ть. Люди, планеты, звезды, галактики... абсолютно все. Кисти его массивных рук непроизвольно сжались в кулаки. Безусловно, он верил в каждое произнесенное им слово. Он намеревался и меня заставить поверить в неизбежность печального для человечества исхода нашего противостояния. - Но почему? Почему вы хотите... Он остановил меня взглядом. - Если Ормузд не сказал вам, чего ради я должен отвечать на подобный вопрос? Я попытался проникнуть в тайный смысл его слов, но это оказалось выше моих возможностей. - Но кое-что я могу и сказать, - продолжал Ариман. - Термоядерный реактор - новая ступень в развитии человечества. Если вам удастся заставить его работать, вы достигнете звезд уже при жизни поколения. Я не позволю вам добиться этого. - И как же вы собираетесь нам помешать? Он наклонился ко мне так близко, что я смог ощутить запах праха и смерти, исходивший от него. - Термоядерный реактор, или КТР, как вы его называете, является ключом к будущему человечества. При удаче вы получите неисчерпаемую энергию, богатство и благополучие для всех! У вас отпадет необходимость играть со своими нелепыми ракетами, работающими на химическом топливе, и вы начнете строить настоящие звездные корабли. В считанные годы они помогут вам покорить Галактику. - Это уже произошло, - напомнил я ему. - Да, вы правы. Но если я оборву связь времен сегодня, в этой точке темпорального вектора, если я смогу уничтожить термоядерный реактор... Он замолчал и снова улыбнулся, отчего у меня по коже побежали мурашки. Я попытался взять себя в руки. - Неудача испытаний КТР не может уничтожить человечество, - возразил я. - Все возможно, если правильно учесть свойства человеческой натуры. Если термоядерный реактор взорвется... - Но он не может взорваться, - огрызнулся я. - Конечно нет. Во всяком случае при нормальных условиях. Но в моем распоряжении имеются разные средства. Я могу, например, вызвать ударную волну энергии лазеров или использовать детонацию литиевой оболочки, воспламеняющей камеры реактора. Вместо микрограмма дейтерия взорвется четверть тонны лития. - Это невозможно... - ...Вместо крошечной, находящейся под контролем человека звездочки я сотворю искусственную, сверхновую, литиевую бомбу. Взрыв полностью уничтожит Энн Эрбор. Радиоактивные осадки убьют еще несколько миллионов человек от Детройта до Нью-Йорка. Я невольно отшатнулся, представив себе эту картину. - Даже если ваши лидеры окажутся достаточно разумны, чтобы понять - катастрофа не является следствием ракетного удара вашего потенциального противника, неизбежная волна возмущения заставит правительство навсегда отказаться от дальнейших экспериментов с термоядерной энергией. Прежние марши протеста, приведшие к закрытию атомных электростанций, работавших на обогащенном уране, покажутся детской игрой по сравнению с тем, что произойдет после этой катастрофы. Исследования в области ядерной физики будут повсеместно запрещены. Вы никогда больше не построите термоядерного реактора. Никогда! - Но даже в этом случае человечество не погибнет. - Вы так думаете? В моем распоряжении сколько угодно времени. У меня нет необходимости спешить. Год от года насущные нужды растущего населения Земли будут требовать все большего количества энергии. Борьба за обладание запасами нефти, угля, продуктов питания станет еще более острой. Новая мировая война неизбежна. А чем может закончиться термоядерная война, вам должно быть известно не хуже, чем мне. - Армагеддон, - прошептал я. Он удовлетворенно наклонил свою массивную голову. - К тому времени, когда вы могли бы достигнуть звезд, вы уже уничтожите друг друга в ядерной войне. Жизнь на планете исчезнет. Существующая структура пространства-времени будет разорвана, общий континуум безвозвратно разрушен и нынешняя вселенная попросту исчезнет. Наступит Армагеддон, как вы изволили выразиться. Как мне хотелось остановить его, заставить замолчать, убить, как он убил Арету. Бросившись на Аримана, я попытался схватить его за горло. Он был из плоти и крови, ничего общего с голограммой, и необычайно силен. Он легко отбросил меня в сторону, словно ребенка. Возвышаясь надо мной, словно темная сила Рока, он произнес хрипловатым шепотом: - Что бы Ормузд ни сказал вам, на сей раз я добьюсь своего. Вы умрете, Орион. Здесь, прямо на месте. Вы будете заточены в этой камере до тех пор, пока я не уничтожу термоядерный реактор. - Но почему? - спросил я, принимая сидячее положение. - Почему вы хотите уничтожить человечество? Он постоял несколько секунд молча, сверля меня пылающими глазами. - Вы на самом деле не знаете, правда? Значит, он не сказал вам и этого... или, точнее, стер воспоминание из вашей памяти. - Я действительно ничего не знаю, - подтвердил я. - Так почему же вы столь ненавидите людей? - Потому, что вы уничтожили мой народ, - ответил Ариман глухим голосом. - Несколько тысяч лет назад. Вы уничтожили всех без исключения. Я единственный представитель своего племени, оставшийся в живых, но я отомщу за своих собратьев, уничтожив людей и их хозяев. Силы окончательно покинули меня. Я с трудом вскарабкался на кушетку и остался сидеть, не имея возможности не только возразить ему, но даже шевельнуться. - А теперь прощайте, - продолжал Ариман. - Мне предстоит еще немало работы до начала испытаний термоядерного реактора. Вы останетесь здесь... - Он обвел комнату рукой. - Как видите, здесь нет ни дверей, ни окон, ни потайных ходов. "Интересно, как же в таком случае мы попали сюда", - подумал я. - Если мне повезет, я закончу это дело в течение нескольких часов, и тогда время нарушит свой бег и вселенная обрушится под его тяжестью. Если же счастье изменит мне... - гнусная улыбка искривила его губы, - вы все одно никогда не узнаете. Эта камера станет вашей гробницей. Или, вернее, крематорием. - Где мы находимся? - поинтересовался я. - В тридцати милях ниже поверхности земли, во временном убежище, сотворенном энергией атома. И та же энергия, которая служит мне защитой, в конце концов уничтожит вас. Подумайте об этом перед смертью. Кстати, вы находитесь всего в нескольких шагах от вашей лаборатории в Энн Эрбор. Всего несколько шагов для человека, который понимает строение мироздания. И, круто повернувшись, он, пройдя сквозь стену, исчез. Я остался один в каменном мешке, скрытом на глубине тридцати миль от поверхности земли. 7 Минут пять я неподвижно просидел на кушетке, совершенно не чувствуя своего тела. В голове у меня был полный хаос. "Вы уничтожили мой народ... Я отомщу за своих собратьев, уничтожив людей и их хозяев..." Неужели это могло быть правдой? Что подразумевал Ариман, утверждая, что мы с ним двигаемся в различных направлениях сквозь поток времени? Как понимать его слова о том, что мы встречаемся уже не в первый раз? Наконец, кого он называл "нашими хозяевами"? Ормузда? Но почему тогда он употребил множественное число? Означали ли его слова, что Ормузд был представителем некоей сверхрасы из другого мира, контролирующей человечество? Подобно тому, как и сам Ариман был последним представителем неведомого народа, с которым люди сражались много тысячелетий назад? Сколько же раз мы встречались с ним до сего времени? Ариман упомянул, что временная точка, соответствующая первому испытанию термоядерного реактора, могла оказаться критической в истории человечества. Если мы добьемся успеха, то уже в самом ближайшем будущем люди смогут достичь звезд. Если же испытания окончатся неудачей, мы все неизбежно погибнем в братоубийственных войнах еще при жизни нашего поколения. Если это утверждение соответствует действительности, то подобные критические точки могут существовать и в прошлом. Одному Богу известно, сколько их на нашем пути. Вероятно, когда-то, во тьме давно канувших в Лету тысячелетий, и произошла та война. Война между людьми и предками Аримана. Но когда и почему? Как могли люди противостоять агрессорам из другого мира много тысячелетий назад? Возможно, я еще долго продолжал бы размышлять на эту тему, но инстинкт самосохранения вернул меня к реальности. - А здесь становится жарковато, - неожиданно для себя самого произнес я вслух. С этого момента мой мозг начал функционировать в привычном режиме. Я осмотрел свою камеру. Воздух был сухим и горячим, как в сауне. В пересохшем горле першило. Капельки пота одна за другой стекали по моему лбу. Я поднялся на ноги и подошел к ближайшей стене. Она раскалилась, словно камни в парной. Самое удивительное, дубовые панели оказались всего лишь искусной имитацией дерева. Стена была каменной от пола до самого потолка. Мне следовало бы уже привыкнуть к дешевым фокусам своих противников... "Всего лишь один шаг для человека, который понимает строение мироздания". Лично я пока еще не понимал практически ничего. И еще меньше мог вспомнить. В голове у меня назойливо вертелась единственная мысль - Ариман собирается уничтожить человечество, превратив реактор в чудовищную литиевую бомбу. К сожалению, сам я был надежно упрятан глубоко под землей, и мне предстояло поджариться на медленном огне, словно барашку, принесенному в жертву самому дьяволу. "Вы всего в двух шагах от своей лаборатории в Энн Эрбор", - сказал Ариман. Говорил ли он правду? Или это была очередная злая шутка, соответствующая его представлениям о юморе? - Всего один шаг, - пробормотал я. - Откуда же мне знать структуру мироздания? Хорошо, начнем с того, что все в мире состоит из атомов, а сами атомы состоят из еще более мелких частиц: протонов, нейтронов и электронов, являющихся носителями фантастических запасов энергии. По словам Аримана, эта комната была сооружена путем деформации и смещений атомов горных пород земной коры. Сейчас энергия возвращалась на свои естественные уровни, что, в свою очередь, неизбежно должно было превратить мою темницу в извергающий лаву вулкан. Особых сомнений на этот счет у меня не возникало. Воздух становился горячей с каждой минутой. Еще немного, и я не смогу дышать. А спустя некоторое время меня заживо погребет расплавленная лава. И тем не менее я был всего в двух шагах от спасения - по словам того же Аримана. Говорил ли он правду? А зачем ему лгать, если он был на сто процентов уверен в том, что я погибну? На моих глазах он без труда прошел сквозь глухую каменную стену. Вероятно, он вернулся в подвал дома на Энн Эрбор. Но если он смог, то почему не могу я? Но как, черт побери? Однако я уже проделал это однажды! Сумел же я войти сюда, несмотря на отсутствие дверей! Почему я не могу сделать это еще раз? Я тут же попытался повторить эксперимент, но единственным результатом моих опытов было несколько новых синяков и ожогов, полученных при соприкосновении с массивной кирпичной кладкой. По-видимому, одного моего желания не хватало. Думай, Орион, думай! Я прекратил бесполезные попытки и принялся обстоятельно размышлять над ситуацией. Если я на самом деле сумел за один шаг преодолеть расстояние в тридцать миль, пройдя сквозь плотную породу, наверняка существует какое-то сообщение между моей камерой и домом у Университетского городка. Одного знания строения атома недостаточно. Надо полагать, мне следует учитывать и геометрию самого пространства, чтобы повторить подобный подвиг. Я снова уселся на кушетку, попытался сосредоточиться и припомнил несколько журнальных статей на тему искривления пространства, сводившихся к тому, что будущие звездные корабли смогут в считанные секунды преодолевать гигантские расстояния в тысячи световых лет. В общих чертах мне была известна и теория "черных дыр", где под влиянием чудовищных гравитационных полей соотношение времени и пространства теряло привычный для людей вид. Но и этого не хватало. Необходимо было знать, как применить мои познания на практике. Разумеется, я уже проходил через стену, но так быстро и неожиданно, что не успел запомнить никаких деталей. В состоянии ли я припомнить их сейчас? Что, например, я знаю о компрессии информации? Спутники на орбите способны в течение многих месяцев аккумулировать нужные факты, а затем почти мгновенно передать их на приемную станцию на Землю. Позднее специалисты, изменяя скорость записи, расшифровывают ее. Способен ли я последовательно, микросекунда за микросекундой, восстановить в памяти свои действия и ощущения в тот момент? Я улегся на кушетку, закрыл глаза и попытался расслабиться. Дышать в камере становилось все труднее, но я старался игнорировать это обстоятельство, сконцентрировав все ресурсы своего мозга на решении жизненно важной для меня проблемы. Итак, всего один шаг протяженностью в тридцать миль сквозь плотную горную породу. Я представил себя стоящим в темном подвале старинного дома Университетского городка. Кажется, я тогда наклонил голову, чтобы не удариться о трубу отопления, и шагнул в темноту... Что еще? Порыв холодного ветра? Да, я отчетливо помнил леденящее ощущение стужи, словно мне пришлось пройти сквозь сжиженный кислород. Что говорит об этом криология? Каким образом сверхнизкие температуры способны воздействовать на физические тела? Кажется, при температуре близкой к абсолютному нулю даже атомы замедляют свой бег. Кажется, в те несколько микросекунд невыносимого холода я действительно видел структуру атомов, на мгновение прервавших свое вечное движение. Означало ли это, что временная стабилизация кристаллической решетки атомов позволила проложить туннель в горной породе, по которому мое тело мгновенно переместилось на расстояние в тридцать миль? Я открыл глаза. Похоже, температура в моем помещении за то время, что я размышлял, успела повыситься до предела. Сейчас здесь было жарко, как в аду. Я с трудом задержал дыхание, стараясь не обжечь легкие раскаленным воздухом, понимая, что еще немного, и мой организм не выдержит подобной температуры. Но тут я, кажется, понял, как проник сюда. Энергия атомов позволила Ариману соорудить убежище, едва не ставшее для меня склепом, и проложить пространственно-временной туннель сквозь многокилометровую толщу горных пород. Но природа не терпит долгого насилия над собой, и рано или поздно все возвращается на круги своя. Судя по температуре в комнате, у меня осталось совсем немного времени, чтобы найти выход из ловушки, в которой я оказался благодаря собственному легкомыслию. Но как найти проклятый туннель? Я попытался сосредоточиться на этой проблеме, но без видимого успеха. Я весь покрылся потом, равным образом от страшной жары, стоявшей в комнате, и от собственных усилий найти ключ к решению стоящей передо мной задачи. Мой мозг был не в состоянии справиться с нею. Мой мозг?.. Черт побери, но ведь я задействовал только половину моего мозга! Внезапно я припомнил: ведь Ормузд говорил мне, что в отличие от обычного человека я могу одновременно использовать оба полушария своего головного мозга. Пока же я использовал только половину возможных ресурсов. Очевидно, одна половина моего мозга могла решать проблемы, связанные лишь с взаимоотношением формы и пространства. Огромным усилием воли я заставил включиться в работу и второе полушарие. И, кажется, вовремя! Решение проблемы лежало буквально на поверхности и зависело от правильно выбранного момента пространственного скачка. Как бы медленно ни двигались атомы, их движение никогда Не прерывалось. Большую часть времени их взаимное расположение препятствовало осуществлению мгновенного перемещения в пространстве. И тем не менее каждую секунду их положение позволяло осуществить свободное перемещение, однако туннель оставался открытым всего мгновение. Мне предстояло успеть пройти через него за невообразимо малый отрезок времени или навсегда остаться в своем каменном мешке. Я заставил себя подняться на ноги и подойти вплотную к каменной стене. От нее исходил такой жар, что впору было пироги печь... Закрыв глаза, я сосредоточил одну половину своего мозга на воспроизведении пространственного положения туннеля в толще земной коры, заставив вторую половину трудиться над вычислением момента возможного перехода. В нужный момент я сделал шаг вперед. Я ощутил жар, сравнимый разве что с температурой внутри доменной печи, а в последнее мгновение ледяной холод космического пространства... Открыв глаза, я осознал, что стою в кромешной темноте знакомого мне подвала особняка ВТВ. Несколько минут я был занят только тем, что с упоением вдыхал холодный сырой воздух. Затем нашел черный ход и выбрался на улицу. Ночь уже успела вступить в свои права, но какое я испытал облегчение! После раскаленной темницы это было ни с чем не сравнимое ощущение. Мой автомобиль находился на том же месте, где я оставил его, с той лишь разницей, что его ветровое стекло украшали многочисленные предупреждения о штрафах за нарушение правил парковки. Собрав их и сунув в боковой карман, я уселся за руль. Мне потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до лаборатории. Оказавшись в пустом вестибюле, я позвонил Тому Демпси, Мэнгино и научному руководителю лаборатории. Было около полуночи, но, очевидно, мой голос звучал достаточно убедительно, поскольку никто из них и не подумал спорить. Труднее всего оказалось найти доктора Вильсона, научного руководителя проекта, но с третьей попытки мне удалось добраться и до него. В течение получаса все они собрались в здании лаборатории. Оставшееся в моем распоряжении время я потратил на то, чтобы лично проверить местонахождение и состояние каждого из охранников объекта. Никто из них за время дежурства не заметил ничего подозрительного. С помощью специальной аппаратуры они могли держать под постоянным наблюдением территорию лаборатории и внутренних помещений здания, и согласно их мнению обстановка была самой что ни на есть нормальной. Доктор Вильсон - худощавый англичанин с румяным лицом и взъерошенными волосами - появился первым. Подобно большинству своих соотечественников он обладал способностью сохранять свойственный его речи мягкий акцент и полнейшую невозмутимость при любых ситуациях. Пока я пытался втолковать ему, что, по моим сведениям, некий злоумышленник собирается сделать попытку взорвать термоядерный реактор, с его губ не исчезала снисходительная улыбка, недвусмысленно показывавшая его отношение к столь абсурдному предположению. Демпси и шеф службы безопасности появились в вестибюле одновременно. Том казался более удивленным, чем расстроенным. Его растрепанные волосы и смятая одежда говорили о том, что мой звонок поднял его с постели. Мэнгино, напротив, был вне себя от злости. - Нечего впадать в панику, - пренебрежительно фыркнул он, когда я объяснил ему свои опасения. Разумеется, я не рискнул упомянуть в своем рассказе ни об Ормузде, ни об Аримане, ни тем более о каменном мешке, глубоко под землей, из которого я едва унес ноги. Мне совсем не улыбалась перспектива оказаться в сумасшедшем доме. Достаточно было убедить коллег, что существует реальная опасность террористического акта. Доктор Вильсон попытался в доступной форме объяснить мне, что термоядерный реактор просто невозможно взорвать. Я терпеливо выслушал все его объяснения. Чем пространнее он говорил, тем дольше мы могли оставаться на месте вероятного акта события в ожидании очередного шага Аримана. - В реакторе находится слишком ничтожное количество дейтерия, чтобы даже при наличии чьей-то злой воли мог произойти взрыв, - дружелюбно пытался убедить меня Вильсон мягким голосом. Он сидел сгорбившись на пластиковом стуле, которых в вестибюле здания имелось великое множество. Я стоял напротив у стола администратора, вместе с Мэнгино наблюдая за поведением патрульных на экранах мониторов и делая вид, что внимательно слушаю его рассуждения. Демпси, устроившийся на соседнем стуле, уже успел снова уснуть. - Но допустим, - возразил я, - что существует способ многократно увеличить мощность лазеров... - В таком случае они попросту перегорят в течение одной минуты, - прервал меня Вильсон. - Мы и так используем их на пределе возможности. - ...и добавить количество дейтерия в рабочую камеру реактора. Вильсон отрицательно покачал головой, отчего прядь волос песочного цвета упала на его высокий лоб. Отбросив ее движением руки, он кинул на меня снисходительный взгляд. - Подобное развитие событий еще менее вероятно. Точнее, вообще невозможно. Существует специальная система безопасности, действующая автономно. Но даже если и она выйдет из строя и реакция примет необратимый характер, то по своим масштабам это событие не может идти ни в какое сравнение со взрывом водородной бомбы. Всего лишь незначительная авария, ни больше ни меньше. - А что вы скажете о литиевой бомбе, - скептически осведомился я. Впервые за время нашего разговора его брови тревожно дрогнули. - Что вы имеете в виду? - переспросил он. - Возможно ли, используя дейтерий в качестве естественного детонатора, вызвать взрыв защитной оболочки реактора? - Нет, нет, ни в коем случае. Абсолютно исклю... - Он на секунду запнулся и после минутного колебания неуверенно произнес: - Скажем так: это весьма маловероятно. Чрезвычайно маловероятно. Разумеется, чтобы точно ответить на ваш вопрос, мне необходимо произвести дополнительные расчеты, но в любом случае... - Двадцать четвертый, выйдите на связь. - Резкий голос Мэнгино прервал рассуждения Вильсона. Я обернулся и бросил взгляд на шефа службы безопасности. Он недоуменно и обеспокоенно смотрел на экран монитора. - Двадцать четвертый, черт вас возьми, отвечайте! Он сердито покосился на меня, словно я был виновником последнего происшествия. - Один из моих людей не отвечает на запрос. Он патрулирует территорию грузового склада. - Грузового склада! - Вильсон невольно вскочил на ноги. - Не волнуйтесь. - Мэнгино успокаивающе поднял правую руку. - Там повсюду установлены контрольные камеры. Я сам проверил территорию. Все выглядит совершенно нормально. Но я не могу найти патрульного. Вполне возможно, он просто ненадолго отлучился по малой нужде. Я обошел стол и в свою очередь взглянул на экран монитора. Территория, примыкавшая к складу, была ярко освещена. Ничего подозрительного: я не заметил ни людей, ни машин. Вся обстановка выглядела достаточно мирной и будничной. - Пожалуй, все же нам следует самим пойти и посмотреть, - нерешительно заметил я. Мы растолкали Демпси и попросили его понаблюдать в наше отсутствие за экранами мониторов. Он, правда, еще не вполне отошел от сна, но и задание не требовало от него особого напряжения умственных способностей. Затем доктор Вильсон, Мэнгино и я торопливо направились в сторону склада. На ходу шеф СБ опустил руку в карман пиджака и, достав свой пистолет, снял его с предохранителя. Огни ламп автоматически вспыхивали впереди нас, пока мы бежали по центральному коридору корпуса, и тут же гасли за нашими спинами. Помещение склада ничем не отличалось от других ему подобных: те же бесчисленные стеллажи и бесчисленные ящики, аккуратно упакованные в пластик. - Здесь без труда можно спрятать взвод солдат, - недовольно проворчал Мэнгино. - Но все, кажется, в полном порядке, - с видимым облегчением заметил Вильсон, оглядываясь вокруг. Я уже был готов согласиться с его мнением, когда почувствовал на своем лице слабую струю прохладного воздуха. Я бросил взгляд в сторону огромных металлических ворот ангара. Они были плотно закрыты. Или это только казалось? В одной из створок имелась врезная дверь для прохода людей. Я неуверенно потрогал дверную ручку. - Она закрыта, - заметил Мэнгино. - Электронный замок, абсолютно надежный, соединенный с сигнальным устройством. Если кому-нибудь придет в голову попытаться открыть его... Ему не удалось закончить фразу, так как дверь, повинуясь нажиму моей руки, в ту же секунду бесшумно распахнулась. Склонившись над замком, я убедился, что он практически вырван из своего гнезда. Сквозь образовавшееся в металле отверстие и проникала легкая струя холодного воздуха. Я молча указал на него Мэнгино. - Непонятно, почему не сработала система сигнализации, - недоуменно произнес шеф службы безопасности. - Теперь это уже не имеет значения, - отозвался я. - Злоумышленник внутри лаборатории. Нам нельзя терять ни минуты. Мы бросились к помещению, где находился термоядерный реактор. Дверь, ведущая в комнату, где размещался пульт управления лазерами, была сорвана с петель, хотя мы никого там и не обнаружили. Пока Вильсон проверял настройку пульта, Мэнгино по телефону отдавал приказания своим подчиненным. - Всем свободным от несения караульной службы собраться у помещения реактора. Задерживать всех, кто попадется вам на глаза. В случае сопротивления стрелять без предупреждения. Немедленно связаться с полицией и отделением ФБР. Мы миновали большие двойные двери и перешли в комнату с бетонными стенами, где находились сами лазеры. Осветительные лампы включились сразу же, едва мы переступили порог помещения. - Эти двери всегда закрыты, - прошептал доктор Вильсон, уже не пытаясь скрыть охватившей его тревоги. Лазеры представляли собой длинные, тонкие стеклянные трубки, снабженные разнообразными приспособлениями и водруженные на тяжелые металлические пьедесталы. Их насчитывалось не менее нескольких дюжин. Стволы лазеров, занимавших все пространство обширной комнаты, были нацелены на узкую щель в бетонной, армированной сталью стене, по другую сторону которой и находился термоядерный реактор. Вся энергия мощных приборов была готова сконцентрироваться на микроскопических шариках из дейтерия, заложенных в рабочую камеру. Несколько мгновений мы нерешительно стояли посреди комнаты. Неожиданно слабый звук привлек наше внимание. В ноздри нам ударил запах озона. Стеклянные трубки засветились в темноте зловещим зеленоватым светом. - Бог мой, - прошептал Вильсон, - ему все-таки удалось включить лазеры! 8 Мэнгино и я одновременно посмотрели в дальний конец комнаты, где находился центральный пульт управления. Там в тени позади толстого защитного стекла угадывались знакомые очертания массивной фигуры Аримана. Шеф СБ, не раздумывая, выхватил пистолет и нажал на курок. Стекло покрылось трещинами, но выдержало. Ему потребовалось выпустить всю обойму, прежде чем оно разлетелось вдребезги. Но этих нескольких секунд вполне хватило Ариману. Он исчез. Одновременно погасли и все осветительные лампы. Теперь помещение освещалось лишь устрашающим мерцанием лазеров, изливавших свою смертоносную энергию сквозь щель в бетонной стене в самое сердце термоядерного реактора. В комнате было темно, как в преисподней, до того как черти догадались развести там огонь. Насколько я мог судить, Ариману, с его дьявольской изобретательностью, удалось осуществить свое намерение, обесточив весь район и использовав освободившуюся энергию для увеличения мощности лазеров. Перекрывая шум электрических генераторов, где-то недалеко от нас раздался топот бегущих людей и беспорядочные выстрелы. - Мои ребята все-таки добрались до него, - прозвучал в темноте торжествующий возглас Мэнгино. Увы, он ошибся. Очень скоро шум перестрелки стал заметно слабее, а скоро и совсем стих в отдалении. Я не сомневался, что и на этот раз Ариману удалось благополучно уйти от заслуженного возмездия. - Я иду за ним, - прорычал шеф СБ, на бегу перезаряжая свой пистолет. - Нам необходимо любым способом выключить лазеры, - крикнул я, обращаясь к впавшему в прострацию Вильсону, - прежде чем они саккумулируют достаточно энергии, чтобы взорвать литий. В зеленом мерцании адского пламени глаза ученого казались неестественно большими. - Но это невозможно. - Он безнадежно передернул плечами. - Так придумайте что-нибудь, - обозлился я. На этот раз он и не думал спорить. Мы перешли в центр лазерного контроля и сразу же убедились, что все оборудование предусмотрительно выведено из строя. Главная консоль была разбита, от датчиков осталось одно воспоминание, а сама металлическая панель оказалась с корнем вырвана из своего гнезда. Обрывки проводов свисали из навсегда остановившихся модулей. Казалось, здесь порезвился взбесившийся слон, спутавший центр управления с посудной лавкой. Но и сквозь остатки защитного стекла мы могли различить зловещую пульсацию лазеров, вопреки всякой логике продолжавших функционировать в максимальном режиме. От удивления у Вильсона отвисла челюсть. - Но каким образом этот тип, кто бы он там ни был, сумел добиться подобного?.. Вой электрогенераторов, похоже, достиг предела. Свечение лазеров становилось невыносимым для глаз. Под ногами хрустело разбитое стекло. Я оттащил Вильсона от искалеченной панели и, спотыкаясь в темноте коридора, поволок его по направлению к реактору. - Существует ли способ остановить это светопреставление? - крикнул я, стараясь перекричать какофонию звуков, наполнявших помещение. Вильсон пожал плечами. - Количество дейтерия, находившегося в реакторе... - начал он. - Бросьте, док. Держу пари, что оно уже превышает критическую массу. - Тогда, - он беспомощно развел руками, - мы не можем прервать реакцию. Нам остается уповать лишь на милосердие Божие... В призрачном зеленом свете он выглядел постаревшим и совершенно больным. - ...Главная распределительная панель, - пробормотал он после продолжительной паузы. - Пожалуй, я смогу отключить рубильник и обесточить всю территорию лаборатории. - Отлично, док, займитесь этим немедленно. - Но на это потребуется время. Минут десять, в лучшем случае пять. - Слишком много! Через пару минут здесь не останется камня на камне. - Знаю. - Что еще мы можем сделать? - Мне приходилось кричать во весь голос, и все равно я едва мог расслышать собственные слова. - Ничего. - Не может быть. Должен же существовать хоть какой-нибудь выход. - Глушитель! - воскликнул он. - Если нам удастся поместить глушитель в камеру реактора, мы сможем блокировать энергию лазеров. Я понял! Перекрыв доступ лучей лазеров к контейнеру с дейтерием, мы смогли бы заглушить реактор. - Я сам займусь глушителем, - прокричал я. - А вы отправляйтесь к распределительной панели. Я обойдусь без вашей помощи. - Но каким образом? - Не теряйте времени. - Вы не можете войти в камеру реактора. Радиация убьет вас меньше чем за минуту. - Ступайте. - Я решительно подтолкнул его к выходу. Он продолжал колебаться. - Ради Бога... не делайте этого, - отчаянно крикнул он, когда я распахнул дверь помещения реактора. Я игнорировал его призыв и вошел внутрь. Комната имела круглую форму и была перекрыта низким сводчатым потолком, как и все другие лабораторные помещения, сооруженные из железобетона. Сейчас она вся утопала в зеленом свете лазеров. Реактор, расположенный в самом центре комнаты, представлял собой металлический шар футов пяти в диаметре, со всех сторон опутанный трубами охлаждения. По виду он слегка напоминал батискаф, лишенный иллюминаторов. Задача представлялась совершенно неразрешимой. Энергия лазеров поступала в реактор по толстому кварцевому светопроводу, перекрыть который без соответствующих инструментов было практически невозможно даже при наличии у меня достаточного количества времени. Но его-то у меня как раз и не было. В защитной оболочке сферы имелось только одно отверстие, закрытое массивной заслонкой. Не раздумывая о последствиях, я откинул ее в сторону. Невероятная интенсивность света, мгновенно хлынувшего в помещение, ошеломила меня. Рукотворная звезда, ослепительно сиявшая внутри камеры, могла взорваться в любую секунду. Это было последнее, что мне довелось увидеть. Я ослеп раньше, чем отблески адского пламени коснулись моего лица. Не обращая внимания на невыносимую боль, я нащупал раскаленную крышку люка и протиснулся внутрь камеры, поместив свое тело на пути лазерного луча. И оказался в геенне огненной. Я горел заживо, словно грешник на сковороде, но, как ни странно, мой мозг все еще продолжал работать. Картины прошлого, настоящего и будущего одна за другой всплывали в моем сознании. Я мог видеть кричащие заголовки завтрашних газет: "ПОПЫТКА ВЗРЫВА ТЕРМОЯДЕРНОГО РЕАКТОРА ПРОВАЛИЛАСЬ" Я представлял себе: удивленные лица агентов и экспертов ФБР, изучающих мои жалкие останки; машину "скорой помощи", увозящую в больницу доктора Вильсона, так и не сумевшего оправиться от пережитого шока; горящие ненавистью красные глаза Аримана, обдумывающего новый план мщения; величественную фигуру Ормузда на фоне черной пустоты космоса; Ормузда - победителя, хранителя мироздания; и даже себя, Ориона Охотника. Я наконец познал свое прошлое и будущее. Я знал, кто я есть и каково мое предназначение в этом мире. Я - Орион, Прометей, Гильгамеш [герои соответственно греческого и шумерского эпосов] и Заратустра в одном и том же лице! Я - Феникс, умирающий в пламени и возрождающийся из собственного пепла, чтобы умереть в очередной раз. Я сумел расстроить зловещие планы Аримана, хотя ему самому и удалось ускользнуть от меня. Человечество получило в свои руки неисчерпаемый источник энергии. Пройдет совсем немного времени, и корабли землян отправятся к звездам. Критическая точка в истории человечества благополучно преодолена. Это стоило мне жизни, но существующая система мироздания была сохранена. Я умер, но я и продолжал жить. Я существовал как личность, предназначение которой было преследовать Аримана, когда бы и куда бы он ни направился. Моя охота все еще продолжалась. ИНТЕРЛЮДИЯ Это место могло быть Олимпом, Валгаллой [обитель богов в эпосе древних германцев] или Царством Небесным в зависимости от вкуса и конфессиональной принадлежности наблюдателя. Для художника-сюрреалиста оно оказалось бы неиссякаемым источником вдохновения, живым воплощением его фантастических видений. Здесь не существовало видимых границ. Холодное голубое небо, кое-где покрытое легкими облаками, простиралось во все стороны бесконечного пространства. В зените, там, где его лазурь приобретала темно-синий, почти черный оттенок, блестели крошечные точечки звезд, никогда не изменявших своего положения. Здесь не существовало самого понятия времени, как и тверди земной под ногами и солнца над головой. Чистый неподвижный воздух, казалось, светился сам по себе, наполняя пространство мягким золотистым сиянием. Если бы человеку довелось когда-нибудь увидеть это место, то скорее всего оно напомнило бы ему вид, открывающийся с горной вершины, высоко вознесшейся над облаками и бурями, страстями и тревогами нашего грешного мира. Здесь царили вечная красота и покой, недоступные воображению простого смертного, рождающегося и живущего в страдании и в свой срок гаснущего, словно пламя догоревшей свечи. Неожиданно на фоне бездонного неба появилась мерцающая точка новой звезды и стремительно понеслась вниз, на глазах увеличиваясь в размерах. Опустившись на поверхность ближайшего облачка, она приняла образ молодого мужчины в золотой мантии, красивого как бог, высокого и широкоплечего, с пышными золотыми волосами и глазами янтарного цвета. Он уселся на гребне волнообразной поверхности облака с величественностью императора, взошедшего на свой трон, и глубоко задумался. Спустя какое-то время рядом с ним спустился серебряный шар меньших размеров, преобразившийся в молодую женщину с черными волосами и огромными серыми глазами. Серебристая легкая туника облекала ее стройную фигуру. - Похоже, тебе пришлась по вкусу форма человеческого тела, - заметила она. Мужчина высокомерно поднял брови и бросил на свою гостью неодобрительный взгляд. - Оно помогает мне лучше понять этих существ, - произнес он серьезно, - постигнуть их мысли и чувства. - Но при этом ты наслаждаешься ролью бога. Мужчина снисходительно пожал плечами. - Должна ли я называть тебя по имени, которое ты избрал для себя при общении с представителями человечества. - Она уже не скрывала своей иронии. На ее губах играла насмешливая улыбка, но ее большие серые глаза смотрели холодно и строго. Не выдержав этого взгляда, мужчина отвернулся в сторону. - А ты предпочитаешь подобрать мне имя по собственному вкусу, не так ли? - усмехнулся он. - В таком случае пусть будет Ормузд, - предложила она. - Бог Света. Твои маленькие игрушки должны оценить скромность своего господина. - А как же мне прикажешь называть тебя? - Аня, - отвечала она немного подумав. - Мне нравится это имя. До тех пор пока мы изображаем людей, ты можешь называть меня этим именем. - Ты слишком легко к этому относишься, - предостерег ее Ормузд. - Ничего подобного, - возразила Аня, переходя на серьезный тон. - Я знаю, насколько это важно. Я испытала на себе их чувства и думаю, что поняла их. Чувство ужаса, боли, страха перед смертью... перед превращением... в ничто. - Тебе не следовало отправляться туда. Я предостерегал вас против этого шага. - Все правильно, ты предпочел возродить своего воина и бросить его против Владыки Темных Сил, одного, без друзей, без надежды, даже без воспоминаний. - Такова участь всех людей. Они не должны понимать того, что происходит. К чему было делать для него исключение? - В том-то и беда, что они все понимают, - возразила Аня. - Правда, на свой собственный примитивный лад. Они интуитивно догадываются о происходящей борьбе и отдают себе отчет в том, что они не более чем пешки в игре сил, намного превосходящих их своим могуществом. Ормузд недоверчиво покачал златокудрой головой. - Они понимают только то, что я разрешаю им понять. - Ты ошибаешься, - настаивала она. - Обрати внимание на их ученых, их тягу к познанию сущности вселенной. Они на пороге открытия истинной природы соотношения времени и пространства. - Ты заблуждаешься. Они до сих пор убеждены в необратимости хода времени и полагают, что причина всегда предшествует следствию. - Приглядись повнимательнее, о бог Света, - рассмеялась она. - Твои игрушки уже не те, какими были когда-то. Они начинают постигать тайны, еще недавно недоступные их сознанию. - В таком случае мне следует вмешаться и изменить существующий ход вещей. Они не должны узнать слишком много. Во всяком случае не теперь. - Нет! Только не это! Пусть они познают истину. Ты не можешь обращаться с ними как с простыми марионетками. Он бросил на нее недоумевающий взгляд. - Я могу обращаться с ними так, как мне угодно. В конце концов, я сотворил их. Они принадлежат мне! - Но ты не в состоянии больше контролировать их. - Глупости. - Пора бы вам признать это, - стояла на своем Аня. - Они уже вышли из-под твоей власти. - Я контролирую их! - Ты сам вложил в них чувство любознательности, тягу к знанию. - Это было необходимо, - вздохнул Ормузд, - но я уравновесил его чувством страха перед неизвестностью. Глаза Ани гневно сверкнули. - Уравновесил? Ты ошибаешься, мой благородный богоподобный творец. Ты только внес чудовищную противоречивость в их естество. Они разрываются между стремлением познать тайны бытия и страхом перед неизвестностью. Своим необдуманным поступком ты обрек их на вечные мучения, превратил их жизнь в настоящий ад! Тот, кто называл себя Ормуздом, собрался было возразить ей, но остановился, прежде чем успел произнести хотя бы слово. Он наконец понял, что собирается сказать Аня. Она хотя и недолго, но все же пожила среди людей и лучше его понимала их чувства и страдания. Вздохнув, он решил изменить свою тактику. - Они наивно верят, что их боги всемогущи и всеведущи. Они порицают меня за свои болезни, свои собственные недостатки и промахи... - Они еще верят в твое милосердие, - добавила Аня, - и в твою любовь. О