ђауль Њир-•айдаров. Ћренбургский платок

Ћцените этот текст:
ђауль Њир-•айдаров. Ћренбургский платок

---------------------------------------------------------------
© Copyright ђауль Њир-•айдаров
WWW: http://www.mraul.nm.ru/index1.htm
Email: mraul61@hotmail.com
Date: 28 Sep 2005
Џовесть представлена в авторской редакции
---------------------------------------------------------------

ђассказ

ЏамЯти ‘ании, сестры моей

"Ќаверное, поезд опоздал",-- ”арид то и дело дышал на оконное стекло,
но, сколько его ни отогревай, не отогреть.
Њороз в этом году постаралсЯ: даже между рамами тЯнулсЯ целый ледЯной
хребет, и от окна несло холодом, как от двери. ”арид плотнее подоткнул куски
старого одеЯла в щелЯх и щербатом пороге.
"“спело намести",-- подумал он и смел снег с землЯного пола, а то
заругает мать, что не следил за дверью, выстудил землЯнку.
Џечка едва теплилась, но ”арид боЯлсЯ подложить кизЯку: с топливом в
этом году было худо. ‡адуло и задождило с сентЯбрЯ, и теперь в
полуразвалившемсЯ сарае кизЯк занимал крохотный уголок, а зима по календарю
еще не наступила.
‡абравшись на нары, поближе к печи, ”арид придвинул к себе узелок с
нечесаным пухом и принЯлсЯ выбирать волос, как ему наказала мать.
"‘корее бы пришла ”аниЯ-апай из школы",-- думал ”арид, хотЯ знал, что
втораЯ смена у восьмого класса кончаетсЯ затемно.
ѓорка выбранного пуха росла медленно, и ”арид опытным глазом прикинул,
что с этим узелком возитьсЯ ему еще с неделю.
-- “ тебЯ, сынок, глаза молодые, острые,-- говорила мать. -- Ќикто в
Њартуке лучше тебЯ пух не вычистит.
„олгие зимние ночи сидели они на саке вокруг большой керосиновой лампы,
каждый за своим делом. ”аниЯ прЯла. Њать говорила, что пальчики у нее
чувствуют пух и быть ей хорошей шальчи -- вЯзальщицей платков: прЯжа у нее
получалась ровной, тонкой. Њать пропускала выбранный ”аридом пух через
страшную ческу -- двухрЯдный частокол высоких иголок, их почему-то называли
цыганскими. ђуки матери взлетали высоко над ческой, и ”арид всегда боЯлсЯ: а
вдруг она поранитсЯ о блестЯщий частокол. Љак бы мать ни хвалила их, своих
помощников, за ловкость и быстроту, истинной сноровкой шальчи владела только
она сама. ‚ Њартуке, где треть жителей кормилась вЯзанием, ѓульсум-апай
считалась искусной мастерицей, ее платки быстро и легко пушились, носились
долго, а кайма у них была на заглЯденье -- широкаЯ, зубчики ровные, один к
одному, и узор у каждого платка свой, неповторимый.
‡авмагу сельпо ЉожевЯкиной, толстой краснолицей хозЯйке узелка с пухом,
в Њартуке никто бы не отказалсЯ свЯзать платок. •арактер у Ќюрки был крутой,
и на паевую книжку она давала сколько бог на душу положит, но и она, перваЯ
поселковаЯ модница, пришла к ѓульсум.
”арид слышал, как мать говорила:
-- Ќюра, пух по цвету богатый, у менЯ и нитки подходЯщие есть, но
волоса слишком много, и за две недели не выбрать. € в работе у менЯ еще три
платка, люди добрые за них давно уж расплатились.
-- ЊенЯ, тетЯ ѓалЯ, сроки не волнуют, слава богу, есть что носить. ‚аш
прошлогодний платок у многих баб в Њартуке зависть вызывает, а мне вот
теперь темненькую шаль захотелось. Ќасчет добрых людей... ‚едь и ЉожевЯкина
-- не последний человек в Њартуке! Џуд муки вам авансом приготовила,-- Ќюра
оглЯдела сырую, по углам в наледЯх землЯнку и добавила: -- Ќехай ”аридка к
вечеру в сельмаг забежит. Ѓудут Ящики из-под мыла, не пожалею.
‡наЯ далеко не щедрый характер ЉожевЯкиной, мать попросила:
-- —аю плиточного с полкило да сахару, Ќюра, добавь к авансу, пух-то...
-- ‹адно-ладно, по рукам. ‡а мукой счас, что ли, пойдешь?
-- ‘час, счас,-- заторопилась мать и, уходЯ, улыбнулась сыну.
…два дверь захлопнулась, ”арид заплЯсал: ему уже чудилсЯ запах горЯчих
лепешек.
...Ћшиблась мать на радостЯх, увидев ЉожевЯкину с заказом: третью
неделю одолевал ”арид узелок.
-- Ќюрка, да чтоб прогадала?! Ћна и пух-то выменЯла у наших казахов из
аула за чай да за кило халвы,-- горЯчилась соседка Ќауша-апа, забежавшаЯ на
огонек.
Њать, тЯжело вздыхаЯ, молчала. ЌепоседливаЯ Ќауша скоро распрощалась, и
мать, поплотнее прикрыв за ней дверь, вернулась к печи. ”аниЯ завороженно
смотрела, как спицы, словно шпаги, мелькали у нее в руках, и думала:
"Ќеужели и Я когда-нибудь смогу вЯзать так быстро и красиво, как мама?"
-- ЋпЯть ссутулилсЯ, как старичок. ‘мотри, девочки любить не будут,--
добродушно ворчала мать.
”арид густо краснел, на какое-то времЯ выпрЯмлЯЯ плечи, но частый и
мелкий волос снова гнул к лампе. ‚от и сейчас ”арид приподнЯл плечи и
оглЯнулсЯ: в низкой и плохо протопленной землЯнке сгущались сумерки, а
матери все не было.
"€ уроки еще не сделаны",-- мелькнула и тут же пропала мысль. ‚ тревоге
за мать ”арид то и дело выскакивал на улицу и окончательно выстудил
землЯнку. ‚ голову лезли разные страхи.
"Ђ вдруг поезд из-за опозданиЯ сократил стоЯнку, и мама проехала до
следующей станции, чтобы пройти с платком по вагонам... Ђ вдруг у нее его
вырвали?" ”арид знал, что, хотЯ война давно кончилась, в теплые краЯ, к
’ашкенту, еще охотнее потЯнулась разнаЯ шпана. "Ђ может, конфисковали?" --
”арид знал и это недетское слово. "’олько бы дЯдЯ ‚еликданов сегоднЯ на
станции дежурил",-- молилсЯ он, как бабушка ђабига, сложив ладошки и
повторЯЯ короткую суру, которую обычно произносил перед сном.
Ќедавно прошел слух, что увольнЯют ‚еликданова. ѓоворили, развел на
станции спекулЯцию.
"Љто теперь предупредит маму да и других, что будет облава и что лучше
перетерпеть несколько дней, чем остатьсЯ без шали, без пуховых перчаток или
дюжины шерстЯных носков?
Ђ может, маму задержали, ведь ее уже предупреждали, чтобы не ходила к
поездам с шалЯми?"
”ариду вдруг стало так страшно, что он заплакал.
-- ‘ынок, что случилось? -- уронив у двери какие-то свертки, кинулась к
сыну ѓульсум.
”арид прижалсЯ к ее промерзшей куцей телогрейке и, не чувствуЯ холода,
плакал навзрыд.
-- Ќу хватит, ты уже большой, единственный мужчина в доме. ‹учше
спроси, как у менЯ дела. -- ѓульсум гладила сына по давно нестриженой
головенке. -- ‘ейчас зажжем лампу, протопим печь, поставим чай. Ќу, смотри,
что Я принесла,-- и она стала собирать с полу свертки.
Љипел, похлопываЯ крышкой, на плите чайник, мать на чистом бараньем
сале жарила в казане баурсаки.
‡аправленнаЯ под горлышко, с новым фитилем, лампа освещала дальние углы
землЯнки. Ћт печи, щедро заваленной кизЯками, струилось тепло.
-- Џродала? -- прЯмо с порога спросила вернувшаЯсЯ из школы ”аниЯ.
-- Џродала, доченька, продала, раздевайсЯ, у менЯ все уже готово.
”аниЯ быстро скинула валенки и, притулив их к печи, уселась на саке,
рЯдом с ”аридом.
-- ’ы сегоднЯ долго не шла, Я уже соскучилсЯ,-- тихонько сказал мальчик
и прижалсЯ к сестре.
ѓульсум расстелила скатерть.
-- Ќу, рассказывай, мама,-- торопила ”аниЯ. ЏодкладываЯ в деревЯнную
чашу обжигающие баурсаки, ѓульсум начала:
-- ‘тоим, значит, на перроне час, другой, а московского все нет. џ так
намерзлась, что решила было уйти, как вдруг далеко у семафора паровоз
прогудел. Ќу, слух у нас тонкий. Џассажирский, решила, а тут и он. Њороз.
Ќикто из вагонов и носа не высунул. Ќагима с соседней улицы и говорит:
"„авай, ѓульсум, до следующей станции проедем, успеем половину вагонов
обежать". ‚друг распахиваетсЯ напротив нас дверь, и молодой военный с
подножки спрашивает: "Њамаша, сколько за платок просите?" Ђ из-за плеча у
него барышнЯ выглЯдывает -- наверное, она из окошка платок приметила.
џ уж самую малость и назвала, ведь неделю с ним к поездам хожу. "Ђ вы
не могли бы поднЯтьсЯ к нам?" -- спрашивает барышнЯ, а военный, такой
вежливый, даже руку подал. Ќакинула она платок на плечи -- и к зеркалу, а
оно у них во всю дверь.
"ЉакаЯ прелесть! ЉакаЯ прелесть! -- щебечет барышнЯ, а шаль ей и правда
к лицу. Џотом спохватилась она, что поезд может тронутьсЯ, и так удивленно
переспрашивает: -- ‘емьсот?"
’ут Я и обмерла. Ќеужто торговатьсЯ станет? Ђ уступать мне и копейки
нельзЯ.
"‘емьсот",-- говорю, и шаль стала сворачивать. "‚адим, заплати,
пожалуйста, восемьсот, уж больно шаль хороша, да и апа нас пусть помнит",--
и так хорошо засмеЯлась барышнЯ и обнЯла менЯ. "ђахмат,-- говорю,--
доченька, рахмат",-- а у самой слезы на глазах, денег, что он отсчитывает,
не вижу. ’ак и сунула не глЯдЯ в карман.
џ уже к выходу пошла, как догонЯет менЯ ‚адим этот и протЯгивает
коробку. "‚озьмите, мамаша, говорит,-- это мой сухой паек. ‡десь галеты,
тушенка..."
ѓалеты эти, сухари такие, ”ариду сразу понравились.
-- Ђ из тушенки Я вам завтра суп сварю. Љакие красивые, счастливые
люди, храни их Ђллах!
ѓульсум достала из потайного кармана стеганой душегрейки узелок и,
развЯзав его, положила у краЯ скатерти пачку денег.
-- ’олько Я соскочила с подножки, тут же набежали товарки. Ћсобенно
спешили те, кому Я задолжала. „есЯтку-другую пришлось взаймы дать. Ћдной
только мне сегоднЯ и подфартило. ‚ воскресенье пораньше пойдем с ”аридом на
базар, купим возок кизЯка у казахов. -- € ѓульсум отложила половину
оставшихсЯ денег в сторону.
-- Ђ это вам на кино,-- ѓульсум протЯнула сыну трешку: не дашь тут же,
не выкроить потом и рублЯ.
”арид на радостЯх чуть не опрокинул пиалу.
-- ќто -- керосинщику, это -- за радио, это деду Њатвею за валенки, три
раза без денег подшивал, а это -- Ќюрке старый долг, уж больно косо смотрит,
прЯмо в магазин не ходи. -- € стопки денег как не бывало: перед ѓульсум
лежало несколько измЯтых рублевок и горстка мелочи. -- Ђ это нам на
расходы...
‚идЯ, как торопливо ”арид припрЯтал трешку, ѓульсум улыбнулась.
-- Ќе унывайте, дети. ђуки целы, ноги целы -- проживем. ‘ такими
помощниками не пропаду,-- потрепав ”арида по голове, ѓульсум стала убирать
со стола.
Џоздно вечером, снова усевшись в кружок возле лампы, согнулись все над
нюркиным узелком. ѓульсум потихоньку напевала о Љара-“рмане, о привольных
берегах далекой Ђк-€дели. €ногда вдруг замолкала: каждый зубец требовал
точного счета петель.
-- Њама, уже втораЯ четверть, а у менЯ за учение не уплачено, не
отчислЯт менЯ из школы?
-- ѓлупенькаЯ, не беспокойсЯ. Џока Љузнецов -- директор, такому не
бывать. ‹етом встречает менЯ на улице и говорит: "ѓульсум-апай, ваша ”аниЯ
-- способнаЯ девочка, вот кончит десЯтилетку, вам помощь и опора будет,
грамотный человек нигде не пропадет. Ђ с одежкой мы вам поможем, выкроим
что-нибудь из школьного фонда. ‚ойна позади, теперь легче пойдет".
Ђ ведь как в воду глЯдел. „умала Я, хватит тебе и семилетки, платки
вЯзать ума большого не надо. Ђ терпением и сноровкой Ђллах тебЯ не обидел.
„а и в чем тебе на занЯтиЯ ходить, ломала голову, ты уже девушка. Ќе хотела
говорить тебе, да к слову пришлось. ”орму, и платье шерстЯное, и пальто, и
валенки -- все в школе мне выдали. ‚ызвал Љузнецов к себе в кабинет и
говорит: "‚от, ѓульсум-апай, длЯ дочки вашей". Ђ на стульЯх и длЯ других
учеников одежда лежит, а пальтишки разных цветов и фасонов... ’онкий человек
ваш учитель, все учел, менЯ одну вызвал, от любопытных глаз и глупых Языков
оберегал. Ђккуратно подарок завернул, перевЯзал и наказал, чтобы вам не
говорила, что одежда казеннаЯ: мол, учтите, детскаЯ душа -- штука сложнаЯ.
’ак что учись, дочка, не одна Я о вас пекусь. Ђ за ученье мы заплатим
как-нибудь.
ѓульсум прикрыла задвижку у печи и продолжала неторопливый разговор:
-- € пенсию нам, хоть и малую, тоже Љузнецов выхлопотал. Џришла к нему
в слезах: "Џомогите,-- говорю,-- ћрий Ђлександрович, в собесе крутЯт: мол,
похоронка у менЯ не та. Љак не та, когда почти все мужики из Њартука в один
день полегли под Њосквой. € в один день нам казенные письма почта принесла.
‚ тот вечер плач из Њартука, наверное, в самом Ћренбурге был слышен".
Ђ директору ли не знать об этом: митинг-то на другой день в школе
прошел. ‚ похоронке нашей, одной--единственной, написано было: "Џропал без
вести". Ђ куда ему, отцу вашему, там пропасть, когда мужики из Њартука
вокруг него и держались. ‚есельчак и верховода отец ваш был, да и партийный
к тому же. € в эшелоне, который целый час простоЯл в Њартуке, он старшим по
вагону ехал.
Џошли мы тут же с директором вашим в собес, правда, Я во дворе
осталась. ‘ил моих больше не было, боЯлась -- дратьсЯ кинусь. —ас жду,
другой -- вылетает вдруг ћрий Ђлександрович и, на ходу оборачиваЯсь, совсем
не по-учительски ругаетсЯ: "‘волочи! Ѓюрократы!" Џотом немножко поостыл и
говорит: "’ы уж, ѓульсум-апай, наберись терпениЯ и жди, а Я в Њоскву
напишу". Џолгода ждала, а Љузнецов все это времЯ в разные учреждениЯ писал,
но пенсию все-таки выправил. „обрыми делами и на добрых людЯх землЯ
держитсЯ, никогда не забывайте об этом, дети...
„екабрь пришел в занесенный снегами Њартук студеными ветрами. Ќа дню
несколько раз менЯЯ направление, ветер сбивал с ног прохожих. ‡акрутило,
заметелило. ‚ школе отменили занЯтиЯ.
‚етер, завываЯ в трубе, рвалсЯ в землЯнку, словно собиралсЯ ее
разворотить. „ень и ночь, не умолкаЯ, гудели за окном натЯнутые, как тетива,
заиндевелые провода. ѓульсум, подкладываЯ кизЯк в ненасытную утробу печи, с
тревогой думала: "€ в это воскресенье, видно, не бывать базару, кто рискнет
приехать из аулов в такой буран?"
Љупленный ею с ”аридом кизЯк убывал, казалось, не по днЯм, а по часам.
ѓульсум, накинув фуфайку, кидалась к соседЯм, дальним и близким: купить,
взЯть взаймы, выменЯть десЯток кизЯков. €ногда удавалось.
"’олько бы пурга унЯлась к воскресенью",-- молила ѓульсум и, хотЯ денег
у нее на такую большую покупку, как воз кизЯка, не было, верила, что казахи,
не раз выручавшие ее, поверЯт в долг и в этот раз.
‚ такие вечера, когда на улицу и выглЯнуть-то было страшно, приходил
гость. ЏоЯвлЯлсЯ он всегда неожиданно, и скрипучаЯ дверь отворЯлась
бесшумно. ‘начала дверной проем заполнЯл большой грЯзный канар с заплатами,
который гость ставил тут же, у двери, а сам возвращалсЯ в сенцы и долго
отрЯхивал там полушубок и казахский малахай - тумук. ‚ходил в землЯнку уже в
гимнастерке.
-- ѓимай-абы, вам идти с другого краЯ села, из-за станции, не боитесь
сбитьсЯ с пути в пурге? € как это у вас ловко с нашей старой дверью
получаетсЯ? -- спрашивала ”аниЯ.
-- џ, дочка, с первого днЯ начинал в дивизионной разведке, а кончил во
фронтовой.
-- Ђ почему вы папу с собой не взЯли? -- ”арид перебиралсЯ поближе к
гостю.
-- Ќа войне, ”арид-батыр, не спрашивают, кто с кем рЯдом хочет воевать.
ЊенЯ в эшелоне приметил какой-то майор; не доезжаЯ Њосквы Я и распрощалсЯ с
Њирсаидом.
ѓульсум молча возилась у плиты.
-- Ќаживешь ты, ѓимай, с этим канаром беды,-- говорила она гостю за
чаем.
ѓимай, поглаживаЯ чапаевские усы, смеЯлсЯ.
-- ‘колько раз объЯснЯл тебе, что за мной числЯтсЯ только штуки кож, а
посылают нам в вагонах нестриженые шкуры. Љожзавод наш -- одно название, а
на деле -- артель кустарнаЯ. „убить не успеваем, не то что стричь шкуры. ’ак
и кидаем в чаны, а после каустика шерсть никуда не годитсЯ. €з чанов вилами
ее приходитсЯ выбрасывать, животы надрываем... Џо совести говорЯ, за это
тебе еще платить бы надо. Ћстриженных шкур в чан вдвое больше влезет, на
чистке чанов день экономим, раствор сохранЯем. Љругом, считай, выгода.
-- ’ак-то оно так,-- соглашалась мать, но упорно гнула свое: -- Ђ
шерсть все-таки государственнаЯ.
-- Ћттого в бураны и хожу, что людей дразнить не хочу, а боЯтьсЯ мне
некого. џ не вор и не мошенник, Я и на фронте с поднЯтой головой ходил.
Ћдним неуловимым движением ѓимай оказываетсЯ у канара, и сильные руки
его выбрасывают на середину землЯнки шкуру за шкурой.
-- ђазве можно такое добро губить? ‘мотри, вот несколько козьих, с
пухом. Ќа шаль пойдет, а на перчатки -- заглЯденье!
-- ЊериносоваЯ... -- слышитсЯ с полу тихий голос ѓульсум. Ћна ползает
по шкурам, вырываЯ, где можно, клочьЯ шерсти. -- Љакие паутинки свЯзать
можно...
-- Ђ Я о чем! -- ѓимай выбрасывает последние шкуры, и пустой канар, как
у фокусника, исчезает в полушубке. -- џ вот наточил, как обещал. -- €з
кармана полушубка он вынимает завернутые в трЯпицу острые тЯжелые ножницы.
€з другого кармана достает ком вЯзкого мыла, которое варЯт на том же
кожзаводе, и идет к рукомойнику. -- ’олько мыла не надо жалеть, а то в этих
шкурах любую заразу можно подцепить.
ЏрЯмо по шкурам довольный ѓимай возвращаетсЯ к самовару.
Љак ни Ярилась зима, неожиданно она сдалась, словно понЯв, что не
сломить ей маленький, по трубы занесенный поселок. €, как бы винЯсь за
разметанные по ветру обледенелые стога, за стужу в сырых землЯнках, за пучки
соломы, развеЯнной по безлюдным улицам, за ЯгнЯт, не выживших и днЯ в
продуваемых насквозь кошарах, за поезда, застрЯвшие на голодных полустанках,
вдруг установились в Њартуке такие дни, какие помнили старожилы только в
добром давнем, довоенном времени.
—то-то произошло не только с погодой, повеЯло и от жизни теплом близких
перемен. ‚се чаще слышалось полузабытое слово "надежда".
€ правда, словно расчищаЯ дорогу наступающему
новому году, у нюркиного магазина поЯвилось объЯвление о том, что с
первого ЯнварЯ будут снижены цены на промышленные товары, и следовал длинный
перечень нужных и ненужных жителЯм Њартука вещей.
Ќо еще более радостнаЯ весть прокатилась как-то солнечным днем по
поселку: обещали открыть надомную артель вЯзальщиц -- настоЯщее предприЯтие
с авансом и с зарплатой. "‘ авансом и с зарплатой! ‘ авансом и с зарплатой!"
-- катилось от заснеженного двора ко двору.
“же не отменЯлись занЯтиЯ, и мальчишки с окраин Њартука катили в школу
на прикрученных к валенкам коньках. Ћжил школьный двор на переменах. ЋттаЯли
и умолкли провода, поЯвились наголодавшиесЯ за зиму воробьи. ‚ эти радостные
дни сбылась давнЯЯ мечта ”арида: мать разрешила ему ходить на станцию к
поездам за шлаком.
ѓульсум, изучившаЯ кормилицу-станцию как собственный пустой двор, долго
противилась этому, потому что знала: шлак и та малость, которую можно было
добыть у паровозов,-- монополиЯ дружных, не по годам дерзких ребЯтишек
железнодорожников, живших тут же, в кирпичных домах при станции, за
огромными огнедышащими горами шлака.
Ќо ”арид страстно уговаривал ее, что самый отчаЯнный из мальчишек, по
кличке Љожедуб, учитсЯ с ним в одном классе, да и не каждого, мол, задирают
станционные, а только тех, кто из жадности пытаетсЯ урвать больше всех. Ђ он
не буржуй, ему больше всех не надо.
Џоследним доводом он развеселил мать так, что ѓульсум рассмеЯлась от
души, легко и весело, как много-много лет назад.
-- Ќе буржуи, значит, мы?
-- Ќе буржуи...
Џосле школы ”арид установил на санки крепкую корзину, кинул в нее
помЯтое и залатанное цыганами ведро и поспешил на вокзал.
„ух станции, особенный, неповторимый, ощущалсЯ за квартал, а отвалы на
фоне саманных, вросших в землю построек Њартука казались горами и были видны
с каждого двора. ‡апахи тлевшего в недрах отвалов шлака, подпаленных
креозотовых шпал в местах чистки топок, машинный запах больших сдвоенных
паровозов и пар, клубившийсЯ вокруг них, всегда волновали и влекли мальчика.
Ћн знал: отсюда по двум тонким нитЯм путей уходит дорога в какую-то
иную жизнь. Ћттуда, из этой жизни, приходЯт поезда, пахнущие теплом и летом,
красным апортом и желтыми мандаринами, поезда, в которых, как рассказывала
мама, зеркала во всю дверь и настоЯщие ковровые дорожки, и в которых едут
вежливые военные и красивые барышни, и еще много всЯких других людей, кому
”арид отказал бы в таком праве. Љак и подобает человеку, занЯтому делом,
проходЯ мимо прибывшего состава, он не стал глазеть на торги у вагонов, хотЯ
слышал воркотню толстых пассажирок в тЯжелых шубах, накинутых на Яркие
китайские халаты:
-- Љакой узор! ЉакаЯ изЯщнаЯ кайма!
-- Ђ пушитсЯ, а пушитсЯ-то как!
Љак мудрец среди шаловливых детей, ”арид улыбалсЯ и беззлобно думал:
"ЏушитсЯ? „а как же ей не пушитьсЯ?"
Ћн-то знал, как немыслимо долог путь до того момента, когда шаль могла
оказатьсЯ на чьих-то зЯбнущих плечах.
Ћн словно воочию видел своих сверстников в казахских аулах,
выхаживающих маленьких шаловливых козлЯт, видел чабанов, изо днЯ в день, из
года в год, в стужу и в зной кочующих со стадами в скудных степЯх,
продуваемых летом и зимой злыми ветрами. ‚идел он быстрых и умелых, как
мама, женщин, счесывающих по осени пух. ‡нал не понаслышке, сколько тепла
человеческих рук -- детских, женских и суровых мужских -- вложено в
красавицу-шаль, знал, сколько слез пролито над ней в холодных кошарах и в
тени керосиновых ламп, и не удивлЯлсЯ восторженным восклицаниЯм
покупательниц...
ЏережидаЯ, пока женщины перетащат на носилках шлак после ташкентского
скорого, ”арид с высоты отвала впервые оглЯдывал лежавший внизу Њартук.
‚дали виднелась крытаЯ шифером школа, а рЯдом под Ярко-зеленым железом --
сельсовет с обвисшим флагом, остальные дома можно было различить лишь по
тонким струйкам дыма, тЯнувшимсЯ, казалось, прЯмо из-под снега. „алеко вдоль
путей высилсЯ похожий на одногорбого верблюда элеватор. Ќа потемневшем цинке
обшивки прЯмо на горбу криво и некрасиво было написано: "1927 год". ‡аслонив
элеватор облаками пара, пронессЯ скорый на Њоскву. Љогда облако рассеЯлось,
”арид увидел, как путейцы поставили на рельс мадерон и стали грузить свой
тЯжелый инструмент: ломы, кирки, молотки, кувалды.
”арид всегда невольно отличал путейцев от всех других людей. Њожет,
оттого, что пока он знал одну--единственную профессию, котораЯ не зависела
ни от времени года, ни от погоды, ни от сельсовета, да и ни от кого-либо
еще.
‘колько ”арид себЯ помнил, столько и знал он каждого путейца Њартука в
лицо, и всегда у них была работа, а значит -- аванс и получка. Ђ еще он
знал, что им положен настоЯщий уголь и они могут выписывать старые шпалы, а
из них ставить добротные теплые сараи. Ђ главное -- и это казалось уж совсем
волшебством,-- каждому ежегодно полагалсЯ бесплатный билет в любой конец
‘оветского ‘оюза -- и обратно, конечно. ‚ любую окраину! Џеред ”аридом при
этом всегда оживал старенький школьный глобус.
"‚ырасту и стану путейцем",-- глЯдЯ вслед удалЯвшемусЯ на перегон
мадерону, подумал мальчик и улыбнулсЯ.

„екабрь 1971 г.,
’ашкент
1

Last-modified: Wed, 28 Sep 2005 12:34:34 GMT
Ћцените этот текст: