ет, жизнь - штука довольно сложнаЯ, а смерть удивительно простаЯ, и не
надо  путать  кислое с пресным, никогда не следует забывать первую  заповедь
нашей "вита нуова": все друг другу враги.
     „едушка нашего самообразованиЯ,  почтенный  Њихаил  ‚асильевич, корифей
русского ликбеза ‹омоносов правильно указывал: если кому-то чего-то прибыло,
значит, от тебЯ этого "чего-то" убыло. € Я спросил ’ихона серьезно:
     - Ђ тебе, ’ихон €ваныч, никак, усопшего жалко?
     Ћн перевел на менЯ свои голубые глазки, незабудковые, простые, лубЯные,
исконно-мудрые:
     - †алко?  -  и  усмехнулсЯ длинно.  - —его  ж об умерших жалеть?  Џавел
…горович, о чужой смерти тужить может только тот, кому вечнаЯ жизнь обещана.
Ѓессмертный то есть. Ђ нам-то чего жалеть? ‘ами в свой час помрем.
     - Њолодец, ’ихон, - хлопнул Я  его по плечу и, когда наклонЯлсЯ, уловил
еле  слышный  запах  водочки  от  него,  и  состоЯние  недопитости,  острого
алкогольного   голоданиЯ,  критическои  спиртовой   недостаточности  взрывом
полыхнуло во мне и осенило  менЯ: - „авай выпьем  за  помин его души! “ тебЯ
там,  в дежурде,  навернЯка флакончик притырен.  „авай  царапнем быстрей  по
маленькой, пусть ему землЯ пухом будет...
     ЌезамысловатаЯ   конвойно-сторожеваЯ  душа  пришла  в   смЯтение,  бурЯ
противоположных чувств  вздыбила  все  ее  караульно-служебные  фибры:  было
лестно выпить запросто со старшим  по званию, очень жалко собственной водки,
манко  дербалызнуть  во   времЯ  дежурства  и  противно  поминать  какого-то
пархатого - ах,  как много сомнений и соблазнов пробудил Я в охранном сердце
’ихона  своей озаренной интуицией  пьЯницы,  способного в трудный миг высечь
выпивку из камнЯ! € Я добавил:
     - ‡ельЯ не жалей, знаешь ведь - за мной не пропадет!
     Ќе выдержал мой гольштинский вохровец, приволок початую бутылку - в ней
еще  граммов триста семьдесЯт плескалось - и, решившись наконец, стал  сразу
торопитьсЯ,  чтобы не застал  нас кто-нибудь  из  жильцов  за  нарушением  в
подъезде правил  устава  караульной службы - распитием  спиртных напитков на
боевом посту охраны.
     - Ќу, ’ихон,  понеслась  душа  его в рай,  ни дна ему  ни покрышки! Љак
говоритсЯ в старинной  вашей  вологодской поговорке:  зек  с  этапа - конвою
легче! ќх-ма! •-ха!
     ‡аглотнул Я стаканЯру -  будто атомный  стержень в  реактор  спустил, и
пошла во мне сразу термоЯдернаЯ.
     Ђ ’ихон подсовывает закусить соленый огурчик, потускневший от старости.
‡еленаЯ вода морскаЯ, пенный прибой  огуречного сока прошлогодней засолки. €
брауншвейгец мой пригубил, присосалсЯ  к  стакану,  вонзилсЯ в  его  хрупкое
стеклЯнное  тело,  как упырь  в ангелицу.  ‚ыцедил до капли,  вампир чертов,
крЯкнул сипло, утер хлебало тылом ладони.
     ‚се. ЏродышалсЯ Я чуть, гу6ы  опаленные облизал и, чтобы в  расставании
подчеркнуть высоту повода длЯ нашей выпивки, сказал:
     - ‚от  так то, брат ’ихон €ваныч, крути не крути,  а народ они  вечный.
’ысЯчелетиЯ уже вымирают, а все никак не вымрут...
     Ђльпийские  льдышки  глаз моего  штирийца залило  теплой  талой  водой,
засмеЯлсЯ он громко, неуставно:
     - ‚ечный! € клоп вечный! Љлопа ни времЯ, ни мороз, ни Яд не берут. •оть
век его вымаривай, а от живой крови вмиг воскреснет...

     џ  мчалсЯ на встречу  с Њагнустом, и тепло караульной водки  давало мне
скорость  и высоту. € конвойное  благовещение согревало  истерзанное сердце:
вечность евреев не больше и не удивительнее неистребимости клопов. Џрошу вас
намотать  это на ваши  пейсы, уважаемые  господа юдофилы,  дорогие жидолюбы!
ѓлас  народа, можно сказать. Љрик души простого человека, как бы от сохи. Ћт
сошки. Ћт сошек ручного пулемета „егтЯрева.
     Ћ   великий   рабоче-крестьЯнский   инструмент,    незаменимый,   когда
народонаселение, не понимаЯ  своей выгоды, не видЯ своего счастьЯ в стройных
колоннах по пЯть человек  в шеренге, начинает переговариватьсЯ,  выходить  в
сторону и кричать конвою оскорбительное!
     Ќет, Њагнуст, дорогой мой, нам друг другу ничего не объЯснить, мы  друг
друга  понЯть  не  сможем. ’ы  хоть  и зЯть  мой  несостоЯвшийсЯ,  вроде  бы
родственник, но истина  мне  дороже. Ђ состоит истина в том,  что Я бы  смог
всерьез  опечалитьсЯ  твоей судьбой,  кабы  сам  был бессмертен. Ќо у менЯ в
груди выросла злаЯ фасолька, и мне жалеть тебЯ глупо.
     Њы  ведь  с тобой  оба  люди интеллигентные  и  должны  с  уважением  и
терпимостью  относитьсЯ  к жизненной  задаче  другого. ’ы  разыскал  менЯ  и
доволен,  небось,  невероЯтно:  ты  хочешь  вершить  ‹ќЉ‘   ’Ђ‹њЋЌ€‘,  закон
возмездиЯ.
     џ не искал  тебЯ и как юрист не признаю закона возмездиЯ. € как человек
- тоже не признаю. Ќо Я должен убрать тебЯ, ибо ты просто так не отвЯжешьсЯ,
и   твое  исчезновение   -  это  мой  единственный  ЊЋ„“‘  ЋЏ…ђЂЌ„€,  способ
действиЯ...

     - Ќет, ‘ема, Я тебе точно говорю - не искал Я его, он менЯ сам нашел, и
другой ЊЋ„“‘ ЋЏ…ђЂЌ„€ здесь не  плЯшет...  - сказал  Я  Љовшуку, царившему в
полупустом сиренево-сумрачном вестибюле гостиницы.
     ‡десь, слава Ѓогу, никогда не бывает толпы -  проживают только сановные
или  очень  богатые иностранцы,  которые называют  "‘оветскую" "Ѓархатной" -
из-за  вопиющего  пошлого  богатства  любимого ‘талиным  стилЯ "вампир". ‘ам
доктор Љонрад Ђденауэр одобрил.
     Ќе  знаю  уж, догадывалсЯ ли старый пердун, что здесь  каждый вздох его
был записан на пленку.  € друг мой, боевой  соратник Љовшук  ‘емен ѓаврилыч,
любил  свою   гостиницу,   патриотически   гордилсЯ   ею   перед   приезжими
иностранцами,  снисходил к их искреннему удивлению этими нелепыми хоромами с
мраморным вестибюлем, понимал, что им, говноедам,  при скудном экономизме их
жизни такой роскоши не осилить.
     ‘тоЯл сейчас швейцарский адмирал посреди своей азиатской гавани, мрачно
шевелил усищами нелепых бровей, на менЯ смотрел строго:
     - ‘ утра налузгалсЯ?
     -  ‘ема, окстись!  Ќа часы глЯнь - почти пЯтнадцать!  ’рудЯщиесЯ, можно
сказать, уже досрочно дневной план завершают.  Ђ у тебЯ все еще  утро!  Ќет,
‘емен, не живешь ты  со всем народом в одном ритме, не чуешь пульса  страны!
‘овсем ты тут с иноземцами забурел!
     ЌабычилсЯ  Љовшук,  распустил  бледные   брыла,  надул  их  недовольным
буркотеньем  - стоЯл он  передо мной,  как  всЯ  наша жизнь: такаЯ  вроде бы
важнаЯ и такаЯ глупаЯ, грубаЯ, грознаЯ. грузнаЯ, грЯзнаЯ.
     -  Ќе  брюзжи,  брудастый бурый буржуаз,  не бурчи,  дорогой мой  ‘емен
ѓаврилыч, - сказал Я ему задушевно  и ласково  взЯл его  под руку, повлек за
собой безоговорочно к бару.  - Ќе стой, роднулЯ, как  витЯзь на распутье над
старыми черепами, плюнь, мы с тобой сейчас выпьем...
     - џ днем не пью, - мрачно поведал Љовшук.
     - Ќадо  избавлЯтьсЯ  от старых  пороков,  -  уверенно  сказал  Я. -  Ќе
гордись, ‘ема, своими слабостЯми. Њы ведь с тобой люди - на все времена.
     - Њне так  много не надо, - усмехнулсЯ Љовшук.  -  ‘вои  бы годы изжить
по-тихому...
     - Џерестань,  ‘емен, и слушать  не желаю! Ќам  ли стоЯть  на месте  - в
своем движении всегда мы правы! ’аким нас песнЯм учили?
     - ѓде они, эти учителЯ песельные?
     - ‚ нашем горЯчем сердце! - воскликнул Я.  - ‚ нашей  холодной голове и
чистых руках беззаветных рыцарей из ‚э—иЉаго...
     Ѓросил подкатившемусЯ бармену десЯтку и велел дать два сухих мартини.
     - Ќичего ‘емен, что мартини?  - спросил  Я, извинЯЯсь. - Ћни  ведь  все
равно мне "сливок" не дадут, это твой специалитет...
     ‘емен довольно  кивнул  брыластой мордой утопленника. —окнулсЯ  Я с ним
своим  бокалом,  звЯкнули тоненько льдинки внутри,  маслинки подпрыгнули,  и
потекла  в  менЯ  душистаЯ горьковатаЯ живаЯ вода из прозрачного цилиндрика,
как камфора из шприца в умирающее от удушьЯ тело.
     „опил  до  донышка,  льдинки губы  обожгли,  долька  лимоннаЯ  на  Язык
бабочкой опустилась,  и  фасолька ’умор, будто сверлившаЯ непрерывно дырку в
моей груди, захлебнулась мартини, утонула в нем, замолчала.
     Џосмотрел Я на Љовшука, а тот бокал свой пригубил, на стойку  поставил,
к бармену подвинул, кивнул важно адмиральской фуражкой, а  тот - коктейльнаЯ
муха  липкаЯ  понЯтливо  залыбилсЯ,  схватил  мартини  и  захлопнул бокал  в
холодильник.
     - ’ы чего, ‘ем? - удивилсЯ Я. - Њартини не нравитсЯ?
     - Њне, Џаша, что мартини, что "сливки" - один хрен. Ђ ќдик, - он кивнул
на  бармена, -  подаст его какому-нибудь фраеру вроде тебЯ, а  мне троЯшечку
вернет. Њне - польза,  тебе - радость  от шикарной жизни, и ќдику заработок,
рубль тридцать пЯть. ‚от все и довольны...
     € Я  как-то потускнел от его слов, скукожилсЯ, пропал мой азарт. ‚ этом
жестком, злом големе -  под  многослойными напластованиЯми отечных  складок,
нелепых  бровей, грЯзноватого  сукна швейцарского мундира, далеко за желтыми
галунами убогой униформы  -  было какое-то  неведомое  мне  знание, большее,
гораздо большее, чем в старых, сожженных мною накануне листочках, знание мне
чуждое, опасное, страшащее. €  очень далеким предчувствием, слабым тревожным
ощущением  ошибки  мелькнула  вЯлаЯ мысль,  что зрЯ Я доставал  топор  из-за
порога. ‘только лет пролежал - не надо было трогать, пускай и дальше валЯлсЯ
бы в небытии, пока ржа времени окончательно не источила бы его до истлевшего
обуха. Њожет,  и не надо  было  трогать,  да только выхода другого у менЯ не
было. Њне мой ЊЋ„“‘ ЋЏ…ђЂЌ„€ менЯть поздновато.
     ѓлЯдЯ, как бармен  суетливо копошитсЯ  со своими  бутылками  в  дальнем
конце стойки, Я сказал Љовшуку:
     - †аль, ‘емен, книжек  тебе читать некогда. ‹юбопытно про  тебЯ написал
один поэт: "Љто знает, сколько скуки в искусстве палача!.."
     Љовшук равнодушно пожал тЯжелыми покатыми плечами, ответил лениво:
     - Њожет быть. џ не знаю. џ ведь, Џашенька, не палач. џ был забойщиком -
это  совсем  другое  дело,  ты  должен  понимать.  Џалач  -  это исполнитель
приговоров, вроде служащего на бойне. Ђ мы с тобой  занимались делом  живым,
тонким - оперативной работой. Џравильно Я говорю?
     -  ’ы,  ‘ема,  всегда правильно говоришь.  ’еперь  слушай  менЯ, сейчас
придет  мой   клиент,  мы  с  ним  обедать  будем.  ’ы  присмотрись  к  нему
повнимательнее, он парень крутой. Џриезжий он, иностранец. ‡апомни личность.
џ тебе потом объЯсню, где сыскать его,  и тогда  уж посоветуемсЯ,  прикинем,
спланируем, как с ним разобратьсЯ получше...
     Љовшук согласно  кивал головой, что-то  соображал,  потом раззЯвил свой
длинный безгубый рот:
     - Ќе надо ничего планировать. € советоватьсЯ нам не о чем...
     - ќто как? - не понЯл Я.
     -  Ђ   вот  так!  Џока  ты  книжки  про  палачей  читал,  планировал  и
выхитривалсЯ, Я  вот этой  рукой...  - он  сунул мне под нос огромную  белую
отечную ладонь - ...вот этой рукой версты две народу уложил!  ’ак  что мне с
тобой советоватьсЯ не о чем...
     - ЃоишьсЯ сглазу, что ли?
     -  Ќе сглазишь ты менЯ. Ќо и не присоветуешь... ’ы - прирожденный опер,
комбинатор, значит. €нтриган.  ’ы думаешь сложно. Ђ бить людей надо коротко,
просто. ‚сЯ придумка должна быть с хренову душу: кольнул ножиком под Яремную
вену - и  исчез. € лишнего мудрить нечего: тебЯ послушать - такие турусы  на
колесах разведешь, в два счета напортачишь...
     Љонечно, в принципе этот живорез, не очень хорошо представлЯвший, чем Я
занималсЯ в Љонторе последние годы, был прав. ‘ценарий убийства должен  быть
предельно  прост.  ‘ложно  готовЯт  убийства  в кино. Ђ в жизни это делаетсЯ
примитивно.  € естественно,  грамотно.  ѓрамотно  убиваемый человек  умирает
удивительно тихо, быстро, покорно, он будто помогает забойщику.
     - ‹адно,  ‘емен, делай как знаешь. “ченого учить... -  махнул Я рукой и
пошел в зал.
     ЊенЯ маленько беспокоило опоздание Њагнуста - было уже пЯтнадцать минут
четвертого.  џ, собственно, и  в  баре  уселсЯ потому, что через  стеклЯнные
двери был хорошо виден проход  из вестибюлЯ в ресторанный зал. € Я собиралсЯ
не  спеша понаблюдать  за  Њагнустом,  пока он  будет в зале крутитьсЯ, менЯ
разыскивать. Ђ он, собака, опоздал - вот она, хваленаЯ  немецкаЯ точность, и
встреча наша в итоге начнетсЯ, как лобоваЯ атака.
     “селсЯ  Я за столик у  окна, поближе к эстраде, под огромным  торшером.
‚зЯл  карточку и  задумалсЯ над заказом. ‘обственно, там думать особенно  не
над чем было, но, поднЯв перед собой здоровенную папку меню, Я мог незаметно
рассматривать вход. Ќаверное, долго еще прикрывалсЯ бы  Я дурацкой картой  и
глазел в  стеклЯнный проем  дверей, если бы вдруг не услышал за своей спиной
тихое шипение, едва  слышный  треск, торопливый шорох словно быстро прогорал
бикфордов шнур, и нервы мои, раскровавленые и  раздерганные, как ползущий из
мЯсорубки фарш, напрЯглись тугим пульсирующим комом, и не успел Я  обернутсЯ
- ударил  по этому воспаленному  кому пронзительный резкий хохот, визгливый,
скрипучий, задыхающийсЯ.
     ѓолова сама по себе влезла в плечи, не было сил обернутьсЯ, а хохот  не
замолкал,  сипел  и  надрывалсЯ,  перхал  и  плевалсЯ,  и  на  лицах сидЯщих
неподалеку за столиками людей растеклось удивление.
     Ќеукротимый  пропоицкий  хохот  старого  ѓуинплена.  Ќад чем  смеешьсЯ?
‘обрал все  силы и  рывком оборотилсЯ. Њагнуст.  ‘идит за столиком,  за моей
спиной. Њолча рассматривает менЯ.  ѓлаза строгие, губы поджаты. Ђ на столе -
серый мешочек с  бантиком,  надписью английской -  "•и-ха-ха!". ЊеханическаЯ
игрушка - искусственный смех.
     Њы внимательно смотрели  друг на  друга,  а мешок прыгал  на  столе  от
своего механического весельЯ, заливалсЯ, взвизгивал, давилсЯ хохотом, хрипел
и хихикал. Њы дожидались терпеливо, пока иссЯкнет его заводное ликование.
     Љак  же ты, сволочь,  незаметно прошел мне в  тыл?  Ђй-Яй-Яй, маленький
зверь, выходит, что ты ЯвилсЯ еще раньше менЯ и наблюдал за моими маневрами?
     Њешок  еще раз  булькнул,  хрюкнул,  зашипел негромко и  умолк.  Ќу-ну.
‚еликий Џахан говаривал: хорошо смеетсЯ тот, кто смеетсЯ последним.
     Њагнуст  ласково заулыбалсЯ, встал, взЯл мешочек со  стола и пошел  мне
навстречу, широко распахиваЯ объЯтиЯ:
     -  „орогой  папа!  ‚ы  показались  мне вчера очень веселым человеком. џ
решил  сделать  вам  маленький  презент,  его  веселье  тоже не  зависит  от
обстоЯтельств...
     Њолодец.  Џросто бандит какой-то.  ЌастоЯщий террорист.  € Я заулыбалсЯ
изо всех сил.  џ  натЯгивал  на  лицо, будто противогаз, приветливую улыбку,
томление   радостного  нетерпеливого  ожиданиЯ,  восторг  простого  русского
папаньки от встречи с долгожданным зЯтьком, оттого, что он тоже  необычайный
весельчак и шутник, от  предвкушениЯ нашей совместной  пьЯнки,  котораЯ, при
таком составе игроков, должна превратитьсЯ в незабываемую фиесту.
     ЋбнЯл Њагнуста горЯчо,  облобызал  троекратно,  и было у менЯ ощущение,
что Я  обжимаюсь с высоковольтной мачтой,  такой  он был жесткий,  холодный,
весь  из торчащих углов  и  железных ребер. Њожет быть,  за границей  растЯт
каких-то других евреев? “ нас они жиже, жирнее, жалобнее.
     - Ќу-кось, сынок, садись. Њагнустик мой дорогой, обсудим не спеша,  что
будем кушать, чем запивать...
     - Њне все равно, - лениво заметил Њагнуст.
     -  Ќу  уж,  не  выдумывай!  „авай  икорки  черной  возьмем,  очень  это
популЯрнаЯ еда в нашем народе...
     Њагнуст усмехнулсЯ:
     - Ѓоюсь, что  эта  еда по карману только коммунистам.  џ  беспартийный,
могу есть что-нибудь проще...
     - „а ты за мошну свою не тужи, Я тебЯ угощаю, не жидись, ешь от пуза. “
нас  не  то,  что в  вашей  ‘копидомии:  коли  пригласил  гостЯ,  тем  более
родственника, корми его до отвалу!
     - ќто верно. Ќемецкий счет не так красиво. Ќо при этот  счет нет гостей
и нет  хозЯев.  Ћба  равны.  Ћба свободны.  Ћбедают  и ведут переговоры. ќто
удобно.
     Ќе знаю  уж, то ли  он так тщательно подбирал  слова и выражениЯ, то ли
еще почему, но  даже  акцента  в его  разговоре почти  не было. €  развел  Я
горестно руки:
     - Љак тебЯ, такого педанта, немца,  прости ѓосподи, моЯ медхен, дорогаЯ
моЯ  тохтер  полюбила? ‚се  у  тебЯ  по  форме,  по  параграфу  џ  ведь хочу
по-нашему,   по-простому   чтоб  как  лучше  было.  ‘мотри,  захочешь  потом
родственных чувств, абер дудки Џоздно. € Я на тебЯ осерчаю...
     Ћн покивал добродушно:
     - Ѓольше, чем сейчас, вы не будете сердитым...
     - Ќу  глЯди, тебе жить! •очешь,  закажу тебе чечевичного  супа,  очень,
говорЯт, любимое блюдо в вашем народе?
     Њагнуст снисходительно улыбнулсЯ:
     -  € это угощение  Я  не  могу  принЯть  от  вас,  дорогой папа.  џ  не
сомневаюсь в вашей мудрости €акова,  но уверЯю: Я не красный €сав. Њы вообще
не едим чечевицу...
     - Љто это "мы"? - быстро поинтересовалсЯ Я.
     Њагнуст смотрел на менЯ мЯгко, добродушно-задумчиво.
     -Њы?  - переспросил он,  неопределенно  помахал рукой.  -  ’е, длЯ кого
каждый  родившийсЯ первороден, и потому  жизнь  его  свЯщенна, неповторима и
неприкосновенна.
     џ это слышал уже где-то, когда-то Я уже слышал эти слова.
     - € много вас, таких?
     - ‚ы хотите знать, трудно ли вам будет справитьсЯ?
     џ   пожал  плечами,  а   Њагнуст  подмигнул   мне  заговорщицки,  почти
товарищески:
     - Њного. „остаточно много. € вам не справитьсЯ.
     - Ћх, сынок, что это ты менЯ все пужаешь, в угол загнать стараешьсЯ? ’ы
менЯ, похоже, за кого-то другого принимаешь!
     Њагнуст  покачал головой и  упер в менЯ  мЯгкий, задумчиво-внимательный
взглЯд  удава, а Я  с отвращением ощутил,  как быстро удлинЯютсЯ, растут мои
уши,  наливаютсЯ  кровью  глаза   и   переполнЯет   менЯ  рабьЯ   инсультнаЯ
неподвижность, жестокаЯ свЯзанность чужой волей.
     - Ќет, Я не ошибсЯ. ‚ы - это вы. €  вы даже лучше, дорогой  папа, чем Я
вас представлЯл по рассказам.
     - ‚от  и  вижу  Я,  Њагнустик, что чересчур много рассказов ты  обо мне
наслушалсЯ.
     -  ќто  правда.  Њного.  ‚от  столько...   -  и  раздвинул   большой  и
указательный пальцы сантиметров на пЯть, будто держал  между ними сигаретную
пачку или стакан. €ли папку уголовного дела.
     -  Ѓрось, сынок,  не слушай глупостей - мы  же с  тобой  интеллигентные
люди!
     - Ќет! -  засмеЯлсЯ Њагнуст и снова замотал башкой: - ‚ы - нет, дорогой
папа...
     - ќто почему еще? - вздыбилсЯ Я.
     -  Џотому что  русские  интеллигенты  -  это  плохо образованные  люди,
которые  сострадают  народу.  Ђ  вы  -  уважаемый профессор,  следовательно,
человек, хорошо образованный. € народу не сострадаете.
     Ћн, еврейскаЯ  морда, откровенно смеЯлсЯ надо мной. ‹адно, раз  пока не
удаетсЯ атака,  то  и  Я посмеюсь.  Ћн  же  сразу  понЯл,  что  Я  небывалый
весельчак. € доверительно хлопнул  его по  плечу, а ощущение осталось такое,
будто ладонью о косЯк рубанул.
     - ‹ьстишь ты мне,  чертушка! Љакое уж там образование  - по ночам между
работой и сном  научные премудрости постигал! Љак говорЯт - на медные деньги
училсЯ.
     - Ќадеюсь, не переплатили? - сочувственно спросил Њагнуст.
     - Љто его знает, может быть... - пропустил Я и эту плюху промеж глаз. -
Ђ скажи мне, сынок, откуда ты Язык наш так хорошо знаешь?
     -  Ђ Я  училсЯ на  настоЯщие  деньги. Ќа золотые,  -  серьезно  заверил
Њагнуст.
     Ћн  сидел передо мной,  удобно развалЯсь  на стуле,  Њагнуст  Ѓеркович,
иудейский гость, и пел не спеша свою нахальную арию про их богатство и силу,
и  в  его  фигуре, позе,  выражении  лица было ощущение гибкой  мощи,  очень
большой дозволенности и сознаниЯ моей беспомощности.
     Ђ  развЯзности  в  нем  все-таки  не  было.  ђазвЯзность  -  всегда  от
неуверенности  и  слабости. ђазвЯзность  -  извращеннаЯ  мольба  о близости,
визгливаЯ просьба трусов и ничтожеств о снисхождении.
     €  вдруг с щемЯщей сердце  остротой  вспомнил, что  когда-то, много лет
назад, Я сидел  вот  так  же,  слегка развалЯсь, за своим огромным столом на
шестом этаже  Љонторы и  беседовал  с людьми, длЯ которых Я был  велик,  как
архангел ѓавриил, потому что держал в руках ниточку их жизни и в моей власти
было - только ли подтЯнуть ее чуть потуже, подергать сильнее или оборвать ее
вовсе.
     Њне не  было нужды в развЯзности. ђазвЯзным был Њинька  ђюмин. Ђ мы,  с
моим зЯтьком  дорогим, Њагнустом Ѓерковичем, родственничком моим  пришлым, -
нет! Њы другой закваски ребЯта, иного розлива бойцы.
     ЌаклонилсЯ он  ко  мне  ближе,  облокотилсЯ  о  столешницу,  заскрипели
жалобно ножки,  и  мелькнула  почему-то быстраЯ мысль, что  была на  ђуси  в
старину  мера  такаЯ - берковец. Ѓерковец десЯть пудов. Љакие там пуды.  Ќет
больше в мире никаких  пудов.  ќто  только мы свой  нищенский урожай на пуды
мерим. Ѓерковец теперь называетсЯ баррелем. ‚ слове "баррель"  -  бормотание
нефтЯных струй, бойкий рокот золотишка. ЌастоЯщих денег. ‚ Њагнусте - десЯть
пудов силы, берковец уверенности, баррель ненависти. Ќе отпустит менЯ живым,
подлюга.
     - Ќа счет денег - это ты правильно заметил, сынок: хорошаЯ учеба любого
золота  стоит,  -  сказал  Я  горЯчо.  -  Ќарод  наш  бедный  от  неучености
вековечной...
     Ћн криво, зло усмехнулсЯ. Ђ Я думал о  том, что выкрутитьсЯ могу только
благодарЯ парадоксу поддавков - там побеждаешь, проигрываЯ свои шашки. € длЯ
Японского рукопашного боЯ это основа: атака возникает только из отступлениЯ.
     - ’ы не смейсЯ, сынок, ты человек здесь чужой, про нас плохо понимаешь.
Ђ главнаЯ наша беда - темнота духовнаЯ. ѓоре-горькое наше в том, что никогда
в ђоссии не  чтили  пророков и  Ѓога  не  боЯлись,  а верили исключительно в
приметы и суеверные знаки и страшились только черта!
     - ‡начит, Я  правильно угадал, что вы народу не сострадаете? - серьезно
спросил Њагнуст.
     Ќо тут пришел официант, молодой человек  в  грЯзном  белом смокинге,  с
лицом красивым и бессмысленным, как у царского рынды.
     - —его заказывать будете? - спросил он с легким отвращением к нам.
     - ‚от глЯнь на него, сынок, - показал Я на официанта пальцем. - ‚зглЯни
на этого  прекрасного кнабе,  что  по-вашему значит  "мальчуган".  ђазве  он
нуждаетсЯ  в  сострадании?  ‚от скажи  сам, обормот: тебе  разве нужно  наше
сострадание?
     ђында нахмурилсЯ. …го матовые щеки манекена налились еле заменю краской
- на нем хорошо было бы показывать студентам, что мозгу длЯ работы необходим
прилив крови. Ќо приливнаЯ волна схлынула, оставив на каменистом  берегу две
четкие мыслишки.
     - Ќа кой мне ваше сострадание? - обиженно сказал он. - ‚ас, слава Ѓогу,
ничем не хуже... Ђ  будете обзыватьсЯ, хулиганить, Я вас  враз доставлю куда
следует. ‚ам за оскорбление личности при  исполнении служебных - знаете, как
там вправЯт?
     Њагнуст  с интересом смотрел на нас,  и  то, что он объединЯл  взглЯдом
менЯ  с этим кретином, означало мою  крошечную победу - Я вырвалсЯ ненадолго
из клинча, из его жуткого захвата, из  непереносимого противостоЯниЯ грудь в
грудь, один  на  один. Љухонный  рында возник,  как  случайный  прохожий  на
пустынной  улице,  где  затеваетсЯ  убийство.  Ћн  стал  мне  враз  дорог  и
симпатичен.
     - „а ты  не сердись,  дурашка, Я же  ведь любЯ, а  не  длЯ  обиды.  ’ы,
значит, беги на кухню и принеси  нам  по-быстрому  икры, осетрины, белужьего
бока, маслин, овощей, салатов, жульена, филе с грибами, мороженого,  кофе. €
бутылку водки...
     Ћфициант снова порозовел: приток крови принес  ему весть обо мне  как о
хорошем клиенте. Ћн торопливо записывал заказ в блокнотик.
     - € постарайсЯ, чтобы мы остались тобою довольны, - напутствовал Я его,
а потом повернулсЯ к Њагнусту: - ‚идишь, сынок, не нужно ему состраданиЯ.
     - ‚ижу, - согласилсЯ Њагнуст, а на харе его злостной было написано, что
готовит  он мне  какую-то  ужасную подлЯнку, и всЯчески  Я старалсЯ оттЯнуть
этот палЯщий миг удара, хотел глубже поднырнуть,  крепче окопатьсЯ в словах,
заморочить, заговорить, сбить с толку.
     -  ...Ђ почему не нужно? -  спросишь  ты менЯ. Ћт гордости? Ћт высокого
своего  сознаниЯ? Ћт ума? Ђ Я тебе отвечу: потому ему не нужно  состраданиЯ,
что не страдает он  вовсе! ќто вы все за рубежами своими  выдумали про народ
наш, будто он страдает.
     - Ђ на самом деле он счастлив? - вежливо спросил Њагнуст.
     -  Љонечно,  счастлив!  ќто вы дурость себе в головы вбили, что  маетсЯ
тЯжело наш  народ без свободы.  € от этого несчастлив?  Ђ нам свободы ваши -
как козе баЯн, как зайцу триппер! „а где  ж в мире ты сыщешь такую  свободу,
как  у  нас,  - годами бездельничать, воровать что ни попадЯ  и пьЯнствовать
каждый день! Ќа  кой, рассуди сам, нам другаЯ свобода?..  ‡наешь, Њагнустик,
хотЯ ты и смахиваешь сильно на шпиона, но, по близости  душ наших и  родству
возникшему,  открою  тебе одну заветную  тайну,  а ты уж береги ее,  носи на
сердце, никому не открывай...
     -  ’огда,  пожалуйста, наклонитесь  поближе  и говорите  отчетливее,  -
попросил Њагнуст.
     - ‡ачем? - не понЯл Я.
     -  —тобы магнитофон,  вмонтированный в  центр  стола,  записал лучше, -
серьезно ответил бес из ’опника.
     -  Ђ!  •рен  с  ним! Џравда  дороже! ‡най,  сынок:  советскаЯ  власть -
единственнаЯ форма подлинного русского народовластиЯ!
     - Ќ-да? - поднЯл он бровь. - ‘омневаюсь...
     -  € зрЯ, Њагнустик,  сомневаешьсЯ. ’ы  мне верь - тебЯ обманывать ни к
чему. Њы  -  народ  неплохой,  чистый. Ќо  -  как дети:  все  дурное у чужих
перенимаем. Ћт татар - матерщину и жестокость, от немцев табачище и неверие,
от евреев социализм...
     -  џ понЯл: всему плохому  вас научили, - перебил Њагнуст. - Ђ  сами вы
что?
     - „а ты не  лезь  в  бутылку! -  џ похлопал его  по  плечу. -  Њы  сами
€ванушки-дурачки. ќто наш национальный идеал. ‡аметь: не пахарь, не воитель,
не  грамотей,  а  -  веселый  шаромыга,  пьЯница  и  прихлебатель  „обрый  и
бесшабашный... ’ак вот, €ванушке-дурачку  импортнаЯ свобода  ни  на  что  не
годитсЯ: ее  не выпьешь, не  закусишь, под голову  не  подложишь. “ нас даже
песенка была такаЯ: "Ќам не надо свободы кумира..."
     Њагнуст улыбнулсЯ, будто волк клыками блеснул:
     - ќта  песенка  называетсЯ  "Њарсельеза".  Ќо  отказывались  в  ней  от
золотого кумира.
     - Њожет быть.  Ќам безразлично,  не влиЯет. Ќам ведь эту идейку свободы
ввезли, как конкистадоры в …вропу - сифилис. Ђ нам она вовсе без надобности,
сроду  на ђуси свободы не было, и не  нужна она нам во веки веков.  Њы и без
нее  живем  припеваючи!  €  выпиваючи! Њы  хоть  и  построили  свое  счастье
пол-кровью и пол-потом,  а все  равно  - живем не тужим! ’ы мне верь - Я это
тебе как русский человек говорю!
     Ћблизал Я пересохшие губы, взглЯнул на Њагнуста, а он сказал негромко.
     - џ бы, возможно, поверил вам, если бы вы действительно были русским.
     - ‚от те раз! Ђ кто ж, по-твоему, Я? Љакой нации-племени?
     -  ‚ы,  дорогой  папа,  относитесь  к  советской   национальности,   из
кагэбэшного племени.
     €  этими  словами он мне  будто  в рожу харкнул. ѓосподи, никогда  Я не
слышал, чтобы в привычные слова вкладывали столько ненависти и презрениЯ.
     Ќо официант,  кухонный  рында,  бессмысленный  и  малоподвижный,  снова
выручил менЯ, Явившись с подносом закусок и выпивкой.
     ‘делал Я над собою усилие, засмеЯлсЯ и сказал добродушно:
     - Ќу и  сказанул!  “  нас такой нации  нет  -  у нас только гражданство
советское. ‚се перепутал. ќх ты, жопин дЯдЯ!
     - †опин дЯдЯ? - переспросил Њагнуст  и засмеЯлсЯ: - „ер онколь фон майн
арш... ‘мешно.
     Џотом дождалсЯ, пока официант расставил тарелки, налил в рюмки водку и,
глЯдЯ ему вслед, любезно сказал:
     - Ќо Я подумал, что в местоимении  "ты" есть некотораЯ неопределенность
- нельзЯ отличить  родственную  простоту отношений от фамильЯрного  хамства.
Џоэтому Я прошу вас  - только длЯ простоты! - называть  менЯ впредь на "вы".
‚ам понЯтно?
     „а.  Њне понЯтно.  —его ж непонЯтного?  Ћй-ей-ей, тЯжело  бьет ѓосподен
цеп! ‚роде бы ничего особенного и не сказал он.  ЉЋЌ”€’…Ћђ - Я признаю. …сли
судить объективно,  то он по-своему прав:  и кошка на  переговорах  уважениЯ
хочет.
     Ќо   что  толку  с  этой  объективности?  Ћбъективность  -  удел  людей
маленьких, слабых. ’ам, где начинаетсЯ объективность, там кончаютсЯ власть и
сила. € почувствовал Я, что нет больше желаниЯ скоморошничать, юродствовать,
словоблудничать. €  сил  нет. ‚се  силы забрала  серознаЯ фасоль  в груди. €
германец пархатый визави, лениво поигрывающий рюмкой.
     Џропади все пропадом. “стал  Я.  ‚зЯл большую, покрытую испариной рюмку
водки  и, не чокаЯсь, проглотил. € вкуса не почувствовал. € тепла она мне не
дала. ‡акусил маслиной и спросил равнодушно:
     -  ’ак вам,  почтенный,  что  нужно? Њое  согласие на  выезд  Њайки  за
границу?
     Њагнуст поставил рюмку на стол, даже не пригубив:
     - џ бы не стал вас беспокоить из-за таких пустЯков.
     - •орош гусь! ‡начит, женитьба на этой дуре длЯ вас пустЯк?
     - Ќет, женитьба на вашей дочери длЯ менЯ не пустЯк. ‚аше согласие - это
пустЯк.  џ  и  без  него обойдусь.  Њне  нужно,  чтобы  вы ответили  на  рЯд
вопросов...
     - €шь ты! Ќе на один, не на два, а на целый рЯд вопросов! Ќеплохо. Ќу и
какие же это вопросы, например?
     -  Ќапример? - Њагнуст достал из  кармана кожаной куртки пачку "Џиира",
вышиб  щелчком одну сигарету, чиркнул зажигалкой, и Я смотрел зачарованно на
ее  тугой  желтый огонек,  слушал сопливое сипение газовой  струйки,  и этот
тихий сипЯщий звук неожиданно  отсек все ресторанные шумы -  боевое брЯцание
приборов,  звон  фужеров,  шарканье  официантов, обрывки  разговоров,  вЯлые
пассажи фортепьЯно, - все  погрузилось в тишину, отбитую траурной  ленточкой
посвиста газовой струи из зажигалки, и в этой пугающей неподвижности воздуха
прозвучал  голос  Њагнуста  оглушительно,  будто  он  заорал в  микрофон  на
эстраде, заорал изо всех сил, на весь зал.  Ђ спросил он шепотом: - Џочему и
при каких обстоЯтельствах вы приказали убить ќлиэйзера Ќанноса?

     Ђ“„€, ‚€„…, ‘€‹….
     -  Ќанноса?  - повторил  Я неуверенно.  - Ќе знаю.  џ  такого имени  не
помню...
     - „а? - удивилсЯ Њагнуст. - Ђ вы постарайтесь и вспомните. ”евраль 1953
года, “сольлаг, спецкомандировка Џерша...

     € еще он губ не сомкнул, как со дна памЯти оторвалось, словно воздушный
пузырь,  и поплыло  мне  навстречу горбоносое  седобородое  лицо с огромными
голубыми глазами  блаженного. џ  даже на миг зажмурилсЯ, чтобы  отогнать это
наваждение,  Њираж напуганного  ума, но  лицо  не  исчезало, а приближалось,
становЯсь все  отчетливее и  Яснее. € хотЯ  Я  точно знал:  этот человек уже
четверть века мертв - легче не становилось.

     ‘обралсЯ с силами и, как мог небрежно, спросил:
     - € много у вас еще таких вопросов?
     - Њного, - отрубил он.
     - Ђ зачем?..
     - ‚ам пришла пора ответить за совершенные вами злодеЯниЯ и убийства...


     <b>ѓлава 13. "Ћ’Ћ†„…‘’‚‹…Ќ€…"</b>

     € лопнула  с  хрустом фасолина в  груди, разлетелась по  мне страхом  и
Ядом,  как раздавленный ртутный наконечник термометра, - едкими  неуловимыми
брызгами,  скользкими,  текучими  катышками  отравы.  „ьЯвольскаЯ  дробь  на
человечью дичь.
     ‘умасшедший  тир, в котором из-за мишеней прицельно  бьют по ничего  не
подозревающим  стрелкам.  Џошлое слово,  чужое  и старое - дуэль.  Ќелепость
стрельбы  в  обе  стороны. ќто  называетсЯ -  встречный  бой.  Ђ  мы так  не
договаривались.
     Ќет, нет! Њы об этом не договаривались! Њир давно признал  и согласилсЯ
со стрельбой  только  в  одном  направлении, в  одну сторону,  с красотой  и
упорЯдоченным азартом тировой меткости, с четким разделением  на стрелков  и
мишени. Њишени созданы  длЯ  того,  чтобы в  них били, а не длЯ того,  чтобы
палить по стрелкам.
     „ело ведь не  во  мне. € не в ќлиэйзере Ќанносе.  € не в Њагнусте. …сть
силы  побольше  воли одного  человека.  €ли целого  поколениЯ. ђеки не текут
вспЯть.

     €,  вырвавшись из тишины  и отчужденности, в  которые  он  вверг  менЯ,
проклЯтый  еврюга,  продравшись   на  свободу  ресторанного  гама,  в  живой
сегоднЯшний  мир сорЯщих, чавкающих, бормочущих  вокруг нас людей, Я  сказал
почти спокойно:
     -  ‚ы,  уважаемый  мой  зЯтек, дорогой мой  Њагнуст  ’еодорович, хотите
повернуть времЯ назад. Ђ это невозможно.
     - „а, - кивнул он, внимательно рассматриваЯ слоистые синие завитки дыма
от сигареты. - …сли воспринимать времЯ, как поток, как реку...
     ќтот еврейский потрох читал мои мысли.
     - Ѓезусловно, удобнаЯ философиЯ,  -  сказал он лениво. - ’ем более, что
длЯ вас времЯ не просто текущаЯ вода, а подземнаЯ  река ‹ета. Џопил из нее -
и навсегда забыл прошлое...
     - Ќу, конечно, песнЯ  знакомаЯ: мы, мол, дикие, мы - €ваны, не помнЯщие
родства... Ћдни вы все помните!
     - „а, стараемсЯ. € помним...
     - Љак  же,  помните!  “ вас  не времЯ, а немецко-еврейскаЯ  арифметика:
партицип цвай минус футурм айнс равнЯетсЯ презенз!
     Њагнуст усмехнулсЯ:
     -  Њожет  быть.  ’олько  не минус,  а  плюс. Ќаше времЯ - это  океан, в
котором прошлое, будущее и настоЯщее слиты воедино. Њы ощущаем страх дедов и
боль внуков.
     - ‚от и хорошо! - обрадовалсЯ Я. - †енишьсЯ, даст Ѓог, на Њайке, может,
через внуков и мою боль, мои страданиЯ поймешь.
     Ћн покачал головой твердо, неумолимо:
     - Џраво на страдание надо заслужить.
     - Ђ Я, выходит, не  имею права на страдание? Њне, по вашему  еврейскому
прейскуранту, боль и мука не полагаютсЯ?
     Ћн долго  смотрел  на менЯ, будто торгаш в  подсобке,  прикидывающий  -
можно выдать  дефицитные деликатесы  или  отпустить  их  более  заслуженному
товарищу. € недотЯнул Я, видно, малость.
     - ‚ы просто не знаете, что такое страдание...
     - „а где уж  нам,  с суконным рылом  в вашем калашном рЯду мацы купить!
ќто ведь только вы, избранный народ, всю мировую боль выстрадали!
     - ‚ыстрадали, - согласилсЯ он серьезно.
     -  ‚от, Ядрить тебЯ в душу,  все-таки удивительные вы людишки  - евреи!
ЊироваЯ боль! Ђ другие что, не страдают? €ли боли не чуют? €ли просто вам на
других  плевать? Ђ?  Ќе-ет,  всЯ наша мироваЯ  боль в том,  что если евреЯ в
‘моргони грыжа давит, то ему кажетсЯ, будто мир рухнул. ‚семирное нахальство
в вас, а не мировое страдание!
     Ћн не разозлилсЯ, не заорал, а только  опустил голову, долго молчал, и,
когда снова взглЯнул мне в лицо, в глазах его стыла тоска.
     - џ сказал вам: вы не знаете, что такое страдание. € что такое времЯ. €
не знаете, что страдание - это памЯть о времени. ‘традание так же едино, как
времЯ - вчерашнее, сегоднЯшнее  и предчувствие завтрашнего. ’ак ощущал времЯ
ќлиэйзер Ќаннос, которого вы убили...
     - Ќе убивал Я его!

     Ђ“„€. ‚€„…, ‘€‹…
     џ металсЯ, билсЯ,  рвалсЯ из  его рук, пытаЯсь вынырнуть на поверхность
днЯ   сегоднЯшнего,   вернутьсЯ   в  надежный   мир   настоЯщего,   глотнуть
родниково-чистый смрад ресторанного  зала, а он, подлюга, еврейское отродье,
крапивное  семЯ, заталкивал менЯ снова в безвоздушность воспоминаний,  волок
менЯ  в глубину исчезнувшего  прошлого, топил в стылой воде океана  времени,
где ждали менЯ их муки вчерашние, боль сегоднЯшнЯЯ и отмщение завтрашнее.  џ
сопротивлЯлсЯ. џ не  хотел. џ не хотел.  џ не хочу! Ќе хочу и не могу! џ  не
могу отвечать за всех!
     - Ќанноса убил ‹ютостанский...

     ‹ютостанский.   ‚ладислав  €пполитович.  Ћткуда  ты   взЯлсЯ,   гнойный
полЯчишка?
     „вадцать  лет   назад  ты   исчез  в  закоулках  моей  памЯти,  сгинул,
растворилсЯ в джунглЯх моих нейронов. Ќа необитаемом острове моего бушующего
мира ты  должен был умереть от истощениЯ  небытиЯ, истаЯть от  непереносимой
жажды  забвениЯ.  Ђ  ты,  оказываетсЯ,  жил  там  целехонький,  одинокий   и
невредимый, как ђобинзон Љрузо. € выскочил из серой тьмы беспамЯтства так же
внезапно, как поЯвилсЯ когда-то у менЯ в кабинете.
     ’ебЯ  привел  Њинька ђюмин.  € сказал мне  приказно:  -  Ќадо  человека
использовать. Ѓольшого ума и грамотности товарищ...
     “  товарища большого ума и грамотности не  было  возраста - то  ли года
двадцать  три, то  ли лет  пЯтьдесЯт  семь. Ѓесплотный, длинный, белый,  как
ботва  проросшего в  темноте картофелЯ. Ќа пальцах у него  был маникюр, щеки
слегка припудрены. €  водЯнистые глаза, сиЯющие влюбленностью в Њиньку.  € в
менЯ. Ќесоразмерно большие светлые глаза, излишне, ненужно огромные на таком
незначительном лице - как у саранчи.
     Њинька многозначительно усмехнулсЯ и ушел.
     џ знал естественную потребность Њиньки ђюмина - как и всех ничтожеств -
собирать  вокруг себЯ всЯкую  шваль и погань и, протежируЯ им, возвышатьсЯ в
их  почитании и благодарности.  € потому не  допускал Я их к своим делам  на
пушечный выстрел. € собралсЯ с порога завернуть его находку.
     Ђз грешен.  €  Я  не  всеведущ. ЋшибсЯ  Я в ‹ютостанском. Ќе  оценил  с
первого  взглЯда удивительного ‚ладислава €пполитовича. Ћн действительно был
находкой, настоЯщей.
     - ’ы откуда взЯлсЯ, большого ума  товарищ?  -  спросил Я,  без интереса
рассматриваЯ этого поношенного,  выстиранного и после химчистки отглаженного
старшего лейтенанта.
     -  €з бюро  пропусков, Џавел …горович, -  с костЯным  хрустом, но очень
быстро распрЯмилсЯ он.
     - €з бюро пропусков? - удивилсЯ Я. - Ђ что ты там делаешь?
     -  ‚идите  ли,  Џавел  …горович,  бюро пропусков  находитсЯ  в  ведении
ЉанцелЯрии ѓлавного  управлениЯ кадров, так сказать, подразделение  товарища
‘винилупова, заместителЯ министра...
     - —то ты мне всю эту херню несешь! - возмутилсЯ Я. - Ѓез тебЯ знаю, кто
находитсЯ в ведении замминистра ‘винилупова. Љороче!
     - €звините, пожалуйста, Џавел …горович,  это Я от волнениЯ,  от желаниЯ
все лучше объЯснить. Њне же у вас работать...
     - Ќу, это  мы еще  посмотрим,  насчет работы. €  как  же ты  свой  ум и
грамотность в бюро пропусков проЯвил?
     - Џростите  за  нескромность, но считаетсЯ,  что у менЯ лучший почерк в
министерстве. Ќекоторые говорЯт  -  что во всем ‘оветском ‘оюзе. џ выписываю
удостоверениЯ работникам –ентрального  аппарата. €звольте взглЯнуть на  свою
книжечку - убедитесь, пожалуйста, сами...
     Џолный  идиотизм!  џ  и  не думал  никогда, что где-то сидит вот эдакий
червь  длЯ  подобного  дела.  Ќо  из  любопытства  вытащил  из  кармана свою
сафьЯновую вишневого  цвета  ксиву с золотым гербом и  тиснением "ЊѓЃ ‘‘‘ђ".
‚нутри, на розовато-алой  гербовой бумаге,  залитой пластмассовой пленкой, -
моЯ  фотографиЯ и неправдоподобно  правильными буквами, удивительно ровными,
округло-плавными,  текучими, записано: "Џодполковник •ваткин Џавел  …горович
состоит   в   должности  старшего   оперуполномоченного  по   особо   важным
поручениЯм".  €   ниже:  "‚ладельцу  удостоверениЯ  разрешаетсЯ   ношение  и
применение огнестрельного оружиЯ. Њ€Ќ€‘’ђ ѓЋ‘“„Ђђ‘’‚…ЌЌЋ‰ Ѓ…‡ЋЏЂ‘ЌЋ‘’€  ‘‘‘ђ
ѓ…Ќ…ђЂ‹-ЏЋ‹ЉЋ‚Ќ€Љ..." € размашистаЯ подпись малограмотного весельчака ‚иктор
‘еменыча - "Ђба-к-у-м-о-в".
     -  Ќу,  и что  ты у менЯ собираешьсЯ переписывать  своим  замечательным
почерком? - спросил Я.
     - —то  прикажете,  но дело не  в  этом... - ‹ютостанский  сделал паузу,
глубоко  вздохнул,  и  его  выпирающие на лоб  водЯнистые  глаза  загорелись
фанатическим радостным светом. - џ все знаю про евреев?
     -  ‚ каком смысле?  - спросил Я  осторожно,  соображаЯ, что Њинька  уже
объЯснил этому ненормальному, чем Я сейчас занимаюсь.
     - ‚о  всех смыслах! - горЯчо сказал ‹ютостанский. - џ про них все знаю.
€сторию  их грЯзную, религию их  ненавистническую, нравы  их злобные, обычаи
людоедские, традиции проклЯтые, характер их Ядовитый и планы зловещие...
     џ недоверчиво засмеЯлсЯ, а он  бросилсЯ ко мне, руки в мольбе протЯнул,
лицо его трЯслось, а глаза полыхали:
     - Џавел …горович! ’оварищ подполковник! „орогой вы  мои!  ‚ы мне только
поверьте! € в работе  посмотрите! “бедитесь тогда сами, чего Я стою!  џ ведь
тут, в кабинете,  жить буду! Ќет у менЯ семьи, детей нет - отвлекатьсЯ не на
что! ‚сего себЯ делу отдам, только поверьте мне...
     џ видел, что  если откажу, с ним случитсЯ настоЯщаЯ истерика. „авно уже
Я в нашей Љонторе таких искренних энтузиастов не встречал.
     - Ђ чем тебе так евреи досадили? - полюбопытствовал Я.
     - Њне? Њне лично?
     - „а, тебе лично.
     -  Ђ вам, Џавел …горович? Ђ  всему русскому народу?  Ђ всечеловеческому
миру?  Ћни  же  погибели нашей  хотЯт,  царство иудейское всемирное  мечтают
установить!  ‘перма дьЯвола,  впрыснутаЯ в  лоно  людское!  Њы,  большевики,
конечно, люди неверующие, но ведь то, что они •риста распЯли, - это же факт!
‘атанинскаЯ порода, всем людЯм на земле чужаЯ...
     Ћн  менЯ убедил.  Ћн  мне показалсЯ.  џ оставил  его  у  себЯ.  Ћн  мне
понадобитсЯ сейчас,  а главнаЯ  роль, которую  Я ему  определил, должна быть
исполнена в будущем.
     џ дал ему ответственную, высокую самоотверженную роль невозвращающегосЯ
кочегара. Љочегара,  который в упоении топки котлов  останетсЯ внизу. ‚место
менЯ. Љогда Я замечу, что смена вахты близка и мне надо подниматьсЯ наверх.

     ‹ютостанский  осталсЯ. €  все,  что обещал мне, выполнил. Ђдское пламЯ,
бушевавшее в его груди, он, не расплескав ни капли, вложил в дело.
     Ћн был или педик, или импотент - во всЯком случае, Я ни разу не слышал,
чтобы  он  даже по  телефону разговаривал с бабой. Ќе знаю, когда  и где  он
отдыхал: всегда его можно было застать в Љонторе.
     ’ри страсти владели его  сумрачной душой - ненависть к евреЯм, почтение
к каллиграфии  и  любовь  к  цветам. € все  три  страсти он удовлетворЯл  на
работе.
     ‚ыделенный ему  кабинет был  полон цветов:  круглый год в нем  дымились
гроздьЯ флоксов, наливались фиолетом сочные купы  сирени и  рдели  нежнейшие
полураскрытые  бутоны  роз. Ћн дарил свои