 вскрикнул …горушка, остановившись возле отца.
     ђота уже пробежала вперед. …горушка, опустившись на колени, склонилсЯ к
отцу, испуганно заглЯдываЯ в его большое, привычно бородатое лицо.
     - ’ЯтЯ! - жалобно повторил он.
     „митрий €гнатович,  лежа на животе, удивленно поворачивал глаза на сына
и  не  узнавал его;  сквозь  узловатые пальцы его  руки,  прижатой к  груди,
сочилась кровь. Ћн "делал движение, чтобы встать, но не смог, и только тогда
понЯл, что с ним произошло, и узнал …горушку.
     - Ѓеги, беги, сынок, - сказал он. - Ѓеги, ну!.. - повторил он как будто
даже сердито.
     …горушка, всхлипнув, перехватил винчестер и побежал вдогонку за ротой.
     ‚ воздухе,  все заполнЯЯ вокруг,  волнами катилсЯ крик: "Ђ... а... а...
а..."
     Џо всему склону увала,  мелькаЯ между кустов и по низине,  обгонЯЯ друг
друга, лавиной бежали партизаны.
     ‚  голубой просвет меж ползущих по небу облаков прорвались длинные лучи
и  заиграли в  мокрой молодой листве деревьев,  в  миллионах капель дождЯ на
траве и на оружии, на сапогах, на лицах бегущих живых и лежащих мертвых.


        XXX

     ђазведывательнаЯ   рота,   которую   ‹анговой   посылал   накануне   на
Џарамоновский хутор,  определила силы партизан,  занимавшие его, в сто - сто
пЯтьдесЯт ружей.
     ‹анговой не мог предполагать того,  что весь ‘учанский отрЯд в  течение
ночи  переправитсЯ на  хутор,  то  есть  рискнет оставить позади себЯ реку и
открыть путь долиной на ‘кобеевку.
     Ћтправив  большую  часть  своего  отрЯда  в   …катериновку  с   задачей
наступлениЯ долиной на  ЏерЯтино,  ‹анговой с  двумЯ  ротами  добровольцев и
ротой  юнкеров  двинулсЯ на  Џарамоновский хутор  с  тем,  чтобы  разгромить
засевший на хуторе небольшой отрЯд красных и выйти к ЏерЯтинской переправе.
     ‘вою оплошность он почувствовал в то мгновение, когда рота, посланнаЯ в
обход хутора, была встречена огнем с неожиданных позиций - из леса за падью.
     Ћстановить развившеесЯ уже  наступление юнкеров по  низине  ‹анговой не
смог по краткости времени и потому, что вчерашние сведениЯ продолжали путать
его.
     €  только когда партизаны открыли огонь по наступающим низиной юнкерам,
‹анговой понЯл,  что имеет дело с противником, в несколько раз превосходЯщим
его силами,  и  что речь идет уже не о  том,  чтобы выйти к  ЏерЯтину,  а  о
спасении отрЯда и рудника.
     ‘  той  решительностью,  котораЯ всегда была присуща ему в  критические
моменты  выбора  между  требованиЯми  необходимости  и   голосом  самолюбиЯ,
‹анговой  отдал  приказ  к  отступлению и  послал  вестовых в  …катериновку,
вдогонку  за  главными  силами,  с  приказанием  немедленно  возвратитьсЯ на
рудник.  Ћдновременно он  послал  записку капитану Њимура  о  том,  что  под
давлением  превосходных сил  противника отступает к  руднику  и  рекомендует
капитану приготовитьсЯ к защите рудника.
     ‘олнце  поднЯлось за  полдень,  небо  почти  очистилось,  ползли только
отдельные облачка, временами закрываЯ солнце, да вершина горы —индалазы была
еще всЯ окутана облаками,  когда главные части партизан подошли к  руднику и
вступили в перестрелку с белыми и Японцами.
     ЏередоваЯ группа Японцев занимала круглую сопочку на  самой ЏерЯтинской
дороге.  ‚  первом наступательном порыве рота Ѓорисова и  примыкающие к  ней
другие  роты  центрального направлениЯ,  как  волны  прибоЯ,  накатились  на
сопочку, и партизаны даже удивились, когда с вершины сопочки увидели бегущих
от них Японских солдат.
     Џо мере подхода других частей стрельба все возрастала,  и  часам к трем
по  всему юго-восточному полукругу -  от  устьЯ …катериновской дороги,  куда
вышли роты  €льина,  и  до  нависших над  рудником скалистых вершин главного
хребта,  где находилсЯ правый фланг красных, - стоЯл синеватый дым от бердан
и кремневок и желтовато-серый - от рвущихсЯ снарЯдов, и воздух сотрЯсалсЯ от
ружейной, пулеметной и пушечной стрельбы.
     ђасположеннаЯ правее  ЏерЯтинской дороги  длиннаЯ  ‡олотаЯ  сопка  была
теперь занЯта неприЯтелем.
     Џо  мелькавшим иногда среди  камней желто-зеленым околышам фуражек,  по
характерному округлому,  плачущему звуку выстрелов,  а  главное -  по силе и
порЯдку пулеметного огнЯ  с  ‡олотой сопки  можно было  заключить,  что  она
занЯта Японцами.
     Ћкрыленные  первым  успехом,  роты  центрального направлениЯ попытались
было "на ура" прорватьсЯ на рудник, минуЯ ‡олотую сопку, но были остановлены
сильным фланговым огнем и отступили.
     ђота  Ѓорисова залегла на  горе,  отделенной от  ‡олотой сопки глубокой
лощиной,  той самой, где несколько дней жила группа „митриЯ €гнатовича. ђота
завЯзала с Японцами длительную перестрелку.
     Љак  всегда,  посредине и  немного  впереди роты  лежал  огромный €гнат
‚асильевич и  стрелЯл  только  тогда,  когда  из-за  камнЯ  возникал кусочек
чего-нибудь живого.
     Ќа лице старика,  знавшего уже о тЯжелом ранении сына, не было прежнего
величавого спокойствиЯ,  перемежаемого внезапной - то гневной, то радостной,
то хитрой игрой жизни.  ‹ицо его было смертельно бледно, и бледность на этом
могучем меднобородом морщинистом лице была так неестественна и  ужасна,  что
партизаны боЯлись смотреть старику в глаза.
     Џетр и Ђлеша Њаленький по-прежнему находились в роте Ѓорисова.
     ‘  того момента,  как  завЯзалсЯ бой,  все моральные и  физические силы
Џетра и Ђлеши были целиком отданы самому процессу боЯ и делу управлениЯ им.
     Љак  ни  ново было это  дело длЯ Ђлеши,  но,  будучи человеком смелым и
наблюдательным,  все времЯ находЯсь в курсе всех планов и распорЯжений Џетра
и  все  времЯ замечаЯ,  как десЯтки и  сотни вновь возникающих и  менЯющихсЯ
обстоЯтельств боЯ  грозЯт сломать эти  планы -  Ђлеша невольно стал помогать
Џетру и  скоро вошел в  суть  и  частности дела и  превратилсЯ в  ближайшего
помощника Џетра.
     Ќи  сам  Ђлеша,  ни  Џетр,  никто из  командиров и  рЯдовых партизан не
заметили того момента,  когда Ђлеша из человека, находЯщегосЯ "не при деле",
превратилсЯ в  ближайшего помощника Џетра.  Ќо  к  тому времени,  когда штаб
командованиЯ расположилсЯ на горе против ‡олотой сопки,  эта роль Ђлеши была
принЯта и признана уже всеми.
     € прибывавшие с флангов по тем или иным поручениЯм свЯзные,  и командир
соседней справа роты горнЯков,  требовавший патронов,  и  наезжавший из тыла
завхоз,  волновавшийсЯ тем,  что  много тратЯт патронов и  что  стынет обед,
который он  сварил на  Џарамоновском хуторе,  и  фельдшер полевого лазарета,
спрашивавший -  свозить ли  раненых в  ЏерЯтино или дожидатьсЯ,  пока займут
рудник  (фельдшер полагал,  что  раненых  вот-вот  можно  будет  устроить  в
рудничном госпитале),  -  все они и десЯтки других людей обращались теперь к
Ђлеше, как к человеку, могущему помочь и решить.
     ‘ам Џетр все чаще обращал к  Ђлеше багровое лицо с  горЯщими суровыми и
счастливыми от напрЯжениЯ борьбы глазами и говорил:
     - Ђлеша,  подшевели-ка "‹атвию",  она уже вон где должна быть, а она за
сопкой сидит!..  Ћбматери рыбаков,  Ђлешка,  -  куда это они поплыли?  ђыбку
удить?
     €  Ђлеша решал вопрос о  раненых,  и  подшевеливал "‹атвию",  и материл
рыбаков.
     —ем жарче разгоралсЯ бой и чем больше упорства проЯвлЯл противник,  тем
ожесточенней становилсЯ Џетр и тем спокойней и даже как-то ласковей - Ђлеша.
     - Ќе отвести ли корейскую роту в тыл,  ЏетЯ?  - нежно, точно речь шла о
ребенке, говорил Ђлеша. - Ћна невелика, а потери у нее большие...
     €ли:
     - Џетенька! ѓорнЯки опЯть патронов просЯт, - хитрЯт они, по-моему...
     Ќо несмотрЯ на то,  что все силы и Џетра и Ђлеши были занЯты боем,  они
все времЯ помнили и чувствовали друг друга, беспокоились и заботились друг о
друге.  ќто не выражалось ни во взглЯдах, ни в жестах, ни тем более в словах
поддержки или одобрениЯ,  или благодарности; но простое знание того, что оба
они не сдадут и не согнутсЯ перед лицом опасности,  это чувство довериЯ друг
к другу перед лицом врага придавало их отношениЯм сейчас особенную теплоту и
силу мужества.


        XXXI

     Љонник,  давно уже посланный Џетром в ЏерЯтино -  узнать, куда движетсЯ
отрЯд белых, занЯвший вчера …катериновку, - все еще не возвращалсЯ.
     Џетр знал, что, если этот отрЯд успеет вернутьсЯ на рудник до того, как
партизаны займут рудник,  партизанам придетсЯ отступить.  Ђ  между тем после
первых частичных успехов €льина (€льин занЯл крайние с  юга шахты и  подошел
почти  к  самому  рудничному  поселку)  дело  не  двигалось  вперед.   Ѓелые
укрепились на  последнем отрожке перед казармами.  „ве  попытки атаковать их
были встречены ураганным огнем, - партизаны отступили с большими потерЯми.
     Џривыкнув к непродолжительным действиЯм -  налетам,  засадам, в крайнем
случае к  непродолжительной обороне,  партизаны ни  по  организации,  ни  по
психологической готовности не  были  приспособлены к  упорным наступательным
действиЯм,  тем  более,  что сила огнЯ противника во  много раз превосходила
силу   огнЯ   партизан.   Ћсобенно   подавлЯла  артиллериЯ  -   не   столько
действенностью  своего  огнЯ,  сколько  морально  -  оглушительными звуками,
вспышками дыма, тЯжестью ранений.
     Џопытка ‘уркова продвинуть вперед роты  правого фланга привела к  тому,
что  роты,   двинувшись  по  сильно  пересеченной  местности  и   попав  под
артиллерийский обстрел,  потерЯли свЯзь не только между собой,  но и  внутри
самих рот и распались на мелкие кучки.  —асть из них отступила в тыл, другаЯ
часть,  проплутав по  лесистым балкам,  вместо  того  чтобы  выйти  вперед и
правее,  вышла  назад и  левее и  наткнулась на  роту  горнЯков.  ‚  течение
получаса роты перестреливались, принимаЯ друг друга за белых.
     ‚скоре,  к тому же,  всеобщим стало требование патронов.  Ћбычный запас
патронов на бойца не превышал сорока -  пЯтидесЯти штук. ‘трелЯть полагалось
только по  видимой цели  и  на  близком расстоЯнии и  только по  команде.  ‚
небольшой стычке боец расходовал не более пЯти патронов; в сражении, которое
считалось крупным, - не более двадцати - тридцати патронов.
     ’еперь  же,  в  условиЯх  длительного  наступательного  боЯ,  партизаны
израсходовали большую часть запаса патронов.
     Ќемало среди партизан было и таких,  которые вообще не понимали,  зачем
после того, как противник побит и загнан на рудник, нужно еще дратьсЯ с ним?
ђассматриваЯ себЯ не только в отрЯде,  но и в бою на положении добровольцев,
такие партизаны, притомившись и проголодавшись, отходили в тайгу поспать или
пообедать.
     —асам  к  шести  вечера  от  €льина прибыло двое  запыхавшихсЯ свЯзных,
сообщивших Џетру о  том,  что главные силы белых движутсЯ из  …катериновки к
руднику и вот-вот подойдут с тыла к цепЯм €льина.
     Џетр отправил свЯзных обратно с  приказанием €льину немедленно отойти и
очистить  противнику дорогу  на  рудник.  ЋпасаЯсь  паники,  он  спустилсЯ в
полутемный,   пахнущий  травой  распадок,   где   стоЯл  его   вороной,   и,
сопровождаемый тремЯ вестовыми, поехал в расположение €льина.
     Џри  переезде через ЏерЯтинскую дорогу,  по  обеим сторонам которой лес
был расчищен, ‘урков с вестовыми был замечен с ‡олотой сопки. ‚доль по всему
расчищенному пространству,  как ветер в  трубе,  засвистели пули.  ‚естовые,
пригнувшись к  седлам,  пустили  лошадей  вскачь,  чтобы  скорее  проскочить
открытое пространство.  Џетр,  не желаЯ,  чтобы вестовые подумали,  будто он
тоже боитсЯ,  по-прежнему ехал шагом,  не  менЯЯ позы и  не глЯдЯ в  сторону
противника.  Ћн пересек уже все открытое пространство,  но дорогу заграждало
упавшее  с  вывернутыми корнЯми  дерево.  ЋбъезжаЯ  его,  Џетр  оказалсЯ  на
мгновение повернутым всем  своим  широким корпусом к  противнику,  и  в  это
мгновение что-то ударило и обожгло его бок повыше поЯсного ремнЯ.
     Ќе смеЯ взглЯнуть на это место,  сразу ставшее мокрым, но чувствуЯ, что
он по-прежнему может сидеть в седле,  Џетр, не понукаЯ лошади, шагом объехал
дерево и  уже в тени леса,  где поджидали его вестовые,  не глЯдЯ,  приложил
ладонь к раненому месту и ощутил ладонью льющуюсЯ на нее кровь.  "„осадно-то
как!" - подумал он, все еще не соображаЯ, что означает это и длЯ него, и длЯ
других.
     ‚  это времЯ не  так далеко,  но значительно левее расположениЯ €льина,
почти разом заговорили два пулемета,  и началась ружейнаЯ стрельба. "Ќеужели
подошли?"  -  побледнев,  подумал Џетр.  Ћн пришпорил жеребца и во весь опор
помчалсЯ по тропе к расположению €льина.
     ‚ боку то начинало ныть,  то отпускало,  точно кто-то зажимал пальцами,
то отпускал край внутренностей, - липкаЯ кровь растекалась по левой ноге.
     - ‘той!  Људа?  -  вдруг  закричал Џетр,  увидев бегущие среди деревьев
навстречу ему одиночные фигуры партизан.
     - Љазаки...  ‚се  пропало!..  -  выкрикнул передний партизан,  выбежав,
растрепанный,  без шапки, прЯмо на Џетра. - ’оварищ ‘урков... - вдруг сказал
он, узнав Џетра, и остановилсЯ.
     - Ќазад! - взревел Џетр, наезжаЯ на партизана.
     Џартизан  шарахнулсЯ,  косЯсь  на  окровавленную полу  шинели  ‘уркова.
„ругие партизаны, набегаЯ на переднего, останавливались и, тЯжело дыша, тоже
смотрели на ‘уркова.
     - ‘тыдно,  - сказал Џетр. - Љазаки! €х же не более полусотни. ‘ейчас же
по местам!  Ђ ну, возьми их в работу, ребЯта, - обратилсЯ он к нагнавшим его
вестовым.
     ‚естовые конЯми стали теснить партизан. Џартизаны повернули обратно.
     Џетр понЯл, что к руднику подошла шедшаЯ передней казачьЯ сотнЯ. ‘овсем
забыв  о  ране,  Џетр  обогнал  партизан  и  перевалил отрожек.  ѓлазам  его
открылась верхнЯЯ часть пади той самой речки,  что текла мимо Џарамоновского
хутора. Џо этой пади врассыпную в панике бежали группы дезертиров.
     Џетр выскакал на падь и, поворачиваЯ конЯ то вправо, то влево, задержал
человек двадцать.  Ћни -  кто со страхом,  кто с удивлением, кто со стыдом -
смотрели на  ставшее белым как мел лицо Џетра и  на  мокрую красную полу его
шинели, с которой капала кровь.
     - —его стоите,  все пропадем!.. - крикнул, набегаЯ, партизан с выбитыми
передними зубами.
     - џ тебе дам пропадем! ‘тоЯть! - пригрозил Џетр.
     Џартизан,  не  слушаЯ,  побежал  дальше.  Џетр  выстрелил поверх  него,
партизан в страхе упал, несколько человек засмеЯлось.
     - ‚ цепь,  ну!  - сквозь зубы, все больше бледнеЯ от потери крови, тихо
скомандовал Џетр, но все услышали его. - ‚он ты первый пойдешь, ты за ним...
по одному вон туда, на кромку... всех задержать...
     Џартизаны  рассыпались  в  цепь  поперек  пади.  ‚  это  времЯ  впереди
показались в порЯдке отступавшие из лесу цепи €льина.
     Џетр  почувствовал вдруг  свинцовую тЯжесть на  темени  и  грузно набок
сполз с лошади, - кто-то подхватил его под руки.


        XXXII

     Џосле  отхода  рот  €льина,  открывших  …катериновскую дорогу,  началсЯ
постепенный отход и  других частей партизан.  ђоты  центрального направлениЯ
оставались на своих позициЯх до захода солнца, прикрываЯ отступление отрЯда.
     Љогда рота Ѓорисова прибыла на Џарамоновский хутор,  части, отступившие
первыми,  были уже у ЏерЯтинской переправы.  Џо дороге от хутора к переправе
сплошным  потоком  двигались  отставшие партизаны,  раненые,  могущие  идти,
раненые на возах и  разрозненные подводы обоза.  Ђлеша Њаленький по-прежнему
шел вместе с  ротой Ѓорисова.  Ќастроение у него было мрачное.  Ћн боЯлсЯ за
жизнь Џетра.  Љроме того,  всЯ  операциЯ,  по  его  мнению,  была не  только
неудачной, но бесповоротно доказывала всю непригодность больших партизанских
армий и неправильность всего военного плана Џетра.
     Ћднако по веселым и оживленным, несмотрЯ на усталость, лицам партизан и
по   разговору  вокруг  Ђлеша  мог   заключить,   что  большинство  партизан
расценивает бой под рудником как громадную победу.
     Њнение  это  основывалось на  том,  что  партизаны не  только  отогнали
противника от  Џарамоновского хутора,  но обложили рудник и  несколько часов
продержали  противника  в  страхе;   на  том,  что  потери  противника  были
значительно большие,  чем потери партизан; на том, что отрЯд белых, вышедший
через …катериновку в долину,  вынужден был вернутьсЯ на рудник;  и, наконец,
на том,  что в  этом бою партизаны впервые столкнулись с  Японцами и  Японцы
побежали от них.
     ‚оспоминание о  всех неувЯзках боЯ,  вид  раненых,  сознание того,  что
никто не понимает смысла всего происшедшего,  и боЯзнь за жизнь Џетра -  все
это тЯжестью лежало на сердце у Ђлеши.
     ђота  прибыла в  ЏерЯтино поздней ночью.  …ще  на  Џарамоновском хуторе
€гнат ‚асильевич узнал, что старший сын его умер. ’ело сына лежало у младшей
сестры €гната ‚асильевича, жившей замужем в ЏерЯтине.
     ђазместив роту,  €гнат ‚асильевич и  осунувшийсЯ от  горЯ  и  усталости
…горушка в молчании направились к избе,  где жила сестра €гната ‚асильевича.
ЌесмотрЯ на поздний час, во всех окнах еще горели огни, по всему селу стоЯли
оживление и говор.  ЏоравнЯвшись с избой сестры, €гнат ‚асильевич молча снЯл
шапку и вошел в избу. …горушка вошел вслед за ним.
     ‚сЯ  семьЯ сгрудилась на  черной половине вокруг двух взЯтых на  постой
партизан.  Ћдин из них возбужденно рассказывал о бое. Љогда €гнат ‚асильевич
вошел,  рассказчик замолк,  все лица повернулись к старику. ‘естра, уже сама
глубокаЯ старуха,  встала к нему навстречу,  хотела что-то сказать, но вдруг
поднесла к глазам передник и заплакала.
     - ѓде? - спросил €гнат ‚асильевич.
     Ћна, плача, кивнула на дверь в горницу.
     „митрий €гнатович,  обмытый и расчесанный,  в новых полотнЯных штанах и
рубахе,  лежал в пахнущем смолой гробу на столе посреди комнаты. “ изголовьЯ
его  горела свеча.  ‹ампадка в  углу  освещала смуглые лики  образов.  €гнат
‚асильевич, обеими руками прижав к животу шапку, остановилсЯ в ногах у сына.
ђЯдом, перенЯв позу деда, робко стал …горушка.
     ‘мерть  не  исказила знакомые черты.  ‹ицо  у  „митриЯ  €гнатовича было
спокойное,   красивое  и  строгое.   ‚  расчесанной  бороде  его  Явственней
обозначалась седина,  и  от этого „митрий €гнатович выглЯдел еще старше.  ‘о
стороны  можно  было  подумать,  что  это  лежит  в  гробу  ровесник  €гната
‚асильевича, товарищ его молодости.
     ‘орок шесть лет  назад,  жарким солнечным днем косили на  берегу ‘учана
покойный отец  Ѓорисов,  девЯтнадцатилетний €гнат и  жена его  Њаша,  бывшаЯ
накануне родов, - сильнаЯ, высокаЯ, чернЯваЯ молодка хорошей кости, с руками
мужика и властными черными глазами.  Љосила она,  косила, потом простонала и
опустилась на рЯдок скошенной травы.  Ћтец помогал сношке родить,  а молодой
€гнат стоЯл возле, опустив громадные, как сковороды, руки, и ветер играл его
медной гривой.  ‘о страхом, удивлением и жалостью смотрел молодой €гнат, как
изгибаетсЯ на скошенной траве могучее тело жены,  -  могучее и  в  любви и в
работе.
     €  вот  родилсЯ у  €гната  сын,  маленький,  мокрый комочек,  родилсЯ и
заплакал. „ед зубом перекусил пуповину.
     ђодилсЯ сын,  -  посмотрели в  свЯтцы,  на  какого  свЯтого родилсЯ,  и
назвали Њитей.
     €  вот  уже  ходил маленький ЊитЯ,  черноглазый,  как мать его Њаша,  в
новеньких ореховых лапоточках за бороной и училсЯ сеЯть,  и косить, и рубить
деревьЯ, и бить зверЯ. Ђ потом пришла пора женить Њитю, и начал он обрастать
черной бородой, и у самого у него пошли дети, и звали его уже все „митрием.
     Љогда уходил „митрий на Японскую войну,  до самого парома провожали его
- сам €гнат ‚асильевич с распластавшейсЯ на груди от ветра медной бородой, и
мать его ЊарьЯ,  и  жена его ‘онька с грудным на руках,  и любимый сынок его
…горушка.  € все плакали,  даже €гнат ‚асильевич прослезилсЯ.  ’олько мать с
уже легшими по ее лицу первыми морщинами старости,  но с глазами орлицы,  не
проронила слезы. Љазалось, никогда не пережить того, что ушел любимый сын на
войну в  чужую Љорею,  но пережили и  это.  € вот в черной бороде ЊитриЯ уже
пошли первые седины, и стал он сам „митрием €гнатовичем.
     €  столько труда принЯл он  на  себЯ  в  своей жизни!  ’рудилсЯ он  над
землей,  над  травами,  деревьЯми,  ветрами,  реками,  камнЯми,  зверЯми,  -
трудилсЯ не длЯ чего-нибудь хорошего,  а длЯ того,  чтобы прожить,  и был он
хорошим товарищем в  труде.  Ђ  теперь он лежал в гробу,  товарищ молодости,
человек одной с €гнатом ‚асильевичем судьбы.
     Ђ …горушка стоЯл рЯдом, со страхом глЯдел в мертвое лицо отца и думал о
том, что вот он, …горушка, был дерзким, обижал родных и товарищей, отлынивал
от работы и что так жить дальше нельзЯ, иначе очень страшно будет умирать.


        XXXIII

     ђаненый ‘урков лежал в  избе  €льина.  Ђлеша Њаленький взЯлсЯ за  ручку
двери,  и сердце его вдруг так забилось,  что он не решилсЯ отворить дверь и
некоторое времЯ посидел на крыльце.  ’акаЯ тишина стоЯла в  доме,  что Ђлеше
казалось - он застанет Џетра уже умершим или умирающим.
     Ќаконец  он  решилсЯ и  отворил дверь.  ‚  первой  горнице,  освещенной
висЯчей лампой,  сидел фельдшер или санитар и  читал "Џартизанский вестник".
‚озле телефона, откинувшись к стене, дремал усталый телефонист.
     Љогда  Ђлеша  вошел,  фельдшер  приложил палец  к  губам  и  кивнул  на
распахнутую на обе половинки дверь в соседнюю темную комнату.
     - Љак он? - бледнеЯ, спросил Ђлеша.
     - Ќичего... много крови потерЯл, но рана неопаснаЯ...
     - Ќу, как хорошо-то! - с облегчением сказал Ђлеша.
     - Љто  там?  -  вдруг  спросил Џетр  из  соседней комнаты обычным своим
голосом.
     Ђлеша испуганно зажал рот рукой, потом, отнЯв руку, сказал:
     - ќто Я,  ЏетЯ... - Ћн на цыпочках подошел к двери и заглЯнул в темноту
комнаты. - ѓде ты?
     - џ здесь, - отозвалсЯ Џетр, должно быть, улыбаЯсь.
     Ђлеша  так  же  на  цыпочках подошел  к  кровати  и  нагнулсЯ,  пытаЯсь
рассмотреть лицо Џетра. Џетр взЯл его за руку и потЯнул к себе.
     - ‘адись, расскажи все...
     - Љак раз самое времЯ рассказывать,  -  садЯсь на край кровати,  сурово
сказал Ђлеша.  € вдруг, не выдержав, он склонил голову и прижалсЯ к горЯчему
лбу Џетра. - џ уж думал, что навеки потерЯл тебЯ, - сказал он тихо.
     - „руг мой...  - Џетр крепко сдавил его руку. - „руг мой. ‘амое лучшее,
что было в моей жизни, это ты, - сказал Џетр, счастливо улыбаЯсь в темноте.


        XXXIV

     ‹ена поступила работать сестрой в больницу.  ‚ сущности, ей хотелось бы
выполнЯть другую работу,  в  которой она могла бы полнее проЯвить свои силы.
Ќо ‹ена не посмела просить об этом.
     Џосле всего пережитого ей  казалось,  что ее личнаЯ жизнь кончена.  Ћна
думала,  что  теперь она должна смирить все свои не  только лучшие желаниЯ и
мечты о  жизни,  стремление к  личным радостЯм,  здоровью,  любви,  счастью,
выдвижению себЯ среди людей,  - но что она не должна и не имеет права вообще
проЯвить себЯ как личность.
     Ћна не имела права выбирать,  она обЯзана была делать то,  что умела, и
старатьсЯ делать это хорошо.
     ‚ тот день,  когда шел бой под рудником, по селу производили сбор бельЯ
длЯ госпиталЯ: ожидалось много раненых.
     Ќочью  несколько женщин-доброволиц стирали белье,  днем  белье сохло на
плетнЯх и веревках во дворе больницы.  Џеред сумерками собралось до двадцати
женщин - в большинстве немолодых - гладить белье. Ќекоторые пришли со своими
утюгами.
     Љоноводом среди женщин была  ЊарьЯ ”роловна -  жена €гната ‚асильевича,
рослаЯ,  сильнаЯ в  кости старуха с орлиными глазами,  грубоватыми и резкими
манерами и голосом.
     Ѓелье гладили в  помещении больничной кухни -  небольшом беленом здании
во дворе больницы.
     ‹ена,  дежурившаЯ в  этот  день,  в  смутной тревоге и  тоске,  причину
которых она не могла объЯснить,  то бродила по коридору больницы, то уходила
в комнату длЯ сестер и принималась читать, - но чтение не шло на ум.
     Џеред  вечером  она  распахнула  окно,   положила  раскрытую  книгу  на
подоконник и,  тут же забыв про книгу, задумалась. ‚ раскрытые окна кухни ей
видны были смутные силуэты женщин, гладивших белье.
     ‚от-вот  должны  были  привезти  раненых,   женщины  торопились,  но  в
движениЯх их и  в голосах не чувствовалось суеты и тревоги,  -  они работали
уверенно  и  споро.   €  все-таки  было  в  их  работе  что-то  отличное  от
обыкновенной работы:  не слышно было обычных, когда собираетсЯ много женщин,
шуток  и  смеха.  €зредка то  один,  то  другой голос начинал тихо  напевать
что-нибудь протЯжное и тут же смолкал.
     Џостепенно смеркалось,  но в кухне,  экономЯ керосин, не зажигали ламп.
€ногда то  та,  то  другаЯ из гладильщиц выбегала на крылечко и,  размахиваЯ
утюгом, раздувала угли, пускаЯ по ветру красный веер искр.
     ‚друг одна  из  женщин сипловатым,  не  сильным,  но  приЯтным душевным
голосом начала знакомый ‹ене  мотив.  ‹ена  сразу  вспомнила такие же  тихие
сумерки,  мужика,  склонившегосЯ перед ней и  спиртом растиравшего ей  ноги,
звЯканье кольца  от  люльки в  соседней комнате и  голос  женщины,  качавшей
люльку и тихо напевавшей нерусскую песню:

                ’рансваль, ’рансваль, страна моЯ,
                ’ы всЯ горишь в огне...

     ’ак же тихо и задушевно пела сейчас не виднаЯ ‹ене женщина на кухне,  и
все остальные гладильщицы постепенно присоединЯлись к  ней,  и их немолодые,
грубые и нежные голоса вскоре слились в общем пении.
     Џервые же  звуки  этого  пениЯ отозвались в  душе  ‹ены  с  неожиданной
страстной силой.  ‘ила  пениЯ  была  в  том,  что  пели  эту  мужественную и
трогательную песню  пожилые  деревенские женщины  с  лицами,  преждевременно
изборожденными морщинами,  с  руками  большими и  грубыми,  как  у  мужиков,
женщины -  матери многих сыновей-тружеников,  и пели они ее тогда, когда уже
многих из сыновей не было в  живых и  когда белье,  которое гладили женщины,
вот-вот будет перепачкано сыновьей кровью.

                Ќастал-настал тЯжелый час
                „лЯ родины моей,
                ЊолитесЯ вы, женщины,
                ‡а ваших сыновей, -

пели  женщины,  и в грубом и нежном плетении  их  голосов  хорошо  выделЯлсЯ
низкий, вторЯщий контральто Њарьи ”роловны:

                Њой старший сын, старик седой,
                “бит был на войне...

     Ќе  было здесь никакого ’рансваалЯ и  никаких буров,  но  то,  что пели
женщины,  это была правда,  нельзЯ было не поверить в нее. € смутнаЯ тоска и
тревога, владевшие ‹еной весь день, вдруг разрешились обильными, счастливыми
слезами.
     †енщины все  пели,  а  ‹ене казалось,  что есть на  свете и  правда,  и
красота,  и счастье,  -  да,  они были и в белокурой женщине на станции, и в
китайцах-ломовиках, боровшихсЯ на поЯсах под весенним солнцем, и в сердцах и
голосах этих женщин, певших о своих убитых и борющихсЯ сыновьЯх. Љак никогда
еще,  ‹ена чувствовала и  в своей душе возможность правды,  любви и счастьЯ,
хотЯ и не знала, каким путем она сможет обрести их.
     “же  догорала вечернЯЯ зарЯ,  звезды  зажглись на  небе.  †енщины давно
смолкли.  Ђ ‹ена все еще сидела у распахнутого окна.  ‚друг издалека донессЯ
стук и скрип медленно ползущих телег.
     €з кухни донеслось несколько возгласов,  и  вдруг все женщины,  оставив
глаженье,  гурьбой выбежали из  кухни через двор за ворота.  ‹ена,  поправив
волосы и накинув на плечи платок, выбежала вслед за ними.
     †енщины,  сбившись,  стоЯли  у  ворот  и  смотрели на  приближавшийсЯ к
воротам обоз. ‘иний свет звезд лежал на лицах и контурах сидевших и лежавших
на возах людей и возниц, шагавших рЯдом с возами.
     - ‚орота откройте, - низким голосом сказала ЊарьЯ ”роловна, выделившись
из группы женщин.
     Љто-то открыл ворота,  но переднЯЯ подвода,  приблизившись, не свернула
во двор, а остановилась возле. ‡а ней, подъезжаЯ, останавливались и другие.
     - Ѓабка здесь?  - робко сказал …горушка, отделЯЯсь от первой подводы, и
вдруг узнал Њарью ”роловну. - Ѓабка... - сказал он, сделав жалобное движение
рукою.
     ЊарьЯ ”роловна медленно подошла к  возу.  „линный гроб  стоЯл на  возу.
ЊарьЯ ”роловна приподнЯла крышку гроба и, не склонЯЯ головы, некоторое времЯ
смотрела в  лицо  мертвого сына.  Џотом,  опустив  крышку,  подобрала вожжи,
понукнула лошадь и,  ни на кого не оглЯнувшись,  широким шагом пошла рЯдом с
подводой, …горушка тихо побрел за нею.
     †енщины, вполголоса причитаЯ, разбегались вдоль возов, - смотреть, кого
привезли. ‚озчик второй подводы, взЯв лошадь под уздцы, повел ее во двор, за
ним тронулись остальные.
     ‹ена послала одну из сиделок за отцом.
     - Љто  здесь старший по  больнице?  -  спрашивал из  темноты кто-то  из
сопровождавших подводы, въезжаЯ во двор со своим возом.
     - ‘тарший сейчас придет,  - сказала ‹ена. - Људа ранен? - спросила она,
подходЯ к возу и вглЯдываЯсь в лежащего на возу человека.
     € вдруг узнала ‘уркова.  Ћн лежал на спине, - казачьЯ папаха отвалилась
от его головы. ‘урков крепко спал.
     - ‚озьмите его... Ћсторожнее! - взволнованно сказала ‹ена санитарам.


        XXXV

     ‚сю  ночь  большой гроб  с  телом  „митриЯ €гнатовича стоЯл  в  красной
горнице дома Ѓорисовых,  и  всю ночь скобеевский псаломщик и  дЯдЯ покойного
Ќестер Ѓорисов -  десЯтский, бывший на два года моложе своего племЯнника, по
очереди читали над ним псалтырь.
     Џоначалу,  как привезли тело „митриЯ €гнатовича, всю горницу заполонили
голосЯщие бабы -  его жена,  сестры,  жены братьев и просто соседки. € долго
надо  всей  этой  частью  села,  вдоль  реки,  стон  стоЯл  от  складного их
голошениЯ.  Џотом бабы стали уставать и голосили по очереди, а потом горница
незаметно опустела.  Љроме читающих псалтырь, остались только жена покойного
да его старшаЯ,  шестнадцатилетнЯЯ черненькаЯ дочка ’анЯ,  лицом и  повадкой
всЯ в отца.
     ‚се  времЯ,  пока шло  голошение,  ’анЯ стоЯла поодаль и  плакала.  Ћна
плакала чистыми,  сладкими девичьими слезами,  не  столько от  того,  что ей
жалко было отца,  а  по  многим и  многим неЯсным,  не свЯзанным между собой
причинам, таким же легким и чистым, как ее слезы.
     Љогда  все  ушли  из  горницы,  мать  с  видимым  облегчением перестала
голосить и  долго  поправлЯла перед  зеркалом сбившиесЯ набок  русые  прЯмые
волосы.  €  вдруг,  взглЯнув на  дочь,  тихо охнула,  обнЯла ее и  заплакала
тоненько-тоненько,  как  дитЯ.  Ћна  плакала  оттого,  что  ее  бабьЯ  жизнь
кончилась,  и  она  была  навсегда обречена трудитьсЯ на  эту  большую чужую
семью,  и  некому уже  было  заступитьсЯ за  нее  перед свекром,  свекровью,
сыновьЯми, а дочь должна была выйти замуж и навсегда уйти от нее.
     € дочь понЯла ее.  Ќекоторое времЯ они плакали вместе, упав на крашеную
лавку, обнЯвшись, как подружки.
     Џотом дочь уснула,  положив голову матери на колени,  а  мать еще долго
сидела и думала о своем горьком положении.
     ‚ это же времЯ во дворе,  на старых бревнах,  которые начали свозить до
войны,  чтобы расширить избу, на этих старых бревнах, поросших и обомшевших,
сидели …горушка и его старший женатый брат Џавел,  не любимый отцом,  больше
похожий на мать, русый.
     ‚вечеру,  когда дом  еще был полон соболезнующих,  здесь,  на  бревнах,
сидели и  перекуривали мужики.  €  …горушка сотню раз  рассказывал,  как был
ранен отец,  как упал лицом вперед и  прижимал рукой рану и  как "хлобыстала
кровь",  а  он  все хотел поднЯтьсЯ,  а  потом сказал …горушке:  "Ќу,  беги,
сынок", - и …горушка побежал.
     ’еперь все уже разошлись,  …горушке некому было рассказывать,  да  он и
устал,  хотЯ и  не  рассказал чего-то  самого главного.  Ќо ему было страшно
лезть на сеновал, где он спал один, и он осталсЯ сидеть на бревнах наедине с
нелюбимым братом.
     Ќочь была светлаЯ,  бревна,  облитые светом звезд,  еще хранили дневное
тепло.  ђека шумела за вербами на задах,  и  слышно было,  как паром брунжит
катком и лошади переступают на пароме.
     Џавел сидел,  напрЯженно поднЯв светлые брови,  и  все  вертел и  курил
цигарки,  а в промежутках,  как клещами, обкусывал железные ногти на больших
пальцах.  ’о,  о чем думал Џавел,  было самым насущным делом его жизни,  и в
этом деле …горушка,  человек несерьезный, не мог быть советчиком брату. …сли
бы отец был жив,  они вместе отделились бы от деда,  а  потом отец с  охотой
выделил бы  его,  Џавла,  и,  конечно,  с  землей,  и  дал бы  что-нибудь на
обзаведение,   потому  что  отец  хотЯ  и  не  любил  его,  но  был  человек
справедливый,  понимал,  что Џавел - старший сын, наследник. Ђ теперь он или
должен жить на положении дедова батрака,  или уйти из дома голым.  Ќо у него
уже был ребенок, и жена вот-вот должна была родить.
     ’ак и сидели они молча на бревнах, среди звездной ночи, светлый Џавел и
черненький …горушка,  два братца, - пока не вышел из избы просвежитьсЯ после
покойника Ќестер Ѓорисов.  Ќевысокий,  широкоплечий,  с  курчавой,  овсЯного
цвета бородой и Ясными синими глазами, он был так ладен и крепок, - ничто не
могло сломить его -  ни покойник,  ни псалтырь. Ћн подошел к братьЯм и сразу
все понЯл.
     - €ди, иди, спи, - сказал он …горушке, - домовых там нет. ЏонЯл? ’о-то,
братец ты мой, соколик...
     Ђ  когда …горушка ушел,  он подсел к Џавлу на бревна и,  дружески обнЯв
его и притЯнув к себе, сказал:
     - Ќе грусти,  мужик, не грусти! ќх!.. Ћтца жаль - это так: чудесный был
человек, а там... ху-у!.. - Ћн высоко замахнулсЯ рукой в полотнЯном рукаве и
махнул ею  от  всего сердца.  -  Ќе те времена,  братец ты мой,  соколик,  -
найдетсЯ тебе путЯ-дорога...
     - ѓолЯком? - вдруг злобно сказал Џавел.
     - •у-у...  Ќа тебе!  - € Ќестер вдруг засмеЯлсЯ. - ‚ голЯках всеЯ сила.
Љто был ничем,  тот станет всем,  - важно сказал он. - ’ы вон о ней подумай,
сходи да утешь,  - он указал на освещенный звездным светом амбар, где спала,
взаперти, чтобы не вышла к покойнику, да не случилось с ней чего, беременнаЯ
жена Џавла.  - …й-то - как бабе - во как страшно! €ди, иди, братец ты мой...
- Ќестер ‚асильевич вдруг  потЯнул носом и,  выпустив Џавла из-под  руки,  с
удовольствием сказал: - Ѓагульник зацвел, - скажи пожалуйста!..
     €  они  разошлись.  Љругом стало  тихо.  ’олько река  все  трудилась за
вербами,  да  на  реке  трудилсЯ паром,  да  из  дома  доносилось бормотание
читавших псалтырь -  то  очень заунывное,  когда читал псаломщик,  то полное
жизнерадостного смысла, когда читал Ќестер ‚асильевич.


        XXXVI

     Џока в  доме были чужие люди,  бабка ЊарьЯ ”роловна так  же  уверенно и
споро,  как  всегда,  вела этот большой,  похожий на  улей дом,  принимала и
провожала гостей,  справила все по хозЯйству;  успела сходить к свЯщеннику -
договоритьсЯ о завтрашних похоронах -  и справила все к похоронам.  ЊогучаЯ,
сухаЯ телом,  резкаЯ,  она  то  поЯвлЯлась у  гроба,  где голосили бабы,  то
подносила стакан  самогона какому-нибудь  ледащему деду  -  седьмой воде  на
киселе,  то порывисто шла через двор по хозЯйству, размашисто ступаЯ в своих
длинных, остроносых ичигах, вызываЯ во всех уважение и страх.
     Ђ  когда все  угомонились в  доме,  она  вошла в  красную горницу,  где
раздавалось теперь только чтение псалтырЯ,  и,  подставив табурет, уселась у
сына в ногах, выложив на колени красивые, как у мужика, сильные руки.
     Ќестер Ѓорисов,  приходившийсЯ ей девером и  очень ей нравившийсЯ в  ту
пору, когда ЊарьЯ ”роловна подвалила уже к сорока и готова была на все, а он
еще неженатый, ловкий и веселый парень (у них ничего не вышло только потому,
что  Ќестер  до  смерти  боЯлсЯ  €гната  ‚асильевича),  -  Ќестер  Ѓорисов и
псаломщик менЯлись,  читаЯ псалтырь,  а ЊарьЯ ”роловна так и сидела до утра,
выложив руки на колени,  глЯдЯ в  лицо сыну.  ’рудно было понЯть,  о чем она
думала:  никто в селе,  даже €гнат ‚асильевич, проживший с ней всю жизнь, не
знал, о чем думает ЊарьЯ ”роловна.
     ‘  самого утра  на  просторный двор  Ѓорисовых начал  собиратьсЯ народ.
„вери в избу и во все горницы были распахнуты, и пол посыпан пахучей травой,
как в троицу, чтобы не затоптали крашеных полов.
     ЃлизкаЯ роднЯ и  друзьЯ „митриЯ €гнатовича и те,  кто певал в церковном
хоре и теперь хотел напутствовать покойника,  заполнили избу.  ‚есь двор уже
пестрел разноцветными платками, рубахами. ‡абор был унизан ребЯтишками.
     €  вот показалсЯ в воротах старенький скобеевский попик со свертком под
мышкой. Ќарод раздалсЯ. Џопик, вобрав в плечи детскую головку, почти побежал
по  расчищенной перед ним дорожке,  но  во дворе оказалось множество старух,
охочих приложитьсЯ к руке,  и он,  совершенно перепуганный тем,  что живет в
такое времЯ,  да еще этим множеством народа и вниманием, обращенным на него,
стал на ходу быстро-быстро совать маленькую ручку туда и сюда.  Ќа мгновение
его притиснули на крыльце,  но он рванулсЯ ввысь,  как жаворонок,  и исчез в
избе.
     Ќарод  сомкнулсЯ и  опЯть  расхлынул:  стоЯщие  у  крыльца видели,  как
дальние  снимали фуражки и  весело  здоровались.  ‘нова  до  самого  крыльца
образовалась дорожка,  и все увидели, что на панихиду пришел ревком во главе
с ‚ладимиром ѓригорьевичем и телеграфистом Љарпенко.
     ‚ладимир  ѓригорьевич,  чуть  приволакиваЯ подбитую  ревматизмом  ногу,
преувеличенно кланЯлсЯ,  по-совиному глЯдЯ на  всех,  никого не  узнаваЯ,  а
Љарпенко,  в  форменной  фуражке  почтово-телеграфного  ведомства,  худой  и
длинношеий,  с  большими оттопыренными ушами,  похожими на  крыльЯ  бабочки,
только козырЯл, но был изрЯдно смущен.
     Њужики,  верившие в бога,  знали,  что,  если бы эти люди тоже верили в
бога,  они не  могли бы так беззаветно,  до конца идти против закона,  царЯ,
господ,  чиновников.  €  именно таким людЯм можно было доверить первенство и
старшинство в таком отчаЯнном деле, как восстание против Љолчака и Японского
императора.  Ќо  то,  что эти люди,  не верЯ в  бога,  пришли на панихиду по
„митрию €гнатовичу,  то есть оказали уважение всем мужикам, это еще повышало
уважение мужиков к  ним,  и мужики особенно приветливо здоровались с членами
ревкома, смущенно проходившими по образовавшемусЯ перед ними коридору.
     Њужики не знали, что перед тем, как прийти сюда, ревком обсуждал вопрос
- идти или  нет.  €  большинство высказалось за  то,  чтобы идти,  а  против
высказалась ‚анда  -  та  самаЯ  женщина в  штанах  и  сапогах,  котораЯ так
позабавила Ђлешу.  …е соратник по партии левых эсеров тоже считал, что нужно
бы пойти,  но, не будучи ‚анде ни мужем, ни подчиненным, он очень боЯлсЯ ее,
боЯлсЯ,  что  она  обвинит его  в  неморальном длЯ  революционера поведении.
Џоэтому он против своей совести поддержал ее.  €  они двое не пошли,  а  все
остальные пошли.
     Љто-то успел предупредить Њарью ”роловну. Ћна вышла на крыльцо, увидела
‚ладимира  ѓригорьевича,  подымавшегосЯ по  ступенькам,  обнЯла  его  голову
своими сильными руками, быстро прижала ее к своему плечу, потом поцеловала в
лоб и сказала:
     - ‘пасибо, голубчик... ‚сем рада, а тебе - ты знаешь сам...
     ‚ладимир ѓригорьевич, издав горлом мужественный и жалкий звук, неловким
движением схватил ее большую, в темных жилах руку и поцеловал.
     - Џроходите,  милые,  -  говорила ЊарьЯ ”роловна, низко кланЯЯсь членам
ревкома.
     ’олпа нахлынула на крыльцо. Ќачалась панихида.
     Љогда могучее тело „митриЯ €гнатовича несли к церкви,  - за ним шло уже
с полсела. „ень выдалсЯ Ясный, и, как еще ночью угадал Ќестер ‚асильевич, по
всему  отрогу,  точно  нарочно,  чтобы  проводить в  последний путь  „митриЯ
€гнатовича,  зацвел багульник -  таким синим-синим цветом, что от неба да от
багульника все вокруг стало голубым и  синим.  ‚ обычные звуки большого села
вплеталсЯ слитный шорох сотен шагов,  и  река все  трудилась за  вербами,  и
неутомимый паром все брунжал своим катком,  как бы напоминаЯ людЯм,  что они
живут в тревожное и трудное времЯ.
     ‘разу за гробом шли женщины -  родные покойного, с детьми, и не родные,
а из тех женщин,  что при жизни не видно,  а после смерти голосЯт и суетЯтсЯ
так,  точно они-то  и  были самые близкие и  знали от покойного такое,  чего
никто не знал.
     ‡а ними шли члены ревкома и мужики - родственники, кумовьЯ, товарищи. ‚
этой  группе  все  вспоминали,  каков  покойный „митрий €гнатов был  хороший
человек - спокойный, бесстрашный, один ходил на медведЯ, на тигра. Ђ однажды
мужики,  поссорившись на  покосе,  почали рубить друг друга косами,  а  он с
пустыми руками вскочил в  самую  середку,  и  все  опустили косы:  никто  не
отважилсЯ рубить Ѓорисова первача.
     Ћдин из  провожающих даже намекнул,  что  „митрий €гнатов был-де  более
ладный мужик,  чем, скажем, его отец, но тут все так посмотрели на него, что
он вдруг заперхал,  спуталсЯ в  шаге и залопотал что-то вроде:  "џ ведь чего
хотел сказать, Я хотел сказать, что €гнат-то ‚асильев дюже горЯч, а этот-то,
„митрий-то €гнатов..." Ќо тут все отвернулись от него.
     ќта  огромнаЯ,  пестраЯ,  празднично разодетаЯ масса народу,  идущаЯ за
гробом отца, и все эти разговоры по-разному отзывались в сыновьЯх.
     …горушка,  капризней которого на  селе был  разве только ‘емка Љазанок,
вдруг весь размЯк,  и даже черный и дерзкий, с косиной глаз его стал не тот,
не …горушкин глаз. Ђ Џавлу все это внушало уважение к покойному отцу и вновь
и вновь напоминало о том,  что он все потерЯл с потерей отца, и обидно было,
что отец при жизни не ценил его, Џавла.
     Љогда похороннаЯ процессиЯ подошла к  белой каменной церкви,  там ждала
не меньшаЯ толпа, набравшаЯсЯ с этого краЯ села под отрогом.
     ѓроб внесли в церковь и поставили в боковой притвор на времЯ обедни,  и
только к отпеванию вынесли на середину церкви.
     Ќо  вот  пропе