го рукой, он спокойно отозвался: - Угрюмый, скажи ему, чтобы не суетился! - Кто ты? - настороженно спросил тот. - Выйди на свет! Савелий шагнул в луч прожектора. - Откуда меня знаешь? - Лицо Савелия ему было незнакомо. - Кривой тебя показывал, - добродушно улыбнулся Савелий. Пожав плечами. Угрюмый недоуменно поморщился и взглянул на плюгавого. Тот со злостью прошипел: - И чего тебе здеся надо? Пасешь за нами, что ли? - Он нервно зыркал глазами по сторонам. - Я не из тех, кто пасет! Понял? - рассердился вдруг Савелий. - А здесь я, думаю, за тем, за чем и вы! И не шипи на меня: пуганый! - Ты погляди на него, Угрюмый! - Плюгавый ехидно прищурился и еще быстрее завращал глазами. - Пуганый? А я счас проверю... - Он стал медленно поднимать руку. - Погоди, Тихоня! - с тревогой произнес Угрюмый и, что-то прошептал ему на ухо. Потом повернулся к Савелию: - Ты, случаем, не Бешеный? - И что дальше? Приятели многозначительно переглянулись. - Отвечай, когда спрашивают! - негромко рыкнул Тихоня. - А ты у Аршина поинтересуйся: он в курсе! - недобро ответил Савелий. Плюгавый, видимо, не захотел вдаваться в подробности и снова поднял руку с какой-то ручкой. - Не надо, Тихоня! - взволнованно зашипел Угрюмый. - Надо! - упрямо отозвался тот, останавливая руку на уровне груди Савелия, внимательно наблюдая за реакцией незнакомца. Савелий внутренне собрался и был готов к мгновенному прыжку. Его мысли были заняты только одним: что у Тихони в руке? Нож? Выкидыш? Или... Неожиданно Тихоня чуть ответ руку в сторону... раздался какой-то металлический щелчок, и в нескольких сантиметрах от лица Савелия в деревянный борт впился узкий стальной клинок... Даже не вздрогнув, Савелий спокойно повернулся, взглянул на смертельную сталь, взялся двумя пальцами: негромко хлопнув, кусок тонкого лезвия остался в его руках. - Тонкая работа... - заметил он. Снова раздался знакомый щелчок, и стальной клинок вонзился с другой стороны от Савелия. Савелий оставался невозмутимым. - Я ж тебе сейчас в лоб всажу! - неуверенно взвизгнул Тихоня, озадаченный поведением незнакомца. Савелий совершенно спокойно повернулся к ним спиной и... помочился в угол вагона... - Да говорю тебе, это Бешеный! - воскликнул Угрюмый, облегченно вздохнув. - Ладно... - Тихоня несколько секунд смотрел на Савелия. Он был рад такому исходу. - Ладно, имеешь право... Сунув "стреляющий" предмет в карман, он подошел к Говоркову и протянул руку для знакомства: - Тихоня! - Бешеный! - усмехнулся Савелий и небрежно отбросил его руку. - Потом лобызаться будем: время не ждет! "У круг, Рабаты! У круг!" - Тьфу, черт! И то правда... - сказал Тихоня, хотевший обозлиться на брезгливый жест Савелия. - Брезент, Угрюмый! - Да вот же, под ногами! - Угрюмый ухватился за край небольшой скатки. - Помоги, Бешеный! Они быстро раскатали брезент, и Савелий сунул под него свою доску. - Зачем тебе она? - удивился Тихоня. - Идиоты! - ругнулся Угрюмый, сразу догадавшись. - Все обдумали, а про штыри забыли: прикрыться-то нечем! - Ништяк, Бешеный! - обрадовался Тихоня и быстро полез под брезент. - Угрюмый, рюкзак сунь мне! Угрюмый взял бутылку, стоящую в сторонке, и побрызгал из нее вокруг, даже на стенку вагона, по которой они спускались сюда. - Ты тоже здесь лез? - спросил он Савелия. - Ну... К чему это? - кивнул он на бутылку, от которой несло едким запахом лака. - От собачек... - усмехнулся Угрюмый. - Чтоб не облаяли... - Приподняв брезент, он вылил там остатки. - Мы ж задохнемся здесь через пару часов! - Через пару часов мы в речке купаться будем! - отозвался весело Тихоня из-под брезента. Угрюмый приподнял край брезента и кивнул Савелию, который быстро юркнул к Тихоне и устроился под доской: головой к голове. - Шустрее, Угрюмый, сейчас погрузка начнется! - торопил его Тихоня. Расправив брезент. Угрюмый последовал к ним. - Ты хотя бы голову спрячь под доску, есть место! - посоветовал Савелий. - Ничего, и так ништяк: я везучий! - хмыкнул тот и хотел еще что-то добавить, но тут визгливо заскрипел транспортер и вскоре по брезенту что-то застучало. Было такое впечатление, будто тяжелые капли воды ударяли по натянутым бокам барабана, а потом обрушился целый поток. Такая тяжесть навалилась сверху на доску, что дышать сразу стало трудно. Невозможно было высчитать, сколько продолжалась загрузка: эти минуты показались Савелию часами... ПОГРЕБЕННЫЕ ЗАЖИВО Наконец скрип прекратился. Стало так тихо, что с непривычки даже жутковато, тишина нарушалась лишь тяжелым дыханием трех беглецов. Жутковато было и ощущать над собой полутораметровый слой опилок, как в могиле. Дышать становилось все труднее, от нехватки воздуха стучало в висках. Ко всему добавлялся мерзкий запах лака. Руки, придерживающие доску, немели от напряжения, пот ручьями струился по всему телу. - Чего они тянут, подлюки! - ругнулся Тихоня. Словно услышав его призыв, состав дернулся, и колеса медленно застучали на стыках рельсов. И в этом перестуке Савелию слышалось: "За-чем-бе-жишь? За-чем-бе-жишь?" - Главное - вахту проскочить! - сдавленно прошептал он. - Эт-т-то точно! Кого штырем заденет, язык хоть в жену спрячь, но молчи! Пискнет кто - мочкану! - прошипел сверху Тихоня и тут же зло вскрикнул: - Ты чо доску ворочаешь? - Под наклоном держи! - бросил Савелий. - Зачем это? - Чтоб щуп соскользнул... если попадет... - Усохни! Вроде подъезжаем... Дернувшись на месте пару раз, состав замер. Снаружи послышались голоса, лай собак... Едкий лак высушивал горло, выбивал из глаз слезы. Липкий пот медленно стекал по бокам, вызывая нестерпимый зуд. А тут еще от лака запершило в носу, и Савелий с огромным трудом сдерживался, чтобы не чихнуть. Неожиданно громко, как казалось Савелию, кто-то начал стучать в дно вагона. "Зачем они стучат?" - подумал он, но, когда стук стал повторяться примерно через равные промежутки, понял, что этот стук не снаружи, а от стального штыря, которым протыкают сыпучие материалы, вывозимые за пределы зоны. Делается это для проверки, на всякий случай: вдруг кто-то решил сбежать... Представив себе острую сталь, Савелий попытался сжаться, усохнуть, но доска была слишком узка для его тела. Он даже позавидовал Тихоне: того, наверно, и не видно под доской... Сквозь стук снова раздались голоса, и некоторые слова можно было разобрать: - ... скорее заканчи... скоро ...минут отхо... Савелий понял, что ждать им осталось недолго: скоро состав тронется. Вдруг он вздрогнул, услышав стук совсем рядом с собой, даже дно под ним чуть колыхнулось... потом второй, третий... Савелию показался или скорее почудился то ли приглушенный стон, то ли громкий вздох, который сразу же оборвался. Он прислушался, но так больше ничего не услышал. Стон донесся вроде со стороны Угрюмого... Может, показалось? Он бы еще долго размышлял, но в этот момент по их доске ударил штырь и почти одновременно Савелия что-то сильно укололо в бок. От неожиданности и боли он едва не вскрикнул. "Ты что, с ума сошел, Угрюмый?" - хотел было крикнуть Савелий, уверенный, что тот чем-то его ткнул, но тут же опомнился: Угрюмый-то лежал с другой стороны! Значит - штырь?! Осторожно оторвав руку от доски, которая сразу же прижалась к его лбу, Савелий просунул ее к месту укола: там было мокро, как и по всему телу. Засунуть руку под одежду сейчас не было возможности. Боль не утихала, саднило бок, закусив губу, Савелий поднял руку и снова уперся в доску... Страшные стуки наконец прекратились, и через минуту-другую послышался визг железных ворот, сопровождаемый ленивым лаем собаки. Нервный толчок передался от тепловоза к каждому вагону, колеса буксанули на месте, и состав начал медленно набирать скорость. Все быстрее и быстрее застучали рельсовые стыки, но в их перестуке Савелию сейчас слышались совсем другие слова: "Про-нес-ло! Про-нес-ло!.." Томительно тянулись минуты. Савелий начал задыхаться. От нехватки кислорода в глазах вспыхивали разноцветные огоньки. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем раздался скрипучий, но веселый голос Тихони: - Все, кореши, свобода! Так как, Бешеный, не натрухал в штаны? - Он нервно захихикал. Неожиданно послышался сдавленный стон. - Ты что, Бешеный? - Со мной все в порядке... почти... Это Угрюмый... - Он попытался протиснуться ближе к Угрюмому, выставляя вперед руку, которая вдруг прикоснулась к чему-то горячему и липкому. Угрюмый вскрикнул и матюгнулся от боли: - Да чтоб тебя!.. - Кровь?! - догадался Савелий. - Что с тобой, Угрюмый? Задело, что ли? - встревожился сверху Тихоня. - Ментяры вонючие! - с тяжелым хрипом ругался тот. - Грудь прошили... Не могу! Задыхаюсь! - закричал он в отчаянии. - Сейчас! Сейчас помогу тебе: на воздух выберемся! - сказал Савелий и полез к нему. - Не суетись, Бешеный, рановато еще!.. - жестко проговорил Тихоня. - Тебе придется потерпеть, Угрюмый! Браконьер говорил, километров пятнадцать-двадцать тянутся вышки с прожекторами! Засекут - хана нам всем! Сможешь потерпеть? - Ты рану-то заткни чем-нибудь, от потери крови ослабнешь! - посоветовал Савелий, жалея в душе этого парня. Только сейчас он до конца понял, какой опасности подвергался: чуть сдвинься доска, и штырь оказался бы не в боку, а в животе. Передернув плечами, Савелий почувствовал озноб: запоздалая реакция на страх. И чего, спрашивается, сунул свою голову? Для чего рисковал? Как для чего? Для того, чтобы отомстить за друга! За его смерть! Афганистан вспомни, Савелий! За кого и за что там рисковал? Дважды шкуру свою портил! Политиканы проклятые! Их бы туда... Душно-то как, Господи! Хотя бы глоточек свежего воздуха... Один только глоточек! В висках стучало молотом, сердце было готово выскочить из груди, словно там ему не хватало места... Когда же наконец можно будет выбраться наверх? Савелий вдруг подумал, что выбраться из-под опилок будет не так-то просто: полтора метра над ними! Тягуче тянулись минуты, накручивая на колеса километры пути... Чтобы как-то отвлечься, Савелий начал в мыслях разрабатывать путь наверх... Стоп! Надо же чем-то лицо обмотать! Майка! Точно, майка! И мягкая, и воздух хорошо пропускает, дышать будет легко, и опилки задержит... Теперь нужно снять ее... Но как? Попробуй сними, когда такая тяжесть на тебя давит?! Снять куртку, рубашку - сколько сил уйдет на это!.. Рвать! Только рвать... С трудом он протиснул руку к груди, разорвал майку на плечах, потом - на животе и выдернул наружу. Даже эти несложные движения отобрали много сил, и Савелий несколько минут лежал без движений, восстанавливаясь... - Ну что, кореши, не передохли еще? - снова прохрипел Тихоня. - Пора наверх! Ты, Бешеный, парнища здоровый: бурись первым - мы за тобой!.. Поднатужившись, Савелий изловчился и чуть приподнял брезент, обмотал лицо майкой и попытался подползти к краю брезента, но это оказалось настолько трудным, что он прополз с метр и понял, что потеряет на такое передвижение все силы. Тогда он решил тащить брезент на себя, благо он был довольно мягким. Вскоре рука, а потом и все тело оказались в опилках. Дышать стало еще труднее: опилки забивались под самодельную маску, проникали в рот, в уши, в глаза, забивались под рубашку и противно кололи, вызывая сильный зуд. Левый бок, проколотый штырем, пекло, как от раскаленного железа. Закружилась голова, затошнило. Неожиданно Савелий потерял сознание... Ему вдруг показалось, что он еще совсем маленький, что он еще в детском доме... ДЕТДОМ Спальня для мальчиков была довольно унылой: обшарпанные серые стены, тусклый свет от лампочки, единственной на комнату с двадцатью кроватями, еле-еле освещает копошащихся у своих мест коротко подстриженных воспитанников. - Почему еще не в постелях? - грозно вопрошает вошедшая к ним женщина лет тридцати - их воспитательница, - попавшая на эту работу по недоразумению и всячески подчеркивавшая своим отношением, что имеет право на большее, чем воспитывать этих "неслухов". Крысиное лицо венчал длинный нос, на котором нервно подрагивали очки с круглыми стеклами. При ее появлении все воспитанники испуганно юркнули под одеяла, и она, довольная переполохом и страхом, внушаемым ее появлением, важно шествовала между рядами кроватей и вдруг заметила пустую. - Староста, кого здесь нет? - взвизгнула она и повернулась к рыжему пареньку, съежившемуся под ее грозным взглядом. - Он... здесь... Рита Юрьевна... - мялся паренек, не желая выдавать приятеля. - Он... в туалете... - Я ему покажу туалет! - раздраженно пригрозила она. - Спать! Немедленно всем спать! Потушив свет, воспитательница быстро вышла... Буквально через минуту в комнату вбежал худенький паренек лет десяти. - Скорее, Савка! Рота была! Придет сейчас! - послышалось со всех сторон. Однако вопреки ожиданиям Сивка не торопился: откинув одеяло, он стал спокойно раздеваться. Сквозь огромные три окна спальни от уличного фонаря полосами падал свет. Дверь снова распахнулась, и в спальню вошла трое ребят постарше - лет эдак по тринадцать-четырнадцать. Они уверенно подошли к одной тумбочке, потом к другой, нагло шаря в них. Никто из воспитанников даже и не пытался возражать. Один из вошедших, увидев раздевающегося Савелия, вразвалочку подошел к нему. - А, это ты, сиротинушка?! - протянул он с усмешкой. - Ты почему не баиньки? А? Снова в котельной околачивался? Савва молчал, продолжая складывать брюки. - Он же не просто ходит туда, она его подкармливает! - раздался ехидный голос из угла. - Что же на этот раз она тебе подкинула? - Тебе-то что? - буркнул Савелий, инстинктивно прижимая карман на груди клетчатой рубашки. - А ну, дай сюда! - Не дам! - упрямится Савва, вцепившись в рубашку. - Куда ты денешься! Парень заломил Савелию руку, но тот находчиво вывернулся. Нападавшему ничего не оставалось, как позвать на помощь сотоварищей. Втроем они завалили Савелия на пол. После короткой, отчаянной, но неравной борьбы парень вырвал "добычу". - Отдай, не имеешь права! - закричал Савка и бросился на обидчика с кулаками; - Вот бешеный! Держите его! - приказал парень своим друзьям, а сам разжал руку с "трофеем", им оказалась помятая в пылу борьбы шоколадная конфета. - Тьфу, я думал - деньги! - Он бросил конфету под ноги Савке. - Дурак же ты, Савка! Чего ты нашел у своей тети Томы? Нас держись, и все у тебя будет! Где сила - там все есть! Он говорил это таким тоном, что сразу было видно: повторяет чьи-то, явно не свои "откровения". - Врешь ты все, Шпыня! Врешь! - Размазывая по лицу кровь, Савка всхлипнул не от боли, а от своего бессилия. - Я все равно тебя выловлю одного! Тогда посмотрим! - Что? - Парень рассмеялся от этих слов, но Савка вдруг вырвался и боднул его головой в лицо. - А-а! - взвыл парень и бросился на Савку, но вынужден был остановиться от грозного окрика Руты: - Это что такое? Она включила свет. - Мы дежурные, Маргарита Юрьевна! Пытаемся объяснить Говоркову, что нарушать режим нельзя! - нашелся Шпыня, смахивая кровь из-под носа и исподтишка показывая Савке кулак. - Молодец! - похвалила воспитательница и скривилась на Савку. - Как же ты мне надоел, Говорков! Если бы ты только знал!.. Ну ничего, на днях заберут тебя... Приличные люди, между прочим, он - завмаг! Дом большой, машина, дача... - Она завистливо вздохнула: - Везет же дуракам!.. Смотри: держись их - глядишь, в люди выведут... Все! Спать всем! Выключив свет, она подтолкнула тройку старших ребят к выходу... Поздно ночью эта же троица вновь бесшумно проскользнула к кровати Савелия. Накинув ему на голову одеяло, ребята молча били его кулаками и пинали ногами. Сквозь слезы из-под одеяла доносился яростный крик паренька: - Трус ты, Шпыня! Трус!.. Я все равно выловлю тебя!.. Дубью тебя, шакал!.. Отпустите меня!.. Отпустите... НУЖНО ЖИТЬ! - Бешеный! - испугано позвал Тихоня, обратив внимание нате, что не слышит никакого шума. - Бешеный! - Отпустите меня! Трусы! Отпустите!.. - выкрикнул Савелий. - Бешеный!!! - закричал Тихоня. - Что с тобой? Этот истошный крик дошел до сознания Савелия, но не настолько, чтобы он до конца понял, где находится. Когда же постепенно осознал реальность происходящего, вяло подумал: "Вот и конец тебе, Савелий Говорков по кличке Бешеный! - И тут же промелькнуло: - Да и они без меня вряд ли выберутся... Нет!.. Так глупо уйти на тот свет! Нет!.. Тебе жить нужно, Савелий! Жить! Соберись, Савелий! Хватит нелепых смертей в твоей семье и вокруг тебя!.. Не раскисай, слышишь ты, Бешеный! У тебя же есть еще силы! Есть, слышишь! Вспомни, что говорил старый тренер Магасаки! "Даже у безнадежно больного человека есть Дух, Сила Воли!" Он вдруг даже рассмеялся, представив, как старый японец произносил "сила воли". Он не выговаривал букву "в", и у него выходила буква "б"... "Бот, действительно. Сила Боли!.." Как ни странно, этот смех прибавил ему силы, помог собраться. - Бешеный! Чего молчишь? - вопил со страху Тихоня. - Чего скулишь? - громко пробурчал сквозь пропотевшую майку Савелий. - Живой я - отдыхаю... - Ай, молодец, Бешеный! Ай молодец! - обрадовался Тихоня, забыв о том, что чуть ранее договорился с Угрюмым расправиться с Савелием при первой же возможности. "Жить-то хочется..." - усмехнулся про себя Савелий и с новыми силами начал подгребать под себя опилки... Ему казалось, что ползет уже целую вечность, а конца все не видно. "Да сколько же еще надо мною?" - чертыхнулся он, и тут его рука вынырнула на поверхность, в пустоту. Еще несколько усилий, и на воздухе оказалась голова. Лихорадочно сорвав с головы мокрую от пота майку и широко раскрыв рот, Савелий начал жадно хватать легкими воздух, напоминая огромную рыбину, выброшенную на берег... Отдышавшись, он осмотрелся: в темноте ночи стояла тишина, и только слышался перестук колес да скрип старых вагонов... - Вылез я! Голос подайте! - громко крикнул он. - Здесь! Здесь мы! - услышал он глуховатый голос Тихони. Савелий, преодолевая навалившуюся, усталость, принялся разгребать будто налившимися свинцом руками опилки в том месте, откуда, как ему показалось, раздался голос. Руки с трудом подчинялись, но сдавленный стон Угрюмого подстегнул Савелия, и он еще энергичнее стал отбрасывать опилки. Наконец наткнулся на что-то живое. - Я! Я это! - выкрикнул Тихоня, высовывая голову наружу, но тут же закашлялся. Не догадавшись обмотать лицо, он буквально захлебнулся опилками и теперь с надрывом выкашливал их с кровью. - Он... он... - в редкие от кашля паузы, захлебываясь от него, выдавливал Тихоня отдельные слова и тыкал пальцем вниз. - Он бли... зко... - разобрал Савелий и решительно продолжил свои раскопки. Беспрестанно кашляя. Тихоня постепенно выбрался на опилки и согнулся пополам, помогая своим легким. Неожиданно руки Савелия наткнулись на что-то мягкое, и он обрадовано схватился двумя руками, но это, был рюкзак... - Угрюмый! Отзовись! Угрюмый! - стал звать Савелий, углубляясь то влево, то вправо. Он понимал, что если тот не отзывается, значит, потерял сознание, а это может окончиться его гибелью. Перекапывать вручную целый вагон опилок - бессмысленная затея, и можно было надеяться только на случайность или на то, что Угрюмый все-таки отзовется. - Может... за... дох... ся! - прохрипел Тихоня в паузы от кашля. - Да пошел ты... - покрыл его матом Савелий и еще быстрее стал откидывать опилки в стороны. Он уже начал терять надежду и в бессилии несколько раз стукнул по рыхлым опилкам, как неожиданно кулак его натолкнулся на что-то твердое. Быстро, но осторожно подрыв со всех сторон, Савелий вытащил голову Угрюмого, обмотанную какой-то тряпкой. Суетливо сорвав ее с лица, он замер в испуге: Угрюмый даже не дышал. - Угрюмый! - крикнул Савелий. Тот не отозвался. - Угрюмый! - снова крикнул он и в отчаянии несколько раз махнул его по лицу, в ответ - ни звука. Тогда он просунул в опилки руки и, обхватив его за плечи, из последних сил начал тащить наверх. - А-а-а!!! - простонал тот и глубоко вздохнул. - Умница, дружан! Умница! Дыши глубже, земляк! Дыши! - облегченно выдавил Савелий, а сам откинулся на спину и потерял сознание... Когда он очнулся и огляделся вокруг, то увидел Тихоню, продолжающего драть горло, правда, чуть реже, рядом лежал Угрюмый и жадно дышал. Каждый вздох его сопровождался клокочущим всхлипом. Неожиданно в уголке его губ Савелий увидел черную струйку и не сразу сообрази, что это кровь... Пересилив себя, Савелий поднялся на четвереньки и подполз к нему. Распахнув куртку, он разорвал ему на груди рубашку, пропитавшуюся кровью, и обнажил грудь. В свете луны он увидел страшную рану, прямо под правым соском. Покашливая, подполз и Тихоня. Испуганно вскрикнул, увидев рану. - Снимай свою рубашку! Живее! - бросил ему Савелий. - Чего раскомандовался? - начал было Тихоня, но снова посмотрел на Угрюмого и безропотно скинул куртку. Сняв рубашку, протянул ее Савелию. Савелий быстро и умело нарвал из нее широких полос, связал в один бинт, а из куска рукава сделал тампон. - Помочиться сможешь? - спросил он Угрюмого. - Нет, я уже там успел... - с хрипом отозвался тот. - А зачем? - Надо - заметил Савелий и, деловито отвернувшись, помочился на тампон. Затем приложил его к ране и принялся туго бинтовать. - Самое старинное и надежное средство для дезинфекции... Мы еще так в детдоме все порезы лечили. Как на собаках заживало! Закончив бинтовать, Савелий устало откинулся на борт, прикрыл глаза и тут же провалился в сон... МЕНЯ БЕРУТ В СЫНОВЬЯ И приснилось ему что он снова в детском доме... Теплое солнечное лето. Тогда их детский дом впервые выехал в Чернолучье. Новые шефы предоставили на два месяца свой дом отдыха, расположенный на берегу Иртыша. Омские шинники много сделали для детского дома: добавили фондов, организовали сбор одежды, нашли несколько хороших, любящих детей воспитателей. Сменился я директора детского дома. Старый директор не только растаскивал детдомовское имущество, но и приставал к девочкам старших групп - за этим занятием его застала истопница "тетя Тома", простая деревенская женщина. Выпроводив из кабинета плачущую девочку, она "нанесла директору несколько ударов тупым предметом по голове", говоря нормальным языком, обломала об него стул. Директора судили и лишили свободы на семь лет. Обстановка в детском доме резко изменилась: отношение к воспитанникам стало лучше, доброжелательнее и милосерднее... Приснилось Савелию и то, как его выбрала одна семья для усыновления. В этот солнечный день они плескались в Иртыше... Трое мальчиков, сверстники Савелия, окружили его и били ладошками по воде, стараясь ослепить своего друга брызгами. Они не давали оду вырваться из кольца. - Трое на одного?! - весело выкрикивал он, яростно отбиваясь от своих соперников. Вода попадала в глаза, заливала уши, рот, нос... - Ну я вам покажу! - крикнул Савка и неожиданно для "неприятеля" исчез под водой. Хитрость его заключалась в том, что он не нырял в какую-либо сторону, а просто опустился в воду на месте и, энергично работая руками и ногами, проплыл под водой несколько метров, вынырнув рядом с одним из соперников. Обхватив его за пояс, завалил головой в воду и принялся методично окунать: раз, другой, третий... Наглотавшись, тот стал отплевываться и кашлять, а разгоряченный маленькой победой Савка бросился ко второму и с ним проделал то же самое, что и с первым. Заметив, что двое приятелей повержены и выведены из "боя", третий соперник, самый толстый и неповоротливый, предпочел бежать. - Сдаюсь, Савка, сдаюсь! - кричал он, пытаясь ускользнуть от цепких рук Савелия, но его неповоротливость, усиленная сопротивлением воды, сослужила ему плохую службу: он был схвачен и опрокинут в воду. На его счастье наглотаться иртьшской воды ему много не пришлось: с берега донесся женский голос: - Говорков! Савелий, подойди, пожалуйста, ко мне! - Да мы играем, Марфа Иннокентьевна! - с горячностью стал оправдываться Савелий. - Я вижу! - улыбнулась воспитательница, полненькая невысокая женщина. Миловидное лицо ее, обрамленное кудрявыми волосами, светилось добротой и нежностью. Строгие массивные очки, за которыми она иногда пыталась скрыть мягкость своего характера, не делали ее строже. Хотя надо сказать, что она редко ими пользовалась, и только для того, чтобы рассмотреть что-либо вдали. Марфа Иннокентьевна заменила Руту. - Подойди ко мне! - настойчиво повторила воспитательница. Не без сожаления выпустив из рук толстячка, который, потеряв равновесие, бултыхнулся в воду, поднимая в воздух мириады разноцветных брызг, засверкавших на солнце яркими огоньками, Савелий нехотя вышел на берег. - Вот что, Савушка! - стараясь быть серьезной, произнесла воспитательница. - Пойди и приведи себя в порядок: оденься в парадный костюм, причешись, а потом приходи ко мне в кабинет... в директорскую... - Хочу познакомить тебя с... - Воспитательница неожиданно смущенно запнулась, но тут же спохватилась: - ...с одними хорошими людьми... - Опять в сыновья детей мнут? - догадливо произнес Савелий, потом вздохнул совсем по-взрослому и деловито добавил, безнадежно махнув рукой: - Не возьмут, худенький я... Сколько раз уж хотели... Он снова вздохнул и послушно отправился одеваться. Марфа Иннокентьевна с жалостью смотрела ему вслед, пока он не скрылся в жилом корпусе, потом вздохнула точно так же, как и Савка, и быстро подала в директорскую... Савелия не впервые выбирали для "смотрин", но от него всякий раз стыдливо отказывались Однако каждый раз он волновался и ждал, что придет добрая и красивая женщина, похожая на тетю Тому и на Марфу Иннокентьевну, заберет его в сыновья и вся его жизнь станет сплошным праздником... Вот и сейчас, услышав эту новость, он очень спешил: вдруг не дождутся и уедут, не встретившись с ним. Руки никак не хотели попадать в рукава полосатой футболки, а ноги - в штанины темно-серых брюк, подаренных шефами. Однако он справился, взглянул на себя в большое трюмо, установленное между кроватями, пригладил мокрые непослушные вихры и несколько раз "проутюжил" рукой стрелки на брюках. У самого входа в административный корпус Савелий быстро огляделся и юркнул за угол. Наклоняясь под итогами окнами, он подкрался к кабинету директора. Створки окна были приоткрыты, и Савелий прислушался. А мне все-таки непонятно, голос Марфы Иннокентьевны звучал несколько раздраженно, когда двое бездетных людей усыновляют ребенка, тогда все ясно и вполне естественно, а вы... Она сделала паузу. - У вас же есть уже ребенок?! - Я не понимаю, какое вам до этого дело? - спокойно отозвался женский голос, который вполне можно было спутать и с мужским: настолько грубым и низким он был. Савелий вскарабкался на завалинку и с опаской заглянул в окно. Полная, вычурно одетая дама с ярко накрашенными губами невозмутимо разглядывала свои ухоженные руки с ядовито-красными ногтями. - Как вам ни кажется странным, но мне действительно не безразлично, как будет жить единю моих воспитанников, будет ли ему хорошо в новой семье... - Вы что же, думаете, ему будет хуже в нашей семье, чем в вашем приютском доме? - Дама заметно начала терять терпение и спокойствие. - Я этого не говорила... пока, во всяком случае! - мягко возразила Марфа Иннокентьевна. - А почему ваш муж не приехал вместе с вами за ребенком? - Мой муж, как вам, вероятно, известно, занимает ответственную должностей у него просто физически нет времени, чтобы отвлекаться по... - она явно хотела сказать "по пустякам", но вовремя спохватилась, - ...по тем вопросам, с которыми я могу справиться сама... - Женщина горделиво улыбнулась, довольная тем, что ей удалось вывернуться из щекотливого положения. - Так где же этот мальчик? - Сейчас появится, я ж его прямо из речки вытащила... Услышав, что воспитательница взволнована его долгим отсутствием, Савелий спешно соскочил на землю. Подбежав к дверям кабинета, он перевел дыхание и негромко постучал. - Входи, Говорков, входи! - сразу отозвалась Марфа Иннокентьевна. Чуть приоткрыв дверь, Савелий бочком проскользнул и остановился у порога, переминаясь с ноги на ногу. Немного помедлив, тихо поздоровался. - Здравствуй, здравствуй, мальчик! - Женщина даже не пыталась скрыть разочарование. Беззастенчиво обошла его вокруг, внимательно осматривая с ног до головы. - Какой же ты худющий! - поморщилась она, ощупывая его руки, грудь, как покупатель на невольничьем рынке. Чтобы как-то скрыть свою досаду и неловкость, Марфа Иннокентьевна смущенно улыбнулась Савелию: - Познакомься, Савушка, - это Алла Семеновна. - Ты можешь называть меня Альбиной Семеновной! - перебила ее женщина. Савелий тут же согласно кивнул. - Так вот, Савушка, Альбина Семеновна хочет взять тебя жить к себе домой... - продолжала воспитательница. - Ты как, будешь возражать? Эта фраза явно не устроила гостью, и она недовольно посмотрела на Марфу Иннокентьевну. - Ну, что же ты молчишь? - не обращая внимания на недовольство посетительницы, спросила воспитательница Савелия. - Я... я не знаю... - Он наконец поднял голову и посмотрел своими голубыми печальными глазами, в которых было тревожное ожидание, сначала на женщину, потом на Марфу Иннокентьевну. - Тетенька же говорит, что я худющий... Значит, не приглянулся. Его детская непосредственность смутила женщину. - Это я так... для себя отметила! - быстро пояснила она в тут же распорядилась: - Ладно, иди собирайся и подходи к воротам - там наша "Волга" стоит... Савелий вопросительно взглянул на воспитательницу, словно не веря еще, потом радостно улыбнулся: наконец-то и его тоже выбрали в сыновья! Он столько ждал этого момента, что даже растерялся и позабыл, что хотел сделать, когда услышит это важное решение. Много раз он мысленно репетировал, как радостно бросается он к своей новой маме и новому папе, обнимает, целует их... Савелий уже заранее любил их той чистой и всепрощающей любовью, какая бывает только у детей. В его глазах было написано столько счастья, столько радости, что Марфа Иннокентьевна, ревниво посмотрев на женщину, грустно кивнула ему: - Иди, собирайся... Я тоже сейчас приду и помогу тебе... Окрыленный и радостный, выскочил Савелий из кабинета и побежал первым делом на берег, чтобы рассказать своим друзьям о неожиданном счастье, свалившемся на него... Пацаны! - кричал он на бегу. - Ладаны!.. Меня в сыновья берут! Берут в сыновья! Первыми к нему подбежали его бывшие соперники. - Савка, а как же мой день рождения? - растерянно проговорил толстенький паренек. - Тетя Валя столько печенья напечет... - Ничего, Серый, слопаете, а мне теперь магазинного купят! - Он похлопал огорченного паренька по плечу Фартовый ты! - завистливо протянул ушастый Ничего, и вас скоро тоже всех заберут в сыновья, вот увидите, - успокоил их Савелий. - Ну, мне пора собираться, а вы к нашей машине идите... Там у ворот... "Волга"! - не удержался он, чтобы не похвастаться. Он быстро побежал к жилому зданию, а приятели смотрели с завистью ему вслед, потом, словно по команде, устремились к воротам... Ну где пропадаешь? - спросила Марфа Иннокентьевна, когда Савелий вбежал в спальную палату Она уже принесла новенький вещмешок и аккуратно укладывала в него нехитрые пожитки. К пацанам бегал... прощаться! - Савелий неожиданно бросился ей на шею. - Мама-Марфочка! Я никогда, никогда не забуду вас!.. Я все время буду навещать вас! А если она не разрешит - буду писать! Длинные-предлинные письма! А когда вырасту большой, то всех вас заберу к себе... Всех-всех... Воспитательница крепко прижала к груди, его голову, чтобы он не заметил ее волнения, и тихо произнесла: - Добрая у тебя душа, Савушка! Ласковая и добрая! Счастья тебе! Огромного счастья! - Незаметно смахнув невольно навернувшиеся слезы, Марфа Иннокентьевна подтолкнула его к выходу. Перед корпусом собрались почти все обитатели детского дома: воспитанники, воспитательницы, поварихи... Савелий осмотрелся, выискивая кого-то, растерянно спросил: - А где тетя Тома? - В город она уехала... Вот жалость какая... - отозвалась повариха. - Я передам ей от тебя поклон... Савелий вздохнул. Его сразу же окружили плотным кольцом ребята и хором проскандировали: - До-сви-да-ни-я-Са-ве-лий-Го-вор-ков! Же-ла-ем те-бе-сча-стья! Сча-стли-во-го-пу-ти! Пи-ши-нам! - Обязательно напишу! До свидания! - грустно улыбнулся Савелий и медленно пошел к воротам. Перед ним расступался живой коридор и сразу смыкался. Плотной толпой все следовали за мальчиком до самых ворот. Трое его приятелей, обняв Савелия за плечи, шли рядом, как бы купаясь в лучах его счастья. Это странное молчаливое шествие запомнилось Савелию на всю жизнь. Казалось, что они целую вечность двигались к воротам, за которыми поблескивала на солнце кофейная "Волга". Перед тем как сесть в машину, Савелий обернулся, и все вновь хором попрощались с ним. - До свидания!.. Я буду приходить к вам!.. - Его голос дрогнул, и Савелий быстро сел на заднее сиденье. Машина сразу тронулась с места. В заднее окно он видел, как ребятишки высыпали из ворот и, махая руками, долго бежали следом за машиной. - Мы еще встретимся! - шептал Савелий... ОПАСНЫЙ ПРЫЖОК - Спасибо тебе, Бешеный! - услышал Савелий и проснулся. - О чем ты? - Савелий недоуменно уставился на Угрюмого. - Спас ты меня... - Я-то, может, еще и попытался бы сам выбраться, во тебя од точно с того света вытащил! - усмехнулся Тихоня. - Ты ж вообще не дышал... Сейчас-то как? - Оклемаюсь со временем... - Это хорошо, да времени-то нет: река скоро... - Он как-то странно посмотрел на Угрюмого, прищурился. - Прыгать нужно будет... - Чего пялишься? - вспылил вдруг тот. - Жалеешь, что не окочурился? - Он закашлялся - и со злостью бросил: - Я еще тебя переживу! Пялится... А прыгать... чуть толкнете, и все... Плаваю-то я отлично, выплыву! - Да что ты, кореш?! Я ничего такого не имел... - смущенно пожал плечами Тихоня. - Нервный какой! Уж и посмотреть на него не моги... Ладно, готовьтесь, я дыбану пойду... - Он пополз к краю вагона. - Ты вот что... Бешеный - прошептал Угрюмый, едва Тихоня отполз в сторону и не мог услышать - будь осторожен: избавится он от тебя... при удобном случае... Вот, держи для верочки! - Он вытащил из-за пояса финку с ножнами. - Сам сгоношил, для себя... С ртутью, в любом положении бросай - воткнется... Савелий с интересом посмотрел на него и молча сунул подарок в карман. От неосторожного движения рана отозвалась резкой болью. Он поморщился и приподнял куртку - рубашка на боку была в крови. - Тоже задело? - Ну... печет здорово... - Вот гад! А ему хоть бы царапина... Пожав плечами, Савелий вдруг вспомнил о фотографии. - У тебя пакета нет? Полиэтиленового... - Большого? Савелий вытащил фото. - В рюкзаке есть, с продуктами... Савелий быстро развязал рюкзак и сунул фото в пакет с припасами, потом подполз к Угрюмому и подхватил его под мышки, пытаясь поднять на ноги. - Может, не стоит? - простонал он. - Плавать-то я все равно не умею... Савелий удивленно взглянул на странного парня, вспоминая его стычку с Тихоней, потом решительно проговорил: - Вместе прыгать будем, вытащу - только сапоги снять придется: тяжеловато с ними будет... - Он подхватил одной рукой рюкзак, другой Угрюмого и подтащил к краю борта вагона. Опустив его на опилки, снял с него сапоги, потом с себя. Немного подумав, вернулся назад и отыскал в опилках свою разорванную майку, связал ею обе пары сапог. - Может, сохранить удастся... - Как же тебя проткнуло-то, ведь доска?.. - неожиданно спросил Угрюмый, над чем-то размышляя. - Если бы не она, то и меня бы пригвоздило к вагону, а так юзом ткнуло в бок... Вернулся Тихоня и протянул Савелию коробок спичек: - Посвети-ка! Вырвавшееся пламя ярко осветило их грязные н потные лица. Тихоня поднес к огню кусок какой-то белой ткани, но что это было, Савелий рассмотреть не успел: спичка погасла. - Ты-то успел? - спросил он Тихоню. - Вроде... - неуверенно буркнул тот. - Если он не наколол, то речка вот-вот будет... - сказал Тихоня, вглядываясь в темноту. - Скорость вроде небольшая... от борта сильнее толкайтесь метра на два... - Он сунул ткань в пакет, туда же и спички, сложил в несколько раз и сунул, в другой. Скрутив все в плотный комочек, опустил в карман. Подойдя к Угрюмому, положил ему руку на плечо: - Ты не думай... я это... - Ладно, чего там... - ухмыльнулся тот и похлопал его по боку. - Постарайся тело прямо держать и войти в воду ногами! - прошептал Савелий, поднимая Угрюмого на ноги. Взяв в другую руку связку сапог, он стал всматриваться вперед. - Рюкзак возьми, Тихоня! Тот хотел возразить, но Савелий вдруг тревожно крикнул: - Смотрите! - Тьфу, черт! Суки позорные! - ругнулся Тихоня. - Пролеты начали строить... Ничего, должны успеть: они только до половины дошли... Он подхватил рюкзак и вцепился рукой в борт вагона. Крепче прижав правой рукой Угрюмого за талию, Савелий выждал, когда до моста оставалось метров семьдесят, и выбросил за борт связку сапог. Речка действительно неширокая, и ее ширины было явно недостаточно для того, чтобы вписаться в нее с такой скоростью состава. Вся трудность заключалась в том, что мост был почти наполовину застроен железными перекладинами пролетов... Савелий вспомнил, как однажды ему пришлось прыгать с вертолета без парашюта в небольшой котлован, наполненный водой. Это было единственно верным решением, чтобы выжить: вся местность простреливалась, и добраться до небольшой группы наших ребят, окруженных душманами, было просто невозможно. Передать по рации разработанный план координированных действий нельзя: рация была разбитая да еще и боеприпасы у группы были на исходе... такие прыжки, конечно, отрабатывались им в "спецназе", но в спокойных условиях, а в бою... Короче, он предложил пойти на риск и... Там-то получил и свое первое ранение, но не во время прыжка, а в бою, и свой первый орден... Ситуация очень похожа... Еще раз взглянув в сторону моста, Савелий понял, что отталкиваться нужно прямо над берегом: только тогда можно успеть вписаться в свободное пространство до железных пролетов моста. - Над берегом прыгай, Тихоня! - крикнул он. - Над берегом! Понял? Стремительно приближался мост, и Тихоня, судорожно сжимая рюкзак, вдруг испуганно завопил: - Почему? Почему над берегом? - Чтоб живым остаться, идиот! - зло бросил Савелий и тут же прошептал Угрюмому: - Приготовься... Сильнее оттолкнись!.. Пошли!.. Угрюмый, увидев внизу землю, зажмурился от страха: ему казалось, что они сейчас разобьются в лепешку о землю, но, всецело доверившись своему спасителю, сиганул вместе с ним в неизвестное, страшное... Они летели в воздухе, и земля стремительно летела на них, казалось, еще мгновение - и им придет конец... Уже у самой воды они расслышали истошный, нечеловеческий крик, который резко оборвался... - Лешь! Слыхал? - спросил машинист своего помощника, который за обе щеки уписывал огромный бутерброд с колбасой, запивая молоком из бутылки. - Чего ж ты хочешь? - спокойно отозвался тот, с трудом проглотив кусок. - Тайга, милай, тайга! Здеся и не такое можно услыхать. - Тя