсон.   --   ‘   лошадью  обращатьсЯ
приходилось?
     -- Ќет, --  созналсЯ Њечик, готовый после такого успеха принЯть на себЯ
даже чужие грехи.
     -- †аль, -- сказал ‹евинсон. ‚идно было, что ему действительно жаль. --
Ѓакланов,  дашь ему ‡ючиху. -- Ћн лукаво прищурилсЯ.  --  Ѓереги ее,  лошадь
безобиднаЯ. Љак беречь, взводный научит... ‚ какой взвод мы его направим?
     --  џ думаю, к Љубраку --  у него  недостача, --  сказал  Ѓакланов.  --
‚месте с Џикой будут.
     -- € то... -- согласилсЯ ‹евинсон. -- ‚али...
     ...  Џервый же взглЯд  на ‡ючиху  заставил Њечика  забыть  свою удачу и
вызванные  ею  мальчишески-гордые  надежды.  ќто  была  слезливаЯ,  скорбнаЯ
кобыла,  грЯзно белого  цвета, с  продавленной спиной и мЯкинным  брюхом  --
покорнаЯ крестьЯнскаЯ  лошадка, испахавшаЯ  в своей  жизни не одну десЯтину.
‚добавок  ко всему она была жеребой, и странное ее  прозвище пристало к ней,
как к шепелЯвой старухе господне благословение.
     -- ќто мне, да?.. -- спросил Њечик упавшим голосом.
     -- ‹ошадь неказистаЯ, -- сказал Љубрак, хлопнув ее по заду. -- Љопыта у
ее  слабые  --  не  то,  сказать,  от  воспитаниЯ,  не  то  от  болезненного
отношениЯ... …здить, однако, можно... -- Ћн повернул к Њечику квадратную,  в
седоватом ежике, голову и повторил с тупой убежденностью: -- Њожно ездить...
     --  ђазве  других  у  вас  нет?  --  спросил  Њечик,  сразу  проникаЯсь
бессильной ненавистью к ‡ючихе и к тому, что на ней можно ездить.
     Љубрак, не  ответив,  принЯлсЯ  скучно  и монотонно  рассказывать,  что
должен  делать Њечик  утром, в  обед и вечером с этой  обшарпанной  кобылой,
чтобы уберечь ее от неисчислимых опасностей и болезней.
     --  ‚ернулсЯ с походу -- сразу не расседлывай, -- поучал  взводный,  --
пущай постоит, остынет. Ђ как только расседлал,  вытри ей спину ладошкой или
сеном, и перед тем как седлать, тоже вытирай...
     Њечик с  дрожью  в губах смотрел куда-то поверх лошади  и не слушал. Ћн
чувствовал себЯ так, словно эту обидную кобылу  с разлЯпанными копытами дали
ему  нарочно, чтобы  унизить с  самого  начала. Џоследнее времЯ всЯкий  свой
поступок Њечик рассматривал под углом той новой жизни, которую он должен был
начать. € ему казалось теперь, что не может быть речи о какой-то новой жизни
с этой  отвратительной лошадью: никто  не  будет видеть, что  он уже  совсем
другой, сильный,  уверенный в себе человек, а будут думать,  что он прежний,
смешной Њечик, которому нельзЯ доверить даже хорошей лошади.
     --  “  кобылы  у  етой,  помимо протчего, --  Ящур... --  неубедительно
говорил взводный, не желаЯ  знать, как  Њечик обижен  и доходЯт ли  слова по
назначению. -- ‹ечить  бы  его  надо купоросом, одначе  купоросу у нас нету.
џщур лечим  мы  куриным пометом --  средство  тоже очень искреннее. Ќаложить
надо  на  трЯпочку  и  обернуть   округ  удилов  перед  зануздкой  --  очень
помогаить...
     "—то  Я --  мальчишка, что  ли? -- думал Њечик, не слушаЯ взводного. --
Ќет, Я пойду и скажу ‹евинсону, что  Я не желаю  ездить на такой лошади... џ
вовсе не обЯзан страдать за других (ему приЯтно  было думать, будто  он стал
жертвой за кого-то  другого). Ќет, Я  все  скажу  ему прЯмо,  пускай  он  не
думает..."
     ’олько когда взводный  кончил и лошадь была  вверена всецело  попе