а другим завтра, чтобы
обеспечить части своего этноса дармоедство сегодня.
24. Дармоеды и сюрреализм. Свое саморазрушение цивилизованное
государство обеспечивает законодательно. Не работать выгоднее, чем работать!
Минимальная заработная плата соотносится с установленным прожиточным
минимумом. Это цивилизованный минимум: надо предусмотреть не только еду, но
и бутылку винца иногда, и покурить, и в скромный ресторанчик раз в месяц
зайти семьей, и в кино, и в театр хоть изредка, и какую-никакую обновку
купить. А социальные пособия по безработице со сложной системой учитываемых
надбавок -- соотносятся с тем же минимумом.
И вот муж (или жена) устраиваются на работу. И -- хоп! -- им срезается
куча семейных надбавок. И в результате денег в семье -- меньше, а не больше!
Устраиваются оба! Пашут. Заняты, устают. А денег в сумме прибавилось --
самый чуток. Так на кой черт работать?! Завязывай. Лучше меньше, да лучше.
Энергичный человек, желающий что-то делать, подняться -- будет целиться
на перспективу. Но обычный, средненький, не говоря о малоэнергичном, хлебнув
годик-другой социала, захочет сидеть на нем всю жизнь. Что и сделает. Свой
круг общения, квартира в дешевом доме, которую оплачивает муниципалитет,
привычные дешевые развлечения, расслабуха, возможность дешевых туров по миру
-- а, чего еще надо?..
Можно найти много причин этого бреда -- политических, экономических,
психологических, конъюнктурных -- но факт указывает на тенденцию, на
объективный, результирующий ход дел: государство само, без принуждения,
добровольно, демократическим порядком, пилит сук, на котором сидит. И вовсе
не собирается менять этот порядок, ужесточать законы, урезать гарантии: ах,
права личности, гуманизм, забота о человеке.
Забота о человеке переросла в развращение человека, в подталкивание
человека к паразитизму, в социальную и экономическую деградацию.
25. Гнилой плод глобализации. На рынке перепроизводство и конкуренция,
прибыль -- душа капитализма, и себестоимость надо снижать, не то лопнешь,
сожрут. И все больше производств переносится в дешевые страны. За что своему
отстегни две штуки баксов -- пакистанец сделает за двести. Выход -- кайф!
0-па! -- своих, ставших безработными, сажай на социал. Государство
должно их обеспечить (см. выше).
Зато за счет полученных сверхприбылей можно совать продукцию на новые
рынки с более низкой покупательной способностью, но и по ценам пониже.
Ты начинаешь задешево заставлять пахать на себя бедные страны. Когда
они оклемаются и осмотрятся, приподнимутся немного -- они расценочки-то
повысят. Так что это все -- временное решение проблем, отодвигание
глобального экономического кризиса.
Вчерашние голодранцы Юго-Восточной Азии на глазах превращаются в
"экономических тигров". И "День тигра" близится.
Подняв экономику на этом неравном сотрудничестве, "новый мир" может
придушить "первого". Их рынки потенциально больше. Трудовые ресурсы больше и
дешевле. Жизненный уровень ниже, и излишним гуманизмом они не отягощены --
свои безработные пусть хоть сдохнут, пусть их богатый Запад пока покормит.
Поднакопив деньжат и раскрутив собственные торговые марки, они вполне
способны выиграть в конкуренции с "первым миром" через несколько
десятилетий.
Размах этого краха сегодня трудно себе вообразить.
А пока ребята из третьих стран продолжают перебираться в "первые" и на
социальные пособия вскоре приобретают дешевые товары, сделанные
соплеменниками на оставленной родине.
А сегодняшняя прибыль корпораций съедает саму послезавтрашнюю их жизнь.
Но потоп -- после нас.
26. Колонизуемые съедают колонизаторов. Однажды французы прорыли
Суэцкий канал. А англичане очень ловко его у них отобрали. А через сто лет
египтяне его национализировали.
Однажды американцы прорыли Панамский канал. А через сто лет панамцы его
национализировали.
Однажды португальцы нарыли в Анголе алмазные копи. А через сто лет
ангольцы их национализировали.
Однажды англичане колонизировали Индию. А потом индусы поехали жить в
Англию. Правда, их к тому времени оказалось миллиард с лишним, и все не
помещались.
Однажды Голландия колонизировала Суринам. А потом суринамцы постепенно
стали переселяться в Амстердам. Правда, их кварталы мгновенно начинают
походить на помойки, но не это главное.
Не будем размениваться на мелочи:
Однажды Великий Рим захватил весь досягаемый мир вокруг Средиземного
моря. А потом даровал всем обитателям гигантской империи, мировой империи,
права римского гражданства. А потом самые ушлые со всего мира стали
переселяться в Рим на правах граждан. И стали зарабатывать деньги всеми
способами. И занимать должности. И размножаться и выписывать родственников.
А римлянки бросили рожать. А плебс ходил на демонстрации требовать социал --
хлеба и зрелищ. А проникшее в развратный Рим христианство ширилось и
захватывало новые позиции. А римские историки и политики жаловались на
безнравственность населения и всеобщую коррупцию. А потом пришли немытые
варвары, которых за четыреста лет до этого Рим растер бы в прах, -- и все
как-то, знаете, кончилось.
Протирайте по утрам глаза и читайте историю, граждане.
И вот мы, сильно развитые, захватили колонию, где живут несильно
развитые. И стали посильно эксплуатировать и перестраивать в своих интересах
и по своему образцу. Заодно и тем самым развивая неразвитых и давая им
представление о нашем уровне цивилизации.
И они стали осознавать себя людьми второго сорта, а нас -- первого. А
любой второсортный хочет быть первосортным.
А потом мы сказали: ой, какие мы безнравственные и несправедливые --
все люди равны, дадим всем равные права, в том числе право выбора любого
места жительства. И открыли двери и окна нашего цивилизованного и
благоустроенного дома для всех.
Ага, сказали бывшие второсортные ребята и поехали в тот дом, который
получше. А их, заметьте, гораздо больше, чем нас. Ох, закряхтели мы, что же
делать, ксенофобия и расизм -- это ужасно и неприемлемо. Ага, отозвались
бывшие второсортные ребята, вы нас эксплуатировали, вы нам должны, позор
расизму, дайте теперь и нам все то, что у вас есть. А как же, согласились
мы.
Теперь у нас комплекс вины, а у них -- комплекс недополученности общих
для нас всех благ. Мы стесняемся, уступаем и помогаем -- они жаждут,
требуют, добиваются и получают.
Долгое благополучие нас расслабило и гуманизировало -- долгие лишения
их закалили и ожесточили.
Победа расслабляет -- поражение готовит реванш. А маятник качается.
В конце концов колонизуемые всегда перенимают умения, навыки и ценности
колонизаторов -- которые накладываются на аппетит и жадность бедняков,
прорвавшихся к столу. И уподобляются вчерашним колонизаторам. И процесс
колонизации приобретает обратный характер. Вчерашние рабы переезжают в
метрополию с намерением влиться в ряды хозяев, при этом храня память о
вчерашних унижениях.
Эксплуатация все отчетливее являет признаки обратной тенденции. Это уже
они начинают заставлять нас пахать на себя. Сторож думает, что это он
заставляет обезьяну звонить в колокольчик, чтоб получить в награду за труд
банан. А обезьяна считает, что это она звонком в колокольчик заставляет
сторожа подавать ей банан.
27. Гуманитарная помощь. Умирающие в Африке дети -- это ужасно и
недопустимо. И наш человеческий долг -- гнать туда самолетами и кораблями
еду и лекарства, кормить, лечить и спасать.
Добрые и простодушные дети природы, голодающие африканцы как-то не
видят свой долг в том, чтобы прекратить междуусобные резни, возделывать
сельхозпродукты на каждом свободном клочке земли и ограничить
деторождаемость. Но насчет нашего долга они уже в курсе.
А мы, демократичные и цивилизованные, как-то не видим свой долг в том,
чтобы размножаться. Фи. Мы -- свободные люди. Не хотим размножаться.
Знаете, они тоже -- свободные люди. Хотят -- и размножаются. В конце
концов, не так много у них удовольствий. А дети -- это вообще святое.
Многосложная совокупность моральных, биологических, климатических,
политических и экономических причин имеет результатом простую и
показательную объективность: мы не хотим иметь своих детей, но обязаны
кормить чужих.
Чужие замещают своих? Не только так, не совсем так. Мы сами -- чужими
замещаем своих.
И переполненный третий мир переползает в "первый", и т. д. -- см. выше.
28. Разрушение семьи. Как-никак "ячейка общества". И все больше
каких-то дефективных ячеек. Искаженных, неполных. Неустойчивых.
Неустойчивость -- ключевое понятие здесь. Не бывает прочного здания из
непрочных кирпичей. Не бывает устойчивой системы из неустойчивых подсистем.
Когда люди страдали, грызли друг друга, ненавидели и даже иногда
убивали из-за невозможности развестись -- это, конечно, было плохо.
Изменяли, враждовали, но были заставляемы законом и моралью блюсти фальшивую
видимость семейного очага.
Увы, мы живем в мире, не идеальном по определению.
Итак -- свобода. Права личности. Закон и мораль -- современные,
просвещенные, гуманные и демократичные.
Живи как хочешь. В браке и вне брака, до брака и вместо брака. Никто не
смеет помешать и осудить. Твое право.
Холостяка бить палками и обкладывать дополнительным налогом? Мы, к
счастью, не дикари-спартанцы.
Клеймить позором бедную мать-одиночку? Мы не звери, не ханжи, не тупые
пуритане.
Напротив: мы поддержим тех, кому труднее жить. Мать-одиночку мы примем
на работу скорее, чем мать-семейную. И дадим ей еще разные пособия на
воспитание ребенка.
О-па! -- как только мать-одиночка выйдет замуж, она потеряет
преимущественное право на желаемую работу. И все пособия матерям-одиночкам
тоже потеряет.
Экономически выгоднее сегодня в цивилизованном государстве жить и
растить детей, сожительствуя с партнером (любовник -- устаревшее понятие,
стилистически скомпрометированное) вне брака. К этому поощряет государство.
Вот те на.
И взаимных обязательств меньше, экономических ловушек при разводе
меньше, и мужчина чувствует себя свободнее. Любовь-любовь дитя свободы. Да
здравствует Кармен. Любовь по-цыгански.
Свободное сожительство. Анархия -- мать порядка. Привет от
коммунистов-утопистов.
Брак и развод перестали быть малейшей проблемой. Хоть десять раз. Берем
пример с "высшего света" -- Голливуд в скандальных хрониках.
А без детей легче выйти замуж еще раз. А без детей ты решаешь ряд
проблем с алиментами. А для души и избавления от одиночества хватит, в
общем, и одного.
И матери-одиночке с четырьмя детьми кормилец больше не нужен. На
получаемые пособия она живет и еще выпивает. А если они растут на улице
бандитами -- это их проблемы. Это проклятые капиталисты угнетают бедных
людей. Правда, это только для низших классов -- нац-расовых, в основном.
Урожденные социалыцики.
Весь многовековой период развития нашей цивилизации, при многочисленных
издержках моногамии, большинство семей были однако нормальными -- ладили,
ругались, прирастали друг к другу, сообща превозмогали тяготы и переживали
радость. В последние десятилетия "нормально" меньшинство семей: у
сегодняшних школьников наличие в доме обоих родителей, да в первом браке, да
без других детей вне этой семьи -- да это уже почти редкость, таких -случаев
меньше половины. В США - 14%.
Речь сейчас не о разврате, не о попрыгунстве и не о вседозволенности.
Речь о другом. Моногамный пожизненный брак -- это упорядоченность
государственной структуры на уровне индивидуальной биологической подсистемы.
При таком порядке определенный (очень низкий) процент и задохнется в своей
клеточке -- ну тесно ему, ну не получилось, не вписался, не может. Личная
трагедия. Но большинство живет; и принимает свою долю счастья и страдания в
этой системе.
Неустойчивость, необязательность, вариабельная краткосрочность жизни
семьи -- это сдвиг в сторону хаоса, неупорядоченности, это все то же, все то
же, все то же повышение энтропии и снижение энергетики общества. Сдвиг в
сторону беспорядочного человеческого стада. "Рассасываемость"
высокоэнергетичной государственной структуры, обеспечившей достижение
высокого уровня цивилизации.
Покажи мне кирпич -- и я скажу, долго ли простоит стена.
В моральном аспекте -- имеем спад. В религиозном -- спад. В
законодательном -- спад. В экономической необходимости -- спад. В
необходимости для деторождения -- спад.
Энгельса сюда! И -- наградить! Потому что -- да: отмирание семьи как
государственного института. Ну так ждите отмирания и самого этого
государства. Только не ждите, что потом вам будут делать всякое хорошее.
Потому что вас не будет.
Нерушимость освященного брака -- один из устоев, с которым поднялась
христианская цивилизация. Придавливал порядок людишек -- но позволил устоять
против врагов, выжить, подняться, разбогатеть и просветиться.
Не пили сук, на котором сидишь -- не воображай себя птицей, если сидишь
высоко.
Египетские фараоны женились исключительно внутри своей семьи -- ну так
это, несмотря на издержки инбридинга, была самая долговечная цивилизация в
мировой истории. У самого долгосуществующего из сегодняшних народов -- у
евреев -- брак всегда был категорически нерушим и свят. (Правда, тоже до
последнего времени.)
Разрушение семьи -- один из аспектов и показателей общего сползания
цивилизации к хаосу и распаду.
Самоубийство
29. Апартеид. Продолжает развиваться положение, при котором выгодные и
престижные места занимаются с учетом этнической принадлежности. Нац-расовые
меньшинства должны быть представлены во всех сферах. Правительство,
университет, правление крупной фирмы -- в США, этой модели мира, уже
невозможны без африканца и азиата. Иначе -- расизм, нельзя. Неважно, если
представитель меньшинства менее подготовлен и способен, чем соискатель места
"от белого большинства".
Демократия по мере своего развития перерастает в апартеид "с обратным
знаком". Вчерашняя угнетенность превращается в сегодняшнее преимущество.
Этнический апартеид -- это "белый" этнос сам себя замещает, сам себе
предписывая нарушение равенства прав и возможностей не в свою пользу. Но
есть и другие формы.
Сексуальный, биологический-"физический", социальный апартеид --
преимущественное право на лучшие места, блага, возможности самореализации
для гомосексуалистов, лесбиянок, инвалидов, матерей-одиночек, представителей
нехристианских религиозных конфессий. Обязаны везде наличествовать.
Наименее предпочтительной социальной группой оказывается: белый,
христианин, мужчина, здоровый, гетеро-сексуал. Это уже перестает быть
шуткой. И так везде наличествуют -- тормози.
Идеал справедливого равенства реализуется с "обратным перегибом" в
саморазрушение цивилизации, снижение профессионального уровня,
самовырождение, самоторможение, самозамену.
Половой апартеид. Женщины равны с мужчинами во всем. Равны-то равны, но
не одинаковы ведь. Да -- угнетенное и подчиненное веками положение женщины
нехорошо, несправедливо и безнравственно. Да -- равноправны и полноправны.
Да -- старая арабская пословица "Женщина -- это верблюдица, созданная
Аллахом для того, чтобы перенести на себе мужчину через пустыню жизни" нас
никак не устраивает. Но. Но. Известная анатомическая и физиологическая
разница должна же учитываться, коли уж она есть.
Женщины полицейские, солдаты, штангистки и боксерки -- это уже
некоторое глумление над физической и психической сущностью женщины. Женщина
перестает быть таковой.
Современная продвинутая женщина хочет и считает справедливым во всем
сравняться с мужчиной, только волей-неволей сохраняя если не материнскую, то
во всяком случае детородную функцию. И современный уровень развития
цивилизации это ей, казалось бы, позволяет.
Да -- имеет право и морду на ринге бить, и кораблем командовать. Хотя
органически и слабее, и менее агрессивна, и меньше стремится к лидерству. Да
-- Маргарет Тэтчер или Екатерина Великая блестяще справлялись с управлением
государством. Но половая принадлежность не давала им никаких преимуществ --
все решали личные качества; и это были те исключения, которые подтверждают
общее правило.
Демократия вопрошает: "А где же в вашей структуре женщины? И почему их
мало? Да это половая дискриминация! Набрать немедленно!"
А равенство норовит превратиться в одинаковость.
Если бы Господь Бог хотел, чтобы мужчины и женщины были одинаковы, он
создал бы человечество однополым. Ну так мы его подправим. До возможного
предела сотрем разницу между полами.
Конкретной "индивидууме" это может быть и хорошо. Этносу плохо.
Доминанта переползает с деторождения на "внебиологические" формы
функционирования -- детей меньше: это конкретное и явное следствие.
Сближение и уменьшение разности потенциалов двуполого, двухполюсного этноса
-- энтропия, спад энергии, сдвиг к смешению в однородную массу, к хаосу и
смерти: это объективное следствие, одно из проявлений процесса угасания.
Внешне-то она суетится и пашет, как гибрид муравья с терминатором: да как
скомандует, да как даст в морду! Жизнь кипит! А по сути -- не кипит, а
выкипает.
Расовый апартеид. Тезис о равенстве рас превратился в утверждение
одинаковости рас. Сегодня расизмом пахнет уже одно упоминание о том, что
белые и черные -- разного цвета. Вы на что намекаете?! Что черные хуже?!
Позор расисту! Да нет, я не говорю, что хуже, они равны, просто цвет разный.
Не надо так говорить, это нехорошо, это неважно, это оскорбительно.
А можно, я скажу, что черные гораздо изящнее бегают и вообще движутся,
чем белые? Гм. Ну... лучше не надо, но наверное можно, им это не обидно,
надеемся.
А можно сказать, что лучшие джазисты и баскетболисты черные, а лучшие
шахматисты и скрипачи белые? Пожалуй, нельзя. Это расистский подход -- по
цвету кожи. Ну, просто не стоит это упоминать.
А можно сказать, что евроатлантическая цивилизация, достигшая главных
вершин в сегодняшнем мире, определившая лицо этого мира и направление его
развития, создана белыми? Можно, но это нехорошо, бестактно, это расовый
шовинизм, это не учитывает всех трудностей истории африканской расы.
Но поскольку вообще отрицать понятие "раса" мы еще не беремся -- мы
должны доказать, что их культурный уровень в общем одинаков. Культура --
вещь такая: все определяется традицией и вкусом. Что нравится -- то и
хорошо: где критерий? Африканские росписи не хуже европейской живописи.
А поскольку черному с его горькой историей и тяжкой судьбой труднее
написать роман, чем белому, а оценка этого романа -- вопрос вкусовой,
относительный -- то при прочих равных мы предпочтем роман черного и дадим
ему Нобелевскую премию.
Равенство понимается так: если мы не можем поднять других до себя -- то
опустим себя до других. Будем льстить и заискивать. Объявим: все расы равны
и одинаковы во всех способностях и свершениях. Никаких отличий не
существует, кроме чисто внешних. Тип сложения, форма черепа, генетически
заданные качество мышц и скорость реакций -- не играют абсолютно никакой
роли ни в чем.
И во всех сферах деятельности добьемся паритетного представительства
всех рас. А под гребенку. Английский газон.
А то, что одинаковость -- это хана, думать запретим.
30. Самоограничение в борьбе. "Они", террористы нехорошие, могут брать
нас в заложники, резать и взрывать. Но мы -- гуманисты. Бомбить можно. Но
при этом убивать не только бомбами, но и пришибить кого-нибудь контейнером с
гуманитарной помощью. Но заложников не возьмем и не казним, пленных не
уничтожим, подрывников не повесим. А иначе чем мы будем отличаться от
"них"?! (Интересно, кто первый придумал этот идиотский риторический вопрос?)
Вы будете отличаться от них тем, что не запретите кино, театр,
телевидение и все книги кроме Корана. Разрешите любые религии и не наденете
на женщин паранджу. Сохраните свободу слова, печати, организаций. Продолжите
светское образование и научные исследования. Будете молиться по позыву, а не
под автоматом. Будете есть, пить и надевать что вам заблагорассудится. Не
будете рубить руки за кражу курицы и головы за непочтение к Аллаху.
Останетесь тем, что вы есть. И останетесь живыми.
Как только террорист осознает, что любой акт террора мгновенно влечет
за собой аналогичный ответ в десятикратном размере -- и ничего иного,-- он
мгновенно перестает быть террористом. Убить одного чужого будет значить
убить десять своих, только и всего. Оно ему надо?
"Их" больше. "Они" решительнее. Готовы идти до конца и не ограничивают
себя ничем.
Богатство и военно-техническая мощь против многочисленности и
фанатичной решимости.
Вот когда они, выучившись в ваших университетах и работая в ваших
фирмах, создадут свою ранцевую атомную бомбу -- тогда вы попляшете.
Терроризм -- не в странах третьего мира. Терроризм -- в ваших головах.
Вы позволяете применять против себя террор и создаете для этого возможности.
Еще сорок лет назад эти шутки с самолетами и самоподрывниками никому в
голову не приходили.
Гуманистически отпуская гайки, вы ожидаете мира и благодарности?
Неграмотность. Вчерашние угнетенные прежде всего попробуют вырезать вас. Так
было везде и всегда.
Гуманизм по отношению к варвару ослабляет тебя и усиливает его. Потому
что сила -- это не то, что обладает всей атрибутикой силы, а то, что любой
ценой способно добиться своего.
Неприменение силы равно ее отсутствию.
Поэтому Палестина сильнее Израиля. Со всеми его самолетами, танками и
атомными бомбами. Цель Палестины ясна и откровенна: нет Израилю, нет миру,
нет переговорам -- уничтожить и скинуть в море, все это наша земля, и мы
будем убивать. А чего хочет Израиль? А сохранить существующее положение,
только бы было тихо и мирно. Хай живе Палестинщина. Мы гуманисты, вместе с
гуманистами мира.
Израиль может выиграть сто войн -- и все останется по-прежнему. Но
проигрыш одной -- конец ему. А сто войн подряд никто в истории не
выигрывает.
И если за каждых десятерых взорванных евреев будут убивать десять
арабов -- "адекватные ответные меры самозащиты" -- то евреи скоро кончатся,
а арабы останутся, их больше, и на такой размен они заранее согласны.
И хрен бы с ним, с Израилем, скажет кто-нибудь, и окажется неправ.
Потому что следующий черед твой, приятель. Израиль не сам по себе -- это
вынесенный форпост нашей цивилизации. Равно как Кавказ и Балканы.
31. Торговля оружием. Продаем тем, кто убивает нас из него уже сегодня,
не говоря о завтра. Причины приводим разные:
иначе продадут наши конкуренты;
вооружаем союзников или нейтралов;
поддерживаем свою экономику, обеспечиваем рабочие места;
а нехорошим режимам запрещаем продавать, и стратегические технологии не
продаем, и оружие массового поражения;
а еще нехорошие режимы надо натравливать друг на друга, пусть убивают,
ослабляют и сдерживают, чтоб не обратились против нас, надо сохранять
мировое равновесие.
А равнодействующая всех этих кампаний проста и однозначна: Первый мир
вооружает третий мир. С этого цивилизованная экономика имеет
перепроизводство своего излишнего барахла -- сникерсов, пищевых добавок и
штанов по моде последнего сезона: того, что не дает силы и мощи, не является
необходимым для выживания. Автомат ему -- это рубашка тебе. Что он завтра
сделает со своим автоматом? Снимет рубашку с твоего трупа.
Первый мир работает на усиление третьего мира и, соответственно,
нарушает соотношение сил во вред себе.
32. Премирование убийц. Веками великая Англия гордилась своей
демократией, которая впереди планеты всей. Была самая великая империя, потом
это стало несовременно, и появился оплот самого великого гуманизма.
Вы сделали такое, что в своей стране вас приговорили к смертной казни?
Бегите в Англию -- она примет и не выдаст никого, кому дома грозит смертная
казнь. Ибо она гуманна. И содержит убийц со всего мира лучше, чем некоторые
из них жили у себя дома, будь то в подполье или на свободе.
Но мир велик, а гордый остров мал -- и стремительно превращается в
комфортабельнейший и огромнейший из притонов. Рай для террористов и
уголовников. А больше всего их откуда? Оттуда, где людей больше всего -- из
того же третьего мира.
Старушка-Европа заботится обеспечить себя своими же палачами.
Террорист Ильич Рамирес Санчес в борьбе против проклятого капитализма
перестрелял кучу народу? Теперь он на заслуженном отдыхе: во французской
тюрьме смотрит телевизор, занимается физкультурой, читает книги и даже
женится. За счет французских налогоплательщиков, буржуа проклятых, которых
он недострелил.
Ничего, товарищи по борьбе продолжат его святое дело. И продолжат,
будьте спокойны.
Часть своих сил и средств Запад тратит на то, чтобы обеспечивать жизнь
и безопасность своих убийц. Он слабеет -- они крепчают. Маразм крепчал.
33. Абсурд правосудия. Убил одного -- получи пятнадцать лет тюрьмы,
которая иному бедолаге из третьего мира кажется санаторием. Убил двоих --
двадцать пять. Троих? -- пожизненное. Двадцатерых? -- о негодяй, вот тебе
три пожизненных. И это всерьез! -- судьи в мантиях и приговор с печатью.
То есть законодатели понимают, что чегой-то с Законом не то происходит,
и надо бы наказания дифференцировать. Ну, вот и дифференцируют. Подобного
идиотизма не знала еще мировая история: жизнь одна, а пожизненных заключений
несколько, и никто не смеется, и все это всерьез.
Дегенерация Закона. Виртуальность Закона. Разница условных формулировок
для одного и того же наказания. Словно серийные убийцы лоббировали эти
законы.
А дегенерация Закона -- это дегенерация системы, распад ее здравого
смысла и ослабление самосохранения.
Вот едет в "роллс-ройсе" знатный гангстер -- наркоторговец и убийца.
Все его знают. А казнить или даже посадить его нельзя: свидетелей
отстреляют, дорогих адвокатов наймут, лазейки в законе отыщут, доказательств
де-юре не хватит.
Параллельно с официальным государством существует по своим законам
параллельное бандитское государство: обирает и убивает людей и цветет. И
демократия против него бессильна. А демократия -- это наше все: мир рухнет,
но закон соблюден. Так сказали римляне -- и рухнули.
Государство, где бандиты открыто глумятся над законом -- обречено. Наши
предки вздергивали бандитов там, где их находили. О темные негодяи,
кровожадные беззаконники! Вы исправились, вы стали гуманнее? Вот и молодцы,
скоро свои и приезжие со всего мира бандиты будут резать вас на улицах
перочинными ножиками.
В гуманнейшей Голландии ты не имеешь права пальцем тронуть вора, если
он не трогает тебя. Вызови полицию, она его гуманно арестует -- если успеет
и сумеет. А пока -- пусть ворует, бедный. Ударишь?! -- ответишь перед судом.
Аплодисменты Голландии, пока она еще жива!
Рабская Россия по-прежнему запрещает своим полурабам иметь оружие.
Оружие -- привилегия свободного человека, а ты смерд и место свое помни.
Власть убивает--а ты не моги. Что, и власть не убивает? Ну, тогда бандиты.
Он тебя убил -- ну, не повезло тебе. Ты его убил? -- снова не повезло тебе.
Откуда оружие? Кто позволил? Получи за одно то, что посмел купить, носить и
стрелять -- вот тебе десятка каторги. А там тебя опустит бандит с такой же
десяткой за убийство невинного.
Современное цивилизованное государство несравненно лояльнее к
преступникам, чем во все прошлые времена. А налогоплательщики содержат
преступников лучше и щедрее, чем во все прошлые времена. А законопослушный
труженик по гуманному Закону бесправен и унижен перед преступником больше,
чем во все прошлые времена.
Общество, в котором рядовой уголовный преступник может прямо в суде,
используя беспомощность закона, глумиться над честным человеком, потерпевшим
от него -- это больное и порочное общество. Принятие и поддержание таких
законов -- это самоуничтожение государства: оно само уступает бразды
правления преступникам.
Эти вещи кончаются или фашизмом, или развалом своего. Кажется, фашизм
мы уже проходили.
Вот предприниматель дал кредит другому. А другой его кинул, и деньги
грамотно сплыли. Государство говорит: извини, это твой риск, закон бессилен.
А в частном порядке чиновник сочувствует и объясняет, что ты прав, но вот
несовершенен закон. И ты идешь к бандитам и говоришь: берите себе половину
долга, как у вас принято, а другую отбейте для меня, а то ведь хана мне. И
бандиты выбивают деньги у жулика. И жулик жалуется государству, и бандитов
сажают. Не бред ли?! Бандиты страдают за справедливость -- а государство
защищает жулика?! Кто бандит, кто жулик, кто честный и кто государство?!
Вот это смешение и смещение социальных ролей и называется нарастанием
энтропии и сползанием системы к развалу.
Организованная преступность сегодня -- это класс. Средства производства
-- оружие. Способ производства -- насилие. Производимый общественно полезный
продукт -- ноль: паразитический класс. Место в государственной структуре --
реальная оппозиция и замещение функций насилия и перераспределения благ.
Чем сильнее и влиятельнее преступник -- тем, соответственно, слабее и
менее влиятельно государство: пространство у них на двоих одно.
Вот и растет коррупция на всех уровнях. За некоей гранью "гуманизьм"
перерастает в свою противоположность: преступник получает преимущества перед
честным. За этой гранью и начинается гибель государства, основы которого
постепенно теряют свою жизнеспособность.
34. Абсурд искусства: распад и коммерциализация. В принципе об этом
говорили всегда. Конкретнее -- последние сто лет. И то сказать -- с тех пор
сделаны значительные шаги.
Здесь не место вдаваться в детали, а книги об этом написаны и так.
Массовое искусство было всегда, и коммерческое тоже было всегда.
Примитив для толпы, лесть для богатых. А вот абсурд был не всегда. Чем эпоха
и характерна. В живописи: условность примитивных форм. В скульптуре:
условность примитивных форм. В архитектуре: упрощенная технологичность. В
"хэппенинге": условность примитива. В литературе: разрушение табу, снижение
интеллектуального и поэтического уровня.
А искусство, как-никак, это социокультурное пространство общества,
создаваемое обществом "под себя"; форма общественного сознания.
Упрощение и абсурдизация общественного сознания -- они отражают и в
свою очередь влияют на общественное бытие. Банально, так ведь верно,
банальные истины вообще выверены временем, которое самый приличный из
критиков-оценщиков.
"Кризис искусства" означает: где идеал? к чему стремиться? старое надо
рушить, но где новые вершины? Все тот же развал устоев. Упрощение.
Деморализация. Путь в хаос.
Элитное искусство сегодня в основном деструктивно -- являя по форме
упрощение и распад формы, а по содержанию -- распад морали и ценностной
системы базовой, предшествующей культуры, без выдвижения иных и новых
созидательных, позитивных ценностей.
Массовое искусство, где лидером и образцом остается голливудское кино
-- агрессивно стандартизирует общественный вкус, вытесняя прочие образцы и
средствами шоу-бизнеса позиционируя себя как единственное и настоящее
искусство: грандиозный лубок опускает и присваивает себе черты и функции
"высокого искусства" в сознании все большей части "элиты", формирующей
эстетику общества. (Вот вам "Оскар".)
Старение наций
35. Не десять внуков хоронят бабушку, а один печально суетится --
хороня всех бабушек и дедушек. И следствия этого не только экономические и
социальные.
Старые нации коснеют, костенеют. Повышение среднего возраста -- это
уменьшение энергии народа, не тот напор и задор, не та отвага и величие
целей.
Повышение возраста -- это меньшая восприимчивость к новым идеям.
Идейная инертность и инерционность, пассивность.
Возрастной консерватизм предпочел бы сохранить все так, как есть.
Склонность к охранительной, оборонительной политике. Инициатива в
противостоянии цивилизаций отдается другому: кто моложе, энергичнее и
жаднее. Речь уже не о том, чтобы захватить новое и изменить мир -- а
сохранить старое и законсервировать мир.
Карьеры в устоявшемся обществе затруднены -- все держатся на
достигнутых ступенях до пенсии, и напор энергичного молодого возраста
расходуется больше на то, чтобы занять высокую должность, и меньше на то,
чтобы делать дело на этой должности, по сравнению с нациями молодыми.
Старший возраст чаще задается вопросом: "А на фига вообще это делать?"
Сильнее хочет покоя. Сил меньше имеет. В результате все общество делает
суммарно меньше, чем при прочих равных -- молодое.
И повышается средний возраст родителей, и они рожают менее здоровых
детей.
И все большую часть энергии общества берет забота о больных и старых.
Постиндустриализация как угасание
36. Сегодня в США 80% экономики работает на производство услуг
населению, и лишь 20% -- на производство продукта. И все говорят, что это
очень хорошо и к этому и надо стремиться всем. Чтоб люди хорошо жили. И это
-- признак мощной и здоровой экономики. Гуманизм и забота о людях.
Сейчас.
Эта смешная и наивная ошибка, ставшая сегодня господствующим мнением,
проистекает из непонимания сущности государства. Из вульгарного
антропоцентризма. И не менее вульгарного рационализма.
Восходит она к "теории общественного договора" Руссо. Собрались люди
вместе и решили: давайте договоримся, как нам жить вместе, чтобы всем было
получше. Мы ведь умные! Все понимаем. И как решим -- так и будем действовать
в собственных же интересах. (Ученики и последователи Руссо устроили Великую
Французскую Революцию -- и неожиданно стали стричь друг другу головы с таким
рвением, что до сих пор оторопь берет.)
Для человека естественно и комфортно думать, что это он создает
государство для себя, и оно служит его интересам. А как же?! Солнце
вращается вокруг Земли, это всем ясно.
Но. Но. История Вселенной и Земли -- это эволюция систем от простых к
сложным, и в усложнении поступенчатых структур -- что происходит? Повышение
энергии, энергетичности, энергосодержания все более сложных систем. Системы
самообразуются таким образом, чтобы содержать в себе как можно больше
энергии -- или, что то же самое, способности к максимальным действиям.
Государство как совокупность людей способно сделать больше, чем все те
же люди по отдельности, неорганизованно. А каждый отдельный человек, таким
образом, в составе государства может сделать больше, чем в одиночку. (См.
"Государство как структура".)
А система живет по своим законам и имеет свои задачи. Задача человека
-- не быть счастливым, как он обычно полагает, а как можно больше
перечувствовать и сделать. Государство удовлетворяет целям этой задачи --
вот он чувствует и делает. Человек как система полнее реализует себя в
составе структуры государства как системы. А государство как система имеет
задачей на своем уровне, в своем масштабе, также сделать максимум, на что
оно способно.
Древний египтянин мог полагать сколько влезет, что царство существует
для его безопасности, удобств и сытости. А государство "полагало" целью
своего существования ставить гигантские пирамиды и храмы, окружающую
действительность максимально перелопачивать. И заставляло человека пуп рвать
сверх необходимого для спокойной сытой жизни. Что осталось бы от Египта без
пирамид и храмов? А пшик. Ничего.
В государстве человек получает кнут и пряник: лезет вверх по социальной
лестнице за благами, стремясь жить не хуже, а лучше других -- и боится
свалиться вниз, боится нарушить закон. И идет на войну -- чтоб быть героем и
не быть расстрелянным за дезертирство, хотя лично ему эта война на хрен не
нужна, но государственная пропаганда мозги ему прокомпостирует.
Не понимая энергетической сущности мировой эволюции и системной
сущности государства -- невозможно понять суть человеческой истории и суть
конкретной цивилизации со всеми ее закидонами и издержками.
Совсем просто: государство -- система более высокого, следующего уровня
относительно человека. И отношения человека с государством -- это отношения
подсистемы с системой. А иначе их и понять невозможно, иначе надо спускать
на сцену бога в машине и придумывать ему в противовес дьявола.
Интересы человека и государства совпадают в том, что делая в
государстве больше -- человек живет лучше, богаче, интереснее,
многостороннее, полнее реализуя все свои возможности. А не совпадают в том,
что для решения собственных грандиозных задач система сплошь и рядом
человека давит, гоняет, жертвует конкретными индивидами.
Но провозглашать права подсистемы выше прав системы -- это
благоглупость. Это попытка пчел приватизировать каждая свою долю улья. Право
заклепки не быть битой кувалдой по голове, а иначе хрен с ним с кораблем. А
зачем ты, заклепка, без корабля нужна? Тогда расклепывайте меня нежно и под
наркозом, чем мне лучше -- тем корабль совершеннее.
В истории каждого государства и цивилизации был пик максимальных
свершений -- будь то военная мощь империи или грандиозное
градостроительство. Характерно, что людям в этот период жилось не слаще
всего. Перевалив пик -- мягчели, больше заботились о людях, меньше хотели
совершать черт-те что неизвестно ради чего -- и понемногу цивилизация как-то
слабела и рассасывалась. После пика дел люди еще долго радовались, как они
хорошо живут, а потом великие дела сияли из прошлого золотой легендой, и
нарастал упадок.
Как только государство минует пик великих дел -- оно клонится к упадку.
Оно вначале незаметно клонится, почти даже и не клонится -- вершина большой
полукруглой горы долго кажется ровным местом, а дальше -- круче. Проход
системой вершины развития.
Пока люди надрываются на стройке грандиозного храма -- система мощна.
Когда, устав, они говорят: "Кому надо? Да лучше жить получше", -- система,
стало быть, слабеет. Они поживут получше, а потом падут жертвой
соседей-варваров и исчезнут.
Завершив эпоху наполеоновских войн. Великая Франция кончилась.
Завершив викторианскую эпоху, Великая Британия кончилась.
Вершиной российской истории остаются железно-золотые шестидесятые годы
XX века: космический прорыв, беспрецедентная милитаризация, имперское
мировое влияние.
И зловещим выглядит сегодня решение США не восстанавливать разрушенные
11 сентября 2001 г. самые высокие небоскребы страны. Экономически невыгодно?
Невыгодно -- для чего? А вы что, мало кушаете или плохо одеваетесь? Эта
поворотная точка -- 11.09.2001 -- в истории останется.
Вот есть в проекте великий продукт -- здание, или самолет, корабль,
ракета. И общество решает: сделать-то мы это можем -- а на фига? Расходов
уйма -- а кто оплатит? Тоталитаризм -- он может любые средства грохнуть,
лишь бы возможности позволяли. А демократия говорит: это экономически
невыгодно, лучше сделаем поменьше и попроще, без супер-изделий мы обойдемся.
Потребительский рынок развернут лицом к потребительству. К человеку.
Который что? Который хочет. Чего он хочет? С голоду не умереть? Нет,
цивилизованный человек лечится сегодня от ожирения. Он хочет вещей-то
необязательных, условных, излишних, избыточных -- машину последней модели,
хотя и прошлой модели отлична; жилье в более престижном районе, хотя и этот
неплох; модную одежду, хотя и эта не сношена; он отнюдь не бедствует -- он
просто хочет заменять одно барахло другим и готов платить деньги, то есть
готов работать ради этого.
Он