кне  совершенно  сухие,   не  очень  чистые.   ЏриЯтно
просвечивает сквозь эту дымку голубизна неба в  просветах облаков,  позолота
куполов на €саакии.
     Џочему-то вспоминаетсЯ именно вербнаЯ неделЯ.  Љогда-то,  в далекие дни
нашего  детства,   здесь,   на  площади  (а  еще  раньше  по  соседству,  на
Љонногвардейском бульваре), шумел ‚ербный базар.
     ’олько что ушел от  менЯ капитан Џ.,  первый муж €.Њ.  Џринес маленькую
посылку - ботинки длЯ сына.


     ...Џ. просидел у менЯ долго, дольше, чем Я мог позволить себе. Ќе успел
он  уйти -  пришла ‹ЯлЯ.  ђасстроеннаЯ,  чуть не плачет.  “  нее сегоднЯ был
первый урок в шестом классе.
     ‚ходит в класс - и вдруг навстречу ей:
     - Ќемка! ”ашистка! „олой!..
     Ћпытный педагог тут, вероЯтно, не растерЯлсЯ бы, похвалил бы девочек за
патриотизм и объЯснил бы им,  что немецкий Язык и фашизм не одно и то же.  Ђ
вот когда опыта у  тебЯ ни на копейку,  когда идешь на первый в жизни урок -
это действительно страшно. „а еще при ‹Ялиной-то застенчивости!


     ‚прочем,  сестрице моей не привыкать.  …е уже не в  первый раз называют
немкой.
     ‚ прошлом,  кажетсЯ,  году приглашают ее в отделение милиции и говорЯт,
что она должна в двадцать четыре часа выехать из ‹енинграда.
     - Љак? —то? Џочему? Ќа каком основании?
     - Љак немка.
     - Џозвольте! ЉакаЯ же Я немка?
     - “ вас фамилиЯ немецкаЯ.
     Ђ фамилиЯ моей сестры, как известно, мужнина: ѓерманенко.
     Љ  счастью,  нашелсЯ в том же отделении кто-то поумнее,  и нашу "немку"
оставили в городе.


     Ѓыл на радио. ‚ыЯснилось, что утром звонили они. Џолучено разрешение. џ
могу выехать в расположение штаба N-ской дивизии.  Ќо, к сожалению, Я должен
был отказатьсЯ.  28-го мне предписано быть в Њоскве.  € потом -  неизвестно,
где  она,  эта  ќнскаЯ дивизиЯ сейчас находитсЯ.  Њожет  быть,  она  уже  за
Џсковом?..


     27 ЯнварЯ. ‚ поезде

     Џоследние два  днЯ в  ‹енинграде были так плотно забиты делами,  что не
оставалось минуты длЯ этих тетрадок.  ‡апишу,  хотЯ бы коротко, конспективно
то, что вспомнитсЯ.


     ‘егоднЯ вечером,  за  два  часа  до  отхода поезда,  -  салют  в  честь
освобождениЯ города от блокады.
     ’акого в  Њоскве не  бывало.  Ѓоюсь,  не  хватит у  менЯ ни красок,  ни
умениЯ,  чтобы рассказать,  как это все было,  как выглЯдела улица, что было
написано на лицах моих дорогих землЯков...
     ‘амый салют и фейерверк не такие уж мощные,  внушительные.  Џожалуй, по
сравнению с Њосквой, даже скромные. ѓоворЯт - пушек не хватило (пушки все на
фронте  -  южнее  ѓатчины  и  западнее  ’осно),  поэтому  на  Њарсовом  поле
закладывали и взрывали фугас.
     "’олпы народа на улицах..."
     "‚сеобщее ликование..."
     "‘лезы на глазах..."
     ‚се это так, и все-таки это только слова, которые ничего не говорЯт.
     Ќе  знаю,  как  описать и  с  чем  сравнить мгновенье,  когда  на  углу
Љовенского и ‡наменской толпа женщин - не одна, не две, а целаЯ толпа женщин
- навзрыд зарыдала,  когда мальчишки от чистого сердца - и тоже со слезами в
голосе - закричали "ура", когда у менЯ у самого слезы неожиданно брызнули из
глаз...


     ЏожилаЯ интеллигентнаЯ женщина в подъезде.
     - ‘ын у менЯ на фронте.  Ћн слышит сейчас? Ћн радуетсЯ? „а? ‘кажите, он
слышит?


     ѓлавного Я не видел.  ѓлавное было на Ќеве.  ђакеты, говорЯт, бросали с
€саакиЯ.


     ‚се эти дни город буквально на глазах оживал.
     ‹юдЯм казалось, что вообще кончилась война.
     ’рамвайные остановки  из  мест  безопасных переносились на  их  обычные
места.  Ќа  Ќевском  девушки  в  стеганках ходили  с  раздвижной лестницей и
ввинчивали лампочки в уличные фонари. „ва с половиной года эти фонари стоЯли
слепые!
     ’ретьего днЯ иду по Ќевскому,  смотрю на эти оживающие фонари - и вдруг
подумалось: "Ђ ведь на этих перекладинах...".
     € по-настоЯщему содрогнулсЯ,  представив себе,  что могло бы случитьсЯ,
если бы немцы ворвались в город.  Ђ ведь это могло случитьсЯ.  ‚едь и до сих
пор на перекрестках улиц и у мостов стоЯт наготове надолбы,  зиЯют амбразуры
огневых точек. ’еперь это уже все ненужное, музейное...


     „ни  стоЯли  совсем весенние,  первомайские.  €  люди  ходили в  пальто
нараспашку по  солнечной,  "обстреливаемой" стороне и  не  верили -  неужели
можно действительно спокойно ходить,  неужели ни один снарЯд не упадет и  не
разорветсЯ теперь ни у подъезда "Џассажа",  ни в „оме кино, ни в …лисеевском
магазине, ни в кинотеатре "Ђврора", ни на Ђничковом мосту?!


     Џоследние два днЯ провел дома, на улице ‚осстаниЯ.
     ’ретьего днЯ вечером был у нас управхоз Њихаил Ђрсентьевич.  ђаньше это
был  просто управлЯющий домом,  сейчас это не  только управдом -  это старый
боевой товарищ.
     “гощал его московской водкой.  „о войны он,  насколько Я помню, не пил.
„о войны был степенный, солидный. ‘ейчас - один сплошной нерв.
     - Ќет,  до войны не пил,  вы правду говорите.  Љрасненького рюмочку еще
мог выпить, а хлебного в рот не брал. Ђ теперь научилсЯ, Ђлексей €ванович!..
Ћт такой жизни научишьсЯ...
     ‚ доме у нас умерло от голода сорок человек.  Џочти всех их отправлЯл к
месту вечного упокоениЯ сам Њихаил Ђрсентьевич (дворник ЉостЯ к тому времени
уже погиб).
     - ‘ам и в мешок зашивал и на детских саночках увозил - на базу.
     Ђ  база  эта,  то  есть  общественный морг,  помещалась  на  Љовенском,
кажетсЯ, или на ЊаЯковской - в бывшем гараже или в манеже.
     - Ќичего,  привык.  ’олько первый раз  немножко менЯ  потрЯсло.  Џривез
Њарью  ‚асильевну  из  четырнадцатого номера.  “  ворот  -  целаЯ  вереница,
очередь.  € все с санками. „ошла моЯ очередь - Я вошел. Ђ там у них в гараже
темно.
     - ‘валивай, - говорЯт.
     џ  думаю:  "‡ачем же их на дрова кладут,  трупы-то?" Ђ потом оглЯделсЯ,
вижу - на этих поленьЯх у кого нос, у кого рот вижу.
     Ќу, тут менЯ пот и хватил.
     Ђ потом ничего.
     ’олько пить вот научилсЯ. ‚одку по талончикам всю выкупаю до последнего
грамма и пью сам, а не вымениваю, как другие поступают.


     Џоловина  двенадцатого ночи.  ‘тоим  в  Њалой  ‚ишере,  кажетсЯ.  ‚агон
наглухо закрыт - во избежание неприЯтностей, могущих последовать на этот раз
от "врагов унутренних". Ћдин из них бушует сейчас в темноте на платформе.
     Ќасколько  могу   понЯть  -   это   инвалид,   демобилизованный  матрос
Ѓалтийского флота.  •отел купить в  поездном буфете пол-литра водки и  пачку
папирос - его в "‘трелу" не пустили.
     - ‡а что Я р-родину стоЯл?  -  кричит он хриплым рыдающим голосом.  - џ
родину защищал,  а  мне  пачку папирос не  дают  купить?!  џ  махру не  могу
потреблЯть - у менЯ все кишки, какие есть внутри, разворочены.
     …го  успокаивают,  никто не  угрожает ему,  а  он,  упиваЯсь вниманием,
которое на него обращено,  и  все больше и  больше растравлЯЯ в  себе обиду,
продолжает плакать, ругатьсЯ и рвать на себе полосатую рубаху...


     Џозже

     ‚се спЯт в вагоне.  ’олько Я, как всегда в дороге, не могу уснуть, хожу
и хожу по мЯгкой дорожке коридора.
     Џолчаса назад перечитал эту тетрадку. € сейчас почему-то все времЯ вижу
перед  собой  девушек,  ввинчивающих на  Ќевском  лампочки в  электрические,
фонари. € вижу маленьких школьниц, убирающих на улице снег.
     Џоезд останавливаетсЯ почти на всех станциЯх,  стоит подолгу, но, когда
разойдетсЯ,  идет быстро и весело. ‘тучат колеса, и все чудитсЯ мне, что они
поддакивают моим мыслЯм: "Ѓыть, быть ‹енинграду!..".


        Џђ€Њ…—ЂЌ€џ

        ђЂ‘‘ЉЂ‡› € ‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€џ

     ЌаходЯсь в осажденном ‹енинграде,  ‹.Џантелеев вел дневник. Џосле войны
он  отобрал  из  своих  записей  самое  существенное  и   опубликовал.   ќти
произведениЯ  представлЯют  особенно  большой  интерес,   как  свидетельство
очевидца и участника событий.
     "†ивые памЯтники",  "‚  осажденном городе" -  в  этих  заметках отражен
самый  тЯжелый период в  жизни  ‹енинграда.  Џисатель стремитсЯ не  упустить
ничего,  "написать всю правду о страшном,  горьком и возвышенно-прекрасном",
что  составлЯло бытие ленинградцев,  передать дух великого подвига,  который
объединЯл жителей блокадного города.  ‡аписи делались во  времЯ  дежурств на
крыше,  в  бомбоубежищах,  иногда  на  клочках бумаги,  папиросных коробках,
квитанциЯх.
     ‚  июле  1942  года  Ђ.Ђ.”адеев  вывез  тЯжелобольного ‹.Џантелеева  на
самолете в  Њоскву.  ‘нова писатель приезжает в родной город по командировке
–Љ  ‚‹Љ‘Њ в  Январе 1944 года в  канун снЯтиЯ блокады и  разгрома немцев под
‹енинградом.  "џнварь 1944"  -  это  записи  из  путевого дневника,  который
‹.Џантелеев вел, находЯсь в ленинградской командировке.

        џЌ‚Ђђњ 1944

     ЏерваЯ публикациЯ:  "Ќовый мир",  1965,  ќ  5,  затем  в  книге  "†ивые
памЯтники".

                                                      ѓ.Ђнтонова, ….Џутилова