это слово пронизвело на Вильяма
впечатление. -- Ты мой должник. Удели внимание нашей проблеме. Пожалуйста,
попынтайся применить к компьютеру все, что ты знаешь о мозге. Речь идет
всего лишь о попытке, но я надеюсь, что попытка будет честной.
Вильям беспокойно шевельнулся и сказал:
-- Я понимаю твое положение. Я попробую. И понпытка будет честной.
6
Вильям попробовал. Предсказание Энтони сбылось, им пришлось работать
вдвоем. Первое время то один, то другой сотрудник Проекта наведывались к
ним, и, поскольку скрыть родство было невозможно, Вильям сообщал каждому
ошеломляющую новость о том, что они с Энтони -- братья, пытаясь извлечь из
этого канкую-нибудь пользу. Но со временем коллеги перестали проявлять к ним
повышенный интерес, и в их жизнь, подчиненную одной цели, больше никто не
вмешивался. Когда Вильям приближался к Энтони или Энтони к Вильяму, любой,
оказавшийся в это время рядом, как будто уходил сквозь стену.
Постепенно они преодолели напряженность и даже выработали собственный
стиль общения. Случалось, они разговаривали так, будто не было никакого
родства, никаких общих воспоминаний о детстве.
Энтони описал то, что требовалось от компьютера, просто, без
технических терминов, а Вильям, после долгих размышлений, рассказал, как, с
его точки зренния, работу компьютера можно уподобить работе мозга.
Энтони спросил:
-- Это в принципе возможно?
-- Не знаю, -- ответил Вильям. -- Попробуем. Монжет быть, он не будет
работать, А может быть, будет.
-- Стоило бы обсудить это с Дмитрием Большим.
-- Давай сначала сами прикинем, что у нас получанется, К нему надо идти
с конкретными предложениями, а если их у нас нет, нечего и ходить.
Энтони заколебался:
-- Мы пойдем к нему вместе?
Вильям проявил деликатность и сказал:
-- Ты будешь нашим представителем. Какой смысл в том, чтобы лишний раз
появляться вместе?
-- Спасибо, Вильям. Если из этого что-нибудь понлучится, я воздам тебе
по заслугам.
Вильям сказал:
-- На этот счет у меня нет никаких опасений. Если идея чего-то стоит, я
полагаю, что никто, кроме меня, не сможет воплотить ее в жизнь.
Они многократно и всесторонне обсудили ситуацию. Если бы не
эмоциональная напряженность -- следстнвие их родства -- Вильям начал бы
гордиться своим братом, который так быстро разобрался в чуждой для себя
области.
Потом начались долгие обсуждения у Дмитрия Больншого, беседы
практически с каждым сотрудником Пронекта. Энтони посвятил им много дней, а
после этих разговоров встречался с Вильямом один на один. Все это тянулось,
как мучительная беременность, но в коннце концов была получена санкция на
создание того, что назвали "Меркурианским Компьютером".
У Вильяма появилась возможность расслабиться, и он отправился в
Нью-Йорк. Он не планировал там задерживаться (разве мог он представить себе
такое два месяца назад?), но надо было урегулировать свои дела в Институте
Гомологии.
В Нью-Йорке ему пришлось участвовать во множенстве обсуждений, едва ли
не в большем числе, чем в Далласе. Он должен был объяснить сотрудникам своей
лаборатории, что произошло, и почему ему придется уехать, и как они должны
продолжать дело без него. Потом было возвращение в Даллас с новым
оборудованнием и с двумя молодыми помощниками на неопределенно долгий
отрезок времени.
Но Вильям не оглядывался назад. Собственная лабонратория и ее нужды не
занимали его мысли. Сейчас он был полностью поглощен своей новой задачей.
7
Для Энтони началось самое тяжелое время. Отсутстнвие Вильяма не
принесло заметного облегчения, и скоро Энтони стал надеяться, не смея в это
поверить, что Вильям, может быть, не вернется. А вдруг он пришлет вместо
себя своего заместителя, кого-нибудь другого? Кого-нибудь с другим лицом, и
Энтони больше не будет чувствовать себя монстром с двумя спинами и четырьмя
ногами?
Но Вильям вернулся. Энтони издалека наблюдал за бесшумно приземлившимся
грузовым самолетом и за его разгрузкой. Даже издалека он в конце концов
узнал Вильяма.
Так тому и быть.
Энтони ушел. В тот же день он отправился к Дмитнрию.
-- Дмитрий, я не вижу никакой необходимости оснтаваться здесь. Мы
разработали все детали. Исполнитенлем может быть кто угодно.
-- Нет, нет, -- сказал Дмитрий. -- Идея принадленжит в первую очередь
тебе. Ты должен увидеть ее воплощенной. Нет никакого резона делить славу.
Энтони подумал: "Никто другой не станет рисковать. Возможность провала
сохраняется. Этого можно было ожидать".
Он заранее знал ответ Дмитрия, но все-таки упрямо продолжал:
-- Понимаете, я не могу работать с Вильямом.
-- Но почему? -- Дмитрий сделал вид, что удивнлен. -- Вы так многого
добились вместе.
-- Я дошел до предела своих возможностей, Дмитнрий, и больше не
выдержу. Думаете, я не знаю, как это выглядит со стороны?
-- Милый мой! Ты слишком серьезно к этому отнонсишься. Ясное дело, все
на вас смотрят. Ведь они люди. Но люди способны привыкнуть ко всему. Я,
например, уже привык.
"Не привык ты, толстый лицемер", -- подумал Эннтони и сказал:
-- Я не привык.
-- Ты неправильно на это смотришь. Ваши родители были эксцентричными,
нельзя не признать, но, в конце концов, они не сделали ничего
противозаконного. Это всего лишь причуда. Здесь нет ни твоей вины, ни вины
Вильяма. Вас винить не в чем.
-- Мы меченые, -- сказал Энтони, быстро проведя рукой по лицу.
-- Не настолько меченые, насколько тебе представнляется. Я, например,
вас различаю. Ты определенно моложе. Волосы у тебя больше вьются. Вы только
на первый взгляд одинаковые. Слушай, Энтони, у тебя будет столько времени,
сколько захочешь, любая понмощь, которая тебе понадобится, любое
оборудование, которое ты сможешь использовать. Я уверен, что рабонта пойдет
чудесно. Подумай об удовлетворении...
Энтони, конечно, сдался и согласился помочь Вильянму хотя бы наладить
оборудование. Вильям, казалось, был тоже уверен, что работа пойдет чудесно.
Не так замечательно, как сказал Дмитрий, но вполне гладко.
-- Дело только в том, чтобы установить правильные связи, -- сказал он,
-- хотя, должен признать, эта очень серьезное "только". Твоя задача --
получить изонбражение сенсорных сигналов на экране, чтобы мы имели
возможность осуществлять... Я ведь не могу сказать "ручной контроль",
правда? Значит, чтобы мы могли осуществлять интеллектуальный контроль и
упнравлять реакциями компьютера, если это понадобится.
-- Это технически возможно, -- отозвался Энтони.
-- Тогда давай приступим... Слушай, мне понадобитнся по меньшей мере
неделя, чтобы наладить связи и быть уверенным в инструкциях...
-- Программах, -- поправил Энтони.
-- Ну, поскольку это твоя сфера, я буду пользоватьнся твоей
терминологией. Мои ассистенты и я запрограмнмируем Меркурианский Компьютер,
но не по-твоему.
-- Надеюсь, что не по-моему. Для того и требовался гомологист, чтобы
создать программу, более тонкую, чем та, которую может написать простой
телеметрист. -- Говоря это, он не пытался скрыть иронию.
Вильям не обратил внимания на его тон и ответил:
-- Начнем с простого. Мы заставим робота ходить.
8
Прошла неделя. За тысячу миль от них, в Аризоне, робот начал ходить.
Ходить ему было трудно, иногда он падал, иногда задевал лодыжкой о
препятствия, а то вдруг поворачивался на одной ноге и шел в совершенно
неожиданном направлении.
-- Это ребенок, который учится ходить, -- говорил Вильям.
Иногда заходил Дмитрий, которому захотелось понсмотреть на их
достижения.
-- Поразительно! -- восклицал он. Энтони, однако, так не думал.
Шли недели, месяцы. Робот делал успехи, возможнности его становились
все больше по мере того, как в Меркурианский Компьютер вводили все более
сложнные программы. (Вильям попробовал было говорить о Меркурианском
Компьютере как о мозге, но Энтони этого не допустил.) Но то, что получалось,
Энтони все-таки не устраивало.
-- Это не годится, Вильям, -- сказал наконец Энтонни. Накануне ночью он
не спал.
-- Странно, -- ответил Вильям холодно. -- А я как раз собирался сказать
тебе, что мы, кажется, победили.
Энтони с трудом сдержался. Напряженная работа, постоянное присутствие
Вильяма и неуклюжий робот -- это было больше, чем он мог вынести.
-- Я собираюсь уволиться, Вильям. Бросить эту ранботу. Извини... Ты ни
при чем.
-- Конечно, при чем, Энтони.
-- Дело не только в тебе, Вильям. Это провал. Мы не справимся с
задачей. Ты видишь, какой робот неуклюнжий, а ведь он на Земле, всего за
тысячу миль отсюда, сигнал проходит туда и обратно за доли секунды. Когда он
будет на Меркурии, передача сигнала займет минунты, эта задержка заложена в
Меркурианский Компьюнтер. Надеяться, что робот будет работать -- безумие.
Вильям сказал:
-- Не уходи, Энтони. Ты не можешь уволиться сейчас. Я предлагаю послать
робота на Меркурий. Я уверен, что он готов.
Энтони засмеялся громко и издевательски.
-- Ты сошел с ума, Вильям.
-- Нет. Ты, кажется, думаешь, что на Меркурии будет труднее, а это не
так. Труднее на Земле. Этот робот сконструирован в расчете на одну треть
земного притяжения, и в Аризоне он работает в условиях тройнной нагрузки. Он
рассчитан на 400 градусов Цельсия, а работает при 30, он рассчитан на
безвоздушное пронстранство, а работает в атмосфере.
-- Робот имеет достаточно ресурсов, чтобы это пренодолеть.
-- Его механическая часть, безусловно, может это выдержать, а как
насчет Компьютера? Его взаимодейнствие с роботом, который находится не в тех
условиях, для которых предназначен, затруднено... Пойми, Энтонни, если ты
хочешь, чтобы компьютер был таким же сложным, как мозг, тебе придется
мириться с идиосиннкразией... Знаешь, давай сделаем так. Добьемся
совменстными усилиями, чтобы робота послали на Меркурий. Экспедиция займет
шесть месяцев, а я на это время возьму отпуск. Ты избавишься от меня.
-- А кто будет присматривать за Меркурианским Компьютером?
-- К настоящему моменту ты знаешь, как он работанет, к тому же тебе в
помощь я оставлю двух своих парней.
Энтони отрицательно покачал головой.
-- Я не могу взять на себя ответственность за Комнпьютер, и я не возьму
на себя ответственность за предложение послать робота на Меркурий. Он не
будет работать.
-- Я уверен, что будет.
-- Полной уверенности у тебя быть не может. А ответнственность на мне.
Именно я окажусь виноватым. Тебе-то ничего не будет.
Позднее Энтони осознал, что это был решающий момент. Вильям мог бы
оставить все как есть. Энтони мог бы уволиться. И они потеряли бы все.
Но Вильям сказал:
-- Мне ничего не будет? Слушай, отец с матерью поступили так, как
поступили. Хорошо. Я сожалею об этом не меньше твоего, но дело сделано, и
есть нечто забавное в том, что получилось в результате. Когда я говорю об
отце, я имею в виду твоего отца тоже, и есть масса людей, которые могут
сказать о себе то же самое: братья, сестры, брат и сестра. А когда я говорю
"мама", я имею в виду твою маму, и есть масса людей, которые могут сказать
так же. Но я не знаю двух других людей, даже не слышал никогда о тех, у кого
были бы общие отец и мать.
-- Я знаю, -- сказал Энтони мрачно.
-- Да, но попробуй понять мою точку зрения, -- Вильям говорил
торопливо. -- Я гомологист. Я работаю с генетическими моделями. Ты
когда-нибудь задумывалнся о наших генетических моделях? У нас общие
родители, значит, наши генетические модели похожи больше, чем любая другая
пара моделей на планете. Наши лица доказывают это наилучшим образом.
-- Это я тоже знаю.
-- Значит, если Проект заработает и ты прославишьнся, это будет
означать, что твоя генетическая модель в высшей степени полезна для
человечества, следовантельно, моя генетическая модель тоже... Неужели ты не
понимаешь, Энтони? У нас общие родители, у меня твое лицо, твоя генетическая
модель, значит, твоя слава и твой позор тоже мои. Они мои почти настолько
же, насколько и твои, а если мне достанется слава или позор, они твои почти
настолько же, насколько мои. Я не могу не быть заинтересован в твоем успехе.
У меня для этого больше оснований, чем у кого-либо на Земле, оснований чисто
эгоистических, таких эгоистических, какие только можно себе представить. Я
на твоей стороне, Энтони, потому что ты -- это почти я!
Они долго смотрели друг на друга, и Энтони в первый раз не обращал
внимания на сходство лица, в которое он смотрел, со своим собственным.
Вильям сказал:
-- Поэтому давай попросим, чтобы робота послали на Меркурий.
И Энтони сдался. После того как Дмитрий поддернжал их требование -- в
конце концов, он давно этого ждал -- Энтони провел большую часть дня в
глубоких размышлениях. Потом он разыскал Вильяма и сказал:
-- Послушай!
Последовала длинная пауза, которую Вильям не пренрывал.
Энтони опять сказал:
-- Послушай!
Вильям терпеливо ждал. Энтони продолжал:
-- Тебе совсем не надо уезжать. Я уверен, ты не хочешь, чтобы
Меркурианский Компьютер обслуживал кто-то другой, а не ты.
Вильям спросил:
-- Ты хочешь сказать, что сам намерен уехать?
-- Нет, я тоже останусь.
-- Нам не нужно много видеться.
Весь этот разговор для Энтони был преодолением ощущения, будто его
душат. Горло сдавливало все сильннее, но он уже справился с самой тяжелой
частью разговора.
-- Мы не должны избегать друг друга. Не должны.
Вильям неуверенно улыбнулся. Энтони не улыбнулся. Он повернулся и
быстро ушел.
9
Вильям поднял глаза от книги. Прошел уже месяц с тех пор, как он
перестал удивляться при виде входященго Энтони. Он спросил:
-- Что-то не так?
-- Кто знает? Они готовятся к мягкой посадке. Мернкурианский Компьютер
в боевой готовности?
Вильям знал, что Энтони известно все о состояния Компьютера, но
ответил:
-- К завтрашнему утру, Энтони.
-- И нет никаких трудностей?
-- Абсолютно.
-- Тогда надо просто ждать мягкой посадки.
-- Да.
Энтони сказал:
-- Что-нибудь будет не так.
-- Ракетная техника давно осуществляет мягкие понсадки, и делает это
очень искусно. Все будет так, как надо.
-- Столько работы впустую.
-- Пока еще не впустую. И не будет впустую.
Энтони вздохнул:
-- Может быть, ты прав. -- Засунув руки глубоко в карманы, он побрел
прочь, но прежде чем коснуться дверного контакта, обернулся. -- Спасибо.
-- За что, Энтони?
-- За то, что утешаешь.
Вильям криво улыбнулся, ему стало легче от того, что он сумел скрыть
свои чувства.
10
В критический момент весь персонал Проекта "Мернкурий" был на ногах. У
Энтони не было конкретных обязанностей, и он сидел у монитора, не сводя глаз
с экрана. Робот был приведен в действие, и от него стали поступать
визуальные сигналы.
По крайней мере то, что появилось на экранах, было эквивалентом
визуальной информации, хотя не было видно ничего, кроме тусклого свечения,
-- вероятно, это было изображение поверхности Меркурия. Время от времени по
экрану пробегали тени, возможно, так выглядели неровности ландшафта. Энтони
трудно было судить о том, что происходит, по изображению на экране, но те,
кто находились у приборов, анализируя получаемые данные с помощью более
тонких методов, чем простое наблюдение невооруженным глазом, были спокойны.
И ни одна из маленьких красных лампочек, предвещающих опасность, не горела.
Энтони поймал себя на том, что наблюдает больше за наблюдателями, чем за
происходящим на экране.
Ему следовало бы спуститься вниз, туда, где возле Компьютера находился
Вильям со своими помощниканми. Компьютер будет включен только после мягкой
посадки. Энтони следовало бы... Но он не мог себя заставить.
Тени побежали по экрану быстрее. Робот опускалнся -- слишком быстро?
Конечно, слишком быстро!
На экране появилось отчетливое пятно, при измененнии фокуса оно стало
темнее, потом светлее, до Энтони донесся какой-то шум, и прошло несколько
долгих секунд, прежде чем он понял, что слышит слова: "Мягнкая посадка!
Получилось!".
Тихий разговор сменился возбужденным шумом. Все поздравляли друг друга,
а на экране произошло нечто, из-за чего голоса и смех внезапно оборвались,
как будто натолкнулись на стену молчания.
Изображение на экране изменилось и стало четким. В ярком-ярком
солнечном свете, льющемся через тщантельно защищенный фильтрами экран, они
увидели сканлу, ослепительно белую с одной стороны, черную, как чернила, с
другой. Изображение сдвинулось вправо, потом влево, как будто пара глаз
посмотрела налево, а потом направо. На экране появилась металлическая рука,
было похоже, что робот рассматривает свое тело.
Энтони первым понял, что происходит, и молчание нарушил его крик:
-- Компьютер заработал!
Ему самому показалось, что эти слова выкрикнул кто-то другой; он уже
бежал за дверь, вниз по ступеньнкам, по коридору, а за спиной у него, как
волна, поднимался шум голосов.
-- Вильям! -- закричал он, ворвавшись в комнату. -- Все отлично, все...
Но Вильям поднял руку,
-- Тс-с-с. Пожалуйста. Компьютер не должен испынтывать сильных
ощущении, кроме тех, которые исходят от робота.
-- Ты думаешь, он нас слышит? -- прошептал Эннтони,
-- Может быть, не знаю. -- В комнате, где нахондился Меркурианский
Компьютер, стоял свой монитор, поменьше. Изображение на экране постоянно
менянлось: робот двигался.
Вильям сказал:
-- Робот пробует двигаться. Первые шаги и должны быть неуверенными.
Интервал между сигналом и отвентом семь минут.
-- Но он явно ходит увереннее, чем в Аризоне. Тебе не кажется, Вильям?
-- Энтони крепко сжимал плечо Вильяма, тряс его, не отрывая глаз от экрана.
Вильям ответил:
-- Я уверен в этом, Энтони.
Солнце догорело в контрастном черно-белом мире, мире белого солнца на
черном небе и белой каменистой земли, испещренной черными тенями. Сладкий
запах солнца исходил от каждого освещенного им квадратнонго сантиметра
металла, вступая в контраст с убивающей все запахи тенью на неосвещенной
стороне.
Он поднял руку и посмотрел на нее, пересчитывая пальцы. Жарко, жарко,
жарко, -- загибая пальцы так, что они поочередно попадали в тень, он ощущал,
как тепло медленно уходит из них, и это изменение в осязании дало ему
почувствовать чистый, уютный вакуум.
Но вакуум не был абсолютным. Он поднял руки над головой, вытянул их и с
помощью чувствительных датнчиков на запястьях ощутил испарения -- легкое,
едва заметное прикосновение паров олова и свинца, пробинвающихся через
сильный запах ртути.
Он ощутил более густые испарения, подымающиеся снизу, -- разнообразных
силикатов, имевших своеобнразный привкус металлических ионов. Он медленно
переместил ногу по хрустящей спекшейся пыли и воснпринял изменения в
ощущениях как тихую и упорядонченную музыку.
И надо всем -- Солнце. Он поднял глаза на него, большое, и толстое, и
яркое, и горячее и услышал его радость. Он видел протуберанцы, медленно
подниманющиеся над краями диска, и слышал потрескивание каждого из них и
другие счастливые голоса, звучащие над широким лицом Солнца. Когда он
включил светонфильтры, затеняющие фон, потоки водорода, летящие вверх,
зазвучали как всплески мягкого контральто, он слышал приглушенный тонкий
свист разлетающейся мантерии, в который врывался глубокий бас пятен, и
принчитания вспышек света, щелканье гамма-лучей и косминческих частиц,
похожее на звук шарика для игры в пинг-понг, а вокруг ощущалось мягкое,
пропадающее и снова появляющееся дыхание солнечного вещества, которое
подступало и отступало, повинуясь космическому ветру, приносящему
неповторимые, великолепные ощунщения.
Он подпрыгнул и медленно поднялся в воздух с легкостью, которая до сих
пор была ему незнакома, опустился и снова подпрыгнул, потом побежал,
прыгннул, побежал снова, чувствуя, что его тело отлично приспособлено к
великолепному миру, раю, в котором он находился.
После долгого странствия в полном одиночестве он наконец попал в рай.
Вильям сказал:
-- Все в порядке.
-- Но что он делает? -- воскликнул Энтони.
-- Все в порядке. Программа работает. Он проверял свои органы чувств.
Сделал визуальные наблюдения, включил фильтры и изучил Солнце,
проанализировал состав атмосферы и химическую природу почвы. Все системы
работают.
-- Но почему он бегает?
-- Я полагаю, это его собственная идея, Энтони. Если ты хочешь создать
компьютер такой же сложный, как мозг, ты должен смириться, что у него есть
свои идеи.
-- Бегать? Прыгать? -- Энтони повернул к Вильяму встревоженное лицо. --
Он что-нибудь сломает. Ты можешь управлять Компьютером. Подави эти желания.
Пусть он перестанет.
Вильям ответил резко:
-- Нет. Не стану. Я пойду на риск того, что он причинит себе вред.
Разве ты не понимаешь? Он счастнлив. На Земле, в нашем мире, он не мог
управлять собой. И вот он на Меркурии, его тело полностью приспособлено к
этим условиям, его к ним готовили сотни ученых. Это рай для него, позволь
ему наслажндаться.
-- Наслаждаться? Он же робот.
-- Я не говорю о металлическом роботе. Я говорю о мозге, который
наконец-то живет той жизнью, для которой создан.
Меркурианский Компьютер, безопасность которого оберегали толстое стекло
и сотни проводов, дышал и жил.
-- Это Рэндалл попал в рай, -- сказал Вильям. -- Он попал в мир, ради
которою ушел в себя, отвергая этот. Он обрел мир, для которого его тело
идеально подходит, взамен мира, для которого его прежнее тело совсем не
подходило.
Энтони с интересом вглядывался в экран:
-- Кажется, он успокаивается.
-- Конечно, -- сказал Вильям, -- он будет делать свою работу, и делать
ее превосходно, потому что он счастлив.
Энтони улыбнулся и сказал:
-- Неужели мы это сделали, ты и я? Слушай, пойдем к остальным, пусть
они повосхищаются нами, а, Вильям?
Вильям удивился:
-- Вместе?
И Энтони крепко взял его за руку:
-- Вместе, брат!
2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского