ича, - помните? Тогда покойный Ешагубин подходит к нам и спрашивает - разве, говорит, эф-пятнадцатый на одном моторе может лететь? И знаете, что ему Кузьма Ульянович ответил? - Ну хватит, правда, - конфузясь, сказал Кузма Ульянович. - Нет, я скажу, пускай... Дальше Саша не слышал - все его внимание переключилось на движущуюся ленту, по которой тарелки и подносы ехали на мойку. Она кончалась небольшим окошком, в которое вполне можно было пролезть. Саша решил попробовать, поставил на ленту поднос и забрался на нее следом. Двое стоявших возле окошка танкистов поглядели на него с большим недоумением, но прежде, чем они успели что-то сказать, Саша протиснулся в окошко, перепрыгнул через щель в полу и со всех ног кинулся к медленно поднимающемуся куску стены с большой облезлой раковиной, за ним открывалась освещенная факелами узкая лестница вверх. Level 6 Начальник Итакина Борис Емельянович оказался одним из тех двух танкистов, которые с таким удивлением глядели на Сашу в столовой. Саша столкнулся с ним у самого входа в шестьсот двадцатую комнату - за Cашиной спиной осталось примерно с десяток ярусов, на которые можно было забраться, только подпрыгнув и подтянувшись, поэтому Саша устал и запыхался, а поднявшийся на лифте Борис Емельянович был спокоен и свеж, и пах одеколоном. - Ты от Борис Григорича? - ничем не показывая, что узнает в Саше хулигана из столовой, спросил Борис Емельянович. - Пойдем быстрее, мне через пять минут выезжать. Кабинет Бориса Емельяновича был такой же отгороженной шкафами частью огромного зала, что и кабинет Бориса Григорьевича, только внутри, занимая практически все место, стоял огромный, лоснящийся смазкой танк "M-1 Abrams". Еще у стены были две бочки с горючим, на которых стояли телефон и четырех мегабайтная "супер эй-ти" с цветным ВГА-монитором, при взгляде на которую Саша сглотнул слюну. - Триста восемьдесят шестой процессор? - уважительно спросил он. - И винт, наверно, мегабайт двести? - Это не знаю, - сухо ответил Борис Емельянович, - у Итакина спрашивай, он мой механик. Чего там тебе подписывать? Саша полез в сумку и вынул чуть помявшиеся за время долгого путешествия бумаги. Борис Емельянович, сверкнув похожим на пулеметный патрон с золотой пулей "Монт-Бланком", прямо на броне не глядя подмахнул два первых листа, а над третьим задумался. - Это я так не могу, - сказал, наконец, он, - это надо в главк звонить. Это не я должен подписывать, а Павел Семенович Прокудин. Поглядывая на часы, он навертел номер. - Павла Семеновича, - сказал он в трубку. - Так. А когда будет? Нет, сам свяжусь. Он повернулся к Саше и весело на него взглянул. - Ты не очень удачно пришел, - сказал он. - Через пять минут наступление начнется. Так что если ты эту бумагу хочешь подписать, тебе в главк надо ехать. Хотя подожди... Может, быстрее выйдет. Придется тебе со мной проехаться. Борис Емельянович склонился над компьютером. - Черт, - сказал он через минуту, - где это Итакин ходит? Не могу двигатель запустить. - А вы директорию смените, - сказал Саша, - вы же в корневой директории. Или сначала в "Нортон" выйдите. - А ну попробуй, - ответил Борис Емельянович, отходя в сторону. Саша привычно затюкал по клавишам, заверещал дисковод харддиска, и почти сразу же мощно и тихо загудела электрическая трансмиссия танка, а воздух вокруг наполнился горьким дизельным выхлопом. Борис Емельянович ловко запрыгнул на броню, Саша предпочел подтянуть к танку стул и уже с него шагнул на чуть приподнятую корму. В башне оказалось просторно и очень удобно. Саша заглянул в прицел, но тот пока не работал, тогда он огляделся. Изнутри башня чем-то напоминала любовно украшенную водителем кабину автобуса - по бокам от казенника пушки висели какие-то брелочки, флажки, обезьянки, а к броне было приклеено несколько вырезанных из журнала девушек в купальниках. Борис Емельянович кинул Саше шлемофон, велев его одеть, и скрылся в отделении водителя, двигатель взревел, и танк выкатился на огромную равнину, где далеко впереди возвышалась похожая на вулкан гора со срезанным границей монитора верхом. Саша по пояс высунулся из люка, огляделся и увидел по бокам еще десятка два таких же танков, два или три возникли прямо на его глазах. - Как такое построение называется? - спросил он в микрофон. - Какое? - долетел искаженный наушниками голос Бориса Емельяновича. - Когда танки все на одной линии? Ну, если бы это солдаты были, была бы цепь, а это как называется? - Не знаю, - ответил Борис Емельянович. - Так после обеда всегда бывает - просто одновременно выходим. Ты лучше посчитай, сколько танков вокруг? - Двадцать шесть, - сосчитал Саша. - Понятно. Бабаракин на бюллетене, а Сковородич в Австрии, остальные все здесь. Жаркий сегодня день будет. - Двадцать первый, двадцать первый, с кем говорите? - раздался в шлемофоне чей-то голос. - Говорит двадцать первый, вызываю семнадцатого, прием. - Семнадцатый слушает. - Семнадцатый, у меня тут парень из Госснаба, ему одну бумагу подписать. Чтоб не ехать через весь город. - Понял вас, двадцать второй, - отозвался голос, - через десять минут у фермы. Танк Бориса Емельяновича резко взял вправо, и Сашу сильно качнуло в люке. Перелетев с разгону через несколько ухабов, Борис Емельянович выехал на шоссе, повернул и километрах на восьмидесяти в час понесся в сторону рощи у далекой развилки с каким - то указателем. - Залазь в башню, - велел Борис Емельянович, - и люк закрой. Вон на том холме гранатометчик сидит. Саша повиновался - и в самое время: по броне ударило, и послышалось резкое и громкое шипение. - Вот он, курва а, - прошептал голос Бориса Емельяновича в наушниках, и башня стала медленно поворачиваться вправо. Саша увидел на экране прицела совместившийся с вершиной горы квадратик и выскочившую надпись "gun locked". Но Борис Емельянович не спешил стрелять. - Ну же! - выдохнул Саша. - Подожди, - зашептал Борис Емельянович, - дай я осколочный заряжу... Бронебойные нам еще понадобятся. Еще раз зашипело и ударило по броне, а в следующий момент рявкнула пушка "Абрамса", и на вершине холма на секунду словно выросло огромное черно-красное дерево. Вскоре слева от шоссе появилась и стала стремительно приближаться окруженная невысоким забором ферма, похожая на заброшенную правительственную дачу. Метрах в трехстах Борис Емельянович затормозил, и так резко, что Саша, глядевший в прицел, наверняка посадил бы себе синяк под глазом, если бы не мягкая резина вокруг окуляров. - Что-то мне вон то окно не нравится, - сказал Борис Емельянович, - дай-ка я... Башня поехала влево, и опять рявкнула пушка. Ферму заволокло огнем и дымом, а когда их снесло, от уютного двухэтажного домика остался только закопченный фундамент с небольшим куском стены, в котором странной показалась непонятно куда раскрывшаяся дверь. Борис Емельянович на всякий случай дал длинную очередь из пулемета, перебившую несколько досок в заборе, и медленно поехал к ферме. - Можешь пока выйти поразмяться, - сказал он Саше, когда танк затормозил у пепелища, - вроде, все спокойно. Саша вылез из башни, спрыгнул на землю и повертел головой. Голова гудела, чуть подрагивали колени, и хотелось на всякий случай схватиться за какой-нибудь поручень, вроде тех, что были в башне. - Что, скис? - дружелюбно спросил Борис Емельянович. - Ты попробуй так пять дней в неделю, по восемь часов, да еще когда на тебя одного по три Т-70 выезжают. Вот когда коленки задрожат. Здесь-то место тихое, благодать... Действительно, место было красивым - на ровном поле кое-где поднимались деревья, за шоссе зеленела роща и оттуда доносился тихий птичий щебет. Из-за тучи вышло солнце, и все вокруг приобрело такие нежные цвета, которые бывают только на хорошо настроенном ВГА белой сборки, и которых никогда не даст ни корейский, ни тем более сингапурский монитор, что бы ни писали в глянцевых многостраничных паспортах хитрые азиаты. С шоссе донесся гул. - Павел Семенович едет. Готовь свою бумагу. Черная точка на шоссе быстро приближалась и вскоре стала таким же танком, как у Бориса Емельяновича, только с торчащим над башней зенитным пулеметом. Танк подъехал, остановился, и из башни выпрыгнул худой и мрачный танкист в золотых очках и черной пилотке. - Давай, чего у тебя там, - сказал он Саше, присел на одно колено возле сорванного взрывом с крыши фермы листа жести, положил Сашину бумагу на планшет и написал в верхней части листа: "Не возражаю". - А ты, Борис, - сказал он Борису Емельяновичу, - бросай эти дела. Вечно ты со всякой херней перед боем лезешь. - Ничего, - сказал Борис Емельянович, - нагоним. А этот парень - механик не хуже Итакина, мне сейчас двигатель за минуту завел... Мрачный покосился на Сашу, но ничего не сказал. Со стороны далеких синих холмов у горизонта донесся быстро приближающийся гул. Саша поднял голову и увидел звено F-15, идущих на бреющем полете. Они пронеслись прямо над танками, и передний истребитель, на крыле которого была нарисована красная орлиная голова, в двух десятках метров от земли сделал бочку и свечой, почти вертикально, пошел вверх, остальные разделились на две группы и, набирая высоту, пошли в сторону далекой горы со срезанным верхом. - Ну, сегодня ни один МИГ не сунется, - сказал Борис Емельянович. - Кузьма Ульяныч в воздухе. Это его машина, с орлом. Можешь свою зенитку здесь оставить. - Погожу, - ответил мрачный. Где-то вдали у горы засверкало, потом донесся грохот. - Началось, - сказал мрачный, - пора. - Я вам такую же зенитку привез, - вспомнив, сказал Саша и вынул из сумки дискету. - Там еще два ПТУРСа на башню. Но Борис Емельянович уже спускался в танк. - Некогда, - сказал он, - отдашь Итакину. Лязгнул люк, потом второй, и танки, отбрасывая гусеницами комья земли, рванули с места. Саша смотрел им вслед, пока они на превратились в две точки, а потом пошел к ферме, где на единственном уцелевшем куске стены у двери горели давно замеченные им два призрачных факела. Level 7 Когда за Сашиной спиной закрылась дверь, он понял, что выбрался, наконец, из подземелья и находится теперь где-то во внутренних покоях дворца. Вокруг были уже не грубо обтесанные каменные глыбы, а какие-то тонкие ажурные мостики, поддерживаемые легкими резными колоннами. Куда-то в сумрак уходили потолки, блестели в черном бархатном небе за окнами яркие южные звезды, и даже факелы на стенах горели как-то иначе, без треска и копоти. С двух сторон от Саши были две одинаковых опущенных решетки, а на стенах над ними висели узорчатые персидские ковры, и этого он тоже никогда не видел на нижних уровнях. Он пошел к левой решетке, возле которой из пола чуть поднималась управляющая подъемным механизмом плита, но когда он встал на нее, подниматься начала та решетка, которая осталась за его спиной. Саша развернулся и побежал назад. За решеткой дорога разветвлялась. Можно было подпрыгнуть, подтянуться и побежать вперед - там звякало сразу несколько разрезалок пополам, и, значит, где-то рядом был спрятан кувшин, а может, и два сразу - было такое один раз на третьем уровне. Можно было, наоборот, спуститься вниз, и Саша, секунду поколебавшись, решил так и поступить. Внизу начиналась длинная галерея с узкой полосой росписи на стене, в бронзовых кольцах, ввинченных в стену, коптили факелы, а впереди, защищая путь к лестнице, стоял страж в алом халате, с подкрученными вверх усами и длинным мечом в руке, Саша заметил в правом нижнем углу экрана сразу шесть треугольничков, обозначающих жизненную силу противника, и похолодел - таких ему еще не попадалось. Самое большее до сих пор - это были четыре треугольничка. Саша вытащил свой меч, найденный когда-то возле груды человеческих костей, и встал в позицию. Воин, пристально глядя ему в глаза и постукивая ногой в зеленом сафьяновом сапоге по каменным плитам, стал приближаться. Вдруг он сделал неуловимо быстрый выпад, и Саша, еле успев отбить его меч клавишей "PgUp", сразу нажал "Shift", но этот всегда безотказный прием не сработал - воин успел отскочить, и снова принялся приближаться. - Здорово, Саш! - раздалось вдруг за спиной. Саша испытал острую ненависть к неизвестному идиоту, вздумавшему отвлекать его разговорами в такую минуту, сделал ложный выпад и, целясь врагу мечом прямо в горло, прыгнул вперед. Воин в алом халате опять успел отскочить. - Саша! Саша почувствовал, как чьи-то руки разворачивают его вместе с вращающимся стулом, и чуть не ткнул мечом появившегося перед ним человека. Это был Петя Итакин. На нем была зеленая кофта и протертые джинсы, что очень удивило Сашу, знавшего госплановский этикет. - Пойдем поговорим, - сказал Итакин. Саша оглянулся на замершую на мониторе фигурку, потом поглядел на Петю. - А я тебя уже час жду, - сказал он, - начальнику твоему "Абрамс" запустил. - Видел уже, - сказал Итакин. - Ему минут пять назад Т-70 прямо под башню засадил. Он чиниться приезжал. Саша встал и пошел за приятелем в коридор. Петя время от времени через что-то перепрыгивал, а один раз упал на пол и замер, Саша заметил огромный синий глаз, проплывший прямо над ним и догадался, что это "Тауэр", третья или четвертая башня. Сам он поднялся когда-то до половины первой, но когда услышал, что после того, как всходишь на первую башню, надо лезть на вторую, и совершенно неизвестно, что будет потом, бросил это дело и стал принцем. А Петя лез на башню уже не первый год. Они вышли на лестницу, где Петя ловко увернулся от чего-то вроде вертикально летящего бумеранга, и с нее попали на пустой длинный балкон, заваленный выгоревшими на солнце стендами с цветными фотографиями каких-то дряблых лиц. Саша проверил пол под ногами - кажется, сомнительных плит не было. Петя, облокотившись на перила, уставился на огни города внизу. - Чего? - спросил Саша. - Так, - сказал Петя. - Я из Госплана скоро ухожу. - Куда? Петя неопределенно кивнул головой вправо. Саша посмотрел туда - там были тысячи разноцветных светящихся точек, горящих до самого горизонта. Еще можно было понять Итакина в том смысле, что он планирует прыжок с балкона. - Как звезды в "Принце", - вдруг сказал Саша, глядя на огни, - только все вверх ногами. Или вниз головой. - А может, это в твоем "Принце" все вверх ногами, - сказал Петя. - Никогда не думал, почему там картинка иногда переворачивается? Саша помотал головой. Как всегда, вид вечернего города навевал печаль. Вспоминалось что-то забытое, и сразу же забывалось опять, и это что-то больше всего было похоже на тысячу раз данную себе и уже девятьсот девяносто девять раз нарушенную клятву. - На фига, интересно, мы живем? - спросил он. - А ты стражника спроси, - ответил Петя, - он тебе объяснит. Саша опять уставился на огни. - Вот ты второй год по лабиринту бежишь, - заговорил Петя, - а ты думал когда-нибудь, на самом он деле или нет? - Кто? - Лабиринт. - В смысле, существует он или нет? - Да. Саша задумался. - Пожалуй, существует. Точнее, правильно сказать, что он существует ровно в той же степени, в какой существует принц. Потому что лабиринт существует только для него. - Если уж сказать совсем правильно, - сказал Петя, - и лабиринт, и фигурка существуют только для того, кто глядит на экран монитора. - Ну да. То есть почему? - Потому что и лабиринт, и фигурка могут появляться только в нем. Да и сам монитор, кстати, тоже. - Ну, - сказал Саша, - мы это на втором курсе проходили. - Но тут есть одна деталь, - не обращая внимания на Сашины слова, продолжал Петя, - одна очень важная деталь, которую нам все те козлы, с которыми мы это проходили, забыли сообщить. - Какая? - Понимаешь, - сказал Петя, - если фигурка давно работает в Госснабе, то она почему-то решает, что это она глядит в монитор, хотя она всего лишь бежит по его экрану. Да и вообще, если б нарисованная фигурка могла на что-то поглядеть, первым делом она бы заметила того, кто смотрит на нее. - А кто на нее смотрит? Петя задумался. - Есть только один спо... В следующий момент его что-то сильно толкнуло в спину, он перекувырнулся через перила и полетел вниз, Саша увидел похожую на бумеранг штуку, какую он уже видел на лестнице - крутясь, она умчалась куда-то в направлении увенчанных неподвижным дымом труб на горизонте. Саша даже не успел испугаться - так быстро все это произошло. Перегнувшись через перила, он увидел Петю, вцепившегося руками в перила балкона этажом ниже. - Все в порядке, - крикнул Петя, - костылявки максимум на один этаж сбрасывают. Сейчас я... Но тут Петя заметил медленно подплывающий к Пете вдоль стены огромный глаз, похожий на круглый аквариум, до краев наполненный синими чернилами. - Петя! Слева! - крикнул он. Петя освободил одну руку и пустил в синий глаз два каких-то красных шарика размером с клубок шерсти - от первого из них глаз дернулся и замер, а от второго с хлопающим звуком растворился в воздухе. - Иди в шестьсот двадцатую, - крикнул Петя, перелезая через перила, - будем твою игру докалывать. Саша повернулся, шагнул к выходу с балкона, и вдруг прямо перед ним с грохотом упала стальная решетка, расколов острыми зубьями несколько кафельных плит пола. Саша повернулся назад, и вторая такая же решетка с лязгом ударила в перила балкона. Саша поднял голову, увидел в близком бетонном потолке небольшой квадратный лаз, привычно подпрыгнул, подтянулся и вылез в узкий каменный коридор. Впереди на пол падало квадратное пятно красноватого света. Прижимаясь к стене, Саша дошел до него и осторожно глянул вверх. Над ним была узкая четырехугольная шахта, и там, далеко наверху, горел факел, и виднелся участок закопченного потолка - видимо, это была обычная коридорная ловушка, только сейчас Саша был на ее дне. Наверху могли быть стражники, поэтому Саша встал на цыпочки, и, осторожно ступая по веками копившемуся праху, пошел вперед. Впереди оказался поворот, и в нескольких метрах за ним - тупик. Саша пошел было назад, но услышал, как в дальнем конце коридора лязгнула решетка, и остановился. Он попал в мешок. Теперь оставалось только одно - тщательно проверить все плиты пола и потолка - любая из них могла управлять решетками или поворачивающимися участками стены. Вытянув руки над головой, он подпрыгнул. Потом еще раз. Потом еще. Третья плита над его головой чуть-чуть поддалась. Дальше все было просто - Саша еще раз подпрыгнул, толкнул ее руками и сразу отскочил назад. Раздался грохот, и Саша привычно зажмурился, чтобы взлетевшая с пола пыль не попала в глаза. Немного погодя он шагнул вперед. Теперь в потолке зияло прямоугольное отверстие, через которое можно было пролезть, а над ним вверх уходила стена с деревянными карнизами через каждые два с половиной метра - это расстояние на всех уровнях было одинаковым. Стоя на таком карнизе, можно было подпрыгнуть вверх, в прыжке схватиться за следующий, влезть на него, встать и повторить то же самое - и так до самого верха. На этой стене карнизов было шесть, и вся процедура заняла у Саши чуть больше минуты, причем он ни капли не устал. Теперь он стоял в коридоре, стены которого состояли из грубо обтесанных каменных блоков. Впереди была дыра в полу, и оттуда тянуло горьким факельным дымом. Саша подошел к ней и заглянул вниз - метрах в пяти был виден ярко освещенный пол. Саша вздохнул, спустил в дыру ноги, повис над пустотой на руках, и с некоторым внутренним усилием заставил себя разжать пальцы. Высота была не такой уж и большой, но как только Саша приземлился, плита, на которую он упал, ушла из под ног и вместе с ним полетела вниз, уцепиться за край он не успел и после томительно долгого падения врезался в пол, в обломки только что с треском расколовшегося каменного блока. Он не разбился, но удар и неожиданность оглушили - несколько секунд он с зажмуренными глазами сидел на карачках, вспоминая, как давно в детстве, страшной черной зимой, сильно ушиб копчик, прыгнув из слухового окна газовой подстанции на заиндевелый матрас внизу. А когда он, помотав головой, открыл глаза, оказалось, что он находится в той самой галерее с полосой орнамента на стене, откуда его вытащил Итакин, и на него, сложив руки на груди, смотрит тот же самый воин в алом халате - в том, что это он, Саша убедился, глянув в нижний угол монитора и увидев там шесть треугольничков, обозначающих жизненную силу. Саша вскочил на ноги, встал в боевую позицию и выхватил меч. Тогда воин выхватил свой и пошел навстречу, его взгляд до такой степени не сулил ничего хорошего, что вспомнившийся совет Итакина поговорить с ним о жизни показался злой шуткой. Саша повертел в воздухе концом лезвия, собираясь нанести удар, и вдруг воин неуловимо быстрым и неожиданным движением выбил меч из Сашиной руки и плашмя ударил его тяжелым клинком по голове. Level 8 Саша открыл глаза и с недоумением обвел ими небольшую полутемную комнату, на полу которой он лежал. Под ним был мягкий ковер, на стене горела масляная плошка, а у стены стоял удивительной красоты сундук, окованный чеканными медными листами. Под потолком плыли клубы дыма, и пахло чем-то странным, словно палеными перьями или жженой резиной - но запах был приятный. Саша попытался сесть и понял, что не в состоянии пошевелиться - почти по горло на него был натянут похожий на обшивку матраса полотняный мешок, перемотанный толстой веревкой. - Проснулся, шурави? Изогнувшись червем, Саша перевернулся на другой бок и увидел воина в красном халате, сидящего метрах в двух от него на подушках. Рядом с ним дымился небольшой кальян, длинная кишка которого с медным мундштуком на конце лежала на ковре. С другой стороны от него валялась выпотрошенная Сашина сумка. Воин вынул из складок халата маленький кривой нож, показал его Саше и захохотал. Саша закрыл глаза. - Да ты не бойся, шурави, не бойся, - сказал воин, поднимаясь на ноги и нагибаясь над ним, - раз уж сразу не убил, не трону. Петли вокруг мешка ослабли. Воин сел на место и, посасывая кальян, задумчиво глядел, как Саша выпутывается из мешка. Когда Саша окончательно вылез и, сев на ковер, стал растирать затекшие от задержки крови ноги, воин молча протянул ему дымящийся шланг. Саша безропотно взял его и глубоко затянулся. Комната сразу чуть-чуть сузилась и перекосилась, и вдруг стало слышным потрескивание масла в лампе - как оказалось, это была целая энциклопедия звука. Саша затянулся еще раз и положил шланг на ковер. - Меня зовут Зайнаддин Абу Бакр Аббас ал-Хувафи, - сказал воин, подтягивая к себе раскрытую Сашину сумку и запуская в нее пятерню. - Можешь звать меня по любому из этих имен. - Меня Алексей, - наврал Саша. Из всех услышанных им непонятных слов он разобрал только "Аббас". - Ты ведь духовный человек? - Я-то? - переспросил Саша, с интересом наблюдая за трансформациями комнаты. - Пожалуй, духовный. Почему-то он чувствовал себя в безопасности. - Вот я и смотрю - какие ты книги читаешь. Аббас держал в руках книгу Джона Спенсера Тримингэма "Суфийские ордены в исламе", недавно купленную Сашей в "Академкниге" и дочитанную им уже до середины. На ее обложке был нарисован какой-то мистический символ - дерево, составленное из переплетенных арабских букв. - Очень тебя убить хотел, - признался Аббас, взвешивая книгу в руке и нежно глядя на обложку. - Но духовного человека - не могу. - А за что меня убивать? - А за что ты сегодня Маруфа убил? - Какого Маруфа? - Не помнишь уже? - А, этого, что ли... с ятаганом? И перо еще на тюрбане? - Этого. - Да я не хотел, - ответил Саша, - он сам полез. Или не сам... В общем, он уже стоял у дверей с ятаганом. Как-то все машинально получилось. Аббас недоверчиво покачал головой. - Да что ты меня, за изверга принимаешь? - даже растерялся Саша. - А то нет. Вами, шурави, у нас в деревнях детей пугают. А Маруф этот, которого ты зарезал, утром ко мне подошел и говорит - прощай, говорит, Зайнаддин Абу Бакр. Чую, сегодня шурави придет... Я думал, он гашиша объелся, а днем приносят его в караулку с перерезанным горлом... - Я правда не хотел, - с досадой сказал Саша. Аббас усмехнулся. - Хотел, не хотел. У каждого своя судьба, - сказал он, - и все нити в руке Аллаха. Так? - Точно, - сказал Саша. - Вот это точно. - Я тут с одним суфием из Хорасана пять дней пил, - сказал Аббас, - он мне и рассказал одну сказку... В общем, я точно не помню, как там было, но там кого-то по ошибке зарезали, а потом оказалось, что это был убийца и преступник, который как раз собирался совершить свое самое страшное убийство. Я вообще люблю с духовными людьми выпить... Вспомнил я эту сказку и решил тебя покуда не трогать. Может, ты тоже какие сказки знаешь. Аббас встал с места, подошел к сундуку, открыл его и вынул бутылку виски "Уайт Хорс", два пластиковых стакана и несколько мятых сигарет. - Это откуда? - изумился Саша. - Американцы, - ответил Аббас. - Гуманитарная помощь. Как у вас компьютеры в министерствах начали ставить, так они нам помогать стали. Ну и еще на гашиш меняют. - А американцы что, не изверги? - спросил Саша. - Да разные есть, - ответил Аббас, наполняя два пластиковых стакана. - С ними хоть договориться можно. - Договориться - это как? - Запросто. Ты, когда видишь стражника, нажимай кнопку "К". Он тогда сразу притворится мертвым, а ты шагай себе дальше. - Не знал, - ответил Саша, принимая стакан. - А откуда тебе знать, - сказал Аббас, поднимая свой и салютуя им Саше, - когда у вас все игры колотые. Инструкций-то нет. Но ведь спросить можно? Я думал, шурави говорить не умеют. Аббас выпил и шумно выдохнул. - Вот есть там у вас такой Главмосжилинж, - вдруг совершенно другим тоном заговорил он, - и есть там Чуканов Семен Прокофьевич - такой, сука, маленький и жирный. Вот это гадина, так гадина. Выходит на первый уровень - дальше боится, ловушки там, - и ждет наших. Ну, у нас понятно, дело военное - хочешь, не хочешь - иди. А ребята там неумелые, молодежь. Так он каждый день пять человек убивает. Норма у него. Войдет, убьет и выйдет. Потом опять. Ну, если он на седьмой уровень попадет... Аббас положил руку на рукоять лежащего рядом с ним меча. - А американцы вам оружие поставляют? - спросил Саша, чтобы сменить тему. - Поставляют. - А можно посмотреть? Аббас встал, подошел к своему сундуку, вынул небольшой пергаментный свиток и кинул его Саше. Саша развернул свиток и увидел короткий столбец команд микроассемблера, витиевато написанных черной тушью. - Что это? - спросил он. - Вирус, - ответил Аббас, наливая еще по стакану. - Ах ты... Я-то думаю, кто у нас все время систему стирает? А в каком он файле сидит? - Ну ладно, - сказал Аббас, - хватит. Давай сказку рассказывай. - Какую? - Учебную. Ты же духовный человек? Значит, должен знать. - А про что? - спросил Саша, косясь на длинный меч, лежащий на ковре недалеко от Аббаса. - Про что хочешь. Главное, чтоб мудрость была. Саша поднял с ковра шланг кальяна и несколько раз подряд глубоко затянулся, вспоминая, что он прочел у Тримингэма про суфийские сказки. Потом на минуту закрыл глаза. - Ты про магрибский молитвенный коврик знаешь? - спросил он уже закрывшего глаза и сцепившего на коленях руки Аббаса. - Нет. - Ну, так слушай. У одного визиря был маленький сын по имени Юсуф. Однажды он вышел за пределы отцовского поместья и пошел гулять. И вот он дошел до пустынной дороги, где любил прогуливаться в одиночестве, и пошел по ней, глядя по сторонам. И вдруг он увидел какого-то старика в одежде шейха, с черной шляпой на голове. Мальчик вежливо приветствовал старика, и тогда старик остановился и дал ему сладкого сахарного петушка. А когда Юсуф съел его, старик спросил: "Мальчик, ты любишь сказки?" Юсуф очень любил сказки, и так и ответил. "Я знаю одну сказку, - сказал старик, - это сказка про магрибский молитвенный коврик. Я бы тебе ее рассказал, но уж больно она страшна." Но мальчик Юсуф, естественно, сказал, что ничего не боится, и приготовился слушать. И вдруг где-то в той стороне, где было поместье его отца, раздался звон колокольчиков и какие-то громкие крики - так всегда бывало, когда кто-нибудь приезжал. Мальчик мгновенно позабыл про старика в черной шляпе и кинулся поглядеть, кто это приехал. Оказалось, что это был всего лишь какой-то незначительный подчиненный его отца, и мальчик со всех ног побежал назад, но старика на дороге уже не было. Тогда он очень расстроился и пошел назад в поместье. Выбрав минуту, он подошел к отцу и спросил: "Папа! Ты знаешь что-нибудь про магрибский молитвенный коврик?" И вдруг его отец побледнел, затрясся всем телом, упал на пол и умер. Тогда мальчик очень испугался и побежал к маме. "Мама! - крикнул он, - несчастье!" Мама подошла к нему, улыбнулась, положила ему на голову руку и спросила: "Что такое, сынок?" "Мама, - закричал мальчик, - я подошел к папе и спросил его про одну вещь, а он вдруг упал и умер!" - "Про какую вещь?" - нахмурясь, спросила мама. "Про магрибский молитвенный коврик!" И вдруг мама тоже страшно побледнела, затряслась всем телом, упала на пол и умерла. Мальчик остался совсем один, и скоро могущественные враги его отца захватили поместье, а самого его выгнали на все четыре стороны. Он долго странствовал по всей Персии и, наконец, попал в ханаку к одному очень известному суфию и стал его учеником. Прошло несколько лет, и Юсуф подошел к этому суфию, когда тот был один, поклонился и сказал: "Учитель, я учусь у вас уже несколько лет. Могу я задать вам один вопрос?" - "Спрашивай, сын мой", - улыбнувшись, сказал суфий. "Учитель, вы знаете что-нибудь о магрибском молитвенном коврике?" Суфий побледнел, схватился за сердце и упал мертвый. Тогда Юсуф кинулся прочь. С тех пор он стал странствующим дервишем, и ходил по Персии в поисках известных учителей. И все, кого бы он ни спрашивал про магрибский коврик, падали на землю и умирали. Постепенно Юсуф состарился, и стал немощным. Ему стали приходить в голову мысли, что он скоро умрет и не оставит после себя на земле никакого следа. И вот однажды, когда он сидел в чайхане и думал обо всем этом, он вдруг увидел того самого старика в черной шляпе. Старик был такой же, как и раньше - годы ничуть его не состарили. Юсуф подбежал к нему, встал на колени и взмолился: "Почтенный шейх! Я ищу вас всю жизнь! Расскажите мне о магрибском молитвенном коврике!" Старик в черной шляпе сказал: "Ну ладно, Будь по-твоему". Юсуф приготовился слушать. Тогда старик уселся напротив него, вздохнул и умер. Юсуф целый день и целую ночь в молчании просидел возле его трупа. Потом встал, снял с него черную шляпу и надел себе на голову. У него оставалось несколько мелких монет, и перед уходом он купил на них у владельца чайханы сахарного петушка... Саша замолчал. Аббас тоже долго молчал, а потом сказал: - Признайся, ты скрытый шейх? Саша не ответил. - Понимаю, - сказал Аббас, - все понимаю. Скажи, а у этого дедушки шляпа точно была черная? - Точно, - ответил Саша. - А не зеленая? Я думаю, может это Зеленый Хидр был? - А что тут у вас знают о Зеленом Хидре? - спросил Саша. Он еще не дочитал Тримингэма, не знал, кто это такой, и ему было интересно. - Да все говорят разное. Самую интересную вещь сказал тот дервиш из Хорасана. Он сказал, что Зеленый Хидр очень редко является в своем настоящем обличье, и чаще всего принимает чужую форму. Или вкладывает свои слова в уста самым разным людям - и каждый человек, если захочет, может постоянно его слышать, говоря даже с самыми глупыми людьми, потому что некоторые слова произносит за них Зеленый Хидр. - Это верно, - сказал Саша. - Скажи, Аббас, а кто тут у вас на флейте играет? - Никто не знает, - сказал Аббас. - Уж сколько раз весь лабиринт прочесывали... Без толку. Он зевнул. - Мне вообще-то на пост пора, - сказал он. - Кувшины надо разнести. Скоро американцы придут. Не знаю, как тебя отблагодарить... Разве что... Хочешь на принцессу посмотреть? - Хочу, - ответил Саша и залпом выпил то, что оставалось у него в стакане. Аббас встал и снял с гвоздя на стене связку больших ржавых ключей. Они вышли в полутемный коридор. Дверь комнаты, где они сидели, была покрашена под стену, и когда Аббас закрыл ее, Саша подумал, что ему никогда не пришло бы в голову, что этот тупик, в сотнях похожих на который он уже побывал, на самом деле - замаскированная дверь. Они молча дошли до выхода на следующий уровень, который оказался совсем рядом. - Только тихо, - сказал Аббас, протягивая ему ключи, - а то наших перепугаешь. - Ключи отдать потом? - спросил Саша. - Оставь себе, - сказал Аббас. - Или выкинь. - А тебе они не нужны? - Будут нужны, - сказал Аббас, - сниму с гвоздя. Это ведь твоя игра. А у меня своя. Если что, заходи. Он протянул Саше клочок бумаги с какой-то надписью. - Здесь написано, как пройти, - сказал он. Level 12 Подъем на самый верх занял от силы десять минут, а если бы Саша сразу попадал ключом в замочные скважины, понадобилось бы и того меньше. От уровня к уровню вела небольшая служебная лестница, вырубленная в толще камня - что это за камень, определить было трудно, потому что он был очень приблизительным, да и существовал недолго - когда за Сашей закрылась последняя дверь, реальность снова приобрела ясные цвета и четкость. Саша увидел перед собой уходящую далеко вверх стену с такими же карнизами, как те, по которым он совсем недавно карабкался навстречу Аббасу, машинально шагнул к первому, подпрыгнул и подтянулся. Вспомнив, что у него ключи, он плюнул, спустился вниз и неожиданно для самого себя прыгнул прямо на глухую стену, стукнулся о камни, свалился, опять прыгнул на нее и опять упал. Попытавшись нормально встать на ноги, он вместо этого подскочил высоко вверх, прогнулся и секунду висел в воздухе с вытянутыми над головой руками. Только после этого он пришел в себя и со стыдом подумал: "Вот ведь развезло". Это был последний уровень, и служебная лестница здесь кончалась. Саша побежал по длинной галерее с факелами в торчащих из стен бронзовых кольцах (ему все казалось, что кто-то воткнул их туда вместо флагов), и через некоторое время уткнулся в висящий на стене ковер. Развернувшись, он побежал в другую сторону, и после недолгого петляния по коридорам и галереям вышел к тяжелой металлической двери вроде тех, что вели с уровня на уровень. С ключами наготове он нагнулся к ней, но никакого замка в двери не оказалось. Именно за ней была принцесса, но вот только чтобы открыть эту дверь, надо было очень долго лазить по далеким аппендиксам двенадцатого уровня, на каждом шагу, рискуя свернуть шею, хоть и нарисованную, но единственную. Другой вход Саша нашел минут через десять, заглянув за ковер, висящий в тупике на стене. В одной из плит недалеко от пола был черный зрачок замочной скважины. Саша сунул туда самый маленький ключ, который был на связке, и открылась крохотная железная дверка, не больше окна пожарного крана. Саша с трудом протиснулся внутрь. Перед ним был зал с высоким сводчатым потолком, на его стенах горели факелы и висели ковры, а в одном из концов видна была поднятая решетка, за которой начинался полутемный коридор. В другом конце зала была тяжелая металлическая дверь - та самая, в которой не было замочной скважины и через которую Саше полагалось бы войти, сумей он когда-нибудь добраться до этого уровня сам. Он узнал это место - именно здесь он видел принцессу, когда она иногда появлялась на экране. Но сейчас ее не было, как не было ни ковров с подушками, ни пузатых песочных часов, ни дворцовой кошки. Был только голый пол. Зато поднятой решетки в стене Саша раньше не видел - просто эта часть зала не попадала на экран, когда показывали принцессу. Саша пошел вперед. Коридор за решеткой неожиданно кончился банальной деревянной дверью вроде тех, что приводят в коммунальную ванну или сортир, и Саше в душу закралось нехорошее предчувствие. Он потянул дверь на себя. Комната, которая была перед ним, больше всего напоминала большой пустой чулан. Пахло чем-то затхлым - так пахнет в местах, где хозяева держат нескольких кошек и собирают советские газеты в подшивку. На полу валялся мусор - пустые аптечные флаконы, старый ботинок, сломанная гитара без струн и какие-то бумажные обрывки. Обои в нескольких местах отстали от стен и свисали целыми лоскутами, а окно выходило на близкую - в метре, не больше, - кирпичную стену. В центре комнаты стояла принцесса. Саша сначала долго смотрел на нее, потом несколько раз обошел вокруг и вдруг сильно залепил по ней ногой. Тогда все то, из чего она состояла, упало на пол и распалось - сделанная из сухой тыквы голова с наклеенными глазами и ртом оказалась возле батареи, картонные руки согнулись в рукавах дрянного ситцевого халата, правая нога отделилась, а левая повалилась на пол вместе с обтянутым черной тканью поясным манекеном на железном шесте, упавшим плашмя, прямо и как-то решительно, словно застрелившийся политрук. Саша еще раз поглядел на пол, потом на обои, и заметил в одном месте контур заклеенной двери. Он подошел и нажал на нее плечом. Дверь прогнулась, но не открылась, видимо, она была очень тонкой. Тогда Саша отошел на несколько метров, сжал кулаки и с разгону врезался в нее плечом - с такой силой, что, распахнув ее и с хрустом прорвав обои, пронесся еще несколько метров, споткнулся обо что-то и полетел на пол, мельком увидев впереди чьи-то то плечи и голову над спинкой стула. - Тише, - сказал Итакин, поворачивая голову от экрана, на котором мерцал высокий сводчатый зал, в центре которого на ковре гладила кошку принцесса. - Бориса Емельяновича растревожишь. Ему сейчас опять в бой. У них сегодня большие потери. Саша приподнялся на руках и оглянулся - за его спиной поскрипывала раскрытая дверца стенного шкафа, из которой еще планировали на пол какие-то бумаги. - Ну и дела, Петя, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Что же это такое? - Ты про принцессу? - спросил Итакин. Саша кивнул. - Это ты к ней и шел все время, - сказал Итакин. - Я ж говорю, твою игру раскололи. - Неужели никто до нее не доходил? - Почему. Очень многие доходили. - Так почему они молчали? Чтобы другие тоже... чтобы им не было так обидно? - Я думаю, не поэтому. Просто когда человек тратит столько времени и сил на дорогу, и, наконец, доходит, он уже не может себе позволить увидеть все таким, как на самом деле... Хотя это тоже не точно. Никакого "самого дела" на самом деле нет. Скажем, он не может позволить себе увидеть того, что видел ты. - А почему тогда я это видел? - Ну, ты просто прошел по служебной лестнице. - Но как можно увидеть что-то другое? И потом, я ведь столько раз ее видел сам - когда переходишь с уровня на уровень, она иногда появляется на экране, и она совсем не такая! - Я, наверно, не совсем правильно выразился, - сказал Итакин. - Просто эта игра так устроена, что дойти до принцессы может только нарисованный человечек. - Почему? - Да потому, - сказал Итакин, - что принцесса тоже нарисована. Ну а нарисовано может быть все что угодно. - Но куда же тогда деваются те, кто играет? Те, кто управляет принцем? - Помнишь, как ты вышел на двенадцатый уровень? - спросил Итакин, и кивнул на экран. - Помню. - Ты можешь сказать, кто бился головой об стену и прыгал вверх? Ты или принц? - Конечно, принц, - сказал Саша. - Я и прыгать-то так не умею. - А где в это время был ты?