ним в кармане я -- новый человек. -- Он ловко вставляет обойму. -- Сень, дай пройтись, -- просит Леша. Сенька великодушно протягивает"ТТ". -- Только осторожно! * * * Ребята шагают по улице. -- Ваши ощущения, сеньор Ледокол? -- спрашивает Миша. -- Новый человек! -- Леша, слева по борту превосходящие силы противника. -- Вперед смотрящий не дремлет. Благодарность в приказе. Лево руля! -- С ума сошел! -- вскрикивает Наташа. -- Это же Топор с компанией! -- С ними нельзя связываться, Леха, -- поддерживает и Миша. -- Связываться не обязательно. Просто пусть знают, что мы их не боимся! Группа парней лет по семнадцать-восемнадцать стоит, зани­мая весь тротуар, беседуют: -- И оправдали его? -- Середка на половинку -- навесили год условно. -- Это еще терпимо. Леша трогает крайнего парня за локоть. -- Разрешите. Тот машинально отступает на полшага. Леша делает своим приглашающий жест. Наташа, Сенька и Миша, стараясь не торо­питься, проходят по тротуару. Леша замыкает шествие. Парни несколько оторопело смотрят вслед. -- Ишь ты-ы! -- Похоже, смена растет. Перспективный мальчик. -- Пора поучить. -- Поучить при случае не вредно, -- тянет узкоглазый, скулас­тый Топорков, лидер компании. * * * Среди товарищей по работе Томин слывет человеком не уны­вающим. Но бывают дни, когда он раздражителен, впадает в тоску: если в расследовании возникает вдруг "мертвая полоса". Томину лучше любая изматывающая гонка, чем топтание на месте. Сегодня один из таких дней. Замнач по розыску в отделении обстоятельно докладывает, что сделано и что проверено. Все про­верки дали пока отрицательный результат. -- ...Что касается свидетеля Губенко, -- заканчивает замнач, -- то он действительно любитель футбола, и жена строгая, и все обстоятельства подтвердились без вранья. Я думаю, можно ве­рить его показаниям в отношении парня, который, возможно, стоял "на стреме". Будем искать. Томин ворчит: -- Мы считали подозрительным того, кто бежал, -- а у него телевизор сломался. Он подозревает того, кто стоял, -- а тот, глядишь, ждал, у кого прикурить... Но искать, конечно, надо. В дело просится наводчик из здешних. -- Вот и мне сдается. Такой, понимаете, что все окрестные ходы-выходы проверил и в очереди потолкался, прикинул, что к чему. -- Как раз на этот случай, товарищ капитан, у меня для вас списочек, кому продавщицы заранее сообщили про модные куртки. Они, естественно, старались подготовить рынок сбыта -- место в переулочке не бойкое. Читая список, капитан приговаривает: -- Кое-кто попадается знакомый. Есть тут над чем поработать, есть. Займусь. А в дежурной части того же отделения милиции на барьере, разгораживающем помещение пополам, лежат в полуразверну­той газете два мертвых голубя. И энергичная пожилая женщина прорабатывает Антонину Зорину. -- Это отнюдь не ложная сентиментальность! Сегодня из ро­гатки в голубя -- завтра из той же рогатки человеку в глаз! Подобные явления общественно опасны, и вы обязаны принять меры! -- Хорошо, я выясню... Она берет в руки одного из голубей, и в это время из внутренней двери появляется Томин. -- Ба! Ниночка! -- Александр Николаевич! Здравствуйте. -- Рад видеть. Вы здесь трудитесь? -- Да, я с несовершеннолетними. А вы по поводу ограбления, да? -- По поводу. -- Мне вот тоже предстоит расследовать преступление, -- гово­рит Нина, усмехнувшись. -- Гибель двух птичек... -- Она поднима­ет голубя, и что-то привлекает ее внимание. Оборачивается к женщине. -- А вы уверены, что это из рогатки? -- Полагаете, птички покончили самоубийством? -- Александр Николаевич, посмотрите! -- Нина раздвигает перья. -- Н-да, это... Отправим-ка на Петровку в НТО. Расскажите, пожалуйста, как и где вы их нашли, -- просит он женщину. -- От нас неподалеку расположен квартал домов, предназна­ченных на слом. Там осталось много зелени, я ходила выбрать кусты сирени для пересадки. Жалко, что все пропадет. И вот в одном из дворов... лежат несчастные! По-моему, это безобразие. -- Согласен, -- горячо подхватывает Томин. -- И если вы сумеете показать место... -- О, безусловно сумею! -- заверяет женщина. Томин проходит за барьер к дежурному и звонит: -- Зинаида Яновна? Сейчас доставят двух голубей... Посмот­ришь -- поймешь. Распорядись скоренько определить, с какого расстояния их подбили. * * * На скамье в парке в ожидании Виктора сидит Бондарь. Тот подходит с приветствием: -- Добрый день, маэстро! Он хочет сесть рядом, Бондарь останавливает его жестом. -- Когда была назначена встреча? -- В полтретьего. -- А сейчас? Виктор взглядывает на часы. -- Два тридцать пять. -- На сколько ты опоздал? -- Троллейбуса долго не было. -- Я спрашиваю, на сколько ты опоздал? -- жестко повторяет Бондарь. -- Всего на пять минут. -- Всего? Ты понимаешь, что такое время? -- Время -- деньги. -- Бывает время -- деньги, бывает время -- годы. За пять минут можно сесть на десять лет!.. В нашем деле человека ждут одну -- ну две минуты. Две минуты нет -- значит, либо хвост за собой тянет, либо ссучился. -- Да что вы мне -- не верите? Целую пятилетку коечки рядом стояли! Бондарь встает и направляется вдоль аллеи. Виктор рядом. -- Теперь рассказывай. -- Искомый предмет забрезжил на горизонте, маэстро! У ребят он, как чувствовал. Есть у меня нюх, признайте! -- Все у тебя есть. Даже много лишнего. У каких ребят? -- Сегодня утром захожу на пустырь, где выселенные дома. Извиняюсь, по малой нужде. И вдруг рядом стреляют! Раз и погодя -- второй. Я -- на звук. Гляжу: пацанье через забор сигает -- и деру, а посреди голуби подстреленные. Еще трепыхались. -- Ну? И ты что? -- Не мог же я гнаться за ними и при народе отнимать. -- Ах, черт!.. В лицо не рассмотрел? -- Нет, со спины. Но, по-моему, одного раньше видел. Примет­ная спина. -- Какого возраста пацаны? -- Лет пятнадцать-шестнадцать. Мое мнение -- возраст удач­ный. Взрослый мужик понес бы в милицию, совсем малец -- маме показывать. -- Дожил. Моим пистолетом мальчишки играют!.. Не у тебя одного, Витек, уши торчком. -- Больше никто не слыхал, ручаюсь... * * * Виктор ручается не зря: ребята хитро выбрали "стрельбище": впритык к стройке, где весь день грохот, хуже пальбы. Это типичный окраинный старомосковский дворик, обстав­ленный домами и сараюшками. Вместе с заборами и палисадника­ми они создают замкнутое пространство. -- Вон мой колышек, -- говорит Томин в ухо инспектору угро­зыска из отделения. -- Там и перышки целы и кровь. По данным НТО, стреляли с семи -- десяти метров. -- Это придется обшарить весь двор и палисадники? -- Придется. А гильзы -- не арбузы, провозимся. Хорошо бы без посторонних глаз. -- Займу на стройке спецовки и какой-нибудь теодолит, что ли. Станем "размечать план" будущего котлована. * * * -- А ведь если добуду пистолетик, мне уже другая цена пойдет, а? -- говорит Виктор. -- Ты, парень, не забывайся. Помни, кто был -- примитивный хулиган. -- Хулиган, -- с удовольствием подтверждает Виктор. -- Но только не примитивный, маэстро, нет. Про меня хорошо адвокат на суде сказал: истоки, говорит, поведения Виктора Лабазникова коренятся в том, что его природная энергия и фантазия не получили выхода в повседневной жизни. Лишенный, говорит, разумного руководства в юные годы, он встал на путь изощренно­го хулиганства. -- Это для красоты, Витек. Все твои истоки от зависти, что другие лучше живут. -- Что?!.. Да плевал я... -- Брехня. Допустим, тебе приспичило похабщину изобразить. Ты ведь не забор выберешь? -- Большой интерес -- забор. Выберу "Волгу" с иголочки и процарапаю до железа. -- Вот-вот. А почему? Потому что знаешь -- никогда у тебя "Волги" не будет. Виктор порывается что-то сказать. -- Я говорю. Заткнись. Тебя, шантрапу, взяли в серьезное дело. Пойдешь ты по-крупному в одиночку? Нет. Только при мне будешь кое-что иметь кроме срока. Чем торговаться, подумай как с пацанами управишься. -- Ну, маэстро, тут уж моя стихия! * * * В одном из помещений НТО звучат выстрелы. -- Ну и отдача! Попробуйте, Зинаида Яновна, -- эксперт Мари­на протягивает огромный старомодный пистолет. Кибрит стреляет в стену для экспериментальной стрельбы -- "улавливатель", затем достает стреляные пули, вставляет их в специальный сравнительный микроскоп и разглядывает. Входит Томин. Кибрит встречает его вопросом: -- Нашли? -- Нашли. Думаю от "ТТ", -- он достает упакованные гильзы. -- Но от какого? -- Если в одном микрорайоне в течение десяти дней дважды фигурирует огнестрельное оружие... Где бы присесть? Два часа на четвереньках. -- Томин берет пистолет, из которого стреляла Кибрит. -- Экзотический зверь! Здоровые, наверно, дырки бьет. -- Американский кольт. -- А калибр? -- Одиннадцать и сорок три. -- Кибрит распечатывает гильзы. -- Откуда вынырнул? -- Один старичок хранил, участник первой мировой. Проверя­ем для порядка, нет ли за этим зверем грехов... Марина, посмот­рите. Та поочередно вставляет гильзы в другой микроскоп, что-то подкручивает, щурится. -- Да, гильзы "ТТ". Семь и шестьдесят два. С характерными индивидуальными особенностями. -- Зинаида Яновна! Мариночка! Последнее желание Томина! На сегодняшний рабочий день, разумеется. -- Ладно, Шурик, понимаем. Но пулегильзотека... Там возни надолго. * * * Трое парней-топориков стоят курят, скучают. Появляется Леша; несет в авоське бутылки с молоком. Поо­даль за ним следует Виктор. Парни дают Леше приблизиться. -- Глядите, Леха-Ледокол плывет! -- А где ж твоя флотилия? Леша оценивает обстановку. -- На приколе. -- Ходят слухи, он задается! -- не отстают парни. -- Ходят слухи, она стал очень смелый! -- Соответствует действительности, -- говорит Леша. -- Ах, как он грубо разговаривает! Ах, я боюсь. -- Ты что же ребенка обижаешь, Ледокол? За это можно и схлопотать. -- Вообще-то, я против вас ничего не имею. Но, если охота, готов, -- он отступает на шаг, аккуратно ставит авоську и прини­мает боксерскую стойку. Виктор наблюдает. -- Слыхал? -- балаганит парень. -- Он на все готов! -- Это очень опасно. -- Для него, разумеется. -- Учтите, бью первым. Такой принцип. -- Ах у него еще и принципы! Парни надвигаются на Лешу. Короткая схватка, в результате которой один падает, другой хватается за скулу, третий в замеша­тельстве отступает. -- Удар! Еще удар! -- "болеет" Виктор. -- Могу быть свободным? -- бравирует Леша. -- Или желаете еще по порции? -- Отвесь им, отвесь посочней! С горошком! -- подзуживает Виктор. -- По-моему, уж сыты. -- В следующий раз возьмем нож и вилку, аппетит будет лучше, -- обещают побитые. Виктор уважительно подает Леше авоську. -- Лихо! Тот забирает авоську и двигается дальше. Виктор идет радом. -- Первый разряд? -- Был одно время. -- Бокс -- штука полезная. Но на улице может подвести. -- До сих пор служил. -- Это пока до серьеза не дошло. -- Что вы подразумеваете под "серьезом"? -- Видишь ли, парень... тебя Лехой звать? Может, будем знако­мы? Виктор. -- Обменивается рукопожатием с несколько озада­ченным Лешей. -- Сцепился ты, Леха, со шпаной, они теперь не забудут. Про ножик-то с вилкой поминали не зря. -- Да это треп. -- Сегодня треп -- завтра серьез. Вилку, понятно, дома оставят, а нож возьмут, раз плюнуть. И что ты тогда с одним боксом? -- Ну, самбо я тоже немного знаю. -- А если и они немного знают? С чем ты против них выйдешь? Чтобы наверняка? -- Не на жизнь, а на смерть? -- усмехается Леша. -- Вот именно. -- Не собираюсь. -- Не зарекайся, Леха. Прицепятся всей кодлой, а тебе характер не позволит хвост поджать, я же вижу. -- И что вы предлагаете? Есть продажный пулемет? Дымовые шашки? -- Три-четыре спецприема могу показать с удовольствием, потренируемся. Будут отлетать, как жареные. -- С какой стати подобная благотворительность? -- А что особенного? Понравилось, как держался, жаль, если дуриком покалечат. * * * Кибрит "принимает" Пал Палыча и Томина в лаборатории. -- Ну, Шурик, ты не зря ползал под лопухами, а Марина не зря сидела в пулегильзотеке. У пистолета бурное прошлое. Впервые он зарегистрирован как орудие преступления тридцать лет назад. Томин присвистывает. -- Да, в феврале сорок седьмого. При ограблении магазина из него тяжело ранили сторожа. Поймали их... сейчас скажу: -- заглядывает в записи: -- "Шайка грабителей обезврежена спустя три месяца. По оперативно-розыскным данным, стрелял один из осужденных -- И. Бондарь". Но твердо доказать это не удалось, и "ТТ" не нашли. -- А откуда он первоначально? Неизвестно? -- Значится как утерянный. -- Значится... это допускает разнообразную трактовку. -- Через тридцать лет что гадать, -- говорит Пал Палыч. -- Дальше, Зиночка? -- Дальше год пятьдесят девятый. Убийство. Дело не раскрыто. Затем семидесятый год. Убийство. Сводили свои уголовные сче­ты. По подозрению арестовали двоих, в том числе... -- Снова Бондаря! -- догадливо восклицает Томин. -- Да, он тогда с год как освободился. И опять-таки были сведения, что он -- главная фигура. Но соучастник принял вину целиком. Бондаря осудили за недоносительство. -- Если позже ни на чем не попался, то давненько гуляет на воле, -- Пал Палыч оборачивается к Томину: тебе, дескать, карты в руки. -- Задача ясна, -- кивает Томин. -- Найти гуляющего Бондаря и проводить в твой кабинет. Ох вы, ноги мои, ноги, почему вас только две?.. А вдруг Бондарь -- двоюродный дядя кассирши? -- Еще бы! -- посмеивается Кибрит. -- Зинаида, пятнадцать секунд в месяц я имею право помеч­тать? -- Мечтай. Засекаю время, -- она следит по часам. -- Все, Шурик. -- Уже? -- Томин поднимается. -- Точные данные о Бондаре? -- Отдала справку печатать. Зайди в машбюро. Томин весело подмигивает Пал Палычу: -- Утешаюсь злорадной мыслью, что тебе тоже предстоит пошевелиться. В частности, контакты с отделением... -- Понял, Саша, на мне. * * * -- Видите, Ниночка, как мы скоро встретились. И на сугубо криминалистической почве. -- Скоро? -- вырывается у Нины. -- Конечно. Прошло ведь месяца четыре? -- Целых пять с половиной! И вы даже не позвонили, -- тихонько заканчивает она. -- Каюсь, замотался. А почему вы -- Нина? От Антонины, скорей, Тоня. -- Девчонкой больше нравилось Нина, ну и прилипло. Но вы как хотите. -- Тоня... Нина... -- пробует Знаменский на язык. -- Ладно, решим. Рассказывайте, как вам работается. -- Ничего пока не выходит, Пал Палыч, замучилась. -- Не заметно, вид оживленный. -- Это потому что... просто рада вам. А с работой плохо. Про меня говорят: "Тетя маленьких не обижает, а больших сама боится". -- А я вам прибавлю забот. -- Догадываюсь. Конечно, тайком стрелять голубей -- это ребята дорвались, не взрослое занятие. Но что пистолет тот же самый... как это возможно, Пал Палыч? -- Не знаю. По фотографии продавщица предположительно опознала Бондаря.... И голуби застрелены из пистолета Бондаря. А уж откуда он у детей... от "взяли без спросу" и до того, что кто-то дал разок побаловаться... с целью втянуть потом в какое-нибудь... Не знаю. Нужно искать подростков, которые имеют контакты с уголовниками. Семейные, соседские. -- По нашей картотеке -- прямых контактов нет. Что до собст­венных впечатлений, то пока... -- девушка виновато улыбается. -- Плохая я вам помощница. -- Ладно, Нина-Тоня, будем знакомиться с вашими подопеч­ными живьем. Знаменский подходит к окну, словно обозревая будущее поле деятельности. Нина тоже подходит к окну и зябко запахивает жакет. -- Страшно подумать: вдруг кто-то и сейчас ходит с пистолетом в кармане. Две пули -- в птиц. В кого третья? -- Надо успеть до третьего выстрела. * * * Леша с сестрой сидят буквально под забором, на сухой и жест­кой траве -- траве пустырей. Забор отделяет "их" двор от соседне­го. -- Да не мешай ты себе жить, Натка! Чего ты боишься? -- Этот пистолет -- вы от него ошалели. И вообще, с тех пор, как ты ушел из спорта... -- Не деликатничай, из спорта я не уходил. Меня ушли. -- Ну верно, тебя ушли -- и ушли несправедливо. Но нельзя же со зла драться непрерывно! Вчера дрался, позавчера дрался, сегодня еще нет, но до ночи далеко. -- Сами лезут. -- Тебе последние дни хочется, чтобы лезли! Хочется покрасо­ваться перед этим Виктором. Скажи на милость, что он такое и зачем? Как всегда, она первой слышит приближение друзей и еще издали встречает их вопросом: -- Что вы думаете о Викторе? -- Староват, правда, но ничего, не зануда, -- высказывается Сенька. -- Местами даже занятен, -- вторит Миша. -- Есть конкретные претензии? -- Он слишком от обезьяны. -- Все-таки ты чистюля, Натка! -- вскакивает Леша. -- Мы закисаем в собственном соку. Почему не поконтактировать со свежим человеком? -- По-моему, к Виктору надо подходить потребительски, -- рассуждает Миша. -- Брать, что можно. Кое-что он знает, кое-что умеет. Леху тренирует, рассказывает довольно любопытные исто­рии... -- Половину врет. Сенька косится лукаво: -- Просто ты злишься, что он зовет тебя куколкой. -- Ставлю вопрос на голосование, -- гнет свое Наташа. -- В какой формулировке? -- деловито осведомляется "предсе­датель". -- Мы прекращаем сближение с Виктором. -- "За"? "Против"? Ребята голосуют "против". Наташа передергивает плечами: -- Легок на помине, рекомендую! Приметная спина, которую Виктор видел после выстрелов, была Лешина спина. И Виктор вовсю обхаживает ребят. Он манит их в пустой дом, к ветхой деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. -- А ну, кто пройдет и не скрипнет? -- предлагает он. Леша, посмеиваясь, поднимается. Лестница отчаянно скрипит. -- Двойка, -- оценивает Виктор. -- Хорошо еще, не развалилась, -- Леша трогает шатучие перила. -- Сэм, давай. Стараясь ступать осторожно, идет Миша. -- Три с минусом. Ну-ка, Гвоздик. Сенька крадется на цыпочках. Лестница упрямо скрипит. Все смеются. -- Плохо, ребятки. Утиль. Слушайте -- не услышите. Двигаясь по самому краю ступенек, Виктор бесшумно под­нимается на второй этаж, где ребята встречают его аплодис­ментами. -- Конечно, если знать секрет... -- скептически говорит снизу Наташа. -- А ты попробуй, -- подзадоривает Виктор. Наташа повторяет маневр Виктора. Лестница поскрипывает, но тихонько. -- Молодец, куколка, соображаешь! Галдя, ребята спускаются вниз, а Сенька шепчет: -- Витя, не зови ее куколкой, она злится. Во дворе Виктор усаживается на лавочку и закуривает. -- Зря не употребляете: копченое мясо дольше не портится. Леша глядит на соседний дом. -- - Давно ль мы с Фитильком ставили антенну, а уже покоси­лась. -- Дома знают, что в них больше не будут жить. Как только уходят люди, они начинают разваливаться сами собой... -- задум­чиво говорит Наташа. -- Это который Фитилек? -- выясняет Виктор. -- Вы его не видели. -- Натка, что ты все "выкаешь"? -- обижается Виктор. -- Я с вами на брудершафт не пила. -- Но ведь мы друзья? Я так считаю, что друзья. А, Леха? Отчаянный у тебя братишка. Прет безо всякого, один против троих! -- Бывало и жарче. Хук справа, хук слева, двое лежат; трое сидят, шестой бежит менять штанишки! -- А тебя исключают из спортшколы, -- по-маминому поджи­мает губы Наташа. -- По какой же, так сказать, статье? -- Виктору все надо знать. -- Применение профессиональных приемов в драке. -- Ну и что? -- Нет, ну, формально говоря, правильно, но там были такие обстоятельства, что если бы разобрались по совести... -- Да плюнь ты, Леха! Плюнь и разотри, -- обнимает его за плечи Виктор. -- А я и плюю. -- На словах. А надо набрать полон рот слюней -- и на всех... Тогда вместо переживаний будешь иметь удовольствие. -- Абсолютно на всех? -- колко произносит Наташа. -- Нет, ну... с разбором, конечно. Конечно, на друзей, напри­мер, плевать не стоит, вы же понимаете, о чем речь... Ладно, нате вам еще одну задачку. Нужно до зарезу попасть вон туда, на второй этаж. А ключа нет. Допустим, потеряли. Какие будут мнения? -- Раздобыть по сходной цене пару крыльев, -- говорит Леша. Миша более изобретателен: -- Лечь под асфальтовый каток, стать как блин, и попросить соседей, чтоб сунули под дверь. -- Не ломайте голову, я звоню в ЖЭК и вызываю слесаря, -- обрывает Наташа. -- А дело вечером, слесарь уже культурно отдыхает. -- Виктор скидывает пиджак, подходит к растущему рядом с домом дереву, подпрыгивает, ухватывается за нижний сук и быстро лезет вверх. Леша следит недоверчиво. Миша -- с интересом, Сенька -- завистливо, Наташа -- с нарастающим страхом. -- Виктор, не надо! -- не выдерживает она. -- Ой, сейчас упадет!.. А Виктор уже в верхнем окне: -- Оп-ля, и готово! -- Надо попробовать! -- загорается Сенька. -- Сеня, не смей! -- Он сумел, чем мы хуже? -- Леша, не позволяй ему! Леша берет сторону сестры: -- Гвоздик, вобью. * * * Парк -- удобное место для встреч. Бондарь черпает ложкой раскисшее мороженое, смотрит на Виктора с раздражением. -- Мою науку на сопляков тратишь. Массовик-затейник! -- Нет, маэстро, я на правильном пути. Им интересно, и они у меня морально разлагаются. -- Если интересно, бери круче. Не знаешь, как сделать, что ли? Вечерком, по холодку, гуляючи. "А ну-ка, ребятки, попугаем вон ту дуру. Раз-два, за мной!" И сам на бегу сумочку у нее -- хоп. Отдышались немножко: давайте, мол, делить выигрыш. Огля­нуться не успели, как стали участниками преступления. Тут их и прижать, чтобы выложили пушку. -- Не выйдет, маэстро, -- вздыхает Виктор. Не простые ребята, языкатые. Мудреные словечки любят. Не всегда и поймешь. -- Значит, культуры не хватает! Анекдот получается: нашему брату стала культура нужна! Ты хоть уверен, что "ТТ" у них? -- Уже прямо при мне помянули. -- В открытую?! -- С хитростью. Думают, я не пойму. Девчонка что-то брату сказала, а он говорит: "Тотоша лежит дома". Я дурачком таким спрашиваю: "Заболел?" -- А другой отвечает: "Нет, наш Тотоша -- железный малый, но ему вреден солнечный свет". -- "Наш Тотоша"!.. -- взъярившийся Бондарь даже тряхнул зонт, под которым они сидят. -- Котята паршивые. Всех бы в один мешок. Значит, они с ним не ходят? -- Каждый раз щупаю. -- Вот что, помощничек дорогой, брось-ка ты культуру и всякие церемонии. Поставь пацанов в такое положение, чтобы им понадобилось с пистолетом ходить! * * * Под вечер Сенька возвращается домой. Входит в комнату, принюхивается. Мать, пригорюнившись, сидит без дела. -- Отец был? -- Уже сказали? -- Нет -- накурено. В соответствующем виде? -- Трезвый. -- Она уходит и приносит Сеньке ужин. -- Только винегрет, Сеня. Зато чай будет с тортом. -- С каким? -- Не смотрела. Наверно, твой любимый. Он помнит. -- Совсем трезвый? -- Недавно из больницы. Теперь долго даже в рот брать нельзя. Не пересолила я? -- Нормально, -- Сенька уписывает винегрет. -- Сто лет его не видел, с самой зимы. Ничего он? -- Ничего, Сеня поправился. Помолодел даже. -- Может, совсем вылечили? -- Дай, бог... -- А как он вообще? -- Работает. На прежней должности. Денег принес. -- Не взяла? -- Взяла уж, Сеня. Трезвого неловко обижать. -- Что он меня не подождал? -- Да так... Ты сам навести, Сеня. Я обещала, что навестишь. -- Ма, обратно звал, да? -- Теперь поздно, Сеня. Зови -- не зови... -- Если он не пьет... Когда не пил, он был ничего, а?.. Ты надрываешься за жилплощадь, а там квартира пустует. Гвоздарева пытается отделаться шуткой: -- Там тоже работы полно: пять окон мыть, да ковры... -- Сравнила! Рассуждаешь, просто как девчонка! -- Чайник поставлю... -- растерянно говорит Гвоздарева. Возвращается она и с большим тортом, опускает его на стол и обнимает сзади сына. -- Сеня, родненький, прости ты меня... Конечно, отец нужен, надо было терпеть, да ... не люблю я его. -- Ну ладно, ладно. Не любишь, как хочешь... -- он легонько отталкивает ее. -- Вышла бы замуж за другого, что ли. Пока не очень старая. -- За кого? -- Хоть за начальника ЖЭКа. Он, правда, зануда, но пережить можно. У Гвоздаревой высыхают ресницы, губы дрожат в улыбке. -- Сеня, да он женатый! На что это ты родную мать подучаешь? -- Подумаешь! Я бы на твоем месте отбил у какой-нибудь, да и неженатые есть. Ну чего смеешься? -- Сенечка, хватит с меня одного раза. Вот так хватит! -- Ладно, как хочешь... Только противно, что выдумывают... -- Они не со зла, Сеня. Просто понять не могут, зачем это от мужа уходить, который обеспечивает. Ну их! Давай чай пить! Сенька машет рукой и открывает коробку с тортом. -- Обалдеть! И тут -- звонок. Гвоздарева отпирает, в дверях стоят Нина и Знаменский в форме. -- Здравствуйте. Можно? -- Пожалуйста. Проходите, -- как дворника вид милицейской формы Гвоздареву не пугает. Все входят в комнату. -- Мы хотели бы с вами побеседовать, -- говорит Нина. -- Сеня не помешает? -- Напротив, разговор о нем. -- О нем?! -- Нет-нет, ничего не случилось. Я новый инспектор по работе с несовершеннолетними, решила познакомиться с ребятами поближе, в домашней обстановке. Антонина Васильевна. А это Знаменский, Пал Палыч. -- Александра Владимировна, -- представляется Гвоздарева и подает руку Нине, затем с вопросительным выражением -- Зна­менскому. -- Я -- следователь и занимаюсь одним происшествие в ваших краях. Вдруг случайно выявятся новые свидетели, -- поясняет он. -- Сенька, по прозванию Гвоздик, -- нервно заключает церемо­нию Сенька. -- Да присаживайтесь, что ж мы стоим. Нина достает записную книжку, куда вносит при разговоре короткие пометки. Пал Палыч пристраивается в сторонке. -- Как ты кончил учебный год? -- спрашивает Нина. -- Нормально. -- По литературе едва на тройку вытянул, -- честно уточняет Гвоздарева. -- Литература, я думаю, милиции не касается. -- Отчего же, Сеня, это характеризует твои интересы. Какой кружок ты бы стал посещать? -- Автомобильный. "Мерседес" на днях покупаю, права нужны. Ой, чайник сбежал! -- бормочет он под внимательным взглядом Знаменского и удирает на кухню. -- Вечно перед чужими ершится, -- извиняется Гвоздарева. -- Большие трудности с его воспитанием? -- Да как сказать?.. Озорной, конечно. Но у нас не поймешь теперь, кто кого и воспитывает: он тоже меня жить учит. У него тоже трудности. Улыбка у Гвоздаревой хорошая, Нина охотно улыбается в от­вет. Возвращается Сенька. -- Сеня, кто твои друзья? С кем чаще встречаешься? -- С кем придется. -- Сейчас его компания -- Терентьевы да Миша Мухин. Осталь­ные разъехались. -- Ма, ведь не тебя спрашивают. -- Терентьевы -- это брат с сестрой? И снова отвечает Гвоздарева: -- Да. Леша и Наташа. -- Сеня, они хорошие ребята? -- Друзья должны быть интересные, -- подчеркивает Сенька. -- Хорошие -- не обязательно? -- Обязательно -- надежные! Сеньку не занимает Нина с ее "детским лепетом"; внимание мальчика приковывает следователь, тем более, что он откровен­но его разглядывает. -- А вы вопросов не задаете? -- идет Сенька в разведку. -- Присматриваюсь, -- отзывается Пал Палыч. -- Ты для меня загадочная личность. -- Почему? Знаменский выдерживает тревожную для Сеньки паузу. -- Потому что про тебя есть загадка: "А посредине -- гвоздик". Александра Владимировна, недавно было совершено вооружен­ное ограбление магазина. -- Да, Миронов -- участковый рассказывал. -- Сверх этого вы ничего не слышали? -- Нет. -- А ты, Сеня? -- Его поймали? .. -- жарко выдыхает Сенька. Следующий визит -- к Мухиным. Самого Миши нет, но зато дома Мухин-отец, бригадир поездных проводников. Беседуют об ограблении магазина, Мухин выдвигает ряд неле­пых версий и предлагает практическую помощь. -- Когда же тебе-то? Дома почти не бываешь! -- машет руками жена. -- Я на линии Москва -- Владивосток, -- вносит ясность Мухин. -- Туда -- назад -- больше двух недель. -- Значит, воспитание сына в основном на вас? -- оборачивает­ся Нина к Мухиной. -- Нет, извиняюсь, тут мое влияние главное. Отец -- не мать. Парень меня уважает. -- И-и, никогошеньки он не уважает! -- ехидно вставляет дед. -- Это вы, папаша, бросьте, -- хмурится Мухин. -- Я и всыпать могу и материальными рычагами владею. Он вон книжки собира­ет, а книжки денег стоят. Как меня не уважать, если я хочу -- дам, хочу -- не дам? -- Есть трудности с воспитанием Миши? -- Нина принимается за свой вопросник. -- Кругом трудности. Постричься, и то не допросишься! -- Тут Ксюша права. Трудности имеются. Но, я бы сказал... -- Мухин подыскивает слово, -- рядового порядка. -- А как учится? -- осведомляется Знаменский от стеллажей, где пестрит корешками обширная библиотека. -- Способный парень. Все на свете знает, даже на удивление! -- самодовольно говорит Мухин. -- Да что же мы разговариваем всухомятку? Соорудить бы чего-нибудь. -- Извините, мы на работе. -- Так хоть чайку, а? Пока Мишу дожидаетесь. -- Как, Антонина Васильевна? -- советуется Знаменский. У той еще во рту сладость от гвоздаревского торта, но она покорно разводит руками. Мухина обрадованно убегает хлопо­тать. Дед солидно откашливается: -- В мое время -- не в обиду вам, конечно, -- приходит, бывало, околоточный либо квартальный, так ему непременно на подносе -- стопка и ассигнация. Он и не мыслил, чтобы отказываться. А озорства, между прочим, меньше было!.. Громко хлопает входная дверь, и появляется Миша. При виде гостей настороженно останавливается. -- Добрый вечер. Мухин делает свирепое лицо. -- Милиция в доме. Ясно? Думаешь, все шито-крыто? Выплы­ли твои штучки, придется ответ держать! Миша зыркает на деда, тот подмигивает, давая понять, что розыгрыш. -- Минутку, сейчас соберу вещи и сухари. Знаменский тотчас улавливает привычный Мише тон. -- Если кроме сухарей я разрешу взять три книжки, какие возьмешь? -- "Сумму технологии" Лема, "Алису в стране чудес"... и отрыв­ной календарь для женщин, -- полупоклон в сторону Нины. -- Любимое изречение? -- Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно. Конец цитаты. -- Хм... И каковы отношения с преподавателем литературы! -- Пакт о ненападении. -- Какое качество ты ценишь больше всего? -- Не быть как все. -- Книги в основном твои? -- У меня большая информационная емкость. -- Проверим. Кто такой Джо Луис? -- Довоенный чемпион мира по боксу. -- Когда пала Бастилия? -- В 1789 году. -- Чему равен аршин? -- Семьдесят один сантиметр. -- В какую сторону выбрасывается гильза у пистолета? -- Вправо. -- Кроме "Вальтера" тридцать восьмого года. У того -- влево. Это чтобы ты мог блеснуть при случае эрудицией. Насчет "Вальтера" -- для отвода глаз, чтобы диалог не закончился на вопросе, к которому Знаменский вел. * * * В ранних сумерках Сенька, оглядываясь, пробирается в один из пустых сараев. Осиротелый насест и помет под ногами свидетель­ствует, что тут еще недавно держали кур. Из сарая должен быть лаз в подпол. Стараясь не шуметь, Сенька разгребает хлам в поисках люка... В подпол ведет полусгнившая лесенка. Сенька достает из кар­мана "ТТ", бережно заворачивает в старую майку. Дома держать это сокровище уже опасно -- визит следователя Сеньку насторо­жил... Наутро ребята, как всегда, сходятся во дворе, и Леша объявля­ет: -- Дети, вы обхохочетесь! У нас вчера была милиция! -- Ладно заливать! -- Миша делает вид, что не верит. -- Да честное слово! Натка? -- Подтверждаю. Хорошенькая девица и при ней майор. Подает голос Сенька: -- А зачем они к вам? -- Для оздоровления нашей психики. Поскольку мы вроде творога -- скоропортящийся продукт. -- Хранить в сухом, прохладном месте, -- по привычке подхва­тывает Миша. -- Родители при виде них в обморок попадали, -- с усмешкой говорит Наташа. -- Решили, что Лешка кого-нибудь зашиб до смерти. -- Потом мать тяпнула валидолу и принялась врать, какие мы хорошие. Комедь! Мише надоело притворяться: -- А теперь вы обхохочетесь, братцы Терентьевы, у нас с Сенькой тоже была милиция. И через дом в двух подъездах. Так что не один Ледокол удостоен. Компания веселится, лишь Сеньке тревожно: -- Ребята, вам ничего не показалось?... Что они насчет пистоле­та?.. Ребята переглядываются: а вдруг и впрямь? -- Это, Сеня, надо тебя спросить: могут они подозревать или нет. -- На сей раз Наташа выразила общее мнений, и от Сеньки ждут серьезного ответа. Но он еще не решается на откровенность. -- Я думаю, нет, потому что... в общем, пока не могут. * * * Вечер. По улице идет Виктор, замечает парней, участвовавших в драке с Лешей. -- Эй! Так и ходите с битой рожей? А еще хвастали: возьмем ножик, возьмем вилку. Передайте Топору, что вы слабаки. Он направляется дальше и подходит к нашей компании. -- Привет подрастающему поколению! Об чем толкуете? -- Обсуждаем цвет прошлогоднего снега. -- Хватит, Натка, -- останавливает Леша. -- Милиция вокруг нас засуетилась, Виктор. -- На чем застукали? -- с показным равнодушием спрашивает Виктор. -- Да ни на чем. Организуют родительский актив. Наши вчера записались. Интересно, какой кружок способен вести мой папоч­ка? -- А он кто? -- Специалист по кожезаменителям, -- пожимает плечами Леша. -- Классный кружок, -- осеняет Мишу. -- "Кожезаменители в быту молодежи". Будешь поставлять наглядные пособия. -- Точно. Кому чего на роже заменить, -- похохатывает Виктор. -- Ну-ка, расскажите про милицию. * * * Знаменский и Нина возвращаются между тем в отделение. -- Пал Палыч, завтра снова с визитами? -- А что, Нина-Тоня, мне нравится ходить с вами в гости. -- Мне тоже, -- вскидывает глаза Нина. -- Но ведь надо спе­шить. Вчера мы посетили восемь семей, сегодня -- девять и столько раз пили чай... -- А толку чуть, да? -- Наоборот, мне кажется, что мы уже видели их. Или его. -- Вполне вероятно. -- Топорков, да? Из него прямо лезут эти словечки, повадки! Вы тоже о нем думаете, да? Нет? Но кого-нибудь вы подозревае­те? -- Нина засматривает Знаменскому в лицо. -- Дайте вашу книжечку. Вот, с первых страничек: Гвоздарев, Мухин, Терентьевы. Терентьевы... Вы бы хотели таких родителей? -- Нет... -- Правильно, они на редкость нудные. Две скрипучие деревян­ные пилы. -- Ой, Пал Палыч, -- улыбается Нина. -- Да чем я виноват, если они такие? А из сына с дочерью жизнь ключом. Вспомните этого Леху-Ледокола. Разве не может он баловаться пистолетом? -- Может... Хоть бы не он! -- А Сэм -- Мухин? -- Где дед-старовер и "отец -- не мать"? Мне кажется, он больше на словах боек. -- Но стремление не быть как все... Может, и он. Тем более, что дома опять-таки... -- Да, общего языка нет. В этой компании, пожалуй, только Гвоздарев с матерью считается, верно? -- Верно. Сенька, по прозванию Гвоздик. Трудно ему, да еще при тех сплетнях, что ходят. -- Пал Палыч, она не такая! Злословят потому, что красивая. -- Разве я говорю, что "такая", Нина-Тоня! Я говоря, что Сеньке трудно. Комплекс неполноценности. Позарез надо чем-то компенсировать. Мальчишка заводной. -- Гвоздик сильно нервничал при нас, да?.. Ой, Пал Палыч, но ведь не он же! Его слишком жалко. Нет, и остальных жалко. * * * Бондарь мрачнее тучи. -- Стараюсь, маэстро! В три узла готов!.. -- клянется Виктор. -- Старайся, Витек. Старайся, пока я добрый, -- зловеще-ласково внушает Бондарь. -- Если милиция до пистолета доберет­ся, я тогда в тридцать три завяжу. По крайней мере не продашь, когда заметут. Виктор опасливо ежится. -- Нет, ну... На чем же заметут... Вроде бы не на чем. -- А ты не зарекайся, такой страховки небось нету. Транзитни­ки мы, ясно? Уже засиделись. Не к добру... Короче, даю тебе три дня сроку. На Таганке у метро есть блинная, знаешь? С завтрева в восемнадцать часов жду там. Только не ори: "Привет, маэстро!" Пятница -- крайний срок! * * * Угрозы маэстро -- не пустой звук. Виктор понимает. Надо спешить... -- Топору и топоришкам! -- провозглашает он, застав парней за вялым разговором. Те отвечают вразброд и неуверенно: крутится тут новый тип, а что за тип -- неведомо. -- Отойдем на пару слов, -- говорит Виктор Топоркову. Отходят в сторону. -- Считаю, пора для знакомства, -- Виктор щелкает себя по шее. -- И вообще, для осмысления жизни. Топорков польщен: -- Если ставят -- не отказываюсь. -- И машет приятелям: -- Я пошел! Они уходят, сворачивают за угол, продолжая разговор. -- А касательно Лехи у меня политика -- сестричку клею, куколку. -- Да она еще... Что она понимает? -- Объясню -- поймет! Виктор покровительственно хихикает. * * * Томин валится на диван в кабинете Знаменского. Подождав немного, Пал Палыч присаживается рядом. -- Саша, ну что? -- А что? Тихо, покойно, мягкий диван... Только не давай мне спать, не добудешься. -- Ты пропадал пять дней -- что принес? -- Пока шел, что-то, помнится, было... -- Томин лукаво приот­крывает один глаз. -- Ах да, ты интересовался неким Бондарем. Нашел я его берлогу. -- Там сейчас поджидают. -- Гора с плеч! Да расскажи же. -- Слишком длинная история. Она описана в рапорте. А рапорт лежит в папке. Папка в сейфе, сейф в кабинете у начальника... К чему это я?.. А-а, да: в ближайшие часы доставят Бондаря, подготовь достойную встречу... Встреча подготовлена. Бондарь сидит между двух мужчин, однотипных с ним по комплекции, возрасту, цвету волос. Рядом на столике лежат три кепки. -- Начинаем опознание, -- объявляет Знаменский. Томин выходит в коридор. Бондарь быстро меняется местами с соседом. Заметя, что двое других без галстука, стаскивает свой. Томин вводит продавщицу. -- Посмотрите внимательно, -- говорит ей Знаменский, -- есть ли среди опознаваемых мужчина, которого вы прежде видели. -- Сейчас, -- толстуха попеременно вглядывается в мужчин. -- Сейчас-сейчас.... Вот ведь... Как-то все кажется по-другому. -- Наденьте, пожалуйста, кепки, -- обращается Знаменский к опознаваемым. Те надевают, кто как привык. -- Кепка у него была на лоб, и воротник поднят, -- в сомнении бормочет женщина. -- Надвиньте кепки пониже, -- распоряжается Знаменский. -- Поднимите воротники. Так? -- Так... -- растерянно подтверждает продавщица. -- Теперь все получились похожи, ну что ты будешь делать! -- Прошу опознаваемых встать. Повернитесь в профиль. Прой­дите по очереди туда-сюда. Ну? -- спрашивает он женщину снова. Женщина медлит, всматривается в Бондаря. Но он сейчас двигается и голову держит иначе, чем обычно. -- Вот словно бы и похож и не похож. А точно, что один из них? -- Это должны сказать вы. -- Если бы сразу -- я бы непременно узнала! Тогда как живой ст