Кристоферу Робину. Потом они оба сели в зонтик, и зонтик больше не качался. -- Мы назовем это судно "Мудрость Пуха",-- сказал Кристофер Робин. И "Мудрость Пуха" на всех парусах поплыла в юго-восточном направлении, время от времени плавно вращаясь. Представьте себе, как образовался Пятачок, когда наконец увидел Корабль! Потом долгие годы он любил думать, что был в очень большой опасности во время этого ужасного потопа, но единственная опасность угрожала ему только в последние полчаса его заключения, когда Сова уселась на ветку и, чтобы его морально поддержать, стала рассказывать ему длиннейшую историю про свою Тетку, которая однажды по ошибке снесла гусиное яйцо, и история эта тянулась и тянулась (совсем как эта фраза), пока Пятачок (который слушал Сову, высунувшись в окно), потеряв надежду на спасение, начал засыпать и, естественно, стал помаленьку вываливаться из окна; но, по счастью, в тот момент, когда он держался только одними копытцами задних ног, Сова громко вскрикнула, изображая ужас своей Тетки и ее крик, когда она (Тетка) обнаружила, что яйцо было действительно гусиное, и Пятачок проснулся и как раз успел юркнуть обратно в окно и сказать: "Ах как интересно! Да что вы говорите!"-- словом, вы можете представить себе его радость, когда он увидел славный Корабль "Мудрость Пуха" (Капитан-- К.Робин, 1-й помощник-- В.-Пух), который плыл ему на выручку, а К. Робин и В.-Пух, в свою оче... Ну, эта история здесь, по сути дела, кончается, а я так устал от этой последней фразы, что тоже не прочь бы кончить, но никак нельзя не рассказать о том, что было позже. Потому что позже, когда все высохло, и все ручейки в Лесу стали опять маленькими и хорошенькими, и вода в тихих, сонных лужицах только грезила о великих делах, которые она совершила, Кристофер Робин устроил Торжественный Вечер в честь своего друга Винни-Пуха и в честь Славного Дела, которое он -- Винни-Пух -- совершил. Это был чудесный вечер! В Лесу был накрыт длинный-предлинный стол, и на одном Председательском месте -- в конце стола -- сидел Кристофер Робин, а на другом Председательском месте-- в другом конце стола-- сидел сам Винни-Пух, а на остальных местах сидели Гости: Пятачок, и Кролик, и Иа, и Кенга, и Ру, и Сова. А кругом, в траве, расположились Родственники и Знакомые Кролика, всех сортов и размеров (начиная с тех, на которых вы иногда нечаянно наступаете, и кончая теми, которые иногда нечаянно залетают вам в глаз), и терпеливо ждали, что кто-нибудь из Гостей заговорит с ними, или чтонибудь уронит, или хотя бы спросит у них, который час. И, конечно, все-все-все славно угостились, а потом Кристофер Робин произнес Хвалебную речь в честь того, кто совершил Славное Дело: и сказал, что для него-- для того, кто это Дело совершил,-- приготовлен Большой Подарок. Но так как он не сказал, кто именно совершил Славное Дело, считая, что все и так его знают, то Иа-Иа вдруг по ошибке принял все Торжество на свой счет, и ослик понял свою ошибку только тогда, когда Подарок (большая, очень красивая коробка) был вручен тому, кто действительно это дело совершил, то есть Винни-Пуху. Винни-Пух принял Подарок и сказал "спасибо", и все столпились вокруг него, крича наперебой: "Открывай скорей!", "Чего там есть?", "А я знаю, что там!" и так далее. А когда Винни-Пух открыл коробку (поскорей, но все-таки не разрезав, а развязав ленточку -- ведь она всегда вдруг может понадобиться), все так и ахнули, а сам Винни чуть не упал от радости. Потому что это оказалась Специальная Коробка с чудеснейшим набором карандашей! Там были карандаши, помеченные "В"-- в честь Винни-Пуха, и карандаши, помеченные "НВ"-- в честь Неустрашимого Винни, и еще карандаши, помеченные "ВВ"-- в честь... в честь Выручательного Винни, потому что ведь это он выручил Пятачка; и еще там была Машинка для точки карандашей, и Красная Резинка, которая очень хорошо стирает все, что вы написали неправильно, и потом Линейка, и Синие Карандаши, и Красные Карандаши, и даже Зеленые и Красно-Синие, совсем как у взрослых. И все это было для Пуха. И, по-моему, он все это вполне заслужил. А как вы считаете? ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
В КОТОРОЙ ДЛЯ ИА-ИА СТРОЯТ ДОМ НА ПУХОВОЙ ОПУШКЕ Однажды, когда Винни-Пуху делать было совершенно нечего, он подумал, что все-таки надо бы чем-нибудь заняться. Вот он и решил заглянуть к Пятачку и посмотреть, чем занимается Пятачок. Шел снег, и Винни плелся по белой-белой лесной тропинке и думал, что, наверно, Пятачок сейчас греет ножки у огня; но, к своему удивлению, он увидел, что дверь дома Пятачка открыта, и чем дольше он смотрел туда, тем больше убеждался, что Пятачка там нет. -- Он ушел из дому,-- грустно сказал Пух,-- вот в чем дело. Поэтому его и нет дома! Придется мне прогуляться одному и самому обдумать все это. Обидно-досадно! Но сначала он решил все-таки, чтобы окончательно удостовериться, постучать очень-очень громко... И, ожидая, пока Пятачок н е ответит, он прыгал, чтобы согреться, и вдруг в его голове внезапно зазвучал Шум, и он показался Винни хорошим Шумом, который может, пожалуй, многим понравиться: Иду вперед (Тирлим-бом-бом), И снег идет (Тирлим-бом-бом), Хоть нам совсем- Совсем не по дороге! Но только вот (Тирлим-бом-бом) Скажите, от- (Тирлим-бом-бом), Скажите, от- Чего так зябнут ноги? -- Тогда я вот что сделаю,-- сказал Винни-Пух.-- Я сделаю так: просто сперва пойду домой и посмотрю, который час, и, может быть, надену шарф, а потом я пойду навещу Иа и спою ему эту Шумелку. Винни побежал домой, и по дороге он так был занят Шумелкой, которую ведь надо было окончательно отделать, перед тем как спеть ее Иа, что, когда он внезапно увидел перед собой Пятачка, уютно устроившегося в его лучшем кресле, Пух смог только почесать в голове и впасть в глубокое раздумье-- в чьем же доме он находится? -- Ой, Пятачок,-- сказал он,-- а я думал, тебя нет дома. -- Нет,-- сказал Пятачок,-- это тебя нет дома, Пух. -- Пожалуй, правильно,-- сказал Пух,-- во всяком случае, одного из нас нет дома. И он посмотрел на часы, которые вот уже третью неделю показывали без пяти одиннадцать. -- Ура, ура, уже почти одиннадцать,-- сказал Пух радостно,-- как раз пора чем-нибудь подкрепиться! И Винни-Пух полез в буфет. -- А потом мы пойдем гулять и споем мою Шумелку Иа,-- добавил он. -- Какую Шумелку? -- Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа,-- объяснил Пух. Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились в путь, часы, к их утешению, все еще показывали без пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая снежинка сама отыскивала себе место для отдыха. Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а порой нет, и спустя немного времени у Пятачка вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него было так снежно, как еще никогда в жизни. -- Пух,-- сказал он наконец, слегка помявшись, потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух подумал, что он сдается.-- Я вот о чем подумал: а что, если мы сейчас пойдем домой и поучим как следует твою песню, поупражняемся, а потом споем ее Иа? Завтра... или... или, например, как-нибудь в другой раз, когда мы его случайно встретим? -- Это очень хорошая мысль, Пятачок!-- сказал Пух.-- Мы будем сейчас повторять Шумелку по дороге, но только дома ее повторять не стоит, потому что это специальная Дорожная Шумелка для Снежной Погоды и ее надо петь на дороге, когда идет снег. -- Обязательно?-- тревожно спросил Пятачок. -- Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь, потому что она вот как начинается: "Иду вперед. тирлим-бом-бом... ". -- Тирлим что?-- спросил Пятачок. -- Бом-бом,-- сказал Пух.-- Я вставил это, чтобы она была шумелочней. "И снег идет, тирлим-бом-бом, хоть нам..." -- А ты разве не сказал "иду вперед"? -- Да, но "вперед" был впереди. -- Впереди тирлим-бом-бома? -- Это же был другой тирлим-бом-бом,-- сказал Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку. И он запел снова: Идем Вперед (Тирлим-бом-бом), И снег Идет (Тирлим-бом-бом), Хоть нам Совсем-совсем не по дороге! Но только Вот (тирлим-бом-бом) Скажите, От- (тирлим-бом-бом), Скажите, Отчего так зябнут ноги? Он спел Шумелку так, по-новому, от начала до конца, и, пожалуй, так она стал еще лучше, и, окончив, Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет, что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды, которые он когда-либо слышал, эта-- самая лучшая. Пятачок после долгого и серьезного размышления высказал свое мнение. -- Пух,-- сказал он задумчиво,-- по-моему, не так ноги, как уши! К этому времени они уже подходили к Унылому Месту, где жил Иа, и, так как у Пятачка за ушками все еще было очень снежно и ему это начинало надоедать, они свернули в небольшую сосновую рощицу и присели на калитку в изгороди. Теперь снег на них не падал, но все еще было очень холодно, и, чтобы не замерзнуть, они спели Шумелку Пуха шесть раз от начала до конца (Пятачок исполнял все тирлим-бом-бомы, а Пух все остальное), причем оба в нужных местах колотили по изгороди палочками. Вскоре им стало гораздо теплее, и они смогли продолжить разговор. -- Я сейчас думал, -- сказал Пух и думал я вот о чем: я думал про Иа. -- А что ты думал про Иа? -- То, что ведь бедному Иа негде жить. -- Негде, негде,-- согласился Пятачок. -- У тебя есть дом, Пятачок, и у меня есть дом, и это очень хорошие дома. И у Кристофера Робина дом, у Совы, и Кенги, и у Кролика тоже есть дома, и даже у Родственников и Знакомых Кролика тоже есть дома или что-нибудь в этом роде, а у бедного Иа нетсовсем ничего. И вот что я придумал: давай построим ему дом. -- Это замечательная мысль,-- сказал Пятачок.-- А где мы его построим? -- Мы построим его здесь,-- сказал Пух,-- на опушке этой рощицы. Тут нет ветра, и тут я об этом подумал. Мы можем назвать это место "Пухова опушка", и мы построим для Иа на Пуховой Опушке-- ДОМ ИА. -- Ой, кстати, там за рощей я видел груду палочек,-- сказал Пятачок.-- Там их навалена целая куча! Ну прямо целая гора! -- Спасибо, Пятачок, То, что ты сказал, будет нам очень полезно, и за это я бы мог назвать это место Пуховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка не звучала лучше. Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и , значит, больше похожа на опушку. Они слезли с изгороди и отправились за палочками. ...Кристофер Робин все это утро провел в комнате, путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошел с корабля и подумал: "Интересно, какая сейчас на улице погода", как вдруг в его дверь постучал не кто иной, как Иа. -- Здравствуй, Иа,-- сказал Кристофер Робин, открыв дверь и выйдя на двор.-- Как ты себя чувствуешь? -- Снег все идет,-- мрачно сказал Иа. -- Да, да. -- И мороз. -- Да? -- Да,-- сказал Иа.-- Однако,-- добавил он, немного просветлев,-- землетрясений у нас в последнее время не было. -- Что случилось, Иа? -- Ничего, Кристофер Робин. Ничего существенного. Ты, конечно, не видел где-нибудь здесь дома или чего-нибудь в этом роде? -- Какого дома? -- Просто дома. -- А кто там живет? -- Я живу. По крайней мере, я думал, что я там живу. Но, по-видимому, я там не живу. Ну что ж, в конце концов не у всех же должны быть дома. -- Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал... -- Не знаю, в чем тут дело, Кристофер Робин, но из-за всего этого снега и тому подобного, не говоря уже о сосульках и всем прочем, сейчас в поле часа в три утра не так жарко, как думают некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на духоту не приходится. Никак не приходится. По правде говоря, Кристофер Робин, -- продолжал Иа громким шопотом, -- строго между нами, совершенно секретно, если никому не говорить,-- там холодно. -- Ой, Иа! -- И я сказал себе -- веди остальные, пожалуй огорчатся, если я замерзну. Правда, у них ни у кого нет ума, в голове у них только опилки, да и те, очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют думать, но если снег будет идти еще недель шесть или в этом духе, даже кто-нибудь из них может сказать себе: "Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас, часа в три утра". А потом он захочет это проверить. А еще потом ему станет очень грустно. -- Ой, Иа!-- сказал Кристофер Робин, которому уже стало очень грустно. -- Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не такой. Словом, все это я клоню к тому, что я построил себе дом возле своей маленькой рощицы. -- Правда построил? Как замечательно! -- Действительно замечательным, -- продолжал Иа самым унылым тоном, -- представляется мне то, что, когда я утром уходил, он был там, а когда я вернулся, его там не было. Вообще это все вполне понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа. Но все-таки я несколько обескуражен. Кристоферу Робину некогда было особенно удивляться. Он уже забежал в свой дом и моментально натянул теплую шапку, теплые ботинки и теплое пальто. -- Мы сейчас пойдем и выясним это,-- сказал он Иа. -- Иногда,-- сказал Иа,-- когда люди забирают чей-нибудь дом, там остается кусочек-другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем... -- Пошли, пошли,-- сказал Кристофер Робин. Они пошли очень быстро, и поэтому они очень быстро пришли на ту опушку рощи, где н е б ы л о дома Иа. -- Ну вот, -- сказал Иа. -- Не осталось ни единой палочки. Конечно, жаловаться не приходится, ведь остался весь этот снег, с которым я могу делать все, что я хочу! Но Кристофер Робин не слушал Иа. Он прислушивался к чему-то другому. -- Ты не слышишь?-- спросил он Иа. -- А что там такое? Кто-то смеется? -- Слушай. Они прислушались... И они услышали ворчливый басок, напевавший, что и он идет, и снег идет, хотя им совсем-совсем не по дороге, и чей-то тоненький голосок, успевавший вовремя тирлимбомбомкать. -- Это Пух!-- радостно сказал Кристофер Робин. -- Вероятно,-- сказал Иа. -- И еще Пятачок,-- взволнованно сказал Кристофер Робин. -- Возможно,-- сказал Иа.-- Кто нам сейчас действительно нужен-- это хорошая ищейка. Слова песни неожиданно изменились. -- Наш дом готов!-- пел бас. -- Тирлим-бом-бом,-- пел пискливый голосок. -- Прекрасный дом... -- Тирлим-бом-бом... -- Я сам охотно жил бы в нем!.. -- Тирлим-бом-бом... -- Пух!-- закричал Кристофер Робин. Певцы замолчали. -- Это Кристофер Робин,-- в восторге сказал Пух. -- Он на той стороне. Там, где мы взяли палочки, -- сказал Пятачок. -- Побежали,-- сказал Пух. Они помчались по опушке вокруг рощи, и всю дорогу Пух издавал приветственные возгласы. -- Эй, а тут Иа! -- сказал Пух, когда они с Кристофером Робином кончили обниматься. Он толкнул локтем Пятачка, а Пятачок толкнул локтем его, и они подумали, какой это приятный сюрприз. -- Здравствуй, Иа! -- И тебе желаю того же, медвежонок Пух, а по четвергам-- вдвое,-- уныло сказал Иа. Не успел Винни-Пух спросить: "Почему по четвергам?"-- как Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю пропавшего дома Иа. Пух и Пятачок слушали, и глаза у них становились все больше и больше. -- Где, ты говоришь, он был? -- спросил Пух. -- Как раз тут,-- сказал Иа. -- Он был сделан из палочек? -- Да. -- Ох,-- сказал Пятачок. -- Что? -- сказал Иа -- Я просто сказал "ох",-- нервно ответил Пятачок, и, чтобы не подавать виду, что он смутился, раз-другой тирлимбомбомкнул так беззаботно, как только мог. -- А ты уверен, что это был дом?-- спросил Пух. -- Я хочу сказать, ты уверен, что как раз тут был дом? -- Конечно, уверен, -- сказал Иа Он пробормотал про себя: "Ни тени ума нет у некоторых!" -- В чем дело, Пух?-- спросил Кристофер Робин. -- Ну... -- сказал Пух. -- Дело в том... -- сказал он.-- Ну, дело в том...-- сказал Пух.-- Понимаешь...-- сказал Пух.-- Как бы вам сказать...-- сказал Пух, и тут что-то, видимо, подсказало ему, что он неочень хорошо объясняет дело, так что он снова толкнул Пятачка локтем. -- Как бы вам сказать...-- поспешно сказал Пятачок.-- Только теплее,-- добавил он после долгого размышления. -- Что-- теплее? -- На той стороне рощи, где стоит дом Иа. -- Мой дом?-- спросил Иа.-- Мой дом был здесь. -- Нет,-- твердо сказал Пятачок,-- он на той опушке. -- Потому что там теплее,-- сказал Пух. -- Но я хочу знать... -- Пойдем и посмотрим,-- просто сказал Пятачок, приглашая всех идти за ним. Они вышли на опушку, и там стоял дом Иа-- с виду уютный-преуютный. -- Вот он,-- сказал Пятачок. -- Внутри не хуже, чем снаружи, -- с гордостью сказал Пух. Иа вошел в дом и снова вышел. -- Странное явление,-- сказал он.-- Это мой дом, и я сам построил его там, где я говорил, так что, очевидно, его сдуло сюда ветром. Видимо, ветер перенес его прямо через рощу и тут опустил. И он стоит здесь целый и невредимый. Пожалуй, местами он даже лучше! -- Гораздо лучше!-- хором сказали Пух и Пятачок. -- Вот вам пример того, что можно сделать, если не полениться,-- сказал Иа.-- Тебе понятно, Пух? Тебе понятно, Пятачок? Во-первых-- Смекалка, а во-вторых-- Добросовестная Работа. Ясно? Вот как надо строить дом!-- гордо закончил Иа. Все попрощались со счастливым хозяином дома, и Кристофер Робин пошел обедать со своими друзьями -- Пухом и Пятачком. По дороге друзья рассказали ему об Ужасной Ошибке, которую они совершили, и, когда он кончил смеяться, все трое дружно запели Дорожную Шумелку для Снежной Погоды и пели ее всю дорогу, причем Пятачок, который все еще был немного не в голосе, только тирлимбомбомкал. "Конечно, кажется, что тирлимбомбомкать легко,-- сказал Пятачок про себя,-- но далеко не каждый и с этим сумеет справиться!" ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
В КОТОРОЙ В ЛЕС ПРИХОДИТ ТИГРА И ЗАВТРАКАЕТ Винни-Пух внезапно проснулся в полночь и насторожился. Потом он встал с постели, зажег свечку и пошел к буфету-- проверить, не пытается ли кто-нибудь туда залезть, но там никого не было, так что он, успокоенный, вернулся обратно, задул свечку и лег в постель. И тут он снова услышал Подозрительный Звук-- тот самый, который его разбудил. -- Это ты, Пятачок?-- спросил Пух. Но это был не он. -- Входи, Кристофер Робин,-- сказал Пух. Но Кристофер Робин не вошел. -- Завтра расскажешь, Иа,-- сказал Пух сонным голосом. Но звук продолжался. -- ВОРРАВОРРАВОРРАВОРРАВОРРА!-- говорил Неизвестно Кто, и Пух вдруг почувствовал, что ему, в общем, совершенно не хочется спать. "Что это может быть такое? -- подумал он.-- У нас в Лесу бывает множество всяких звуков, но этот какой-то странный. Это и не пение, и не сопение, и не хрипение... Это даже не тот звук, который издаешь перед тем, как прочитать вслух стихи. Это какой-то незнакомый шум, и шумит какой-то незнакомый зверь. А главное, он шумит у самой моей двери. Очевидно, надо встать и попросить его перестать". Винни встал с постели и открыл дверь. -- Привет!-- сказал он, обращаясь неизвестно к кому. -- Привет!-- ответил Неизвестно Кто. -- Ох!-- сказал Пух.-- Привет! -- Привет! -- А, это ты!-- сказал Пух.-- Привет! -- Привет!-- сказал Чужой Зверь, недоумевая, до каких пор этот обмен приветствиями будет продолжаться. Пух как раз собирался сказать "Привет! " в четвертый раз, но поймал, что, пожалуй, не стоит, и вместо этого он спросил: -- А кто это? -- Я,-- отвечал Голос. -- Правда?-- сказал Пух.-- Ну, тогда входи! Тут Неизвестно Кто вошел, и при свете свечи он и Пух уставились друг на друга. -- Я-- Пух,-- сказал Винни-Пух. -- А я-- Тигра,-- сказал Тигра. -- Ох!-- сказал Пух. (Ведь он никогда раньше видел таких зверей.)-- А Кристофер Робин знает при тебя? -- Конечно, знает!-- сказал Тигра. -- Ну,-- сказал Пух,-- сейчас полночь, и это самое подходящее время, чтобы лечь спать, а завтра утром у нас будет мед на завтрак. Тигры любят мед? -- Они все любят!-- весело сказал Тигра. -- Тогда, раз они любят спать на полу, я пойду опять лягу в постель,-- сказал Пух,-- а завтра мы наймемся делами. Спокойной ночи! И он лег в постель и поскорее заснул. Первое, что он увидел утром, проснувшись,-- был Тигра, который сидел перед зеркалом, уставившись на свое отражение. -- Доброе утро!-- сказал Пух. -- Доброе утро!-- сказал Тигра.-- Смотри-ка, тут есть кто-то, точь-в-точь как я, а я думал, я только один такой. Пух вылез из постели и начал объяснять, что такое зеркало, но едва он дошел до самого интересного места, Тигра сказал: -- Минуточку! Извини, пожалуйста, но там кто-то лезет на твой стол!.. ВОРРАВОРРАВОРРАВОРРАВОРРА!-- проворчал он, схватил угол скатерти, стащил ее на пол, завернулся в нее три раза, перекатился в другой конец комнаты и, после отчаянной борьбы, сунул голову из-под скатерти и весело спросил: -- Ну. кто победил? Я? -- Это моя скатерть,-- сказал Пух, начиная развертывать Тигру. -- Никогда бы не подумал, что ее так зовут,-- сказал Тигра. -- Ее стелют на стол, и на нее потом все ставят. -- А тогда зачем она старалась укусить меня, когда я не смотрел? -- Не думаю, чтобы она очень старалась.-- сказал Пух. -- Она старалась,-- сказал Титра,-- но где ей со мной справиться! Пух расстелил скатерть на столе, поставил большой горшок меду на скатерть, и они сели завтракать. Как только они сели, Тигра набрал полный рот меду... и поглядел на потолок, склонив голову набок. Потом послышалось чмоканье-- удивленное чмо-канье, и задумчивое чмоканье, и чмоканье, означающее: "Интересно, что же это нам такое дали?" А потом он сказал очень решительным голосом: -- Тигры не любят меда! -- Ай-ай-ай! -- сказал Пух, стараясь показать, что его это ужасно огорчило.-- А я-то думал, что они любят все. -- Все, кроме меда,-- сказал Тигра. Сказать по совести, Винни-Пуху это было довольно приятно, и он поспешно сообщил Тигре, что, как только он, Пух, справится со своим завтраком, они пойдут в гости к Пятачку, и, может быть, он угостит их желудями. -- Спасибо, Пух,-- сказал Тигра,-- потому что как раз желуди Тигры любят больше всего на свете! И вот после завтрака они отправились в гости к Пятачку, и Пух по дороге объяснял, что Пятачок -- очень Маленькое Существо и не любит, когда на него наскакивают, так что он, Пух. просит Тигру не очень распрыгиваться для первого знакомства, а Тигра, который всю дорогу прятался за деревьями, то вдруг выскакивал из засады, стараясь поймать тень Пуха, когда она не смотрела, отвечал, что Тигры наскакивают только до завтрака, а едва они съедят немного желудей, они становятся Тихими и Вежливыми. Так они незаметно дошли до дверей Пятачка и постучали. -- Здравствуй, Пух,-- сказал Пятачок. -- Здравствуй, Пятачок. А это-- Тигра. -- П-п-правда?-- спросил Пятачок, отъезжая на стуле к противоположному краю стола.-- А я думал, Тигры не такие большие. -- Ого-го! Это ты не видал больших!-- сказал Тигра. -- Они любят желуди,-- сказал Пух,-- поэтому мы и пришли. Потому что бедный Тигра до сих пор еще совсем не завтракал. Пятачок подвинул корзинку с желудями Тигре и сказал: "Угощайтесь, пожалуйста", а сам крепко прижался к Пуху и, почувствовав себя гораздо храбрее, сказал: "Так ты Тигра? Ну-ну!"-- почти веселым голосом. Но Тигра ничего не ответил, потому что рот у него был набит желудями... Он долго и громко жевал их, а потом сказал: -- Мимы ме мюмят момумей. А когда Пух и Пятачок спросили: "Что, что?"-- он сказал: -- Мимимите! -- и выбежал на улицу. Почти в ту же секунду он вернулся и уверенно объявил: -- Тигры не любят желудей. -- А ты говорил, они любят все, кроме меда,-- сказал Пух. -- Все, кроме меда и желудей,-- объяснил Тигра. Услышав это, Пух сказал: "А-а, понятно!"-- а Пятачок, который был, пожалуй, немного рад, чтс Тигры не любят желудей, спросил: -- А как насчет чертополоха? -- Чертополох,-- сказал Тигра,-- Тигры действительно любят больше всего-всего на свете! -- Тогда пойдем навестим Иа,-- предложид Пятачок. Все трое отправились в путь. Они шли, и шли, и шли и наконец пришли в тот уголок Леса, где находился Иа-Иа. -- Здравствуй, Иа!-- сказал Пух.-- Вот это-- Тигра. -- Кто вот это?-- спросил Иа. -- Вот это,-- в один голос объяснили Пух и Пятачок, а Тигра улыбнулся во весь рот и ничего не сказал. Иа обошел вокруг Тигры два раза: сначала с одной стороны, потом с другой. -- Как, вы сказали, это называется?-- спросил он, закончив осмотр. -- Тигра. -- Угу,-- сказал Иа. -- Он только что пришел,-- объяснил Пятачок. -- Угу,-- повторил Иа. Он некоторое время размышлял, а потом сказал: -- А когда он уходит? Пух стал объяснять Иа, что Тигра -- большой другКристофера Робина и он теперь всегда будет в Лесу, а Пятачок объяснил Тигре, что он не должен обижаться на то, что сказал Иа, потому что он, то есть Иа, всегда такой угрюмый; а Иа-Иа объяснил Пятачку, что наоборот, сегодня утром он необыкновенно весел: а Тигра объяснил всем и каждому, что он до сих пор еще не завтракал. -- Ох, так и знал, что позабуду,-- сказал наконец Пух.-- Тигры всегда едят чертополох-- вот почему мы пришли к тебе в гости. -- Спасибо, Пух! Очень, очень тронут твоим вниманием! -- Ой, Иа, я не хотел сказать, что мы не хотели тебя видеть... -- Понятно, понятно. Словом, ваш новый полосатый друг хочет позавтракать. Вполне естественно. Как, вы говорите, его зовут? -- Тигра. -- Ну, тогда пойдем сюда, Тигра. Иа проводил Тигру к самому колючему кусту чертополоха и для верности показал на него копытом. -- Этот кустик я берег для своего дня рождения,-- сказал он,-- но, в конце концов, что такое день рождения? Сегодня он тут, а завтра его нет. Пожалуйста, Тигра, угощайся. Тигра сказал "спасибо" и неуверенно покосился на Пуха. -- Это и есть чертополох?-- шепнул он. -- Да,-- сказал Пух. -- Тот, который Тигры любят больше всего на свете? -- Совершенно верно,-- сказал Пух. -- Понятно,-- сказал Тигра. И он храбро откусил большущую ветку и громко захрустел ею. В ту же секунду он сел на землю и сунул лапу в рот. -- Ой-ой-ой,-- сказал он. -- В чем дело? -- спросил Пух. -- Жжется!-- пробормотал Тигра. -- Кажется,-- сказал Иа,-- наш друг проглотил пчелу. Друг Пуха на секунду перестал трясти головой (он пытался вытрясти колючки) и объяснил, что Тигры не любят чертополоха. -- Тогда зачем было портить такой отличный экземпляр?-- сурово спросил Иа. -- Но ведь ты сам говорил,-- начал Пух,-- ты говорил, что Тигры любят все, кроме меда и желудей. -- И чертополоха! -- крикнул Тигра, который в это время бегал с высунутым языком, описывая огромны круги. Пух грустно посмотрел на него. -- Что же мы будем делать? -- спросил он Пятачка. Пятачок знал, что ответить. Он сказал не задумываясь, что нужно пойти к Кристоферу Робину. -- Вы найдете его у Кенги,-- сказал Иа. Потом он подошел поближе к Пуху и сказал громким шепотом:-- Не могли бы вы попросить вашего друга перенести свои спортивные упражнения в какое-нибудь другое место? Я сегодня собираюсь обедать, и мне не очень хочется, чтобы весь мой обед истоптали ногами. Конечно, это пустяки, прихоть, можно сказать, но всех у нас есть свои маленькие капризы. Пух важно кивнул и позвал Тигру. -- Пошли! Мы сейчас пойдем к Кенге, уж у нее обязательно найдется для тебя куча всяких завтраков. Тигра закончил последний круг и подбежал к Пуху. -- Жжется!-- объяснил он, широко и приветливо улыбаясь.-- Пошли!-- И побежал первым. Пух и Пятачок медленно побрели за ним. По дороге Пятачок ничего не говорил, потому что он не мог ни о чем думать, а Пух ничего не говорил, потому что думал о новом стихотворении, и, когда он все хорошенько обдумал, он начал: Что делать с бедным Тигрой? Как нам его спасти? Ведь тот, кто ничего не ест, Не может и расти! А он не ест ни меду, Ни вкусных желудей-- Ну ничего, чем кормят Порядочных людей! Он даже отказался Жевать чертополох, Чем вызвал в нашем Обществе Большой переполох! Так что ж нам делать с Тигрой? Как нам его спасти? Ведь Тигре очень нужно Немного подрасти! -- Да он ведь и так уже очень большой,-- сказал Пятачок. -- На самом деле он еще не очень большой. -- Ну, он кажется очень большим. Просто огромным. Пух, услыхав это, задумался и пробормотал про себя: Не знаю я. сколько в нем Метров, И Литров, и Килограмм, Но Тигры, когда они прыгают, ОГРОМНЫМИ кажутся нам! -- Теперь стихотворение закончено,-- сказал он.-- Тебе оно нравится, Пятачок? -- Все, кроме Литров,-- сказал Пятачок.-- По-моему, они тут ни к чему. -- А они обязательно хотели встать сзади Метров,-- объяснил Пух.-- Вот я их и впустил туда, чтобы отвязаться. Вообще это самый лучший способ писать стихи-- позволять вещам становиться туда, куда они хотят. -- Этого я не знал,-- сказал Пятачок. Тигра тем временем весело прыгал впереди, поминутно возвращаясь, чтобы спросить: "Сюда идти?" И вот наконец показался домик Кенги, и там был Кристофер Робин. Тигра бросился со всех ног к нему. -- Ах, это ты, Тигра!-- сказал Кристофер Робин.-- Я знал, что ты где-нибудь тут. -- А я сколько всего нашел в лесу!-- с гордостью сказал Тигра.-- Я нашел пух, и пятачок нашел, и еще иа нашел! А вот завтрака я нигде не нашел. Пух и Пятачок подошли к Кристоферу Робину обнялись с ним и рассказали, в чем дело. -- Ты, наверно, знаешь, что Тигры любят?-- спросил Пух. -- Если я очень постараюсь, я, наверно, вспомню,-- сказал Кристофер Робин.-- но я думаю, что Тигра сам знает. -- Я знаю,-- сказал Тигра,-- они любят все на свете, кроме меда и желудей и еще-- как эти жгучки называются? -- Чертополох. -- Да и еще кроме этих. -- Ну что же, ладно. Уж Кенга накормит тебя завтраком. Они вошли в дом, и когда Крошка Ру сказал "Здравствуй, Пух", и "Здравствуй, Пятачок" (по одному разу), и "Здравствуй, Тигра" (два раза, потому что это очень забавно звучало и, кроме того, он ведь никогда еще так не здоровался), они рассказали Кенге, зачем они пришли, и Кенга очень ласково сказала: "Ну что ж, милый Тигра, загляни в мой буфет и посмотри-- что тебе там понравится". Ведь Кенга сразу поняла, что, хотя с виду Тигра очень большой, он так же нуждается в ласке, как и Крошка Ру. -- А можно мне тоже поглядеть?-- сказал Пух который уже начал себя чувствовать немножко одиннадцатичасно, и, получив согласие, он разыскал небольшую банку сгущенного молока. Что-то, видимо, подсказало ему, что Тигры не любят сгущенного молока, и он тихонечко унес банку в уголок и спокойно занялся ею. Но чем больше Тигра совал то свой нос, то лапу, то в одну, то в другую банку, тем больше он находил вещей, которые Тигры не любят. И когда он перерыл весь буфет и нашел все, что там было, и оказалось, что он ничего этого есть не может, он спросил Кенгу: -- Что же теперь будет? Но Кенга, и Кристофер Робин, и Пятачок-- все стояли вокруг Крошки Ру, уговаривая его принять рыбий жир. И Ру говорил: "Может, не надо?"-- а Кенга говорила: "Ну-ну, милый Ру, вспомни, что ты мне обещал". -- Что это там такое?-- шепнул Тигра Пятачку. -- Это ему лекарство дают,-- сказал Пятачок.-- Витамины! Он их ненавидит! Тигра подошел поближе и наклонился над спинкой кресла Ру. И вдруг он высунул язык, послышалось громкое "буль-буль", и, подскочив от удивления, Кенга вскрикнула: "Ох!"-- и ухватила ложку как раз в ту секунду, когда она уже исчезала в пасти Тигры. Ложку она спасла, но рыбий жир исчез. -- Господи, Тигра, милый!-- сказала Кенга. -- Он мое лекарство принял, он мое лекарство принял, он принял мое лекарство! -- в восторге запищал Ру, решивший, что это отличная шутка. Тут Тигра посмотрел на потолок, закрыл глаза, и язык его пошел ходить кругами вокруг мордочки, на тот случай, если что-нибудь осталось снаружи. Затем его озарила умиротворенная улыбка, и он сказал: -- Так вот что Тигры действительно любят! Теперь нас не удивит, что он поселился в доме у Кенги и всегда получал рыбий жир на завтрак, обед и ужин. Иногда (когда Кенга считала, что ему нужно подкрепиться) он вместо лекарства принимал ложку-другую кашки, которой завтракал Ру. -- Но я лично считаю,-- говаривал в таких случаях Пятачок Пуху,-- я лично считаю, что он и так достаточно крепкий! ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
В КОТОРОЙ КРОЛИК ОЧЕНЬ ЗАНЯТ
И МЫ ВПЕРВЫЕ ВСТРЕЧАЕМСЯ С ПЯТНИСТЫМ ЩАСВИРНУСОМ Все предвещало, что у Кролика опять будет очень занятой день. Едва успев открыть глаза, Кролик почувствовал, что сегодня все от него зависит и все на него рассчитывают. Это был как раз такой день, когда надо было, скажем, написать письмо (подпись-- Кролик), день, когда следовало все проверить, все выяснить, все разъяснить и, наконец, самое главное-- что-то организовать. В такое утро непременно надо было забежать на минутку к Пуху и сказать: "Ну что ж, отлично, тогда я передам Пятачку", а затем к Пятачку и сообщить: "Пух считает... Но лучше я сначала загляну к Сове". Начинался такой, как бы вам сказать, командирский день. когда все говорят: "Да, Кролик", "Хорошо, Кролик", "Будет исполнено, Кролик" и вообще ожидают дальнейших распоряжений. Кролик вышел из дому и, принюхиваясь к теплому весеннему ветру, размышлял о том, с чего начать. Ближе всех к нему был дом Кенги, а в домике Кенги был Ру, который умел говорить: "Да, Кролик" и "Хорошо, Кролик", пожалуй, лучше всех в Лесу; но, увы, в последнее время там безотлучно находился еще один зверь-- непослушный и неугомонный Тигра. А он, как известно, был такой Тигра, который всегда сам лучше вас все знает, и, если вы говорите ему, куда надо идти, он прибегает туда первым, а когда вы туда доберетесь, его и след простыл, и вам даже некому гордо сказать: "Ну вот, мы у цели!" -- Нет, к Кенге не надо,-- задумчиво сказал Кролик, подкручивая усики. И, желая окончательно удостовериться в том, что он туда не идет, он повернул налево и побежал прямехонько к дому Кристофера Робина. "Что ни говори,-- твердил Кролик про себя,-- Кристофер Робин надеется только на меня. Он, конечно, любит Пуха, и Пятачка, и Иа, я-- тоже, но у них у всех в голове опилки. Это ясно. Он уважает Сову, потому что нельзя не уважать того, кто умеет написать слово "суббота", даже если он пишет его неправильно, но правильнописание-- это еще не все. Бывают такие дни, когда умение написать слово "суббота" просто не считается. А Кенга слишком занята Крошкой Ру, а Крошка Ру слишком маленький, а Тигра слишком непослушный, так что, когда наступает ответственный момент, надеяться можно только на меня. Я пойду и узнаю, в чем ему нужно помочь, и тогда я ему, конечно, помогу. Сегодня как раз день для таких занятий". Он весело перескочил на другой берег реки и вскоре оказался в районе, где жили его Родственники и Знакомые; сегодня их было, кажется, еще больше обыкновенного. Кивнув одному-другому Ежу (поздороваться с ними за руку было, понятно, некогда), небрежно бросив "Доброе утро, доброе утро" еще кое-кому и снисходительно приветствовав самых маленьких словами: "Ах, это вы", Кролик махнул им всем лапкой и скрылся. Все это вызвало такое волнение и восхищение среди Родственников и Знакомых, что некоторые представители семейства Козявок, включая Сашку Букашку, немедленно направились в Дремучий Лес и полезли на деревья надеясь, что они успеют забраться на верхушку до того, как это-- что бы оно там ни было -- случится, и они смогут все как следует увидеть. Кролик несся по опушке Дремучего Леса, с каждой минутой все больше чувствуя важность своей задачи, и наконец он прибежал к дереву, в котором жил Кристофер Робин. Он постучал в дверь. Он раза два окликнул Кристофера Робина. Потом он отошел немного назад и, заслонив лапкой глаза от солнца, еще покричал, глядя на верхушку. Потом он зашел с другой стороны и опять покричал: "Эй!" и "Слушай!" и "Это Кролик!", но ничего не произошло. Тогда он замолчал и прислушался, и все замолчало и прислушалось вместе с ним, и в освещенном солнцем Лесу стало тихо-тихо, и потом вдруг где-то в невероятной вышине запел жаворонок. -- Обидно,-- сказал Кролик,-- он ушел. Он снова повернулся к зеленой двери, просто так для порядка, и обирался уже идти, чувствуя, что утро совершенно испорчено, как вдруг заметил на земле листок бумаги. В листке торчала булавка; очевидно, он упал с двери. -- Ага,-- сказал Кролик, снова приходя в хорошее настроение.-- Мне опять письмо! Вот что там говорилось:
Ушол щасвирнус занит щасвирнус К.Р.
-- Ага!-- повторил Кролик.-- Надо немедленно сообщить остальным. И он с важным видом двинулся в путь. Ближе всего отсюда жила Сова, и Кролик направил свои стопы по Дремучему Лесу к дому Совы. Он подошел к двери, позвонил и постучал; потом снова постучал и опять позвонил. Словом, он звонил и стучал, стучал и звонил до тех пор, пока, наконец, наружу не высунулась голова Совы и не сказала: -- Убирайся, я предаюсь размышлениям,-- ах. это ты! Сова всегда так встречала гостей. -- Сова,-- сказал Кролик деловито,-- у нас с тобой есть мозги. У остальных-- опилки. Если в этом Лесу кто-то должен думать, а когда я говорю "думать", я имею в виду думать по-настоящему, то это наше с тобой дело. -- Да,-- сказала Сова,-- я этим и занималась. -- Прочти вот это. Сова взяла у Кролика записку Кристофера Робина и посмотрела на нее в некотором замешательстве. Она конечно, умела подписываться-- "Сава" и умела на писать "Суббота" так, что вы понимали, что это не вторник, и она довольно неплохо умела читать, если только ей не заглядывали через плечо и не спрашивали ежеминутно: "Ну так что же?" Да, она умела, но... -- Ну так что же?-- спросил Кролик. -- Да,-- сказала Сова очень умным голосом.-- Я понимаю, что ты имеешь в виду. Несомненно. -- Ну так что же? -- Совершенно точно,-- сказала Сова.-- Вот именно.-- И после некоторого размышления она добавила:-- Если бы ты не зашел ко мне, я должна была бы сама зайти к тебе. -- Почему?-- спросил Кролик. -- По этой самой причине,-- сказала Сова, надеясь, что наконец она сумеет что-нибудь выяснить -- Вчера утром,-- торжественно произнес Кролик,-- я навестил Кристофера Робина. Его не было. К его двери была приколота записка. -- Эта самая записка? -- Другая. Но смысл ее был тот же самый. Все это очень странно. -- Поразительно,-- сказала Сова, снова уставившись на записку. На минуту ей, неизвестно почем, показалось, что что-то случилось с носом Кристофера Робина.-- Что же ты сделал? -- Ничего. -- Это самое лучшее,-- ответила мудрая Сова. Но она с ужасом ожидала нового вопроса. И он не заставил себя долго ждать. -- Ну так что же? -- повторил неумолимый Кролик. -- Конечно, это совершенно неоспоримо,-- пробормотала Сова. С минуту она беспомощно открывал