ыдвигающие необходимость искать опоры в бедняке и сою
за с середняком не в обход бедняка, а при его активном участии и, в из
вестной мере, через его посредство.
Съезд подчеркнул возрастающую дифференциацию деревни.
Съезд указал, что несмотря на эту дифференциацию середняк
остается преобладающим в деревне типом.
Съезд указал два уклона в отношении к деревне:
а) Недооценка дифференциации деревни и опасности кулачества.
б) Недооценка роли и значения середняка и необходимости союза
с ним.
Съезд особенно подчеркнул необходимость борьбы с уклоном, состоящим в
недооценке середняка, в переоценке дифференциации и кулаческой опасности.
На ком сосредоточить огонь?
16. Указав на рост активности масс и необходимость повышения
самодеятельности всех массовых организаций, съезд постановил: "Необ
ходимо, чтобы и руководящая сила этих организаций, т. е. ВКП, стала во
всех своих составных частях на путь последовательной внутрипартийной
демократии".
17. В отношении состава партии съезд отверг "политику, ведущую к
чрезмерному разбуханию партийных рядов и наполнению их полупроле
тарскими элементами, не прошедшими школы профсоюзов и пролетарс
ких организаций вообще".
Резолюции по работе профсоюзов и комсомола представляют собой в общем и
целом развитие тех же положений.
18. Резолюция по вопросу о Коминтерне намечает курс на демократи
зацию режима Коминтерна путем коллективного участия в руководящей
работе братских коммунистических партий.
В отношении общей оценки международного положения разно
гласия ходом развития фактически сняты, как свидетельствует резолю
ция по отчету ЦК и тезисы расширенного исполкома Коминтерна.
По вопросу о тенденциях, методах и формах нашего экономи
ческого развития, нашего социалистического строительства, по оценке
его основных сил, по определению путей социалистического развития -
резолюция XIV съезда не вызывает принципиальных разногласий.
Вопрос сводится к ее истолкованию и фактическому применению.
Огромное значение в этом отношении должна иметь хозяйственная
резолюция, представляемая на утверждение апрельского пленума ЦК. На
основании этой резолюции должны быть выработаны партийные директивы хоз.
органов в отношении бюджета.
3. По вопросу о двух уклонах в хозяйственной политике. Ленин
град и Кубань.
По вопросу о внутрипартийной демократии. Теория и практика.
Л. Троцкий
27 марта 1926 г.
ПИСЬМО ТРОЦКОГО СЕРЕБРЯКОВУ
С. секретно Дорогой Леонид Петрович,
Пишу Вам наспех. Тот разговор, который был у Вас со мною и несколькими
другими товарищами по предложению Сталина и по соглашению с ним. получил
совершенно неожиданное, прямо-таки фантастическое развитие. Дня через два
после Вашего отъезда стали распространяться по аппарату слухи насчет того,
что Серебряков перед отъездом в Манчьжурию организовал... фракцию,
представителями коей являются... Троцкий, Пятаков и Радек, причем Пятаков
оставлен для связи. Так как распространение этих слухов связывали почему-то
с именем Куйбышева, то я обратился к нему напрямки с вопросом, что он об
этом знает. Он ответил в том смысле, что насчет фракции-де он не слышал, но
что со слов Сталина (кажись, так) дело представляется ему в следующем виде:
Сталин обратился, мол, с требованием "безоговорочного признания решений XIV
съезда, а Серебряков, уклонившись от ответа на этот вопрос, предъявил
требова-
ние насчет прекращения травли, инсинуаций" и пр. и пр. Я старался
объяснить Куйбышеву дело, как оно было в действительности, или, по крайней
мере, как я его понял на основании собственного разговора со Сталиным и
разговора Сталина с Вами. Изображать дело так, будто Ваша записка есть ответ
на предъявление какого-то требования Сталина, есть же чистейший вздор, так
как речь у Вас идет, насколько помню, о назначении свидания для разговора по
инициативе Сталина. Какое-то личное требование Сталина в частном разговоре с
Вами безоговорочного признания решений XIV съезда было бы просто непонятно,
ибо устав партии и решения ее каждый из нас знает достаточно хорошо и за
решения XIV съезда каждый из нас отвечает полностью и целиком. Угланову,
который попытался как-то по телефону (в связи с докладом моим у
текстильщиков) разговаривать на тему о том, что мы, дескать, не знаем ваших
взглядов на XIV съезд, я ответил: "Какое право имеете вы предполагать или
подозревать, что я как член партии или член ЦК могу выступать иначе, как с
зашитой решений XIV съезда?" Я понимал дело так, что частная беседа имеет
своей целью устранение обвинений и инсинуаций насчет камня за пазухой и
создания условий более дружной работы, разумеется, на почве решений XIV
съезда. Правда, мне показалось несколько странным, что Сталин, с которым мы
вместе работаем в Политбюро, обращается таким кружным путем после того, как
у нас с ним был разговор на эти же темы. Но я считал, что было бы нелепо по
формально-организационным причинам отказываться от разговора, который Сталин
предлагал от определенной части Политбюро (кажется, от имени четырех его
членов). Совершенно не могу понять, зачем затевался весь этот разговор и
зачем дается ему сейчас такое направление, чтобы не облегчить, а наоборот,
затруднить дальнейшую работу. Зачем и почему разговор затевался Сталиным
именно с Вами, накануне Вашего отъезда в Манчьжурию, что затрудняет здесь
установление действительного содержания Вашего разговора со Сталиным и смысл
Вашего письма, связанного с этим разговором.
Я считаю необходимым информировать Вас хоть бегло этим письмом на тот
случай, если бы пришлось, скажем, по телеграфу затребовать от Вас объяснений
для Политбюро по поводу всего этого загадочного инцидента.
Крепко Вас обнимаю и желаю бодрости и здоровья.
Ваш Л. Троцкий 2 апреля 1926 г.
К ВОПРОСУ О НАШИХ ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ЗАТРУДНЕНИЯХ
В последнее время в нашем хозяйстве обнаружился целый ряд болезненных
явлений, настолько ощутительных, что они начинают вызывать опасения насчет
возможности кризиса, инфляции и т. п. Нет сомнения, что в этих опасениях
элемент паники играет не такую уже маловажную роль. Тем не менее в них нужно
внимательно разобраться.
Попробуем перечислить их. Это, прежде всего, некоторое снижение
покупательной способности нашего червонца внутри страны. Из прилагаемой
таблицы No1 ясно видно, что цифры всех существующих у нас индексов --
оптового Госплана, розничного, бюджетного и розничного Конъюнктурного
института за 1924-25 год в общем и целом выше соответствующих цифр 1923-24
г. Средняя годовая индекса Госплана в 1924-25 году выше средней годовой
1923--24 г. на 6,5%, розничного бюджетного -- на 8,5% и розничного КИ - на
6%. С 1 января 1924 г. по 1 января 1925 г. индекс Госплана повысился на
6,5%, розничный бюджетный на 6% и розничный КИ на 10%. Таким образом,
падение покупательной силы нашего рубля за последний год должно быть оценено
в пределах от 5,5 Д░ 9%. Однако при этом несомненном снижении следует
отметить, во-первых, что только индекс КИ в январе 1925 г. дает рекордную
цифру, превышая предыдущий -- майский -- максимум на 2,3%, январский же
индекс Госплана и розничный бюджетный ниже майских на 6,5 и 4%, и во-вторых,
что в предыдущем году рост всех индексов был, пожалуй, не меньше.*
В общем итоге, при несомненном снижении покупательной способности
нашего червонца** за два года (с 1 января 1924 по 1 января 1926 г.
достигающего от 7,5 до 13,3%) ни в коем случае нельзя говорить о превращении
нашей валюты в падающую: типичным признаком последней является то, что
деньги в этом случае теряют некоторые из своих функций - функцию средства
сбережения, платежного средства и мерила ценностей, превращаясь в средство
обращения в самом узком смысле этого слова. Ничего подобного с нашим
червонцем не происходит, ибо и самый размер снижения его покупательной силы
слишком мал, и повышение цен имеет не всеобщий характер (главным образом,
повысились цены на с.-х. продукты), а самое повышение идет не непрерывно, а
волнообразно.
* С 1 января 1923 г. по 1 января 1924 г. индекс Госплана возрос на
1,7%, розничный бюджетный на 8,5%, а индекс КИ на целых 14%.
** Кстати же, здесь надо отметить, что падение покупательной
способности денег отнюдь еще не тождественно с инфляцией. Так, например,
покупательная способность царского золотого рубля с 1895 по 1914 г. упала на
37,5% (см. таблицу No 1 в книжке Кохна "Русские индексы цен", с. 158) и тем
не менее никому не приходило в голову утверждать, что это была инфляция.
Воспоминания о периоде падающей валюты, когда инфляционные изменения цен
заслоняли собой все остальные изменения, настолько сильны, что слова
"дефляция" и "инфляция" доводятся у нас подчас до абсурда. Мне недавно еще
пришлось слышать выражение "инфляция в области промышленных цен". Так
нетрудно дойти до "текстильной инфляции", "сахарной инфляции" и т. п., т. е.
всякое изменение цен рассматривать как колебание валюты. Нужно помнить, что
при твердой валюте и индексы отражают прежде всего конъюнктуру и лишь резкий
и систематический рост их может считаться одним из признаков падения валюты.
Именно поэтому результаты понижения покупательной способности рубля
сказываются наиболее болезненно не на нашем внутреннем рынке, а на рынке
внешнем: курс червонца на иностранную валюту имеет тенденцию к понижению,
преодолеваемую пока так называемой валютной интервенцией. Дело осложняется
здесь еще и тем, что покупательная способность золота на мировом рынке
повышается и несомненно будет в ближайшее время повышаться и дальше. Мировой
золотой рынок далеко еще не пришел после войны в сколько-нибудь нормальное
состояние: мировая покупательная способность золота составляет и сейчас не
выше 65% довоенной. Что этот уровень совершенно ненормален и отнюдь не
является результатом изменения соотношения ценности золота и остальных
товаров, видно хотя бы из того, что в течение послевоенного периода
производство золота во всем мире является нерентабельным. Мы находимся
только в начале того периода, когда огромные массы золота, вытолкнутые из
обращения благодаря переходу большинства стран на бумажную валюту и
переполнившие мировой золотой рынок, вновь, по мере возвращения к твердым
валютам, начинают рассасываться, в результате чего "товарная цена" золота
начинает приближаться к его ценности. Как нам придется реагировать в будущем
на это явление, влекущее за собой обогащение тех стран, в которых
сосредоточены сейчас мировые золотые резервы, -- вопрос, который в пределах
данной статьи не подлежит обсуждению. Ясно одно: в то время, как
покупательная способность червонца внутри страны понизилась, покупательная
способность золота повышается,* покупательная сила нашего рубля расходится с
его золотым паритетом.
Поскольку мы, тем не менее, этот золотой паритет поддерживаем,
получается третье, характерное для данного года явление: для большой группы
наших экспортных товаров экспорт становится невыгодным. В самом деле,
покупая у нас эти товары по цене, скажем, вдвое выше довоенной, продавая их
за границей всего на 60%** выше заграничной довоенной цены и затем
разменивая полученную иностранную валюту по нынешнему (т. е. довоенному)
паритету, наши экспортеры терпят явные убытки. Отсюда то "отсутствие воли к
экспорту", которое неоднократно отмечалось и в нашей печати, и при
обсуждении вопросов экспорта в различных хозяйственных органах. Благодаря
этому, наши экспортные планы, которые не учитывали, да и не могли учитывать
этого обстоятельства, проявляют в этом году стихийную тенденцию
* К этому надо добавить еще одно явление, действующее в том же
направлении. Кризис в соседней нам Германии, где общее кризисное понижение
цен отражается на нас, как повышение покупательной способности германской
марки.
** Цифры эти только примерные и служат только для иллюстрации. К
сожалению, мы до сих пор не имеем индексов движения цен на экспортные и
импортные товары, которые дали бы нам возможность более точно
ориентироваться в этом вопросе.
к недовыполнению.* Наоборот, импорт становится чрезвычайно прибыльным,
несмотря на пошлины, и имеет тенденцию к превышению против плана.
Разумеется, монополия внешней торговли ставит этой последней тенденции
огромные препятствия. Но как бы то ни было, наш торговый баланс в этом году,
несмотря на приличный урожай, имеет тягу к пассивности при меньших, чем в
прошлые годы, валютных резервах.
Следующий момент: промышленность для своего развертывания в масштабе
меньшем, чем в прошлый год (в прошлом году она развернулась почти на 54%
выше предшествующего, в текущем году, согласно плана, только на 33,5%),** а
также для подготовки к развертыванию в будущем 1926-27 году нуждается в
несравненно больших капитальных затратах (в 1924-25 г. она определилась в
сумме около 350 млн. руб. -на будущий год намечено около 800 млн. руб.
против первоначальных предположений в 1 миллиард). Однако, несмотря на то,
что предполагаемый при этом рост продукции несомненно не удовлетворит рынок,
намеченный размер затрат вызывает огромное напряжение финансовых средств
самой промышленности, кредита и бюджета.
И наконец, товарный голод на продукты промышленности все еще не
изживается, расхождение оптовых и розничных цен (см. диаграмму No 2) с июля
месяца быстро растет и к декабрю дает рекордную цифру за последние два года.
Особо нужно отметить явные признаки товарного голода уже не на предметы
широкого потребления, а на средства производства. Текущий год пройдет под
знаком недостатка топлива, а цены на строительные материалы за предыдущий
год вскочили на 36%.
Не случайно, разумеется, все эти явления сконцентрировались к осени
1925 года. Лишь повышение покупательной способности золота, усилившее общий
неблагоприятный результат их, было явлением посторонним и не зависимым от
нашей внутренней экономики. За вычетом этого осложняющего обстоятельства,
все остальные явления теснейшим образом связаны с тем периодом развития
нашего хозяйства, который мы переживаем, и с той экономической политикой,
которую мы ведем.
Этот период есть период перехода от так называемого восстановитель-
* У нас очень часто говорят о просчетах как причине теперешних
хозяйственных затруднений. Однако при этом забывают, что такие просчеты
имели место не только в этом, но и в прошлом году. В частности, в отношении
экспорта хлеба в прошлом году просчет был значительно хуже, и вместо
предполагавшегося экспорта мы получили импорт хлеба. И тем не менее, за счет
экспорта других с.-х. культур и некоторых видов промышленного экспорта мы
этот просчет с избытком покрыли: сравнительно с первым ориентировочным
планом фактический экспорт 1924-25 г. составил 118,5%, а сравнительно с
последним уточненным планом -112,6%. Более выгодные тогда условия для
экспорта сыграли в этом немаловажную роль.
** См. "Плановое хозяйство", 1926, No 2, - "Пересмотр контрольных цифр
Госплана", с. 48.
ного периода к так называемому реконструкционному. Если до последнего
времени затраты, необходимые для расширения производства, сводились, главным
образом, к затратам на сырье, топливо, вспомогательные материалы и рабочую
силу, т. е. на вещественные элементы оборотного капитала, если мы еще в
прошлом году имели все же довольно солидные резервы неиспользованного
оборудования, если благодаря этому мы могли не только не включать в наши
калькуляции затрат на новое оборудование, но даже амортизацию старого
учитывать в них далеко не полностью, то теперь дело радикально меняется:
всякому расширению производства должны предшествовать крупные капитальные
затраты, а амортизация старого оборудования должна производиться в усиленном
размере для того, чтобы наверстать прежние упущения: в ряде случаев
(например, в угольной промышленности) не только расширение производства, но
даже удержание его на прежнем уровне требует переоборудования и капитальных
затрат.
Что означает это с народно-хозяйственной точки зрения. Прежде всего,
что дальнейшее развитие нашего хозяйства требует изменения соотношения между
производством средств производства и производством средств потребления -- в
сторону усиления первого сравнительно со вторым. А это означает, в свою
очередь, необходимость относительного увеличения той части совокупного
продукта, остающегося сверх восстановления использованных в процессе
производства средств производства, которая идет на накопление, сравнительно
с частью его, идущей на потребление, -это во-первых. И во-вторых,
необходимость сосредоточения этого накопления в тех участках нашего
хозяйства, которые для своего развития нуждаются при прочих равных условиях
в больших затратах на вещественные элементы основного капитала.
Чем мельче хозяйства -- тем ниже, вообще говоря, органический состав
его капитала, тем меньшие вложения нужны для его расширения, тем лучше в
начале его развертывания соотношение между количеством продуктов,
извлекаемых им из народного хозяйства в качестве средств производства и
возвращаемых ему обратно в качестве предметов потребления. Наоборот, при
высоком органическом составе капитала, при продолжительном обороте основного
капитала, средства производства, извлеченные из народного хозяйства,
возвращаются ему обратно лишь в течение ряда лет.* Поэтому такие отрасли
нуждаются при своем развертывании или в большем накоплении внутри данной
отрасли, или в при-
* Эта большая "рентабельность" вложений в отрасли с низким органическим
составом капитала многим кажется весьма соблазнительной. Особенно грешит по
этой части НК, забывая, что погоня за этими "рентабельными" вложениями есть,
в сущности, ни что иное, как хищническое использование производительных сил
страны, которое неизбежно должно сказаться на ближайшем этапе. Великолепную
иллюстрацию этого дает угольная промышленность. В 1923-24 г. в погоне за
минимальной себестоимостью и максимальной рентабельностью работники Донугля
развили максимальную производительность за счет сжатия капитальных затрат и
влечении в свою сферу накоплений в других отраслях хозяйства. Задача
регулирования этого накопления в настоящее время и должна стать основной
задачей нашей экономической политики.*
Рассмотрим, как здесь обстоит у нас дело до сих пор. Самого беглого
обзора нашей экономической политики достаточно, чтобы сказать, что этот
вопрос находился у нас в совершенном загоне. Мы все еще живем под
впечатлением кризиса осени 1923 года (кстати сказать, несмотря на это,
весьма мало и весьма поверхностно исследованного), под впечатлением опасения
нового кризиса сбыта. Поэтому вся наша политика строилась под углом зрения
удешевления предметов широкого потребления. Но это удешевление, в свою
очередь, требовало снижения цен на средства производства -- топливо, металл
и пр. Снижение цен на все продукты промышленности во избежание
"покупательной забастовки крестьянства" - стало нашей основной задачей,
несмотря на то, что вот уже около двух лет нам приходится констатировать
"превышение платежеспособного спроса над предложением". Минимальные
амортизационные отчисления, минимальные капитальные затраты, максимальная
быстрота оборота капитала - таковы были основные директивы, определявшие
работу наших промышленных предприятий. Призрак неблагоприятной рыночной
конъюнктуры заслонял в наших глазах потребности народного хозяйства в более
широкой его перспективе.
Наименее болезненно эта политика отзывалась на отраслях легкой
индустрии. Поскольку рост потребления широких масс населения, как мы увидим
дальше, этой же политикой форсировавшийся, создавал "товарный голод", г. е.
тенденцию к повышению цен именно в этой сфере, постольку легкая
промышленность находила еще ряд способов обойти политику снижения цен с
других концов -- некоторым ухудшением качества, принудительным
ассортиментом, сокращением сроков кредитования торгующих организаций и т. п.
Наоборот, тяжелая индустрия (сюда также надо отнести и транспорт) , для
которой благоприятная конъюнктура начала выявляться только с середины
прошлого года и которая в гораздо большей степени работала не на широкий
рынок, а на наши же государственные предприятия -- оказалась в достаточной
степени беззащитной. Между тем, с началом периода восстановления основного
кали-направления всех средств на чисто эксплуатационные расходы. Всем,
вероятно, памятно, какую агитацию пришлось тогда развить за так называемую
минерализацию топливного баланса с целью избежать кризиса сбыта угля, но уже
в текущем году это сокращение капитальных затрат отозвалось тем, что мы не
можем в достаточной степени развить производство угля, и угроза кризиса
сбыта сменяется угрозой топливного голода.
* Между прочим, основным дефектом "Контрольных цифр Госплана", который
на будущий год должен быть безусловно устранен, является отсутствие всякой
попытки подхода к вопросу о размерах накопления в нашем народном хозяйстве и
его регулировании. Любопытно, что на этот момент, несмотря на все обилие и
всю придирчивость критики, мне, по крайней мере, не пришлось найти указаний.
тала, спрос на ее продукты должен резко возрасти и уже растет.* Мы
подходим к тому моменту, когда общее развитие нашего хозяйства потребует
резкого подъема вверх кривой производства средств производства, а этот
перелом всей нашей предыдущей политики цен (и сейчас играющих огромную роль
в определении направления развития различных отраслей хозяйства) отнюдь не
подготовлен.
Вопрос о ликвидации "товарного голода", таким образом, гораздо сложнее,
чем это обыкновенно себе представляют. Дело отнюдь не заключается только в
том, чтобы форсировать развитие тех отраслей народного хозяйства, где он уже
выявился. Это значило бы руководствоваться только показаниями конъюнктуры
сегодняшнего дня. Мы прекрасно знаем и не должны ни на минуту забывать, что
при сложности процесса воспроизводства, охватывающего при современной
технике производства целый ряд лет, при сложной динамичности этого процесса,
эти конъюнктурные показатели не дают правильных указаний, в каком
направлении необходимо развертывать производство. Поэтому ведь
капиталистическое производство, руководствующееся только этими показателями,
и переживает периодические кризисы. Мы, понимая лучше, чем капиталисты,
внутреннюю механику процесса производства и воспроизводства и сосредоточив в
руках государства подавляющую часть крупной промышленности, т. е. как раз
той отрасли народного хозяйства, где процесс воспроизводства отличается
максимальной сложностью, обязаны смотреть дальше конъюнктуры, обязаны уметь
учитывать и те гораздо более глубокие процессы, которые в данный момент не
отражаются в том или другом виде на поверхности рынка. Мы должны подойти к
вопросу о накоплении и развертывании различных отраслей производства, исходя
не только из движения цен или роста спроса на те или иные продукты в данный
момент, но и из перспективного плана развертывания народного хозяйства,
основанного, хотя на грубом расчете не ценностных, а материальных
соотношений внутри его. В этом и заключается тот новый, сравнительно с
капиталистическим, подход, метод, который национализация средств
производства делает возможным и обязательным для нас как пролетарского
государства. А главным средством осуществления этого перспективного плана
должна являться при хозрасчетной структуре нашей промышленности политика
цен. Но, как я сказал выше, мы вели ее до сих пор совсем под другим углом
зрения.
Пока мы оставались в рамках "восстановительного" процесса, т. е. такого
процесса, при котором, благодаря использованию существующего оборудования,
цикл воспроизводства был сравнительно прост, она не дала еще особенно резких
отрицательных результатов. Но уже сейчас, в период перехода к
"реконструкционному" периоду, т. е. к бо-
* Сравни, напр., транспортные заказы металлопромышленности. Еще год
тому назад НКПС надо было заставлять давать заказы на металл. Теперь,
наоборот, приходится заставлять металлопромышленность принимать заказы НКПС.
лее сложному циклу, эти отрицательные результаты начинают выявляться --
прежде всего в общем недостатке у промышленности средств, необходимых для ее
развертывания, и во-вторых, в недостаточном развитии (частью выявившемся уже
в данном году и в гораздо большей степени намечающемся для последующих
годов) тяжелой промышленности и вообще производства средств производства.
Как до сих пор промышленность выходила более или менее из положения. В
основе, как уже сказано, ее калькуляции сводились к исчисле-ению
себестоимости (притом во многих случаях амортизация учитывалась
недостаточно) плюс минимальная прибыль. Разумеется, она несколько выходила
за эти рамки, продиктованные ей нашей политикой цен, но в общем-то за счет
этой прибыли могло происходить лишь небольшое развертывание, которое ни в
какой степени не соответствовало темпу действительного ее развертывания,
хотя бы в прошлом году - 54% против предыдущего. В известной степени помогли
ей увеличение производительности труда (средняя выработка на 1 человеко-день
по главным отраслям промышленности составила за 1924-25 г. 5,74 дов. руб.
против 4,06 дов. руб. в 1923-24 г.),* использование так называемых
неликвидных фондов и так называемое ускорение оборотного капитала, т. е.
относительное уменьшение производства запасов, частью в результате
рационализации процесса производства, но частью и за счет истощения. Но и
этих ресурсов было недостаточно, и промышленность волей-неволей должна была
ориентироваться на посторонние источники - бюджет и, главным образом,
кредиты в том числе эмиссию.
Что при развертывании товарооборота, поскольку вместе с ним
увеличивается потребность и в денежном товаре, эмиссия может быть
использована на усиление средств в государственном хозяйстве - это
бесспорно. Что при развивающейся денежности нашего хозяйства потребность в
этом денежном материале (по крайней мере, до последнего времени) должна была
расти несколько быстрее роста производства материальных ценностей - также не
подлежит сомнению. И тем не менее трудно оспаривать, что промышленность**
кредитовалась в большем размере, чем это допускало развитие общего
товарооборота страны, и что помимо нормального развития коммерческого
кредита банки довольно крупные средства вложили в качестве инвестированного
капитала на усиление оборотных средств (т. е. постоянных запасов) и даже на
капитальное оборудование. В качестве примера достаточно привести хотя бы
Сахаротрест, который при увеличении своей продукции без снижения ее
себестоимости сравнительно с 1923-24 годом в два с половиной раза остался
при прежнем размере своего уставного капитала. В этом, разумеется, и
заключает-
* См. "Плановое хозяйство", No2, 1926 г. - "Пересмотр контрольных
цифр", с. 52.
** Сюда надо причислить еще и кооперацию, которая свое колоссальное
развертывание произвела в подавляющей части за счет банковских средств.
ся причина того снижения покупательной способности нашего рубля,
которое отмечено мною в начале статьи и которое повело и к другим
неблагоприятным результатам.
Но может быть, другого выхода и не было. Может быть, накопление внутри
всего народного хозяйства было настолько ничтожно, что только искусственным
методом понижения курса рубля, т. е. чего-то вроде налога на всех держателей
денег, мы могли произвести то развертывание, которое было необходимо и,
скорее все-таки, недостаточно с точки зрения внутренних пропорций нашего
хозяйства. Вопрос достаточно законный, ибо и при самом сознательном
руководстве производством мы все же каждый раз должны исходить из данного
состояния производительных сил и попытка дать такой темп развитию хозяйства,
который не соответствует возможной на базе этого состояния производительных
сил производительности труда, неизбежно привел бы к неудаче, а в наших
условиях все еще товарного хозяйства -- к экономическому кризису.
Вопрос о методах определения размера национального накопления находится
еще в совершенно неразработанном состоянии. Даже гораздо более простой
вопрос о национальном доходе настолько сложен, что при определении его
субъективные особенности и настроение того или иного автора играют, пожалуй,
не меньшую роль, чем те объективные данные, на которые он опирается. Поэтому
мы не будем пытаться определить весь размер национального накопления и
посмотрим только, не образовывались и не образуются ли в отдельных участках
нашего народного хозяйства такие источники доходов, которые с точки зрения
задач нашего хозяйственного развития бесполезны и которые теми или иными
путями могли бы быть направлены на усиление средств для развития
промышленности.
Если поставить вопрос так, то мысль невольно обращается к той разнице
между оптовыми и розничными ценами, рост которой создает "незаслуженную
прибыль" торговому капиталу вообще и частному торговому капиталу в
частности. Бесполезность сосредоточения средств в этой области доказывать не
приходится -- не даром же борьба с непомерной высотой розничных накидок
является одним из центральных вопросов нашей экономической политики.
Для определения движения этой разницы - "оптово-розничных ножниц" мы
возьмем движение оптовых и розничных цен на продукты промышленности по
индексу Госплана и индексу КИ - последний мы выбираем потому, что
номенклатура входящих в него товаров близко подходит к номенклатуре
единственного у нас оптового индекса -- индекса Госплана. С самого начала
отметим: 1) что индекс Госплана учитывает не отпускные цены наших товаров, а
некоторую среднюю оптовых цен государственных учреждений, кооперативов и
частных лиц.* Такая средняя, разумеется, гораздо больше, чем отпускные цены,
ориентируется на рыночную конъюнктуру, т. е. на движение розничных цен, и,
следовательно, разница между ней и розничными ценами меньше, чем между
розничными и отпускными, 2) что в индексы Госплана учитываются, помимо
предме-
* См. Бобров, "Индексы Госплана", с. 38.
тов широкого потребления, входящих в индекс Конъюнктурного института,
также и цены на средства производства (каменный уголь, нефть, сорт железа,
серная кислота и пр.), где говорить о разнице оптовой и розничной цены
вообще трудно. Следовательно, если бы нам удалось выделить из индекса
Госплана только предметы потребления, то относительный размер разницы с
розничными ценами был бы больше, 3) что, как неоднократно отмечалось, индекс
Конъюнктурного института недостаточно отражает высоту цен в деревне и мелких
городах и местечках, где накидки достигают максимальной величины. Таким
образом, последующие подсчеты расхождения оптовых и розничных цен, во всяком
случае, являются скорее преуменьшенными, чем преувеличенными.
Как же шло движение оптовых и розничных цен. На прилагаемой диаграмме
(No 1) высота обоих индексов принята на 1 октября 1923 года (т. е. перед
кризисом, когда, как известно, накидки были достаточно высоки) за 100 и дано
процентное изменение их до 1 марта 1926 года. Оптовые цены почти непрерывно
снижаются (сначала быстро, а затем медленнее) вплоть до июля 1925 года,
спустившись к этому моменту на 31% относительно начального пункта. После
этого они испытывают незначительное повышение и к марту 1926 года составляют
около 72,5% относительно того же начального пункта. Совсем иначе идет дело с
розничными ценами: после довольно резкого (но все же менее резкого, чем
падение оптовых цен) снижения в период кризиса октября-января они в течение
остальной части 1923-24 хоз. года испытывают колебательное движение вокруг
уровня около 90%. В следующем 1924-25 году вплоть до июня они идут вниз даже
несколько быстрее оптовых и в момент этого минимума (который является
минимумом и для оптовых цен) доходят до 80 с небольшим процентов своей
начальной высоты. После этого они снова быстро идут вверх и, начиная с
декабря месяца, стоят уже немного выше уровня 1923--24 года, если не
принимать во внимание первых трех кризисных месяцев последнего, несколько
выше 91%. Эта диаграмма, мне кажется, с полной наглядностью рисует
независимость движения наших розничных цен от отпускных. Некоторые намеки на
одновременное (без всякой, однако, пропорциональности) движение тех и других
указывают лишь на то, что оптовые (но не отпускные) цены, хотя в очень
слабой степени, все же стремятся двигаться вслед за розничными.
Расстояние между соответствующими точками обоих кривых показывает,
насколько увеличилась накидка на оптовые цены сверх той, которая была 1
октября 1923 года. Едва ли кому придет в голову утверждать, что в то время
накидка на оптовые цены была чересчур мала и убыточна для торговли. Стоит
только просмотреть литературу того времени, в которой жалобы на обогащение
частного капитала встречаются на каждом шагу. Увеличение этой накидки
интересами народного хозяйства никоим образом оправдано быть не может. Для
того, чтобы определить размер этого увеличения, обратимся к диаграмме No 2.
Эта диаграмма отличается от предыдущей тем, что оптовый индекс принят
везде за 100 и, следовательно, изображается прямой линией. Розничный же
индекс принят за 100 на 1 октября 1923 года, последующие
же его изменения взяты в процентном изменении к изменениям оптового
индекса. Таким образом, разница между соответствующими точками оптового и
розничного индекса выражает, на какой процент оптовой цены увеличились
розничные цены с 1 октября 1923 года, иначе говоря, какова была
дополнительная накидка на оптовую цену в процентном отношении к последней.
Остановимся на результатах.
В течение всего 1923-24 года дополнительная накидка растет, дойдя к
концу его почти до 25% оптовой цены и составив в среднем за год 14,5%. В
1924-25 году она снижается до июля, но и в этот момент минимума остается все
же выше средней предыдущего года -- 16,2% против 14,2%. После этого вновь
быстрый рост, доходящий к концу года до 23,4%. Средняя за этот год
выражается в 20,4%. Наконец, в текущем году до декабря рост продолжается,
достигая к этому моменту рекордной цифры в 27,9%, к 1 февраля несколько
снижается, спустившись почти до 25%, и к 1 марта вновь несколько повышается.
В среднем по шести месячным показателям он достигает уже 125,7%. Эти три
ступеньки -- 14,5, 20,3, 25,7 и характеризуют рост "незаслуженных доходов"
торгового капитала, который шел вопреки всем нашим мероприятиям по борьбе с
розничными накидками.
Попробуем теперь сделать хотя бы грубый подсчет размеров этих
"незаслуженных доходов". Согласно последним данным, представленным ВСНХ при
плане на 1924-25 год, подлежащая реализации продукция промышленности,
охватываемой производственными планами ВСНХ, составила по отпускным ценам в
червонных рублях в 1923-24 году 2.425 млн. р., а в 1924-25 году -- 3.570
млн. р. Из этой продукции я отнес к предметам широкого потребления почти всю
текстильную промышленность (95,), пищевую (100%), большую часть кожевенной
(87%), силикатной (стекло - 44%). По лесной взял 26%, имея в виду дрова для
широкого потребления и изделия, по металлической -- 21% (продукция Метиза --
металлические изделия; металлургическая промышленность и с.-х. орудия не
включены совсем, хотя частично, кровельное железо, проволока, мелкие с.-х.
орудия в отношении количества розничных накидок играли крупную роль), по
бумажной - 20% и по горной - 12,4% (нефтяные продукты, в частности,
керосин). Совершенно не включена винокуренная промышленность, как не
входящая в существующие индексы, и электротехническая промышленность. При
таком распределении получится, что в общей массе реализуемой продукции
предметы широкого потребления составляют около 60%. Этот подсчет почти
полностью совпадает с подсчетами ВСНХ, производившим его другим методом --
относя продукцию одних отраслей производства целиком к предметам
потребления, а другие - к средствам производства. Поскольку можно говорить о
точности этих подсчетов - они страдают скорее в сторону преуменьшения роли
продуктов потребления, чем преувеличения.
Приняв эти подсчеты, мы получим, что предметы широкого потребления в
1923-24 году составили (2,425млн*60)/100= 1.455 млн. черв. руб. При среднем
увеличении розничной накидки в этом году в 14,5% (к оптовой цене, а не к
отпускной), беря ее на отпускную цену, мы опять-таки
грешим в сторону преуменьшения, мы получаем (1,455 МЛН.*14,5 )/100=210
млн. черв. руб. добавочной прибыли торгового капитала. Для 1924-25 года
тот же подсчет дает (3,570*60*20,3)/100= 435 млн. руб. Наконец, для текущего
года, приняв, что в течение истекших пяти месяцев промышленность из общей
предполагаемой к реализации продукции в 5.122 млн. руб. произвела 35%, т. е.
1.790 млн. руб., получим (1,720*60*25)100=276 млн. руб. В годовом масштабе,
если сближения оптовых и розничных цен не произойдет, это грозит вырасти до
суммы около 800 млн. руб.
Этот общий суммарный подсчет полезно проверить частным. Надбавки на
один из основных продуктов хлопчатобумажной промышленности - ситец, по
данным ВСНХ к 1 апреля 1924 года (более ранних данных нет), составляли 31с
небольшим процент на отпускную цену. 1 октября 1925 года эта накидка
составила уже 62,6%, а к 1 января уже 73,6%, т. е. в среднем за первый
квартал этого года Около 68%, иначе говоря, сравнительно с апрелем 1924 года
увеличилась на 31% отпускной цены. Продукция хлопчатобумажной промышленности
должна составить в этом году около 850 млн. ч. руб., из которых в первые
пять месяцев произведено не менее 35%, т. е. на 295 млн. руб. Приняв для
всех пяти месяцев среднюю накидку за 1 квартал в размере 37% и взявши эти
37% от суммы в 295 млн. руб., мы получим (295*37)/100=102 млн. руб., или
39,5% той общей суммы дополнительной прибыли торгового капитала, которую мы
высчитали выше для 5-месячной продукции. Принимая во внимание, что продукция
хлопчатобумажной промышленности составляет в общей массе продукции предметов
широкого потребления около 23% и что накидки в этой отрасли являются
максимальными, приходится прийти к выводу, что эта цифра корреспондирует
нашему общему вычислению и, пожалуй, говорит о его преуменьшении.
Какова степень точности этих цифр. Разумеется, что при слабой
разработанности имеющегося материала, она очень большой быть не может. Один
товарищ, производивший подсчеты этой сверхприбыли, пришел к выводу, что за
прошлый год она составляет цифру порядка 600, а не 400 миллионов. Вполне
возможно, что если в даваемом мною подсчете учесть те элементы
преуменьшения, на которые я указывал, она вырастет и до этой суммы. С другой
стороны, конечно, могут быть возражения, что часть товаров продается в наших
же государственных розничных магазинах и кооперации, где накидки не так
велики.* Поправки в ту
* При этом не надо, однако, забывать, что розничный индекс учитывает и
эти цены - это во-первых, во-вторых, что товары, покупаемые в гос. и
кооперативных розничных магазинах, весьма часто вновь перепрода