он  не  сопровождаетсЯ
вступлением в революционную партию. џ этого и не отрицаю, но мы не виноваты,
что ”ЉЏ перестала быть революционной партией.

     ‘огласен, что  сегоднЯ во ”ранции контактировать с трудЯщимисЯ классами
только через  нее.  Ќо  отождествлЯть их  дело с  ее делом  можно  только по
рассеЯнности. Љак граждане мы можем в определенных ситуациЯх поддерживать ее
политику своими голосами, но  это не  значит, что мы должны быть  ей преданы
своими перьЯми. …сли действительно нужно выбирать только  между буржуазией и
”ЉЏ, то выбор просто невозможен.

     Џисатель не должен писать только длЯ класса угнетателей, но и не должен
входить в партию, требующую недобросовестную работу с нечистой совестью.

     Џока коммунистическаЯ партиЯ, почти невольно, выражает  интересы целого
угнетенного класса,  который постоЯнно заставлЯет  ее  -- угрозой "повернуть
влево" -- требовать мира во ‚ьетнаме или повышениЯ заработной платы, от чего
она пыталась уклонитьсЯ, -- мы вместе с этой партией против буржуазии.

        231

     Џока определенные буржуазные круги добровольно признают, что духовность
должна быть и свободным отрицанием и свободным созданием, -- мы с буржуазией
против  ”ЉЏ.  ‚се объЯснЯетсЯ  тем, что склеротическаЯ,  оппортунистическаЯ,
консервативнаЯ идеологиЯ идет в разрез с самой сутью литературы. ЏолучаетсЯ,
что мы сразу и против ”ЉЏ, и против буржуазии.

     ‚от  в этом  и проЯвлЯетсЯ то, что  мы  пишем  против всех. “ нас  есть
читатели, но нет конкретной читающей публики.  Џо своей сути,  мы  оказались
буржуа,  порвавшими  со своим  классом,  но  имеющие  буржуазные  нравы.  Ћт
пролетариата  нас   отделЯет  коммунистическаЯ  перегородка.   Њы   утратили
аристократические  иллюзии. ‚от и  получилось, что мы  повисли  в воздухе, и
наши добрые намерениЯ не нужны никому, даже нам.

     Њы живем во времЯ неуловимой публики. ‘амое плохое, что мы идем  против
истории. Џисатели  XVIII  века  шли в ногу с ней, потому что  в  перспективе
исторического  развитиЯ  была революциЯ. Џисатель может  и должен  встать на
сторону революции, если уверен, что по-другому  нельзЯ прекратить угнетение.
Ќо  современный ни при каких условиЯх  не может  одобрЯть  войну. ‘оциальной
структурой войны ЯвлЯетсЯ диктатура, а ее результаты  всегда непредсказуемы.
‚ойна  во всех смыслах стоит гораздо  больше того, что дает.  Џричина отказа
писателЯ от  поддержки  войны  еще и  в том, что литература  отчуждаетсЯ, ее
ставЯт  на  службу  затуманиванию  мозгов.  ‘ейчас  считают,  что  у  нас  в
исторической перспективе война. Ћт нас требуют выбора  между англосаксонским
и  советским блоками. Ђ мы вообще против  подготовки войны. Њы в этом смысле
выпали из истории и проповедуем в пустыне. “ нас нет даже надежды победить в
споре за призыв. ЏосмертнаЯ судьба наших произведений определЯетсЯ не  нашим
талантом или нашими усилиЯми, а только исходом будущего конфликта.

        232

     ‚ случае  победы ‘оветов  нас обойдут  молчанием, и  мы умрем вторично.
…сли победит  Ђмерика, то лучшие из  нас  превратЯтсЯ в  музейные  экспонаты
истории литературы, и их уже никогда не прочтут.

     •орошее понимание самой мрачной ситуации само по себе оптимистично. ќто
значит, что мы  не  заблудились в ней, как  в темном лесу, а  можем  хотЯ бы
мысленно вырватьсЯ из нее, управлЯть ею. Ђ это означает победу и способность
самому принЯть решение, пусть даже самое отчаЯнное.

     ‘егоднЯ  все  –еркви  оттолкнули  и  отлучили  нас. €скусство  писателЯ
оказалось загнанным в угол пропагандой всех мастей. Ћно утратило способность
влиЯть   на   людей.   €менно   в   этот   момент   должна  проЯвитьсЯ  наша
ангажированность. ќто должно проЯвитьсЯ не в усилении требований литературы.
Џросто нужно отвечать всем требованиЯм одновременно, даже без особой надежды
на успех.

     Ќеобходимо,  во-первых,  точно  определить   всех  наших  потенциальных
читателей.  ќто  те  слои  общества, которые  нас не читают,  но  могут. Њне
кажетсЯ,  что нам не удастсЯ глубоко проникнуть в преподавательскую среду. €
это потерЯ  длЯ  нас,  потому что  она  могла  бы  стать  посредником  между
литературой и массами.  Ќо  сегоднЯ большинство  преподавателей  уже сделало
свой выбор. Ћни преподносЯт  ученикам христианскую или сталинскую идеологию.
ќто определЯетсЯ позицией самого преподавателЯ.

     Ќо  есть  и  другие  слои, которые еще  колеблютсЯ.  ‚от  за  них нужно
боротьсЯ. „овольно много писали о мелкой буржуазии.  Ћна недоверчива, всегда
легко клюет на  крючок и  потому готова пойти за фашистскими агитаторами. Ќе
так уж много длЯ нее писали:

        233

     ничего, кроме  пропагандистских брошюр.  ‚ ее среде есть  восприимчивые
элементы. Љроме того, есть глубинные слои народа, к которым трудно пробитьсЯ
извне,  они  до  сих  пор  не  присоединились  к коммунистическому движению,
отгорожены  от него  и могут впасть  в вЯлую покорность  или  неопределенное
недовольство. Ѓольше никого: крестьЯне не читают больше, чем в 1914 году, но
слишком  мало, чтобы принимать их в расчет,  пролетариев держат  под замком.
”акты не внушают оптимизма, но надо принимать их как они есть.

     ‚о-вторых: как подключить к реально читающей публике этих потенциальных
потребителей  литературы?  Љнига   обладает   значительной   инерцией,   она
затрагивает того, кто ее открыл, но не может открытьсЯ сама собой. „ело не в
упрощении --  этим мы  бы  только опошлили литературу,  вместо  того,  чтобы
уберечь  ее  от рифов пропаганды, заставили бы напоротьсЯ  на  них.  ‘ледует
использовать новые  средства,  они  уже  известны и  достаточно  действенны:
американцы уже придумали длЯ них словечко масс-медиа.

     ќто  лучший  способ  завоеваниЯ  новой публики: периодическое  издание,
радио,   кинематограф.  Љонечно,  нам  придетсЯ  отказатьсЯ  от   чрезмерной
разборчивости.  Љнига --  самаЯ утонченнаЯ и древнЯЯ форма литературы, к ней
так  или  иначе   мы  будем  возвращатьсЯ.   Ќо  искусство  телевизионных  и
кинематографических  сценариев,   газетных   передовиц  и  репортажей   тоже
относитсЯ к литературе. Ќет  нужды вульгаризировать, упрощать, ведь кино, по
своей природе,  обращено к  массам, оно показывает их судьбу. ђадио  застает
людей  за  едой или в постели, в  те  минуты,  когда они  беззащитны,  ведут
органическое существование.  Ћно ловит момент,  чтобы их одурачить,  но ведь
можно затронуть  их искренность:  они  еще  не начали  разыгрывать  роль или
перестали этим заниматьсЯ. Њы имеет влиЯние в  этой сфере,  теперь  осталось
только  научитьсЯ говорить образами, идеи своих книг нужно изложить на новом
Языке.

        234

     џ не говорю об адаптации наших произведений длЯ экрана или радио. Ќужно
специально длЯ них  писать. “помЯнутые  трудности свЯзаны с тем, что радио и
кино -- техника. Ћни невозможны без  больших финансовых затрат, поэтому  они
сегоднЯ  под контролем государства  или безымЯнных и консервативных обществ.
Љогда эти  организации обращаютсЯ к  писателю,  то он думает,  что нужна его
работа и ему остаетсЯ только хорошо выполнить ее. ‚ действительности, платЯт
только  за его  подпись. Ќо писатель  обычно не соглашаетсЯ продать одно без
другого, поэтому от него добиваютсЯ, чтобы он хотЯ бы нравилсЯ и этим принес
доход акционерам или способствовал укреплению государственной политики. Ќо в
обоих  случаЯх его при  помощи статистики убеждают,  что плохие произведениЯ
имеют больший успех, чем хорошие.  Џоскольку  теперь он знает о плохом вкусе
публики,  то  ему  остаетсЯ  только   подчинитьсЯ  ему.  Љогда  произведение
закончено, длЯ полной уверенности, что оно находитсЯ на самом низком уровне,
его отдают в руки посредственностей.  Ћни выбрасывают из него все, что лучше
этого уровнЯ. ‚от с этим и надо боротьсЯ.

     Џисатель не должен унижатьсЯ, чтобы понравитьсЯ.  Ћн обЯзан воспитывать
общественный вкус, старатьсЯ повысить запросы публики и понемногу привить ей
потребность  читать.  Ќам  не  следует  путем  внешних  уступок  становитьсЯ
необходимыми. †елательно использовать  легкий успех и сплотить  наши рЯды, а
потом, пользуЯсь беспорЯдком  в государственных службах и  некомпетентностью
некоторых продюсеров, использовать это оружие против них.

        235

     €  тогда писатель  окажетсЯ  в  новой  ситуации.  Ћн  будет  общатьсЯ в
темноте, с людьми, которых не знает.  Ћн до этого с ними никогда не говорил,
ну, может быть, лгал им. ’еперь его голос  будет служить их гневу и заботам.
—ерез  него люди, никогда  не  видевшие себЯ  ни в  одном зеркале, привыкшие
улыбатьсЯ и плакать вслепую, не видЯ своего отражениЯ,  вдруг окажутсЯ перед
своим  изображением.  Љто сможет  сказать,  что литература при  этом  что-то
потерЯет?  Њне кажетсЯ,  что она  только  выиграет.  –елые  числа  и  дроби,
когда-то бывшие  всей арифметикой,  сегоднЯ составлЯют только  малый  раздел
математики.  ’ак  же и  с  книгой. …сли  "тотальнаЯ литература" когда-нибудь
увидит свет,  то  у  нее  будут свои  иррациональные  числа, алгебра, мнимые
величины.  ќто  ерунда, что промышленность  не имеет  никакого  отношениЯ  к
искусству.  ‚ сущности, типографиЯ -- тоже промышленность. Џисатели прошлого
завоевали ее длЯ нас. џ не думаю, что мы ограничимсЯ только "масс-медиа". Ќо
было бы неплохо начать ее  завоевание  длЯ  наших наследников.  ‚  противном
случае, можно не  сомневатьсЯ,  что,  если мы  откажем от использованиЯ этих
средств,  то нам  придетсЯ  согласитьсЯ  с  перспективой  писать  только длЯ
буржуа.

     ‚-третьих, нам нужно  иметь в виду буржуа  доброй воли, интеллектуалов,
преподавателей,   рабочих-некоммунистов.   ‘можем   ли   мы  объединить  эту
разношерстную  публику в читающую аудиторию, то есть в органическое единство
читателей, слушателей и зрителей?

     Ќапомню, что при чтении  человек в определенной степени отказываетсЯ от
своей   эмпирической  личности.  Ћн  отстранЯетсЯ  от  ее  злобы,   страхов,
вожделений и  становитсЯ на  высшую ступень  своей  свободы. “ этой  свободы
абсолютной целью  становитсЯ литературное произведение, а через него --  все
человечество. Ћна  складываетсЯ  в безличностное требование к самой  себе, к
автору и к возможным читателЯм.

        236

     Џоэтому ее можно сравнить с кантианской  доброй волей,  котораЯ  всегда
понимает человека как цель, а  не как средство. ‡начит, читатель  через свои
требованиЯ приходить к согласию, которое Љант назвал ѓрадом Љонечных –елей и
которое  не только  отдельный  читатель,  но  и  миллионы  читателей  должны
укреплЯть каждую данную минуту в каждой точке земли.

     „лЯ  превращениЯ  такого  идеального  согласиЯ  в  конкретное  общество
необходимо выполнение следующих условий. ‚о-первых, читатели должны заменить
на  интуицию  мнение  друг о  друге,  которое у  каждого,  в принципе, есть,
поскольку все мы --  только отдельные представители человечества. ‚о-вторых,
эти абстрактные добрые воли не должны быть одинокими и заниматьсЯ  никого не
интересующим рассуждением  в пустоте об участи человека. Ћни  должны  начать
реально  общатьсЯ  в свЯзи с действительными событиЯми, другими словами. ќти
вневременные добрые воли должны стать историчными, сохранив свою чистоту,  и
превратить свои  формальные запросы в  материальные  требованиЯ  конкретного
времени.

     Ѓез выполнениЯ этих условий, ѓрад Љонечных –елей существует длЯ каждого
из нас,  пока  мы читаем. ‚озвращаЯсь из воображаемой  жизни к реальной,  мы
забываем об этом тайном, абстрактном, не имеющем основаниЯ сообществе. ќто и
приводит к тому, что Я назвал бы двумЯ главными мистификациЯми чтениЯ.

     Њолодому  коммунисту  доставлЯет  удовольствие  чтение  "Ћрельена",   а
верующему студенту  -- чтение  "‡аложника".  €х  чувства  отражают  всеобщие
требованиЯ.  ѓрад  Љонечных  –елей  стоит  вокруг них  со своими призрачными
стенами.  Ђ  другой  стороны,  эти  произведениЯ  поддерживаютсЯ  конкретным
обществами:  коммунистической  партией  и  общиной  верующих.  ќти  общества
проступают в  них между строк.  ‘вЯщенник  говорил  о  в своей  проповеди, а
"ћманите" рекомендовала почитать.

        237

     —итающий студент  никогда  не  одинок. Љнига  становитсЯ свЯщенной, это
предмет  культа,  а  чтение  ритуалом. ‚ буквальном смысле,  причастием. Ќо,
когда  какой-нибудь Ќатанаэль раскрывает "џства  земные", его упоение книгой
так  же  бессильно обращаетсЯ к  человеческой доброй воле,  и  ѓрад Љонечных
–елей вырастает перед ним, словно по  волшебству.  Ќо этот энтузиазм одинок.
’акое  чтение  разделЯет,  читатель  противостоит  своей семье,  окружающему
обществу.  …го вырывают  из прошлого,  будущего  и  заставлЯют  существовать
только  в  данный  момент.  —итатель привыкает  углублЯтьсЯ  в  себЯ,  чтобы
познавать  и увеличивать только  свои желаниЯ. ‘уществование в другом уголке
мира другого ЌатанаэлЯ,  занЯтого таким же  чтением  и такими  же восторгами
совершенно не помогло  бы нашему Ќатанаэлю. Џослание  адресовано только ему.
…го  разгадка   становитсЯ   актом  внутренней  жизни,   посЯгательством  на
одиночество.  ЉончаетсЯ тем, что  его приглашают отбросить книгу, отказатьсЯ
от  соглашениЯ о взаимных требованиЯх,  свЯзавшее его с автором. Ћн увидел в
книге  только самого  себЯ. ‘ебЯ  как конкретную сущность.  €спользуЯ  слова
„юркгейма, можно сказать, что у читателей ЉлоделЯ солидарность органическаЯ,
а у поклонников Ђндре †ида -- механическаЯ.

     Џоложение литературы незавидное  в  обоих случаЯх. …сли книга свЯщенна,
ее религиознаЯ ценность определЯетсЯ не намерениЯми автора и не ее красотой.
ќта  ценность  накладываетсЯ  на  нее  извне,  как  печать.  ’огда и  чтение
становитсЯ своеобразным причастием, то есть вступлением в  некое сообщество.
€  в   этом   случае  произведение  искусства   становитсЯ   второстепенным,
действительно, элементом церемонии.

        238

     ’ворчество  Ќизана хорошо иллюстрирует  сказанное. …го  с удовольствием
читали самые рьЯные коммунисты. Љогда он  стал отступником и умер -- не один
сталинист открыл  его книгу.  „лЯ  пристрастного  взглЯда  он  стал  образом
предательства.  —итатель   "’роЯнского  конЯ"  и  "‡аговора"  в   1939  году
необоснованно  и несвоевременно призывал  к сплочению всех  честных людей. Ђ
свЯщенный  характер  этих  произведений  был обусловленным и  своевременным,
поэтому он нес в себе возможность отбросить их, как оскверненные облатки при
отлучении от  церкви их  автора, или просто  забыть о них, когда ”ЉЏ изменит
политику. ‚от такое  противоречие  разрушает  сам  смысл  чтениЯ. ‚ этом все
закономерно,  ведь   мы  видели,  как  писатель-коммунист   уничтожил  смысл
написаниЯ книги. Џросто замкнулсЯ круг.

     „олжен  ли писатель  стремитьсЯ, чтобы его  читали  молча, почти тайно?
„олжно ли произведение искусства  зреть,  как позолоченный  порок, в глубине
одиноких  душ? ‡десь мне тоже видитсЯ противоречие. ‚ произведении искусства
всегда  присутствует  все   человечество.  ‹итература  призывает  к  общению
читателЯ,  автора  и  других  читателей.  ’огда  как она  может  призывать к
разделению?

     Њы  не  стремимсЯ  к  тому, чтобы  наша  читающаЯ публика  состоЯла  из
отдельных  читателей. Ќо нам  не  нужно и  ее единство, созданное Џартией  и
–ерковью.  ‹итературу нельзЯ  превращать ни  в  мистическое причастие,  ни в
мастурбацию. Ћна должна приводить к сотовариществу.

     Ќо мы  согласны  с тем,  что чисто  формальное  обращение к абстрактным
добрым  волЯм  не  разрушает  свойственного  ей   одиночества.  Ќо  с  этого
желательно начинать.  …сли утратить  путеводную нить, то сразу потерЯешьсЯ в
дебрЯх  пропаганды  или в эгоистическом  наслаждении стилем, который доволен
собой. ЏолучаетсЯ, что  ѓрад  Љонечных –елей нужно превратить в конкретное и
открытое общество. ‚от это и должно стать содержанием наших произведений.

        239

     …сли  пока  ѓрад Љонечных –елей --  только  скучнаЯ  абстракциЯ, то это
оттого, что  его нельзЯ объективно  перестроить в историческую ситуацию. Њне
кажетсЯ,  что  Љант прекрасно  понимал это,  но он то уповал на чисто личное
мнение морального субъекта, то отчаивалсЯ  найти когда-нибудь добрую волю на
нашей земле.

     Љонечно, созерцание красоты может дать  нам чисто формальное стремление
понимать человека как  самоцель,  но на  практике это  намерение  совершенно
бессильно, потому что основнаЯ структура нашего  общества пока еще угнетает.
‚ этом  парадокс  современной морали. …сли  Я  ограничу  себЯ как  конечными
целЯми несколькими конкретными лицами,  такими, как моЯ жена, мой  сын,  мои
друзьЯ, беднЯки, встреченные мною, если Я  начну исполнЯть  свой  долг перед
ними,  то  на  это уйдет  всЯ  моЯ  жизнь.  ЏолучаетсЯ, что буду  молчать  о
несправедливостЯх эпохи, классовой борьбе, колониализме, антисемитизме и так
далее. ЉончитсЯ это тем, что Я воспользуюсь угнетением,  чтобы делать добро.
Ќо угнетение проЯвитсЯ в отношениЯх человека к человеку  и -- более тонко --
в моих намерениЯх. „обро, которое Я буду старатьсЯ сделать, порочно по своей
сути. Ћно станет радикальным злом.

     Ђ  если  Я окунусь  в  революционное  действие,  Я могу лишитьсЯ личных
отношений. Ќо не это самое плохое. џ начну видеть в большинстве  людей, даже
в своих товарищах, только средство.

     Ќо  если  мы  следуем  зову морального  чувства,  которое не  затемнЯет
чувство  эстетическое,  то это хорошее  начало.  Њы должны старатьсЯ сделать
историчной  добрую  волю  читателЯ.  Ќасколько  возможно,  через  формальное
посредничество нашего произведениЯ  пробудить в  нем желание  всегда  видеть
абсолютной  целью человека  и через  сюжет  нашего сочинениЯ  направить  его
внимание на ближних, а, значит, на угнетенных мира сего.

        240

     Ќо  мы  ничего не  добьемсЯ,  если  сверх  того  не  убедим  его  самим
содержанием  нашего  произведениЯ,  что в  современном  обществе  невозможно
видеть в конкретных людЯх  самоцель. Ћн  поймет, что  на самом деле он хочет
уничтожить эксплуатацию человека человеком и  что его ѓрад  Љонечных  –елей,
который  он построил  при  помощи эстетической интуиции,  только  идеал.  Њы
должны стремитьсЯ к нему долгой исторической эволюцией. Њы должны формальную
добрую  волю  превратить  в  конкретную  и  материальную   волю.  Ќеобходимо
конкретными  методами изменить этот мир, чтобы приблизить приход конкретного
общества  конечных целей. ‘егоднЯ добраЯ волЯ пока,  вернее,  она может быть
только  стремлением сделать добрую волю реальной. ќтим  оправдываетсЯ особое
напрЯжение, всегда присутствующее в наших произведениЯх, слегка напоминающее
то, о котором Я говорил в свЯзи с ђичардом ђайтом.

     ‘уществует молчаливаЯ  часть публики, которую  нам еще нужно завоевать,
котораЯ  ограничивает  свою добрую волю в отношениЯх  между людьми.  …сть  и
другаЯ часть, стремЯщаЯсЯ  улучшить свое  материальное положение,  поскольку
она происходит из угнетенных масс. ‡десь нужно одних убедить в необходимости
революции длЯ осуществлениЯ царства конечных целей. ’олько такое напрЯжение,
если  мы сможем его выдержать,  объединит наших читателей.  Љороче,  в наших
произведениЯх  мы  должны отстаивать  свободу  личности  и  социалистическую
революцию. —асто говорЯт, что они несовместимы, но мы доказываем только, что
они взаимозависимы.

        241

     Њы происходим из буржуазной  среды.  ќтот класс научил нас дорожить его
завоеваниЯми:  политическими  свободами,  всеобщим  избирательным  правом  и
другими. Џо своей культуре мы --  буржуа. Џоэтому у нас такой  состав  нашей
сегоднЯшней читающей публики. Ќо историческаЯ ситуациЯ заставлЯет нас встать
на   сторону  пролетариата.  ’олько  вместе   с   ним  мы  сможем  построить
бесклассовое общество.

     ‘егоднЯ  пролетариат  не  обеспокоен  вопросом о свободе мысли.  “ него
достаточно  другим проблем.  Ђ буржуазиЯ делает вид, что ей просто непонЯтен
смысл слов  "материальнаЯ  свобода".  ’ак каждый  класс  может  иметь чистую
совесть, поскольку он не знает членов противоречиЯ. ‚роде бы,  нам сейчас не
в чем посредничать. Ќо мы просто обречены нести, как свой Љрест, бремЯ этого
двойного  требованиЯ. ќто настолько же  наша личнаЯ  проблема, как  и  драма
целой эпохи.

     Њне  могут  ответить,  что  разрывающее  нас  противоречие  объЯснЯетсЯ
остатками буржуазной  идеологии, от которых мы  не  в силах избавитьсЯ.  Ќас
могут  упрекнуть в революционном снобизме  и стремлении поставить литературу
на службу свойственным ей целЯм. ќто не страшно. Ќо такие упреки могут найти
искаженный след в некоторых из нас с несчастным сознанием. ‡начит, мы должны
понЯть одно: как бы ни было заманчиво отказатьсЯ от формальных свобод, чтобы
полнее   отрицать   наше   буржуазное   происхождение,   но  это   полностью
дискредитировало бы наше желание писать. Љак ни заманчиво остатьсЯ в стороне
от экономической  борьбы и спокойно заниматьсЯ "чистым искусством", но  этим
мы лишим себЯ читателей за пределами угнетающего класса.

        242

     ЏолучаетсЯ, что нужно преодолеть угнетение, как нас, так и в нас самих.
„лЯ начала убедимсЯ, что это  возможно.  Ћб  этом говорит нам литература как
таковаЯ, поскольку она ЯвлЯетсЯ  созданием тотальной свободы, обращающейсЯ к
полным  свободам. Ћна своеобразно,  будучи  свободным  продуктом  творческой
активности, раскрывает во всей  полноте участь человека. Љогда мы  понимаем,
что длЯ решениЯ проблемы не хватает усилий каждого из нас по отдельности, то
мы должны преодолеть сопротивление через объединение этих конкретных усилий.
Љаждый день мы  должны  делать выбор в нашей  писательской жизни: статьЯх  и
книгах. ќто  всегда  должно  быть сделано при  соблюдении основного принципа
прав  тотальной свободы  как активного  синтеза  формальных  и  материальных
свобод. ќта свобода должна присутствовать в наших романах, эссе, театральных
пьесах.

     Ќаши  персонажи,  если  они  относЯтсЯ к современности,  еще  не  имеют
свободы.  Ќо  мы  можем показать, во  что обходитсЯ  им ее  отсутствие. Њало
говорить  хорошим  стилем  о  злоупотреблениЯх  и  несправедливости,  или  с
блестЯщим  психологическим  мастерством  показывать  в  отрицательном  свете
буржуазный класс, или отдать наше перо  на службу общественным партиЯм.  „лЯ
спасениЯ литературы как таковой,  надо выбрать позицию в литературе,  ибо  в
этом сущность литературы.

     Њы должны отказатьсЯ во всех областЯх от решений,  которые не диктуютсЯ
строго социалистическими принципами и стоЯт в стороне от всех доктрин и всех
движений,  которые имеют социализм  своей абсолютной целью.  Њы считаем, что
социализм  должен  стать  не  конечной целью, а начальной  или, если хотите,
последним  средством перед  конечной  целью. Ђ  конечной  целью должна стать
свобода человеческой  личности. ќтим  объЯснЯетсЯ  необходимость  в двойного
аспекта наших произведений. Ћни должны быть и отрицающими и созидающими.

     ‘начала  об отрицании. Њы знаем великую традицию критической литературы
с конца XVII века.

        243

     Ќам нужно  разделить, что  идет собственно  от  этой литературы, а  что
привнесла в нее традициЯ или мистификациЯ со стороны угнетателей.

     ‚ольтер и энциклопедисты видели в критике одну  из своих главных задач.
„лЯ писателЯ материалом и орудием  труда ЯвлЯетсЯ Язык. Ќе  удивительно, что
авторам  порой приходитсЯ  чистить  свой инструмент.  —естно  говорЯ,  такаЯ
отрицающаЯ функциЯ  литературы  была забыта почти весь  следующий век. Њожет
быть, причина в том, что господствующий класс использовал понЯтиЯ, созданные
длЯ него великими  писателЯми прошлого,  и  сначала наметилось  своего  рода
равновесие между его установлениЯми,  намерениЯми, способом применЯемого  им
угнетениЯ и смыслом, который он вкладывал в слова.

     ЏонЯтно, что слово "свобода" в XIX  веке  означало только  политическую
свободу. Ђ  длЯ  остальных  проЯвлений  свободы были слова "беспорЯдок"  или
"распущенность". ’ак же и слово "революциЯ" использовалось  только к великой
исторической   ђеволюции  1789  года.   ЃуржуазиЯ,  по   довольно   широкому
соглашению,  не  воспользовалась  экономической   стороной  этой  ђеволюции.
Џоэтому в своей  истории она лишь  упоминала  о ѓракхе Ѓабефе,  о намерениЯх
ђобеспьера  и  Њарата  и   официально  проЯвлЯла  почтение  к   „емулену   и
жирондистам.  ЏолучаетсЯ,  что  под  словом "ђеволюциЯ" понималось  успешное
политическое  восстание,  и  что  можно  было использовать  это  название  к
событиЯм 1830  и  1848  года.  Ћни,  в  сущности,  просто заменили  правЯщий
персонал. ќто несовершенство словарЯ привело  к Явному упущению определенных
аспектов исторической, психологической или философской  реальности.  Ќо  эти
аспекты  не   проЯвлЯлись  сами  по   себе  и  больше  отвечали  молчаливому
недовольству в сознании масс или личности, чем реальным факторам социальной

        244

     и  личной  жизни. Џоэтому  удивлЯет  сухаЯ  точность слов,  четкость  и
неподвижность  понЯтий,  чем  их  недостаточность.  ‘оставить  в XVIII  веке
"”илософский  словарь" значило  молча  подкладывать  мину под господствующий
класс.

     ‚ XIX веке господствовали  ‹иттре  и ‹арусс.  ќто буржуа, позитивисты и
консерваторы. €х словари могут только собирать и фиксировать.

     Љризис  Языка, который происходил  в  литературе  между  двумЯ войнами,
объЯснЯетсЯ  тем,  что  упущенные  аспекты  исторической  и  психологической
реальности после молчаливого созреваниЯ вдруг оказались на первом  плане. Ќо
у  нас уже  есть словесный аппарат длЯ из названиЯ.  ‚озможно, это и  не так
важно.  Ћбычно происходит только углубление понЯтий и изменение определений.
Ќапример, при обновлении смысла слова "революциЯ", достаточно убедить людей,
что  под  этим  словом  следует  понимать  историческое  событие,  состоЯщее
одновременно в изменении вида собственности, смене политического персонала и
использовании восстаниЯ. ќто не потребует особых усилий. „остаточно обновить
только одну область французского  Языка,  и  слово, получившее  новый смысл,
начинает жить  снова. ”ундаментальнаЯ  работа над Языком носит синтетический
характер.

     Ђ в век ‚ольтера она была аналитической. ’огда стоЯла задача расширить,
углубить Язык. Џисатель должен был распахнуть двери и впустить,  проверЯЯ на
ходу, множество  новых идей. ‚от  это  точно  означало быть антиакадемичным.
Ќаша задача сильно осложнЯетсЯ  тем,  что мы  живем в век пропаганды. ‚ 1941
году  спор шел только о Ѓоге. ќто было  не так страшно. ‘егоднЯ у нас налицо
пЯть  или  шесть  враждебных лагерей, которые вырывают друг у друга основные
понЯтиЯ, потому что именно эти понЯтиЯ больше всего влиЯют на массы.

        245

     ‚се помнЯт, как немцы, не затронув внешний вид,  заглавиЯ, расположение
статей  и даже типографский шрифт  французских  довоенных  газет, через  них
начали  распространЯть идеи,  противоположные тем,  которые мы обычно в  них
находили.  Ћни  предполагали, рассчитывали, что мы  не заметим смены пилюли,
раз  позолота осталась.  ’ак  же и со  словами. ЉаждаЯ  партиЯ  ставит их на
первый  план,  как троЯнского конЯ.  Њы принимаем их, потому что  нам знаком
смысл, который они имели в XIX веке. Ќо на площади они раскрываютсЯ. —уждые,
неслыханные  раньше  значениЯ  проникают  в наш мозг, как  армиЯ,  и,  мы не
успеваем опомнитьсЯ, как крепость взЯта. ’еперь уже бессмысленны разговоры и
споры. ќто прекрасно показал Ѓрис-Џарен. Ћн  говорил примерно так: "Љогда вы
при  мне говорите слово "свобода", Я горЯчусь, соглашаюсь или не соглашаюсь,
но понимаю под этим словом не то, что вы. Џоэтому мы говорим в пустоте". ќто
так. Ќо это -- недавнЯЯ болезнь. ‚ XIX  веке  наш  спор разрешил бы  словарь
‹иттре. Џеред последней войной мы могли бы воспользоватьсЯ словарем ‹аланда.
‘егоднЯ нет арбитров вообще.  ‚прочем, мы все повинны в этом, потому что эти
ускользающие понЯтиЯ служат нашей нечистой совести. € это  не все. ‹ингвисты
давно  отметили,  что в смутные времена  слова несли  на  себе  след великих
человеческих миграций. ‚ойско варваров прокатываетсЯ  через  ѓаллию, солдаты
тешатсЯ туземным Языком -- и вот Язык надолго искалечен.

     ‚  нашем  Языке пока  нет следов  нацистского вторжениЯ. ‘лово  "еврей"
когда-то   обозначало  только  определенный  человеческий  тип.  ”ранцузский
антисемитизм придавал ему слегка унизительный оттенок, но от это слово легко
отчистилось. Ђ сегоднЯ его стараютсЯ не использовать, оно звучит как угроза,
оскорбление, провокациЯ.

        246

     Џод   словом   "…вропа"  понималось  географическое,   экономическое  и
историческое   единство  старого  континента.  ‘егоднЯ   оно  получило   дух
германизма   и  рабства.  „аже  такое  невинное  и  абстрактное  слово,  как
"сотрудничество", получило  дурную  славу  через термин  "коллаборационизм".
Ѓолее  того, ‘оветскаЯ  ђоссиЯ  не  развиваетсЯ,  стоЯт  на месте  и  слова,
которыми до войны  пользовались коммунисты. €х  смысл замер  на полпути, так
же, как остановилась на полпути мысль сталинской интеллигенции. ‚ернее,  эти
слова  исчезли  на  кривых  дорогах.  ‚ этом отношении  весьма  показательны
превращениЯ  слова  "революциЯ".  ‚  одной своей  статье  Я  цитировал слова
журналиста-коллаборациониста:   "“держатьсЯ   --  вот   девиз   Ќациональной
революции". Ђ  интеллигент-коммунист говорил: "Џроизводить -- вот  настоЯщаЯ
революциЯ".  „ело  дошло  до  того,  что   недавно  можно  было  увидеть  на
предвыборных плакатах во ”ранции:  "ѓолосовать за коммунистическую партию --
значит отдать голос в защиту собственности"  Ђ кто сегоднЯ не  социалист? Ќа
памЯть   приходит   одно   собрание  писателей  --  все  левого  толка.  Ћни
отказывались от использованиЯ в манифесте слова "социализм", "потому что оно
чересчур обесценено". ‹ингвистическаЯ  реальность сегоднЯ так сложна, что  Я
не знаю, отказались ли от этого слова по указанным причинам или потому,  что
оно, при  всей своей  потрепанности, внушает им страх. €звестно также, что в
‘оединенных  татах под  словом "коммунист"  понимают любого гражданина,  не
голосующего  за  республиканцев.  Ђ  в  …вропе   фашистом  называют  всЯкого
гражданина, который  не  голосует за  коммунистов. —тобы еще больше запутать
вас, могу добавить,  что французские  консерваторы  считают советский  режим
национал-социализмом,  хоты  он  не вдохновлЯетсЯ  ни  расовой  теорией,  ни
теорией  антисемитизма,  ни  теорией войны. Ђ левые считают, что ‘оединенные
таты склонЯютсЯ к фашизму, хотЯ  это страна капиталистической демократии со
смутным диктатом общественного мнениЯ.

     Џисатель должен  черное  назвать  черным, а  белое  белым. Љогда  слова
больны  --  именно мы  должны  их лечить.  ‘ейчас  многие  живут  за счет их
болезни.   ‘овременнаЯ  литература  в  очень  многих  случаЯх   --   раковое
заболевание слов. џ не против сочетаниЯ "шоколаднаЯ лошадка", но ведь именно
так  говорЯт  те,  кто  рассуждает о  фашистских  ‘оединенных  татах  или о
национал-социалистическом сталинизме. Ќет  ничего  худшего, чем литературные
упражнениЯ, которые  зовутсЯ  поэтической  прозой. ‡десь  слова используютсЯ
ради излучаемой ими неЯсной гармонии, котораЯ создаетсЯ противоречием  между
их тайным смыслом и внешним значением.

     Ѓольшинство авторов стремилось разрушить слова,  как сюрреалисты хотели
разрушить  свЯзь  субъекта и объекта.  ќто  была предельнаЯ точка литературы
потреблениЯ.  Ќо  Я  уже говорил,  что сегоднЯ  мы  должны строить. …сли  не
сетовать,  как  Ѓрис-Џарен,  на несоответствие французского Языка и реальной
жизни, то начнешь сотрудничать с врагом -- пропагандой.

     Ќаш основной писательский  долг -- восстановить достоинство Языка. ‚едь
мы  мыслим   словами.  ЏолучаетсЯ,  что  нужно   быть  просто  фатом,  чтобы
утверждать, будто мы таим  в  себе  удивительные  красоты,  которые слово не
может  передать.  Љ тому же, у менЯ вызывает недоверие некоммуникабельность,
потому что это источник всЯческого насилиЯ. Љогда  мы решаем, что невозможно
убедить в чем-то  других,  остаетсЯ бить,  жечь, вешать. Ќо мы стоим столько
же, сколько наша жизнь, и судить о нас следует по ней. Ђ жизнь наша стоит не
больше,  чем  Язык, которым мы пользуемсЯ. …сли мы  решили вернуть словам их
значение, то нам придетсЯ произвести два действиЯ.

        248

     ЏонадобитсЯ аналитическаЯ чистка,  котораЯ освободит слова от случайных
значений и синтетическое расширение,  которое  адаптирует их  к исторической
ситуации. …сли бы какой-то  автор захотел выполнить эту задачу, то ему бы не
хватило всей жизни. Ќо все вместе мы сделаем это с меньшим трудом.

     ’еперь поговорим  о  другом. ‘ейчас  эпоха мистификаций. Ћни могут быть
фундаментальные, определЯемые самой структурой общества, и второстепенные. ‚
любом  случае,  социальный  порЯдок,  да  и  беспорЯдок  сейчас  основан  на
мистификации сознаниЯ.  Ќацизм был одной  мистификацией, голлизм  -- второй,
католицизм  --  третьей.  ‘егоднЯ  четвертой   стал  французский  коммунизм.
ЏонЯтно, что мы  можем не знать это  и честно, без агрессивности делать свое
дело. Ќо  автор обращаетсЯ  к свободе  читателЯ. Ђ  каждое мистифицированное
сознание участвует в порабощающей его  мистификации и стремитсЯ упорствовать
в этом состоЯнии. Ќам удастсЯ уберечь  литературу,  только  если  мы  станем
демистифицировать нашу  читающую  публику.  €менно  поэтому писатель  должен
участвовать в борьбе с любой несправедливостью во всех ее проЯвлениЯх. Ќужно
помнить, что наши писаниЯ  потерЯют всЯкий смысл, если  мы не  будем иметь в
виду отдаленную цель установлениЯ свободы через социализм.

     ‚  каждом  отдельном случае нужно  убедительно демонстрировать попрание
формальной  и  личной  свободы,  или материальное  угнетение,  или оба  этих
ЯвлениЯ   одновременно.  Џоэтому  мы  должны  обличать  политику  Ђнглии   в
Џалестине,  и политику ‘оединенных  татов в ѓреции, и советские депортации.
Ќам могут возразить, что мы придаем себе излишнюю значительность, что только
ребенок  может  надеЯтьсЯ,  что  можно  изменить что-то движением  мира.  Њы
ответим,  что у нас нет никаких  иллюзий, но в любом  случае  некоторые вещи
нужно  сказать, хотЯ бы длЯ того, чтобы смотреть без стыда в глаза сыновьЯм.
Њы  и  не  рассчитываем  повлиЯть  на  ѓосударственный   „епартамент.   Ќаши
притЯзаниЯ гораздо скромнее -- надежда повлиЯть на мнение наших сограждан.

        249

     Ќо в своих работах  не нужно палить  во всех  подрЯд.  ‚ каждой критике
должна быть своЯ цель. Ѓывшие коммунисты считают врагом номер один ‘оветскую
ђоссию,  потому  что  она  извратила  саму  идею  социализма и  из диктатуры
пролетариата сделала диктатуру бюрократии. Ћни требуют от нас,  чтобы мы все
времЯ  обличали репрессии и  насилие, а  несправедливости капитализма и  так
всем  хорошо известны.  Њне кажетсЯ,  что  Я слишком хорошо понимаю,  в чьих
интересах подобные советы. Љаковы бы ни были репрессии и насилие, прежде чем
судить о них, надо познакомитьсЯ с ситуацией  в стране, где они совершаютсЯ,
и  ради  чего  все  это  делаетсЯ.  ‘начала  нужно  доказать,  что  действиЯ
советского правительства сейчас вызваны желанием сохранить приостановившуюсЯ
революцию  и "удержатьсЯ"  до  момента, когда  будет  возможность  двигатьсЯ
дальше.  Ђ  антисемитизм и негрофобиЯ  американцев, наш колониализм, позициЯ
держав  по  отношению   к  ”ранции   часто  приводЯт  к  не  столь  кричащим
несправедливостЯм,  но стремЯтсЯ  увековечить сегоднЯшний режим эксплуатации
человека человеком. „аже если об  этом  всем известно,  то  какаЯ  польза от
знаниЯ, если об этом никто не говорит?

     Џисатель должен изобразить мир и  свидетельствовать о  нем. Ќо если  бы
было доказано, что ‘оветы  и коммунистическаЯ партиЯ  не отступают от  своих
революционных  целей, то  мы все равно должны были бы осудить  их  средства.
…сли длЯ тебЯ свобода -- принцип и цель всЯкой человеческой деЯтельности, то
все равно нельзЯ судить о средствах по целЯм, а о целЯх но средствам.

        250

     –ель  можно считать  синтетическим  единством  использованных  средств.
‡начит, могут  быть средства, которые способны уничтожить поставленную цель.
Ћдно их присутствие разрушает синтетическое единство,  к которому стремЯтсЯ.
Ќекоторые пытались использовать квазиматематические формулы  длЯ определениЯ
условий,  при  которых  средства  могут  считатьсЯ  законными.  ќти  формулы
учитывают  вероЯтность цели, ее близость, что мы получим после использованиЯ
выбранных средств. Џодумывают вернутьсЯ к Ѓентаму и арифметике удовольствий.
џ не против использованиЯ такого рода формул  в отдельных случаЯх. Ќапример,
если имеетсЯ  в  виду количественнаЯ гипотеза,  например,  когда  необходимо
принести  в жертву определенное  число человеческих жизней, чтобы спасти все
остальные.

     Ќо обычно  проблема в другом. €спользованное средство добавлЯет  к цели
качественную   альтернативу,  котораЯ   не   изменЯетсЯ.  Џредположим,   что
революционнаЯ  партиЯ регулЯрно  лжет своим  борцам,  чтобы  оградить их  от
неуверенности,  кризисов  сознаниЯ,   вражеской   пропаганды.  €х   цель  --
уничтожение режима угнетениЯ, а ведь ложь -- угнетение. “дастсЯ ли сохранить
угнетение под  предлогом  его уничтожениЯ?  Ќужно ли  человеку освобождение,
которое идет через порабощение? Ћбычно  возражают,  что средство  временное.
ќто   не  так.   ’акое   средство  только  сохранЯет  оболганное   и  лживое
человечество. ‚ этом случае власть оказываетсЯ в  руках недостойных людей, и
мотивы из поведениЯ подорваны способом, который они использовали.

     ’ак  действует  коммунистическаЯ партиЯ.  …е ложь,  клевета, стремление
замолчать  свои недостатки и ошибки просто компрометируют поставленную цель.
€ногда  говорЯт, что на войне  нельзЯ  говорить солдатам всю правду. Ђ любаЯ
революционнаЯ партиЯ  все  времЯ находитсЯ в состоЯнии  войны. Ќо это только
вопрос меры. Ќи одна формула не освободит от проверки каждой ее составлЯющей
цифры. ‚от такую проверку и должны мы осуществить.

        251

     Џолитика,  оставленнаЯ  без присмотра, всегда стремитсЯ  избирать самое
удобное средство,  просто  катитсЯ  вниз.  Ђ  увлеченные  пропагандой  массы
следуют  за  ней.  Љто, кроме писателЯ,  может раскрыть глаза правительству,
партиЯм, гражданам на настоЯщую цену использованных  средств? Ќо Я  не  хочу
сказать,  что  мы  должны все  времЯ противитьсЯ  применению  насилиЯ,  хотЯ
согласен,  что  насилие  в  любой  форме --  это  падение. Ќо  такое падение
неизбежно,  потому  что  мы  существуем  в  мире насилиЯ.  џ  согласен,  что
использование насилиЯ  против насилиЯ может  его увековечить. Ќо  нельзЯ  не
согласитьсЯ и с тем, что это единственное средство его прекратить.

     ѓазете, в которой достаточно  убедительно было  показано, что мы должны
отказатьсЯ от любого,  прЯмого  или  косвенного,  участиЯ  в  любом насилии,
пришлось известить о первых в €ндокитае. џ могу вас спросить: как отказатьсЯ
от любого косвенного участиЯ в насилии? …сли вы  молчите, то это значит, что
вы  за продолжение войны. —еловек всегда  должен ответить за то, чему  он не
попыталсЯ  помешать.  Ќо если вам  удастсЯ  добитьсЯ,  чтобы эта  война была
прекращена  немедленно и любой ценой,  то  вы  вызовете  несколько  кровавых
сражений и  сами совершите насилие над  всеми французами, имеющими там  свои
интересы.  џ не упоминаю о компромиссе,  потому  что именно он стал причиной
войны.  Ќасилие стало  ответом  на насилие. ‡а  нами выбор.  Џолитик  должен
оценить, как перебросить войска, не  уменьшитсЯ ли его популЯрность в случае
продолжениЯ войны, каковы возможные международные  последствиЯ.  Ђ  писатель
должен судить о средствах не с высоты абстрактной морали, а в с точки зрениЯ
конкретной  цели.  Ђ этой  целью  ЯвлЯетсЯ социалистическаЯ  демократиЯ.  Њы
пришли  в  тому,  что  должны  размышлЯть  о  цели  и  средствах  не  только
теоретически, но и в каждом конкретном случае.

        252

     ‘ами судите,  сколько  у  нас  забот. Ќо  если  мы  всю жизнь  посвЯтим
критике, то  кто  нас за  это  упрекнет?  ќта  проблема стала  всеобщей, она
захватила человека полностью. Ћрудие длЯ нее дал нам XVIII век. „лЯ очищениЯ
понЯтиЯ, достаточно аналитического подхода.

     ‘егоднЯ  мы  должны  очищать  и  дополнЯть.  Њногие  понЯтиЯ  оказались
ложными,   потому  что   они   остановились   на   полпути.  €х  мы   должны
совершенствовать.

     Љритика  стала  аналитической.  Ћна  использует   все  возможности  длЯ
изобретательности. …й уже мало разума, созданного двумЯ  веками  математики.
Ћна  создает современный разум, основанный на  свободной  воле. ’олько он не
принесет позитивных решений. Ђ кто их теперь приносит?

     џ  везде вижу только  старые и  слегка обновленные формулы, неискренние
компромиссы,  устарелые и  наспех  приукрашенные  мифы.  …сли  бы  мы только
заставлЯли  один за другим лопатьсЯ эти мыльные пузыри, и то мы заслужили бы
своих читателей.

     Џримерно в 1750  года  критика  стала  непосредственной  подготовкой  к
изменению  режима.  Ћна  привела  к  ослаблению  угнетающего  класса,  через
разоблачение   его  идеологии.  ‘егоднЯ  все  иначе.  Ћбъекты  длЯ   критики
принадлежат всем идеологиЯм и всем лагерЯм. € поэтому истории нужно не голое
отрицание,  пусть  даже  с утверждением  в  конце. Љонкретный писатель может
ограничитьсЯ критикой, но всЯ литература в целом должна быть созидательной.

        253

     џ  вовсе не призываю  к  поиску новой  идеологии.  џ уже  показал,  что
литература в цел