  и  доброе  ощущение
собственного "Я". †ена чувствовала, что Я отхожу от нее, что все это Я делаю
длЯ себЯ одного, но она была умна и отпускала менЯ  с улыбкой: иди, иди, там
твое дело,  пусть будет  у тебЯ свое, а Я уж буду оберегать наше.  ’ы права,
дорогаЯ, кажетсЯ,  Я стал чуточку  чужд  тому, что было нашим; Я  и сам  это
чувствую и, может  быть, потому так безмерно внимателен  к  тебе, когда есть
хоть минутка свободного времени, но видишь ведь, сколько работы!
     Ћна смотрит на менЯ приветливо, по-матерински снисходительно. €ди, иди,
знаю - вы, мужчины, иначе не можете; вы погружаетесь в свое дело, как... как
дети в игру, что ли? Ќу да, как ребенок в игру. €  все понЯтно нам без слов,
нет  нужды говорить  об  этом; да,  ничего не  поделаешь,  кое-что из нашего
общего  было принесено  в жертву тому, что  -  только мое. ЊоЯ  работа,  мое
честолюбие, моЯ станциЯ. Ђ она и вздохом не укорит менЯ,  лишь  порой сложит
на  коленЯх руки да глЯдит на менЯ с  ласковой  озабоченностью.  "Џослушай,-
скажет, колеблЯсь,- может, не  надо тебе так уж много работать, в  этом ведь
нет  нужды..." џ слегка нахмурюсь:  откуда тебе знать, сколько всего  нужно,
чтоб сделать станцию образцовой! —то бы тебе сказать когда-нибудь: "Њолодец,
здорово умеешь работать"; а то все - "береги себЯ" и такое прочее... ‚ такие
минуты Я уходил из дому,- видно,  надо мне было  вновь и вновь  убеждатьсЯ в
том, что все в порЯдке и труды мои не напрасны; и немало времени требовалось
мне  всЯкий  раз  на  то,  чтобы снова находить в  сделанном мною  подлинную
радость.
     Ќо  не  важно.  ‚се равно это  была образцоваЯ  станциЯ,  люди  у  менЯ
тЯнулись чуть не в  струнку -  словно в  каком-нибудь замке,- такое все было
чистое  и  четкое.  ѓоспода в  зеленых шлЯпах,  пожалуй,  воображали,  что Я
стараюсь длЯ них, заглЯдывали ко мне пожать руку, словно  хозЯину гостиницы,
который  очень,  очень  угодил им,  и дамы  в лоденовых  платьЯх  дружески и
благодарно мне  делали  ручкой,  даже  их  пЯтнистые собаки вежливо  вертели
хвостами, когда  мимо  проходил  начальник  станции. ќх вы, много  чести; Я,
знаете  ли, все это делаю  длЯ  себЯ! —то  мне до  ваших дурацких  гостей из
владетельных домов! Џо необходимости козырЯю и щелкаю каблуками -  и будет с
вас. Џонимаете ли вы вообще, что такое железнаЯ дорога, и такаЯ вот станциЯ,
и порЯдок, и движение, которое идет так гладко? Њой  старый начальник  - тот
понимает:  его похвала кое-что да значит; это все равно как  если б отец мой
провел ладонью  по готовой работе: славно  сделано.  Ќикто из  вас  не может
оценить, что такое моЯ станциЯ  и  сколько Я ей отдал. „аже собственнаЯ жена
не понимает,  хочет  сохранить  менЯ  длЯ  себЯ, потому и  говорит:  "Ѓереги
здоровье".  Ћна самоотверженнаЯ, слов  нет,  она способна  принести  себЯ  в
жертву человеку, но не большому, великому делу. ’еперь вот думает:  "Ѓыли бы
дети, тогда  бы и  мой не так зарывалсЯ в  работу, больше бы дома сидел".  €
нате  вам,  как  назло: нет детей.  џ-то знаю,  чего  ты только об  этом  не
передумала, отсюда  твое "как  бы  ты не  переработалсЯ",  да  то,  да се, и
кормишь менЯ, как лесоруба.  џ толстею,  Я стал огромен - а ничего. € сидишь
ты с  сухими глазами, уронив  на колени шитье - как у  матушки моей,  только
матушка чуть  что - сразу  в слезы. ‹егло  это  между  нами,  как брешь,  не
поможет - теперь ты  сама судорожно льнешь ко мне,  но брешь остаетсЯ. Џотом
ты лежишь без сна, и Я не сплю, но мы молчим - боимсЯ, вдруг вырветсЯ слово,
что нам чего-то  не хватает. ‡наю, моЯ хорошаЯ, есть тут несправедливость: у
менЯ - работа, станциЯ, мне и достаточно, но не тебе.
     € начальник станции,  прохаживаЯсь по перрону,  слегка разводит руками:
ну, что поделаешь! ‡ато хоть станциЯ действительно моЯ,  образцоваЯ, чистаЯ,
работает как точнейшаЯ, обильно смазаннаЯ машина. —то делать? ‚ конце концов
именно в работе мужчина больше всего чувствует себЯ в своей стихии.
     XVII
     Ќу  что ж, со  временем все улаживаетсЯ  -  времЯ ведь  величайшаЯ сила
жизни. †ена свыклась, примирилась с тем, что есть; она уже не надеетсЯ,  что
будут дети,-  жена взамен  нашла иную миссию. Ѓудто сказала себе:  у  мужа -
работа, а у менЯ  -  муж; он содержит в порЯдке такое огромное дело - Я буду
содержать в порЯдке его. €зобрела множество мелочей, приписав их, неизвестно
почему моим привычкам и требованиЯм; вот это блюдо мой любит, а от этого ему
нехорошо; он хочет, чтоб стол был накрыт именно так, а не этак, и чтоб здесь
был приготовлен  умывальник  с полотенцем, а  там  чтоб  стоЯли его домашние
туфли; его подушку  следует класть так-то, а ночную рубашку именно так, а не
иначе. Њой хочет, чтоб все у него было под рукой, мой привык к определенному
порЯдку  и  так  далее.  €  вот прихожу  Я домой  и  тотчас  попадаю  в плен
размеренного  строЯ моих привычек; выдумала их  она, но Я обЯзан подчинЯтьсЯ
им, чтоб не обмануть ее воображениЯ,  будто Я  так хочу. ‘ам  не знаЯ как, Я
втЯгиваюсь  в  эту  систему  привычек,  уготованных  мне,  невольно  начинаю
чувствовать себЯ ужасно  важным и полным достоинства, потому что моЯ особа -
центр всего,  и Я удивленно  поднЯл бы брови, если б домашние  туфли ожидали
менЯ на пЯдь в стороне  от  обычного  места. џ сознаю: жена завладевает мною
через  эти  привычки, и чем  далее,  тем более  она  менЯ  ими  свЯзывает. џ
поддаюсь охотно, - во-первых, это удобно, а во-вторых, в общем, льстит моему
самоуважению. Ђ скорее всего  Я  понемногу  старею, потому что  мне удобно и
хорошо с этими привычками, как дома.
     Ђ жену  радует, что она  так царит  в бельэтаже вокзального зданиЯ,  за
окнами,  заставленными белыми  петуниЯми. “ каждого днЯ - свой, раз навсегда
определенный, почти  свЯщенный распорЯдок;  Я  уже наизусть  изучил  все эти
мелкие, каждодневные,  приЯтные звуки. ‚от тихонько встает  жена, накидывает
халат  и на цыпочках уходит  в кухню. ’ам уже заворчала  кофейнаЯ мельничка,
шепотом отдаютсЯ распорЯжениЯ,  чьи-то руки бесшумно вешают  мой  вычищенный
костюм на спинку стула; а Я  послушно прикидываюсь  спЯщим - до  той минуты,
когда войдет жена, уже причесаннаЯ,  красиваЯ,  и поднимет жалюзи.  …сли б Я
открыл глаза чуть раньше, она  огорчилась бы: "џ тебЯ разбудила?" € так день
за днем, год за годом; все это вместе называетсЯ "мой порЯдок", но сотворила
его  она и зорко следит  за  его  исполнением;  она госпожа в  доме, но  все
делаетсЯ ради  менЯ - так у  нас  все поделено  честно,  по-супружески. џ, в
служебной фуражке, внизу, обхожу станцию от блокпоста к  блокпосту,  это мое
хозЯйство; вероЯтно, Я -  могущественный и строгий начальник, потому что все
становЯтсЯ беспредельно точными и  усердными, стоит  мне показатьсЯ  в виду;
смотреть - вот главнаЯ моЯ работа. Џотом Я иду пожать руку усатым лесничим -
они люди многоопытные и знают, что такое порЯдок.
     ѓоспода в зеленых  шлЯпах уже  почитают долгом  подать руку  начальнику
станции; он ведь такаЯ  же неотъемлемаЯ фигура в  этом  месте, как свЯщенник
или здешний доктор, почему и надлежит поболтать с ним о здоровье и о погоде.
€ вечером начальник  станции  заметит  между  прочим: "Ѓыл  тут граф имЯрек,
что-то худо он выглЯдит". †ена кивнет, - по ее мнению,  это  просто возраст.
"Љакой там возраст! -  запротестую Я с обидой человека, которому пошел пЯтый
десЯток,- …му ведь только шестьдесЯт!" †ена улыбнетсЯ, взглЯнет на менЯ, как
бы говорЯ: ну, ты-то что, ты в расцвете сил; вот что значит спокойнаЯ жизнь!
Џотом - тишина; лампа жужжит, Я читаю газеты, жена -  немецкий роман. ‡наю -
роман очень трогательный, о  великой и чистой любви,  она до сих пор страшно
любит читать подобные вещи, и вовсе ее не смущает, что в  жизни  все не так.
‚едь супружескаЯ любовь - совершенно  иное дело; она - тоже часть порЯдка, и
потом - это полезно длЯ здоровьЯ.
     џ  пишу это, когда она,  беднЯжечка,  давно уже покоитсЯ  в земле.  Ѓог
весть по  скольку раз в день вспоминаю о ней, но меньше всего - о месЯцах ее
тЯжкой болезни перед  смертью; Я  избегаю этих  воспоминаний. „о  странности
мало вспоминаю о  нашей любви и о первых совместных годах,  а больше всего -
как раз о той покойной, неизменной в своем  течении жизни на нашей  станции.
‘ейчас у менЯ хорошаЯ экономка, она заботитсЯ обо мне, как  только может, но
когда, к примеру, Я  ищу носовой платок или шарю под кроватью домашние туфли
- вот тут-то и  вижу: господи, сколько любви и вниманиЯ было в том порЯдке и
во всем,  что делала жена,  и  чувствую  себЯ до ужаса осиротевшим, и у менЯ
сжимаетсЯ горло...
     XVIII
     Џотом  нагрЯнула  война.  ЊоЯ  станциЯ   была  довольно   важным  узлом
транспортировки войск и  боеприпасов, и приставили к нам военного коменданта
- какого-то пьЯного сотника, чуть ли не в белой горЯчке. ‘ утра, пока он еще
помнил себЯ, он драл глотку, лез в мои дела, саблей грозил путевому мастеру;
Я просил начальство заменить его кем-нибудь по возможности более нормальным,
но просьбы мои не помогли, и оставалось только махнуть рукой. ЋбразцоваЯ моЯ
станциЯ приходила в упадок - больно  было смотреть; ее затопил бессмысленный
хаос войны,  лазаретный смрад, забитые эшелоны, отвратительный осадок грЯзи.
Ќа  перронах -  узлы,  семьи, эвакуированные из фронтовой  полосы,  в  залах
ожиданиЯ  на скамьЯх, на заплеванном полу спЯт, как  убитые, солдаты. €  все
времЯ  патрулируют  охрипшие,  осатаневшие  жандармы,  ищут  дезертиров  или
несчастных, везущих в  мешке немного картошки; все  времЯ крик,  причитаниЯ,
люди  раздраженно  рычат друг  на  друга,  их куда-то гонЯт, как стадо овец,
посреди  всей  этой  неразберихи  торчит  длинный, до  ужаса тихий  состав с
ранеными, и слышно, как где-то, прислонившись к стенке вагона, блюет  пьЯный
сотник.
     ѓосподи, как  начал  Я все  это ненавидеть!  ‚ойну, железную дорогу,  и
станцию  свою,  и все на свете...  Њне  противно было  смотреть  на  вагоны,
вонЯющие  грЯзью  и дезинфекцией,  вагоны с выбитыми  окнами  и  исписанными
стенками; опротивели ненужнаЯ суета и ожидание, вечно забитые  пути, толстые
сестры милосердиЯ и вообще все, что имело отношение к войне. џ ненавидел все
это  Яростно  и  бессильно;  Я прЯталсЯ  за  вагонами и  чуть  не плакал  от
ненависти и ужаса, господи €исусе, не вынесу Я этого, этого никто не в силах
вынести! „ома Я  не  мог об  этом  говорить -  жена восторженно,  с сиЯющими
глазами, верила в  победу государЯ императора.  “ нас - как и везде во времЯ
войны - дети беднЯков лазили на проходЯщие поезда воровать уголь; раз как-то
один такой мальчуган свалилсЯ  с тендера на  ходу, и  ему переехало  ногу; Я
слышал  его  страшный  вопль,  видел,  как  из  окровавленного  мЯса  торчит
раздробленнаЯ  кость...  Ђ  когда  рассказал об  этом  жене,  она  несколько
побледнела  и  горЯчо  воскликнула:  "ќто  бог его  покарал!" ‘  той поры  Я
перестал говорить с ней о  чем бы то  ни было,  что  касалось  войны; видишь
ведь, как Я устал, как извелсЯ...
     Ћднажды  на перроне ко мне подошел человек, которого Я  не сразу узнал;
оказалось, мы вместе учились в гимназии, а теперь он что-то такое в Џраге. Ђ
мне  необходимо  было   выговоритьсЯ,  здесь-то  ведь  не  с  кем  и  словом
перекинутьсЯ.  "ЏриЯтель,  войну  мы  проиграем,  - зашептал Я ему на  ухо.-
Џопомни мои слова - мы здесь будто  руку на пульсе  держим!" Ћн слушал менЯ,
слушал,  потом  таинственно  пробурчал, что  надо бы  ему со  мной кое о чем
потолковать. Њы условились  встретитьсЯ  ночью за  вокзалом - это  было даже
романтично. Ћн будто  бы и  еще несколько  чехов имеют  свЯзь по  ту сторону
фронта;  и  нужны  им  регулЯрные  сведениЯ  о перевозке  военных  грузов, о
положении с  резервами и все такое прочее. "ќто  Я  сделаю",  -  вырвалось у
менЯ; Я сам сейчас же страшно испугалсЯ и  в то  же времЯ ощутил невероЯтное
облегчение  - будто  отошла судорожнаЯ ненависть,  душившаЯ менЯ.  ‡наю, это
называетсЯ "государственнаЯ измена"  и полагаетсЯ за  нее петлЯ;  в общем, Я
буду доставлЯть эти сведениЯ, и дело с концом.
     ‘траннаЯ пошла жизнь;  Я словно был не  в  себе, но  притом чуть ли  не
Ясновидцем; чувство такое, будто  не  Я, но что-то непреодолимое, чужеродное
во мне  строит планы, отдает распорЯжениЯ, думает  обо всем. Џочти с  чистой
совестью  Я мог бы  сказать  - это  не  Я, это оно!  € вскоре так у менЯ все
наладилось,  просто прелесть;  все  словно  только и ждали,  чтоб кто-нибудь
взЯлсЯ за дело; должны же мы, чехи, что-то делать! ‡аложив руки за спину, на
глазах  у жандармов и рыгающего коменданта Я  принимал сообщениЯ начальников
эшелонов, почтовиков и кондукторов -  о том, куда направлЯютсЯ  боеприпасы и
орудиЯ, как передислоцируютсЯ армейские части и так далее. џ держал в голове
всю сеть коммуникаций и, бродЯ  по  перрону с полузакрытыми глазами,  сводил
воедино  все,  что  узнавал. Ѓыл у  нас один проводник, отец  пЯтерых детей,
человек печальный и тихий; ему-то Я и передавал,  что  следовало, он сообщал
своему брату, рабочему-переплетчику  в Џраге,  а уж как оно  шло  дальше, не
знаю.  Ћчень увлекательно это было - делать такие вещи нa глазах у  всех, да
притом  еще так организованно; в любую  минуту дело могло провалитьсЯ, и все
мы  - бородачи и  отцы семейств, десЯтки нас - увЯзли бы по уши; ребЯта, вот
был бы крах! Њы знаем  это и немножко думаем об этом, забираЯсь под перины к
женам, - да  разве  бабам  понЯть, что такое мужчина! Ќа  носу  у нас, слава
богу,  не написано, о чем  мы думаем. Љ примеру, как бы там заблокировать ту
или  другую станцию,  - подниметсЯ  крик, ругань,  и  два днЯ пройдет,  пока
пробка  рассосетсЯ.  €ли - до чего скверна  смазка военного  времени!  € кто
виноват, если загораютсЯ буксы? “ нас  станциЯ забита списанными вагонами  и
парализованными паровозами;  так что не  извольте  бесноватьсЯ по телеграфу,
ничего нельзЯ сделать, не можем дать  ни  одного  состава.  ‡атаив  дыхание,
прислушиваешьсЯ, как трещит военнаЯ мaшина.
     “  старика  тестЯ  случилось несчастье:  на  его  станции  образовалась
пробка,  и  на  застрЯвшие  составы налетел  эшелон  со  скотом  длЯ фронта;
столкновение  некрупное,  -  всего  несколько  раненых,  да  коров  пришлось
прирезать на месте,  - но старик, истый железнодорожник,  от этого помутилсЯ
разумом  и вскоре помер. Ќочью  жена рыдала у менЯ на плече, Я гладил  ее, и
было мне безмерно грустно.  ‚идишь ли, не могу Я сказать тебе, о чем думаю и
что  делаю; так  ладно мы с тобой жили, и вот  - так страшно далеки друг  от
друга. Љак же это случаетсЯ, что люди вдруг делаютсЯ до ужаса чужими!..
     XIX
     Љонец войне, конец монархии; пока жена плакала  и всхлипывала (это было
у нее в роду - служение государю императору), Я получил из Џраги приглашение
в новое министерство путей сообщениЯ - мне предлагали отдать свой выдающийсЯ
опыт   делу  устройства  железных  дорог  молодого  государства.   џ  принЯл
приглашение - Я действительно обладал этим самым "выдающимсЯ опытом"; к тому
же за годы войны станциЯ моЯ  до  того была разорена, что  мне не жаль  было
покинуть ее.
     ‚от и  последний  абзац незатейливой моей  жизни. ‘ двадцати  двух  лет
служил  Я на железной дороге, и делал это  с любовью; тут обрел  Я свой мир,
свой семейный очаг, а главное - чувство удовлетворениЯ  оттого, что исполнЯю
работу, которую умею делать хорошо и надежно. €  вот менЯ призвали применить
опыт всей моей жизни. Ђга, значит, он был не напрасен. џ так хорошо все знаю
- начинаЯ  от  взрывных работ на  прокладке  дорог,  от  последней на  свете
станцийки и  деревЯнной  будки  ламповщика  и  кончаЯ  суматохой и  грохотом
крупных  железнодорожных  узлов;  знаю вокзальные  залы,  подобные  каменным
замкам, и полустанки среди  полей, пахнущие купавкой и тысЯчелистником, знаю
красные  и  зеленые  огоньки,  потные туши  паровозов,  семафоры, сигналы  и
перестук колес на стрелках; ничто не пропало даром, все сложилось, слилось в
этакий  единый, обширный опыт;  Я понимаю железные дороги, и это понимание и
есть Я сам, есть моЯ жизнь. ’еперь все, чем Я жил, соединено в моем опыте; и
Я могу опЯть, в полной мере, использовать его - это как если б мне было дано
еще раз прожить мою жизнь в ее итоге. € на новой  своей службе Я  чувствовал
себЯ не могу сказать счастливым,- слишком уж много длЯ этого тут было хаоса,
-  но  на  своем  месте.  ’о  была  обыкновеннаЯ,  но  цельнаЯ  и  по-своему
законченнаЯ  жизнь;  и когда Я  теперь оглЯдываюсь на нее,  то вижу, как  во
всем, что было, осуществлЯетсЯ некий порЯдок или за
     XX
     ’ри недели не  писал; опЯть  накатились неприЯтности с сердцем; когда Я
сидел  за  письменным столом,  захватило  на полуслове (какое слово  Я хотел
написать  -  закон? €ли замысел? Ќе  помню).  ‚ызвали  ко мне врача,  тот не
сказал в общем ничего - какие-то изменениЯ в сосудах, принимайте вот  это, а
главное - покой,  сударь, покой.  ‚от лежу и размышлЯю - не знаю, в  этом ли
необходимый мне покой, однако другого занЯтиЯ у  менЯ нету. ’еперь несколько
полегчало, и потому хочу дописать начатое; осталось немного,  а Я никогда не
оставлЯл  незаконченной работы. Џеро выпало из моих пальцев как раз, когда Я
собиралсЯ написать великую ложь; поделом мне был сердечный припадок. Ќезачем
мне и некому лгать.
     Џравда,  Я любил железную дорогу,  но Я перестал  ее любить,  когда  ее
запакостила война, перестал любить, когда устраивал на ней саботаж, а больше
всего перестал любить ее, когда попал в министерство.
     Џоперек  души  была  мне  эта  бумажнаЯ  и по большей части  бесплоднаЯ
работа, которую  называли реорганизацией  наших дорог;  с одной  стороны,  Я
слишком хорошо видел всЯкие  безобразиЯ и снизу и сверху,  которых ужасалась
моЯ службистскаЯ совесть, с другой стороны - Я начинал предчувствовать нечто
более  неотвратимое,  трагедию  железнодорожного  транспорта,  который  ждет
участь конных  фургонов и дилижансов;  что делать,  великаЯ  эпоха  железных
дорог уходит... Љороче, менЯ  вовсе не радовала новаЯ  работа; радовало менЯ
только то, что теперь Я  крупнаЯ шишка, есть у менЯ  звание и Я многим людЯм
могу  показать свою  власть.  €бо в конце-то  концов это и есть  подлиннаЯ и
единственнаЯ  цель  в  жизни:  забратьсЯ  как  можно  выше   и  наслаждатьсЯ
собственным положением и почетом. ’ак-то - вот и всЯ правда.
     x x x
     Ќаписал - и смотрю несколько испуганно. Љак, неужели - всЯ правда?
     „а,  так;  всЯ правда  о том, что мы называем:  достичь жизненной цели.
Ќикакой  радости  не  было  в  сидении  на министерской службе; было  только
удовлетворение  -  вот,  мол, вскарабкались-таки,- да еще ревниваЯ злость на
то, что другие, половчее, политически пооборотистей, забрались еще выше. ‚от
и всЯ историЯ обыкновенной жизни.
     Џостой, постой, не всЯ историЯ! (ќто спорЯт  два голоса, Я их отчетливо
различаю; тот, который говорит сейчас,  будто что-то защищает.) ‚ моей жизни
ведь карьера и тому подобное - не важное!
     Ђх, не важное?
     Ќе важное! џ был слишком обыкновенный человек, чтоб иметь хоть какое-то
честолюбие. Ќикогда мне и не хотелось выделЯтьсЯ; Я  жил своей жизнью, делал
свое дело...
     ‡ачем?
     ‡атем, что хотел  делать его хорошо. Џровести большим пальцем по лицу и
изнанке - славно сработано. ќто и есть настоЯщаЯ обыкновеннаЯ жизнь.
     Ђх,  вот  как; значит, и в  министерстве  мы заботились только о  своем
удовлетворении?
     Ќ-ну... это другое дело;  это уже, строго говорЯ, не имеет отношениЯ ко
всему, что было раньше. —еловек менЯетсЯ к старости...
     €ли - в старости выдает себЯ?
     —епуха. …сли б Я рвалсЯ вперед или  что там - это бы  должно проЯвитьсЯ
гораздо раньше.
     ‹адно! Ђ кто же был тот мальчик, который  мучилсЯ оттого,  что не может
возвыситьсЯ  над своими товарищами? Љто так  жарко, до боли, ненавидел  сына
малЯра за то, что тот сильнее и смелее, - помнишь?
     Џогоди, не совсем так; ведь мальчик тот по большей части играл один; он
нашел свой мирок, свой  дворик из щепочек, свой угол между  досок  - с  него
было вполне достаточно, и там он забывал обо всем. џ-то ведь знаю.
     Ђ почему он играл один?
     Џотому что это было в нем заложено. ‚сю жизнь он строил свой маленький,
замкнутый  мир.  “голок  длЯ своего  одиночества,  длЯ  своего обыкновенного
счастьЯ.  ‘вою ограду из щепочек, свою  станцию, свой  домик  -  видишь, это
всегда было в нем заложено!
     ’о есть - потребность оградить свою жизнь?
     „а потребность в своем обособленном мире.
     Ђ знаешь, зачем ему нужна была ограда  из щепочек? „а потому, что он не
мог возвыситьсЯ  над другими  мальчишками. ќто он назло, это он так  уходил,
потому что был  недостаточно силен и смел,  чтоб тЯгатьсЯ с  остальными. Њир
свой он строил от слабости, от  печали, предчувствовал, что в большом-то,  в
открытом-то мире никогда  не бывать ему  таким большим и отважным, каким  он
хотел  бы   быть.   —естолюбивый  трусишка,  вот  в  чем  дело.  Џрочитай-ка
внимательно, что ты о нем написал!
     Ќичего такого там нету!
     …сть, и  очень много.  ’олько ты спрЯтал все  это  между  строк,  чтобы
скрыть от самого  себЯ. Ќапример,  послушный, прилежный  ученичок  начальной
школы: до чего же не умеет  он слитьсЯ со  своим классом, какой он зажатый и
робкий! Ћн послушен - потому что ему тоскливо,  и он хочет отличитьсЯ. Ђ как
этот  примерный  ученик едва  не лопаетсЯ от  гордости,  когда его  похвалит
господин  учитель или господин свЯщенник!  “ него тогда навертываютсЯ "слезы
еще  не изведанного счастьЯ"; позднее дело пойдет и без слез,  но  как будет
распирать  его  грудь,  когда он  будет  вскрывать  пакеты  с  назначениЯми!
Џомнишь, с каким  невыразимым блаженством  носил он домой табели  с круглыми
пЯтерками?
     ќто потому, что покойный отец так радовалсЯ им.
     Ћтец? ‹адно, посмотрим, кто такой  отец. ’акой он был сильный, большой,
сильнее всех, правда?  Ќо -  "почитал  господ".  ’очнее говорЯ, кланЯлсЯ  им
подобострастно, „о того подобострастно, что даже этот самый  мальчик за него
краснел.  €  без конца  растроганно проповедовал:  лишь бы, сынок,  из  тебЯ
что-нибудь да  вышло; единственный смысл жизни - кем-то стать. Ќадо работать
до упаду,  копить деньги, богатеть, чтоб другие тебЯ уважали и  чтоб  кем-то
быть. —то  верно, то  верно - у мальчика  был пример в семье; и все это - от
отца.
     Ћтца  оставь!  Ћтец  - это совсем другой  пример:  быть сильным, жить в
своем труде...
     „а, а в  воскресенье  мерить по  вкладным книжкам, до  чего дотЯнули. ‚
свое времЯ  будет  этот мальчик сидеть в  министерстве и самого себЯ  мерить
званием,  до  которого  дотЯнул  к  старости.  ’о-то  бы  порадовалсЯ бедный
папочка;  теперь  Я  уже  выше  нашего  нотариуса и  прочей городской знати.
Ќаконец-то мальчик  стал кем-то, наконец-то обрел себЯ, претворилсЯ в  жизнь
"великий и новый факт", который он установил в детстве: факт, что существуют
два мира, один  -  высший,  где  только  господа, и  второй  - смиренный мир
обыкновенных  людей.  Ќаконец-то  мы стали вроде  как господами, но в  ту же
минуту выЯснилось,  что над нами есть  и  побольше  господа, и  сидЯт они за
столами куда выше нашего, а мы  опЯть-таки всего лишь маленький обыкновенный
человек, которому не суждено поднЯтьсЯ над  другими. „а, что говорить  - это
поражение, и поражение дьЯвольски безнадежное.
     XXI
     € Я все времЯ как бы различаю  два  голоса, спорЯщих между собой; будто
два человека затеЯли  тЯжбу  о моем  прошлом,  и  каждый норовит урвать себе
побольше.
     Ђ годы в гимназии - помнишь?
     „а, и, к твоему сведению, можешь взЯть их себе. ‚се равно они немногого
стоили:  та  незрелость, то  болезненное ощущение неполноценности, весь  тот
адский труд провинциального гимназиста - ради бога, возьми их себе!
     ‹адно, ладно, не говори так; как будто это не имело значениЯ - пожинать
школьные лавры!  Ќаслаждение  быть  первым  учеником, всегда  готовые уроки,
всегда  готов ответ - хоть в  чем-то  превзойти  других,  тех,  кто поживее,
посмелее, верно?  € ради такого успеха  - до темноты сидеть,  зажав кулаками
уши, и зубрить,- да ведь на это ушли все восемь лет!
     Ќу не все, не преувеличивай; было и другое, более глубокое.
     Ќапример?
     Ќапример, дружба с тем беднЯгой однокашником.
     Ђх,  с тем!  Џомню - медлительный,  бездарный  мальчик. Ћтличный случай
почувствовать  огромное  превосходство  хоть  над кем-то и  знать,  что  это
превосходство  признано.  ’о  не  дружба  была,  братец,  то  была  горЯчаЯ,
страстнаЯ благодарность за то,  что вот хоть один человек на  свете смиренно
признает твое превосходство,
     Ќет, не так! Ђ что же - любовь к той робкой блиэорукой девочке?
     „а ничего, глупость; просто - переходный возраст.
     Ќет, не только возраст!
     Љ тому же - недостаток смелости. „ругие-то, миленький, умели обходитьсЯ
с  девчонками,  и ты  немало  завидовал их отваге.  ’ы же - тебе  же  ничего
другого не  оставалось, как забитьсЯ  в угол  да строить там свою ограду  из
щепочек, свой замкнутый  мир. Џотому что в открытую-то ты конечно, ничего не
выигрывал.  Ќи  у  девчонок, ни среди  мальчишек. Ѓез  конца одна  и  та  же
историЯ: все тот же  ребенок, обманувшийсЯ в своих надеждах, и  свой мирок у
него, и он увлеченно шепчет: "–ып-цыпцып"...
     Џерестань!
     x x x
     ’огда объЯсни мне тот год в Џраге,  пропавший, дурацкий год! ѓод, когда
Я прожигал жизнь с компанией толстого поэта, и стихи писал, и плевал на все!
     ... Ќе могу. ’от год как-то не укладываетсЯ у менЯ в голове.
     “ менЯ тоже.
     Џостой, кое-что все-таки можно объЯснить. ‚от  перед нами  старательный
юноша;  он  окончил гимназию и воображает, что теперь  ему принадлежит  весь
мир. ‚ своем городке  он  мог бы  уже ходить  в господах и  чувствовать себЯ
важным  и великим, но вот он попадает в столицу и - о, раны •ристовы, только
теперь-то    он   по-настоЯщему    повергнут   в   панику   неполноценности,
растерЯнности,  приниженности и  не  знаю  чего  еще.  Ѓыло  б у него  времЯ
построить вокруг  себЯ свою идиллическую  ограду  из щепок, он  спассЯ бы за
ней...
     Ќо, к сожалению, за него взЯлсЯ поэт.
     „а.  Ћднако  вспомни,  как  было  дело.  ‚едь  и там  тоже  был  этакий
отгороженный уголок: трактирчики, кружок из пЯти  или скольких там  людей, -
милый  мой,  до  черта  маленький  круг,  еще меньше дворика  при  столЯрной
мастерской. € - плевать на все: хоть иллюзиЯ превосходства.
     Ђ стихи?
     Ћни  были  скверные.  €  писал  ты  их, чтоб можно было приподнЯтьсЯ на
цыпочки. ќто была только маска  раненного и неутоленного самолюбиЯ. ’ебе  бы
учитьсЯ  как  следует - и  было бы  хорошо, сдавал  бы  успешно  экзамены  и
чувствовал бы себЯ маленьким господом богом.
     Џогоди, но тогда  бы Я не попал на железную дорогу; мне необходимо было
каким-то  образом вырватьсЯ из  университета, чтоб искать службы на железной
дороге. ‚едь было необходимо, чтоб Я сюда попал, правда?
     Ќет.
     Џослушай, но это смешно - а что мог Я делать иного?
     —то угодно. —еловек с локтЯми нигде не пропадет.
     x x x
     Џочему же тогда Я искал работы именно на железной дороге?
     Ќе знаю. ‚ероЯтно - случайно.
     ’ак вот  Я  скажу  тебе:  не случайно,  а  по  склонности.  Џотому  что
строительство железной дороги было величайшим событием в моем детстве..
     .................
     € когда  Я в гимназии училсЯ,  моей  любимой  вечерней прогулкой было -
поднЯтьсЯ на мост над вокзалом и смотреть вниз, на красные, зеленые огоньки,
на рельсы и паровозы...
     ќ, знаю - по тому мосту прохаживалась стараЯ безобразнаЯ проститутка  и
всЯкий раз, проходЯ мимо, задевала тебЯ.
     Ќу, это к делу не относитсЯ.
     ‘огласен. „а и неприлично.
     x x x
     —естное  слово,  этот путь  был  мне  предопределен; любил  Я  железную
дорогу, вот и все. Џотому и работать сюда пришел.
     €ли  потому, что некто пережил на пражском  вокзале большое унижение  -
помнишь? Њилый мой, уЯзвленное самолюбие - сила  страшнаЯ, в особенности, не
правда ли, у некоторых старательных и честолюбивых людишек.
     Ќичего подобного! џ знаю, знаю - Я поступил так из любви к делу. Њог ли
Я быть столь счастлив в другой профессии?
     ... џ что-то не вижу никакого особого счастьЯ.
     Џослушай, да кто ты такой?!
     Ђ Я - тот самый, с локтЯми.
     x x x
     Љак бы там ни было, но согласись, по крайней мере, что в работе Я нашел
себЯ и настоЯщую свою жизнь.
     ‚ этом что-то есть.
     ’о-то же!
     Ќо и тут не все так просто, приЯтель. —то этому предшествовало? ‘тихи и
девки, этакое безудержное опьЯнение жизнью - так? ‚ общем - пьЯнка и поэзиЯ,
свинство и раздутое воображение, бунт не знаю против чего и пьЯное ощущение,
будто в нас кипит  что-то  невероЯтно огромное и  освобождающее.  ’ы вспомни
только.
     Џомню.
     ‚от тебе и причина. ‚ том-то и штука, к твоему сведению.
     Џогоди - в чем штука?
     Ќеужели неЯсно? ’ы догадывалсЯ, что стихи твои никуда не годЯтсЯ, что в
этом  ты никак не можешь отличитьсЯ. —то нет  у тебЯ длЯ этого ни дарованиЯ,
ни  индивидуальности.   —то  не   можешь  ты  сравнЯтьсЯ  с  прочими  твоими
сотоварищами  ни в пьЯнке, ни в цинизме,  ни с  девками, ни в чем.  Ћни были
сильнее и смелее, ты же - ты просто  пыталсЯ подражать им;  Я-то знаю,  чего
это тебе стоило, трус несчастный. ’ы пыталсЯ, это верно, но  все - только из
своеобразного честолюбиЯ: глЯньте, Я тоже - отверженный поэт со всем, что из
этого вытекает. Ќо все времЯ при этом в тебе жил этакий трезвый, малодушный,
предостерегающий голосок: осторожно -  не осилишь!  ќто в тебе уже корчилось
твое тщеславное самолюбьишко,  уже  говорили в тебе твои обманувшиесЯ усилиЯ
кем-то стать.  ’о было  поражение, голубчик.  Џосле того тебе уж  оставалось
только  искать,  как  бы  унести  отсюда  ноги; что  ж, слава  богу, нашлось
местечко  на  транспорте, и протрезвевший  поэт  был  очень рад,  что  можно
повернутьсЯ  спиной к  своему  недолгому,  правда,  но,  весьма основательно
проигранному богемному прошлому.
     Ќеправда!   ђабота   на   железной   дороге   -   это  была  внутреннЯЯ
необходимость!
     Ќу конечно. € поражение твое было внутренней необходимостью,  и бегство
-  тоже. Љак ликовал этот бывший  поэт, что наконец-то  стал цельным, зрелым
человеком!  Љак вдруг снисходительно  и  сострадательно стал он  смотреть на
вчерашних своих  собутыльников, на этих  загулЯвших  мальчишек,  которые  не
знают еще, что такое настоЯщаЯ, серьезнаЯ  жизнь!  Ћн уже и не ходит к ним -
он проводит вечера в добропорЯдочных трактирчиках, где честные отцы семейств
толкуют  о   своих  заботах  и  соображениЯх!  —то-то  он  сразу  постаралсЯ
уподобитьсЯ  этим мелким, рассудительным  людЯм; а как же - свое отступление
он  превращает  в добродетель;  и нет  уже  никакого  раздутого воображениЯ,
только разве что  немножко похвалитсЯ своим горьким,  щемЯщим смирением;  но
это - всего лишь изжога, со временем и она пройдет. ‘ тех пор он не прочитал
ни  единой  строчки; он презирает и  почти ненавидит стихи,  ибо считает  их
чем-то не достойным зрелого, практичного, трезвого мужа.
     Ќенавидит, - пожалуй, сильно сказано.
     Ќу, скажем, - питает  к  ним отвращение.  ‚едь  они напоминают ему  его
поражение.
     x x x
     Ќу вот ты  и исчерпал все. „альше была уже та самаЯ настоЯщаЯ, скромнаЯ
и основательнаЯ жизнь, жизнь обыкновеннаЯ и хорошаЯ.
     …сли не считать той, последней на свете, станции.
     ќто Я выздоравливал, это было  свЯзано с  легкими.  Ћставь -  не так-то
быстро созревает человек. Ќо там, а после на  станции старого начальника - Я
уже въехал на верную колею жизни.
     ‘лушай, почему ты, собственно, сделал предложение дочери начальника?
     Џотому что любил ее.
     Џусть так; но Я-то (а Я - это тот, другой, понимаешь?) - Я-то ей сделал
предложение потому,  что она была дочь начальника. ќто,  кажетсЯ, называетсЯ
"карьера per  vaginam" [ через  постель (лат.) ], да?  ‚зЯть  богатую  - или
взЯть   дочь  вышестоЯщего   известное  дело:  "немножко  словно  добиватьсЯ
принцессы", а? ’ем самым как бы увеличиваешь собственную ценность.
     ‹ожь! џ об этом ни минуты не думал!
     „а нет, думал, и даже весьма упорно. ‘тарого начальника любЯт, он может
помочь зЯтю; неплохо войти в его семью.
     Ќеправда!  ’ы понЯтиЯ не  имеешь, как  Я ее любил! Ћна  была прекраснаЯ
женщина,  добраЯ,  умнаЯ  и любЯщаЯ;  ни  с  какой  другой  Я  не  мог  быть
счастливее.
     ‘огласен;  женщина умнаЯ, и очень интересовалась продвижением супруга -
действительно очень  интересовалась, великолепно  понимала  его честолюбие и
рвение - этого у  нее не отнимешь. € - помогала, где могла. ’ы так мило, так
невинно написал о своей первой ступеньке вверх: "‚ероЯтно, замолвил словечко
тесть". €  второй раз тоже:  "Њожет  быть, и тесть немного подсобил, не знаю
толком".  ‡ато  Я-то знаю отлично, голубчик; старик  тесть  понимал, чего от
него ждут.
     Џусть  так; он был очень добрый человек и любил менЯ, как родного сына,
но между мной и женой не было ничего такого - только любовь, только доверие,
только надежное и доброе чувство  верности.  Ќет  уж, супружества  моего  не
трогай!
     „а что ж, хорошее было супружество; теперь ведь вас стало двое - вдвоем
старались вскарабкатьсЯ повыше.…два человек  женилсЯ,  как  уж открыл в себе
"небывалое пристрастие к собственности"; он ужасно рад, что поЯвилсЯ веский,
привычный предлог: "ќто ведь длЯ нас", - так? € вот уже откуда ни возьмись -
"локти на службе"; он лезет вверх изо всех сил, одних стараетсЯ во что бы то
ни стало  обогнать, а другим, тем, кто выше, - ревностно угодить; отчего же,
ведь все делаетсЯ "длЯ нас", а следовательно - это  глубоко  порЯдочно.  ‚от
почему  и  чувствует  он  себЯ   таким  счастливым:  можно  следовать  своим
естественным склонностЯм, ничуть за них не стыдЯсь. •ороший институт - брак.
     ЊоЯ жена... тоже была такаЯ?
     ... Ћна была хорошей женой.
     x x x
     ’ы еще скажешь, что и станцию свою, свое художественное произведение, Я
так кропотливо  создавал  тоже - ради чего,  собственно? ђади  карьеры? —тоб
быть на  хорошем счету у начальства?  …сли б не война  - Я осталсЯ бы там до
конца жизни.
     Ђ это ты отчасти делал ради тех господ.
     Љаких господ?
     Ђ ради тех графов в зеленых шлЯпах. ’ЯнулсЯ  перед  ними, показывал, на
что способен. ‘колько ждал, сколько косил глазом начальник станции  -  когда
же господа  заметЯт, до чего образцовым стал вокзал!  € вот - заметили; даже
руку изволил пожать кнЯзь имЯрек, граф имЯрек. Ћно ведь приЯтно как-то, хотЯ
начальник станции перед самим  собой  прикидывалсЯ, будто ему это  совсем не
важно. ѓлЯдите-ка, графы и бог весть еще кто! ќто уже настоЯщий высший свет,
такого  в нашем городке и не бывало.  € прошу  заметить - никакой протекции:
своим трудом, своими заслугами возвысилсЯ  так начальник станции. ’еперь ему
работа уже  важнее жены, она ему уже не помощница, не нужна больше; и он дал
ей это почувствовать, оттого-то и семейный очаг начал остывать.
     Ќеправда!
     Ќет, как же: сам  ведь написал,  перечти-ка.  "“ менЯ  ощущение чего-то
глубоко своего,  прекрасное  и  сильное ощущение  собственного  "Я"...  †ена
чувствует, что Я отдалЯюсь... —то поделать, часть нашего общего  принесена в
жертву  тому,  что - только мое". € так далее.  "ќто легло  между нами,  как
брешь". Њуж занЯт уже только своим делом, снЯл с себЯ путы; теперь ему разве
что  неприЯтно, когда  жена пытаетсЯ  еще как-то сохранить  его  длЯ себЯ. Љ
счастью, она умнаЯ женщина, не устраивает сцен, сухими глазами отплакала - и
все,  после чего "свыклась  и примирилась",  то есть  подчинилась  и  начала
служить мужу.
     Ћна сама этого хотела!
     …ще бы; а что ей  оставалось? €м  надо было разойтись или возненавидеть
друг друга, братец, как умеют ненавидеть супруги - потаенно и Яростно; или -
она  должна  была принЯть  его  правила игры,  пойти  на  то,  чтоб  он стал
господином и  все чтоб вертелось  вокруг  его особы. Љогда уж ничто общее не
свЯзывало  их больше,  она старалась  удержать мужа тем,  что  было его: его
удобствами, его привычками и потребностЯми. ’еперь уже только он, и  ничего,
кроме него; дом, порЯдок быта, даже  супружескаЯ любовь - все  служит только
его  удобству  и  величию; он  владыка  в  доме и  на  работе  - правда, это
маленький, замкнутый мир, зато - его мир и покорЯетсЯ ему.
     ‘обственно, тогда была  самаЯ  счастливаЯ  пора  его жизни;  потому-то,
когда он будет  вспоминать свою покойницу жену,  на памЯть ему придет именно
эта пора, когда так "сильно и хорошо" утолЯлось его самолюбие.
     x x x
     Ќу, а то, что было после...
     ‚о времЯ войны?
     „а. ќто Я тоже делал из честолюбиЯ?
     ’рудно сказать. ‚озможно; ведь ты  мог рассчитывать на то, что государь
император  будет  разбит,  однако  слишком  велик был  риск.  ќто  как-то не
укладываетсЯ в мое построение. „а и в твою историю тоже.
     Џочему?
     ‘мотри: этот идиллический начальник станции ведь  вовсе не  герой; не в
его это линии. Ќо Я скажу тебе, почему тебе надо было написать историю твоей
жизни.  €менно  ради  того военного  эпизода.  ‚друг кто-нибудь прочитает  и
увидит - ага, был такой-то начальник станции и  делал он то-то и то-то. „аже
рисковал  жизнью  за  свой народ, этакий скромный герой. ‹ишь  чуточку, лишь
вполголоса, ненавЯзчиво  напомнить  о своих  заслугах -  ведь  ради этого  и
пишутсЯ мемуары, а?
     ‹жешь! ‹жешь! џ писал - записки об обыкновенной жизни.
     Ђ как же подвиг-то?
     ќто - тоже именно обыкновеннаЯ жизнь.
     •орошо   сказано.  †аль,  что  не  это  последнее  слово.  Џотому  что,
миленький, уж  вовсе не герой сидел потом в министерстве. ’ам уже  сидел  Я,
приЯтель. ‘идело там  этакое ревностное, тщеславное,  служебное "Я", которое
хотело добитьсЯ чего-то такого. ќтакое маленькое  "Я", которое силилось быть
большим.
     Ђх, оставь, там Я тоже был хорошим, добросовестным работником.
     —епуха! ’ы делал все возможное, лишь бы тебЯ  ценили, лишь бы пробитьсЯ
еще ступенькой  выше. ‚сю жизнь  думал  только о себе, а больше  ни о чем на
свете. ‘колько же Я ради этого потрудилсЯ,  €исусе •ристе! Џримерный ученик,
образцовый служащий  - чего  только  не  наглоталсЯ Я ради  этого? ‚едь  это
стоило мне целой жизни, Я  все принес в жертву  этому, а в конце пути видишь
ловкачей, которые пролезли  выше тебЯ, а  почему? „а потому только, что были
сильнее  и смелее!  €  штаны  на службе не протирали, и  работать  им так не
приходилось, а вон  ведь куда дотЯнули -  изволь вставать перед ними,  когда
входЯт! ‡ачем же тогда было  все - и то, что еще в начальной  школе, и позже
тоже, менЯ ставили в пример прочим, и то, что станцию мою в пример ставили -
зачем?  Њир - длЯ тех, кто посильнее и посмелее, а Я проиграл  свою игру.  Љ
твоему сведению, вот в этом и есть завершение обыкновенной жизни: в том, что
Я мог взглЯнуть на свое поражение. —тоб  увидеть его,  надо взобратьсЯ  чуть
повыше.
     € теперь ты за это мстишь.
     „а, теперь Я за это мщу. ’еперь Я вижу, что все было напрасно, а посему
- мелко, жалко и унизительно. Ќу, ты  - ты другой, тебе-то что;  ты способен
играть цветочками,  садиком, своей оградой из  щепок; ради  игры ты способен
забыть  о себе -  но  не  Я, не Я.  џ  - тот, кто потерпел поражение,  и эта
обыкновеннаЯ жизнь  - моЯ. „а, Я мщу.  Ђ разве не за что? ђазве не ушел Я на
пенсию чуть не с  позором? ѓосподи, да ведь менЯ обследовали!  џ  ведь знал,
что там дикие безобразиЯ - в поставках и прочее, но это делали другие, более
отважные...  џ знал, но  молчал; вы  у менЯ  в руках, голубчики, и  в нужный
момент все выйдет наружу! Ђ вот же лопнуло дело, и обследовать-то стали менЯ
- менЯ,  образцового, безупречного! Љонечно,  они потом  понЯли - но  мне-то
пришлось выйти на пенсию. Џоражение, братец; и после этого - не  мстить? „лЯ
того и пишу эти записки...
     ’олько ли длЯ того?
     ’олько. —тоб  было сказано: на мне нет вины. ќто бы  следовало доказать
подробно, а не болтать: мол, обыкновеннаЯ  жизнь, идиллиЯ и прочие глупости.
‚от единственно в чем  дело:  страшное, несправедливое поражение. ’о была не
счастливаЯ жизнь, то ужас был - неужели не видишь, что это был ужас?
     XXII
     Ќет  так  нельзЯ  дальше, надо прекратить;  очень уж это нервирует, что
ли,-  когда  два  голоса  ссорЯтсЯ,  сердце начинает трепыхатьсЯ, а потом  Я
чувствую такую  непреходЯщую, гнетущую  боль вот  здесь, в  груди.  Џриходил
доктор,   измерил  давление  крови,  нахмурилсЯ.   "—ем  вы  занимаетесь?  -
сердилсЯ.-   „авление  повышаетсЯ!  ‚ам  нужен  покой,  абсолютный   покой".
Џопробовал Я бросить писать, лежал просто так, но тогда в голове выскакивают
обрывки диалога, опЯть они бранЯтсЯ из-за какой-нибудь ерунды, и мне вновь и
вновь  приходитсЯ уговаривать  самого  себЯ:  тише  вы, не ругайтесь!  €  то
правда,  и  это  -  все  было  так,  но  разве  в  человеке,  разве в  самой
обыкновенной жизни  мало  места  длЯ разнообразнейших  побуждений? ‚едь  это
совсем  просто: можно  эгоистически, упрЯмо думать  о  собственной выгоде, а
пройдет времЯ - и забываешь об  этом, забываешь самого  себЯ, и уже нет  длЯ
тебЯ ничего, кроме твоей работы.
     ‘той,  не  так-то все просто: ведь тут две совершенно  отличные друг от
друга жизни! ‚ том-то и дело, в том-то и дело...
     ‚ чем именно?
     „а в том, котораЯ же из них - подлиннаЯ.
     x x x
     Ќо довольно -  не идет мне все это на  пользу. џ привык беречь себЯ - с
той поры,  как  тогда, в