се так получилось. Чиун удивленно посмотрел на него. - А в чем дело? Ты ничего такого не сделал. И разве тебе не известно, что единственная радость от машин в том, что они могут ломаться. Отойди-ка! И с этими словами он стал преспокойно отвинчивать верхнюю крышку бомбы. Йоэль Забари вышел из транса и подбежал к Чиуну. - Погодите! - крикнул он. - Что вы делаете? Римо успел загородить ему дорогу. - Спокойно! А что мы теряем? Забари подумал, успокоился и застыл. Зава опустилась на колени и стала молиться. Чиун между тем отвинтил крышку. Ничего не произошло. - Я бы давно навел порядок, - сказал кореец, - если бы все вы так много не говорили. - Он наклонился и посмотрел в отверстие цилиндра. Пятьдесят два. Пятьдесят один. Пятьдесят... - Ну что? - спросил Римо. - Там темно, - отозвался Чиун. - Во имя Иисуса, - заговорил было Забари, - мистер Чиун... - Начинается, - пробормотал Римо. - Во имя Иисуса? - переспросил Чиун. - Нет, нет. От него мы ни разу не получали работы. Вот Ирод Чудесный - это совсем другое дело... Сорок пять. Сорок четыре. Сорок три... - Чиун, ей-Богу, - сказал Римо. - Если бы ты прочитал историю Синанджу, как тебе, собственно, и полагается, ты бы не заставлял меня еще раз объяснять все сначала, - заявил Чиун. - Сейчас не время для уроков истории, папочка, - сказал Римо, указывая на бомбу. - Учиться никогда не поздно, - невозмутимо парировал Чиун. Тридцать. Двадцать девять. Двадцать восемь... - Вот что на самом деле произошло с этим беднягой Иродом Оклеветанным. Оскорбленный собственным народом, использованный в своих интригах римлянами, он в конце концов, страдая душой, обратился к своему придворному убийце-ассасину. Мастеру Синанджу, и сказал: "Я был не прав. Если бы я слушал тебя, а не советников - придворных и шлюх, которых хоть пруд пруди в этой проклятой земле..." Тринадцать, двенадцать, одиннадцать... - И Мастер похоронил Ирода в пустыне. Девять, восемь, семь... - Чиун, ну пожалуйста... Шесть, пять, четыре... - Во имя Ирода Оклеветанного! - воскликнул Чиун и выдернул провода. - Все равно тикает! - в ужасе прокричала Зава. Три, два, один... Ноль. Ничего не произошло. - Конечно, тикает, - согласился Чиун. - Я ведь вывел из строя бомбу, а не часы. ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ Их никто не провожал. Йоэль Забари заявил о своей вечной благодарности Корее и Соединенным Штатам Америки. Зава Фифер заявила о своей вечной преданности телу Римо. Что же касается тела Делита, то его прошили очередью из автомата и бросили на вражеской территории, что было нетрудно, потому как все территории вокруг Израиля - вражеские. Но Израиль все еще существовал, и жизнь продолжалась так, словно ничего и не случилось. То, что Израиль чуть было не оказался уничтожен, не означало ровным счетом ничего. Сионизм был по-прежнему объявлен вне закона ООН. Арабы по-прежнему отрицали право евреев на существование. Бензин по-прежнему стоил дорого. Ничего не изменилось. Йоэль и Зава снова вернулись к исполнению своих обязанностей. Они пожелали Римо всяческих успехов и попросили, чтобы в следующий раз, когда он захочет появиться в Израиле, он заблаговременно предупредил бы их о таком намерении - лучше года за три. - Израиль - не государство, - сказал Чиун, - это состояние ума! Ум действует, и мысли возникают и исчезают. Как узнал Римо, дома дела шли неплохо, Смиту удалось установить, кто разгласил тайну о поездке Римо и Чиуна в Израиль. - Я действовал методом исключения, - сказал он Римо. - Поскольку об этом не сообщали ни я, ни вы, ни Чиун, оставался только один человек. Когда Смит поделился своими соображениями о неуместности такой откровенности с виновной стороной, та - в лице президента США - принесла извинения и от смущения чуть было не поперхнулась арахисовым орешком. Смит приказал Римо возвращаться домой. Задание было выполнено, и Израиль мог заняться своим основным делом - проблемой выживания. Что же, черт побери, делал Римо на древнем "Чайном пути"? - Что, черт побери, я делаю на древнем "Чайном пути"? - спросил Римо. - Я оказал тебе услугу, так что теперь ты мне должен оказать услугу, - сказал Чиун. Они шли по старинной караванной тропе в синайской пустыне, глядя на камни, на которых были высечены слова молитв. - Разве я тебе что-то задолжал? - удивился Римо. - Я же отправил письмо Норману Лиру, Норману Лиру. И ты получил свои дневные драмы. ...Чиун не сводил с него глаз, пока Римо выполнял эту операцию. Он не заметил, правда, что Римо не наклеил марки и в качестве обратного адреса указал следующее: "Капитану Кенгуру. Си-би-эс, Теле-сити. Голливуд, Калифорния"... - Ну, какие еще услуги я должен тебе оказать? - осведомился Римо. - То были не услуги, - напомнил Чиун. - То были твои обязанности. Но не волнуйся, сын мой, я ищу знак. - Ищи его поскорее, папочка, а то мы опоздаем на самолет. - Спокойствие, Римо. Есть вещи и похуже, чем опоздать на самолет и остаться здесь. - Что же это может быть? - спросил Римо. - Или у тебя размягчение мозгов? А как же "малопривлекательная страна"? А как же канувшие в вечность великолепные дворцы прошлого? Помнишь, ты говорил о них? - Они исчезли, - согласился Чиун. - Их занесло песками. Они вернулись в землю, как и кости Ирода. Так, впрочем, и должно было случиться. Красота - внешняя красота - этих краев пропала, но если Израилю суждено будет исчезнуть с лица земли, то пусть уж и остальной мир исчезнет с ним. Кроме, конечно, Синанджу. - Хватит обманывать себя, - буркнул Римо. - Если вдруг Израиля не станет, остальной мир и не почешется. Жизнь пойдет своим чередом. - Да, пойдет своим чередом навстречу концу, - сказал Чиун, - потому как в этой стране есть то, что необходимо миру. В основе Израиля - те же красота, любовь, братство, как и в Синанджу. Римо рассмеялся. Да тут и впрямь имелось нечто общее. И Израиль, и Синанджу отличались, на его взгляд, удивительным убожеством и захолустностью. Только Израиль ему казался огромным сплошным побережьем, а Синанджу холмом, поросшим ползучим сорняком. - О чем ты говоришь? - удивился Римо. - О любви, братстве? О Синанджу? Господи, мы же убийцы-ассасины, Чиун! Синанджу - родина самых безжалостных в мире убийц. Жуткое место... - Синанджу прежде всего искусство, а потом уже место, - поправил Римо Чиун. Лицо его сделалось серьезным. - Неужели ты думаешь, что это я бросил вызов атомный силам и победил их? Ничего подобного! Это сделало искусство Синанджу. Все, что есть во мне, есть в Синанджу. Все, что есть в Синанджу, есть во мне. То же самое можно сказать об Израиле. Это сила, и все те, кто живут в Израиле, могут впитать в себя эту силу. Римо вспомнил запах серы и тиканье бомбы. Он вспомнил слова Делита и дела Чиуна. Он вспомнил, как чудом не взорвалась бомба. Все это было. Но представить себе Синанджу гнездышком любви, памятником дружбе?! Чиун повернул в сторону Синая и двинулся дальше, заговорив так, словно прочитал мысли Римо. - Да, без нашей любви, нашей дружбы, без нашего Дома, Синанджу оставалось бы лишь методом уничтожения людей. Игрушка, которой можно ломать кирпичи. Но миру вовсе не помешало бы кое-чему поучиться у страны, где так мало внешней красоты. Римо оглянулся по сторонам. У него снова захватило дух. Мирный ландшафт, конечно, мог оказаться минным полем, а городок, который ты проезжал на пути в одну сторону, мог перестать существовать, когда ты возвращаешься обратно, но это вовсе не мешало тем, кто будет здесь жить, любить эту землю. Римо вспомнил о Заве и цветочном ковре. - Вот здесь! - раздался голос Чиуна, пробудивший Римо от размышлений. Он увидел, как кореец опустился на колени возле камня, а затем снова поднялся и быстро двинулся по пустыне. Римо миновал немало исписанных словами молитв камней, пока не увидел тот валун, возле которого останавливался кореец. - Хвала Ироду Чудесному! - услышал он издалека голос Чиуна. - Эго был достойнейший, благороднейший человек, слово которого нерушимо в веках. На камне Римо увидел четыре буквы: Ч И У Н. Он бросился догонять корейца. - Именно этот знак мне обещали древние главы Книги Синанджу, - услышал Римо. - Поторапливайся, сын мой, не будем мешкать. Римо устремился вслед за удаляющейся фигуркой Чиуна. - Куда мы? - крикнул он вдогонку, и слова его, пущенные по ветру, были услышаны. - Нам надо получить долг, - крикнул Чиун. Кореец несся с такой скоростью, что в глаза Римо летели пыль и песок. Римо закрыл глаза и прибавил ходу. Он бежал с закрытыми глазами, пока не почувствовал, что в лицо ему больше не бьет песок. Тогда он остановился. Когда он открыл глаза, то очутился рядом с Чиуном у небольшой пещеры из камней и песка. Чиун понимающе улыбнулся и вошел. Римо двинулся следом, согнувшись в три погибели, чтобы протиснуться в маленькое отверстие. - Ну вот, видишь? - сказал кореец. Они оказались в маленьком помещении, которое освещалось желобками, прорубленными в камне и залитыми каким-то маслом. На толстом ковре лежал скелет, завернутый в королевские одежды, усыпанные драгоценными камнями. Перед скелетом высились две кучи золота. Стены были убраны шелком. - Твой приятель? - осведомился Римо. - Ирод. Человек слова, - отозвался Чиун. - Был человек слова, - поправил Римо. - Это не Ирод. Его предали погребению в Иордании. - Римо посмотрел на кости мумии, на драгоценную отделку тканей и спросил: - Или я ошибаюсь? Чиун не счел нужным отвечать, а вместо этого сказал: - Мы заберем причитающееся нам золото. Оно будет отправлено в Синанджу. За работу! - И он подал Римо шелковый мешок. - А при чем тут я? - спросил Римо. - Твои деньги - ты их и таскай. - Это служба, которую ты мне должен сослужить, - отозвался Чиун. - Скажи спасибо, что я допустил тебя до созерцания наших таинств. - Да, хороши таинства, - буркнул Римо, размышляя, как пройти через таможню с мешком золота. - Повезло мне, нечего сказать! Когда мешок был наполнен, Чиун взял его и направился к выходу. Когда с ним поравнялся Римо, Чиун обернулся и в последний раз поглядел на скелет того, кто некогда был властелином самой могучей в мире империи. - Так есть, так было, так будет! - изрек Чиун. - Бедняга Ирод Оклеветанный! Как сказано в Книге Синанджу: "Человек сегодня здесь, а завтра в могиле". Римо обернулся к Мастеру Синанджу. Он вдруг вспомнил, что совсем недавно слышал от кого-то те же слова. - Удивительное дело, Чиун, - задумчиво произнес Римо. - А ведь с виду ты совсем не похож на еврея...