Виктор Доценко. Команда Бешенного ------------------------------------------------------------------- OCR: Сергей Бережной, Хабаровск ------------------------------------------------------------------- Похищение из больницы Здание больницы было одним из самых старых в Москве. Оно сохранилось аж с Елисаветинских времен и представляло из себя, пожалуй, единственное строение в столице, которое ни разу не использовалось не по назначению: при любой власти там была больница. Самое большое изменение, какое допускалось при смене власти, -- это замена одного слова в названии: "Императорская больница", "Военная больница", "Революционная больница", пока, наконец, не пришло название "Городская больница". Названия менялись, но суть, слава Богу, оставалась прежней -- лечить людей. Да, суть оставалась прежней, но отношение властей города становилось все хуже и хуже. И если первые градоначальники, соорудившие это здание по велению Ее Императорского Величества, не оставляли больницу без внимания и постоянно заботились о ней, то с момента взятия власти "всем народом", она, как и вся страна, перешла на "голодный паек" и постепенно превратилась в самую заштатную "больничную единицу". В конце концов здание, двести лет простоявшее без капитального ремонта, развалилось бы от варварского к нему отношения, но его создатели действительно строили "на века", и оно, благодарное своим "прародителям", упрямо противостояло как времени, так и безалаберному к себе отношению. Его обдували ветры и обмывали дожди, становившиеся с каждым годом все опаснее не только для всего живого, но и для строений. Больницу обстреливали и во времена Наполеона, и во время Революции, и во время Великой Отечественной войны, и ей едва не досталось во время "августовского путча" 1991 года. Во всяком случае, персонал больницы готовил на одном из этажей несколько палат для приема раненых. Все приготовления мог бы видеть и наш герой -- Савелий Говорков, привезенный как раз на тот самый этаж, если бы это с ним не случилось намного позднее... Он уже несколько дней находился в беспамятстве. Его тело было продырявлено в нескольких местах и изо всех сил боролось за жизнь, забыв на время о мозге, словно инстинктивно пытаясь оградить рассудок на какое-то время от лишних перегрузок. В реанимационной палате находились двое: пожилой мужчина с кислородной маской на лице и Савелий, утыканный иглами, катетерами, трубками, ведущими к бутылочкам с питательными растворами и лекарствами. Его голова, грудь и нога были перебинтованы. За те несколько суток, что он здесь находился после вполне удачной операции, он не издал ни звука и лежал неподвижно. За окном стояла ночь, и палата была освещена небольшим ночником, расположенным прямо над входной дверью. Палата была небольшой, но создатели этой больницы не экономили на здоровье будущих больных, и потому потолки в ней были около пяти метров высотой, украшенные красивой лепниной. Мозг Савелия настолько устал, что он как бы отключился не только от внешней среды, но и от своего тела. Он совершенно не ощущал боли, ничего не слышал и не видел. Было около, двух часов ночи, когда он впервые за двое суток захотел пошевелить рукой, чтобы снять нестерпимый зуд за ухом, но от сильной боли в плече застонал. Этот стон совпал с посещением дежурного врача с молоденькой черноглазой медсестрой. Услышав стон, врач, мужчина лет сорока, недовольно поморщился, но взглянул на медсестру и сразу же изобразил улыбку. -- Надо же! Первый звук, который издал наш раненый, -- Затем взял его за руку и пощупал пульс. -- Так... -- удовлетворенно проговорил он, и в этот момент Савелий открыл глаза. -- Ну, вот, уже и глаза открылись. -- Однако радости в его голосе не было. -- Что, очень больно? -- Ничего... терпимо, -- чуть слышно прошептал Савелий, заставив врача нахмуриться: тот был явно недоволен, но, с трудом пересилив себя, улыбнулся и весело сказал: -- Сейчас сделаем укольчик -- и вмиг полегчает! -- Он повернулся к сестре, взял у нее шприц, с подноса -- какую-то ампулу, но вдруг бросил взгляд на второго больного. -- Что это с ним? Девушка подошла ко второй кровати, склонилась над больным, а в этот момент врач сунул ампулу в карман, вытащил другую, быстро отломал у нее кончик и набрал лекарство в шприц, после чего спрятал остатки ампулы и сделал Савелию укол. -- Ну вот, Савелий, теперь немного поспите. -- Он дружески подмигнул ему и повернулся к медсестре. -- Что там, Анечка? -- Все хорошо, Алексей Дмитриевич, просто лежал не очень удобно. -- Тогда пошли? Савелий хотел о чем-то спросить и уже открыл рот, но неожиданно навалилась такая тяжесть, словно па него надели свинцовые доспехи, а к векам привесили грузики. Он прикрыл глаза, а открыть их уже не смог. Медсестре все же показалось, что он хочет что-то сказать. Она подошла, но увидела, что Савелий уже спит. Подоткнув ему одеяло, она улыбнулась, выключила свет в палате и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь. Когда она вошла в ординаторскую, Алексей Дмитриевич как-то странно посмотрел на нее и тут же спросил с некоторой шутливой настороженностью: -- Что это вы, сударыня, так задержались? Или парень уже успел захватить ваше сердечко? -- Скажете тоже, Алексей Дмитриевич! -- смущенно воскликнула девушка. Надо заметить, что она действительно уделяла Савелию гораздо больше внимания, чем остальным споим подопечным, старательно убеждая себя в том, что раненый находится в тяжелом состоянии и потому ему требуется и больший уход. -- Он еще и слова-то не сказал за двое суток, все время без памяти. Сейчас вроде хотел что-то сказать и тут же уснул. -- Да не смущайтесь вы так, Анечка, шучу я. Обход сделали, теперь можно и о себе позаботиться. -- Он подмигнул и вытащил из портфеля термос и небольшой сверток. -- Несите чашки -- кофе будем пить и бутерброды жевать. -- Есть не хочется, а вот кофейку выпью. Вы делаете такой замечательный кофе, что отказаться от него, Алексей Дмитриевич, выше моих сил. -- Она встала из-за стола и направилась к шкафу. Алексей Дмитриевич развернул сверток с бутербродами, затем вытащил полиэтиленовый пакетик с сахаром. -- А ложечки? -- улыбнулся он, когда девушка поставила чашки на стол -- Я думала, что вы, как обычно, сахар туда положили... -- Сегодня я этого не смог сделать по очень важной причине... -- Он заговорщически понизил голос, и она невольно наклонилась к нему, чтобы услышать "тайну". -- Сегодня... -- Он огляделся, чтобы удостовериться, что их никто не подслушивает, -- сегодня я обнаружил, что в доме нет ни грамма сахара -- закончил он и заразительно рассмеялся. -- Пришлось одалживать у нейрохирурга. -- Да ну вас! Я-то думала... -- усмехнулась девушка и снова направилась к шкафу. Алексей Дмитриевич быстро вытащил из кармана какой-то пузырек и плеснул из него в чашку девушки. Когда она вернулась к столу, Алексей Дмитриевич уже разливал кофе. Он не успел доесть первый бутерброд, как девушка вдруг уткнулась носом в стол, едва не столкнув чашку. Алексей Дмитриевич быстро подхватил ее, вылил "хитрый" кофе в раковину, тщательно промыл чашку и вновь плеснул в нее из термоса. Затем хлопнул пару раз в ладоши у уха девушки, но она никак не реагировала. Доктор подошел к двери, повернул ключ в замке, потом подхватил девушку на руки и отнес на кушетку, стоящую возле окна за ширмой. На этой кушетке дежурные врачи часто отдыхали в ночную смену. Уложив девушку, он уже хотел уйти, но тут его взгляд упал на ее ноги: коротенький халатик распахнулся и обнажил красивые бедра. Чисто машинально он провел рукой по бархатистой коже, но, когда прикоснулся к ажурным трусикам, его неожиданно охватило страстное желание. Он расстегнул ее халатик. У молоденькой медсестры было удивительно соблазнительное тело: тонкая талия особенно подчеркивалась довольно крутыми бедрами, а грудь выглядела очень аппетитно. Он наклонился, притронулся языком к -- одному соску, потом к другому, искоса поглядывая на ее лицо. Глаза Ани были совершенно неподвижны. Она спала глубоким сном. Не в силах бороться с желанием, он осторожно снял с нее трусики и начал ласкать языком промежность. Девушка от этих ласк чуть дернулась и раздвинула ноги пошире, обхватила его голову руками и сильнее прижала к себе. Чуть простонав, она попыталась чтото сказать, но губы не слушались, а вскоре перестали подчиняться и руки... Алексей Дмитриевич быстро скинул брюки, трусы, лег на девушку и с силой направил свою плоть в нее. Она вдруг негромко вскрикнула и попыталась открыть глаза. -- Господи, да ты же еще девушка! -- растерянно прошептал он, но остановиться уже не мог, да это было уже и не важно, он с первого раза вошел в нее до конца. Алексей Дмитриевич впился в ее губы, обхватил полные ягодицы ладонями и продолжил "внутреннее знакомство". Аня не отвечала на его поцелуи, снова погрузившись в глубокий сон, и только в какой-то момент несколько раз конвульсивно дернула бедрами, помогая ему дойти до края блаженства, затем ее тело обмякло. Она глубоко и, как ему показалось, счастливо вздохнула, и вновь ее дыхание стало ровным и спокойным. Качнув еще пару раз, до конца освобождаясь от своей жидкости, Алексей Дмитриевич поцеловал ее грудь, как бы благодаря за доставленное удовольствие, встал и с ужасом заметил, что не только он и девушка в крови, но и простыня. Да, дела... "Только этого еще мне не хватало!" -- промелькнуло у него в мыслях. Он вздохнул, покачал головой, но тут же стал действовать. Первым делом он подмылся сам, оделся, вытащил из-под медсестры простыню, намочил ее и тщательно подмыл девушку. Убедившись, что кровь более не выступает, врач вытер кушетку, обитую, к счастью, дерматином, натянул на Аню трусики, стараясь не порвать их, потом застегнул халатик. Сложив простыню, он сунул ее в свой портфель и осмотрелся. Все было в порядке, и он пошел открывать дверь, но тут вспомнил, что в одном из отделений шкафа видел белье. Он подсунул простыню почище под девушку, поцеловал ее на прощание, не удержавшись, погладил грудь, потом взглянул на часы. -- Пора, а жаль... -- сказал он, глядя на свою сослуживицу. -- Но хорошего помаленьку, а то потом хлопот не оберешься. Это было очень здорово, Анечка! -- бросил он, подхватил портфель и быстро вышел. В коридоре, за столиком, сидела пожилая медсестра и что-то писала в журнале. -- Полина Александровна, сходите, пожалуйста, в приемное отделение и проверьте вновь прибывших. Анечка пока подежурит. Если что, я в терапии. -- Алексей Дмитриевич дождался, пока женщина выйдет, снова взглянул на часы и быстро направился к грузовому лифту. Прислушавшись и не услышав ничего подозрительного, он стукнул негромко три раза по двери лифта, который тут же натужно загудел, а сам начал спокойно подниматься по лестнице, минуя стрелку с надписью: "Терапевтическое отделение -- "3 этаж". Двери лифта распахнулись, из него вышли двое мужчин в белых халатах. Они были мало похожи на врачей или медбратьев -- скорее напоминали портовых грузчиков, -- однако, судя по уверенным движениям, работу свою знали. Они выкатили из лифта медицинскую каталку, быстро, но не суетливо подкатили ее к знакомой уже палате и приблизились к кровати Савелия. Все это они проделали настолько бесшумно, что никто не проснулся: ни пожилой мужчина, ни Савелий. Он спал глубоким сном, широко раскинув руки. Дыхание было ровным и спокойным. И только в тот момент, когда один из непрошеных гостей наклонился над ним, его веки чуть дернулись, а пальцы сжались в кулак, словно он почувствовал грозящую ему опасность. Они профессионально отсоединили от его тела иглы с трубками, заботливо смазали места проколов спиртом, аккуратно переложили безвольное тело Савелия на каталку и вывезли из палаты, не забыв прикрыть за собой дверь. Коридор был пуст, и "грузчики" без всяких помех вкатили своего подопечного в лифт. Вскоре Савелий оказался в машине "скорой помощи", которая сразу сорвалась с места. Буквально через несколько минут Алексей Дмитриевич вернулся в свое отделение. Осторожно заглянув в палату, где лежал Савелий, он удовлетворенно кивнул головой и прикрыл дверь. Он хотел тут же уйти, но вспомнил про Анечку, оставленную в ординаторской. Сердце учащенно забилось: ему захотелось вновь испытать сладостные мгновения. Но может ли он подвергать себя такому риску? Во-первых, кто-нибудь может их застукать, и прощай работа, если не хуже. Во-вторых, еще неизвестно, как поведет себя девушка, когда придет в себя и осознает, что с ней произошло. Кстати, она наверняка вспомнит, что отключилась сразу после того, как выпила кофе. Выпила кофе... Отличная мысль! Алексей Дмитриевич обрадовано потер руки: он всегда брал в ночную смену коньяк, и сейчас тот может сослужить отличную службу. Но для этого нужно придумать -- где? И быстрее: в любой момент может вернуться вторая медсестра. Единственное место, куда никто не войдет до девяти утра, -- кабинет заведующего отделением. В последнее время они настолько сдружились, что однажды, когда их ночное дежурство совпало и оказалось удивительно спокойным, оба заперлись у него в кабинете и довольно сильно набрались. Эта выходка могла грозить неприятностями, особенно Анатолию Викторовичу. Он срочно понадобился в приемном покое для консультации, а его не могли найти. Выручил Алексей Дмитриевич, пояснив, что заведующий отделением почувствовал себя плохо и потому он сам посмотрит вновь поступившего больного. В пылу благодарности Анатолий Викторович показал, где прячет дубликат ключа от кабинета. До сегодняшней ночи Алексей Дмитриевич ни разу не пользовался этим ключом, а сегодня -- сам Бог велел! Так, с этим вроде бы все ясно. Он закрыл на всякий случай дверь в отделение, вытащил из тайника ключ, открыл кабинет и быстро перенес спящую девушку на широкий кожаный диван. Сюда же принес термос и чашки, но тут вдруг вспомнил, что бутылка коньяка находится в ординаторской. Чертыхнувшись, он побежал туда и сунул бутылку в карман брюк, под халат. Едва он успел это сделать, как в ординаторскую заглянула Полина Александровна. -- Алексей Дмитриевич, в приемном отделении все в полном порядке. Одного привезли, но оказался не нашим больным: отправили в Боткинскую... -- Очень хорошо. Других поступлений не было? -- Пока нет и, кажется, не будет: месяц только начался, до зарплаты далеко, погода хорошая... -- Вы так думаете? -- Он улыбнулся. -- За двадцать с лишним лет работы здесь у меня выработалась не только интуиция -- опыт тоже чтото значит. -- Не сомневаюсь, Полина Александровна. -- Он почувствовал в голосе медсестры некоторую обиду и постарался ее успокоить. -- С вашим опытом давно пора старшей медсестрой быть. -- Мне это уже ни к чему, скоро на пенсию. Пусть уж молодые вверх идут. -- Ей явно было приятно услышать неприкрытый комплимент от врача. -- Кстати, Алексей Дмитриевич, а где Анечка? Вы ее никуда не посылали? -- Ох, совсем из головы вылетело! -- вздохнул он. -- Она плохо себя почувствовала и попросила отпустить ее на пару часов. Вы не против? -- Ничего, Алексей Дмитриевич, справлюсь... Молодежь какая-то пошла совсем хилая. Мы, бывало, пахали часов по десять-двенадцать, потом еще на танцы успевали, а утром снова на работу. Вы бы тоже отдохнули, кликну, если что, а то от вас одни глаза остались. Небось еще где подрабатываете? -- Разумеется, разве можно сейчас на одну зарплату прожить? -- вздохнул он и деланно зевнул. -- Вы правы: вздремну пару-тройку часиков. Только не здесь -- звонками замучают. Пойду-ка я в кабинет Анатолия Викторовича. Будить только в крайнем случае, при пожаре выносить первым! -- шутливо приказал он. -- Есть, товарищ генерал! -- поддержала она шутку и вышла из ординаторской. Алексей Дмитриевич был очень доволен собой: сумел обойти все подводные камни. Он снова посмотрел на часы. Осталось минут двадцать-тридцать до того момента, когда девушка придет в себя. Подумав о ней, он сразу же почувствовал, как участился пульс, и поспешил в кабинет заведующего. Девушка продолжала спать в том же самом положении, в каком он ее оставил. Закрыв дверь на ключ, он включил настольную лампу, опустив ее настолько, чтобы создать интимный полумрак. Потом вытащил из шкафа рюмочки, из которых они пили с Анатолием Викторовичем, плеснул в обе коньяку и одну залпом опрокинул в рот. Живительная влага обожгла язык, и теплая волна прокатилась по всему телу. Взяв с полки над раковиной граненый стакан, Алексей Дмитриевич приступил к главной части своего плана. Он приподнял голову девушки и начал медленно вливать ей в рот стакан коньяка. Девушка дернулась, но сделала непроизвольный глоток. Он ее крепко держал, не давая отвернуться, и волей-неволей ей пришлось допить коньяк до дна. Алексей Дмитриевич поставил бутылку, рюмки и бутерброды на стул рядом с диваном и начал спокойно раздеваться, предвкушая уже испытанное удовольствие. Девушка продолжала спать, но ее ресницы нервно подергивались. Оставшись в костюме Адама, доктор на этот раз более уверенно раздел Аню, сел рядом и начал ласково поглаживать нежное тело. Когда его пальцы прикоснулись к нижним губам, она вдруг открыла глаза и уставилась на пего ничего не понимающим взглядом. -- Алексей Дмитриевич?! -- пьяным и чуть взволнованным голосом спросила девушка. -- Что со мною?.. -- Она попыталась встать, но ни руки, ни ноги не слушались ее. -- Ты что, Анечка, ничего не помнишь? -- ласково проговорил Алексей Дмитриевич, продолжая ласкать ее. -- Что... что вы делаете? -- тихо проговорила девушка. Ее дыхание стало прерывистым и частым: было видно, что его руки привели в действие ее потайные чувственные механизмы. Кроме того, не совсем прошло действие снотворного, да и алкоголь давал о себе знать -- ее тело поддалось ласкам. -- Может, не нужно больше пить? -- полуспросил Алексей Дмитриевич, наклоняясь к ней. Он говорил тихо и ласково, чуть прикасаясь к ее уху. Для девушки это было настолько непривычно и приятно, что она уже совершенно не понимала, что говорит и что делает. -- Нет, я еще хочу выпить, -- тяжело дыша проговорила она и обняла его за шею. -- Как мне хорошо! -- Как хочешь, милая: желание дамы -- закон для джентльмена! -- Он нежно поцеловал медсестру в губы, затем налил ей полстакана коньяку, сам взял рюмку. -- Хочу предложить тост за то, чтобы нам было всегда хорошо вдвоем, -- прошептал он ей на ухо и добавил: -- До дна! -- Хорошо, Алексей Дмитр... -- томно ответила девушка, но он прервал ее: -- Алеша, милая, Алеша! -- Алеша, -- согласно повторила Аня и не сопротивлялась уже более. Она закашлялась от крепкого напитка, а он впился в ее губы, одной рукой продолжал ласкать ее между ног, другой -- взял ее руку и положил на свой возбужденный орган. Пальцы девушки вздрогнули от прикосновения к горячей мужской плоти, хотели оттолкнуть ее, но его рука заставила их подчиниться призыву, и девушка, разгоряченная желанием и алкоголем, обхватила нежными пальцами его член и стала сжимать. -- Я же еще девушка... -- шептали ее губы. -- Господи, как мне хорошо! И боязно... -- Ничего не бойся со мной... ничего не... бойся... -- Желание все сильнее охватывало его, но он продолжал оттягивать последний момент. Уже три его пальца находились внутри нее и доводили девушку до полного изнеможения. Она уже не могла говорить членораздельно и вздрагивала всем телом: -- Милый... Лешенька... нельзя же... хорошо... еще... я боюсь... -- Она прервалась и обхватила его палец губами, мыча от охватившего ее экстаза. А он стал опускаться все ниже и ниже, целуя ей шею, грудь, живот, а когда прикоснулся к ее естеству своими губами, то вдруг повернулся и поднес к ее губам свой "инструмент". Ничего не успев осознать, она приняла его своим нежным ротиком и, даже не успев взять поглубже, едва не захлебнулась хлынувшей в нее жидкостью. -- Высоси меня всего! Всего! -- воскликнул он в изнеможении и глубоко погрузил свой язык в ее плоть. Девушка инстинктивно сделала глоток, другой, тут ее охватило что-то такое, от чего она вздрогнула всем телом, прогнулась в спине, поднимая бедра вверх, и... куда-то провалилась. Переводчик со шрамом Пока Алексей Дмитриевич помогал Анечке превращаться в женщину, нечаянный виновник этого события был привезен на богатую виллу под Москвой. Осторожно и почти нежно его перенесли в комнату с зарешеченными окнами и уложили на широкую кровать. "Грузчики" тут же исчезли, и в комнату вошли двое: мужчина лет пятидесяти с седоватыми волосами и внушительным животом и высокий статный красавец с тонкими чертами лица. Судя по вальяжности и независимому виду, второй был главным. Он радостно потер руки и полез во внутренний карман пиджака. -- Ну что же, дорогой Хитрован, остается только провести опознание, -- с улыбкой произнес он по-английски. -- Может, ты, Стив, пригласишь переводчика? Я же ни черта не понимаю по-английски! -- хмуро бросил его собеседник, внимательно поглядывая за скрывшейся рукой Красавчика-Стива. -- А тебе и не нужно ничего понимать, -- ухмыльнулся тот и лисьей походкой направился к лежащему на кровати Савелию. По довольному виду Красавчика можно было догадаться, что он сознательно оттягивает момент "опознания". Савелий лежал на спине, но его лицо было повернуто к стене, и сразу невозможно было его рассмотреть. Он лежал неподвижно и, казалось, совсем не дышал. Это насторожило Красавчика-Стива, и он с тревогой взглянул на Хитрована. -- Можешь не волноваться, Стив, хотя я и зол на него так, что придушил бы собственными руками. -- Он сразу догадался, чем обеспокоился заказчик, но не смог скрыть своего отношения к лежащему. -- Сто пятьдесят тысяч долларов проиграл из-за этого проклятого Рэкса! -- Сто пятьдесят тысяч? -- Только эти слова Красавчик-Стив сумел разобрать из длинной тирады. -- Нет-нет, мы уговаривались только на пятьдесят тысяч и ни центом больше! -- резко возразил он. -- Да-да, пятьдесят тысяч долларов! -- быстро закивал головой Хитрован, словно боясь, что иностранец передумает. -- Я говорю о другом, о юбилее клуба "Виктория". -- А, бой Рэкса с Роботом Смерти? Я тоже проиграл, -- хмыкнул Красавчик-Стив. Он подошел к раненому, наклонился над ним и с улыбкой повернулся к Хитровану. -- Да, это Рэкс! -- Естественно, -- пожал плечами Хитрован. -- Только не понимаю, зачем он вам понадобился? После таких ранений он вряд ли сможет снова оказаться на татами. -- Очень хорошо! -- не слушая его, улыбнулся Красавчик-Стив. -- Вот тебе двадцать пять тысяч. -- Мы же договаривались... -- хмуро начал тот, но Красавчик-Стив перебил его. -- Три-четыре дня... -- Он даже поднял пальцы вверх, чтобы тому стало понятней. -- Три-четыре дня? -- переспросил Хитрован. -- Почему? -- Почему? Так нужно! -- сказал Стив по-английски, потом сунул руку в карман и, вытащив разговорник, быстро полистал его. -- Хороший врач, хорошее питание, хороший покой... -- Но... -- Хитрован поморщился и выразительно потер пальцами -- жест, известный во всем мире. -- Какой ты... -- Красавчик-Стив брезгливо покачал головой. -- Вот тебе еще пять тысяч на уход за ним. -- Все будет в самом лучшем виде: уход будет, как за Президентом. -- Тон Хитрована мгновенно стал подобострастным. -- Вот именно, как за Президентом! -- бросил Стив, затем снова полистал разговорник. -- Сейчас давай переводчика, но пойдем в другую комнату. -- Переводчика? Хорошо... -- Хитрован быстро направился к двери, но Красавчик-Стив перехватил его. -- Он должен быть с замком на языке! -- тихо и внятно сказал Стив и дополнил свою речь выразительным жестом. -- Я все понял: парень будет нем как рыба. Я с ним много лет работаю и доверяю ему, как себе. -- Это твои проблемы. -- Красавчик-Стив улыбнулся по-змеиному, отпустил руку Хитрована и поправил пиджак. -- Если что... -- Он выразительно провел рукой по горлу. -- Не беспокойся, если что, то я его сам... -- Хитрован повторил жест. Они прошли в другую комнату, и Хитрован громко крикнул: -- Серый, давай сюда толмача! -- Сей момент, шеф! -- откликнулся молодой голос, и через минуту вошел худощавый парень лет тридцати. Его можно было назвать непримечательным, если бы не шрам довольно жутковатого вида: рубец пересекал лицо со лба до нижней губы и чудом не повредил глаз. Если смотреть на его профиль со стороны шрама, можно было подумать, что он улыбается, но при прямом взгляде возникало жуткое ощущение: одна сторона постоянно улыбалась, а другая, серьезная, -- отдавала холодом. Но его голос был приятен, и это немного сглаживало первое впечатление. Он вошел и молча уставился в одну точку, словно давая присутствующим получше рассмотреть себя. -- Альберт... Стив... -- представил их Хитрован друг другу. Оба молча кивнули, а Хитрован, понизив голос до шепота, сказал: -- Альберт, я не буду предупреждать, что все здесь услышанное должно сразу же исчезнуть из твоей памяти. Тот невозмутимо кивнул. -- А теперь спроси, чего хочет Красавчик-Стив. -- Господин Хитрован хотел бы знать, что вы хотите. -- У Альберта было удивительно чистое произношение, словно он всю свою жизнь прожил на земле туманного Альбиона, а голос настолько благороден, что было непонятно, почему он не играет на сцене. -- Надеюсь, вы умеете держать язык за зубами? -- спросил Стив. -- Надеюсь, это не единственное мое достоинство, -- невозмутимо ответил Альберт. -- От скромности вы не умрете! -- Лучше бы вообще остаться в живых... -- Интересное замечание. -- Красавчик-Стив едва не рассмеялся. -- Ладно, вы меня устраиваете, но прошу ответить еще на один вопрос... -- Он сделал паузу и внимательно посмотрел на переводчика. Тот спокойно выдержал взгляд. -- Вы достаточно смелый человек? -- Смотря что вы имеете в виду. Если смелость поддержана любовью, то я -- смелый человек! -- Он хитро взглянул в глаза Красавчика-Стива. Хитрован, ничего не понимая, смотрел то па одного, то на другого, однако в разговор предпочитал не вмешиваться. -- Достойный ответ, мой друг. Очень достойный! -- улыбнулся Красавчик-Стив. -- В понятие "любовь" вы включаете не только женщину? -- Он выжидающе уставился на Альберта. -- Любовь к женщине -- сильное чувство, ради нее совершаются всякие безрассудства, но любовь к деньгам гораздо серьезнее, потому что она расчетлива и благоразумна, не так ли? -- О, я вижу, вы философ. И это мне весьма импонирует. -- Что я должен делать? -- Нет, вы мне определенно нравитесь! -- Красавчик-Стив дружески похлопал его по плечу, затем повернулся к Хитровану и сказал: -- Мне подходит этот парень. А еще мне нужно два человека для охраны. Выслушав перевод, Хитрован спросил: -- Охрана серьезная или так, видимость? -- Видимость, -- усмехнулся Красавчик-Стив и тут же добавил: -- Но серьезная! -- Без проблем! За отдельную плату. -- Разумеется! -- поморщился от его занудства Красавчик-Стив. -- Когда нужны ребята? -- С этого момента они должны круглосуточно находиться у кровати нашего больного, а дальше... дальше я скажу, что нужно делать. -- Сейчас будут! -- Хитрован встал и быстро вышел. -- А ты, дорогой друг, -- обратился Стив к Альберту, -- можешь быть спокоен: твою любовь я сумею достойно поддержать. -- Достойно? Это как? -- Не как, а сколько. Две тысячи долларов, а если все пройдет без проблем, то пять. Достаточно? -- Более чем! -- Было заметно, что Альберт рассчитывал на гораздо меньшую сумму. -- Итак, что я должен делать? Немного о прошлом Здесь необходимо сделать небольшое отступление и рассказать о том, что произошло до описываемых событий. Если уважаемый Читатель знаком с предыдущим романом о моем герое, он может спокойно опустить это отступление. Я не буду скрупулезно описывать жизнь Савелия Говоркова, а только напомню некоторые факты, которые имеют отношение к настоящему повествованию. В предыдущем романе герой, в силу случайных обстоятельств, теряет память. Он обладает уникальными способностями рукопашного боя, и это становится известно влиятельному в криминальных кругах человеку по кличке Леша-Шкаф, занимающемуся не только сомнительными делами, но и легальным бизнесом. Ко всему прочему, он устраивает поединки "новых гладиаторов", и это приносит ему большие доходы с тотализатора. У него есть любимая женщина по имени Лолита. Кроме чувственной страсти, которую они испытывают друг к другу, эти люди повязаны и кровью. Они вместе убивали парня, изнасиловавшего Лолиту. Перекинувшись на большой бизнес, Леша-Шкаф передал один из своих "объектов" -- клуб "Виктория" -- Лолите. Она решает отпраздновать юбилей клуба, на котором разыгрывается звание чемпиона России по восточным единоборствам. Когда Савелий попадает в их поле зрения, они сразу же понимают, что он может принести им большую выгоду и делают все, чтобы он принял участие в схватках. К тому времени Савелий знакомится с девушкой по имени Наташа, которая помогает ему сначала из добрых побуждений, а потом и влюбляется в него. Похитив младшего брата Наташи, Леша-Шкаф вынуждает Савелия согласиться на участие в боях, но держат это в тайне от всех, чтобы, выставив его в качестве "темной лошадки", сорвать на этом огромный куш. Леше-Шкафу и Лолите невдомек, что за Савелием идет самая настоящая охота, в которой участвуют как его друзья, так и враги. Почти одновременно на него выходят и те и другие. Соперник Леши Хитрован тоже готовит сюрприз, сумев заполучить из-за границы жестокого бойца по прозвищу Робот Смерти. Говорков решает отомстить своим нечистоплотным хозяевам и ведет бои на грани поражения, чтобы заставить их усомниться в нем. И Робот Смерти и Савелий оказываются в финале. Друзья Савелия -- капитан Воронов, бывший учитель по спецназу генерал Говоров и генерал госбезопасности Богомолов -- подстраховывают своего подопечного, догадываясь, что его главный враг, бывший генерал КГБ Рассказов, которому Савелий сорвал очень крупную политическую игру в августе девяносто первого года, постарается отомстить ему. Рассказов действительно засылает своих людей в Россию, но не для того, чтобы убрать Савелия, а с целью захватить его и переправить за границу. Он во что бы то ни стало желает подчинить Савелия себе и для этого, не считаясь ни с какими расходами, нанимает профессионала -- гипнотизера Франка. Тот не может воздействовать на Савелия и решает расправиться с ним. Савелий выигрывает трудный бой у Робота Смерти. Выбрав удачный момент, Франк несколько раз стреляет в Савелия, но ему успевает помешать бывший учитель Говоркова -- Порфирий Говоров, который убивает Франка. Однако пули Франка все же настигают нашего героя, и его в бессознательном состоянии отправляют в больницу, где ему делают операцию. Именно с этого и начинается наше повествование. Рассказов принимает гостей Когда Красавчик-Стив после формального задержания был выпущен из Лефортовской тюрьмы, он сразу же вернулся в Сингапур, прихватив с собой Джона. Верный Ронни остался в Москве. Ему было поручено, во-первых, проследить за тем, куда поместят Рэкса, а во-вторых, подыскать надежного человека среди "авторитетов". Прямо из аэропорта Красавчик-Стив отправился к шефу, зная, что тот не простит ни малейшей задержки с отчетом. Не успел он войти, как Рассказов молча взглянул на него и нетерпеливо кивнул головой. -- Понимая, что могу навлечь ваш гнев, шеф, я должен... -- Говори, не тяни кота за хвост, -- хмуро буркнул тот. -- Франк убит! -- собравшись с духом, выпалил Красавчик-Стив. Ни один мускул не дрогнул на лице Рассказова, но Красавчик-Стив не очень-то обольщался: шеф умел сдерживать эмоции. Он несколько минут молчал, уставясь в одну точку, и Красавчика-Стива это встревожило: еще несколько минут такого молчания и... -- Как это произошло? Только без выдумок! -- прервал наконец молчание Рассказов. -- Боже, Хозяин, разве я могу вам мозги пудрить? -- последние два слова Стив произнес по-русски и удостоился улыбки шефа. -- Судя по всему, поездка в Россию не прошла для тебя даром, -- улыбнулся Рассказов. -- Я тебя внимательно слушаю. -- Собственно говоря, история будет не очень длинной. Как вы мне и приказали, я присматривался к Франку, и это, поверьте, оказалось не самым легким делом Он действительно был уникальным человеком и обладал такими возможностями, что мог натворить Бог знает что. -- Ближе к делу! -- нахмурился Рассказов. -- Хорошо, шеф. Но у него был один серьезный недостаток: он был очень самолюбив и не мог смириться с тем, что кто-то может оказать ему достойное сопротивление. -- Рэкс? -- догадался Рассказов. -- Да, ваш Рэкс! Франк сумел с ним лично пообщаться. И после этого его словно подменили -- он захотел во что бы то ни стало уничтожить Рэкса. Ронни стащил у него пистолет, но каким-то образом ему удалось снова выкрасть его у меня... -- Не понял! Почему такие сложности с оружием? -- Ах да, я не рассказал об этом, значит, нужно все по порядку. Хозяева клуба, боясь каких-либо непредсказуемых ситуаций, решили изымать оружие у гостей, но Франку удалось, подключив свое умение, пронести пистолет. Помня о вашем распоряжении, я приказал Ронни выкрасть его у Франка. А когда Рэкс победил Робота Смерти... -- Победил все-таки! -- воскликнул Рассказов, и было непонятно, чего в его голосе было больше -- огорчения или восхищения. -- Да, победил, и думаю, что Роботу Смерти придется еще долго зализывать раны и дожидаться, когда срастутся его кости. -- Дальше! -- нетерпеливо буркнул Рассказов. -- Перед самой схваткой Франку удалось встретиться с Рэксом, и это произвело на него очень сильное впечатление! -- Красавчик-Стив не удержался от иронии. -- Скорее всего, тогда-то он и принял решение убить Рэкса. Я не заметил, как он вытащил у меня пистолет, и обнаружил пропажу, лишь когда увидел, как Франк целится в Рэкса. Я понял, что тому пришел конец, но в этот момент произошло неожиданное... -- Что? -- Почти одновременно с его выстрелами прозвучали другие, но это я понял спустя мгновение, когда упал не только Рэкс, но и Франк. -- Рэкс погиб?! -- встревожено воскликнул Рассказов. -- Когда мы улетали, он был еще жив. Я специально оставил Ронни в Москве, чтобы он все держал под контролем. -- Красавчик-Стив был явно доволен собой. -- Кто стрелял во Франка? -- Откровенно говоря, я не успел ничего толком заметить, сразу же навалились какие-то люди и скрутили меня! -- Но почему? Ты же был без оружия. -- Именно это меня и волнует до сих пор! -- Еще кого-нибудь повязали? -- Ронни. -- Странно... Значит, за вами следили. -- Сначала и у меня сложилось такое впечатление, но потом... -- Стив пожал плечами, -- потом, когда меня и Ронни допросили... -- Где производился допрос? -- неожиданно перебил его Рассказов. -- Кто допрашивал? В какой форме они были? -- Где допрашивали, точно сказать не могу: везли нас в "Волге" с занавешенными окнами; те, кто допрашивал, были не в форме, а в гражданском... Обыскали нас до последней нитки, потом повезли в отель и там обшарили весь наш номер... -- Отель вы сами назвали? -- Пришлось, они же протокол составляли... В номере они ничего не нашли. В тот момент я даже порадовался, что наше оружие было изъято в клубе. Они принесли свои извинения и тут же отправились восвояси. -- Что спрашивали про Франка и что вы отвечали? -- Кто, да откуда, да знаем ли мы его, как оказались вместе на этом юбилее и прочее в том же духе. -- А вы? -- По дороге я успел проинструктировать Ронни: ничего, мол, не знаю, ничего не ведаю. Мне было несколько сложнее: я летел из Сингапура вместе с Франком, но сослался на обыкновенную случайность. -- И они, конечно, поверили? -- иронично усмехнулся Рассказов. -- Не думаю, но что им оставалось делать? Компромата никакого нет, связь с Франком не установлена. Тут недалеко и до международного скандала. -- Вряд ли бы это их остановило, если бы они "запали" на тебя, -- задумчиво проговорил шеф. -- Бедный Франк, ему даже не суждено быть погребенным на родной земле... -- Почему? -- По международным правилам его тело могут передать только родственникам, а он летел под вымышленным именем. Конечно, можно что-нибудь придумать, но зачем усложнять себе жизнь? Тем более, что он сам виноват в своей глупой гибели. Впрочем, если органы госбезопасности моей бывшей родины вплотную займутся выяснением его настоящей родословной, то они раскопают все, что нужно. -- Вы, я вижу, преклоняетесь перед КГБ... -- неосторожно ухмыльнулся Красавчик-Стив и тут же пожалел об этом. -- Слушай ты, сосунок, тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? -- тихо прошептал Рассказов, и от этого шепота у Красавчика-Стива похолодело в груди. -- Что вы. Хозяин, я просто неудачно пошутил, -- испуганно залепетал он. -- Смотри, еще одна такая шутка -- тебе отрежут язык! -- Шеф, да я его сам отрежу, если еще раз позволю себе нечто подобное! -- с горячностью воскликнул Красавчик-Стив, падая перед Рассказовым на колени. -- Ладно, встань, -- смягчаясь, бросил Рассказов. -- Я уже забыл об этом, но ты всегда помни! Красавчик-Стив медленно поднялся, вздохнув с облегчением. Сколько раз он говорил себе, что болтовня может довести до могилы. Хорошо еще, что все кончилось так, а то Рассказов действительно мог отрезать ему язык. Нет-нет, Красавчик-Стив нисколько не обиделся на своего шефа -- сам виноват, но впредь будет наука. Ишь, чего захотел! Подумал, что если Хозяин приблизил его к себе и стал трахать его бывшую любовницу, то можно и шуточки отпускать? Нет, дорогой, это еще ничего не значит! Всяк сверчок знай свой шесток! -- Вы, как всегда, правы, Хозяин, -- ответил Красавчик-Стив и склонил голову. -- Хорошо, теперь перейдем к делу. -- Рассказов потянулся, взял со столика бокал с шампанским и стал медленно отпивать из него. -- Нужно заметить, что ты поступил дальновидно, оставив в Москве своего Ронни, надеюсь, он не подведет тебя. -- Он мне предан как собака! -- с горячностью воскликнул Красавчик-Стив. -- Собаки иногда кусают и своего хозяина, -- хмуро заметил Рассказов. -- Ронни -- мой племянник, не говоря о том, что он действительно любит меня. -- Что ж, посмотрим. -- Мысли шефа явно витали где-то далеко. -- Пару дней отдохни здесь, свою пташку потрахай, а я пока кое с чем разберусь... -- А через пару дней? -- спросил Стив. -- Тебе снова придется ехать в Москву. -- За Рэксом? -- без особого энтузиазма спросил Стив. -- Там видно будет... -- хитро улыбнулся Рассказов. -- Есть у меня одна мыслишка, но об этом позднее. Ступай, позову, когда понадобишься. -- Он взглянул на радиотелефон, и Красавчик-Стив с готовностью протянул его Рассказову. -- Спасибо, шеф! -- тихо проговорил он. -- За что? -- За... -- Стив хотел сказать, за то, что Хозяин не наказал его, но перехватил хитрый взгляд и добавил: -- За все! -- Ладно, иди, -- подмигнул ему на прощание Рассказов. Закрывая за собой дверь, Красавчик-Стив услышал вкрадчивый голос Хозяина: -- Здравствуй, здравствуй, мой дорогой Большой Стэн! Как живется, как спится-пьется? Не мучают ли кошмары? -- Кого я слышу! -- деланно-весело воскликнул его собеседник. -- Какими судьбами? Зачем это понадобилась такому большому человеку такая маленькая личность, как я? -- Зачем же ты о себе так? -- съехидничал Рассказов. -- Я же к тебе с добром... жалеючи... -- Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву, -- хохотнул тот. -- Надо же. Большой Стэн даже русские поговор