        ”ритц Џетерс. „етство с ѓурджиевым

---------------------------------------------------------------
 (c) ‹ондон ‚иктор ѓолланз ‹’„, 1964.
 €здательство "‹ибрис", Њосква. 1997.
 OCR: €рина Њирзуитова і http://www.agharta.net/Soigris.html
---------------------------------------------------------------

        1.
     џ  впервые встретилсЯ и  разговаривал с ѓеоргием ѓурджиевым в июне 1924
года  в субботний день в  ‡амке Џриэре в  ”онтебло во ”ранции. •отЯ  причины
моего поЯвлениЯ там были мне не очень Ясны - мне было в то времЯ одиннадцать
лет, - Я, тем не менее, отчетливо и Ясно помню ту встречу.
     Ѓыл  Ясный солнечный  день. ѓурджиев  сидел  за небольшим,  с мраморным
верхом, столом, затененным  полосатым зонтом, спиной к замку, повернувшись к
открытому пространству симметричных газонов и  цветочных  клумб. Џеред  тем,
как менЯ вызвали  к нему длЯ разговора, Я должен  был некоторое времЯ сидеть
на террасе замка, позади  него. ђанее Я видел его только однажды в Ќью-‰орке
предыдущей   зимой,  но  Я  чувствовал,  что  имел  "встречу"  с  ним.  Њоим
единственным воспоминанием  того времени  было  то,  что  Я был  напуган им:
отчасти тем, как он посмотрел на  -  или сквозь - менЯ, а отчасти из-за  его
репутации. Њне  рассказывали, что он был  по крайней  мере  "пророк" - самое
большее, что-то очень близкое ко "второму пришествию •риста".
     ‚стречатьсЯ  с  каким-нибудь вариантом  "•риста" - это  событие,  и эта
встреча  не была  той, которую Я  ожидал. —естно  говорЯ, менЯ не  только не
влекло к ней - Я страшилсЯ ее.
     ‘ама же встреча не соответствовала моим страхам. "ЊессиЯ"  или нет - он
казалсЯ мне  простодушным,  простым  человеком.  Ћн не  был  окружен никаким
сиЯнием, говорил по-английски, с сильным акцентом, значительно более просто,
чем  менЯ заставлЯла  ожидать  ЃиблиЯ. Ћн сделал  неопределенный жест в моем
направлении,  велел мне сесть, попросил подать кофе и  затем  спросил  менЯ,
почему Я здесь. Њне стало легче, потому что он оказалсЯ обычным человеческим
существом, но мне было трудно ответить на вопрос. џ чувствовал без сомнениЯ,
что ему надо дать "важный" ответ,  что  у менЯ есть какаЯ-то важнаЯ причина.
Ќе  имеЯ ничего, Я сказал  ему  правду: что  Я  был здесь  потому, что  менЯ
привели сюда.
     ‡атем он спросил менЯ, почему Я хочу быть здесь,  учитьсЯ  в его школе.
…ще раз Я был способен ответить только, что то, что менЯ привезли сюда, было
вне  моего контролЯ -  Я не  был подготовлен.  џ  помню  сильное  побуждение
солгать  ему  и  столь же  сильное  чувство,  что  Я не  могу солгать ему. џ
чувствовал, что он  заранее  знает правду. …динственный вопрос, на который Я
ответил менее честно, это, когда он спросил менЯ, хочу ли Я остатьсЯ здесь и
учитьсЯ у него. џ сказал, что  хочу - что  не было, по существу,  правдой. џ
сказал это потому, что Я знал, что он ожидает  услышать от менЯ. Њне кажетсЯ
теперь,  что любой ребенок должен был ответить, как и Я. —то бы  из  себЯ ни
представлЯло  Џриэре  длЯ  взрослых  (а литературное  название  школы  было:
"€нститут ѓурджиева длЯ ѓармоничного ђазвитиЯ —еловека"), Я чувствовал,  что
переживал нечто подобное  беседе с  директором  средней школы. „ети ходЯт  в
школу,  и Я присоединилсЯ к общему  договору, что ребенок не должен говорить
учителю, что он не хочет ходить в школу. …динственное что удивило менЯ, было
то, что мне был задан такой вопрос.
     ‡атем ѓурджиев задал мне еще два вопроса:
     1. Љак, вы думаете, чем ЯвлЯетсЯ жизнь? и 2. —то вы хотите знать?
     Ќа  первый  вопрос  Я  ответил поговоркой: "џ  думаю,  что жизнь -  это
что-то,  что  приноситсЯ вам  на  серебрЯном  блюдце и продаетсЯ вам,  чтобы
делать с  ней что-нибудь". ќтот ответ напоминал о  долгом  разговоре о фразе
"на серебрЯном блюдце" и  упоминании ѓурджиева о голове  „жона  Ѓаптиста.  џ
отступил - это чувствовалось, как отступление - и видоизменил фразу, сказав,
что жизнь это "подарок", и это ему понравилось.
     ‚торой вопрос (—то  вы хотите знать?) был  проще.  џ ответил:  "џ  хочу
знать все".
     ѓурджиев ответил немедленно: "‚ы не можете знать все. ‚се о чем?"
     џ сказал: "‚се о человеке, - и затем добавил,  - Џо-английски, Я думаю,
это называетсЯ психологией или, может быть, философией".
     ’огда  он  вздохнул  и после  короткого  молчаниЯ  сказал:  "‚ы  можете
остатьсЯ.  Ќо ваш  ответ делает жизнь трудной  длЯ  менЯ. ’олько  Я один учу
тому, о чем вы просите. ‚ы создаете больше работы длЯ менЯ".
     ’ак   как  моей  детской  целью  было   соответствовать  и   доставлЯть
удовольствие,  Я  был  смущен  ответом.  Њеньше  всего Я хотел  бы осложнЯть
чью-либо  жизнь  - мне казалось, что  она и без  того  достаточно трудна.  џ
ничего не сказал  в ответ, и он  продолжал говорить мне, что в  добавление к
изучению  "всего" Я должен буду  также  учить менее  значительные  предметы,
такие как Языки, математику, другие науки  и т. д. Ћн также сказал, что  это
не обычнаЯ школа: "‡десь можно изучать много вещей, которым не учат в других
школах". ‡атем он благожелательно похлопал менЯ по плечу.
     џ использую слово "благожелательно", потому что этот жест имел  большое
значение длЯ менЯ в то времЯ. џ стремилсЯ к одобрению какого-нибудь высокого
авторитета.  Џолучить  "одобрение" этого человека, которого другие  взрослые
считали  "пророком", "провидцем" и "Њессией"  -  и  одобрение таким  простым
дружеским жестом - было неожиданным и теплосердечным. џ просиЯл.
     …го манера изменилась  резко. Ћн ударил кулаком по столу, посмотрел  на
менЯ с большой силой и сказал: "Њожете вы обещать сделать кое-что длЯ менЯ?"
     …го голос и  взглЯд,  который  он  бросил на  менЯ,  были  пугающими  и
возбуждали. џ почувствовал себЯ прижатым к стене и  вызванным. џ ответил ему
одним словом, твердым "„а".
     Ћн указал на широкую лужайку перед нами: "‚ы видите эту траву?"
     "„а".
     "џ  даю  вам  работу. ‚ы  должны  подрезать  эту траву  машиной  каждую
неделю".
     џ посмотрел на газоны, расстилавшиесЯ  перед нами, - они показались мне
бесконечными. ќто,  несомненно,  была работа  больше, чем на одну  неделю, и
больше, чем Я когда-либо видел в моей жизни. ‘нова Я сказал "„а".
     Ћн  ударил кулаком по  столу второй раз. "‚ы  должны  поклЯстьсЯ  своим
Ѓогом".  …го голос был чрезвычайно  серьезен.  "‚ы должны  обещать,  что  вы
сделаете это, невзираЯ ни на что".
     џ смотрел на него вопрошающе, почтительно и  со  значительным трепетом.
ѓазоны  -  даже они (там их  было  четыре)  -  не казались значительными мне
теперь. "џ обещаю", - сказал Я серьезно.
     "Ќет, обещайте точно,  - повторил он. -  ‚ы  должны обещать, что будете
делать это, что  бы ни случилось,  кто  бы ни пыталсЯ остановить вас. Њногое
может случитьсЯ в жизни".
     ‚  этот момент его слова вызвали в моем  воображении  зрелища ужасающих
происшествий  при  покосе  этих  газонов.  џ  предвидел  большое  количество
эмоциональных  драм,  которые могут произойти в будущем  из-за этих газонов.
‘нова, не  раздумываЯ,  Я обещал. џ был так же серьезен,  как  и он тогда. џ
умер бы, если необходимо, в работе, подстригаЯ эти газоны.
     Њое   чувство   преданности  было   очевидным,  и  он,   казалось,  был
удовлетворен. Ћн приказал мне начать работу в понедельник  и  затем отпустил
менЯ. џ  не думаю, что понимал это в то времЯ - то есть, ощущение было новым
длЯ менЯ -  но Я ушел от него с чувством, что Я наполнен любовью;  к  любому
человеку, к  газону или к себе - не  имело  значениЯ. ЊоЯ  грудь значительно
расправилась, сверх  нормально возможного. џ, ребенок, незначительный выступ
в мире, в мире, который принадлежал взрослым,  был попрошен исполнить нечто,
что было очевидно важно.

        2.
     Љаким было "Џриэре", которое мы называли чаще именно так, или "€нститут
длЯ ѓармоничного ђазвитиЯ —еловека"?
     ‚ возрасте одиннадцати лет Я понимал  это просто  как некоторую  особую
школу, управлЯемую,  как Я сказал, человеком, который считалсЯ многим людьми
фантастическим,  новым  пророком,  великим философом.  ѓурджиев сам  однажды
выбрал это место, как то, где он пыталсЯ учить подготовке к самой  жизни; и,
кроме того, пыталсЯ создать маленький мир, воспроизводЯщий  условиЯ большого
внешнего мира;  основной  целью созданиЯ  таких  условий  существованиЯ было
подготовить студентов  длЯ  будущих  человеческих  или  жизненных испытаний.
„ругими словами  это  не  было  школой,  посвЯщенной  обычному  образованию,
которое, в  основном,  заключаетсЯ в  ознакомлении  с различными предметами,
такими как чтение, письмо и арифметика.
     Њожет  быть необходимо указать  здесь,  особенно  длЯ людей, которые  в
некоторой степени  знакомы  с теорией ѓурджиева, что Я описываю  "€нститут",
как  видел и понимал его  мальчиком. џ  не пытаюсь  определить его  цель или
значение  длЯ  людей, которые были  привлечены  сюда  или  заинтересованы  в
ѓурджиеве из-за его философии. „лЯ менЯ, несомненно,  это была просто особаЯ
школа - отличающаЯсЯ от любой другой школы, которую Я знал, - и существенное
отличие заключалось  в том, что большинство "студентов" были  взрослыми.  ‡а
исключением моего брата и  менЯ, все другие  дети были либо родственниками -
племЯнницами,   племЯнниками  и  т.  д.  -   мистера  ѓурджиева,  либо   его
естественными детьми. ‚сего там было немного детей - Я могу припомнить всего
только десЯть.
     ЏорЯдок школы  длЯ  каждого,  за исключением самых маленьких детей, был
одинаков.  „ень начиналсЯ с  утреннего кофе и сухого  куска  хлеба  в  шесть
часов. ‘ семи  часов каждый работал  над каким-нибудь заданием,  которое ему
было назначено. €сполнение  этих заданий  прерывалось в течение  днЯ  только
едой:  обедом  в  полдень (обычно суп, мЯсо,  салат  и какой-нибудь  сладкий
пудинг);  чаем в  четыре часа днЯ; простым ужином в семь часов вечера. Џосле
ужина, в 8.30, была гимнастика или  танцы в так называемом  "доме изучениЯ".
ќтот распорЯдок был постоЯнным длЯ шести дней в неделю; за исключением того,
что в субботу  после  полуднЯ женщины ходили в турецкую баню;  рано утром по
субботам  были "демонстрации" танцев в доме изучениЯ  более  подготовленными
исполнителЯми длЯ  других студентов  и  гостей,  которые  часто приходили  в
выходные;  после демонстраций мужчины шли в турецкую баню и, когда банЯ была
закончена, был "банкет"  или особаЯ еда. „ети не участвовали в  этих поздних
обедах,  как  участники  - только,  как  прислуга или  помощники  при кухне.
‚оскресенье было днем отдыха.
     ‡аданиЯ,   даваемые  студентам,  неизменно   касались   действительного
функционированиЯ школы: садоводство, приготовление пищи, домашнее хозЯйство,
уход за  животными, дойка, приготовление масла - и эти заданиЯ почти  всегда
выполнЯлись группами. Љак Я узнал позже, групповаЯ работа считалась особенно
важной:  различные   личности,   работаЯ   вместе,  производили  субъективно
человеческие конфликты;  человеческие конфликты  производили трение;  трение
обнаруживало  особенности, наблюдаЯ которые  можно было  обнаружить  "себЯ".
Ћдной из  многих целей школы было "увидеть себЯ так,  как вас видЯт другие":
увидеть себЯ как  бы на расстоЯнии; быть способным  оценить себЯ объективно;
но,   сначала,  просто  увидеть.  ќто   упражнение,   которое  должно   было
действительно  выполнЯтьсЯ  все  времЯ, во времЯ  любой  физической  работы,
называлось "самонаблюдение" или "противопоставление Я  ему" - "џ" - существо
(возможность) сознаниЯ, "оно" - тело, инструмент.
     ‚начале, до того, как Я понЯл что-нибудь из этих теорий или упражнений,
моей  задачей и, в  известном смысле, моим миром, было подрезание  травы  на
моих газонах  -  как  Я стал  называть  их,  -  что стало  значительно более
жизненным, чем Я мог ожидать.
     —ерез день после моего "свиданиЯ" с ним  мистер ѓурджиев уехал в Џариж.
Ќам дали  понЯть, что это обычно  длЯ него  - проводить два  днЯ в неделю  в
Џариже, как правило в сопровождении его секретарЯ мадам ѓартман, а иногда  и
других. Ќа этот раз, что было необычно, он поехал один.
     Љак Я помню, еще  до полуднЯ  в  понедельник - мистер ѓурджиев  уехал в
воскресенье вечером  - до детей в  школе  дошел слух,  что  с ним  произошла
автомобильнаЯ  катастрофа. ‘начала  мы услышали, что он убит, затем - что он
серьезно ранен и  не ожидаетсЯ,  что он будет  жить. Ћфициальное  объЯвление
было сделано кем-то из властей в понедельник  вечером.  Ћн не умер,  но  был
серьезно ранен и вскоре должен был умереть в госпитале.
     ’рудно  описать  воздействие  такого   объЯвлениЯ.  ‘амо  существование
"€нститута"  всецело зависело от присутствиЯ  ѓурджиева.  €менно он назначал
работу каждому индивидуально - и  до того  момента он  лично наблюдал каждую
деталь работы школы.  ’еперь неминуемаЯ возможность его смерти привела все к
остановке.   ’олько  благодарЯ  инициативе  нескольких  старших   студентов,
большинство  из которых  пришли  с  ним из  ђоссии,  мы  продолжали питатьсЯ
регулЯрно.
     ‚ то времЯ, как Я  не  знал, что  должно случитьсЯ лично со мной,  была
одна вещь, котораЯ  оставалась живой в моем  уме,  - это то,  что  он сказал
косить  газоны  "что  бы  ни  случилось". „лЯ  менЯ было  облегчением  иметь
конкретное дело,  определенную  работу, которую  он  мне дал. “ менЯ также в
первый раз поЯвилось  чувство, что он был, возможно, необычным человеком. Ћн
сказал  "что бы ни  случилось", и с ним случилось несчастье. …го предписание
стало  от  этого намного  сильнее.  џ был уверен,  что он знал заранее,  что
должно  было  случитьсЯ  "нечто",   хотЯ   и  не  обЯзательно  автомобильнаЯ
катастрофа.
     џ был не единственным, кто чувствовал, что этот  несчастный случай был,
в определенном смысле, предопределен. ’от факт, что он уехал в Џариж один (Я
сказал, что он сделал так в первый раз), был достаточным доказательством длЯ
большинства  студентов. Њоей  реакцией, в любом  случае, было то, что  стало
совершенно  необходимым  косить  траву;  Я был убежден,  что  его  жизнь, по
крайней мере отчасти, могла зависеть от моей преданности заданию, которое он
мне дал.
     ќти  мои чувства принЯли особую важность, когда, несколько дней спустЯ,
мистера ѓурджиева привезли назад в Џриэре в его комнату, котораЯ выходила на
"мои"  газоны,  и  нам  сказали, что  он  был  в доме  и держалсЯ  живым  на
кислороде.  „октора  приходили и  уходили  поочередно; резервуары  кислорода
приносились  и  уносились; спокойнаЯ  атмосфера спустилась на место - мы все
были как бы вовлечены в постоЯнную, тихую молитву о нем.
     Џримерно через день после его  возвращениЯ мне сказали - вероЯтно мадам
ѓартман, - что шум косилки надо прекратить. ђешение,  которое Я был вынужден
сделать  тогда, было  единственно  важным длЯ менЯ.  Љак Я ни  уважал  мадам
ѓартман,  Я не  мог забыть  силу, с  которой  дал  ему  обещание делать свою
работу.  Њы стоЯли на краю газона,  прЯмо  под окнами  его комнаты,  когда Я
должен ответить ей.  џ не  раздумывал  очень  долго,  насколько  Я помню,  и
решительно  отказалсЯ.  ’огда   мне  сказали,  что  его   жизнь  может  быть
действительно зависит  от моего решениЯ,  и  Я еще раз отказалсЯ. ЊенЯ очень
удивило,  что мне  не запретили категорически продолжать работать и даже  не
удерживали  насильно. …динственным  объЯснением, которое Я  мог найти этому,
это  то,  что его власть  над учениками была настолько сильной, что никто не
хотел брать ответственность, целиком запретив мне  выполнЯть его задание. ‚о
всЯком случае, менЯ не удерживали; мне было просто запрещено резать траву. џ
продолжал ее резать.
     ќтот  отказ от  подчинениЯ  любой  власти,  меньшей,  чем  высшаЯ,  был
жизненно  важен  и  абсолютно  серьезен,  и,   Я  думаю,  единственным,  что
поддержало менЯ в этом, было  мое сознательное убеждение, что шум косилки не
убьет его; также, но не столь  Ясно и логично, Я  чувствовал в то времЯ, что
его жизнь могла  как-то необъЯснимо зависеть от исполнениЯ мною заданиЯ. ќти
причины, однако, не могли защитить от  чувств других студентов (там  было их
примерно сто пЯтьдесЯт человек, и большинство из них взрослые), которые были
убеждены,  что шум, который Я продолжал  производить  каждый день,  мог быть
смертелен.
     Љонфликт  продолжалсЯ  несколько  недель, и каждый день мне становилось
все  труднее начинать. џ  помню, как Я  скрежетал зубами и  преодолевал свой
собственный страх, что Я  делал  каждое  утро. ЊоЯ  решимость попеременно то
укреплЯлась,  то  ослаблЯлась  отношением других  студентов.  џ был  изгнан,
отстранен  от всЯкой другой  деЯтельности; никто не хотел сидеть  со мной за
одним столом во  времЯ еды - если Я подходил к столу, где сидели другие, они
выходили  из-за  него,  когда  Я садилсЯ,  и  Я  не могу  припомнить,  чтобы
кто-нибудь  разговаривал  бы со  мной или улыбалсЯ  бы  мне  в течение  этих
недель, за исключением немногих наиболее влиЯтельных старших, которые, времЯ
от времени, продолжали убеждать менЯ остановитьсЯ.

        3.
     ‚ середине лета 1924 года моЯ жизнь была сосредоточена на траве. Љ тому
времени Я мог  скосить  мои четыре газона целиком за четыре  днЯ. џ делал  и
другие  вещи:  стал "мальчиком при кухне",  "сторожем", у  нескольких  ворот
дома, который мы называли "швейцарской" - но все это не было важным, Я плохо
помню что-нибудь другое, кроме звука косЯщей машины.
     Њой кошмар  неожиданно  пришел  к концу. Ћднажды  рано  утром, когда  Я
толкал косилку вверх к фасаду замка, Я посмотрел на окна ѓурджиева. џ всегда
делал это,  как бы надеЯсь  на  какой-нибудь удивительный знак. ‚ это  самое
утро  Я  наконец увидел его.  Ћн стоЯл у  открытого окна и  смотрел  на менЯ
сверху.  џ   остановилсЯ   и,  пристально   посмотрев  на  него,  наполнилсЯ
облегчением.  „олгое  времЯ,  казалось,  он  не  делал  ничего. ‡атем  очень
медленно  он поднес правую руку к губам  и сделал жест, который, как Я позже
узнал, был очень характерен длЯ него:  своим большим и  указательным пальцем
он, так сказать, разделил свои усы от середины, а  затем его рука опустилась
в  сторону, и он  улыбнулсЯ.  †ест сделал его настоЯщим  - без него Я мог бы
подумать,  что  фигура, стоЯвшаЯ  там,  просто  галлюцинациЯ или плод  моего
воображениЯ.
     —увство  облегчениЯ  было  таким  сильным, что  Я  разразилсЯ  слезами,
схватив палку обеими руками.  џ  продолжал  смотреть на него сквозь слезы до
тех пор, пока он медленно не  отошел от окна. Ђ затем Я снова начал  косить.
’о, что было ужасным шумом этой машины,  теперь стало  радостным длЯ менЯ. џ
толкал косилку вперед и назад, назад и вперед со всей своей силой.
     џ решил  подождать  до полуднЯ,  чтобы сообщить о своем триумфе,  но ко
времени, когда Я пошел  на второй  завтрак,  Я  понЯл, что  не имею никакого
доказательства  длЯ  такого объЯвлениЯ и,  что  теперь  кажетсЯ удивительной
мудростью, не сказал ничего, хотЯ был не в состоЯнии вместить мое счастье.
     ‚ечером всем  стало известно, что мистер ѓурджиев был вне  опасности, и
атмосфера за обедом была  полна благодарности и благодарениЯ.  Њое участие в
его  выздоровлении - Я был  убежден,  что Я единственный был  ответственен в
наибольшей  части  за все, что  случилось  с ним -  затерЯлось  во  всеобщей
радости.  ‚се,  что  случилось,  это   то,  что  враждебность,  направленнаЯ
непосредственно на менЯ, исчезла  так же внезапно,  как и поЯвилась. …сли бы
не тот факт, что мне действительно  запретили производить  всЯкий шум вблизи
его окон,  Я  бы  мог  подумать,  что  все существовало  только  в моем уме.
Ќедостаток какого-нибудь торжества, какого-нибудь признаниЯ развеЯлсЯ.
     €нцидент, однако, не был полностью исчерпан даже тогда. Њистер ѓурджиев
показалсЯ, тепло одетым и медленно ступаЯ, через несколько дней. Ћн подошел,
чтобы  сесть  за небольшой  столик, где Я впервые беседовал  с  ним. џ,  как
обычно,  с  трудом ходил  взад  и вперед  с  моей косилкой.  Ћн  сидел  там,
по-видимому, осматриваЯ все вокруг, до тех пор, пока  Я  не  закончил газон,
который  косил  в  тот  день. ќто  был четвертый  -  благодарЯ быстроте  его
выздоровлениЯ, Я сократил времЯ  покоса до трех дней. Љогда Я толкал косилку
перед собой, направлЯЯ ее в сарай, где она хранилась, он посмотрел на менЯ и
жестом подозвал к себе.
     џ поставил косилку и намеревалсЯ подойти к нему. Ћн улыбнулсЯ, снова  Я
скажу  "благожелательно",  и спросил  менЯ,  за  сколько времени Я  скашиваю
газоны.  џ ответил с гордостью, что Я мог бы скосить все  их  за три днЯ. Ћн
смотрел  пристальным взглЯдом  на широкую  поверхность  травы перед  собой и
встал. "Ќадо суметь сделать это в один день, - сказал он, - ќто важно".
     Ћдин день! џ испугалсЯ и наполнилсЯ смешанными чувствами. Њне не только
не  оказали честь за мое  достижение  - несмотрЯ ни на  что,  Я сдержал свое
обещание - фактически менЯ наказывали за это.
     ѓурджиев не обратил  вниманиЯ на мою реакцию, котораЯ должна  была быть
заметна на моем подвижном лице,  а положил руку на мое плечо и тЯжело оперсЯ
на  менЯ. "ќто  важно,  -  повторил  он, - "потому  что,  когда  вы  сможете
подрезать  газоны за один день, Я дам вам другую работу".  ‡атем он попросил
менЯ погулЯть  с ним  - помочь ему  прогулЯтьсЯ -  до  луга,  расположенного
неподалеку, объЯснив, что ему трудно ходить.
     Њы шли медленно, даже несмотрЯ на мою помощь, он с большими трудностЯми
поднималсЯ по  тропинке к полю, о котором он упомЯнул. ќто был  склон холма,
очень каменистый, около  птичьего двора.  Ћн послал  менЯ в инструментальный
сарай, поблизости  от курЯтника, и велел  принести ему косу, что Я и сделал.
‡атем он вывел менЯ  на луг, снЯл руку с моего плеча, взЯл косу в обе руки и
замахнулсЯ, собираЯсь косить  траву. ЌаблюдаЯ  за  ним, Я  почувствовал, что
усилие, которое он делал, было очень большим; менЯ испугала  его бледность и
очевиднаЯ слабость. ‡атем он вернул мне косу и велел  убрать ее. џ отнес  ее
на место, вернулсЯ и встал рЯдом с ним, он опЯть тЯжело оперсЯ на мое плечо.
     "Љак  только все газоны будут  срезатьсЯ в  один день, то  будет  новаЯ
работа. Љоси этот луг каждую неделю".
     џ посмотрел на  склон с высокой травой,  на камни,  деревьЯ и кусты.  џ
знал свой  рост -  Я был  невелик длЯ своего возраста, а коса казалась очень
большой.  ‚се,  что  Я  мог  сделать, это  пристально  посмотреть  на  него,
изумленный.  ќто  был взглЯд только ему в глаза, серьезный и  обиженный, что
мешало мне сделать немедленный,  сердитый, резкий протест. џ просто наклонил
голову и кивнул, а затем пошел  с  ним, медленно, назад,  к главному зданию,
вверх по ступенькам к двери его комнаты.
     ‚ одиннадцать лет  Я  не был чужд жалости  к  себе, но  на этот  раз ее
проЯвление было слишком велико даже длЯ менЯ.  ‚ действительности, жалость к
себе была только  небольшой частью моих чувств.  џ  также чувствовал  гнев и
возмущение.  џ  не  только  не  получил  признаниЯ  или  благодарности,  но,
фактически, был  наказан. Љакого рода местом была  эта  школа - и  человеком
какого сорта он был после всего? Њучительно и  скорее гордо Я вспоминал, что
собиралсЯ уехать назад в Ђмерику осенью. џ покажу ему! —то  бы Я  ни делал -
мне никогда не управитьсЯ с газонами в один день!
     ‹юбопытно,  но когда мои чувства  спали, и Я начал  принимать  то,  что
казалось мне неизбежным,  Я обнаружил, что мое возмущение и гнев, хотЯ Я еще
чувствовал их,  не были направлены  против мистера ѓурджиева  лично. Љогда Я
гулЯл с ним, в  его глазах было печальное выражение, и Я был озабочен этим и
его излечением;  кроме того,  хотЯ  мне не поступало  указаний к действию, к
исполнению  этой работы,  Я почувствовал,  что  принЯл на  себЯ своеобразную
ответственность, что Я должен сделать работу ради него.
     Ќа  следующий  день длЯ  менЯ  была припасена другаЯ  неожиданность. Ћн
вызвал менЯ в свою комнату утром  и  спросил  строго, способен ли  Я хранить
тайну - ото всех. ’вердость и горЯщий быстрый  взглЯд, который он бросил  на
менЯ,  когда  задавал  вопрос,  были  совершенно  отличны  от  его  слабости
предыдущего  днЯ.  џ  смело заверил его,  что  могу. …ще  раз Я почувствовал
большой вызов - Я буду хранить эту тайну несмотрЯ ни на что!
     ‡атем  он  сказал  мне,  что  не хотел беспокоить  других студентов - и
особенно своего секретарЯ,  мадам ѓартман -  но  он  почти ослеп, и только Я
знаю это.  Ћн обрисовал мне  увлекательный план: он решил реорганизовать всю
работу,  шедшую в  Џриэре. џ  должен был  ходить с  ним всюду,  носЯ кресло;
оправданием  этого было то,  что он еще слаб и  нуждалсЯ  в отдыхе  времЯ от
времени.  ЌастоЯщей  причиной, однако,  бывшей частью  тайны, было то, что Я
должен буду ходить с ним, потому что он не может  на самом деле видеть, куда
идет.  Љороче  говорЯ,  Я  должен  был  стать  его  проводником  и охраной -
хранителем его личности.
     џ  почувствовал,  наконец,  что  пришло  времЯ  моей  награды; что  мое
убеждение   не  было  ложным,  и  сохранение  моего  обещаниЯ  действительно
чрезвычайно важно. ’оржество было  одиноким, так как Я не мог разделить его,
но оно было подлинным.

        4.
     ЊоЯ новаЯ работа  в качестве "носителЯ кресла"  или, как  Я думал о ней
тогда, "стража"  занимала  большую часть моего времени. џ был  освобожден от
всех других обЯзанностей, за исключением  нескончаемых газонов. џ должен был
продолжать косить, но Я  должен  был делать это большей частью до  того, как
мистер ѓурджиев  поЯвлЯлсЯ утром или после того, как  он возвращалсЯ в  свою
комнату после полуднЯ.
     џ никогда  не  знал - был  ли правдой или нет  его рассказ  о частичной
слепоте. џ предполагал, что это было правдой, потому что  Я всегда верил ему
без колебаний - он, казалось, не мог говорить ничего, кроме правды, хотЯ его
манера выражать ее не всегда была прЯмой.  Њне пришло на  ум, что эта работа
носителЯ кресла и проводника  была  выдумана  длЯ менЯ,  и  что он  придумал
историю со слепотой, как предлог. џ сомневалсЯ в этом только потому, что это
придавало  мне преувеличенную  важность,  исходЯщую  из  того,  что Я не мог
представить себе поведение ѓурджиева. џ был  достаточно важен просто потому,
что Я был выбран, без каких-либо добавочных рассуждений.
     ‚  последующие  недели -  вероЯтно,  всего  месЯц - Я  носил это кресло
каждый  день милЯми,  обычно следуЯ за ним на почтительном расстоЯнии. џ был
достаточно  убежден в его слепоте,  потому что он часто сбивалсЯ с пути, и Я
должен  был   бросать  кресло   и  подбегать  к  нему,  предупреждаЯ  его  о
какой-нибудь  существовавшей  опасности  -  такой,  как  возможность,  часто
неминуемаЯ, угодить прЯмо  в небольшую канаву, котораЯ проходила по имению -
а затем мчатьсЯ назад к креслу, поднимать его и снова следовать за ним.
     ђабота, которой он  руководил в то времЯ, касалась каждого в школе. ’ам
было несколько проектов, выполнЯемых одновременно: строительство дороги, длЯ
которой намеревались дробить камень железными колотушками,  чтобы произвести
камни определенного  размера;  прореживание  лесной площади,  удаление целых
акров деревьев, с пнЯми и корнЯми, лопатами и  кирками. ‚ дополнение к таким
проектам   непрерывно  продолжались  обычные   обЯзанности  по  садоводству,
прополке, сбору овощей, приготовлению  пищи, домашнему  хозЯйству и прочему.
Љогда  бы  и сколько бы времени мистер  ѓурджиев ни  осматривал какой-нибудь
проект, Я присоединЯлсЯ к  другим  работающим,  до тех пор,  пока он  не был
готов перейти к следующему или вернутьсЯ домой.
     Џримерно месЯц спустЯ Я был освобожден от обЯзанности носителЯ кресла и
вернулсЯ к  регулЯрному  кошению  газонов и  другим постоЯнным обЯзанностЯм:
работе на  кухне один раз  в неделю, ежедневному  дежурству швейцаром, чтобы
открывать двери и отвечать по телефону.
     ‚ тот период, когда Я  следовал за  ним, как  Я упоминал, Я  должен был
находить времЯ  длЯ  покоса газонов, когда мог.  џ на времЯ забыл  о  холме,
который, в конце концов, должен был косить еженедельно, и это вызвало во мне
некоторый  ужас.  Љогда  Я  вернулсЯ к своей  обычной регулЯрной  работе, то
обнаружил, что без  заметного усилиЯ достиг цели, которую он мне поставил. ‚
момент этого открытиЯ,  однажды вечером, после чаЯ, когда Я закончил  косить
четвертый газон в этот день, мистер ѓурджиев удобно сидел на скамейке, не за
столом как обычно, а  лицом к  газонам. џ  поставил косилку  и пошел назад к
террасе,  печальный, в  его направлении.  •отЯ Я никогда  не  любил  газоны,
перспектива моей следующей работы вызвала во  мне  чувство тоски  по  ним. џ
остановилсЯ, как  Я  думал, на  почтительном  расстоЯнии  от него  и ждал. џ
колебалсЯ между тем, чтобы сказать ему, или отложить это на будущее.
     —ерез некоторое времЯ он повернулсЯ  в мою сторону, как бы  недовольный
моим  присутствием,  и  спросил  менЯ резко, хочу ли Я что-нибудь. џ  кивнул
головой и  подошел, встав рЯдом  с ним. џ сказал быстро: "џ могу скосить все
газоны в один день, мистер ѓурджиев".
     Ћн нахмурилсЯ, покачал головой, озадаченный, а затем сказал: "Џочему вы
говорите мне это?" Ћн еще казалось сердилсЯ на менЯ.
     џ напомнил ему  о  нашей  новой "работе",  а  затем спросил его,  почти
плача, чем Я начну заниматьсЯ на следующий день.
     Ћн долгое времЯ  пристально  смотрел на менЯ и как  бы не мог вспомнить
или даже понЯть,  что Я ему  сказал. Ќаконец, бесцеремонно, нежным жестом он
притЯнул менЯ к  себе бурно  и заставил менЯ сесть на  скамейку около  себЯ,
держа  руку на моем плече. …ще раз он улыбнулсЯ мне той далекой, невероЯтной
улыбкой  - Я упоминал о ней, как  о "благожелательной" - и  сказал,  покачав
головой: "Ќет необходимости работать на лугу. ‚ы уже сделали эту работу".
     џ посмотрел на  него, смущенный и  с большим  облегчением.  Ќо  Я хотел
знать, что Я буду делать - продолжать косить газоны?
     Ћн думал  об этом некоторое времЯ,  а затем  спросил  менЯ, как долго Я
собиралсЯ  оставатьсЯ здесь. џ  ответил ему, что предполагаю уехать  назад в
Ђмерику на зиму  приблизительно через  месЯц.  Ћн подумал  об этом, а  затем
сказал, прекратив обсуждение, как будто это было  безразлично теперь,  что Я
буду  просто  работать   в  группе  с  обычными  обЯзанностЯми:   заниматьсЯ
садоводством,  когда Я не буду на кухне или швейцаром. "„лЯ вас будет другаЯ
работа, если вы приедете опЯть на следующий год", - сказал он.
     •отЯ Я провел еще месЯц там в тот год, лето, казалось  мне, кончилось в
тот момент. Ћстаток времени был как  бы пустым: бессодержательным и лишенным
волнений.  ’е из  детей,  кто  работал вместе  со взрослыми в  садах,  умели
превращать  собирание фруктов или овощей, ловлю копающих сверчков, слизней и
улиток, прополку в  приЯтные игры. ќто  было счастливое место  длЯ детей: мы
жили  благополучно,  без  ограничений  строгой дисциплиной  и  определенными
границами  и  рамками, у нас  не  было  трудностей  кроме  часов  отдыха: мы
ухитрЯлись устраивать много  игр и  детских забав, в то времЯ как неутомимые
взрослые смотрели на нас снисходительно, полуприкрыв глаза.

        5.
     Њы покинули Џриэре в октЯбре 1924  года,  чтобы  вернутьсЯ в Ќью-‰орк к
зиме. ‚  то времЯ Я рассталсЯ с "необыкновенно родной группой". Њой брат ’ом
и Я  прожили в странном, блуждающем мире  несколько лет.  ЊоЯ  мать,  ‹уиза,
развелась с моим отцом, когда мне было восемнадцать месЯцев; несколько лет у
менЯ был отчим,  но в 1923  году моЯ мать лежала в  больнице  около  года, и
„жейн •ип и Њаргарет  Ђндерсон  (Њаргарет была сестрой матери),  соредакторы
известной, если не знаменитой, "‹иттл ђевью", взЯли  нас обоих на попечение.
‚ то времЯ Я фактически не понимал,  почему Њаргарет  и „жейн  взЯли на себЯ
эту ответственность.  ќто была страннаЯ форма "запланированного материнства"
длЯ  двух  женщин,  ни  одна из  которых, как  мне казалось, не хотела иметь
собственных  детей,  и  смешанного  с ним  благодеЯниЯ.  ’ак как Њаргарет не
вернулась  из ”ранции с нами, то  действительнаЯ  ответственность  перешла к
„жейн.
     џ могу описать нашу семью, какой она представлЯлась  мне тогда: ’ом и Я
ходили в  частную  школу  в Ќью-‰орке; мы также выполнЯли различную домашнюю
работу по приготовлению пищи, мытью  посуды  и  т. п. €ногда мы подвергались
различным необычным  испытаниЯм  и влиЯниЯм, но они не затрагивали  менЯ, во
всЯком случае так, как этого можно было  ожидать. „ома, если это  подходЯщее
слово,  где редактировалсЯ журнал и который посещали  исключительно артисты,
писатели  и,  одним  словом,  интеллектуалы,   Я  ухитрЯлсЯ   жить  в  своем
собственном  личном мире. …жедневный распорЯдок  школы считалсЯ более важным
длЯ  менЯ,  включаЯ,  естественно,  других  детей  и  обычную,  всестороннюю
деЯтельность, чем  темпераментнаЯ и  "интереснаЯ жизнь", котораЯ,  на  самом
деле, служила  длЯ нас лишь фоном.  Њир искусства  не заменЯл детства:  даже
жизнь в семье со своей матерью  и отчимом  была более "нормальной" длЯ менЯ,
чем жизнь в Ќью-‰орке вне моей семьи, центром которой, по существу, была моЯ
мать.
     Ќаиболее  важным внешним  событием в ту зиму  было внезапное  поЯвление
моего отца.  Џо  причинам, которые  Я никогда  полностью  не понимал,  „жейн
решила,  что  она  (или,  возможно,  она  и Њаргарет) усыновит ’ома  и  менЯ
юридически.  ЊероприЯтие  усыновлениЯ  было  той причиной, по  которой после
полного отсутствиЯ  в  течение десЯти лет объЯвилсЯ мой отец.  ‘начала он не
показалсЯ   нам   лично.  Ќам   просто  сказали,  что   он   приехал,  чтобы
воспрепЯтствовать усыновлению,  и что он сам хотел принЯть на себЯ опеку над
нами обоими.
     Љак Я  понимал это в то  времЯ,  „жейн, поддерживаемаЯ  Ђ. ђ. Ћраджем и
другими из "людей ѓурджиева", после разговора с нами обоими, отказала в этом
моему отцу, и усыновление стало юридическим фактом.
     ќто была ужаснаЯ зима длЯ  менЯ по многим причинам.  џ думаю, что любой
взрослый  может  понЯть  чувства  ребенка, которому  рассказывают совершенно
открыто, что он  может или не может быть усыновлен тем или иным человеком. џ
не верю, что дети, когда с ними советуютсЯ о  таких  вещах, имеют "мнение" -
они, естественно, цеплЯютсЯ  за известную, относительно безопасную ситуацию.
Њое  отношение к  „жейн,  как  Я  чувствовал и переживал  его,  было  весьма
изменчивым и взрывчатым. ‚ременами между нами было сильное чувство любви, но
большаЯ эмоциональность  отношений  пугала  менЯ.  ‚се  больше  и  больше  Я
склонЯлсЯ к тому, чтобы не принимать близко к сердцу то, что было  вне менЯ.
‹юди длЯ менЯ были кем-то, с кем Я должен существовать, кого должен терпеть.
Ќасколько возможно,  Я  жил  один,  в дневных  снах моего собственного мира,
страстно желаЯ  времени, когда Я мог бы  убежать от сложности, а  зачастую и
вообще непостижимости, мира вокруг менЯ. џ хотел вырасти и жить один - вдали
от  всех  них.  €з-за  этого  Я был почти всегда  в беспокойстве.  џ  лениво
относилсЯ к своей домашней работе,  возмущалсЯ любыми  требованиЯми ко мне и
любыми обЯзанностЯми, которые, предполагалось,  Я должен  исполнЯть,  любому
содействию, которого  ожидали  от  менЯ. “прЯмый и  независимый из-за своего
чувства  одиночества,  Я был  обычно  беспокоен, менЯ часто  наказывали. ’ой
зимой  Я  начал, вначале  медленно,  но твердо,  презирать мое  окружение  и
ненавидеть „жейн и ’ома  - главным  образом потому, что  они были там и были
частью жизни и  окружениЯ, в  котором Я жил. џ хорошо  занималсЯ в школе, но
потому,  что  это   было  легко  длЯ  менЯ:  в  действительности,  Я   слабо
интересовалсЯ  тем, что  делал.  ‚се дальше и  дальше Я  уходил  в сказочную
страну, созданную мной самим.
     ‚  этом моем  собственном  мире были  два  человека,  которые  не  были
врагами,  которые  выступали  с Яркостью  маЯков, и там  не было  ни  одного
способа, которым Я  бы мог сообщатьсЯ с ними. ќто была моЯ мать и,  конечно,
ѓурджиев. Џочему "конечно"? ЏростаЯ действительность ѓурджиева, как человека
- незапутанные отношениЯ  со мной, которые установились между нами в течение
тех месЯцев Ясного лета - стала подобна плоту длЯ тонущего человека.
     Љогда Я узнал о том, что  мое существование  будет свЯзано с моим отцом
(который  просто представлЯлсЯ мне еще одним  враждебным взрослым), Я громко
выразил   свое   сопротивление,  не   ожидаЯ,  что  мой  голос  будет  иметь
какой-нибудь вес. Њой главный страх заключалсЯ в том,  что  Я не чувствовал,
что могу встретить лицом к  лицу другой, новый,  чужой и неизвестный  мир. џ
чувствовал, без сомнениЯ, и это  было очень  важно длЯ менЯ тогда, что такое
изменение  в моем мире, устранЯло любую возможность когда-либо снова увидеть
ѓурджиева и мою мать.
     ‘итуациЯ осложнилась еще больше тем, что моЯ мать приехала в Ќью-‰орк с
человеком, который не был моим отчимом, и „жейн окончательно выгнала  ее.  џ
помню, что мне  разрешили лишь поговорить с ней на  ступеньках квартиры - не
больше. ’еперь Я не могу осуждать мотивы „жейн или ее цель в то времЯ. џ был
убежден, что ею двигали, по ее мнению, лучшие намерениЯ. ђезультатом же было
то, что Я  думал о ней  в тот момент, как о  своем смертельном враге.  ‘вЯзь
между обычным ребенком и его матерью - особенно когда мать была единственным
родственником многие годы - ЯвлЯетсЯ, Я думаю,  достаточно сильной.  ‚  моем
случае она была неконтролируемо-сильной и подобной одержимости.
     „ела не улучшились, когда, незадолго  до ђождества,  мой  отец поЯвилсЯ
лично.  ќто  встреча была нелегкой:  между  нами состоЯлось  очень  короткое
свидание. Ћн не  знал  как  общатьсЯ  без неловкости,  так как  был робким и
"хорошо воспитанным" человеком.  …динственным,  что он сумел выразить,  было
то,  что  перед  тем, как мы примем  какое-нибудь  окончательное  решение об
усыновлении (менЯ впечатлило, что он не представлЯл более угрозы), он просил
нас с ’омом провести выходной с ним и его женой.
     џ чувствовал, что это справедливо -  устроить  ему испытание.  …сли это
утверждение  кажетсЯ хладнокровным, Я могу сказать  только, что  большинство
детских   решений,   как   и   данное,   ЯвлЯютсЯ,   в   некотором   смысле,
"хладнокровными" и  логичными. Ѓыло решено,  по-видимому, „жейн и моим отцом
(и согласовано с ’омом и  со мной), что мы посетим его на  „олгом Ћстрове на
неделе.
     ‚изит, на мой взглЯд, был катастрофой. Њой отец немедленно по  прибытии
в его дом объЯснил нам, что в случае, если мы решим переехать жить к нему, и
если  мы не  сможем  жить в  его  доме,  то  отправимсЯ  жить в ‚ашингтон  в
дипломатический корпус к двум его незамужним теткам. џ полагал, что взрослые
неизбежно должны  объЯснЯть  детЯм действительные  факты или обстоЯтельства,
которые имеют к ним отношение. Ћднако  сообщение, сделанное без  какого-либо
чувства,  какой-либо эмоции (он не внушал,  что любит  нас  или хочет жить с
нами,  или  что тетки  нуждаютсЯ в  двух  мальчиках в  хозЯйстве) показалось
совсем нелогичным и даже, наконец, веселым мне. џ начал чувствовать даже еще
большее  одиночество,  чем  прежде  -  подобно  ненужному  багажу,  которому
требуетсЯ место длЯ  хранениЯ. ’ак как мой родной отец казалось искал нашего
одобрениЯ и расспрашивал нас, Я  твердо заЯвил через два днЯ, что  Я не хочу
жить  с  ним или  с  его  тетками,  и  что хочу уехать назад в Ќью-‰орк. ’ом
осталсЯ до конца недели; Я - нет.  ЊенЯ отпустили, однако, с условием, что Я
поЯвлюсь  на  „олгом  Ћстрове  снова,  на  ђождество,  по  крайней  мере.  џ
согласилсЯ с  этим холодно, и, не помню теперь как, без какой-либо оговорки.
џ  делал все, чтобы выйти из положениЯ.  „аже жизнь  с „жейн, несмотрЯ на ее
отказ моей  матери, была  привычной;  а то,  чего Я  страшилсЯ -  незнакомо,
неизвестно.
     ’ем  не  менее  зима прошла.  Љак-то, хотЯ  Я  часто  с ужасом  думал о
возможности никогда  не  увидеть  Џриэре снова,  было решено что мы вернемсЯ
следующей  весной.  ѓурджиев, тем  временем,  стал  единственным  маЯком  на
горизонте,  единственным островом безопасности  в  страшном  непредсказуемом
будущем.
     ‚ течение той  зимы первый вопрос ѓурджиева мне -  почему  Я  приехал в
”онтебло - приобрел огромную важность. ђетроспективно, в те немногие месЯцы,
он  приобрел  огромные размеры в моем сердце  и уме.  Ќепохожий  ни  на кого
другого из взрослых, которых Я  знал,  он целиком занЯл мое сознание. Ћн был
полностью  положительным  -  он  давал мне заданиЯ, и Я выполнЯл их.  Ћн  не
спрашивал менЯ, не вынуждал менЯ принимать решениЯ, которые Я был совершенно
неспособен принЯть. џ стал стремитьсЯ к каждому, кто мог делать что-либо так
же просто, как "приказать" мне косить  газоны - потребовать что-то от  менЯ;
но  было, однако, непонЯтно как его мотивы могли быть  требованием,  хотЯ  в
конце  концов  все  взрослые "непонЯтные".  џ  стал  думать  о  нем,  как  о
единственно логичном  взрослом  человеке,  которого  Я когда-либо знал.  Љак
ребенок,  Я  не интересовалсЯ - фактически, Я не хотел знать,  почему каждый
взрослый что-нибудь  делал.  Њне был  ужасно нужен авторитет, и Я  искал его
больше всего. Ђ  авторитетом в  моем возрасте  был всЯкий, кто  знал, что он
делает.   ‘оветоватьсЯ  в  одиннадцать  лет,   принимать  жизненные  решениЯ
относительно собственного  будущего -  а это, казалось мне, продолжалось всю
зиму - это было не только совершенно непонЯтно, но и очень пугало.
     Ќа его  вопрос, почему  Я хочу  вернутьсЯ  в  ”онтенбло,  нетрудно было
ответить. џ хотел вернутьсЯ и жить рЯдом  с человеком, который знает, что он
делает  -  то,  что  Я не понимал, что он делает,