Михаил Клименко. Судная ночь
-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Ледяной телескоп".
OCR & spellcheck by HarryFan, 21 September 2000
-----------------------------------------------------------------------
Соседи не виноваты, если что-нибудь увидят. Они ведь тоже выходят на
улицу, хотя уже сумерки и почти не видно, как идет дым из труб. Собаки
лают в синий вечер, и это хорошо слыхать.
Был морозец.
Они с вечера заметили, что у шурина какая-то возня во дворе. Возятся,
возятся - и никак не видно, что такое. Шурин помаленьку ругается, а этот
пыхтит!.. Думали, он пьяный с кем-нибудь. Но он не пил. Он был
изобретатель, и это ему вредило. Недавно он изобрел ложкодержатель.
Портативный, небольшой такой зажим, чтоб удобней держать ложку во время
еды. Он насчет этого уже давно с Японией ведет переговоры. Он и с ЮНЕСКО
переписывается. По их просьбе он изобрел ступку-самодувку-полуавтомат для
особого молекулярного истолчения мела. Потому что нужно создать очень
большие запасы тонко толченного мела, какого мельче быть не может и нигде
нет.
Потом они гурьбой вдвоем кое-как втолкались из сеней в комнаты. Так что
дверь перед ними была открыта до тех пор, пока жена не закричала, чтоб он
не выстужал дом. Трамвай по соседней улице прогромыхал как раз перед этим,
и это мешало детям спать.
Он изобретает только из подручных материалов, что есть в кладовке, на
чердаке, в сарайке и в подполе. Это принцип. У него дома одной только
проволоки скопилось что-то около двадцати двух тонн. Разумеется, он не наш
шурин. Он шурин одного близкого друга и работает лаборантом.
Но ночью, в три часа ночи он в растянутом свитере прибежал к тестю. И
стал будить этот большой дом. Стал трогать ворота, гудеть ими. Тесть по
ночам курил. Он ночью не спал, а думал. И вот в стеклянной глубине он
оттопырил занавеску.
- Кто там? - спросил он этого шурина через тройные рамы. Его освещала
луна, и шурин по губам догадался, о чем тесть разговаривает с ним.
- Я, не видишь! - размахнул шурин руками.
Тесть, глядя снизу на высокую луну (хотя через тройные стекла
расслышать его слова и невозможно было), сказал:
- Глаза светом забило - не вижу, что ты говоришь.
Шурин достал из кармана трояковыпуклое зеркало и дважды отраженный свет
направил себе на лицо.
- Впусти! - крикнул он в голубые глазки и, чтоб тесть не обиделся,
поддерживал на себе отраженный свет. - Говорил тебе: давай слуховое окно
высверлю. Легче бы собеседовать было.
- Чтоб дыму напустил? - побегал тесть губами и за тройными стеклами
засмеялся без звуков.
Тесть его изобретений не признавал и по ночам в дом не впускал. У него
была своя жизнь.
На всю улицу шурин крикнул:
- Я что-то изобрел и сам не пойму! Помогите связать!
- А как называется? - спросил тесть.
- Лошадиная сила! - на всю улицу закричал шурин. - Меня из дому гонит,
детям есть не дает, а жене спать. Приходите. С деверем, со свекровью и с
зятем. А я к свояку схожу, он математику знает.
- Иди. Придем. - Тесть беззубо засмеялся и опустил занавеску. Ему надо
было найти валенки. Да галоши к ним. Да еще полночи зятя будить, который,
может, и не проснется.
Шурин ждал их около дома. Под высокой луной топтался у калитки, хрустел
снегом. Потом жена вынесла ему от соседей коричневый полушубок, лишь бы он
в этом свитере не застудил свои внутренние органы.
Чтоб изобрести лошадиную силу, шурину потребовалось девять фунтов
авиационной резины, бобровый рукав, три дубовые доски, полтора квадратных
метра сыромятной кожи и одна пластмассовая рессора. Ну и по мелочам:
батарейка, клей и одно сопротивление, а также дратва, немного жести и
консультация у свояка. Вот и все. За три недели он эту лошилу, как он ее
ласково называл, сшил и склеил. Она была похожа на хлебный батон с
четырьмя руколапами - две руколапы для рук, а две для ног, - ростом с
первоклассника и весила сорок четыре килограмма и все это время набиралась
сил, и шурин не знал, станет ли она работать.
А вчера с женой они ее засунули во влажный мешок и вынесли в чуланку. И
вот сегодня вечером она порвала мерзлый мешок, ворвалась в комнаты и
начала кататься по полу, горшки передвигать, на детей фыркать, жену
трогать. Потом выбежала во двор и куда попало разбросала сугробы. И пока в
синих сумерках лаяли собаки, шурин с ней часа два провозился во дворе,
потому что у него было меньше силы, чем у этой лошилы, а в ней была как
раз одна лошадиная сила. Он очень боялся позора перед соседями и поэтому
так отчаянно отбирал у ней деревянную лопату.
Теперь, стоя у калитки, шурин видел, как она среди ночи будто человек
ходит по подоконнику и свечными своими глазками вглядывается в темноту.
Этого он не боялся. Он боялся, что она разобьет окно и простудит детей. Он
абсолютно забыл, что все его дети давно у соседей.
Четверо шли с горы, и тени их были черней, чем они сами.
- Замерз небось! - подошедши, сказал тесть. - Ну пойдем в дом! Будем
выяснять.
Они пошли и вошли, а шурин что-то замешкался, задержался в сенях. Когда
же он открыл дверь, ему в нос шибануло сыромятное зловоние. Он ухватился
за косяк. Родственников нигде тут не было. Как потом выяснилось, они были
в другой комнате - тесть вязал узел для петли, свекровь колдовала и
молилась, свояк глубоко задумался, а зять ничего не делал.
Лошила спрыгнула с подоконника да так остервенело потолкала шурина в
дверь, что он упал все-таки в комнату, а она сама вывалилась в сени, но
тут же вскочила сюда и шурина выпихнула. Он дверь приоткрыл и сквозь
едучее зловоние видел, как дошила стаскивает на стол все остальное в кучу:
тарелки, хлеб, еду, горшки и все. Она работала очень быстро. Из подпола
вытащила бочонок с капустой и этой квашеной капустой и огурцами набила
унитаз до отказу и дернула за цепочку. В два счета опять вытолкала шурина,
потому что он уже стоял было около унитаза, убивался в недоумении и шептал
какие-то разные слова.
Теперь же он тихо находился в темных сенях.
Тут родственники гурьбой пробежали через зловонную комнату не дыша и
зажимая рты, волоча уже бессознательную свекровь. Они с улицы облепили
окна и наблюдали. Шурин примкнул к ним.
Лошила махом сгребла со стола всю посуду и яства - и прямо в угол.
Побежала на кухню и вернулась с точильным камнем и кухонным ножом (этот
ужасный нож шурин сделал из полуметрового напильника) и стала его точить,
сидя посередь стола. Но точила недолго. Бросила все на стол. Вывернула из
патрона, висевшего над столом, лампочку и принялась в него, в патрон,
впихивать сырого окуня.
- Что такое! Что такое! - сильно стуча по раме, с улицы закричал свояк.
- Это неправильно! Я же знаю! - Он, очевидно, терял рассудок, хотя и
неплохо разбирался в математике.
Другая лампочка погасла. Произошло замыкание, и во всем доме стемнело.
Только над столом в темной комнате двумя снопами взлетали искры - дошила о
камень точила нож!
Наблюдатели за окном задрожали.
- Ей-богу, нечистая сила, - сказала свекровь.
- Изобрел-то ты ее зачем? - строго спросил тесть. - Ну-ка говори!
Отвечай!
- Как зачем! - начал ругаться шурин. - Чтоб мясорубку крутила, полы
мыла. Думаешь, дрова колоть у меня время есть? А вы, свекровь, отсталый
человек, должны знать, что это научный аппарат, а не чертовщина! У меня же
про нее схема есть. А как же!
- Кипятком ошпарить - вот и схема! И мученью конец! - вскипятилась
свекровь.
- Господи! Господи! - забормотал свояк. - А какую ты программу,
программу-то какую в нее вложил? А-а?.. Но кого-то она погубит. Погубит!
Погубит!..
- Какая программа! Кибернетики - минимум. Обучал ее по домашнему
хозяйству маленько, вот и все... И вся программа.
Громыхая дверьми, лошила вылетела на улицу. С блистающим ножом в
руколапе, кутаясь в одеяло. Трижды, тяжело и часто вздыхая, обежала вокруг
дома. Родственники пристыли к стене. Поискав и не найдя, лошила бесцельно,
как сторож, стала бродить по двору. Изредка ножом врубалась в штакетник,
кромсая досочки. А то неподвижно, долго таращилась на лупу. И тут тестя
как дернуло. Он подкрался и набросил на нее свою петлю. Когда же канат
хорошо натянулся, лошила круто повернулась и рубанула по канату страшным
ножом. И перерубила. Тесть упал. А она спокойно пробежала мимо него и
воткнула ужасное оружие свояку в мякоть!
- За что! - заревел тот, грудью прижимаясь к стене. - Я же в расчетах
помогал!.. - И он побежал в клинику и добежал вовремя, потому что все было
хорошо.
И остальные разбежались кто куда.
А дошила носилась по соседским дворам, фыркала, собак ножом пугала и
этим же ножом по дверям и воротам стучала. Получилось столько гаму и
переполоху, что все люди не выспались. Многие в нее стреляли и с дубьем
бегали, но не поймали. Или она где в сугробе спряталась, или убежала в
Невинномыслый лес - неизвестно. Она до сих пор пакостит. И хитрой стала -
дальше некуда. И ее никак не поймать, потому что она из резины, досок и
сыромяты и поэтому не боится магнитного поля.
На днях шурин сам пострадал. Он рано утром пошел за своим полуавтоматом
для снятия кожицы с мандаринов. К одному другу, который им кой-какие копии
снимал. И вот на рассвете дошила перевстретила его в заметенном
переулочке. Шурин сперва подумал, что это там какая-нибудь анахроническая
бабка в зипуне. Ведет козлика на поводке... Да только этот козлик так его,
упавшего, бодал! Так рогами пинал! А он кричал в утреннем свете. Он так
кричал, так кричал! И сквозь крики, катаясь в сугробе, видел, что на
другом конце переулочка не хрычовка в зипунке подпрыгивает, а лошила! С
ножки на ножку перескакивает, будто замерзла, а сама радуется, руколапками
по бокам себя хлопает!
Невыносимо стало. Поэтому шурин ночами не спит, книги зубрит: он хочет
изобрести и построить семьсот тридцать семь маленьких таких джоулей, чтоб
они могли порыскать, найти лошилу и с ним схватить ее. Или надо побыстрей
изобрести что-то такое, которое хитрей лошилы и может вступить с ней в
переговоры.
Last-modified: Fri, 22 Sep 2000 06:24:58 GMT