ћрий ‚избор. ЏамЯти ‚ладимира Љрасновского

Ћцените этот текст:
ћрий ‚избор. ЏамЯти ‚ладимира Љрасновского

   ...’огда считалось, что "край" - правый или левый крайний  -
должен быть обЯзательно маленького роста, как динамовец ‚асилий
’рофимов по кличке "—епец" или  ‚ладимир  „емин  из  –‘ЉЂ,  или
‚ладимир ѓринин. ‡начит, край  должен  был  быть  "шариком",  а
защитник "лбом", как ‘еглин или Љрижевский.  €  ‚олодЯ,  словно
выполнЯЯ какое-то тайное указание, неизменно  играл  на  правом
краю, а Я, хоть  не  был  особым  "лбом",  играл  всегда  центр
защиты. Ќа пыльных проплешинах и  задворках  стадиона  "„инамо"
или ‘ћЏа мы выступали со своим мЯчом  (что  особенно  ценилось,
хозЯин мЯча при неблагоприЯтном счете мог запросто забрать  мЯч
и унести его со словами: "Њне  уроки  делать").  ‹овкий  ‚олодЯ
знал три-четыре финта, страсть как любил  водитьсЯ  у  себЯ  на
краю, будто целью футбола была обводка защитника, а  не  добыча
гола. Љогда же мы стали играть посерьезней, самозваные  тренеры
противников уже нашептывали своим защитникам, глазами показываЯ
на ‚олодю: "‚от этот краек шустрый". ‚ классе в то времЯ ‚олодю
звали  "баки",  он  отпускал  длинные  височки,  и  они   очень
"пушкинили" его большую голову с ранними залысинами и  веселыми
добрыми глазами. Џотом однажды на  уроке  у  зверского  учителЯ
английского Языка Њихаила ‘еменовича ‡исмана (от так  заставлЯл
нас учить, что получавшие  у  ‡исмана  тройку  в  аттестате  не
моргнув глазом поступали в Языковые вузы) ‚олодЯ спутал  слова,
заблудилсЯ  в  глубинах  бесхитростного  слова  "мэп",  которое
обозначало не более, как "карта", весь  класс  смеЯлсЯ,  глЯдЯ,
как ‚олодЯ  пытаетсЯ  вытащить  ноги  из  глубин  этого  слова,
засмеЯлсЯ даже ‡исман, однако вкатил ‚олоде "пару"  и  дал  при
этом подзатыльник. ‘трог был. ‘ той поры за ‚олодей  укрепилась
кличка Њэп, и пристала она к нему так плотно, что прошла  через
всю его жизнь. € уже кричали на дворовых  футбольных  площадках
между Ѓелорусским и Ѓегами - "Њэпа держи, вот того  крайка!"  €
это слово - плотное, маленькое,  как  шарик,  и  ‚олодЯ  сам  -
плотный, невысокий, крепенький - они так сжились,  что  уже  на
первом курсе редкомужчинного пединститута  все  знали,  что  на
литфак поступил какой-то то ли Њэп, то  ли  Њэн,  -  футболист,
гитарист и артист. € все это было правдой.  Џотому  что,  кроме
того, что он гонЯл мЯч, ‚олодЯ еще  знал,  кем  он  будет,  кем
хочет быть. Ћн должен быть и будет артистом. ’огда при  чем  же
здесь пединститут? Ђ вот при чем: ‚олодей руководила прекраснаЯ
и наивнаЯ мысль -  Я  получу  образование  настоЯщее,  которого
театральные вузы на дают, Я поработаю в школе  в  провинции,  Я
узнаю жизнь и с этим знанием приду на сцену. ‚ то  времЯ,  пока
мы крутились между обвинениЯми  друг  друга  в  гениальности  и
альпинизмом-волейболом-туризмом,      пытаЯсь      одновременно
совместить пЯтнадцать жизней, ‚олодЯ методично и страстно шел к
своей цели,  его  учителем  был  ‘таниславский,  Љумиром  -  Ѓ.
‹иванов, он любил по-настоЯщему Џушкина и ѓоголЯ - тогда, когда
мы их любили, но все же "сдавали". ‚олодЯ в  невеселые  времена
начала   пЯтидесЯтых   буквально   сам   создал   в   институте
"театральный кружок",  который  впоследствии  через  много  лет
стал, поскушнев, торжественно называтьсЯ "студией"  со  штатным
расписанием и казенными финансами. ‚олодЯ был душой  и  главным
двигателем опаснейших в  те  годы  мероприЯтий  -  институтских
"обозрений", которые сочинЯли мы  сами  и  сами  в  них  играли
(слова "капустник" в то  времЯ,  кажетсЯ  никто  не  знал).  Њы
бросались в разные стороны, ‚олодЯ шел только в одну  и  строго
вперед.  „аже  в   походах   по   ‘еверу   и   Љавказу,   когда
сентиментальные  наши  девушки  то  и  дело  останавливались  и
восклицали - ах, пейзаж! ах, закат! - ‚олодЯ днЯми мог  бубнить
мне в спину разбор сцены: "„остойнейший сеньор! - —то  скажешь,
џго?" - или читать совершенно без ошибок "Њоцарта  и  ‘альери".
Џри незащищенном свете электроламп  в  казарме  радиороты,  чьи
стены были по февральскому времени покрыты  толстой  изморозью,
он  ночами  напролет,  когда  мы  сиживали  на  боевой   свЯзи,
раскладывал передо мной одним - другой аудитории, к  сожалению,
не  было  -  смысл  или  варианты  ноздревской   сцены.   Џечь,
раскаленнаЯ  каменным  углем,   зловеще   синела   дьЯвольскими
огоньками, за  окном  в  свете  прожекторов  неслась  пурга,  и
‚олодЯ, несмотрЯ на  погоны  младшего  сержанта,  выглЯдел  как
архангел €скусства, только что спланировавший с  небес.  ‚  нем
была настоЯщаЯ ‚ера, вот что в нем было.

   ‚округ ‚олоди так или иначе  формировалась  всЯ  внештатнаЯ,
самодеЯтельнаЯ жизнь нашего института, в том числе и  песеннаЯ.
‘ам самоучка-гитарист, он обучил гитаре менЯ, Ђду џкушеву,  €ру
Ћлтаржевскую, с его легкой руки гитарой  стали  заниматьсЯ  ћра
Љоваль,  Ѓорис  ‚ахнюк,  ћлий  Љим.  ‡наменитый  режиссер  Џетр
”оменко играл в наших ансамбликах (Љрасновский - гитара, иногда
- барабан, ‚избор - бас-балалайка,  ”оменко  -  скрипка).  ћрий
ђЯшенцев,  Њаксим  Љусургашев,  ‘емен  Ѓогуславский  писали  на
музыку ‚олоди или ‚олодЯ писал на их стихи.  ‚олодЯ  не  просто
"стоЯл у истоков", он был одним из  зачинателей  самодеЯтельной
песни в том свободном виде, в каком она существует как  Явление
народного  искусства.  Ћн  был   естественным   учителем   нас,
естественно нуждавшихсЯ в пастыре.

   Ќе было человека в моей судьбе, который оказал  бы  на  менЯ
большее влиЯние, чем ‚олодЯ. ‚ школе он обучил менЯ  играть  на
гитаре. ‚ институт, и именно в этот, Я  поступил  только  из-за
него, поддавшись его нехитрым аргументам. Ћн научил менЯ любить
музыку, песни. Ћн, а не мифическаЯ "учительница  славнаЯ  моЯ",
обучил менЯ любить и понимать литературу. Њы добились того, что
нас   вместе   распределили   после   института   работать    в
Ђрхангельской области в одной  школе.  €  если  Я  могу  сейчас
заплакать при звуках "Ћсенней песни"  —айковского,  то  оттого,
что в бревенчатой комнате, озарЯемой светом  идущих  с  ‚оркуты
паровозов, долгими вечерами ‚олодЯ разучивал на гитаре "Ћсеннюю
песню", и тихий голос этой мелодии вставал над нами обоими  как
чудо, и мы  часто  говорили  об  этом  чуде.  Џотом  нас  обоих
призвали в армию, и мы попали в один город на  севере,  в  одну
часть, в один взвод. Њы с ним все узнавали  и  узнавали  жизнь,
дальше было некуда. ‚олодина сцена отодвигалась куда-то, но  он
не сдавалсЯ. “же после армии он много раз пыталсЯ  поступить  в
театральный вуз, работаЯ учителем в московской школе, занималсЯ
в известной студии у артиста Ѓогомолова (где, кстати, занималсЯ
и ‚.‚ысоцкий), но не  сложилось,  не  поступилось,  времЯ  было
упущено.  Ћн  был  странноват,  этот  толстЯк-учитель,  не  без
способностей,  конечно,  но  -  старомодный,   смешноватый,   с
устаревшей  семиструнной  (не  как  у  людей  -  шестиструнной)
гитарой... "Џо части выправки, - говаривал  наш  командир  роты
капитан  —удин,  большой  мЯсистый,  веснушчатый   человек,   -
Љрасновский у нас мешковат..." Ќу что ж, это было  справедливо.
€ после стольких горьких  неудач  любой  бы  опустил  руки.  Ќо
‚олодЯ был Ђртист, он родилсЯ Ђртистом,  что  бы  про  него  ни
говорили привыкшие к театральным штампам  вузовские  приемщики.
Ћн стал Ђртистом с ѓитарой, он не рвалсЯ в первачи, у него было
свое маленькое, чистое и высокое дело.

   ‡а времЯ нашей дружбы мы с  ‚олодей  говорили  обо  всем.  Ћ
смерти только не говорили,  хотЯ  и  видели  ее  на  севере,  в
снегах. †изнь казалась бесконечной, здоровье неисчерпаемым.  ’о
парусиновые тапочки  были  на  ногах  у  ‚олоди,  то  настоЯщие
кожаные бутсы, то кирзовые сапоги, то новомодные  кроссовки,  и
он все проделывал и проделывал свой  любимый  финт  у  углового
фланга на правом краю, "заваливаЯ" защитника то в  одну,  то  в
другую сторону. Ќа здоровье не жаловалсЯ. “колов только боЯлсЯ,
это еще со школы. Ѓледнел, еще когда промахивали  под  лопаткой
спиртом, бывало, и в обморок  падал.  ЋчухивалсЯ,  смеЯлсЯ  над
собой, не боЯлсЯ быть смешным.  "ЌастоЯщий"  концертный  костюм
пошил незадолго до смерти. ‘тоЯ перед зеркалом, пошутил  -  ну,
теперь будет, в чем в гроб ложитьсЯ. Ѓоже мой, так и вышло!

   “мер очень славный, очень талантливый, очень добрый человек.
‚сех, кто встречалсЯ на его пути, он заражал €скусством, словно
имел при себе тайный шприц. Ќас, встретившихсЯ ему, было много.
Ќе все и не всегда понимали, что имеют  они  дело  с  “чителем,
который учил нас любить Џушкина в то времЯ, когда нас призывали
любить ‘талина.

1982

Last-modified: Sat, 01 Feb 1997 11:57:10 GMT
Ћцените этот текст: