Ђлександр ѓрин. Ѓлистающий мир

Љнигу можно купить в : Biblion.Ru 31р.Ћцените этот текст:
Ђлександр ѓрин. Ѓлистающий мир

---------------------------------------------------------------
Ђ.‘. ѓрин. ‘обрание сочинений в шести томах.
Њосква, €зд. "Џравда", 1965, т.3, сс. 66-214
Ћригинал этого документа расположен на сайте "Ћбщий ’екст" (TextShare)
OCR: Џроект "Ћбщий ’екст"("TextShare") http://textshare.da.ru
---------------------------------------------------------------

"ќто - там..."
‘вифт

—асть I. ЋЏђЋЉ€Ќ“’Ђџ Ђђ…ЌЂ

‘емь дней пестраЯ суматоха афиш возвещала городским жителЯм о
необыкновенном выступлении в цирке "‘олейль" "—еловека „войной ‡везды"; еще
никогда не говорилось так много о вещах подобного рода в веселЯщихсЯ
гостиных, салонах, за кулисами театра, в ресторанах, пивных и кухнЯх.
„ействительно, цирковое искусство еще никогда не обещало так много, - не
залучало волнениЯ в область любопытства, как теперь. „аже атлетическаЯ
борьба - любимое развлечение выродившихсЯ духовных наследников Ќерона и
ѓелиогабала - отошла на второй план, хотЯ уже приехали и гулЯли напоказ по
бульварам зверские туши ѓрепера и Ќуара - негра из африканской ‹иберии, -
раскуриваЯ толстейшие регалии, на удивление и сердечный трепет зрелых, но
пылких дам. „аже потускнел знаменитый силач-жонглер Њирэй, бросавший в
воздух фейерверк светЯщихсЯ гирь. Љороче говорЯ, цирк "‘олейль" обещал
истинно небывалое. ЏостоЯв с минуту перед афишей, мы полнее всЯких примеров
и сравнений усвоим впечатление, производимое ею на толпу. —то же там
напечатано?
"‚ среду, - говорила афиша, - 23 нюнЯ 1913 года состоЯтсЯ первое,
единственное и последнее выступление
ранее никогда нигде не выступавшего, поразительного, небывалого,
исключительного феномена, именующего себЯ "—еловеком „войной ‡везды".
Ќе имеющий веса ‹етЯщий бег —удесный полет
ЌастоЯщее парение в воздухе, которое будет исполнено без помощи скрытых
механических средств и каких бы то ни было приспособлений.
—еловек „войной ‡везды остаетсЯ висеть в воздухе до 3-х секунд полного
времени.
—еловек „войной ‡везды - величайшаЯ научнаЯ загадка нашего века.
Ѓилеты, ввиду исключительности и неповторимости зрелища, будут
продаватьсЯ с 19-го по день представлениЯ; цены утроены".
Ђгассиц, директор цирка "‘олейль", дал журналистам следующие
объЯснениЯ. Ќесколько дней назад к нему пришел неизвестный человек; даже
изощренный глаз такого пройдохи, как Ђгассиц, не выцарапал из краткого
свиданиЯ с ним ничего, кладущего штамп. Ќа визитной карточке посетителЯ
стоЯло: ќ. „. - только; ни адреса, ни профессии...
ѓоворЯ так, Ђгассиц принЯл вид человека, которому известно гораздо
более, чем о том можно подумать, но сдержанного в силу важных причин. Ћн
сказал: - џ видел несомненно образованного и богатого человека, чуждого
цирковой среде. џ не делаю тайны из того, что наблюдал в нем, но... да, он -
редкость даже и длЯ менЯ, испытавшего за тридцать лет немало. “ нас он не
служит. Ћн ничего не требовал, ничего не просил. џ ничего не знаю о нем. …го
адрес мне неизвестен. Ќе было смысла допытыватьсЯ чего-либо в этом
направлении, так как одно-единственное его выступление не свЯзано ни с его
прошлым, ни с личностью. Ќам это не нужно. Ћднако "‘олейль" стоит и будет
стоЯть на высоте, поэтому Я не мог выпустить такую редкую птицу. Ћн
предложил больше, чем дал бы сам Ѓарнум, воскреснув и Явившись сюда со всеми
своими зверЯми.
…го предложение таково: он выступит перед публикой один раз;
действительно один раз, ни больше, ни меньше, - без гонорара, без угощениЯ,
без всЯкого иного вознаграждениЯ. - ќти три "без" Ђгассица свистнули солидно
и вкусно. - џ предлагал то и то, но он отказалсЯ.
Џо его просьбе, Я сел в углу, чтобы не помешать упражнению. Ћн отошел к
двери, подмигнул таинственно и лукаво, а затем, - без прыжка, без всЯкого
видимого усилиЯ, плавно отделЯсь в воздух, двинулсЯ через стол, задержавшись
над ним, - над этой вот самой чернильницей, - не менее двух секунд, после
чего неслышно, без сотрЯсениЯ, его ноги вновь коснулись земли. ќто было так
странно, что Я вздрогнул, но он осталсЯ спокоен, как клоун „одди после того,
как его повертит в зубах с трапеции ќрнст ‚ит. - "‚от все, что Я умею, -
сказал он, когда мы уселись опЯть, - но это Я повторю несколько раз, с
разбега и с места. ‚озможно, что Я буду в ударе. ’огда публика увидит
больше. Ќо за это поручитьсЯ нельзЯ".
џ спросил - что он знает и думает о себе как о небывалом, дивном
феномене. Ћн пожал плечами. - "Ћб этом Я знаю не больше вашего; вероЯтно, не
больше того, что знают некоторые сочинители о своих сюжетах и темах: они
ЯвлЯютсЯ. ’ак это ЯвлЯетсЯ у менЯ". Ѓолее он не объЯснил ничего. џ был
потрЯсен. џ предложил ему миллион; он отказалсЯ - и даже - зевнул. џ не
настаивал. Ћн отказалсЯ так решительно и бесспорно, что настойчивость
равнЯлась бы унижению. Ќо, естественно, Я спросил, какие причины заставлЯют
его выступить публично. - "‚ремЯ от времени, - сказал он, - слабеет мой дар,
если не оживлЯть его; он восстанавливаетсЯ вполне, когда есть зрители моих
упражнений. ‚от - единственное Ядро, к которому Я прикован". Ќо Я ничего не
понЯл; должно быть, он пошутил. џ вынес впечатление, что говорил с
замечательным человеком, хранЯщим строжайшее инкогнито. Ћн молод, серьезен,
как анатом, и великолепно одет. Ћн носит бриллиантовую булавку тысЯч на
триста. Ћ всем этом стоит задуматьсЯ.
Ќа другой же день утренние и вечерние газеты тиснули интервью с
Ђгассицем; в одной газете поЯвилсЯ даже импровизированный портрет странного
гастролера. “сы и шевелюра портрета сделали бы честь любой
волосорастительной рекламе. Ќа читателЯ, выкатив глаза, смотрел свирепый
красавец, Њежду тем виновник всего этого смЯтениЯ, пересмотрев газеты и
вдосталь полюбовавшись интересным портретом, спросил: - "Ќу, „руд, ты будешь
двадцать третьего в цирке?"
‘ам отвечаЯ себе, он прибавил: - "„а. џ буду и посмотрю, как это
сильное дуновение, этот удар вихрЯ погасит маленькое косное пламЯ
невежественного рассудка, которым чванитсЯ "царь природы". € капли пота
покроют его лицо..."

Ќе менее публики подхвачена была волной острого интереса всЯ цирковаЯ
труппа, включаЯ прислугу, билетеров и конюхов. Џошел слух, что "„войнаЯ
‡везда" (как приказал он обозначить себЯ в афише) - граф и миллиардер, и о
нем вздыхали уже наездницы, глотаЯ слюнки в мечтах ресторанно-ювелирного
качества; уже пытали зеркало балерины, надеЯсь каждаЯ увлечь сиЯтельного
оригинала, и с пеной на губах спорили, - которую из них купит он подороже.
Љлоуны придумывали, как смешить зрителЯ, пародируЯ новичка.
ЏьЯница-сочинитель „ебор уже смастерил им несколько диалогов, за что пил
водку и бренчал серебрЯной мелочью. Ћмраченные завистью гимнасты, вольтижеры
и жонглеры твердили единым духом, до последнего момента, что таинственный
гастролер-шарлатан из €ндии, где научилсЯ действовать немного внушением, и
предсказывали фиаско. Ћни же пытались распространить весть, что соперник их
по арене - беглый преступник. Ћни же сочинили, что "„войнаЯ ‡везда" -
карточный шулер, битый неоднократно. €м же принадлежала интереснаЯ повесть о
шантаже, которым будто бы обезоружил он присмиревшего Ђгассица. Ќо по
существу дела никто не мог ничего сказать: дымнаЯ спираль сплетни вилась, не
касаЯсь центра. Ћдин лишь клоун Ђрси, любивший повторЯть: "џ знаю и видал
все, поэтому ничему не удивлЯюсь", - особенно подчеркивал свою фразу, когда
разговор поднималсЯ о "„войной ‡везде"; но на больном, желчном лице клоуна
отражалсЯ тусклый испуг, что его бедную жизнь может поразить нечто, о чем он
задумываетсЯ с волнением, утратив нищенский покой, добытый тЯжким трудом
гримас и ушибов.
…ще много всЯкого словесного сора - измышлений, болтовни, острот,
издевательств и предсказаний - застрЯло в ушах разных людей по поводу
громкого выступлениЯ, но всего не подслушаешь. ‚ столбе пыли за копытами
коней –езарЯ не важна отдельно каждаЯ сущаЯ пылинка; не так уж важен и
отсвет луча, бегущего сквозь лиловые вихри за белым пЯтном золотого
императорского шлема. –езарь пылит... Џыль - и –езарь.

III

23-го окно цирковой кассы не открывалось. Ќадпись гласила: "Ѓилеты
проданы без остатка". ЌесмотрЯ на высокую цену, их раскупили с быстротой
треска; последним билетам, еще 20-го, была устроена лотереЯ, - в силу того,
что они вызвали жестокий спор претендентов.
Џристальный взглЯд, брошенный в этот вечер на места длЯ зрителей,
подметил бы несколько необычный состав публики. ’ак, ложа прессы была набита
битком, за приставными стульЯми блестели пенсне и воротнички тех, кто был
осужден, стоЯ, переминатьсЯ с ноги на ногу. Ѓыла также полна ложа министра.
’ам сиЯл нежный, прелестный мир красивых глаз и тонких лиц молодых женщин,
белого шелка и драгоценностей, горЯщих как люстры на фоне мундиров и фраков;
так лунный водопад в бархате черных теней струит и искрит стрежи свои. ‚се
ложи, огибающие малиновый барьер цветистым кругом, дышали роскошью и
сдержанностью нарЯдной толпы; легко, свободно смеЯсь, негромко, но отчетливо
говорЯ, эти люди рассматривали противоположные стороны огромного цирка. Ќад
ареной, блистаЯ, реЯла воздушнаЯ пустота, сомкнутаЯ высоко вверху куполом с
голубизной вечернего неба, смотрЯщего в открытые стеклЯнные люки.
‚ыше кресел помещалась физиономическаЯ пестрота интеллигенции,
торговцев, чиновников и военных; мелькали знакомые по портретам черты
писателей и художников; слышались замысловатаЯ фраза, удачное замечание,
изысканный литературный оборот, сплетни и семейные споры. …ще выше жалась на
неразгороженных скамьЯх улица - непросеЯннаЯ толпа: те, что бегут, шагают и
проплывают тысЯчами пар ног. Ќад ними же, за высоким барьером, оклеенным
цирковыми плакатами, на локтЯх, цыпочках, подбородках и грудЯх, придавленных
теснотой, сжимаЯсь шестигранно, как сот, потели парии цирка - галереЯ;
силЯсь высвободить хотЯ на момент руки, они терпели пытку духоты и
сердцебиениЯ; более спокойными в этом месиве выглЯдели лица людей выше семи
вершков. ‡десь грызли орехи; треск скорлупы мешалсЯ с свистками и
бесцеремонными окриками.
Ћсвещение a giorno, возбуждающе Яркий свет такой силы, что все, вблизи
и вдали, было как бы наведено светлым лаком, погружало противоположную
сторону в блестЯщий туман, где, однако, раз останавливалсЯ там взор, все
виделось с отчетливостью биноклЯ, - и лица и выражениЯ. –ирк, залитый
светом, от укрепленных под потолком трапеций, от медных труб музыкантов,
шелестЯщих нотами среди черных пюпитров, до свежих опилок, устилавших арену,
- был во власти электрических люстр, сеющих веселое упоение. ‡акрыв глаза,
можно было по слуху намечать все точки пространства - скрип стула, кашель,
сдержанный полутакт флейты, гул барабана, тихий, взволнованный разговор и
шум, подобный шуму воды, - шелеста движений и дыханиЯ десЯтитысЯчного
человеческого зарЯда, внедренного разом в поперечный разрез круглого зданиЯ.
‘тоЯл острый запах тепла, конюшен, опилок и тонких духов - традиционный
аромат цирка, родственный пестроте представлениЯ.
Ќачало задерживалось; нетерпение овладело публикой; по галереЯм
несколько раз, вспыхиваЯ неровным треском, перекатились аплодисменты. Ќо вот
звЯкнул и затрепетал третий звонок. Ѓухнуло глухое серебро литавр, взвыл
тромбон, выстрелил барабан; медь и струны в мелькающем свисте флейт понесли
воинственный марш, и представление началось.

„лЯ этого вечера дирекциЯ выпустила лучшие силы цирка. Ђгассиц знал,
что к вершине горы ведут крутые тропинки. Ћн постепенно накаливал душу
зрителЯ, громоздЯ впечатление на впечатление, с расчетливым и строгим
разнообразием; благодарЯ этому зритель должен был отдать весь скопленный жар
души венчающему концу: в конце программы значилсЯ "„войнаЯ ‡везда".
Ђрена ожила: гимнасты сменЯли коней, кони - клоунов, клоуны -
акробатов; жонглеры и фокусники следовали за укротителем львов. „ва слона,
обвЯзанные салфетками, чинно поужинали, сидЯ за накрытым столом, и,
кнЯжеским движением хобота бросив "на чай", катались на деревЯнных шарах.
‡адумчивое остолбенение клоунов в момент неизбежного удара по затылку
гуттаперчевой колбасой вызвало не одну мигрень слабых голов, заболевших от
хохота. …ще клоуны почесывались и острили, как наездник с наездницей, на
белых астурийских конЯх, вылетели и понеслись вокруг арены. ’о бы ‚акх и
вакханка - в шкурах барса, венках и гирлЯндах роз; они, мчась с силой ветра,
разыграли мимическую сцену балетного и акробатического характера, затем
скрылись, оставив в воздухе блеск и трепет грациозно-шальных тел, одержимых
живописным движением. Џосле них, предшествуемые звуком трубы, вышли и
расселись львы, ревом заглушаЯ оркестр; человек в черном фраке, стрелЯЯ
бичом, унизил их, как хотел; пена валилась из их пастей, но они вальсировали
и прыгали в обруч. —етыре гимнаста, раскачиваЯсь под куполом,
перебрасывались с одной трапеции на другую жуткими вольтами. џпонец-фокусник
вытащил из-за ворота трико тЯжеловесную стеклЯнную вазу, полную воды и живых
рыб. †онглер доказал, что нет предметов, которыми нельзЯ было бы играть,
подбрасываЯ их на воздух и ловЯ, как ласточка мух, без ушибов и промаха;
семь зажженных ламп взлетали из его рук с легкостью фонтанной струи. Љонцом
второго отделениЯ был наездник ђишлей, скакавший на пЯти рыжих белогривых
лошадЯх и переходЯ, стоЯ, с одной на другую так просто, как мы
пересаживаемсЯ на стульЯх.
‡вонок возвестил антракт; публика повалила в фойе, курительные, буфеты
и конюшни. ‘лужители прибирали арену. ‡а эти пЯтнадцать минут племЯнница
министра ђуна Ѓегуэм, сидевшаЯ в его ложе, основательно похоронила надежды
капитана ѓаллЯ, который, впрочем, не сказал ничего особенного. Ћн глухо
заговорил о любви еще утром, но им помешали. ’огда ђуна сказала "до
свиданьЯ" - с весьма вразумительным холодом выражениЯ, но ослепшее сердце
ѓаллЯ не понЯло ее ровного, спокойного взглЯда; теперь, пользуЯсь тем, что
на них не смотрЯт, он взЯл опущенную руку девушки и тихо пожал ее, ђуна,
бестрепетно отнЯв руку, повернулась к нему, уткнув подбородок в бархат
кресла. ‹егкаЯ, светлаЯ усмешка легла меж ее бровей прелестной морщинкой, и
взглЯд сказал - нет.
ѓалль сильно похудел в последние дни. …го левое веко нервно
подергивалось. Ћн остановил на ђуне такой долгий, отчаЯнный и пытливый
взглЯд, что она немного смЯгчилась.
- ѓалль, все проходит! ‚ы - человек сильный. Њне искренно жаль, что это
случилось с вами; что причиной вашего горЯ - Я.
- ’олько вы и могли быть, - сказал ѓалль, ничего не видЯ, кроме нее. -
џ вне себЯ. •уже всего то, что вы еще не любили.
- Љак?!
- ќта страна вашей души не тронута. ‚ противном случае воспоминание
чувства, может быть, сдвинуло бы ваше сердце с мертвой точки.
- Ќе знаю. Ќо хорошо, что наш разговор переходит в область соображений.
Љ этому Я прибавлю, что смотрела бы, как на несчастье, на любовь, если
поразит она менЯ без судьбы.
ђуна покойно обвела взглЯдом рЯд лож, точно желаЯ выЯснить, не таитсЯ
ли уже теперь где-нибудь это несчастье среди пристальных взглЯдов мужчин; но
восхищение так надоело ей, что она относилась к нему с презрительной
рассеЯнностью богача, берущего сдачу медью.
- ‹юбовь и судьба - одно... - ѓалль помолчал. - €ли... что вы хотите
сказать?
- џ подразумеваю исключительную судьбу, ѓалль. ‡наю, - ђуна скорбно
двинула обнаженным плечом, - что такой судьбы Я... недостойна. - ‚ысокомерие
этого слова скрылось в бесподобной улыбке. - Ќо Я все же хочу, чтобы эта
судьба была особеннаЯ.
ѓалль понЯл по-своему ее горделивую мечту.
- Љонечно, Я вам не пара, - сказал он с искренней обидой и с не менее
искренним восторгом. - ‚ы достойны быть королевой. џ - обыкновенный человек.
Ћднако нет вещи, над которой Я задумалсЯ бы, прикажи вы мне исполнить ее.
ђуна повела бровью, но улыбнулась. ‘ильнаЯ любовь возбуждала в ней
религиозное умиление. Љогда ѓалль не понЯл ее, она захотела подвинуть его
ближе к своей душе. ’ак добрые люди любЯт, посетовав нищему о его горькой
доле, занЯтьсЯ анализом своих ощущений на тему: "добрый ли Я человек"? Ђ
нищему все равно.
- „лЯ королевы Я, пожалуй, умнее, чем надо быть умной в ее сане, -
сказала ђуна. - џ ведь знаю людей. „олжна вас изумить. ’а судьба, с какой
могла бы Я встретитьсЯ, не смотрЯ на нее вниз, - едва ли возможна. ‚ероЯтно,
нет. џ очень тщеславна. ‚се, что Я думаю о том, смутно и ослепительно. ‚ы
знаете, как иногда действует музыка... Њне хочетсЯ жить как бы в
несмолкающих звуках торжественной, всю менЯ перерождающей музыки. џ хочу,
чтобы внутреннее волнующее блаженство было осмыслено властью, не знающей ни
предела, ни колебаний.
ќту маленькую, беззастенчивую исповедь ђуна произнесла с грациозной
простотой молодой матери, нашептывающей засыпающему ребенку сны властелинов.
- ќкстаз?
- џ не знаю. Ќо слова заключают больше, чем о том думают люди, жалеющие
о немощи слов. „овольно, а то вы измените мнение обо мне в дурную сторону.
- џ не менЯю мнений, не менЯю привЯзанностей, - сказал ѓалль и, видЯ,
что ђуна задумалась, стал молча смотреть на ее легкий профиль, собираЯ, длЯ
полноты впечатлениЯ, все, что о ней знал. „есЯти лет она написала
замечательные стихи. ‘емнадцатый и восемнадцатый годы она провела в
кругосветном плавании, и ее экзотические рисунки были проданы с большой
выставки по дорогой цене, в пользу слепых. Ћна не искала популЯрности этого
рода - не любила ее. Ћна великолепно играла; ей по очереди пророчили то ту,
то другую славу, - она славы не добивалась. ‚ ее огромном доме можно было
переходить из помещениЯ в помещение с нарастающим чувством власти денег,
одухотворенной художественной и разносторонней душой. ЌезависимаЯ и
одинокаЯ, она проходила жизнь в душевном молчании, без привЯзанностей и
любви, понимаЯ лишь инстинктом, но не опытом, что дает это, еще не
испытанное ею чувство. Ћна знала все европейские Языки, изучала астрономию,
электротехнику, архитектуру и садоводство, спала мало, редко выезжала и еще
реже устраивала приемы.
ќтот невозмутимый, холодный мир был заключен в совершенную оболочку. Џо
мЯгкости линий и выражениЯ ее лицо было лицом блондинки, но под сверкающей
волной черных волос давало непостижимое сочетание зноЯ и нежности. …е вполне
женственнаЯ, без впечатлениЯ хрупкости, фигура веЯла свежестью и весельем
Ясного тела. Ћна была чуть пониже ѓаллЯ; он же, при среднем росте, казалсЯ
выше благодарЯ эполетам.
ѓалль - интеллигентный воин с немного расплывчатым лицом и
меланхолическими глазами доброго человека, которым пыталсЯ иногда придать
высокомерное выражение, передумав о ђуне Ѓегуэм все, что пришло на мысль,
обратил внутренний взглЯд к себе, но, не найдЯ там ничего особенного, кроме
здоровьЯ, любви, службы и аккуратных привычек, почувствовал печаль смирениЯ.
…му не следовало говорить о любви. ‚се же в момент третьего звонка, как бы
дернутый его трелью за Язык, он успел сказать: "џ желаю вам счастьЯ..."
Љонец фразы: "если бы - со мной..." - застрЯл в его горле. Ћн разгладил усы
и приготовилсЯ смотреть представление.

Џоследний перед выходом "„войной ‡везды" номер называлсЯ "Ѓессилие
оков". Ћн состоЯл в том, что широкоплечего, низкорослого человека свЯзали по
рукам и ногам толстенными веревками, опутали проволокой; сверх того опоЯсали
кандалами руки и ноги. ‡атем его накрыли простыней; он повозилсЯ под ней
минуты две и встал совершенно распутанный; узы валЯлись на песке.
Ћн ушел. Ќаступила глубокаЯ, остраЯ тишина. Њузыка заиграла и смолкла.
–ирк неслышно дышал. ‡аразительное ожидание проникло из души в душу,
напрЯгаЯ чувства; взглЯды, направленные к выходной занавеси, молча вызывали
обещанное Явление. Њузыканты перелистывали ноты. Џрошло минут пЯть;
нетерпение усиливалось. ‚ерхи, потрещав вразброд, разразились залпами
рукоплесканий протеста; средина поддержала их; низы беседовали, трепетали
веерами, улыбались.
’огда, вновь заставив стихнуть шум нетерпениЯ, у выхода поЯвилсЯ
человек среднего роста, прЯмой, как пламЯ свечи, с естественной и простой
манерой; задержась на мгновение, он вышел к середине арены, ступаЯ мЯгко и
ровно; остановЯсь, он оглЯделсЯ с улыбкой, обвел взглЯдом сверкающую впадину
цирка и поднЯл голову, обращаЯсь к оркестру.
- ‘ыграйте, - сказал он, подумав, негромко, но так внЯтно, что слова
Ясно прозвучали длЯ всех, - сыграйте что-нибудь медленное и плавное,
например, "Њексиканский вальс".
Љапельмейстер кивнул, постучал и взмахнул палочкой.
’рубы зарокотали вступление; кружась, ветер мелодии охватил сердца
пленом и мерой ритма; звон, трели и пение рассеЯли непостижимую магию звука,
в которой праздничнее сверкает жизнь и что-то прощаетсЯ внутри, насыщаЯ все
чувства.
"„войнаЯ ‡везда", - каким ЯвлЯлсЯ он взглЯду зрителей в эту минуту, -
был человек лет тридцати. …го одежда состоЯла из белой рубашки, с
перетЯнутыми у кистей рукавами, черных панталон, синих чулок и черных
сандалий; широкий серебрЯный поЯс обнимал талию. ‘ветлый, как купол, лоб
нисходил к темным глазам чертой тонких и высоких бровей, придававших его
резкому лицу выражение высокомерной Ясности старинных портретов; на этом
бледном лице, полном спокойной власти, меж тенью темных усов и щелью
твердого подбородка презрительно кривилсЯ маленький, строгий рот. “лыбка, с
которой он вышел, была двусмысленна, хотЯ не лишена равновесиЯ, и полна
скрытого обещаниЯ. …го волосы бобрового цвета слабо вились под затылком, в
углублении шеи, спереди же чуть-чуть спускались на лоб; руки были малы,
плечи слегка откинуты.
Ћн отошел к барьеру, притопнул и, не спеша, побежал, с прижатыми к
груди локтЯми; так он обогнул всю арену, не совершив ничего особенного. Ќо
со второго круга раздались возгласы: "‘мотрите, смотрите". Ћба главных
прохода набились зрителЯми: высыпали все служащие и артисты. аги бегущего
исказились, уже двигалсЯ он гигантскими прыжками, без видимых длЯ того
усилий; его ноги, легко трогаЯ землю, казалось, не поспевают за неудержимым
стремлением тела; уже несколько раз он в течение прыжка просто перебирал ими
в воздухе, как бы отталкиваЯ пустоту. ’ак мчалсЯ он, совершив крут, затем,
пробежав обыкновенным манером некоторое расстоЯние, резко поднЯлсЯ вверх на
высоту роста и замер, остановилсЯ в воздухе, как на незримом столбе. Ћн
пробыл в таком положении лишь едва дольше естественной задержки падениЯ - на
пустЯки, может быть треть секунды, - но на весах общего вниманиЯ это
отозвалось падением тЯжкой гири против золотника, - так необычно метнулось
пред всеми загадочное Явление. Ќо не холод, не жар восторга вызвало оно, а
смуту тайного возбуждениЯ: вошло нечто из-за пределов существа
человеческого. Њногие повскакали; те, кто не уследил в чем дело, кричали
среди поднЯвшегосЯ шума соседЯм, спрашиваЯ, что случилось? —увства уже были
поражены, но еще не сбиты, не опрокинуты; зрители перекидывались
замечаниЯми. Ѓалетный критик ”огард сказал: - "‚от монстр элевации; с времен
Ђгнессы „юпорт не было ничего подобного. Ќо в балете, среди фейерверка иных
движений, она не так поразительна". ‚ другом месте можно было подслушать: -
"џ видел прыжки негров в “ганде; им далеко..." - "”акирство, гипноз!" -
"Ќет! ќто делаетсЯ с помощью зеркал и световых эффектов", - возгласило некое
компетентное лицо.
Њеж тем, отдыхаЯ или раздумываЯ, по арене прежним неторопливым темпом
бежал "„войнаЯ ‡везда", сеЯ тревожные ожиданиЯ, разраставшиесЯ неудержимо.
—его ждал взволнованный зритель? Ќикто не мог ответить себе на это, но
каждый был как бы схвачен невидимыми руками, не знаЯ, отпустЯт или бросЯт
они его, бледнеющего в непонЯтной тоске. ’ак чувствовали, как признавались
впоследствии, даже маньЯки сильных ощущений, люди испытанного хладнокровиЯ.
“же несколько раз среди дам взлетало высокое "ах!" с оттенком более
серьезным, чем те, какими окрашивают это универсальное восклицание. ‚ерхи,
ничего не понимаЯ, голосили "браво" и набивали ладони. ’ем временем в толпе
цирковых артистов, запрудивших выход, произошло движение; эти много видавшие
люди были поражены не менее зрителей.
Џрошло уже около десЯти минут, как "„войнаЯ ‡везда" выступил на арену.
’еперь он увеличил скорость, делаЯ, по-видимому, разбег. …го лицо
разгорелось, глаза смеЯлись. € вдруг ликующий детский крик звонко разлетелсЯ
по цирку: - "Њама, мама! Ћн летит. - ‘мотри, он не задевает ногами!"
‚се взглЯды разом упали на только теперь замеченное. Љак пелена спала с
них; обман мерного движениЯ ног исчез. "„войнаЯ ‡везда" нессЯ по воздуху на
фут от земли, поднимаЯсь все круче и выше.
’огда, внезапно, за некоей неуловимой чертой, через которую,
перескакнув и струсив, заметалось подкошенное внимание, - зрелище вышло из
пределов фокуса, став чудом, то есть тем, чего втайне ожидаем мы всю жизнь,
но когда оно наконец блеснет, готовы закричать или спрЯтатьсЯ. Џокинув
арену, „руд всплыл в воздухе к люстрам, обернув руками затылок. Њгновенно
всЯ воображаемаЯ тЯжесть его тела передалась внутреннему усилию зрителей, но
так же быстро исчезла, и все увидели, что выше галерей, под трапециЯми,
мчитсЯ, закинув голову, человек, пересекаЯ времЯ от времени круглое верхнее
пространство с плавной быстротой птицы, - теперь он был страшен. € его тень,
нырЯЯ по рЯдам, металась внизу.
‘мЯтенный оркестр смолк; одинокий гобой взвыл фальшивой нотой и как
подстреленный оборвал медный крик.
‚опли "Џожар!" не сделали бы того, что поднЯлось в цирке. ѓалереЯ
завыла; крики: "‘атана! „ьЯвол!" подхлестывали волну паники; повальное
безумие овладело людьми; не стало публики: она, потерЯв свЯзь, превратилась
в дикое скопище, по головам которого, сорвавшись с мощных цепей рассудка,
бешено гудЯ и скалЯ зубы, скакал ‘трах. Њногие, в припадке внезапной
слабости или головокружениЯ, сидели, закрыв руками лицо. †енщины терЯли
сознание; иные, задыхаЯсь, рвались к выходам; дети рыдали. ‚сюду слышалсЯ
треск балюстрад. Ѓеглецы, запрудив арену, сталкивались у выходов, сбиваЯ
друг друга с ног, хватаЯ и отталкиваЯ передних. €ногда резкий визг покрывал
весь этот кромешный гвалт; слышались стоны, ругательства, грохот опрокинутых
кресел. Ђ над цирком, выше трапеций и блоков, скрестив руки, стоЯл в воздухе
"„войнаЯ ‡везда".
- Ћркестр, музыку!!! - кричал Ђгассиц, едва сознаваЯ, что делает.
Ќесколько труб взвыло предсмертным воплем, который быстро утих;
затрещали поваленные пюпитры; эстрада опустела; музыканты, бросив
инструменты, бежали, как все. ‚ это времЯ министр „ауговет, тЯжело потираЯ
костлЯвые руки и сдвинув седину бровей, тихо сказал двум, быстро вошедшим к
нему в ложу, прилично, но незначительно одетым людЯм: "’еперь же. Ѓез
колебаниЯ. џ беру на себЯ. Ќочью лично ко мне с докладом, и никому больше ни
слова!"
Ћба неизвестных без поклона выбежали и смешались с толпой.
’огда „руд вверху громко запел. ‘реди неистовства его голос прозвучал с
силой порыва ветра; это была короткаЯ, неизвестнаЯ песнЯ. ‹ишь несколько
слов ее было схвачено несколькими людьми: "’от путь без дороги..." Љаданс
пропал в гуле, но можно было думать, что есть еще три стопы, с мужской
рифмой в отчетливом слове "клир". ‘нова было не разобрать слов, пока на
паузе гула они не окончились загадочным и протЯжным: "зовущий в блистающий
мир".
Ћт ложи министра на арену выступила девушка в платье из белых шелковых
струй. ЃледнаЯ, вне себЯ, она поднЯла руки и крикнула. Ќикто не расслышал ее
слов. Ћна нервно смеЯлась. …е глаза, блестЯ, неслись вверх. Ћна ничего не
видела, не понимала и не чувствовала, кроме светлой бездны, вспыхнувшей на
развалинах этого днЯ чудным огнем.
ѓалль подошел к ней, взЯл за руку и увел. ‚сЯ дрожа, она повиновалась
ему почти бессознательно. ќто была ђуна Ѓегуэм.

Љогда, вновь коснувшись земли, "„войнаЯ ‡везда" стремительно направилсЯ
к выходу, паника в проходе усилилась. ‚се, кто мог бежать, скрытьсЯ, -
исчезли с его пути. Њногие попадали в давке; и он беспрепЯтственно достиг
кулис, взЯл там шлЯпу и пальто, а затем вышел, через конюшни, в аллею
бульвара.
Ћн укрыл лицо шарфом и исчез влево, на свет уличных фонарей. …два он
отошел, как несколько беспощадных ударов обрушилось на его плечи и голову; в
луче фонарЯ блеснул нож. Ћн повернулсЯ; острие увЯзло в одежде. ‘тараЯсь
освободить левую руку, за которую ухватились двое, правой он сжал чье-то
лицо и резко оттолкнул нападающего; затем быстро взвилсЯ вверх. „ве руки
отцепились; две другие повисли на его локте с остервенением разъЯренного
бульдога. ђука „руда немела. ЏоднЯвшись над крышами, он увидел ночную
иллюминацию улиц и остановилсЯ. ‚се это было делом одной минуты.
‘клонившись, с отвращением рассмотрел он сведенное ужасом лицо агента; тот,
поджав ноги, висел на нем в борьбе с обмороком, но обморок через мгновение
поразил его. „руд вырвал руку; тело понеслось вниз; затем из глубины,
заваленной треском колес, вылетел глухой стук.
- ‚от он умер, - сказал „руд, - погибла жизнь и, без сомнениЯ,
великолепнаЯ награда. ЊенЯ хотели убить.
“ него было предчувствие, и оно не обмануло его. Ћн ждал днЯ
выступлениЯ с улыбкой и грустью - безотчетной грустью горца, взирающего с
вершины на обширные туманы низин, куда не долетит звук. € если он улыбалсЯ,
то лишь приЯтным, невозможным вещам - чему-то вроде восхищенного хора,
пытающего, теребЯ и увлекаЯ его в круг радостно засиЯвших лиц: и что там, в
том мире, где он плывет и дышит свободно? € нельзЯ ли туда сопутствовать,
закрыв от страха глаза?
„руд нессЯ над городскими огнЯми в гневе и торжестве. ЊедлЯ
возвращатьсЯ домой, размышлЯл он о нападении. ‡меЯ бросилась на орла. ‚месте
с тем он сознавал, что опасен. …го постараютсЯ уничтожить, или, если в том
не успеют, окружат его жизненный путь вечной опасностью. …го цели
непостижимы. Џомимо того, самое его существование - абсурд, Явление
нетерпимое. …сть положениЯ, Ясные без их логического развитиЯ: ‚енера
ЊилосскаЯ в бакалейной лавке, сундук с шаровидными молниЯми, отправленный по
железной дороге; взрывы на расстоЯнии. Ћн вспомнил цирк - так Ясно, что в
воздухе, казалось, снова блеснул свет, при котором разыгрались во всем их
безобразии сцены темного исступлениЯ. …динственным утешением были поднЯтые
вверх с криком победы руки неизвестной женщины; и он вспомнил стадо домашних
гусей, гогочущих, завидЯ диких своих братьев, летЯщих под облаками: один
гусь, вытЯнув шею и судорожно хлеща крыльЯми, запросилсЯ, - тоже, - наверх,
но жир удержал его.
ЏриблизилсЯ свист перьев; ночнаЯ птица ударилась в грудь, забилась у
лица и, издав стон ужаса, взмыла, сгинув во тьме, „руд миновал черту города.
Ќад гаванью он пересек луч прожектора, соображаЯ, что теперь, верно, будут
протирать зеркало или глаза, думаЯ, не померещилсЯ ли на фоне береговых скал
человеческий силуэт. „ействительно, в крепости что-то произошло, так как луч
начал кроить тьму по всем направлениЯм, попадаЯ, главным образом, в облака.
„руд повернул обратно, развлекаЯсь обычной игрой; он населил по дороге свой
путь воздушными ладьЯми, откуда слышалсЯ шепот влюбленных пар; они скользили
к серпу луны, в его серебрЯную кисейку, бросающую на ковры и цветы свою
тонкую белизну. €х кормчие, веселые, маленькие духи воздуха, завернув крыльЯ
под мышку, тЯнули парус. Ћн слышал смех и перебор струн. …ще выше лежала
торжественнаЯ пустота, откуда из-за мириадов миль протЯгивались в
прищуренный глаз иглы звездных лучей; по ним, как школьники, скатывающиесЯ с
перил лестницы, сновали пузатенькие арапы, толкаЯсь, гримасничаЯ и
опрокидываЯсь, подобно мартышкам. ‚се звуки, подымающиесЯ с земли, имели
физическое отражение; высоко летели кони, влача призрачную карету, набитую
веселой компанией; дым сигар мутил звездный луч; возница, махаЯ бичом, ловил
слетевший цилиндр. ‚ стороне скользили освещенные окна трамваЯ, за которыми
господин читал газету, а франт сосал тросточку, косЯсь на миловидное лицо
соседки. ’ут и там свешивались балконы, прорезанные светом дверей, укрытых
зеленью, позволЯющей видеть кончик туфли или опасный блеск глаз, мерцающих,
как в засаде. Ѓежал воздушный газетчик, размахиваЯ пачкой газет; кошка
стремглав перелезла по невидимым крышам, и гулЯющие останавливались над
городом, раскланиваЯсь в теплую тьму.
Љак только „руд устал, эта игра рассеЯлась подобно стае комаров, если
по ней хватил дождь. Ћн присел на фронтон башенных часов, которые снизу
казались озаренным кружком в тарелку величиной, вблизи же ЯвлЯли
двухсаженную амбразуру, заделанную стеклом толщиной дюйма в три, с аршинными
железными цифрами. ‡а стеклом, гремЯ, двигались шестерни, колеса и цепи; в
углу, попиваЯ кофе, сидел машинист, с грЯзной полосой поперек небритой щеки;
среди инструментов, свертков пакли и жестЯнок с маслом дымилась печка, на
которой кипел кофейник. Ќа оси снаружи стекла две огромные стрелы указывали
десЯть минут второго. Ћсь дрогнула, минутнаЯ стрелка заскрипела и свалилась
на фут ниже, отметив одиннадцатую минуту. Џо карнизам жались в рЯды сонные
голуби, гуркаЯ и скрипЯ клювом. „руд зевнул. –ирк и нападение утомили его.
Ћн дождалсЯ, когда часовые колокола, отмечаЯ четверть второго, вызвонили
такт старинной мелодии, и устремилсЯ к гостинице, где временно жил.

VII

’щетно искали горожане на другой день в страницах газет описаниЯ
загадочного событиЯ; сила, действующаЯ с незапамЯтных времен пером и
угрозой, разослала в редакции секретный циркулЯр, предписывающий "забыть"
необыкновенное происшествие; упоминать о нем запрещалось под страхом
закрытиЯ; никаких объЯснений не было дано по этому поводу, и редакторы
возвратили авторам длиннейшие статьи, - плоды бессонной ночи, - украшенные
самыми заманчивыми заголовками.
Њеж тем слухи достигли такого размаха, принЯли такие размеры и
очертаниЯ, при каких исчезал уже самый смысл происшествиЯ, подобно тому, как
гигантской, но бесформенной становитсЯ тень человека, вплотную подошедшего к
фонарю. Ћчевидцы разнесли свои впечатлениЯ по всем закоулкам, и каждый
передавал так, что остальным было бы о чем с ним поспорить, - лучшее
доказательство своеобразиЯ в восприЯтии. ‚ деле „руда творчество масс, о
котором ныне, слышно, чрезвычайно хлопочут, проЯвилось с безудержностью
истерического припадка. Џравда, мелкотравчатый скептицизм образованной части
населениЯ пустил тонкое "но", в глубокомысленной бессмысленности которого
уху, настроенному соответственно, слышалось множество остроумнейших
изъЯснений. Ќа это "но", как на шпульку, наматывалась пестраЯ нить ходЯчей
энциклопедии. Љто приводил гипнотизм, факирство, кто чудеса техники;
ссылались и на старинных фокусников, творивших непостижимые чудеса, с
продувной машинкой в подкладке. Ќе были забыты ни синематограф, ни волшебный
фонарь, ни знаменитые автоматы: механический человек. ‚ебера обыгрывал
искуснейших шахматистов своего времени. ‚ силу того, что всЯкое событие
подобно шару, покрытому сложным рисунком, очевидцы противоречили друг другу,
не совпадаЯ в описании происшествиЯ, так как каждый видел лишь обращенную к
нему часть шара, с сверхсметной прибавкой фантазии, или же, желаЯ поразить
сухой точностью, отнимал подробности; таким образом, сама очевидность стала
наполовину спорной. Ћднако "глас божий", то есть вести с конюшен и галерей,
праздновал богатый пир, украшаЯсь всем, что есть вздорного в человеке, когда
захочет он небылиц и сам стрЯпает их. ќти вести создали легенду о черте,
выехавшем на белом коне; по точным справкам других, дьЯвол похитил девочку и
улетел с нею в окно; третьи добавлЯли, что малютка превратилась в старуху
страшного вида. Ќаперерез этой диковине всплыл слух об ангелах, запевших над
головой публики о конце мира, но более склонЯлись все к объЯснению, данному
буфетчиком "Ќиагары", что приезжий грек изобрел летательную машинку, которую
можно держать в кармане; грек вылетел из цирка на улицу и упал, потому что в
машинке сломалсЯ винт. ‚енцом всей путаницы было потрЯсающее известие о
посещении цирка стаей летающих мертвецов, которые пили, ели, а затем
принЯлись безобразить, срываЯ с зрителей шлЯпы и выкрикиваЯ на неизвестном
Языке умопомрачительные слова.
Њалый очаг такого кипениЯ слухов представлЯла утром 24-го числа кухнЯ
гостиницы "ђим", в девЯтом часу. ‡десь, за столом, посреди которого валил
пар огромной сковороды с бараниной, лакей и повар вели жаркий спор; их
слушали горничные и кухарка; поварЯта, гримасничаЯ и наделЯЯ у плиты друг
друга щелчками, успевали в то же времЯ слушать беседу. ‹акей хотЯ и не попал
в цирк, за отсутствием билетов, но весь вечер протолкалсЯ у входа среди
несчастливцев, тщетно надеЯвшихсЯ умилостивить контролера сигарой или
проскочить, улучив момент, - внутрь.
- ‚здор! - сказал повар, выслушав описание повального бегства зрителей.
- •отЯ бы видел ты собственными глазами, чего, как говоришь сам, - не было.
- ‹егко сказать - "вздор", - возразил лакей, - тверди "вздор", что бы
ты ни услышал. Џротивно с тобой говорить... …сли думают, что Я лгу, пусть
имеют храбрость сказать мне это прЯмо в лицо.
- Ђ что тогда будет? - воинственно спросил повар. - ЏрЯмо в лицо?! ‚от
Я тебе прЯмо в лицо и говорю, что ты врешь.
- џ? ‚ру?
- Ќу, не врешь, так сочинЯешь, это одно и то же, а если хочешь знать
правду, то Я тебе объЯсню: все произошло оттого, что обрушились столбы.
ќтого Я, разумеетсЯ, не видел, но думаю, что хватит и такой безделицы.
ѓалереи ведь на столбах, не так ли? Ђ раз зрителей набилось туда втрое
больше, чем полагаетсЯ, подпорки и подломились.
- Џри чем тут подпорки, - возразил, вспотев от отчаЯниЯ, лакей, - когда
побежала полнаЯ улица народа, двери трещали, и Я сам слышал крики. Љроме
того, Я многих расспрашивал; кажетсЯ, Ясно.
- ‚здор! - сказал повар. - Љак обломают тебе ноги, так закричишь, сам
не знаЯ что. Ѓывает, что с испуга человек сходит с ума и начинает нести
всЯкую чепуху.
- “ж всем известно, что вы неверующий, - заголосила горничнаЯ в то
времЯ, как ее подруга с кухаркой, разинув рты, трепетали в припадке острого
любопытства, - а Я еще маленькаЯ видела такую вещь, что попросите менЯ
рассказать о том на ночь, Я ни за что не решусь. Џриходит к нам человек, -
дело было ночью, - и проситсЯ ночевать...
- € Я хорошо помню, - перебил лакей, - как вышел из двери солидный,
вежливый господин. - "—то там произошло?" - спросил Я его, и вижу, что он
сильно взволнован; он мне сказал: - "Ќе ищите суетных развлечений, џ видел,
как в человека вселилсЯ демон и поднЯл его на воздух. Њолитесь, молитесь!" -
€ он ушел, этак помахиваЯ рукой. џ вам говорю, в одной этой его руке была
масса выражениЯ!
Џовар не успел произнести - "‚здор!", как горничнаЯ, опасаЯсь, что ее
рассказ потонет в ожесточении спорщиков, взЯла тоном выше и заговорила
быстрее: - ‚ы слышите? џ сказала, что тот человек попросилсЯ к нам ночевать;
отец поворчал, но пустил, а на другой день мать говорила ему: - "—то? разве
не была Я права? - Ћна не хотела, чтобы его пустили. —то же вышло? “ нас в
доме была пустаЯ комната, в которой никто не жил: туда сваливали обыкновенно
овощи; там же отец держал токарный станок. ‚ эту комнату уложили мы спать
нашего странника. џ его как сейчас вижу; высокий, толстый, седой, а лицо
гладкое и такое розовое, как вот у Ѓетси, или у менЯ, когда менЯ не
раздражают ничем. •отЯ Я была маленькаЯ, но Ясно видела, что в старике есть
что-то подозрительное. Љогда он убралсЯ спать, Я подкралась к двери,
заглЯнула в замочную скважину и... вы можете представить, что Я увидела?
- Ќет, нет! Ќе говорите! Ќе говорите! - воскликнули женщины. - Ђй, что
же вы там увидели?
- - Ћн сидел на мешках. џ и теперь всЯ дрожу, как тогда. - "Ћбожаемые
мои члены! - сказал он и снЯл правую ногу. - Њои любезные оконечности!.," -
’ут, - ей-богу, Я сама это видела, - отнЯл он и поставил к стене левую ногу.
Љолени мои подкосились, но Я смотрю. џ смотрю, а он снимает одну руку,
вешает ее на гвоздь, снимает другую руку, кладет ее этак небрежно, и... и...
- Ќу?! - подхватили слушатели.
- € преспокойно снимает с себЯ голову! ‚от так! ЃрЯк ее на колени!
‡десь, желаЯ изобразить ужасный момент, рассказчица схватила себЯ за
голову, вытаращив глаза, а затем, с видом изнеможениЯ, вызванного тЯжелым
воспоминанием, картинно уронила руки и откинулась, переводЯ дух.
- Ќу, уж это ты врешь, - сказал повар, интерес которого к повествованию
заметно упал, как только горничнаЯ лишила нищего второй руки. - —ем же он
снЯл голову, если у него не было рук?
ѓорничнаЯ обвела его ледЯными глазами.
- џ давно замечаю, - хлестко возразила она, - что вы ведете себЯ как
азиатский паша, не имеЯ капельки уважениЯ к женщине. Љто вбил вам в голову,
что старик был без рук? џ же говорю, что руки у него были.
“м повара помутилсЯ; бессильно махнул он рукой и плюнул. ‚ этот момент
вошел, смотрЯ поверх огромных очков человек в переднике и войлочных туфлЯх.
ќто был коридорный с верхнего этажа.
- ‘транное дело, - сказал он, ни к кому в отдельности не обращаЯсь, но
обводЯ всех по очереди мрачным, нездешним взглЯдом. - —то? џ говорю, что это
странное дело, как и доложил Я о том ночью же управлЯющему.
Ќаступила вЯзкаЯ пауза.
- Љакое же это странное дело? - спросил лакей.
- Љак вспомню, - мороз подирает, - сказал коридорный, когда новаЯ пауза
достигла неприЯтных размеров. - ‘лушайте. ‘егоднЯ, во втором часу ночи,
почистив все сапоги, проходил Я мимо 137-го и, заметив, что дверь не
заперта, а притворена, - постучал; не за делом, а так. Њало ли что может
быть. Ѓыло там тихо. џ вошел, убедилсЯ, что жильца нет, запер ключом дверь,
а ключ положил в карман, потом повесил его на доску. Џосле того как Я
задержалсЯ наверху минут пЯть, снова пошел вниз и, как дорога моЯ была мимо
того же 137-го, увидел, что двернаЯ ручка качнулась. Љто-то изнутри пробовал
отворить дверь. џ тихо подошел к ней и замер, - еще раз дернулась ручка,
затем раздались шаги. ’ут Я заглЯнул в скважину. ‚ передней был свет, и Я
увидел спину отходЯщего человека. “ портьеры, отведЯ ее, он остановилсЯ и
повернулсЯ, - но это был не чужой, а тот самый Ђйшер, что там живет. Њинут
через пЯть, не больше, он взошел в коридор по лестнице, снЯл ключ и попал к
себе.
€зложив эти обстоЯтельства, коридорный вновь по очереди осмотрел широко
раскрытые рты и прибавил: - Џонимаете?
- —ерт побери! - сказал лакей, ехидно взглЯнув на повара, который на
этот раз не закричал "вздор", а лишь горько покачал головой над куском
бараньего жира. - Љак же он мог оказатьсЯ у себЯ дома?
- …сли не через балкон, то разве что в образе комара или мухи, -
поЯснил коридорный, - даже мыши не пролезть в замочную скважину.
- Ђ что сказал управлЯющий?
- Ћн сказал: "ѓм... только, Я думаю, не померещилось ли тебе?" Ћднако Я
видел, как он с легкостью побежал наверх, должно быть затем, чтобы
посмотреть самому в дырку; а спускалсЯ он назад с лицом втрое длиннее, чем
оно было.
’ут все стали обсуждать поведение и личность таинственного жильца.
- Ћн редко бывает дома, - сказал коридорный, причем вспомнил, что Ђйшер
предпочел номер в верхнем этаже, хотЯ эта комната хуже свободных номеров
этажей нижних. Ѓетси пропела: - ‘тепенный молодой человек, на редкость
кроткий и вежливый; никто еще не слышал от него замечаний, даже когда
забудешь пройтись по комнате щеткой или, стоЯ перед зеркалом, помедлишь
ЯвитьсЯ на звонок.
Ќикто не знал, чем он занимаетсЯ, никто не посетил его. ‘лышали иногда,
как он разговаривает сам с собой, или, смотрЯ в книгу, тихо смеетсЯ.
Ѓесполезно расставлЯть ему пепельницы, потому что окурки все равно валЯютсЯ
на полу.
Њеж тем лакей как бы впал в транс; все созерцательнее, значительнее и
рассеЯннее становилось его лицо, и все выше возводил он глаза к потолку, где
бодро жужжали мухи. ‚озможно, что эти насекомые сыграли длЯ него роль
легендарного Ќьютонова Яблока, дав разрозненной добыче ума свЯзь
кристаллическую; поднЯв руку, чтобы привлечь внимание, он уставилсЯ
нахмуренным взглЯдом в сизый нос повара и слабым голосом, за каким в таких
случаЯх стоит гордаЯ уверенность, что сказанное прозвучит поразительнее
громовых возгласов, медленно произнес:
- Ђ знаете ли вы, кто такой жилец 137-го номера, кто этот человек,
попадающий домой без ключа, кто он, именуемый ‘имеон Ђйшер? „а, кто он, -
знаете вы это? Ђ если не знаете, то желаете знать или не желаете?
‚ыЯснилось, что желают все, но что некоторые недолюбливают, когда
человек кривлЯетсЯ, а не говорит прЯмо.
- ЏрЯмо?! - воскликнул лакей. - ’ак вот! - Ћн встал, картинно опрокинул
стул и, протЯнув правую руку к сетке длЯ процеживаниЯ макарон, крикнул: -
—еловек, попадающий без ключа! —еловек, требующий, чтобы ему непременно
отвели верхнее помещение! —еловек, о котором никто не знает, кто он такой, -
этот человек есть тот, который полетел в цирке!
ђаздалось женское "Ђх!", и шум изумлениЯ заглушил раздражительный
протест повара. ‚ эту минуту вбежал тощий мальчуган, издали еще примахиваЯ к
себе рукой Ѓетси и крича: - "€дите скорей, вас требует управлЯющий".
- Џо-вашему, все мошенники! - вскричала, убегаЯ с мальчиком, задетаЯ в
своих симпатиЯх, Ѓетси. - ќто, может, вы летаете, а не Ђйшер!

VIII

‚ бешенстве человеческих отношений перебрасываетсЯ быстрый и тонкий луч
холодного света - фонарь полиции. Љогда коридорный донес управлЯющему
гостиницей, что изнутри номера 137 дергалась ручка двери, - луч фонарЯ
пристально остановилсЯ на лице управлЯющего и, сверкнув приказательно,
позвал к руке, державшей фонарь. ђука издали казалась обыкновенной рукой, в
обшлаге с казенными пуговицами, но вблизи выразила всего человека, который
владел ею. …е пальцы были жестки и плоски. Ћна лежала, как каменнаЯ, на углу
большого стола. ”онарь исчез, его заменил свет Яркой зеленой лампы.
Ќочь кончилась; этот свет также исчез, уступив блеску раннего солнца, в
котором Ѓетси предстала пытливым и равнодушным глазам управлЯющего
гостиницей. Ћн взЯл резкий тон крайнего неудовольствиЯ:
- ‚ы обслуживаете верх и так нерадиво, что на вас стали поступать
жалобы. Њне это не нравитсЯ. џ выслушал неприЯтные вещи. Џриборы не чищены,
мебель расставлена неаккуратно, подаете тупые ножи, расплескиваете кофе и
чай; приносите мЯтые салфетки. „о сих пор Я не делал вам замечаний, считаЯ
это простой оплошностью, но сегоднЯ решил наконец покончить с ленью и
безобразием.
- ‘ударь, - сказала пораженнаЯ девушка, - извините, Я, честное слово,
ничего ровно не понимаю. ѓрех вам, вы так менЯ обижаете... - Ћна поднЯла
передник, тыкаЯ им в глаза. - џ так стараюсь, не покладаЯ рук, что не имею
длЯ себЯ свободной минуты. ‚ам, должно быть, насплетничали. Љто вам
жаловалсЯ? Љто? Љто?
- Љто бы ни жаловалсЯ, - почтенным жильцам Я верю и ваши выкрики считаю
истерикой. Ќе трудитесь оправдыватьсЯ. ‚прочем, Я придумал взыскание,
которое одновременно проучит вас и даст мне возможность убедитьсЯ, верны ли
жалобы. ‘ этого часа, прежде чем разнести что-либо по номерам, извольте
показать мне приборы, кушаньЯ и напитки: Я сам посмотрю, так ли вы делаете
то, что надо делать; а затем, прекращаЯ наш разговор, предупреждаю, что в
следующий раз вы дешево не отделаетесь.
ѓорничнаЯ вышла с тЯжелым сердцем, в слезах и горьком недоумении,
по-своему объЯснЯЯ придирку.
"Ћн приставал ко мне, - решила она, - перещипал мне все руки, но без
толку и теперь мстит; будь он, однако, проклЯт, - Я понесу ему на осмотр не
только приборы, а все ковры, и так трЯхну перед его носом, что он съест
фунтов пЯть пыли".
Џростодушно изобличив, таким образом, свои отношениЯ к коврам, она
поднЯлась наверх, преследуемаЯ звонками. Ќа сигнальной доске выпали три
номера и меж ними номер 137; осмотрев цифры, Ѓетси ощутила легкую, полную
любопытства жуть, навеЯнную кухонной болтовней. „ва жильца потребовали счет
и извозчика; голос 137-го номера, осведомившись сквозь портьеру который час,
сообщил, что еще не одет, попросил кофе и рюмку ликера; затем Ђйшер зевнул.
"’ы, что ли, жаловалсЯ? - подумала Ѓетси, припоминаЯ, как вчера убирала
номер несколько второпЯх. - ”альшиваЯ душа, если обращаешьсЯ, словно ни в
чем не бывало; хорошо, Я покажу тебе, как умею отвечать с достоинством".
‚оспоминание о еще некоторых грешках внушило ее подозрению стальную
уверенность.
"‚се-таки он красив и кроток, как ангел; на первый раз, может быть,
надо его простить".
€ она, тоном насильственного оживлениЯ, в котором, по ее мнению,
проглЯдывал скорбный упрек, ответила, что на часах половина восьмого, что
каждый одеваетсЯ, когда хочет, а кофе она принесет немедленно.
- Џрекрасно, - сказал Ђйшер, - вы, Ѓетси, не прислуга, а клад. џ очень
доволен вами.
Ѓетси вознамерилась было сказать Ђйшеру о выговоре управлЯющего и
спросить, не Ђйшер ли накликал на нее эту беду, но в последних его словах
почудилось ей легкое издевательство. Ћна высунула Язык и, довольнаЯ тем, что
акт мщениЯ скрыт портьерой, кисло произнесла: - џ ужасно рада, господин
Ђйшер, если имею удовольствие вам угодить, - и вышла, твердо решив впредь
держать сердце назаперти.
Ћна сошла вниз, где у плиты повар в белом колпаке уже колдовал среди
облаков пара. ‚зЯв поднос с кофе, Ѓетси завернула к буфетчику, капнувшему ей
в крошечную, как полевой колокольчик, рюмочку огненного жидкого бархата, и
понеслась к управлЯющему. Ћна решила наказать его оглушительными ударами в
дверь, но, к ее удивлению, управлЯющий открыл тотчас, едва она стукнула.
- Ђ! - сказал он, окидываЯ беглым взглЯдом прибор. - —то это за кислаЯ
физиономиЯ? „айте сюда. џ рассмотрю посуду в свете окна. Џодождите. - Ћн
удалилсЯ, двигаЯ над кофейником пальцами, словно солЯ хлеб, и через минуту
вышел с улыбкой, передаваЯ поднос горничной. - Ќу так помните: опрЯтность и
чистота - лучшее украшение женщины.
€злишне говорить, что сервиз, всегда чистый, сверкал теперь
ослепительно. Ѓетси, проворчав: "ЌаставлЯйте свою жену", - ушла и отнесла
кофе в 137-й номер.
„руд, потЯгиваЯсь, прихлебывал из белой с золотом чашки. ‡а
раздвинутыми занавесЯми в обольстительной чистоте и свежести раннего утра
сверкал перед ним Яркий балкон.
"ЉажетсЯ, довольно быть здесь. “же что-то заставлЯет прислушиватьсЯ к
этим стенам".
Ќо легкаЯ пыль, поднЯтаЯ тайной работой, не задела его дыханиЯ, и
размышление сосредоточилось на сенсации. •отЯ городские газеты обошли дело
полным молчанием, он еще не знал этого. …го внутреннее зрение посетило все
углы мира. Ћн видел, как несутсЯ по телеграфным проволокам, в почтовых
пакетах, на красных Языках и в серых мозгах, пучеглазые, вертлЯвые вести,
пища от нетерпениЯ сбыть себЯ как можно скорее другой проволоке, другому
уму, пакету и Языку и как, людоеду подобно, жадно глотает их ‹егенда,
окутаннаЯ дырЯвым плащом Џутаницы, родной сестры всЯкой истории.
ѓром грЯнул в обстановке и при условиЯх, какие неизбежно ЯвЯтсЯ началом
отрицаниЯ. Њеста подобные цирку не слишком авторитетны; любое впечатление
платного зрелища во времени и на расстоЯнии рассматриваетсЯ как
искусственное; улыбка и шутка - вечный его удел. …сть и будут существовать
ЯвлениЯ, призрачные без повседневности; о них выслушают и поговорЯт, но если
они не повторЯтсЯ, - веры им не более, как честному слову, однажды уже
нарушенному. ‘обытие в цирке, исказив окраску и форму, умрет смутным эхом,
растерзанное всевозможными толками на свои составные части, из коих самаЯ
главнаЯ - человек без крыльев под небом - станет басней минуты,
пожертвованной досужему разговору о запредельных натуре человеческой
чудесах. € может быть, лишь какой-нибудь отсталый любитель снов, облаков и
птиц задумаетсЯ над страницей развЯзного журнала с трепетом легкой грезы,
закроет книгу и рассеЯнно посмотрит вокруг.
"Ќо, если... - „руд приподнЯл отЯжелевшую голову, устраиваЯ подушку
выше, - если Я решу жить открыто, с наукой произойдут корчи. “ж Я слышу
тысЯчу тысЯч докладов, прочитанных в жаркой бане огромных аудиторий. ’ам
постараютсЯ внушить резвую мысль, что рассмотренное Явление, по существу,
согласно со всЯческими законами, что оно есть непредвиденный аккорд сил,
доступных исследованию. Ђ в тишине кабинета, мужественно обложась грудами
книг, какой-нибудь растерЯнный, седой человек, проживший жизнь с гордо
поднЯтой головой, в славе и уважении, станет искать среди страниц извилистую
тропу, по которой можно залезть внутрь этого, сожравшего его пропитанную
потом систему "аккорда", пока не убедитсЯ в тщете усилий и не отмахнетсЯ
словами: "€кс. ‚не науки. €ллюзиЯ", - подобно досужему остроумцу,
доказавшему, что Ѓонапарта никогда не было.
€ перед ним с Ясностью напрЯженного зрениЯ встал круг седобородых
мужчин в мантиЯх и париках, которые, ухватив друг друга за Языки, пытались
крикнуть нечто решительное. ’огда „руд понЯл, что засыпает и гибнет, но этот
печальный момент раненого сознаниЯ тотчас затонул в слабости; с усилием
поднЯл он веки и, повинуЯсь роковой лени, снова закрыл их. ‚ синей тьме
поплыли лучистые пЯтна; они угасли, и лицо спЯщего побледнело.
‘ледствием всего этого было небольшое собрание праздных людей у
подъезда гостиницы, откуда четыре санитара вынесли на носилках неподвижное
тело, окутанное холстом. ‹ицо также оставалось закрытым. “правлЯющий,
присутствуЯ при этой сцене, в ответ на соболезнующие вопросы сказал, что
увозЯт больного, захворавшего неожиданно и тЯжко; несчастный лишен сознаниЯ.
- Ѓыть может, простой нервный припадок, - говорил он. - џ, впрочем, не
доктор.
’ем временем больного уложили в карету, служители поместились внутри, а
на козлы, к кучеру, сел бледный человек в очках, с серым лицом. Ћн что-то
шепнул кучеру. ’от, взЯв полную рысь, заторопил лошадей, и карета, свернув
за угол, скользнула к тюрьме.

‚ечером следующего днЯ ђуна посетила министра, своего дЯдю по матери.
“же было одиннадцать, но „ауговет принЯл ее. Ћн выразил лишь удивление, что
она, любимица, как бы нарочно выбрала такой час с целью сократить его
удовольствие.
Ћна сказала: - Ќет, ваше удовольствие, дЯдЯ, может быть, увеличитсЯ в
свЯзи с тем, что Я привезла. - € она рассмеЯлась, а от смеха засмеЯлась всЯ
ее красота, равнаЯ откровению.
Љрасота красит и тех, кто созерцает ее; все ее оттенки и светы вызовут
похожие на них чувства, а все вместе взволнует и осчастливит. Ќо еще
неотразимее действует совершенство, когда оно вооружено сознанием своей
силы. ’олько удалЯсь, можно боротьсЯ с ним, но и тогда ему обеспечена часть
победы - улыбка задумчивости.
Џоэтому, имеЯ в виду все средства длЯ достижениЯ цели,
красавица-девушка оделась как на выезд - в блестЯщее открытое платье,
напоминающее летний цветок. €з кружев выходили ее нежные, белые плечи;
обнаженные руки дышали плавностью и чистотой очертаниЯ; лицо улыбалось. ‚ ее
тонких бровЯх была некаЯ милаЯ вольность или, скорей, нервность линии, что
придавало взглЯду своеобразное выражение капризной откровенности, как бы
говорЯ постоЯнно и всем: - "—то делать, если Я так невозможно,
непростительно хороша? Џримиритесь с этим, помните и простите".
- „итЯ, - сказал министр, усаживаЯ ее, - Я старик и довожусь родным
дЯдей, но должен сознатьсЯ, что за право смотреть на вас глазами, - хотЯ бы,
- ѓаллЯ охотно и с отвращением вернул бы судьбе свой властный мундир. †аль,
у менЯ нет таких глаз.
- € Я не верю слепым, поэтому заговорю о вашей безошибочной, прочной
любви к книгам. ‚ы не изменили своей привЯзанности?
„ауговет оживилсЯ, что случалось с ним неизменно, если затрагивали этот
вопрос.
- „а, да, - сказал он, - менЯ заботЯт теперь "ќпитафии" 1748 г.,
изданные в Њадриде под инициалами ѓ. †.; два экземплЯра проданы ‚ерфесту и
ѓроссману, Я опоздал, хотЯ относительно одного экземплЯра есть надежда:
‚ерфест не прочь от переговоров. Ћднако, - он взглЯнул на книгу, котораЯ
была с ђуной, - не феЯ ли вы и не драгоценность ли ‚ерфеста с тобой?
Њинистр переходил на ты в тех случаЯх, когда хотел дать этим понЯть,
что свободно располагает временем.
- ‘ознаюсь, эту сверхъестественную надежду внушило мне твое
торжественное, внутреннее освещение и загадочные слова о радости. ‚се же
иногда жаль, что чудесное существует только в воображении.
- Ќет, не "ќпитафии". - ђуна мельком взглЯнула на свою книгу. - Љак
хотите, то, что мы с вами видели в цирке, есть чудо. џ не понимаю его.
Њинистр, прежде чем отвечать, помолчал, обдумываЯ слова, какими мог
подчеркнуть свое нежелание говорить об удивительном случае и странной
выходке ђуны.
- џ не понимаю - что понимать? Љстати, ты испугалась, кажетсЯ, больше
всех. Ћткровенно говорЯ, Я жалею, что был в "‘олейль". Њне неприЯтно
вспоминать о сценах, которых Я был свидетелем. Ћтносительно самого факта,
или, как ты выражаешьсЯ, - "чуда", Я скажу: ухищрениЯ цирковых чародеев не
прельщают менЯ разбором их по существу, к тому же в моем возрасте это
опасно. џ, чего доброго, раскрою на ночь ехерезаду. ЋчаровательнаЯ свежесть
старых книг подобна вину. Ќо что это? ’ы несколько похудела, моЯ милаЯ?
Ћна вспомнила, что пережила в эти два днЯ, одержимаЯ желанием найти
человека, запевшего под куполом цирка. ‚ напиток, которым она пыталась
утолить долгую жажду, этот старик, ее дЯдЯ, бросил Яд. Џоэтому лицемерие
„ауговета возмутило ее; прикрыв гнев улыбкой рассеЯнности, ђуна сказала: - џ
похудела, но причина тому вы. џ еще более похудела бы, не будь у менЯ в
руках этой книги. Њинистр поднЯл брови.
- ѓде ключ к загадкам? ЋбъЯсни. џ уже делаюсь наполовину серьезен, так
как ты тревожишь менЯ. „евушка шутЯ положила веер на его руку.
- ‘мотрите мне в глаза, дЯдЯ. ‘мотрите внимательно, пока не заметите,
что нет во мне желаниЯ подурачитьсЯ, что Я настроена необычно. -
„ействительно глаза ее сосредоточенно заблестели, а полуоткрытый рот,
тронутый игрой смеха, вздрагивал с кротким и пленительным выражением. -
“бедительно ли Я говорю? ‚идите ли вы, что мне хорошо? ‚ таком случае,
потрудитесь проверить, способны ли вы вынести удар, потрЯсение, молнию?
€менно - молнию, не потерЯв сна и аппетита?
‚ ее словах, в звонкой неровности ее голоса чудилось торжество
оглушительного секрета. Њолча смотрел на нее министр, следуЯ невольной
улыбкой всем тонким лучам игры прекрасного лица ђуны, с предчувствием, что
приступ скрывает нечто значительное. Ќаконец ему сообщилось ее волнение; он
отечески нагнулсЯ к ней, сдерживаЯ тревогу.
- Ќо, боже мой, что? „ай опомнитьсЯ! џ всегда достаточно владею собой.
- ‚ таком случае, - важно сказала девушка, - что думаете вы о покупке
‚ерфеста? …сть ли надежда "ќпитафиЯм" засиЯть в вашей коллекции?
- ЊилаЯ, если не считать надеждой твои странные вопросы, твою
экзальтацию, - нет, нет, почти никакой. Џравда, Я заинтересовал одного
весьма ловкого комиссионера, того самого, который обменЯл ѓрею золотой
свиток ‚ед XI столетиЯ на катехизис с пометками ‹ьва VI, уверив владельца,
что драгоценнаЯ рукопись приносит несчастье ее собственнику, - да, Я
намагнитил этого посредника вескими обещаниЯми, но ‚ерфест, кажетсЯ, имеет
предложениЯ более выгодные, чем мои. Џризнаюсь, этот разговор глубоко
волнует менЯ.
- ‚ таком случае, - ђуна весело вздохнула, - "ќпитафии" вам придетсЯ
забыть?
- Љак?! ‹ишь это ты сообщаешь мне, действуЯ почти страшно?!
- Ќет, Я раздумываю, не утешит ли вас что-либо равное "ќпитафиЯм"; что
так же, как они, или еще сильнее того манит вас; над чем забылись бы вы,
разгладив морщины?
Њинистр успокоилсЯ и воодушевилсЯ.
- ’ак, все Ясно мне, - сказал он, - видимо, библиоманиЯ - твое
очередное увлечение. •орошо. Ќо с этого надо было начать. џ назову редкости,
так сказать, неподвижные, ибо они составлЯют фамильное достоЯние. €стинный,
но не всемогущий любитель думает о них с платоническим умилением влюбленного
старца. ‚от они: "ЋбъЯснение и истолкование Ђпокалипсиса" Ќострадамуса, 1500
года, собственность ‚ейса; "„он Љихот, великий и непобедимый рыцарь
‹аманчский" ‘ервантеса, ‚ена, 1652 года, принадлежит „ориану Љемболлу;
издание целиком сгорело, кроме одного экземплЯра. ‡атем ... Џока он говорил,
ђуна, склонив голову, задумчиво водила пальцами по обрезу своей книги. Ћна
перебила:
- —то, если бы вам подарили "ЋбъЯснение и истолкование Ђпокалипсиса"? -
невинно осведомилась она - ‚ам это было бы очень приЯтно?
Њинистр рассмеЯлсЯ.
- …сли бы ты, как в сказке, превратилась в фею? - ответил он, ловЯ
себЯ, однако, на том, что присматриваетсЯ к рукам ђуны, небрежно
поворачивающим свою книгу, с суеверным чувством разгорЯченного охотника,
когда в сумерках тонкий узор куста кажетсЯ ветвисторогой головой
затаившегосЯ оленЯ. - Ђ ты достойна быть феей.
- „а, вернее - Я ужилась бы с ней. Ќо и вы достойны владеть
Ќострадамусом.
- Ќе спорю. „ай мне его.
- ‚озьмите.
€ она протЯнула редкость с простотой человека, передающего собеседнику
наскучившую газету.
Њинистр не понЯл. Ћн взЯл и прищурилсЯ на кожаный переплет, затем
улыбнулсЯ светлой улыбке ђуны.
- „а? ’ы это читаешь? Ђ в самом деле, обернись мгновенно сей, надо
думать, ученый опыт золотом Ќострадамуса, Я, пожалуй, окаменел бы на столько
времени, на сколько, так некстати, окаменел ‹от.
Ѓез подозрениЯ, хотЯ странно и тЯжело сжалось сердце, откинул он
переплет и увидел заглавный лист с знаменитой виньеткой, обошедшей все
специальные изданиЯ и журналы …вропы, - виньеткой, в выцветших штрихах
которой, стиснутые столетиЯми, развернулись пружиной и прЯнули в его мозг
вожделениЯ библиофилов всех стран и национальностей. ‚се вздрогнуло перед
ним, руки разжались, том упал на ковер, и он поднЯл его движениЯми
помешанного, гасЯщего воображенный огонь.
- Љак? - дико закричал „ауговет. - Ќострадамус - и без футлЯра! Ќо ради
всех свЯтых твоей души, - какой джинн похитил длЯ тебЯ это? Ѓоги!
‡емлетрЯсение! ђеволюциЯ! ‘олнце упало на голову'
- ѓолову, - спокойно поправила девушка. - ‚ы обещали не волноватьсЯ.
- …сли не потерЯю рассудок, - сказал ослабевший министр, припадаЯ к
сокровищу с помутившимсЯ, бледным лицом, - Я больше волноватьсЯ не буду. Ќо
неужели ‚ейс пустил библиотеку с аукциона?
ѓоворЯ это, он перенес драгоценность на круглый столик под лампу с
бронзовым изображением ѓениЯ, целующего Њечту, и опустил свет; затем
несколько овладел чувствами. ђуна сказала: - ‚се это - результат моего
извещениЯ ‚ейсу, что Я прекращаю двадцатилетний процесс "’рех „орог", чем
отдаю лес и ферму со всеми ее древностЯми. ‚ейс крайне самолюбив. Љакое
торжество длЯ такого человека, как он! Њне не стоило даже особого труда
настаивать на своем условии; условием же был Ќострадамус.
Ћна рассказала, как происходили переговоры - через посредника.
- Ѓезумный, сумасшедший ‚ейс, - сказал министр, - его отец развелсЯ с
женой, чтобы получить первое издание гуттенберговского молитвенника; короче,
он променЯл жену Ђбстнеру на триста двадцать страниц древнего шрифта и,
может быть, поступил хорошо. Ќо прости мое состоЯние. ’акие дни не часты в
человеческой жизни. џ звоню. ’ы ужинаешь со мной? џ хочу показать, что
происходит в моей душе, особенным действием. ‚от оно.
Ћн нажал звонок, вызвал из недр послушаниЯ отлично вылощенную фигуру
лакеЯ с неподвижным лицом.
- ѓратис, Я ужинаю дома. Ќемедленно распорЯдитесь этим. “жин и сервиз
должны быть совершенно те, при каких Я принимал королЯ; прислуживать будете
вы и ‚ельвет.
‘меЯсь, он обратилсЯ к племЯннице: - Џотому что подарок, достойный
королЯ, есть веЯние державной власти, и оно тронуло менЯ твоими руками. Ђ!
ты задумчива?.. „а, странный день, странный вечер сегоднЯ. Џрекрасно
волновать жизнь такими вещами, такими сладкими ударами. € Я хотел бы,
подражаЯ тебе, свершить нечто равное твоему любому желанию, если только оно
у тебЯ есть.
ђуна, опустив руки, молча смотрела в его восторженное лицо.
- ’ак надо, так хорошо, - произнесла она тихо и странно, с видом вслух
думающей, - веЯние великой власти с нами, да будет оно отличено и озарено
пышностью. € у менЯ - вы правы в своем порыве - есть желание; оно не
материально; огромно оно, сложно и безрассудно.
- Ќу, нет невозможного на земле; скажи мне. …сли в отношении его ты не
можешь быть Ѓегуэм, как было с подарком, - Я стану лицом к нему, как министр
и... „ауговет.
€х глаза Ясно и остро встретились.
- Џусть, - сказал министр. - Џоговорим за столом.
•
’ак началсЯ ужин в честь королЯ-Љниги. ‘тол был накрыт, как при короле.
ѓербы, лилии и белые розы покрывали его, на белой атласной скатерти, в
полном блеске люстр и канделЯбров, огни которых, отражаЯсь на фарфоре и
хрустале, овевали зал вихрем золотых искр. ђазговор пошел о сильных
желаниЯх, и скоро наступил удобный момент.
- „ЯдЯ, - начала ђуна, - прикажите удалитьсЯ слугам. ’о, что Я теперь
скажу, не должен слышать никто, кроме вас.
‘тарик улыбнулсЯ и выполнил ее просьбу.
- Ќачнем, - сказал он, наливаЯ вино, - хотЯ, прежде чем открыть мне
свое, по-видимому, особенное желание, хорошо подумай и реши, в силах ли Я
его исполнить. џ министр - это много больше, чем ты, может быть, думаешь, но
в моей деЯтельности не редки случаи, когда именно звание министра
препЯтствует поступить согласно собственному или чужому желанию. …сли такие
обстоЯтельства отпадают, Я охотно сделаю длЯ тебЯ все, что могу.
Ћн оговорилсЯ из любви к девушке, отказать которой, во всЯком случае,
ему было бы трудно и горько, но ђуне показалось уже, что он догадываетсЯ о
ее замысле. ‚стревоженнаЯ, она рассмеЯлась.
- Ќет, дЯдЯ, Я сознаю, что своим решительным "нет" уже как бы обЯзываю
вас; однако, беру в свидетели бога, - единственно от вас зависит оказать мне
громадную услугу, и нет вам достаточных причин отказать в ней.
‚зглЯд министра выражал спокойное и осторожное любопытство, но после
этих слов стал немного чужим; уже чувствуЯ нечто весьма серьезное, министр
внутренно отдалилсЯ, приготовлЯЯсь рассматривать и взвешивать всесторонне.
- џ слушаю, ђуна; Я хочу слышать.
’огда она заговорила, слегка побледнев от сознаниЯ, что силой этого
разговора ставит себЯ вне прошлого, бросаЯ решительную ставку беспощадной
игре "общих соображений", боротьсЯ с которыми может лишь словами и сердцем.
- †еланию предшествует небольшой рассказ; вам, и вероЯтно очень скоро,
по мере того, как вы начнете догадыватьсЯ о чем речь, захочетсЯ перебить
менЯ, даже приказать мне остановитьсЯ, но Я прошу, чего бы вам это ни
стоило, - выслушать до конца. Ћбещайте, что так будет, тогда, в крайнем, в
том случае, если ничто не смЯгчит вас, у менЯ останетсЯ печальное утешение,
что Я отдала своему желанию все силы души, и Я с трепетом вручаю его вам.
…е волнение передалось и тронуло старика.
- Ќо, бог мой, - сказал он, - конечно, Я выслушаю, что бы то ни было.
Ћна молча поблагодарила его прелестным движением вспыхнувшего лица.
- €так, нет более предисловий. ‘лушайте: вчера моЯ горничнаЯ ‹избет
вернулась с интересным рассказом; она ночевала у сестры, - а может быть, у
друга своего сердца, - о чем нам не пристало доискиватьсЯ", в гостинице
"ђим"...
Њинистр слушал с настороженной улыбкой исключительного вниманиЯ, его
глаза стали еще более чужими: глазами министра.
- ќта гостиница, - продолжала девушка, выговариваЯ отчетливо и нервно
каждое слово, что придавало им особый личный смысл, - находитсЯ на людной
улице, где много прохожих были свидетелЯми выноса и поспешного увоза в
карете из той гостиницы неизвестного человека, объЯвленного опасно больным;
лицо заболевшего оставалось закрытым. ‚прочем, ‹избет знала от сестры его
имЯ; имЯ это ‘имеон Ђйшер, из 137-го номера. ѓорничнаЯ сказала, что Ђйшер,
по глубокому убеждению служащих гостиницы, есть будто бы тот самый
загадочный человек, выступление которого поразило зрителей ужасом. Ќе так
легко было понЯть из ее объЯснений, почему Ђйшера считают тем человеком.
‡десь замешана темнаЯ историЯ с ключом. џ рассказываю об этом потому, что
слухи среди прислуги в свЯзи с загадочной болезнью Ђйшера возбудили во мне
крайнее любопытство. Ћно разрослось, когда Я узнала, что Ђйшер за четверть
часа до увоза или - согласимсЯ в том - похищениЯ был весел и здоров. “тром
он, лежа в постели, пил кофе, почему-то предварительно исследованный
управлЯющим гостиницей под предлогом, что прислуга нечистоплотна, и он
проверЯет, чист ли прибор.
‚ечером вчера ко мне привели человека, указанного одним знакомым как
некую скромную знаменитость всех частных агентурных контор, - его имЯ Я
скрою из благодарности. Ћн взЯл много, но зато глубокой уже ночью доставил
все справки. Љак удалось ему получить их - это его секрет; по справкам и
сличению времени мне стало Ясно, что больной, вывезенный из гостиницы
половина восьмого утра и арестованный, посаженный в тайное отделение тюрьмы
около девЯти, - одно и то же лицо. ќто лицо, последовательно превратЯсь из
здорового в больного, а из больного в секретного узника, было передано
тюремной администрации в том же бессознательном состоЯнии, причем комендант
тюрьмы получил относительно своего пленника совершенно исключительные
инструкции, узнать содержание которых, однако, не удалось.
€так, дЯдЯ, ошибки нет. Њы говорим о летающем человеке, схваченном по
неизвестной причине, и Я прошу вас эту причину мне объЯснить. ‘мутно и, быть
может, неполно Я догадываюсь о существе дела, но, допускаЯ причину реальную,
то есть неизвестное мне преступление, Я желала бы знать все. Љроме того, Я
прошу вас нарушить весь ход государственной машины, разрешив мне, тайно или
Явно - как хотите, как возможно, как терпимо и допустимо - посетить
заключенного. ’еперь все. Ќо, дЯдЯ, - Я вижу, Я понимаю ваше лицо, -
ответьте мне не сурово. џ еще не все сказала вам; это несказанное - о себе;
Я пока стиснута ожиданием ответа и ваших неизбежных вопросов; спрашивайте,
мне будет легче, так как лишь понимание и сочувствие дадут некоторое
спокойствие; иначе едва ли удастсЯ мне объЯснить мое состоЯние. Њинуту, одну
минуту молчаниЯ!
Њинуту... Ќо прошло, может быть, пЯть минут, прежде чем министр
вернулсЯ из страшной дали холодного ослепительного гнева, в которую
отбросило его это признание, заключенное столь ошеломительной просьбой Ћн
смотрел в стол, пытаЯсь удержать нервную дрожь рук и лица, не смеЯ
заговорить, стараЯсь побороть припадок бешенства, тем более ужасный, что он
протекал молча. Ќаконец, ломаЯ себЯ, министр выпил залпом стакан воды и,
прЯмо посмотрев на племЯнницу, сказал с мертвой улыбкой: - ‚ы кончили?
- „а, - она слабо кивнула. - Ћ, не смотрите на менЯ так...
- Ќадо обратить особенное внимание на все частные конторы, агентства;
на все эти шайки самоЯвленных следопытов. „овольно. Ќас хватают за горло. џ
истреблю их! ђуна, мои соображениЯ в деле Ђйшера таковы! Ѓудьте внимательны.
‘уть ЯвлениЯ непостижима; ставим х, но, быть может, самый большой с тех пор,
как человек не летает. ђечь, конечно, не о бензине; бензин контролируетсЯ
бензином. џ говорю о силе, способности Ђйшера; здесь нет контролЯ. Ќо
никакое правительство не потерпит Явлений, вышедших за пределы досЯгаемости,
в чем бы ЯвлениЯ эти ни заключались. ЋтбрасываЯ примеры и законы, займемсЯ
делом по существу, Љто он - мы не знаем. …го цели нам неизвестны. Ќо
известны его возможности. ‚зглЯните мысленно сверху на все, что мы привыкли
видеть в горизонтальной проекции. ‚ам откроетсЯ внутренность фортов, доков,
гаваней, казарм, артиллерийских заводов - всех ограждений, возводимых
государством, всех построек, планов, соображений, численностей и расчетов;
здесь нет уже тайн и гарантий. џ беру - предположительно - злую волю, так
как добраЯ доказана быть не может. ‚ таких условиЯх преступление превосходит
всЯкие вероЯтиЯ. Љроме опасностей, указанных мной, нет никому и ничему
защиты; неуловимый Ќекто может распорЯжатьсЯ судьбой, жизнью и
собственностью всех без исключениЯ, рискуЯ лишь, в крайнем случае, лишним
передвижением.
џвление это подлежит беспощадному карантину, быть может - уничтожению.
‚о всем есть, однако сторона еще более важнаЯ. ќто - состоЯние общества.
Ќаука, совершив круг, по черте которого частью разрешены, частью грубо
рассечены, ради свободного движениЯ умов, труднейшие вопросы нашего времени,
вернула религию к ее первобытному состоЯнию - уделу простых душ; безверие
стало столь плоским, общим, обиходным Явлением, что утратило всЯкий оттенок
мысли, ранее придававшей ему по крайней мере характер восстаниЯ; короче
говорЯ, безверие - это жизнь.. Ќо, взвесив и разложив все, что было тому
доступно, наука вновь подошла к силам, недоступным исследованию, ибо они - в
корне, в своей сущности - Ќичто, давшее ‚се. Џредоставим простецам называть
их "энергией" или любым другим словом, играющим роль резинового мЯча,
которым они пытаютсЯ пробить гранитную скалу...
ѓоворЯ, он обдумывал в то же времЯ все обстоЯтельства странного
отступлениЯ в деле Ђйшера, вызванного просьбой девушки. Њысленно он решил
уже позволить ђуне это свидание, но решил также дополнить позволение тайной
инструкцией коменданту, котораЯ придавала бы всему характер эксцентричной
необходимости, имеющей государственное значение; он сам надеЯлсЯ узнать
таким путем кое-что, что-нибудь, если не все.
- ... гранитную скалу. ѓлубоко важно то, что религиЯ и наука сошлись
вновь на том месте, с какого первоначально удалились в разные стороны;
вернее, религиЯ поджидала здесь науку, и они смотрЯт теперь друг другу в
лицо.
Џредставим же, что произойдет, если в напрЯженно ожидающую пустоту
современной души грЯнет этот образ, это потрЯсающее диво: человек, летЯщий
над городами вопреки всем законам природы, уличаЯ их в каком-то чудовищном,
тысЯчелетнем вранье. ‹егко сказать, что ученый мир кинетсЯ в атаку и все
объЯснит. Ќикакое объЯснение не уничтожит сверхъестественной картинности
зрелища. Ћно создаст легковоспламенЯющуюсЯ атмосферу мыслей и чувств,
подобную экстатическим настроениЯм Љрестовых походов. ‡десь возможна
религиознаЯ спекулЯциЯ в гигантском масштабе. ‚олнение, вызванное ею, может
разразитьсЯ последствиЯми катастрофическими. ‚се партии, каждаЯ на свой
манер, используют этого Ђйшера, приводЯ к столкновению тьму самых
противоречивых интересов. ‚озникнут или оживут секты; увлечение небывалым
откроет шлюзы неудержимой фантазии всЯкого рода; легенды, поверьЯ, слухи,
предсказаньЯ и пророчества смешают все карты государственного пасьЯнса, имЯ
которому - ђавновесие. џ думаю, что сказал достаточно о том, почему этот
человек лишен свободы. Џоговорим о твоем желании; объЯсни мне его.
- Ћно сродни вашей любви к редкой книге. ‚се необычайное привлекает
менЯ. Ѓыл человек, который покупал эхо, - он покупал местности, где
раздавалось многократное, отчетливое, красивое эхо. џ хочу видеть Ђйшера и
говорить с ним по причине не менее сильной, чем те, какие заставлЯют искать
любви или совершить подвиг. ќто - вне рассудка; оно в душе и только в душе,
- как иначе объЯснить вам? ќто - Я. „опустите, что живет человек, который
никогда не слышал слова "океан", никогда не видел его, никогда не подозревал
о существовании этой синей страны. …му сказали: "есть океан, он здесь,
рЯдом; пройди мимо, и ты увидишь его". —то удержало бы в тот момент этого
человека?
- „овольно, - сказал министр, - твое волнение искренно, а слова
достойны тебЯ. ђазрешение Я даю, но ставлю два условиЯ: молчание о нашей
беседе и срок не более получаса; если нет возражений, Я немедленно напишу
приказ, который отвезешь ты.
- Ѓоже мой! - сказала она, смеЯсь, вскакиваЯ и обнимаЯ его. - Њне ли
ставить условиЯ? џ на все согласна. ‘корее пишите. “же глубокаЯ ночь. џ еду
немедленно.
Њинистр написал пространное, подробное приказание, запечатал, передал
ђуне, и она, не терЯЯ времени, поехала, как во сне, в тюрьму.

’у ночь, когда „руд всколыхнул тайные воды людских душ, ђуна провела в
острой бессоннице. Љ утру уже не помнила она, что делала до того часа,
когда, просветлев от зари, город возобновил движение. Љазалось ей, что она
ходила в озаренных пустых залах, без цели, без размышлениЯ, в том состоЯнии,
когда мысли возникают непроизвольно, без усилий и плана, отражаЯ пожар
огромного впечатлениЯ, как брошенный с крутизны камень, сталкиваЯ и увлекаЯ
другие камни, чужд уже движению швырнувшей его руки, низвергаЯсь лавиной. ‚
сердце ее возникла цель, показавшаЯ за одну ночь все ее силы, доныне не
обнаруженные, поразившие ее самое и легко двинувшие такие тЯжести, о которых
она не знала и понаслышке. ’ак, часто по незнанию, человек долго стоит
спиной к тайно-желанному: кажетсЯ со стороны, что он дремлет или развлекает
себЯ мелкими наблюдениЯми, но, внезапно повернув голову и задрожав,
приветствует криком восторга чудесную близость сокровища, а затем,
сосредоточив все возбуждение внутри себЯ, стремительно овладевает добычей.
Ћна жила уже непобедимым видением, путающим все числа судьбы.
ЏодъезжаЯ к тюрьме, ђуна с изумлением вспомнила, что сделала за эти
двадцать четыре часа. Ћна не устала; хоть лошади несли быстро, ей
беспрерывно хотелось привстать, податьсЯ вперед: это как бы, так ей
казалось, пришпоривает движение. Ћна доехала в пЯтнадцать минут.
"’ак вот - тюрьма!" ‡десь, на глухой площади бродили тени собак; фонари
черных ворот, стиснутых башенками, озарЯли решетчатое окошко, в котором
показались усы и лакированный козырек. „олго гремел замок; по сложному,
мертвому гулу его казалось, что раз в тысЯчу лет открываютсЯ эти ворота,
обитые дюймовым железом. Ћна прошла в них с чувством ђоланда, рассекающего
скалу. ‘торож, откинув клеенчатый капюшон плаща, повел ее огромным двором;
впереди тускло блестели окна семи этажей зданиЯ, казавшегосЯ горой, усеЯнной
мерцающими кострами.
„ом коменданта стоЯл среди сада, примыкаЯ к тюрьме. …го окна еще уютно
светились, по занавесЯм скользили тени. ђуну провела горничнаЯ; видимо,
пораженнаЯ таким небывалым Явлением в поздний час, она, открыв дверь
приемной, почти швырнула посетительнице стул и порывисто унеслась с письмом
в дальние комнаты, откуда проникал легкий шум, полный мирного оживлениЯ,
смеха и восклицаний. ’ам комендант отдыхал в семейном кругу.
Ћн вышел тотчас, едва дочитал письмо. ‘ прозорливостью крайнего
душевного напрЯжениЯ ђуна увидела, что говорит с механизмом, действующим
неукоснительно, но механизмом крупным, меж колес которого можно ввести тепло
руки без боЯзни поранитьсЯ. Љомендант был громоздок, статен, с проседью над
крутым лбом, из его серых глаз высматривали солдат и ребенок.
“видев ђуну, он подавил волнение любопытства чувством служебной
позиции, которую занимал. Ќесколько как бы вскользь, смутЯсь, он завел
огромной ладонью усы в рот, выпустил их, крЯкнул и ровным, густым голосом
произнес: - Њною получено приказание. ‘огласно ему, Я должен немедленно
сопровождать вас в камеру пЯтьдесЯт три. ‘видание, как вам, верно, сообщено
уже господином министром, имеет произойти в моем присутствии.
- ќтого Я не знала. - ‘раженнаЯ, ђуна села, внезапно почувствовав такой
прилив настойчивого отчаЯниЯ, что мгновенно вскочила, собираЯсь с духом и
мыслЯми. - џ вас прошу разрешить мне пройти одной.
- Ќо Я не могу, - сказал комендант, неприЯтно потревоженный в простой
схеме своих движений. - џ не могу, - строго повторил он.
ЃледнеЯ, девушка тихо улыбнулась.
- ’огда Я вынуждена говорить с вами подробнее. ‚аше присутствие исказит
мой разговор с Ђйшером; исчезнет весь смысл посещениЯ. Ћн и Я - мы знаем
друг друга. ‚ы понЯли?
Ћна хотела, говорЯ так, лишь вызвать туманную мысль о ее личном
страдании. Ќо странным образом смысл этой тирады совпал односторонне
направленному уму коменданта с желанием министра.
- џ понЯл, да. - Ќе желаЯ дальше распространЯтьсЯ об этом, из боЯзни
перейти границы официальные, он тем не менее заглЯнул снова в письмо и
сказал: - ‚ы думаете, что таким путем... - и, помолчав, добавил: -
ЋбъЯсните, так как Я не совсем понЯл.
Ќо этого было ђуне довольно. €з глубокой тени двусмысленности мгновенно
скакнула к ней прозрачнейшаЯ догадка. Ћна вспыхнула, как мак, что, между
прочим, укрепило коменданта в его к ней, почтительно и глубоко затаенном,
презрении; ей же принесло боль и радость. Ћна продолжала, опускаЯ глаза: -
’ак будет лучше.
Љомендант, раздумываЯ, смотрел на нее с сознанием, что она права; по
отношению же к скупости ее объЯснений осталсЯ в простоте души совершенно
уверен, что, не считаЯ его тупицей, она предоставлЯет понимать с полуслова.
Џока он размышлЯл, она повторила просьбу и, заметив, как растерЯнно пожал
комендант плечами, прибавила: - ЋстанетсЯ между нами. Џоложение
исключительно; не большее исключение совершите вы.
•отЯ письмо министра устранЯло всЯкие подозрениЯ, комендант еще
колебалсЯ, удерживаемый формальной добросовестностью по отношению к словам
письма "в вашем присутствии". …го лично тЯготила такаЯ обЯзанность, и он
подумал, что хорошо бы отделатьсЯ от навЯзанного ему положениЯ, тем более,
что, видимо, не было никакого риска. Ћднако не эти соображениЯ дали толчок
его душе. Ќечто между нашими действиЯми и намерениЯми, подобное отводЯщей
удар руке, оказало решительное влиЯние на его волю. ђазно именуетсЯ эта
непроизвольнаЯ черта: "что-то толкнуло", "дух момента", "сам не знаю, почему
так произошло" - вот выражениЯ, какими изображаем мы лицо могущественного
советчика, действующего в отношениЯх наших неуловимыми средствами, тем более
разительными, когда действуют они противу всех доводов рассудка и чувства,
чего в данном случае не было.
Ћн подумал еще, еще, и наконец, принЯв решение, более не колебалсЯ: -
…сли вы дадите мне слово... - сказал он. - €звините менЯ, но, как
ответственное лицо, Я обЯзан говорить так, - если вы дадите мне слово, что
не употребите никаким образом во зло мое доверие, Я оставлю вас в камере на
указанный письмом срок.
‘ минуту, не меньше, смотрела она на него прЯмо и твердо, и тЯжелаЯ
пауза эта придала ее словам весь вес, всю значительность нравственной
борьбы, что комендант понЯл как изумление. Ћна не опустила глаз, не
изменилось ее чудное лицо, когда он услышал глубокий и гордый голос: - ‚
этом Я даю слово. - Ћна не сознавала сама, чего стоило ей сказать так, лишь
показалось, что внутри, будто от взрыва, обрушилось стройное здание чистоты,
но над дымом и грЯзью блеснул чистый огонь жертвы
- ‚ таком случае, - сказал после короткого молчаниЯ комендант, - прошу
вас следовать за мной
Ћн надел фуражку и направилсЯ через дверь, противоположную той, в какую
вошла ђуна. Ћни вышли в поворот Ярко освещенного коридора, он был прЯм,
длинен, как улица, прохладен и гулок ‚ его конце была решетчатаЯ, железнаЯ
дверь; часовой, зорко блеснув глазами, двинул ключом, звук металла прогремел
в безднах огромного зданиЯ грозным эхом. ‡а этой дверью высилсЯ, сквозь все
семь этажей, узкий пролет; по этажам с каждой стороны тЯнулись панели,
ограждаемые железом перил. Ќа равном расстоЯнии друг от друга панели
соединЯлись стальными винтовыми лесенками, дающими сообщение этажам. ђЯды
дверей одиночных камер тЯнулись вдоль каждой галереи; все вместе казалось
внутренностью гигантских сот, озаренной неподвижным электрическим светом. Џо
панелЯм бесшумно расхаживали или, стоЯ на соединительных мостиках, смотрели
вниз часовые. Ќа головокружительной высоте стеклЯнного потолка сиЯли дуговые
фонари; множество меньших ламп сверкало по стенам между дверей.
ђуна никогда раньше не бывала в тюрьме, тюрьма уже давила ее ‚се
поражало, все приводило здесь к молчанию и тоске; эта чистота и отчетливость
беспощадно ломали все мысли, кроме одной: "тюрьма". Ђсфальтовые, Ярко
натертые панели блестели, как лужи; медь поручней, белаЯ и сераЯ краска стен
были вычищены и вымыты безукоризненно: роскошь отчаЯниЯ, рассчитанного на
долгие годы. Ћна живо представила, что ей не уйти отсюда; кровь стукнула, а
ноги потЯжелели.
- ќто не так близко, - сказал комендант, - еще столько же осталось
внизу, - и он подошел к повороту; открылась галереЯ, подобнаЯ пройденной. Џо
ее середине крутаЯ спираль стального трапа вела в нижний этаж. ‡десь они
прошли под сводчатым потолком подвального этажа к самому концу зданиЯ, где,
за аркой, в поперечном делении коридора были так называемые "секретные"
камеры. “ одной из них комендант круто остановилсЯ. ‡авидЯ его, от окна с
табурета поднЯлсЯ вооруженный часовой; он взЯл руку под козырек и
отрапортовал.
- Ћткройте 53-й, - сказал комендант. ‘ суетливостью, изобличавшей
крайнее, но молчаливое изумление, часовой привел в движение ключ и
запор ‡атем он оттЯнул тЯжелую дверь.
- Џожалуйте, - обратилсЯ комендант к ђуне, пропускаЯ ее вперед; она и
он вошли, и дверь плотно закрылась
ђуна видела обстановку камеры, но не сознавала ее, а припомнила лишь
потом. Ќа кровати, опустив голову, сидел человек. …го ноги и руки были в
кандалах; крепкаЯ стальнаЯ цепь шла от железного поЯса, запертого на талии,
к кольцу стены.
- —то же, менЯ хотЯт показывать любопытным? - сказал „руд, вставаЯ и
гремЯ цепью. - Џусть смотрЯт.
- ‚ам разрешено свидание в чрезвычайных условиЯх. „ама пробудет здесь
двадцать минут. ’акова волЯ высшей власти.
- ‚от как! Џосмотрим. - ‹ицо „руда, смотревшего на ђуну, выражало
досаду. - Џосмотрим, на что еще вы способны.
Љомендант смутилсЯ; он мельком взглЯнул на бледное лицо ђуны,
ответившей ему взглЯдом спокойного непониманиЯ. Ќо он понЯл уже, что „руд не
знает ее. ‚ нем прЯнули подозрениЯ.
- џ вижу, вы не узнаете менЯ, - значительно и свободно произнесла ђуна,
улыбнувшись так безмЯтежно, что едва скрыл улыбку и комендант, уступив
самообладанию. - Ќо этот свет... - Ћна вышла на середину камеры, откинув
кружево покрывала. - ’еперь вы узнали? „а, Я - ђуна Ѓегуэм.
„руд понЯл, но из осторожности не сказал ничего, лишь, кивнув, сжал
вздрогнувшую холодную руку. Љамень кольца нажал его ладонь. Љомендант, сухо
поклонЯсь девушке, направилсЯ к двери; на пороге он задержалсЯ: - џ
предупреждаю вас, 53-й, что вы не должны пользоватьсЯ кратким преимуществом
положениЯ ни длЯ каких целей, нарушающих тюремный устав. ‚ противном случае
будут принЯты еще более строгие меры вашего содержаниЯ.
- „а, Я не убегу за эти двадцать минут, - сказал „руд. - Њы понимаем
друг друга.
Љомендант молча посмотрел на него, крЯкнул и вышел. „верь плотно
закрылась.
’еперь девушка, без помехи, в двух шагах от себЯ могла рассматривать
человека, внушившего ей великую мечту. Ћн был в арестантском костюме из
грубой полосатой фланели; спутанные волосы имели заспанный вид; лицо
похудело. ѓлубоко ушли глаза; в них прЯталась тень, прикрывающаЯ
непостижимое мерцание огромных зрачков, в которых, казалось, движетсЯ
бесконечнаЯ толпа, или ходит, ворочаЯ валами, море, или просыпаетсЯ к ночной
жизни пустынЯ. ќти глаза наваливали смотрЯщему впечатлениЯ, не имеющие ни
имени, ни мерила. ’ак, может быть, смотрит кролик в глаза льва или ребенок -
на лицо взрослого. ђуну охватил холод, но гибкаЯ душа женщины скоро
оправилась. Ћднако все времЯ свиданиЯ она чувствовала себЯ как бы под
огромным колоколом в оглушительной власти его вибрации.
- ѓлухаЯ ночь, - сказал „руд. - ‚ы, - здесь, - по разрешению? Љто вы?
‡ачем?
- Ѓудем говорить тише. “ нас мало времени. Ќе спрашивайте, Я скажу сама
все.
- Ќо Я вам еще не верю, - „руд покачал головой. - ‚се это
необыкновенно. ‚ы слишком красивы. Ѓыть может, мне устраивают ловушку.
Љакую? ‚ чем? џ не знаю. ‹юди изобретательны. Ќо - торопитесь говорить; Я не
хочу давать вам времени длЯ тайных соображений лжи.
- ‹жи нет. џ искренна. џ хочу сделать вас снова свободным.
- ‘вободным, - сказал „руд, переступаЯ к ней, сколько позволЯла цепь. -
‚ы употребили не то слово. џ свободен всегда, даже здесь. - Ѓеззвучно шевелЯ
губами, он что-то обдумывал. - Ќо здесь Я больше не хочу быть. ЊенЯ усыпили.
џ проснулсЯ - в железе.
- Њне все известно, - ‚нимание! џ слушаю вас!
ђуна высвободила из складок платьЯ крошечный сверток толщиной в
карандаш и разорвала его. ’ам блестели два жала, две стальные, тонкие, как
стебелек, пилки - совершенство техники, обслуживающей секретные усилиЯ. ќти
изделиЯ, закаленные сложным способом, употреблЯемым в Ђзии, распиливали
сталь с мЯгкостью древесины, ограничиваЯ дело минутами.
- €х Я достала случайно, почти чудом, в последний час, как выехать;
лицо, вручившее их, заверило, что нет лучшего инструмента.
„руд взЯл подарок, смотрЯ на ђуну так пристально, что она смутилась.
- Ѓеру, - сказал он, - благодарю - изумлен, - и стало мне хорошо. Љто
вы, чудеснаЯ гостьЯ?
- џ принадлежу к обществу, сильному свЯзЯми и богатством; все доступно
мне на земле. џ была в цирке. ‘ этого памЯтного вечера - знайте и разрастите
в себе то, что не успею сказать - прошло две ночи; они стоЯт столетиЯ. џ
пришла к вам, как к силе необычайной; судьба привела менЯ. џ - из тех, кто
верит себе. “ менЯ нет мелких планов, тщедушных соображений, нет задних
мыслей и хитрости. ‚от откровенность... на которую вы вправе рассчитывать. џ
хочу узнать вас в нестесненной и подробной беседе, там, где вы мне
назначите. џ - одна из сил, вызванных вами к сознанию; оно увлекает; цель
еще не Ясна, но огромна. Њожет быть также, что у вас есть цели мне
неизвестные: все должно быть сказано в следующей беседе. „лЯ многого у менЯ
сейчас нет выражений и слов. Ћни ЯвЯтсЯ. ѓлавное - это знать, где найти вас.
Ћна разгорелась, - медленно, изнутри, - как облако, уступающее,
мгновение за мгновением, блеску солнца. …е красота нашла теперь высшее свое
выражение, - в позе, девственно-смелом взглЯде и голосе, звучащем
неотразимо. Љазалось, пронеслись образы поэмы, выслушанной в мрачном
уединении; все тоньше, все лучезарнее овладевают они душой, покорЯЯ ее
Яркому воплощению прелестных тайн духа и тела; и „руд сознал, что в том
мире, который покинул он длЯ мира иного, не встречалось ему более
гармонической силы женского ликованиЯ.
‘нова хотела она заговорить, но „руд остановил ее взмахом скованных
рук.
- ’огда это вы, - уверенно сказал он, - вы - и никто другой, крикнули
мне. џ не расслышал слов. ђуна Ѓегуэм - женщина, несущаЯ освобождение с
такой смелостью, может потребовать за это все, даже жизнь. •отЯ есть нечто
более важное. Ќо времЯ уходит. Њы встретимсЯ. џ утром исчезну, а вечером
буду у вас; эти цепи, делающие менЯ похожим на пса или буйного сумасшедшего,
- единственнаЯ помеха, но вы рассекли ее. Ћ! ЊенЯ стерегут. Ћсобо
приставленный часовой всегда здесь, у двери, с приказом убить, если
понадобитсЯ. Ќо - что вы задумали? Ћдно верно: стоит мне захотеть - а Я знаю
тот путь, - и человечество пошло бы все разом в страну –ветущих ‹учей,
отрЯхиваЯ прошлое с ног своих без единого вздоха.
- ‚се сделав, узнав все, что нужно, Я ухожу, но не оставлЯю вас.
“ходите. Џрощайте!
- Ѓог благословит вас, - сказал „руд, - это вне благодарности, но в
сердце моем.
Ћн улыбнулсЯ, как улыбаютсЯ всем лицом, если улыбка переполнила
человека. Ќе в состоЯнии протЯнуть одну руку, он протЯнул обе - свЯзанные и
разделенные цепью наручников; обе руки протЯнула и ђуна. Ћн сжал их, мЯгко
встрЯхнув, и девушка отошла.
’ут же, - как если бы они угадали срок, - дверь скрипнула и открылась;
на пороге встал комендант, прЯча часы: - ‚ремЯ прошло, Я провожу вас.
ђуна кивнула, вышла и тем же путем вернулась к своему экипажу.
Љогда долго смотришь на Ярко горЯщую печь, а затем обращаешь взор к
темноте - она хранит запечатленный блеск углей, воздушное их сиЯние.
ЋтъезжаЯ, среди зданий и улиц ђуна не переставала видеть тюрьму.

XII

Љто бодрствует в спЯщем доме, сон, окружаЯ его, обволакивает и давит.
ќтот чужой сон подобен течению, в котором стоит человек, сопротивлЯющийсЯ
силе воды Ћно подталкивает, колышет, манит и увлекает; переступи шаг, и ты
уже отнесен несколько. "Ћни спЯт, - думает бодрствующий. - ‚се спЯт", -
зеваЯ, говорит он, и лениво-завистливаЯ мысль эта, повторЯЯсь множество раз
представлениЯми уютной постели, нагнетает оцепенение. —лены тЯжелы и
чувствительны; движениЯ рассеЯнны; утомленное сознание бессвЯзно и Ярко
бродит - где попало и как попало: то около скрипа подошвы, шума крови в
висках, то заведет речь о вечности или причине причин ѓолова держитсЯ на шее
- это становитсЯ Ясно от ее тЯжести, а глаза налиты клеем, хочетсЯ
задремать, перейти в то любопытное и малоисследованное состоЯние, когда сон
и Явь замирают в усилии взаимного сладкого сопротивлениЯ
‘тук, взламывающий такое состоЯние, не говорит ничего уму, только -
слуху; если он повторитсЯ - дремота уже прозрачнее; в туманно-вопросительном
настроении человек настраивает внимание и ждет нового стука. Љогда он
услышит его - сомнениЯ нет; это - стук - там или там, некий безусловный акт,
требующий ответного действиЯ. ’огда, вздрогнув и зевнув, человек
возвращаетсЯ к бытию.
’от стук, которому ответил глубокий вздох присевшего на табурет
часового, раздалсЯ изнутри особо охранЯемой камеры. —асовой выпрЯмилсЯ,
поправил кожаный поЯс с висевшим на нем револьвером и встал. "Њожет быть,
больше не постучит", - отразилось в его сонном лице. Ќо снова прозвучал стук
- легкий и ровный, обезличенный эхом; казалось, стучит из всех точек своих
весь коридор. € в стуке этом был интимный оттенок - некое успокоительное
подзывание, подобное киванию пальцем.
—асовой, разминаЯсь, подошел к двери
- ќто вы стучите? —то надо? - сурово спросил он Ќо не сразу послышалсЯ,
изнутри, ответ; казалось, узник сквозь железо и доски смотрит на часового
как
в обычной беседе, медлЯ заговорить.
- —асовой* - послышалось наконец, и тень улыбки померещилась часовому -
’ы не спишь? Ћткрой дверное окошко. Љак и ты, Я тоже не сплю; тебе скучно,
так же скучно и мне; меж тем в разговоре у нас скорее побежит времЯ. Ћно
застрЯло в этих стенах. Ќужно пропустить его сквозь душу и голос да
подхлестнуть веселым рассказом. “ менЯ есть что порассказать Ќу же, открой;
ты увидишь кое-что приЯтное длЯ тебЯ'
Ћторопев, часовой с минуту гневно набирал воздух, надеЯсь разразитьсЯ
пальбой Ярких и грозных слов, но
не пошел далее обычной фразеологии, хотЯ все же повысил голос: - Ќе
разговаривать! ‡ачем по пустЯкам беспокоите? ‚ы пустЯки говорите. ‡апрещено
говорить с вами Ќе стучите больше, иначе Я донесу старшему дежурному.
Ћн умолк и насторожилсЯ. ‡а дверью громко расхохоталсЯ узник, -
казалось, рассмеЯлсЯ он на слова не взрослого, а ребенка.
- Ќу, что еще? - спросил часовой.
- ’ы много терЯешь, братец, - сказал узник. - џ плачу золотом. ‹юбишь
ты золото? ‚от оно, послушай.
€ в кармане зазвенело, как будто падали на кучу монет - монеты.
- Ћткрой окошечко; за каждую минуту беседы Я буду откладывать тебе
золотой. Ќе хочешь? Љак хочешь. Ќо ты можешь разбогатеть в эту ночь.
‡вон стих, и скоро раздалось вновь бархатное глухое брЯцание; часовой
замер. ЌаблюдаЯ его лицо со стороны, подумал бы всЯкий, что, потЯгиваЯ
носом, внюхиваетсЯ он в некий приЯтный запах, распространившийсЯ неизвестно
откуда. Љровь стукнула ему в голову. Ќе понимаЯ, изумлЯЯсь и раздражаЯсь, он
предостерегающе постучал в дверь ключом, крикнув: - ќй, берегитесь! ‚
последний раз говорю вам! …сли имеете спрЯтанные деньги - объЯвите и сдайте;
нельзЯ деньги держать в камере.
Ќо его голос прозвучал с бессилием монотонного чтениЯ; сладко заныло
сердце; рой странных мыслей, подобных маскам, ворвавшимсЯ в напрЯженно
улыбающуюсЯ толпу, смешал настроение. ‚ нем начал засыпать часовой, и хор
любопытных голосов, кружа голову, жарко шепнул: "‘мотри, слушай, узнай!
‘мотри, слушай, узнай!" …два дыша, переступил он на цыпочках несколько раз
возле двери в нерешительности, смущении и волнении.
‚новь раздалсЯ тот же ровный, мЯгко овладевающий широко раскрывшей
глаза душой, голос узника: - Ќадо, ты говоришь, сдать деньги начальству? Ќо
как быть с полным мешком золота? € это золото - не то; не совсем то, каким
ты платишь лавочнику. €м можно покупать все и везде. ‚от Я здесь; заперт и
на цепи, как черный злодей, Я - заперт, а мое золото всасывает сквозь стены
эти чудесные и редкие вещи. ‡аглЯни в мое помещение. …го теперь уже трудно
узнать; устлан коврами пол, огромный стол посреди; на нем - графины,
бутылки, кувшины, серебрЯные кубки и вызолоченные стаканы; на каждом стакане
- тонкий узор цветов, взЯтый как сновидение. Ћни привезены из ‚енеции; алое
вино обнимаетсЯ в них с золотыми цветами. Ќа скатерти в серебрЯных корзинах
лежит пухлый как заспаннаЯ щека хлеб; вишни и виноград, рыжие апельсины и
сливы, подернутые сизым налетом, напоминающим иней. …сть здесь также сыры,
налитые золотым маслом, испанские сигары; окорок, с разрезом подобным снегу,
тронутому землЯничным соком; жареные куры и торт - истинное кружево из
сластей, - залитый шоколадом, - но все смешано, все в беспорЯдке. “же целую
ночь идет пир, и Я - не один здесь. Њое золото всосало и посадило сюда
сквозь стены красавиц-девушек; послушай, как звенЯт их гитары; вот одна
звонко смеетсЯ! …й весело - да, она подмигнула мне!
Љак издалека, тихо прозвенела струна, и часовой вздрогнул. “же не
замечал он, что стоит жарко и тЯжело дыша, всем сердцем перешагнув за дверь,
откуда долетал смех, рассыпанный среди мелодий невидимых инструментов,
наигрывающих что-то волшебное.
- Њатерь ЃожиЯ, помоги! - трЯсущимисЯ губами шептал солдат. - ќто Я
очарован; Я, значит, пропал!
Ќо ни заботы, ни страха не принесли ему благочестивые мысли; как чужие
возникли и исчезли они.
- Ћткрой же, открой! - прозвучал женский голос, самый звук которого
рисовал уже всю прелесть и грацию существа, говорЯщего так нежно и звонко.
‚ забвении часовой протЯнул руку, сбросил засов и, откинув черное
окошечко двери, заглЯнул внутрь. ’уман ликующей пестроты залил его; там
сиЯли цветы и лица очаровательные, но что-то мешало Ясно рассмотреть камеру,
- как бы сквозь газ или туман. ‚новь Ясно отозвались струны, - выразили
любовь, тоску, песню, вошли в душу и свЯзали ее.
- ‘той, Я сейчас, - сказал часовой, отмыкаЯ дверь трЯсущейсЯ рукой; но
не он сказал это, а тот, кто был убит в нем колесом жизни, - воскресший
мертвец - „итЯ-ѓигант веселой Џрироды.
- ќто вы что делаете? - бормотал часовой, входЯ. - ќто нельзЯ, Я так и
быть посижу тут, однако перестаньте буЯнить.
’огда повел он глазами, и тЯжело грохнулась на него сераЯ тюремнаЯ
пустота, - как ветер, разорвав дым, показывает за исчезновением беглых и
странных форм обычную перспективу крыш, так часовой вдруг увидел пустую
койку, с обрывком цепи над ней и рассвет в железной решетке: - ни души; он
был и стоЯл один.
Ќырнув над головой часового в открытую дверь, „руд скользнул под
потолком гигантского коридора и, зигзагом огибаЯ углы, пронессЯ, минуЯ
несколько винтовых лестниц, в главный пролет тюремного корпуса. “ него не
было плана; он мчалсЯ, следуЯ развертывающейсЯ пустоте. ‡десь он посмотрел
вверх и нашел выход, выход - вверху, единственный прЯмой выход „руда. Ћн
взлетел с силой, давшей его движениЯм ту темную черту в воздухе, какаЯ
подобна быстрому взмаху палкой. —асовой третьего этажа присел; на пЯтом
этаже другой часовой отшатнулсЯ и прижалсЯ к стене; всЯ кровь хлынула от его
лица в ноги. Ћни закричали потом. Џочти одновременно с судорожными
движениЯми их „руд, закрыв голову руками, пробил стеклЯнный свод замка, и
освещеннаЯ крыша его понеслась вниз, угасаЯ и суживаЯсь по мере того, как он
овладевал высотой. Ћсколки стекол, порхаЯ в озаренную глубину пролета, со
звоном раздробились внизу; но быстрее падениЯ стекла беглец был на вышине в
двадцать раз большей.
Ќаконец он остановилсЯ, дыша с хрипом и болью, так как сдержал дыхание,
без чего провизжавший в ушах его ветер мог разорвать сердце. Ћн посмотрел
вниз. Ќемного огней было там - разбросанных, мерцающих, редких; и тьма тихо
ступила на них черной ногой.
„руд распилил наручники, затем кандалы и поЯс; затем бросил железо.
ЏосвистываЯ, оно пошло вниз, он же сказал вдогонку: "’ы пригодишьсЯ там на
заплаты!" Џодарок этот, удалЯЯсь со скоростью, возрастающей в арифметической
прогрессии, воЯ и гудЯ как снарЯд, дошел до тюрьмы и раздробил дымовую
трубу.

XIII

Ќа утро другого днЯ дрогнули и упали три сердца. —асовой бежал;
комендант подал в отставку; министр стиснул, вне себЯ, руки. ѓром раздробил
тюрьму.
- Џогреб Ђуэрбаха, - сказал наконец министр. - Ќе будет веры тому;
тюрьма и так - сказка длЯ многих.
Ћн рассчитал верно: недоказанное не существует; невероЯтное,
рассказанное солдатами, подтверждает их репутацию, в основе которой издавна
лежит суп из топора, а также срубленные в безмерном числе головы неприЯтелЯ.
Њинистр, обвинЯЯ ђуну, поехал к ней, с ужасом ожидаЯ, как встретЯтсЯ его
глаза с глазами девушки, отныне непостижимой. Ќо ему сказали, что ее нет; в
конце недели она вернетсЯ из внезапной поездки.
Љогда он отъехал, ђуна посмотрела в окно. …го карета, казалось,
скользит подавленно и угрюмо среди бешеного движениЯ улиц. ‘ спокойной
застывшей совестью ђуна отошла от окна и стала играть с собакой.
ќтот день она считала днем перелома жизни, ожидаЯ наступлениЯ вечера с
спокойствием отчетливой цели. Ћна стала особенно внимательна к себе и
окружающему; подолгу смотрела в зеркало, неторопливо выбрала платье; часто,
остановЯсь, в рассеЯнности рассматривала задевший внимание случайный
предмет, как будто хотела ввести его в свЯзь с тем, что переживала. ‚ремЯ от
времени ей подавали визитные карточки; она бросала их в бронзовую корзину,
отвечаЯ: "џ не совсем здорова". ‚ремЯ тЯнулось медленно, но ей не было
скучно. ‚ будуаре она присела к письменному столу; на углу бумаги,
задумавшись, нарисовала лицо, смотрЯщее с улыбкой из-за решетки. ‡атем она
открыла дневник - золотообрезанный том в рельефных крышках старого серебра
и, внимательно перелистав все там написанное, перечеркнула страницы
карандашом; на первой же следующей за текстом чистой странице поставила
единственную резкую строку: "17-го маЯ 1887 - 23 июнЯ 1911 г. - ничего не
было".
’ем вывела она за дверь и выбросила всю свою жизнь - от детского лепета
до страшного днЯ в "‘олейли" - ради первого ожиданиЯ.
„ень проходил тихо. ’ак отдавшийсЯ, сидЯ в лодке, течению, человек
спокоен и уронил весла, но движетсЯ - и в душе прибыл уже - куда плывет и
поворачивает течение; к цели несет оно.
Љак смерклось, - после обеда, тронутого ею весьма прихотливо, не в
пример жажде, которую она времЯ от времени успокаивала водой и чаем с вином,
- лакей подал еще карточку. Ќа этот раз она сказала: "Џросите" - без
беспокойства, но с напрЯжением, выраженным улыбкой.

XIV

‹акей ввел коменданта.
…ще не прошло суток, но его лицо выглЯдело таким, как если бы он
перенес горе. ’Яжело, прЯмыми солдатскими шагами приблизилсЯ он, смотрЯ в
лицо ђуны, остановЯсь шагах в пЯти от девушки, темные глаза которой
по-детски свободно и мЯгко встретили его поЯвление. Ћн поклонилсЯ,
выпрЯмилсЯ, взЯл поданную руку, автоматически сжал ее, отпустил и сел против
хозЯйки. ‚се это проделал он как бы в темпе внутреннего ровного счета.
- џ пришел, - начал он и продолжал громче, - принести безмерную
благодарность. - Љомендант помолчал. - ‚се вышло так странно. Ќо о том не
берусь судить. - ‚став, он отвесил второй поклон, и невольнаЯ, видимо,
бессознательнаЯ улыбка чрезвычайного довольства сверкнула под полуседыми его
усами, - на мгновенье; после чего лицо вновь отвердело, словно улыбнулсЯ он
про себЯ, беседуЯ сам с собой. - „а, этот день мне не забыть. ‚сЯ жизнь, -
моЯ и детей моих, - спасена, устроена, обеспечена. џ могу не служить. Ќо
есть обстоЯтельство. џ допустил вас к свиданию, без менЯ, согласно просьбе
вашей, не просЯ, не требуЯ ничего. Џрошу подтвердить это.
- Ќо Я не понимаю. - ђуна свела брови, даваЯ понЯть легким движением
руки, что речь посетителЯ изумила ее. - Ќас не подслушивают, и Я прошу
говорить Ясно. Џодтвердить мне легко, - да, благодарю, вы навсегда обЯзали
менЯ.
- ’еперь положение изменилось. џ обЯзан вам, или если вы не
соглашаетесь думать так, скажу, что мы - квиты.
Ћн разгладил усы, устремил рассеЯнный взглЯд на диадему в волосах ђуны
и поймал в блеске алмазов отсвет своего счастьЯ, что снова вдохновило его.
- Џроизошло это в три часа днЯ. џ хотел закрыть окно в кабинете; мой
взглЯд упал на стол, где лежал приказ о лишении менЯ должности по причине, о
которой догадатьсЯ нетрудно. џ пЯть часов пробыл на допросе и очень устал.
—то мог Я сказать им? —еловек пробил крышу и улетел, - но, согласитесь, -
какое же это объЯснение? ‚ерить сам происшествию не могу и, считаЯ
обстоЯтельство невыЯсненным, складываю оружие своего ума. —то объЯснить? Љак
понЯть? —ему верить? ‡агадочнаЯ историЯ. Џростите, Я отвлексЯ. €так, под
бумагой лежал плоский шерстЯной мешок, весом тридцать два фунта, полный
золотых монет, запечатанных столбиками в белую бумагу синим сургучом. Љроме
того, был там замшевый кошель с завалившимисЯ в угол его тремЯ бриллиантами,
весом всего сто десЯть карат. Ќе оставлЯло сомнений, что подарок
предназначалсЯ мне, так как при нем оказалась записка, - вот она. -
Љомендант подал, дернув из обшлага небольшой обрывок, на котором, крупно и
небрежно написанное, стоЯло: "Ѓудьте свободны и вы".
ђуна прочла, вернула; ее изумление стихло, благодарЯ верной догадке.
Љомендант продолжал: - ’ак. ќто чудо, конечно, из ваших рук. ‘то десЯть
карат. ‘читаЯ стоимость их упавшей ныне, по курсу получаю двести пЯтьдесЯт
тысЯч плюс тридцать пЯть золотом, всего триста тысЯч, то есть почти треть
миллиона. џ сделал эти вычислениЯ ночью, так как не спал. Џростите мне их.
Ћни есть результат минувших сильных волнений.
- ќто не Я, - сказала ђуна, смеЯсь и радуЯсь, что человек счастлив. -
Ћднако, знайте, что, не случись этого, Я сделала бы длЯ вас все.
Љомендант, мигаЯ, пристально посмотрел на нее, улыбнулсЯ, порозовел и
протЯнул руку, с блеском в глазах, заставлЯвшим думать, что соленаЯ вода
есть и в его сердце.
- €звините, что Я первый протЯгиваю вам, даме и девушке, свою руку; это
не принЯто, но мне надо пожать
вашу. џ верю всегда, если говорЯт, смотрЯ прЯмо в глаза. џ рад, что
так. ’еперь Я совсем спокоен - между нас не было тени.
Ћна подала руку, но вспомнила свою ложь и отвернула лицо.
- ’ень была, - сказала она, - но только во мне. Њеж нас не было тени.
Џрощайте. ‹учше нам уж не сказать, чем сказано, - виной хорошему - вы.
€дите, будьте счастливы и знайте, что осколки стекла могут стать
бриллиантами, если на них взглЯнет тот, кто ушел так странно от вас.
ѓость встал, поднес к губам нервную, душистую руку, повернулсЯ и вышел,
как пришел, смотрЯ прЯмо перед собой. ђуна, отведЯ портьеру, взглЯдом
проводила его. Ћн скрылсЯ, и она вернулась к себе.

‘темнело, но она не выразила ожиданиЯ беспокойством, тоской и не
поднималась наверх. Ћна знала, - знанием, доныне необъЯснимым, что „руд
ЯвитсЯ наверх; знала также, что он уведомит ее о своем поЯвлении каким-то
свойственным ему образом. “став ждать, она села в Ярко освещенной гостиной,
читаЯ книгу.
Љак странно лелеЯть что-либо еще не наступившее всей правдой души, видЯ
и предвосхищаЯ то в книге, говорЯщей о постороннем! Ќа тайном Языке написана
в мгновениЯ те книга, какаЯ бы ни была она; ее текст, пышнаЯ и тонкаЯ
аргументациЯ и живописное действие спЯт неподвижно. ‘вое плавает по строкам,
выжженным напрЯжением, оставлЯЯ зрению линии и скачки знаков, отныне -
неведомых. ‹ишь изредка встанет Ясным какое-нибудь одно слово, но тем
сильнее кидаетсЯ прочь стиснутаЯ душа, подобно изменнику, очнувшемусЯ длЯ
чести. Љак то пропадает, то послышитсЯ вновь стук часов, так временно может
стать внЯтным текст, но скоро позовет хлынувшаЯ волна тоски откинутьсЯ,
закрыв глаза, к близкому будущему, призываЯ его стоном сердцебиениЯ.
„олог такой день и метит он человека вечным клеймом. —итаЯ или, вернее,
держа на коленЯх книгу, сама же смотрЯ дальше ее, ђуна провела так час и
другой; на половине же третьего вверху неведомый музыкант начал играть
рапсодию; остановилсЯ и заиграл вновь. ’огда все вернулось на свое место,
Ярче сверкнул свет, громче стал уличный шум и, удерживаЯсь, чтобы не бежать,
девушка поднЯлась наверх.
€з дальней двери выбегал в сумерки на озаренный ковер свет. ‘вет
пересекала тень человека ђуна остановилась, забыв все, что хотела сказать,
но, сжав руки, не пошла далее, пока не овладела собой.
…й скоро удалось это; она вошла, и к ней, всматриваЯсь, с улыбкой
подошел „руд. Ћн был в черном простом костюме, как человек самый
обыкновенный, проще и тверже, чем в первый раз, чувствовала себЯ девушка,
хотЯ, как и в тюрьме, на границе мира ошеломлЯющего. Ћднако в состоЯниЯх нам
доступных есть спасительнаЯ слепаЯ черта, - ничего не видно за ней: туман,
от него вбегаем мы в озаренный круг текущего действиЯ.
„руд сказал: - Ќе сомневались ли вы? …сли менЯ зовут, Я прихожу
неизменно; Я пришел, зажег свет и играл.
ђуна жестом усадила его и медленно опустилась сама, не смотрЯ никуда
больше, как только в его глаза, - взглЯдом ночного путника, отметившего
далекий огонь. ‘ невольной и простой силой она сказала: - Љак Я ждала, - Я,
не ждавшаЯ никогда!
- € мы - вместе, - продолжал он, так как это хотела она прибавить. -
ђуна, Я много думал о вас. Ћставим не главное; о главном надо говорить
сразу, или оно заснет, как волна, политаЯ с кораблЯ маслом. џ пришел узнать
и выслушать вас; Я ждал этого днЯ. „а, Я ждал его, - с раздумьем повторил
он, - потому, что нашел красивую силу. Ќе должно быть меж нас стеснениЯ;
пусть наше внутреннее объЯтие будет легко. ѓоворите, Я слушаю.
Ћна встала, протЯнув руки и бледнеЯ, как от удара; удар прогремел в
ней.
- ЉлЯнусь, день этот равен длЯ менЯ воскресению или смерти.
€ ѓалль молнией черкнул по ее душе. Ћна не понимала еще, что значит
внезапно возникший его образ. ‚ ней
встало подлинное вдохновение власти - ненасытной, подобной обвалу. ‚
забытьи обратилась она к себе: "ђуна! ђуна!" - и, прошептав это как богу,
села с улыбкой, вырезавшей на чудном ее лице отражение всего состоЯниЯ.
‚ этот момент вошел белый водолаз с человеческими глазами; устремив их
на „руда, он потЯнул носом, завыл и стал, пЯтЯсь, дрожать.
„руд тихо сказал: - ‹ожись. ‹ежи и слушай. ’огда, словно понЯв слова,
великан кротко повалилсЯ набок меж ђуной и ним, свесив Язык.
- џ думал о вас много и хорошо, - сказал „руд. “же по внешности
обычно-спокойнаЯ, она рассматривала его лицо; остановилась на беспечной
линии рта, решительном выражении подбородка, темных усах, массивном лбе,
полном высокой тЯжести, и заглЯнула в глаза, где, темнеЯ и плавЯсь, стоЯло
недоступное пониманию. ’огда, во времЯ не большее, чем разрыв волоска, все
веЯниЯ и эхо сказок, которым всегда отдаем мы некую часть нашего существа, -
вдруг, с убедительностью близкого крика глЯнули ей в лицо из страны райских
цветов, разукрашенной ангелами и феЯми, - хором глаз, прекрасных и нежных.
‘хватив веер, она резко сложила его; свист перламутра отогнал странное
состоЯние. Ћна сказала: - ‚ам нужно овладеть миром. …сли этой цели у вас еще
нет, - она рано или поздно поЯвитсЯ; лучше, если теперь вы согласитесь со
мной. €так, Я представлЯю: не в цирке или иных случаЯх, рожденных капризом,
но с полным сознанием великой и легкой цели вы заЯвите о себе долгим
воздушным путешествием, с расчетом поразить и увлечь. —то было в цирке -
будет везде. Ђмерика очнетсЯ от золота и перекричит всех; …вропа помолодеет;
исступленно завоет ЂзиЯ; дикие племена зажгут свЯщенные костры и поклонЯтсЯ
неизвестному. Џойдет гром и гул; станут правилом бессонные ночи, а
сумасшедшие в заточении своем начнут бить решетки; взрослые превратЯтсЯ в
детей, а дети будут играть в вас.
…сли теперь, пока ново еще Явление, клещи правительств не постеснЯлись
бы раздавить вас, то после двух-трех месЯцев всеобщего исступлениЯ вы
станете под защиту общества. ‚озникнут надежды безмерные. €м отдадут дань
все люди странного уклона души, - во всех сферах и примерах дел
человеческих. Ђ вас некоторое времЯ снова не будет видно, пока не разлетитсЯ
весть, где вы находитесь.
‘огласно вашему положению, цели и характеру впечатлениЯ, вы должны
будете повести образ жизни, действующий на воображение - центральную силу
души. џ найду и дам деньги. Љомендант знает о вашем богатстве, но оно может
оказатьсЯ ничтожным. Џоэтому гигантский дворец на берегу морЯ ответит всем
ожиданиЯм. Ћн должен вмещать толпы, процессии, население целого города, без
тесноты и с роскошью, полной светлых красок, - дворец, высокий как небо, с
певучей глубиной царственных анфилад.
’огда начнут к вам идти, чтобы говорить с вами, люди всех стран, рас и
национальностей. "„руд" будет звучать, как "воздух", "дыхание". ‘транники,
искатели "смысла" жизни, мечтатели всех видов; скрытные натуры,
разочарованные, страдающие сплином или тоской, кандидаты в самоубийцы;
неуравновешенные и полубезумные; нежные - с детской религией цветов и
птичек, добросовестные ученые; потерпевшие от всЯческих бедствий;
предприниматели и авантюристы; изобретатели и прожектеры; попрошайки и
нищие, - и женщины, легионы женщин, с пораженным зрением и с взрывом
восторгов, которых в жизни обычной им негде выразить. € то будет ваша
великаЯ армиЯ.
Ћдновременно со всем тем у вас поЯвЯтсЯ сторонники, агенты и капиталы с
слепым к вам доверием: самые разнообразные, противоречащие друг другу цели
постараютсЯ сделать вас точкой опоры. ѓазеты в погоне за прибылью будут
печатать все, - и то, что сообщите им вы, и то, что сочинЯт другие,
превосходЯ, быть может, нелепостью измышлений весь опыт прежних веков. ‚ы же
напишете книгу, котораЯ будет отпечатана в количестве экземплЯров,
довольном, чтобы каждаЯ семьЯ человечества читала ее. ‚ той книге вы
напишете о себе, всему придав тот смысл, что тайна и условиЯ счастьЯ
находЯтсЯ в воле и руках ваших, - чему поверЯт все, так как под счастьем
разумеют несбыточное.
Џосле этого к вам ЯвитсЯ еще больше людей, и вы будете говорить с ними,
поЯвлЯЯсь внезапно. ‘амые простые слова ваши произведут не меньшее
впечатление, как если бы заговорил каменный сфинкс. € из ничего, из пустой
фразы, лишенной непрЯмого значениЯ, вспыхнут легендарные обещаниЯ, катЯщиесЯ
лавиной, опрокидываЯ старое настроение.
‘тарое настроение говорит "€гра и упорство"". Ќовое настроение будет
выражатьсЯ словами: "—удо и счастье". ’ак как до сих пор задача счастьЯ не
решена доступными средствами, ее захотЯт решить средствами недоступными, и
решение возложат на вас. Њеж тем в клубах вашего имени, в журналах, газетах
и книгах, отмечающих ваш каждый шаг, каждое ваше слово и впечатление, в
частных разговорах, соображениЯх, спорах, вражде и приветственных криках
заблудитсЯ та беспредметнаЯ вера, которую так давно и бездарно ловЯт
посредством систем, заслуживающих лишь грустной улыбки.
’огда - без динамита, пальбы и сложных мозговых судорог постоЯнное,
ровное сознание разумного чуда - в лице вашем - сделает всЯкую власть столь
шаткой, что при первом же Ясно выраженном условии: "Я - или они"", землЯ
скажет: "ты". Ќичто не остановит ее. Ћна будет думать, что овладевает
блестЯщими крыльЯми.
„евушка умолкла, всЯ ликуЯ и светЯсь; стальное, но и прекрасное - во
всей силе одушевлЯвших ее гигантских расчетов - выражение не покидало ее
лица, но тише, медленнее прозвучали последние слова ђуны. ’огда понЯла она,
что „руд внутренне отвернулсЯ и что ее слова отброшены ей назад, с равной им
силой. …е нервы ломались …ще не успела она почувствовать всю силу удара, как
раздалось резкое и холодное: - Ќет. Ћн продолжал: - Њне следовало остановить
вас. ‘лушайте. Ѓез сомнениЯ, путем некоторых крупных ходов Я мог бы
поработить всех, но цель эта длЯ менЯ отвратительна. Ћна помешает жить. “
менЯ нет честолюбиЯ. ‚ы спросите - что мне заменЯет его? “лыбка. Ќо страстно
Я привЯзан к цветам, морю, путешествиЯм, животным и птицам; красивым тканЯм,
мрамору, музыке и причудам. џ двигаюсь с быстротой ветра, но люблю также
бродить по живописным тропинкам. Ћхотно Я рассматриваю книгу с картинками и
доволен, когда, опустЯсь ночью на пароход, сижу в кают-компании, вызываЯ
недоумение: "Ћткуда этот, такой?" Ќо Я люблю все Њне ли тасовать ту старую,
истрепанную колоду, что именуетсЯ человечеством? Ќе нравитсЯ мне эта игра Ќо
укажите узор моего мира, и Я изъЯсню вам весь его сложный шифр. ‘мотрите:
там тень; ее отбрасывают угол стола, кресло и перехват портьеры, абрис
условного существа человеческих очертаний, но с складкой нездешнего
выражениЯ. “же завтра, когда тень будет забыта, одна мысль, равнаЯ ей и ею
рожденнаЯ, начнет жить бессмертно, отразив длЯ несосчитанно-малой части
будущего некую свою силу, Явленную теперь. ђозы, что разделЯют нас, начинают
распускать лепестки, - почему? Ќедалек рассвет, и им это известно. Џеред
тем, как проститьсЯ, скажу вам, каких Я ожидал от вас слов. ‚от эти
неродившиесЯ дети, вот их трупики; схороните их: "‚озьми менЯ на руки и
покажи мне все - сверху. ‘ тобой мне будет не страшно и хорошо".
‚став, он подошел к окну, смотрЯ, как реет темнаЯ предрассветнаЯ
синева, а звезды, дрожа, готовЯтсЯ скатитьсЯ за горизонт.
- ЉлЯнусь, - сказал „руд, - что не чувствую ни зла, ни обиды, но только
печаль. џ мог бы любить вас.
- Ћ! - произнесла ђуна с выражением столь неизъЯснимым, но точным, что
он побледнел и быстро повернулсЯ к ней, увидев иное, - холодное, высокомерно
поднЯтое лицо. Ќичто не напоминало в ней только что горевшего возбуждениЯ.
Љазалось, силой чудовищного самообладаниЯ мгновенно истребила она самую
памЯть о тех минутах, когда жила целью, бывшей, в страсти ее порыва, уже у
ее гордой ноги, занесенной встать на вершину вершин. € „руд понЯл, что они
расстались навек; во взглЯде девушки, смерившем его мгновением холодного
любопытства, было нечто ошеломлЯющее. ’ак смотрЯт на паЯца.
Ћн вздрогнул, замер, потом быстро подошел к ней, взЯл за руки и
принудил встать. ’огда что-то тронулось в ее чертах мучительным и горьким
теплом, но скрылось, как искра.
- ‘мотри же, - сказал „руд, схватываЯ ее талию. …е сердце упало, стены
двинулись, все повернулось прочь, и, быстро скользнув мимо, отрезал залу
массивный очерк окна. - ‘мотри! - повторил „руд, крепко прижимаЯ оцепеневшую
девушку. - Ћт этого ты уходишь!
Ћни были среди пышных кустов, - так показалось ђуне; на деле же - среди
вершин сада, которые вдруг понеслись вниз. ‘ветало; гнев, холод и удивление
заставили ее уперетьсЯ руками в грудь „руда. Ћна едва не вырвалась, с
странным удовольствием ожидаЯ близкой и быстрой смерти, но „руд удержал ее.
- „урочка! - сурово сказал он. - ’ы могла бы рассматривать землю, как
чашечку цветка, но вместо того хочешь быть только упрЯмой гусеницей!
Ќо шуткой не рассеЯл он тЯжести и быстро пошел вниз, чувствуЯ, что
услышит уже очень немногое.
- …сли нет власти здесь, Я буду внизу. - ‘ этими словами ђуна,
оттолкнув „руда, коснулась земли, где, прислонЯсь к дереву, пересилила дрожь
в ногах; затем, не оглЯдываЯсь, стала всходить по ступенЯм террасы. „руд был
внизу, смотрЯ вслед.
- €так? - сказал он. „евушка обернулась.
- ‚се или ничего, - сказала она. - џ хочу власти.
- Ђ Я, - ответил „руд, - Я хочу видеть во всЯком зеркале только свое
лицо; пусть утро простит тебЯ.
Ћн кивнул и исчез. €здалека свет загоралсЯ вверху, определЯЯ смутный
рисунок похолодевших аллей. ђуна еще стоЯла там же, где остановилась,
сказав: "‚се". Ќо это "все" было вокруг нее, неотъемлемое, присущее
человеку, чего не понимала она.
‘вет выЯснилсЯ, зажег цветы, позолотил щели занавесей и рассек
сумеречную тишину роскошных зал густым блеском первого утреннего огнЯ.
’огда, плача с неподвижным лицом, - медленно бегущие к углам рта крупные
слезы казались росой, блещущей на гордом цветке, - девушка написала министру
несколько строк, полных холодного, несколько виноватого равнодушиЯ. € там
значилось, в последней строке: "џ видела и узнала его. Ќет ничего страшного.
Ќе бойтесь; это - мечтатель".

XVI

„ва мальчика росли и играли вместе, потом они выросли и расстались, а
когда опЯть встретились - меж ними была целаЯ жизнь.
Ћдин из этих мальчиков, которого теперь мы называем „руд или "„войнаЯ
‡везда", проснувшись среди ночи, подошел к окну, дыша сырым ветром,
полыхавшим из тьмы. ‚низу, среди тусклого отсвета, рассеЯнного вокруг башни
маЯка ее огненной головой, вспыхиваЯ зеленой пеной, текли к черной стене
хлещущие свитки валов; вздымаЯсь у огромного ствола башни, они рушили к ее
основанию ливни и водопады с силой пальбы. ‚о тьме красный или желтый огонь,
застилаЯ звезду, указывал движение парохода. ‚ыли, стонали сирены, сообщаЯ
моменту оттенок безумиЯ. Џо левой стороне тьмы светилась пыль огней далекого
города.
…сли есть боль, зрелище, отвлекаЯ, делает боль неистовее, когда, сломав
созерцание, душа вновь сосредоточитсЯ на ране своей. „руд отошел от окна.
…го душа гнулась и ныла, как спина носильщика под еле-посильным грузом; он
страдал, поэтому стал ходить, чтобы не прислушиватьсЯ к себе.
‘теббс, сторож ‹исского маЯка, покончив с фонарем, то есть наполнив
лампы сурепным маслом, сошел в нижнее помещение.
- Ђ! - сказал он. - ‚ы встали! „руд обернулсЯ, встретив грустными глаза
своего товарища детских игр.
- ’ы печален, болен быть может? - сказал он, усаживаЯ сторожа на
кровать рЯдом с собой. - Ќу, потолкуем как раньше.
- Љак раньше? - повторил ‘теббс с горестным ударением. - ђаньше Я
садилсЯ и слушал, удивлЯлсЯ, хохотал, проводил ночи без сна, во тьме,
расписанной после рассказов ваших Ярчайшими красками. Џора ужинать. - Ћн
взЯл из утла дров и присел к камину, раздуваЯ огонь.
„руд перешел к нему, чувствуЯ себЯ скверно и виновато. ‡аметив, что
дрова надо поджигать снизу, он ловко установил поленьЯ, и пламЯ разгорелось.
- ‘теббс, - сказал он, - с того днЯ, как Я лежал при смерти, а ты сидел
возле менЯ и капал в ложку
сомнительное изобретение доктора Њармадука, прошло много времени, но
было мало хороших минут. „авай делать хорошую минуту. ‘Ядем и закурим, как
прежде, индейскую трубку мира.
‘начала скажем про ‘теббса, какой он был наружности. ‘теббс был невелик
ростом, длинноволос; волоса веером лежали на пыльном воротнике старенького
мундира; разорванные штаны, из-под которых едва виднелись рыжие носки
башмаков, мели своей бахромой пол. •удое лицо, все черты которого стремились
вперед, имело острые пунцовые скулы; тщедушный, но широкоплечий, казалось,
отразилсЯ он, став таким, в кривом зеркале, - из тех, что, подведи к ним
верзилу, дают существо сплюснутое. Ќо у него были прекрасные собачьи глаза.
- €так: "трубку мира"...
- ѓде она? - ЏритворЯЯсь равнодушным, ‘теббс медленно осмотрел полки и
все углы помещениЯ. - Ќашел. ’ак давно не курил Я ее, что из мундштука
пахнет кислЯтиной. Ђ какой табак?
- ‚озьми в жестЯном Ящике. ‘Ядь рЯдом. ‘той: не тронь спичек. —то это
за книга? ‚ углу?
- ќто, - сказал ‘теббс, - книжечка довольно серьезнаЯ; она сама упала
туда. „руд взЯл книгу.
- "€скусство, как форма общественного движениЯ", - громко прочел он и
выдрал из сочинениЯ пук страниц, приговариваЯ: - Љниги этого рода хороши длЯ
всего, кроме своей прЯмой цели, - затем закурил текстом. Џокурив, важно
вручил он трубку молчавшему ‘теббсу. …ще надутый, но уже с счастливой искрой
в глазах, ‘теббс стал расспрашивать о тюрьме.
- Џриходил прокурор, - сказал „руд, смотрЯ в огонь. - Ћн волновалсЯ;
задал рЯд нелепых вопросов. џ не отвечал; Я выгнал его. …ще была... - „руд
выпустил сложный клуб дыма. - ‚ общем маЯк все-таки хорош, ‘теббс, но Я
завтра уйду.
- ЋпЯть, - печально заметил сторож.
- …сть причины, почему Я должен развлечьсЯ. ‚есельЯ, весельЯ, ‘теббс!
’ы знаешь уже, какое веселье произошло в цирке. ’акое же затеЯл Я в разных
местах земли, а ты о том будешь читать в газетах.
- ‚оображаю! - сказал ‘теббс. - џ, в сущности, мало говорю, потому что
привык; но, как вспомню, кто вы, подо мной словно загоритсЯ стул.
„руд сдвинул брови, улыбку спрЯтав в усы.
- ‘олнце не удивлЯет тебЯ? - спросил он очень серьезно. - Ђ этот удар
волны? Ђ ты сам, когда с удивлением, как бы отразЯсь в глубине собственного
же сердца, говоришь: "џ, Я, Я", - прислушиваешьсЯ к непостижимому мгновению
этому и собираешь в дырочку твоего зрачка стомильный охват неба и морЯ, -
тогда ты глупо и самодовольно спокоен?
- Ќу, ладно, - возразил ‘теббс. - Ђ вот что скажите: не полюбили ли вы?
Ћн произнес эти слова с оттенком такой важной и наивной заботы, что
„руд простил его проницательность.
- …два ли ". - пробормотал он, толкаЯ ногой полено. - Ќо контраст был
разителен. ‚се дело в контрасте. ЏонЯл ты что-нибудь?
- ‚се! - с ужасом прошептал ‘теббс. - Љофе готов.
- „овольно об этом; бросил ты писать стихи или нет?
- Ќет, - сказал ‘теббс с апломбом; глаза его блеснули живо и жадно. Ќе
раз видел он себЯ в образе чугунного памЯтника, простирающим вещую руку над
солнечной площадью. Ќо в малой его душе поэзиЯ лежала ничком, ибо негде ей
было повернутьсЯ. ’ак, град, рожденный электрическим вихрем, звонко стучит
по тамбурину, но тупо по бочке. - Ќет. ‚ этом пункте мы разойдемсЯ. ‘тихи
мне стали даватьсЯ легче; есть прЯмо, - не скажу: гениальные, но
замечательные строки.
‹ишь он заговорил о стихах (писать которые мог по нескольку раз в
день), с уверенностью, что „руд дразнит его, - так были очевидны ‘теббсу их
мифические достоинства, - как его скулы замалиновели, голос зазвенел, а
руки, вонзЯсь в волосы, откинули их вверх страшным кустом.
- •отите, Я прочитаю "’елеграфиста из преисподней"?
- Џредставь - да, - смеЯсь, кивнул „руд, - да, и как можно скорее.
‘ довольным видом ‘теббс выгрузил из сундука кипу тетрадей.
ЏерелистываЯ их, он бормотал: - "Ќу... это не отделано...", "в
первоначальной редакции", "здесь - недурно", - и тому подобные фразы,
имеющие значение приступа. Ќаконец, он остановилсЯ на рукописи, пестрой от
клЯкс.
- ‘лушайте! - сказал ‘теббс.
- ‘лушаю! - сказал „руд. ‘торож заголосил нараспев:
‚ ветро-весеннем зное,
Ћблачись облаком белым,
Џокину царство земное
€ в подземное сойду смело.

’ам - Ђд. ’ам горЯт свечи
€з человечьего жира;
†ивуча там памЯть о встрече
‘ существом из другого мира.

Ќа моей рыдающей лире
„епешу с берегов ‘тикса
лю тем, кто в подлунном, мире
€щет огневейного €кса.

ѓремЯ подземным раскатом.
„емон...
- ’еперь, - сказал „руд, - почитай другое. ‘теббс послушно остановилсЯ.
- ‡наю, - кротко заметил он, - вам эта форма не нравитсЯ, а только
теперь все пишут так. Љакое же ваше впечатление?
- Ќикакого.
- Љак? ‘овсем никакого впечатлениЯ?
- „а, то есть - в том смысле, какого ты жаждешь. ’ы волнуешьсЯ, как
влюбленный глухонемой. ’вои стихи, подобно тупой пиле, дергают душу, не
разделЯЯ ее. ’ворить - это, ведь, - разделЯть, вводЯ свое в массу чужой
души. ‘мотри: читаЯ Њериме, Я уже не выну Љармен из ее сверкающего гнезда;
оно образовалось неизгладимо; художник рассек душу, вставив алмаз. —ем он
успел в том? ’ем, что собрал все моей души, подобное этому стремительному
гордому образу, хотЯ бы это все заключалось в мелькании взглЯдов, рассеЯнных
среди толп, музыкальных воспоминаниЯх, резьбе орнамента, пейзаже, настроении
или сне, - лишь бы подобно было цыганке Љармен качеством впечатлениЯ. €з
крошек пекут хлеб. €з песчинок наливаетсЯ виноград.
Ђйвенго, Ђгасфер, Љвазимодо, Љармен и многие, столь мраморные, -
другие, - сжаты творцом в нивах нашей души. Љак стЯгиваетсЯ туманность,
образуЯ планету, так растет образ; он крепнет, потЯгиваетсЯ, хрустЯ
пальцами, и просыпаетсЯ к жизни в рассеченной душе нашей, успокоив
воображение, бессвЯзно и дробно томившеесЯ по нем.
…сли вставочка, которой ты пишешь, не перо лебедЯ или орла, - длЯ тебЯ,
‘теббс, если бумага - не живой, нежный и чистый друг, - тоже длЯ тебЯ,
‘теббс, если нет мысли, что все задуманное и исполненное могло бы быть еще
стократ совершеннее, чем теперь, - ты можешь заснуть, и сном твоим будет
простаЯ жизнь, творчество божественных сил. Ђ ты скажешь …му: "Џод складкой
платьЯ твоего пройду и умру; спасибо за все".
„овольно мне сечь тебЯ. ‡апомни: "депешу на вдохновенной лире" посылают
штабные писарЯ прачкам. "†ивуча" - говорЯт о кошках. Љроме того, все, что Я
сказал, ты чувствуешь сам, но не повторишь по неумению и упрЯмству.
‚ыслушав это, ‘теббс хмуро отложил тетрадь, вымыл кружки, насыпал на
закопченный стол сухарей и отковырнул из бочки пласт соленой свинины.
ђазрубив ее тЯжелым ножом, он, обдумав что-то, добродушно расхохоталсЯ.
„руд поинтересовалсЯ - не его ли безжалостнаЯ тирада подействовала так
благотворно на пылкое сердце поэта.
- ‚ы угадали, - сказал ‘теббс с тихо-победоносным блеском увлажнившихсЯ
глаз, - Я просто вижу, что в поэзии мало вы понимаете.
- „ействительно так; Я никогда не писал стихов. Ђ все-таки послушай
менЯ: когда здесь, в этом скворечнике поЯвитсЯ улыбающеесЯ женское лицо,
оно, с полным пренебрежением к гениальности, отберет у тебЯ штаны, приштопав
к ним все пуговицы, и ты будешь тратить меньше бумаги. ’ы будешь закутывать
ее на ночь в теплое одеЯло и мазать ей на хлеб масло. ‚от что хотел бы Я,
‘теббс, длЯ тебЯ. „ай мне еще сахара.
‘теббс было закатил глаза, но вдруг омрачилсЯ.
- †енщина губит творчество, - пробормотал он, - эти созданиЯ - они вас
заберут в руки и слопают. - Ћтогнав рой белокурых видений, слетевшихсЯ, как
мухи на сахар, едва заговорили о них, ‘теббс взбодрил пЯтерней волосы; затем
простер руку. - Џрислушайтесь!
ђазве плохо? ѓремЯ подземным раскатом, демон разрывает ущелье; гранитом
он и булатом справлЯет свое новоселье. Ћ, если бы...
- ‘той! - сказал „руд; здесь, хлынув в окно с силой внезапной, ветер
едва не погасил лампу; фыркнули листы огромной тетради ‘теббса и что-то,
подобно звуку стихающего камертона, пропело в углу.
- —то так нежно и тонко звенит там? - спросил „руд. - Ќе арфу ли
потерЯл ќол? ‘теббс сказал: - ‘начала Я объЯсню, потом покажу. ‚ долгие
ночные часы придумал и осуществил Я машину длЯ услаждениЯ слуха. Џосле
ђождества, Ќового года, длЯ рождениЯ и многих иных дней, не столь важных, но
имеющих необъЯснимое отношение к веселью души, остаетсЯ много пустых
бутылок. ‚от посмотрите, зрите: се - роЯль ‘теббса.
ѓоворЯ это, он вытащил из-за занавески вертикально установленную
деревЯнную раму; под ее верхней рейкой висел на проволочках рЯд маленьких и
больших бутылок; днища их были отпилены. ЉачаЯсь в руках ‘теббса, это
музыкальное сооружение нестройно звенело; взЯв палочку, сторож черкнул ею по
всему рЯду бутылок вправо и влево; раздалась трель, напоминающаЯ тот средний
меж смехом и завыванием звук, какой издает нервический человек, если его
крепко пощекотать.
- —то же вам сыграть? - сказал ‘теббс, выделываЯ своей палочкой
"дринь-дринь" и "ди-ди-до-дон". ‡вук был неглубок, тих и приЯтен, как
простаЯ улыбка. - —то же сыграть? ’анец, песню или, если хотите, оперную
мелодию? џ понемногу расширил свой репертуар до восемнадцати - двадцати
вещей; мои любимые мелодии: "‚етер в горах", "”анданго", "‘анта-‹ючиЯ" и еще
кое-что, например: вальс "„ушистый цветок".
- Џопробуем "”анданго", - сказал „руд, оживлЯЯсь и усаживаЯсь на стуле
верхом с трубкой в зубах. - Ќачинай, Я же буду насвистывать, таким образом у
нас будет флейта, струна и звон.
ЏеребрасываЯ палочку среди запевших бутылок быстрой неутомимой рукой,
‘теббс начал выводить знаменитую мелодию, полную гордого торжества огненной
жизни. Ќо с первых же тактов свойство инструмента, созданного длЯ лирики, а
не длЯ драмы, заставило концертантов отказатьсЯ от первого номера.
- Џопробуем что-либо другое. - „руд стал свистать тихо, прислушиваЯсь.
- ‚от это... - и оно так же звенит в оркестре.
- Џосвистите еще, - ‘теббс, склонив ухо, понЯл и уловил мотив. - Ђга!
Ќа средний регистр.
Ћн прозвенел палочкой; „руд взЯл тон, увлеченно насвистываЯ; то был
электризующий свист гибкого и мЯгкого тембра. ‘вистал он великолепно. ‘теббс
был тоже в ударе. Ћни играли вальс из "”ауста". Џрошла тихаЯ тень Њаргариты;
ей вслед задумчиво, жестоко и нежно улыбнулсЯ молодой человек в пышном
костюме с старой и тщеславной душой.
- Ђ это славно, это хорошо! - вскричал ‘теббс, когда они кончили. -
’еперь закурим. —то следующее?
‘меЯсь, болтаЯ и тревожась, как бы „руд не вернулсЯ из тихой страны
звона к мрачной рассеЯнности, он торопливо наигрывал, поддерживаЯ в нем
детское желание продолжать спасительную забаву. ’ак, переходЯ от одной вещи
к другой, затеЯли и разыграли они песенку "Ѓен-Ѓельт", которую поет ’рильби
у „юмурье; "„алеко, далеко до ’иперери"; "ћжный Љрест"; второй вальс ѓодара,
"‘тарый фрак" Ѓеранже и "‘анта-‹ючиЯ".
Њеж тем стало светать; первое усилие днЯ, намечающего свой путь в
бурной громаде ночи, окружило желтое пЯтно лампы серым утренним беспорЯдком;
уже видны были в окно волны и пена. ‚етер стихал.
„руд как бы очнулсЯ. Џечально посмотрел он вокруг и встал: - Ќу,
‘теббс, еще раз, перед тем как расстатьсЯ, - "‘анта-‹ючиЯ".
‘теббс вытер глаза; стекло стало вызванивать:
џсными звездами море сиЯет,
‚даль веет ветер, вглубь увлекает,
Љ лодкам спешите все - в ночи такие
‘анта-‹ючиЯ! ‘анта-‹ючиЯ!
„руд тихо свистал. “же видел он и то, что сказано во втором куплете:
Њоре чуть зыблетсЯ.
‡десь, на просторе,
Љак рыбаки, вы все сбросите горе,
€ да покинут вас скорби людские:
‘анта-‹ючиЯ! ‘анта-‹ючиЯ!
Ћн видел это, и тише становилось в его душе. Љогда кончили, хлопнув по
плечу ‘теббса, „руд сказал: - ‘пасибо! Ќочь была хороша; сделали мы и
хорошую минуту. Џрощай!
‡атем он оделсЯ, - как одеваютсЯ длЯ ветра и холода: сапоги, толстаЯ
куртка и шапка с ремнем, проходЯщим под подбородком. ‘теббс, без нужды в
том, усердно помогал одеватьсЯ; он был совершенно расстроен.
Ќаконец зарЯ вышла из облаков, рассеЯв стальной, белый и алый оттенки
на проЯсневшей воде. „руд подошел к окну. ’огда, плача откровенно и горько,
как маленький, ‘теббс ухватилсЯ за него, оттЯгиваЯ назад.
- •отите, Я сожгу все тетрадки, если вы останетесь еще на один день?
ЉлЯнусь, Я сделаю это! „руд, смеЯсь, обнЯл его.
- ‡ачем же, - мЯгко сказал он. - Ќет, ‘теббс, Я был не совсем прав;
играй, стихи - твоЯ игра. Љаждый человек должен играть. - Ћн двинулсЯ в
пустоту, но вернулсЯ, хлопаЯ себЯ по карману. - џ забыл спички.
‘теббс подал коробку.
- †ди, Я вернусь, - сказал „руд.
Ћн сделал внутреннее усилие, подобное глубокому вздоху, вызванному
восторгом, - усилие, относительно которого никогда не мог бы точно сказать,
как это удаетсЯ ему, и стал удалЯтьсЯ; с руками за спиной, сдвинув и укрепив
на тайной опоре ноги. ‹ицо его было обращено к облачной стране, восходЯщей
над зеленоватым утренним небом. Ћн не оглЯдывалсЯ. Џо мере того, как
уменьшалась его фигура, плывущаЯ как бы по склону развеЯнного туманом холма,
‘теббс невольно увидел призрачную дорогу, в которой имеющий всегда дело с
тЯжестью ум человека не может отказать даже независимому Явлению. „орога
эта, эфирнее самого воздуха, вилась голубым путем среди шиповника, жимолости
и белых акаций, среди теней и переливов невещественных форм, созданных игрой
утра. Џо лучезарному склону восходила она, скрываЯ свое продолжение в
облачных снегах великолепной плывущей страны, где хоры и разливы движений
кружатсЯ над землей. € в тех белых массах исчез „руд.

—асть II. “‹…’Ђћ™€‰ ‡‚ЋЌ

‚есной следующего года в газетной прессе поЯвились удивительные и
странные сообщениЯ. ќти сообщениЯ разрабатывали одно и то же Явление, и будь
репутациЯ шестой державы немного почтеннее, чем та, какой она пользуетсЯ в
глазах остальных пЯти великих держав света, - факты, рассказанные ее
страницами, наверное, возбудили бы интерес чрезмерный. Ќе было сомнениЯ, что
эту сенсацию постигнет обычнаЯ судьба двухголовых детей или открытиЯ, как
превращать свинец в золото, - что времЯ от времени подаетсЯ в виде свежего
кушаньЯ. Љазалось, сами редакторы, тонко изучившие душу читателЯ,
рассматривают монстральный материал свой не выше "ЏереплытиЯ Ќиагары в
бочонке" или "‚оскресениЯ замурованной христианки времен Љалигулы", печатаЯ
его в сборных отделах, с заголовком: "—еловек-загадка", "—удо или
галлюцинациЯ", "ЌевероЯтное происшествие", и с другими, более или менее
снимающими ответственность Ярлыками, чем как бы хотели сказать: "‚от, мы
умываем руки: кушайте, что дают".
Ћднако, как сказал некто ќ. Ѓ., - "не у всех рыжих одинаковаЯ судьба",
и это изречение кстати упомЯнуть здесь. „есЯть, пЯтнадцать, двадцать раз
изумлЯлсЯ читатель, пробегаЯ в разных углах мира строки о неуследимом
фантоме, ЯвившемсЯ кому-то из тех, кого не встретили мы, не встретим, и чьи
имена - нам - звук слов напрасных; ничего не изменило, не сдвинуло в его
жизни им прочитанное и наконец было забыто, только иногда вспоминал он, как
тронулась в нем случайным прикосновением редкаЯ струна, какой он не
подозревал сам. —то был это за звук? Љак ни напрЯгаетсЯ памЯть, в
тоскливейшем из капризов Џричудливого - в глухом мраке снует мысль,
бестолково бьетсЯ ее челнок, рветсЯ основа, путаЯ узел на узел. Ќичего нет.
—то же было? ѓазетный анекдот - и тоска.
Ќо перебросим мост от нас к тому печатному тексту. ‹итература фактов
вообще самый фантастический из всех существующих рисунков действительности,
то же, что глухому оркестр: взад-вперед ходит смычок, надуваетсЯ щека возле
медной трубы, скачет барабаннаЯ палка, но нет звуков, хотЯ видны те
движениЯ, какие рождают их. Џримем в возражение факты, сущность которых так
разительна, что мЯсо и дух событиЯ, иначе говорЯ - очевидство и
проникновение в суть факта, немного прибавЯт к впечатлению, полученному
путем сообщениЯ. „ействительно такой факт возможен. Ќапример, провались в
—икаго двадцатидвухэтажный дом, мы, поставленные о том в известность,
внутренне подскочим, хотЯ скоро уже не будем думать об этом. —то это - так,
что факты как факты, даже пропитанные удушливой смолой публицистических и
партийных костров, никоим образом не смущают ни жизнь, ни мысль нашу,
достаточно вспомнить то хладнокровное внимание, с каким просматриваем мы
газету, не помнЯ на другой день, что читали сегоднЯ, а между тем держали в
руках не что иное, как трепет, борьбу и жизнь всего мира, предъЯвленные на
манер ресторанного счета.
‚ этой тираде нашей тщетно было бы искать реформационных потуг или
требований безмерных, к кому бы то и к чему бы то ни было. Њы просто
отмечаем пустоту, куда не хотим идти. Љак, в самом деле, перечислЯть, где,
когда и кто смутилсЯ и испугалсЯ, кто может быть близорук, а кто - склонен к
галлюцинациЯм на почве неЯсных слухов?
Љак устанавливать и решать, где проходит идеально прЯмаЯ черта
действительного событиЯ? ‚ообще, поиски такого рода - дело специалистов.
Ћднако, поступив проще, представив себЯ - в лице многих тех N. и ‘. - в
положении выезжающего сразу из шести ворот ‘ен-†ермена, можно среди зигзагов
и конусов странной корреспонденции увидеть нечто, равное всему общему
разбросанного и сборного впечатлениЯ; длЯ этого нужно лишь сказать "Я". џ
иду где-то, замечаЯ тень или человека, скользЯщего высоко вверху, во всей
странности подобного лицезрениЯ; иные формы, иные положениЯ той же встречи
смутно выделЯютсЯ одна из другой в графитовом полусвете сна; и Я не знаю -
мое ли Яркое представление о том вводит всю муть в формы отчетливых сцен,
было ли то мне рассказано, или случилось со мной. Ѓыть может, интереснее
всего некоторые ошибки, возникшие под влиЯнием слухов о существе, не знающем
расстоЯниЯ.
’от трубочист, которому выпало на долю заразить суеверным страхом
нервных прохожих, будет, надо думать, до конца дней помнить захватывающее и
глубокое впечатление, произведенное его дымной фигурой на фоне лилового
вечернего неба. Ћн опомнилсЯ, когда увидел внизу огромную черную лужу толпы;
постепенно смутный хор ее гула разроссЯ в потрЯсающее смЯтение, и враг сажи
спустилсЯ по требованию полиции с крыши шестиэтажного дома вниз, где
немедленно стал причиной разочарованиЯ, насмешек и оскорблений. Ѓыть может,
среди этой толпы был и тот мальчик, фигурный китайский змей которого, дико
урча трещоткой над башней ратуши в ќльте, привлек воспламененное внимание
охотника Ѓурико, сразу поклЯвшегосЯ, что убьет черта двойным зарЯдом из
своей льежской двустволки, опустив предварительно поверх картечных зарЯдов
иглы ежа. ќтой клЯтвы никто не слышал, но два оглушительных выстрела слышали
посетители соседней кофейной, с интересом следившие за тем, как, потерЯв
бечеву, пересеченную дробинкой, змей повертывалсЯ и нырЯл, подобно игральной
карте, над острой крышей сумеречной ќльтской ратуши. ’о было под вечер, так
что никто не видел естественной краски стыда в полном лице грозного Ѓурико,
после того как ему было растолковано его заблуждение. ‚ другом случае
задрожал и долго читал молитвы крестьЯнин, шедший с котомкой на плечах по
луговой тропе в окрестностЯх Ќового ђима. Ѓыло утро, и над травой летел
человек. ’рава скрывала велосипед, поэтому крестьЯнин отшатнулсЯ и ахнул.
‚округ него было так тихо, так много цветов, и так резко промчалсЯ неслышный
в движении своем человек.
’еперь времЯ упомЯнуть о том, что за девушкой, севшей в одном из
скверов ‹исса с книгой в руках, а скромную поклажу свою поместившей на траве
рЯдом, - задумавшись, наблюдал человек особой, - отдельной от всех, - жизни.
Ћн смотрел на это молодое существо так, что она не могла видеть его, не
могла даже подозревать о его присутствии. Ћна только что приехала. ‘
неторопливой, спокойной внимательностью, подобной тому, как рыбаки
рассматривают и перебирают узлы петель своей сети, вникал он во все мелочи
впечатлениЯ, производимого на него девушкой, пока не понЯл, что перед ним
человек, ступивший, не знаЯ о том, в опасный глухой круг. Ќад хрусталем
взвилсЯ молоток. € он подошел к ней.

„евушка, о которой зашла речь, прибыла в ‹исс с ночным поездом. …й было
девЯтнадцать лет, - почти полных, так как девЯтнадцать ровно должно было
прийти на другой день, в десЯть часов вечера. Ќе без сожалениЯ вспоминала
она об этом: в беспечных условиЯх день ее рождениЯ мог быть отмечен сладким
пирогом и веселым домоседством среди подобных ей девочкообразных подруг с
нетерпеливыми и пылкими головами. Њежду тем на ее объЯвление в "‹исской
ѓазете" последовало письмо ’орпа, предлагающее место компаньонки и чтицы.
Џариж стоит обедни. ѓазета ошиблась, тиснув скромное объЯвление по
разрЯду смеси, что, в свою очередь, заставило ошибитьсЯ ’орпа. - "Љак вас
зовут?" - спросил юную путешественницу на вокзале приветливый, лысый человек
преждевременной дрЯблости, с вздрагивающей ногой, заинтересованный ее
манерой посматривать на маленькие свои ножки в лаковых туфельках, недавно
купленных из последнего, - выше хлеба и зрелищ девушка ценила хорошенькую,
стройную обувь. - "’ави", - сказала она простосердечно, краснеЯ тем тонким и
обаЯтельно чистым румЯнцем, какой не продаетсЯ под золотой пломбой, не
вызываетсЯ искусственным душевным движением. - "Ђ ваша фамилиЯ?" -
ЏолумесЯцем вознесЯ левую бровь, девушка взглЯнула на него с сердцем,
выпалив "’ум" так, что оно прозвучало, как "Ѓум", - стальным тоном Ясного
желаниЯ прекратить разговор. "’ра-та-та!" - напевал франт, удалЯЯсь с высоко
закинутой головой, а ’ави ’ум - порешим звать ее просто ’ави - села ожидать
рассвета на мраморную скамью. ‡акусываЯ ветчиной с хлебом, читала она "„вух
„иан"; к ней подходили комиссионеры, предлагаЯ гостиницы, но, не видЯ в том
надобности, так как уже этим утром должна была поселитьсЯ у ’орпа, ’ави
оставалась сидеть средь гула и толпы вокзального зданиЯ.
Њеж тем один за другим прибывали утренние поезда; волнуЯсь и
перекликаЯсь, путешественники неслись шумным водоворотом; гром экипажей,
свистки, звук посуды, разносимой буфетной прислугой, и лЯзг вагонных
сцеплений проникали в высоту сводов отлетающим эхом. Љогда Њонгомери ухватил
нижний конец веревочной лестницы, ведущей на форт Љалэ (Ђ. „юма. "„ве
„ианы". Џрим автора), шум вокзала назойливо покрыл решительное его дыхание;
’ави закрыла книгу, вздохнула и осмотрелась.
‡астоЯвшись благодарЯ туману в недрах ночи, утро осилило наконец мрак.
ќлектрический свет еще распространЯл свою вездесущую машинную желтизну, но к
его застывшему блеску примешивалсЯ уже день, отсвечиваЯ на полу и лицах
свежим пЯтном. ‡а окнами из паровоза хлестал пар, рассеиваЯсь по крышам
станционных строений: на сером стекле синие облака и зеленаЯ полоса раннего
неба окутывали восход, готовый двинутьсЯ над просыпавшимсЯ ‹иссом.
ѓород просыпалсЯ, но ’ави отчаЯнно зевала; усталость и улегшеесЯ уже
возбуждение приезда обернулись сонливостью. ‘тараЯсь очнутьсЯ, решила она
пройтись по улицам. Љак было ей все равно, куда идти, она пошла прЯмо и
скоро заметила небольшой сквер. ‡десь, среди дубов, овеивавших лицо сыростью
едва пошевеленной листвы, ее душа проЯснилась; но не утомительный труд, не
жестокую зависимость видела она впереди, а веселую семью, открытый щедрый
дом, где как подруга или желаннаЯ гостьЯ она будет жить, делаЯ все посильное
охотно и беззаботно. ’ак мечтаЯ, торопилась она опередить времЯ. …й
предстоЯло три часа в день читать ‘амуилу ’орпу. …го письмо, подробно
перечислЯвшее весьма выгодные условиЯ найма, ничего не говорило о том,
почему ’орп не любит или не может читать сам; длЯ ’ави, любившей книги так,
что она их целовала и отшвыривала, сердЯсь, как на человека, - невозможно
было понЯть странное удовольствие слышать чтение из вторых рук, с чужой
интонацией и в определенные часы, как служба или работа. “став думать о том,
’ави хмыкнула, возвращаЯсь к Њонгомери.
Љаково лезть на высоту восьмидесЯти футов, ночью, по веревочной
лестнице, не знаЯ, ждет вверху дружескаЯ рука или удар? ‚сЯ трепеща,
взбиралась ’ави с отважным графом, раскачиваЯсь и ударЯЯсь о стену форта
Љалэ. ќто происходило бурной ночью, но сквер дымилсЯ и сквозил солнечным
светом; на верху форта гремели мечи, а по аллее скакали воробьи,
самозабвенно треща о всем, что светилось и грело вокруг; потЯнул теплый
ветер; на песке затрепетала тень листьев, и стало невозможно читать; забота
о наступающем взЯла верх.
‚ то времЯ как она, сложив книгу, встала, осматриваЯсь, не увидит ли
где открывающиесЯ двери кафе, к ней подошел человек, смотрЯ так прЯмо и
пристально, что она отступила, но тотчас признала в нем пассажира, севшего
ночью на неизвестной станции. ‡апомнив его лицо, она ничем не отличила его
тогда от других сонных фигур, дремавших, облокотЯсь на саквоЯж, или, стоЯ в
проходе, разговаривавших вполголоса у окна, в дыму сигар. ‘ уверенностью она
могла лишь сказать, что он ехал в одном с нею вагоне. ‘ живостью, отличавшей
все ее решениЯ и постановлениЯ, тотчас нашла она, что неизвестный - вылитый
портрет графа Њонгомери, и хотЯ костюм той эпохи и запыленное дорожное
пальто неизвестного противоречили ее впечатлению, было ей все же приЯтно
улыбнутьсЯ открыто хотЯ кому-нибудь в чужом городе. •отЯ ’ави недавно
перестала быть девочкой, она знала, как бывает хорошо улыбнутьсЯ или сказать
что-нибудь с легким чувством, мимолетно, без задней мысли и свЯзи с чем бы
то ни было.
- џ вас узнала, узнала, - сказала она, подав руку, - кажетсЯ, вы сидели
наискосок. ’ак мрачно. ‘ам с собой. —то хорошенького?
- “тром хорошо все, - сказал незнакомец. ’ави удивилась богатству
выражений его лица; они мгновенно, плавно менЯЯсь, располагали внимать и
вслушиватьсЯ; слова как бы приобретали цвет, форму и тождество с выраженными
помощью их ЯвлениЯми. …й стало Ясно, что нутром хорошо все", и она
рассмеЯлась. - Њое имЯ - ‚ениамин Љрукс. Ќе бесцельно Я подошел к вам. ‚ы,
по-видимому, здесь одиноки, поэтому Я хочу знать, где и у кого вы
остановитесь, чтобы быть полезным вам, чем могу. “строив дела, Я тотчас
сообщу вам свой адрес. —то бы ни случилось, - Я говорю о черных часах, -
смело обратитесь ко мне.
‚се это Љрукс выразил без малейшего замешательства, неторопливо и
покойно, как дома. ’ави ждала, не прибавит ли он естественного в таком
случае извинениЯ; не назовет ли сам свое предложение навЯзчивостью, однако
‚ениамин Љрукс молчал, ожидаЯ ответа, так непринужденно, что девушка
поспешно сказала: - Ќу да. ’о есть, - Я не знаю, что... ђазумеетсЯ, Я вас
благодарю, тронута и... еще что? џ все спутала. ЊенЯ нанЯли к ’орпу. ‘амуил
’орп живет на улице ‚из, 7; Я у него должна жить и читать. €звините, что вас
задерживаю, но надо же поговорить по душам, раз уж так вышло. Ћн вызвал менЯ
по объЯвлению. Ќе хотелось мне, скажу откровенно, ехать вчера, так как
завтра... гм... день моего рождениЯ, если позволите. ‚ этот день Я родилась.
Њежду тем были присланы на дорогу деньги. Ђ Я - как бы это вам выразить, -
праздничку вот как рада, если есть деньги, не пожалею. Џоэтому на что Я
могла бы ехать после рождениЯ? ’аков мой характер. “вы! Џочему вы смеетесь?
- Ћ, нет, - медленно проговорил Љрукс, - Я только улыбнулсЯ
воспоминанию. Ћднажды мне подарили стайку колибри - в белой алюминиевой
клетке, полной зелени. џ выпускал их. ќти птички должны быть вам известны по
рисункам и книгам. €так, Я выпускал их, смотрЯ, как над современной улицей,
с ее треском кофейной мельницы и светом доменной печи, взлетали ночью эти
порхающие драгоценности, - маленькие, как феи цветов.
- Ќеподражаемо! - вскричала ’ави. - Ђ слетались они потом к вам?
- џ сзывал их звуком особого свистка, короткой трелью; заслышав сигнал,
они возвращались немедленно.
„евушка воодушевилась.
- ‚от тоже, - восковые лебеди, пустые внутри, любЯт, если поводишь
магнетизированной палочкой, - они плывут и расходЯтсЯ, как живые. ќто было
давно Њне кто-то подарил их. џ очень любила, бывало, водить палочкой.
Ћна внутренне поникла, взгрустнув тем уголком души, который следит за
нами в прошлом и настоЯщем
- Ќ-да-с, старость не радость, так-то, господин Љрукс, а впрочем, все
образуетсЯ..
- Ќепременно, - подтвердил он, - желаю вам успеха и твердости ‚аша
песенка хороша.
- ’ави ’ум не поет, - сказала, краснеЯ и улыбаЯсь, девушка. - ’ави ’ум
может только напевать про себЯ.
- Ќо слышно многим. €дите и не оглЯдывайтесь. ’ави с недоумением
покорно повернулась и отошла, кипЯ желанием оглЯнутьсЯ; хотЯ стыдно было ей
выказать любопытство, но странно произнес Љрукс эти слова, - что он хотел
сказать? "Ќе могу", - простонала ’ави, - и обернулась.
‡а решеткой сквера слились тени, белые стены, блеск стекол. Ћна увидела
смутное очертание экипажа; к экипажу подошел Љрукс, сел и сказал что-то
рукой. ЌельзЯ было рассмотреть ни его лица, ни темного кучера, - сцена эта
Явилась как бы сквозь задымленное стекло. "‹учи солнца прЯмо в глаза", -
подумала ’ави; тогда лошади побежали все быстрее, колеса завертелись,
растаЯли; растаЯл экипаж, Љрукс; все исчезло, как бы уничтоженное
собственным движением на одном месте, и за решеткой ветерок метнул пыль.
- ќто Я сплю среди белого днЯ, - сказала ’ави, оторопев и протираЯ
глаза. - Љонечно! ѓлаза уже слиплись. Ћн ушел, и более ничего Ќо, как
простенько хорошо может быть от пустЯкового разговора.
‘ чувством, что только что была в теплой руке, девушка услышала стук
засовов, - то против сквера открылось кафе. ’олкнув его дверь, девушка
перескочила через полосу сора, подметавшегосЯ сонной прислугой, занЯла
столик и стала пить чай, просматриваЯ газеты Ћна так устала, что просидела
здесь в сладком оцепенении больше часа, затем вышла, медленно переходЯ от
витрины к витрине и рассматриваЯ с огромным удовольствием выставленные там
вещи, чем самозабвенно увлеклась, и лишь увидев часы с стрелками, готовыми
ущемить цифру одиннадцать, встрепенулась, взЯла извозчика и поехала к ’орпу.

III

Ќе раз задумывались мы над вопросом, - можно ли назвать мыслЯми
сверкающую душевную вибрацию, какаЯ переполнЯет юное существо в серьезный
момент жизни. Џерелет настроений, волнение и глухаЯ песнЯ судьбы, причем
среди мелодии этой - совершенно отчетливые мысли подобны блеску лучей на
зыби речной, - вот, может быть, более или менее истинный характер внутренней
сферы, заглЯдываЯ в которую щуритсЯ ослепленный глаз. Ћтсюда не труден
переход к улице, на которую, окончив путь, свернул извозчик, - к сверкающей
перспективе садов среди чугунных оград; эмаль, бронза и серебро сплели в них
затейливый арабеск; против аллей, ведущих от ворот к белым и красноватым
подъездам, полным зеркального стекла, сиЯли мраморные фасады, подобные
невозмутимой скале. ќтот мир еще спал, но утренний огонь неба средь пышных
цветов уже сторожил позднее пробуждение.
ЋсматриваЯсь, ’ави трепетала, как на экзамене. ‚идЯ, что окружает ее,
скрылась она в самую глубину себЯ, подавленнаЯ робостью и досадой на
робость. Ћна не могла быть гостьей среди этих роскошных гнезд, но лишь
существом мира, чуждого великолепным решеткам, охранЯющим сиЯющие сады; они
были выведены, чтобы отделить ее жизнь от замкнутой в садах жизни красивой
чертой. ќто впечатление было сильно и тЯжело.
€звозчик остановилсЯ, путь окончен. ‡вонЯ у ворот, ’ави рассматривала
сквозь их кованые железные листьЯ в тени подъездной аллеи мавританский
портик и вазы с остриЯми агав. Џрошло очень немного времени, - казалось,
только лишь опустилась ее рука, тронувшаЯ звонок, - как из-за угла зданиЯ
выскочил человек в лакейской куртке, направлЯЯсь бегом к воротам. Ћн стал
возитьсЯ с замком, спрашиваЯ
- €з бюро? Ћт какой конторы?
Џропустив ’ави, тупо воззрилсЯ он на чемодан и коробку.
- Ђ длЯ чего вещи?
„евушка заметила, что его что-то смущает, что-то вертитсЯ на Языке;
взглЯнув на нее внимательнее, слуга решительно ухмыльнулсЯ...
- ‚прочем, - сказал он, берЯ багаж девушки, но загораживаЯ ей дорогу, -
если хотите получить заказ, нужно заплатить мне, а не то родственники
обратЯтсЯ в другое место.
- ‚ы думаете, что Я шью платьЯ? - гневно спросила ’ави, раздраженнаЯ
бестолковой встречей. - џ приехала служить в этот дом читательницей
господину ’орпу.
- —тица? - сказал лакей, подперев бок рукой, которой держал саквоЯж. -
’ак бы вы и сказали.
- Ќу да, читательницей, - поправила девушка, чувствуЯ к слову "чтица"
серое отвращение. "Ћно обстрижено", - успела она подумать, - затем, вслух: -
Ќесите и скажите, что Я приехала, приехала ’ави ’ум.
- ѓосподин ’орп, - сказал лакей тоном официальной скорби, - божьей
волей скончалсЯ сегоднЯ утром, в семь с четвертью, скоропостижно. Ћн умер.
„евушка, отбежав, закрыла лицо, потом, опасливо вытЯнувшись и спрЯтав
назад руки, как в игре, где могут поймать, уставилась на лакеЯ взглЯдом
ошеломлениЯ.
- ‚ы говорите, он умер? ’о есть - скончалсЯ?
- € умер и скончалсЯ, - равнодушно ответил лакей. - Ђорта. “ нас знают,
что вы приедете. џ провожу вас.
Ћн кивнул к дому, приглашаЯ идти. Ќе печаль, не страх стеснили легкое
дыхание девушки и не сожаление о блестЯщем заработке, так неудержимо
рухнувшем в пустоту, откуда он щедро сверкнул, но красноречие совпадениЯ -
этот всегда Яркий взволнованному уму звон спутанных голосов. ‘мЯтение и шум
наполнили сердце ’ави. ‘мотрЯ на убегающий свой чемодан, шла она за лакеем
так неровно, как, путаЯсь в густом хмеле, идет по заросли человек,
разыскиваЯ тропинку.
‹акей приостановилсЯ, напрЯженно ожидаЯ девушку глазами, сузившимисЯ от
умильной надежды. Љак ’ави догнала его, он шепнул: - ЃарышнЯ, есть у вас
какаЯ-нибудь мелкаЯ монета, самаЯ мелкаЯ?
’упо взглЯнув, ’ави погрузила руку в карман; схватив там, вместе с
ореховой скорлупой, серебрЯную мелочь, она мрачно сунула монеты лакею.
- Ћчень вам благодарен, - сказал тот. - ‚ы думаете, это на чай? ”фи. -
Љак по ее лицу было видно, что она действительно так думает, лакей,
помедлив, добавил: - ќто - на счастье. џ вижу, вы счастливаЯ, потому и
спросил. ’еперь Я пойду в клуб и без промаха замечу банк.
- џ? ‘частливаЯ? - Ќо было нечто во взглЯде лакеЯ, подсказавшее ей не
допытыватьсЯ смысла подарка. Џосле этого шествие окончилось при взаимном
молчании, мелькнуло несколько мужских и женских фигур, - стены и лестницы,
переходы и коридоры; наконец ’ави смогла сесть и сосредоточитьсЯ.

Џрежде всего вспомнила она, что среди взглЯдов, рассеЯнных на пути к
этому синему с золотыми цветами креслу, мелькнули взглЯды странного
выражениЯ, полные мниморавнодушной улыбки. „ва-три человека холодно
осмотрели ее, как бы прицениваЯсь ко всему ее существу, - быть может, из
любопытства, быть может, лишь показалось ей, что их взглЯды терпки
по-уличному, - но ее чуткий духовный мир обнесло тончайшей паутиной
двусмысленности. Љак было ей сказано, что через некоторое времЯ выйдет к ней
хозЯйка-вдова, ’ави не много думала о взглЯдах и впечатлениЯх, строЯ и кружа
мысли вокруг трагического событиЯ. ЏрикладываЯ вдруг остывшие руки ледЯным
тылом кистей к пылающему лицу, она вздрагивала и вздыхала. …е оставили
сидеть в одной из проходных зал, с высокими сквозными дверЯми; лучистые
окна, открывающие среди Ярких теней трогающую небеса пышную красоту сада,
озарЯли и томили нервно-напрЯженную девушку; в строгом просторе залы плыли
лучи, касаЯсь стен дрожащим пЯтном. "‘мерть!" ’ави задумалась над ее
опустошающей силой; боЯсь погрузитьсЯ в кресло, как будто его покойный
провал был близок к страшной потере дома, сидела она на краю, удерживаЯсь
руками за валики и хмурЯсь своему пугливому отражению в дали зеркального
просвета, обнесенного массивной резьбой.
’огда из дверей, на которые стала она посматривать с нетерпением, вышла
черноволосаЯ женщина сорока - сорока пЯти лет. Ћна была прЯма, высока и
угловато-худа; ее фигура укладывалась в несколько резких линий,
стремительных, как напрЯжение черного блеска глаз, стирающих все остальное
лицо. ‘ухой разрез тонких губ, сжатых непримиримо и страстно, тЯжело трогал
сердце. —ерное платье, стЯнутое под подбородком и у кистей узором тесьмы,
при солнце, сеющем по коврам безмЯтежный дымок цветных отражений, напоминало
обугленный ствол среди цветов и лучей.
- ’ак вы приехали? - громко сказала вдова, бесцеремонно оглЯнув
девушку, - вы приехали, конечно, в приЯтных расчетах на... удобное место. -
Џерерыв фразы, самый тон перерыва, уже испугал ’ави, в нем блеснул злой,
страстный удар. - Ќикто не ожидал, что он умрет, - продолжала вдова, -
вероЯтно, вы менее всех ждали этого. ‚ы разве не слышали звонка? Ќет? - она
холодно улыбнулась. - Ќе поспешили? Џрислуга вошла, закричала: он лежал на
полу, раскинувшись, с рукой у воротника. ѓотов! “ вас есть семьЯ? сестры?
братьЯ? Њожет быть, у вас есть жених? Ќо, милаЯ, как вас зовут?
’ави силилась говорить, спазма удерживала ее; наконец, собственное имЯ
заикающимсЯ лепетом вырвалось из ее побледневших губ. Џо мере того, как
вдова, тЯгостно улыбаЯсь, пристально наблюдала приезжую, девушке становилось
все хуже; уже слезы, неизменные спутники горьких минут - слезы и смех часто
выражали всю ’ави, - уже слезы обиженно попросились к ней на глаза, а лицо
стало по-детски огорчатьсЯ и кукситьсЯ, - но женщина движением инстинкта
поймала некое указание. Ћна хмуро вздохнула; не сочувствие - горькаЯ
рассеЯнность, занЯтаЯ вдали темной мыслью, отразилась в ее лице, когда, взЯв
девушку за дрогнувшую руку, она заговорила опЯть.
- „овольны ли вы тем, что случилось? Џонимаете ли, что перед вами одной
встала эта стена? ‚ы родились под счастливой звездой. Њожет быть, умерший
слышит менЯ, тем лучше. џ устала от ненависти. ‘коро наступит час, когда
отдохну и Я. „есЯть лет мучений и ненависти, десЯть лет страха и отвращениЯ
- разве не заслужила Я отдыха? ѓоворЯт, смерть примирЯет, - как понЯть это,
если сердце в злом торжестве радо смерти? џ ненавижу его, даже теперь.
ѓоворЯ так, она смотрела в окно, то притЯгиваЯ руку ’ави, то
отталкиваЯ, но не выпускаЯ из жестких, горЯчих пальцев, как бы в борьбе меж
гневом и лаской; казалось, потрЯсение рокового утра колыхнуло все чувства
прошлого, оживив их кратким огнем.
- Ќе бойтесь, - сказала она, видЯ, что ’ави мучаетсЯ и дрожит, - о
ненависти в день смерти вам не приходилось слышать еще, но Я должна говорить
с вами так; может быть, Я должна сказать больше. Ќе знаю, чем тронули вы
менЯ, но Я вас прощаю. „а, прощаю! - крикнула она, заметив, как потемнели
глаза ’ави. - ‚ы гневаетесь, думаЯ, что Я не имею права, повода прощать вас,
что первый раз мы видим друг друга. Ђ знаете ли вы, что можно прощать
дереву, камню, погоде, землетрЯсению, что можно прощать толпе, жизни?
Џростите менЯ и вы. ‘частливому простить легче.
‡адыхаЯсь, девушка вырвала руку, топнув ногой. ‘лезы и обида душили ее.
- ‡ачем Я приехала? ‡ачем звали менЯ сюда? —то Я сделала? ђазве Я
виновата, что ’орп умер? ЋбъЯсните, Я ничего, ничего не понимаю. “же второй
раз слышу Я сегоднЯ, что Я "счастливаЯ", и это мне так обидно, так горько...
- Ћна заплакала, смачиваЯ слезами платок, отдышалась и, вытерев глаза,
засмеЯлась с виноватым лицом. - ’еперь Я вас слушаю. ’олько мне надо
говорить по порЯдку, иначе Я спутаюсь.
ђука вдовы легла на ее голову, поправив трогающий глаза локон.
- ‚ том возрасте, в каком теперь вы, менЯ сломали, - она сжала лист
пальмы, вытЯнув его изуродованное перо с легкой улыбкой, - так, как Я
сломала это растение; лист завЯнет, пожелтеет, но не умрет; не умерла и Я.
Џотом... Я видела, как ломают другие листьЯ. €дите за мной.

‚зЯв ’ави за руку, как будто эта случайнаЯ близость поддерживала ее
решение, она прошла весь нижний этаж к лестнице и поднЯла голову.
- ’ам кабинет мужа, - сказала вдова, - там вы должны были исполнЯть
ваши обЯзанности.
Ћни взошли по лестнице к темной, резной двери. Ќе сразу открыла ее
вдова; прежде чем совершить это, еще раз пристально в глубину глубин глаз
’ави заглЯнула она, как бы с сомнением и упрЯмством; на момент мстительнаЯ
черта легла в ее потемневшем лице и, опасно сверкнув, исчезла. Ќе раз уже по
пути заговаривала она сама с собой; теперь ’ави услышала: "ѓосподи боже,
помоги мне и научи не сказать лишнего". - Љак ни странно, молитвенный шепот
этот решительно испугал ’ави; она уже повернулась с желанием проворно
сбежать вниз, но устыдилась. - Љатриона была куда смелее менЯ, - сказала
она, вспоминаЯ чудесный роман автора "Ќовых Ђрабских ночей", - и нисколько
не старше. —его же боюсь Я? ќта женщина пострадала; наверное, жизнь ее была
сплошньм горем. Ћна расстроена, ничего более.
€ в такт последнего слова ’ави храбро перешагнула порог, несколько
разочарованнаЯ тем, что вместо кладовой ‘иней Ѓороды или чего-нибудь
отвечающего ее сердцебиению - увидела всего лишь очень роскошную и очень
большую комнату, дальние предметы которой, благодарЯ светлой и глубокой
перспективе, казались видимыми через уменьшительные стекла биноклЯ.
- ‡десь Я оставлю вас, - сказала вдова, - а вы осмотритесь. ‚от шкапы,
в них книги - любимое и постоЯнное чтение моего покойного мужа. —то-нибудь
вы поймете во всем этом и, когда надумаете уйти, дайте звонок. џ тотчас
приду. …сть вещи, о которых тЯжело говорить, - прибавила она, заметив, что
’ави уже набирает, соответственно новому удивлению, приличное количество
воздуха, - но которые нужно знать. €так, вы остаетесь; будьте как дома.
‘квозь грусть ее слов вырезалась глухаЯ усмешка. Џока ’ави соображала,
как отнестись ко всему этому, вдова ’орпа, взЯв со стола часть бумаг, вышла
и притворила дверь; стало тихо, ’ави была одна.
- Ќас то ругают, то ласкают, то оставлЯют и... - она тронула дверь, -
нет, не запирают; но короб загадок высыпан уже на мою голову. ‚се загадки
крепкие, как лесные орехи.
…е взглЯд остановилсЯ на драгоценных рамах картин, затем на картинах.
€х было более двадцати, кроме панно, и все они казались иллюстрациЯми одного
сочинениЯ - так однородно-значительно было их содержание. Ђльковы, феи,
русалки, символические женские фигуры времен года, любовные сцены разных
эпох, купающиесЯ и спЯщие женщины; наконец, картины более сложного
содержаниЯ, центром которого все же ЯвлЯлись поцелуй и любовь, - ’ави
пересмотрела так бегло, что едва запомнила их томные и томительные сюжеты.
Ћна торопилась. …е особенностью был нервный позыв схватить вниманием все
сразу или сколько возможно больше. Џоэтому, быстро переходЯ от столов к
этажеркам, от этажерок к шкалам и статуЯм, везде, так или иначе - в форме
помпейской безделушки, этюда или изваЯниЯ - она наталкивалась на изображение
обнаженной женщины, из чего вывела заключение, что покойный имел пристрастие
к живописи; может быть, рисовал сам. "Ќо что Я должна смотреть, что надо
увидеть?" ‚ недоумении повела она бровью, пожала плечом, задумчиво
рассматриваЯ сквозь стекло шкапов красивые переплеты книг, уже манившие ее
страсть к чтению, и сказала себе: "Ќачнем с главного. Ќаверное, эти книги
должна была бы Я читать умершему. Џосмотрим".
Ћткрыв шкап, девушка схватила миниатюрный золотообрезный том; по
привычке заглЯдывать в сердце книги, ее середину, что всегда делала с целью
почувствовать, залюбопытствует ли страстно душа, она выделила рЯд страниц
наудачу и внимательно прочла их. Џо мере того, как шрифт вел ее к темным
местам, значение которых не поддавалось ее опыту, но говорило все же сотой
частью своей нечто особенное, подобное лукавой исповеди или намеку, ее брови
сжимались все мрачнее, рассекаЯ белизну выпуклого и чистого лба морщиной
сурового напрЯжениЯ. € медленно, как от сильной боли, сдержанной
чрезвычайным усилием, от самых ее плеч, по шее, ушам, по всему оставшемусЯ
спокойным лицу поднЯлсЯ, алеЯ, густой румЯнец стыда.
Ќо она не уронила и не бросила удивительное издание. ‡акрыв том, ’ави
аккуратно вдвинула его на прежнее место, прикрыла дверь шкапа, медленно
подошла к звонку и с наслаждением придержала палец на кнопке до тех пор,
пока он не заныл. ‚се стало Ясно ей; все загадки этого утра нашли точное
объЯснение, и хотЯ на ней не было никакой вины, она чувствовала себЯ так,
как если бы ее зеленаЯ пальма была уже схвачена жесткой рукой. Ќо она не
оскорбилась, - тень смерти стоЯла меж ней и судьбой этого дома, - смерть
унесла все.

Ќе замедлив, пришла вдова; почти с ужасом смотрела на нее бледнаЯ и
тихаЯ ’ави. "’ак вот как ты жила!" Ќа эту мысль девушки, как бы угадав ее,
прозвучал ответ: - „а, все мы не знаем, что нам придетсЯ делать на этом
свете. Ќо - добавить ли что-нибудь?
- Ќет, нет. „овольно, - поспешила сказать ’ави. - ’еперь Я уйду.
‘тойте. Џрежде чем распрощатьсЯ и уйти, Я хочу видеть умершего.
- ‚ы?!
- „а.
‚дова, прищурЯсь, молча искала взглЯдом смысл этого желаниЯ; но
обыкновенно подвижное и нервное лицо ’ави стойко охранЯло теперь свою мысль;
и вообще была она уже не совсем та, прежнЯЯ; ее слова звучали добродушно и
твердо, с неторопливостью затаенной воли. —тобы рассечь молчание, ’ави
прибавила: - ЋбыкновеннаЯ вежливость требует этого от менЯ “же нет того
человека. џ приехала к нему, на его деньги, одним словом, внутренне мне
нужно проститьсЯ и с ним.
- Ѓыть может, вы правы, ’ави. €дите сюда. ‘казав так, вдова прошла
диагональ кабинета к портьере, поднЯв которую, открыла скрытую за нею дверь
соседнего помещениЯ. ‡анавеси были там спущены, и огонь высокой свечи
отдаленно блеснул из сумерек в ливень дневного света, потопившего кабинет.
- Ћн там, - сказала вдова. - ‘коро привезут гроб.
- Ђ вы? - ’ави, придерживаЯ над головой складку портьеры, мЯгкой
улыбкой позвала войти эту женщину, лицо которой мучительно волновало ее. -
ђазве вы не войдете?
- Ќет ќто сильнее менЯ. Џросто Я не могу. - Ћна закусила губу, потом
рассмеЯлась. - …сли Я войду, Я буду смеЯтьсЯ, - вот так, - все времЯ;
смеЯтьсЯ и ликовать. Ќо вы, когда взглЯнете на его лицо, вспомните,
вспомните шестерых и помилосердствуйте им. „ве отравились. ‘удьба остальных
та самаЯ, какой широко пользуютсЯ косметические магазины. Ќе сразу он
достигал цели, о нет! ‚начале он создавал атмосферу, настроение... привычку,
потом - книги, но издалека, очень издалека; быть может, с "ђомео и
„жульетты", - и далее, путем засасываниЯ...
- Ћн умер, - сказала ’ави.
Љак будто вдова ’орпа лишь ждала этого напоминаниЯ. …е лицо исказило и
потрЯсло гневом, но, удержась, она махнула рукой: - €дите! - € девушка
подошла одна к мертвому. ’орп лежал на возвышении, закрытый простынЯми до
подбородка; огни свечей бродили по выпуклостЯм колен, рук и груди складками
теней; мЯсистое лицо было спокойно, и ’ави, едва дыша, в упор рассматривала
его. Џо всему лицу мертвого уже прошло неуловимое искажение, менЯющее иногда
черты до полной несхожести с тем, каковы были они живыми; в данном случае
перемена эта не была разительной, лишь строже и худее стало это лицо.
“мершему, казалось, было лет пЯтьдесЯт, пЯтьдесЯт пЯть; его довольно густые
волосы, усы и борода чернели так ненатурально, как это бывает у крашеных;
толстый, с горбиной нос; мертвенно-фиолетового оттенка губы неприЯтно Ярко
выделЯлись на тусклой коже дрЯблых, с Ямками, щек. ѓлаза ввалились; под
веками стоЯла их мертваЯ, белаЯ полоса, смотрЯщаЯ в невидимое. Љак, почему
остановилось внезапно гнилое, жирное сердце? Џод этим черепом свернулись
мертвые черви мыслей; последних, кто может узнать их? ’ави могла бы видеть и
развернуть комки мозговой слизи в их предсмертный, цветущий хаос - блеск
умопомрачительной оргии, озарившей видением пахнущую духами спальню;
видением - больше и острей сна, с вставшими у горла соблазнами всей жизни,
перехватившими удар сердца сладкой электрической рукою своей. ’а сила,
котораЯ равно играет чудесами машин и очарованием струн, нанесла твердый
удар. ‘ минуту здесь побыл Љрукс. Ќо не было воздушных следов.
’ави смотрела, пока ее мысли, стремЯсь важным и особым путем, не задели
слов "жизнь", "смерть", "рождение". "Ђ завтра день моего рождениЯ! ќто так
приЯтно, что и сказать невозможно". ’огда в ней просиЯла улыбка.
- џ вас прощаю, - сказала она, приподнимаЯсь на цыпочки, чтобы
соединить эти слова с взглЯдом на все лицо ’орпа. - ’орп, Я прощаю вас. € Я
должна что-нибудь прочесть вам, что хочетсЯ мне.
Ћна вернулась в кабинет к шкапам, нахмуреннаЯ так серьезно, как
хмурЯтсЯ дети, вытаскиваЯ занозу, и среди простых переплетов выдернула что
попало. Љнигу она раскрыла, лишь подойдЯ опЯть к мертвому. ’о был ѓейне,
"Џутешествие на ѓарц".
- ‘лушайте, ’орп, - оттуда, где вы теперь. ‘троки попутались в ее
глазах, но наконец остановились, и, успокаиваЯсь сама, тихо, почти про себЯ,
прочла ’ави первое, что пересекло взглЯд:
џ зовусь принцессой €льзой,
‚ €льзенштейне замок мой,
Џриходи туда. и будем
Њы блаженствовать с тобой ...
- Ѓольше Я не буду читать, - сказала девушка, закрыв книгу, - а то мне
захочетсЯ попросить ее на дорогу. € Я ухожу. Џрощайте.
Ћна снова приподнЯлась, легко поцеловала умершего в лоб поцелуем,
подобным сострадательному рукопожатию. Џотом торопливо ушла, метнув портьеру
так быстро, что по ее разгорЯченному лицу прошел ветер. € этот поцелуй был
единственным поцелуем ’орпа за всю его жизнь, ради которого ему стоило бы
снова открыть глаза.

VII

ђассеЯннаЯ и грустнаЯ вышла ’ави на улицу. Ћна не взЯла денег, несмотрЯ
даже на то, что остающейсЯ у нее суммы не хватало купить билет; деньги были
предложены ей без обиды, но сердце ’ави твердо восстало.
- Ѓлагодарю вас, - сказала она вдове, - мне хочетсЯ одного - скорее
уйти отсюда.
’ак она ушла и очутилась среди сотрЯсающего грохота улиц жаркого ‹исса
с стесненно-замирающим сердцем.
Ќекоторое времЯ то гневно, то удрученно, не замечаЯ как и куда идет,
девушка была занЯта распутыванием темной истории; хор противоречивых
догадок, лишенных основы и свЯзи, мучил ее сердце, и, устав, бросила она
это, присматриваЯсь к уличному движению, чтобы легко вздохнуть. Џонемногу ей
удалось если не рассеЯтьсЯ, то восстановить равновесие; дрогнув последний
раз в знобком отвращении плечиками, она стала осматриватьсЯ, заметив, что
удалилась от центра. “лицы были серее и малолюднее, толпа нерЯшливее;
громоподобные вывески сменились ржавыми листами железа с темными буквами,
из-за оград свешивалась чахлаЯ зелень. Ћткрытые двери третьеразборного
трактира приманили аппетит ’ави; усталаЯ и проголодавшаЯсЯ, войдЯ с
сумрачным видом, села она к столу с грЯзной скатертью и спросила рагу, что
немедленно и было ей подано, - неприглЯдно, но отменно горЯчо, так что
заболели губы. Ќе обращаЯ вниманиЯ на взглЯды обычных посетителей заведениЯ,
’ави храбро занЯлась кушаньем, в котором соли и перцу было, может быть,
больше всего прочего, и, залив жжение горла стаканом воды, вышла,
настроеннаЯ практически.
Љак быть? Љак достать денег, чтобы вернутьсЯ обратно, и чем занЯтьсЯ до
семи вечера? ‚ семь отходил поезд. Ќо простодушный, великодушный Љрукс мог
теперь, ничем не утруждаЯ себЯ, сообщить ей свой адрес туда, где ее нет.
"…сли сделать так... - рассуждала она, обрекаЯ медальон, подарок покойной
матушки, кассе ссуд и решаЯсь продать новую шлЯпу, картонка с которой
покачивалась на ее локте, - ну, шлЯпу можно продать; а за медальон ..." - €,
погрузЯсь в точный расчет, пошла она, приговариваЯ: - …сли так и так, будет
вот так и этак... €ли не так? Ђ как?
‚ чем-то не сошлись воображаемые ею цифры, и приостановилась она,
поднЯв голову, с удивлением слушаЯ странный золотой звон, тихий, как бред
ручьЯ в неведомой стороне. Џустынно было на улице, лишь далеко впереди
смутные фигуры мелькали на перекрестке; справа же двигалась шагом извозчичьЯ
подвода; спал или дремал возница, опустив голову, накрытую рваной шлЯпой, -
понЯть было мудрено. Љазалось, выехала подвода из соседних ворот, из тех,
что со стуком закрывались уже, показываЯ внизу чьи-то отходЯщие ноги. ‘
каждым шагом понурой лошади подвода, трЯсЯсь, сеЯла тот чистый кисейный
звон, к которому прислушивалась удивленнаЯ девушка
Ћна пошла медленно, рассматриваЯ и соображаЯ, что бы это могло быть.
Џод холстом, свисавшим, касаЯсь колес, высилось подобие тиары, выставлЯЯ
неопределенные очертаниЯ углами складок, мешающих собрать намеки форм
странного груза в какое-либо достоверное целое. ќта, по-видимому, легкаЯ
поклажа тихо покачивалась из стороны в сторону, звуча, словно человек вез
груду тамбуринов. Ќе вытерпев, ’ави подошла ближе, спрашиваЯ: - ‘кажите вы
мне, пожалуйста, что это у вас так звенит?
‚озница апатично взглЯнул на нее из дали уединенных соображений,
прерванных вопросом, достоинство которого было длЯ него тупой и темной
загадкой.
- ќх! - сказал он, отмахиваЯсь с досадой, что должен перевести
кропотливо ползущие мысли на более быстрый ход. - Ќу, звенит, а вам что до
этого? €дите-ка себе с богом - ‡десь, по опыту доверЯЯ лошади, которой кнут
был только приЯтен, так как отгонЯл оводов, апатично стегнул он животное, но
оно только помахало хвостом, выразив гримасой задней ноги фальшивое
оживление, и не быстрее чем раньше, свернуло за угол, на шоссе
Љогда ’ави, естественно, взглЯнула в ту сторону, то увидела за домами
зеленый просвет ‚се шоссе покрыто было народом, спешившим, как на пожар,
размахиваЯ листками, бежали газетчики; тележки торговцев фруктами и
прохладительными напитками неслись среди экипажей, полных дам и щегольски
одетых мужчин; под ногами шнырЯли уличные собаки, лаЯ на тех собратьев, чьи
расчесанные тельца степенно следовали впереди шелковых юбок, в меру длины
цепочек, прикрепленных к ошейникам. Љричащий букет мелькнул в стеклах
автомобилЯ, изрыгающего густые, жуткие заклинаниЯ; гарцуЯ, стремились
всадники; костыли нищих, влекомые ради быстроты хода под мышками, резво
колыхались среди зонтиков и тростей; матери тащили задыхающихсЯ детей с
неописуемым отчаЯнием в их раскрасневшихсЯ личиках; поджимаЯ губы, семенили
старушки; мальчишки неистово голосили, мчась по мостовой, как в атаку. ‡десь
таинственнаЯ подвода скрылась и затерЯлась, а ’ави спросила первого
встречного: "Људа спешит весь этот народ?"
- ‚ы разве не здешнЯЯ? - проговорил тот, оборачиваЯсь на ходу. - ’ак
вы, значит, не знаете: сегоднЯ "мертвые петли"" Џолеты! Џолеты! - в виде
поЯснениЯ прокричал он, бесцеремонно опередив девушку.
Њигом воспрЯла она; воодушевЯсь, потому что любила всЯкие зрелища,
забежала она в первую лавку, наскоро упросив взЯть до вечера на хранение
свою мешающую поклажу, и двинулась с той же быстротой, как толпа, к
неизвестному месту. ‚споминаЯ времЯ от времени о заботе по возвращению
домой, успокаивалась она тем, что ощупывала под платьем медальон и мысленно
открывала картонку. - ‚от они, деньги'. - приговаривала неудачливаЯ
путешественница. ’олпа, солнце и сознание независимости развеселили ее ’ем
временем шоссе свернуло под углом к полю; прЯмо же, если продолжить его
линию, стоЯла высокаЯ каменнаЯ стена, за которой среди сомлевших в жаре
деревьев виднелсЯ изгиб китайской крыши с флагом над ней, раскрытое
пространство ворот пестрело движением спешивших людей. Љто уходил, кто
входил, но больше входили, чем уходили, и, не знаЯ порЯдков, ’ави завернула
туда ‚нутренность двора пересекалась дощатым забором, у узкого прохода
служитель проверЯл билеты.
- ‚аш билет, - бросилсЯ он к девушке, уже прошедшей мимо него.
Ћна обернулась, не успев ничего сказать, как билетер занЯлсЯ другими
входЯщими, забыв о ней или сочтЯ ее "своим человеком", каких всегда много
везде, где проверЯют билеты. „овольнаЯ, что ей повезло, так как никаких
билетов покупать она была не в состоЯнии, ’ави прошла подальше и
осмотрелась.
’о был двор, или, вернее, маленький мощенный плитами плац, с двух
сторон которого всходили амфитеатром скамьи павильонов с боковыми и
горизонтальными тентами. Ќарода было довольно; присмотрЯсь к нему, ’ави
заметила, что то не смешаннаЯ толпа публичных зрелищ, но так называемаЯ
"отборнаЯ" публика, преимущественно интеллигентного типа. Њеж трибунами
помещались крытые синим сукном столы с чернильницами и листами писчей
бумаги; здесь заседало человек тридцать в ленивых позах жаркого днЯ, с
расстегнутыми жилетами и мокрыми волосами на лбу, в сдвинутых на затылки
шлЯпах. "Људа же попала ты, моЯ милаЯ?" - недоумевающе отнеслась ’ави, видЯ,
что не здесь, должно быть, произойдут полеты. Ќо уже встал из-за стола,
гремЯ колокольчиком, человек апоплексического сложениЯ; его мощное, крутое
лицо, почти безбровое, с бачками, которые, казалось, едва держатсЯ на
толстых щеках, - раскрылось круглым "0" сочного рта; требовательно он
закричал: - Љ порЯдку! ‚нимание! ’ише! џ открываю чрезвычайное заседание
Љлуба ‚оздухоплавателей.
’ем временем ’ави увидела подошедшего к столу Љрукса, того самого,
который неожиданно исчез утром. Љак будто отца родного встретила ’ави, - так
обрадовалась она в чужой толпе незнакомого города этому
успокоительно-прЯмому лицу, - и, поспешно сев на ближайшую скамейку,
закричала оттуда: - ќй, Њонгомери, что вы здесь делаете? Љрукс! Љрукс!
’отчас его глаза направились к ней и сразу разыскали ее; узнав свою
утреннюю встречу, он кивнул, прижал к губам палец и улыбнулсЯ значительно.
’огда вдруг стало ей покойно, как дома; хотЯ кислые лица дам и поднЯтые с
легкой улыбкой брови мужчин обратились к ней фронтом, выражаЯ тем удивление
или негодование, - она лишь порозовела, но не смутилась.
‚зЯв свободный стул, Љрукс сел, опустив глаза. Ќа нем теперь была
кожанаЯ глухаЯ куртка, высокие сапоги и чернаЯ фуражка; ее ремешок проходил
от виска к виску под подбородком. ‡десь любопытство ’ави достигло зенита,
который называетсЯ замиранием, и личность Љрукса, и обстановка, и
неожиданное длЯ нее заседание воздухоплавателей - все было как разобранные
части неизвестной машины, что, собираЯ на ее глазах, готовились пустить в
ход. Ћна трепетала. ‚идели вы, как возитсЯ, не в состоЯнии покойно сидеть на
месте, молоденькаЯ, глупаЯ девушка? Њир - еще зрелище длЯ нее, а в зрелище
этом, перебиваЯ главное действие, роЯтсЯ сцены всевозможных иных спектаклей.
‚ эти минуты устойчивость ее внутреннего мира не более устойчивости видений,
образуемых игрой дыма. Њомента покоЯ нет ни в ее лице, ни в позе, ни в темпе
дыханиЯ, ей хочетсЯ затопать, привстать, смотреть впереди и по сторонам,
торопить и шуметь.
ѓрузный человек был председатель. „обившись тишины, он сказал: -
Џроизошло следующее: в канцелЯрию Љлуба поступило мотивированное заЯвление
господина Љрукса, ЯвлЯющегосЯ изобретателем летательного аппарата нового
типа, в котором просит он не только произвести испытание, но и предоставить
ему, Љруксу, место в сегоднЯшнем состЯзании. ‘огласно уставу Љлуба, всЯкий
моноплан, биплан, парашют, баллон или аэростат имеет быть, во избежание
смешных и горьких недоразумений, предварительно оценен экспертами, дабы не
иметь дела с попытками технически невозможными, или же, к чему немало
примеров, абсурдными безусловно. Џоэтому, так как имеетсЯ еще час времени до
начала состЯзаний, президиум постановил: осмотрев аппарат Љрукса, разрешить
ему, при условии технической научности его изобретениЯ, воспользоватьсЯ
аэродромом длЯ публичного опыта; и, если Љрукс того пожелает, занести его в
список авиаторов днЯ, с правом соисканиЯ призов на высоту, продолжительность
и точность спуска.
Џо мере того, как текла и оканчивалась речь председателЯ, багровый стыд
окутал лицо ’ави; до слез, до полной растерЯнности смутилась она, понЯв
теперь, что бесцеремонно-приЯтельски окликнула не кого иного, как
знаменитого - конечно! - изобретателЯ. ЃоЯсь, что он снова поглЯдит на нее,
уселась девушка так, чтобы высматривать из-за чьей-то большой шлЯпы.
"ѓосподи, спаси, помилуй и укороти мой Язык", - шепнула она; однако
раскаЯтьсЯ вполне не успела; поднЯлись шум, говор; тонкие или
любопытствующие замечаниЯ перемешивались с криками нетерпениЯ.
’огда взглЯды всех обратились на Љрукса, вставшего и сделавшего рукой
знак с желанием говорить. ‚новь притих шум; люди, сидевшие вокруг стола,
наморщили лбы с важностью, означавшей их совершенное и безошибочное
всеведение.
- ‚от что, - сказал Љрукс негромко, но так отчетливо, что его слова
прозвучали Ясно длЯ всех, - Я соорудил аппарат, по конструкции и системе
двигателЯ не имеющий ничего общего с современным аэропланом. “ менЯ нет ни
пара, ни газа, ни бензина, ни электричества; ни парЯщих плоскостей, ни
винтов; нет также особой задумчивости при выборе материала, из которого
аппарат выстроен. Љак из полотна или шелка, так из простой бумаги или
листового железа может быть сооружен он без всЯкой потери его двигательной
способности; он мчитсЯ силой звуковой вибрации, представленной четырьмЯ
тысЯчами мельчайших серебрЯных колокольчиков, звук которых...
- ‡вук которых?! - перебил голос, выразивший тоном своим общее
недоумение. - Ћ чем вы говорите?
Џрозвучал смех. ’ишина сдвинулась. ђавновесие вниманиЯ, получив удар по
обеим чашам весов, исчезло, как исчезают все призраки условной
общественности. Љто переглЯнулсЯ; кто, оглЯдываЯсь, искал нетерпеливца,
спросившего, к чему клонит страннаЯ речь загадочного изобретателЯ.
Џредседатель, схватив звонок, готовилсЯ восстановить тишину; но ему что-то
шепнули, и уже сам, с некоторым сомнением, в замешательстве, мельком
посмотрел он на Љрукса, стоЯвшего, ожидаЯ возможности говорить дальше, с
простотой сильного человека, затертого на углу улицы бегущей толпой. ’огда
’ави стала боЯтьсЯ за Љрукса; в чем бы ни потерпел человек этот поражение,
ей было бы то несносно; у нее успело уже созреть решительное к нему
пристрастие. …й нравилось, что он будет, по-видимому, один против многих,
но, знаЯ силу осмеЯниЯ, боЯлась она, как бы сцена, без отношениЯ к
результатам ее, не принЯла характер комический. Њеж тем раздались еще
восклицаниЯ; прошел и стих шум.
- Ѓыть может, - сказал председатель Љруксу, - вы утомлены несколько;
может быть, вы нездоровы, взволнованны; в таком случае не будет длЯ нас
обидой отложить ваше крайне интересное объЯснение до следующего хотЯ бы днЯ.
Љрукс улыбнулсЯ без смущениЯ; с видом полного удовольствиЯ слушал он
эту осторожную и мЯгкую реплику.
- џ должен просить вас разрешить мне сказать все, что Я хочу, могу и
считаю нужным сказать. Ќо чтобы те, почти чудесные новости, которые открыты
мной, возымели силу не голословную, должен буду представить аппарат свой
перед собранием. Ћн не велик; и не имеет ничего общего с теми неуклюжими
махаонами, в которых ездЯт с таким шумом и риском...
‚ысказав это с вразумительной твердостью, не позволЯющей далее иметь
двух мнений, как относительно состоЯниЯ своих умственных способностей, так и
намерений, Љрукс снова взЯл тишину за волосы, и внимание слушателей
удвоилось. ’ави слышала, что говорЯт вокруг нее.
- Ђ вдруг? - сказал кто-то, подразумеваЯ этим, что нет пределов
открытиЯм. Ќесколько беглых споров утихли; возрастающий интерес заразительно
перебегал по скамьЯм.
- ‚ыслушать, выслушать! - закричали наконец с мест, видЯ, что жюри
мнетсЯ. - Њы хотим слышать! - Џредседатель решилсЯ, но решение свое
обозначил, как некую дипломатическую уступку.
- …сли вы настаиваете, - сказал он, - мы согласны. Ћднако есть
увлечениЯ, непредвиденнаЯ форма которых" может заставить нас пожалеть об
эксперименте; неудовлетворительные последствиЯ оного отразЯтсЯ как на вас,
так и на всех нас, потому что мы крайне сожалели бы о всем ненаучном, о
всем, так сказать, дилетантски смелом, не отвечающем задачам Љлуба
‚оздухоплаваниЯ. ‘ледовательно, если уверены вы, хотЯ бы отчасти, в
положительных сторонах вашего изобретениЯ, в основных принципах его, - честь
и место, господин Љрукс. Ќе скрою, что начало изъЯснениЯ вашего показалось
всем столь знаменательно странным. - €так, мы вас слушаем.
Ќастроив таким образом себЯ, Љрукса и аудиторию в благожелательно
предостерегающем смысле, председатель стал строг и весок лицом; он, а за ним
все воззрились на Љрукса, подобно экзаменаторам, затаенный помысл которых:
"школьник, пади ниц!" - дышит каннибализмом.
- Ќаконец-то, - сказал Љрукс, - слава богу! ‚ас смутили четыре тысЯчи
колокольчиков; дополню это смущение: более четырех тысЯч или менее, не
играло бы никакой роли. Љак детЯм, катающим снежное изваЯние, мало заботы о
том, чет или нечет снежинок поместитсЯ в человекоподобии зимы, метелей и
холода, какое слепили они, так и Я не настаиваю безусловно на четырех
тысЯчах; охотно уступаю из них произвольное число или прибавлЯю к четырем
столько, сколько вообще поместитсЯ на моем аппарате; мне нравитсЯ много
колокольчиков; дело не в числе, а в действии.
…сли бы он улыбнулсЯ, если бы хоть на мгновение тронулось это
отчетливое лицо лукавой игрой, разразились бы гром и хохот потехи
неудержимые. Ћднако Љрукс смотрел и говорил очень серьезно, что действовало,
вразрез с его странными словами, самым удручающим образом. …ще не было ни
протестов, ни резкого вмешательства со стороны тех, кто принимает как
издевательство или вызов все лишенное готовой клетки в его мозгу, привыкшем
к спокойной жвачке, прежде чем постичь суть ЯвлениЯ, но уже означалось по
выражениЯм лиц скопление атмосферы протеста. ‚сеуничижающаЯ ирониЯ кривила
губы членов президиума, обреченных благодарЯ собственному легкомыслию
трепетать за солидный темп днЯ, за должное уважение к месту и делу, которым
занимались они, нацепив значки, изображающие колеса и крыльЯ. ‚се это хорошо
понимала, оцениваЯ по-своему, ’ави, девушка, ставшаЯ на перепутье судьбы, -
чувство судьбы коснулось ее настроениЯ; невольно свЯзывала она колокольчики,
о которых говорил Љрукс, с неистребимо-нежным воспоминанием о подводе и
звоне, что слышала час назад.
‘ подвешенным на золотой нитке юной тревоги сердцем ожидала она, как
поступит наконец Љрукс. Љазалось, тот задумал уравнЯть ветер сбитого к себе
отношениЯ; его речь коснулась теперь многих вещей.
- ђассмотрим, - сказал он, - хотЯ бы неполно, анатомию и психологию
движениЯ в воздухе. „о сих пор летают только птицы, насекомые и предметы;
человек сопутствует летЯщим предметам, сам он лететь не может, кроме как в
сновидении. ЏрицепЯсь к шару, имеющему значение как бы самостоЯтельного
организма, двигающегосЯ по произволу атмосферических изменений, не в более
сложном он положении, чем тлЯ, сидЯщаЯ на семени одуванчика, когда его
сорвало и несет ветром в пространство. Ђэроплан как будто самостоЯтельнее
приглашает посмотреть на эти затеи. Ћднако выЯсним суть, желаниЯ, идею
полета, его мыслимое идеальное состоЯние. Ќеизбежно здесь сновидение; лишь
его волнующий арабеск подскажет с отчетливостью прозрениЯ, чем одушевлен
чистый полет. €м правит легкий и глубокий экстаз; неведомые наЯву чувства,
столь странные, что им может быть уподоблено разве лишь пение на дне океана,
звучат стройно в этих особенных условиЯх грезы, свергающей физическую тоску,
- веками слоившеесЯ отвращение к ногам, пойманным огромным магнитом.
‚спомним, как мы летаем в то времЯ, когда тело наше, завернутое одеЯлом,
покорно своему ложу: само желание естественно отделЯет нас, стремЯ и уносЯ
на безопасную высоту. Ќет иного двигателЯ, кроме пленительного волнениЯ, и
большего нет усилиЯ, чем усилие речи. Џриметьте, что в стране сна
отсутствуют полеты практические: перевозка почты, пассажира или призовое
соревнование исключены; то состоЯние манит лишь изумительным движением в
высоте; оно - все в себе, ничего сбоку, ничего по ту сторону раскинутого в
самой душе пространства; без усилий и вычислений.
Ќо как же в действительности летит он? €ли, вернее, как движетсЯ над
землей, когда вы, закинув голову, поспешно шлете вдогонку его судорожно
скорчившейсЯ фигуре имЯ "–арЯ природы"? ‚от...
‡десь раздалсЯ характерный гул мотора; громкое однотонное пение потекло
в вышине, и члены Љлуба, посмотрев на небо, увидели аэроплан, пересекающий
зрительное поле тЯжким пЯтном.
- ... вот достижение, которое Явилось нам кстати длЯ демонстрации.
‘колько сомнений! Ђ опасений?! Ќе упадет ли оно? Ѓыть может, не упадет.
‘ообразите, что это значит! …го движение свободно, как ход конЯ; его
скорость обЯзательна; его двигатель ненадежен; его творец прикован к
каторжному Ядру равновесиЯ ради жизни и денег; его падениЯ ожидают; его
спуск опасен, его поворот нелегок; его вид некрасив; его полет - полет мухи
в бутылке: ни остановитьсЯ, ни парить; оглушительный шум, атмосфера завода,
хлопотливый труд; сотни калек, трупов, и это - полет? ‡авидовать стрекозе, в
математической точности движений которой светитсЯ Ясность перебегающего
луча; смотреть на вырезной узор ласточки, живописуемый ею над отражением
своим в блестЯщей воде, - восхитительным ничтожеством совершенных усилий;
вздыхать об орле, залегшем среди туманов с спокойствием самого облака, - не
это ли удел наш? € не это ли тщета наша - вечный разрыв, залитый сиЯнием
снов?
Ќемного надо было бы мне, чтобы доказать вам, как несовершенны и как
грубы те аппараты, которыми вы с таким трудом и опасностью пашете воздух, к
ним прицепЯсь, ибо движутсЯ лишь аппараты, не вы сами; как ловко было бы
ходить в железных штанах, плавать на бревне и спать на дереве, так - в
отношении к истинному полету - происходит ваше летание. Ћно - сами вы.
Ќаилучший аппарат должен быть послушен, как легкаЯ одежда при беге; в любой
момент в любом направлении и с любой скоростью, - вот чего следует вам
добитьсЯ. ђассчитываЯ поговорить долее, Я встретил нетерпимость и
издевательство; поэтому, не касаЯсь более технических суеверий ваших,
перейдем к опыту. ђанее того во всеуслышание без жеста и сожалениЯ заЯвлЯю,
что не беру приза, хотЯ мной будут побиты решительно все рекорды. ‘мотрите и
судите.
‚ глубине двора были приоткрыты ворота, их распахнули настежь, и двое
рабочих внесли столь легкое сооружение, что никакого физического усилиЯ не
было заметно по их лицам. Ќечто, окутанное холстом, покачивалось, тихо
звенЯ. ’ави, волнуЯсь, встала: "это оно, то, что везла подвода". ‘ев, она не
могла сидеть и встала опЯть, как встали вкруг нее все, рассматриваЯ
диковину. ‡атем произошло общее движение; зрители бросились к Љруксу,
окружив изобретателЯ тесной толпой; и там же, так удачно, что меж ею и
загадочно звенЯщим предметом было свободное пространство, очутилась наша
беспокойнаЯ путешественница.
ђезким движением Љрукс смахнул холст. —асть зрителей, не знаЯ,
сердитьсЯ или смеЯтьсЯ, отступила в глубоком разочаровании серьезных людей,
поддавшихсЯ курьезной мистификации; громко возопила другаЯ часть; третьЯ
окаменела; четвертаЯ ... но вернее будет сказать, что сколько было людей,
столько частей; мы же говорим вскользь. ‘лучалось ли вам бежать сломЯ
голову, куда побежала уже, ржа и рыча, уличнаЯ толпа? Ќе бог весть что
ожидаете вы увидеть, как, протолкавшись в самую гущу смЯтениЯ, видите
всего-навсего малыша с обмусоленным прЯником в руке и багровым от слез
лицом; нЯнька потерЯла его; "где ты живешь?" - спрашивают ребенка; и он с
изумлением, что не отведен еще по своему точному адресу, слезливо говорит:
"там!"
‚ то времЯ, как со стороны крыш висели уже в дыму заводских труб на
привЯзи три баллона; в то времЯ, как напоминающий перетЯнутую бечевками
колбасу грузный аэростат, махаЯ какими-то перышками, двигалсЯ на высоте
пЯтисот футов, и четыре бойких аэроплана, взрываЯ неровным гулом верхнюю
тишину, носились над двором ‚оздухоплавательного Љлуба с грацией крыш,
сорванных ветром; в то времЯ, как, следовательно, занавес аэропредставлениЯ
взвилсЯ и совершались "успехи", - пред глазами судей Явилось сверкающее
изобретение фантастической формы. Ћно было футов десЯть в длину и футов пЯть
высоты. …го очертаниЯ спереди напоминали нос лодки, вытЯнутый и утонченный
зигзагом лебединой шеи; причем точное подобие головы лебедЯ оканчивало эту
шею-бушприт. Љорпус в профиль напоминал помпейский ладьеобразный светильник;
корма странного судна, в том месте, где обыкновенно проходит руль, была,
подобно передней части, вытЯнута и загнута вовнутрь, как бы над головой
внутри сидЯщего, острым серпом. ’онкий, неизвестного материала, остов был,
как каркас абажура, обтЯнут великолепным синим шелком, богато вышитым
серебрЯным и цветным узором. “зор этот был так хорош, что многие, особенно
женщины, дрогнули от восхищениЯ; немедленно раздались их полные
удовольствиЯ, искренние, горЯчие восклицаниЯ. Ѓорта аппарата были обшиты
темно-зеленой с золотым лавром шелковой же материей; но самой замечательной
и причудливой частью дива сверкнули целые гирлЯнды, фестоны, цепи и кисти
мельчайших колокольчиков из чистого серебра, легких, как пузырьки; их
кружевом было обнесено судно. Љрукс тронул свое создание, и казалось, оно
взвеселилось звоном, рассыпав мельчайший смех.
- —етыре тысЯчи колокольчиков, - сказал Љрукс, когда умолкли крики,
побежденные изумлением. € он посмотрел на ’ави так внимательно-мЯгко, что
простота и бодрость зарЯженного величайшим любопытством спокойствиЯ тотчас
вернулись к ней. - €зобретение это - тайна; скажу лишь, что согласованность
звона и способ управлениЯ им производЯт воздушную вибрацию, двигающую
аппарат в любом направлении и с любой скоростью. ’еперь Я сЯду и полечу; вам
же предоставлЯю на свободе делать технические догадки.
- Ћн полетит! - задорно двигаЯ круглыми щеками, сказал, с сигарой в
зубах, немец-пилот. - "‚ театре; на канатах и блоках..." - добавил другой. -
"ќто сумасшедший!" - раздалсЯ серьезный голос. - "ѓлупаЯ мистификациЯ!" -
определил юноша с пушком на губе. ‚друг пронзительный свист разрезал
смЯтение; как сигнал к свалке, вызвал он хор нестройного свиста, криков и
оскорблений. Ќо Љрукс лишь рассеЯнно осмотрелсЯ; заметив вновь ’ави, он
сказал ей: - ‘коро увидимсЯ, ведь ’орп умер, и вам теперь не надо будет
служить.
ќти неожиданные слова так поразили девушку, что она отступила; лишь: -
Ђ вы знаете? - успела она сказать, как сцена быстро развернулась к концу.
‚идЯ, что Љрукс усаживаетсЯ внутри своего прибора, председатель,
решительно оттолкнув мешавших, подошел к странному авиатору.
- џ не могу позволить вам совершать никаких опытов, Явно и заранее
бесполезных, - встревоженно закричал он. - ‚ы либо больны, либо имеете цель,
совершенно нам постороннюю; кто в здравом уме допустит на момент мысль, что
- тьфу! - можно полететь с этим... с этим... Я не знаю что, - с этой
негодной ветошью! Џотрудитесь уйти. “йти и унести ваше приспособление}
- Њне дано право, - холодно сказал Љрукс, отвечаЯ одновременно ему и
тем, звонкоголосым из толпы, кто, до хрипоты крича, поддерживал
председателЯ. - Џраво! € Я от этого права не откажусь.
- Ќе Я, не Я один; мое мнение, требование мое - общее мнение, общее
требование! ‚ы слышите? ‚от что вы натворили. Њогли ли мы знать, с кем и с
чем будем иметь дело? Ћставьте собрание.
- Џусть скажут все, что хотЯт этого, - сказал Љрукс.
- Џрекрасно! - Џредседатель нервно расхохоталсЯ и так затрЯс
колокольчиком, топаЯ в то же времЯ ногами, что тишина, улучив момент, встала
стеной. - ѓоспода! Њилостивые государи! Џомогите прекратить это! ѓосподин
Љрукс, - если хоть один-единственный человек здесь присутствующий,
нормальный и взрослый, скажет, что ожидает от вас действительного полета, -
срамитесь или срамите до конца нас! Љто ожидает этого? Љто ждет? Љто верит?
’ут, врассыпную, но так скоро, что утих снова было поднЯвшийсЯ шум, так
ненарушимо-предательски установилось молчание действительное, полное
невидимо обращенных вниз больших пальцев, что ’ави сжалась: "раз, два, три,
восемь", отсчитывала она, терпЯ в счете до десЯти, чтобы разгромить ставшую
ей ненавистной толпу, и вынудила себЯ сказать "десЯть", хотЯ от девЯти
держала мучительную, как боль, паузу. Њолчание, сложив локти на стол, тупо
уставилось в них подбородком, смотрЯ вниз; Љрукс быстро взглЯнул на девушку.
’огда, всЯ внутренне зазвенев и став до беспамЯтства легкой, шагнула она
вперед, потрЯсаЯ указательным пальцем, краснаЯ и сердитаЯ на вынужденный
героизм свой. Ќо лишь инстинкт двинул ее.
- џ! џ! џ! - закричала она с смехом и ужасом. ’ут все взглЯды, как
показалось ей, прошли сквозь ее тело; толпа двинулась и замерла, взрыв
хохота окатил девушку ознобом и жаром, но, почти плача, увлекаемаЯ порывом,
она, сжав кулачок, двигала указательным пальцем, сердито и беспомощно
повторЯЯ: - „а, да, Я; Я знаю, что полетит!
‘раженный председатель умолк; он растерЯлсЯ. —лены совета, ухватив его
за руки, Яростно шептали нечто невразумительное, отчего он, совершенно не
понЯв их, сдалсЯ решительно нападению ’ави.
- џ держу слово, - сказал он, отмахиваЯсь и расталкиваЯ советников, -
но Я больше не председатель; пусть дитЯ и сумасшедший владеют клубом!
- “вы, мне не нужен клуб, - сказал Љрукс, - не нужен он и моей
заступнице. Ћтойдите! - €, как никто уже не противоречил завоеванию, он
поместилсЯ внутри аппарата, оказавшегосЯ, несмотрЯ на хрупкую видимость,
отменно устойчивым; как бы прирос он к земле, не скрипнув, не прозвенев; и
белаЯ голова лебедЯ гордо смотрела перед собой, дыша тайным молчанием. ‘ев,
Љрукс взЯл кисть бисерных нитей, прикрепленных к бортам, и потЯнул их;
тогда, вначале тихо, а затем с стремительно возрастающей силой тысЯчи
мельчайших струн, от которых дрожит грудь, все вЯзи и гирлЯнды колокольцев
стали звенеть, подобно знойным полЯм кузнечиков, где кричит и звенит каждый
листок. ќтой ли, или другой силой - совершилось движение: ладьЯ мерно
поднЯлась вверх на высоту дыма костра и остановилась; то место, где только
что стоЯла она, блестело пыльным булыжником.
—то освободилось, что скрылось в вспотевшей душе толпы, как только
грЯнул этот удар, разверзший все рты, выпучивший все глаза, перехвативший
все горла короткой судорогой, - отметить не дано никаким перьЯм; лишь слабое
сравнение с картонной цирковой гирей, ухватЯсь за которую профан заранее
натуживает мускулы, но, вмиг брошенный собственным усилием навзничь, еще не
в состоЯнии понЯть, что случилось, - может быть уподоблено впечатлению, с
каким отступили и разбежались все, едва Љрукс поднЯлсЯ вверх. Ќекоторое
времЯ он был неподвижен, затем с правильностью нарезов винта и с быстротой
велосипеда стал уходить вверх мощной спиралью, пока ладьЯ и сам он не
уменьшились до размеров букета. Ќо здесь, порвав наконец все путы, настиг
его вой и рев такого восторга, такого остервенелого и дикого ликованиЯ, что
шлЯпы, полетевшие вверх, казалось, не выдержали жара голов, накаленных
самозабвением. ’олько мертвец, сохрани он из исчезнувших чувств своих
единственное: чувство вниманиЯ, мог бы разобратьсЯ в бреде и слепоте криков,
какие, перепутав друг в друге все концы и начала, напоминали скорее грохот
грузовых телег, мчащихсЯ вскачь, чем человеческие слова; уже не было ни
скептиков, ни философов, ни претензий, ни самолюбии, ни раздражительности,
ни иронии; как Љохинур, брошенный толпе нищих, взорвал бы наиопаснейшее из
взрывчатых потемок души, так зрелище это, эта непобедимаЯ очевидность
ринулась на зрителей водопадом, перевернув все.
- “ра! “ра! ѓип! “ра! - вопили энтузиасты, оглЯдываЯсь, вопЯт ли
другие, и видЯ, что, надрываЯсь, кричат все, - били в ладоши, перебегаЯ
взад-вперед, толкаЯ и трЯсЯ за руки тех, кто, в свою очередь, уже давно сам
трЯс их. - ЌоваЯ эра! ЌоваЯ эра воздухоплаваниЯ! ѓип, ура! ‚ласть, полнаЯ
победа над воздухом! џ умираю, мне дурно! - кричали дамы. „ругие, с глазами
полными торжественных слез, степенно утирали их, приговариваЯ как в бреду:
"‚ыше электричества; может быть, больше радиЯ... что мы знаем об этом?" - "Ћ
боже мой", - слышалось везде, где не находили уже ни слов, ни мыслей и могли
только стонать.
Ќад всем этим, искрЯсь, едва слышно звенЯ и цветЯ подобно драгоценному
украшению, покачивалсЯ, остановЯсь, шелковый прибор Љрукса. Ћн там сидел,
как на стуле. …го губы пошевелились, он что-то сказал, и благодарЯ высоте
внизу лишь через одно - два дыханиЯ, как из самого воздуха, раздалось: -
—етыре тысЯчи колокольчиков. Ќо могло быть и меньше.
‹адьЯ повернулась, двинулась по уклону кривой прочь, так быстро, что
никто не уследил направлениЯ, - стала точкой, побледнела и скрылась. ’огда,
трепеща и плача от непонЯтной гордости, ’ави сказала тем, кто успокаивал и
утешал ее, допрашиваЯ в то же времЯ, кто такой Љрукс, так как думали, что
она близко знает его:
- —ему вы так удивлЯетесь? Ђппарат тот изобретен и ... имеет, конечно,
ну... винты, и какие там надо двигатели. ‹етают же ваши аэропланы?! џ знала,
что полетит. “ж очень мне понравились колокольчики!

VIII

Љак часто, приветствуЯ покойный свет жизни, доверчиво отдаемсЯ мы его
успокоительной власти, не думаЯ ни о чем ни в прошлом, ни в будущем; лишь
настоЯщее, подобно листьЯм перед глазами присевшего под деревом путника,
колышетсЯ и блестит, скрываЯ все дали. Ќо непродолжительно это затишье.
‘молкла или нет та музыка, гром которой отрывал наше беспокойное "Я" от
уютных мгновений, - все равно; воскресает, усиливаЯсь, и заставлЯет встать,
подобнаЯ крику, долгаЯ звуковаЯ дрожь. Ћна мощно звенит, и демон
напоминаниЯ, в образе ли забытом, любимом; в надежде ли, протЯнувшей белую
руку свою из черных пустынь грЯдущего; в поразившем ли мысль остром резце
чужой мысли, - садитсЯ, смежив крыльЯ, у твоих ног и целует глаза. -
‘ того днЯ, как навсегда ушел „руд, жизнь ђуны Ѓегуэм стала
неправильной; не сразу заметила она это.
Џоначалу неизменной текла и внешнЯЯ ее жизнь, но, подтачиваЯ спокойную
форму, неправилен стал тот свежий, холодный тон самодержавной души, силой
которого владела она днЯми и ночами своими. Ќе было в ней ни гнева, ни
сожалениЯ, ни разочарованиЯ, ни грусти, ни зависти; холодно отвернулась она
от грез, холодно взглЯнула она на то, что встало непокорным перед ее волей,
и оставила его вне себЯ. Ћна стала жить, как жила раньше; немного повеселее,
немного лишь просторнее и общительнее. ѓалль уехал с полком в отдаленную
колонию; она пожалела об этом. ‚се реже, все мертвеннее, как болезнь или
причуду, о которой не с кем говорить так, чтобы понЯл то и правильно оценил
собеседник, вспоминала она дни, павшие как разрыв в пену ее жизни, и „руда
вспоминала скорее как наитие, сверкнувшее формой человеческой, чем как живое
лицо, руку которого держала в своей. Ќо отдыхом лишь мелькнул этот спокойный
один месЯц: уже мрак был близко; он постучал и вошел.
Ћн вошел в серый день тумана, - в мозг, нервы и кровь, сразу, как, чуть
покрапав, льет затем дождь. ’о было после беспокойного сна. …ще чуть
светало; ђуна проснулась и села, не знаЯ, чем вернуть сон; сна не было, ни
мыслей не было, ни раздражениЯ - ничего.
‚зглЯд ее блуждал размеренно, от пола и мебели направлЯЯсь вверх, как
смотрим мы в поисках опорной точки длЯ мысли. € вот увидела она, что спальнЯ
высока и светла, что музы и гении, сплетшиесЯ на фигурном плафоне, одержимы
стройным полетом, и в чудовищной живости предстали ей неподвижные созданиЯ
красок. - "Ћни летЯт, летЯт", - сказала, присмирев, девушка; широко раскрыв
глаза, смотрела она душой, теперь еще выше и дальше, за отлетающие пределы
зданиЯ, в ночную пустоту неба. ’огда, с остротой иглы, приставленной к самым
глазам, „руд вспомнилсЯ ей сразу, весь; высоко над собой увидела она его
тень, движениЯ и лицо. Ћн мчалсЯ, как брошенный, свистЯ, нож. ’огда не стало
уже и малейшего уголка памЯти, в котором не запылал бы нестерпимый свет
точного, второго переживаниЯ; снова увидела она толпу, цирк и себЯ; хор
музыки рванул по лицу ветром мелодии, и над озаренной ареной, поднЯвшись
неуловимым толчком, всплыл как поднЯтаЯ свеча тот человек с прекрасным и
ужасным лицом.
Ћна дрогнула, вскочила, опомнилась, и страх тесно прильнул к ее быстро
задышавшей груди. ‚ уверенной тишине спальни никла роскошнаЯ пустота; в
пустоте этой всплыло и двинулось из ее души все, равное высоте, - тени птиц,
дым облаков и существа, лишенные форм, подобные силуэтам, мелькающим вкруг
каретного фонарЯ. Ћна держала руку у сердца, боЯсь посмотреть назад, где
звонок, - с холодными и бесчувственными ногами. € вот прЯмо против нее,
помутнев, прозрачной стала стена; из стены вышел, улыбнулсЯ и, поманив тихо
рукой, скрылсЯ, как пришел, „руд.
’огда словно из-под нее вынули пол; страх и кровь бросились в голову;
как в темном лесу, средь блеска и тишины роскошного своего уюта, очутилась
она, чувствуЯ кругом таинственную опасность, подкравшуюсЯ неслышно. ЃоЯсь
упасть, склонилась она к ковру, гордостью удержав крик. Ќо оцепеневшее
сердце, вновь стукнув, пошло гудеть; мысли вернулись. ‡вонок! ‘пасительнаЯ
точка фарфора! Ћна прижала ее, задыхаЯсь и изнемогаЯ от нетерпениЯ, боЯсь
обернутьсЯ, чтобы не увидеть того, что чудилось, смотрит из всех углов в
спину. ‘ наслаждением усталого вздоха смотрела ђуна на практично-здоровое
лицо молодой женщины, прерванный сон которой был спокоен, как ее перина.
‚ихрь рассеЯлсЯ, обычное вновь стало обычным, - вокруг.
- Џоговори со мной и посиди здесь, - сказала горничной ђуна, - мне не
спитсЯ, не по себе; расскажи что-нибудь.
€ пока рассвет не окружил штор светлой чертой, служанка, слово за
словом, перешла к того рода болтовне, котораЯ не утомлЯет и не развлекает, а
помогает самому думать. Љак жила, где служила раньше; что было у хозЯев
смешно, плохо или отлично. ђуна вполслуха внимала ей, прислушиваЯсь как
больнаЯ к щемЯщему душу жалу угрозы; слушала и перемогалась.
Ќемного прошло дней, и люди света, встречаЯсь или отписываЯ друг другу,
стали твердить: "‚ы будете на вечере Ѓегуэм?" - "Ѓыла ли у графа W ђуна
Ѓегуэм?" - "Љто был на празднике Ѓегуэм?" - "Џредставьте менЯ ђуне Ѓегуэм".
- "ђасскажите о ђуне Ѓегуэм". Љак будто родилась вновь красавица Ѓегуэм и
снова начала жить. …е сумасшедшие заказы бросали в пот и азарт лучшие фирмы
города; у ювелиров, портних, более важных и знаменитых, чем даже некоторые
фамилии, у вилл и театров, у Ярких, как пожар ночью, подъездов знати
останавливалась теперь каждый день карета Ѓегуэм, смешавшей жизнь в
упоительное однообразие праздника. ‘ловно оглЯнувшись назад и спохватЯсь,
вспомнила она, что ей лишь двадцать два года; что отчужденность, хотЯ бы и
оригинального тона, гасит постепенно желаниЯ, лишаЯ сердце золотого узора и
цветных гирлЯнд бесчисленных наслаждений. ™едрой рукой она повернула ключи,
и, шумно приветствуЯ ее, грЯнули из всех дверей хоры привета; королевой
общества, счастьем и целью столь многих любвей стала она, что уже в одном
пожатии мужской руки слышала целую речь, - признание или завистливый вздох,
или же тот нервный трепет холодных натур, который обжигает, как лед,
действуЯ иногда сильнее всех монологов. Љазалось, рауты и балы, приемы и
вечера воспринЯли несравненный блеск, волнение тончайшего аромата, с тех пор
как эта нежнаЯ и сильнаЯ красота стала улыбатьсЯ средь них; остроумнее
становились остроумцы; нарЯднее - щеголи; особый свет, отблеск
восхитительного луча, сообщалсЯ даже некрасивым и старым лицам, если
находились те люди в ее обществе. ‚се обращалось к ней, все отмечало ее.
Љаждый, внимаЯ ей или следЯ, как кружит она в паре с красивым фраком, где
пробор и осанка, гордый глаз и бархатный ус тлеют, уничтожаЯсь близостью
этого молодого огнЯ, развевающего белый шлейф свой среди богатой и свободной
толпы, думал, что здесь предел жизнерадостному покою, озаренному крылом
счастьЯ, что нет счастливей ее; и, так думаЯ, не знали ничего - все.
"‡абудьте, забудьте!" - слышала иногда ђуна во взрыве ликующих голосов,
в вырезе скрипичного такта или стука колес, ветром уносЯщих ее к новому
оживлению; но "забудьте!" - само предательски напоминает о том, что тщитсЯ
стереть. Ќе любовь, не сожаление, не страсть чувствовала она, но боль;
нельзЯ было объЯснить эту боль, ни про себЯ даже понЯть ее, как, в стороне
от правильной мысли, часто понимаем мы многое, легшее поперек привычных нам
чувств. ’оска губила ее. Људа бы ни приезжала она, в какое бы ни стала
положение у себЯ дома или в доме чужом, не было ей защиты от впечатлений,
грызущих ходы свои в недрах души нашей; то как молнии внезапно сверкали они,
то тихо и исподволь, накладываЯ тЯжесть на тЯжесть, выщупывали пределы
страданию. ‘мотрЯ на купол театра, медленно поднимала она руку к глазам,
чтобы закрыть начинающее возникать в высоте; высота кружилась; кружилсЯ,
трепеща, свод; свет люстр, замираЯ или разгораЯсь, ослеплЯл, кроЯ туманом
блестЯщий поворот Ярусов, внизу которых, подобнаЯ обмороку, светилась
отвеснаЯ бездна. ’огда все впечатлениЯ, всЯ наличность момента, зрелища,
сцены и любезного за спиной полушепота спокойных мужчин, чьЯ одна близость
была бы уже надежной защитой при всЯкой иной опасности, - делались
невыносимой обузой; и, выждав удар сердца, удар, рождающийсЯ одновременно в
висках и душе, к барьеру соседней ложи подходил „руд.
’огда, бледнеЯ и улыбаЯсь, она говорила окружающим, что ей нехорошо,
затем уезжала домой, знаЯ, что не уснет. ‚сю ночь в спальне и остальных
помещениЯх ее дома горел свет; прислушиваЯсь к себе, как к двери, за
которой, тихо дыша, стоит враг, сидела или ходила она; то рассмеЯвшись
презрительно, но таким смехом, от которого еще холоднее и глуше в сердце, то
плача и трепеща, боролась она с страхом, стремЯщимсЯ сорвать крик. Ќо крик
был только в душе.
- „овольно, - говорила она, когда несколько дней покоЯ и хорошего
настроениЯ давали уверенность, что бред этот рассеЯлсЯ. ЏрекраснаЯ, с
прекрасной улыбкой всходила она по лестнице, где на поворотах, отраженнаЯ
зеркалами, сопровождала ее от рамы до рамы втораЯ ђуна, или усаживалась в
полукруг кресел, среди мелькающих вееров, или, спустЯ поводьЯ, верхом
двигалась по аллее, говорЯ спутникам те волнующие слова, в которых, как ни
обманчиво близки они к счастливой черте скрытого обещаниЯ, незримой холодной
гирей висит великое "нет", - все с той же мыслью "довольно" и даже без мысли
этой, лишь в настроении счастливой свободы, всЯ собраннаЯ в пену и сталь.
’огда, смотрЯ в зеркало с внезапной тоской, видела она, что в его глубине
рЯдом с ней идет задумчивый „руд; что подобные жемчужным крыльЯм веера с
свистом бьют воздух; что все громаднее, белее они, и чувство полета, острой
и стремительной быстроты наполнЯло ее чудным мученьем. Ћна гладила лошадь,
но, отвернув голову и собрав ноги, та, задрожав, не шла более; пЯтЯсь на
месте, животное, казалось, жило в этот момент нервами своей госпожи, сердце
которой билось, как копыта били песок; опустив голову, стоЯл, спокойной
рукой держась за узду, „руд. Ћн взглЯнул и исчез.

—ем дальше, тем страшнее было ей жить. Ќе стерпев, она обратилась к
ѓрантому - одному из тех положительных, но мало знаменитых людей, к которым
привлекает окружающаЯ их атмосфера ученой самоуверенности и практической
чистоты; чьЯ лысаЯ голова с дарвиновским лицом и строго-человеческим
взглЯдом поверх золотых очков как бы собирает нам тени и свет довериЯ в
одном теплом порыве. ђаздумываЯ о сумасшествии и опасаЯсь его, но не желаЯ,
однако, говорить все, ђуна обошла это формой галлюцинации, сказав
профессору, что иногда видит бесследно скрывшегосЯ знакомого. Ћтношение свое
к вымышленному лицу она перевела с подлинника, обозначив таким образом все
тонкости впечатлений рисунком обычных встреч. Ћдно прибавила она, дабы
характеризовать общую форму: "казалось мне, что в натуре его лежит нечто
поразительное и тайное, до тех пор занимавшее мои мысли, пока не стало
безосновательным, странным предубеждением". Ќо сеть волнистых линий ее
объЯснениЯ была в чем-то не вполне правильна, неровна была линиЯ передачи
этой, и ѓрантом почувствовал ложь.
- ‚ам хуже, если вы не вполне искренни, - сказал он, впрочем, не
настаиваЯ знать подробнее; выслушав и осмотрев ђуну, он, пристукиваЯ
карандашом, как бы подчеркиваЯ стуком некоторые слова, сказал ей: - ‚ы
здоровы. ‚се нормально в вас; нормальны душа и тело. џ скажу более:
физически вы безукоризненны. Ќемного поговорив с вами, Я вижу, что крайнЯЯ
нервность, вызваннаЯ особыми обстоЯтельствами, проЯвлЯетсЯ тем более резко,
что она находитсЯ в замкнутом кругу сильной воли, сдерживающей ее
проЯвление. Ћб этом Я хочу поговорить с вами подробнее; пока перейдем к
лечению, поскольку вы в нем нуждаетесь.
Ћн испытующе взглЯнул на нее, но мельком; так смотрЯт, имеЯ заднюю
мысль; при мимолетности взглЯда можно было счесть его смысл ошибкою беглого
впечатлениЯ. Ќо тон, тон - этот безошибочный привкус речи - настроил ђуну
еще внимательнее, чем была она до сей минуты, - если вообще может быть
различно внимателен человек, ждущий спасениЯ. ѓрантом продолжал: - Ѓрак. ‚от
первое, что - хотите вы или не хотите - уничтожит вторую сферу, дверь
которой в мгновениЯ, не подлежащие учету науки, раскрываетсЯ перед вами
внезапно, ЯвлЯЯ таинственное сверкание двойственных образов психофизического
мира, которыми полно недоступное. ‡аметьте - оно открыто не всем.
Ћн замолчал, щурЯсь и всматриваЯсь сквозь очки глухим взглЯдом в
бледные черты ђуны; сведЯ брови, надменно улыбалась она, стараЯсь свЯзать
некоторые странные фразы ѓрантома с особенностью своего положениЯ. Љазалось,
он заметил ее усилие: едва чувствуемый оттенок расположениЯ, большего, чем
вправе ожидать только клиент, разом исчез, едва он, откинувшись по глубине
кресла в тень лампы, вернулсЯ к практическому совету.
- ‡доровый человек, любЯщей и сильной души, - не может быть, чтобы вы
не встретили такое простое, но с известной стороны, полное счастье, - такой
человек, - говорю Я, - брак и дети - словом, семьЯ - выведут вас теплой и
верной рукой к мирному свету днЯ. „опустим, однако, что осуществлению этого
мешают причины неустранимые. ’огда бегите в деревню, ешьте простую пищу,
купайтесь, вставайте рано, пейте воду и молоко, забудьте о книгах, ходите
босиком, чернейте от солнца, работайте до изнурениЯ на полЯх, спите на
соломе, интересуйтесь животными и растениЯми, смейтесь и играйте во все
игры, где не обойтись без легкого синЯка или падениЯ в сырую траву, вечером,
когда душистое сено разносит свой аромат, смешанный с дымом труб, - и вы
станете такой же, как все.
‘покойное слово развеселило и ободрило девушку.
- „а, Я так сделаю, это прелестно, - сказала она с воодушевлением,
полным живописных картин; как бы уже став полудикой, сильной и загорелой,
отважно взмахнула она рукой. - џ вытрЯсу там все Яблони; а лазить через
забор? „евочкой Я лазила по деревьЯм. ѓрантом! „обрый ѓрантом! ‘пасите менЯ!
- џ спасу. - Ћн сказал это с задумчивостью и суровой энергией, но так,
что следовало ожидать еще слов, быть может, условий. ‡атем ѓрантом повернул
лампу, выказавшись в Ярком свете ее весь, с улыбающимсЯ неподвижно лицом.
“лыбка собрала к его мило прищуренным глазам бодрого и умного старика сетку
морщин, эти глаза теперь блестели остро, как искры очков. - Ќо слушайте, -
внезапно оживлЯЯсь, сказал он, - не многим Я говорю то, что вы услышите;
лишь тем, кто отвечает мне складом души. ‚ам будет понЯтно сказанное. Ќе
поразитесь и не смутитесь вопросом; уверены ли вы, что это - галлюцинациЯ?
ЏодозреваЯ хитрое испытание, ђуна, несколько волнуЯсь, сказала: - „а, Я
вполне уверена; странно было бы думать иначе; не так ли?
- „умать, - сказал ѓрантом, смотрЯ на ее лоб, - думать. €ли - знать.
—то знаем мы о себе? Ћднако мы, действительно, знаем нечто, стоЯщее за
пределом чистого опыта. Ќе думаете ли вы, что нервность наша, общаЯ сумма
нервности, звучащей ныне таким знаменательным и высоким тембром, есть
Явление свойственное и прежним векам? Ћтметим лишь эту громадную разницу, не
задеваЯ причин. —еловек пЯтнадцатого столетиЯ знал силу душевного
напрЯжениЯ, но не разветвлений его; во всЯком случае, столь бесчисленных,
столь подобных дробимости нитей асбеста; там, где человек пЯтнадцатого
столетиЯ просто кричал "хочу", нынешнее это "хочу" облечено в тончайшие
ткани изменчиво противоречивых душевных веЯний и напевов, где самаЯ основа
его есть уже не желание, а - мировоззрение. ’еперь возьмем ближе. Њы
вздрагиваем от фальшивой ноты, морщимсЯ от неточного или неверного жеста;
заразитьсЯ или заразить других своим настроением так обычно, что
распространено во всех классах и условиЯх жизни; слова "Я знал, что вы это
скажете", "это самое Я подумал", понимание с полуслова, или даже при одном
взглЯде; оборачивание на взглЯд в спину; ощущение, что перед нами кто-то был
там, куда мы едва вошли; смена и глубина настроений - есть лишь жалкие и
обыденнейшие примеры могущества нервного восприЯтиЯ нашего, принимающего
размеры стихийные. Ќе думаете ли теперь вы, что, быть может, скоро наступит
времЯ, когда в этом сплетении, в этом сливающемсЯ скоплении нервной силы
исчезнут все условные преграды и средства общениЯ? —то слово станет
ненужным, ибо мысль будет познавать мысль молчанием, что чувства определЯтсЯ
в сложнейших формах; что в едином духовном, том, океане - поЯвЯтсЯ
души-корабли, двигаЯсь и правЯ навернЯка? ‚ какой же сфере действуют эти
силы?
- џ пропущу, - продолжал он, понижаЯ голос, - все соображениЯ мои
касательно этого пункта, как ни интересны они, чтобы подойти к главному, в
свЯзи с вами. …сть сфера - или должна быть - подобно тому, как должна была
быть Ђмерика, когда стало это Ясно Љолумбу, - в которой все отчетливые
представлениЯ наши несомненно реальны. ќтим Я хочу сказать, что они получают
существование в момент отчетливого усилиЯ нашего. Џоэтому Я рассматриваю
галлюцинацию, как феномен строгой реальности, способной деформироватьсЯ и
сгущатьсЯ вновь. •отЯ мне ваш покой дорог, Я со стеснением сочувствовал вам;
Я вздрагивал от радости вашей усыпить душу деревней. …сли только у вас есть
сила, - терпение; есть сознание великой избранности вашей натуры, которой
открыты уже сокровища редкие и неисчислимые, - введите в свою жизнь тот мир,
блестки которого уже даны вам щедрой, тайной рукой. Џомните, что страх
уничтожает реальность, рассекающую этот мир, подобно мечу в не окрепших еще
руках.
ђуна, опустив глаза, слушала и не могла вскинуть ресницы. ѓрантом
говорил медленно, но свободно, с сдержанной простой силой точного убеждениЯ;
но не поднимала она глаз, ожидаЯ еще чего-то, что, казалось - взглЯни она, -
не будет никогда сказано. ЃлагодарЯ способности, присущей весьма многим, и
инстинкту, она завЯзала рот всем впечатлениЯм, лишь умом отмечаЯ периоды
речи ѓрантома, но мысленно не отвечаЯ на них. ѓрантом продолжал: -
ђеальности, о которых говорю Я, - реальности подлинные, вездесущи, как свет
и вода. ’ак, например, Я, ѓрантом, ученый и врач, есть не совсем то, что
думают обо мне; Я - •озиреней, человек, забывший о себе в некоторый момент,
уже не подвластный памЯти; ни лицо, ни вкусы мои, ни темперамент, ни
привычки не имеют решительно ничего общего с ѓрантомом данного типа. Ќо об
этом мы поговорим в другой раз.
’огда ђуна почувствовала, что должна и может посмотреть теперь так, как
выразилось ее настроение. Ћна взглЯнула - с впечатлительностью охотника,
палец которого готов потЯнуть спуск, и увидела ѓрантома иначе: глаза, с
полосой белка над острым зрачком. ‹ицо, потерЯв фокус, - тот невидимый
центр, к которому в гармонии тЯготЯт все черты лица, напоминало грубый и
жуткий рисунок, полный фальшивых линий. Џеред ней сидел сумасшедший.
- ѓрантом, - мЯгко произнесла девушка, - так что же? Ѓрак и деревнЯ? Ќе
соединить ли мне это - пока'!
ѓрантом стронулсЯ, пожал плечами, поднЯл брови и, вздохнув, поправил
очки. Њалейшего следа искажениЯ не оставалось теперь на его лице, смотревшем
из-под очков с вежливой сухостью человека, ошибшегосЯ в собеседнике. Ћн
наклонил голову и поднЯлсЯ. ђуна подала руку.
- „а, - подтвердил он, - все, как Я сказал или в том духе. ‹екарства не
нужны вам. Ѓудьте здоровы.
€ она вышла, раздумываЯ, - то ли говорил он, что поразило ее. Ќо он
говорил то, именно то, и она не разгадала его особой минуты.
•
Ќа другой день ей привезли розы из Ђрда; тот округ славилсЯ цветами,
выращиваЯ совершеннейшие сорта с простотой раЯ. Ћна разбиралась в их влажной
красоте с вниманием и любовью матери, причесывающей спутанные кудри своего
мальчика. ’олько теперь, когда все исключительное, как бы имеЯ первый толчок
в „руде, спокойно осиливало ее подобно магниту, располагающему железные
опилки узором, - прониклась и изумилась она естественным волшебством цветка,
созданного покорить мир. Џеред ней на круглом столе лежал благоухающий
ворох, с темными зелеными листьЯми и покалывающей скользкой гладью твердых
стеблей. ‚сепроникающий аромат, казалось, и был тем розовым светом, таЯщимсЯ
среди лепестков, какого лишены розы искусственные. ‘амые цветы покоились
среди смелой листвы своей в чудесном разнообразии красоты столь
прелестно-бесстыдной, какаЯ есть в спЯщей, разметавшейсЯ девушке. Ѓледный
свет атласисто завернувшихсЯ лепестков нежно оттенЯл патрицианскую роскошь
алого как ночь венчика, твердые лепестки которого, казалось, свЯзанные
обетом, - рдели не раскрываЯсь. ‘реди их пурпура и зари снегом, выпавшим в
мае, пестрели белые розы, которыми, невольно окрашиваЯ их, слово "роза"
сообщает уютную жизненность, дышащую белым очарованием. € желтые - назвать
ли их так, повторЯЯ давний грех неверного слова, - нет, не золотые, не
желтые, но то, что в Яркой особенности этих слов останетсЯ недосказанным, -
были среди прочих цариц подобны редкому бархату, в складки которого лег
густой луч.
ђуна разобрала их, погрузив в вазы, и там, краше всех тонких узоров
дорогого стекла, стали они по предназначенным им местам встречать взглЯды.
Џока девушка занималась этим, в ней складывалось письмо; но не сразу
понЯла она, что это - письмо. ђассеЯнно погружаЯсь в цветы и аромат их,
равный самой любви, слышала она слова, возникающие в рисунке усилий; в душе
движениЯ пальцев и роз, в самом прикосновении. ‚от расцепились стебли,
соединить которые хотелось ей ради эффекта, мешал же тому завернувшийсЯ
внутрь бутон, и без звука началась речь: - "џ хочу встретитьсЯ с вами,
проверить и пересмотреть себЯ". - ‘лова эти были обращены к твердой и
надежной руке, не похожей на женственную руку ‹идса, приславшего тот
цветник, каким увлеченно занималась она теперь, - к воображенной руке
обращалась она, несуществующей, но необходимой, и в такой руке мысленно
видела свои розы. - "‚озьмите их, - сказал тот, чьего лица не видела ђуна, -
не бойтесь ничего рЯдом со мной". - Ќа руку ее упал лепесток. - "џ жду, что
вы мне напишете", - подсказал он; тут же, уколов палец, от чего движение
руки случайно соединило две розы, белую и бордо, она увидела их
прижавшимисЯ, в столь разной, но столь внутренне близкой и взаимно
необходимой красе, что этого не могло не быть. - "—то знаем мы о себе и,
если Я вам пишу, - случайно ли это? Ѓыть вместе, - пока все, о чем думаю Я.
ђады ли вы этим словам?" - так, без мысли о незримом резце, ваЯющем
настроение, импровизировала она речь твердой руке; здесь подали ей письмо.
Ћставив цветы. ђуна стала читать любезное и остроумное повествование
бравого балагура: - лесть, шутки, наблюдениЯ, остроты и гимны, - то легкое,
лишь спокойному сердцу внЯтное давление мужского пара, каким действуют
психологи сердечного спорта. Ѓез улыбки прочла она привычную и искусную
лесть, но был там постскриптум, где одно имЯ - ѓалль - тЯжко взволновало ее:
"‚от чернаЯ весть, естественно вызывающаЯ почтительное молчание, - и Я кладу
перо; капитан ѓалль скончалсЯ в Ђзудже от лихорадки. Њир славной его душе".
…е как бы хлестнуло по глазам, и, тронув их холодной рукой, еще раз
прочла ђуна красноречивый постскриптум. ‚се то же прочла она, - ни больше,
ни меньше; лишь больше - в своей душе, понЯв, что письмо, едва родившеесЯ в
ней, пока она разбирала цветы, - смЯто уже этим ударом; что думалось и
назначалось оно в Ђзуджу, - ради спасениЯ - погибшему офицеру.

Љ концу сентЯбрЯ ђуна переехала в ѓвинкль, где горы обступают долину
небесным снегом, строго наказав прислуге не сообщать никому ее адрес, и всем
запретила писать себе. …е круг, узнав это, переглЯнулсЯ с церемонной
улыбкой, приветствующей каприз, ставший законом.
Ћна снЯла в деревенской семье комнату с бедной обстановкой, живЯ, как
жили окружавшие ее люди, преодолев насмешливые или недоброжелательные
взглЯды, работала она на виноградниках и в садах, в изнеможении таскаЯ
корзины, полные винограда и слив, копаЯ землю, умываЯсь в ручье, засыпаЯ и
вставаЯ с зарей, питаЯсь кислым хлебом и молоком, не знаЯ книг, далеко уходЯ
в лес, в дикой громаде которого печально рассматривала внутренний мир свой,
как смотрЯт на драгоценный сосуд, терЯющий замкнутое свое единство от
расколовшей его трещины. Љак ни уставала, как ни томилась она среди этого
мира, где одинаково звучат ласка и брань, где позыв заменЯет желание, где
никто не видит листьев и цветов так, как видим мы их, будто читаЯ книгу, -
ничто не утратила она ни из осанки, ни из выражений своих и, содрогаЯсь
тонким плечом под тЯжестью фруктовых корзин, шла так же, как входила на бал.
Ћна загорела, ее руки покраснели и стали портитьсЯ, но следовала она
намеченному с упорством страдающего бессонницей, который, повернувшись лицом
к стене и отсчитываЯ до ста, готов еще и еще повторЯть счет, - пока не
заснет. ’ак шла неделЯ, другаЯ, - на третьей почувствовала она, что хороша и
мила ей эта раскинувшаЯсЯ цветущим трудом землЯ; что "Я" и "она" можно
соединить в "мы", без мысли, лишь вздохом успокоениЯ. Ћна стала напевать,
мирно улыбатьсЯ прохожим, шевелить носком прут, устойчивость и мера вещей
снова окружали ее. ђуна окрепла.
ђаз вечером утих ветер; западное небо побледнело и выЯснилось, как
зеркало, отразившее пустоту. ’ри облака встали над красной полосой горизонта
- одно другого громаднее, медленно валились они к тускнеющему зениту, -
обрывок великолепной страны, не знающей посещений. …два наделЯло воображение
монументальную легкость этих эфемерид земной формой пейзажа, полного белым
светом, как с чувством путника бродило уже вверху, в сказочном одиночестве
непостижимой и вечной цели. ‹егко было задуматьсЯ без желаний отчетливым
сном раскрывшей глаза души над отблесками этой страны, но не легко вернутьсЯ
к себе, - печально и далеко звенЯ, падало, терЯЯсь при этом, что-то подобное
украшению.
Ќе скоро заметила ђуна, что к легкому ее созерцанию подошло
беспокойство, но, различив среди светлых теней вечера темную глухую черту,
встала, как при опасности. ЏротЯнув руку, отталкивала она этот набег, -
вихрь, какой - сердце не обмануло ее - возник в облачных садах ѓесперид.
‡вонкие голоса играющих детей стали вдруг смутны, как за стеной; силы
оставили ее; беспомощно устремив взглЯд на плавное движение облачного
массива, увидела она, что прЯмо к ее лицу мчатсЯ, подобно налетающей птице,
блестЯщие, задумчивые глаза, - ни черт, ни линий тела не было в ужасной игре
той, - одни лишь, получившие невозможную жизнь среди алой зари, падаЯ и
летЯ, близились с воздушных стремнин глаза „руда. Љак при встрече, были уже
близки и Ясны они, но, едва сердце несчастной стало на краю обморока,
мгновенно исчезли.
„ва днЯ ђуна была больна, на третий, с внезапным отвращением к тому,
что так еще недавно поддерживало и веселило ее, - возвратилась домой. Ћна не
потерЯла надежды. Ќапротив, в новой надежде этой, так просто протЯнувшей ей
руку, встретила она как бы старого друга, о котором забыла. Ќо друг был тут,
рЯдом, - стоило лишь с доверием обратитьсЯ к нему. …го голос был так же
спокоен, как и в дни детства, - вечен, как шум реки, и прост, как дыхание.
‘ледовало послушать, что скажет он, выслушать и поверить ему.
’от день она провела тихо, не беспокоили ее ни мелочи жизни, ни страх,
ни воспоминаниЯ. Џрошлое двигалось как бы за прозрачной стеной, незыблемой и
пропускающей душевные бедствиЯ, и она тихо рассматривала его. Љак стемнело,
ђуна вышла одна, калиткой сада, в сеть второстепенных улиц города; за ними
был переулок с маленькой церковью, стоЯвшей на небольшой площади. ‚ечернЯЯ
служба кончилась; несколько прохожих миновали ее, выйдЯ из освещенных
дверей, в глубине которых блестели серебро и свечи. “же разошлись все, храм
был полутемен и пуст; церковный сторож, подметаЯ за колоннами пол,
передвигал огромную свою тень из угла в угол, сам оставаЯсь невидимым;
мерный шум его щетки, потрескивание горЯщего воска и тишина, еще полнаЯ
теплого церковного запаха, казалось, всегда были и всегда будут здесь, манЯ
внутренне отдохнуть.
•отЯ свечи догорали в приделах, сообщаЯ лиловеющими огнЯми лицам свЯтых
особенное выражение тайной, ушедшей в себЯ жизни, алтарь был освещен Ярко;
блестели там цветные и золотые искры сосудов; огромные, снежной белизны
свечи вздымали спокойное пламЯ к полутьме сводов, отблеск которого золотой
водой струилсЯ по потемневшим краскам образа богоматери бурь, лет тридцать
назад заказанной и пожертвованной морЯками ‹исса. ЃуйнаЯ братиЯ украшала
драгоценность свою, как могла. Ќе один изъеденный тропическими чесотками,
почерневший от спирта и зноЯ, начиненный болезнЯми и деЯниЯми, о которых
даже говорить надо, подумав как это сказать, волосатый верзила, разучившись
крестить лоб, а из молитв помнЯ лишь "„ай", - ЯвлЯлсЯ сюда после
многолетнего рейса, умытый и выбритый; дрожа с похмельЯ, оставлЯл он перед
свЯтой девушкой Ќазарета, что мог или хотел захватить. Ќа деревЯнных горках
лежали здесь предметы разнообразнейшие. Њодели судов, океанские раковины,
маленькие золоченые ЯкорЯ, свертки канатов, перевитые кораллом и жемчугом,
куски паруса, куски мачт или рулей - от тех, чье судно выдержало набег
смерти; китайские ларцы, монеты всех стран; среди пестроты даров этих лежали
на спине с злыми, топорными лицами деревЯнные идольчики, вывезенные бог
весть из какой замысловатой страны. ‘мотрЯ на странные эти коллекции,
невольно думалось и о бедности и о страшном богатстве тех, кто может дарить
так, сам искренне любуЯсь подарком своим, и ради него же лишний раз заходЯ в
церковь, чтобы, рассматриваЯ какого-нибудь засохшего морского ежа, повторить
удовольствие, думаЯ: "…жа принес Я; вот он стоит".
‘реди этого вызывающего раздумье великолепиЯ, воздвигнутого людьми,
знающими смерть и жизнь далеко не понаслышке, взглЯд божественной девушки
был с кротким и важным вниманием обращен к лицу сидЯщего на ее коленЯх
ребенка, который, левой ручонкой держась за правую руку матери, детским
жестом протЯгивал другую к зрителю, ладошкой вперед. …го глаза - эти всегда
задумчивые глаза маленького •риста - смотрели на далекую судьбу мира. “ его
ног, нарисованный технически так безукоризненно, что, несомненно, искупал
тем общие недочеты живописи, лежал корабельный компас.
‡десь ђуна стала на колени с опущенной головой, просЯ и молЯ спасениЯ.
Ќо не сливалась ее душа с озаренным покоем мирной картины этой; ни простоты,
ни легкости не чувствовала она; ни тихих, само собой возникающих,
единственно-нужных слов, ни - по-иному - лепета тишины; лишь ставЯ свое
бедствие мысленно меж алтарем и собой, как приведенного насильно врага.
—то-то неуловимое и твердое не могло растворитьсЯ в ней, мешаЯ выйти слезам.
€ страстно слез этих хотелось ей. Љак мысли, как душа, стеснено было ее
дыхание, - больше и прежде всего чувствовала она себЯ, - такую, к какой
привыкла, - и рассеЯнно наблюдаЯ за собой, не могла выйти из плена этого
рассматривающего ее, - в ней же, - спокойного наблюдениЯ. Љак будто в теплой
комнате босаЯ на холодном полу стоЯла она.
- ’ак верю ли Я? - спросила она с отчаЯнием.
- ‚ерю, - ответила себе ђуна, - верю, конечно, нельзЯ не знать этого,
но отвыкла чувствовать Я веру свою. Ѓоже, окропи мне ее!
€змученнаЯ, поднЯла она взглЯд, помнЯ, как впечатление глаз
задумавшегосЯ ребенка подало ей вначале надежду увлекательного порыва. ‚ыше
поднЯлось пламЯ свечей, алтарь стал Ярче, ослепительно сверкнул золотой узор
церкви, как огненной чертой было обведено все по контуру. € здесь,
единственный за все это времЯ раз - без тени страха, так как окружающее
самовнушенной защитой светилось и горело в ней, - увидела она, сквозь
золотой туман алтарЯ, что „руд вышел из рамы, сев у ног маленького •риста. ‚
грЯзной и грубой одежде рыбака был он, словно лишь теперь вышел из лодки;
улыбнулсЯ ему •ристос довольной улыбкой мальчика, видЯщего забавного дЯдю, и
приветливо посмотрела Ћна. Џришедший взЯл острую раковину с завернутым
внутрь краем и приложил к уху. "‚от шумит море", - тихо сказал он. -
"умит"... "море"... - шепнуло эхо в углах. € он подал раковину •ристу,
чтобы слышал он, как шумит море в сердцах. Њальчик нетерпеливым жестом
схватил ее, больше его головы была эта раковина, но, с некоторым трудом
удержав ее при помощи матери, он стал так же, как прикладывал к уху „руд,
слушать, с глазами, устремленными в ту даль, откуда рокотала волна. ‡атем
палец взрослого человека опустилсЯ на стрелку компаса, водЯ ее взад и вперед
- кругом. ђебенок посмотрел и кивнул.
“смотрев неподвижно застывшую в земном, долгом поклоне женщину, сторож
некоторое времЯ ожидал, что она подниметсЯ - он собралсЯ закрыть и запереть
церковь. Ќо женщина не шевелилась. ’огда, окликнув, а затем тронув ее,
испуганный человек принес холодной воды. Ћчнувшись, ђуна отдала ему деньги,
какие были с ней, и, сославшись на нездоровье, попросила позвать извозчика,
что и было исполнено. “сталаЯ и разбитаЯ, как устают после долгого
путешествиЯ, она вернулась домой, спрашиваЯ себЯ, - стоит ли и можно ли
теперь жить?

—асть III. ‚…—…ђ € „Ђ‹њ

Љ двенадцатому часу ночи ’ави вернулась в ‘ан-ђиоль. ‚се мелкие и
большие событиЯ этого днЯ, подобных которым не было еще ничего в ее жизни,
ехали и высадились с ней, и она не могла прогнать их. Ћни жили и осаждали ее
под знаком Љрукса.
Џо стеклЯнной галерее старого дома, среди развешенного длЯ сушки бельЯ,
ненужных Ящиков и другого хлама, откатываЯ ногой пустую бутылку или
спотыкаЯсь о кошку, ’ави нащупала свою дверь и, усталой рукою вложив ключ,
задумчиво повернула его. ‡десь на нее напал малый столбнЯк, подобный
большому столбнЯку в ‹иссе, когда, приложив к губам кончик пальца, она
выстоЯла не менее получаса у витрины в глубокой рассеЯнности ‘ократа, решаЯ
все и не решив ничего. ‘реди волнениЯ и потуг малый столбнЯк этот разразилсЯ
наконец многочисленными бурными вздохами, а также тщеславным взглЯдом на
себЯ со стороны, как на бывалого человека, - этакого тертого дЯдю, которого
теперь трудно удивить чем-нибудь.
Џолучив наконец окончательное круговое движение, ключ пропахал
таинственные внутренности замка, став теплым от горЯчей руки, и вырвалсЯ из
железа с треском, наполнившим сердце ’ави уважением к себе, а также желанием
совершить рывком что-нибудь еще более отчетливое ‚ойдЯ, сумрачно осмотрелась
она.
‡апыленнаЯ электрическаЯ лампочка, вокруг которой немедленно поЯвились
мухи, вспыхнула своей раскаленной петлей среди беспорЯдка, возвращаЯсь к
которому после впечатлений иных, мы в первый раз замечаем его. •олодом и
пустотой окружена каждаЯ вещь; безжизненно, как засохший букет, в пыли и
сору встречает нас покинутое жилище. ЉажетсЯ, что год мы не были здесь, -
так резка нетерпеливаЯ жажда уюта, - с неприглЯдностью, оставшейсЯ после
торопливых и полных надежд сборов.
‚се этажи этого дома были окружены крытыми стеклЯнными галереЯми, с
выходЯщим на них рЯдом дверей тесных полуквартир, имевших кухню при самой
двери, с небольшою за ней комнатою, два окна которой обращены на
полузасохшие кусты пыльного двора. ‡десь ютилась ремесленнаЯ беднота, мелкие
торговцы, благородные нищие и матросы. “ ’ави не было мебели, не было также
никого родственников. Њебель в квартире осталась от прежнего жильца, пьЯницы
капитана, давно покинувшего свое ремесло; он умер собачьей смертью во времЯ
драки на Ѓерадском мосту; шатнувшись, грузное тело багрового старика
опрокинуло гнилые перила, и очевидцы могли рассказать только, что, падаЯ,
выругалсЯ он страшно и громко. Џоток унес его тело, грехи и брань в острые
расселины ђевущей щели; тело не было найдено. Ћт него остались - комод,
Ящики которого распухали иногда по неизвестной причине, не закрываЯсь
неделЯми; кровать, несколько ковровых складных стульев, шкап с трЯпками и
коробки из-под табаку, гипсовый раскрашенный сарацин да пара тарелок;
остальное, если и было что получше, - исчезло.
’ави не помнила ни отца, ни матери; ее мать, бросив мужа, бежала с
проезжим красивым казнокрадом; отец поступил на военную службу и погиб в
сражении. „етство свое провела ’ави у полуслепой двоюродной тетки, мучаЯсь
более чем старуха ее болезнЯми и припарками, так как они отнЯли у нее много
крови. Ќа пЯтнадцатом году знакомый теткин книготорговец взЯл девушку в
работу по лавке; она продавала книги и жила впроголодь. Џотом он разорилсЯ и
умер, а ’ави напечатала объЯвление.
‚от биографиЯ, в какой больше смысла, чем в блистательном отщелкивании
подошв Љазановы по полусветским и дворцовым паркетам мира. Ќо не об этом
думала ’ави, сев в кухне перед плитой и кипЯтЯ чай; так были резки новые ее
впечатлениЯ, что она не отрывалась от них. Људа бы задумчиво ни посмотрела
она, стена проваливалась в ночь светлым пЯтном и в его лучистом дыме над
свечами страшного гроба неслись серебрЯные гирлЯнды странного аппарата. ’о
представлЯлось ей, что, как бы тронутый гигантским пальцем, кружитсЯ,
пестреЯ, огромный диск города; то чувство случайно попавшего в сражение и
благополучно его покинувшего человека поднималось вместе с благодарственным
дымом от наболевших пЯток к утомленным глазам; то искренно дивилась она, что
не произошло чего-нибудь еще более ошеломительного.
- ’ави, моЯ дорогаЯ, - говорила девушка, - как ты на это смотришь?
‡нала ли Я, что существуют города, где от тебЯ могут остатьсЯ только рожки
да ножки? ‚оистину, ’орп - ‘инЯЯ Ѓорода. Љто же такой Љрукс? Ќо это, видимо,
вполне порЯдочный человек. ‚се-таки он прост, как теленок. Ћн мог бы
прилететь в своем аппарате и сесть к ним прЯмо на стол.
Џредставив это, она залилась смехом, упав в ладони лицом; выразительнаЯ
дрожь тихой забавы, смеха и удовольствиЯ перебегала в заискрившихсЯ ее
глазах, посматривающих на воображаемое из-за пальцев, как из фаты. Ћна
принадлежала к тем немногим поистине счастливым натурам, длЯ которых все в
мире так же просто, как их кроткое благодушие; аэроплан и бабочка едва ли
сильно разнились на взглЯд ’ави, разве лишь тем, что у бабочки нет винта.
Џоэтому более удивительным казалсЯ ей неистовый восторг зрителей, чем самый
эксперимент.
- Ћн поднЯлсЯ, но он сказал, что подниметсЯ; и сказал - почему:
вибрациЯ звуков, производимых колокольчиками. Љак вышло красиво! Џравду
сказал кто-то, что искусство воздухоплаваниЯ начинает новую эру! „авно пора
делать эти вещи красивыми и разнообразными, как делают же, например, мебель.
‘квозь такие мысли, полные острого воспоминаниЯ, как она была окружена
любопытными, вообразившими, что именно эта девушка все знает, и как бегством
спаслась от них, неотступно мерещилось лицо самого Љрукса; все еще слышала
она его голос; как он сказал: "Њы скоро увидимсЯ". - ‡ачем он сказал это?
Џочему знает он, что ’орп умер? Ћна стала, наконец, раздражатьсЯ, так как ни
объЯснить, ни придумать ничего не могла, даже в спине заныло от размышлений.
"‘просил ли он, по крайней мере, - хочу ли Я увидеть его?" - вот вопрос, о
который споткнувшись, ’ави начала повторЯть; - "•очу ли увидеть его?" "•очу
ли увидеть его? - - пока ей это не надоело. "•очу. „а, хочу, и все тут; у
него было ко мне хорошее отношение". Ћт этой мысли почувствовала она себЯ
сиротливо-усталой, обобранной и затерЯнной; к глазам подступили слезы. ’ави
всплакнула, съела кусок хлеба, выпила чай, утихла и легла спать, твердо
решив оживить завтрашний день рождениЯ весельем и угощением своих немногих
знакомых.
ЏовертываЯсь лицом к стене, тронула она грудь, чувствуЯ, что чего-то
нет. Ќе было медальона, оставленного ею в ‹исском ломбарде.
"Ќо Я выкуплю его, как продам шаль, - подумала девушка. - ‡аказываю
себе видеть хороший сон, о-ччень интересный. Љрукса хочу. „олжно быть,
увижу, как лечу с ним туда-сюда, в этой его штуковине.
- Ђх, Љрукс, не знаете вы, что одна думает о вас и ничего не понимает и
спит... спит... осп..."
‡десь трубочкой собрались губы, с приткнувшимсЯ к ним указательным
пальцем; затем ’ави умолкла, видЯ все, чего не увидим мы.

‚ семь утра ’ави проснулась, увидев все, что видим мы. Њинуты две
возилась она с изгнанием ночной свежести, проникшей под одеЯло, утыкала его
вокруг себЯ, протерла глаза и восстановила момент. Ћн имел праздничный
оттенок, с загадкой вчера и безденежьем сегоднЯ. Њеж настоЯщим и давно
бывшим, отрывком непостижимой истории, лежало путешествие в ‹исс.
•отЯ, устав, спала она крепко, но проснулась так рано по внутреннему
приказанию, какое бессознательно даем себе мы, если грЯдущий день ставит
хлопотливые цели.
- ќтого-то числа Я родилась, - сказала девушка, вытаскиваЯ из-под
одеЯла свои руки, гладЯ их и рассматриваЯ как бы со стороны.
‘ скорбью нашла она, что они достойны гримасы, во всЯком случае, не
хороши так, как у статуй или на известных картинах. Ќо - ничего.
Џолюбовавшись на руки, с тревогой ощупала она ноги, - не кривы ли они, -
вдруг они кривы? Ћдну вытащила она из-под одеЯла, поднЯв вверх, но кроме
белизны, прЯмизны и маленькой ступни, не заметила ничего. ‚друг представила
она, что кто-то видит эти поучительные занЯтиЯ и, взрыв постель, скрылась в
ней, как в воде, таща тут же со стула брошенную вчера одежду и оделась длЯ
уюта под одеЯлом.
‘ шалью, увЯзанной в газеты, вышла она из кухни. …й стали встречатьсЯ
соседи. ‚еселаЯ, горбатаЯ прачка бойко загремела за ней по лестнице, схватив
ее руку и крича, как глухой: - ђазве не уезжала? Љогда приехала? ‘упруги
Џунктир, заезжие актеры без сцены, кокетливые старички, поливали из чайника
цветочные горшки; завидев ’ави, дружно ринулись они к ней с жеманным
любопытством в глазах.
- “строили ли вы ваши дела, ’ави? - сказала старушка; старик, приподнЯв
одну бровь, готовил соответствующее выражение, в зависимости от того, какой
будет ответ.
- „а, ваши дела, - повторил он. - Ћткройте в себе талант, талант к
сцене, при выигрышной вашей фигуре".
‘упруга перебила его ледЯным взглЯдом, отчего, собрав плечи к ушам,
умолк он с сладостью и приЯтностью в лице, стрЯхиваЯ с рукава ниточку.
- “ кого же будете вы служить, моЯ милаЯ? - осведомилась мадам Џунктир
тоном легкого нездоровьЯ.
…ще несколько лиц, в туфлЯх на босую ногу, с трубкой или шпилькой в
зубах задали ’ави те же вопросы, и всем им отвечала она, что не согласилась
на скаредные условиЯ при трудной работе.
- Ќу, как-нибудь! - был общий ответ. Љороче всего поговорила девушка с
Љвантом, массивнаЯ фигура которого, сидЯ на тюфЯке у дверей и протЯнув ноги
поперек галереи, не убрала бы их, шествуй тут эскадрон; - их требовалось
обойти или перешагнуть. Љванг был кочегар. “видев ’ави, он только дрогнул
ногой, но не убрал ее, а почесал спину. ‚ынув изо рта трубку, он сказал в
разбегающеесЯ кольцо дыма: - Ќе вышло?
- Ќет, - бросила на ходу ’ави. Џри этом разговаривающие даже не
посмотрели друг другу в лицо.
- Љикс? - сказал Љванг.
- ”ью, - свистнула ’ави.
Љванг продолжал курить.
Ќаступал один из тех упоенных блеском своим жарких и звонких дней,
когда волнующаЯсЯ, легкаЯ свежесть нарЯдного утра подобна приветливой руке,
трогающей глаза, перед тем как взглЯнуть им за огненную черту чувств в
полном и тЯжелом цвету. ’оропЯсь до наступлениЯ жары вернутьсЯ домой, ’ави
шла скоро, попав в центр к открытию магазинов. …й приходилось уже иметь дело
с лавками, торгующими случайными вещами самого разнообразного назначениЯ; в
одну такую лавку и обратилась она.
- ќту шаль Я продаю, - сурово сказала она торговцу, бросившему свой
завтрак ради наживы.
†уЯ, стал он рассматривать шаль, вертЯ ее перед кисло-угрюмым своим
лицом так тщательно, как едва ли вертели ее ткачи.
- Џока вы смотрите, Я поговорю в ваш телефон, - сказала девушка и,
припомнив нужные номера, стала звонить.
- Љвартира доктора ќммерсона, - сказал ей в ухо издалека женский голос.
- Ќу, и что же вы хотите за вашу вещь? - спросил лавочник.
- ђита дома? - сказала ’ави. - ’ридцать она стоила, может быть,
двадцать пЯть не разорит вас? - "Ћна дома, и Я сейчас позову ее".
- Џослушайте, барышнЯ, - сказал торговец, - зачем говорить лишнее,
когда Я вам продам такую же, и еще лучше за пЯтнадцать, две, три, сто штук
продам.
- ‚едь Я продаю, - кротко ответила девушка. - ђита, ты? - "„а, Я, кто
это?" - голос был спокоен и глуховат. - Ќо это Я, ’ави.
- Ѓерите двенадцать, - сказал лавочник.
- ‹учше Я брошу ее. - "’ави, что ты говоришь? џ не понЯла". - Ќе
смущайсЯ, ђита, Я говорю с тобой и еще с одним. Џриходи сегоднЯ ко мне
вечером с твоим пузиковатым Ѓутсом. ќто? - „ень рождениЯ.
- Ѓерите пЯтнадцать! - крикнул торгаш.
- Ќу, что там поздравлЯть, - хорошо, Я возьму пЯтнадцать, - стареем мы
с тобой, ђита, легко ли нести почти два десЯтка?! †ду и угощу всЯкими
штуками. —то? Ќу, будь здорова.
ЋтойдЯ, подставила она руку, серьезно и грустно смотрЯ, как хозЯин
лавки опускал в нее одну за другой серебрЯные монеты. Ћн делал это,
осклабЯсь и засматриваЯ в лицо девушке.
- Ѓудьте здоровы, - сказал он, - приносите, что будет; мы все купим.
- Љупить, перекупить, распроприторговать и распроперепродать, -
рассеЯнно сказала ’ави, став на порог и оборачиваЯсь с задорной улыбкой, -
но одного вы не купите.
- Ќу, что такое? - задетый в торговом азарте, спросил лавочник,
взбодрЯсь и потираЯ руки.
- ‚ы не купите днЯ рождениЯ, как Я купила его. ‚от! - она сжала деньги,
поднЯла руку и рассмеЯлась. - Ќе купите! ’рафагатор, ќклиадор и Њакридатор!
‘ тем, выпалив эти слова в подражание оккультному роману, который
прочла недавно, смеЯсь, выпорхнула и исчезла девушка на блеске раннего
солнца, мешающего смотреть прЯмо белой слепотой в слезЯщихсЯ глазах.
Љупив, о чем мечтала еще вчера, - красную розу и белую лилию, ’ави
приколола их к платью. ‚ ее корзинке лежали уже Яйца, мЯсо, масло и мука;
среди провизии торчало серебрЯное горлышко темной винной бутылки; несколько
апельсинов рдели под батистовым локтем. ’ак, вооруженнаЯ, с сознанием
подвига Явилась она домой, присела, почмокала в хозЯйственном раздумье и
затопила плиту.
ђазгоревшись, огонь вычертил щели чугунных досок. Љомната и кухнЯ
пылали солнцем; уютен стал сам беспорЯдок; роза и лилиЯ, в голубеньком
молочном кувшине, поставленном на стол с оползшей скатертью, отрадно цвели.
‘мотрЯ на них, ’ави захотелось в сады, полные зеленого серебра лиственных
просветов, где клумбы горЯт цветами и ЯркаЯ, как громкое биение сердца,
тишина властвует над чистой минутой. Ћпустив мЯсо в кастрюлю, посмотрела она
вокруг и увидела простой, одинокий час, пригретый утренним солнцем. ’огда
захотелось ей, чтобы сердце билось больно и сладко; варварски расправилась
она со своими припасами и, наспех, притопываЯ от нетерпениЯ ногой, шлепнула
на мЯсо кусок масла, решив посолить потом, как будет готово; кипЯ и сердЯсь,
протолкла в глинЯной чашке муку, полив ее молоком и Яйцами, размесила фарш и
начинила пирог. Џо приближении к концу этих занЯтий представилось ей, как
будет все вкусно; тогда, искательно посмотрев на пирог и мЯсо, уже несколько
бережнее сунула она кушанье в духовой шкап; затем вымыла руки, схватила
книгу и уселась против окна.
’онкий запах розы противоречил убожеству. †ажда роскоши овладела ’ави;
опрокинув на платок из флакона каплю духов, вдохнула она аромат их с видом
относительного удовлетворениЯ и положила платок рЯдом на стол. Ќо было
что-то в другой руке, и она разжала ее: упал на колени кусок старого сыра,
схваченного попутно, в рассеЯнности. Љак водитсЯ, сыр просил хлеба. ЌехотЯ
придвинула она ногой стул, на котором со вчерашнего вечера лежала краюха,
ущипнула от корки. ‘ыр был так горек, что она плюнула, но, воодушевЯсь,
старательно выскребла ножом плесень, снова уселась и стала жевать, не
забываЯ прикладыватьсЯ к платку; меж тем ее блестЯщие глаза быстро, -
взад-вперед, - пересекали страницу.
‚ то времЯ, как в духовой Яростно скворчало мЯсо, вздувалсЯ и опадал
пирог, решив лучше подгореть, чем уступить какой-то литературе, всадник из
‘ен-Љруа по каменистой дороге, взбиваЯ пыль, мчалсЯ к Ђлансонскому герцогу с
известием о нападении англичан, и, держась за всадника, сидела пропитаннаЯ
духами ’ави. ‚ то времЯ как лорд, губернатор Љалэ, требовал от „ианы
невозможных страстей, - соус полилсЯ через край, но ’ави ледЯным взглЯдом
сказала лорду: - "Ћ, нет!" € когда рыцарь, герой всех времен и стран,
освобождал пленницу, пирог, лопнув, выпустил часть начинки, а ’ави, краснеЯ,
решила уже сказать рыцарю с огромным мечом: - "„а".
Ћ вы, люди, умершие люди, с детской чертой глаз, омраченных жизнью! ‚ам
улыбаютсЯ и вас приветствуют все, кто дышит воздухом беспокойным и сладким
невозможной страны. ‘пала или нет ’ави - не знала она; но, устав, видела,
как среди армий англичан и французов поЯвились индейцы. Џереплет какой книги
не удержал их? ‚се пропало. ЏроведЯ рукой по глазам, ’ави очнулась и
вернулась к хозЯйству.

III

“бираЯ комнату, стирала она трЯпкой пыль, гремела стульЯми, чистила и
вытирала посуду, и от возни разгорелись ее нежные щеки. —увствуЯ, что они
горЯт, ’ави подошла к зеркалу, фыркаЯ и отплевываЯсь.
- ’ьфу, тьфу! как ведьма, как трубочист; не лучше Я этого ‘арацина!
„ействительно, ее нос был в пыли, полоса сажи марала щеку, а шеЯ
засерела от пыли. “же ’ави схватила полотенце, чтобы вытеретьсЯ, но,
подавленнаЯ, со вздохом опустила руку, качаЯ головой: - Ќе длЯ кого мне
прибиратьсЯ и умыватьсЯ; хороша Я и так.
„ействительно, она была хороша и так.
Ќет более удобного момента описать женщину, как когда она сама вспомнит
об этом; описать, так сказать, при случае. ђаз наступил такой случай, грешно
было бы упустить его, ожидаЯ нового случаЯ. ‚ероЯтно, проницательный
читатель заметил, что, подчеркиваЯ наши слова - юна была хороша и так", - то
есть хороша, несмотрЯ на запачканное пылью и сажей личико, мы разумеем не
классическую гармонию очертаний, которой именно нельзЯ быть тронутой сажей,
так как сажное пЯтно мгновенно обезобразит ее. Џопробуйте произвести опыт со
статуей, попачкав ее прекрасные, однако лишенные иного выражениЯ, кроме
выражениЯ условного совершенства, черты чем-нибудь темным, хотЯ бы той же
сажей, - мгновенно исчезнет очарование. ЏЯтно или полоска придадут
спокойствию совершенных форм мрамора гибельную черту, так же неумолимо
поражающую законченность, как клЯкса на белом листе бумаги делает вдруг
неопрЯтным весь лист. ђавным образом красавица с головы до ног, женщина
красоты безупречной и строгой, терЯет все, если у ней запылитсЯ нос или
осквернитсЯ щека чернильным пЯтном; такова природа всЯкого совершенства,
могучего, но и беззащитного, если чему-нибудь в чем-нибудь резко уступило
оно.
Ћднако живаЯ и веселаЯ девушка с неправильным, но милым и нежным лицом,
с лучистым и теплым, как тихий звон, взглЯдом, выражение которого
беспрерывно разнообразно; девушка, все времЯ ткущаЯ вокруг себЯ незримый
след легких и беззаботных движений; худенькаЯ, но хорошо сложеннаЯ, с
открытым и чистым голосом, с улыбкой, мелькающей как трепет летней листвы, -
может, не вредЯ себе ровно ничем, пачкатьсЯ и пылитьсЯ сколько душе угодно;
ее вызывающаЯ заботливую улыбку прелесть победит черное тЯгло сажи потому,
что у нее более средств длЯ этого, чем у неподвижной статуи, или живой, но с
медленным темпом излучаемых впечатлений богини. Њожет ли последнЯЯ
запрыгать, хохоча и хлопаЯ себЯ по бокам? Ќет. Ќо это может всЯкаЯ просто
миловиднаЯ девушка, мало заботЯщаЯсЯ о том, как выглЯдит подобный
эксперимент.
‚от все, что мы хотели сказать, воспользовавшись подходЯщим моментом.
Њеж тем, вытираЯ вещи, стоЯщие на комоде, ’ави повела мысленную беседу с
‘арацином из гипса. Ќе раз о его подножие пропавший капитан выколачивал
трубку, чем сбил краску, окружив ноги ‘арацина ужасными Ямами. ‘арацин,
поднесЯ руку к глазам, смотрел вдаль, другой же рукой держалсЯ за рукоЯть
Ятагана.
- Ќу, как у вас в ‘арацинии? - спросила девушка.
- „а ничего, помаленьку.
- ‚от, говорЯт, вы просветили €спанию, - продолжала ’ави. - Ѓыли вы,
говорЯт, велики, но умалились. Џочему это?
- џ гипсовый, Я не знаю, - сказал ‘арацин.
- ‘лушай, - подбоченЯсь, заговорила девушка, - вынь же наконец свой
Ятаган, свистни им в воздухе и издай боевой клич; сколько лет держишьсЯ ты
за эфес, а вытащить клинок не можешь. ‚оспрЯнь и изобрази!
- ќто не выйдет, - отвечал ‘арацин, - но вот что Я скажу тебе, белаЯ
христианскаЯ девушка: Я смотрю в даль, где вижу твою судьбу.
’ак Ясно прозвучали эти слова, как будто ’ави сама произнесла их. € от
неподвижного взглЯда гипсовой фигуры, с думой о его направлении, невольно
обратила она свой взглЯд в сторону, куда смотрел мавр; смотрел он на стену.
Ќо за ее скучной границей сиЯла громаднаЯ орифламма мира, с мелькающим
голубым зигзагом, который был как бы будущее самой ’ави. ’ак, часто, в тенЯх
теней невидимого, чертит неразгаданные знаки наша душа, внимаЯ и обещаЯ им
на Языке размышлЯющего молчаниЯ все, что лишено слов.
‡а уборкой, мытьем посуды, беготней в лавочку, стрЯпней и различными
касающимисЯ всего этого соображениЯми прошел жаркий день, уступив душному
вечеру. Ќо не было ничего забыто из происшествий памЯтного лисского днЯ;
напротив, чем далее, чем упорнее и тЯжелее катились мысли, тем непроницаемее
становились событиЯ; была в них недоступнаЯ и непонЯтнаЯ свЯзь. Љак ни
мучительно стЯгивала ’ави узел из Љрукса, знавшего, что ’орп умер; из
Љрукса, сразившего толпу действиЯми, покрывшими оскорбительный гвалт воплем
немедленного признаниЯ; из Љрукса, сказавшего, что они скоро увидЯтсЯ и что
ей не надо будет больше служить, - всЯ сложнаЯ плетенка узла оставалась все
же ничем иным, как неразделимым шнуром, стЯгиваЯ который, лишь каменила она
его, бессильнаЯ ни развЯзать, ни порвать. ‘мерть ’орпа была, казалось,
выбита двойным рельефом медали из одного с ней и Љруксом куска. ђазмышлЯЯ о
Љруксе, не могла она отказать ему в силе и спокойной уверенности,
наполнЯющих ожиданием, но, представлЯЯ себЯ с затерЯнной жизнью своей, она
смущалась, недоумеваЯ, что может быть общего у него с ней, - у человека,
который, не сегоднЯ так завтра, затмит, может быть, ќдисона.

Љ восьми вечера, соскучившись уже быть одна, ’ави стремглав кинулась
открывать дверь, услышав сиротливо-приличный стук, с каким входит человек,
оглЯдывающийсЯ на свои следы.
- џ тебЯ угадала, - крикнула она, - это ты, ђита, мышка, тихонЯ, и
твой, надо быть, похудевший Ѓутс!
ђыженькаЯ, сухаЯ девушка, с мелкими чертами лица, солидно переступила
порог, оглЯдываЯсь на шествующего сзади поклонника.
- ќто Я, - протЯжно сказала она, - но почему же Ѓутс похудел?
‡а ее спиной хихикнуло существо столь толстенькое и круглое, что,
казалось, положенное набок, могло бы вращатьсЯ оно в таком положении,
подобно волчку, без опасениЯ задеть ложе какой-либо второй точкой фигуры.
- Џочему же Ѓутс похудел? Ћн кушает, слава богу. Ќо милаЯ, поздравлЯю
тебЯ. Ѓутс, поздравлЯйте. ќто тебе торт, ’ави.
‚зЯв одной рукой торт и принЯв коротенький поцелуй в губы, на который
ответила порывистым чмоком в ухо, другой рукой ’ави уцепилась за Ѓутса,
притЯнув его вплотную к себе. Ѓутс был человек двадцати двух лет, во всем
цвете пышной полноты десЯтилетних великанчиков, при каждом повороте которых
вспоминаетсЯ младенец ѓаргантюа.
- ’ак вы не хотите похудеть, Ѓутс, - сказала ’ави, ущипнув его за
вздрогнувший локоть, - жаль, а тогда вы мне стали бы больше нравитьсЯ! Љак
вы вспотели! ќто вам воротничок жмет. ђита, ты не следишь, чтобы он всходил
по лестнице тихо, - как у него сердце бьетсЯ, как дышит - бедный, бедный!
‚ам надо попудритьсЯ. •отите, Я вас попудрю?
‘меЯсь, она уже кинулась за пуховкой, но Ѓутс, поднЯв обе руки,
защитилсЯ этим движением с самым жалким видом; искренний испуг и смЯтение
выразились в побагровевшем его лице, а глаза стали влажны, но, поддавшись
чему-то смешному, он неожиданно фыркнул, хихикнул и залилсЯ тихим смехом.
- Џо-пу... по-пудритьсЯ, - выговорил он, наконец, задыхаЯсь и обтираЯ
лицо платочком, - нет, нет, Я никогда, никогда, никогда... не ... не
пудрюсь! Ѓлагодарю вас. Ѓудьте здоровы!
ќти, сказанные наспех, но с жаром отвращениЯ к пудре слова Ѓутса
заставили хозЯйку шлепнутьсЯ на табурет, удерживаЯ обессиливающий хохот
руками, прижатыми к лицу; даже ђита рассмеЯлась с благодушным спокойствием.
- Ћднако, милочка, - осведомилась она, - ты так возбуждена, что мне
стало тревожно. Ђ? —то с тобой? Ќовый стук в дверь перебил это замечание.
- џ весь вечер буду такаЯ! - успела сказать ’ави. - ‚идишь ли, моЯ
милаЯ, у менЯ нервы.
‚се еще смеЯсь, открыла она дверь, принЯв в объЯтиЯ чернокудрЯвую, с
смуглым лицом маленькой обезьЯнки, в огромной шлЯпе, –елестину „юфор,
некогда служившую вместе с ней в книжной торговле.
- ‡дравствуй, –елестиночка, здравствуй!
- ЏоздравлЯю, ’авушка, поздравлЯю!
- „а, старость не радость. –елестинка, негоднаЯ, с кем ты пришла? Ђх,
это твой брат!
‚зЯвшись за руки, скакнули они друг перед другом разка три; затем ’ави
была изысканно и хлестко поздравлена ”лаком, братом девушки; его манеры,
насмешливое, самоуверенное лицо, особый лоск заученных и вертлЯвых жестов,
популЯрных на публичных балах, делали этого юношу с пожившим лицом опытным
кавалером, сметливым в любую минуту.
- –вести и украшать собой жизненный путь, цветЯ с каждым годом все
пышнее и Ярче! - так кончил он поздравление.
‚нимательно с подвижной улыбкой выслушав как выговор эту тираду, ’ави
торжественно подала ему вытЯнутую палкой руку и, неистово трЯсЯ руку
любезного поздравителЯ, со вздохом произнесла: - Ђх! ‚ы пронзили мое сердце!
Џронзил он мне сердце или нет? - ’ут же обратилась она серьезной
скороговоркой по очереди ко всем: - Џронзил или нет? Џронзил или нет?
Џронзил или нет? - наткнувшись на учтиво посторонившегосЯ Ѓутса. “мильно
склонив голову, толстЯк с азартом проклокотал: - Ќет, нет, нет! - и боЯзливо
покосилсЯ на ђиту, но его выходка была встречена милостивой гримасой.
’ут ’ави собралась вытолкнуть гостей из кухни в освещенную, чистую
комнату, но сквозь полуприкрытую дверь донеслась снизу металлическаЯ трель
мандолин, на что ”лак, поведЯ бровью, заметил: - Ћ, вот идут ђальф и Њуррей!
’очно, два рослых молодых человека, выдвинув вперед такую же рослую,
крупную, мужественного вида девушку с некрасивым, но приЯтным лицом, стали
против двери, выставив одну ногу и, тронув рукой бархатные береты, вырвали
из струн "безумно-увлекательный" вальс. ’ак они и вошли с вальсом, так и
раскланЯлись, не переставаЯ играть. ’ут самый очаровательный черт, который
сидел когда-либо под юбкой, взвизгнув, дернул девушек за икры, со стоном
кинулись они к кавалерам, приладились к их обнЯвшей руке и завертелись на
одном месте, так как вертетьсЯ по кругу было бы немыслимо в такой тесноте
даже цыплЯтам. •отЯ Ѓутс более поворачивалсЯ, чем танцевал, ’ави, казалось,
была довольна.
- Ќо вы прелестно танцуете! - шепнула она. - ’ак легко, как пуховичок!
€ добрый толстЯк от всего сердца простил ей дерзновенную пудру. ‚ это
времЯ высокаЯ девушка, которую звали Ђлиса, прехладнокровно мЯла и вертела в
руках жеманно сиЯющую ђиту; наконец, –елестина стукнулась спиной об одного
музыканта и бал кончилсЯ.
- Љак вы более живописны, - сказала ’ави молодцам в беретах, чей
одинаковый костюм состоЯл из голубых блуз с красными атласными воротниками,
- то мы устроим пестринку. —то, если посажу Я вас одного рЯдом с собой, -
именно вас, Њуррей, ибо вы приЯтно мне улыбаетесь, к тому же белое мое
платье и черный поЯс - одно к другому подходит?! ђальф, деточка, идите сюда!
Ђлиса, дай, дружок, Я к тебе немножко прижмусь.
Ћни обнЯлись и погладили друг друга по голове со смехом и теплотой.
- ‚от, как-то теперь отраднее, - ну, идите, идите, садитесь, садитесь
все, все, все! ќтот стул хромой; этот, хотЯ и не хромой, но хрупок длЯ вас,
Ѓутс; ну, все сели? “ф!
’ак, болтаЯ, смеЯсь, проталкиваЯ одного и усаживаЯ-пересаживаЯ другого,
’ави поместила всех за круглым столом, сама усевшись меж Ђлисой и Њурреем.
Ќе без гордости смотрела она на стол. Ђлиса принесла сладкий пирог, ђита
торт, ђальф вытащил колбасу, а Њуррей коробку цукат; кроме того,
перемигнувшись, басом пообещали они друг другу "выпить как следует", отчего
дамы, хмыкнув, пожали плечами, спрашиваЯ друг друга: - ’ы понимаешь
что-нибудь? Ќет. Ђ ты? …ще меньше тебЯ!
‘ этого момента ’ави можно было видеть в трех положениЯх: сидЯщей,
ерзаЯ на стуле, и помахивающей перед собой указательным пальцем, держа
остальной кулачок сжатым, словно в нем был орех; вставшей, чтобы, топнув,
усилить тем значение каких-либо ее стремительных слов, и парЯщей в
полусогнутом виде над заставленным посудой столом. ‘меЯлась и говорила она
без умолку, но как камень лежало что-то под сердцем, мешаЯ вольно вздохнуть.
’ак ноет иногда зуб, - ноет, когда вспомнишь о нем.
Љак едЯт и пьют - нам известно, разве лишь если звЯкнет оброненнаЯ
ложка, или поперхнетсЯ, брызнув изо рта кофеем, смешливый сосед, вызвав визг
и отодвигание стульев, - стоит упомЯнуть об этом.
- —то же твоЯ поездка, ’ави? - спросила Ђлиса, взглЯнув на ввернувшую
словцо ђиту.
- ’ы не раздумала служить вообще? - сказала ђита. - Џраво, твой
праздник хоть кому впору!
’ави перевернула блюдечко, подбросила, поймала его и стала еще
подбрасывать, говорЯ: - ‘ этим делом прозевала, прозевала! Ћпоздала. ’ам
нанЯлась другаЯ.
‚друг захотелось ей рассказать все, но, открыв рот и уже блеснув
глазами, почувствовала, что не может. …сть минуты, которых нельзЯ коснутьсЯ
без удивлениЯ, а может быть, и усмешки со стороны слушателЯ, во всЯком
случае, рассказывают их с глазу на глаз, а не в трепете веселого вечерка.
- Ђ... э... э- - этими щебетовидными звуками ограничилсЯ ее слабый
порыв; она порозовела и толкнула ЊурреЯ, написав ему пальцем на щеке: -
"”ью".
- Ћставим это, - равнодушно сказала ’ави, - сегоднЯ мне не хочетсЯ
говорить о моей неудаче.
- Ќу, так и быть! - вскричал ђальф, хлопаЯ себЯ по колену. - ‡аймемсЯ
существенным. Ќеси бутылки, Њуррей, а штопор у менЯ есть.
Ќи слова не говорЯ, Њуррей поднЯлсЯ с лунатическим лицом, вышел и
вернулсЯ с бутылками, висЯщими у него горлышками меж пальцев, как гроздьЯ.
- ‚от так ручища, - сказал ”лак. - Ќо где же было это добро?
- ЃоЯсь, что мы застанем всех пьЯными, - сказал Њуррей, - и не желаЯ
никому гибели, Я оставил их в галерее.
Џохохотав, компаниЯ стала рассматривать Ярлыки. –елестина, обводЯ
пальцами буквы, прочла: "ђом".
- ђом! - вскричала она с ужасом. - Ќо это нас убьет! ’ы станешь пить
эту гадость, Ђлиса? Ђ ты, ђита? џ - нет, ни за что!
- …сть и мускат, - вежливо возразил ђальф, - вот он, водичка длЯ
канареек, позор пьющих и нищета философии!
- Ђ что это такое? - спросила ђита, серьезно приглЯдываЯсь к бутылке.
- ЏростаЯ касторка, - сказал Њуррей. Ќаконец переговорили и перешутили
по этому поводу все, и Њуррей стал наливать; дамы протЯгивали ему стаканы,
прижимаЯ отмеривающий пальчик почти к самому дну, но постепенно поднимаЯ его
выше, как повышалсЯ уровень булькающего из бутылки вина.
- Ђ моЯ, моЯ, моЯ скромненькаЯ бутылочка, что Я купила, - сказала ’ави,
- мне подавать ли ее?
- Ќепременно, непременно! - вскричали мужчины. Ѓутс тихо потел,
кланЯлсЯ и сиЯл, вытираЯ лицо.
- ’ак выпьем! - предложил более других нетерпеливый ”лак.
’ут кто пригубил, кто опрокинул, и стройные поздравлениЯ зашумели вкруг
’ави, котораЯ, поперхнувшись слегка вином, чихнула, нервно помахав рукой в
знак благодарности.
- ‚сем, всем, всем! - сказала она, тут же подумав: "€нтересно, как
поздравил бы менЯ таинственный мой знакомый Љрукс?"
Ќо мысли ее перебились возгласом: - ’ак должен Я рассказать, -
продолжал возгласивший, - это был Њуррей, - что в преинтереснейшем номере
сегоднЯшней газеты прочел Я поразительнейшую вещь, - и Я думал, ’ави, что
вы, может быть, вчера слышали об этом, так как были в ‹иссе.
- џ тоже читала. ѓлупости, - сказала, прожевываЯ пирог, ђита. - —то-то
невероЯтное.
- ’ак вы не знаете? - закричал Њуррей. - ‘о мной есть эта газета. ђечь
идет о новом изобретателе. Ћн полетел так, что все ахнули. Ќеужели вы не
слыхали ничего?
“держиваЯ знаки тревожного волнениЯ, ’ави невинно обратила к нему лицо,
мигаЯ с внимающим недоумением, слегка окрашенным беззаботным усилием памЯти.
- џ слышала, - протЯжно сказала она, - Я слышала что-то такое, что-то в
этом роде, но, надо думать, Я задремала и заспала, что говорили в вагоне.
Ќу, почитайте!
Њуррей развернул газету, отыскиваЯ статью, поразившую его.
- ’ише, - сказала ђита, хотЯ все молча ожидали чтениЯ; Њуррею же никак
не удавалось сразу разыскать нужный столбец. Ћбщество, покашливаЯ, ожидало
начала чтениЯ. Ѓыло тихо; этой тишине ответила вдруг ставшаЯ неприЯтно Ясной
внешнЯЯ тишина дома; как будто разом погрузилсЯ он в сон, как бы заснул и
весь город
- —то это, как тихо везде! - заметила, нервно оглЯдываЯсь, Ђлиса. -
Ќеужели уже так поздно?
- ‚от, - сказал, раскладываЯ газету, Њуррей. - ‘удите сами, какое
волнение произошло в ‹иссе. ‘лушайте! - Ќо он остановилсЯ, как немедленно
остановили свое внимание на другом все: быстрый, громкий стук заставил
оцепенеть чтеца и слушателей.
- ќто что такое? - воскликнула ’ави, но еще громче и требовательнее
грЯнули новые удары и, слабо побледнев, двинулась она с обеспокоенным лицом
в кухню, жестом приглашаЯ сидеть всех спокойно. “ двери ее опередил Њуррей;
отстранив девушку, он сильно распахнул дверь; за ней, во тьме, пошевелилась
толпа.
Љто понЯл, кто успел понЯть, в чем дело, - уже вскрикнули и повскакали,
грохоча стульЯми, но ’ави, прижав рукой грудь, шаг за шагом отступала к
комнате.
- ѓром и молниЯ! - сказал, оглЯдываЯ гостей, ”лак; как он, оглЯдывались
друг на друга все, видЯ, что бледны и поражены. Ќо ’ави с упавшим сердцем
могла только быстро дышать, не верЯ глазам. есть жандармов окружало ее; еще
двое, войдЯ, остановились у двери; остальные, разъединив гостей, наполнили
всю квартиру, став зорки и неподвижны, и в лицах их сверкнуло что-то цепное,
готовое сорватьсЯ по приказанию.
Љак вещь, которой только что любовались мы покойно и беззаботно,
вырваннаЯ мгновенно из рук чужим, полным ненависти движением, исчезает с
сразившей настроение болью внутреннего удара, так мгновенно вырван был,
сломан и отброшен веселый цвет этого вечера. ‘трах вдвинул томительное жало
в упавшие сердца бледных гостей; вскочив, вскрикнули и переглЯнулись они,
видЯ по лицам других, как бледны сами, как схвачены и потрЯсены видом
оружиЯ.
- ’ави! - вскричала Ђлиса.
- џ отказываюсь понимать что-нибудь, - с сердцем сказала девушка,
мрачно рассматриваЯ остановившегосЯ на пороге человека в черном мундире, в
свою очередь, пристально смотревшего на нее. “ него был привычно отмечающий
центр сцены взглЯд; в руке он держал портфель, сжимаЯ другой рукой острый
свой подбородок.
- ’ак объЯсните, что это все значит, - сказала ’ави, стараЯсь
улыбнутьсЯ, - это вы привели их? ‘мотрите, как перепугали вы нас. џ еще всЯ
дрожу. ‚едь вы ошиблись, конечно? ’огда извинитесь и уйдите; и то еще Я
посмотрю, как прощу вас. ќто помещение занимаю Я. ЊенЯ зовут ’ави ’ум. ‚от
все, что вам было не нужно знать.
- ’ави ’ум, - сказал неизвестный, - установить вашу личность - как раз
то, что вам нужно. ‚ы арестованы.
ќти слова вывели из оцепенениЯ всех. ’ави, двинув плечом, оттолкнула
легшую на него руку жандарма и ушла в угол, повернувшись с тронутым слезами
и надменной улыбкой лицом. ђальф и Њуррей бросились к середине комнаты,
мешаЯ схватить хозЯйку.
- ‚ы совершенно сошли с ума, - горЯчо заговорил Њуррей, протЯгиваЯ
руки, чтобы задержать двинувшихсЯ солдат, - стыдитесь!.. Ќет более
безобидного и кроткого существа, чем эта девушка, на которую вы нападаете
всемером!
…го отбросило движение локтЯ.
- ‡десь есть человек, который знает, что делает, - резко ответил
чиновник. - €ли вы хотите, чтобы Я арестовал также и вас?
–елестина, бросившись на кровать, горько рыдала, ђита, трепеща,
бессмысленно говорила, оглЯдываЯсь с жалким смехом: - “йдемте, уйдемте
отсюда! Ѓоже мой, какой ужас! Ќо Ѓутс, вдруг налившись кровью, затопал
ногами, схватил и швырнул стул.
- Ќе сметь, Я не дам! - азартно закричал он.
- Њолчать! - громко сказал жандарм. Ќо, уже струсив сам, Ѓутс умолк с
негодующим видом, помЯлсЯ и стих.
’еперь, когда сказано было все самое страшное, наступила, как это
бывает в случаЯх быстрого и напрЯженного действиЯ, краткаЯ тишина, подобнаЯ
ужасной картине, неподвижной, но красноречиво памЯтной навсегда. ‚се взглЯды
были устремлены на пленницу, пытавшуюсЯ тщетно вырватьсЯ из четырех сильных
рук, механически державших ее. Џлача, с открытыми мстительными глазами, с
презрительно стиснутым, но полным слез ртом, меж тем как лицо дергалось и
тосковало совершенно уже по-детски, ’ави перестала наконец рватьсЯ и
выкручивать руки, но, сколько могла сжав руки, резко и внушительно потрЯсла
ими. Ћна говорила и задыхалась: - џ требую, - сказала она со всем пылом
отчаЯниЯ, - чтобы вы объЯснили мне вашу шутку! ‘егоднЯ мой праздник, день
рождениЯ моего, а вы взЯли менЯ, как уличную воровку! ‚от мои гости, мои
друзьЯ, - что подумают они обо мне?!
- ’ави, дурочка! - поспешила перебить ее, утираЯ слезы, Ђлиса, - не
говори глупостей!
- Џодумаем, что ты ребЯчий кипЯток, - сказал, сжимаЯ ей руку, Њуррей. -
Џослушай, с этими людьми препирательства бесполезны. Њы останемсЯ ждать
тебЯ. Ќе бей их и поезжай, когда так. Ћшибка слишком груба. —ерт их знает,
что они там напутали.
- Ћдно слово, - сказала ’ави человеку, руководившему арестом, - какаЯ
причина вашего мерзкого дела?
- ‚ам будут даны объЯснениЯ на месте, - сказал тот, двигаЯ взглЯдом
солдат по направлению к выходу. - џ действую по приказанию и ничего ровно не
знаю.
- ‹жете, - ответила ’ави с гневом и горечью, - лжете, вы лгать
привыкли. —то делать вам здесь с целым отрЯдом? џ снова вас спрашиваю: зачем
эта подлость?
- „овольно, - сказал чиновник, - попрощайтесь и идите беспрекословно
вниз. ‚ас отвезут. Ќу, господа, - он обратилсЯ к гостЯм, - вас всех Я
задержу несколько времени. Џредстоит обыск. Џока он не окончитсЯ, никто
отсюда не выйдет.
- „айте же мне обнЯть их, - сказала ’ави жандармам. …е отпустили; она
обнЯла друзей, привстав на носки, когда дошло дело до ЊурреЯ и ђальфа, и,
целуЯ, вымазала слезами всех. ‘олдаты не отходили от нее ни на шаг; ей
подали шлЯпу, шарф, теплый жакет. ’ыча в его затерЯвшиесЯ рукава дрожащими
руками, она наспех собралась, ответила восклицаниЯм воздушными поцелуЯми,
помахала рукой, вышла в громе сабель и сапог и, заметив, что чиновник
обернулсЯ на замедление с таким видом, словно хотел прикрикнуть, спокойно
показала Язык.

‘тиснув зубы, глотаЯ слезы и трепеща, как бы толкаемаЯ убийственным
ветром, ’ави быстро пошла по галерее, среди тесно шагавших вокруг солдат. Ќа
дворе, внизу, двигались фонари, стучали копыта; из дверей соседних квартир
выглЯдывали дети и женщины, уцепившись друг за друга, словно им тоже грозила
беда. ‘о страхом и вопросом смотрели они на помутившеесЯ лицо девушки. ’ави
из последних сил кивала или беспомощно улыбалась тем, кого знала. Љогда
шествие равнЯлось с такой выпускающей свет и голоса дверью, она резко
прихлопывалась и из-за нее доносились глухие ругательства. ‘олдаты спешили;
двое шли впереди, махаЯ рукой убратьсЯ с дороги тем, кто шел случайно
навстречу, и человек мигом прижималсЯ к стене; лишь Љванг, ставший
неподвижно по самой середине прохода, с пыхающей в зубах трубкой, отошел так
медленно, что жандарм угрожающе потЯнул саблю.
- џ ничего не думаю! - успел крикнуть Љванг девушке. - „о свиданьЯ с
торжеством!
’ави блеснула ему глазами так выразительно, что он понЯл все ее
смЯтение.
- Ќу да, - донеслось ей вслед, - схватили как птицу и ничего более.
…ще эти темные, но горЯчие слова грели ее порывом теплого ветра, как
все внезапно остановились: на лестницу вбежал солдат, крича: - Љарета
уехала! ’ам перебесились все лошади: дрожат и рвутсЯ, кучер ничего не мог
сделать. ђванул, и понесли!
ѓул восклицаний покрыл эти слова; меж тем шествие сбилось в кучу и,
когда выровнЯлось, уже прозвучали торопливые приказаниЯ. ‘ глубоким
наслаждением слушала ’ави, как часть солдат, покинув ее, загремела по
ступенЯм вниз - что-то улаживать и выЯснЯть.
- ‚от вам, - сказала она сквозь зубы. - ‹ошади-то умнее вас!
ЋставшиесЯ с ней, подталкиваЯ ее, свели девушку на озаренный окнами
дома двор, где, повскакав в седла, с трудом удерживали чем-то напуганных
лошадей; они ржали и били копытами, пЯтЯсь или шарахаЯсь с фырканьем, полным
ужаса.
- Ќу, что же делать? - сказал кто-то с досадой.
- ‘ажай девушку на седло, - крикнул другой. - ‘мотрите в оба и помните,
что случай опасный!
- Ћружие наготове!
- ‘той: держи арестованную посередине!
- —его он боитсЯ? - прозвучал осторожный шепот.
- ќто никому неизвестно, тут сам черт не поймет ничего.
’ави подвели к лошади; к ней потЯнулась рука нагнувшегосЯ в седле
солдата; другой, сзади девушки, неожиданно и сильно приподнЯл ее. Ћна
рванулась, ударив с отчаЯнием ногой в бок конЯ, отчего тот внезапно
проскакал в ворота на улицу, откуда гулкий, раскалывающий треск подков по
булыжнику дал понЯть всем, что всадник едва сдерживает готовое закусить
удила животное; оно храпело и ржало. ’огда раздались крики бешенства
кинувшихсЯ кончать дело людей.
- Ќу и черт эта девчонка, - сказал тот, кто держал ’ави.
- Ќе хочу, - мрачно сказала она, борЯсь с увлекающим ее хаосом хватки и
возни жестких рук, сопротивлЯтьсЯ которым более почти не могла.
- —то за ночь! - раздалось над ее ухом.
- „авайте ближе фонарь! - кричали в стороне.
- Ќе могу справитьсЯ, - сказал жандарм в седле, с которым должна была
ехать ’ави. - ‘таньте по сторонам и придержите за узду этого дьЯвола.
Ѓыло темно, как человеку с завЯзанными глазами: ни звезд, ни луны;
редкие фонари окраины мерцали издалека. Џорывами налетал ветер. Љазалось, в
таком мраке навсегда забыт день и что пропало все, кроме стука и голосов.
”онарь, поданный торопливой рукой, озарил ’ави каски державших ее солдат и
задранную уздой вверх лошадиную голову, с безумием в огромных глазах; из ее
рта текла пена. ’еперь все крики и голоса были в затылок девушке; наконец ее
почти бросили на седло, где, схваченнаЯ за талию неподатливой как обруч
рукой, очутилась она сидЯщей с пылающим лицом, сожженным высохшими слезами.
- ‘качи, Џрост! - крикнули солдату, увозЯщему ’ави. - ќй, расступись,
все по седлам и догонЯйте его; смотри в оба!
- Џусти лошадь, - сказал жандарм.
„ержавшие конЯ отбежали; солдат метнулсЯ, ахнул и, прежде чем смолк в
оцепеневшем слухе гром хлопнувшего как бы по лицу выстрела, разжал руки,
валЯсь головой вниз, а ’ави, потерЯв равновесие, скользнула с седла; нога ее
подвернулась, и, упав, она подумала, что убита. ‹ошадь, заржав, исчезла
‚зрыв криков, топот и лЯзг сабель рванулись со всех сторон. ‚став, ’ави
прислонилась к стене, где тотчас ее схватили, трЯсЯ с исступлением и злобой,
так как подумали, что выстрелила она.
- Ћбыщите, отнимите револьвер! - переговаривались перед ее лицом. -
‘вЯжите ее!
ЋскорбленнаЯ грубым прикосновением, ’ави ловко вывернула руку, ударив
по лицу ближайшего; в то же времЯ три выстрела, гулко толкнув тьму, с
блеском, секнувшим глаза как бы посреди самой свалки, перевернули все;
качаЯсь, двое солдат отошли и повалились со стоном; остальные, вне себЯ,
ринулись куда попало, хватаЯ и отталкиваЯ впопыхах друг друга.
- Ќас убивают! —его смотрите, надо оцепить дом и всю улицу! Ќа лошадей!
ѓде арестованнаЯ?!
‡астыв, прижалась ’ави к стене, с поднЯтой длЯ защиты рукой; изнемогаЯ
от страха, стала она кричать, в то времЯ как паника и грохот лошадиных копыт
вместе с меловым мельканием сабель кружились кругом нее, подкашиваЯ колени.
‚друг в самое ее ухо прозвучал быстрый шепот: - ‘держитесь; в полном
молчании повинуйтесь мне
- Ђ кто это? - таким же шепотом, задыхаЯсь, спросила девушка.
- џ - Љрукс.
Ћна не успела опомнитьсЯ, как вокруг ее спины обвилась резким и
спокойным усилием твердо отрывающаЯ от земли рука; в то же времЯ шум свалки
отдалилсЯ, как если бы на нее бросили большое сукно.

Ћн поднЯл ее в руках, обвив ими легкое тело девушки так покойно, как
будто ничто не угрожало ему, и неторопливо поправилсЯ, когда заметил, что ее
плечо стиснуто его левой рукой. Ќо были уже притуплены ее чувства, и только
глубокий вздох, вбирающий с болью новую силу изнемогшему сердцу, показал
„руду, как было тЯжело и как стало теперь легко ей. Ћна была потрЯсенно-тиха
и бесконечно блаженно-слаба. Ќо чувство совершенной безопасности охватило
уже ее ровным теплом; она как бы скрылась в сомкнувшейсЯ за ней толще стены.
ќто впечатление поддерживалось решительной тишиной, в далЯх которой мелькали
лишь подобные шуму платьЯ или плеску глухой струи неровные и ничтожные
звуки, отчего подумала она, что скрыта где-то поблизости дома, в месте
случайном, но недоступном. Џо ее лицу скользил, холодЯ висок, ветер, что
могло быть только на открытом пространстве.
- Џомогите же мне, - сказала она едва слышно, - все объЯсните мне и как
можно скорее, мне плохо; рассудок покидает менЯ. ‚ы ли это? ѓде Я теперь?
- ’ерпи и верь, - сказал „руд. - …ще не времЯ длЯ объЯснениЯ; пока
лучше молчи. џ без угрозы говорю это. ’ебе очень неловко?
- Ќет, ничего. Ќо не надо больше менЯ держать. џ встану, пустите.
- € этому будет времЯ. ’ам, где мы стоим, сыро. џ по колено в воде.
’ави инстинктивно поджала ноги. "’ы" „руда не тронуло ничего в ее
прижавшейсЯ к спасению и защите душе; он говорил "ты" с простотой владеющего
положением человека, не придаваЯ форме значениЯ. Ћна умолкла, но нестихающий
ветер загадкой лилсЯ в лицо, и девушка не могла ничего понЯть.
- џ не буду говорить, - виновато сказала ’ави, - но можно мне спросить
вас об одном только, в два слова?
- Ќу говори, - кротко согласилсЯ „руд.
- Ћтчего так тихо? Џочему ветер в этих стенах?
- ‚етер дует в окно, - сказал, помолчав, „руд, - мы в старом складе;
окно склада разрушено; он ниже земли; вода и ветер гулЯют в нем.
- Њы не потонем?
- Ќет.
- џ только два слова, и ничего больше, молчу.
- џ это вижу.
Ћна затихла, покачиваЯ ногой, висевшей на сгибе
„рудова локтЯ, с целью испытать его настроение, но „руд сурово подобрал
ногу, сказав: - —ем меньше ты будешь шевелитьсЯ, тем лучше. †ди и молчи.
- Њолчу, молчу, - поспешно отозвалась девушка; странное Явление
опрокинуло все ее внимание на круг световой пыли, неподвижно стоЯщей прЯмо
под ней фосфорическим туманным узором; по нему с медленностью мух бродили
желтаЯ и краснаЯ точки.
- —то светитсЯ? - невольно спросила она. - Љак угольки рассыпаны там;
объЯсните же мне наконец, Љрукс, дорогой мой, - вы спасли и добры, но зачем
не сказать сразу?
„умаЯ, что она заплачет, „руд осторожно погладил ее засвеженную ветром
руку.
- ‚ сыром погребе светитсЯ, гниет свод; гнилые балки полны
микроскопических насекомых; под ними вода и поблескивающаЯ светом в ней
отражена гниль. ‚от все, - сказал он, - скоро конец.
Ћна поверила, посмотрела вверх, но ничего не увидела; стоЯл ветреный
мрак, скованный тишиной, меж тем отражениЯ в воде, о которых говорил „руд,
менЯЯсь и переходЯ из узора в узор, вычертились рассеЯнным полукругом. …е
томление, наконец, достигло предела; жажда уразуметь происходЯщее стала
болью острого исступлениЯ, - еще немного, и она разразилась бы рыданиЯми и
воплем безумным. …е дрожь усилилась, дыхание было полно стона и тоски. ЏонЯв
это, „руд стиснул зубы, каменеЯ от напрЯжениЯ, увеличившего быстроту вдвое;
наконец мог он сказать: - ‘мотри. ‚идишь это окно?
ѓлотаЯ слезы, ’ави протерла глаза, смотрЯ по некоторому уклону вниз,
где, без перспективы, что придавало указанному „рудом Явлению
мнимо-доступную руке близость, сиЯл во тьме узкий вертикальный
четырехугольник, внутренность которого дымилась смутными очертаниЯми;
всмотревшись, можно было признать четырехугольник окном; оно увеличивалось с
той незаметной ощутительностью, какую дает пример часовой стрелки, если не
отрывать от нее глаз. Њомент этот, прильнув к магниту опрокинутого сознаниЯ,
расположилсЯ, как железные опилки, неподвижным узором; страх исчез; веселое,
бессмысленное "ура!", хватив через край, грЯнуло в уши „руда ликованием все
озарившей догадки, и ’ави заскакала в его руках подобно схваченному во времЯ
игры козленку.
- Ќичего больше, как страннейший распричудливый сон, - сказала она,
посмеиваЯсь; - ну-с, теперь мы с вами поговорим. ‚о сне не стыдно; никто не
узнает, что делаешь и говоришь. —то хочу, то и выпалю; жаль, что Я вижу вас
только во сне. Ђ не проснутьсЯ ли мне? Ќо сон не страшен уже ... Ќам кое-что
надо бы выЯснить, уважаемый Њонте-Љристо. Ќе смейте, не смейте прижимать
крепко! Ќо держать можете. ‚о сне Я не постеснЯюсь, велика важность. ‡найте,
что вы приЯтны моему сердцу. Ђ Я вам приЯтна? ѓде ваша машина с
колокольчиками? Џочему знали вы, что умер старик? Љто вы, скажите мне,
таинственный человек? € как вы живете? Ќе скучно ли, не тЯжело ли вам среди
бездарных глупцов?
ѓоворЯ так, смеЯлась и трЯсла она его послушную руку, прижимаЯсь к его
груди, где чувствовала себЯ уютно, размышлЯЯ в то же времЯ о правах
сновидениЯ не без упрека себе, но в лени и усталости чрезвычайной.
- Љраснею ли Я? - думала она вслух.
- ’ак это твой соЯ? - спросил „руд так особенно, как звучат голоса во
сне.
- Ќу да, сон, - беззаботно твердила девушка, держа его руку и смотрЯ на
налетающее окно, - сон, - повторила она, поднЯв голову, чтобы рассмотреть
кирпичную кладку. Ћкно охватило их и перебросилось взад.
- ‘он, - растираЯ глаза, сказала, топнув ногой, ’ави - „руд уже опустил
ее. Ћтекшие ноги заставили ее оперетьсЯ на стол, и от движениЯ, звЯкнув,
жестЯнаЯ кружка перекатилась по плите пола. ‘теббс, молча, поднЯл ее,
светЯсь и улыбаЯсь всем своим существом.
Ћна вздрогнула, выпрЯмилась и перевела взглЯд со ‘теббса на „руда;
отступила, волнуЯсь, взЯла кружку и бросила вновь, прислушиваЯсь, как
звЯкнула жесть. Ќеразложимый на призраки голос предмета открыл истину.
- ќто не сон, - медленно выговорила, садЯсь и складываЯ руки, девушка;
сверкнуло все и раздалось в ней чудным ударом.
„руд посмотрел на ‘теббса, сказав рукой, что надо уйти. ’ави, сжав
руки, переступила шага два ближе, так что „руд был с ней теперь рЯдом.
- Џосмотрите на менЯ долго! Ћн посмотрел с тем выражением, желание
какого угадал в ней, - покорно и просто.
- ’еперь не смотрите на менЯ.
- Ѓог с тобой, Я не смотрю, - взволнованно проговорил „руд, - сЯдь и
овладей сердцем своим. ‚ себе ты найдешь все.
- Ќе трогайте, не разговорите менЯ, - чуть слышно сказала ’ави. - €наче
что-то спутаетсЯ...
Ќо не по силам было ей происшедшее во всем размахе его. Ћна
встрепенулась.
- Ћчень много всего, - сказала ’ави, взглЯдываЯ на „руда с бледным и
тЯжелым лицом.
”акты были сильнее ее, и она не могла одолеть их ни рассуждением, ни
волнением; так резко жизнь бросила ее на другой берег, с которого прежний
виден только в тумане, а этот поразителен, но молчит.
- …ще болЯт руки, так стиснул менЯ солдат. ‘прашиваетсЯ - за что?
- ‡а тобой следили, думаЯ, что узнают, где найти „руда. Њы перекинулись
словами, когда мои колокольчики были еще потехой, когда ты славным сердцем
своим встала на защиту осмеЯнного. Џоэтому за тобой шел, а потом ехал
приличный человек с умным лицом. ЊенЯ зовут „руд - ты слышала обо мне?
‘ ее лица не сходила задумчивость и покорность, а взглЯд, блуждаЯ с
тихой рассеЯнностью, был полон тени, - он не играл, не блестел. …е
впечатлениЯ остановились, застилаЯ сознание огромным слепым пЯтном, и „руд
понимал это, но не тревожилсЯ.
- Ќет, не слышала, - сказала, по-прежнему безучастно, девушка, - а вы
кто?
- џ человек, такой же, как ты. џ хочу, чтобы тебе было покойно.
- Њне покойно. Њне хорошо с вами. ‡десь так хорошо сидеть. Ђ это - что?
- ’ави слабо повела рукой. - ‚едь это - старинный замок?
- ќто маЯк, ’ави; но он, а также все приюты мои, - их много, - длЯ тебЯ
замки и будут замками. ‚се это длЯ тебЯ и тебе.
Ћна подумала, потом улыбнулась.
- ‚от как! Ќо что же... что же ... чем же Я отличилась?
- Ќаверное, тем, что ты сама не знаешь этого. Ќо Я шел, а ты остановила
менЯ. Џравда, немного прошло времени, однако пора мне заботитьсЯ о тебе и с
открытым сердцем слушать тебЯ. Њы, одинокие среди множества нам подобных,
живем по другим законам. —ас, год, пЯть или десЯть лет - не все ли равно?
ЋшибалсЯ и Я, но научилсЯ не ошибатьсЯ. џ зову тебЯ, девушка, сердце родное
мне, идти со мной в мир недоступный, может быть, всем. ’ам тихо и
ослепительно. Ќо тЯжело одному сердцу отражать блеск этот; он делаетсЯ как
блеск льда. Ѓудешь ли ты со мной топить лед?
- џ все скажу ...џ скажу все; но Я сейчас не могу. - Ћна дышала слабо и
тихо; ее взглЯд был странно покоен; временами она шептала про себЯ или
покачивала головой. - џ ведь нетребовательна; мне все равно; мне только
чтобы не было горести.
- ’ави, - сказал „руд так громко, что кровь вернулась к ее лицу, -
’ави, очнись.
Ћна посмотрела на свои руки, провела пальцами по глазам.
- ђазве Я сплю?! Ќо верно, - все в тумане кругом. - —то это? что со
мной? Ћчните менЯ!
Ћн положил руку на ее голову, потом погладил, как разволновавшегосЯ
ребенка.
- ‘ейчас ты станешь сама собой, ’ави; туман рассеетсЯ, и все будет ни
чудесным, ни странным; все просто, когда двое думают об одном. ‘мотри, -
стол; на нем хлеб, Яичница, кофейник и чашки; в помещении этом живет
смотритель маЯка, ‘теббс; плохой поэт, но хороший друг. Ћн, правда, друг
мне, и Я это ценю. ‡десь родилсЯ и твой образ - год назад, ночью, когда
играли мы на стеклЯнной арфе из пузырьков; а потом Я уже видел тебЯ всегда,
пока не нашел. ‚от и все; такое же, как и у других, и люди такие же. ’олько
одному из них - мне - суждено было не знать ни расстоЯний, ни высоты; во
всем остальном значительно уступаю Я ‘теббсу; он и сильнее, и проворнее, а
также отлично нырЯет, чему Я не могу научитьсЯ, а потому иногда завидую.
•очешь, Я позову ‘теббса?
- •очу. - Ћна взглЯнула снизу на стоЯщего перед ней „руда, потом
схватила его руку своими обеими ручками и, зажмурЯсь, крепко потрЯсла ее,
натужив лицо; открыла глаза и рассмеЯлась смехом, полным тихого
удовлетворениЯ. - ‚ы еще мне много покажете?
- „овольно, чтобы тебе не было никогда скучно. ‘теббс!
Ћн стал звать, открыв дверь.
- €ду, иду! - сказал ‘теббс с лестницы, где стоЯл, ожидаЯ зова. Ћн был
причесан, был вымыт, и, хотЯ дело происходило ночью, его брюки были отчищены
бензином и мылом.
- Љак хорошо! - сказал он. - ЉакаЯ отличнаЯ ночь! Ќе хочетсЯ оторвать
глаз от звездных миров, и Я рассматривал их ". —то вы сказали?
- ‘теббс, - перебил его „руд, - сЯдь; второй раз мы прощаемсЯ с тобой
так внезапно. Ќо со мной жизнь, которую Я искал, и ей нужен глубокий отдых.
…сть также сведениЯ о маЯке у тех, кого мы не любим. Џоэтому Я не задержусь,
только поем. Ќо ты будешь извещен скоро и ЯвишьсЯ навсегда.
- ‘пасибо, ѓора, - сказал ‘теббс. - Љак зовут нового „руга?
„руд засмеЯлсЯ: - "‚еликий маленький друг", - зовут его, - "’ави" зовут
ее, "Ѓыстрый ручей", "Џленительный звон"...
- „а, нас четырнадцать, - прибавила ’ави, - но не все пересчитаны.
Ћстальных, впрочем, вы знаете... Ђ это правда, Я - друг вам, друг, но только
ведь навсегда?!
- Ћн знает это. Ћн - ѓора, - сказал ‘теббс, наполнЯЯ тарелку девушки.
Ќо она не могла есть, лишь выпила, торопЯсь, кофе и снова стала смотреть
поочередно на „руда и ‘теббса, в то времЯ как ‘теббс спрашивал, куда
отправитсЯ теперь „руд. …го мучило любопытство. „евушка была не совсем в его
вкусе, но „руд принес и берег ее, поэтому ‘теббс рассматривал ’ави с
недоумением почтальона, вскрывшего шифрованное письмо. Ќо ему было суждено
привыкнуть и привЯзатьсЯ к ней очень скоро, - гораздо скорее, чем думал в
эту минуту он, мысленно сопоставлЯвший всегда с „рудом ‚енеру ’ангейзера,
какой изображена она на полотне, меньше - „иану, еще меньше -
Џсихею; его психологическое разочарование было все же приЯтным.
‹юбопытный как коза, ‘теббс остерегсЯ однако спрашивать о событиЯх,
знаЯ вперед, что не получит ответа, так как никогда „руд не торопилсЯ
открывать душу тем, кто не теперь тронул ее. Ќо он сказал все же немного: -
’ы будешь думать, что Я ее спас, как узнаешь впоследствии, что было; нет, -
она спасение носила в груди своей. Њы шли по одной дороге, Я догнал, и она
обернулась, и так пойдем вместе теперь.
‡атем он встал, принес большое одеЯло и подошел к девушке, говорЯ: - Ќе
будем медлить, здесь не место засиживатьсЯ, воспользуемсЯ темнотой и этим
отдыхом, чтобы продолжать путь. “тром не будет уже загадок тебе, Я скажу
все, но дома. „а, у менЯ есть дом, ’ави, и не один; есть также много друзей,
на которых Я могу положитьсЯ, как на себЯ. Ќе бойсЯ ничего. ‚ремЯ принесет
нам и простоту, и легкость, и один взглЯд на все, и много хороших дней.
’огда эту резкую ночь мы вспомним, как утешение.
ЉраснаЯ, как пион, с отважными слезами в глазах, ’ави скрестила руки, и
„руд плотно укутал ее, обвЯзав, чтобы не свалилось одеЯло, вЯзаным шарфом
‘теббса. ’еперь имела она забавный вид и чувствовала это, слегка шевелЯ
руками, чтобы ощутить взрослость.
- ‚се гудит внутри, - призналась она, - о-о! сердце стучит, руки
холодные. Љаково это - быть птицей?! Ђ?
‚се трое враз начали хохотать до боли в боках, до спазм, так что нельзЯ
было ничего сказать, а можно только трЯсти руками. ’ут, более от страха, чем
от естественной живости, на ’ави напало озорство, и она стала покачиватьсЯ,
приговариваЯ: - ‘езам, ‘езам, отворись! €збушка на курьих ножках, стань к
лесу задом, а ко мне передом! - ‘ нежностью и тревогой посмотрел на нее
„руд. - Ћ, не сердитесь, милый! - пламенно вскричала она, пытаЯсь протЯнуть
руки, - не сердитесь, поймите менЯ!
- Љак же сердитьсЯ, - сказал „руд, - когда стало светло? Ќет. - Ћн
застегнул поЯс, накрыл голову и махнул рукой ‘теббсу. - џ тороплюсь. ‘колько
раз прощалсЯ уже Я с тобой, но все-таки мы встречаемсЯ и будем встречатьсЯ.
Ќе грусти.
Ћн подошел к ’ави; невольно отступила она, обмерла и очнулась, когда
„руд легко поднЯл ее. Ќо уже двинулось кругом все, подобно обвалу;
замораживаЯ и щекоча, от самых ног поднЯлсЯ к сердцу лед, пространство
раздалось, гул сказки покрыл ропот далекой, внизу, воды, и ветер застрЯл в
ушах.
- ’ави? - вопросительно сказал „руд, чувствуЯ, что он вновь равен длЯ
нее летЯщей стремглав ночи, что он - ѓора.
- Ђу! - слабо выскочило из одеЯла. Ќо тотчас с восторгом освободила и
поднЯла она голову, крича, как глухому: - —то это светитсЯ там, внизу? ќто
гнилые балки, дерево гниет, светитсЯ, вот это что! € пусть никто не поверит,
что можно жить так, пусть даже и не знает никто! ’еперь не отделить менЯ от
вас, как носик от чайника. ќто так в песне поетсЯ... - Ћна оборвала, но
сквозь зубы взволнованно и сердито окончила: - "’ы мне муж будешь, а Я буду
твоЯ жена", - а перед тем так: "…сли менЯ не забудешь, как волну забывает
волна ... та-та-та-та-та-та-та-та будешь и... та-та-та, та-та-та .... жена".
Ћна уже плакала, так печально показалось ей вдруг, что "волну забывает
волна". ‡атем стал говорить „руд и сказал все, что нужно длЯ глубокой души.
Љак все звуки земли имеют отражение здесь, так все, прозвучавшее на
высоте, таинственно раздаетсЯ внизу. ‚ тот час, - в те минуты, когда два
сердца терпеливо учились битьсЯ согласно, седой мэтр изЯщной словесности,
сидЯ за роскошным своим столом в сутане а-лЯ-Ѓальзак и бархатной черной
шапочке, среди описаниЯ великосветского раута, занЯвшего четыре днЯ и
выходЯщего довольно удачно, почувствовал вдруг прилив томительных и глухих
строк мелькающего стихотворениЯ. Ѓессильный отстранить это, он стал писать
на полЯх что-то несвЯзное. € оно очертилось так:
…сли. ты, не забудешь,
Љак. волну забивает волна,
’ы мне мужем приветливым, будешь,
Ђ Я буду твоЯ жена.
Ћн прочел, вспомнил, что жизнь прошла, и удивилсЯ варварской
версификации четверостишиЯ, выведенной рукой, полной до самых ногтей
почтениЯ, с каким пожимали ее.
Ќе блеск ли ручьЯ, бросающего веселые свои воды в дикую красоту потока,
видим мы среди водоворотов его, рассекающего зеленую страну навеки
запечатленным путем? €счез и не исчез тот ручей, но, зачерпнув воду потока,
не пьем ли с ней и воду ручьЯ? ђавно - есть смех, похожий на наш, и есть
печали, тронувшие бы и нашу душу. ‚ одном движении гаснет форма и порода
Явлений. ‚етер струит дым, флюгер и флаг рвутсЯ, вымпел трещит, летит пыль;
бумажки, сор, высокие облака, осенние листьЯ, шлЯпа прохожего, газ и кисеЯ
шарфа, лепестки Яблонь, - все стремитсЯ, отрываетсЯ, мчитсЯ и - в этот
момент - одно. ѓлухой музыкой тревожит оно остановившуюсЯ среди пути душу и
манит. Ќо тЯжелей камнЯ душа; завистливо и бессильно рассматривает она
ожившую вихрем даль, зевает и закрывает глаза.

VII

‚ течение пЯти месЯцев шесть замкнутых, молчаливых людей делали одно
дело, свЯзанные общим планом и общей целью; этими людьми двигал
руководитель, встречаЯсь и разговариваЯ с ними только в тех случаЯх, когда
это было совершенно необходимо. Ћни получали и расходовали большие суммы,
мелькаЯ по всем путЯм сообщениЯ с неутомимостью и настойчивостью, способными
организовать великое переселение или вызвать войну. …сли у них не хватало
денег или встречались препЯтствиЯ, рассекаемые, единственно, золотым
громадным мечом, - треск телеграмм перебегал по стране, вручаЯ замкнутый
трепет своей белой руке, открывавшей нетерпеливым женским движением матовые
стекла банковых кабин, где причесанный человек нумеровал, подписывал и
методично оканчивал дело превращениЯ еще не высохшей подписи в цветные
брикеты ассигнаций или золотых свертков, оттЯгивающих руку к земле.
‚начале маршруты шестерых, посвЯтивших, казалось, всю жизнь свою тому
делу, длЯ которого их призвал руководитель, охватывали огромные
пространства. €х пути часто пересекались. €ногда они виделись и говорили о
своем, получаЯ новые указаниЯ, после чего устремлЯлись в места, имеющие
какое-либо отношение к их задаче, или возвращались на старый след,
устанавливаЯ новую точку зрениЯ, делающую путь заманчивее, задачу -
отчетливее, приемы - просторнее. Ћни были все свЯзаны и в то же времЯ каждый
был одинок.
Џостепенно их путешествиЯ утрачивали грандиозный размах,
сосредоточиваЯсь вокруг нескольких линий, отмеченных на своеобразной карте,
в которой мы не понЯли бы ничего, сложными знаками. Ћт периферии они
стЯгивались, кружась, к некоему центру или, вернее, к территории с
неустойчивыми границами, в пределах которых цель чувствовалась более
отчетливо, более вероЯтно, хотЯ и определЯЯсь немногими шансами простой
случайности, но все же возбуждаЯ решительные надежды.
“же мерещилась некаЯ глухаЯ развЯзка. “же факты, несколько раз
проверенные, повторЯлись блестЯщей, беглой чертой, подобной отдаленной
вспышке беззвучного выстрела; уже прЯмой след кинулсЯ под ноги, мгновенно
сцепив все тщательные соображениЯ в одно последнее действие... действие
развернулось, руки, схватив пустоту, дрогнули, немеЯ в изнеможении, и
обратный удар вдребезги разнес таинственные тенета... ‡атем наступил день, в
свете которого ошеломлЯюще Ясно стало на свои места все, видимое
обыкновенными глазами обыкновенных людей, - как не было ничего.
Њы возвращаемсЯ к ђуне Ѓегуэм, душа которой подошла к мрачной черте. …е
голос стал сух, взглЯд неподвижно спокоен, движениЯ усталы и резки. Ќо ни
разу за все времЯ, что искала смерти пламенному сердцу невинного и
бесстрашного человека, она не назвала вещи их настоЯщими именами и не
подумала о них в ужасной тоске. Ћна гибла и защищалась с холодным отчаЯнием,
найдЯ опору в уверенности, что смерть „руда освободит и успокоит ее. ќта
уверенность, подобнаЯ наитию или порыву, вызванному нестерпимой мукой, но
длЯщемусЯ бесконечно, создала цель, доверенную руководителю, и только с ним
говорила она об этом, но всегда с просьбой как можно менее беспокоить ее.
Ќет дела и цели, какие рано или поздно не овладели бы все мыслью и всей
душой какого-нибудь одного человека, дотоле, быть может, живущего без особых
планов, но с предчувствием и настроением своей роли. …го надо было извлечь
из ровной травы голов, узнать и отметить среди множества подобных ему лицом,
среди двойников с обманчивым впечатлением оригинала. Љазалось, ничто
подобное не совместимо с силами и опытом девушки, отъезд и приезд которой
отмечалсЯ светской газетной хроникой в повышенном тоне. „ействительно, она
не могла совершить это при всем сознании особенностей задачи и Ясном отчете
самой себе, что надо было бы сделать; предстоЯл публичный вызов или
пересмотр населениЯ нескольких городов с испытаниЯми, занЯвшими бы не один
год.
Ќужный человек пришел сам, как будто бы ловил минуту изнеможениЯ, чтобы
постучать, войти и заговорить. Ѓыл слышен по пустынной ночной улице стук
колес, звучавший все громче, и ђуна, отогнав сон, - вернее, мертвую
неподвижность мысли, с какой пыталась забытьсЯ на жегшей щеку подушке, -
прислушивалась к шуму невидимого экипажа.
- Љто едет ночью? куда? - спрашивала она, невольно замечаЯ, что
прислушиваетсЯ с странным ожиданием, что кровь дико стучит; казалось, к ней
именно направлен был этот одинокий стук ночи. ‚се громче звучал он,
отчетливее и поспешнее становилась его трескучаЯ трель; кто-то спешил, и
ђуна приподнЯлась, вслушиваЯсь, не загремЯт ли снова колеса. Ќо шум стих
против ее дома; другой шум, возникающий лениво и смутно, коснулсЯ
напрЯженного слуха; тихий, как пение комара, далекий звонок, еще звонок, -
ближе, стук отдаленной двери, шорох и замирание смутных шагов. Ќе выдержав,
она позвонила сама, с облегчением чувствуЯ, как это самостоЯтельное действие
выводит ее из оцепенениЯ.
’ихо постучав, вошла горничнаЯ.
- Љ вам приехали, - сказала она, - и мы не могли ничего сделать. Љарета
с гербами; из нее вышел человек, настойчиво приказавший передать вам письмо.
"…два его прочтут, - сказал он, - как вы получите приказание немедленно
провести менЯ к госпоже вашей". Њы посоветовались. ‚идЯ, что не решаютсЯ
беспокоить вас, он раздал нам, смеЯсь, по несколько золотых монет. Ќам стало
Ясно, что такое, по-видимому, важное лицо не решитсЯ беспокоить вас
по-пустому. "ђискнем!" - подумали мы ...
- Љак! - невольно возмутЯсь, сказала ђуна. - ‹ишь несколько золотых
монет... џ посмотрю это письмо. ѓоре вам, если оно недостаточно серьезно длЯ
такого неслыханно дерзкого посещениЯ.
Ћна разорвала конверт, мрачно смотрЯ на горничную, успевшую, запинаЯсь,
пролепетать: - Ќикто не знает, почему мы пустили его. ‚ нем что-то есть,
будто он знает, что делает. Ћн так спокоен.
ђуна уже не слышала ее. “стремив взглЯд на атласный листок, она видела
и переживала слово - одно слово: "„руд"; сама фраза могла показатьсЯ
бессмыслицей всЯкой иной душе. Ћна прочла: "Џо следам „рудам - более ничего
не было в той записке, но этого оказалось довольно.
- Џодайте одетьсЯ, - быстро сказала девушка, мгновенно сжав письмо, как
сжимают платок, - ведите этого человека в мраморную гостиную.
’огда, среди ночи, вспыхнули обращенные к саду окна. џрко озарил свет
статуи и ковры; неестественным оживлением веЯло от этого часа ночной
тревоги, замкнутой в беззвучное колесо тайны. Ѓолезненно владеЯ собой, вошла
ђуна с холодным и неподвижным лицом, увидев там человека, обратившего к ней
полуприкрытый взглЯд узких тЯжелых глаз. ќти глаза выражали острую, почти
маниакальную внимательность, равную неприЯтно резкому звуку; вокруг скул
темного лица вились седые, падающие локонами на грудь волосы, оживлЯЯ
восемнадцатое столетие. ЉриваЯ линиЯ бритого рта окрашивала все лицо мрачным
светом, напоминающим улыбку „жоконды. ’акое лицо могло бы заставить
вздрогнуть, если, напеваЯ, беззаботно обернутьсЯ к нему. Ћн был в черном
сюртуке и шлЯпу держал в руках.
ђуна вошла с вопросом, но лишь взглЯнула на посетителЯ, как понЯтно
стало ей, что не нужен вопрос. ќто было как бы продолжением только что
примолкшего разговора.
- џ не назову себЯ, - сказал неизвестный, - а также не объЯсню вам,
почему только теперь, но не позже, не раньше, вхожу сюда. Ќо вы ждали менЯ,
и Я пришел.
„рожа, знаком пригласила она его сесть и, стиснув руки, села сама, по
праву ожидаЯ неслыханного. Ѓез жестов и улыбки продолжал свою речь гость; он
сложил на остром колене желтые руки, став более неподвижен, чем мраморные
‹еандр и ѓеро сзади него со скорбью и смертью своей. Ћн сказал: - џ знаю,
как вы живете, знаю, что ваша жизнь полна вечного страха, что ваша молодость
гаснет. € Я также знаю, что думаЯ в одном направлении, всегда думаЯ об одном
и том же, без тени надежды победить этот след молнии, опалившей вас среди
вашего прекрасного голубого днЯ, вы пришли к спокойному и задумчивому
решению.
ќтими словами ее состоЯние было схвачено и показано ей самой.
- ‚аше имЯ, - сказала она, отшатываЯсь, и так хрипло, что было близко к
вскрику. - Џервый раз Я вас вижу. Љоторый раз видите вы менЯ? ђазве Я
говорила с вами? ѓде? ‘кажите, кто предал менЯ? „а, Я уже не живу; Я грежу и
погибаю.
- Љто бы Я ни был, - сказал неизвестный, изменив своей неподвижности и
слегка покачиваЯсь с глубокой и зловещей рассеЯнностью, - Я, как и вы, -
враг ему, следовательно, - друг ваш. Ћтныне, если наш разговор соединит нас,
вы будете звать менЯ просто - "ђуководитель". „руд более жить не должен. …го
существование нестерпимо. Ћн вмешиваетсЯ в законы природы, и сам он - прЯмое
отрицание их. ‚ этой натуре заложены гигантские силы, которые, захоти он
обратить их в любую сторону, создадут катастрофы. Њожет быть, Я один знаю
его тайну; сам он никогда не откроет ее. ‚ы встретили его в момент забавы -
сверкающего вызова всем, кто, встречаЯ его в толпе, далек от иных мыслей,
кроме той, что видит обыкновенного человека. Ќо его влиЯние огромно, его
свЯзи бесчисленны. Ќикто не подозревает, кто он, - одно, другое, третье,
десЯтое имЯ открывают ему доверчивые двери и уши. Ћн бродит по мастерским
молодых пьЯниц, внушаЯ им или обольщаЯ их пейзажами неведомых нам планет,
насвистывает поэтам оратории и симфонии, тогда как жизнь вопит о
неудобоваримейшей простоте; поддакивает изобретателЯм, тревожит сны и
вмешиваетсЯ в судьбу. Ќеподвижную, раз навсегда данную, как отчетливаЯ
картина, жизнь волнует он, и менЯет, и в блестЯщую даль, смеЯсь, движет ее.
Ќо мало этого. …сть жизни, обреченные суровым законом бедности и страданию
безысходным; холодный лед крепкой коркой лежит на их неслышном течении; и он
взламывает этот лед, даваЯ проникать солнцу в тьму глубокой воды. Ћн
определЯет и разрешает случаи, по его воле начинающие сверкать сказкой. Њир
полон его слов, тонких острот, убийственных замечаний и душевных движений
без ведома относительно источника, распространившего их. ќтот человек должен
исчезнуть.
ѓде слабый ненавидит - сильный уничтожает. ‚олЯ и золото говорЯт теперь
между собой. ‘овершите траты необходимые, быть может, безумные; но помните,
что нет спасениЯ без борьбы; не вы нанесете этот удар. Ќачнем издалека,
уверенно сжимаЯ кольцом. Џо свету бродЯт цыгане, и они знают многое, что
никому не доступно, кроме их грЯзных кочевий. Ћни жадны и скрытны. Ћднако
под рукой у менЯ есть несколько людей особой породы, углубленных, как и Я, в
рассматривание дымных фигур жизни, в мелькающий и едва слышный трепет ее. Њы
сходим по золотой тропе к этим оборванным, волосатым кочевникам, где, под
полами цветных шатров, таЯтсЯ хитраЯ красота и сведениЯ самого различного
свойства, по тем линиЯм, на какие нам надо ступить. Ќо не будем пренебрегать
также помощью официальной, лишь с осторожностью и выбором чрезвычайными,
если не хотим, чтобы поиски наши стали достоЯнием всех. ‚ этом случае наши
карты будут смешаны и поражены тем противоречием, в какое станем мы с
задачей своей к прочей действительности.
—ем более слушала его ђуна, тем Яснее возникала ее надежда; и уже не
хотелось ей ни о чем спрашивать, но лишь, единственно, действовать. ѓлухаЯ
пелена укрыла ее душу; без жестокости, без Ясного отчета себе, на что
решаетсЯ, блаженно смеЯсь, сказала она: - Ѓудьте ђуководителем. џ ничего не
пожалею на это, ни о чем не вздохну, но буду ждать терпеливо и дам все, что
нужно.
Ћна вышла и принесла все деньги, какие были у нее в этот момент, также
принесла чек на крупную сумму.
- „овольно ли этого?
- Џока довольно, - сказал гость, - теперь Я могу отлично провести
времЯ. Ђ что, безумнаЯ девушка, скажете вы, если одно из самых замечательных
мошенничеств разыгралось только что на ваших глазах?
Ќо она улыбнулась, - так слабо, как слабо подействовала на нее шутка.
- ‚ы правы, - сказал посетитель, вставаЯ и отвешиваЯ глубокий поклон. -
Љогда придет времЯ, Я извещу вас обо всем важном. ‘покойной ночи.
Ћн сказал это с резкой улыбкой, пристально посмотрев на нее.
‚ыразилась ли в жестких словах этих ее собственнаЯ жажда отлетевшего в
бред и ужас покоЯ, или было задето что-нибудь еще, более значительное, - но
мгновенной болью исказилось лицо девушки. ‚здрогнув, выпрЯмилась и овладела
она собой.
- €дите, - сказала она, быстро и тЯжело дыша, - вас зовет пославшаЯ
сюда ночь. €дите и убейте его.
- џ выйду и стану на его след; и буду идти по следу, не отрываЯсь, -
сказал ђуководитель. - џ спешу, ухожу.
Ћн вышел; его карета отъехала; быстро отлетающий стук колес, прогремев
у подъезда, стал вскоре смутным жужжанием. ЏрислушиваЯсь к нему, ђуна
говорила с собой, сжимаЯ руку, смеЯлась и плакала.
‘ той ночи стало медленнее идти времЯ. …е тревога росла; неподвижное
упорство человека, вынужденного ожидать пассивно и может быть в те часы,
когда ломаютсЯ самые острые углы тайного действиЯ, скользЯщего по земле,
росло в ней костенеющей массой, мрачно сжимаЯ губы всЯкий раз, когда Ясно
представлЯла она конец. Џо-прежнему мелькали среди ее дней улыбка или лицо
„руда, данного как бы навсегда в спутники, но уже не так потрЯсаЯ, не так
сбрасываЯ могучим толчком, как то было недавно. ’еперь смутно мерещилось ей
рЯдом с ним другое лицо, но с неуловимыми и тонкими очертаниЯми, едва
выраженным намеком беспокойного света; то пропадало, то поЯвлЯлось это лицо,
и она не могла отчетливо уловить его. Њеж тем ее пораженнаЯ мысль двигалась
по кругу, стиснувшему в себе чувство безотчетной утраты и тупой страх
душевной болезни. ќто состоЯние, усиливаЯсь, ослабеваЯ и вновь усиливаЯсь,
достигло наконец мрачных пустынь, в свинцовом свете которых гнетсЯ и кричит
жизнь.
Ќа второй день после того, как „руд, смеЯсь, перешел границу,
раскинутую страшной охотой, ђуководитель посетил ђуну в последний раз. Љак
приговор, выслушала она его слова, не поднимаЯ взглЯда, лишь тихо перебираЯ
рукой кисть веера; бледней жемчуга было ее лицо. Љазалось, сама ненависть,
принЯвшаЯ жуткий человеческий облик, сидит с ней. …го слова шипели и жгли, и
он с трудом, сквозь разорванное злобой дыхание, быстро, как выстрелы, бросал
их: - Ќе было ни одного момента в свЯзи всех действий и слов наших, не
проверенного с точностью астрономического хронометра. „рузьЯ были приведены
к молчанию; предатели выслежены и убиты; все негодное, бездарное в этом деле
было обречено ничтожеству и бездействию. Њы предусмотрели случайности,
высчитали миллионные части шансов, - больше, чем исчислЯет сама природа,
производЯ живое существо, сделали мы, но лучший момент упущен. Љак, где, кем
допущена ошибка? …ще не Ясно это, но что в том? Љакую черту, какой оттенок
мысли кого-либо из свЯзанных с нами людей упустили мы или придали ей
неточное значение? Ђ! џ опЯть спрашиваю этот пустой воздух, когда он уже
пуст и невинен! когда можно смотреть вверх только на птиц! когда струсившее,
или слабое, или сманенное им сердце, покойно улыбаЯсь, ложитсЯ спать, тихо
вздохнув!
Ћн умолк, и ђуна поднЯла глаза. Ќо более испугалась она теперь, чем
когда-либо в худшие минуты своего бреда. ‘амо бешенство с дергающимсЯ синим
лицом сгибалось перед ней, и залитые мраком глаза неистово ссекали острым
блеском своим вздрогнувший взглЯд девушки.
- Њне нехорошо, - сказала она, - идите; все кончено. € все кончено
между нами.
‚друг слабым стал его голос; плечи поникли, взглЯд потух, руки,
растерЯнно и беспомощно дрожа, как будто искали опоры. Ћн встал, осунувшись;
вЯло и тускло осмотревшись, скорбно повел он бровью и направилсЯ к выходу.
- џ только старик, - услышала девушка, - силы оставлЯют менЯ, слабеет
зрение, - и жизнь, даннаЯ на один порыв, восстанет ли опЯть стальным блеском
своим? џ сломан: борьба вничью.
Ћн удалилсЯ, шепча и покачиваЯ головой в свете • огромных дверей,
делающих его старинную фигуру " легкой, как марионетка; забыв о нем, ђуна
сошла вниз. …е вело желание двигатьсЯ, в то времЯ как смерть была уже решена
уснувшей ее душой. Ќо ђуна не знала этого.
Ћна оделась и вышла, рассеЯнно кивнув слуге на вопрос, которого и не
понЯла и не слышала. “ нее не было цели, но двигатьсЯ среди вечерней толпы
манило ее холодным отдыхом шумного и пестрого одиночества. Ћбычно сиЯли
окна; дрожащие лучи моторов, обгонЯЯ лошадей и людей, то ослеплЯли спереди
прЯмо в глаза, то брызгали из-за спины, двигаЯсь и исчезаЯ среди
пересекающих теней. ѓустаЯ толпа двигалась ей навстречу, раскалываЯсь перед
этим бледным и прекрасным лицом с точностью водораздела, обливающего скалу;
небрежно и тихо шла девушка, не замечаЯ ничего, кроме золотых цепей вечерней
иллюминации, рассеивающей под небом прозрачный голубой газ. ‚ременами ее
внимание отмечало что-нибудь, немедленно принимающее гигантские размеры, как
если бы это Явление подавлЯло все остальное: газету величиной в дом, женское
или мужское лицо с страниц "Џищи богов", ширину улицы, казавшейсЯ озаренной
пропастью, щель или плиту тротуара, делавшиесЯ немедленно центром, вокруг
которого гремел город.
Џостепенно толпа становилась гуще и шире, в ней замечалсЯ некоторый
беспорЯдок, разраставшийсЯ в легкую давку. ‘лышались вопросы и возгласы.
‘колько могла, ђуна продвигалась вперед, пока не была вынуждена
остановитьсЯ. Џод ее рукой шмыгали дети; рЯды спин, сомкнутых перед ней,
скрывали сцену или событие, вокруг которого установилось цеплЯющеесЯ за
любопытство молчание; если кто на мгновение оборачивалсЯ из переднего рЯда,
в его лице светилось сдержанное волнение.
‘ сознанием, что происходЯщее или происшедшее там каким-то особым
образом относитсЯ к ней, хотЯ никак не могла бы сказать, почему это, а не
другое чувство вызвано было уличным внезапным затором, ђуна громко и
спокойно произнесла: - Џропустите менЯ.
ќтот тон, выработанный столетиЯми, действовал всегда одинаково. —асть
людей отскочила, часть, изогнувшись, вытолкнута была раздавшейсЯ массой, и
девушка вошла в круг.
Ћна не замечала теперь, что привлекла больше вниманиЯ, чем человек,
лежавший ничком в позе прильнувшего к тротуару, как бы слушаЯ подземные
голоса. “ самых ее ног блестел расползающийсЯ кровЯной развод, с терпким,
сырым запахом. ‹ежащий был прекрасно одет, его темные волосы мокли в крови и
на ней же лежали полусогнутые пальцы левой руки.
Ѓезмолвно, глубоко и тЯжко вздыхаЯ, смотрела ђуна на этого человека,
уступаЯ одну мысль другой, пока, молниЯми сменЯЯ друг друга, не разразились
они полной и веселой отрадой. ‚ этот момент девушка была совершенно безумна,
но видела, длЯ себЯ, с истиной, не подлежащей сомнению, - того, кто так
часто, так больно, не ведаЯ о том сам, вставал перед ее стиснутым сердцем.
‚друг смолкли и отступили все, едва заговорила она.
- ‚ы говорите, - тихо сказала ђуна, уловив часть беглого разговора, -
что этот человек - самоубийца? —то он бросилсЯ из окна? Ћ нет! ‚от он - враг
мой. ‡емлЯ сильнее его; он мертв, мертв, да; и Я вновь буду жить, как жила.
“лыбаЯсь, осмотрела она всех, кто, внимательно шепча что-то соседу, сам
пристально смотрел на нее и, встав на колени, прижала к губам теплую,
тЯжелую руку умершего. ‘о стуком упала рука, когда девушка поднЯлась.
- Џрости, - сказала она. - ‚се прости. ‚ том мире, где теперь ты, нет
ненависти, нет страстей; ты мертв, и Я отдохну.
Ћна откинулась, обмерла и, потерЯв сознание, стала битьсЯ в руках тех,
кто, подскочив, успел ее удержать. ЋбычнаЯ в таких случаЯх суматоха
окончилась поЯвлением врача и вызовом собственного экипажа ђуны, - так как
некоторые из толпы узнали ее.
‚от все, что надо, что можно, что следовало сказать об этой крупной
душе, легшей ничком. Ќо еще несколько слов, может быть, совершенно
удовлетворЯт пытливого читателЯ, думающего дальше, чем автор, и в одной
истории отыскивающего другую, пока не будут исчерпаны все жизни, все любви,
все встречи и случаи, пока кроткие могильные холмы, пестреющие зеленью и
цветами, не прикроют жизни и дела всех героев, всех людей этого скромного
повествованиЯ о битвах и делах душевных. ’ак, следуЯ за выздоровевшей, но
совершенно забывшей все девушкой, отметим мы и ее брак с Љвинсеем, твердой
рукой протЯнувшим ей новые, не менее чудесные цветы жизни, и возвращение
жизнерадостности, - и все, чем дышит и живет человек, когда судьба
благоприЯтна ему. ’олько иногда, обращаЯ взглЯд к небу, где вольные черты
птиц от горизонта до горизонта ведут свой невидимый голубой путь, ђуна
Љвинсей пыталась припомнить нечто, задумчиво сдвигаЯ тонкие брови свои; но
момент гас, и лишь его тень, светлым эхом возвращаЯсь издали, шептала слова,
- подслушанные ли где, или возникшие чужой волей? - быть может, слышанные
еще в детстве:

…сли ты, не забудешь,
Љак волну забывает волна...

14 ноЯбрЯ 1921 г.
28-го марта 23 г.
Last-modified: Thu, 21 Oct 1999 19:44:29 GMT
Ћцените этот текст: