ущественны для результатов, надо разбираться отдельно. И вообще, я совсем не уверен, что все, что они делают, это ерунда. -- Ефим, -- Борис сверкнул глазами, -- этот Володя не знает элементарных вещей. Даже я знал, каков размер контакта, а он несет полную ерунду. -- Не знает? -- нахмурился Ефим. -- Да, он такой странноватый. Но ничего, пусть они поработают, посмотрим. -- Ефим, -- начал я. -- Я думаю, что если вы озабочены результатами работы, то академику и его группе надо дать возможность спокойно работать, без скандалов и расследований, и только затем обсудить результаты. -- Листен, Листен, Листен! -- Ефим нахмурился. -- Ничего, я не зря это сделал! А тебе спасибо за то, что сходил с Борисом. Этих ученых надо иногда за яйца дергать, иначе они херню начинают пороть. А так они поняли, что за их делами тоже присматривают. Ничего, это им полезно будет, будут в следующий раз себя перепроверять. -- Ефим довольно откинулся в кресле и выбросил огрызок яблока в мусорную корзину. -- Нервы у них крепкие, ребята выдержат. Они толковые ребята, правда? Да, да! -- Ефим скривился и посмотрел на Бориса, на строгом лице которого при этих словах возникла кривая ухмылка. -- Толковые, поверь мне! Вот он, -- Ефим кивнул в мою сторону, -- тоже так считает. Но что поделаешь, жизнь такая, только расслабишься, как тебя сразу же съедят. Я же не нарочно. Вот с дырками они не выяснили, а мне сегодня знакомый позвонил и сказал, что конкуренты похожую подставку выпускать начали. А если бы мы все тщательно проверили, мы бы их уже за пояс заткнули. Миллионов десять потеряли, так что это вам не Академия наук! После этого разговора я твердо решил предупредить академика о странных поворотах настроения босса и больше ни во что не вмешиваться. -- Только бы дождаться вида на жительство и уйти работать куда угодно! -- думал я. -- Или бросить все и уехать прямо сейчас назад? Я посмотрел на часы. В Израиле занималось раннее утро, и я представил себе, как по склонам горы, усыпанной белыми камнями и поросшей кипарисами спускается утренняя прохлада и кукушка заунывно поет свою песню, а на горизонте разливается заря и голубеет Средиземное море. В этот час внизу на улице всегда появлялся первый автобус, за рулем которого сидел весельчак-водитель, пристающий к садящимся девушкам, делающий им комплименты и пьющий из большой глиняной чашки дымящийся кофе... Я схватил листок бумаги и быстрыми, нервными движениями от руки написал на нем письмо директору факультета. Провожая меня в Америку, он обещал, что мое место в университете будет формально сохранено в течение двух лет. Факс запищал, и листок с моими каракулями, подсвеченными зеленоватым светом, уполз в пластмассовые внутренности машины. -- Все, дело сделано, -- с облегчением подумал я, все еще не веря сам себе. -- Вернусь на факультет и забуду обо всем. Буду ночами просыпаться в кошмарных снах и вытирать пот со лба! Эта мысль меня развеселила, и я решил напоследок рассказать академику обо всем. Когда я зашел в комнату, в которой сидел академик со своими учениками, в ней воцарилось тяжелое молчание. -- Вы можете продолжать на меня обижаться, -- решительно начал я. -- Единственный способ остановить Бориса был с ним подраться. -- Вы могли настоять на том, чтобы не допрашивать Володю без меня! -- академик явно уже немного успокоился. -- Я же объясняю, не мог я его остановить, он был как паровоз, сошедший с рельсов. -- Ну, хорошо, это ваше дело. Мне очень жаль, честно говоря, я думал, что вы меня поддержите. Почему вы даете этому подонку издеваться над людьми, когда Ефим сам все время его поносит. Это что, кто сильный, тот и захватывает власть? Так что ли? -- Вот я по этому поводу и пришел. -- Я замялся, не зная, как лучше изложить сложившуюся ситуацию. Олег с интересом прислушивался. -- Видите ли, опыт моего общения с Ефимом убедил меня, что он плохо контролирует свое поведение и меняет свое мнение по нескольку раз на день. И вообще, он человек настроения. Сегодня он вас безоговорочно поддерживает, а через десять минут ему сообщают про то, что конкуренты уже выпустили аналогичную подставку, и он подсылает к вам Бориса... -- Вот уж никогда не поверю! -- академик возмутился. -- Ефим --порядочнейший человек. Ну да, больной немного, нервный. -- К сожалению, я сам это слышал, своими ушами. В общем, считайте, что я вас предупредил. -- К-какие-то в-в-ы здесь странные -- вступил в разговор Володя. -- Н-никогда такого не видел. -- Я тоже. -- Мне стало тоскливо, и я вышел в коридор. Олег вышел за мной. -- Не переживай, -- грустно сказал он. -- Ты просто попался в ловушку. Считай, что это была твоя очередь искупаться в дерьме. Ты еще легко отделался. Ты знаешь, я начал себя здесь ловить на том, что, когда в комнату кто-нибудь заходит, я втягиваю голову в плечи и боюсь повернуть голову. Ведь я из комнаты выйти боюсь, эта команда меня вокруг обложила, допытываются, что к чему. Я уже несколько недель ночами не сплю, лежу, ворочаюсь. Честно говоря, никогда не думал, что со мной такая трасформация психики может произойти... -- Да, -- я глубоко вздохнул. -- Ты знаешь, я решил не дожидаться всех этих грин-карт, а махнуть назад в Израиль. Пошли они все к черту. -- Ты что, с ума сошел? -- Олег расстроился. -- У тебя там ни кола ни двора, а здесь хотя бы зарплата нормальная. -- Да пусть они подотрутся этими погаными деньгами, -- я начал распаляться. -- Я уже давно себя такой скотиной не ощущал. -- Ну, смотри, я бы подождал на твоем месте. -- Олег нахмурился. -- Впрочем, я сам не знаю, что мне делать. Наверное, тоже придется возвращаться, только в Москву. Детей жалко, они только здесь привыкать начали, им в школе нравится. -- Ну, почему, работай, пока можно. -- Ты понимаешь, -- Олег прикусил губу. -- У меня единственный выход: принять чью-то сторону. Ну, не мог же я примкнуть к Борису? А ты знаешь, в чем ужас? Борис не так уж и неправ, с этими пружинками ситуация сложная, надо еще долго разбираться, слишком много всяких искажений. Так что, я чувствую, что кончится это для меня и для академика плохо. На душе у меня заскребли кошки и продолжали скрести в течение последующих дней. Несколько дней из Израиля никакого ответа не приходило, а затем пришло письмо с туманными намеками на финансовые затруднения и с неопределенными просьбами подождать с окончательным решением до устранения последних. Мой патриотический порыв начал затухать и был окончательно загашен безымянной сотрудницей Израильского консульства. Наши темно-голубые, открывающиеся справа налево паспорта собирались истечь, и мы благоразумно послали их в консульство на продление. Почему-то после этого наступило длительное затишье, и мне пришлось висеть на телефоне и выяснять судьбу пропавших документов. К телефону подошла хриплая гражданка, которая долго не могла понять, чего я хочу, с кем-то консультировалась и вдруг заявила, что продлить паспорта не может. -- Почему? -- испуганно спросил я. -- Иностранные паспорта, выданные бывшим гражданам СССР, подлежат продлению только на территории исторической родины. -- На каком основании? -- возмутился я. -- У нас новая инструкция из Министерства Внутренних Дел. -- недовольно заявила дама. -- Верните хотя бы непродленный паспорт! -- взмолился я. -- Мы не имеем права этого сделать, -- злорадно прохрипела женщина. -- Если вы возвращаетесь на родину, приходите, и мы выдадим временный документ на въезд в Израиль. -- Но почему, мы же ничего не нарушали! Это издевательство над законами! -- я начал злиться. -- Нечего возмущаться, -- закричала дама. -- У нашего маленького государства и так слишком много проблем с русскими эмигрантами! -- она бросила трубку, и я почувствовал, что связан с компанией Пусика, оформившей для меня рабочую визу в Америке, прочными металлическими канатами. Володя тем временем достиг совершенства в обращении с пружинками и накануне отъезда решил продемонстрировать Ефиму свои успехи. -- Хорошо, неплохая идея. -- Ефим был настроен вполне доброжелательно. -- Ничего, ты даже выглядеть лучше стал, аккуратненький такой. Нам люди нужны, думаю с тобой все нормально будет. Так что давай, оставляй копии всех твоих документов, оформим тебя и приедешь работать. Я ведь обещал, что научную группу создам. -- Ефим махнул рукой в сторону академика. -- Спасибо, Ефим! -- Володя даже перестал заикаться. -- Да не за что, -- Ефиму было явно приятно почувствовать себя меценатом. -- Я чувствую, скоро с визами станет гораздо сложнее, надо пока не поздно людей перетаскивать. -- Ефим, это здорово! -- Академик торжествующе посмотрел на меня. -- Ты знаешь, мы закончим с отверстиями и начнем прорабатывать другие идеи. У меня несколько проектов лежит в столе, из них могут получиться прекрасные вещи. -- Да, -- Ефим неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. -- Посмотрим, мне сейчас главное производство на полную катушку запустить. А то мы отстаем, могли бы в два раза больше заработать, -- он рассеянно поглядел на Володю, академика и вышел из комнаты. Вскоре из-за стены раздался крик президента и шум падающих предметов. -- Вот видите, я же говорил! -- академик был воодушевлен. -- Все будет в порядке! Смотрите, Борис больше к нам не заходит, Ефим пригласит Володю. "Эх, хорошо, если бы было так", -- подумал я. Подозрения мои сбылись примерно через неделю, когда я обнаружил, что в кабинете Ефима сидит команда в полном составе. -- Заходи, заходи, ты нам нужен, -- Ефим поманил меня пальцем. -- Не знаю, как быть, может быть ты поможешь, поговоришь с академиком? Это полный и безоговорчный провал! -- Ефим покраснел и начал кричать. -- Ты представляешь, прошло почти два месяца, а что сделано? Дырки сделаны? Все на мертвой точке! Довольная команда смотрела на президента. Андрей, одобрительно улыбаясь, не отрывал от него взгляда, Леонид в знак согласия усердно кивал головой и недовольно поджимал губы, а Борис напоминал диктатора, сладострастно наблюдающего за казнью участников попытки государственного переворота. -- Два идиота к нему приехали! Мне не жалко денег, но ни хера же не сделано! Идиоты! Лазер какой-то притащили, пружинки. А что толку? Давно бы просверлили дырки, и все стало ясно! Я дал команду придержать документы этого, ну как его, с бородкой! Что за манеры такие, бороду отрастил! У нас в компании кто-нибудь ходит с бородой? Нет! И не будет! -- Ефим стукнул кулаком по столу. -- И не открывай рот! -- мне показалось, что он подмигнул мне, увидев, что я собираюсь что-то сказать. -- Все и так ясно, яснее некуда! Перед глазами у меня поплыли круги, все на секунду потеряло устойчивость и расплылось, и я вдруг вне всякой связи с реальностью вспомнил свой старый сон, навеянный дежурством по военной кафедре в институте, в котором я учился. Снилось мне, что я стою у входа с красной повязкой "Дежурный" на рукаве, и неожиданно мое тело начинает отрываться от пола и, несмотря на все мои попытки, летит все выше и выше, и меня прижимает к потолку, как воздушный шарик, наполненный гелием. Я барахтался у потолка, и в этот момент в дверь зашел полковник Панченко, известный самодур и тупица, словно сошедший со страниц студенческих анекдотов типа "От меня и до следующего столба, шагом марш!". -- Что за безобразие! -- обратился ко мне полковник -- Почему висишь? -- Товарищ полковник, разрешите доложить! -- с отчаянием отрапортовал я, -- дежурный по части, студент группы номер два. -- Немедленно опускайся! -- закричал полковник. -- Кто разрешил? -- Осмелюсь доложить, -- ответил я в лучших традициях бравого солдата Швейка, -- спуститься не могу, вишу! -- В этот момент в своем сне я испытал какую-то дикую радость освобождения, оттолкнулся ногами от потолка и поплыл по воздуху. -- Снять! -- дико закричал Панченко, и тут я проснулся. Кабинет Ефима снова сфокусировался у меня перед глазами, и я заметил, что Команда с недоумением смотрит на меня. -- С тобой все нормально? -- вдруг по-русски спросил Леонид. -- А то у тебя сейчас был такой вид, как будто ты вне очереди американское гражданство получил и еще миллион долларов впридачу! Ну, хватит мечтать, пора работать! Глава 24. Шпиндели для Красного Китая -- Это катастрофа! -- услышал я жуткий крик Ефима. -- Все, закрываю лавочку к чертовой матери! -- Ефим, Ефим, может быть еще найдутся... -- раздавался униженно-просящий голос Леонида. -- Ни хера не найдутся! -- Ефим рычал по-настоящему страшно. -- Пятьдесят штук, вашу мать! Спиздили шпинделя и все тут! Я внутренне напрягся, так как крики обладали тембром, свидетельствующем о крайнем раздражении хозяина, и явно не обещали ничего хорошего. "Сглазил," -- подумал я, так как только вчера с удивлением отметил про себя, что в течение нескольких последних дней Ефим был на редкость спокоен, даже умиротворен и почти не повышал голос. "Таблетки начал пить, -- объяснил он мне как-то тайну своего благодушного настроения, -- и ты знаешь, лучше себя чувствую. Да, помогает, раньше ночи не спал, просыпался и все о подставках думал, а теперь утром встаю, и голова свежая. Вам бы всем здесь попить таких таблеток, -- назидательно продолжал он, -- для производства было бы полезно." В последний раз Ефим поднял крик около двух дней назад, да и то какой-то неестественный и не вполне серьезный. Вокруг него в комнате, отделенной от большого сборочного зала высокими стеклянными окнами, стояла группка испуганных сотрудников, включая только что принятого на работу высокого и полного инженера с короткой стрижкой. С этим новичком у меня произошел курьез. Я настолько привык, что все сотрудники, появляющиеся в компании, кроме секретарей и постоянно сменяющих друг друга толстеньких девочек, раскладывающих бумажки по полкам, разговаривают по-русски, что не мог даже представить, что появившийся в компании новобранец окажется американцем. -- Хэлло, -- вежливо поздоровался он, столкнувшись со мной в коридоре. -- Доброе утро, -- спокойно ответил я по-русски и заметил, что у нового сотрудника слегка удивленно поднялись вверх брови. -- "Испугался, -- уверенно подумал я. -- Обработали товарища при приеме на работу, объяснили, что по-русски в компании ни-ни..." О своей ошибке я узнал случайно, и мне стало неловко. -- Извините, что я обратился к вам по-русски, -- постарался исправить я свою оплошность при первом же представившемся случае. -- Ну, что вы, -- залетевший в компанию Пусика американец был смущен. -- Кстати, моя бабушка родом из Одессы, и я немного понимаю по-русски, так что вы были недалеки от истины. Теперь внук одесситки проходил урок наглядной агитации и пропаганды. Ефим размахивал руками, краснел, рычал, даже для виду бросил несколько канцелярских принадлежностей на пол, но по ряду неуловимых деталей, жестов, движений, к которым люди, работавшие в компании Пусика были особенно чувствительны, можно было понять, что и рычание и ругательства, изрыгаемые президентом, не особенно страшны для окружающих. -- Что происходит? -- на всякий случай спросил я покрасневшего Джона, выбежавшего из комнаты, в которой происходил разнос. -- Что-нибудь серьезное? -- Нет, -- Джон иронично посмотрел на меня, -- это Ефим дает спектакль. Персональное представление для устрашения нового сотрудника. -- Ах, вот оно что..., -- облегченно вздохнул я. Такого рода представления уже стали традицией: на вновь принятых сотрудников они мгновенно нагоняли страх, являясь чем-то вроде ледяного душа. По теории Пусика, душ этот обладал стимулирующим действием, активизирующим внутренние ресурсы организма новичка и заставляющим его с особенным рвением выкладываться на рабочем месте. В отличие от того вялого, воспитательного, по инерции выходящего из глубины президента крика, сейчас Ефим кричал по-настоящему, так что в окнах резонировали стекла и люминисцентные лампы слегка мигали. -- Ефим, давай еще раз проверим, может быть, они при переезде потерялись? -- Леонид, казалось, сам был напуган. -- Ни хера они не потерялись! Спиздили шпиндели и все! Под мышкой в газете вынесли! Завернули в газету и вынесли из компании два с половиной миллиона для подарка бабушке! -- Ефим, ну кому нужны шпиндели, да и как можно было их пятьдесят штук вынести? -- лепетал Леонид. -- Я не знаю! -- Ефим весь дрожал крупной, нервной дрожью, и лицо его было перекошено от злости. -- Красному Китаю, вот кому! Найдут, кому их сбагрить! Не волнуйся, он один шпиндель вынес и себе автомобиль новый купил. Еще десяток вынес и взнос за дом выплатил! -- Ефим, я дам указание их хорошенько поискать. -- Да что толку искать? Надо не шпиндели, а виновников искать. Вообще, это полный крах! Это вы с Борисом во всем виноваты, никакого планирования нет, ни хера не делаете! Не найдете шпиндели, завтра же будете на улице, понятно? Лицо Ефима, красное, искаженное, с открытым ртом вдруг застыло, как будто только что на экране вдруг застопорилась кинопленка и кадр неподвижно застыл... -- Дом выплатил? -- Ефим злорадно причмокнул губами. -- Кто-нибудь у нас недавно дом покупал? -- он пристально и с подозрением уставился на Леонида. -- Ефим, Ефим, Бог с тобой, что это ты такое говоришь? -- засуетился Леонид, и лицо его приняло бледно-зеленый оттенок, -- так это же семь месяцев назад было, и я ссуду брал, ты же знаешь. -- Ну, хорошо, хорошо, -- недоверчиво буркнул Ефим, продолжая пристально глядеть на своего заместителя. -- Я это так спросил, тебя в виду не имел. Кто-нибудь еще у нас недавно разбогател? -- Джон переехал в новый дом в Литтл-Три, но он вроде бы старый дом продал и наследство получил от своего дядюшки. -- Леонид постепенно начинал розоветь, напоминая молочного поросенка. -- Наследство? -- Ефим покачал головой. -- Надо бы проверить, какое у него наследство. А из русских кто-нибудь не выпендривался? -- Из русских? -- Леонид задумался. -- Виктор снял однокомнатную квартиру вместо двухкомнатной... -- Ты чего, совсем охренел, что ли? -- Ефим брезгливо скривился и с презрением посмотрел на Леонида. -- Ведь шпинделей на два с половиной миллиона сперли! -- А может он специально маскируется? -- неуверенно сделал дедуктивное умозаключение Леонид. -- Леонид, Листен, Листен, Листен, Листен, Листен! -- Ефим снова перешел на крик и начал размахивать руками, но в этот момент произошло нечто совершенно странное и никем не ожидаемое. Белый, пластиковый, выложенный аккуратными плитками пол вдруг поехал под ногами вначале в одну сторону, потом в другую, раздался странный низкий басовый гул, одновременно с ним какой-то деревянный треск, мигнул свет, и с потолка посыпалась мелкая шелуха. Пол снова двинулся, и с полок, стоящих у стены, посыпались на пол коробки с подготовленными для производства платами. -- Землетрясение! -- с ужасом вскричал Донг, неожиданно чисто выговорив это слово по-английски, вскочил со своего места, забыв о своих прямых служебных обязанностях, выпустил из рук проводки, и, пытаясь удержаться на ногах, начал прыжками передвигаться к лестнице. Пол продолжал ходить взад и вперед, с потолка свалилось несколько пластиковых плиток, и мне стало жутко. -- На улицу, бегите, бегите, пока нас не раздавило! -- в зале возник шум, и все, кто мог, повскакивали с рабочих мест и кинулись к выходу. -- Листен, Листен! -- яростно продолжал Ефим, машинально схватившись за стол и продолжая удерживаться на ногах. -- Я же тебя спрашиваю об элементарной вещи, а ты херню порешь! Это какой же мудак, чтобы скрыть, что спер два миллиона долларов, переезжает из большой квартиры в маленькую! И вот так вы с Борисом во всем! На производстве бардак, скоро девок с улицы начнете сюда водить и на приборах в рабочее время трахать! --Ефим явно не замечал происходящего и продолжал грозить кому-то пальцем, распаляясь все больше и больше. Пол продолжал ходить под ногами, и при входе в зал с грохотом повалился большой шкаф, забитый книгами и бумагами. Леонид судорожно схватился за угол стены, согнув колени и пытаясь устоять на ногах, приоткрыв при этом рот в какой-то странной, обороняющейся и одновременно виноватой гримасе. Взгляд его затравленно скакал между Ефимом, падающими стеллажами и лестницей, по которой бежали вниз перепуганные сотрудники. Тело вице-президента жило своей автономной жизнью и изредка делало непроизвольные попытки сорваться с места и, невзирая на выговор начальства, броситься вон из ненадежного здания. Вот уже и корпус его подавался вперед, ноги принимали позицию бегуна перед стартом, но он тут же обмякал и застывал все в том же скорченном, полусогнутом и прикованном к стене положении. -- Куда они все бегут? -- Ефим удивленно поднял брови. -- Они что, все с ума посходили? -- Пол к этому моменту уже совсем почти перестал качаться, еще пару раз дернулся и окончательно затих. -- Что за бардак, почему шкаф уронили? -- Ефим, землетрясение.. -- Леонид потихоньку начал переводить дух. -- Давай выйдем на свежий воздух, а то не дай Бог еще раз тряхнет... -- Что за ерунда! -- Ефим посмотрел на Леонида взглядом председателя КГБ, только что уличившим секретаря обкома партии в государственной измене. -- Что ты несешь, посмотри на себя! Я даже не почувствовал ничего. Это только бездельники к своим ощущениям прислушиваются, а когда работаешь, ничего вокруг не замечаешь. Да, да! По себе знаю. Ну, что ты стоишь, срочно верни всех людей на рабочие места! И поговори с Борисом, не заметил ли он чего-нибудь подозрительного недавно. -- Ефим резким движением развернулся и, засунув руки в карманы и брезгливо переступая через рассыпанные детали, двинулся к выходу. Люди, испуганные проявлением сил природы, медленно и с опаской возвращались назад, еще не вполне доверяя стабильности подозрительного пластикового пола. Компания представляла из себя жалкое зрелище. Приборы, книги, бумаги, валялись тут и там, электричество еще не включили. Растерянные сотрудники пытались навести порядок, подбирая с пола разбросанные детали. -- Никогда еще такого со мной не случалось! -- Седой господин с римским профилем вдруг зло прищурился и сердито поджал губы. -- Я перед тем как попасть к Пусику, проработал двадцать восемь лет в Христианских компаниях! -- Он презрительно, холодным взглядом посмотрел на копошащихся вокруг людей. Слово "христианских" было им подчеркнуто и выговорено яростно, отчетливо и по слогам. -- И все было спокойно, безо всяких землетрясений! -- Он с яростью бросил на пол пачку чертежей и с перекошенным лицом пошел к выходу. Бывшие советские специалисты, работающие на сборочном конвейере, по привычке испуганно втянули головы в плечи, а Донг неожиданно поднялся и пристально посмотрел на уходившего прочь белого человека. Он застыл, и его раскосые глаза, плоское лицо и приземистая фигура напомнили мне ироничные и молчаливые статуи Будды, тут и там встречающиеся путешественнику во влажных тропических азиатских джунглях. Слух о пропаже шпинделей распространился быстро, затмив волнения, вызванные землетрясением, и в тот же роковой день я стал невольным свидетелем странной и слегка сюрреалистической сцены. Согласно указаниям Ефима, я был переведен работать в только что отремонтированный после переезда большой зал на первом этаже, в котором раньше располагался участок механической сборки. Просторная пустая комната со сверкающим белым пластиковым полом и такими же белыми стенами, освещенными бьющим с потолка ровным люминисцентным светом, слегка угнетала меня. Кроме принадлежащих мне стола, шкафчика, кресла и компьютера с экспериментальной серой жужжащей коробкой, в комнате решительно ничего не было. Я сидел в углу, делая какие-то расчеты, когда в комнату вошли двое "бывших" : чернявый бывший заведующий лабораторией и седой бывший секретный ракетно-космический профессор. Головы их были как всегда втянуты в плечи, лица были, пожалуй, более мрачноватыми, чем обычно, но какая-то странность в их облике и поведении привлекла мой взгляд. Присмотревшись повнимательнее, я понял, кого они мне напоминали. Автоматическими, немного неровными движениями они передвигались вдоль ослепительно белых стен, изредка как по команде приседая на корточки и тщательно осматривая пластиковые плитки. Дойдя до угла комнаты, они изменили направление своего движения ровно на девяносто градусов и продолжили свой странный маршрут, сканируя пустое пространство комнаты. "Как роботы, -- подумал я, -- или как Зомби". При этой последней мысли я вспомнил когда-то прочитанную статью о мистической власти колдунов над душами и телами людей, и мне стало немного не по себе. -- Мужики, -- с легким ужасом спросил я. -- Вы чего? -- Леонид приказал, -- глухим голосом ответил чернявый завлаб и посмотрел на меня отсутствующим, пустым взглядом. -- Шпинделя ищем! -- Да вы чего, охренели, что-ли? Комната-то пустая абсолютно. -- Да мы ему сказали, -- грустно прохрипел космический профессор, -- а он ругается, орет. -- Затрапезный вид плохо выбритого секретного специалиста немного меня успокоил. -- Говорит, идите и делайте, что хотите, а шпинделя чтобы были найдены. Мы уж поищем еще немного, чтобы беды не приключилось... -- и потусторонняя парочка вознобновила свои странные маневры, от механического автоматизма которых мне незамедлительно снова сделалось неуютно. Я решил навести справки по поводу происходящих событий, -- Что это за странная история со шпинделями? -- я подошел к потерянному доценту, подозрительным образом переехавшему в однокомнатную квартиру. В его функции как раз входило закрепление шпинделей на злополучном основании с непросверленными дырками. -- Да понимаешь, -- доцент с испугом огляделся по сторонам и, убедившись, что никого из начальства поблизости нет, перешел на шепот. -- После переезда провели инвентаризацию и недосчитались пятидесяти шпинделей. Но этого быть не может, я же знаю. -- Чистосердечное признание облегчит вашу участь! Лучше признайся, что спер, -- хихикнул я, -- ребенку для игрушек, крутить вместо волчка. -- Да чушь это! -- доцент явно обиделся. -- Украсть их никто не мог, они, кроме нашей компании, никому не нужны, да и не подходят. Эти шпиндели специально для Пусика одна фирма выпускает. И применения им нет никакого, разве что на металлолом. И, главное, что и потеряться они не могли -- ведь мы каждого из них неделями ждем, а когда их привозят, сразу же как драгоценность на руках несем и на основании закрепляем. У нас же очередь машин на установку шпинделей стоит, кто же их в такой ситуации терять или переть будет? -- Так как же их тогда недосчитались? -- Наверняка ошибка в ведомости вышла, приписали где-нибудь в заказе лишний нуль или запятую не там поставили... -- А Ефиму это пробовали объяснять? -- с удивлением спросил я. -- Да Леонид пытался, а он слушать не хочет. Орет, что все вокруг воры и подставками кидается. Он, -- и доцент совсем понизил голос, -- говорят, успокаивающие таблетки бросил пить. Да еще и сахар в крови подскочил, и на улице жарко, все один к одному. И за что это нам такое мучение... Компания Пусика начинала напоминать разворошенное палкой осиное гнездо. Люди ходили испуганные, втянув головы в плечи, боясь глядеть в глаза друг другу, а особенно начальству. Леонид с подозрительным и многозначительным видом бегал по коридорам и комнатам, пытаясь выведать у сотрудников, кто и когда видел последние шпинделя и не выносил ли кто-нибудь из здания какие-либо предметы, завернутые в газету. Почему именно в газету, никто не понимал, но слова этого, небрежно оброненного президентом, все боялись как огня. В ближайший обеденный перерыв Борис оказался единственным, купившим очередной номер "Литтл Три Ньюз". Он с каменным лицом шуршал большими бумажными страницами, заполненными политическими страстями и рекламой, нагоняя какой-то мистический ужас на Пусиковский коллектив. Ефим, сидя в своем кабинете, производил самостоятельное расследование, каждые десять минут взрываясь и проводя обобщения, наводившие на мысли о том, что пропавшие шпинделя являются первым звеном в цепи наступающих катастроф и тем самым являют собой симптом зловещий и поучительный. От него вываливались один за другим Борис, Андрей, пожилая, занимающаяся растущей горой бумаг женщина с сумасшедшими глазами, попавшийся под руку президенту чернявый бывший завлаб и уж совсем непонятно почему вице-президент огромной корпорации с золотыми запонками и блестящим кожаным чемоданом. Последний, видимо, из вежливости, не перебивал Ефима, покорно выслушивая поучительную историю о пропавших деталях, но, выйдя из кабинета, сильно покраснел, долго шептался с секретаршей и недоуменно моргал глазами, каждую секунду поправляя сбивающийся на сторону галстук. Команда собралась на свое собственное мини-совещание, заняв для этой цели опустевший кафетерий. -- Проблема серьезная, господа! -- Борис был мрачен, и в то же время лицо его освещала злорадная ухмылка, как будто наконец сбылись его мрачные предвидения, от которых до сих пор окружающим удалось отмахиваться. -- Теперь вы видите, к чему нас привели академик и его кодло! -- Борис, Борис, -- Леонид страдальчески поморщился. -- Погоди ты, надо разобраться, кто их мог украсть. -- Господа, -- Борис презрительно посмотрел на Леонида, -- я наводил справки в Москве, я же вам рассказывал! Академик этот - элементарный махинатор и жулик. Он в России разворовал половину Института, а когда его оттуда вышибли поганой метлой, удрал сюда и продолжает свои делишки. Это же как дважды два. Жалко, что его в Москве посадить не успели. У нас же с недавнего времени начали происходить странные вещи. Крадут буквально все, ручки, бумагу, скрепки, липкую ленту, даже метки с надписью "Пусик". Не успеваем заказывать, как на следующий день все унесли! -- Борис, погоди. -- Леонид покачал головой. -- К сожалению, не так все просто. Шпиндели по-видимому начали пропадать больше двух месяцев назад, когда академика здесь еще не было. -- Был или не был, господа, я чувствую, что он в этом замешан! -- Борис нахмурил брови. -- У него могли быть и сообщники. Эдик, например, почему он неожиданно сюда приехал? Строит из себя идиота, а на самом деле присматривается по сторонам, ищет, что плохо лежит... -- Эдик мудак! -- презрительно бросил Леонид. -- Он до такого не додумается, мозгов не хватит. Я, Борис, больше склонен думать, что это наши русские, со сборки. -- Надо подумать, -- Борис хищно оскалился, и глаза его загорелись недобрым огоньком. -- Среди них много нечистоплотных людей, кто мог бы такое сделать? Тот из них, кто больше всего озлоблен на компанию, считает себя неудачником, получает мало. Да почти что каждый, у нас же одни бывшие профессора и доценты! -- Они люди жадные. -- Леонид задумался. -- Денег получают, прямо скажем, немного. Надо бы предложить Ефиму назначить премию за информацию о шпинделях. Наверняка в этой шайке кто-нибудь мог видеть, как их крали. Например, обратил внимание, что у соседа под столом газетный сверток лежит. Почему нет? -- К академику ниточки тянутся, помяните мое слово! -- Борис, казалось, светился изнутри идейной убежденностью. -- А с премией идея неплохая, на нее люди накинутся, как мухи на мед. Слухи о премии распространились быстро, и я заметил, что бывшие советские специалисты еще больше втянули головы в плечи и, идя по коридору, старались не вращать головой, упершись взглядом в носки собственных туфель. Проходя мимо центрального входа, я вдруг увидел, что дверь в компанию открыта настежь и в стоящий около входа грузовик несколько человек таскают картонные коробки с оборудованием. -- Вот так, на глазах у всех шпиндели прут! -- пошутил я и тут же пожалел о необдуманной фразе. Пожилой бывший советский изобретатель с курчавой шевелюрой вздрогнул и укоризненно посмотрел на меня. -- Шучу, шучу! Да не смотрите вы на меня волком, -- взмолился я, чувствуя неловкость. -- Давайте я вам помогу. -- Вам, молодой человек, как я вижу, смешно.-- укоризненно сказал он, -- А я, к вашему сведению, не пер никаких шпинделей. И вообще никогда в жизни ничего чужого не брал! -- чувство юмора явно оставило его. На следующее утро в компании произошло выходящее из ряда вон событие. Придя рано утром в кафетерий и запихивая в холодильник пакет с завтраком, я неожиданно заметил на стене странный листок. Листок этот висел между большим плакатом, обучающим работников компании правилам оказания неотложной медицинской помощи и другим плакатом поменьше, извещающим сотрудников о том, что любая дискриминация при приеме на работу, будь то по религиозным, расовым соображениям или просто по причине беременности, является нарушением закона. Я подошел поближе. Листок оказался увеличенной ксерокопией карикатуры, вырезанной из какой-нибудь местной газетенки. На нем был изображен ковбой в широкой соломенной шляпе с дымящимся револьвером в руке, который с интересом смотрел под хвост лошадке, сделавшей подле себя на земле навозную кучу. В кучке испражнений художником были нарисованы какие-то чужеродные предметы, испускавшие свет, неумело изображенный толстыми штриховыми линиями, исходившими прямо из навоза. Чуть поодаль на земле лежал труп с распростертыми руками. Подпись под карикатурой гласила: "Билл, если бы я вовремя покопался в дерьме, я бы понял, что ты не крал мои золотые слитки!". К навозной куче была синей шариковой ручкой неровно проведена большая стрелка, над которой почему-то было нервно написано: "Pusik". Полюбовавшись работой народного гения и преодолев возникший на секунду гадкий порыв сорвать листок и избежать тем самым неизбежного скандала, я хихикнул и ретировался, пустив события на самотек. Результаты не заставили себя долго ждать: расчет неведомого художника был точен. Все приезжающие в компанию сотрудники с утра заходили в кафетерий, загружая холодильник принесенной снедью. Начальство обычно избегало этого маршрута, так как пакетик с сосисками или котлетками, переложенный такими же пакетиками низшего звена, невольно принижал значимость и выделенность руководящей элиты. Через полчаса компания начала слегка шушукаться. -- А ты видел? -- шепотом спрашивали друг у друга люди, тщательно скрывая улыбку. Леонид с решительным видом пулей промчался в кафетерий. За ним туда широкими шагами бежал Борис, сзади торопливо размахивая руками и сопя, шел Андрей. -- Дерьмо! -- прошипел Леонид. -- Это же надо такую гадость нарисовать! -- Он сорвал со стены листок и с омерзением начал рвать его на мелкие кусочки торопливыми движениями, как будто кто-то еще мог выхватить рисунок у него из рук и успеть его рассмотреть, сделав соответствующие выводы. Леонид сложил листок пополам, рванул его посередине, затем сложил четыре четвертинки вместе и снова разорвал их пополам, продолжая этот процесс до тех пор, пока в мусорную корзину не посыпался дождь мелких бумажных обрывков. -- Это становится серьезным, господа! -- Борис сжимал кулаки, водил челюстями, и в его глазах светилась решительность и непримиримость. -- Надо называть вещи своими именами: Это бунт! Бунт, который необходимо жесточайшим образом подавить всеми имеющимися у нас средствами! -- Да, дожились до такого! -- Леонид был потрясен. -- И этот враг ходит где-то среди нас! -- И бездельничает, -- поддакнул Андрей. Бывший диссидент был явно разгорячен проявлением политической активности народа. -- У нас хотя бы раз на Пусике политические карикатуры на стене вывешивали? -- холодно спросил Борис. -- Не помню такого, надо Ефима спросить. -- Леонид задумался. -- А с приездом Эдика и академика начали! -- закончил мысль Борис. -- Это заговор! Эта похабная картинка является политическим актом, и к этому надо относиться не с насмешкой, а со всей серьезностью. Это начало войны с хитрым и злонамеренным противником! Они почувствовали, что их разоблачили, почва уходит из-под ног, вот и начали мутить народ! -- Борис побледнел от ярости. -- Точно как их предшественники в семнадцатом году! -- Да, -- Леонид явно начал прислушиваться к речам Бориса, -- все сходится. Только этого нам не хватало! Надо срочно поговорить с Ефимом! Это наверняка Эдик повесил, узнаю его паскудную манеру гадости подстраивать! -- Это его академик подговорил, -- с видом знатока вставил Андрей. -- Я предлагаю срочно рассказать об этом Ефиму, -- сердито отчеканил Борис, и Команда поднялась со стульев, направившись по направлению к кабинету президента. Напряжение, казалось, висело в воздухе. Вся компания ждала, что вот-вот что-то произойдет, и результаты не заставили себя ждать. -- Пойдем, поговорим. -- Ефим с бледным и искаженным лицом ворвался в сборочный цех и направился прямо к Эдику. -- Хорошо, дядя Ефим. -- Эдик радостно вскочил со своего места. -- Я уже закончил изучать второй том учебника электроники, но Леонид меня больше не хочет экзаменовать. Хотите, я вам сдам экзамен? -- Сейчас тебе будет такой экзамен, не открутишься! -- с садистской усмешкой отпарировал президент. -- Пойдем в мой кабинет! Вскоре из кабинета раздались крики. Ефим кричал басом, ему отвечал фальцет, вначале неуверенно, потом на повышенных тонах, а затем с совершенно скандальными интонациями. Слов из-за стены было, к сожалению, не разобрать, но то, что в кабинете Ефима происходит что-то необычное и из ряда вон выходящее, мгновенно стало понятно всем окружающим. Эдик появился на своем рабочем месте через час с небольшим. Глаза его сверкали от возмущения, щеки были красными как у рака. Он схватил большую коробку и начал судорожными движениями бросать в нее книги, стоявшие в небольшом шкафчике. -- Эдик, что случилось? -- Я с холодком в груди почувствовал, что события развиваются в плохую сторону. -- Да нет, ничего. -- Эдик разговаривал почти что спокойно, только дрожание его голоса выдавало волнение. -- Я уезжаю. Так даже лучше, мне давно надо было это сделать. Меня зовут обратно на наш факультет, я же только из-за мамы с папой держался, не хотел их расстраивать. -- Что сказал Ефим? -- Да нет, -- Эдик облизал губы, -- ничего особенного. Он кричал конечно, но я на него не сержусь, он больной человек. Я даже не понял, о чем он все время говорил, какие-то спиндели... -- Эдик посмотрел на меня чистым и наивным взглядом. -- В конце концов, дядя Ефим немного успокоился и даже пообещал оплатить мне три недели работы вперед и переезд назад в Кембридж, если только я сейчас же исчезну и не буду больше появляться в компании. -- Эдик, -- я запнулся и испытал смешанные эмоции: грусть оттого, что немного нелепая фигура Эдика исчезнет из этих стен, радость за неудавшегося сборщика, возвращающегося в знаменитый университет, и легкую тревогу за будущее. -- Ну, я не прощаюсь, увидимся перед отъездом. Спасибо за поддержку. -- Эдик пристально посмотрел на меня. -- Без тебя и академика здесь бы было совсем тоскливо. Я только хочу, чтобы ты знал: эту карикатуру нарисовал не я. Нет, я бы конечно мог нарисовать, если бы захотел, я же в детстве занимался в кружке рисования, мне руководитель даже несколько раз говорил, что у меня натюрморты очень хорошо получаются. Ты знаешь, рисовать людей гораздо сложнее, но... -- Эдик, ну что ты..., -- я запнулся, и мне стало неловко. -- Приходи прощаться, -- Эдик улыбнулся, сложив кончики губ. -- Мы сложим вещи и вас позовем. Это даже здорово, обратно чере