есте! -- он снова перешел на крик. -- Хорошо, хорошо Ефим, -- повторял Леонид. Его маневры, напоминающие движения спутника по орбите земли закончились неудачей: во время очередного виража Ефим раздраженно повернулся и вышел из комнаты. Леонид по инерции описал полукруг и растерянно остановился. Он расправил плечи, вдруг как по мановению волшебной палочки снова стал похож не бегуна, лицо его прояснилось и приобрело выражение гладиатора, выходящего на арену Колизея. Он взял телефонную трубку и включил громкоговорящую связь. -- Алекс, Илья, Виктор -- в сборочный цех! -- рявкнул он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Леонид как-то неодобрительно посмотрел на меня, проходя мимо, и из-за угла донеслись его сердитые крики. -- Чтобы с завтрашнего дня -- ... в девять утра... замечу... не сдобровать! -- доносилось до нас. -- Леонид сотрудникам вставляет, -- с уважением заметил Андрей. -- А тебя разве это не касается? -- спросил я с издевкой. Андрей пожал плечами и склонился над огромным чертежом. Я вернулся на свое место и попытался осмыслить происходящее. Руки у меня слегка дрожали. Все происходящее было совершенно непривычным и непохожим на все виденное мной до сих пор. -- Как дела? -- вдруг раздался голос из-за спины. Ефим подкрался совершенно бесшумно. -- Ты слышал наверное, как я кричал, -- продолжал он, -- не обращай внимания. Тебя это не касается. По крайней мере пока, -- добавил он с ухмылкой. -- Иногда на меня находит, и я не могу себя сдержать. Извини, я понимаю, что с непривычки это неприятно. Ты знаешь, это довольно редко бывает, не чаще чем раз в две недели, просто тебе не повезло. -- Он пристальным и изучающим взглядом посмотрел на меня. -- Конечно, Ефим, я понимаю, -- я старался не смотреть Ефиму в глаза. -- Раз в две недели это совсем не страшно, я понимаю, если бы это происходило каждый день, тогда совсем другое дело. -- Да? Ты так считаешь? -- Ефим как-то подозрительно посмотрел на меня, резко повернулся и, ничего не сказав, ушел. Я вдруг вспомнил, что сегодня пятница, и почувствовал всплеск радости в связи с приближением выходных. Этот симптом был для меня нов, в прежней жизни мне обычно хотелось ходить на работу. Близилось время обеда, и я зашел в кафетерий. В большой комнате стояли три длинных стола. Во главе одного из них сидел Борис и Пусиковская элита, включая Игоря, Петю и нескольких работающих в компании коренных американцев. Борис посматривал в газету и громко изглагал свои взгляды на недавнюю победу республиканцев в региональных выборах. Второй стол делили между собой китайцы, что-то оживленно обсуждающие между собой на непривычно чирикающем языке, и мексиканцы, грассирующая речь которых вызывала в памяти испанских грандов, Дон Кихота и конкистадоров. Третий стол был занят бывшими докторами наук и секретными специалистами по ракетной технике. Они тихо разговаривали по-русски. Сбежавший из Парижа профессор в рубашке с пятном на животе был слегка небрит и громко засасывал в рот вермишель, политую томатным соусом. Соус разбрызгивался вокруг, и брюшко бывшего профессора было покрыто мелкими кровавыми пятнышками. Я прислушался. Пусиковские пролетарии с наслаждением вспоминали свои прошлые мытарства с починкой автомобилей в Москве. -- Я приезжаю на автосервис в Каховке, который Жигули обслуживал, -- воодушевленно, с горящими глазами рассказывал чернявый заведующий лабораторией, -- а слесарь мне говорит: гони сто рублей. А сто рублей тогда целым состоянием были. А я его и спрашиваю: за что целый стольник? Компания завороженно слушала. Я огляделся. Места были только за "русским" столом. -- Привет! -- сказал я и подсел к компании. Чернявый завлаб вдруг замолчал, наступила тишина, и стол уставился на меня. -- Добро пожаловать, -- седой бледный мужчина в очках с втянутыми плечами произнес это с некоторым удивлением, и наступила тишина, нарушаемая только громкими неприличными звуками втягиваемой вермишели, производимыми ракетным профессором. Я почувствовал, что нарушил какие-то правила внутреннего этикета, и принялся жевать свой бутерброд, с трудом проталкивая его внутрь из-за возникшего чувства неловкости. Наступил вечер. Компания Пусика жужжала, как разворошенный палкой улей. То и дело по громкоговорителю раздавался сердитый голос Леонида, требующий к себе все новых и новых сотрудников. После каждого такого объявления он с грохотом бросал телефонную трубку. Мимо меня носились сотрудники с озабоченными лицами, иногда целеустремленно пробегали Борис с пачкой дисков и Леонид с разложенными схемами, которые он читал на бегу. -- Кстати, -- Леонид неожиданно остановился и со строгим выражением лица посмотрел на меня, -- Ефим тебя уже посылал к врачу? -- Да, он говорил вчера что-то... -- я смутился. -- Вот тебе талончик, -- он достал из нагрудного кармана маленькую карточку. -- Я уже ему позвонил и все уладил. Доктор Пиндераст, он тебя примет во вторник в восемь пятнадцать утра. И не вздумай откручиваться, Ефим к этому относится очень серьезно. -- Леонид приобрел совершенно грозный вид. -- Да, имей в виду, прием будет стоить около трехсот пятидесяти долларов, а доктор Пиндераст берет только наличными, так что заранее сними деньги со счета. -- Простите, Леонид, -- испуганно спросил я, -- а зачем мне собственно идти к врачу? Я вроде бы здоров и недавно проходил осмотр... -- Дело в том, -- в глазах у Леонида появилось какое-то неуловимое скользкое выражение, и он отвел взгляд в сторону, -- что Ефим очень доверяет именно этому врачу. Да и потом у нас в компании сложилась такая традиция, все через него проходят... Так что не вздумай увиливать в сторону, у нас был один такой инцидент несколько лет назад, и я не завидую сейчас этому человеку... Я с испугом начал прислушиваться к своим внутренним ощущениям. Прохладный огонек в груди все так же мерно горел, но в животе периодически поднималось странное покалывание, перемещающееся из области желудка вверх и немного вбок. Раньше я этого покалывания не замечал и постепенно начал убеждаться в мысли, что нахожусь на грани серьезного заболевания и визит к доктору мне просто необходим. Тут пробежал мимо с многозначительным выражением лица Андрей и бросил на ходу: -- Первый выговор! Зачем ты к русским за обедом подсел? Борис был возмущен. Имей в виду, каждая такая мелочь учитывается, и у начальства зубик вырастет еще на миллиметр. Миллиметр, еще, глядишь зубик и вырос! Смотри, Ефиму пожалуются. Да, имей в виду, бездельник, завтра все будем работать. Леонид распорядился. Кстати, в восемь вечера ты всех ведешь в ресторан, надеюсь, не забыл? Покалывание в боку неожиданно исчезло. Я встал и с тяжелым вздохом пошел в туалет. Спасения не было и там. У белоснежного писсуара, широко расставив ноги стоял Ефим и энергично мочился. Рядом с ним в почтительном полупоклоне склонился седовласый джентельмен с развернутым чертежом, которого я видел во время своего первого визита к Пусику. -- Да, да Ефим! -- говорил он, как мне показалось, заглядывая в писсуар. -- Ты понял, о чем я говорю? -- спрашивал Ефим, продолжая справлять свои физиологические потребности. -- Хорошо, я просверлю две дырки и все проверю. -- Листен, Листен, Листен! -- Ефим начал орать и всплеснул руками, на секунду отвлекшись от писсуара. По-видимому, этот жест создал для него некоторые неудобства, так как он судорожно вернулся к исходной позе. -- Вначале проверь, а потом просверли! Ты понял? Мы уже целый год с этими дырками возимся. Ты понимаешь, о чем я говорю? -- Да, конечно Ефим, все понял, -- по-военному ответил господин. -- Вот и хорошо, что понял. Иди и не показывайся мне на глаза. -- Ефим застегнул ширинку и подошел к умывальнику. Господин следовал за ним примерно на полтора шага позади, дождался, пока тот ополоснет руки, и почтительно вышел из туалета. Я остался один и посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на меня глядел всклокоченный небритый тип с безумными глазами. Мне вдруг показалось, что стены поплыли в стороны и я схожу с ума. Глава 7. Дружеский ужин в Правильном месте. Ранним, хмурым субботним утром, по пустынным автострадам к едва заметному в тумане зданию "Пусика" подтягивалось его невыспавшееся, одушевленное наполнение. Леонид, как всегда, уже с раннего утра находился на своем посту. Его непосредственные подчиненные боялись вызвать гнев своего начальника и тоже старались приехать пораньше. Андрей был хмурым и немного помятым, зато Борис отличался показным оптимизмом и наигранной бодростью. По случаю выходных он проявлял демократизм и был одет в просторную майку, кроссовки и джинсы. День начался как обычно, с бесконечных вызовов по громкоговорящей связи и оживленной беготни действующих лиц, держащих в руках аксессуары их профессиональной деятельности: папки с бумагами, провода или детали. О том, что сегодня был выходной, напоминала только неформальная одежда пробегающих мимо действующих лиц. Как ни удивительно, атмосфера вокруг была деловая, будто отсутствие полосатых рубах сразу сняло с людей оковы и освободило их души. Это начинало нравиться, и я впервые за прошедшие несколько дней почувствовал желание работать. Общая картина того, чем занималась компания Пусика, хотя и смутная и во многом неясная в своих мелких деталях, начинала постепенно проступать в моем сознании. Я уже не обращал внимания ни на кричащий динамик, ни на бегающих вокруг меня людей и с каким-то мазохистским увлечением решал различные задачки. В каком-то смысле это даже напоминало творческий процесс познания природы: я что-то менял в стоящей передо мной серой коробке с зеленой лампочкой, внутри ее послушно замыкались и размыкались электронные цепи и результатом этой игры разума являлись числа, появляющиеся на экране компьютера. Время летело быстро как никогда, и я подумал о том, что долгие рабочие дни, судя по всему неизбежно предстоящие мне в здании Пусика, можно попытаться сделать интересными, если немного напрячь серое вещество. Единственным, что портило мое настроение, был предстоящий визит в ресторан. Я чувствовал по этому поводу некоторую неловкость и плохо объяснимое беспокойство. По случаю выходных и званого вечера, работа закончилась довольно рано. В начале восьмого у Андрея начали собираться приглашенные. Пришли Петя и Игорь с супругами, которых я видел впервые. По случаю события, скрашивающего их однообразную жизнь, женщины были накрашены и одеты в шуршащие платья с блестками. Супруга Пети напоминала дородную казачью атаманшу, у которой почему-то отобрали саблю, накрасили и нарядили вместо штанов с голенищами в вечернее платье, совершенно не сочетающееся с ее внешностью. Она излучала непоколебимую уверенность в прочности бытия, плоти и благосостояния. На жену Игоря я не обратил особого внимания. Если не считать бросающегося в глаза толстого слоя косметики и длинного платья, она ничем не отличалась от сотен усталых, начинающих вянуть женщин в московском метро, одетых в дермантиновые потертые плащи, стоптанные сапоги и возвращающихся в свое Медведково после работы, держа в руках пузатые авоськи с продуктами, завернутыми в грубую серую бумагу. Ждали Леонида. Он должен был подъехать с минуты на минуту. Женщины, явно радуясь случаю, радостно чирикали о чем-то своем. Наконец подошел Борис со своей супругой. Жена вице-президента вызывала ассоциации с румяной, радушной украинской хозяйкой, готовой вот-вот подать гостям наваристый борщ с чесноком и горилку. При этом она держалась с достоинством светской дамы, подобающим ее положению, и вежливо раскланивалась с окружающими. Через несколько минут подкатил и Леонид, как всегда энергичный и суетливый. -- Привет, все в сборе? -- энергично закричал он с порога. -- Знакомьтесь, кто еще не знаком, это Валечка! Валечка была небольшой, суховатой, по виду явно женщиной умной, с острыми, въедливыми глазами. Она сразу же впилась взглядом в наряды женщин, тщательно оценивая туалеты. На ее остром личике появилась целая гамма эмоций. Она явно на ходу выносила свои суждения, далеко не всегда благоприятные для окружающих. -- Это вы новенький? -- спросила она меня, одновременно тщательно меня изучая, и протянула руку. Я пожал ее, рука была сухой и неожиданно сильной. -- Ой, как же мы рады, что вы приехали! -- неестественно, с деревенскими интонациями вскрикнула она. Таким голосом в русских мультфильмах обычно озвучивали лису, забравшуюся в курятник. Валя снова посмотрела на меня острым оценивающим взглядом, от которого в деревнях скисало молоко, и я поежился. -- Ну что, решили, куда идем? -- бодро осведомился Леонид. Все задумались и начали называть незнакомые мне названия местных заведений общественного питания. -- Нет, нет, нет! -- Леонид был настроен решительно. -- Я знаю одно правильное место, мне его показал Ефим. -- Правильное? -- с восторгом переспросил Андрей, и глаза его загорелись. -- Объясни своему другу, что такое правильные места. -- Леонид не дал Андрею открыть рот и обратился ко мне. -- Привыкай, здесь магазины, рестораны и все остальное делятся на две категории: правильные и неправильные. Пользоваться надо правильными местами, хотя они могут быть гораздо дороже неправильных. Неправильные заведения не для нас! -- А что вы называете правильными местами? -- я был заинтригован. -- Ну, например, ты идешь в дорогой магазин одежды, к тебе кидаются, примеряют, предлагают варианты. Это приятно. Я когда сюда приехал, этого вначале не понимал, вроде бы всюду продаются почти одни и те же вещи. Но поживешь здесь и начнешь различать: эти туфли из правильного магазина, они в несколько раз дороже, а этот галстук из неправильного. То же и с ресторанами, так что мы сейчас пойдем в правильное место. Правильным местом, в котором по слухам любил обедать Ефим, был экзотический восточный ресторан, в котором подавали сырую рыбу и национальные блюда. Внутри действительно было красиво, били разноцветные фонтаны, в которых плавали чудовищных размеров золотые рыбки, во льду среди зелени и лимонов лежали бывшие обитатели морских глубин, с ужасом глядя своими застывшими рыбьими глазами на толпу ввалившихся двуногих посетителей, которые в ближайшем будущем собирались их съесть. Цены в правильном месте были внушительными, но все же не настолько космическими, как этого можно было бы ожидать. Я с некоторым облегчением отметил про себя, что это место, видимо, все-таки не вполне правильное. В абсолютно правильных местах блюда доставляли самолетами на заказ с других континентов, и ужин обходился в тысячи долларов. Леонид был здесь, видимо, знатоком, так как быстро и со знанием дела заказал разнообразных морских тварей. Разнесли пиво и пряную горячую водку с дымящейся закуской, и сотрудники "Пусика" оживились и зашумели. -- Тише, тише! -- Леонид поднялся и взял в руки рюмку. -- Мы здесь собрались не без повода. Вот этот человек, -- и он показал на меня, -- вливается в наш дружный коллектив. Если вы знаете, Ефим лично его пригласил. -- Леонид сделал многозначительную паузу. -- Поэтому я предлагаю выпить за то, чтобы мы хорошо вместе работали. Компания оживилась, подняв рюмки. -- За работу! За успех фирмы! -- За будущие успехи, которых пока нет, -- строго сказал Борис и холодными глазами посмотрел мне в лицо. Внутри у меня что-то неприятно екнуло. Я выпил, и горячая волна пряной жидкости протекла по груди и наполнила жаром щеки. Водка и экзотические морские гады развязали языки. Разгорячившаяся компания подробно объясняла мне основы правильной жизни в Америке. -- Когда Ефим послал нас отдыхать на Гавайи, мы остановились в правильной гостинице, -- важно излагал Андрей. -- В каком смысле послал? -- удивленно спросил я. -- Он нам выдал на Рождество специальную премию с условием, что мы всем дружным коллективом поедем отдыхать на Гавайи, -- с достоинством объяснил Леонид. -- Ой, девочки, как там было здорово! -- сладким голосом вставила Валя. -- Так и сказал, кто не поедет, премии не получит! -- Андрей приобрел таинственное и многозначительное выражение лица, свидетельствующее о его принадлежности к узкой группе особо приближенных к Ефиму лиц. -- Мы тогда сняли целый многоквартирный дом на берегу океана, четыре просторные комнаты и огромный открытый балкон, выходящий на пляж. Утром встаешь и бежишь купаться. Мне достаточно было только посмотреть на этих туристов, мыкающихся в многоэтажных гостиницах, чтобы понять, что мы поселились в правильном месте! -- Фу, Андрюша, не напоминай мне про них, -- Валя поморщилась. -- Да, ребята, это было здорово! -- Леонид довольно укусил что-то длинное, белое и скользкое. -- А какие там красоты под водой, когда с аквалангом плаваешь. Так и надо жить! -- Ефим потом прилетел на два дня, специально посмотреть, как мы устроились, -- Андрей надул щеки, -- и, я вам скажу, -- голос его приобрел бархатный оттенок, и он утвердительно покачал головой, -- он остался доволен! Так и сказал: "Молодцы, правильное место!" Жена Игоря с жадным интересом смотрела на беседующих, слегка приоткрыв рот и ловя каждое сказанное ими слово. -- Или взять, например, продукты, -- продолжал Андрей. -- Казалось бы, здесь во всех магазинах все одинаковое. Но нет, когда я в первый раз зашел в правильный магазин... -- Он важно надулся и сделал многозначительную паузу. -- Это небо и земля. Там каждая клубничка, каждый огурец завернут отдельно и лежит на своем месте... Я был шокирован! -- Правильно, -- поддержал его Леонид, -- ты там теперь все покупаешь? -- Конечно, -- Андрея, казалось, оскорбила сама мысль о том, что он может покупать огурцы в обычном магазине. -- А мясо? -- вступила в беседу казачья атаманша, плоское лицо которой при этом оживилось и впервые за вечер выразило какие-то эмоции. -- Я никогда такого вкусного мяса не ела. А купишь то же мясо в обычном супермаркете, и никакого сравнения нет! -- Кстати, я недавно видела жену Вадима, она покупала дешевое мясо в оптовом магазине! -- возмутилась тихая завядшая женщина из метро, которой не хватало авоськи. На ее бледном лице загорелся негодующий румянец. -- Да ты что? -- атаманша была шокирована. -- Они так жмутся во всем, даже противно. Нет, я понимаю, что у ее мужа маленькая зарплата, но нельзя же себя так не уважать! Я ей говорила, что мясо надо покупать только в правильных местах, а она юлит! Мне говорит: "Да, да, Ирочка, конечно, я куплю", а сама по дешевке норовит! -- А ты специально сходи к ней в квартиру и проверь, что у нее в холодильнике, -- продолжала жительница Медведково. -- А что такого? Спроси, где мясо купила, пусть ей стыдно будет! -- В глазах у нее горел огонь собственной правоты и превосходства. -- Совсем себя не уважают, -- поморщилась Валя. -- Да, она, между прочим, в старье ходит, и машина у них не новая. А ребенок в школу в таких туфлях пришел, я чуть со стыда не провалилась! Совсем люди совести не имеют! -- атаманша была возмущена до глубины души и никак не могла успокоиться. -- Ох, девочки, -- Валя подхватила тему. -- А магазины одежды? Я ни разу не смогла себя заставить даже подойти к дешевым магазинам. Достаточно на витрины посмотреть, чтобы увидеть разницу. Жена Леонида почему-то пристально, с презрительной улыбкой рассматривала платье казачьей атаманши. Та сразу же почувствовала ее взгляд, с испугом посмотрела себе на грудь, ожидая увидеть там какое-нибудь грязное пятно, такового не обнаружила и, поняв, что презрительная улыбка относится к ее туалету, постепенно начала волноваться. -- Это же для нищих! -- Валя поморщилась. -- Мне кажется, если я зайду в такой магазин, я уже не смогу себя потом уважать. -- Ну, одежда на самом деле всюду почти одинаковая, -- глухо прогудела атаманша. -- А вот мясо действительно разное. -- Да что это ты такое говоришь? -- Валя презрительно посмотрела на нее. -- Я теперь даже в дорогих магазинах ничего не покупаю, у меня все только от дизайнеров. Ко мне знакомая из Москвы заезжала, все хотела подешевле купить. Я ей сказала: "Милочка, извини, я тебя к магазину подвезу, но сама внутрь заходить не буду!". -- И что, даже не зашла? -- атаманша явно была сбита с толку. -- И не подумала! Сидела в машине. -- Валя злорадно усмехнулась, и глаза ее блеснули презрением. Борис в это время вещал, объясняя жующей мужской компании, почему они собственно могут себе позволить собраться за таким столом. -- Имейте в виду, -- грохотал он суровым басом. -- Времена, когда наша фирма преуспевает, не вечны и могут закончиться в любой момент, стоит хотя бы одному из нас расслабиться и потерять бдительность. -- Тут он многозначительно посмотрел на меня. -- Пока что у нас конкурентов нет, но достаточно одного-двух человек, разглагающих коллектив, и нам конец. Это как гангрена. Почему коммуняги диссидентов сажали в лагеря? Да потому, что, хотя и были они идиоты, но понимали, что достаточно одному микробу в обществе завестись и пошло-поехало! -- Правильно говоришь! -- одобрительно рявкнул Леонид. -- Мы не для того здесь собрались, чтобы оказаться в неудачниках. Петя и Игорь, как будто загипнотизированные, смотрели на начальство, Андрей, чуть приоткрыв рот, кивал. Щупальце осьминога застыло в воздухе, недонесенное до рта, и ожидало окончания тирады, чтобы быть пережеванным проверенным членом доблестного коллектива. -- Вы легко можете увидеть, до чего доходят американцы, особенно демократы. Республиканцы -- те нормальные ребята. -- Борис увлекся. -- Зайдите в любую соседнюю компанию, там же социализм, профсоюзы, экскурсии, только что продовольственных заказов нет. Пять вечера, и их с работы как рукой сдуло. И что же, все эти компании социалистические лопаются как мыльные пузыри. Выживают сильнейшие, крепкие, -- и он сжал в кулак свою мускулистую руку. -- Вот так вот надо народ держать, тогда будет толк! -- Кстати, -- вступил в разговор Леонид, -- я такое место недавно откопал! Закачаешься. Здесь недалеко, отличный тир. Можно выбирать любое оружие, хочешь полуавтоматическую винтовку, хочешь револьвер, а можно и автомат! -- Автомат? -- Борис оживился. -- Это здорово, поехали туда сразу после ужина. А по каким мишеням они стреляют? -- Ну, у них два стрельбища. Из револьвера можно стрелять по стандартным мишеням, с кружками. А из автомата у них выстроены фигуры с разметкой. Надо прямо в сердце метить. -- Отлично! -- Борис резко взмахнул рукой. -- Игорь, Петя, поедете? Присоединяйтесь, это здорово! Я тут тоже отличное место разыскал. Такой зал с лабиринтами, пластиковыми горами, туннелями. Тебе выдают лазерные пистолеты и вешают на тебя фотоэлементы. Если в тебя попадает луч лазера, ты убит. Играющие разбиваются на команды и надо друг друга как можно быстрее перестрелять. Отлично! -- он увлекся и раскраснелся от переживаний. -- В прошлый раз мы выиграли, я быстро перебегал и уложил пять человек из другой команды! -- У Бориса запотели очки и он снял и протер их салфеткой. -- Колоссальное удовольствие и всего за десять долларов! -- Надо сходить, -- Леонид довольно потер руки. -- Я в таком месте еще не был. -- Ну, вы хоть расскажите нам про Израиль! -- ко мне обращалась дама с авоськой, видимо исчерпавшая местные сплетни и мясо-молочную тему. Я обратил внимание на то, что у нее были сильно накрашены щеки и ресницы. -- Чего, неужели там всех в армию призывают? -- А что делать? -- неопределенно ответил я. -- И девушек тоже? Кошмар! Какая-то военная диктатура, -- она с презрением поморщилась, и это меня задело. -- Понимаете, обстановка там сложная, каждые несколько лет войны, а населения всего несколько миллионов, -- начал объяснять я. -- Ну, а чего вы все время воюете? Что вам не сидится? -- Ну, это сложная история, -- я чувствовал, что мои слова не играют в этом разговоре никакой роли. -- Потому что не надо было вообще это государство создавать. Вы чего хотели, отберете чужие земли у людей и тихо будет? Фига с два, сами виноваты! -- агрессивно сказала жительница Медведково и положила ногу на ногу. Платье задралось, и я вдруг заметил, что ее ноги покрыты густыми длинными и почему-то черными волосами. -- Ну, согласись, -- вступил в разговор Андрей, -- у арабов, да и у всех народов есть, где жить: у русских, у индусов, у англичан. Надо же и евреям иметь свой дом... Я был удивлен этим сионистским пассажем, нетипичным для Андрея. К происходящему диалогу с каким-то хищным полуоскалом-полуулыбкой прислушивался Борис. -- Зато евреи всюду живут! -- парировала дама. -- Где их только нет, и в России, и в Америке. У них весь мир как дом. Да что там, ты на себя посмотри! -- она победоносно усмехнулась и наморщила носик, довольная своей логикой. Я смотрел на маленький плоский лобик этой, быть может, когда-то милой женщины и совершенно не хотел ничего ей объяснять и вообще участвовать в этом разговоре. Дама без авоськи только что проглотила какого-то моллюска и явно прочно стояла на ногах. От окружающего мира ее охранял непробиваемый панцирь, содержащий отрывки из программы "Время", усвоенные в молодости. Ей повезло. Она больше не ездила в метро и жила мирной, обеспеченной и комфортабельной жизнью вдали от родины на земле, когда-то принадлежавшей истребленным индейцам. Судя по всему, это ее вполне устраивало. Из своей маленькой скорлупки она считала себя вправе выносить приговоры не только своим соседкам, посещающим неправильные магазины, но и далеким, никогда не виданным ей людям и целым странам. -- Эх, у меня родственники там, -- вдруг мечтательно сказал Леонид. Надо как-нибудь съездить, посмотреть, как они живут, да все времени нет! Званый ужин подходил к концу. Мне пожелали производственных успехов. -- Так ты понял про правильные места? -- оптимистично осведомился Леонид. -- Учти, как ты себя поставишь, так и будет. И Ефим очень это в людях отмечает. Если ты держишь себя подобающе, живешь на широкую ногу, то и к тебе отношение соответствующее. А если жмешься, квартиру подешевле ищешь, в дешевые магазины на распродажи ходишь, то повышения и успешной карьеры не жди! Так что поддерживай марку, ну и работать постарайся получше, конечно. -- Он залез в машину. На улице было прохладно, и дул ветерок, пахнущий морем и водорослями. -- В тир, граждане, в тир! -- Борис был оживлен в предвкушении стрельбы. -- Да, завтра с утра в церковь, господа! Не забудьте! -- Он с усмешкой и немного снисходительно посмотрел на меня. -- А вы с Андреем, если хотите, можете сходить в синагогу, у нас в Америке демократия! Глава 8. Жить надо в Литтл-Три. Мне снился кошмар. Я опять лежал в маленькой комнате на скрипящей постели, притащенной со склада. На соседней кровати сопел малыш и безмятежно спала жена. Было абсолютно темно. Я включил свет, лампочка загорелась, но настолько слабо, что даже ее саму с трудом было видно в непроглядной черноте. Я всматривался в спираль лампочки и с трудом находил ее, растерянно щелкая выключателем и каждый раз убеждаясь, что она светится все слабее и слабее, почти сливаясь с темнотой. Где-то высоко в небе ревел самолет, и я вдруг понял, что это не самолет, а ракета, советская ракета, сделанная послушными бледными людьми из почтового ящика. Рев все раздавался, и я явственно увидел слякотный зимний день, голые деревья вдоль шоссе, обочины, чуть прикрытые грязным тающим снегом и прогалины, покрытые жухлой прошлогодней травой, подкатывающий дребезжащий автобус с трясущимся двигателем, чихающий и воняющий бензином, потухшую, невыспавшуюся женщину, сидящую на дермантиновом сиденье среди таких же невыспавшихся сослуживцев. За окном тянулись серые обочины и маленькие домишки. Автобус въехал в бетонную коробку завода, и люди начали методично присоединять, прикручивать детали к продолговатой, металлической блестящей сигаре, несущей смерть. Эта сонная женщина, она думала о маленьком, пускающем слюни ребенке в изорванных застиранных колготках и с русым пушком на голове, о молоке, которое надо купить, о ползунках и теплом аромате сладкой каши на крохотной кухоньке с засаленными стенами, покрытыми грязно-зеленой масляной краской... Сигара летит на нас, начинненная смертоносным газом... Что же я делаю, ведь слышна уже далекая, чуть различимая запоздавшая сирена. -- "Проснитесь!" -- хотел крикнуть я, но не мог произнести ни звука. Раздались пугающие звуки недалеких взрывов, и вдруг дом тряхнуло, и от грохота заболели барабанные перепонки, и я услышал гадкое шипение. Я попытался вскочить, но ноги и руки замерли, как гири, и я не мог пошевелиться. -- "Не спите!" -- пронеслось в мозгу, скорее, надо одеть противогаз, ребенку, чтобы он его не срывал, -- аккуратно, если его резко разбудить, он его сорвет, нужно время, противогаз, вот он в коробке, здесь, рядом. -- Жуткое бессилие и отчаяние овладели мной. Я снова попытался крикнуть, но во рту стало горько и противно. "Все, поздно!" -- с холодным бесстрастием подумал я и тут же проснулся. На пустой предрассветной улице громыхала машина, собирающая мусорные баки. Я лежал молча, наслаждаясь невинными звуками жизни, стыдливо пытающейся ликвидировать разлагающиеся пластиковые пакеты, забитые объедками, пустыми консервными банками и яркими рекламами, призывающими срочно купить удешевленное средство для отбеливания унитазов. Металлическое скрежетание мусорных баков казалось мне райской тишиной, но во рту стоял какой-то горький привкус, и я с опаской вспомнил вчерашний ужин. Некоторое время я прислушивался к ощущениям в своем желудке, но, по-видимому, сырые обитатели моря каким-то чудом были усвоены организмом. Это было явным подтверждением тезиса о правильных и неправильных местах. Андрей еще спал, но утренняя газета уже лежала около двери. Мне предстояло заниматься поисками квартиры. "Little Tree Weekly" было написано на газете и, видимо, с целью иллюстрации на первой странице было нарисовано рахитичное деревце с раскидистыми ветвями. По преданию, лет триста назад, группа первопроходцев, истребляющих мирных и немного заторможенных местных индейцев, заблудилась в поисках океана. Путешествуя по долине они наткнулись на поле, посередине которого стояло крохотное деревце и разбили поблизости лагерь. Деревце это скорее всего было ими же и срублено, но тем не менее вошло в историю. Центр Литтл-Три состоял из улицы, длиной примерно в километр, застроенной магазинами и ресторанчиками. Улица упиралась в ворота знаменитого университета, что придавало городку особую атмосферу, которую, правда, почувствовать можно было разве что вечером в выходные, когда по аллее бродили толпы студентов и в кафе сидели хорошо одетые люди. По обеим сторонам улицы тянулись жилые районы, довольно аккуратные и неправдоподобно дорогие. Центральная улица тянулась еще пару миль и упиралась в восточный Литтл-Три. В восточной части города жила только черная беднота. По статистике, это место было самым опасным в Америке по количеству убийств на душу населения. Андрей убеждал меня, что обитатели Восточного города практически не заходят в его западную часть, хотя уже в один из первых вечеров к нам в дверь постучал худой грустный негр и попросил денег. Обитатели Восточного Литтл-Три частенько тянулись по центральной улице с колясками, набитыми какими-то лохмотьями, копались в мусорных ящиках престижного города, поедая объедки и просили милостыню на перекрестках. Как ни удивительно, если верить официальной статистике, западный Литтл-Три был абсолютно безопасным местом, что наглядно доказывало тезис о том, что я находился в стране контрастов. В самом центре Литтл-Три жили свои постоянные городские сумасшедшие, правда, довольно безобидные. Один из них каждый день стоял на центральном перекрестке в плавках, в черных очках, с наушниками и, балансируя на одной ноге, делал вид, что регулирует уличное движение. Другой, довольно пожилой мужчина, день и ночь торчал около знаменитого кафе, завывая на непонятном языке, строя рожи, высовывая изо рта белый, несвежий язык и заглядывая в глаза прохожим. Университетская, интеллигентная атмосфера чувствовалась также и в разнообразных удивительных событиях, часто происходивших в этом маленьком городке. Как-то раз я был удивлен, увидев машины с полицейскими, вооруженными какими-то палками и веревками. Полицейские внимательно осматривали большие и маленькие деревья. Оказалось, что один из чудаковатых профессоров решил завести у себя дома редкую и крайне ядовитую африканскую змею, забыл закрыть клетку, и бедная тварь, озверевшая от непривычной зелени и прохлады, мгновенно убежала, вернее, уползла и теперь скорее всего скрывается в ветвях одного из городских парков. Жителям Литтл-Три также почему-то рекомендовали в эти дни не пользоваться унитазами, так как ядовитая гадина по слухам могла проникнуть в городскую канализационную сеть. Я открыл страницу, посвященную объявлениям о съеме жилья. "Маленькая уютная студия в викторианском стиле. Только девушкам, желательно студенткам". Это мне не подходило. "Двухкомнатная квартира, гараж, бассейн", -- я встрепенулся, но заметил маленькую приписку: "без детей". "Роскошная, просторная, недалеко от центра" -- я увидел цену и пришел в ужас. За один месяц проживания в этой квартире мне пришлось бы отдать всю сумму аванса, выписанную мне Ефимом. "Маленькая, уютная из двух комнат". Цена была такой же, как и та, которую платил Андрей. Я посмотрел на адрес, по понятиям компании Пусика место было правильным. Это обнадеживало, и я тихо оделся и вышел на улицу. Идти пришлось всего несколько минут. Заветный домик был маленьким и довольно непритязательным, но это меня не очень смущало. "Менеджер" -- было написано на двери. Я нажал на звонок. Из-за двери появилось недовольное лицо пожилого китайца. Он изучающе посмотрел на меня. -- Я по объявлению в газете, -- начал я. -- Русский? -- спросил китаец. -- Да, -- начал я, -- я ... -- У Пусика работаешь? -- оборвал он меня. -- Да, откуда вы знаете? -- Здесь все его знают. Все дома его сотрудниками забиты. У тебя дети есть? -- Есть, сыну шесть лет. -- Иди, гуляй! -- грубо сказал китаец. -- У меня жила одна русская семья с детьми, и больше их здесь не будет! Он громко захлопнул дверь. Я стоял как оплеванный, не понимая, что произошло. Делать было нечего, я вернулся домой и принялся снова изучать газету. Как ни странно, в центре Литтл-Три больше не сдавалось ничего подходящего, зато газета пестрела заманчивыми предложениями жилья в соседних, неправильных районах. -- Ты с ума сошел! -- с возмущением воскликнул Андрей, когда я рассказал ему о результатах своих поисков. -- О том, чтобы жить в пригородах Литтл-Три, не может быть и речи! Ефим же тебе напрямую сказал, что жить надо в центре Литтл-Три! -- Ну нет, он, насколько я понял, не был столь категорично настроен, -- оправдывался я. -- И потом, это ведь тоже Литтл Три и всего десять минут отсюда. -- Я сказал "нет"! -- Андрей нахмурился. -- Я по-хорошему тебе советую сделать так, как сказал Ефим. Ведь ты хочешь, чтобы к тебе на работе хорошо относились, продвигали...Тебе же Леонид вчера все объяснил! -- Но что же мне сделать, если в центре Литтл Три почти нет свободного жилья, а моя семья скоро должна приехать. Ведь не можем же мы жить у тебя! -- Ничего, если очень стараться, обязательно что-нибудь найдешь. В конце концов, снимешь очень дорогую квартиру или будете жить у меня. Если только Ефим узнает, что ты осмелился его ослушаться... Я возмутился. Никогда в жизни никто не диктовал мне условий того, где и как жить. К тому же районы, находящиеся в нескольких минутах от центра Литтл-Три, гораздо более подходили для жизни. Маленькие, уютные домики располагались среди высоких деревьев, и от этого пейзажа будто исходил какой-то покой. -- Это черт знает что! -- вскричал я. -- Меня не интересует, что и как считает Ефим, и он и все вы мне осточертели. Эта компания какое-то ненормальное, сумасшедшее место, и какого черта ты меня сюда рекомендовал? Тебе что, скучно было? -- Ах вот ты как заговорил! -- Андрей явно обиделся. -- Тебя силком сюда никто не тащил, ты сам согласился на уговоры Ефима. А возмущаться я тебе не советую. Здесь у многих длинные языки, и до Ефима это обязательно дойдет. Вот у нас работает Виктор, он тоже возмущался, что его заставляют жить в Литтл Три. И что же? Когда мы сделали новую систему, все получили очень крупные премии, а он ничего! Так и сидит на своей крохотной зарплате. -- Мне плевать на вас всех, я возвращаюсь! -- Я в ярости хлопнул дверью. -- И объяснишь всем в Израиле, что ты неудачник и что Америка не по твоим зубам! -- донеслось из комнаты. Я шел по зеленым улочкам, и ярость слепила мне глаза. Все окружающее было мне ненавистно, как и я сам. --"Идиот, Кретин, Тупица! -- корил я себя. -- Сам себя посадил в тюрьму. Бред какой-то, дурдом." Я шел все дальше и дальше, куда глаза глядят, пересек огромное зеленое поле и, сам того не замечая, оказался на территории университета. На зеленых лужайках валялись молодые ребята в джинсах, целовались со своими девушками, читали тетрадки, играли в бадмингтон. Группа волосатых, раздетых по пояс парней упражнялась в игре на тамтамах, и глухие, ритмичные удары заставляли вибрировать сердце и перекачивали кровь по жилам. Впереди возвышалась арка с прохладной и темной колоннадой. Мои шаги отдавались от стен гулким эхом, и я почувствовал, что начинаю успокаиваться. За колоннадой открылась площадь, покрытая разноцветной каменной плиткой, а за ней часовня изумительной красоты с золотой мозаикой. На мозаике Иисус Христос что-то объяснял ученикам на фоне столь знакомого мне восточного пейзажа. Я осмотрелся вокруг. Местность была божественно красива. -- "Правильное место." -- машинально отметил я, усваивая местный лексикон русского языка. -- "Черт с ними со всеми, попытаюсь найти что-нибудь в Литтл-Три," -- подумал я и пошел назад. Поиски оказались весьма сложными. Я каждый день покупал газеты и просматривал повторяющиеся из номера в номер объявления. Хотя цены были очень высокими, на каждое мало-мальски разумное место находились десятки желающих. По воскресеньям я отправлялся в походы по окрестностям, надеясь увидеть заветное объявление "Сдается". Все было тщетно. Наконец, в один из вечеров я заглянул в газету и не мог поверить своим глазам: сдавалась квартира с гаражом и бассейном и всего на сто долларов дороже чем квартира Андрея! Я кинулся к телефону и дрожащими руками набрал номер. На другом конце линии довольно долго раздавались длинные гудки, потом кто-то снял трубку, и я услышал старческий голос, отвечающий на каком-то непонятном языке. "Но, Но" -- только и могла ответить старушка. Я был в отчаянии, когда неожиданно для меня трубку взял мужчина и ответил мне по-английски. -- Я по объявлению, -- начал я, ожидая услышать обычный отказ. -- А вы долго собираетесь там жить? Мы хотим сдать эту квартиру только на длительный срок. -- Я сниму ее надолго, -- радостно крикнул я. -- Учтите, что у меня ребенок шести лет. -- Прекрасно, приходите в воскресенье в одиннадцать утра. -- И он назвал мне адрес. Я не верил долгожданной удаче и с трудом дождался выходных. Разыскав дом, я не мог поверить своим глазам. Квартира находилась в одном из двух многоэтажных и явно очень дороги