 больше
выражен ваш врожденный талант, чем ваши религиозные  убеждениЯ.  Ћднако,  по
моему  мнению, боЯтьсЯ  тут нечего.  ‘  искренней  надеждой,  что мое письмо
застанет вас в добром здравии, остаюсь “важающий вас (тут следовала подпись)
†ан де „омье-‘мит, штатный преподаватель курсов "‹юбители великих мастеров".
     Џ_о_с_т_с_к_р_и_п_т_у_м. —уть не забыл предупредить  вас, что слушатели
обЯзаны  представлЯть   в   школу   свои   работы  каждый   две  недели,  по
понедельникам. ‚  качестве  первого заданиЯ  попрошу  вас  сделать несколько
набросков с  натуры.  Џишите  свободно,  без  напрЯжениЯ.  ђазумеетсЯ,  Я не
осведомлен, сколько  свободного  времени уделЯют вам  в вашем монастыре  длЯ
личных занЯтий  искусством, и прошу поставить  менЯ  об  этом в известность.
’акже прошу вас приобрести те необходимые пособиЯ, которые  Я имел  смелость
перечислить выше, так  как Я хотел  бы,  чтобы вы начали  писать маслом  как
можно  скорее.  Џростите  менЯ, если Я скажу прЯмо, но мне кажетсЯ,  что  вы
натура  страстнаЯ,  порывистаЯ,  и  вам надо  писать  не акварелью, а скорее
переходить на масло. ѓоворю это  в совершенно  отвлеченном  смысле, вовсе не
желаЯ  вас  обидеть,  наоборот, Я  считаю  это  похвалой.  Џрошу  вас  также
переслать мне  все  ваши прежние  работы, какие только сохранились,  Я жажду
увидеть  их поскорее.  Ќе  стану  говорить, как  невыносимо  длЯ  менЯ будут
тЯнутьсЯ дни, прока не придет ваше письмо.
     …сли  это не  слишком большаЯ смелость с  моей стороны, то  Я  бы очень
хотел узнать от вас, удовлетворЯет ли вас монастырскаЯ жизнь, разумеетсЯ - в
чисто духовном смысле.  ‘кажу откровенно,  что Я изучал множество религий  с
чисто научной  точки зрениЯ, главным образом по 36-му, 44-му  и  45-му  тому
"Љлассических произведений" в гарвардском издании, с которым вы, быть может,
знакомы.  Ћсобенно  Я  восхищаюсь  Њартином  ‹ютером, но,  конечно,  он  был
протестант. Џожалуйста,  не обижайтесь  на  менЯ.  џ  не защищаю  ни  одного
вероисповеданиЯ - это не в моем характере. ‚ заключение этого письма еще раз
прошу:  не  забудьте сообщить мне часы  приема, так как конец  недели у менЯ
всегда  свободен  и  Я могу  случайно  оказатьсЯ  в  ваших краЯх  в субботу.
Џожалуйста,  не  забудьте также сообщить  мне, владеете  ли  вы  французским
Языком, потому  что вопреки всем моим стараниЯм Я  с  трудом нахожу слова на
английском Языке, так как получил беспорЯдочное и, честно говорЯ, неразумное
воспитание".
     ‚ половине четвертого утра Я вышел на  улицу, чтобы опустить в почтовый
Ящик письмо сестре €рме вместе с  рисунками. Ѓуквально ошалев  от радости, Я
разделсЯ,  еле  двигаЯ руками, и  повалилсЯ  на кровать. “же сквозь  сон  за
перегородкой  Я услышал  стон  из  супружеской спальни  ‰ошото. џ представил
себе, как утром они  оба подходЯт ко мне и  просЯт, нет, умолЯют,  выслушать
то,  что  их мучает, до самых  последних,  самых  страшных  подробностей.  џ
отчетливо представил себе, как это будет. џ сЯду между ними за кухонный стол
и  выслушаю по очереди  каждого из них. Ћпустив  голову на  руки, Я  буду их
слушать, слушать, слушать, пока наконец у менЯ не лопнем терпение. € тогда Я
запущу руку прЯмо в горло мадам ‰ошото, выну ее сердце и, как птичку, согрею
его в руках. Ђ когда они успокоЯтсЯ, Я покажу им рисунки сестры €рмы, и  они
разделЯт мою радость.
     Ћбычно Явные истины познаютсЯ слишком  поздно, но Я понЯл, что основнаЯ
разница между  счастьем и радостью - это то,  что счастье  - твердое тело, а
радость -  жидкое. ђадость,  переполнЯвшаЯ менЯ, стала  утекать  уже с утра,
когда мосье ‰ошото положил  на мой стол два конверта от новых учеников. ‚ ту
минуту Я мирно и  беззлобно работал над рисунком Ѓэмби Љремер, знаЯ, что мое
письмо  к  сестре €рме  уже  ушло.  Ќо  Я  никак  не  ожидал,  что  придетсЯ
столкнутьсЯ  с  таким  уродливым  Явлением  и  с  двумЯ  людьми,  еще  более
бездарными,  чем Ѓэмби или ђ.  ѓовард ђиджфилд. —увствуЯ, как все мои добрые
намерениЯ испарЯютсЯ, Я  закурил - это была перваЯ  сигарета,  выкуреннаЯ  в
преподавательской комнате со  днЯ моего вступлениЯ в штат. ‘игарета помогла,
и Я снова взЯлсЯ за рисунки Ѓэмби. Ќо не успел Я затЯнутьсЯ раза три-четыре,
как  почувствовал,  что  мосье  ‰ошото  смотрит  мне  в спину.  €, словно  в
подтверждение,  Я услышал,  как он отодвигает стул. џ  встал ему  навстречу,
когда  он подходил. „онельзЯ противным шепотом он объЯснил мне, что лично он
не возражает против курениЯ, но  что, увы, школьные правила запрещают курить
в  преподавательской.  Ћн  широким жестом остановил поток моих  извинений  и
вернулсЯ в свой угол, к мадам ‰ошото. ‚ совершенном ужасе Я подумал,  как бы
мне  выдержать эти  тридцать дней до понедельника, когда должно было  прийти
письмо от сестры €рмы, и не спЯтить окончательно.
     ќто было во  вторник утром. ‚есь этот день и оба следующие днЯ Я развил
лихорадочную деЯтельность.  џ,  так сказать,  распотрошил  до основаниЯ  все
рисунки  Ѓэмби  Љремер и ђ. ѓоварда ђиджфилда  и  собрал их заново,  заменив
некоторые   части   новыми.   џ   приготовил   длЯ  них   буквально  десЯтки
оскорбительных длЯ нормального человека, но вполне конструктивных упражнений
по  рисунку.  џ написал  им  подробнейшие письма.  ђ.  ѓоварда  ђиджфилда  Я
упрашивал на времЯ отказатьсЯ от  карикатур. ‘о всей возможной деликатностью
Я  просил Ѓэмби,  если  можно,  хотЯ  бы временно  воздержатьсЯ  от  посылки
рисунков с  заголовками  вроде  "€ прости  им прегрешениЯ  их". Ђ в  четверг
утром,  взвинченный  до  предела,  Я   занЯлсЯ   одним  из  новых  учеников,
американцем  из  города  Ѓангор, в штате Њэйн,  который  писал  в  анкете  с
многословием честного простака, что его любимый художник он сам. Ћн именовал
себЯ реалистом-абстракционистом. ‚неслужебные часы Я провел  так: во вторник
вечером поехал  на автобусе  в центре ЊонреалЯ и  высидел в  третьеразрЯдном
кино  целую  мультипликационную программу  - шел  фестиваль мультфильмов,  -
причем  менЯ главным  образом  заставили  любоватьсЯ  бесконечным  хороводом
кошек, которых целые полчища мышей бомбардировали пробками от шампанского. ‚
среду вечером Я собрал  все циновки в комнате, навалил их друг  на  друга  и
стал по памЯти копировать картину сестры  €рмы "Џогребение •риста". —увствую
большое  искушение  назвать  четверговый  вечер  странным, может быть,  даже
зловещим, но, по правде сказать,  длЯ описаниЯ этого вечера у менЯ просто не
хватает  слов. џ ушел из дому после обеда и пошел куда глаза глЯдЯт, не то в
кино, не  то просто  прогулЯтьсЯ, -  не помню, а мой дневник за  1939 год на
этот раз менЯ подвел: в тот день страница так и осталась пустой.
     Ќо  Я  знаю,  почему   она  пустаЯ.   ‚озвращаЯсь  домой  после  как-то
проведенного вечера, - Ясно помню, что стемнело, - Я остановилсЯ на тротуаре
перед курсами и взглЯнул на освещенную витрину ортопедической  мастерской. €
тут Я  испугалсЯ до слез. ЊенЯ пронзила  мысль,  что как бы спокойно, умно и
благородно  Я ни  научилсЯ жить, все  равно _д_о_ с_а_м_о_й  с_м_е_р_т_и_  Я
_н_а_в_е_к_ о_б_р_е_ч_е_н_  б_р_о_д_и_т_ь чужестранцем по саду,  где  растут
одни  эмалированные горшки и  подкладные судна и где царит безглазый  слепой
деревЯнный   идол   -  манекен,  облаченный  в  дешевый  грыжевой   бландаж.
ЌепереносимаЯ мысль - хорошо, что она мелькнула лишь  на секунду. Џомну, что
Я взлетел по лестнице в свою комнату, сбросил с себЯ все и нырнул в постель,
даже не  открыв дневника. Ќо заснуть Я не мог, менЯ била лихорадка. џ слушал
стоны из соседней комнаты и заставлЯл себЯ думать о  лучшей моей  ученице. џ
старалсЯ представить себе, как Я приеду к ней в монастырь. џ видел - вот она
выходит  мне навстречу,  к  высокой решетчатой  ограде,  робкаЯ,  прелестнаЯ
девушка лет  восемнадцати, еще  не принЯвшаЯ  постриг, - она еще была вольна
уйти в мир со своим избранником, так  похожим на Џьера ЂбелЯра. џ видел, как
мы медленно и молчаливо проходим в глубину зеленого монастырского сада и там
бездумно и безгрешно  Я обвиваю  рукой ее талию. ’рудно  было  удержать этот
неземной образ, и, дав ему улетучитьсЯ, Я погрузилсЯ в сон.
     ‚ пЯтницу Я  проработал как каторжный  все утро  и  полднЯ, пытаЯсь при
помощи карандаша и  кальки переделать  в  сколько-нибудь похожие деревьЯ тот
лес  фаллических символов,  который  добросовестно  изобразил  на прекрасной
веленевой бумаге гражданин города Ѓангор,  в штате Њэйн. Љ половине пЯтого Я
так отупел  умственно,  душевно и физически, что едва привстал, когда  мосье
‰ошото  на  минуту подошел  к моему столу. Ћн подал мне  конверт  -  так  же
равнодушно,  как  официант  подает  меню.  ќто  было  письмо  настоЯтельницы
монастырЯ,  где находилась сестра €рма, доводившее до сведениЯ мосье ‰ошото,
что  отец –иммерман  по  не зависЯщим от  него обстоЯтельствам  был вынужден
изменить свое решение и  не может позволить сестре €рме заниматьсЯ на курсах
"‹юбители  великих  мастеров". ‚  письме  выражалось  глубокое  сожаление  в
случае,  если  это  вызовет  какие-либо  затруднениЯ  или  неприЯтности  длЯ
администрации курсов, а  также  искреннЯЯ надежда, что первый взнос на право
учениЯ в размере четырнадцати долларов, будет возмещен монастырю.
     џ всегда был  твердо уверен,  что  мышь,  обжегшись искрой,  летЯщей от
фейерверка, хромает восвоЯси  с  готовым, безукоризненно продуманным планом,
как убить кота. Џрочитав  и перечитав письмо  матери-настоЯтельницы, Я долго
не отрываЯсь смотрел на него и вдруг, оторвавшись от созерцаниЯ, одним духом
написал  письма остальным моим ученикам - всем четырем,  советуЯ им навсегда
отказатьсЯ от мысли стать художниками. џ написал каждому в отдельности,  что
это пустаЯ трата драгоценного времени, как своего, так и преподавательского.
џ написал все письма по-французски. Ћкончив  их, Я тут же вышел и опустил их
в Ящик. € хотЯ чувство удовлетворениЯ  длилось недолго, но в  эти минуты мне
было очень-очень приЯтно.
     Љогда пришло  времЯ  торжественно проследовать  на  кухню,  Я  попросил
извинить менЯ. џ сказал, что чувствую себЯ неважно.  (’огда, в  1939 году, Я
лгал  куда  убедительнее,  чем  говорил  правду,   и  Ясно  видел,  с  каким
подозрением взглЯнул на менЯ мосье ‰ошото, когда  Я сказал, что неважно себЯ
чувствую.) џ поднЯлсЯ к себе в комнату и  сел на пол.  Џросидел Я так больше
часу, уставившись на светлеющую  щелку в шторе, не курЯ, не  снимаЯ пиджака,
не  развЯзываЯ галстука.  Џотом вдруг вскочил, достал свою почтовую бумагу и
написал второе письмо сестре €рме, не у письменного стола, а прЯмо тут же на
полу.
     Џисьмо  Я так и не отправил. Џривожу точную копию оригинала: "Њонреаль.
Љанада. 28 июнЯ, 1939 г.
     „орогаЯ сестра  €рма! Ќеужели Я  нечаЯнно написал вам в последнем  моем
письме  что-либо обидное или  неуважительное  и тем  привлек  внимание  отца
–иммермана и  вам доставил неприЯтность? ‚  таком случае осмеливаюсь просить
вас дать  мне  хотЯ бы возможность извинитьсЯ за  слова, сказанные с горЯчим
желанием стать не только вашим учителем, но и  вашим другом. Њожет быть, моЯ
просьба слишком нескромна? „умаю, что это не  так.  ‘кажу вам всю правду: не
постигнув  хотЯ бы элементарных основ мастерства, вы навек останетесь, может
быть,  и  очень,  очень интересным художником,  но никогда не будут  великим
мастером.  Џри этой мысли мне становитсЯ  страшно. Ћтдаете ли вы себе отчет,
насколько это серьезно?
     ‚озможно, отец –иммерман заставит вас отказатьсЯ от занЯтий, решив, что
они помешают  вам  выполнЯть долг  благочестиЯ. …сли это  так, то  Я  обЯзан
сказать, что  он судит слишком  поспешно и  опрометчиво.  €скусство никак не
могло бы вам помешать вести монашескую жизнь. џ  сам хоть и грешник, но живу
как монах.  ‘амое худшее, что бывает  с художником,  - это никогда  не знать
полного счастьЯ.  Ќо Я убежден, что никакой трагедии  в этом нет.  Њного лет
назад, когда мне было семнадцать, Я пережил самый счастливый день в жизни. џ
должен  был  встретитьсЯ за завтраком со  своей  матерью - в  этот  день она
впервые вышла на улицу после долгой болезни, - и Я чувствовал себЯ абсолютно
счастливым, как вдруг, проходЯ по авеню ‚иктора ѓюго - это улица в Џариже, -
Я  столкнулсЯ с человеком  без всЯких признаков  носа. Џокорно  прошу,  нет,
умолЯю вас - продумайте этот случай. ‚ нем срыт глубочайший смысл.
     ‚озможно также, что отец –иммерман  велел вам прервать обучение, потому
что не имеет возможности  оплатить преподавание. Ѓуду  рад, если это так, не
только  потому, что  это снимает с менЯ вину,  но  и практическом отношении.
…сли  причина действительно такова, то достаточно одного вашего слова,  и  Я
готов  безвозмездно  предложить  вам свои  услуги  на  неограниченное времЯ.
ЌельзЯ ли обсудить этот вопрос? ђазрешите еще раз спросить вас - в какие дни
и  часы допускаетсЯ посещение  монастырЯ? Ќе позволите ли вы посетить вас  в
следующую  субботу,  шестого  июлЯ,  между  тремЯ  и  пЯтью  часами  днЯ,  в
зависимости  от  расписаниЯ  поездов  из  ЊонреалЯ  в  ’оронто?  ‘  огромным
нетерпением буду ждать ответа. ‘ глубоким уважением и восхищением
     €скренне ваш (подпись) †ан де  „омье-‘мит, штатный преподаватель курсов
"‹юбители великих мастеров". Џ_о_с_т_с_к_р_и_п_т_у_м.  ‚ предыдущем письме Я
мимоходом  спросил,  не  ЯвлЯетсЯ  ли  молодаЯ  особа в голубой  одежде,  на
переднем  плане,  Њарией  Њагдаленой,  великой  грешницей? …сли  вы  еще  не
написали  мне, пожалуйста, воздержитесь от  ответа на этот вопрос. ‚озможно,
что Я ошибсЯ,  но  в нынешнем периоде моей жизни мне не хотелось бы испытать
еще одно разочарование. Џредпочитаю оставатьсЯ  в неизвестности". „аже в эту
минуту, через столько лет, Я испытываю неловкость, вспоминаЯ, что, уезжаЯ на
курсы  "‹юбители  великих мастеров",  Я  захватил с собой смокинг. Ќо Я  его
привез, и,  окончив письмо сестре €рме, Я его  надел. ‚се вело к тому, чтобы
как  следует  напитьсЯ,  а  так как Я еще никогда в жизни  не напивалсЯ  (из
страха,  что от  пьЯнства задрожит  т а  рука,  что  писала те картины,  что
завоевали те три первых приза, и так далее), то сейчас, в столь  трагической
ситуации, Я считал нужным надеть парадный костюм.
     Џока супруги ‰ошото сидели  на кухне,  Я прокралсЯ  вниз  к  телефону и
позвонил  в  отель   "‚индзор"  -  перед  отъездом  из  Ќью-‰орка  мне   его
рекомендовала приЯтельница  Ѓобби,  миссис  €кс.  џ заказал к восьми  вечера
столик на одну персону.
     Ћколо  половины  восьмого, одетый и причесанный,  Я  высунул голову  из
комнаты - не подкарауливает ли менЯ чета  ‰ошото? ‘ам не знаю почему, мне не
хотелось,  чтобы они  увидали менЯ в  смокинге. Ќо там никого не  было,  и Я
быстро вышел на улицу и стал искать такси. Џисьмо к сестре €рме уже лежало у
менЯ во внутреннем кармане. џ собиралсЯ перечитать его за обедом, желательно
при свечах.
     џ шел квартал за кварталом, не встречаЯ не только свободной машины,  но
и  вообще  ни  одного  такси. џ шел словно сквозь строй.  ‚ерденскаЯ окраина
ЊонреалЯ  далеко не  светский  район, и Я  был убежден, что  каждый прохожий
оборачивалсЯ мне  вслед  и  провожал  менЯ глубоко неодобрительным взглЯдом.
„ойдЯ наконец до того бара, где Я в понедельник сожрал четыре кониайлендские
"с  пылу, с жару"  колбаски,  Я решил плюнуть на заказ  в отеле "‚индзор". џ
зашел в бар, уселсЯ в  дальнем углу и, прикрываЯ левой рукой черный галстук,
заказал  суп, рулет и  черный кофе.  џ надеЯлсЯ,  что  остальные  посетители
примут менЯ за официанта, спешащего на работу.
     ‡а второй чашкой  кофе  Я  вынул неотосланное  письмо к  сестре €рме  и
перечитал  его.  ‚ основном  оно  показалось  мне неубедительным,  и Я решил
поскорее вернутьсЯ домой и немного подправить его. „умал Я и о своем плане -
посетить сестру €рму, даже решил было, что не худо бы взЯть билет сегоднЯ же
вечером. ‘ этими мыслЯми, от которых, по правде сказать, мне ничуть не стало
легче, Я покинул бар и быстрым шагом пошел домой.
     Ђ через пЯтнадцать минут со мной случилась совершенно невероЯтнаЯ вещь.
‡наю, что по всем признакам мой рассказ похож неприЯтно  похож  на чистейшую
выдумку, но  это чистаЯ правда.  €  хотЯ речь идет  о  странном переживании,
которое длЯ менЯ так и осталось совершенно необъЯснимым, однако хотелось бы,
если удастсЯ,  изложить  этот  случай  без  всЯкого,  даже самого  малейшего
оттенка мистицизма.  €наче,  как мне кажетсЯ, это все равно, что  думать или
утверждать,  будто между духовным откровением свЯтого ”ранциска Ђссизского и
религиозными восторгами ханжи-истерички,  припадающей лишь по воскресеньЯм к
Язвам прокаженного, разница чисто количественнаЯ.
     Ѓыло  девЯть  часов, и уже стемнело,  когда  Я, подходЯ к дому, заметил
свет в окне ортопедической мастерской. џ испугалсЯ, увидев в  витрине живого
человека - плотную особу лет за  тридцать, в зелено-желто-палевом  шифоновом
платье,  котораЯ  менЯла бандаж  на деревЯнном манекене.  Љогда  Я подошел к
витрине, она,  как видно, только  что снЯла старый бандаж - он торчал у  нее
под мышкой.  Џовернувшись  ко мне  в профиль, она одной рукой  зашнуровывала
новый бандаж на манекене. џ  стоЯл,  не  спускаЯ с нее глаз,  как вдруг  она
почувствовала, что  на нее  смотрЯт,  и увидала менЯ. џ торопливо улыбнулсЯ,
даваЯ понЯть, что не враг  стоит тут за стеклом  в смокинге и смотрит на нее
из  темноты, но ничего хорошего  не вышло.  „евушка  испугалась сверх всЯкой
меры.  Ћна залилась  краской,  уронила снЯтый  бандаж, споткнулась  о  груду
эмалированных кружек  и  упала во  весь  рост. џ протЯнул к ней руки, больно
стукнувшись пальцами  о стекло.  Ћна тЯжело рухнула  на спину -  как  падают
конькобежцы, но тут же вскочила, не глЯдЯ  на менЯ. ‚сЯ раскрасневшаЯсЯ, она
ладонью  откинула  волосы  с лица  и снова  стала  зашнуровывать  бандаж  на
манекене. € вот тут-то оно и случилось. ‚незапно (Я  стараюсь рассказать это
без всЯкого преувеличениЯ) вспыхнуло  гигантское солнце и полетело прЯмо мне
в  переносицу  со  скоростью   девЯноста  трех  миллионов  миль  в  секунду.
Ћслепленный, страшно перепуганный,  Я  уперсЯ  в стекло  витрины,  чтобы  не
упасть. ‚спышка длилась несколько  секунд. Љогда  ослепление прошло, девушки
уже  не  было,  и  в  витрине  на   благо  человечеству  расстилалсЯ  только
изысканный, сверкающий эмалью цветник санитарных принадлежностей.
     џ  попЯтилсЯ от витрины и два раза  обошел квартал,  пока не  перестали
подкашиватьсЯ колени.  Џотом, не осмелившись заглЯнуть в витрину, Я поднЯлсЯ
к себе  в  комнату и бросилсЯ на кровать.  —ерез  какое-то времЯ  (не  знаю,
минуты прошли  или часы)  Я записал в  дневник следующие  строки:  "Ћтпускаю
сестру €рму на свободу - пусть идет своим путем. ‚се мы монахини".
     Џрежде  чем  лечь  спать,   Я  написал   письма  всем  четырем  недавно
исключенным мною слушателЯм.  џ написал, что администрацией допущена ошибка.
Џисьма шли как по  маслу, сами собой. Њожет быть, это зависело от того, что,
прежде чем взЯтьсЯ за них, Я принес снизу стул.
     •отЯ развЯзка получаетсЯ очень неинтереснаЯ, придетсЯ упомЯнуть, что не
прошло и недели, как курсы "‹юбители великих  мастеров" закрылись, так как у
них  не  было  соответствующего  разрешениЯ   (вернее,  никакого  разрешениЯ
вообще). џ сложил вещи и  уехал  к  Ѓобби, моему отчиму, на ђод-Ђйленд,  где
провел  около двух месЯцев -  все времЯ  до  начала  занЯтий в  Ќью-‰оркской
художественной  школе  -  за  изучением самой интересной разновидности  всех
летних зверушек - американской девчонки в шортах.  •орошо ли, плохо ли, но Я
больше никогда не  пыталсЯ встретитьсЯ  с  сестрой €рмой. Ћднако  Я  изредка
получаю  весточки  от Ѓэмби  Љремер.  ‚от  последнЯЯ новость  - она занЯлась
рисованием  поздравительных  открыток. Ќаверно, тут  будет чем полюбоватьсЯ,
если только ее таланты не заглохли.


<!--
       ѓолубой период де „омье-‘мита

     …сли бы в этом был хоть малейший смысл -- чего и в  помине
нету,  -- Я был бы склонен посвЯтить мой неприхотливый рассказ,
особенно если он получитсЯ хоть немного озорным,  памЯти  моего
покойного   отчима,   большого  озорника,  ђоберта  ЂгаджанЯна.
Ѓобби-младший, как его звали все, даже Я, умер в 1947  году  от
закупорки  сосудов,  вероЯтно,  с  сожалением,  но  без  единой
жалобы. ќто был человек безрассудный, необыкновенно обаЯтельный
и щедрый. (џ так долго и упорно скупилсЯ на эти пышные эпитеты,
что теперь считаю делом чести воздать ему должное. )
     Њои родители развелись зимой 1928  года,  когда  мне  было
восемь  лет,  а  весной  мать  вышла замуж за Ѓобби ЂгаджанЯна.
—ерез год, во времЯ финансового кризиса на  “олл-стрите,  Ѓобби
потерЯл  все свое и мамино состоЯние, но, по-видимому, сохранил
умение колдовать. ’ак или иначе, не прошло и суток,  как  Ѓобби
сам  превратил  себЯ  из  безработного  маклера  и  обнищавшего
болвана в деловитого, хотЯ и не очень опытного агента-оценщика,
обслуживающего объединение владельцев частных картинных галерей
американской  живописи,  а  также   музеи   изЯщных   искусств.
Ќесколько  недель  спустЯ,  в  начале  1930 года наша не совсем
обычнаЯ троица переехала из Ќью-‰орка в Џариж,  где  Ѓобби  мог
легче  заниматьсЯ  своей  профессией.  Њне  было  десЯть лет --
возраст равнодушиЯ, если не сказать -- полного  безразличиЯ,  и
эта  серьезнаЯ  перемена  никакой особой травмы мне не нанесла.
Џришибло менЯ возвращение в Ќью-‰орк девЯть лет  спустЯ,  через
три месЯца после смерти матери, и пришибло со страшной силой.
     •орошо  помню  один случай -- днЯ через два после нашего с
Ѓобби приезда в Ќью-‰орк. џ стоЯл в переполненном  автобусе  на
‹ексингтон-авеню,   держась  за  эмалированный  поручень  около
сиденьЯ водителЯ, спиной к спине со стоЯвшим  сзади  человеком.
Ќесколько  раз  водитель повторЯл тем, кто толпилсЯ около него:
"Џройдите  назад!  "  Љто  послушалсЯ,  кто  --  нет.  Ќаконец,
воспользовавшись   красным  светом,  умученный  водитель  круто
обернулсЯ и посмотрел на менЯ -- Я стоЯл с ним рЯдом. Ѓыло  мне
тогда девЯтнадцать лет, шлЯпы Я не носил, и гладкий, черный, не
особенно  чистый чуб на европейский манер спускалсЯ на прыщавый
лоб. ‚одитель обратилсЯ ко мне  негромким,  даже  Я  бы  сказал
осторожным, голосом.
     --  Ќу-ка,  братец,  -- сказал он, -- убери-ка зад! -- ќто
"братец" и взбесило менЯ окончательно. Ќе потрудившись хотЯ  бы
наклонитьсЯ  к  нему,  то  есть  продолжать  разговор  таким же
частным порЯдком, в таком же bon go-t, как он,  Я  сообщил  ему
по-французски,  что  он грубый, тупой, наглый тип и что он даже
не представлЯет себе, как  Я  его  ненавижу.  €  только  тогда,
облегчив душу, Я пробралсЯ в конец автобуса.
     Ќо  бывало и куда хуже. Љак-то через неделю-другую, выходЯ
днем из отелЯ "ђитц", где мы с Ѓобби постоЯнно  жили,  Я  вдруг
вообразил, что из всех нью-йоркских автобусов вытащили сиденьЯ,
расставили  их  на  тротуарах  и всЯ улица стала играть в "море
волнуетсЯ". џ и сам согласилсЯ бы поиграть в эту игру, если  бы
только  получил  гарантию  от  манхэттенской  церкви,  что  все
остальные участвующие будут почтительно стоЯть и ждать, пока  Я
не  займу  свое  место.  Љогда  стало Ясно, что никто мне места
уступать не собираетсЯ, Я принЯл более решительные меры. џ стал
молитьсЯ, чтобы все люди исчезли  из  города,  чтобы  мне  было
подарено  полное  одиночество,  да  -- о_д_и_н_о_ч_е_с_т_в_о. ‚
Ќью-‰орке это единственнаЯ мольба, которую не кладут под  сукно
и в небесных канцелЯриЯх не задерживают: не успел Я оглЯнутьсЯ,
как   все,   что   менЯ   касалось,  уже  дышало  беспросветным
одиночеством. ‘ утра до половины  днЯ  Я  присутствовал  --  не
душой,  а  телом  -- на занЯтиЯх ненавистной мне художественной
школы на углу  ‘орок  восьмой  улицы  и  ‹ексингтон-авеню.  (‡а
неделю до нашего с Ѓобби отъезда из Џарижа Я получил три первые
премии  на  национальной выставке молодых художников, в галерее
”рейберг. € когда мы возвращались в Ђмерику, Я не раз смотрелсЯ
в большое зеркало нашей каюты, удивлЯЯсь  своему  необъЯснимому
сходству   с   ќль-ѓреко.  )  ’ри  раза  в  неделю  Я  проводил
послеобеденные часы в  зубоврачебном  кресле  --  за  несколько
месЯцев мне вырвали восемь зубов, причем три передних. „важды в
неделю  Я  бродил  по  картинным  галереЯм,  большей  частью на
ЏЯтьдесЯт седьмой улице, и еле удерживалсЯ, чтоб  не  освистать
американских  художников.  ‚ечерами  Я  обычно  читал.  џ купил
полное  гарвардское  издание  "Љлассиков  литературы",  главным
образом наперекор Ѓобби, -- он сказал, что их некуда поставить,
--  и  назло всем прочел эти пЯтьдесЯт томов от корки до корки.
Џо вечерам Я упрЯмо устанавливал  мольберт  между  кроватЯми  в
номере,  где  жили  мы  с  Ѓобби, и писал маслом. ‚ один только
месЯц, если верить моему  дневнику  за  1939  год,  Я  закончил
восемнадцать картин. Џримечательней всего то, что семнадцать из
них  были  автопортретами.  ’олько изредка, должно быть, в дни,
когда моЯ муза капризничала,  Я  откладывал  краски  и  рисовал
карикатуры.  Ћдна  из  них  сохранилась  до  сих  пор.  Ќа  ней
изображена огромнаЯ человеческаЯ  пасть,  над  которой  возитсЯ
зубной  врач.  ‚место  Языка изо рта высовываетсЯ стодоллароваЯ
ассигнациЯ,   и   зубной   врач   грустно   говорит    пациенту
по-французски:  "„умаю, что коренной зуб можно сохранить, а вот
Язык придетсЯ вырвать". џ обожал эту карикатуру.
     „лЯ совместного житьЯ мы  с  Ѓобби  подходили  друг  другу
примерно   так  же,  как,  скажем,  исключительно  воспитанный,
уступчивый студент-старшекурсник  ѓарвардского  университета  и
исключительно   противный  кэмбриджский  мальчишка-газетчик.  €
когда с течением времени выЯснилось, что  мы  оба  до  сих  пор
любим  одну  и  ту  же  умершую  женщину, нам от этого легче не
стало. Ќаоборот, после этого открытиЯ между  нами  установились
невыносимо фальшивые, притворно-вежливые отношениЯ. "Џосле вас,
Ђльфонс!  "  --  словно говорили мы, бодро ухмылЯЯсь друг другу
при встрече на пороге ванной.
     Љак-то в начале маЯ 1939 года -- мы прожили в отеле "ђитц"
около десЯти месЯцев -- в одной квебекской газете (Я  выписывал
шестнадцать  газет  и  журналов  на французском Языке) Я прочел
объЯвление на четверть колонки,  помещенное  дирекцией  заочных
курсов  живописи  в  Њонреале.  ЋбъЯвление  призывало,  и  даже
подчеркивало,  что  призывает   оно   весьма   fortement   всех
квалифицированных преподавателей немедленно подать заЯвление на
должность  преподавателЯ  на  самых  новых, самых прогрессивных
художественных заочных курсах Љанады. Љандидаты должны  отлично
владеть  как  английским,  так  и французским Языками, и только
лица с безукоризненной репутацией и примерным поведением  могут
принимать  участие  в  конкурсе.  ‹етний семестр на курсах "Les
Amis des Vieux Ma-tres" официально открываетсЯ  десЯтого  июнЯ.
Ћбразцы работают как в области чистого искусства, так и рекламы
надо  было  выслать  на  имЯ  мосье  ‰ошото,  директора курсов,
бывшего члена €мператорской академии изЯщных искусств в ’окио.
     ЊенЯ  тут  же  наполнила  непреодолимаЯ  уверенность,  что
лучшего  кандидата,  чем  Я,  не  найти.  џ вытащил портативную
машинку  Ѓобби   из-под   кровати   и   написал   по-французски
длиннейшее,   неумеренно  взволнованное  письмо  мосье  ‰ошото;
утренние  занЯтиЯ  в  своей  школе  Я  из-за  этого,   конечно,
пропустил.  Ћт  вступлениЯ -- целых три страницы! -- просто шел
дым столбом. џ писал, что мне  двадцать  девЯть  лет  и  что  Я
внучатый  племЯнник  Ћноре  „омье.  џ писал, что только сейчас,
после смерти жены, Я покинул небольшое родовое поместье на  юге
”ранции  и временно -- это Я подчеркнул особо -- гощу в Ђмерике
у престарелого родственника. ђисуЯ Я с раннего детства,  но  по
совету  Џабло  Џикассо,  старейшего  и  любимейшего друга нашей
семьи, Я никогда еще не выставлЯлсЯ. Ћднако многие мои  полотна
--  масло  и акварель -- в настоЯщее времЯ украшают лучшие дома
Џарижа, притом отнюдь не дома  каких-нибудь  нуворишей,  и  уже
gegn  --  внимание  самых  выдающихсЯ  критиков нашего времени.
Џосле  безвременной  и  трагической   кончины   моей   супруги,
последовавшей   после  ulc-ration  canc-reuse,  Я  был  глубоко
уверен, что никогда больше не  коснусь  холста.  Ќо  недавно  Я
почти   разорилсЯ,   и  это  заставило  менЯ  пересмотреть  мое
серьезнейшее  r-solution.  џ  написал,  что  сочту   за   честь
представить  "‹юбителЯм  великих мастеров" образцы своих работ,
как только мне их  вышлет  мой  парижский  агент,  которому  Я,
разумеетсЯ,  напишу  tr-s  press-.  €  подпись:  "‘ глубочайшим
уважением †ан де „омье-‘мит".
     ќтот  псевдоним  Я  придумывал  чуть  ли  не  дольше,  чем
писалось все письмо.
     Џисьмо   было   написано  на  простой  тонкой  бумаге.  Ќо
за-печатал Я его в конверт, где стоЯло "Ћтель ђитц". џ  наклеил
марки  длЯ  заказного письма, стащив их из Ящика Ѓобби, и отнес
конверт  вниз,  в  специальный  почтовый  Ящик.   Џо   пути   Я
остановилсЯ   у   клерка,  раздававшего  почту  (он  Явно  менЯ
ненавидел), и предупредил его о возможном поступлении писем  на
имЯ  де  „омье-‘мита.  Ћколо половины третьего Я проскользнул в
свой класс: урок анатомии уже началсЯ без четверти два. ‚первые
мои соученики показались мне довольно славными ребЯтами.
     —етыре днЯ подрЯд Я тратил все свое свободное -- да  и  не
совсем  свободное  --  времЯ  на  рисование  образцов,  как мне
казалось,  типичных  длЯ  американской  рекламы.   ђаботаЯ   по
преимуществу  акварелью,  но иногда длЯ вЯщего эффекта переходЯ
на рисунок пером, Я изображал сверхэлегантные пары  в  вечерних
костюмах  -- они прибывали в лимузинах на театральные премьеры,
сухопарые, стройные, никому в жизни  не  причинЯвшие  страданий
из-за  небрежного отношениЯ к гигиене подмышек, впрочем, у этих
существ, наверно, и подмышек не было. џ рисовал загорелых  юных
великанов  в  белых  смокингах  --  они сидели у белых столиков
около  лазоревых  бассейнов  и  с  преувеличенным   энтузиазмом
подымали  за  здоровье  друг  друга  бокалы  с коктейлЯми, куда
входил дешевый, но  Явно  сверхмодный  сорт  виски.  џ  рисовал
краснощеких,  очень "рекламогеничных" детей, пышущих здоровьем,
-- сиЯЯ от восторга, они протЯгивали пустые тарелки из-под каши
и приветливо просили добавку. џ  рисовал  веселых  высокогрудых
девушек  --  они скользили на аквапланах, не знаЯ забот, потому
что были прочно защищены от  таких  всенародных  бедствий,  как
кровоточащие  десна,  нечистый  цвет  лица, излишние волосики и
незастрахованнаЯ жизнь. џ рисовал домашних хозЯек, и  если  они
не  употреблЯли  лучшую мыльную стружку, то им грозила страшнаЯ
жизнь:  нечесаные,  сутулые,  они   будут   маЯтьсЯ   в   своих
запущенных,  хотЯ и огромных кухнЯх, их тонкие руки огрубеют, и
дети  перестанут  их  слушатьсЯ,  а  мужьЯ  разлюбЯт  навсегда.
Ќаконец  образцы  были  готовы,  и  Я  тут же отправил их мосье
‰ошото  вместе  с  десЯтком  произведений  чистого   искусства,
которые Я привез с собой из ”ранции. Љ ним Я приложил небольшое
письмецо,  где  сжато, но задушевно рассказывалось о том, как Я
без чье бы то ни  было  помощи,  следуЯ  высоким  романтическим
традициЯм,  преодолевал  всЯческие  препЯтствиЯ и в одиночестве
достиг сиЯющих холодной белизной вершин мастерства.
     Ќесколько дней Я провел в напрЯженном ожидании, но к концу
недели пришло письмо от мосье ‰ошото,  где  сообщалось,  что  Я
зачислен  преподавателем  курсов  "‹юбители  великих мастеров".
Џисьмо было написано по-английски, хотЯ Я писал  по-французски.
(‚последствии  Я  узнал, что мосье ‰ошото знал французский и не
знал английского, и почему-то поручил  ответить  мадам  ‰ошото,
немного  знавшей  английский.  ) Њосье ‰ошото писал, что летний
триместр будет, пожалуй, самым загруженным и начнетсЯ  двадцать
четвертого  июнЯ.  Ћн напоминал, что мне оставалось пЯть недель
длЯ  устройства  личных   дел.   Ћн   высказывал   безграничное
сочувствие  по  поводу моих материальных и моральных потерь. Ћн
надеЯлсЯ, что Я  смогу  ЯвитьсЯ  на  курсы  "‹юбителей  великих
мастеров"   в   воскресенье   двадцать   третьего  июнЯ,  чтобы
ознакомитьсЯ со своими обЯзанностЯми, а также "завЯзать дружбу"
с другими преподавателЯми. (Љак Я  потом  узнал,  их  оказалось
всего двое -- мосье и мадам ‰ошото). Ћн глубоко сожалел, что не
в  обычаЯх  курсов  оплачивать дорожные расходы преподавателей.
Њой оклад выражалсЯ в сумме двадцати восьми долларов в  неделю,
и  мосье  ‰ошото писал, что вполне отдает себе отчет, насколько
эта сумма невелика, но так как при этом полагаетсЯ  квартира  и
хорошее питание, то он надеетсЯ, что Я не буду разочарован, тем
более  что  он  чувствует  во  мне  истинное  призвание.  Ћн  с
нетерпением ждет от менЯ телеграммы, подтверждающей согласие, и
с чувством живейшего удовольствиЯ предвкушает мой приезд.  "‚аш
новый   друг,   директор   курсов   €.   ‰ошото,   бывший  член
€мператорской академии изЯщных искусств в ’окио".
     ’елеграмма, подтверждающаЯ мое согласие, была подана через
пЯть минут. Њожет быть, от волнениЯ, а вернее из  чувства  вины
перед  Ѓобби (телеграмма была послана по телефону за его счет),
Я сдержал свой литературный пыл и, как ни странно,  ограничилсЯ
всего лишь десЯтью словами.
     ‚ечером  мы  с  Ѓобби, как всегда, встретились за обедом в
Ћвальном зале, и Я очень расстроилсЯ, увидев, что он  привел  с
собой  гостью.  „Ћ  сих  пор  Я  ничего  не говорил ему о своих
внешкольных занЯтиЯх, и мне до смерти хотелось выложить ему все
новости, огорошить его, но только наедине. Ђ  тут  эта  гостьЯ,
очень привлекательнаЯ молодаЯ особа, -- она недавно развелась с
мужем,  и  Ѓобби  виделсЯ с ней довольно часто, да и Я не раз с
ней сталкивалсЯ. ќто была очень  милаЯ  женщина,  но  любую  ее
попытку  подружитсЯ  со мной, ласково уговорить менЯ снЯть свой
панцирь или хотЯ бы поднЯть забрало Я  предвзЯто  толковал  как
невысказанное  приглашение  лечь  с  ней  в постель, как только
подвернетсЯ удобный случай,  то  есть  как  только  ей  удастсЯ
отделатьсЯ  от  Ѓобби, который, безусловно, был длЯ нее слишком
стар. ‚есь  обед  Я  был  настроен  враждебно  и  ограничивалсЯ
краткими  репликами. ’олько за кофе Я сжато изложил свои летние
планы. ‚ыслушав менЯ, Ѓобби задал несколько деловых вопросов. џ
отвечал  хладнокровно,  отрывисто  и  кратко,  как  неоспоримый
властитель своей судьбы.
     --  Ђх,  как  интересно!  --  сказала  гостьЯ  Ѓобби, Явно
выжидаЯ с присущей ей  ветреностью,  чтобы  Я  передал  ей  под
столом свой монреальский адрес.
     -- Ќо Я думал, ты поедешь со мной на ђой-Ђйленд, -- сказал
Ѓобби.
     -- Ђх, милый, не надо портить ему удовольствие! -- сказала
миссис €кс.
     --  Ђ  Я  и  не  собираюсь, -- сказал Ѓобби, -- но Я бы не
прочь узнать все более подробно.
     Ќо по  его  тону  Я  сразу  понЯл,  что  он  мысленно  уже
обменивает два билета в отдельном купе на одно нижнее место.
     --  Џо-моему, это самое теплое, самое лестное приглашение,
какое только может быть, -- с горЯчностью  сказала  мне  миссис
€кс. …е глаза сверкали порочным вожделением.
     ‚  то  воскресенье,  когда  Я вышел на перрон “индзорского
вокзала  в  Њонреале,  на  мне  был   двубортный   габардиновый
песочного  цвета  костюм  (мне он казалсЯ верхом элегантности),
темно-синЯЯ фланелеваЯ рубаха, плотный желтый бумажный галстук,
коричневые с  белым  туфли,  шлЯпа-панама  (взЯтаЯ  у  Ѓобби  и
слишком  теснаЯ),  а  также  каштановые,  с рыжинкой усики трех
недель от  роду.  ЊенЯ  встречал  мистер  ‰ошото  --  маленький
человечек,  футов  пЯти  ростом, в довольно несвежем полотнЯном
костюме, черных башмаках и черной фетровой  шлЯпе  с  загнутыми
кверху  полЯми.  Ѓез  улыбки  и,  насколько  мне  помнитсЯ, без
единого слова он пожал мне руку. ‚ыражение лица  у  него  было,
как  сказано  во  французском переводе книги ‘акса Ћрера про ”у
Њаньчжу, inscrutable. Ђ Я по неизвестной  причине  улыбалсЯ  до
ушей.  Ќо пригасить эту улыбку, ни тем более стереть ее Я никак
не мог.
     Ћт вокзала до  курсов  пришлось  ехать  несколько  миль  в
автобусе.  ‘омневаюсь,  чтобы за всю дорогу мосье ‰ошото сказал
хоть пЯть слов. ’о ли из-за этого молчаниЯ, то ли наперекор ему
Я говорил без умолку, высоко задрав левую ногу на правое колено
и непрестанно вытираЯ потную ладонь об носок. Њне казалось, что
необходимо не только повторить все прежние выдумки про  родство
с  „омье,  про  покойную  супругу  и  небольшое поместье на юге
”ранции, но и разукрасить это вранье. Џотом,  чтобы  избавитьсЯ
от  мучительных  воспоминаний  (а  они и на самом деле начинали
менЯ мучить),  Я  перешел  на  тему  о  старинной  дружбе  моих
родителей с дорогим их сердцу Џабло Џикассо, le pauvre Picasso,
как Я его называл.
     Љстати,  выбрал  Я  Џикассо  потому,  что  считал,  что из
французских художников его лучше всех знают в ‘Ђ, а  Љанаду  Я
тоже  присоединил  к  ‘Ђ. €сключительно ради просвещениЯ мосье
‰ошото  Я  припомнил  с  подчеркнутым  состраданием  к  падшему
гиганту,  сколько  раз Я говорил нашему другу: "Ma-tre Picasso,
o-allez vous? " € как в ответ  на  этот  проникновенный  вопрос
старый  мастер медленным, тЯжким шагом проходил по мастерской и
неизменно останавливалсЯ  перед  небольшой  репродукцией  своих
"Ђкробатов", вспоминаЯ о своей давно загубленной славе. € когда
мы  выходили  из  автобуса,  Я  объЯснил мосье ‰ошото, что беда
Џикассо в том, что он никогда и никого не слушает,  даже  своих
ближайших друзей.
     ‚  1939  году  "‹юбители  великих  мастеров" помещались на
втором  этаже   небольшого,   удивительно   унылого   с   виду,
трехэтажного  домика,  как  видно, отдававшегосЯ внаем, в самом
неприглЯдном, верденском,  районе  ЊонреалЯ.  кола  находилась
прЯмо   над   ортопедической   мастерской.   "‹юбители  великих
мастеров"   занимали   одну   большую   комнату   с   крохотной
незапиравшейсЯ уборной. Ќо наперекор всему, когда Я вошел в это
помещение,  мне  оно  сразу  показалось удивительно приЯтным. €
тому была причина:  все  стены  этой  "преподавательской"  были
увешаны  картинами  --  главным образом акварелЯми работы мосье
‰ошото. Њне и сейчас иногда видитсЯ во сне белый гусь,  летЯщий
по  невыразимо  бледному,  голубому  небу,  причем  -- и в этом
главное достижение смелого  и  опытного  мастера  --  голубизна
неба,  вернее  дух  этой  голубизны,  отражен в оперении птицы.
Љартина висела над столом мадам ‰ошото. ќто произведение и  еще
две-три  картины,  схожие по мастерству, придавали комнате свой
особый характер.
     Љогда  Я  вошел  в  преподавательскую,  мадам   ‰ошото   в
красивом,  черном  с  вишневым,  шелковом  кимоно подметала пол
коротенькой щеткой. ќто была седовласаЯ дама,  чуть  ли  не  на
голову  выше  своего супруга, похожаЯ скорее на малайку, чем на
Японку. Ћна поставила щетку  и  подошла  к  нам.  Њосье  ‰ошото
представил  менЯ.  Џожалуй, она была еще более inscrutable, чем
мосье ‰ошото. ‡атем мосье ‰ошото  предложил  показать  мне  мою
комнату,  объЯснив  по-французски,  что  это  комната  их сына,
который уехал в Ѓританскую Љолумбию работать на  ферме.  (Џосле
его  продолжительного молчаниЯ в автобусе Я обрадовалсЯ, что он
заговорил, и слушал его с преувеличенным воодушевлением.  )  Ћн
начал было извинЯтьсЯ, что в комнате сына нет стульев -- только
циновки  на  полу, но Я сразу уверил его, что длЯ менЯ это чуть
ли не дар небес. (ЉажетсЯ, Я даже сказал, что ненавижу  стульЯ.
џ  до  того нервничал, что, скажи мне, будто в комнате его сына
день и ночь стоит вода по колено, Я  завопил  бы  от  восторга.
‚озможно,  Я  даже  сказал  бы,  что у менЯ редкаЯ болезнь ног,
требующаЯ  ежедневного  и,  по  крайней  мере,   восьмичасового
погружениЯ   их  в  воду.  )  Њы  поднЯлись  наверх  по  шаткой
деревЯнной лесенке. Њимоходом Я  подчеркнул  в  разговоре,  что
изучаю  буддизм. ‚последствии Я узнал, что и он, и мадам ‰ошото
пресвитериане.
     „о поздней ночи Я не спал -- малайско-Японский обед  мадам
‰ошото  en  masse  то  и  дело  подкатывалсЯ  кверху, как лифт,
распираЯ желудок, а тут еще кто-то из супругов ‰ошото  застонал
во  сне  за  перегородкой.  ‘тон был высокий, тонкий, жалобный;
казалось,  что  стонет  не  взрослый  человек,   а   несчастный
недоношенный ребенок или мелкаЯ искалеченнаЯ зверушка. (Ќи одна
ночь не проходила без концерта, но Я так и не узнал, кто из них
издавал  эти звуки и по какой причине. ) Љогда мне стало совсем
невыносимо слушать стоны в лежачем положении,  Я  встал,  сунул
ноги  в  ночные  туфли  и  в  темноте  уселсЯ на пол, на оду из
циновок. Џросидел Я так часа два и выкурил несколько сигарет --
тушить их приходилось о подошву туфли, а окурки класть в карман
пижамы. (‘ами ‰ошоты не курили, и  в  доме  не  было  ни  одной
пепельницы. ) “снул Я только часов в пЯть утра.
     ‚  шесть  тридцать  мосье  ‰ошото  постучал  в мою дверь и
сообщил, что завтрак будет подан без четверти семь. Ћн  спросил
через  двери,  хорошо  ли Я спал, и Я ответил: "Oui". џ оделсЯ,
выбрав синий костюм как самый подходЯщий  длЯ  преподавателЯ  в
день открытиЯ курсов и к нему красный, ручной работы галстук --
мне  его  подарила мама, -- и, не умываЯсь, побежал по коридору
на кухню. Њадам стоЯла у плиты,  готовЯ  на  завтрак  рыбу.  Ћн
молчаливо  кивнул  мне.  Ќикогда  еще  они  не  выглЯдели более
inscrutable. ‚скоре мне подали какую-то рыбину со  слабыми,  но
довольно  Явными  следами  засохшего  кетчупа  на краю тарелки.
Њадам ‰ошото спросила менЯ по-английски -- выговор  у  нее  был
неожиданно  приЯтный,  --  может быть, Я предпоч