блика продолжала беситься. Кто-то уже бросал на арену деньги. - Ставлю на северянина двадцать! - проорал Вольф, брат Гюнтера. - Принято! - отозвался Тахарка. Пари он заключил, только чтобы поддержать компанию. На самом деле интерес для него представляли только те игры, в которых он сам устанавливал правила. Его не волновала возможность проигрыша. Это все пустяки. Позже, во время игры в кости, когда его подельники будут пьяны и невнимательны, с помощью двух-трех махинаций он вернет свое с лихвой. Гладиаторы замерли друг против друга в боевых стойках. Гладкие бронзовые шипы на перчатках отражали свет факелов. Прозвучал сигнал к началу схватки, и бойцы двинулись друг к другу. Инициативу взял южанин. Его мощные удары градом сыпались на противника. Северянин проявлял выдержку. Ударов он не наносил, а только прикрывался обмотанными ремнями руками. И вскорости руки его уже казались сплошной большой раной. Зато голову свою он защищал отлично. И вообще все серьезные удары исправно отражал. Между тем южанин уже начал задыхаться и сдавать прямо на глазах. Руки его в тяжелых бронзовых перчатках еле двигались. Вот тогда северянин и бросился в атаку. Шипы на его перчатках в клочья раздирали грудь темнокожего. Кровь хлестала потоком. Теперь у южанина не хватало сил на защиту. Сначала он открыл живот, в который немедленно последовал удар северянина. Южанин согнулся и открыл голову. Мгновенно в незащищенное место последовал жуткий удар, и бронзовые шипы вонзились в челюсть и щеку. Вырывая глубоко засевшие шипы, северянин уперся коленом в грудь соперника. Шлем слетел с головы южанина, который был уже в полуобморочном состоянии. Когда победитель приподнял за короткие волосы голову южанина, глаза того закатились, только белки сверкали. У рта и носа пузырилась кровавая пена. Дышал он с хрипом. Победитель вопросительным взглядом обвел публику. Распорядитель подал какой-то знак. Мелькнули шипы. Послышался выворачивающий душу хруст черепа, и труп упал на арену. Кругом валялись выбитые мозги. Прямо в них полетели на арену деньги. Их швыряли счастливчики, выигравшие пари. Отсчитав двадцать золотых монет, Тахарка протянул их Вольфу. - Видишь, - Тахарка указал рукой на арену, где, перемешанные с землей и кровью, валялись деньги, - убыток - один раб, а сколько прибыли! Мы вот как поступим. Я подойду к работорговцам за тем столом, поболтаю с ними о том о сем. Может, найму кого-нибудь из них. Здесь, по обе стороны от границы, много деревень. Совершим-ка туда вылазку. Нам нужны сильные и здоровые парни. Видел, какие здесь бои: бронзовые шипы на перчатках - все оружие. Обучить такому не составит большого труда. Здесь далеко не всякий понимает толк в настоящем бое на мечах. Им подавай злобу да нахрап. А такие качества легко развить. Для этого есть разные способы. - Господин, вы говорите о наркотиках? - А почему бы и нет? Умело подобранное сочетание трав и хорошая доза самого медлительного и добродушного пахаря могут превратить в тигра хоть на какое-то время. А больше и не требуется. Ведь схватки очень короткие. Подготовка не займет много времени. Мы упростим ее. Стрельба из лука, бросание лассо... Без этого в нашем случае можно обойтись. Что-нибудь не слишком притязательное - перчатки с шипами, короткие мечи, кинжалы, а для совсем тупых - дубинки... Всему этому можно обучить за несколько дней. Ну а наркотики довершат обучение. - Отлично задумано, - кивнул Аксандриас, - но власти нельзя сбрасывать со счетов. Здесь, конечно, беспредел полный, но, если мы зачастим с рейдами по окрестным деревням в поисках бойцов, это может привлечь внимание. - Это-то и здорово! Надо использовать пограничную ситуацию. Отправляясь в Аквилонию, оденемся как немедийцы. И наоборот. Пусть потом сами разбираются. Прежде чем они нападут на наш след, мы успеем убраться с добычей восвояси. - Отлично! - воскликнул Аксандриас. - А теперь, приятель, вот что. Кое-какое представление о наркотиках ты имеешь. Утром пойдешь в город, разыщешь там подходящего для нашего случая знахаря. Обычно они используют в своем деле наркотики. Пусть он объяснит тебе, как и когда их следует применять. Предложи ему хорошую плату. Доход покроет все эти мелкие расходы. - Будет сделано, - с воодушевлением отозвался аквилонец. - И не напивайся сегодня. Завтра ты должен быть на высоте, приятель. - Начальник, знаете, я никогда не злоупотребляю этим зельем. Пьяному вору гораздо проще попасть в лапы закона, чем трезвому. - И тут наши мнения совпадают.- Тахарка с презрением взглянул на пьяные физиономии своих спутников, потом своими тонкими пальцами потянулся к стаканчику с игральными костями и выразительно потряс его. - Ну что, дорогие мои! Не пора ли нам сыграть в кости? - Потом он опять обернулся к аквилонцу: - Нам бы парочку киммерийцев, и мы сколотили бы тут целое состояние, а! После бурно проведенной ночи Аксандриас проснулся поздно. А как проснулся, отправился на поиски знахаря. Потолкавшись на рынке среди аптекарей, он направил свои стопы в некий храм. Ему пришлось изрядно поблуждать, прежде чем он вышел наконец на нужную улицу, по обеим сторонам которой тянулись склады. От взгляда аквилонца не ускользнуло, что камни, которыми была вымощена улица, представляли собой почти ровную поверхность, до такой степени были они стерты временем и тысячами подошв. Аквилонец понял, что это была самая старая улица в городе, и в этом явно таилось что-то загадочное. Впрочем, мир полон загадок, и какой смысл разгадывать именно эту... Храм, который и был нужен аквилонцу, стоял в торце улицы и, похоже, тянулся по обе ее стороны, часто скрываясь за складскими зданиями, построенными здесь значительно позже. На расстоянии примерно двадцати пейсов от храма тянулась городская стена. Фасад храма до такой степени поразил аквилонца, что у того появилось желание поскорее ретироваться. Каменная резьба фасада была, видимо, очень древней, к тому же сильно пострадала от непогоды. Рассмотреть изображение было трудно, а то, что сохранилось, не имело на первый взгляд смысла. Однако какой-то смысл был, и был он томительно-гнетущий, тяжелый: по бесконечным лабиринтам, которые никуда не вели, неудержимо неслись змееподобные существа, отдаленно напоминающие людей. <Не похоже, чтоб у этого храма было много прихожан>, - подумал Аксандриас, глубоко вздохнул и решительно переступил порог храма. В храме было холодно, особенно это чувствовалось после теплого утреннего воздуха улицы. Скудный свет сочился сверху, сквозь узкие прорези окон. Через огромный зал, в котором оказался аквилонец, тянулись в два ряда колонны. Верхушки колонн представляли собой грубое подобие людей со змеиными головами. На согнутых плечах они держали потолок, а их немигающие глаза были обращены вниз, прямо на Аксандриаса. В дальнем конце зала брезжил свет. Внутренне содрогнувшись, Аксандриас, окруженный холодным сумраком, двинулся на свет. Несколько раз он непроизвольно взглядывал на змеиные головы, и они казались ему неподвижными и зловеще-загадочными. Он продолжал идти, одержимый чувством, что головы поворачиваются ему вслед. Пару раз ему померещилось, что их длинные раздвоенные языки на секунду появляются и тут же прячутся. Свет, замеченный аквилонцем, оказался огнем, горящим в бронзовом сосуде на треножнике. Аквилонец осмотрел сосуд, желая понять, где же находится источник, поддерживающий огонь. Однако, не найдя ничего, решил не переживать: в конце концов, он ведь фокусник, и не к лицу ему пугаться всяких хитроумных изобретений. Что-то заставило его обернуться. В пятидесяти пейсах от него светился яркий прямоугольник двери. Это удивило аквилонца. Еще снаружи, стоя у входа в храм, он прикинул, что до городской стены не больше двадцати пейсов. Следовательно, храм простирался далеко за городскую стену. Еще одна загадка. Но не до них сейчас было аквилонцу. На загадки подобного рода у него сейчас не было времени. - Что тебе здесь надо? - прозвучал у него за спиной голос. Резко обернувшись, аквилонец инстинктивно схватился за рукоять меча. Перед ним стоял высокий, очень худой человек в черном свободном одеянии до пола. Голова его была гладко выбрита, а мертвенно-бледное лицо напоминало своей бесстрастностью каменных змей. Аксандриас облегченно вздохнул и сказал: - Прошу великодушно меня извинить, ваша милость. Я очень испугался, я не слышал, как вы подошли. Кроме вас, есть еще жрецы в этом храме? - Нет. Я один. Божества, которым служу я, настолько стары, что люди забыть их успели.- В речи жреца было что-то странное. Странное построение фраз, странный ритм. Сколько аквилонец ни скитался по свету, такого не слышал. - Может, все еще изменится к лучшему. Я тут по делу. Мне, знаете ли, нужны кое-какие наркотики. А может, вы научите меня заговорам. На рынке люди болтали, что вы настоящий маг, владеете тайными знаниями и знаете, когда какое дурманящее зелье надо принимать... - А о том, что я не торгаш и им не чета, они не болтают? Аквилонец понял, что надо сменить тон разговора, иначе ему ничего от жреца не добиться. Видывал он разных колдунов и магов. Иные были очень бедны, но, гордые, не хотели сознаться в том, что вынуждены приторговывать своими знаниями и снадобьями, лишь бы не умереть с голоду. - Мой добрый господин, я не хотел сказать ничего такого. Мне и самому приходилось немного заниматься знахарством. По правде сказать, я только учусь. Но мне пришла в голову мысль написать трактат о действии некоторых снадобий, вызывающих необузданную ярость. И заговоры такого же действия меня тоже интересуют. Но поскольку в предмете надо разобраться досконально, я хочу все проверить на практике и увидеть действие снадобий и заговоров своими глазами. Жрец кивнул головой в знак согласия: - Правда твоя. Только так можно знания добыть. Снадобья, нужные тебе, редки в этом захолустье. Их специально привозят из заморских стран. И очень дорого стоят они. Аксандриас улыбнулся про себя: ну вот, дело дошло и до денег. Однако он продолжал следовать избранному тону почтительного ученика: - Так я и думал. Но поскольку я из состоятельной семьи, то деньги не могут стать препятствием на пути к знанию. - Тогда следуйте за мной. Аквилонец проследовал за жрецом в какое-то длинное помещение. Свет сюда тоже проникал через узкие оконца вверху. Однако что-то было здесь не так. Аквилонец решил, что это из-за освещения. В комнате было полно каких-то непонятных приспособлений, повсюду были разложены книги. Все это было для аквилонца в диковинку. Еще одним поразительным свойством обладали вещи: от них исходило дыхание какой-то невероятной древности. Аквилонец, онемев от изумления, разглядывал серебряные, золотые и бронзовые вещицы непонятного для него назначения. От обилия драгоценных камней у аквилонца глаза разбегались: он даже представить себе не мог, что подобное существует. Особенно сильное впечатление произвела на него одна древняя книга. Этот фолиант, лежавший на почетном месте, был инкрустирован костяшками человеческого черепа, в пустых глазницах которого сверкали рубины колоссальных размеров. - Похоже, книга эта обладает невероятной магической силой, - пробормотал Аксандриас, - хотя впечатление на него произвели только рубины. - Да, велика ее сила, - потусторонним голосом отозвался жрец и открыл первую страницу. Удивительно плотный пергаментный лист цвета слоновой кости был испещрен неведомыми мелкими рыжеватыми письменами. Аксандриас осторожно дотронулся. Пергамент был необыкновенно гладким на ощупь, и аквилонец поинтересовался - что это. - Это книга заговоров и заклинаний. И написал ее Анчкар, король-чародей. А написал он ее в те времена, когда Атлантиды еще не было, но была империя Валкхов. И тот, кому удастся разгадать эти письмена, сможет вступить в контакт с теми, кто правил Вселенной, когда Земля еще только создавалась. Чародею Анчкару не было равных и сейчас нет. Все зло мира было подвластно ему. И эту книгу писал он во времена своего царствования. Он вынудил подвластных ему королей, а их было пятьдесят, присылать своих дочерей, и было их числом девятьсот. Так вот, страницы эти сделаны из кожи юных принцесс, содранной еще живьем. А письмена эти - кровь инрантов. Он дописал книгу и велел из костей собственного черепа сделать инкрустацию, а переплет - из своей собственной кожи. И тоже живьем. Аксандриас отдернул руку от книги, словно она была раскаленной. - Воистину, добрый господин, - старые времена не чета нашим. Вряд ли нынешние маги отважились бы на нечто подобное. - Увы, и великое искусство магии пришло в упадок, - нараспев отозвался жрец. - Но вернутся те добрые времена. Многое повидали стены этого храма, и, когда книга сия только писалась, храм стоял уже целые столетья, древностью своей многократно превосходя книгу сию. Поднимались и опускались в глубины морей континенты, а храм нерушимо стоял. Множество городов появлялось и исчезало вокруг него, а он все стоит. И грязный городишка Кротон - лишь один из чреды этих городов. - Глубоко посаженные глаза жреца начали светиться странным огнем. - Прежде, пока хайборийские варвары не захватили эти земли, здесь стоял великий город Карутония. Более миллиона человек жило здесь. И те холмы, которые окружают город, это не что иное, как засыпанные землей и поросшие лесом останки древних величественных храмов и гробниц. И уже тысячи лет никто не догадывается об этом! - Воистину, - вклинился Аксандриас в словесный поток жреца, так как уверился окончательно, что старик выжил из ума, - воистину это древнее место. - Древнее? - Жрец издал подобие сухого смешка. - Сама Карутония была лишь юным побегом на развалинах былого. Храм был здесь, когда только пески окружали его, а прежде было время, когда он погружен был в воды внутреннего моря. Миллионы лет пронеслись над храмом, а он почти не изменился. Разве что резьбу на фасаде слегка стерли ветры и дожди, которые огромные горы сумели обратить за это время в груды песка. - Вот-вот, - опять заговорил аквилонец, пытаясь все же направить беседу в нужное ему русло, - это именно то место, которое я искал. Ведь для человека ваших познаний сущий пустяк научить меня кой-каким мелочам. Машинально Аксандриас приподнял крышку большого медного сосуда и глянул внутрь. Глянул и задохнулся. Внутри зияла сводящая с ума космическая бездна. Словно сверху заглянул он в исполинский звездный водоворот. Аквилонец резко бросил крышку на место и прикрыл глаза, пытаясь справиться с подступившей дурнотой. Жрец, похоже, ничего не заметил и сказал: - У меня есть то, что тебе нужно. Жрец пересек помещение и распахнул покрытые резьбой деревянные двери. Аксандриас вздохнул с облегчением: кроме полок и стеллажей, здесь ничего не было. Комнату наполнял аромат каких-то экзотических растений. Жрец взял деревянную коробочку и сдвинул крышку. Внутри находились сотни маленьких зеленоватых шариков размером с горошину каждый. - Снаружи таблетка покрыта смолой дерева юлак. Растет оно на Барахских островах. Смола-то и дает необычайную силу и выносливость. Раньше, отправляясь в сраженье, ею пользовались королевские гвардейцы. Смола смешана с секрецией жуков-скарабеев. Они водятся только в Стигии. А секреция обладает свойством необычайно убыстрять реакции организма, и двигательные, и зрительные. В середине каждой таблетки находится камедь зеленого мака, она тоже обладает чудесным действием. Принявший ее не ощущает боли и страха, и только одно желание владеет им - желание атаковать. Жрец поставил коробочку и, взяв в руки кисточку, начал, макая ее в чернила, писать что-то на крышке. - Если не злоупотреблять пилюлями, они не принесут особого вреда. Конечно, следует проявлять осмотрительность. - Жрец указал на сделанную им надпись. Надпись была на современном аквилонском языке.- Это заклинание. Давая лекарство, произноси его, и действие таблетки многократно усилится. Однако для здоровья человека подобный эффект разрушителен, имей в виду. Если принимать таблетки каждый день, быстрая смерть неизбежна. Поэтому советую давать их только рабам и преступникам. - Я последую вашему совету. А какова цена лекарства? - Пятьсот аквилонских монет. Это были огромные деньги, но, следуя распоряжению Тахарки, Аксандриас дал бы и большую сумму. Из своего туго набитого кошелька аквилонец отсчитал пятьсот монет. Жрец проводил своего гостя до входа и на прощанье произнес: - Если понадобится моя помощь, приходи. Мне нравятся те, кто стремится овладеть Великим Искусством Магии. - Не сомневайтесь, мой добрый господин, если возникнет нужда, я сразу же приду к вам, - ответил аквилонец, а про себя поклялся никогда больше не переступать порога этого жуткого храма. Почти бегом он ринулся прочь. Стоя на пороге своего храма, жрец провожал аквилонца немигающим взглядом, и подобие ужасной, злобной, насмешливой улыбки искажало его тонкие губы. Достигнув конца мощеной улочки, Аксандриас обернулся на храм. Затем, движимый каким-то безотчетным любопытством, он отыскал место у городской стены, по которому можно было влезть на саму стену. Забравшись, он пошел по стене в сторону храма. Идти приходилось осторожно, ведь стена была сильно разрушена временем. Наконец он достиг места, откуда хорошо были видны складские помещения, стоявшие по обе стороны храма. Аквилонец взглянул вниз и увидел то, что и должен был увидеть: плоская безликая крыша храма длиной никак не более двадцати пейсов упиралась прямо в городскую стену. Аквилонец пересек городскую стену шириной около четырех пейсов и, не сомневаясь, что увидит под собой продолжение храма, посмотрел вниз. Но ничего там не увидел. Ничего, ровным счетом, кроме поросшего травой поля да стада быков на нем. Аквилонца начала бить дрожь, и волосы на голове зашевелились. Где же тогда та часть храма, в которой он побывал только что? В этот вечер, отступив от собственного зарока, он напился до полного бесчувствия. Глава 4 - На каком же отрезке пути мы потеряли их след? Может, они пошли к Белверусу по большой дороге? - размышляла Калья. - По мне, так пошли бы они в саму преисподнюю. - Теперь, когда совершенно очевидным стало, что противник ускользнул, Конан постоянно находился в самом скверном расположении духа и базарил по любому поводу. Скоро они достигнут Офира. А там вовсю идет война. Поди тогда отыщи в этой сумятице бандитов. Шансов почти нет. Поначалу все складывалось так удачно. Что ни день, натыкались они на следы разбойной деятельности Тахарки и его спутников. Обычно это были небрежно спрятанные обобранные трупы, над которыми кружилось воронье. Встречались им на пути и отряды стражников. Они разыскивали убийц, думая, что это дело рук кого-то из местных разбойников. Тахарка был умен и сразу скрывался с места преступления, избегая возможных осложнений. Конечно, они заблуждались, думал Конан, полагая, что одна решающая схватка позволит им свести счеты с бандитами. На такое длительное преследование они, признаться, и не рассчитывали. - Этот Тахарка не так-то прост, - заметила Калья. - Он все время меняет тактику. На твоей родине он охотился за рабами, но по пути в Офир стал разбойником с большой дороги. Сдается мне, что-то он еще замышляет. Конан натянул поводья, и конь его стал. Они находились на вершине холма. Внизу простиралась бесконечная зеленая долина. Спустившись вниз, они уже окажутся в Офире. - Может, они решили не ехать в Офир? В ответ Калья пожала плечами: - Да кто ж их знает! Они ведь точно дети малые: поманит их что-нибудь - они тут же переменят планы. И гадать, что им взбрело на ум в следующую минуту, совершенно бессмысленно. В мрачной задумчивости смотрел Конан на зеленые просторы. Вот бы сейчас отпустить поводья и мчаться стрелой по этим далям, проникая в их самые заветные тайны. Однако сейчас только одним чувством должен он руководствоваться, определяя свой путь. Чувством мести. И Конан развернул коня: - Вернемся и будем искать их след. Так прошла еще неделя. Однажды они спешились у небольшой таверны. Здесь можно было поесть самим и дать возможность лошадям отдохнуть: под навесом для них было припасено сено. Перед хибаркой были расставлены грубые столы со скамьями. Над ними тоже был навес. С полдюжины местных жителей поглощали за этими столами пищу. Путники досуха растерли лошадей, дали им сена и воды, а потом и сами уселись за стол, приказав подать охлажденного вина. Хозяйка выполнила их просьбу и с интересом взглянула на Конана: - Ты парень молодой и крепкий. Только вот зря болтаешься по этим краям в одиночку. От этой молоденькой девицы, - женщина кивнула на Калью, - не много проку... - Что-то мудреное ты говоришь, хозяйка. Разве сила и крепость - это недостатки? - То-то и оно... Видишь ли, мы как раз перед вашим приходом кое-что тут обсуждали. Повадились в наши края бандиты, нападают на фермы и до поселков добрались. И вот ведь странно - только молодых сильных парней умыкают. Раньше детей и женщин в рабство брали... - Это правда, чужеземец, - вступил в разговор мужчина, одетый как погонщик скота. - Напали они недавно на караван моего хозяина и всех молодых парней увели. - Говорят, они немедийцы, - подключился к общему разговору бродячий торговец. Тюк с товарами лежал возле его ног. - Хотя вроде есть среди них и аргосийцы... Потом заговорил толстяк. Судя по одежде, это был королевский палач: - Они не только разбойничают, а кое-что и еще... Пришлось мне тут побывать в Волзино, там я должен был вздернуть парочку конокрадов. Так начальник тюрьмы начал голову мне морочить, будто эти молодчики успели с собой покончить в ожидании казни. А я поговорил кое с кем и выяснил, что мерзавец просто-напросто запродал их этим немедийцам. А я остался без заработка. Каково, а? Ну, это ему с рук не сойдет. Вернусь в столицу и доложу кому следует. - Толстяк, просто задыхаясь от праведного негодования, залпом осушил свою кружку. - Странно все это, - проговорила в задумчивости Калья.- Сильные мужчины-рабы, конечно, нужны. Но ведь женщины и дети тоже считаются хорошим товаром. По крайней мере, от них легче добиться послушания, да и прокормить их проще. Что-то не доводилось мне слышать о работорговцах, отказывающихся от детей и женщин. Ну разве что у них какая-то особая цель... Например, король задумал построить что-то грандиозное и ему нужны рабочие руки... - Нет-нет, - быстро заверил палач, который, видимо, был в курсе всех придворных дел. - Много лет назад построили огромную гробницу для старого короля. И я не слышал, чтоб затевалось нечто подобное. Вот стигийцы, так те постоянно озабочены сооружением чего-то грандиозного... Ну так, пока в Офире идет война, можно запросто покупать любое количество пленных. Вот вам и рабочие руки... - Да, непонятно это все, - заговорил пастух, от которого запах исходил как от целого стада, - сам-то я старик и никому не нужен, а вот сыновей своих я отправил в горы от греха подальше. Конан улыбнулся: - Спасибо, хозяюшка, да только не стоит сильно обо мне беспокоиться. Не так-то легко взять меня в оборот. Да и спутница моя не промах. Хозяйка ушла за очередной порцией еды. Посетители вернулись к обсуждению своих повседневных дел. - Что скажешь? Тут, похоже, не обошлось без Тахарки, - обратился Конан к девушке. - Не знаю. От этого негодяя всего можно ожидать. Почему они берут только молодых мужчин, вот чего не могу понять. Скорее всего, задумали что-то совсем мерзопакостное. Вот это вполне в духе Тахарки. - Но ведь говорят, что бандиты из Немедии... - Большая хитрость раздобыть немедийскую одежду! Давай-ка порыскаем по этой местности. Сдается мне, здесь орудуют именно Тахарка с Аксандриасом. Пока лошади отдыхали, Конан и Калья пытались выудить из местных жителей нужную информацию. Конан, не привыкший церемониться, несколько раз пытался задавать вопросы в лоб, но всякий раз получал под столом весьма ощутимый пинок ногой. Конан решил не связываться и предоставил возможность Калье вести разговор. Ее умение выведывать нужные сведения было поразительным. При этом Калья умудрилась не вызвать подозрений. Таким образом, скоро им стало известно, что в дне пути отсюда расположен город Кротон - рассадник бандитов, воров и контрабандистов всего мира. И находится этот город вблизи немедийской границы. Солнце уже садилось, когда Конан и Калья подъезжали к Кротону. С удивлением уставившись на двугорбых животных, киммериец спросил: - Это и есть верблюды? - Да. Сейчас мы приблизились к границам восточных земель. Дальше - Немедия, Бритуния, Коринфия, Замора, Туран и море Вилайет. - А что за морем? - Ну, о тех землях известно в основном понаслышке: Гиркания, Кхитай, Вендия. А еще дальше, говорят, лежит громадный океан, а за ним - конец мира. Мечта о дальних путешествиях вспыхнула в Конане снова, и он пылко воскликнул: - Мне бы только расправиться с этими ублюдками, и непременно увижу все это своими глазами! - Чудной ты, Конан, - голос Кальи смягчился, - видела я в своей жизни киммерийцев, не то чтобы много, но даже те, кто мне встречался, больше всего хотели оказаться дома, в родных краях. А ты рвешься путешествовать! - Я и впрямь отличаюсь от своих соплеменников. Я сопляком еще был совсем и меча-то не мог поднять, а подчиняться никому не хотел. И отец, и старейшины колотили меня почем зря, но выбить дурь так и не сумели. И все же им пришлось оставить меня в покое. Это случилось, когда я завоевал себе статус воина...- И как-то неохотно добавил:- В Ванариуме дело было... - Так ты был при Ванариуме! - воскликнула Калья. Несколько лет назад слухи об этой битве разнеслись и по Аквилонии, и за ее пределами. Еще бы! Громкое было дело. Аквилонцы вторглись на древнюю киммерийскую землю, захватив часть приграничной территории. Там они и основали свой город Ванариум. Свезли туда переселенцев из Боссонских Пределов и Гандерланда. А киммерийцы просто взяли и стерли все это с лица земли, повырезав всех обитателей города. Лицо Конана искривилось. Видно, не очень-то хотелось ему погружаться в эти воспоминания. И он мрачно заметил: - Что было, то прошло. Давай-ка лучше разведаем, что тут творится. - Он кивнул в сторону Кротона. Когда они въехали в город, торговля уже подходила к концу. Из окон разнообразных заведений неслась зазывная музыка: дневные хлопоты закончились, и наступало время развлечений. У торговца коврами Калья спросила, где тут можно заночевать. Торговец с сомнением оглядел их запыленные потертые одежды. - Вообще-то лучшим местом считается <Райский приют>, но уж больно там цены подскочили с тех пор, как начались эти представления. Ступайте-ка вы, ребятки, к городской стене. Там вы найдете и пристанище для себя, и конюшню для лошадей. Да и тихо там, не то что в центре. А мухи, знаете ли, они везде кусаются одинаково. - Спасибо за совет, - отозвался Конан, - но о каких это представлениях в <Райском приюте> ты тут болтаешь? - Как, вы ничего не знаете? Так ступайте и поглядите сами. Зрелище стоит тех денег, что за него берут! Путники отыскали для себя подходящее жилье. Прямо под их комнатой находилась конюшня, где и стояли их лошади. Потом они отправились в общественную баню, чтобы смыть толстый слой грязи, осевший на них за время странствия. Час был поздний. Посетителей, кроме них, не было никого. Мужскую и женскую половину бани разделяла простая деревянная перегородка, через которую легко проникал звук. - Что будем делать дальше? - услышала Калья голос Конана. - Давай посетим этот <Райский приют>. - Мы что, развлекаться приехали? - съязвил Конан. - Приятель, разве не ясно, что люди такого сорта, как Тахарка, летят в злачные места, точно мухи на мед. И если в <Приюте> лучшие развлечения во всем городе, то именно там эту банду и следует искать. - А вдруг женщин туда не пускают, - отозвался Конан после некоторого раздумья. - И что с того. Туда, где я обучалась владеть мечом, женщин тоже не пускали. Однако я своего добилась. - Да уж... Уменья добиваться своего у тебя не отнимешь,- парировал киммериец. - Быть сильной - единственный выход. Хотя совершенно лишнее - оставаться при этом неотесанным варваром, - донеслось до Конана сквозь шум льющейся воды. Он покривился: - Женщина, язык у тебя, что ножовка у оружейника. Ну да я тебя понял. Посетим сегодня этот притон, и тот, кто помешает нам сделать это, пусть пеняет на себя. - Вот такие слова мне по душе, киммериец, - смеясь, отозвалась Калья. Однако против присутствия девушки в <Райском приюте> никто не возражал. Почти все оставшиеся деньги они выложили в уплату за вход. Видимо, зрелище того стоило, потому что, несмотря на высокую цену билетов, толпа просто осаждала вход. С трудом отыскав свободное место, Конан и Калья уселись, заказав по кружке эля. Они с интересом оглядывались, недоумевая, что же заставляет зрителей так бесноваться. Поставив на стол кружки с элем, служанка посоветовала им подняться на галерею. И Конан с Кальей двинулись наверх. Судя по реакции окружающих мужчин, отсутствие глаза совершенно не умаляло привлекательности Кальи. Один тип обратился к девушке с сомнительным предложением, и тут же получил удар поддых от Конана. Согнувшись в три погибели, он долго потом восстанавливал дыхание. Со вторым Калья справилась сама. Ловким взмахом кинжала она распорола ремень, поддерживавший штаны охальника. Штаны свалились, мужчина рванул резко в сторону от Кальи, потерял равновесие и рухнул с галереи вниз, на стол. Публика покатилась со смеху. Встав у поручней, киммериец и девушка глянули вниз, на арену. Там уже переминались в нетерпенье два бойца. Всю их одежду составляли набедренные повязки, сверкающие железные шлемы и широкие кожаные браслеты с медными бляхами. В правой руке у них был тяжелый меч со слегка искривленным лезвием, предплечье левой закрывал маленький щит не больше фута в диаметре. - Так это же бой гладиаторов, - пробормотала Калья, - ты видел что-нибудь подобное? - В Гиперборее и Ванахейме. - А у вас, в Киммерии, такое не принято? - Девушка пыталась говорить беззаботно, однако лицо ее заметно побледнело. - Что ты! Ни мы, ни гандеры рабов не держим, да и у пиктов рабов в общем-то не бывает. Боюсь, в этом смысле нам точно далеко до прочих цивилизованных народов. - Да уж. Варвары гладиаторских боев не устраивают. - В голосе Кальи киммерийцу послышалось одобрение. Но тут же она беспокойно добавила: - Что-то с этими бойцами не то... В ожидании схватки зрители заключали пари. Противники стояли друг против друга. Их глаза, вперенные в соперника, налились дикой злобой. Руки судорожно сжимались и разжимались на рукоятях мечей. Один из бойцов дрожал всем телом, точно конь перед скачкой. Конану приходилось вступать в бой с людьми разных национальностей, и из своего опыта он знал, что только киммерийцы способны сохранять спокойствие перед схваткой. - Они же не настоящие воины. Это всего лишь рабы, которых принуждают к драке. - Но выглядят они совершенно ненормально, - в недоумении повторила девушка. - И одним своим глазом я еще в состоянии разглядеть, когда человек боится, а когда - нет. Эти двое исходят ненавистью, а ведь они встретились впервые! За что же им так ненавидеть друг друга? - Что ты имеешь в виду? - Конану стало как-то не по себе. - Не знаю точно... Но я... - Последние слова Кальи потонули в реве толпы. Гладиаторы по команде распорядителя боя ринулись друг на друга. Вид толпы, жаждущей чужой крови, претил Конану. Но он вынужден был признаться, что схватка целиком поглотила его внимание. Бой носил исключительно наступательный характер. Удары наносились с невероятной быстротой, а мечи с закругленными книзу остриями больше подходили, чтобы рубить, а не колоть. Хотя соперники и прикрывались круглыми щитами, все же некоторые удары достигали цели. Но борющиеся, казалось, не замечали ран. Кровь хлестала, а они продолжали яростно биться. - Они смелые, но глупые. - Конан сосредоточенно следил за схваткой. - Я тоже предпочитаю нападение защите, но зачем терять голову и подставлять себя? - Вот это удар! - вскричала Калья. - Но глянь-ка, тот, второй, словно и не заметил раны. - Сама должна знать: в пылу боя теряешь чувствительность. А потом, когда отходняк наступит, вот тогда... - Смотри, смотри! Они замедлили темп. - Это из-за потери крови. Чтобы лучше видеть происходящее, Конан и Калья перегнулись через барьер вниз. В это время меч сверкнул. Один из соперников схватился за живот, пытаясь удержать свои внутренности, выпавшие на грязный песок арены. Потом рухнул сам и после короткой агонии умер. Со всех сторон на арену посыпались дождем монеты, и победитель с триумфом поднял руку. Потом он ушел, а слуги принялись наводить на арене порядок, готовя ее к следующей схватке. Еще три боя посмотрели Конан и Калья. И каждый раз повторялось одно и то же: дикая, необузданная ярость противников, весьма среднее владение мечом, полное бесстрашие и отсутствие реакции на причиняемую боль. Смерть наступала либо от потери крови, либо от какого-то особо изуверского удара. Наконец представление закончилось. Киммериец и девушка отправились осмотреть галереи и внутренний двор, мощенный каменными плитами. Стало потише. Кто-то из зрителей направился к выходу, кто-то остался пить, есть и играть в кости. - Конан, ты заметил что-нибудь подозрительное? - Вроде нет, а впрочем, погоди... Конан смотрел на прислоненные к стене в дальнем конце двора чьи-то щиты, копья и еще какое-то оружие. Возле всего этого топтался молодчик, впрочем, туповатый с виду. Поигрывая дубинкой, он ходил взад-вперед. - Ну-ка, глянь вон туда. - И Конан указал девушке на два длинных боссонских лука, стоявших между кордаванскими боевыми секирами. Единственный глаз Кальи вспыхнул хищным огнем: - Славно было бы перекинуться парой слов с их обладателями. Конан не сводил с луков глаз. Он боялся, что кто-нибудь незаметно заберет их. - Что лучше: прибить этих ублюдков сразу или сначала вытряхнуть из них все, что им известно? А может, проследить их, чтоб выйти на остальных? - Думаю, лучше поболтать с ними в укромном местечке и вытряхнуть все, что им известно. Если ты, Конан, убьешь их сразу, ты, конечно, отомстишь. Но лишь отчасти. Все равно остальные успеют удрать. А мне это и вовсе ничего не даст. Не исключено, что кто-то из них в отлучке и должен вернуться. Нелишне было бы знать об этом. - Калья задумалась. - Выследить всю эту банду - весьма привлекательная мысль. Но опасно. Не исключено, что Тахарка и Аксандриас давно сменили своих попутчиков. А вдруг мы выйдем сразу на десять или двадцать головорезов? Вот весело нам придется! Но тебе нужны только шестеро, а мне - только один, Аксандриас. - Золотые слова. - Конан допил эль и опустил кружку на пустой стол. - Когда эти субчики заберут свои луки, мы их проследим и в первом подходящем уголке перекинемся с ними парой фраз. А потом я их пристукну. В течение следующего часа Конан и Калья как бы без дела слонялись между столами. При этом они внимательно следили и за боссонскими луками, и за окружающей обстановкой. Однако никого хоть мало-мальски похожего на нужных им людей они не приметили. Калья была уверена, что Аксандриаса среди присутствующих нет. <Эту змею я и на дне колодца в безлунную ночь разглядела бы>, - проворчала девушка. Видимо, потеряв всякую надежду, Калья примолкла и нахохлилась, сразу став похожей на ту полубезумную девицу, какой впервые и узнал ее Конан. Но вдруг он встрепенулся и ткнул девушку локтем в бок: - Верхняя галерея. Прямо напротив. Калья взглянула туда, куда указывал Конан. Двое мужчин вышли из комнат, куда местные шлюхи весь вечер водили своих клиентов. - Видать, кроме большой дороги их кое-что еще интересует, - хмыкнула девушка. Происхождение этих двоих было очевидным. Коренастые, крепко сбитые, прямые темные волосы. Рознились они только цветом своих узких глаз: у одного они были серые, у другого - карие. Одеты они были в столь излюбленные боссонскими стрелками короткие кожаные жилеты и стальные шлемы. Жилеты изобиловали серебряными и бронзовыми заклепками. Короткие кожаные штаны бахромой почти соприкасались с сапогами до колен. На левой кисти каждого красовался специальный жесткий кожаный напульсник, богато изукрашенный снаружи и гладкий с внутренней стороны. Эти напульсники предназначались для защиты запястья, после того как стрела пущена в цель и тетива возвращается на место. На кожаных поясах стрелков висели короткие мечи и кинжалы. Спустившись вниз и миновав внутренний дворик, бандиты перекинулись парой фраз с человеком, сторожившим их оружие. Потом они взяли свои луки и колчаны с ярко оперенными стрелами и вышли из <Райского приюта>. На киммерийца и его спутницу они так и не обратили внимания. Бандиты шли домой по освещенной луной улице и тихо переговаривались. Луки их были небрежно закинуты за плечи. Почти полная луна славно освещала дорогу, а людям, выросшим среди густых лесов Боссонских Пределов, света ее было вполне достаточно. На их родине освещение по ночам не зажигали: вдруг нападут мародеры-пикты. Боссониты свернули в небольшую улочку. Все дальнейшее случилось так быстро, что они и рта раскрыть не успели. Кто-то мощным рывком сорвал с их голов стальные шлемы. Потом этот кто-то привел лбы боссонитов в резкое соприкосновение, отчего из глаз бандитов посыпались искры. Дважды сверкнул клинок, и пояса с прикрепленными к ним мечами и кинжалами шлепнулись к ногам ошарашенных боссонитов. Потом кто-то резким рывком развернул их лицом к нападавшим, и у горла бандиты почувствовали холодное острие меча. Одно лезвие - узкое и изогнутое - принадлежало одноглазой девице, второе - широкое и прямое - сжимал в руке... - Киммериец! - прохрипел сероглазый боссонит. - Какого рожна тебе, собака, надо в Кротоне? - Быстро отвечай, ублюдок, если жизнь не надоела, ты кто - Муртан или Баллан? - скороговоркой произнес Конан. - Чего ради я буду лясы точить с какой-то черноволосой свиньей и полуголой одноглазой девкой, - злобно прошипел темноглазый. Калья слегка нажала на острие меча, и боссонит примолк, почувствовав, как по его шее потекла теплая струйка крови. - Отвечать будете, потому что оружие у нас, а не у вас, - отрезала Калья. - Мы зададим вопросы, а вы ответите. Иначе вам крышка, ребята. - Она еще сильнее надавила на меч. Бандиты поняли, что с ними не шутят. - Я Муртан, - сказал сероглазый. - А он - Баллан. И что дальше? - И долго же я вас искал, приятели, - рявкнул Конан. - На моей родине вы перебили одну семью. Это были мои друзья, и теперь-то вы здорово влипли. Муртан, не обращая внимания на острие у своего горла, усмехнулся: - Ну и убили? Что с того? Стало чуть меньше киммерийских мужчин и женщин. Жаль, что с ними не было и их щенков. - Что-то плохо они нас понимают, - вмешалась Калья. А боссониты между тем глаз не сводили со своих ремней с оружием, которые девушка держала в руке, - так умирающие от голода смотрят на кусок хлеба. - Придется объяснить подоходчивее. - Кончик ее меча скользнул к подглазью бандита. - Нет ничего страшнее боли, когда выкалывают глаз, доложу я тебе. - Говорите! - прорычал Конан. - У вас есть выбор: или умереть в мученьях, или легко. Вы подохнете в любом случае, однако позаботьтесь о том, чтобы ваша смерть бы