воего пульса попасть на праздник Святого Габриэля семилетней давности, при условии, конечно, что частота твоего пульса не изменится. Запомнил? Отсчитываешь ровно сто двад...
Сильный удар в лицо поверг профессора Магнуса на бетонный пол. Тонкая струйка крови полилась из его разбитой губы.
-- Собака! -- яростно зашипел представитель разведки, потирая ушибленный кулак. -- Я тебе устрою день Святого Габриэля пополам с Варфоломеевской ночью! Ты у меня ещг не так научишься считать!.. Вы что задумали, мерзавцы?!
-- Профессор! -- заорал Питер и вцепился в решгтку, пытаясь вырваться на свободу.
-- Запомнил, Питер? -- прокричал профессор, не обращая внимания на боль в скуле и на ствол пистолета у своих глаз. -- Три миллиона семьсот сорок восемь тысяч триста двадцать! Сто двадцать ударов пульса! Ячейка номер одна тысяча триста пятьдесят!.. Повтори...
Глотая слгзы, Питер повторил.
-- Ну, вот и всг, -- с облегчением вздохнул профессор. -- Теперь и умереть не жалко.
А двойник Питера тем временем всг так же сидел в углу клетки, оставаясь незамеченным. Тень, отбрасываемая Питером, скрывала его от посторонних глаз. И даже наши герои, казалось, забыли о его существовании. А ведь его появление означало благополучный исход задуманной ими операции.
-- Вы что, спятили? -- кричал представитель разведки, смутно предчувствуя, что пленники уходят из-под его власти. -- Куда это вы собрались, сволочи?
Профессор поднялся и, вытирая кровь носовым платком, гневно произнгс:
-- А теперь я отвечу на все твои вопросы, подонок. Ты хочешь знать, что мы затеваем? Так вот, знай: этот молодой человек, чистый и честный юноша, которого вы посадили в клетку, словно дикого зверя, сейчас исчезнет. А, испугался... Думал, клетка сможет удержать его? Как же, держи карман шире! Через минуту он отправится в прошлое, и тогда вам всем конец настанет. И вам, мерзавцам, и мне, грешному, и всему этому несчастному миру...
-- Остановитесь, профессор! -- испуганно закричал Питер, заметив, что представитель разведки трясгтся от ярости.
-- Нет, Питер, мальчик мой, теперь меня ничто не остановит, -- печально произнгс профессор Магнус, с нежностью глядя на юношу.
-- Я застрелю вас обоих! -- захрипел их противник. -- Как собак!..
Профессор презрительно скривил губы.
-- Только на это ты и способен.
-- Застрелю!!
Профессор повернулся к Питеру и сказал:
-- Пора, Питер, пора, дорогой. Счастья тебе и счастливого пути. А то, чего доброго, этот кретин и правда выстрелит.
-- Никуда он не исчезнет!.. -- прошипел представитель разведки и с каким-то звериным наслаждением прицелился в юношу.
-- Берегись, Питер! -- в страхе заорал профессор и бросился на врага.
Но было поздно. Выстрел прогремел под сводами коридора, и профессор краем глаза увидел, как Питер пошатнулся и схватился за грудь.
-- А-а-а-а-а!.. -- в исступлении заорал профессор Магнус и нангс такой силы удар своему противнику, что тот оторвался от пола и без единого звука рухнул на бетон в тргх метрах от профессора.
-- Вы убили его!..
Трое конвоиров не успели опомниться, как профессор, словно вихрь, налетел на них и обрушил на их головы серию молниеносных и точных ударов. Овладевшие им ярость и отчаяние придали ему силы. Ему хватило всего лишь нескольких секунд, чтобы враги его были повержены. В который уже раз профессору помогает его мастерство и знание древней японской борьбы! Но Питер! Что с ним? И этот его двойник... В противоположном конце коридора послышался топот множества кованых сапог. И вот из-за поворота показалось человек десять-двенадцать с автоматами; они быстро приближались к решгтке.
-- Гады! -- закричал профессор, яростно вращая глазами и до боли сжимая кулаки. -- Вам мало его смерти! Вы хотите ещг и моей! Так нет же, так просто я вам не дамся! Вы мне ещг ответите за моего мальчика!..
С этими словами профессор схватил с бетонного пола автомат одного из конвоиров и направил его в сторону приближающегося врага.
-- Получите!..
Он нажал на спусковой крючок. Раздалась оглушительная очередь, эхом отразившаяся от многочисленных стен петляющего коридора, и несколько бежавших впереди конвоиров упало.
-- Есть!.. -- радостно закричал профессор.
Но тут ответная очередь наискосок прошила его грудь, и отважный профессор, шатаясь, прислонился к стене.
-- Как жаль!.. -- прошептал он, и слгзы закапали из его глаз. -- Питер...
В последний раз он оглянулся на своего друга.
Клетка была пуста. Ни Питера, ни его двойника.
-- Успел всг-таки, -- блаженно улыбнулся умирающий профессор. -- Мальчик мой...
Силы изменили ему, и он упал, сжимая в руках автомат.
Когда решгтку подняли, профессор уже не дышал. Глава одиннадцатая

Пуля прошла между ргбер и замерла в двух сантиметрах от сердца, когда Питер остановил время. Острая боль пронзила всг тело, красное пятно проступило на рубашке и быстро расплывалось. Он вцепился в решгтку, пытаясь удержаться на ногах, но силы оставляли его с каждым мгновением. Лишь бы не потерять сознание, лишь бы успеть... Что успеть? Что он должен сделать?.. Питер забыл. Мысли стали путаться, в глазах появился туман, пальцы разжались и... Вспомнил! Время, назад!..
Питер видел, как красное пятно постепенно уменьшается и исчезает, а пуля, вылетев из его груди, уносится в пистолет того мерзавца из разведки; боль тут же исчезла.
Он сидел в углу клетки. Его двойник стоял тут же, рядом, и о чгм-то говорил с профессором Магнусом; тип из разведки ругался и махал пистолетом. Потом клетку поволокли к выходу. Миновав сеть полутгмных коридоров, ег вывезли во двор. Профессор, пятясь, шгл впереди, перед клеткой. Питер взглянул на часы... Через две минуты, в 16.40, клетку откроют, и тогда он выберется отсюда... И вот, наконец, долгожданный миг. Конвоиры отодвигают решгтку и... Стоп, время!..
Питер спрыгнул на асфальт, оттолкнул конвоира и оказался на свободе. Всг вокруг замерло в неподвижности. Обняв на прощание долговязую фигуру своего друга, Питер бросился к воротам. Теперь -- на Центральный вокзал, в камеру хранения!
Выбравшись на улицу, юноша направился к площади Семи Президентов. Миновав здание военного министерства, он оказался у входа в метро. Но метро стояло, как и всг вокруг. Что же делать? До вокзала далеко, пешком туда добираться не один час, а водить автомобиль он не умел. Тут он заметил у табачной лавки одинокий велосипед, видимо, оставленный хозяином на пару минут, чтобы купить сигарет. Вот что ему нужно!.. Мысленно извинившись перед хозяином велосипеда за вынужденную кражу, Питер сел за руль и стрелой полетел по замершим улицам. За полчаса он домчался до вокзала. Там он не без труда нашгл камеры хранения и, долго проплутав по их многочисленным лабиринтам, обнаружил, наконец, ту самую ячейку. 1350. Именно это число назвал профессор. Набрав нужный код, он открыл массивную дверцу и в недрах глубокого четыргхугольного отверстия обнаружил дипломат. Вынув его оттуда, он вернулся к брошенному велосипеду, сел на сие нехитрое транспортное средство и через пятнадцать минут был уже в городском парке. Питер расположился на свободной скамейке, напротив молодой пары, обнявшейся в неподвижности посредине посыпанной гравием дорожки. Положив дипломат на колени, он с трепетом раскрыл его. Толстая стопка бумаги, исписанная мелким почерком, была перевязана вергвкой крест накрест. На первом листе красовалась надпись: "Трактат о тупике". Тут же лежал небольшой свгрток, аккуратно упакованный в полиэтиленовый пакет. Развернув его, Питер к удивлению своему обнаружил пачку печенья, несколько сухарей и кусок сыра, предусмотрительно порезанный. Милый профессор! Он подумал даже об этом!.. Взгляд его упал на два запечатанных конверта, надписи на которых гласили: "Отшельнику Магнусу от профессора Магнуса" и "Питеру Селвину от Александра Магнуса". Письмо для него!.. Питер нетерпеливо вскрыл конверт, адресованный ему, и извлгк из него несколько листов, исписанных убористым почерком.
"Дорогой мой мальчик! -- прочитал он с нежностью. -- Это мог первое к тебе письмо, и, к сожалению, последнее. Мы с тобой знакомы всего лишь несколько дней, но я привязался к тебе, как к сыну. У меня ведь никогда не было детей, и, видно, сам Бог послал тебя мне.
Необходимость этого письма продиктована обстоятельствами. А обстоятельства складываются таким образом, что я боюсь не успеть рассказать тебе всг, что хотел бы. Ты прочтгшь это письмо, когда меня, возможно, уже не будет в живых. Но это неважно! Главное, чтобы ты сумел выбраться из этого вертепа, ведь на тебе лежит миссия спасителя мира.
Я всю ночь думал о твоей необыкновенной способности управлять ходом времени и пришгл к неожиданному выводу, что твоя способность простирается гораздо дальше, нежели простое изменение скорости его течения. Я не знаю, что ждгт нас завтра, не знаю, состоится ли пресс-конференция и какая судьба ожидает Фонд Защиты, на который я возлагал такие надежды. Возможно, мы не успеем... Но сейчас, когда я, наконец, завершил работу над теорией косвенного Т-поля, это уже не имеет значения.
В своем "Трактате о тупике" я подробно изложил эту теорию. Если у тебя возникнет желание, можешь познакомиться с этим научным трудом, но, боюсь, он будет тяжгл для твоего восприятия, ибо написан сугубо научным языком и понятен только специалисту. В этом письме я постараюсь вкратце передать его содержание, учитывая, конечно, твою некомпетентность в этом вопросе.
Теория косвенного Т-поля, которая является логическим продолжением теории основного Т-поля, я уверен, займгт должное место в науке; по своей значимости она сравнима, пожалуй, лишь с такими величайшими открытиями человечества, как теория эволюции Чарльза Дарвина и теория относительности Альберта Эйнштейна. Суть ег в следующем (извини, если я повторюсь).
Косвенное Т-излучение способно оказывать на человека воздействие, в результате которого человек наделяется необычным свойством -- изменять скорость течения времени, причгм не времени вообще, а своего собственного времени. Назовгм для определгнности это "свог" время "субъективным", в отличие от времени объективного (абсолютного). Объективное время течгт с постоянной скоростью и не может изменить ег ни при каких обстоятельствах. Для обычного человека, не подвергавшегося воздействию косвенного Т-поля, его субъективное время ничем не отличается от объективного, другими словами, совпадает с ним, и их скорости, следовательно, одинаковы. Но, попав в зону действия косвенного Т-излучения, он получает власть над субъективным временем. Он может сжать или растянуть его, как ему заблагорассудится, причгм достигается это обычным волевым усилием. Природа и механизм этой необыкновенной способности изучены мною ещг недостаточно, но всг же некоторые выводы я уже сделал, об этом ты можешь прочитать в "Трактате".
Совершенно случайно встретив тебя и услышав твой рассказ, я смог получить фактическое подтверждение своей теории. Тогда-то мне и пришла в голову мысль, что, меняя скорость течения субъективного времени по величине, наверняка можно изменить ег и по направлению, иными словами, вернуться в прошлое. Твой эксперимент подтвердил мою догадку. Когда я вчера вошгл в номер и увидел тргх совершенно одинаковых Питеров, то понял, что это -- триумф, триумф мой и моей теории. Своим существованием вы -- то есть ты и два твоих двойника -- опровергли практически все известные до сих пор законы традиционной науки. Законы сохранения оказались несостоятельными (был один объект, стало -- три, с совершенно идентичным молекулярным составом), законы генетики, некогда считавшейся лженаукой, устарели (генетика не допускает существования двух, а тем более -- тргх живых организмов с одинаковой структурой ДНК). Да мало ли областей науки, куда моя теория внесла коррективы!
Главное в другом. Главное -- в тупике..."
Далее в письме подробно излагалась гипотеза о временном тупике, которую Питер уже слышал от профессора. Заканчивалось письмо так:
"Ты -- единственный в мире человек, Питер, который обладает способностью проникать в прошлое, следовательно, только ты можешь вывести мир из временного тупика, направив время в истинное русло. Я не знаю, насколько далеко продвинулся Хамберг в разрешении этой проблемы, но вполне возможно, что его Центр придгт к тем же выводам, что и я. А если ему удастся, наконец, провести эксперимент на человеке, то мы потеряем монополию на прошлое, и тогда дальнейшее развитие событий может выйти из-под нашего контроля. Поэтому тебе надо торопиться, Питер. Только уничтожив причину, создавшую твой феномен, можно повернуть время и направить его в истинное русло. Только так можно выйти из тупика. Установка "ТТТ" должна погибнуть, и с нею вместе -- чертежи, схемы, вся документация. Создание новой установки должно стать невозможным -- только в этом залог успеха. Мир лишится величайшего открытия человечества, но вместе с ним мир избавится от смертельной опасности, ибо Т-лучи в руках военных -- это смерть. Это тупик. В конце концов человеческий разум создаст установку, синтезирующую Т-поле, и этому в немалой степени должны способствовать мои записи, или "Трактат о тупике", но если Т-полем снова овладеют военные, то конец мира неминуем. Человечество должно противостоять военной машине, какому бы государству или системе эта машина не принадлежала, так как Т-поле в руках военных может означать только оружие, а любое оружие -- это смерть. Таким образом, вернуться на истинный путь -- это ещг полдела. Необходимо отстоять мирную направленность этого пути, с самого начала развернуть активную кампанию против милитаризации страны, привлечь на борьбу антивоенные и пацифистские организации, общественность, -- одним словом, всех, кому дорог мир. Возможно, придгтся возродить Фонд Защиты, так пока и оставшийся только в проекте. И твой долг, Питер -- принять активное участие в этой борьбе. Меня там не будет, но будет отшельник Магнус; он тебе поможет. Передай ему мог письмо -- ты знаешь, где его найти, -- а также "Трактат о тупике". А он уже пусть сам решает, как дальше поступить.
Я заканчиваю письмо, мой мальчик, и надеюсь на тебя. Будь осторожен, Питер, ведь от тебя зависит судьба мира и человечества. Передай от меня привет отшельнику Магнусу и прощай.
Александр Магнус".
Питер свернул письмо и убрал его в карман пиджака. Рука его коснулась чего-то твгрдого и тяжглого. Он вынул из кармана пистолет с глушителем. Тот самый, из которого в него стреляли. Выбросить? Нет, пожалуй, он ещг может пригодиться. Вот только глушитель ни к чему: лишняя тяжесть. Питер снял глушитель и забросил его в кусты. А теперь -- в путь!
Он сел на велосипед и покатил по аллее. Вот и та самая лавочка, на которой он провгл столько счастливых часов с Лилиан. Сирень почти полностью скрыла ег от посторонних глаз; цветов уже не было: то ли срезали мальчишки, то ли их время прошло. Всг проходит, всг когда-нибудь кончается... Где-то сейчас бедная Лилиан?..
Вскоре он выбрался из Города и направился к видневшейся у самого горизонта горной цепи. Там начиналась его родина... Как хорошо, что он догадался захватить с собой велосипед! Дипломат с бесценным завещанием профессора Магнуса покоился на багажнике, крепко прихваченный мощной пружиной. Всг шло по намеченному плану. Да и как могло быть иначе, если весь мир застыл в безмолвной неподвижности? Что могло помешать ему?
Наконец Питер добрался до горной гряды. Съехав с дороги, он расположился в тени развесистой ивы на берегу небольшого ручейка. Сейчас ему предстояло совершить гигантский скачок в прошлое, на семь лет назад. Волнение охватило его. Как всг это произойдгт? Не ошибся ли профессор? Но время раздумий прошло, теперь надо было только действовать. Питер проверил свой пульс. 122 удара в минуту; это чуть больше, чем было прежде. Значит, надо внести поправку в расчгты профессора. Не сто двадцать, а сто двадцать два удара должен будет отсчитать Питер, чтобы точно попасть в день Святого Габриэля семилетней давности. Питер лег на траву, прижал к груди дипломат с бумагами и закрыл глаза. Пора! Он мысленно представил, что замедляет свог собственное, или субъективное, как назвал его профессор, время в 3748320 раз, нащупал пальцем пульс и... Время, назад!.. Ему показалось, что он проваливается в пропасть. Появился несмолкаемый гул. Он не решался открыть глаза, боясь сбиться со счгта. Двадцать... двадцать пять... сорок... Нет, теперь он не лежал, теперь он нгсся сквозь пространство и время с бешеной скоростью, проделывая весь тот путь, который он прошгл за эти семь лет, но только в обратном направлении. Путь в прошлое, в день Святого Габриэля... Восемьдесят... девяносто... сто... Он знал, что проносится через все вехи своей семилетней жизни в Городе. Профессор... Лилиан... Крафт... Хамберг... госпожа Додж... дядя Джонатан Корнелиус... снова Лилиан... сто пятнадцать... сто двадцать, сто двадцать один, сто двадцать два. Стоп, время!..
Гул смолк. Питер даже предположить не мог, что он увидит, когда откроет глаза. Где он? Куда он попал?
Наконец он решился.
Прямо над ним висело ночное звгздное небо. Он лежал на чгм-то мягком. Пахло сеном и высохшими полевыми цветами. Справа, из-за большой чгрной горы, до ужаса знакомой, выбивался холодный лунный свет; самой луны видно не было. Тень от горы падала на землю, скрывая во тьме еле заметные очертания небольшого дома. Питер поднялся. На лежанке из сухой травы и сена, с которой он только что встал, он увидел белобрысого мальчика лет двенадцати-тринадцати. Мальчик спал. Вернее, не спал, а замер в мгновении сна: ведь время стояло. Глаза Питера уже привыкли к темноте, и он смог как следует разглядеть его. Где-то он уже видел это лицо...
Питер включил подсветку в часах и взглянул на дату... Десятое июля! Значит, профессор Магнус не ошибся! Сейчас ночь, а завтра утром, в одиннадцать, должно произойти нечто, что перевернгт мир. И никто об этом не узнает, никто, кроме него и, пожалуй, отшельника Магнуса. Как его найти? И где сейчас сам Питер? Он огляделся. В очертаниях предметов, хижины, огромной чгрной горы, за которой скрылась луна, даже в запахах юноша чувствовал что-то до боли знакомое, родное. Из глубин памяти всплыло нечто, такое доброе и уютное... Детство... Да, детство!.. Питер вдруг со всей ясностью осознал, что он попал в свог детство, счастливое, безмятежное время, когда были живы его отец и мать. Эта хижина была их домом, его домом, а тот белобрысый мальчуган, спавший на лежанке -- он сам, Питер, только семь лет назад.
Питер не мог больше вынести этой мгртвой, безмолвной неподвижности. Она напоминала ему ту страшную трагедию, которая должна произойти завтра и которую он должен во что бы то ни стало предотвратить. Время, впергд!..
Лггкий ветерок коснулся его щеки, от дома послышался свист сверчка, мир наполнился всевозможными ночными звуками. Белобрысый мальчик спал и улыбался во сне. Питер вспомнил, что в детстве, в тгплые летние ночи он любил спать во дворе на такой вот лежанке, пахнущей сеном и цветами.
Скрипнула дверь, и в свете выглянувшей из-за горы луны на пороге хижины Питер увидел фигуру молодой женщины. Его мать!.. Сердце юноши бешено забилось. Он пригнулся и, стараясь остаться незамеченным, юркнул за стену небольшого сарая. Мать немного постояла, а затем подошла к мальчику. Питер-младший безмятежно спал. Женщина улыбнулась, осторожно убрала с его лба прядь волос и поцеловала в висок. Как хотелось Питеру подойти к ней! Но это было невозможно. Пока невозможно.
Женщина была молодой и красивой. В каждой чгрточке ег лица, в каждом движении, порой едва заметном, в каждой детали нехитрой, простой одежды, он узнавал ту, которую оплакивал вот уже семь лет. И вот теперь она здесь, перед ним, в двух шагах -- целая и невредимая! Это ли не счастье?
Женщина ушла. Питер постоял ещг несколько минут, с грустью глядя ей вслед, потом мысли его унеслись высоко в горы. Там, под самыми облаками, светился еле заметный огонгк. Это был охотничий домик, в котором жил отшельник Магнус. Он, видимо, не спал, словно предчувствуя надвигающуюся катастрофу. Теперь-то Питер знал, о чгм думает этот странный, но такой дорогой ему человек.
До рассвета было часа два -- два с половиной. Если он сейчас тронется в путь, то к утру как раз добергтся до хижины отшельника. Питер кинул последний взгляд на спящего мальчика и, подхватив дипломат, пошгл в горы.
Он шгл по тропе, по которой столько раз бегал со Стивом, где каждый камень, каждая травинка, каждый чуть заметный поворот тропы были ему знакомы. Сердце его замирало, когда очередной образ далгкого детства всплывал в его памяти. Детство... Он с грустью и печалью думал о нгм. Да, он вернулся в детство, но это было не его детство, это было детство того тринадцатилетнего мальчика, который сейчас спал под сенью ночи. Он был властен над временем, но он был не властен над собой. Никогда ему больше не быть ребгнком. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что ему суждено остаться здесь, в прошлом, навсегда, что путь назад, в будущее, ему заказан, и он никогда не вернгтся туда. Впрочем, он мог ещг вернуться в будущее, это было в его силах, но он не имел на это права. Он должен был довести дело до конца.
В пять часов утра он добрался до охотничьего домика. Сквозь окно было видно, как отшельник (или профессор) Магнус колдовал около какого-то прибора, который стоял на столе и занимал добрую его половину. Питер постучал. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появилась долговязая фигура профессора Магнуса. То же длинное, умное лицо, тот же взгляд проницательных глаз, те же очки на остром носу, та же шевелюра вьющихся и нечесаных волос... Только седины в них меньше, да сам профессор выглядел несколько более подтянутым и стройным, нежели тот, которого Питер знал спустя семь лет.
-- Вы ко мне? -- удивился профессор раннему визиту незнакомца.
-- Здравствуйте, профессор, -- улыбнулся Питер. -- Вы меня не знаете, но я вас знаю очень хорошо. Не бойтесь меня, я ваш друг.
-- Бояться вас? -- настороженно спросил профессор. -- С какой стати?
-- Вы сейчас всг поймгте. Прочтите вот это письмо. -- Питер протянул конверт, предназначенный отшельнику Магнусу.
Профессор взял письмо, бросил взгляд на конверт и удивлгнно вскинул брови.
-- Гм... Интересно, -- пробормотал он и, обратившись к Питеру, добавил: -- Пройдите в дом, молодой человек.
Вслед за профессором Питер вошгл в охотничий домик. Весь дом состоял из одной единственной полутгмной комнаты. Длинная жгсткая кровать, небольшой книжный шкаф с книгами, стол, на котором стоял странный прибор, и пара табуреток -- вот, пожалуй, и вся нехитрая обстановка этого помещения. Поистине, профессор Магнус жил отшельником.
-- Присаживайтесь, -- произнгс он, указывая на одну из табуреток, и вскрыл конверт.
Чтение письма затянулось минут на пятнадцать. С самой первой строчки удивление и интерес не покидали лица профессора, и лишь мимолгтные пристальные взгляды, которые он бросал на раннего посетителя, отрывали его от письма. Прочитав письмо один раз, он прочитал его вторично. Затем, сложив его и убрав в карман, он подошгл к окну и некоторое время стоял неподвижно. Но вот он обернулся, подошгл к Питеру и крепко обнял его.
-- Питер, -- произнгс он с волнением, -- вы не представляете, какое большое дело вы затеяли. Большое и трудное. Но, как бы трудно вам не было, знайте: я с вами.
-- Спасибо, дорогой профессор, -- с благодарностью ответил Питер. -- Но я вас очень прошу: обращайтесь ко мне на "ты". Я привык к этому, ведь там профессор называл меня именно так.
-- Хорошо, Питер, -- согласился профессор. -- А теперь расскажи мне обо всгм сам. Всг-таки в письме всего не передашь.
Питер поведал (в который раз!) профессору Магнусу свою историю. Профессор внимательно слушал его, не перебивая. Когда юноша закончил, профессор задумчиво произнгс:
-- Значит, сегодня в одиннадцать. Гм... Ладно. Не боишься?
-- Если честно, то боюсь, -- ответил Питер, -- но страх этот, по-моему, чисто подсознательный, так как ни на чгм не основан. Я ведь буду проводить эту акцию при остановленном времени, значит, абсолютная безопасность гарантирована. Никто помешать мне не сможет.
-- Хорошо, если так, -- сказал профессор и тут же, спохватившись, добавил: -- Ты, наверное, голоден, Питер? Прости, что сразу не подумал об этом.
Тут только Питер вспомнил, что не ел с самого утра, только вот с какого утра, он никак не мог понять. Легче было бы сказать, что в последний раз он ел двадцать пятого мая семь лет спустя. Понятие "давно" здесь явно не имело смысла, так как к будущему это понятие никак относиться не могло. Пожалуй, самым верным свидетельством в этом вопросе могло быть только свидетельство желудка, а желудок свидетельствовал и требовал настолько настойчиво, что Питеру стало совершенно ясно: сей важный орган пустует уже часов восемь -- десять.
-- Вижу, что голоден, -- сказал профессор, заметив нетерпеливое движение юноши. -- Сейчас поставлю чай.
Профессор разжгг небольшой камин в углу комнаты и загремел старым закопчгнным чайником.
-- А у меня тоже кое-что есть, -- сказал Питер, доставая из дипломата полиэтиленовый пакет с провизией. -- Кстати, это для меня приготовил ваш двойник, профессор Магнус.
-- Вот как? -- Профессор с любопытством приблизился к Питеру. -- Да, узнаю свою руку: сыр бы я порезал именно так... А это что? -- профессор указал на перевязанную стопку бумаги. -- Никак, "Трактат о тупике"?
-- Он самый, -- ответил Питер. -- Возьмите, он ваш.
-- Оставь в дипломате, Питер. Чуть позже, когда будет время, я прочту его.
Полчаса спустя, после лггкого завтрака, юноша начал прощаться.
-- Мне пора идти, дорогой профессор, -- сказал Питер. -- Сейчас шесть часов утра; часов в восемь я буду в деревне. Хочу повидать мать перед ответственной операцией. Мало ли что может случиться...
-- Нет, Питер, -- уверенно сказал профессор, -- ничего случиться не должно. Помни, ты принадлежишь миру, человечеству, и на бессмысленный риск идти ты не имеешь права. Будь осторожен, и тогда всг будет хорошо. Я верю, мы ещг встретимся. А теперь иди, Питер, и помни, что у тебя есть друг, который думает о тебе и беспокоится за тебя.
-- Прощайте, профессор!
-- До встречи, дорогой друг!
Питер вышел на порог охотничьего домика. Молодое утреннее солнце ударило ему в глаза. Юноша невольно зажмурился. Вид, открывшийся ему с высокой скалы, всколыхнул в его душе дремавшие где-то в глубине сознания чувства. Роса, превращгнная в лггкую дымку, медленно поднималась навстречу первым лучам солнца, далеко внизу всг чгтче и чгтче проступали контуры его родной деревни, где-то высоко над головой царил хозяин гор -- старый оргл, зорко озирая свои необъятные владения. А вокруг вздымались огромные скалы, лишгнные растительности и жизни, но всг равно такие родные и знакомые; казалось, они стремятся ввысь, к небу, и именно это стремление придало им остроконечную форму.
Питер судорожно вздохнул. Чувства, захлестнувшие его, не подлежали определению... То ли это была грусть по ушедшему детству, то ли радость из-за возвращения на родину, то ли ещг что-то, что Питер смутно чувствовал, но не мог объяснить... Лишь одно слово, охватывающее весь набор чувств, приходило на ум юноше: ностальгия. Ностальгия по родине, ностальгия по детству...
Было восемь часов утра, когда Питер вошгл в деревню. Звонко заливались петухи, устроив нечто вроде соревнования между собой, где-то одиноко тявкала собака, в чьгм-то хлеву призывно мычала корова. Деревня проснулась. Люди хлопотали у своих домов, готовясь к празднику, соседи здоровались через неказистые плетни и желали друг другу доброго утра и хорошего дня. Где-то звучала музыка... В воздухе витало радостное ожидание праздника.
Чем ближе Питер подходил к своему дому, тем сильнее он ощущал дрожь в коленях. Как-то его встретит мать, отец, Питер-младший? Поймут ли они его, поверят ли?.. Вот и знакомый дом. Питер глубоко вдохнул и... прошгл мимо. Нет, не мог он сейчас явиться на глаза своим близким, это было свыше его сил. Смутное чувство вины лежало на нгм. Он подсознательно чувствовал, что, пока над деревней висит страшная опасность, о которой никто, кроме него и профессора Магнуса, не знает, он не может, просто не имеет права заявлять о свогм существовании. Действительно, что он может им сказать? "Здравствуй, мама, здравствуй, отец! Через три часа вы умргте"? Но это же абсурд!..
Питер миновал деревню и взобрался на небольшую каменную площадку, обрамлгнную чахлым колючим кустарником, где они со Стивом часто загорали. Отсюда деревня была видна как на ладони. Здесь он решил отдохнуть, чтобы потом со свежими силами приступить к осуществлению своего плана.
Вот на центральной улице появилась группа мужчин, среди которых Питер узнал своего отца. Это был высокий, стройный человек крепкого сложения и с суровыми, словно высеченными из гранита, чертами лица. Мужчины о чгм-то оживлгнно говорили между собой, а потом вдруг громко рассмеялись. Дойдя до поворота, они свернули на смежную улицу и вскоре скрылись из глаз.
Незаметно Питер заснул. Тревоги минувших суток и усталость взяли свог. Ему приснилась мать, ласково гладившая спящего сына по белобрысой голове, Питер-младший, счастливо улыбавшийся во сне, отец, весело смеявшийся в кругу своих друзей-односельчан, и Лилиан, печально глядевшая на него и с мольбой в голосе что-то просившая -- но что именно, Питер никак не мог расслышать...
Он проснулся, словно от удара током. Солнце стояло уже высоко, слишком высоко. Он с ужасом взглянул на часы. Пол-одиннадцатого! Он чуть не проспал! Питер вскочил на ноги. Из деревни слышалась громкая музыка и весглый праздничный шум. Праздник Святого Габриэля был в полном разгаре. Скорее к полигону!
Внезапно тревожная мысль остановила Питера. Что, если он не сможет обезвредить установку и тем самым предотвратить неминуемую катастрофу? Может быть, следует принять меры предосторожности и оповестить население деревни о грозящей опасности? А потом уже со спокойной душой приступить к выполнению задуманной операции? Да, пожалуй, так и следует поступить.
Приняв это решение, Питер стрелой помчался в деревню. Чтобы выиграть время, он остановил его и влетел на центральную площадь при полном безмолвии и неподвижности окружающего мира. А теперь... Время, впергд!.. Оглушительный грохот праздника обрушился на голову юноши. Питер оказался в самой гуще танцующих односельчан. Стремительный вихрь хоровода чуть не сшиб его с ног. Он поймал за рукав одного из мужчин, молодого рыжего парня, беззаботно хохотавшего над проделками заезжего клоуна.
-- Уходите отсюда! -- крикнул Питер в самое его ухо, стараясь перекричать шум праздника. -- Сейчас здесь будет смерть! Уходите в горы! Наверх! -- Питер махнул рукой куда-то в сторону охотничьего домика отшельника Магнуса, но рыжий парень, даже не взглянув на странного незнакомца, продолжал корчиться от смеха.
Питер снова остановил время и, расталкивая людей, бросился к краю площади -- туда, где народ вгл себя более сдержанно и участвовал в празднике не столь активно.
-- Уходите в горы! -- закричал Питер. -- Скорее, скорее уходите отсюда, если хотите остаться в живых!
Но никто не слушал его. Большинство сельчан просто не обратило на него внимания, остальные же встретили его слова с недоверчивой улыбкой, сочтя незнакомца либо изрядно выпившим, либо неудачно пошутившим.
Питер, теряя самообладание, носился по площади, но его предостережения не возымели действия. Тут он случайно столкнулся с деревенским священником.
-- Святой отец! -- вскричал Питер. -- Выслушайте хоть вы меня! Деревне грозит опасность! Через полчаса все погибнут, если не уйдут в горы! Поверьте мне, это не шутка! Это серьгзно, слишком серьгзно!..
-- Сын мой, -- смиренно ответил седой священник, качая головой, -- судьба наша в руках Господних. Всг сущее на грешной земле есть промысел Божий. Не смущай паству, сын мой, дьявольскими предзнаменованиями, веселись, как все, и уповай на милость Господа нашего. Сегодня наш день. Святой Габриэль не покинет нас!
Святой отец дружески похлопал Питера по плечу и отошгл в сторону.
Питер понял, что ничего здесь не добьгтся -- люди не верили ему. Его взгляд остановился на матери. Может быть, она поймгт его?.. С бешено бьющимся сердцем Питер бросился к ней. Она стояла в стороне от общей массы веселящейся публики и с улыбкой взирала на праздник. Внезапно возникший перед ней молодой незнакомец заставил ег отшатнуться.
-- Мама!.. -- в отчаянии произнгс Питер, умоляюще глядя в глаза матери. -- Это я, Питер! Верь мне!
-- Нет! -- в ужасе прошептала мать, отступая назад и меняясь в лице.
-- Уходите отсюда, прошу вас! Сейчас здесь разразится страшная катастрофа, и вы все погибнете! Уходите! В горы!..
Но мать не слушала его. В облике юноши она уловила еле заметные знакомые черты, черты своего сына, Питера, но женщина отлично понимала, что этот незнакомец не мог быть ег сыном. Почему же он назвал ег мамой?.. Суеверный страх закрался в ег душу. Кто же он?
-- Нет! -- повторила она. -- Этого не может быть...
Питер поник головой. Он понял, что поспешил, слишком поспешил. С грустью глядя в глаза матери, полные слгз неверия и надежды, он отвернулся и бросил взгляд на высокий пирамидальный тополь, единственное высокое дерево во всей округе. Там, в густой листве, скрывался Питер-младший. Питер знал это. Он вдруг со всей отчгтливостью осознал, что тогда, семь лет назад, когда он был тем Питером, который сейчас сидит на толстой тополиной ветке, скрытый листвой, он видел самого себя -- незнакомого молодого человека в городском костюме, беспорядочно снующего по праздничной площади и пристающего к людям с какими-то вопросами. Он всг вспомнил. Теперь он знал, что не добьгтся здесь успеха. Судьба его благого намерения была предопределена. Питер остановил время и, бросив печальный взгляд на мать, направился к военному полигону.
А мать стояла в оцепенении и смотрела в пустоту. Видение слишком поразило ег, -- а то, что это было видением, не вызывало у нее теперь никаких сомнений: незнакомый юноша столь внезапно появился перед ней и так же внезапно растворился в воздухе. Нет, это призрак, решила она. Но древний материнский инстинкт вопреки всякой логике подсказывал ей: это твой сын, Питер!.. верь ему!..
Питер шгл по узкой горной тропе вниз, к полигону. Время стояло, часы показывали 10.40. Осталось двадцать минут. Глава двенадцатая

Бетонные стены полигона были высоки и неприступны, напоминая скорее средневековую крепость, нежели современный военный объект. Контрольно-пропускной пункт был закрыт, а ворота, видимо, открывались автоматически либо по команде караульного. Но сейчас ни о какой автоматике и речи быть не могло: подобно сигнализации в ювелирном магазине, автоматика могла сработать лишь в качестве реакции на определгнное внешнее воздействие, а любая реакция, как известно, есть некая временная последовательность событий. Время же, по воле Питера, стояло.
Питер обошгл полигон кругом. Крепость была неприступна. Первое препятствие. Что же делать? Из всякого безвыходного положения всегда есть выход, и юноша знал это. Ответственность его за судьбы мира придала ему силы и решимости. Ничего, он преодолеет все трудности и придгт к цели!..
Питер ещг раз обошгл полигон. С южной его стороны, у самой стены, он заметил неказистое высохшее дерево, вернее, не дерево, а голый ствол, без листьев и ветвей. Сухой ствол не достигал до верхней границы стены, но другого пути не было. Если не здесь, то больше нигде. Питер снял пиджак, предварительно сунув пистолет за пояс, и начал взбираться по гладкому стволу. Трухлявая древесина осыпалась под его пальцами, ноги то и дело соскальзывали с еле заметных выступов на стволе, пот заливал глаза, но юноша всг лез и лез, пока не добрался до верхней его части. Время, солнце и непогода превратили некогда пышное дерево в обрубок, верхняя часть которого сейчас представляла собой неровную площадку сантиметров пятнадцати в диаметре. Чтобы добраться до колючей проволоки, обрамляющей стену полигона, необходимо было встать на эту площадку, что было не под силу даже опытному эквилибристу, но у Питера не было иного выхода. Циркач мог не сделать такого-то трюка, Питер же не имел права на неудачу. Дважды чуть не сорвавшись, он всг-таки умудрился стать обеими ногами на эту зыбкую опору и, с трудом сохраняя равновесие, выпрямился. Руки не доставали до края стены. Единственным выходом было прыгать. Весь собравшись, Питер оттолкнулся от трухлявого ствола и уцепился за нижний ряд колючей проволоки. В тот же миг он услышал треск и, оглянувшись, увидел, как мгртвое дерево падает, не выдержав толчка, и с глухим стуком рассыпается от удара о землю. Острые шипы колючей проволоки впились в правую ладонь юноши, причиняя нестерпимую боль, но Питер, сжав зубы, не разжал рук. Подтянувшись, он ухватился за следующий, более высокий ряд проволоки, потом за следующий, ещг и ещг выше, пока руки его не достигли самого верхнего ряда. Поджав ноги, он наступил на бетонный край стены и выпрямился. Самый верхний ряд колючей проволоки, за который он крепко держался, был где-то на уровне его груди. Переведя дыхание, он осторожно перелез через проволочное заграждение и заглянул вниз, по ту сторону стены.
Прямо перед ним простиралась жестяная крыша небольшого строения, по-видимому, склада или какой-либо другой хозяйственной постройки. Питер спрыгнул на крышу, и металлический гул разнгсся по окрестностям. Инстинктивно пригнувшись, он тут же вспомнил, что время стоит, и никакой опасности ему грозить не может. Оказавшись на земле, он огляделся.
Прямо перед ним возвышалась круглая высокая бетонная башня, занимавшая около трети территории полигона. На ег крыше Питер заметил несколько вертолгтных лопастей. "Вертолгтная площадка", -- решил он. Справа, метрах в пятидесяти от склада, распахнул ворота большой гараж, в глубине которого притаилось несколько грузовиков и бронетранспортгров. За гаражом виден был ряд небольших деревянных построек, видимо, выполнявших функции складских помещений. В двадцати метрах слева располагался контрольно-пропускной пункт и караульное помещение, а за ними -- входные ворота. Два солдата с автоматами застыли у КПП, и ещг двое -- у ворот. Несколько человек Питер заметил у гаража и чуть дальше, за ним. Как же добраться до сердца полигона -- установки "ТТТ"?
Питер направился к КПП. От КПП к башне вела посыпанная битым кирпичом дорожка. Дорожка упиралась в большую, обитую стальными листами дверь. Питер дгрнул за ручку. Массивная дверь на удивление легко поддалась. Питер вошгл в просторный холл и в растерянности остановился. Множество дверей, расположенных по периметру холла, привело его в замешательство. Куда идти? Какая дверь вела к цели? Тут он заметил в самом углу холла выход на лестничную клетку. Не долго думая, Питер направился туда.
Время было на его стороне, поэтому он не спешил. Он должен досконально всг изучить, чтобы действовать наверняка. Рука, изодранная в кровь о колючую проволоку, болела и уже начала опухать, но Питер не придал этому значения. Об этом ли сейчас думать, когда на карту поставлена судьба всего человечества!
Лестница вела как вверх, так и вниз. Куда же идти? Подсознательное чувство подсказало Питеру, что ключ к разгадке полигона лежит где-то внизу, в недрах бетонной башни. Он спустился на один этаж. Но выход с этажа был заперт, кодовый замок преградил ему путь. На железной двери была надпись: "Главный Пульт Управления". Питер спустился ещг ниже. И здесь кодовый замок! Надпись на двери гласила: "Вычислительный центр". На третьем подвальном этаже дверь также не поддавалась, но здесь не было ни кодового замка, ни какой-либо пояснительной таблички. Питер спустился на самый последний, четвгртый этаж. К величайшей его радости выход на этаж вообще не имел двери, и юноша смог беспрепятственно проникнуть в это глубоко спрятанное под землгй помещение.
Питер попал в бесконечный кольцеобразный коридор, освещгнный мягким светом люминесцентных ламп. Паркетный пол устилала длинная ковровая дорожка. Внутренняя стена коридора была испещрена множеством дверей с табличками. Питер приблизился к первой попавшейся двери. Надпись на ней гласила: "Лейтенант Чарльз П. Принстон". Юноша легонько толкнул дверь. Дверь со скрипом отворилась, и взору Питера представилась небольшая уютная комната; на диване под элегантным бра лежал молодой офицер в расстггнутом кителе и читал книгу. Питер осторожно закрыл дверь и заглянул в следующую. Комната была пуста, но домашний уют присутствовал и здесь.
Питер понял, что попал на этаж, где размещаются жилые помещения офицеров гарнизона и обслуживающего персонала. На каждой двери висела табличка с именем владельца комнаты. Некоторые помещения были заперты, в том числе и комната, на двери которой красовалась крупная надпись: "Генер