чей.
     -  ’ак  вы  приехали?  -  громко сказала  вдова,  бесцеремонно  оглЯнув
девушку, - вы приехали, конечно,  в приЯтных расчетах на... удобное место. -
Џерерыв фразы, самый  тон перерыва,  уже  испугал ’ави, в нем блеснул  злой,
страстный удар.  - Ќикто  не  ожидал,  что он  умрет,  - продолжала вдова, -
вероЯтно, вы  менее всех ждали этого. ‚ы разве не слышали звонка? Ќет? - она
холодно улыбнулась. - Ќе  поспешили? Џрислуга вошла, закричала: он  лежал на
полу, раскинувшись,  с рукой у воротника. ѓотов! “  вас есть семьЯ?  сестры?
братьЯ? Њожет быть, у вас есть жених? Ќо, милаЯ, как вас зовут?
     ’ави силилась говорить, спазма удерживала ее;  наконец, собственное имЯ
заикающимсЯ лепетом  вырвалось из  ее  побледневших губ. Џо мере  того,  как
вдова, тЯгостно улыбаЯсь, пристально наблюдала приезжую, девушке становилось
все хуже; уже слезы, неизменные  спутники горьких минут - слезы и смех часто
выражали всю ’ави, - уже слезы  обиженно попросились к ней  на глаза, а лицо
стало  по-детски огорчатьсЯ  и кукситьсЯ,  -  но женщина движением инстинкта
поймала  некое  указание. Ћна  хмуро  вздохнула;  не  сочувствие  -  горькаЯ
рассеЯнность, занЯтаЯ вдали темной мыслью, отразилась в ее лице, когда, взЯв
девушку за дрогнувшую руку, она заговорила опЯть.
     - „овольны ли вы тем, что случилось? Џонимаете ли, что перед вами одной
встала  эта стена?  ‚ы родились под счастливой  звездой. Њожет быть, умерший
слышит менЯ, тем  лучше. џ устала от  ненависти.  ‘коро наступит час,  когда
отдохну и Я. „есЯть лет мучений и ненависти,  десЯть лет страха и отвращениЯ
- разве не заслужила Я отдыха? ѓоворЯт, смерть примирЯет, -  как понЯть это,
если сердце в злом торжестве радо смерти? џ ненавижу его, даже теперь.
     ѓоворЯ  так,  она  смотрела  в  окно,   то  притЯгиваЯ  руку  ’ави,  то
отталкиваЯ, но не выпускаЯ из жестких, горЯчих пальцев, как бы в борьбе  меж
гневом  и лаской; казалось,  потрЯсение рокового утра колыхнуло  все чувства
прошлого, оживив их кратким огнем.
     - Ќе бойтесь, -  сказала она,  видЯ, что ’ави мучаетсЯ  и дрожит,  -  о
ненависти в день смерти вам не приходилось слышать еще, но Я <i>должна</i> говорить
с вами <i>так;</i> может быть,  Я должна сказать  больше. Ќе знаю,  чем тронули  вы
менЯ,  но Я вас  прощаю. „а, прощаю! - крикнула  она, заметив, как потемнели
глаза ’ави. - ‚ы гневаетесь, думаЯ, что Я не имею права, повода прощать вас,
что  первый раз  мы  видим  друг друга.  Ђ  знаете  ли вы, что можно прощать
дереву,  камню,  погоде,  землетрЯсению, что  можно  прощать  толпе,  жизни?
Џростите менЯ и вы. ‘частливому простить легче.
     ‡адыхаЯсь, девушка вырвала руку, топнув ногой. ‘лезы и обида душили ее.
     -  ‡ачем Я  приехала? ‡ачем  звали менЯ  сюда? —то  Я сделала?  ђазве Я
виновата, что ’орп умер? ЋбъЯсните, Я ничего, ничего не понимаю. “же  второй
раз слышу Я сегоднЯ, что Я "счастливаЯ", и это мне так обидно, так горько...
-  Ћна заплакала,  смачиваЯ слезами  платок, отдышалась  и,  вытерев  глаза,
засмеЯлась  с  виноватым  лицом.  - ’еперь Я  вас  слушаю. ’олько  мне  надо
говорить по порЯдку, иначе Я спутаюсь.
     ђука вдовы легла на ее голову, поправив трогающий глаза локон.
     - ‚ том  возрасте, в каком  теперь вы, менЯ сломали, - она  сжала  лист
пальмы,  вытЯнув  его изуродованное  перо с  легкой  улыбкой,  - так,  как Я
сломала  это растение; лист завЯнет, пожелтеет, но не умрет; не умерла  и Я.
Џотом... Я видела, как ломают другие листьЯ. €дите за мной.

        V

     ‚зЯв ’ави  за руку, как будто  эта  случайнаЯ близость поддерживала  ее
решение, она прошла весь нижний этаж к лестнице и поднЯла голову.
     -  ’ам кабинет  мужа, - сказала вдова, - там  вы должны  были исполнЯть
ваши обЯзанности.
     Ћни  взошли  по лестнице  к  темной, резной двери. Ќе  сразу открыла ее
вдова; прежде чем совершить  это, еще раз  пристально в  глубину глубин глаз
’ави заглЯнула она,  как бы с  сомнением и упрЯмством; на момент мстительнаЯ
черта легла в ее потемневшем лице и, опасно сверкнув, исчезла. Ќе раз уже по
пути заговаривала  она  сама  с собой; теперь  ’ави услышала: "ѓосподи боже,
помоги мне и научи не сказать лишнего". - Љак ни странно,  молитвенный шепот
этот  решительно  испугал  ’ави;  она уже  повернулась  с  желанием проворно
сбежать  вниз, но  устыдилась. - Љатриона была куда смелее менЯ,  -  сказала
она, вспоминаЯ  чудесный роман автора  "Ќовых Ђрабских ночей", - и нисколько
не старше. —его же боюсь Я?  ќта женщина пострадала; наверное, жизнь ее была
сплошньм горем. Ћна расстроена, ничего более.
     € в  такт  последнего слова ’ави храбро  перешагнула  порог,  несколько
разочарованнаЯ  тем,  что  вместо  кладовой  ‘иней  Ѓороды  или  чего-нибудь
отвечающего  ее сердцебиению - увидела  всего  лишь <i>очень</i>  роскошную и очень
большую  комнату,  дальние предметы  которой,  благодарЯ  светлой и глубокой
перспективе, казались видимыми через уменьшительные стекла биноклЯ.
     - ‡десь Я оставлю  вас, - сказала вдова, - а вы осмотритесь. ‚от шкапы,
в  них книги - любимое и  постоЯнное чтение моего покойного мужа. —то-нибудь
вы  поймете  во  всем этом и, когда  надумаете уйти,  дайте звонок. џ тотчас
приду. …сть вещи, о которых  тЯжело говорить, -  прибавила она, заметив, что
’ави  уже набирает,  соответственно  новому удивлению, приличное  количество
воздуха, - но которые нужно знать. €так, вы остаетесь; будьте как дома.
     ‘квозь грусть  ее слов вырезалась глухаЯ усмешка. Џока ’ави соображала,
как отнестись ко всему этому, вдова ’орпа, взЯв со стола часть  бумаг, вышла
и притворила дверь; стало тихо, ’ави была одна.
     - Ќас то ругают, то ласкают,  то оставлЯют и...  - она тронула дверь, -
нет, не запирают;  но короб загадок  высыпан уже на мою голову. ‚се  загадки
крепкие, как лесные орехи.
     …е взглЯд остановилсЯ  на драгоценных  рамах картин, затем на картинах.
€х было более двадцати, кроме панно, и все они казались иллюстрациЯми одного
сочинениЯ  - так  однородно-значительно было их  содержание.  Ђльковы,  феи,
русалки,  символические женские  фигуры времен года,  любовные  сцены разных
эпох,  купающиесЯ  и  спЯщие  женщины;  наконец,   картины  более   сложного
содержаниЯ,  центром  которого  все  же ЯвлЯлись  поцелуй и  любовь, -  ’ави
пересмотрела так  бегло,  что едва запомнила их томные и томительные сюжеты.
Ћна торопилась.  …е  особенностью  был нервный  позыв схватить вниманием все
сразу  или  сколько возможно  больше. Џоэтому, быстро  переходЯ  от столов к
этажеркам,  от этажерок к шкалам и статуЯм,  везде, так или иначе - в  форме
помпейской безделушки, этюда или изваЯниЯ - она наталкивалась на изображение
обнаженной женщины, из чего вывела заключение, что покойный имел пристрастие
к живописи; может быть,  рисовал  сам. "Ќо что  Я  <i>должна</i> смотреть, что <i>надо</i>
увидеть?"   ‚  недоумении  повела  она  бровью,  пожала  плечом,   задумчиво
рассматриваЯ сквозь стекло  шкапов красивые  переплеты книг, уже манившие ее
страсть к чтению,  и сказала себе:  "Ќачнем с  главного. Ќаверное, эти книги
должна была бы Я читать умершему. Џосмотрим".
     Ћткрыв  шкап,  девушка  схватила  миниатюрный  золотообрезный  том;  по
привычке заглЯдывать  в сердце книги, ее середину, что всегда делала с целью
почувствовать,  залюбопытствует ли страстно  душа, она выделила  рЯд страниц
наудачу  и внимательно  прочла их. Џо  мере  того, как шрифт вел ее к темным
местам, значение  которых не поддавалось  ее опыту, но говорило все же сотой
частью своей нечто <i>особенное,</i> подобное лукавой исповеди или намеку, ее брови
сжимались все мрачнее,  рассекаЯ белизну  выпуклого и чистого  лба  морщиной
сурового  напрЯжениЯ.   €   медленно,  как  от  сильной   боли,   сдержанной
чрезвычайным усилием, от самых  ее плеч, по  шее, ушам, по всему оставшемусЯ
спокойным лицу поднЯлсЯ, алеЯ, густой румЯнец стыда.
     Ќо  она не уронила и не бросила удивительное издание. ‡акрыв  том, ’ави
аккуратно вдвинула  его на прежнее  место,  прикрыла дверь  шкапа,  медленно
подошла к звонку и  с наслаждением  придержала палец на кнопке до  тех  пор,
пока он  не заныл. ‚се стало  Ясно  ей; все  загадки этого утра нашли точное
объЯснение,  и хотЯ на ней не  было  никакой вины, она чувствовала себЯ так,
как  если бы ее зеленаЯ пальма  была уже схвачена  жесткой рукой.  Ќо она не
оскорбилась,  - тень смерти стоЯла  меж ней  и судьбой  этого дома, - смерть
унесла все.

        VI

     Ќе замедлив,  пришла вдова; почти  с ужасом смотрела на  нее бледнаЯ  и
тихаЯ ’ави. "’ак  вот как ты жила!" Ќа эту мысль девушки,  как бы угадав ее,
прозвучал  ответ:  - „а,  все мы не  знаем, что нам  придетсЯ делать на этом
свете. Ќо - добавить ли что-нибудь?
     -  Ќет,  нет. „овольно,  - поспешила  сказать  ’ави. -  ’еперь  Я уйду.
‘тойте. Џрежде чем распрощатьсЯ и уйти, Я хочу видеть умершего.
     - ‚ы?!
     <i>-</i> „а.
     ‚дова,  прищурЯсь,  молча  искала  взглЯдом  смысл  этого  желаниЯ;  но
обыкновенно подвижное и нервное лицо ’ави стойко охранЯло теперь свою мысль;
и вообще была она уже  не совсем та, прежнЯЯ;  ее слова звучали добродушно и
твердо, с  неторопливостью  затаенной  воли.  —тобы рассечь  молчание,  ’ави
прибавила: -  ЋбыкновеннаЯ вежливость требует  этого  от менЯ  “же нет  того
человека.  џ приехала  к нему,  на его деньги,  одним словом,  <i>внутренне</i> мне
нужно проститьсЯ и с ним.
     -  Ѓыть  может, вы правы, ’ави.  €дите сюда.  ‘казав так, вдова  прошла
диагональ кабинета  к портьере, поднЯв которую, открыла скрытую за нею дверь
соседнего  помещениЯ.  ‡анавеси  были  там  спущены, и  огонь высокой  свечи
отдаленно блеснул из сумерек в ливень дневного света, потопившего кабинет.
     - Ћн там, - сказала вдова. - ‘коро привезут гроб.
     -  Ђ  вы?  -  ’ави, придерживаЯ над головой  складку  портьеры,  мЯгкой
улыбкой позвала войти эту женщину,  лицо которой  мучительно волновало ее. -
ђазве вы не войдете?
     - Ќет ќто  сильнее менЯ. Џросто Я не могу. -  Ћна  закусила губу, потом
рассмеЯлась. -  …сли  Я войду, Я  буду смеЯтьсЯ,  -  вот  так, -  все времЯ;
смеЯтьсЯ  и ликовать.  Ќо  вы,  когда  взглЯнете  на  его  лицо,  вспомните,
вспомните <i>шестерых</i> и помилосердствуйте им. „ве отравились. ‘удьба  остальных
та  самаЯ,  какой  широко  пользуютсЯ  косметические магазины. Ќе  сразу  он
достигал цели, о нет! ‚начале он создавал атмосферу, настроение... привычку,
потом  -  книги,  но  издалека,  очень  издалека; быть  может,  с  "ђомео  и
„жульетты", - и далее, путем засасываниЯ...
     - Ћн умер, - сказала ’ави.
     Љак будто вдова ’орпа лишь ждала этого  напоминаниЯ. …е лицо исказило и
потрЯсло  гневом, но, удержась,  она  махнула рукой:  -  €дите! -  € девушка
подошла одна к мертвому. ’орп лежал на возвышении,  закрытый  простынЯми  до
подбородка; огни свечей бродили по  выпуклостЯм колен, рук и груди складками
теней; мЯсистое лицо было спокойно, и ’ави, едва дыша, в  упор рассматривала
его. Џо всему лицу мертвого уже прошло неуловимое искажение, менЯющее иногда
черты  до полной несхожести с  тем, каковы были они  живыми; в данном случае
перемена эта  не была  разительной,  лишь строже  и  худее  стало  это лицо.
“мершему, казалось, было лет пЯтьдесЯт, пЯтьдесЯт пЯть; его  довольно густые
волосы, усы и борода чернели так  ненатурально,  как это  бывает у крашеных;
толстый, с горбиной  нос; мертвенно-фиолетового  оттенка губы неприЯтно Ярко
выделЯлись  на тусклой  коже дрЯблых, с Ямками,  щек.  ѓлаза ввалились;  под
веками стоЯла их мертваЯ, белаЯ  полоса, смотрЯщаЯ  в невидимое. Љак, почему
остановилось внезапно  гнилое,  жирное  сердце?  Џод этим черепом свернулись
мертвые черви мыслей; последних, кто может узнать их? ’ави могла бы видеть и
развернуть комки мозговой слизи в их предсмертный,  цветущий  хаос  -  блеск
умопомрачительной   оргии,  озарившей  видением  пахнущую  духами   спальню;
видением  - больше и острей сна, с вставшими  у горла соблазнами всей жизни,
перехватившими  удар  сердца  сладкой  электрической  рукою своей.  ’а сила,
котораЯ  равно играет  чудесами  машин и очарованием струн,  нанесла твердый
удар. ‘ минуту здесь побыл Љрукс. Ќо не было воздушных следов.
     ’ави смотрела, пока ее мысли, стремЯсь важным и особым путем, не задели
слов "жизнь", "смерть", "рождение". "Ђ завтра день  моего  рождениЯ! ќто так
приЯтно, что и сказать невозможно". ’огда в ней просиЯла улыбка.
     -  џ  вас  прощаю,  - сказала  она,  приподнимаЯсь  на  цыпочки,  чтобы
соединить эти слова с  взглЯдом на все лицо ’орпа. - ’орп, Я прощаю вас. € Я
должна что-нибудь прочесть вам, что хочетсЯ мне.
     Ћна  вернулась  в  кабинет  к шкапам,  нахмуреннаЯ  так  серьезно,  как
хмурЯтсЯ дети, вытаскиваЯ  занозу, и среди  простых переплетов выдернула что
попало. Љнигу она раскрыла,  лишь  подойдЯ опЯть к мертвому.  ’о  был ѓейне,
"Џутешествие на ѓарц".
     - ‘лушайте,  ’орп,  -  оттуда, где вы  теперь.  ‘троки попутались в  ее
глазах, но наконец остановились, и, успокаиваЯсь сама, тихо, почти про себЯ,
прочла ’ави первое, что пересекло взглЯд:
     џ зовусь принцессой €льзой,
     ‚ €льзенштейне замок мой,
     Џриходи туда. и будем
     Њы блаженствовать с тобой ...
     - Ѓольше Я не буду читать, - сказала девушка,  закрыв книгу, - а то мне
захочетсЯ попросить ее на дорогу. € Я ухожу. Џрощайте.
     Ћна  снова  приподнЯлась,  легко поцеловала  умершего в  лоб  поцелуем,
подобным сострадательному рукопожатию. Џотом торопливо ушла, метнув портьеру
так  быстро, что по ее разгорЯченному лицу прошел ветер.  € этот поцелуй был
единственным поцелуем  ’орпа за всю его жизнь, ради которого  ему  стоило бы
снова открыть глаза.

        VII

     ђассеЯннаЯ и грустнаЯ вышла ’ави на улицу. Ћна не взЯла денег, несмотрЯ
даже на то, что остающейсЯ у нее суммы  не хватало купить билет; деньги были
предложены ей без обиды, но сердце ’ави твердо восстало.
     -  Ѓлагодарю вас, - сказала  она вдове, -  мне хочетсЯ одного -  скорее
уйти отсюда.
     ’ак она  ушла и очутилась среди сотрЯсающего грохота улиц жаркого ‹исса
с стесненно-замирающим сердцем.
     Ќекоторое времЯ то гневно,  то удрученно, не  замечаЯ как  и куда идет,
девушка  была   занЯта  распутыванием  темной  истории;  хор  противоречивых
догадок, лишенных  основы  и свЯзи, мучил ее сердце, и,  устав, бросила  она
это, присматриваЯсь к уличному движению, чтобы легко вздохнуть. Џонемногу ей
удалось если  не  рассеЯтьсЯ, то  восстановить равновесие; дрогнув последний
раз в знобком отвращении  плечиками, она стала  осматриватьсЯ, заметив,  что
удалилась  от  центра.  “лицы были  серее  и  малолюднее,  толпа нерЯшливее;
громоподобные  вывески сменились ржавыми  листами  железа с темными буквами,
из-за  оград  свешивалась  чахлаЯ  зелень. Ћткрытые  двери  третьеразборного
трактира  приманили  аппетит  ’ави;  усталаЯ  и  проголодавшаЯсЯ,   войдЯ  с
сумрачным видом,  села она к столу с грЯзной скатертью и спросила рагу,  что
немедленно и  было ей  подано, -  неприглЯдно,  но отменно  горЯчо, так  что
заболели губы. Ќе обращаЯ вниманиЯ на взглЯды обычных посетителей заведениЯ,
’ави  храбро  занЯлась кушаньем,  в  котором соли и перцу было,  может быть,
больше  всего  прочего,  и,  залив   жжение  горла  стаканом   воды,  вышла,
настроеннаЯ практически.
     Љак быть? Љак достать денег, чтобы вернутьсЯ обратно, и чем занЯтьсЯ до
семи вечера? ‚  семь отходил поезд.  Ќо простодушный, великодушный Љрукс мог
теперь, ничем не  утруждаЯ  себЯ,  сообщить ей свой адрес туда, где ее  нет.
"…сли  сделать так...  -  рассуждала она, обрекаЯ медальон, подарок покойной
матушки,  кассе  ссуд  и  решаЯсь  продать новую шлЯпу,  картонка  с которой
покачивалась на ее локте, - ну, шлЯпу <i>можно</i> продать; а за медальон ..." - €,
погрузЯсь в точный расчет, пошла она, приговариваЯ: - …сли так и так,  будет
вот так и этак... €ли не так? Ђ как?
     ‚  чем-то  не  сошлись воображаемые ею  цифры,  и приостановилась  она,
поднЯв голову,  с удивлением  слушаЯ странный золотой  звон, тихий, как бред
ручьЯ  в неведомой  стороне. Џустынно  было на улице,  лишь  далеко  впереди
смутные фигуры мелькали на перекрестке; справа же двигалась шагом извозчичьЯ
подвода; спал или дремал возница, опустив голову, накрытую  рваной шлЯпой, -
понЯть было мудрено.  Љазалось, выехала  подвода из  соседних ворот, из тех,
что  со стуком  закрывались  уже, показываЯ  внизу  чьи-то отходЯщие ноги. ‘
каждым шагом понурой  лошади  подвода,  трЯсЯсь, сеЯла тот  чистый  кисейный
звон, к которому прислушивалась удивленнаЯ девушка
     Ћна  пошла  медленно, рассматриваЯ  и соображаЯ, что бы это могло быть.
Џод холстом,  свисавшим,  касаЯсь  колес, высилось подобие  тиары, выставлЯЯ
неопределенные  очертаниЯ  углами  складок,  мешающих  собрать  намеки  форм
странного  груза  в  какое-либо достоверное  целое. ќта, по-видимому, легкаЯ
поклажа тихо  покачивалась из стороны в  сторону, звуча,  словно человек вез
груду тамбуринов.  Ќе  вытерпев, ’ави подошла ближе, спрашиваЯ: - ‘кажите вы
мне, пожалуйста, что это у вас так звенит?
     ‚озница апатично  взглЯнул  на  нее  из  дали  уединенных  соображений,
прерванных  вопросом,  достоинство  которого  было длЯ него  тупой и  темной
загадкой.
     -  ќх!  -  сказал  он, отмахиваЯсь  с  досадой,  что  должен  перевести
кропотливо ползущие мысли  на более быстрый  ход. - Ќу, звенит, а вам что до
этого? €дите-ка себе  с богом - ‡десь, по опыту доверЯЯ лошади, которой кнут
был только приЯтен, так как отгонЯл оводов, апатично стегнул он животное, но
оно  только  помахало  хвостом,  выразив   гримасой  задней  ноги  фальшивое
оживление, и не быстрее чем раньше, свернуло за угол, на шоссе
     Љогда ’ави,  естественно, взглЯнула  в ту сторону, то увидела за домами
зеленый просвет  ‚се шоссе покрыто было  народом,  спешившим, как  на пожар,
размахиваЯ   листками,  бежали  газетчики;  тележки   торговцев  фруктами  и
прохладительными напитками неслись  среди экипажей,  полных дам  и щегольски
одетых  мужчин; под ногами шнырЯли уличные собаки, лаЯ на тех собратьев, чьи
расчесанные тельца степенно  следовали впереди  шелковых юбок, в меру  длины
цепочек, прикрепленных  к  ошейникам.  Љричащий  букет  мелькнул  в  стеклах
автомобилЯ,   изрыгающего  густые,  жуткие  заклинаниЯ;  гарцуЯ,  стремились
всадники; костыли  нищих,  влекомые  ради быстроты  хода под мышками,  резво
колыхались среди зонтиков  и тростей;  матери  тащили  задыхающихсЯ  детей с
неописуемым  отчаЯнием в их раскрасневшихсЯ личиках; поджимаЯ губы, семенили
старушки; мальчишки неистово голосили, мчась по мостовой, как в атаку. ‡десь
таинственнаЯ  подвода  скрылась  и  затерЯлась,  а  ’ави  спросила   первого
встречного: "Људа спешит весь этот народ?"
     - ‚ы разве не здешнЯЯ? - проговорил  тот, оборачиваЯсь  на  ходу. - ’ак
вы,  значит, не знаете:  сегоднЯ "мертвые петли""  Џолеты! Џолеты!  - в виде
поЯснениЯ прокричал он, бесцеремонно опередив девушку.
     Њигом  воспрЯла  она;  воодушевЯсь, потому что любила  всЯкие  зрелища,
забежала она в  первую лавку, наскоро упросив взЯть  до вечера  на  хранение
свою  мешающую  поклажу, и  двинулась  с  той  же  быстротой,  как толпа,  к
неизвестному месту. ‚споминаЯ  времЯ  от  времени  о  заботе по  возвращению
домой,  успокаивалась она тем, что ощупывала под платьем медальон и мысленно
открывала  картонку.  -  ‚от  они,   деньги'.  -  приговаривала  неудачливаЯ
путешественница. ’олпа, солнце и  сознание независимости развеселили  ее ’ем
временем  шоссе  свернуло под углом к полю; прЯмо же,  если  продолжить  его
линию,  стоЯла  высокаЯ каменнаЯ  стена, за которой среди  сомлевших в  жаре
деревьев  виднелсЯ  изгиб  китайской  крыши  с  флагом  над  ней,  раскрытое
пространство ворот пестрело  движением  спешивших  людей.  Љто  уходил,  кто
входил,  но больше входили, чем уходили, и, не знаЯ порЯдков, ’ави завернула
туда  ‚нутренность  двора  пересекалась  дощатым забором, у  узкого  прохода
служитель проверЯл билеты.
     - ‚аш билет, - бросилсЯ он к девушке, уже прошедшей мимо него.
     Ћна обернулась,  не успев ничего  сказать,  как билетер занЯлсЯ другими
входЯщими, забыв о ней или сочтЯ  ее "своим  человеком", каких  всегда много
везде, где проверЯют билеты.  „овольнаЯ, что  ей повезло,  так  как  никаких
билетов  покупать   она   была  не  в  состоЯнии,  ’ави  прошла  подальше  и
осмотрелась.
     ’о был двор,  или,  вернее,  маленький мощенный плитами  плац,  с  двух
сторон  которого  всходили  амфитеатром   скамьи  павильонов  с  боковыми  и
горизонтальными  тентами.  Ќарода  было довольно;  присмотрЯсь  к нему, ’ави
заметила, что то  не смешаннаЯ  толпа публичных  зрелищ,  но так  называемаЯ
"отборнаЯ"  публика, преимущественно  интеллигентного  типа.  Њеж  трибунами
помещались крытые  синим сукном  столы  с  чернильницами  и  листами  писчей
бумаги;  здесь заседало человек  тридцать  в ленивых  позах жаркого  днЯ,  с
расстегнутыми  жилетами  и мокрыми волосами  на лбу, в сдвинутых на  затылки
шлЯпах. "Људа же попала ты, моЯ милаЯ?" - недоумевающе отнеслась ’ави, видЯ,
что не здесь,  должно  быть,  произойдут  полеты. Ќо уже  встал из-за стола,
гремЯ колокольчиком, человек апоплексического  сложениЯ;  его мощное, крутое
лицо,  почти  безбровое,  с  бачками, которые, казалось,  едва  держатсЯ  на
толстых  щеках,  - раскрылось  круглым  "0"  сочного  рта;  требовательно он
закричал: -  Љ  порЯдку! ‚нимание! ’ише!  џ открываю  чрезвычайное заседание
Љлуба ‚оздухоплавателей.
     ’ем  временем  ’ави увидела  подошедшего к  столу Љрукса, того  самого,
который неожиданно исчез утром. Љак будто отца родного встретила ’ави, - так
обрадовалась    она    в    чужой    толпе    незнакомого    города    этому
успокоительно-прЯмому  лицу,  -  и,  поспешно  сев  на  ближайшую  скамейку,
закричала оттуда: - ќй, Њонгомери, что вы здесь делаете? Љрукс! Љрукс!
     ’отчас  его глаза  направились к  ней и сразу разыскали  ее; узнав свою
утреннюю встречу, он кивнул, прижал к губам  палец и  улыбнулсЯ значительно.
’огда вдруг стало  ей покойно, как дома; хотЯ кислые лица дам и  поднЯтые  с
легкой улыбкой брови мужчин обратились к ней  фронтом, выражаЯ тем удивление
или негодование, - она лишь порозовела, но не смутилась.
     ‚зЯв свободный  стул, Љрукс  сел,  опустив  глаза.  Ќа нем  теперь была
кожанаЯ глухаЯ куртка, высокие  сапоги и чернаЯ фуражка; ее ремешок проходил
от виска к  виску под  подбородком.  ‡десь любопытство ’ави достигло зенита,
который  называетсЯ  замиранием,  и  личность   Љрукса,   и  обстановка,   и
неожиданное длЯ нее заседание воздухоплавателей  - все было  как разобранные
части неизвестной машины, что, собираЯ на ее  глазах,  готовились пустить  в
ход. Ћна трепетала. ‚идели вы, как возитсЯ, не в состоЯнии покойно сидеть на
месте,  молоденькаЯ, глупаЯ девушка? Њир - еще зрелище длЯ нее, а  в зрелище
этом, перебиваЯ главное действие, роЯтсЯ сцены всевозможных иных спектаклей.
‚ эти минуты устойчивость ее внутреннего мира не более устойчивости видений,
образуемых игрой дыма. Њомента покоЯ нет ни в ее лице, ни в позе, ни в темпе
дыханиЯ, ей хочетсЯ  затопать,  привстать, смотреть впереди  и  по сторонам,
торопить и шуметь.
     ѓрузный  человек  был  председатель. „обившись  тишины,  он  сказал:  -
Џроизошло следующее:  в канцелЯрию Љлуба  поступило мотивированное заЯвление
господина  Љрукса, ЯвлЯющегосЯ  изобретателем летательного  аппарата  нового
типа, в котором просит он не только произвести испытание, но  и предоставить
ему,  Љруксу, место в сегоднЯшнем состЯзании. ‘огласно уставу  Љлуба, всЯкий
моноплан, биплан,  парашют, баллон или  аэростат  имеет  быть, во  избежание
смешных и  горьких недоразумений, предварительно оценен  экспертами, дабы не
иметь  дела с попытками  технически  невозможными,  или же,  к  чему  немало
примеров, абсурдными безусловно. Џоэтому, так как имеетсЯ еще час времени до
начала состЯзаний, президиум постановил: осмотрев  аппарат Љрукса, разрешить
ему,  при  условии  технической научности  его изобретениЯ,  воспользоватьсЯ
аэродромом длЯ публичного опыта; и, если Љрукс того пожелает,  занести его в
список авиаторов днЯ, с правом соисканиЯ призов на высоту, продолжительность
и точность спуска.
     Џо мере того, как текла и оканчивалась речь председателЯ, багровый стыд
окутал  лицо ’ави;  до слез, до  полной растерЯнности  смутилась  она, понЯв
теперь,   что  бесцеремонно-приЯтельски  окликнула   не   кого   иного,  как
знаменитого - конечно! - изобретателЯ. ЃоЯсь,  что он снова поглЯдит на нее,
уселась  девушка  так,  чтобы  высматривать  из-за  чьей-то  большой  шлЯпы.
"ѓосподи,  спаси,  помилуй  и укороти  мой  Язык",  -  шепнула  она;  однако
раскаЯтьсЯ   вполне   не   успела;   поднЯлись   шум,  говор;   тонкие   или
любопытствующие замечаниЯ перемешивались с криками нетерпениЯ.
     ’огда взглЯды всех обратились на Љрукса,  вставшего и  сделавшего рукой
знак  с  желанием говорить.  ‚новь притих шум;  люди, сидевшие вокруг стола,
наморщили   лбы  с  важностью,  означавшей  их  совершенное  и  безошибочное
всеведение.
     - ‚от что, -  сказал  Љрукс негромко,  но так отчетливо,  что его слова
прозвучали Ясно длЯ  всех, -  Я  соорудил аппарат, по  конструкции и системе
двигателЯ не  имеющий ничего общего с современным аэропланом. “  менЯ нет ни
пара, ни  газа, ни бензина, ни  электричества;  ни  парЯщих  плоскостей,  ни
винтов;  нет  также  особой задумчивости при выборе  материала, из  которого
аппарат  выстроен.  Љак  из полотна или  шелка, так из  простой  бумаги  или
листового железа  может  быть сооружен он без всЯкой потери его двигательной
способности;  он  мчитсЯ  силой  звуковой  вибрации, представленной четырьмЯ
тысЯчами мельчайших серебрЯных колокольчиков, звук которых...
     -  ‡вук  которых?!  -  перебил  голос,  выразивший  тоном  своим  общее
недоумение. - Ћ чем вы говорите?
     Џрозвучал смех. ’ишина сдвинулась. ђавновесие вниманиЯ, получив удар по
обеим   чашам   весов,   исчезло,   как   исчезают  все  призраки   условной
общественности. Љто  переглЯнулсЯ;  кто,  оглЯдываЯсь,  искал  нетерпеливца,
спросившего,   к  чему  клонит   страннаЯ   речь  загадочного  изобретателЯ.
Џредседатель, схватив  звонок, готовилсЯ восстановить  тишину; но ему что-то
шепнули,  и  уже  сам,  с некоторым  сомнением,  в  замешательстве,  мельком
посмотрел он на Љрукса,  стоЯвшего,  ожидаЯ возможности  говорить  дальше, с
простотой сильного человека, затертого на углу  улицы  бегущей толпой. ’огда
’ави стала боЯтьсЯ за  Љрукса; в чем бы ни потерпел человек  этот поражение,
ей  было  бы  то несносно;  у  нее успело  уже  созреть  решительное  к нему
пристрастие.  …й нравилось, что он будет, по-видимому, один  против  многих,
но,  знаЯ  силу  осмеЯниЯ,  боЯлась  она,  как  бы  сцена,  без  отношениЯ к
результатам  ее,  не принЯла  характер  комический.  Њеж  тем раздались  еще
восклицаниЯ; прошел и стих шум.
     -  Ѓыть может, - сказал  председатель Љруксу, - вы утомлены  несколько;
может  быть, вы  нездоровы, взволнованны; в таком  случае  не будет  длЯ нас
обидой отложить ваше крайне интересное объЯснение до следующего хотЯ бы днЯ.
     Љрукс  улыбнулсЯ  без смущениЯ; с видом  полного удовольствиЯ слушал он
эту осторожную и мЯгкую реплику.
     - џ должен  просить вас  разрешить мне сказать все,  что Я хочу, могу и
считаю  нужным сказать. Ќо чтобы те, почти чудесные новости, которые открыты
мной, возымели  силу не голословную, должен  буду представить  аппарат  свой
перед  собранием. Ћн  не  велик; и  не имеет ничего общего с теми неуклюжими
<i>махаонами,</i> в которых <i>ездЯт с</i> таким шумом и риском...
     ‚ысказав это с  вразумительной  твердостью, не  позволЯющей далее иметь
двух мнений, как относительно состоЯниЯ своих умственных способностей, так и
намерений,  Љрукс  снова  взЯл  тишину  за  волосы,  и  внимание  слушателей
удвоилось. ’ави слышала, что говорЯт вокруг нее.
     -  Ђ  вдруг?  -  сказал  кто-то,  подразумеваЯ  этим,  что нет пределов
открытиЯм. Ќесколько беглых споров утихли; возрастающий интерес заразительно
перебегал по скамьЯм.
     -  ‚ыслушать, выслушать! - закричали  наконец  с мест,  видЯ, что  жюри
мнетсЯ.  -  Њы  хотим  слышать!  -  Џредседатель решилсЯ,  но  решение  свое
обозначил, как некую дипломатическую уступку.
     - …сли  вы настаиваете,  -  сказал  он,  -  мы  согласны.  Ћднако  есть
увлечениЯ,  непредвиденнаЯ форма  которых" может  заставить нас  пожалеть об
эксперименте; неудовлетворительные  последствиЯ  оного отразЯтсЯ как на вас,
так и на  всех  нас, потому что мы крайне  сожалели бы  о всем ненаучном,  о
всем,   так  сказать,   дилетантски  смелом,  не  отвечающем  задачам  Љлуба
‚оздухоплаваниЯ.   ‘ледовательно,  если  уверены  вы,  хотЯ  бы  отчасти,  в
положительных сторонах вашего изобретениЯ, в основных принципах его, - честь
и место, господин Љрукс. Ќе скрою, что начало  изъЯснениЯ вашего  показалось
всем столь знаменательно странным. - €так, мы вас слушаем.
     Ќастроив  таким образом  себЯ, Љрукса  и  аудиторию  в  благожелательно
предостерегающем смысле, председатель стал строг и весок лицом; он, а за ним
все воззрились на Љрукса,  подобно экзаменаторам, затаенный помысл  которых:
"школьник, пади ниц!" - дышит каннибализмом.
     - Ќаконец-то, - сказал Љрукс, - слава богу! ‚ас  смутили  четыре тысЯчи
колокольчиков;  дополню  это смущение:  более  четырех  тысЯч  или менее, не
играло бы никакой роли. Љак детЯм, катающим  снежное изваЯние, мало заботы о
том,  чет или нечет  снежинок поместитсЯ в  человекоподобии зимы, метелей  и
холода, какое  слепили  они,  так и  Я не  настаиваю  безусловно на  четырех
тысЯчах;  охотно уступаю из  них произвольное число или прибавлЯю к  четырем
столько, сколько  вообще  поместитсЯ  на моем аппарате; мне  нравитсЯ  <i>много</i>
колокольчиков; дело не в числе, а в действии.
     …сли  бы  он  улыбнулсЯ,  если  бы  хоть  на  мгновение  тронулось  это
отчетливое  лицо  лукавой  игрой,   разразились   бы  гром  и  хохот  потехи
неудержимые. Ћднако Љрукс смотрел и говорил очень серьезно, что действовало,
вразрез с его  странными  словами, самым удручающим  образом. …ще не было ни
протестов,  ни  резкого  вмешательства  со  стороны тех, кто  принимает  как
издевательство или вызов все  лишенное готовой клетки в его мозгу, привыкшем
к спокойной жвачке, прежде  чем постичь суть  ЯвлениЯ,  но уже означалось по
выражениЯм лиц  скопление атмосферы  протеста. ‚сеуничижающаЯ ирониЯ кривила
губы  членов   президиума,  обреченных  благодарЯ  собственному  легкомыслию
трепетать за солидный темп днЯ, за должное уважение к месту  и делу, которым
занимались они, нацепив значки, изображающие колеса и крыльЯ. ‚се это хорошо
понимала, оцениваЯ по-своему, ’ави, девушка, ставшаЯ на перепутье судьбы,  -
чувство судьбы коснулось ее настроениЯ; невольно свЯзывала она колокольчики,
о  которых  говорил Љрукс,  с неистребимо-нежным воспоминанием  о подводе  и
звоне, что слышала час назад.
     ‘ подвешенным  на золотой нитке юной тревоги  сердцем ожидала  она, как
поступит наконец Љрукс. Љазалось, тот задумал уравнЯть  ветер сбитого к себе
отношениЯ; его речь коснулась теперь многих вещей.
     - ђассмотрим, - сказал он,  - хотЯ  бы  неполно,  анатомию и психологию
движениЯ в воздухе.  „о  сих пор летают только птицы, насекомые и  предметы;
человек сопутствует летЯщим предметам, сам он лететь  не может, кроме как  в
сновидении.  ЏрицепЯсь к  шару, имеющему  значение  как бы  самостоЯтельного
организма, двигающегосЯ по  произволу атмосферических изменений, не в  более
сложном  он  положении, чем  тлЯ,  сидЯщаЯ на семени  одуванчика,  когда его
сорвало  и несет ветром  в пространство. Ђэроплан как будто  самостоЯтельнее
приглашает  посмотреть на  эти затеи.  Ћднако  выЯсним  суть, желаниЯ,  идею
полета, его  мыслимое идеальное  состоЯние. Ќеизбежно здесь сновидение; лишь
его волнующий арабеск  подскажет  с отчетливостью прозрениЯ,  чем  одушевлен
чистый полет. €м правит легкий и глубокий  экстаз; неведомые наЯву  чувства,
столь странные, что им может быть уподоблено разве лишь пение на дне океана,
звучат стройно в этих особенных условиЯх грезы, свергающей физическую тоску,
-  веками  слоившеесЯ  отвращение  к  ногам,  пойманным  огромным  магнитом.
‚спомним, как мы  летаем в  то времЯ,  когда тело наше, завернутое  одеЯлом,
покорно своему ложу: само  желание естественно  отделЯет нас, стремЯ и уносЯ
на безопасную высоту. Ќет иного двигателЯ,  кроме  пленительного волнениЯ, и
большего  нет  усилиЯ,  чем  усилие   речи.  Џриметьте,  что  в  стране  сна
отсутствуют полеты  практические: перевозка  почты,  пассажира или  призовое
соревнование исключены; то  состоЯние  манит лишь изумительным  движением  в
высоте; оно - все в себе,  ничего сбоку,  ничего по ту сторону раскинутого в
самой душе пространства; без усилий и вычислений.
     Ќо  как же в действительности летит  он? €ли, вернее,  как движетсЯ над
землей, когда  вы,  закинув  голову,  поспешно шлете  вдогонку его судорожно
скорчившейсЯ фигуре имЯ "–арЯ природы"? ‚от...
     <i>‡десь раздалсЯ характерный гул мотора; громкое однотонное пение потекло
в  вышине, и члены Љлуба, посмотрев на  небо, увидели аэроплан, пересекающий
зрительное поле тЯжким пЯтном.</i>
     - ...  вот достижение,  которое  Явилось нам кстати  длЯ  демонстрации.
‘колько сомнений!  Ђ  опасений?!  Ќе  упадет ли оно?  <i>Ѓыть может,</i> не упадет.
‘ообразите,  что  это  значит!  …го  движение  свободно,  как  ход конЯ; его
скорость  обЯзательна;  его  двигатель  ненадежен;  его  творец  прикован  к
каторжному Ядру  равновесиЯ ради жизни и  денег; его  падениЯ  ожидают;  его
спуск опасен, его поворот нелегок;  его вид некрасив; его полет - полет мухи
в бутылке: ни остановитьсЯ, ни парить; оглушительный шум, атмосфера  завода,
хлопотливый труд; сотни калек, трупов, и это - полет? ‡авидовать стрекозе, в
математической  точности  движений которой  светитсЯ  Ясность  перебегающего
луча;  смотреть на вырезной  узор ласточки, живописуемый  ею над  отражением
своим в  блестЯщей воде, - восхитительным  ничтожеством <i>совершенных</i>  усилий;
вздыхать об орле, залегшем  среди туманов с спокойствием самого облака, - не
это  ли  удел  наш? € не это ли тщета  наша - вечный разрыв, залитый сиЯнием
снов?
     Ќемного надо было  бы мне, чтобы доказать  вам, как  несовершенны и как
грубы те аппараты, которыми вы  с таким трудом и опасностью пашете воздух, к
ним прицепЯсь, ибо движутсЯ лишь аппараты,  не вы  сами; как  ловко  было бы
ходить в  железных  штанах, плавать на  бревне и спать  на дереве,  так  - в
отношении к истинному полету  -  происходит  ваше  летание. Ћно  - сами  вы.
Ќаилучший аппарат должен быть послушен, как легкаЯ одежда при  беге; в любой
момент  в  любом направлении и с  любой скоростью,  -  вот чего  следует вам
добитьсЯ.  ђассчитываЯ   поговорить   долее,   Я  встретил   нетерпимость  и
издевательство;  поэтому,  не  касаЯсь  более  технических  суеверий  ваших,
перейдем к опыту. ђанее того во всеуслышание без жеста и  сожалениЯ заЯвлЯю,
что не беру приза, хотЯ мной будут побиты решительно все рекорды. ‘мотрите и
судите.
     ‚ глубине двора были  приоткрыты ворота,  их распахнули настежь, и двое
рабочих внесли столь легкое сооружение, что  никакого  физического усилиЯ не
было  заметно  по их  лицам.  Ќечто, окутанное  холстом, покачивалось,  тихо
звенЯ. ’ави, волнуЯсь, встала: "это <i>оно,</i> то, что везла подвода". ‘ев, она не
могла  сидеть  и  встала опЯть,  как  встали  вкруг  нее  все,  рассматриваЯ
диковину.  ‡атем  произошло  общее  движение;  зрители  бросились к  Љруксу,
окружив изобретателЯ  тесной толпой; и там же,  так  удачно,  что меж  ею  и
загадочно звенЯщим  предметом было свободное  пространство,  очутилась  наша
беспокойнаЯ путешественница.
     ђезким  движением  Љрукс  смахнул  холст.  —асть  зрителей,   не  знаЯ,
сердитьсЯ или смеЯтьсЯ, отступила  в глубоком разочаровании серьезных людей,
поддавшихсЯ курьезной  мистификации;  громко возопила  другаЯ  часть; третьЯ
окаменела; четвертаЯ ... но вернее будет  сказать, что  сколько  было людей,
столько  частей;  мы  же говорим  вскользь. ‘лучалось  ли вам  бежать  сломЯ
голову,  куда побежала  уже, ржа  и рыча,  уличнаЯ толпа?  Ќе  бог весть что
ожидаете  вы  увидеть,  как,  протолкавшись в самую  гущу  смЯтениЯ,  видите
всего-навсего  малыша  с  обмусоленным  прЯником в  руке и багровым от  слез
лицом;  нЯнька  потерЯла  его; "где ты живешь?" - спрашивают ребенка; и он с
изумлением, что не отведен  еще по  своему точному адресу, слезливо говорит:
"там!"
     ‚ то  времЯ,  как со  стороны крыш висели уже в  дыму заводских труб на
привЯзи три  баллона;  в  то времЯ,  как напоминающий  перетЯнутую бечевками
колбасу грузный  аэростат,  махаЯ какими-то  перышками, двигалсЯ  на  высоте
пЯтисот  футов,  и четыре  бойких аэроплана, взрываЯ неровным  гулом верхнюю
тишину,  носились над двором  ‚оздухоплавательного  Љлуба  с  грацией  крыш,
сорванных ветром; в  то времЯ, как, следовательно, занавес аэропредставлениЯ
взвилсЯ и  совершались "успехи",  - пред глазами  судей  Явилось  сверкающее
изобретение фантастической формы. Ћно было футов десЯть в длину и футов пЯть
высоты. …го  очертаниЯ спереди  напоминали нос лодки, вытЯнутый и утонченный
зигзагом лебединой  шеи; причем точное подобие головы  лебедЯ оканчивало эту
шею-бушприт. Љорпус в профиль напоминал помпейский ладьеобразный светильник;
корма странного судна,  в том  месте,  где обыкновенно проходит руль,  была,
подобно  передней  части, вытЯнута и загнута вовнутрь,  как  бы  над головой
внутри сидЯщего, острым серпом. ’онкий, неизвестного  материала,  остов был,
как  каркас  абажура,  обтЯнут  великолепным  синим  шелком,  богато вышитым
серебрЯным и цветным узором. “зор этот  был  так хорош, что многие, особенно
женщины,  дрогнули   от   восхищениЯ;   немедленно   раздались   их   полные
удовольствиЯ,  искренние,  горЯчие  восклицаниЯ. Ѓорта аппарата  были обшиты
темно-зеленой с золотым лавром  шелковой же материей; но самой замечательной
и причудливой частью  дива сверкнули целые гирлЯнды,  фестоны, цепи и  кисти
мельчайших колокольчиков  из  чистого  серебра,  легких,  как  пузырьки;  их
кружевом было  обнесено судно. Љрукс  тронул свое создание, и  казалось, оно
взвеселилось звоном, рассыпав мельчайший смех.
     - —етыре тысЯчи  колокольчиков, -  сказал Љрукс, когда  умолкли  крики,
побежденные изумлением.  €  он посмотрел  на ’ави так внимательно-мЯгко, что
простота и бодрость  зарЯженного  величайшим любопытством спокойствиЯ тотчас
вернулись к  ней. - €зобретение это - тайна; скажу лишь, что согласованность
звона  и  способ  управлениЯ  им  производЯт  воздушную вибрацию,  двигающую
аппарат в любом направлении и с любой скоростью. ’еперь Я сЯду и полечу; вам
же предоставлЯю на свободе делать технические догадки.
     - Ћн полетит!  - задорно двигаЯ  круглыми щеками, сказал,  с  сигарой в
зубах, немец-пилот. - "‚ театре; на канатах и блоках..." - добавил другой. -
"ќто  сумасшедший!"  - раздалсЯ серьезный  голос. - "ѓлупаЯ мистификациЯ!" -
определил  юноша  с  пушком  на губе.  ‚друг  пронзительный  свист  разрезал
смЯтение; как сигнал к  свалке, вызвал он хор  нестройного свиста,  криков и
оскорблений.  Ќо Љрукс лишь рассеЯнно  осмотрелсЯ; заметив  вновь  ’ави,  он
сказал ей:  - ‘коро увидимсЯ, ведь  ’орп умер,  и вам  теперь  не надо будет
служить.
     ќти неожиданные слова так поразили девушку, что она отступила; лишь:  -
Ђ вы знаете? - успела она сказать, как сцена быстро развернулась к концу.
     ‚идЯ,  что  Љрукс  усаживаетсЯ  внутри  своего  прибора,  председатель,
решительно оттолкнув мешавших, подошел к странному авиатору.
     -  џ не могу  позволить  вам  совершать  никаких опытов, Явно и заранее
бесполезных, - встревоженно закричал он. - ‚ы либо больны, либо имеете цель,
совершенно нам постороннюю; кто  в здравом уме допустит на момент мысль, что
- тьфу! - можно полететь с  этим...  с этим...  Я  не знаю  что,  -  с  этой
негодной ветошью! Џотрудитесь уйти. “йти и унести ваше <i>приспособление}</i>
     -  Њне дано право, - холодно сказал Љрукс,  отвечаЯ одновременно  ему и
тем,   звонкоголосым  из  толпы,   кто,   до   хрипоты   крича,  поддерживал
председателЯ. - Џраво! € Я от этого права не откажусь.
     -  Ќе Я, не Я один; мое  мнение, требование  мое -  общее мнение, общее
требование! ‚ы  слышите? ‚от что  вы натворили. Њогли ли мы знать, с кем и с
чем будем иметь дело? Ћставьте собрание.
     - Џусть скажут <i>все,</i> что хотЯт этого, - сказал Љрукс.
     -   Џрекрасно!  -   Џредседатель  нервно  расхохоталсЯ  и  так   затрЯс
колокольчиком, топаЯ в то же времЯ ногами, что тишина, улучив момент, встала
стеной. -  ѓоспода! Њилостивые государи!  Џомогите  прекратить это! ѓосподин
Љрукс,  -  если   хоть  один-единственный   человек  здесь   присутствующий,
нормальный и взрослый, скажет, что ожидает от  вас действительного полета, -
срамитесь или срамите до конца нас! Љто ожидает этого? Љто ждет? Љто верит?
     ’ут, врассыпную, но так скоро, что утих снова было поднЯвшийсЯ шум, так
ненарушимо-предательски   установилось   молчание   действительное,   полное
невидимо обращенных вниз больших пальцев, что ’ави сжалась:  "раз, два, три,
восемь", отсчитывала она, терпЯ в счете до десЯти, чтобы  разгромить ставшую
ей  ненавистной т