Экстерьер находки отличался жуткой расцветкой.
Будто в зоопарке шерсть с кого ни попадя чесали. С верблюда клок, с козла
куделю, с собаки жмень и еще черт знает с какого страшного зверя... Одно
пятно рыжее, другое пегое, третье вообще серо-буро-коричневое... Кошмар! По
всему видать, обувь производства военной поры. Когда не до эстетики в тылу,
если пули на фронте туда-сюда свистят...
Мошкина данное обстоятельство не огорчило. Кто там будет тещины подошвы
на предмет красоты разглядывать? С тестем давно разошлась...
Натирая шелковые нитки варом, Владимир Петрович приготовил дратву и
"включил" шило.
Крепко припек мороз старушку, над любой копейкой от макушки до пят
трясется, а тут шампанское посулила выкатить. Обещанное грело душу
сапожника. Любил напиток аристократов. Через это работал качественно. Над
каждой стежкой старался. Не гнал "быстрей-быстрей", абы как.
К приходу жены заканчивал ремонт первого валенка.
Тамара с 40-градусного мороза влетела раскрасневшаяся, счастливая -
наконец-то попала в тепло. С легонькой ехидцей спросила, снимая пальто:
- Что, Данила-мастер, получается чаша?
- Полбутылки шампанского теща может выставлять! - с чувством
сапожнической гордости подал "Данила" готовый валенок.
- О! - схватила супруга предмет ремонта. - Шик-моде...
И запнулась. Будто с разбегу в стену лбом врезалась. Во все щеки
морозный румянец на раз схлынул с лица. В глазах, глядящих мимо Мошкина,
вспыхнул ужас.
Мошкин повернулся за взглядом жены и забыл про шампанское. Матерки
зароились на кончике языка.
"Данила"-сапожник свершил роковую оплошку. До того увлекся процессом,
что, как закодированный, подошву для первого ремонтируемого валенка вырезал,
распластав голенище второго тещиного. А пара пегих, военно-катанных из
козла, собаки и других верблюдов, стоит в сторонке целехонькая.
За все время работы шилом ни полмысли не пролетело о неправильном цвете
подшивки. Наоборот, Владимир Петрович пел над радикально черной
дополнительной подошвой, ни грамма не подозревая о собственноручно
сотворенной катастрофе. У тещи без того со здоровьишком завал, покажи
раскромсанный валенок - враз дуба врежет. А новые купить в ту сумасшедшую
зиму было бесполезно.
- Вечно ты сломя голову, как голый в баню! - кричала жена. - Как можно
не отличить эту страхолюдину от маминого?! Как?!
Мошкин тупо смотрел на жену.
- Урод - в жопе ноги! - клеймила благоверная.
Приходилось безропотно соглашаться...
- Подшивай мои! - приказала. - Они, конечно, тоньше. Но нога у нас
одна, авось мама не заметит подмены.
- А ты как? - сердобольно вякнул Мошкин. - Вся зима впереди, сплошняком
морозы трещат!
- У тебя умнее есть варианты?
Таковых не имелось.
И спарить отремонтированный тещин с валенком жены бесполезно. Сразу
видно - один толще.
Подшивая Тамарины тещиными, Мошкин о деликатесном вознаграждении не
думал. Какое тут к лешему шампанское?
Хотя супруга больше не ругалась. Но потому, как гремела на кухне
тазами, как швыряла в них мокрое белье, было ясно: внутри клокочет вулкан
злости. Дабы не сгореть заживо, затеяла отвлекающим маневром стирку.
Покончив с валенками для мамы жены (Тамара на этот раз не восхищалась
"шик-модерн"), Мошкин забеспокоился, душа прямо заныла: в чем супруга будет
противостоять жутким морозам? Из зимней обуви остались одни сапожки на
рыбьем меху. И тот искусственный. В таком обмундировании хоть запляшись на
остановке: смерть ногам обеспечена. А они не только стройные, родные. Жалко.
Любящее сердце подсказало: остатками тещиных валенок подшить козлино-собачью
пару.
- Том, давай тебе эти отремонтирую?
- Делай что хочешь! - обречено прозвучало в ответ.
Дескать, если на роду написано нести тяжкий крест, выше судьбы не
прыгнешь.
Подшив три валенка, Мошкин набил руку до виртуозности. Шило замелькало
над военно-пегими, вскоре те обрели дополнительные подошвы. Владимир
Петрович поставил отреставрированную пару на табуретку, полюбоваться итогом
работы. Нет, руки у него из нужного места растут. Покрасить бы еще. Молодая
женщина и будто со свалки... А завтра на работу. Да не на стройку штукатуром
- в технологический отдел... Каким-то образом надо подводить пятнистую
козлино-верблюжью поверхность под общий цветовой знаменатель.
На новую проблему заряженная голова - на то и существует у инженера,
чтобы мыслить, - вспомнила про индийский сапожный крем, имеющийся в
хозяйстве. Если им покрыть разномастную поверхность? "Разогретая до жидкого
состояния вакса ровнее ляжет", - решил Мошкин. В плошке на газе растопил
крем, тампоном нанес на рыжее пятно. Ура! Его как ни бывало. Рыжее стало
черным.
Вдохновленный блестящим результатом эксперимента, Мошкин приступил к
промышленным площадям покраски. Решительно поставил на газ металлическую
банку с кремом. Под воздействием высокой температуры тот начал быстро
переходить в жидкообразную фазу... Но не остановился в этом состоянии, как
требовалось сапожнику, неуправляемо двинул дальше... Вспыхнул ярким
пламенем...
Сажа, как из пушки, вырвалась из банки и заполнила хлопьями кухонное
пространство. Перед глазами у Мошкина пала шевелящаяся темнота. Она затмила
лампочку, шкафчики, весь белый свет. Каких-то 200 граммов в баночке, а сажи
налетело хоть лопатой греби... Белоснежные паруса простыней и
пододеяльников, развешанных для просушки, в мгновение приняли пиратский
окрас. Малюй череп и кости и бери океаны на абордаж.
"Ё-мое! - подумал во мраке Мошкин. - Коряво получилось".
На взрыв прилетела жена. Увидела постельное белье, покрытое лопухами
жирной сажи, с нарастающим воем выскочила обратно.
Мошкин услышал, как она плашмя упала на диван, сквозь рыдания
простонала:
- Боже, чем я перед тобой так провинилась?! За что ты надел на меня
этот камень? За что?!
"Так уж и камень!" - проворчал Владимир Петрович. Тем не менее, во весь
голос не решился опровергать скоропалительный вывод жены. Обстоятельства
требовали срочного спасения семейных ценностей. Вооружившись зубной щеткой,
принялся снимать черные хлопья с постельных полотнищ. Технология оказалась
верной. В первом приближении удалось счистить траурный налет.
Жену на экспертизу приглашать не стал. И так было яснее ясного -
требуется перестирка.
Помыв пол в кухне, вернулся к основному занятию того, памятного на всю
оставшуюся жизнь дня - валенкам. К счастью, крем не весь сгорел.
"Данила-мастер" вовремя успел накрыть баночку тряпкой. Осторожно расплавил
остатки и, щедро замазывая пятна, сделал пестрые валенки, катанные в суровые
военные годы на основе зоопарка, черными.
И все-таки не в тот момент была поставлена точка в этой истории.
- Ну что? - спросил жену Мошкин-сапожник, когда на следующий вечер
вернулась домой. Отреставрированная обувь на ней была по-прежнему идеально
черной.
- Что-что? Сорвал рабочий день нашему отделу.
С мороза Тамара примчалась в верблюжье-собачьих, цвета индийской ваксы
валенках на работу, разместилась в своем углу, и через десять минут сапожная
вонь густо ударила в сотрудников. Даже те, у кого обоняние было забито
насморком, начали задыхаться от газовой атаки.
Коллеги закрутили носами - откуда амбра прет? И как по команде
бросились искать источник отравления атмосферы труда. Как-никак не казарма -
кирзой благоухать.
Все углы обшарили, мебель перетрясли - нет причины отвратного запаха.
В сторону Мошкиной посмотрят, вроде оттуда тянет. И только плечами
пожмут. На молодой женщине валенки. Не та обувь, чтобы солдатский вонизм
испускать. И окно не откроешь, без того в помещении тепла каких-то 12
градусов. В пальто сидеть приходится. Только что без варежек.
Целый день сотрудники поминутно выскакивали в коридор за свежим
кислородом. Какая уж тут производительность...
Но и это еще не точка в случае с "Данилой"-сапожником. Ее теща
поставила, принеся обещанное шампанское.
- Совсем никудышняя стала, - пожаловалась, вручая презент зятю. - Хоть
ты что делай - ноги день ото дня мерзлячее. В неподшитых катанках меньше
зябли. Помру, видать, скоро.
Тамара вонзила в мужа испепеляющий взор, но удержалась пояснять маме:
не здоровье изменилось в смертельную сторону, а толщина обуви.
Зверский взгляд не испоганил Мошкину аппетит.
"Больше бы таких "камней на шее", - самокритично подумал, - из всякой
безнадеги выход найду".
И выпил по данному поводу три фужера подряд. Не стал ждать Нового года.
Шампанское шло как по маслу...
АРМЯНСКИЕ ЭКЗОТИКИ
На этот раз Коку Патифонова подвела страстишка: оказавшись у водоема -
непременно лезть в оный с целью омовения. Спокон веку гнездились внутри
Николая Петровича гены водоплавания, не давали спокойно посидеть на берегу.
Приказывали: "Ныряй", - несмотря на холод и отсутствие санитарной чистоты.
Та давняя, еще в советские времена, командировка в Ереван носила
прогулочный характер. Не требовала напрягать инженерные мозги и аппарат
конструкторского мышления. В действие шла одна лишь мышечная энергия.
Коку с Мошкиным снарядили доставить в столицу Армении ящик с прибором.
Сопроводить его в пути авиационном, сдать груз заказчику и - гуляй. За это
начальник давал 3 дня на "разграбление достопримечательностей Еревана".
Друзей в те края судьба не забрасывала, хотелось поглазеть на
армяно-кавказскую экзотику.
Началась она в гостинице, где Кока, зайдя в номер, обнаружил, что
простыня на отведенной ему кровати не первой свежести. Невинность полотна
кто-то накануне уже нарушал боками. Явно читалось отсутствие девственности.
Однако кастелянша восприняла Кокины претензии как личное оскорбление:
- Зачэм, без совести ваша лица, не шистый? Где пешком кто спал? Ботинка
и сапог на обгоняжки бегал? Все шистенько!
Ворча, достала другой комплект. Хотя гарантий, на нем никто накануне не
почивал, Кока бы не дал. Может, вприпрыжку в обуви и не отдыхал, но в более
спокойном виде - вполне. Только, как говорится, в чужой монастырь со своим
уставом не суйся.
Попытались друзья еще раз сунуться. В Омске их предупредили: такое
финансовое понятие, как сдача, в тех благодатных краях отсутствует. По
принципу, что лишнее на прилавок попало, то пропало. Мошкин, считая себя
мужиком с головой, решил перехитрить местный торговый колорит. Бутылка
армянского коньяка 13 рублей стоит. Дал тика в тику 13. На что продавец
говорит:
- У тэбя три рубла есть?
- Есть, - без задней мысли Мошкин протягивает.
Продавец навстречу бутылку вручает.
- А три рубля сдачи? - Мошкин напомнил.
- Какой такой сдачи?
- Цена 13 написано, я 16 дал.
- Нэт, это вчера был 13, сегодня - 16.
Подпортил друзьям вечер за коньяком.
На следующий день Кока с Мошкиным поехали "грабить" водные
достопримечательности Севана. Менее, чем Кока, подверженный амфибиозной
наследственностью, Мошкин, тем не менее, не сопротивлялся. Июнь, жара
несусветная, тянуло не в музей, а подальше от него.
И опять экзотика произошла. На этот раз с автобусом. Купили на
автовокзале билеты на Севан, едут. Вот озеро вдали нарисовалось. А вблизи -
группа местных жителей на обочине. Останавливают общественный транспорт.
Что-то водителю "гыр-гыр-гыр". И шумно садятся в автобус, который круто
меняет направление следования. Мошкин покрутил головой минут пять, побежал к
водителю.
- На Севан когда приедем? - поинтересовался.
- Нэ едэм!
- Как нэ едэм? - Мошкин от неожиданности заговорил по-армянски.
- Нэ едэм! - подтвердили только что севшие местные жители. - Дорога
нэт!
В автобусе было три хохла, такие же ротозеи экзотик, как наши друзья.
- Останавливай! - кричат. - Нам на Севан!
- Мы заплатили за билеты! - завозмущался Кока. - Куда дорога девалась?
На автовокзале была.
Местные ничего не знают. "Нэт!"- и баста.
Пришлось выходить со своим уставом из чужого монастыря и добираться
самостоятельно.
На озере опять достопримечательность. Холод среди жаркого лета. Будто
Севан родной брат Байкалу. Оказывается, купально-загоральный сезон ближе к
концу лета разгорается.
А так песочек идеальный, лежаков штабеля, и ни души. Хохлы невдалеке
расположились, сало едят, самогоном запивают. Изнутри греются. Кока с
Мошкиным, сибирские валенки, собираясь на озеро, порешили коллегиально: с
водкой на Севане отдыхать неинтеллигентно. Взяли бутылку вина, по килограмму
черешни, помидоров. В жару, дескать, колбаса в рот не полезет. Кто же знал,
что жара останется на подступах к пляжу. Над озером облако застыло, как
гвоздями прибитое, и никакого солнца не пропускает. Вдали везде небо чистое,
а здесь ни лучика на околевающие животы и спины Коки с Мошкиным не попадает.
Холодища. Вином чуток разогрелись, через пять минут, будто и не употребляли
кровь разогревающую жидкость. Покрепче бы...
Кока, по своей водолюбивой сути, полез в воду. Удовольствия никакого.
На дне булыжники острые, вода ледяная, хлеще, чем в Байкале. Зашел по шею...
- Залазь, - позвал Мошкина в Севан.
- Я что - инвалид детства, добровольно на туберкулез подписываться? -
отказался от радужной перспективы Владимир Петрович.
Кока чуток поплавал и вон из этого Ледовитого океана. Водочки бы
долбануть, да колбаской закусить. А тут одно ситро...
Но записал очередной водоем в список покоренных.
Клацая зубами, друзья дождались электрички и поехали в городскую жару
после пригородной холодины.
На следующий день Мошкин наотрез отказался посетить еще одну мокрую
достопримечательность - Ереванское море.
- Сегодня по мне лучшая экзотика - поспать. Ни одна собака на весь
Ереван не знает. Кроме тебя. Но ты на другом конце города будешь. Красота.
На весь день как залягу-у-у...
В троллейбусе Кока еще с одной экзотикой столкнулся. Заходит армянка
через заднюю дверь, замечает знакомую на передней площадке. Радости с обеих
сторон на два троллейбуса хватит... Залопотали-залопотали на полную
громкость. Южный темперамент, что там говорить. Через край хлещет. Причем,
ни полшага навстречу друг другу не сделали, где стояли, там и давай
кричать-беседовать. Кока не успел подумать: наверное, родственники,
потерявшиеся лет двадцать назад, нашлись, - как другая пара радостно
закричала на весь салон после долгой разлуки. Летают новости мимо Коки,
прогибая непривычные к таким перегрузкам перепонки.
"Ладно, - думает, - главное, в армянском море покупаюсь, на южном
солнышке понежусь".
Да ничего подобного. Стражи порядка ходят по берегу, не пускают в воду.
Оказывается, случай произошел с утопленником в итоге. Купаться запрещено.
Расстроился Кока. Как же - через весь Ереван по жаре, выслушивая всю дорогу
не тихие армянские разговоры, тащился и зазря.
Но нашлись люди добрые. Есть, говорят, возможность искупаться в одном
недалеком месте.
- Филиал Ереванского моря? - невесело пошутил Кока.
- Да-да, водичка, - говорят.
"Филиал" представлял по большому счету большую лужу. Но где-то надо
было, в конце-то концов, отдохнуть-передохнуть.
На берегу этим занималась группа мужчин местной национальности и
интернациональных повадок. В наколках, густо посаженных, с водкой на газетке
и карточной игрой.
Коку данное соседство не смутило. Не в тайге все-таки. Тем не менее, на
всякий случай расположился подальше от ненадежного контингента.
В отличие от Севана, вода в водоеме по температурному режиму вполне
годилась для купания. Другой компонент не удовлетворял - мутность. Да что
поделаешь, когда зов генов в крови. Кока разделся и полез на зов, но лишь по
грудь выдержал зайти в грязевые ванны. Постоял среди них, охладился и
развернулся в сторону суши.
Как говорится, хорошего помаленьку. Купальный порыв сбит, обсохнув,
можно одеваться.
Было бы еще во что. Рубашка лежала на месте, брюки бесследно
отсутствовали. Пусть они не относились в Кокином гардеробе к ценным вещам.
Довольно простенькие. Но в карманах часы, мелочь и талон на троллейбус.
Особенно жалко было часов: "Слава" совсем новая. Талон - ладно... Можно
зайцем проехаться... Но как это сделать в одних плавках?
Коке стало не по себе. В многолюдных окрестностях чужого города, в
ясный воскресный день оказаться без штанов - это не фонтан. В радиусе двух
тысяч километров имеется одна единственная родная душа - Мошкин. Рядом с ним
в чемодане запасные Кокины брюки. Но до них радиус километров в тридцать.
Первое, что пришло в голову, проворонившую штаны, - позвонить Мошкину.
Телефон-автомат есть на остановке троллейбуса. Это полчаса ходу среди
гуляющей в брюках публики. Не лучший вариант.
На другом берегу Ереванской лужи мыл черную "Волгу" вполне
интеллигентный гражданин. Кока, пуганая ворона куста остерегается, подхватил
остатки одежды, заспешил к нему.
- Вы долго будете мыть машину? - спросил потенциального спасителя.
- Кокой тэбе дэло? - полез в бутылку владелец авто. - Сколько хочу -
столько мыть-чистить! Что тэбэ хочешь?
- Ничего, - мирным голосом сказал Кока и объяснил бесштанную ситуацию.
- В гостиницу бы позвонить.
Автолюбитель резко сменил гнев на сочувствие.
- Ай-ай-ай! - закивал головой. - Я сейчас быстро-быстро и позвоню твой
друг из Омска.
Повеселел Кока.
Ненадолго. А вдруг Мошкин намылился куда-нибудь? Выспался и пошел
шляться по Еревану. У него ведь шило в одном месте. Прождешь в плавках до
темной ночи. И бестолку.
Компания в наколках продолжала возбужденно играть в карты и пить водку.
Хоть подходи и требуй вернуть штаны!
"Ага, - подумал Кока, - отдадут. Догонят еще дадут".
Самое интересное, милиция тут же рядом ходит.
"Может, заявить о воровстве?" - задал себе вопрос Кока.
И сам ответил. Ну, заведут дело. И что - сидеть в Ереване и ждать конца
расследования? Ясно, как белый день, не бросится армянская милиция искать
его штаны с часами и троллейбусным талоном...
Кока усиленно напрягал извилины. В результате атаки на мозги вышел на
умозаключение: раз милиция мирится с воскресной идиллией публики зековского
пошиба, не гонит группу воровского риска куда подальше, значит, есть между
ними джентльменское соглашение. Зачем зекам из-за паршивых штанов нарушать
негласную конвенцию?..
Кока смело вступил в грязную воду, по самую шею вступил, и, преодолевая
брезгливость, начал с головой погружаться в "филиал". Минут десять
бултыхался. При этом ни разу не повернулся в сторону остатков от своих
вещей.
Выйдя на берег после купания, готов был расцеловать себя за степень
умственного развития. Поверх рубахи лежали родимые брюки. Сунул руку в
карман один-другой.
"Может, еще искупаться?" - подумал.
И горько рассмеялся от личной наивности. Чего захотел - часов с талоном
и мелочью.
Прямо на мокрые плавки натянул брюки и заспешил с берегов Ереванского
моря-лужи в гостиницу...
Где застал пустой номер. Мошкин в это время бегал по окрестностям
Еревана с брюками друга, расспрашивая аборигенов:
- Мужчину без штанов не видели?
Реакция была крайне разнообразная на щекотливый вопрос.
- Я сейчас тэбя самого без штанов дэлать буду! - кипятился один
господин. - Какой смээшь позорить уважаемый чэлвэк?!
- Зачэм бэл дэнь нэ тэрпишь? - двусмысленно хихикал другой. - Бэз
штанов ночь мужчина давай!
- Вай! Вай! Вай! Какой балной! Голый мужчин ищет. Болница врачам ловить
надо.
Поздним вечером Мошкин вернулся в гостиницу.
- Зачем согласился с тобой ехать? - ворчал Кока.
- А я? Даже здесь, "без совести твоя лица", отоспаться не дал! С
другого конца города разбудил. "Вас, - коридорная растарабанилась в дверь, -
к телефону". Кому, думаю, понадобился? Оказывается, Николай Петрович без
штанов кукует на берегах пустынных волн. Я уж грешным делом подумал,
экзотическое насилие произошло.
- Разбудили его! Я новых часов лишился!
- Не зная дна, не прыгай в воду! На берегу жулье загорает, а он...
Ихтиандр выискался! Плюйте, девки, на грудь, жить без моря не могу.
... А в далекой Сибири шел грибной дождик, и первые белые, которые в
маринованном виде достойно дополняют экзотику армянского коньяка, лезли
навстречу грибникам.
САМОЗАВАРКА
Среди носильных вещей обувь у Николая Калинова стояла особняком. В
парадном углу гардероба. Если допускалась в нем недоглаженность брюк, пятно
на рубашке, шарф веревкой, то с башмаков пылинки сдувались. Идеал
поверхности приравнивался к зеркальной, и таковой она содержалась. Да не в
шкафу, а при эксплуатации в жару и слякоть с использованием общественного
транспорта. Николай Калинов не относился к тем российским гражданам, обувь
которых пешком перемещалась только из машины до кабинета. Поэтому носовым
платком не нос чистил, а туфли. Чуть непорядок, сразу в карман. Не рукавом
ведь... Жена ворчала: платков не напасешься, все в тряпки перевел.
С детства такой. На улице грязь по уши. Николай в школу будто по
заборам придет. Блестит обувь вопреки всем погодным катаклизмам.
- Калинов, ты что, ботинки в руках нес? - спросит учительница.
- Не, он на руках причапал, - скажут шутники.
Кроме красивой обуви, имелась еще одна страстишка - чай. Иной мужчина
не заснет, не засмолив одну-другую сигарету. Сон не идет в голову без
никотиновой накачки. Николаевой голове требовалось пол-литра чая осадить. И
не давясь, а с чувством, толком, в одиночестве. Когда ни одна собака под
ногами ритуала не путается. Домашние заняли спальные места, засопели в
носоглоточные отверстия. Телевизор и радио в отключке. Даже газет не
признавал параллельно чайной церемонии. Что называется, тет-а-тет с чашкой.
Поднес к губам, сделал глоточек и под текучее тепло думай о жизни.
Например, на тему "очевидное и невероятное". Недавно Толя Трубников,
сосед по даче, проболтался под пиво, что они с женой в ночь на Ивана Купала
скачут по огороду голыми. В двадцать четыре ноль-ноль раздеваются до
последнего лоскутка, садятся верхом на палки и аллюр три креста вокруг
парников с огурцами. Идиотизм чистейшей марки. Дурдом на летних каникулах.
Но огурцы у Трубниковых в любой год в рекордном объеме. В прошлом году все
"садисты" поголовно ныли: то мамаево нашествие тли на огурцы, то туман
вредный падал. Никаких условий для урожаев из книги Гиннеса. А Трубниковы,
как всегда, ведрами снимали. Может, и на самом деле попробовать поскакать?
Не убудет... Кино, конечно, если подумать: они с Анастасией, оседлав черенки
от лопат, наяривают галопом между грядок...
А ведь не так запрыгаешь, жрать захочешь. Жизнь в последнее время
напрягала, было о чем подумать вечерком. Тем не менее, жену Анастасию
отправил к теще. В столицу Хохляндии славный град Киев. Шесть лет бедолага
маму с папой не видела. Николай как-то за чаем решил - так дальше не пойдет,
надо поднапрячься.
- Мы не из тех, кто последний хрен без соли съели! - убеждал жену. -
Полетишь самолетом. По-человечески. Мне перед собой стыдно будет:
единственная и неповторимая жена трое суток на поезде стыки боками считает.
Как первобытная.
- Тебе туфли нужны.
- Ничего, семь лет "Саламандру" ношу и еще сойдет.
Проводил жену. Три недели пронеслись в момент. Опять аэропорт, теперь
уже по обратному поводу. Жена цветет от счастья - своих повидала, родные
места посетила, к любимому мужу вернулась.
- Соскучилась, - прижалась к Николаю в машине. - Какой я тебе
оригинальный сувенир везу... Сюрприз!.. Закачаешься!.. Без ума рад будешь!
На сто пятьдесят процентов уверена!
- Какой сувенир? - загорелся Николай. - Новые туфли?
- Потерпи!
Легко сказать. Николай газу подбавил - быстрее к сюрпризу...
- Не гони, дурачок! - жена сдерживает.
Сюрприз получился на 200 процентов! Но без радости.
В чемодане вместо платьев - брюки мужские. Вместо дамского белья и
других женских причиндал - мужское исподнее, электробритва, кожаная папка с
бумагами...
- Не мой чемодан! - схватилась за голову жена. - Перепутали! А я тебе
бокал везла, как ты мечтаешь!
Как-то у знакомых Николай увидел уникальный агрегат -
чашку-самозаварку. В ритуальном вечернем чаепитии был бзик - заваривать
напиток прямо в чашке. Переливание, считал Николай, во вред любимому
напитку. Заварит в пол-литровой, накроет блюдечком... Одно плохо -
заварочные лохмотья в рот лезут. Чашка-самозаварка исключала неудобства по
выплевыванию ошмотьев. Она состояла из трех частей. Во-первых, чашка. В нее
вставляется этакая фарфоровая розеточка, дно сплошь в отверстиях. Сюда чай
засыпается. Не гранулированная труха, конечно. Кипяток через розетку-ситечко
заливается. Третий элемент агрегата - крышка, изготовленная из того же
материала - фарфора. Накрываешь систему, минут пять или сколько там
вытерпишь, даешь настояться, затем крышка с розеткой в сторону до следующего
раза, а сам сиди и наслаждайся напитком, разогнав домашних по кроватям.
Удобная штука. Чай получается чистый, плевками отвлекаться от дум не
надо. Николай задрожал, увидев эту конструкцию в действии.
Однако дружок-товарищ, как ни умолял Николай, не отдал.
- Подарок. Не могу.
В Киеве Анастасия наскочила на мечту супруга. И ужас как удачно -
последнюю с витрины сняли. На крыльях из магазина летела. Любимому Коленьке
отхватила вожделенный агрегат.
Которого в чемодане не оказалось. Анастасия в слезы. Тогда как Николай
не расстроился из-за подмены.
- Ну, и черт с ним! - оценил содержимое чужого чемодана.
Особенно Николаю туфли понравились знаменитой фирмы "Мэйфеар". Давно
слышал о наличии такой, да сталкиваться с ее сапожными экземплярами не
доводилось. Нога обомлела, попав внутрь туфли, залилась колоратурным
соловьем в процессе примерочной ходьбы по ковру. Коричневой кожи мокасины с
изящными пряжками были продолжением ступни, а не досадной необходимостью,
которую натягиваешь, чтобы пятки об асфальт не бить.
- Если толкнуть их, наверняка тысячи две с половиной можно взять! Мне
месяц работать! - сказал Николай, хотя желания продавать ни малейшего не
было. - Смотри, тут еще джинсы новые. С биркой. Папка кожаная... Одна чашек
на десять потянет...
- У меня там конфеты киевские остались, грильяж в шоколаде. Грецкие
орехи тетя Таня дала, сухофрукты.
- Какие сухофрукты? Погляди - пиджак велюровый в упаковке. А у тебя
максимум пару платьев прошлого десятилетия пропало.
- Почему пропало? Поехали искать!
- Куда поехали? Куда?
- В аэропорт!
- Двенадцатый час ночи!
В аэропорту на выдаче багажа их ждала записка с адресом на краю
света...
- И что, - скривил физиономию Николай, - потащимся на другой конец
города?
- Конечно! Кто его знает, вдруг им спозаранку уезжать дальше надо.
На улице, где находился чемодан с чашкой-самозаваркой, Николаю бывать
не доводилось. И спросить не у кого, заполночь на дворе. Все же двух парней
встретили.
- Нам как раз в ту сторону, - сказали. - Покажем, если довезете.
- Нет проблем, - обрадовался Николай.
Не было, так появились. В один момент "проводники" объявили:
- Стоп, мы приехали. Выходи, покажем, как добраться. Тут недалеко.
Николай, простачок, вышел. А ему нож в бок. Съездил, что называется, за
чемоданчиком. Машина пусть и не новая, другой нет и не предвидится в этой
жизни.
Второй "проводник" быстренько за руль садится. Дескать, поездил - дай
другим погонять.
- Ну что, - игриво говорит Анастасии, - поедем, красотка, кататься?
Давно я тебя поджидал.
Конечно, "поджидал" к слову обронил. А чего не ожидал от "красотки",
которая сзади сидела, так пистолета в затылок.
- Кто поедет, - воинственно кричит Анастасия, хотя у самой сердце ниже
пяток ухнуло, - а кого вперед ногами повезут. Руки на лобовое стекло!!!
И дулом в башку тычет. Пистолет не убойный, газовый, но как две капли
настоящий. Собственно, выстрели в упор - морду покорежит, родная мамочка в
гробу не узнает. Идя на обменное дело, Анастасия в сумочку, рядом с
косметичкой, положила газострельное оружие на всякий криминальный случай.
Под дулом прыть сексуально-воровская сдулась.
- Ладно, Черный, - сказал секунду назад желавший "кататься" подельнику
с ножом, - отпусти мужика, тут у бабы пушка.
Инцидент получился, не дай Бог.
- Ну, Настена, - похвалил Николай, - ты у меня, когда надо, парень, что
надо!
А "парень" в слезы:
- Они могли тебя...
- А тебя...
- Ну, что - домой? - спросил Николай, будучи на 100 процентов уверен,
что в ответ прозвучит "да".
- Нет, - вытерла слезы Анастасия, - мы уже рядом где-то.
Наконец, нашли улицу со своим чемоданом.
- Ой, как хорошо! Ой, есть на свете порядочные люди! - всплеснула
руками женщина, открывшая дверь. - Вот ваш чемоданчик. Проверяйте. Ой,
спасибо! Муж от злости чуть его с балкона не выбросил.
- А где бокал? - пробежала руками по своим вещам Анастасия.
- Извините, - сделала виноватое лицо хозяйка, - мой псих, как увидел
подмену, не в себе сделался. Схватил чашку и об стену. У него ведь в папке
договор на поставку обуви. Вот и начал волосы с расстройства рвать.
"Что-то мало нарвал!" - посмотрел на густые кудри хозяина Николай.
- А при чем здесь чашка? - недовольно спросил.
- Псих, что с него взять?
- Сколько за чашку должен? - спросил "псих".
- Триста, - твердо ответил Николай. Брать так брать.
- Дороговато!
- Антиквариат, - нагло соврал Николай. - Коллекционная вещь. Оно надо
черепки за три тысячи верст волочь.
По дороге домой с сожалением бросил:
- Хороши были туфельки. Ноги и сейчас кайф от них помнят.
- Коленька, обязательно такие купим. Я перед отъездом договорилась на
подработку - в компьютерной фирме полы мыть. Накопим...
- Где ты "Мэйфеар" купишь? Где?
- У него же, кто чемодан подменил.
- После чашки такую цену загнет, не вышепчешь!
- Не дороже поди денег... А самозаварку закажу маме. Может, есть еще в
Киеве...
Николай хотел что-нибудь ехидное ляпнуть про тещу и ее расторопность,
но сдержался.
- Завтра ночью будем голыми скакать вокруг парника, - сказал жене.
- Это еще что за бред сивой кобылы?
- Чтобы огурцы росли! - отрезал Николай. - Сколько можно от тли с
туманом зависеть?
ФОТОГРАФИЯ
Двадцать лет после института... Ау, где вы? Пролетели, просвистели...
Сколько воды в разные стороны утекло, а вся группа на юбилей собралась.
Вот они, все мы шестнадцать, на фотографии. Нинка Постникова только
растолстела. Очаровашка-куколка была, и вот буфетчица, а не Нинка.
- Нин, че так разнесло?
- Лишь бы человек хороший был.
Обидно. Любил я Нинку на втором курсе. Всю ночь однажды напролет рядом
с ней в палатке прокрутился, поцеловать хотел. Она даже не проснулась.
- Нин, че со своим разошлась?
- Отстань, Саня!..
После диплома Нинка выскочила за таксиста. На руках, говорят, носил.
Жила как барыня. Так нет, привязалась к нему с ультиматумом: поступай в
институт, иначе развод.
Одна сына ростит-учит. Эх...
Бабы дуры, бабы дуры,
Бабы бешеный народ!
Как увидят помидоры,
Так и лезут в огород!
Зато Ленка Кардаш расцвела.
В институте была так себе, кордебалет. Четыре с минусом, не больше. А
сейчас сногсшибательная красавица.
- Лен, у тебя даже как ноги длиннее стали.
- Ты, Саня, неисправим.
- Замуж вышла?
- Давай о другом...
На фотографии с Мишей Теребиловым в разных углах стоят.
В институт они поступили под ручку. В школе Миша тоже десять лет Ленкин
портфель таскал. Мы, начиная с первого курса, ждали: ну, завтра-послезавтра
староста по червонцу с носа соберет, и "ах, эта свадьба-свадьба-свадьба пела
и плясала!.." Погуляем!..
До диплома жених с невестой нас мурыжили, стаж накручивали...
Зато на свадьбе у них мы с Витей Мирошниковым накушались. Под занавес
на кухне приняли бутылку подсолнечного масла за пиво и, как рассказывали
очевидцы, раскатали с большим аппетитом. Потом дня два аппетита не было по
причине расстройства желудка.
- Мишь, а че вы с Ленкой разбежались?
- Тайны секса.
- Какие тайны! Ты, говорят, так залевачил, аж дым коромыслом! Что
называется:
Миш, а Миш,
На тебя не угодишь!
То велика, то мала,
То кудрява, то гола!
- Отвяжись, Саня!
Отвяжись, плохая жисть, привяжись хорошая. Ну и ладно. А Витя
Мирошников рядом с Ленкой стоит. Усы гвардейские. Взгляд гусарский. Рост
гренадерский. Прямо жених.
Но не женился больше. Побаловался, говорит, один раз, и будет.
Побаловался он оригинально.
На одной вечеринке мы с ним познакомились с двумя подрунями. Моя
завлекашечка танго исполняла по-абордажному, впритык - ни миллиметра
разрыва. Я разбежался на легкую победу. Ан, нет. Дальше танго не моги.
Быстро расстались. А Витя со своим Светиком-семицветиком задружил. Крепко.
Я на лекции, он к ней на дневку. Тем более, рядом с общагой жила.
Аккуратно Витя оттуда не вылазил.
Светик-семицветик во второй или третий раз собиралась поступать в
театральный институт, Витя поддерживал беседы об искусстве.
Как говорится: сколько с кувшином по воду ни таскайся, все равно
разобьется. Однажды Витя столкнулся с "тещей". Они, бывало, и раньше
сталкивались, но в несколько другом виде. На этот раз, будучи на дневке,
твердо зная, что "теща" на работе, Витя вышел из ванной.
Представьте картину: Витя, выходящий из ванной. На усах гвардейских
роса. Распаренный. Рот до ушей от удовольствия...
Выходит, а тут "теща" дверь входную своим ключом широко раскрывает,
принесло раньше времени часов на пять. Коридор тульский Левша делал - общая
площадь полквадратного шага. Витя нос к носу с "тещей"...
Все бы ничего, да на Вите ничего, кроме росы на усах не было.
Гренадерский рост. Гусарский взгляд. Аполлон до пояса и ниже. Как
воспитанные люди, "теща" с Витей, извинившись, тут же скрылись каждый за
своей дверью.
Однако "теща" вечером сказала Светику-семицветику:
- Не пора ли Вите вещи к нам переносить?
Так теща стала писаться без кавычек.
Актриса из Светика-семицветика не получилась. Зато с порога сварливая
бабенка. При мне и то, бывало, как раскроет ротик... Хоть в окно выпрыгивай.
- Вить, а че ты ее не перевоспитал?
- Ты, Саня, как "здрасьте" среди ночи!
- А че? Ты парень выдержанный... Это я чуть заискрилось - сразу саблю
наголо... А ты спокойный, уравновешенный. Дочку нажили и развелись...
- Отстань, Саня! С Воспитателем на эту тему поговори.
Воспитатель - это Юрка Петушок. Вот он в куртке на фотографии. Все в
пиджаках, при галстуках, а он плевал на официальность.
"Воспитателя" ему прилепили на четвертом курсе.
Восьмого марта в общагу на танцы пришла девица в глубоком декольте.
Конец семидесятых, никаких видюшников, в кинофильмах о половых актах даже не
думали. И вдруг декольте до пояса в мужском на девяносто процентов
общежитии.
А Стелка такая девица, что хоть спереди, хоть сзади, хоть сбоку - в
любом месте декольтируй, не ошибешься. Везде высший класс!
Мужики на танцах начали кидаться на лакомство.
На темной лестнице Юрка освободил Стелку от нахрапистого приставалы. А
вскоре они поженились. Хотя сразу было видно - интеллект Cтелкин лучше не
декольтировать. Юрка сказал: "Перевоспитаю".
- Юр, че разошелся?
- Поговорить тоже хочется.
- Вторая супруга у тебя, слышал, культурный работник. Вот, поди,
разговоры разговариваете...
- Замнем, Саня, для ясности. Не порть праздник.
Замять можно. Только на шестнадцать человек в группе тринадцать
разводов. Почему?
Я сам первый раз женился назло, второй - по расчету, третий - по
инерции.
- Зачем так?
- Не бери, Саня, в голову.
- Лишь бы человек хороший был.
- Будь ты проще, ляг ты на пол, забудь все.
Ложусь. Забываю.
ЗА ЧТО ХВАТАТЬСЯ?
Рана у Геши ни колотая, ни резаная, ни огнестрельная. Рана у Геши
вместе со штанами рваная. Сидеть Геша не может. Но посидеть придется. И
здоровью это на пользу. Нервишки совсем растрепались, ведь всю дорогу на
передовой.
Хорошо, если такой напарник, как Рафик. В беде не бросит, и золотые
руки: любой замок дунет, плюнет, ковырнет и... заходи - открыто. Уж на что у
того морского волка хитромудрые запоры стояли, Рафик их махом рассекретил.
Но только Геша с Рафиком бесшумно в гости туда, пока хозяина нет, оттуда с
шумом привет от него. Мариман океанские просторы бороздит, а дома
корабельная сирена на карауле. Чуть дверь открыл, сразу включается.
Представляете: три часа ночи, тишина, только комар зло зудит - укусить
некого, и вдруг... Эту сирену в море миль за десять слышно, будто рядом
орет, а тут в упор без предупреждения завыла. Упал Геша без сознания, как и
не стоял. Хорошо, соседи подумали: война началась, под одеяла попрятались.
Рафик от сиренного воя побежал, будто наскипидаренный, а потом сообразил:
такую улику, как Геша, оставлять нельзя. Вернулся и на себе вынес друга с
места преступления.
Геша не сразу оправился от сиренной болезни. Долгое время при каждом
звуке дико вращал глазами и затыкал уши.
На следующую операцию по экспроприации Рафик пошел один. И не вернулся.
Узнал, что богатая коммерсантка уезжает отдыхать, день убытия такой-то,
поезд такой-то. Позвонил на вокзал, сказали: поезд ушел. Баба до сирены не
додумается, решил Рафик. Смело дунул, плюнул, ковырнул. Открывает, а за
дверью она с баллончиком дихлофоса. И баллончик-то небольшой. Но уж если с
бабой свяжешься...
Опоздала на поезд. Вернулась домой, а там тараканы набежали. Тоже,
наверное, получили данные об отъезде и набежали. "Я не таракан!" - не успел
предупредить Рафик, как в его от неожиданной встречи распахнутый рот ударила
струя дихлофоса. Тараканы, благодаря Рафику, успели уйти, Рафик упал -
реанимация не откачала.
Проводил Геша в последний путь дихлофосно-погибшего друга и пошел
работать с Лидкой Сим-Сим.
Лидка - психолог по детской части.
Разнюхала информацию: малец в квартире один. Тук-тук в дверь.
- Папа с мамой дома? - спрашивает.
- Нет, на лаботе, - честно отвечает малец.
- А кто дома?
- Стива.
Нервный после сирены Геша чуть тут же не пришиб Лидку. Она клялась:
малец один сидит.
- Сколько Стиве лет? - Сим-сим сладко спрашивает.
- Четыле, - докладывает малец.
У Геши отлегло от сердца.
Сим-Сим начала лисой обрабатывать мальца, чтоб дверь открыл. У мальца
аквариум, так Лидка нарисовала такую жуткую картину, мол, рыбки сейчас
сдохнут от неправильного кормления, что малец разревелся в три ручья.
Лидка-актерка тоже плачет, и Геша вот-вот зарыдает от жалости...
- Открой, - Лидка сквозь слезы говорит, - я тебе рыбок вылечу.
Малец с радостью замками защелкал...
Сим-сим первым делом его в охапку в туалет запирать, чтоб под ногами не
путался, но из комнаты Стива выскакивает. Оказалось, у него не только четыре
года жизни за плечами, но и четыре лапы. Бультерьер. Глаза, как у тигра.
Пасть, как у крокодила. Зубы, как у акулы. Сим-сим сразу передумала мальца в
туалет запирать, сама туда забилась.
- Фу! - кричит из-за двери Стиве. - Я больше не буду!
Стива поверил, повернул пасть на Гешу. Геша тоже в туалет захотел или в
ванную. Но санузел совмещенный. Побежал Геша куда глаза глядят. Старт сделал
в целости и сохранности, за порог выскочил с воем, как та корабельная
сирена. От брюк в районе заднего кармана булькрокодил отхватил кусок
штанины, а заодно кусок филейной части величиной с кулак.
Геша c бешеными глазами бежал километра два. Сзади у него лохмотьями
развевались покусанные трусы, хлестала кровь, а спереди, распугивая все
живое, Геша выл жутким голосом: "Помогите!"
Еле на машине догнали.
В больнице Геша был не в себе, кричал: "Доктор, только не