нно комментировать ее выбор. Тахарка тоже не смог удержаться от смеха: - Как пожелаешь! Этот красавчик будет твоим помощником, решено. Аксандриас, приступай к делу. Аквилонец не мог оторвать глаз от девушки с того момента, как она сбросила с себя плащ. Никогда в жизни не видел он такого прекрасного тела, стройного и гибкого. Сильные мышцы пластично переливались под гладкой кожей, подчеркивая прелесть ее соблазнительных форм. Ну и что ж, что у нее только один глаз. Когда она погладила его по щеке, остатки тех подозрений, которые у него еще сохранялись, растаяли, как хлопья снега под палящими лучами солнца пустыни. Аксандриас встал и отвесил свой самый изысканный поклон: - Считаю за честь оказать услугу такой прелестной даме. Не обращая внимания на малопристойные шутки, аквилонец послал одну из прислужниц за бутылью с душистым маслом. Когда его принесли, и он, и Калья спустились на арену. Калья непринужденно продемонстрировала одну за другой свои самые соблазнительные позы и с деланым нетерпением повернулась к Аксандриасу. - Ну что же ты? Умащивай меня! Широко ухмыляясь, аквилонец принялся втирать масло в ее плечи и спину. Калья улыбнулась и, доставляя удовольствие зрителям, очередной раз изящно выгнулась. Все ее силы уходили на то, чтобы никто не заметил, насколько отвратительны ей прикосновения человека, которого она собиралась убить. Он втирал масло в ее левое бедро, затрачивая на это намного больше времени, чем требовалось. Затем умастил ее плоский, твердый живот и ребра под правой, защищенной металлической чашечкой, грудью. Когда его рука скользнула к ее левой обнаженной груди, мощный удар в челюсть отбросил его на песок. Удар Кальи привел в восторг многочисленных зрителей, но буря восторга мгновенно утихла, когда Калья выдернула из ножен меч и приставила его острие к горлу Аксандриаса. - Я пришла сюда не затем, чтобы сражаться с каким-то паршивым рабом, - вскричала она. - Мне нужен только ты! Вставай и защищайся! Аксандриас с трудом поднялся на ноги, потирая челюсть. - Мерзкая тварь! Какая муха тебя укусила? - Хочешь посмотреть, что ты со мной сделал? Хочешь посмотреть, что твое раскаленное железо сделало с Кальей? Смотри, трус! Она сорвала с лица кусочек черной кожи, обнажив безобразный шрам на том месте, где когда-то был глаз. - Калья, - выдохнул он, побледнев как мел. Взгляд его дико блуждал. - Но Калья давно умерла! - Тебе не повезло, ублюдок, - прошипела она, крадясь к нему с грацией пантеры. - Твой кинжал лишил меня возможности петь, и говорю я теперь с трудом. Я понимаю, ты считал, что я умерла. Ведь мало кто сумел бы выжить от такой раны в девятилетнем возрасте, но я выжила. А теперь, гадина, защищайся! Она сделала выпад, но аквилонец быстро отступил, выхватив из ножен узкий клинок. Мечи скрестились дважды, и теперь уже Аксандриас заставил ее отступить. - Тебе следовало умереть вместе с твоей матерью, шлюха. Что ж, еще не поздно это исправить! Он обрушил на нее шквал ударов, но она успешно защищалась мечом и кинжалом. Холодная улыбка искривила ее губы, когда она начала теснить аквилонца. Толпа ликовала, радуясь неожиданному повороту дела, и подзадоривала противников. В этот момент появился Куулво, ведущий за собой на цепи раба. - В чем дело? Они что, не могли подождать немного? - Эта девица решила посчитаться с Аксандриасом за какую-то старую обиду и напала на него. - Она довольно искусно управляется с мечом, - заметил Куулво. - Может статься, у вас будет на одного человека меньше. - Ну, этого-то я не допущу, - ответил Тахарка. - В конце концов, должен же я заботиться о своей репутации. Что скажут мои люди, если я позволю одному из них погибнуть, отстаивая свое достоинство? Публика восторженно взвыла, когда Калья, сделав стремительный рывок, едва не пригвоздила Аксандриаса к стенке. Тот сумел уклониться, продемонстрировав чудеса ловкости, за что тоже был вознагражден одобрительным гулом публики: большинство зрителей считало, что он чересчур робок. - С этим пора кончать, - сказал Тахарка. - Вольф, Гюнтер, ступайте на арену и прикончите девчонку. Когда два светловолосых гандера показались на арене, со всех сторон послышались возмущенные крики: - Нечестно! Казалось, гандеры ничего не слышат. Калья прокляла все на свете, увидав их. Она ведь уже почти одержала верх над Аксандриасом: еще пять-шесть выпадов - и песенка аквилонца была бы спета. Она должна убить его прежде, чем друзья успеют прийти к нему на помощь! Однако аквилонец оказался быстр и умел в обращении с мечом. Замысел Кальи срывался. Девушка встала так, чтобы за спиной у нее оказалась стенка. Гандеры приступали, сжимая в руках широкие тяжелые мечи. Аксандриас держался рядом с ними. Испуганное выражение его лица сменилось зловещей ухмылкой. Из толпы послышались негодующие крики, когда вокруг Кальи, ставшей внезапно такой слабой и уязвимой, начало стягиваться кольцо из трех здоровенных мужчин. И вдруг все стихло, когда на арену по-кошачьи мягко спрыгнул некто пятый. Он приземлился за спинами наступающих гандеров и Аксандриаса. Те резко обернулись, услышав его боевой клич. - Зря рассчитывали на легкую победу, собаки! - прорычал Конан. - Попробуйте-ка одолеть того, кто элю предпочитает кровь гандеров! - Киммериец! - рявкнул Гюнтер. - Прежде чем позабавиться с твоей девкой, мы изрубим тебя на кусочки! Гандеры напали на Конана, а Калья снова начала атаковать Аксандриаса. У нее чуть слезы не брызнули от радости, и не потому, что Конан спас ей жизнь, а потому, что у нее появился еще один шанс рассчитаться с Аксандриасом. Толпа неистовствовала, вопила и заключала пари. Только два человека наблюдали за происходящим со спокойным холодным расчетом. Куулво спросил: - Подсобить им, хозяин? - Пожалуй, не стоит, - отозвался Тахарка, поглаживая бороду унизанной кольцами рукой. - Для такой арены шесть человек - это явный перебор. Слишком велика опасность получить случайную рану, какой в этом прок? Нет, конечно, трое наших справятся с этими двумя. - Не знаю, не знаю, - протянул Куулво. - Этот киммериец и мне бы доставил хлопот. Тем временем на арене шла яростная схватка. Каждый жаждал крови своего противника и не согласился бы на меньшее. Гандеры атаковали Конана с двух сторон, и ему приходилось нелегко. Киммериец держал свой меч обеими руками, проявляя чудеса ловкости, парируя обрушившийся на него шквал ударов. Один из гандеров на секунду потерял равновесие, столкнувшись с Аксандриасом, и Конан не упустил свой шанс. Он вонзил меч в грудь Вольфа с такой силой, что он вышел с другой стороны, легко пробив доспехи. Его брат Понтер дико взвыл и удвоил натиск. Управиться с одним противником уже не составляло для Конана большого труда. Он легко парировал удары Гюнтера, но, когда занес меч, чтобы нанести последний удар, неожиданно поскользнулся в лужи крови. Конан, обладавший невероятной ловкостью, почти сразу выправился, но момент был упущен, и меч Гюнтера грозил поразить его. В это время, увлекшийся атакой, Аксандриас не рассчитал, и Калья сильным ударом бросила его наземь. Теперь, когда он был беспомощен, Калья медлила, предвкушая радость последнего удара. И тут она увидела меч Гюнтера, готовый пронзить Конана. Инстинктивно девушка повернулась и всадила кинжал в не защищенную доспехами полоску кожи под мышкой Гюнтера, а затем пресекла его крик боли ударом меча по горлу. Обернувшись, чтобы прикончить Аксандриаса, она увидела, что тот проворно выкарабкивается по ступенькам с арены. У Кальи вырвался вопль отчаяния, и она бросилась следом за аквилонцем. Конан не отставал от нее. Все обитатели постоялого двора разразились неистовыми криками восторга, когда дерущиеся выскочили наверх. - Пять тысяч! - вскрикнул хозяин постоялого двора, подбегая к ним. - Пять тысяч за каждое выступление! Мы все разбогатеем! Конан пнул его с такой силой, что толстяк отлетел в сторону, как перышко. - Прочь, негодяй! Где работорговцы? Где они? Он оглядывал толпу, мельтешащую у него перед глазами, и не мог найти ни Тахарку, ни Аксандриаса. А в это время в другом конце двора Аксандриас говорил Тахарке и Куулво: - Они сущие дьяволы, хозяин! Давайте убираться отсюда поскорее! - Твои советы лучше, чем твое фехтование, мой друг, - ядовито отозвался Тахарка. - Впрочем, к делу! Эта толпа пустоголовых чурбанов может в любую минуту вспомнить о нашем не вполне спортивном поведении, и тогда нам действительно может не поздоровиться. Аксандриас, ступай и оседлай наших лучших коней. Я заберу наше золото. Куулво, иди за мной. Конану показалось, что он наконец заметил Тахарку, и он начал пробиваться в ту сторону. Калья следовала за ним по пятам. Они уже приближались к тому месту, где видели Тахарку, когда у входа на постоялый двор началось какое-то волнение. Людей, стоявших там, кто-то теснил внутрь. <Королевские гвардейцы! Королевские гвардейцы!> - послышались крики. Во внутреннем дворике воцарилась тишина. В образовавшемся проходе показались два офицера. Один был в форме немедийской армии, другой - аквилонец. За ними следовали вооруженные люди с мечами с короткими пиками. - К порядку! - вскричал аквилонский офицер. - Мы разыскиваем банду работорговцев, которые захватывали свободных людей и заковывали их в цепи. Они совершали набеги на обе наши страны - Аквилонию и Немедию, а кроме того, причинили ущерб королевскому палачу. Всем оставаться на своих местах, пока мы будем их искать. Глаза немедийца расширились, когда он осмотрел толпу. - О великий Митра! Да здесь же собрались почти все преступники, которых мы ищем, по которым давно уже плачет веревка. Окружить их и никого не выпускать! Мы озолотимся, получив обещанные за всех этих бандитов награды. Королевские гвардейцы двинулись вперед. Тут же возник невообразимый хаос: одни выпрыгивали в окна, другие карабкались по деревянным столбам наверх, стараясь влезть на галерею, третьи пытались спрятаться в погребах, четвертые пробовали силой пробиться сквозь ряды гвардейцев. Неразбериха усилилась, когда факелы, вырванные из гнезд, с шипением погасли в фонтане и все вокруг погрузилось во тьму. Калья схватила Конана за руку: - Идем, надо скорее бежать отсюда, иначе они бросят нас в темницу, и мы проторчим там невесть сколько времени, пока они разберутся, кто есть кто. - И неизвестно, где тогда придется искать Тахарку с Аксандриасом, - согласился с ней Конан. - Бежим! Они пробились к ближайшей лестнице. Конан втащил Калью наверх, расшвыривая всех на своем пути. Внизу раздавался шум битвы, сапоги гвардейцев грохотали, приближаясь все ближе и ближе, звенела сталь клинков. Конан поймал за руку прислужницу. - Где тут лестница на крышу? - Нету никакой лестницы, - пролепетала испуганная девушка. - Хозяин опасался, что будут убегать по крыше, не заплатив. - Сэт его побери! Калья, стой тут! Конан вспрыгнул на поручни и выпрямился во весь свой гигантский рост. Кончики его пальцев едва достигали края деревянной крыши, крытой свинцовыми листами. Калья чуть не вскрикнула, когда Конан, подпрыгнув на своей неустойчивой опоре, подтянулся. Киммериец с усилием перекинул тело через край крыши, его меч громыхнул о свинец. Затем юноша лег на живот и свесился вниз. В этот момент Калья услышала за спиной громыханье подкованных железом сапог и поняла, что к ней приближаются гвардейцы. Один из них, заметив ее, закричал: - Вот один из этих бандитов! Ловите его! Они уже приближались к ней, когда Калья в отчаянии вцепилась что было сил в протянутую руку Конана. Тот напряг все мышцы своего мощного тела и в последний миг выдернул ее из рук гвардейцев. Калья ободрала живот об острый край крыши, но зато лежала теперь рядом с Конаном в полной безопасности. В который раз подивилась она поразительной силе киммерийца. Под собой они услышали удивленный голос: - Куда же он исчез, этот негодяй? Но что еще более странно, почему у него такая гладкая кожа? Конан и Калья зажали себе рты, чтобы не расхохотаться. - Идем, - прошептал юноша. - Надо забрать вещи и лошадей. Калья поднялась на ноги и последовала за Конаном на другую сторону крыши. Узкая улочка отделяла их от дома напротив. Было темно, и дороги не было видно, но у Кальи сразу закружилась голова при одной только мысли о зияющем под ногами провале. - Прыгай, - скомандовал Конан. - Здесь близко. Она затрясла головой: - Ни за что! Лучше уж вернуться и пробить себе дорогу мечом. - Ну, если ты не желаешь прыгать, моя птичка, тогда тебе придется полетать. Он схватил ее своими ручищами и, не обращая внимания на испуг, бросил изо всех сил на крышу дома напротив. Испытав очень краткий, но тошнотворный ужас полета, Калья обрушилась всей тяжестью на соломенную крышу. Сначала она беспомощно скользила вниз, но вскоре сумела каким-то образом притормозить. Глухой удар - и Конан приземлился рядом с ней. - А теперь на ту сторону, - велел он. Они перебрались через гребень - вниз по противоположному скату крыши. К счастью, их крыша примыкала вплотную к следующей плоской крыше, которая в свою очередь упиралась в городскую стену. Быстро пробежав по стене, они уже через несколько минут были у таверны, влезли через окно и принялись быстро собирать вещи. - Знаешь, девочка, - сказал Конан, - когда я проснулся и увидел, что тебя нет, я сначала ни о чем таком не подумал. Но когда стемнело, а тебя все не было, я заподозрил неладное. И как же хорошо, что я успел вовремя! - Мне бы следовало сердиться на тебя, - ответила Калья, - но ты спас мне жизнь, и теперь я у тебя в долгу. - Она запихнула последние вещи в переметную суму. - А ты спасла мою, так что мы квиты. И здорово, что я прикончил этого гандера. Жаль, что не прикончил второго, но тут уж ничего не поделаешь. Ладно, пошли, пока гвардейцы не закрыли городские ворота. Они спустились вниз и оседлали своих дремавших лошадей. Подъехав к воротам, они поняли, что совершенно зря беспокоились: из города устремлялся огромный поток пеших и конных, и никаким гвардейцам было бы его не сдержать. Улучив момент, Калья сорвала с какого-то прохожего плащ, чтобы заменить оставленный ею в <Райском приюте>. И вскоре они уже скакали прочь от города. Куулво и Аксандриас ехали некоторое время за Тахаркой. Вдруг гиперборей заметил, что их командир сидит на коне, как-то странно согнувшись. <Уж не ранен ли он?> - подумал Куулво. Он подъехал к кешанцу и дотронулся до его плеча. С изумлением он понял, что Тахарка смеется, причем смеется так, что слезы текут у него по лицу. - Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? - спросил Тахарка, едва переведя дух. - Просто светопреставление, первозданный хаос. В общем-то, в этом и состоит суть жизни, мой друг. Кровь и безумие - вот соль бытия. - И он опять зашелся неудержимым смехом. Куулво ошеломленно уставился на хозяина и вдруг тоже захохотал: - Сущая правда, хозяин! Как приятно служить человеку со схожими взглядами! Аксандриас ехал и радовался тому, что остался жив и что избавился от братьев-гандеров. Но ему совсем не улыбалось находиться в компании двух безумцев. Он вздохнул и уныло покачал головой. Перед ними простиралась дорога, которая вела в бескрайние кровавые земли Офира. Когда Конан и Калья поняли, что Тахарку им не догнать, они пустили лошадей шагом: не было никакого смысла в этой ночной погоне. Вскоре они остановились на ночлег у небольшого ручейка. Конан расседлал лошадей, растер их и привязал неподалеку. Калья тем временем разводила костер - вокруг было много сухого валежника. Когда он подошел к огню, девушка сидела на сложенном плаще, устремив глаза в пламя. Он дружески улыбнулся ей. - Ты выглядела просто великолепно! - Значит, ты все видел? - спросила она. - А то как же. Пока на арене были только вы с Аксандриасом, я, разумеется, не вмешивался. А вот когда появились гандеры, я понял, что настал и мой черед. - А ты уже был, когда я показывала Аксандриасу, что у меня вместо глаза? - спросила она сдавленным голосом. - У всех воинов есть шрамы. Это предмет гордости, а не стыда. Ну, а когда дитя справляется с подобной болью, это значит лишь то, что у него отважное сердце воина. - Спасибо тебе за эти слова, - тихо проговорила Калья. Она откинулась назад, упершись рукой в землю. Ее все еще покрытое маслом тело блестело в свете костра. Помолчав немного, она начала свой рассказ: - Моя мать была вдовой, очень одинокой и очень богатой. Мы жили в большом доме в Тарантии. Однажды у нас появился красивый светловолосый юноша. Звали его Аксандриасом. Он был из приличной семьи и представился как друг моего покойного отца. Мать прониклась к нему доверием, и вскоре он приходил к нам уже каждый день. Мне же он сразу не понравился, но моя мать не желала ничего слышать. - По телу Кальи пробежала непроизвольная дрожь, она прерывисто вздохнула. - Как-то раз, вернувшись домой от соседей, я нашла при входе окровавленные трупы двух наших слуг. Я бросилась в комнату матери и увидела там Аксандриаса и еще каких-то мужчин. Они привязали мою мать к стулу и пытали ее, требуя сказать, где хранятся деньги и драгоценности. Я не успела убежать. Аксандриас схватил меня. Он раскалил в жаровне кинжал и поднес к моему глазу. Он кричал, что ослепит меня, если мать не заговорит. От ужаса мать онемела. Это разозлило Аксандриаса, и он выжег мне глаз. Я потеряла сознание, а когда очнулась, увидела на стуле то, что было когда-то моей матерью. Если бы я не знала, что это должна быть она, то вряд ли бы догадалась. Я попыталась позвать на помощь, но у меня не было голоса: Аксандриас полоснул мне кинжалом по горлу, думая, что убьет. Мне понадобился почти целый день, чтобы доползти до дверей и привлечь внимание соседей. Родственники взяли меня к себе, хотя и не слишком охотно. Они позаботились, чтобы я получила приличное образование. Несмотря на единственный глаз и поврежденные голосовые связки, они надеялись, что, благодаря богатству и семейным связям, удастся найти мне подходящего жениха. Они зря беспокоились, я обручилась с мечом. - Не слишком-то подходящий избранник для молоденькой девушки, - проговорил Конан. - Он вполне меня устраивал. Когда я решила, что уже прилично управляюсь с мечом, то попрощалась с родственниками и друзьями и отправилась искать убийц матери. Через два года я нашла двоих. Их смерть не назовешь легкой, и все же ее нельзя даже сравнивать с тем, что пришлось перенести моей матери перед своей кончиной. Конан потянул Калью за руку и поставил на ноги. - Мы обязательно отомстим, ты и я,- торжественно произнес он. - Но, пожалуйста, давай забудем обо всем хотя бы на эту ночь. Конан привлек девушку к себе, но та уперлась рукой ему в грудь. - Подожди. Те люди, за которых ты мстишь... Среди них была и твоя возлюбленная? - Да, но она мертва, - ответил Конан и сжал девушку в объятиях. Калья больше не противилась. Глава 8 Зеленые просторы Офира расстилались перед ними. Пологие холмы катились один за другим монотонной чередой, ручьи и узкие речушки пересекали широкие долины; к востоку земля была плоской, как степь. - Взгляда не хватает, такие пространства, - сказал Конан, - а мы потеряли след. И как же теперь мы их разыщем? Конан был слегка растерян, однако сдаваться вовсе не собирался. Он готов был хоть всю жизнь бороздить эти просторы, пока последний из его врагов будет жив. - Мы их найдем, - уверенно заявила Калья. - Вот только рыскать по всей стране, надеясь случайно наткнуться на них где-нибудь, не имеет никакого смысла. Их дела выдадут их самих. Такие люди не могут находиться нигде сколько-нибудь продолжительное время и не получить печальную известность. Я думаю, нам следует отправиться в одну из провинций, где сейчас происходят междоусобные стычки, ведь эти стервятники обязательно слетятся на падаль. Мы выберем город на пересечении нескольких дорог - слухи со всего района неминуемо обсуждаются на местном рынке. Конан кивнул: - Хорошо придумано. Если они будут в тех местах, мы обязательно услышим о смуглом южанине, главаре шайки мародеров. Ты знаешь какой-нибудь подходящий город? - Я никогда не была в Офире. Давай пока поедем по этой дороге, а в первом же селении порасспрашиваем жителей. Я думаю, нам не составит труда сделать выбор. Они тронули коней и начали спускаться с аквилонских гор на офирские равнины. Дорога, которую и дорогой-то можно было назвать с трудом, так редко по ней ездили, привела их вскоре в маленькую деревушку, слишком удаленную отовсюду, чтобы интересовать воюющие стороны. Но из этой приграничной деревушки в глубь страны уходил довольно оживленный тракт. Следы разрушений здесь были не видны, но то, что идет война, было совершенно очевидно. То и дело попадались им увечные или раненые солдаты, которые либо ехали куда-то, либо в маленьких городках лечились и приходили в себя после боев. Домашний скот люди старались угнать подальше, прятали в глубоких лощинах, чтобы уберечь от мародеров. Никого не насторожило, когда Конан и Калья принимались расспрашивать, где сейчас идут военные действия. Их принимали за наемников, желающих наняться на службу. Калья в своем плаще была очень похожа на молодого воина, ведь люди видели только ее суровое лицо с орлиным глазом. В отдаленных от селений местах Конан и Калья частенько охотились, чтобы хоть как-то разнообразить свою довольно скудную пищу. У Кальи был с собой короткий охотничий лук, а Конан не потерял сноровку в обращении с копьем и пращой, так что они частенько лакомились по дороге дичью. Будь это спокойные времена, вряд ли им удавалось бы так легко охотиться, но сейчас местной знати и их егерям было не до браконьеров - шла война. Конан поведал Калье о Халге и его семействе, о Наэфе, о том, какую резню учинили Тахарка со своими наемниками. Больше он о себе не рассказывал, да Калью и не интересовало ничего, не имеющее прямого отношения к их мщению. Именно жажда мести накрепко связала их. Наконец они добрались до города Леукты, что лежал на пересечении трех больших и нескольких мелких дорог. Городская стена была высока и крепка, на башне развевалось знамя наместника. Хотя город и находился в зоне военных действий, никто не пытался его захватить: слишком большая армия понадобилась бы для этого. - Я думаю, это как раз то, что нам надо, - сказала Калья. - Ты только посмотри: в каждой амбразуре сверкает шлем воина, а на стене вооруженная стража в доспехах. Бьюсь об заклад - сейчас там гарнизон в три раза больше, чем в мирное время. Вот здесь-то и подождем вестей о наших головорезах. - Ее голос звучал не слишком весело, долгая идиллия их длинной дороги закончилась, и пора было возвращаться к тому, с чего все началось, - кровавой мести. - Пожалуй, ты права. - Голос Конана звучал тоже уныло. - Но чем же мы займемся, дожидаясь вестей? Я мало знаю о городской жизни. Весь мой опыт здесь сводится к тому, что надо удирать от властей, ведь каждый день грозит закончиться в каталажке. - Прежде всего, - сказала Калья, - мы не должны ни во что влипнуть. У нас еще осталось немного золота, и мы вполне можем какое-то время на него жить. Так что никаких драк и скандалов. Город кишмя кишит солдатами, это видно даже отсюда. Поэтому уж потрудись держать себя в руках и не выхватывать меч по любому поводу. А когда деньги кончатся, тогда посмотрим. У ворот стояли стражники, с крепостной стены подозрительно поглядывали лучники, держа наготове свое оружие. Конану и Калье пришлось дожидаться своей очереди на вход в город в разношерстной толпе торговцев и бродячих актеров. Коротая время, некоторые актеры принялись кувыркаться, другие жонглировать, развлекая себя и других своими фокусами. Один малый особенно понравился Конану. Удивительно ловко он жонглировал одновременно шестью кинжалами: они летали у него с такой скоростью, что были почти неразличимы, но каждый раз попадали рукояткой ему точно в ладонь. Киммериец умел восхищаться чужим искусством, особенно если дело касалось оружия. - Кинжалы острые? - спросил он жонглера, когда тот остановился. Жонглер взглянул на него с некоторым удивлением: - Проверь сам. И резким движением бросил Конану один из кинжалов. Киммериец без труда поймал кинжал почти у самого своего лица. Обтянутая кожей рукоятка не скользила в руке, а сам кинжал был превосходно сбалансирован. Конан дотронулся до лезвия и увидел, что оно не менее острое, чем у его кинжала. Лицо жонглера прояснилось после того, как Конан ловко поймал кинжал. - Похоже, ты имел дело с оружием, приятель. Другие бы просто шарахнулись, швырни кинжал им прямо в лицо. - Значит, другие боятся стали, - ответил Конан, - а я люблю ее, как положено любить свою семью. Он бросил кинжал жонглеру, и тот не просто поймал его, а сразу послал вращательным движением вверх, пустив вслед за ним остальные пять. Движения его были настолько быстры, что Конан даже не успевал их различать. Кинжалы слушались жонглера, точно тот их заколдовал. Конан обычно остро чувствовал малейшее присутствие магии и сейчас точно знал, что здесь никакой магией и не пахнет. Просто этот парень в совершенстве владеет своим искусством. Когда Конан и Калья приблизились к воротам, писарь с неудовольствием оглядел их. Он сидел за небольшим складным столиком, перед ним стояла чернильница, лежали перья с бронзовыми наконечниками и листы стигийского папируса. Пальцы его были в чернилах, а на лице застыла важная мина, столь обычная у представителей низшей власти. Они назвали ему свои имена. Тот записал их. - Вы здесь по какому делу? - спросил писарь. - Мы путешествуем, - ответила Калья. - Может, попробуем наняться здесь на работу. - Наемники, - быстро сообразил писарь. - Имейте в виду, у нас в городе вербовка запрещена. - Не о вербовке речь,- ответила Калья.- Через ваш город проходит много караванов. Может, кому-нибудь понадобятся люди для охраны. - Еще двое бродяг, - недовольно проворчал писарь. - Здесь их и так пруд пруди. Вам известно, что должники подвергаются у нас наказанию плетьми? - У нас есть деньги. - Калья показала кошель. Стоявший рядом Конан едва сдерживался от ярости. - Что ж, тогда вам полагается сначала снять помещение для себя, потом оплатить пребывание лошадей в конюшне. Не положено спать на улицах или на площадях. Как только вы найдете жилье, немедленно поставьте в известность городскую охрану. Каждый день своего пребывания в нашем городе вы должны являться туда и подтверждать свое местожительство. Не сделаете этого до полудня, тогда стражники разыщут вас и отправят в тюрьму, если выяснится, что вы не в состоянии заплатить штраф. Когда будете уезжать, сообщите об этом мне, и я вычеркну вас из списков. Вам все понятно? - Абсолютно понятно, - ответила Калья сквозь стиснутые зубы. Они заплатили пошлину и въехали в город. - Мне случалось отправлять на тот свет подобных невеж, - заметил Конан. - А если в городах так принято, по мне, уж лучше быть варваром. Калья улыбнулась, хотя улыбка была редкой гостьей на лице девушки. - Я знавала места и похуже. Например, в иных городах каждому выдают свидетельство, которое надо ежедневно подписывать у городских властей и предъявлять по первому требованию. А если поймают без такого свидетельства, сажают в тюрьму. Но, конечно, не во всех городах такое. Просто самые маленькие и провинциальные городишки - хуже всего. Их власти из кожи вон лезут, чтобы доказать свою цивилизованность. Ну, а такие большие города, как Тарантия, открыты для всех, и там можно вести себя как хочешь. В пределах разумного, конечно. - Когда я покончу со своим делом, - мечтательно произнес Конан, - я обязательно поживу в таком большом городе. - Хоть он был настоящим варваром, блага цивилизации его соблазняли. - И я,- без особой убежденности проговорила Калья. Сказать по правде, она совершенно не думала, что будет делать после расправы с Аксандриасом. Она едва могла вспомнить то время, когда месть была не единственной целью ее жизни. Девушка и киммериец нашли конюшню для лошадей и небольшую каморку для себя. Затем оа Калья. - Нет! Одно дело - уметь обращаться с мечом, и совсем другое - проникнуть незаметно в лагерь противника. Я научился эрны, но и там никто не мог им ничего рассказать. - Не стоит отчаиваться, - сказала Калья, когда они вышли из пятой по счету таверны. - Если они ехали сюда этой же дорогой, то не могли опередить нас больше, чем на несколько дней. Тахарке понадобится время, чтобы собрать новую банду. Затем он подыщет подходящее место для своего промысла, и еще какое-то время нужно, чтобы люди начали о них говорить. Следует набраться терпенья. Может, нам и придется проторчать здесь несколько недель. - Грустная перспектива, - откликнулся Конан. - Местные развлечения скоро приедятся. И знаешь ли, я не уверен, что смогу все свое свободное время вести себя тихо. - Ну, тогда мы придумаем для тебя какое-нибудь веселое занятие. Этим же вечером они набрели на большой постоялый двор, примыкающий к рыночной площади. Собственно, само помещение для готовки еды было невелико, а вот двор - пространство, окруженное кованой решеткой, - очень велик. С одного его края под открытым небом стояли маленькие столики, и за ними сидели главным образом солдаты гарнизона и всякий приезжий люд. На середине двора шло выступление акробатов. - Подходящее место, - отметила Калья. - Давай-ка послушаем, что нам тут расскажут. Они зашли внутрь, напустив на себя весьма важный вид, чем сразу привлекли всеобщее внимание. Особенно заинтересовала всех Калья: она отбросила назад плащ, и теперь он висел за ее плечами. Сегодня многие встречные были поражены, поняв, что перед ними женщина. Конан тоже не избежал их пристального внимания, хотя он был интересен скорее с практической точки зрения: они прикидывали, чего стоит юноша как боец и трудно ли будет с ним справиться, если до этого дойдет дело. Хозяин подобострастно подвел их к столику, стоящему ближе всего к центру. - Не те ли это актеры, которых мы видели у городских ворот? - спросил Конан. - Да-да, это они, - ответила Калья, любуясь мастерством акробатов. Выступавших было восемь - четверо мужчин и столько же женщин, и не одна только Калья смотрела на них безотрывно. Акробаты проделывали просто фантастические трюки: изгибались, принимая немыслимые позы, их кульбиты поражали воображение, казалось, для них не существует земного притяжения. А когда все восемь взгромоздились один на другого, образовав гигантскую пирамиду, и стали при этом делать всякие непристойные жесты, публика пришла в неописуемый восторг. Акробатов сменили пожиратели огня, а затем жонглеры. Появившиеся после жонглеров менестрели играли на своих инструментах и пели песни, повествующие о самых последних событиях в стране. Конан и Калья слушали очень внимательно, но никто не спел о смуглом южанине. Наконец на площадку вышел тот жонглер кинжалами. С ним-то Конан и разговаривал у городских ворот. Его сопровождала довольно мускулистая девица, на которой не было ничего, кроме узенькой набедренной повязки и драгоценностей. Пока помощники устанавливали деревянный щит размером с дверь, жонглер подбрасывал кинжалы в воздух. Казалось, они образовали сплошной сверкающий круг. Когда щит был надежно закреплен, жонглер послал ножи во все стороны. И каждый из них воткнулся в середину одного из столиков, за которыми сидели посетители. Это понравилось зрителям. Они с удовольствием начали проверять остроту лезвий. Конан выдернул из столешницы дрожащий нож и швырнул его обратно жонглеру, тот узнал Конана и кивнул. Собрав со столов все кинжалы, жонглер принялся метать их, повторяя контуры силуэта женщины, стоящей перед деревянным щитом. Подобный трюк не был редкостью, но публика снисходительно похлопала. Жонглер опять собрал кинжалы и начал теперь с силой кидать их прямо в свою партнершу. Казалось, каждый бросок будет последним и пригвоздит к щиту. Но с невероятной ловкостью женщина изгибалась, как угорь, и уворачивалась от смертоносной стали. Зрители то и дело охали при виде того, как она едва умудряется избежать рокового попадания. Кинжалы летели в нее один за другим, с неимоверной быстротой, а она ни разу не отступила за край щита. - Это просто невероятно, - выдохнула Калья, - этого не может быть. Наверно, здесь какой-нибудь фокус. Конан, посмотри повнимательнее: наверно, он не бросает кинжалы, а они каким-нибудь хитрым образом сами выскакивают из досок. Я вроде слышала о чем-то таком. - Нет, тут все чисто. Просто они мастера своего дела. Помню, когда я был мальчишкой, мы частенько забавлялись, бросая ножи в цель, но ни о чем подобном мне и слышать не приходилось. Да, я бы очень и очень поостерегся обидеть этого малого, когда у него под рукой кинжал. - Я хочу узнать, как он это делает, - не унималась Калья. - Ты с ним уже знаком, так пригласи их за наш столик после выступления. Номер закончился под восторженные крики публики, и жонглер опять собрал кинжалы. Аплодисменты стихли, когда зрители поняли, что выступление еще не закончено. Девушка встала спиной к щиту, ноги вместе, руки прижаты у телу. Жонглер оставил себе на этот раз только пять кинжалов: три в правой руке и два в левой. Он выдержал драматическую паузу, и все в ожидании затаили дыхание. Жонглер резко выбросил вперед обе руки одновременно, и в девушку полетели все пять кинжалов разом. В то же самое мгновение она раздвинула ноги и подняла руки на уровень плеч. Кинжалы, выпущенные левой рукой, вонзились в дерево по обе стороны от ее шеи, причем настолько близко, что едва не поцарапали кожу. Из трех других кинжалов два вонзились прямо под мышками, обтянутые кожей рукоятки касались боков девушки. Пятый кинжал вонзился между ногами, край его лезвия прикасался к узкой полоске набедренной повязки. Публика взорвалась аплодисментами и просто стонала от восторга. Острый глаз Конана подметил, что во время последнего номера кинжалы летели с меньшей скоростью, чем прежде. Но все равно ловкость, которой потребовал номер, казалась просто сверхъестественной. Конан помахал рукой, приглашая жонглеров за свой столик. Жонглер согласно кивнул. Пока он складывал в коробку свои кинжалы и наблюдал за тем, как убирают деревянный щит, девушка переоделась и вышла в свободной яркой тунике. - Это было великолепно! - сказала Калья, когда актеры сели за столик. - Как вы сумели достичь такого совершенства? - Не так уж это и трудно, - широко улыбнулся жонглер. Улыбка осветила его некрасивое лицо. - Просто надо родиться жонглером, потом много-много лет тренироваться, а когда решишь, что уже достиг определенного мастерства, жениться на девушке, которая тебе доверяет. - Дело тут не только в доверии, - возразила Калья. - Для того чтобы так двигаться, одного доверия мало. У меня самой прекрасная реакция, но даже на пике формы мне очень далеко до вашей жены. Может быть, один из богов к вам особенно благосклонен? - Боги тут ни при чем. Это сплошь одна тяжелая работа. Я, как и мой муж, родилась для этой профессии. В моей семье все были акробаты и танцоры. Мои родители, потомственные акробаты, тренировали меня с самого рождения. Я не умела ходить, а уже умела кувыркаться. В семь лет я начала выступать вместе с родителями. С семьей жонглерской, с семьей Вулпио, мы познакомились в Заморе. Слуги принесли заказанный обед. Теперь рассказывал Вулпио: - Я рано понял, что меня интересует только жонглирование ножами, кинжалами или чем-нибудь в этом роде. Без напарника - живой мишени, а лучше всего хорошенькой девушки - жонглирование кинжалами всего лишь эффектный номер. Риула как раз достигла подходящего для замужества возраста, когда две наши труппы начали выступать вместе. И в отличие от своих сестер, она совсем не боялась холодной стали клинков. - Ваш финал просто великолепен, - сказала Калья. - Но выступление не окончено, - ответила Риула. - Будет еще один номер, когда люди поедят и выпьют. И стоит его посмотреть. Конан обратил внимание, что Вулпио и Риула почти не притронулись к вину и ели тоже очень мало: чуть-чуть сыра, овощей, хлеба и маленький кусочек жареной рыбы. Было ясно, что их заработки, как, впрочем, и сама жизнь, зависели напрямую от ясной головы и физического состояния. Конан подумал, что такая жизнь не по нем. Слишком уж он любил позволить себе порой больше, чем следовало. Когда тарелки со столов были убраны, человек в каком-то невероятном одеянии выскочил на середину двора и прокричал: - Уважаемые гости! Этим вечером вам предстоит удовольствие насладиться искусством удивительного мага. Никогда в жизни вы не видели ничего подобного! Приготовьте ваши глаза к зрелищу, которое можно встретить лишь в таинственных монастырях Вендии и в далеком Кхитае. Я представляю вам великого Гураппу! Послышались редкие хлопки. На этом постоялом дворе собрались видавшие виды люди. Чтобы потрясти их, одного только восторга зазывалы было маловато. Эта публика хотела дел, а не слов. - Посмотрите выступление, - прошептал Вулпио. - Гураппа присоединился к нам совсем недавно. Такого вы и впрямь никогда не видели. Человек, появившийся на площадке, ничем не походил на профессионального фокусника. На нем не было ни обычного в таких случаях плаща, расшитого мистическими символами, ни диковинного головного убора. У него не было ни фальшивых бровей, ни бороды, выкрашенной в какой-нибудь необычный цвет. В руках у него не было никаких атрибутов его искусства. Не было даже самой простой волшебной палочки из орешника. Гураппа был высок и худ. Его черное одеяние спускалось до самых щиколоток, оставляя обнаженными длинные сильные руки. Волос на голове не было, череп обтягивала тонкая пергаментная кожа. На безгубом лице зияли из черных провалов глаза, как выгоревшие дотла звезды. - Сэт! - воскликнул шепотом кто-то за соседним столиком. - Да наш королевский палач просто душка рядом с этим привидением. - Добрый вечер, друзья мои, - сказал Гураппа. Его голос вполне мог принадлежать обитателю гробницы. - Я умоляю вас быть ко мне снисходительными и уделить несколько минут быстротекущего времени. Если вы окажете мне эту честь, я приложу все силы и позабавлю вас несколькими трюками в меру моих убогих способностей. Ничего не делайте, только смотрите. Маг сделал жест рукой, и зрители в ужасе вскрикнули: постоялый двор окружили высокие языки пламени. Казалось, что весь город в огне. Люди в панике вскакивали на ноги, опрокидывая скамейки. Но все крики внезапно прекратились, когда пламя исчезло, будто его и не было, не оставив за собой ни жара, ни дыма. - Это всего лишь фокус - иллюзия, - произнес нараспев своим странным голосом Гураппа. - Иллюзия - вот то искусство, которому я себя посвятил. Помните, все, что вы увидите, это всего лишь самая обыкновенная иллюзия, праздное развлечение в приятный летний вечер. Мои жалкие попытки развлечь вас ни в коем случае не причинят вам вреда. И потрясенные зрители могли наблюдать, как вокруг их столов вдруг выросли цветы, которые казались совсем настоящими, даже пахли, и только когда кто-нибудь протягивал руку, желая сорвать цветок, тот будто растворялся в воздухе. В углу двора стоял маленький крылатый стигийский сфинкс, приобретенный в незапамятные времена давно умершим владельцем. По команде мага каменное существо встало на ноги и спустилось со своего пьедестала. У сфинкса было тело льва, а голова какого-то