- Дядя  Ефим, -- медленно и  отчетливо произнес я, пристально смотря в
глаза Эдику и надеясь усилием воли и гипнотическим внушением вернуть события
в нормальное русло, -- просто решил, что люди засиделись на своих местах.
     --  Чушь  какая-то! -- раздраженным хриплым баритоном отпарировал Эдик,
совершенно игнорируя мои нечеловеческие усилия.  -- Вообще,  в этой компании
дела ведутся как-то странно, -- он пожал плечами, --  моя голова,  патенты и
идеи никому не нужны... Если только дядя Ефим не имеет ввиду чего-то такого,
чего мы не понимаем. -- Эдик приобрел загадочное выражение лица, и его голос
снова поднялся вверх.
     "Кажется, пронесло", -- с облегчением подумал я, не  догадываясь о том,
насколько глубоко заблуждаюсь.
     К вечеру  переезд был почти полностью завершен. Мебель и основная часть
приборов были перенесены  на  свои новые места,  и  всего  несколько человек
ходили по изменившимся комнатам, подбирая оброненные листы бумаги и провода.
Сотрудники Пусика,  прищуриваясь  от яркого света  люминисцентных  ламп  и с
удивлением  посматривая на  изменившуюся вокруг них  обстановку, непривычное
расположение  предметов,  проникались  ощущением   произошедшей  перемены  и
готовились повысить производительность труда.
     Мой  только  что  перенесенный  на  новое  место  прибор шалил и вместо
замечательной прямой линии, ожидаемой на его выходе согласно законам природы
выдавал странную омерзительную кривую, гадко загибающуюся около нуля.
     -- Что  за  чепуха?  -- бормотал  я  и  в десятый  раз  проверял  сотни
параметров, от которых зависело поведение прибора.
     -- Это же очень просто, -- заметил Эдик, оторвавшийся от изучения основ
схемотехники. -- Эта кривая является типичной  асимптотической зависимостью.
-- Он взял  листок  бумаги и написал формулу. --  Твоя прямая  линия  просто
спрятана в шуме и вылезает из него по мере удаления от нуля.
     Я вздрогнул от неожиданности, так  как  картинка, небрежно нарисованная
на листке бумаги, мгновенно все объясняла.
     -- Как тебе удалось догадаться?
     -- Есть вещи, которые я чувствую, как бы вижу изнутри. -- Эдик смущенно
потупил  взгляд.  --  Вот,  например,  схемотехнику я  пока  не очень хорошо
чувствую, наверняка хуже Леонида, а что касается функций, природы вещей, это
мне  даже очень хорошо удается. Как бы это получше объяснить  дяде Ефиму? --
Он  уставился  в книгу.  -- Скоро уже у меня экзамен, а я  не успел прочесть
третью главу. А вообще-то я читаю очень быстро, вот например  Борис дал  мне
книжку  и  просил  прочесть несколько глав...  -- Его  рассуждения  прервало
появление Ефима.
     Президент только что приехавший в компанию был доволен.
     -- А что, так лучше люди разместились, да?
     -- Да, Ефим, неплохо получилось. Давно надо было переехать.
     -- Молодец Эдик, идею  подал. И  вы все молодцы, быстро все перетащили.
--   Ефим   благодушно   улыбнулся,  его   лицо  разгладилось   и   выражало
удовлетворение  происходящими  событиями. --  Надо  будет  выписать  премию,
поощрить  ребят.  Подготовь  мне примерный  расклад,  кто  как работал,  кто
участвовал в переезде.
     -- Да, Ефим, обязательно подготовлю.
     -- Ты Эдика уже проэкзаменовал?
     -- Нет, еще не успел, мы с электроснабжением закрутились.
     -- Непорядок, -- Ефим покачал головой. -- Вызови его сейчас же, погоняй
по материалам. Он парень толковый, пусть  помучается, это ему не патенты про
теорию относительности писать.
     --  Обязательно  погоняю,  прямо  сейчас и начну. --  Леонид подошел  к
телефону.
     -- Началось, -- Эдик закрыл недочитанную книгу. -- Пожелай мне успеха.
     Через полчаса  из кабинета вышел  совершенно спокойный Эдик с мрачным и
удовлетворенным  выражением  лица.  За  ним  из  кабинета  выскочил  Леонид,
какой-то  взмыленный  и  раздраженный.  --  Это  просто  издевательство!  --
негромко   буркнул  он  в  пространство  по-русски,  уничтожающим   взглядом
посмотрел  на Эдика, почему-то налил стакан воды, но пить из него  не  стал,
оставив  стакан  на  маленьком столике, и  быстрым  шагом  пошел  в  сторону
кабинета Ефима, громко хлопнув дверью.
     -- Что случилось? -- я был заинтригован.
     -- Вначале я  отвечал Леониду на  все его  вопросы. -- Эдик снова пожал
плечами.  --  Ну  он, конечно, постарался  меня  засыпать  и начал  задавать
вопросы посложнее. Я даже сам  не знаю, что на  меня  такое  нашло, у меня в
решающие минуты  что-то просыпается внутри такое,  чего я  сам никогда бы от
себя  не ожидал. Это  у меня наследственное,  так  собираться  в критические
минуты, и  это  качество меня много раз спасало в жизни. Так вот, после пары
вопросов на засыпку я разозлился и последовал твоему совету.
     -- Что? -- с ужасом переспросил я. -- Какому совету?
     -- Ну как же,  спросил  у него что-то про принцип наименьшего действия,
совсем  элементарное.  Он,  естественно,  не знал, возмутился. Тогда  я  ему
вежливо сказал, что если бы  он потрудился прочесть мой отчет, который я ему
представил, он бы может быть узнал для себя много нового.
     -- И что дальше? -- я уже понимал, что Система дала трещину.
     -- Он закричал,  что  я над  ним  издеваюсь,  а я  тоже  рассердился  и
ответил, что ответом на его издевательство может быть только издевательство.
Вот Леонид  и выскочил оттуда  как  ошпаренный. Сейчас  к  Пусику жаловаться
пойдет, ну да мне на них наплевать.  -- Эдик спокойно улыбнулся.  -- Никогда
себя так хорошо не чувствовал. Во мне как будто что-то щелкнуло сегодня... Я
был  как  загипнотизированный,  а когда  все  вокруг  поехало, я  неожиданно
проснулся...
     --  Поздравляю  с  пробуждением,  -- я  с  удивлением смотрел на Эдика,
решившегося бросить вызов Команде.
     Я на цыпочках вышел из  сборочного цеха. Ефим стоял рядом со взмыленным
Леонидом, и они шепотом что-то обсуждали.
     -- Негодяй, -- Ефим покачивал головой. -- Садист!
     --  Да,  --   Леонид  был  подавлен,  --   это  прямое  издевательство,
неуважение, в конце концов это плевок во всех нас! А один патент чего стоит,
я ничего не знаю, а он уже строчить свои каракули начал!
     -- Слушай, -- Ефим помахал мне рукой. -- Ты нам нужен. Не отпирайся, не
отпирайся, не открутишься! -- Ефим раздраженно посмотрел на меня  -- что нам
с Эдиком делать? Он же с ума сошел, ты посмотри, он все  нюней прикидывался,
а на самом деле!
     -- Что случилось? -- я решил исполнять пассивную роль.
     -- Он же садист, вначале над  Борисом издевался, деньги предлагал.  Сам
ни одной программы  написать не  смог,  он  против  Бори  нуль  без палочки!
Специально из него  жилы тянул, издевался.  А Леониду  как нахамил! --  Ефим
удивленно развел  руками. -- Он же маньяк! Сумашедший!  Я не знаю,  чего  от
него можно ожидать. Еще слава богу, что мы этого громилу сюда не пригласили,
ну как его, этого приятеля  академика. Этот Эдик, маленький  как ребенок,  а
сколько с  ним проблем? А  если  бы этот биндюжник завтра  сюда  с  дубинкой
пришел? -- Ефим передернулся. -- Это какое-то  счастье,  что я  решил его не
брать!
     -- Ефим, но вы же сами Эдика поставили на производство...
     -- Листен, Листен! Ну  и что! Любой, ученый или  инженер может работать
кем  угодно.  А  он  пожилого  человека  в  тупик  ставит  своими  дурацкими
вопросами, этого же нормальный человек сделать не может!
     -- Ефим, -- я решил вступиться за героя сопротивления. -- Между прочим,
я сегодня никак не мог понять, что происходит с прибором, а Эдик на лету все
решил! За одну секунду нарисовал кривую и все объяснил.
     --  Нет,  -- Ефим покраснел  от гнева, -- ты ничего не  понимаешь!  Это
только хуже, что он соображает,  если бы он был полным идиотом,  мне было бы
легче! Он может работать, у него голова хорошая, а занимается подлостями, из
людей  кровь пьет. Ты посмотри, на Лене лица  не было, он валидол сосал.  Ты
представляешь, этот  садист  его  про  какие-то  действия спросил...  Совсем
охренел! Да он за две  недели починил три системы, у меня Донг за день в два
раза больше  делает.  Разве это производительность,  я тебя  спрашиваю?  Это
прямой саботаж и нарушение производственной дисциплины. Ничего  себе,  сынок
своих  родителей,  а  я-то  его  пригрел,  облагодетельствовать   хотел.  Он
оказывается сюда специально приехал  нам нервы портить!  Леня, с завтрашнего
утра каждый день давай мне письменные отчеты о том, что именно Эдик починил.
Пусть только попробует пикнуть, мы ему бумажки под нос и до свидания!
     -- Ефим, я думаю он будет рад уехать в Кембридж, -- вставил я.
     -- Листен,  Листен, что это такое? Где  это видано,  он  сюда  бежал из
своего Кембриджа,  теперь  поедет обратно? А кто  заплатит за  нервы, да  он
короткое замыкание устроил, машину сжег! Сколько зарплаты я ему за это время
выплатил!  А моральный ущерб? На Борисе лица  уже  давно нет, Леонид чуть не
умер! Садист!
     -- Да, -- Леонид зло поджал губы, -- он настоящий шантажист и интриган!
     --  Мерзавец,  --  Ефим  тяжело  вздохнул. --  Все  хорошее  настроение
пропало.  Такой переезд люди сделали, а  он праздник  испортил! Вот и  делай
после этого людям хорошие дела. Хоть перемещай всех обратно и завтра начинай
все сначала!
     При  этих словах  Леонид непроизвольно вздрогнул, но  тут же снова взял
себя в руки.


        Глава 23. Немного о толковании снов.


     -- Слава богу,  этот Гриша Ефиму  не понравился, -- Борис с озабоченным
видом  расхаживал  по кабинету. --  Хамоватый, наглый,  чуть его животом  не
раздавил. А  Ефим этого не  любит. Теперь у нас  задача не  допустить, чтобы
второй  ученый  гость  Ефиму  понравился.  Кто-нибудь знает, он  большой или
маленький?
     -- Понятия не имею, -- Андрей сидел на маленьком  стуле, сложив руки на
груди.
     -- Я видел  в его деле копию фотографии из паспорта, -- Леонид восседал
за столом, слегка покачиваясь на кресле.
     -- Ну, и как он выглядит? -- с подозрением спросил Борис.
     -- Из фотографии понять трудно, но высоким он не кажется.
     -- Черт возьми! -- Борис был раздосадован.
     --  Но  вид  у  него, -- Леонид поморщился,  --  какой-то недоделанный,
личико такое нежненькое, жиденькая бородка.
     -- Это хорошо, -- Борис слегка оскалился, -- Ефим бородатых  ненавидит!
Когда он прилетает?
     -- Кажется, завтра,  --  Андрей нахмурил брови, -- Ефим что-то об  этом
говорил.
     --  С  Олегом у  нас проблемы, -- Борис прислонился к стене,  -- мы его
послали за  академиком шпионить, а  он темнит.  Я  в  коридоре с  ним как-то
встретился -- глаза  отводит, не  разговаривает.  Припер его к стенке вчера,
спрашиваю:  "Что происходит, над чем академик  работает",  а он отвечает: "С
академиком и разговаривай", хамить начал.
     -- Да, противный парень... Недосмотрели мы,  вот и подложили нам свинью
с этим Олегом. -- Леонид сердито оттолкнулся от стола и встал. -- Вот почему
надо людей в компанию тщательно отбирать!
     --  Я  с самого  начала против был.  -- На  скулах  у  Бориса  заиграли
желваки.  --  Вот  и  расхлебываем теперь  результат, у академика  союзничек
появился!  Слава  богу,  что  они  оба  слюнтяи,  а то  пришлось бы начинать
настоящую войну. Но  я все равно  не могу, само  их присутствие  здесь  меня
раздражает, как  будто через  стенку  их чувствую. Сидят, анекдоты  какие-то
рассказывают, идиотские шуточки, прибаутки! А работа стоит, проект  загублен
на корню. меня  уже сотрудники  спрашивают:  "Борис, что происходит?" У меня
при одной мысли об этих паразитах кулаки начинают чесаться!
     -- Ничего,  ребята,  -- Леонид потер руки, -- надо  быть  спокойнее, не
нервничать. Все пока развивается нормально.  Ефим вчера уже высказывался про
академика отрицательно, а это хороший знак.
     --  А  что  он  говорил?  --  на  лице  у Андрея  появилось  любопытное
выражение, и он даже слегка наклонился вперед.
     --  Ну, в общих чертах, что проект  стоит на  месте,  с отверстиями так
ничего и не решено, а академик книжки читает и писульки пишет.
     -- Что еще он пишет? -- с подозрением спросил Борис.
     -- Да вроде бы какую-то научную статью готовит, Кулибин недобитый.
     -- Он ничего не  может изобрести, -- Борис зло скривился, -- занимается
очковтирательством, лженаукой за наш счет! Никогда от себя такого не ожидал,
дай волю прямо сейчас пошел бы и набил ему морду вместе с Олегом и всеми его
ученичками!
     -- Боря, -- Леонид покачал головой, -- сейчас главное сдержаться. Время
работает на нас, потерпи немного, и Ефим  сам  все поймет. Вот Эдик  нахамил
разок и тю-тю, его  песенка  спета!  А как Ефим его обхаживал,  помните?  Ты
только  не  сорвись,  а то Ефим  тебя в членовредительстве обвинит, и ты все
испортишь. Понял?
     --  Я все понял, -- лицо Бориса покрылось красными пятнами, -- но когда
я вижу рядом с собой такое, у меня нервы сдают. Я же, черт возьми, в Америку
приехал, а  не в  Россию! Я за  жесткий капитализм,  а Ефим  нам  устраивает
социалистическую богадельню, вроде Академии наук!

     Команда продолжала свое совещание. В эти самые минуты  самолет, несущий
Володю  навстречу  судьбе,  уже  поднялся в  воздух  и с  каждым  мгновением
неумолимо  начал  приближаться  к  огромному  американскому  континенту и  к
двухэтажному зданию компании Пусика.
     "Володя уже вылетел. -- Академик посмотрел на часы. -- Только  бы с ним
не промахнуться. Грише хотя бы есть куда деваться, а Володя последнее письмо
совсем  отчаяное написал.  В  Институте эти подлецы его вконец  затравили, а
работы другой  нет,  да и денег не осталось,  ребенка  кормить нечем.  Он же
неприспособленный, не  от  мира сего.  Эх, поздно он  родился,  в  неудачную
эпоху.  Как  здорово  было  бы его  вытащить  сюда,  Ефим же обещал  создать
маленькую группку...".
     --  Олег,  замолвите  перед  Ефимом  словечко  за  Володю, если  он вам
понравится, конечно? -- академик повернулся к Олегу.
     --  Угрозами  вы ничего не  добьетесь... Впрочем, мне кажется, Ефим  не
очень-то прислушивается к окружающим. Кто знает, может быть,  моя просьба на
него произведет совершенно противоположное впечатление.
     -- Да  бросьте вы,  Ефим  к  вам неплохо  относится. А  что это у  вас,
коллега, вид такой озабоченный, да и синяки под глазами, как будто  голова с
похмелья трещит?
     -- Да вот, шаг за шагом разбираюсь в программах, которые когда-то Борис
написал.  --  Олег схватился  руками  за голову.  --  Это  какой-то  кошмар,
написано так неаккуратно,  всюду ошибки, огрехи. Как будто  всадник на скаку
шашкой рубал  и с одной строчки  на другую  прыгал.  Убейте меня,  не пойму,
почему о нем здесь такое высокое мнение...
     -- Да вы уж мне  о Борисе лучше не напоминайте, -- академик нахмурился.
-- Он мне ночью сниться начал в  кошмарах. Сегодня такое приснилось,  до сих
пор на  душе гадко. Иду я по коридору, и  у меня  в руках  почему-то бутылка
хорошего  армянского  коньяка  в   бумажном   пакетике,   а   он  навстречу.
Представляете, перегородил дорогу, щурится так мерзко, под шпану работает, а
мне,  представьте себе,  страшно стало. Ведь не знаешь, чего от шпаны ждать,
пырнет ножичком между ребрами и все.
     -- Бутылку-то выпил? -- Олег явно заинтересовался.
     -- Слушайте дальше, руки расставил, смотрит  так мерзко, своим холодным
взглядом и морду скалит. "Папаша, -- говорит, --  зачем  тебе  старому хрену
коньяк, давай-ка я выпью  его лучше  за твое здоровье!" -- выхватывает ее из
рук, откручивает пробку и в горло  заливает. -- "Хороший коньяк, -- говорит,
-- У тебя, отец,  сердце не пошаливает от такого?" --  И довольный такой.  А
шпану играет,  знаете, жутко  даже, взгляд трезвый,  подлый, унижающий тебя,
словом чувствуется,  что  убийца, на  самом  деле ищет,  как тебя  побольнее
ударить.
     -- Значит все-таки выпил, -- вздохнул Олег. -- А вы бы ему указали, что
на территории компании спать и распивать спиртные напитки запрещено.
     -- А мне так обидно стало, знаете, дурацкий, конечно, сон, но  в России
одно время трудно было хороший коньяк достать. Я стою и думаю: драться с ним
или  бутылку  вырывать из рук --  значит унижаться.  И тут  проснулся, такое
гадкое ощущение осталось, как будто все на самом деле было.
     -- Ну вы  меня  испугали, --  Олег потряс головой.  -- Мне  после таких
рассказов, не дай бог,  он  тоже приснится.  А  какой коньяк  армяне делали,
здесь ничего похожего не достать...
     --  А это, Олег, климат нужен, земля. От  гор излучения  идут, от земли
флюиды.
     -- Ну ничего себе,  великий физик! -- Олег рассмеялся. -- Какие там еще
флюиды, уважаемый. Наше дело маленькое, нам бы с вами дырки рассчитать.

     Володя  появился  в  компании  на  следующий  день,  слегка  оглушенный
свежестью американских впечатлений и поездкой по автостраде  в мягко шумящем
автомобиле с автоматически  открывающимися стеклами. Все вокруг, и тенистые,
украшенные цветниками дорожки  в Литтл-Три,  и маленькие аккуратные  домики,
покрытые игрушечными  черепичными  крышами,  и  разноцветные  автомобили,  и
уличные кафе, из которых доносился горьковатый аромат жареного кофе  и из-за
столиков  журчала непривычная  американская речь, решительно все  показалось
ему  прекрасным  и  удивительным  сном.  Володя был  радостно  возбужден,  с
восхищением  смотрел  на  своего   любимого  учителя,  рядом  с  которым  он
чувствовал себя умиротворенно, и его широкая улыбка явно наводила на мысль о
том, что все люди, независимо от их убеждений, религии  и цвета кожи если  и
не братья, то хотя бы дальние родственники.
     Внешне  Володя  оказался  полной  противоположностью  Гриши. Невысокий,
худой,  щупленький как  цыпленок,  с небольшой русой бородкой, он  напоминал
разночинца из уездного русского города середины прошлого века. Разговаривая,
Володя  слегка заикался, что придавало ему немного жалкий и неуверенный вид.
В русской речи заикание почти не чувствовалось, но  при попытках изъясниться
непривычнымим английскими фразами, оно брало свое.

     Команда встретила свеженького гостя подозрительно.
     --  Мудак, полный  кретин! -- Борис, увидевший в коридоре продолжавшего
радостно  улыбаться гостя,  не мог сдержать  своих эмоций.  --  Как  куренок
ощипанный  с юродивой улыбкой. Уже даже этот амбал, и тот был  лучше. Вот уж
правильно сказано, что мудаки объединяются вместе....

     --  Поработай, --  Ефим,  пришедший познакомиться с новой фигурой в его
сложной шахматной партии, с некоторой брезгливостью смотрел на Володю сверху
вниз, -- тут Гриша  до  тебя приезжал, они  соорудили какую-то  установку. Я
оптике  не очень  доверяю, лазеры  какие-то, при чем тут они, если мы  дырки
сверлим. Может быть придумаете еще какой-нибудь метод.
     -- Хо-хо-рошо, Еф-фим, -- Володя  напрягся и легкий румянец окрасил его
щеки.
     -- Конечно, Ефим,  мы с Володей  обязательно  что-нибудь  придумаем. --
вставил академик.
     --  Слушай,  --  Ефим  слегка  повысил  голос,  --  что  ты  все  время
рапортуешь,  обещания даешь?  Вы с  Гришей ни хрена не  придумали, потратили
почти месяц  впустую. И ничего страшного не случилось,  но зачем обещать? Ты
это брось, вы не в партбюро.
     -- Да нет, -- академик в недоумении посмотрел на Ефима, который  раньше
не позволял себе нравоучений. -- Я же искренне говорю...
     -- Нет, не обижайся, -- Ефим улыбнулся, -- вырвалось. Ты меня извини, я
просто хотел сказать, чтобы вы спокойно работали, никакого давления на вас я
не оказываю, ничего не жду. Получится - хорошо, не получится - еще лучше. --
Ефим как-то странно улыбнулся. --  Ладно, работайте спокойно,  я  пошел,  не
буду мешать.
     -- О ч-чем это он? -- удивленно спросил Володя.
     --  Володечка,  не  обращайте  внимания,  Ефим  человек  неординарный и
немного невыдержанный,  с сорванными нервами. К тому  же диабет  сильнейший,
дает себя знать...

     Вечером того же дня я столкнулся с Ефимом в холле.
     -- Ты его видел? -- Ефим слегка сморщился. -- Какой-то щупленький весь,
съеженный. Что он все  время улыбается, как придурочный. Как ты  думаешь, не
больной?
     -- Да нет, Ефим, вряд ли. Просто телосложение такое.
     --  Если  не больной,  тогда  хорошо.  Да, ничего, такой интеллигентный
мальчик, краснеет от смущения. Только пусть бороду сбреет, она ему не нужна,
а  то как  попик  какой-то  из духовной  семинарии  выглядит.  Ну да  ладно,
поработает, а там посмотрим, что с ним делать...

     -- Ре-ребята,  -- Володя продолжал  широко и  радостно улыбаться. -- Ну
к-как у вас  тут  здорово,  в-вы  даже  себе не представляете. В-в  Москве в
Институте нашем р-разруха полная, все кто мог свалили за рубеж. Д-денег нет,
интриги, все р-развалилось к чертовой матери.
     -- Володя, не обольщайтесь. -- Олег отвлекся  от экрана.  -- Здесь тоже
далеко не все идеально.
     -- Н-ну  я понимаю, мне  Григорий  С-Семенович рассказывал. Но при всем
этом н-надо же сравнивать. Вон у вас ап-паратура какая, красота!
     -- Олег, вы не запугивайте Володю, -- академик явно переживал за своего
любимца. -- Я ему все объяснил, что тут  такого,  в любом  коллективе  могут
появиться не вполне приличные люди. Главное, что Ефим нас поддерживает, а на
деятелей типа Бориса мне глубоко наплевать.
     --  Д-давайте  р-работать.  --  Володя воодушевленно начал  осматривать
оптическую установку, собранную Гришей. -- Это хорошая идея. Н-ну, если Ефим
хочет  по-другому измерения сделать, это пожалуйста. Н-нам достаточно усилия
к основанию приложить и напряжения померять.
     -- Старик,  прекрасная идея! --  академик  с  восхищением  посмотрел на
Володю.  -- Подумать только,  как она мне  самому в  голову не пришла. Позор
моей лысине!
     --  Н-надо пружинки достать. --  Володя задумался. -- Д-две  большие, и
еще  парочку поменьше.  Мы их  к  основанию прикрепим  и  на штативе  начнем
растягивать, а силу можно контролировать.
     -- Молодец! -- Академик воодушевился. -- Я  уверен,  что эта идея Ефиму
понравится, он же практический человек. С оптикой ему,  видимо,  что-то было
не вполне понятно, он же с ней не очень знаком, а с пружинками все наглядно,
просто, можно руками пощупать! Да, это мы здорово придумали.
     В комнате закипела работа. Детище Гриши с лазерами и кучей объективов и
линзочек было  за  ненадобностью отодвинуто в угол. Роковая подставка, из-за
которой  было  выкрикнуто немало  ругательств,  проведено  в  мучениях  и  в
бессонице множество ночей, выпито неимоверное  количество чая и  кофе,  была
как  анатомический препарат  распята на толстых пружинах.  Вокруг  в рабочем
угаре  колдовали  Володя,  академик  и Олег. Подставка  мягко  покачивалась,
напряжение пружин возрастало и она начинала колебаться все чаще и чаще, пока
не замирала, растянутая по всем направлениям.
     -- Ол-лег, добавьте еще усилие, я х-хочу  измерить частоту.  -- Володя,
не переставая радостно улыбаться, склонялся над приборами.
     -- Здорово получается,  --радостно восклицал академик. -- Смотрите, как
интересно, вначале получались две частоты, а теперь  осталась  только  одна.
Давайте-ка еще раз повторим и обязательно распечатайте результат!
     Покачивающуюся подставку было  видно  из коридора, и проходящие по нему
бросали любопытные взгляды на  странное сооружение, вокруг которого суетятся
не менее  странные люди. Атмосфера  медленно, но  верно накалялась, и  через
несколько дней ко мне подошел Андрей. Он был, как всегда, одновременно важен
и многозначителен.
     -- Я к тебе по делу, -- решительно сказал он. -- Ты к академику заходил
недавно?
     -- Да, заглядывал. -- неохотно ответил я.
     -- Ты не знаешь,  что за  ерундой они  там занимаются? У них,  говорят,
какие-то пружинки растягиваются.
     -- Да, я видел пружинки. Но, честно  говоря,  не интересовался тем, как
они их используют. Кстати, Ефим  обо всем знает, а секретов из своих занятий
никто  не делает. Так что, если тебе  интересно, иди и спроси  у них, что  к
чему.
     --  Я туда не пойду. -- Андрей поморщился, будто спуститься в комнату к
академику было  ниже его достоинства. -- Пусть они  сами придут ко мне и обо
всем  расскажут.  Вообще,  --  Андрей приобрел  величественный вид, --  люди
возмущены  этой  группой. У нас  так не принято,  без  Бориса, без  Леонида,
тайком. В конце концов, наша компания их содержит. А этот твой Олег, объясни
ему, что это для него плохо кончится.
     -- А что собственно происходит, он работает так же, как и все.
     -- Он,  -- у Андрея появилось на лице презрительное выражение, -- лижет
задницу твоему  академику, а  с  нами перестал разговаривать. И молчит,  как
красный партизан. Учти, ему этого не простят!
     Я  понял, что  грозовое  облако уже  накопило энергию, и вскоре следует
ожидать громовых разрядов. Первые  капли  дождя  прошуршали вечером  того же
дня,  когда в  комнату  к академику  неожиданно спустился  Игорь. Он молчал,
посапывая и  переминаясь с ноги на  ногу,  и только маленькие  острые глазки
бегали из стороны в сторону за стеклами выпуклых очков.
     -- Чем могу помочь, коллега? -- осторожно спросил академик.
     --  Так...  Посмотреть  пришел.  Можно?  --  глазки Игоря снова  быстро
забегали.
     -- Пожалуйста, пожалуйста.
     -- А зачем это вы пружинки к подставке приделали?
     -- Это мы, уважаемый, колебания изучаем.
     -- Угу,  -- Игорь  с таинственным  выражением лица наклонился  и  начал
осматривать установку. -- Ничего у вас не получится, -- поджав губы закончил
он.
     -- Это почему это? -- академик удивленно посмотрел на гостя.
     --  А потому!  --  неожиданно  агрессивно  выкрикнул Игорь, и лицо  его
приобрело выражение уверенности в своей правоте. --  У  вас  основание плохо
закреплено.
     -- Да  бросьте вы, коллега! -- академик  махнул рукой. --  Детский сад,
ей-богу! Это  все равно,  что  отказаться от  электрических лампочек на  том
основании,  что при работе  они нагреваются.  А  надо, Игорек, главное уметь
видеть и несущественное отсеивать.
     -- Ну, как знаете, -- Игорь  поджал,  губы, и на лице у  него появилось
гадливое выражение. -- Не  хотите слушать, не надо. --  Он вышел из комнаты,
засунув руки в карманы.
     "Сейчас настучит  Борису," -- понял я и расстроился. На всякий случай я
решил  проверить свою гипотезу и поднялся на второй  этаж. Как  и  следовало
ожидать,  Игорь  с  видом  заговорщика стоял  рядом с Борисом и  что-то  ему
объяснял. На лице вице-президента, изредко отхлебывающего  холодную воду  из
пластикового  стаканчика,  с  каждой  секундой  все яснее проступала хищная,
кривая ухмылка.
     Настроение у меня вконец испортилось после того, как  я  стал невольным
свидетелем разговора Ефима  с Борисом.  Началось все с того, что разъяренный
Борис вышел с очередного совещания и наткнулся на президента. Ефим рассеянно
подписывал какие-то бумаги, явно не понимая, что именно и зачем он делает.
     --  Ефим, --  Борис  нервно теребил  в руках пустой  стаканчик. --  Нам
необходимо поговорить.
     --  Ну  что,  опять  про  академика?  -- Ефим махнул рукой. --  Листен,
Листен, Борис, оставь их в покое. Пусть люди поработают.
     -- Ефим,  я  больше не  могу смотреть  в  глаза людям.  -- Голос Бориса
приобрел металлический оттенок, он  нахмурился, и лицо его приобрело строгий
вид.  --  Ко  мне  подходят  сотрудники  и  спрашивают:  что   происходит  с
подставками, почему не закончен проект.
     -- Листен, Листен! --  Ефим понемногу начинал раздражаться. --  Ты  мне
брось, с  подставками  мы  уже год  возимся, и ничего не было сделано. Нуль,
абсолютный нуль. Академик здесь всего пару месяцев, и уже какое-то понимание
пришло. Это что за счет? С ума  сошли, десять  тысяч  долларов за телефонные
разговоры!
     -- Ефим,  между прочим ваш  гость неоднократно  звонит  из  компании по
частным делам.
     -- Ну и хрен с  ним, пусть звонит. -- Ефим зевнул. -- Подумать  только,
какая сумма...  Но  он вроде бы понимает, где  дырки делать,  все рассчитал,
померял.
     -- Ефим, -- жестко продолжал Борис,  --  то, что я видел своими глазами
это не  понимание,  а подтасовывание фактов. Я  не  могу  видеть,  как  люди
получают зарплату  ни  за что!  Вы посмотрите, они  уже совсем  с ума сошли,
подвесили подставку на пружинках и колебания изучают.
     -- Пружинки?  Какие еще  пружинки? Что  они, с ума  посходили?  Вначале
лазер приволокли, теперь пружинки? -- Ефим повысил голос.
     --  Они   по-видимому  хотят   изучать  деформации,   --   Борис   явно
почувствовал, что удачно попал в больную точку, -- но  ведь любому школьнику
ясно,  что однородного  растяжения они таким  путем не добьются.  Это пустая
трата времени!
     --  Борис, спасибо что  сказал. Это  ты молодец, я  всегда  прошу людей
приходить и  говорить мне,  если что-нибудь плохо. Я понимаю, ты переживаешь
за дело.  Правильно,  что пришел,  надо с ними  разобраться,  может  в  этих
пружинках и есть какой-то смысл.
     -- Мне кажется, этот Володя ничего не соображает.
     -- Посмотрим...  Да, щупленький он какой-то, с бородкой. -- Ефим  пожал
плечами. -- А ты обычно правильно в людях разбираешься,  вот взять Эдика,  я
ведь на тебя злился, думал, что ты специально его уничтожить хочешь. А вышло
так, что ты оказался прав. И Леня тоже  молодец, сразу его раскусил. Ну, что
поделаешь, старею, делаю иногда ошибки.
     -- Главное, не допустить развала компании! -- решительно вставил Борис,
и голос его приобрел металлический оттенок.
     -- Правильно, да я все понимаю. Ты сходи  к ним, возьми Леонида или еще
кого-нибудь, разберитесь хорошенько.
     --  Хорошо,  Ефим, --  Борис  склонил  голову,  как  рыцарь, получающий
государственное задание от короля.
     "Ох,  не кончится это ничем хорошим"  -- подумал я с тяжелым сердцем, и
тут же Борис, нервно дыша, как всадник перед боем, появился в моем закутке.
     --   Пойдем   к  академику,  --  он  был  настроен  решительно,  и  это
чувствовалось   по  его  грозному,  жесткому  тону.   --  Ефим  просил  меня
разобраться с  этими  пружинками. Посмотрим  на  это  вместе,  а то  я  могу
сорваться и наделать неприятностей, -- он заиграл желваками на скулах.
     -- А почему я? -- малодушно попытался я увильнуть в сторону.
     --  Для   объективности.  Ведь  всем  известно,  что  ты  с  академиком
поддерживаешь хорошие отношения. Нам нужно составить для нас же самих полную
картину происходящего, во всем разобраться и доложить Ефиму. Он  меня только
что об этом попросил.
     --  Ну,  хорошо,  поговорим, -- я с  тяжелым сердцем  встал  со  стула,
предчувствуя  неприятности,  но  еще  не  подозревая  о последствиях  своего
коллаборационизма.
     Мы спустились по лестнице. В комнате с блаженной улыбкой  сидел Володя,
подкручивая свои пружинки. Академика и Олега на месте почему-то не было.
     -- Зд-дравствйте, р-ребята, -- Володя привстал со стула.
     --  Нам надо поговорить, --  холодно,  по-английски произнес  Борис. --
Ефим попросил меня выяснить, что именно вы делаете с пружинами.
     --  Х-хорошо,  только  д-давайте  по-о-дождем  Григория  Семеновича, --
Володя по инерции продолжал добродушно улыбаться.
     -- Да, Борис, давайте встретимся, когда они вернутся, -- вставил я.
     --  Нет  уж,  --  Борис злорадно оскалился. --  Ты нам  сейчас  же  все
расскажешь.
     --  Давайте  подождем,  -- снова  попытался  сказать  я,  но  Борис уже
ощупывал установку. --  Это что за  идиотизм?  -- в  ярости закричал  он. --
Рисуй  схему  на  доске. -- Он  быстро  сунул фломастер в руки ошеломленному
Володе.
     -- М-мы,  -- начал удивленный Володя, явно не ожидавший такого натиска,
-- ре-ре-решили приложить у-у-силия к подставке.
     --  Вы что  же,  -- Борис заскрипел зубами, --  совсем круглые  идиоты?
Каков размер контакта?
     -- Я т-точно не знаю. О-около п-пяти миллиметров. Н-надо прикинуть.
     -- Прикинуть?  Любой техник это знает! Должно быть пятнадцать! -- Борис
кинулся к книжным полкам и начал судорожно рыться в книгах.
     --  Он  чего,  больной? --  успел вставить  удивленный  Володя, с  лица
которого постепенно начала сходить улыбка.
     -- Что-то в этом роде, -- неуверенно буркнул я.
     --  Вот,  --  Борис широко  раскрыл книгу и сунул ее под нос Володе. --
Вот! Смотри, сопляк! Пятнадцать миллиметров! -- он трясся от злости.
     -- Это н-не так уж и в-важно, --  Володя удивленно смотрел по сторонам,
не понимая, что происходит.
     -- Неважно? Это для тебя  с твоим  академиком неважно! Как вы измеряете
напряжения? -- Борис сжал кулаки.
     -- М-мы ра-а-стягиваем  п-пружины, -- от волнения парнишка начал  жутко
заикаться. Казалось,  этот физический  недостаток  только больше  раззадорил
Бориса.
     --  Недоумок  ты  и  твой учитель!  -- громко заорал  он. --  У вас вся
система  перекосится.  Что  же вы, кретины, этого не понимаете? Чем  вы  тут
вообще занимаетесь! -- Борис сжал  кулаки  и нервно забегал по комнате,  как
волк в клетке.
     Я  в  ужасе  смотрел  на  происходящее.  --  Ведь  действительно  может
перекоситься,  Борис прав.  -- с тоской  подумал я. -- С  этим еще  отдельно
придется разбираться. Как же он так на лету все громит, что и возразить даже
нечего? И ведь подгадал, пришел, когда Володя останется один.
     --  Это  что  такое  здесь происходит?  -- в  комнату вошли академик  с
Олегом. Они с удивлением, не веря своим глазам смотрели на происходящее.
     -- Ефим меня послал разобраться с вашей работой. -- Борис сжал губы. --
Мы не можем больше терпеть того, что ваша группа транжирит деньги компании.
     --  Что  же  это  вы,  коллега,   позволяете  себе  врываться  в  чужую
лабораторию  в  отсутствие  ее руководителя, да еще разносить сотрудников. Я
вас попрошу, уважаемый, соблюдать этику! -- издевательски произнес академик.
     --  Это  где ты, мудак, видел чужую комнату! -- заорал Борис по-русски.
-- Что это за чужие  и  свои комнаты в компании, которая  тебе неизвестно за
что платит деньги?
     -- А я попрошу вас мне не тыкать!
     -- А ты мне не указывай, старая сволочь, как мне разговаривать!
     -- Борис, -- с ужасом начал я.
     -- Выйдите сейчас же отсюда! -- зашипел  академик. -- И вы тоже. -- эта
часть фразы уже была обращена ко мне.
     --  А ты  не  командуй, куда нам  выходить! --  неожиданно  развязно, с
наглыми интонациями заявил Борис.
     -- У-би-рай-тесь вон! -- раздельными слогами произнес академик.
     --  Ты  об  этом  пожалеешь, старый  идиот! --  Борис неожиданно смачно
плюнул на пластиковый пол, прямо под ноги академику и, сжав кулаки, ушел.
     -- А от вас я  такого не ожидал! --  Академик с презрением посмотрел на
меня.
     -- Я вам сейчас все объясню, все случайно получилось.
     -- Случайно можно и подлость совершить,  так что потом не отмоетесь.  Я
не желаю с вами об этом разговаривать, -- академик повернулся.
     Так гадко  я не  чувствовал себя уже давно. В  груди  было  тесно, стыд
душил и не давал  глубоко вдохнуть. "Надо было  сразу же повернуться и уйти.
--  думал я.  -- Наверняка  Борис специально  все рассчитал, вычислил  когда
можно застать  Володю в  одиночестве, заранее  узнал, на  чем  его поймать и
пригвоздить кнопками к стенке и заодно меня обвалять в дерьме."
     Поток моих горьких  мыслей  был прерван  стоящим  на  лестничной клетке
Борисом,  уже успевшим наполнить пластиковый стакан  холодной  водой  и явно
поджидавшим  меня. Лицо его пошло красно-белыми  пятнами, на  лбу  выступили
мелкие  капли  пота,  и в глазах  сквозило  какое-то  странное,  жестокое  и
одновременно садистское выражение.
     --  Нам  надо  прогуляться,  -- сказано это было тоном, не  допускающим
возражений, и он распахнул дверь на улицу.
     --  Мне не  до разговоров сейчас, с  меня  на  сегодня  достаточно,  --
содрогнулся я.
     -- Я погорячился, и мне очень важно сейчас узнать, что ты думаешь об их
работе. Может быть, я был неправ?
     -- Надо было вначале разобраться, а потом скандалить.
     -- Я не должен  был  так  поступать,  --  тон  у Бориса неожиданно стал
мягким  и даже немного  виноватым, и он сделал  приглашающий жест  рукой. --
Может быть, в этой идее и есть какая-то изюминка.
     "Идти или не идти?  --  думал я. -- Вдруг он  еще  какую-нибудь гадость
замыслил? Даже наверняка, он всегда просчитывает свои ходы."
     --  Учти,  что  мы  должны  вместе пойти  сегодня  к  Ефиму  и все  ему
рассказать. -- Борис перешел на прежний, холодный и официальный тон.
     -- О том, как ты скандалил? -- я решил выйти на улицу.
     -- Но  ты  же  видел,  --  Борис скривился,  --  этот  любимый ученичок
академика  полный мудак. Он  не мог открыть справочник и назвать мне  точное
число.  Я не считаю  себя специалистом в этой области, но знаю  явно больше,
чем академик и этот недоделанный юродивый вместе взятые.
     -- Но почему, почему  надо уничтожать  людей? Сейчас ты  сам признаешь,
что  погорячился. Пусть они  поработают хотя  бы две-три  недели, потом  все
соберутся и будут обсуждать результаты.
     --  А  ты  знаешь,   во  что  это  обходится  компании?  --  Борис  уже
приготовился считать. -- Один час работы ...
     -- Я знаю, знаю. И Ефим это тоже прекрасно знает.
     -- Это все оттого, что Ефим сделал ошибку, пригласив сюда непроверенных
людей. Посмотри, теперь проект стоит на месте, и для компании это  позор! Не
говоря уже  о материальных убытках.  Я,  конечно, погорячился. Сам не пойму,
что на меня  находит, --  Борис поджал губы. -- Никогда бы не подумал, что я
могу плюнуть  на пол  перед пожилым человеком.  Я  даже  попрошу у академика
извинений.
     --  Но  неужели нельзя  спокойно поговорить, не нападая, и сделать свои
выводы?
     --  Когда  я вижу  какую-то  недобросовестность  в  работе,  я  начинаю
выходить  из  себя.  Особенно  когда вижу лженауку. --  Голос  его  приобрел
совершенно   чугунный  и  громовой  оттенок,   а  глаза  блеснули  неистовой
убежденностью в своей правоте.
     --  Так  что, ты  считаешь,  что  наш  академик  занимается  умышленной
подтасовкой результатов? Это же  чепуха. Я допускаю, что он может ошибаться,
но в искренности его я не сомневаюсь.
     -- А как же изгибы? -- Борис торжествующе посмотрел на меня. -- Ведь ты
же сам понимаешь, что они могут произойти.
     -- Согласен, могут. Но люди только начали собирать установку, нельзя же
сразу предусмотреть все возможные недостатки.
     -- Неужели ты  не понимаешь?  -- Борис  нахмурился. -- Они обязаны были
все предусмотреть. У меня сердце  болит,  -- он для виду подержался рукой за
грудь, -- когда я вечером выхожу на  улицу, фонари уже зажглись,  прошел еще
один день, а проект стоит на месте. А этот прохвост и жулик со своим любимым
учеником транжирят  время и деньги, да еще и  Ефиму  байки  рассказывают! --
Неожиданно Борис  зло и обильно  сплюнул на тротуар. -- И Ефим  это начинает
понимать. В один прекрасный день у него откроются глаза, и тогда академику и
твоему другу,  Олегу, несдобровать. Я хочу тебя предупредить, академик  тебя
уже не простит.
     -- Почему? -- удивленно спросил я.
     -- А потому! -- Борис со снисхождением посмотрел на меня. Весь  его вид
выражал  брезгливое сочувствие  недалекому  и наивному дурачку,  не видящему
ничего дальше своего носа.  -- Неужели ты даже этого не понимаешь? Он  когда
почувствует,  что его уличили в недобросовестности, сделает все,  чтобы тебя
уничтожить как опасного свидетеля. Ты думаешь, почему он так меня ненавидит?
Да потому,  что я  его сразу раскусил. Я тебе  это говорю не  по  дружбе,  а
потому, что считаю тебя полезным для компании. -- Борис поджал губы, и  лицо
его приобрело неприступный вид. На минуту наступило молчание.
     "Ну ничего себе, приехали..." -- подумал я.
     -- Я считаю, мы должны пойти к Ефиму  и объективно обрисовать ситуацию.
Надо рассказать все, что видели,  про  изгибы, недостатки конструкции. Нарыв
лучше вскрывать,  пока  он не успел нагноиться, это же очевидно! Кроме того,
это особенно  важно для тебя,  --  он многозначительно посмотрел на меня, --
учитывая, что это ты пригласил в компанию Олега!
     -- Хорошо,  пойдем, -- я на  секунду задержал  дыхание.  "Вербует",  --
пронеслось в голове. --  Только учти, я буду действительно объективен в меру
того, насколько понимаю ситуацию.
     --  Безусловно! -- Борис поднял брови как оскорбленный испанский гранд,
всем своим видом показав, что иного ответа он и не ожидал.
     Ефим сидел в своем кабинете и с аппетитом кусал большое зеленое яблоко.
     --  Вот, -- он  усмехнулся,  -- единственное удовольствие, которое  мне
осталось в жизни. То нельзя, это нельзя, врачи запретили. Ну что, делегацией
пришли? Хорошо. Поговорили с академиком? Какие выводы?
     -- Ефим, -- Борис  напрягся и даже выпрямился. --  Я сорвался и устроил
скандал,  не  выдержал,  --  с  честным  видом пионера, доносящего  на своих
родителей в ЧК признался он.
     -- Ну это ты зря, не надо было. -- Ефим поморщился. -- Ну а по работе?
     --  У меня крайне негативное  впечатление.  Я  считаю,  что академик  и
Володя  в профессиональном  плане совершенно  безграмотны. Эта группа просто
тратит время впустую и транжирит деньги компании.
     -- А чего они там склепали? -- Ефим откусил большой кусок от яблока.
     --  Какую-то  ерунду, --  Борис поморщился. --  Идиотизм  полный,  этот
Володя  подкручивает пружинки,  а  невооруженным взглядом  видно, что  у них
возникают огромные изгибы.
     -- Возникают?  -- Ефим,  продолжая жевать, смотрел на меня  с некоторой
иронией.
     -- Могут возникнуть, --  скрепя сердце ответил  я.  -- Но насколько они
с