нял тьму, создавая маленький участок безопасности и удобства в лесу, который с наступлением ночи становился враждебным. У них всегда было мясо. Хол, отлично знавший лес и прекрасно стрелявший из лука, приносил то белку, то кролика, то куропатку, а однажды добыл и оленя. Поэтому они не тратили свои запасы продовольствия: дикий рис, копченую рыбу. Сидя у костра, Корнуэлл вспомнил разочарование миссис Друд, когда она поняла, что не будет прощального пира с приглашением болотников, гномов и жителей холмов. Это был бы отличный пир, но он разгласил бы их уход, и все согласились, что об этом лучше молчать. Пять дней держалась солнечная погода, но утром шестого дня пошел дождь, вначале мелкий, потом туман, потом все более сильный. Подул ветер с запада, и к ночи дождь совсем разошелся. Хол тщетно искал убежище. Ничего не давало защиты от бури. Корнуэлл шел последним, вслед за Енотом, который печально трусил, насквозь промокший. Его хвост с кисточкой волочился по земле. Перед Енотом шли рядом Джиб и гоблин. Шерсть болотника блестела в тусклом вечернем свете. Гоблин, усталый и промокший, шел с усилием. Корнуэлл понял, что для гоблина дорога была наиболее тяжела. На нем сказался переход от Вайлусинга до дерева Хола и последние шесть дней пути. Жизнь в стропилах университета не подготовила его к этому пути. Корнуэлл пошел быстрее и обогнал Енота. Он тронул гоблина за плечо. - Ко мне за спину. Вы заслужили отдых. Гоблин взглянул на него. - Добрый сэр, в этом нет необходимости. - Я настаиваю, - сказал Корнуэлл. Он присел, и гоблин забрался к нему на плечи и обхватил руками за шею. - Я устал, - признался он. - Вы много путешествовали с того дня, как впервые пришли ко мне, - сказал Корнуэлл. Гоблин негромко рассмеялся. - Мы начали длинную цепь событий, и она еще не кончилась. Вы, конечно, знаете, что я иду с вами в Дикие Земли. - Я ожидал этого. Добро пожаловать со мной, малыш. - Страх медленно покидает меня, - сказал Оливер. - Небо больше не пугает, как было вначале. Боюсь, что я даже привыкну к открытому пространству. Это было бы ужасно для гоблина. Они брели, а Хола все не было видно. В лесу начала сгущаться тьма, "Неужели нам придется идти всю ночь? - думал Корнуэлл. - Будет ли этому конец?" Буря не прекращалась. Косой дождь бил ему в лицо. Ветер становился холоднее и резче. Впереди, как привидение, появился Хол. Все остановились и ждали, когда он подойдет. - Я почуял дым, - сказал Хол, - и пошел к нему. Там могли остановиться на ночь Беккет и его люди, мог быть отряд фермеров. Когда почуешь дым, нужно установить, откуда он. - Теперь, когда вы на нас произвели впечатление, скажите, что это за дым, - сказал Джиб. - Это гостиница. - Для нас тут нет ничего хорошего, - заметил Джиб. - Нас не впустят, ни болотника, ни жителя Холмов, ни гоблина. - Но впустят Марка, - сказал Хол. - До рассвета можно переждать там. Никто не узнает. - Другого убежища нет? - спросил Корнуэлл с надеждой. - Нет ли пещеры? - Ничего. Придется идти к конюшне. 12 В конюшне была только одна лошадь. Она негромко заржала при их появлении. - Это лошадь хозяина, - пояснил Хол. - Старый мешок с костями. - Значит, посетителей нет, - пояснил Корнуэлл. - Нет, - подтвердил Хол. - Я заглядывал в окно. Хозяин пьян, швыряет стулья и посуду. У него злобный характер. Никого нет, а он вымещает зло на мебели и посуде. - В таком случае, вероятно, нам все-таки лучше устроиться в конюшне, - сказал Джиб. - Я тоже так думаю, - сказал Корнуэлл. - Сеновал. Может, там есть сено. Зароемся в него от холода. Он протянул руку и коснулся лестницы, ведущей на сеновал. - Она кажется прочной. Енот уже начал взбираться. - Он знает, куда идти, - обрадованно заметил Хол. - Я иду за ним, - сказал Корнуэлл. Он поднимался, пока его голова не просунулась в отверстие сеновала. Помещение оказалось небольшим. Тут и там лежали охапки сена. Впереди через одну из груд пробирался Енот. Вдруг сено перед ним взметнулось в воздух и раздался резкий крик. Корнуэлл одним прыжком оказался на сеновале, ощутив, как грубые доски ходят у него под ногами. Перед ним стояла обсыпанная сеном фигура, размахивала руками и продолжала кричать. Он бросился к кричавшей. Ведь мог выбежать хозяин и добавить свой голос к общему шуму, так что поднимется вся округа. Если конечно, есть, кого поднимать. Кричавшая попыталась улыбнуться, но Корнуэлл схватил ее и крепко сжал. Подняв свободную руку, он зажал рот незнакомки. Крики прекратились. Зубы впились в его палец, он вырвал руку, шлепнул пленницу и снова зажал ей рот. Больше она не кусалась. - Тихо, - сказал он. - Я уберу руку. Я не собираюсь вас обижать. Она была такой маленькой. - Будете молчать? - снова спросил он. Она кивнула. Корнуэлл услышал, как остальные поднимаются по лестнице. - Тут есть и другие, - заметил он. - Они вас тоже не обидят. Не кричите. Он отнял руку. - В чем дело, Марк? - спросил Оливер. - Женщина. Она здесь пряталась. Правильно, мисс? - Да, я пряталась. На сеновале было совсем темно. На улице еще были сумерки, и сквозь окно с жалюзи пробивалось немного света. Женщина отошла от Корнуэлла, но увидев Оливера, снова бросилась к нему. От испуга у нее перехватило горло. - Не бойтесь, - сказал Корнуэлл. - Оливер - добрый гоблин. Он со стропил. Вы знаете, что такое гоблин со стропил? Она покачала головой. - Тут было животное. - Это Енот. Он тоже хороший. - Он не обидит и мухи, - заметил Хол. - Такой ласковый, что даже противно. - Мы беженцы, - сказал Корнуэлл. - Или почти беженцы. Но мы не опасные. Это Хол, а там Джиб. Джиб - болотник, а Хол - с Холмов. Она, все еще дрожа от страха, отступила он него. - А вы? - спросила она. - Кто вы такой? - Можете звать меня Марком. Я студент. - Ученый, - вмешался Оливер. - Не студент, а ученый. Шесть лет в Вайлусинге. - Мы ищем убежища от бури, - сказал Корнуэлл. - Мы бы пошли в гостиницу, но нас туда не пустят. К тому же у нас нет денег. - Он пьян, - сказала девушка, - и ломает мебель. Хозяйка прячется в погребе, а я убежала. Я боюсь его, я всегда его боялась. - Вы служите в гостинице? - Да, - с горечью ответила она. - Я посудомойка, уборщица, девушка для побоев. Неожиданно она села на сено. - Мне безразлично, что будет. Я не вернусь, я убегу. Не знаю, что со мной будет, но я больше не останусь в гостинице. Он всегда пьян, а хозяйка, чуть что, хватается за полено. Не хочу больше. - Можете идти с нами, - сказал Оливер. - Какая разница, если нас станет больше на одного? - Мы идем далеко, - сказал Хол, - и путь наш будет труден. - Не труднее, чем в гостинице, - возразила она. - Кто-нибудь еще есть в гостинице? - поинтересовался Корнуэлл. - Никого. Здесь никогда не бывает многолюдно. Время от времени несколько путешественников. Дровосеки и углежоги заходят выпить, да и то не часто, так как у них редко бывают деньги. - Тогда мы спокойно можем спать до утра, - констатировал Джиб. Енот, обследовавший дальние углы сеновала, вернулся и сел, обернув хвост вокруг лап. - Один из нас будет дежурить, - сказал Корнуэлл, потом разбудит другого. Если остальные согласны, то я буду дежурить первым. Джиб спросил у девушки: - Вы пойдете с нами? - Не думаю, чтобы это было разумно, - сказал Корнуэлл. - Разумно или нет, - сказала она, - но я уйду, как только рассветет. С вами или без вас. Для меня это безразлично. Здесь я не останусь. - Лучше, если она пойдет с нами, - сказал Хол. - Лес - не место для одинокой девушки. - Если вы пойдете с нами, - сказал Оливер, - то мы должны знать ваше имя. - Меня зовут Мери. - Кто-нибудь хочет есть? - спросил Джиб. - У меня в мешке холодное мясо и орехи. Немного, но пожевать можно. Хол тихо зашипел. - Что такое? - Мне показалось, что я что-то слышу. Они прислушались. Но слышался лишь звук дождя и ветра. - Я ничего не слышу, - признался Марк. - Подождите, вот опять. Все прислушались. На этот раз был ясно слышен странный звон. - Подкованная лошадь, - сказал Хол. - Металл ударяется о камень. Звук повторился, послышались отдаленные голоса. Скрипнула дверь конюшни, топот лошадей и звуки голосов раздались отчетливо. - Здесь грязно. - Лучше, чем снаружи. - Хозяин пьян. - Мы сами найдем еду и постели. Ввели еще несколько лошадей. Заскрипела кожа - это снимали седла. Лошади переступали ногами. Одна из них заржала. - Найди вилы и поднимись по лестнице, - сказал кто-то. - Там должно быть сено. Корнуэлл быстро огляделся. Спрятаться было негде. Конечно можно было зарыться в сене, но только, чтобы сено не ворошили вилами. - Все сразу, - прошептал он. - Нужно прорваться. Как только он покажется на лестнице. Он повернулся к девушке. - Поняли? Как можно быстрее. И бегите. Она кивнула. Лестница заскрипела, и Корнуэлл потянулся к рукоятке меча. Вихрь сена пронесся мимо. Краем глаза он увидел, как Енот с выпущенными когтями прыгнул на голову, показавшуюся в отверстии сеновала. Енот опустился на эту голову, и послышался приглушенный крик. Корнуэлл прыгнул к лестнице и начал быстро спускаться. На полпути он уловил блеск вил, но увернулся. У основания лестницы человек, поднимавшийся по ней, пытался освободиться от Енота, который вцепился в голову и лицо своей жертвы. Свободной левой рукой Корнуэлл вырвал вилы у этого человека. Три кричащие фигуры устремились на него, и одна из них выхватила меч. Корнуэлл отвел назад левую руку с вилами, а потом с силой бросил их вперед. Держа перед собой меч, он побежал навстречу врагам. Щит все еще висел у него за спиной, ему некогда было взять его в руки. "Это хорошо, - подумал он. - С рукой, занятой щитом, я не сумел бы выхватить вилы и кого-нибудь спускавшегося по лестнице они обязательно пронзили бы". Одна из фигур перед ним с криком удивления и боли упала, схватившись за вилы, торчавшие из его груди. Корнуэлл увидел блеск направленного на него меча и инстинктивно увернулся, подняв над головой свой меч. Он почувствовал сильный удар по плечу. Одновременно его меч попал в чье-то тело. Он рывком вывернул меч, и повернувшись, прижался к лошади. Лошадь лягнула его в живот. Согнувшись, он опустился на четвереньки, не в силах вздохнуть. Кто-то подхватил его под руки и поднял. Он с удивлением увидел, что меч все еще в руке. - Прочь отсюда! - крикнул кто-то еще. - Они все сейчас набросятся на нас. Все еще сгибаясь от удара в живот, он заставил свои ноги двигаться в направлении к двери. Дождь ударил ему в лицо, и он понял, что выбрался из конюшни. На фоне освещенных окон гостиницы он увидел бежавших к нему людей, а немного справа опустившуюся на колени фигуру лучника, который спокойно выпускал стрелу за стрелой. Крики и проклятия звучали во тьме. Некоторые из бежавших падали, пронзенные стрелами. - Пошли, - послышался голос Джиба. - Мы все здесь. Хол задержит их. Джиб схватил за руку, повернул и подтолкнул. Он снова побежал, выпрямившись, дыша легче, лишь с тупой болью в том месте, куда ударила лошадь. - Достаточно, - сказал Джиб. - Надо собраться. Нам нельзя разделяться. Вы здесь, Мери? - Здесь, - ответил испуганный голос. - Оливер? - Здесь. - Енот, где ты? Другой голос ответил: - Не беспокойтесь о старине Еноте. Он найдет нас. - Это ты, Хол? - Я. Они не погонятся за нами. С них достаточно. Корнуэлл неожиданно сел. Он почувствовал, как сырость проникает сквозь брюки. С трудом он попытался вложить меч в ножны. - Вы, парни, хороши были в конюшне, - объявил Хол. - Одного Марк уложил вилами, другого - мечом, третьего - Джиб своим топором. У меня не было возможности, пока мы не выбрались наружу. - Но зато там ты поработал хорошо, - сказал Джиб. - Не забудьте Енота, - подхватил Корнуэлл. - Он первым начал нападение. - Не объясните ли вы мне, как это все получилось? - умоляюще спросил Джиб. - Я ведь не борец... - Мы все не борцы, - сказал Корнуэлл. - За всю жизнь я не разу не сражался. Несколько ссор в университетских тавернах, но боев - никогда. - Пойдемте отсюда, - сказал Хол. - Нужно отойти от гостиницы подальше. Все беритесь за руки, чтобы не потеряться. Я пойду впереди. Нельзя идти слишком быстро, иначе можно упасть в ущелье или налететь на дерево. Если кто-то разожмет руки, то все должны остановиться. 13 Хол, съежившись, сидел в березовой роще и смотрел, как медленно занимается рассвет. Конюшня и гостиница исчезли, на их месте лежала груда углей, и дым наполнял воздух одной горечью, поднимаясь вверх тонкими щупальцами. Дождь прекратился и небо прояснилось, но с ветвей берез все еще капала вода. "Будет еще один прекрасный осенний день", - сказал себе Хол. Но пока было холодно. Он скрестил руки и сунул их подмышки, чтобы согреться. Не двигаясь, прислушиваясь к малейшему звуку, который мог бы означать опасность, он всматривался в сцену перед собой. Похоже было, что опасность миновала. Люди, выполнившие эту работу, ушли. Далеко где-то вскрикнул дрозд, выше по холму с шорохом пробежала по опавшей листве белка. Больше ничего не шевелилось. Не слышно было никаких других звуков. Хол дюйм за дюймом осматривал местность в поисках чего-либо неожиданного. Ничего не было. Единственное необычное - это угли на месте гостиницы и конюшни. Хол осторожно вышел из рощи и пошел по холму вверх. Остановившись за огромным дубом, он выглянул из-за ствола. Отсюда, с более высокого места, виден был ранее скрытый холм за гостиницей. Там происходило что-то необычайное. Огромный серый волк яростно рыл землю, а еще два волка сидели невдалеке, глядя, как он роет. Волк рылся на участке сырой земли, слегка возвышающейся. Хол инстинктивно потянулся за стрелой, но потом опустил руку и продолжал наблюдать. Не было смысла убивать волков, и без них хватало убитых. К тому же волки, занимались вполне приличным для них делом. Под землей лежало мясо, и они добирались до него. Хол пересчитал могилы. Их было пять, а может шесть - он не был уверен. "Трое в конюшне, - подумал он. - А может четверо? Значит мои стрелы поразили от одного до трех. Борьба же была односторонней", - решил он про себя. Им просто повезло. Если бы они не нападали, удалось ли им выбраться из конюшни без сражения? Но все уже было в прошлом и ничего нельзя было вернуть. Жребий был брошен, когда Енот орлом набросился на голову человека, поднимавшегося по лестнице. Обдумывая случившееся, можно было прийти к выводу, что они вышли из этой переделки гораздо благополучнее, чем могли. Пострадал лишь Марк: удар копытом в живот и царапина на плече, по которому его плашмя ударили мечом. Хол сидел за деревом и смотрел на волков. Их поведение свидетельствовало, что поблизости никого нет. Хол встал и зашуршал листвой. Волки повернули к нему головы и вскочили. Он снова зашуршал, и волки, как серые тени, исчезли в лесу. Хол спустился по холму, огибая две группы углей. Они все еще излучали жар, такой приятный в это холодное утро. Он постоял немного, впитывая тепло. Хол отыскал на влажной земле следы лошадей и людей, и подумал о судьбе хозяина и его жены. Он вспомнил слова девушки о том, что хозяйка пряталась в погребе от своего пьяного мужа. Была ли она там, когда гостиница запылала? Если так, то ее сгоревшее тело должно было находиться там, среди углей: деревянная гостиница вспыхнула как спичка, а выбраться оттуда было невозможно. Хол прошел по следу до дороги и обнаружил, что отряд ушел на северо-запад. Он снова поднялся по холму, постоял у могил, раздумывая, что за люди могли так поступить. В нерешительности и беспокойстве Хол остановился, потом повернулся и пошел по следу, держась в стороне от дороги, прислушиваясь к малейшим звукам, осматривая каждый участок земли, прежде чем ступить на него. Через несколько миль он нашел хозяина гостиницы, человека, которого мельком видел в окне гостиницы предыдущей ночью. Тот висел на короткой веревке, привязанной к ветке огромного дуба, руки его были связаны сзади, голова свисала под небольшим углом. Он слегка раскачивался на ветру. На плече у него сидела синица, крошечная невинная серо-белая птичка, и подбирала кровь и слизь, тянувшуюся из уголка рта. Хол знал, что позднее появятся и другие птицы. Он стоял, смотрел на повешенного и чувствовал, как в душе у него поднимается чувство ужаса. Осмотрев следы, он понял, что отряд заспешил. Следы копыт стали глубже, лошади пошли галопом. Хол оставил след и напрямик вернулся к холму, изучая по дороге местность. Наконец, скользя меж деревьями и кустов, он вернулся к тому месту под скалой, где после долгого ночного пути, промокшие и уставшие, они остановились на отдых за несколько часов до рассвета. Оливер и Енот спали в расщелине, прижавшись друг к другу, чтобы сберечь тепло. Остальные трое сидели в расщелине, прижавшись и завернувшись в одеяла. Хол почти наткнулся на них, прежде чем они его заметили. - Ты вернулся, - заметил Джиб. - А мы гадали, что случилось. Теперь можно разжечь костер. Хол покачал головой. - Нужно немедленно уходить, - сказал он. - Немедленно и побыстрее. Нужно убраться отсюда. - Но я набрал сухих дров, - возразил Джиб. - Они дадут мало дыма. Мы промокли и проголодались. - Нет. Вся местность вскоре поднимется. Гостиница и конюшня сожжены. Ни следа хозяйки, притаившейся в погребе, а хозяин висит на дереве. Вскоре все узнают об этом, а до этого мы должны быть далеко отсюда. - Сейчас я разбужу гоблина и Енота, - сказал Джиб. 14 День был мучительный. Они почти не останавливались и шли, как могли быстро. На пути встретился лишь дом дровосека. Они обошли его. Они не останавливались для еды и отдыха. Корнуэлл беспокоился о девушке, но она держалась наравне с остальными, без усилий и жалоб. - Вы можете пожалеть, что пошли с нами, Мери, - сказал он. Она молчала. Наконец с наступлением темноты они остановились на отдых. На этот раз не в убежище, а в сухом русле маленького ручья, где весенние водопады вырыли углубление, защищенное с обоих сторон крутыми берегами. Оставалась открытой только та сторона, где ручей выбегал из омута. Но вокруг был сухой песок. За столетия вода смыла всю почву и мягкую породу, так что обнажилась твердая порода. В центре углубления был небольшой бассейн с водой, вокруг было сухо. Под невысокой стеной развели костер. До еды разговоров было мало. Но, поев, они сели вокруг костра и разговорились. - Вы уверены, что это был отряд Беккета? - спросил Корнуэлл у Хола. - А кто еще мог быть? Лошади подкованы, а торговцы своих лошадей не подковывают, да и используют они преимущественно мулов. А в том отряде совсем нет мулов, только лошади. Да кто еще мог так ужасно отомстить невинным? - Они знали, что хозяева не виноваты, - заметил Корнуэлл. - Конечно, но не наверняка, - сказал Хол. - Но они и не доказывали их вину. Они, вероятно, пытали хозяина, а когда он ничего не смог им сказать, они повесили его. Хозяйка погибла в погребе. Он взглянул на Мери. - Простите, мисс. Она провела пальцами по волосам. - Ничего, я жалею их, как жалела бы любого человека. Плохо умирать так. Но они значили для меня меньше, чем ничего. Если бы это не было так жестоко, я бы сказала даже, что они заслужили такую участь. Хозяина я боялась. Все время, пока я жила в гостинице, я боялась его. А хозяйка была не лучше. Без всякой причины, только из-за дурного характера, она швыряла в меня поленом. Я могу показать синяки. - Почему же вы оставались там? - спросил Джиб. - Потому что мне не было куда идти. Мне повезло, что встретила вас. - Вы говорите, что Беккет направился на северо-запад, - сказал Корнуэлл, обращаясь к Холу. - Что, если мы доберемся до Епископа Башни и найдем там людей Беккета? Даже если он оттуда уйдет, то предупредит Епископа, и мы встретим дурной прием, если вообще не закуют в железо. - Марк, - сказал Хол, - я думаю, этого не стоит опасаться. В нескольких милях от того места, где повешен хозяин гостиницы, дорога разветвляется. Левое ответвление ведет к Башне, правое в Дикие Земли. Я уверен, что Беккет направился по правому. Я мог бы пойти проверить, но мне казалось, что важнее как можно быстрее уйти отсюда. - Дикие Земли? - спросила Мери. - Он направился в Дикие Земли? Хол кивнул. Она обвела всех взглядом. - А вы тоже идете в Дикие Земли? - А почему вы спрашиваете? - спросил Оливер. - Потому что я сама в детстве пришла из Диких Земель. - Вы? - Я точно не знаю. Я была маленькой и почти ничего не помню. Правда, у меня сохранились кое-какие воспоминания детства. Большой дом на вершине холма. Люди, возможно, мои родители. Странные товарищи по игре. Но было ли это в Диких Землях, я не знаю. Родители - ну, не родители, а та пара, которая подобрала меня и вырастила - рассказывали, что нашли меня, когда я брела по тропе, ведущей из Диких Земель. Они жили рядом с Дикими Землями, эти бездетные старики. Я любила их, как своих родителей. Все сидели молча, глядя на нее. Наконец она снова заговорила. - Они много работали, но у них почти ничего не было. Соседи поблизости отсутствовали - слишком близко от Диких Земель. Но нас это не смущало. Никто нас не беспокоил. Мы выращивали рожь и пшеницу. У нас был домик и огород. В лесу было много дров. Была и корова, но однажды зимой она сдохла, а получить другую было невозможно. Были у нас и свиньи. Отец - я всегда звала его отцом - убивал медведей, оленей и других животных из-за шкур. Шкуры мы обменивали на поросят. Такие хорошенькие поросята. Мы держали их в доме, чтобы их не унесли волки. Я помню, как отец входил в дом, держа под мышкой маленьких поросят. Он нес их много миль. - Но вы не остались с ними, хотя и были счастливы, - сказал Корнуэлл. - Прошлая зима была очень суровая. Выпал глубокий снег и стояли сильные холода, а они были старые и слабые. Они простудились и умерли. Я делала все, что могла. Но вначале умерла она, потом он. Я развела костер, чтобы оттаяла земля, и выкопала могилу, одну на двоих. Боюсь, что могила получилась мелкая - слишком промерзла земля. После этого я не могла там оставаться. Понимаете, почему не могла? Корнуэлл кивнул. - И вы пошли в гостиницу? - Верно. Хозяева обрадовались мне, хотя это и не улучшило их отношений. Я молода и вынослива, и охотно работала. Но все равно они меня били. - Когда мы доберемся до Башни, вы сможете отдохнуть, - сказал Корнуэлл, - и спокойно решить, что делать дальше. Кто-нибудь знает, что такое Башня? - Я немного знаю, - ответил Хол. - Это старый защитный пост против Диких Земель, теперь покинутый. Когда-то был военный пост, но теперь на нем не осталось военных. Там живет только Епископ, хотя никто не знает, зачем он там и что там делает. С ним живут несколько слуг, а в окрестностях Башни есть одна или две фермы. И все. - Вы мне не ответили, - сказала Мери. - Вы идете в Дикие Земли? - Некоторые из нас, - сказал Корнуэлл. - Я иду. И Оливер тоже. Его не удержишь. Я бы удержал, если бы мог. - Я в этом деле с самого начала, - сказал Оливер, - и буду в нем до конца. - Долго ли идти до Башни? - спросил Джиб. - Три дня, - сказал Хол. - Мы будем там через три дня. 15 Епископ Башни был стар. "Не так, как отшельник, - подумал Джиб, - но все же стар". Одежда, когда-то богатая, расшитая золотом, после длительного ношения износилась. Но глядя на него, вы забывали об изношенной одежде. В нем было не только глубокое сочувствие, но и большая внутренняя сила, какое-то беспокойство за всех. Это был епископ-воин, состарившийся в этом мире. Лицо у него было плоское, с выделяющимся носом, с жесткими чертами лица. Его голову покрывали седые волосы, такие редкие, что казалось, ветер, дувший в щели Башни, поднимет и унесет их. Огонь, горевший в очаге, почти не разгонял холода. Комната была обставлена по-нищенски: грубый стол, за которым на шатавшемся стуле сидел Епископ. На холодном каменном полу никаких ковриков. На импровизированной полке несколько десятков книг и свитков, изъеденных мышами. Епископ взял со стола изъеденную и переплетенную в кожу книгу и начал медленно листать ее. Наклонившись, он всматривался в страницы. Наконец он закрыл книгу и отложил ее в сторону. - Вы говорите, что мой брат во Христе отошел с миром? - спросил он у Джиба. - Он знал, что умирает, - ответил Джиб, - но не боялся. Просто он был очень стар и слаб. - Да, стар, - согласился Епископ. - Я его помню с того времени, когда сам еще был мальчишкой. Он уже тогда был взрослый, лет тридцати. Вероятно, уже тогда он шел по стопам господа. Я в его возрасте был военным, капитаном гарнизона этого самого места, которое противостояло ордам Диких Земель. Только много лет спустя, уже состарившись, я стал человеком бога. Так вы говорите, что моего друга любили? - Я не знаю ни одного, кто не любил бы его, - сказал Джиб. - Он был другом для всех: и для болотников, и для жителей Холмов, и для гномов. - А ведь вы не его веры, - сказал Епископ. - Может быть, у вас вообще нет веры? - Это верно, ваша милость, у большинства из вас нет веры. Если я только правильно вас понял, что вы имеете в виду, говоря о вере... Епископ покачал головой. - Это так похоже на него. Он никогда не спрашивал о вере. Думаю, что его это и не интересовало. Возможно, он и ошибался, но ошибался блистательно. И я поражен. Вас так много. Вы принесли мне посланное им. Не в том дело, что я вам не рад. Посетители в таком отдаленном месте - всегда радость. У нас почти нет связи с миром. - Ваша милость, - сказал Корнуэлл, - болотник Джиб единственный из нас, кто должен был принести вам наследие отшельника. Хол из Дуплистого Дерева согласился проводить нас сюда. - А миледи? - Она под нашей защитой, - ответил Корнуэлл. - Но вы ничего не сказали о себе. - У меня и у этого гоблина, - сказал Корнуэлл, - есть дело в Диких Землях. Ну а что касается Енота, то он просто друг Хола. - Меня не интересует Енот, - сказал Епископ, - хотя я не возражаю против его присутствия. Хитрое создание. Хорошее животное. - Он мой друг, ваша милость, - сказал Хол. Епископ не обратил внимания на его слова. Он сказал, обращаясь к Корнуэллу: - Дикие Земли? Мало кто в наши дни осмеливается идти в Дикие Земли. Поверьте мне, там не безопасно. У вас, должно быть, очень веская причина. Он имел в виду Корнуэлла. - Он ищет истину. - Это хорошо. Не погоня за мирскими сокровищами. Искать знания полезно для души, хотя, боюсь, это не поможет вам при опасности. - Ваша милость, - сказал Корнуэлл, - вы смотрели книгу... - Да, - ответил Епископ. - Хорошая книга и очень ценная. Это работа целой жизни. Сотни рецептов и способов лечения от всех болезней. Я уверен, что многие из болезней этих были известны только отшельнику. Теперь пора о них узнать всем. - Есть еще один предмет, - напомнил Корнуэлл. - Да, я совсем забыл. Что-то я стал забывчив. Годы не улучшают память. Он взял топор, закутанный в ткань, и осторожно развернул. Молча осмотрел топор, поворачивая его в руках, потом отложил в сторону. Подняв голову, он обвел всех взглядом, и остановил его на Джибе. - Вы знаете, что это? Отшельник говорил Вам? - Он сказал, что это ручной топор. - Вы знаете, что такое ручной топор? - Нет, ваша милость, не знаю. - А вы? - спросил Епископ у Корнуэлла. - Да, ваша милость. Это древнее оружие. Говорят... - Да, я знаю. Всегда есть такое, о чем говорят, и есть такое, о чем спрашивают. Интересно, откуда он у отшельника и почему он послал его мне? Святой человек не может ценить такие вещи. Топор принадлежит Древним. - Древним? - спросил Корнуэлл. - Да, древним. Вы слышали о них? - Конечно, слышал, - ответил Корнуэлл. - Именно их я и ищу. Поэтому я иду в Дикие Земли. Существуют ли они, или это только миф? - Они существуют. И топор нужно вернуть им. Кто-то, должно быть, украл его. - Я могу взять его, - сказал Корнуэлл, - и проследить, чтобы он вернулся к своим хозяевам. - Нет, - возразил Джиб. - Отшельник вручил его мне. Если его надо вернуть, то именно я должен это сделать. - Вам не нужно идти, - сказал Корнуэлл. - Нужно. Вы позволите идти мне с вами? - Если пойдет Джиб, то пойду и я, - вмешался Хол. - Мы слишком долго были с ним друзьями, чтобы я позволил ему одному идти навстречу опасности. - Похоже, что вы все решили идти навстречу смерти, - сказал Епископ, - за исключением миледи. - Я тоже пойду, - сказала она. - И я, - послышалось от двери. Джиб обернулся. - Снивли! - закричал он. - Что вы здесь делаете? 16 Епископ обычно ел мало: кашу, немного свинины. Он понимал, что таким образом спасет свою душу и подаст пример пастве. Но, едок по натуре, он был рад гостям, которые давали ему возможность попировать и поддержать гостеприимством доброе имя церкви. На столе был молочный поросенок с яблоками во рту, задняя нога оленя, ветчина, седло барашка, пара куропаток и вишневый пирог. И еще торты и сладкие пироги, огромные блюда фруктов и орехов, сливовый пудинг и четыре сорта вина. Наконец, Епископ оторвался от трапезы и вытер рот льняным платком. - Вы уверены, что больше ничего не хотите? - спросил он у гостей. - Мне кажется, что повара... - Ваша милость, - сказал Снивли, - вы закормили нас. Мы не привыкли ни к такой разнообразной пище, ни к такому ее количеству. - Что же, у нас мало посетителей, - сказал Епископ, - и когда они появляются, нам следует принимать их как можно лучше. Он откинулся в кресле и похлопал себя по животу. - Когда-нибудь ненасытный аппетит прикончит меня. Я так и не привык к роли священника, хотя и стараюсь умерщвлять плоть и смирять дух, но голод во мне растет и годы не смягчают его. И хотя я понимаю, что вы делаете глупость, что-то внутри меня кричит, чтобы я тоже шел. Это будет поход воинов и храбрых дел. Хотя сейчас мир, но в течение столетия это место было оплотом Империи против народов Диких Земель. Башня подразрушилась, но когда-то она была мощной крепостью. Вокруг нее, ближе к реке, шла стена, которая сейчас почти исчезла. Камни ее растащили местные жители для своих построек, но когда-то Башню и стену обороняли люди, ограждая Империю от вторжения несчетных орд Диких Земель. - Ваша милость, - мягко сказал Снивли, - хотя вы и говорите о столетиях, ваша история еще коротка. Были времена, когда люди и члены Братства жили как соседи и товарищи. Лишь когда люди начали рубить и уничтожать леса, уничтожать священные деревья и зачарованные поляны, когда они начали строить дороги и города, между нами началась вражда. Вы не можете с чистой совестью говорить о вторжении, потому что именно люди... - Люди имеют право делать с землей, что захотят, - прервал его Епископ. - У них священное право использовать землю наилучшим образом. Безбожные создания, такие, как... - Вовсе не безбожные, - возразил Снивли. - У нас были священные рощи, пока вы не вырубили их, и феи танцевали на полянах, пока вы их не превратили в поля. И теперь даже такие простодушные существа как феи... - Ваша милость, - сказал Корнуэлл, - боюсь, что вы в меньшинстве. Лишь двое из нас могут считать себя истинными христианами, хотя все остальные истинные и благородные друзья. Я рад, что они решили идти со мной в Дикие Земли. - Вы правы, - сказал Епископ, более добродушно, чем можно было ожидать. - Не следует за этим веселым столом спорить друг с другом. Есть другие дела, которые мы должны обсудить. Я понял, сэр ученый, что вы ищете древних из интеллектуального любопытства. Вероятно, это идет от ваших ученых знаний? - Да, и они были трудными, - сказал Оливер. - Я много ночей смотрел, как он сидел за столом в библиотеке, брал книги, которые не снимались с полок столетиями и вобрали в себя горы пыли, читал при слабом свете огарков, потому что из-за бедности вынужден был пользоваться огарками. Зимой он дрожал в библиотеке от холода, потому что университет - древнее здание, во все щели которого проникает ветер. - Прошу вас, расскажите, что вы обнаружили, - сказал Епископ. - Не очень много, - ответил Корнуэлл. - Предложение здесь, предложение там. Но достаточно, чтобы убедить меня, что древние - это не миф. Есть книга, очень тонкая и совершенно неудовлетворительная, которая излагает сведения о языке древних. Я могу немного говорить на этом языке, никаких подробностей, оттенков и полутонов. Но я не верю, что такая работа была проделана без всякого основания. Конечно, человек, написавший эту книгу, считал, что у древних был язык. - Но почему он так думал? Он не рассказал, как изучил этот язык? - Нет. Я иду, основываясь на одной вере. - Если подумать, это не самая плохая из причин, - сказал Епископ. - Для меня она хороша, - сказал Корнуэлл. - Для других, может, и нет. - Для меня она тоже хороша, - сказал Оливер. - Для меня это лишь повод. Я не хочу провести всю жизнь гоблином со стропил. - Я понимаю вас, Оливер, - сказал Корнуэлл. - В университете есть нечто такое, что проникает в кровь. Это место не от мира сего, оно развивает фантазию. Во многих отношениях оно не вполне разумно. Поиски знаний становятся целью, уже не связанной с реальностью. Но я беспокоюсь о Джибе и Холе. Я мог бы сам отнести топор древним. - Вы так думаете, потому что плохо знаете отшельника, - сказал Джиб. - Он так много сделал для нас, а мы для него так мало. Когда мы смотрели на утес, где находилась его пещера, и знали, что он там, мир казался правильным. Не могу сказать, почему так было, но это было. Я укрыл его одеялом, когда жизнь его покинула. Я построил каменную стену, чтобы защитить его тело от волков. И еще одно я должен для него сделать. Никто другой, понимаете, только я. Он дал мне топор в руки, и я понесу его. Епископ зашевелился. - Я вижу, вас не остановить. Все вы собираетесь разбить свои головы, и вам еще повезет, если вы это сделаете сразу, без страданий. Но я не понимаю, почему этот ребенок, Мери, так настаивает... - Ваша милость, - сказала Мери, - вы не знаете, потому что я не говорила вам... Когда я была маленькой, я пришла по тропе, и двое стариков подобрали меня и вырастили. Я всегда старалась вспомнить, откуда я пришла. Дело в том, что тропа эта вела из Диких Земель... - Вы не должны думать, что пришли из Диких Земель, - сказал Епископ в раздражении, - это бессмысленно. - Иногда мне кажется что я что-то вспоминаю: старый дом на вершине холма, странные товарищи по играм, которых я никак не могу узнать. Не знаю, кто они были. - Вам и не нужно знать, - сказал Епископ. - Мне кажется, Епископ, нужно, - возразила Мери. - Ведь если я не найду их, то никогда не узнаю. - Пусть идет, - сказал Снивли. - Не нужно опекать ее. Она идет в хорошей компании и имеет все права идти. Может быть, больше прав, чем у любого из нас. - А вы, Снивли, - сказал Хол, стараясь говорить как можно мягче, - вы-то лучше проживете дома. Снивли фыркнул. - Я не могу спать по ночам, думая о своем участии в этом деле, о том, как судьба безошибочно направила мою руку. Я выковал меч для этого ученого, и это было предопределено заранее, иначе почему было только одно гнездо чистой руды? Единственное, и не более того? Эта руда оказалась здесь не без цели. Я думаю, что целью этой был меч. - Если это и так, - заметил Корнуэлл, - то он попал явно не в те руки. Мне не следовало брать этот меч. Я не воин. Хол сказал: - Ночью в конюшне вы прекрасно управились с ним. - О чем это вы? - спросил Епископ. - Какая конюшня? У вас была стычка в конюшне? - Мы не рассказали вам, - ответил Корнуэлл. - Похоже, что у нас сильный враг - человек по имени Беккет. Вы, наверно, слышали о нем? Епископ скорчил гримасу. - Слышал, что если бы вы заранее захотели выбрать себе лучшего друга, то никого не нашли бы хуже Беккета. Я, правда, никогда его не встречал, но репутация у него известна. Это безжалостное чудовище. Если вы столкнулись с ним, то, можно считать, что это даже хорошо, что вы уходите в Дикие Земли. - Но он тоже идет туда, - сказал Джиб. Епископ выпрямился. - Вы не говорили мне об этом? Почему? - Наверное потому, что он из инквизиции, - ответил Корнуэлл. - И поэтому вы решили, что он высоко ценится всеми в Святой Матери Церкви? - Мы так подумали, - согласился Марк. - Церковь велика, - сказал Епископ, - и в ней есть место для самых разных людей. Место для таких святых, как оплакиваемый нами отшельник и, к сожалению, место для разных мошенников и негодяев. Мы слишком велики, чтобы управлять собой как следует. Есть в церкви люди, без которых ей было бы гораздо легче, а среди них главный - это Беккет. Он использует плащ инквизиции для своих кровавых дел. Вы говорите, что он тоже направляется в Дикие Земли? - Мы так думаем, - заметил Хол. - Много лет здесь царит мир, - сказал Епископ. - Много лет назад военный гарнизон был удален из этого места. В нем отпала необходимость. Десятилетиями здесь не было никаких неприятностей. Но сейчас - не знаю. Следует опасаться самого худшего. Достаточно искры, чтобы вспыхнуло все пограничье. И этот Беккет может оказаться этой самой искрой. Со всей убедительностью говорю вам, что сейчас не время идти в Дикие Земли. - Тем не менее, мы пойдем, - сказал Джиб. - Вы все пустоголовые, и не стоит мне тратить время на убеждения. Несколько лет назад я и сам бы участвовал в вашем глупом походе. Но хотя возраст и занятие запрещают мне это, я все же помогу вам. Вам не следует пешком идти навстречу смерти. Поэтому я дам вам лошадей и все необходимые. 17 Снивли и Оливер были недовольны. Им пришлось ехать вдвоем на одной лошади. - Посмотрите на меня, - сказал Хол. - Я тоже делю свою лошадь с Енотом. - Енот - домашнее животное, - пробормотал Оливер. - Вовсе нет, - возразил Хол. - Он мой друг. Мы живем в одном дереве. - Его нужно будет только поднять, чтобы он не промок при переходе через речку, - сказал Снивли. - Он не будет ехать с вами все время. Ему это не понравится. - Лошадь столько же его, сколько моя, - сказал Хол. - Не думаю, чтобы лошадь разделяла это мнение, - сказал Джиб. - Она кажется пугливой. Никогда раньше на ней не ездил енот. Они пересекли реку вброд. Это был старый, исторический брод, некогда служивший охраной Башни. Когда они обернулись на другом берегу, Башня и примыкавшая к ней стена показались жалкими строениями. Кое-где на вершине стены росли растения и деревья, а массивное основание Башни было покрыто ползучими растениями. Крошечные фигурки, неузнаваемые на расстоянии, стояли у стены, поднимая