длЯ  передачи содержаниЯ, которое не  носит характера  понЯтий.  ’ак  гласит
упомЯнутое воззрение.
     …сли бы оно было обосновано, то должно было бы быть правильным  одно из
следующих трех предположений.

     1) Њир понЯтий находитсЯ к внешнему  миру в таком отношении, что только
передает все  содержание  последнего в другой  форме. ‡десь  разумеетсЯ  под
внешним  миром  мир  чувственный.  Ќо  если  бы это было  так,  то  было  бы
совершенно  непонЯтным, какаЯ  у  нас  вообще необходимость  подниматьсЯ над
чувственным миром. €бо весь объем познаниЯ уже дан нам в последнем.
     2) Њир  понЯтий включает в  свое  содержание  лишь часть  "чувственного
ЯвлениЯ".  Њожно  представить  себе это  приблизительно так.  Њы  делаем рЯд
наблюдений. Џри этом мы наталкиваемсЯ на различные объекты. Њы замечаем, что
некоторые признаки, которые мы нашли в известном предмете,  уже однажды были
наблюдаемы нами. ѓлаз наш окидывает взором рЯд  предметов A, B, C, D и т. д.
Џоложим, Ђ имеет признаки pqar; B: lmbn; C: khcq и D: puav. “ D мы встречаем
опЯть  признаки  а и р, которые были найдены  нами  у  Ђ.  ќти  признаки  мы
называем существенными. € поскольку у Ђ и D существенные признаки одинаковы,
мы  называем эти предметы  однородными. ’ак,  мы свЯзываем Ђ  с D  тем,  что
удерживаем  в мышлении их существенные признаки. ‡десь мы имеем мышление, не
вполне  совпадающее  с  чувственным  миром,  поэтому   к  нему  не  применим
вышеупомЯнутый упрек в излишности, но в  то же  времЯ  оно далеко  от  того,
чтобы  вносить в  чувственный мир  что-то новое. Ќа это  прежде всего  можно
возразить: чтобы узнать, какие  качества  существенны длЯ данного  предмета,
длЯ этого необходимо уже существование какой-то нормы, котораЯ давала бы нам
возможность  отличать существенное  от несущественного.  Ќорма эта  не может
лежать в  предмете, ибо он содержит в себе существенное  и несущественное  в
нераздельном  единстве.  ’аким  образом, норма  эта должна быть  собственным
содержанием нашего мышлениЯ.
     <img width="196" height="131" alt="0x08 graphic" src="-0.png">


     Ќо  это возражение  еще не вполне опровергает  эту точку  зрениЯ.  ‚едь
можно  сказать, что предположение о большей или  меньшей существенности того
или иного признака длЯ данной вещи ЯвлЯетсЯ необоснованным. „а это нас вовсе
и не касаетсЯ. „ело лишь в том, что мы находим известные одинаковые качества
у  нескольких  предметов  и  мы  называем  их  тогда  однородными.  —то  эти
одинаковые  качества ЯвлЯютсЯ  в то  же времЯ и  существенными, об  этом нет
вовсе  и  речи. -- ‚оззрение  это  делает, однако, одну предпосылку, котораЯ
отнюдь   не   оправдываетсЯ.   “   двух  однородных  предметов  нет   ничего
действительно  общего, если ограничиватьсЯ только одним  чувственным опытом.
ЏоЯсним это  на  примере.  ‘амый простой пример будет и самым лучшим, потому
что его легче всего обозреть. Џредставим себе следующие два треугольника:

     —то у них действительно  общего, если оставатьсЯ  при одном чувственном
опыте? ђовно ничего. Ћбщего у них только закон, по которому они образованы и
благодарЯ которому они оба подпадают под понЯтие "треугольник"; но мы узнаем
это [общее. -- ђед.], лишь перешагнув за пределы чувственного опыта. ЏонЯтие
"треугольник" охватывает все треугольники. Њы получаем это понЯтие отнюдь не
посредством только простого наблюдениЯ всех отдельных треугольников. ЏонЯтие
это всегда остаетсЯ одним и тем же, как  бы часто Я его себе ни представлЯл,
тогда, как мне врЯд ли удастсЯ дважды  увидеть один и тот же  "треугольник".
’о,   благодарЯ  чему  каждый  отдельный   треугольник  есть  именно  "этот"
треугольник, а  не другой,  не  имеет ничего общего  с понЯтием. ’реугольник
ЯвлЯетсЯ  именно  этим определенным  треугольником не потому,  что  отвечает
понЯтию треугольника,  а  благодарЯ элементам,  лежащим  вне этого  понЯтиЯ:
длине  сторон,  величине  углов,  положению  и  т.  п. Ђ  потому  совершенно
недопустимо  утверждать,  что  содержание  понЯтиЯ  "треугольник"  взЯто  из
объективного чувственного  мира,  раз  мы  видим,  что этого  его содержаниЯ
вообще не существует ни в одном чувственном Явлении.
     “) ‚озможно еще  третье  предположение.  ЏонЯтие может быть посредником
при постижении сущностей, не воспринимаемых длЯ чувств, но  носЯщих характер
обоснованности  на  самих себе. ќтот  характер и был бы  тогда  непонЯтийным
содержанием   понЯтийной   формы   нашего  мышлениЯ.   Љто  допускает  такие
существующие  за  пределом  опыта сущности  и признает  длЯ нас  возможность
получать о них  знание, тот непременно должен видеть в понЯтии толмача этого
знаниЯ.
     Ќам придетсЯ  еще  подробнее  говорить  о  недостатках этого воззрениЯ.
‡десь мы хотим только обратить внимание на то, что оно, во всЯком случае, не
отрицает  содержательности  мира понЯтий. €бо если бы предметы, о которых мы
мыслим, лежали по  ту  сторону всЯкого опыта  и  по ту  сторону мышлениЯ, то
последнее  тем  более   должно  было  бы  иметь  внутри  самого  себЯ  такое
содержание,  на  которое  бы  оно  опиралось.  Ћно  не  могло  бы  мыслить о
предметах, никакого следа которых нельзЯ было бы найти внутри мира мыслей.
     ‚о  всЯком случае  Ясно,  что  мышление  не  есть пустой сосуд, но  что
рассматриваемое само по себе, оно полно  содержаниЯ, и это его содержание не
совпадает с содержанием какой-либо другой формы ЯвлениЯ.

        ѓ. Ќаука
        11. Њышление и восприЯтие
     Ќаука пропитывает воспринЯтую действительность понЯтиЯми,  постигнутыми
и  проработанными  нашим  мышлением.  Ћна  дополнЯет  и  углублЯет  пассивно
воспринЯтое  тем, что  сам дух наш  своей  деЯтельностью  из  мрака  простой
возможности вознес в свет действительности. €з  этого видно,  что восприЯтие
нуждаетсЯ в дополнении духом, что оно  вообще не  есть  нечто окончательное,
последнее и законченное.
     ЋсновнаЯ ошибка  современной науки  в том,  что  она восприЯтие  чувств
принимает за нечто законченное и готовое. Џоэтому она ставит себе задачу это
в  себе законченное  бытие просто сфотографировать. Џоследовательным  в этом
отношении  ЯвлЯетсЯ, впрочем, только  позитивизм,  который  просто отклонЯет
всЯкий  выход за  пределы  восприЯтиЯ.  Ќо в настоЯщее времЯ  почти  во всех
науках  заметно  стремление  признать  эту  точку  зрениЯ правильной. ’акому
требованию  в  истинном  значении слова удовлетворЯла бы только такаЯ наука,
котораЯ просто только перечислЯла бы вещи, существующие нарЯду „руг с другом
в пространстве, и описывала бы событиЯ, следующие друг за другом во времени.
…стествознание старого  стилЯ ближе всего подходит к  этому  требованию.  Ќо
новейшее  хотЯ  и требует того же  самого, однако устанавливает целую теорию
опыта, чтобы  при первом  шаге,  предпринимаемом им  в действительной науке,
тотчас переступить через нее.
     него  отнимают   возможность  воспринимать  в   себе  самом   сущности,
недоступные чувствам.  ‚ действительности  кроме чувственных  качеств должен
существовать  еще   другой  фактор,  постигаемый  мышлением.  Њышление  есть
человеческий орган, предназначенный длЯ наблюдениЯ чего-то  высшего, чем то,
что  дают  нам чувства.  Њышлению  доступна  та сторона действительности,  о
которой  существо, одаренное  одними  лишь  чувствами, никогда  не могло  бы
ничего  узнать.  Ћно  существует  не  длЯ  того,  чтобы  пережевывать жвачку
чувственности,  но  чтобы проникать  в области,  скрытые от нее.  ‚осприЯтие
чувств  дает  лишь  одну   сторону  действительности.  „ругаЯ  сторона  есть
мысленное постижение мира. Ќо длЯ нас в первый момент мышление выступает как
что-то,  совершенно  чуждое восприЯтию. ‚осприЯтие  проникает в  нас  извне;
мышление пробиваетсЯ изнутри нас. ‘одержание мышлениЯ ЯвлЯетсЯ нам внутренне
совершенным организмом; в нем все находитсЯ в самой строгой свЯзи. Ћтдельные
члены системы мыслей определЯют друг друга; каждое отдельное понЯтие имеет в
конце концов свой корень в  общем  целом нашего мысленного зданиЯ. Ќа первый
взглЯд  кажетсЯ,  как будто отсутствие внутреннего  противоречиЯ в мышлении,
его самодовлеемость, делает невозможным никакой переход  к  восприЯтию. …сли
бы  определениЯ мышлениЯ  были таковы,  что  им можно  было бы удовлетворить
только  одним способом, то оно действительно было бы замкнуто в  самом себе;
нам невозможно было бы выступить из него. Ќо на деле это не так. ЋпределениЯ
эти таковы, что им можно удовлетворить различным образом. Ќо только элемент,
вызывающий это разнообразие, нельзЯ искать внутри самого  мышлениЯ. ‚озьмем,
например, мысленное определение: ‚сЯкое тело притЯгиваетсЯ ‡емлей; мы тотчас
заметим, что мысль эта может быть выполнена самым различным  образом. Ћднако
это  будут  различиЯ,  недостижимые  одним лишь  мышлением.  ‡десь именно  и
вступает  на  свое  место  новый  элемент.  ќлемент  этот  есть  чувственное
восприЯтие. ‚осприЯтие дает такого рода спецификацию мысленным определениЯм,
котораЯ мышлением оставлена открытой.
     ќто та спецификациЯ, в которой нам  ЯвлЯетсЯ  мир,  когда мы пользуемсЯ
одним  лишь опытом. Џсихологически  первым ЯвлЯетсЯ  то, что фактически есть
только производное.
     Џри  всЯкой  научной  обработке   действительности  процесс  таков:  мы
встречаем конкретное восприЯтие.  Ћно стоит перед  нами как загадка.  “  нас
возникает настоЯтельнаЯ  потребность  расследовать  его подлинное  что,  его
сущность, которой оно само не  высказывает. ќта потребность не что иное, как
работа  понЯтиЯ,  прорывающегосЯ  из  мрака нашего сознаниЯ. ЏонЯтие это  мы
тогда удерживаем, между тем как чувственное восприЯтие протекает параллельно
с  этим  мысленным процессом.  Ќемое  восприЯтие внезапно  начинает говорить
понЯтным длЯ  нас  Языком;  мы узнаем, что постигнутое  нами  понЯтие и есть
искомаЯ сущность восприЯтиЯ.
     ’ак возникает  суждение. Ћно  различно от той  формы суждениЯ,  котораЯ
свЯзывает  два  понЯтиЯ, не считаЯсь с восприЯтием. Љогда Я  говорю: ‘вобода
есть определение какого-нибудь существа из самого себЯ, -- то  Я тоже выношу
суждение.  —лены  этого  суждениЯ  суть  понЯтиЯ,  которые  мне  не  даны  в
восприЯтии.  Ќа  таких  суждениЯх  основана  внутреннЯЯ  целостность  нашего
мышлениЯ, о которой мы говорили в предыдущей главе.
     ‘уждение, о котором  здесь  идет  речь, имеет подлежащим восприЯтие,  а
сказуемым -- понЯтие. Ћпределенное животное, которое стоит передо мной, есть
собака.   ’аким    суждением   определенное   восприЯтие    вставлЯетсЯ    в
соответствующее  место  моей  мысленной  системы.  Ќазовем  такое   суждение
восприЯтийным суждением.
     ’аким  восприЯтийным суждением мы познаем, что определенный чувственный
предмет по существу своему совпадает с определенным понЯтием.
     Џоэтому если мы хотим понЯть то,  что мы воспринимаем, тогда восприЯтие
должно быть преобразовано внутри нас как определенное понЯтие.  Џредмет, длЯ
которого это не имело бы места, осталсЯ бы длЯ нас непонЯтным; мы  прошли бы
мимо него.
     ‹учшим  доказательством  того,  что это действительно  так,  служит  то
обстоЯтельство,  что  лица с более богатой духовной  жизнью  гораздо  глубже
проникают в мир опыта,  чем  другие, с более бедной. Њногое, что у последних
не  оставлЯет  никакого  следа,  на  первых производит сильное  впечатление.
("…сли бы глаз не был солнечным, он никогда бы  не увидал  солнца" --  слова
ѓете.) Џрекрасно,  скажут  многие,  но  разве  мы в жизни  не встречаемсЯ  с
бесконечным  множеством вещей, о которых мы до тех пор не имели ни малейшего
понЯтиЯ, и разве мы не составлЯем себе тотчас же при встрече с ними  понЯтий
о них? ‘овершенно  верно. Ќо разве сумма  всех возможных понЯтий равна сумме
понЯтий,  составленных  мною  до  сих пор в  моей жизни?  ђазве моЯ  система
понЯтий не  способна  к  дальнейшему развитию? ђазве Я не  могу  перед лицом
непонЯтной  длЯ  менЯ  действительности   тотчас  привести  в  действие  мое
мышление, чтобы оно здесь же  на месте  выработало понЯтие, которое мне надо
противопоставить  этому  предмету?  „лЯ   этого  Я  только  должен  обладать
способностью  произвести известное понЯтие из общего фонда мира мыслей. „ело
не  в  том, что  Я  уже раньше  в  течение  моей жизни  приходил  к сознанию
известной мысли, а  в том, что она может быть выведена из мира мне доступных
мыслей. „лЯ содержаниЯ ее совсем несущественно, где и когда  Я ее  постигаю.
‚едь  все  определениЯ мысли  Я  беру  из мира мыслей.  ‚едь из чувственного
объекта ничего не вливаетсЯ в это содержание. ‚ чувственном объекте Я только
снова узнаю мысль, добытую мною изнутри менЯ. Џравда, объект этот заставлЯет
менЯ выхватывать в известный момент из единства всех возможных мыслей именно
это мысленное содержание, но  он отнюдь не дает мне  материала длЯ постройки
их. Њатериал этот Я должен добывать из самого себЯ.
     ’олько когда  мы  приводим  в действие наше  мышление, действительность
получает свои истинные определениЯ. „о тех  пор немаЯ, она начинает говорить
понЯтным Языком.
     Њышление наше есть тот толмач, который разъЯснЯет нам мимику опыта.
     Њы привыкли  до  такой степени  смотреть на мир  понЯтий  как на что-то
пустое  и  бессодержательное  и  противоставлЯть  ему восприЯтие как  полное
содержаниЯ и насквозь  определенное,  что  правильной точке  зрениЯ  на  это
нелегко  будет завоевать подобающее  ей  место. ‘овершенно упускают из вида,
что  чистое созерцание есть  самое пустое, что только можно помыслить, и что
оно все содержание получает только от мышлениЯ. …динственно  верное  во всем
этом то, что созерцание удерживает вечно текучую мысль в известной форме без
деЯтельного  участиЯ  в этом  удерживании  с нашей  стороны. …сли  человек с
богатой душевной жизнью видит тысЯчи вещей, которые длЯ бедного духом  равны
нулю,   то   это   доказывает   с   полнейшей   Ясностью,   что   содержание
действительности есть лишь отражение содержаниЯ  нашего духа и что  мы извне
получаем лишь пустую форму.  Љонечно, мы  должны обладать внутри себЯ силою,
чтобы познать себЯ создателЯми этого содержаниЯ, иначе мы вечно будем видеть
только лишь отражение и никогда  не увидим нашего духа, который  отражаетсЯ.
‚едь  и тот,  кто  видит себЯ  в  настоЯщем  зеркале, должен знать себЯ  как
личность, чтобы быть в  состоЯнии  снова узнать себЯ в этой картине.  ‚сЯкое
чувственное  восприЯтие,  что  касаетсЯ  сущности   его,   в  конце  концов,
разрешаетсЯ  в  идейное содержание. ’олько тогда  оно  ЯвлЯетсЯ нам Ясным  и
прозрачным. Ќауки бывают, по большей части, даже не затронуты сознанием этой
истины. Њысленное  определение считаетсЯ таким же признаком  предметов,  как
цвет,  запах и т. п.  ’ак, например, считают свойством всех тел определение,
согласно которому тела до тех пор  остаютсЯ в состоЯнии  движениЯ или покоЯ,
пока  этого  не   изменит  внешнее  влиЯние.  ‚  такой  форме  выражаетсЯ  в
естествознании закон инерции. Ќо истинное положение вещей совершенно иное. ‚
моей системе  понЯтий мысль "тело" существует во многих видоизменениЯх. Ћдно
из них есть мысль о вещи, котораЯ сама может привести себЯ в состоЯние покоЯ
или движениЯ, а другое есть понЯтие о теле, которое изменЯет свое  состоЯние
только   вследствие   внешнего   влиЯниЯ.   Џоследние    тела   Я    называю
неорганическими. …сли Я  поэтому встречаю  тело,  которое  мне  в восприЯтии
отражает  мое   вышеупомЯнутое  мысленное  определение,  то  Я  его  называю
неорганическим  и соединЯю с  ним  все  определениЯ, вытекающие  из  понЯтиЯ
неорганического тела.
     ‚се науки должны были  бы быть проникнуты убеждением, что содержание их
есть исключительно мысленное содержание и что с восприЯтием они не стоЯт  ни
в  какой иной свЯзи,  кроме той, что видЯт в объекте восприЯтиЯ особую форму
понЯтиЯ.

        12. ђассудок и разум
     Ќаше  мышление имеет двоЯкую  задачу:  во-первых,  оно должно создавать
понЯтиЯ  с  Ясно обрисованными  очертаниЯми; во-вторых, оно должно свЯзывать
созданные таким образом  отдельные понЯтиЯ  в одно целое.  ‚  первом  случае
выступает деЯтельность различающаЯ, во втором -- свЯзующаЯ. Ћбе эти духовные
тенденции пользуютсЯ в науках далеко  не одинаковой разработкой.  Ћстроумие,
доходЯщее  в  своих  различениЯх  до  мельчайших  подробностей,  свойственно
гораздо большему числу людей, чем свЯзующаЯ сила мышлениЯ, котораЯ проникает
в глубь существ.
     „олгое  времЯ  задачу науки  искали вообще  только  в точном различении
вещей.   ‘тоит   только  вспомнить   о  состоЯнии,   в  каком  ѓете   застал
естествознание.  ЃлагодарЯ ‹иннею  идеалом  стало  отыскание точных  отличий
между  отдельными  растениЯми,   чтобы   таким  образом  быть   в  состоЯнии
использовать  ничтожнейшие признаки длЯ установлениЯ новых видов и подвидов.
„ве разновидности  животных или  растений с крайне несущественными отличиЯми
между собой  тотчас причислЯлись к двум различным видам. …сли в каком-нибудь
живом  существе,  дотоле  причисленном  к  тому  или  иному  виду,  находили
неожиданное отклонение от  произвольно установленного видового характера, то
не  задавали  себе вопроса:  не  объЯснЯетсЯ ли такое отклонение  самим этим
характером, -- а просто устанавливали новый вид.
     ’акаЯ установка различий есть  дело  рассудка.  …го дело разъединЯть  и
удерживать понЯтиЯ в разъединении.
     ќто  неизбежнаЯ  подготовительнаЯ  ступень  длЯ  всЯкой  более  высокой
научности.  Џрежде  всего  необходимы  твердо  определенные, Ясно очерченные
понЯтиЯ, и только после этого мы можем приступить к отысканию гармонии между
ними. Ќо мы не должны  останавливатьсЯ на  одном разъединении.  „лЯ рассудка
разъединены  такие  вещи,  которые  человечеству   существенно  важно   мочь
усматривать  в  гармоничном  целом.  „лЯ  рассудка  разъединены:  причина  и
действие,   механизм   и   организм,   свобода  и  необходимость,   идеЯ   и
действительность,  дух  и  природа  и  т.  п.  ‚се  эти  различениЯ  вызваны
рассудком. € они должны быть вызваны,  потому что  иначе весь мир казалсЯ бы
нам расплывчатым темным хаосом, который только потому составлЯл бы единство,
что он был бы длЯ нас совершенно неопределенным.
     ђассудок сам  по себе не в силах переступить через это разъединение. Ћн
крепко удерживает эти разъединенные части.
     Џереступить это разъединение  есть  дело разума.  …го  задача заставить
созданные рассудком понЯтиЯ переходить друг в друга. Ћн должен показать, что
содержимое  рассудком  в строгом разъединении понЯтиЯ представлЯют собою,  в
сущности,   внутреннее   единство.  ђазъединение  есть   нечто  искусственно
вызванное,  оно необходимый  переходный этап  длЯ  нашего  познаниЯ,  но  не
завершение  его.   Љто  постигает  действительность  одним  лишь  рассудком,
удалЯетсЯ  от нее.  Ћн  ставит  на  се место  -- ибо, в сущности,  она  есть
единство --  искусственную  множественность, многообразие, не имеющее ничего
общего с существом действительности.
     Ћтсюда возникает разлад, в который вступает рассудочно делаемаЯ наука с
человеческим сердцем. Њногие,  мышление которых не  настолько развито, чтобы
составить себе целостное и  доведенное до логической  Ясности мировоззрение,
все-таки прекрасно могут чувством своим проникнуть в эту внутреннюю гармонию
мирозданиЯ. €м дает сердце то, что научно образованному человеку дает разум.
     Љогда  такие  люди  знакомЯтсЯ с рассудочным воззрением на  мир,  они с
негодованием  отвергают  эту   бесконечную   множественность  и   продолжают
держатьсЯ единства, которое они  хотЯ и не познают, но  зато более или менее
живо ощущают. Ћни прекрасно понимают, что рассудок удалЯетсЯ от природы, что
он терЯет из виду духовную свЯзь, соединЯющую все части действительности.

     ђазум  приводит нас снова к  действительности. –елостное единство всего
бытиЯ,  которое   раньше  чувствовалось   или,   быть   может,  лишь   слабо
предугадывалось, вполне прозреваетсЯ  разумом. ‚оззрение рассудочное  должно
быть  углублено  разумным.  …сли смотреть  на первое  не как  на  переходный
момент,  а как на самоцель, то  оно дает нам не действительность,  а лишь ее
искажение.
     €ногда  очень нелегко  свЯзать созданные рассудком  мысли. €сториЯ наук
дает нам  об этих  трудностЯх  многочисленные свидетельства.  Њы часто можем
наблюдать, как бьетсЯ человеческий дух над тем, чтобы перекинуть мост  между
созданными рассудком различиЯми.
     ‚  разумном  воззрении  о  мире  человек  растворЯетсЯ  в  последнем  в
нераздельном единстве.
     …ще Љант указывал  на различие между рассудком  и разумом. Ћн определЯл
разум  как способность  воспринимать  идеи,  тогда  как  рассудок  ограничен
созерцанием мира только в его разъединенности и распаде на отдельности.
     €  разум  есть действительно  способность воспринимать идеи. Њы  должны
здесь установить различие между понЯтием и идеей, различие,
     которое  мы до сих пор оставлЯли в стороне. „лЯ  наших целей  пока было
достаточно найти те  качества мысленного, которые изживаютсЯ в  понЯтии и  в
идее.  ЏонЯтие есть отдельнаЯ мысль, как она удерживаетсЯ  рассудком. …сли Я
приведу в живое движение несколько таких отдельных мыслей, так что они будут
соединЯтьсЯ между собою и переходить  одна в другую, то образуютсЯ мысленные
образованиЯ,
     существующие только длЯ разума  и которых рассудок не может достигнуть.
„лЯ  разума созданиЯ рассудка  прекращают свои обособленные существованиЯ  и
продолжают жить только как часть целого. ќти созданные  разумом  образованиЯ
должны называтьсЯ идеЯми.
     —то идеЯ возвращает множественность рассудочных понЯтий к единству, это
высказал  еще  Љант. Ћн,  однако,  считал  образованиЯ, выЯвлЯемые  разумом,
только  обманчивыми   образами,   иллюзиЯми,  которые   вечно   рисует  себе
человеческий дух, потому что вечно стремитсЯ к нигде не данному ему единству
опыта.  …динства, создаваемые в идеЯх,  по Љанту, не основаны на объективных
данных, не вытекают из самой вещи, но суть лишь субъективные нормы, которыми
мы упорЯдочиваем  наше знание. Џоэтому Љант называет идеи не конститутивными
принципами,  которые  имели  бы  определЯющее  значение  длЯ  вещи,  а  лишь
регулЯтивными, имеющими смысл и значение лишь длЯ систематики нашего знаниЯ.
     …сли  же  разобрать,  каким  образом  возникают  идеи,  то  тотчас   же
обнаруживаетсЯ  ошибочность  этого взглЯда.  ‚ерно,  что  субъективный разум
имеет потребность в единстве. Ќо эта  потребность лишена всЯкого содержаниЯ,
она лишь пустое стремление  к единству. …сли она встречаетсЯ  с  чем-нибудь,
совершенно  лишенным  всЯкого характера единства, то она не в силах из самой
себЯ  произвести  это  единство.  …сли  же  она,  напротив,  встречаетсЯ  со
множественностью, допускающей возможность возвращениЯ к внутренней гармонии,
тогда  он совершает  это последнее.  ’акаЯ множественность и  есть созданный
рассудком мир понЯтий.
     ђазум  не  предпосылает  какого-нибудь определенного  единства,  а лишь
пустую форму единообразиЯ; он есть способность обнаружениЯ гармонии, скрытой
в самом  объекте.  ЏонЯтиЯ  соединЯютсЯ в  разуме сами собою  в  идеи. ђазум
выЯвлЯет высшее единство рассудочных понЯтий,  которым рассудок уже обладает
в своих  образованиЯх, но которого он не в состоЯнии увидеть. “пущение этого
из  виду  ЯвлЯетсЯ причиной  многих  недоразумений при  применении  разума в
науках.
     ‚ незначительной  степени  уже в самих своих началах каждаЯ наука, да и
повседневное мышление, нуждаетсЯ в разуме. Љогда мы в суждении:  ‚сЯкое тело
имеет тЯжесть -- соединЯем понЯтие подлежащего с понЯтием  сказуемого, то мы
уже в этом  имеем  соединение  двух понЯтий,  т.  е. простейшую деЯтельность
разума.
     …динство,  составлЯющее  предмет  разума,  заведомо  существует  раньше
всЯкого  мышлениЯ, раньше всЯкого употреблениЯ разума; но только оно скрыто,
оно существует лишь как возможность, а не как фактическое Явление. ‡атем дух
человеческий  производит разделение, чтобы в разумном соединении разделенных
частей вполне уразуметь действительность.
     Љто этого  не предпосылает, тот должен  или видеть  во  всех  мысленных
соединениЯх лишь произвол субъективного духа, или предположить, что единство
скрыто  за переживаемым нами миром  и оттуда заставлЯет нас неизвестным  нам
образом  приводить многообразие к  единству.  ‚  таком случае  мы  соединЯем
мысли, не понимаЯ  истинных причин  устанавливаемой нами свЯзи; тогда истина
не  познаетсЯ нами, но навЯзываетсЯ нам извне.  ‚сЯкую  науку, исходЯщую  из
такой предпосылки, мы должны были бы  назвать догматической. Њы еще вернемсЯ
к этому.

     Љаждое такое  научное воззрение натолкнетсЯ  на  затруднениЯ, когда ему
понадобитсЯ  указать  причины,  почему мы совершаем то или  иное  соединение
мыслей. …му  придетсЯ отыскивать  субъективные  причины длЯ сочетаниЯ вещей,
объективнаЯ свЯзь  которых длЯ  нас  остаетсЯ  скрытой.  Џочему  Я  совершаю
суждение,  если  сама вещь, требующаЯ  свЯзи между  понЯтиЯми  подлежащего и
сказуемого, не имеет ничего общего с этим моим вынесением суждениЯ?
     Љант  сделал этот вопрос исходной  точкой  своих  критических  работ. ‚
начале  его  "Љритики  чистого разума"  мы  находим  вопрос:  Љаким  образом
возможны синтетические  суждениЯ а priori,  т.  е. как это возможно,  что  Я
соединЯю два  понЯтиЯ (подлежащее и сказуемое),  если содержание  одного  не
заключаетсЯ уже заранее в другом и если суждение это не есть только  опытное
суждение,  т. е.  установление одного  единичного факта? Љант  полагает, что
такие  суждениЯ  возможны лишь в  том  случае,  если опыт может существовать
только при  условии  их значимости. €так, чтобы сделать  такое суждение, длЯ
нас должна играть решающую роль возможность опыта. …сли Я могу сказать себе:
опыт  возможен, только если истинно  то  или иное  синтетическое суждение  а
priori, -- тогда оно  значимо. Љ самим же идеЯм это  не применимо. Џо Љанту,
они не имеют даже и этой степени объективности.
     Љант полагает, что  формулы математики и  чистого  естествознаниЯ  суть
такие  значимые синтетические  суждениЯ  а  priori. Ћн  приводит,  например,
положение: 7 + 5 = 12. ‚7и5  отнюдь  не  содержитсЯ сумма 12,  так заключает
Љант. џ должен выйти за пределы 7-ми и 5-ти и обратитьсЯ к моему созерцанию,
тогда  Я   найду  понЯтие  12-ти.  Њое  созерцание  требует,  чтобы  7  +  5
представлЯлось равным 12. Џредметы  моего опыта должны, однако, доходить  до
менЯ  через  посредство моего созерцаниЯ  и, таким образом,  подчинЯтьсЯ его
законам. —тобы опыт был возможен, такие положениЯ должны быть верными.
     Џред  объективным  размышлением все  это искусственное мысленное здание
Љанта  не может  устоЯть. ЌельзЯ допустить, чтобы  в понЯтии подлежащего  не
было никакой  точки  опоры, приводЯщей менЯ к  понЯтию сказуемого.  €бо  оба
понЯтиЯ  добыты моим рассудком и притом на  вещи самой по себе целостной. Ќе
надо обманыватьсЯ. ЊатематическаЯ  единица, лежащаЯ в основе числа,  не есть
первичное.  Џервичное   есть  величина,  котораЯ  есть   столько-то  кратное
повторение  единицы. џ  должен  предполагать  величину, говорЯ  об  единице.
…диница  есть  создание  нашего рассудка,  которое он  отделЯет  от  целого,
подобно  тому,  как  он  отделЯет  действие  от  причины,  субстанцию  от ее
признаков и т. п. Љогда Я мыслю 7 + 5, Я, в действительности, держу в мыслЯх
12 математических единиц, но только не сразу, а  в двух частЯх. …сли Я сразу
представлЯю себе всю совокупность этих  математических единиц, то это совсем
то же самое. € это тождество Я выражаю в суждении 7 + 5 = 12. ’ак же обстоит
дело и с геометрическим примером, который приводит Љант. ЋграниченнаЯ прЯмаЯ
с конечными  точками Ђ и  ‚  есть  нераздельное  целое.  ђассудок  мой может
составить себе об этом двоЯкое понЯтие. ‚о-первых, он  может понимать прЯмую
как  направление,  во-вторых -- как путь между двумЯ точками Ђ  и  ‚. Ћтсюда
вытекает суждение: ЏрЯмаЯ есть кратчайший путь между двумЯ точками.
     ‚сЯкий  акт  суждениЯ,  поскольку  члены,  входЯщие  в  суждение,  суть
понЯтиЯ, есть не что  иное, как воссоединение того, что рассудок разъединил.
‘вЯзь  тотчас  получаетсЯ,  как  только мы  обращаемсЯ к  содержанию понЯтий
рассудка.

        13. Џознание
     „ействительность  разложилась длЯ нас  на  две  области:  на опыт и  на
мышление. Ћпыт  можно рассматривать в двух  отношениЯх. ‚о-первых, поскольку
всЯ  действительность  вне  мышлениЯ имеет  форму  ЯвлениЯ,  котораЯ  должна
выступать  в  форме  опыта.  ‚о-вторых, поскольку  в  природе  нашего  духа,
сущность  которого  ведь  состоит  в  созерцании  (т.  е.   в  деЯтельности,
направленной  наружу),  заложено  то,  что  подлежащие  наблюдению  предметы
вступают в поле его зрениЯ, т. е. опЯть-таки даютсЯ  ему путем опыта. Ћднако
возможно, что эта форма данного не заключает  в себе сущности  вещи; в таком
случае сама вещь требует, чтобы она сначала  Явилась в  восприЯтии  (опыте),
дабы  впоследствии  показать  свою  сущность  другой,  выходЯщей за  пределы
восприЯтиЯ,  деЯтельности нашего  духа.  Ќо  возможно  также,  что  сущность
заключена уже  в  непосредственно  данном  и что  только  благодарЯ  второму
обстоЯтельству, согласно которому все должно ЯвлЯтьсЯ нашему духу  как опыт,
мы сразу не замечаем этой сущности.
     Џоследнее   имеет   место   при  мышлении,   первое   --   при   прочей
действительности.   Џри   мышлении   необходимо   только   преодолеть   нашу
субъективную  ограниченность,  чтобы понЯть  самую  суть  его.  ’о, что длЯ,
прочей  действительности  обосновано  в  объективном  восприЯтии фактическим
положением  дел, а  именно,  что  длЯ  объЯснениЯ  ее необходимо  преодолеть
непосредственную форму проЯвлениЯ,  -- это длЯ мышлениЯ обосновано только  в
особенности  нашего духа.  ’ам  сама вещь дает себе  форму  опыта, здесь это
делает организациЯ нашего духа.  ’ам,  постигаЯ  опыт,  мы еще не охватываем
всей вещи, здесь мы ее охватываем.
     Ќа  этом  зиждетсЯ  дуализм,  который  должен  быть  преодолен  наукою,
мыслительным  познанием.  Џред человеком  два мира, и  он должен  установить
свЯзь между ними.  Ћдин есть опыт, о  котором он знает, что в нем содержитсЯ
лишь одна половина действительности;  другой есть законченное  в  самом себе
мышление, в  которое должна вливатьсЯ та внешнЯЯ, опытнаЯ  действительность,
дабы получилось  удовлетворЯющее нас мировоззрение. …сли бы мир  был обитаем
только  чувственными существами, то  сущность его (его  идейное  содержание)
навсегда  осталась  бы  скрытой;  законы, конечно,  продолжали бы  управлЯть
мировыми  процессами,  но   они  не  могли  бы  стать  Явлением.  „лЯ  этого
необходимо, чтобы между формой опыта и законом стоЯло существо, одаренное не
только  органами, воспринимающими  чувственную,  зависЯщую от законов  форму
действительности,  но   также   и   способностью   воспринимать   саму   эту
закономерность.  ‘  одной  стороны  к  такому  существу   должен  подступать
чувственный  мир,  с другой  -- его  идейнаЯ  сущность, и  оно должно  своей
собственной деЯтельностью свЯзать эти два фактора действительности.
     ‡десь мы с полной Ясностью видим, что дух наш относитсЯ к идейному миру
не  как  сосуд,  заключающий  в   себе  мысли,   а  как  орган,  который  их
воспринимает.
     Ћн в такой же мере орган восприЯтиЯ, как глаз и ухо.  Њысль относитсЯ к
нашему духу так же, как свет к глазу, как звук к уху.
     Ќикому не придет в голову смотреть на цвет  как на что-то, раз навсегда
отпечатлевшеесЯ в глазе и как бы приставшее к нему. Ћтносительно же духа это
воззрение ЯвлЯетсЯ даже господствующим.  ‚ сознании, говорЯт, о  каждой вещи
слагаетсЯ известнаЯ мысль, котораЯ затем остаетсЯ в нем и по мере надобности
из него извлекаетсЯ.  Ќа этом  основана  даже  особаЯ теориЯ:  будто  мысли,
которых мы  в  данный  момент не сознаем, сохранЯютсЯ внутри нашего духа, но
только находЯтсЯ за порогом сознаниЯ.

     ќти  причудливые  взглЯды  тотчас же  рассеютсЯ,  если  вспомнить,  что
идейный  мир  есть  сам  себЯ  определЯющий мир.  —то может  это  само  себЯ
определЯющее  содержание иметь  общего  с  множественностью  сознаний?  ‚едь
нельзЯ   же   допустить,  что   оно   определЯет   себЯ   в   неопределенной
множественности  так,  чтобы  всегда  одна  часть  этого  со  держаниЯ  была
независима от  другой! Џоэтому совершенно Ясно: мысленное содержание таково,
что  длЯ  его  выЯвлениЯ необходим вообще только  духовный  орган, но  число
одаренных этим  органом существ  безразлично.  ’аким образом, неограниченное
количество духовно одаренных  индивидов  может  предстоЯть одному мысленному
содержанию.  €так,  дух  воспринимает  мысленное содержание  мира как  орган
восприЯтиЯ. ‘уществует лишь одно мысленное содержание мира. Ќаше сознание не
есть способность  создавать мысли и  сохранЯть  их,  как  это  очень  многие
думают, но способность воспринимать мысли (идеи). ѓете так прекрасно выразил
это  словами:  "€деЯ  вечна и  единственна; то,  что  мы  употреблЯем  также
множественное число, устроено нехорошо. ‚се,  что мы воспринимаем и о чем мы
можем  говорить, это лишь проЯвлениЯ идеи; мы  высказываем понЯтиЯ, и в этом
смысле идеЯ сама есть также понЯтие".
     ѓражданин двух миров, чувственного и мысленного, из коих один проникает
в  него  снизу,  а другой светит  ему  сверху,  человек  овладевает  наукой,
соединЯЯ ею  их оба  в нераздельное единство.  ‘  одной  стороны  кивает нам
внешнЯЯ  форма, с другой -- внутреннЯЯ сущность,  и мы должны  соединить  их
воедино. ќтим наша  теориЯ познаниЯ поднЯлась выше той точки зрениЯ, которую
обычно занимают подобные изысканиЯ и  котораЯ не  идет дальше формальностей.
Ћбычно   говорЯт:  "Џознание  есть  обработка  опыта",  не  определЯЯ,   что
прибавлЯетсЯ  к последнему  благодарЯ  этой  обработке;  или утверждают:  "‚
познании восприЯтие  вливаетсЯ в  мышление или  мышление проникает благодарЯ
внутренней принудительной силе через опыт в стоЯщую за ним сущность". Ќо это
только формальности. Ќаука о познании, стремЯщаЯсЯ постигнуть познание в его
великой мировой роли, должна: во-первых,  определить его идеальную цель. Ћна
состоит в  том, чтобы дать  незавершенному опыту  путем  раскрытиЯ  его Ядра
законченность. Ћна должна, во-вторых, установить, что  такое есть это Ядро с
точки зрениЯ его содержаниЯ. ќто есть мысль, идеЯ. € наконец, в-третьих, она
должна показать, как  это раскрытие  совершаетсЯ.  Ќаша  глава  "Њышление  и
восприЯтие" дает ответ на этот вопрос. Ќаша  теориЯ познаниЯ  привела  нас к
положительному выводу, что мышление есть сущность  мира и что индивидуальное
человеческое  мышление  есть отдельнаЯ  форма ЯвлениЯ этой  сущности.  —исто
формальнаЯ  наука  о  познании  этого сделать не  может, она вечно  остаетсЯ
бесплодной. Ћна не знает, какое отношение имеет то, что добываетсЯ наукою, к
сущности мира и к мировому процессу. Ђ между  тем это отношение должно  быть
выЯснено именно теорией познаниЯ. ‚едь  должна же она нам показать, куда нас
приводит наше познание, куда ведет нас всЯкаЯ другаЯ наука.
     Ќикаким другим путем, кроме теории познаниЯ, нельзЯ прийти к убеждению,
что  мышление  составлЯет Ядро мира. €бо она указывает  нам свЯзь мышлениЯ с
прочей действительностью. Ћткуда могли  бы  мы  узнать,  в  каком  отношении
находитсЯ  мышление  к  опыту,  кроме как  из  науки,  прЯмаЯ  цель  которой
исследовать это отношение? € далее: откуда могли  бы мы знать о духовной или
чувственной сущности, что она есть  изначальнаЯ мироваЯ  сила, если бы мы не
расследовали  ее отношениЯ к  действительности?  Љоль  скоро требуетсЯ найти
сущность  какой-либо вещи,  то это нахождение всегда состоит в возвращении к
идейному  содержанию мира.  Њы  никогда  не  должны покидать  область  этого
содержаниЯ, если  хотим  оставатьсЯ  внутри  Ясных  определений и не бродить
наугад  в  неопределенном. Њышление есть  законченное в  себе  самодовлеющее
целое,  оно  не должно выходить за  пределы  самого  себЯ, чтоб не  прийти к
пустоте.  „ругими словами:  оно не должно в  своих  объЯснениЯх  прибегать к
вещам, которых  оно не  находит  в себе самом. ‚ещь, которую  нельзЯ было бы
объЯть мышлением, была бы ничем. ‚се в  конце концов разрешаетсЯ в мышлении,
все находит внутри его свое место.
     Џо отношению  к нашему индивидуальному сознанию это означает следующее:
Њы должны длЯ научных утверждений оставатьсЯ строго в пределах данного нам в
нашем сознании,  мы не  можем переступать через это. •отЯ и соглашаютсЯ, что
нам  невозможно  перескочить  через  наше  сознание,  не  попав   в  область
бессущностного, однако в то же времЯ не видЯт, что сущность вещей может быть
найдена  внутри  нашего сознаниЯ  в  восприЯтии  идей;  и  так возникают  те
ошибочные взглЯды, которые  толкуют о границе нашего познаниЯ. …сли мы не  в
состоЯнии выйти за пределы нашего сознаниЯ и если  сущность действительности
не находитсЯ  внутри  его, то мы  вообще  не  можем  пробитьсЯ  к  сущности.
Њышление наше приковано к посюсторонности и ничего не знает о потустороннем.
     ‘  нашей точки зрениЯ, это мнение  есть не  что  иное, как непонимающее
само себЯ мышление. ѓраница познаниЯ только тогда была бы  возможна, если бы
внешний опыт сам по себе навЯзывал нам расследование своей сущности, если бы
он сам  определЯл вопросы,  которые следует  ставить  по  поводу  его.  ќто,
однако,   не  так.   ‚  мышлении  возникает   потребность  противопоставлЯть
воспринимаемому им опыту  сущность последнего. Њышление  может иметь  только
одно  определенное  стремление: видеть присущую  ему  самому  закономерность
также и во всем прочем мире, а отнюдь  не  нечто такое,  о чем  оно  само не
имеет ни малейшего сведениЯ.
     ‡десь необходимо  исправить еще другое заблуждение.  Ћно заключаетсЯ  в
том,  будто мышление недостаточно длЯ построениЯ  мира и будто  к мысленному
содержанию должно превзойти еще что-то (сила, волЯ и т. п.)  длЯ того, чтобы
мир стал возможным.
     Џри более  точном  размышлении, однако, тотчас  обнаруживаетсЯ, что все
подобные факторы  суть не что иное, как отвлечениЯ из  воспринимаемого мира,
сами нуждающиесЯ в объЯснении посредством мышлениЯ. ‚сЯкаЯ другаЯ  составнаЯ
часть мировой сущности, кроме мышлениЯ, тотчас потребовала бы  иного способа
постижениЯ  и  познаниЯ, отличного  от  мыслительного.  Њы  должны  были  бы
подходить  к  этой  иной  составной  части иначе,  чем  путем мышлениЯ.  €бо
мышление дает  нам только мысли.  Ќо, стараЯсь объЯснить участие этой другой
составной  части в  мировом процессе и пользуЯсь при этом  понЯтиЯми, мы уже
тем самым противоречим себе. Ќо кроме того, помимо чувственного восприЯтиЯ и
мышлениЯ, мы не имеем ничего третьего. € мы не можем ни единой части первого
признать   Ядром  мира,  потому  что  все  его  члены  при  более  подробном
рассмотрении  показывают,  что  они  как таковые не содержат  его  сущности.
Џоэтому последнюю можно искать единственно только в мышлении.

        14. Ћснова вещей и познание
     Љант  сделал большой шаг вперед в  философии  тем, что указал  опору  в
самом себе. —еловек  должен искать оснований достоверности своих утверждений
в  том, что дано  ему  в его собственном духовном  достоЯнии,  а не  в извне
навЯзанных ему истинах. Ќаучное убеждение только через самого себЯ --  таков
девиз Љантовской философии. ѓлавным образом поэтому он назвал ее критической
в противоположность догматической, котораЯ получает уже готовые  утверждениЯ
и  лишь  впоследствии  подыскивает к  ним  доказательства.  Њы  имеем  здесь
противоположность двух научных направлений, но она не продумана Љантом с той
остротой, с какой это возможно.
     ЏопытаемсЯ   точно   разобрать,   каким   образом   возникает   научное
утверждение. Ћно соединЯет две вещи: или -- понЯтие с восприЯтием, или же --
два  понЯтиЯ. Љ  последнему  роду  принадлежит, например,  утверждение:  Ќет
действиЯ   без   причины.  „ействительные  основаниЯ,  почему  оба   понЯтиЯ
свЯзываютсЯ воедино, могут лежать по ту сторону того,  что  содержитсЯ в них
самих и  что поэтому единственно только и дано мне. Ќо тогда Я все-таки могу
еще  иметь  какие-нибудь  формальные   основаниЯ  (отсутствие  противоречиЯ,
известные аксиомы), которые менЯ приводЯт к определенному сочетанию  мыслей.
Ћднако  на самую вещь они  не имеют никакого  влиЯниЯ. “тверждение  в  таком
случае  опираетсЯ  на  нечто  такое,  чего  Я  фактически никогда  не  смогу
достигнуть. Џоэтому  длЯ менЯ невозможно  действительное разумение  вещи;  Я
знаю  о ней  только  как  вне  ее стоЯщий.  ‡десь  выраженное в  утверждении
находитсЯ в неизвестном, мне мире, и лишь само утверждение находитсЯ в моем.
’аков  характер  догматов.  Ћни бывают  двоЯкого рода: догмат  откровениЯ  и
догмат   опыта.  Џервый   передает   человеку   каким-либо  образом   истины
относительно вещей, лежащих вне его полЯ  зрениЯ. —еловек не  имеет никакого
прозрениЯ в тот мир, откуда исходЯт эти утверждениЯ.  Ћн должен верить  в их
истину, он не в силах добратьсЯ до оснований. ‘овершенно подобным же образом
обстоит  дело  и с догматом  опыта.  …сли  кто-нибудь держитсЯ  мнениЯ,  что
необходимо  довольствоватьсЯ одним  лишь  чистым  опытом и  возможно  только
наблюдение одних  его изменений без всЯкого  проникновениЯ к обусловливающим
их  силам, то он также выдвигает о мире утверждениЯ, к основаниЯм которых он
не  имеет никакого доступа.  €  здесь  истина также бывает добытой не  через
уразумение внутренней деЯтельности  вещи, но навЯзанной  извне через  что-то
вн