ся; он был жутко доволен, что жизнь неожиданно подкинула ему цель, к которой стоит стремиться. Внезапно Форд с любопытством задумался, где нынче шатается Артур Дент и знает ли он про Землю. Артур Дент вовсе даже не шатался, а сидел на расстоянии тысячи четырехсот тридцати семи световых лет от Форда. Сидел он в машине марки "сааб". Как на иголках. У него за спиной, на заднем сиденье, сидела девушка. Это из-за нее он стукнулся головой о дверцу, когда залезал в машину. Почему, он не знал: то ли потому, что она была первым существом женского пола его собственного биологического вида, которое он встретил за многие годы, то ли по какой-то иной причине... Факт тот, что его охватило какое-то, какое-то... "Не дури", - говорил он себе. "Успокойся", - говорил он себе. "Ты еще не очухался, - продолжал он самым твердым внутренним голосом, на какой только был способен. - Ты только что проехал автостопом через всю Галактику - больше ста тысяч световых лет как-никак. Жутко устал, немного очумел, и нервы у тебя висят на ниточке. Расслабься, не паникуй, дыши глубже". Артур заерзал на сиденье, вывернув шею. И спросил, уже не в первый раз: - Вы уверены, что с ней все в порядке? Кроме того, что она была умопомрачительно красива, Артур мало что мог различить в темноте - он не мог определить, ни какого она роста, ни сколько ей лет, ни цвет ее волос. Задать ей вопрос он тоже не мог, так как она, увы, спала. - Она просто под кайфом, - пожав плечами и продолжая смотреть на дорогу, сказал ее брат. - И так должно быть? - в тревоге спросил Артур. - Я ничего против не имею, - ответил брат красавицы. - А-а, - протянул Артур. И, секунду подумав, прибавил: - Э-э. Разговор что-то совсем не клеился. Когда миновал шквал вступительных приветствий, Артур и Рассел (брата удивительной девушки звали Рассел; Артуру всегда казалось, что это имя носят только плотные мужчины со светлыми усами, которые сушат свою шевелюру под феном, по малейшему поводу облачаются в бархатные смокинги и манишки с оборочками и не соглашаются прекратить разглагольствования о бильярде даже под дулом пистолета), так вот, Артур и Рассел быстро обнаружили, что совершенно друг другу не нравятся. Рассел был плотный мужчина. Со светлыми усами. И прекрасной, высушенной феном шевелюрой. Справедливости ради следует отметить - хотя Артур не видел надобности в такой справедливости, разве что в целях упражнения ума, - что у самого Артура вид был отвратительный. Человек не может пересечь сотню тысяч световых лет, большей частью в багажных отделениях, и ни капельки не обтрепаться - Артур обтрепался изрядно. - Она не наркоманка, - вдруг сказал Рассел таким тоном, будто намекал, что наркоман кто-то другой из здесь присутствующих. - Она под воздействием успокоительного. - Но это ужасно, - проговорил Артур, вновь вывернув шею, чтобы взглянуть на девушку. Девушка слегка зашевелилась, уронила голову на плечо. Темные волосы закрыли ей лицо. - Что с ней, она больна? - Да нет, - ответил Рассел, - просто шарики за ролики зашли. - Что? - переспросил испуганный Артур. - Рехнулась, совсем тронутая, везу ее обратно в психушку, пусть попробуют ее полечить по второму заходу. Они ее выпустили, когда она еще считала себя ежиком. - Ежиком? Рассел свирепо засигналил машине, которая вынырнула из-за поворота им навстречу и метнулась на их сторону дороги, так что "сааб" еле увернулся. Похоже, сорвав зло, Рассел почувствовал себя лучше. - Ну, может, и не ежиком, - успокоившись, сказал он. - Хотя с ежиком, видимо, было бы проще сладить. Если кто-то воображает себя ежиком, ему, должно быть, дают зеркало и несколько фотографий ежей и предлагают самому разобраться, кто здесь кто, а когда ему полегчает, еще раз решить, на кого он похож. По крайней мере медицинская наука может с этим совладать, вот что я хочу сказать. Только Фенни, видите ли, у нас больно умная. Все не как у людей. - Фенни... - Знаете, что я подарил ей на Рождество? - Н-нет. - "Медицинский словарь" Блэка. - Хороший подарок. - Конечно. Тысячи болезней, и все в алфавитном порядке. - Вы говорите, ее зовут Фенни? - Да. Я сказал ей: "Выбирай любую. Их все можно вылечить. Выписать нужные лекарства и вылечить". Так нет же, у нее что-то особенное. Чтобы усложнить всем жизнь. Она и в школе была такая. - Да? - Да, такая. Пристрастилась играть в хоккей и сломала кость, о которой никто никогда не слышал. - Понимаю, как это действует на нервы, - неуверенно произнес Артур. Он был весьма разочарован, узнав, что девушку зовут Фенни. Нелепое, унылое имя. Так могла назвать себя страхолюдная незамужняя тетушка, которой стало невмоготу носить имя Фенелла. - Разумеется, я ей сочувствовал, - продолжал Рассел, - но это и впрямь начало действовать мне на нервы. Чуть ли не год хромала. Он сбавил скорость. - Вот ваш перекресток, да? - Нет, нет, - сказал Артур, - до моего еще восемь километров. Если вам нетрудно. - Ладно, - ответил Рассел после краткой паузы, долженствующей выразить, что ему очень даже трудно, и снова нажал на газ. На самом деле это был перекресток Артура, но он не мог уйти, не узнав побольше об этой девушке, которая, даже не просыпаясь, завладела его душой. Он выйдет на следующем перекрестке или дальше. Они подъехали к поселку, где когда-то жил Артур; он боялся даже представить себе, что его там ждет. За окном, будто ночные призраки, мелькали знакомые черты ландшафта. Глядеть на них было нестерпимо жутко - то была особая жуть, какую могут нагнать на тебя лишь совершенно обычные предметы, если видишь их там, где им быть никак не надлежит, и при непривычном освещении. Насколько Артур мог судить, его межзвездные странствия, считая по земной временной шкале, длились лет восемь - да и то, как сочтешь время у чужих солнц, на вращающихся совсем в ином темпе незнакомых планетах? Но сколько времени утекло здесь, было ему невдомек. Да и какие события тут могли произойти, его измученный мозг не мог постичь. Потому что этой планеты, его дома, просто не должно было быть на свете. Восемь лет назад после полудня в четверг эту планету уничтожили, стерли в порошок огромные желтые вогонские корабли. Средь бела дня, пока народ спешил на обед, зависли они в небе, словно закон тяготения был всего лишь местным обычаем, а его нарушение - чем-то вроде парковки в неположенном месте. - Глюки, - сказал Рассел. - Что? - спросил Артур, отвлекшись от своих размышлений. - Она говорит, что у нее странные галлюцинации, будто она живет в реальном мире. Никак не втолкуешь ей, что она и вправду живет в реальном мире, - ты ей толкуешь, а она тебе: "Вот потому я и говорю, что галлюцинации странные". Не знаю, как вас, а меня такие разговоры утомляют. Накормить ее таблетками, плюнуть и свалить за пивом - вот мой ответ. Как говорится, горбатого могила исправит. Артур уже не в первый раз нахмурился: - Ну... - А все эти сны и кошмары. И врачи твердят, что у нее на энцефалограмме непонятные скачки. - Скачки? - Это, - сказала Фенни. Артур вмиг изогнулся дугой на сиденье и уставил взгляд в ее внезапно распахнувшиеся, совершенно пустые глаза. Она смотрела на что-то незримое, неотрывно смотрела сквозь Артура, брата и машину. Потом ресницы задрожали, голова дернулась, и девушка вновь мирно заснула. - Что она сказала? - взволнованно спросил Артур. - Она сказала: "Это". - Что "это"? - Что "это"? А черт ее знает! Этот ежик, эта труба, гвоздик от щипцов дона Альфонсо. Кажется, я уже говорил, что у нее шарики за ролики зашли. - Вас это, судя по всему, не очень-то беспокоит. - Артур попытался произнести эту фразу таким тоном, будто просто констатирует маловажный факт, но у него не получилось. - Слушай, парень... - Ну извините, пожалуйста. Это не мое дело. Я вовсе не хотел сказать грубость, - залепетал Артур. - Я понимаю, вы за нее очень переживаете, по всему видно, - солгал он. - Я понимаю, это у вас напускное, чтобы не принимать близко к сердцу. Вы уж меня простите. Я только что вернулся издалека. Из туманности Лошадиная голова. И в сердцах отвернулся к окну. К своему удивлению, он осознал, что в этот эпохальный вечер, вечер возвращения на родную, навеки утраченную и чудом вновь обретенную Землю, самым сильным из теснящихся в его душе чувств оказалась внезапная страсть к этой странной девушке, о которой он знал лишь две вещи: что она сказала ему одно слово "это" и что встречи с ее братцем он не пожелал бы даже вогону. - Так, э-э, что это за скачки, да, скачки, о которых вы говорили? - торопливо продолжал Артур. - Послушайте, это моя сестра, не знаю, почему я все это вам рассказываю... - Ну извините. Может, мне лучше здесь выйти? Вот и... Стоило Артуру произнести эти слова, как выйти из машины стало невозможно - утихшая было гроза внезапно обрела второе дыхание. Молнии принялись злобно хлестать небо. Сверху лилось столько воды, будто кто-то решил вылить на землю Атлантический океан - причем сквозь крупное сито. Рассел выругался - небеса отозвались ему сердитым грохотом - и вцепился в руль. Вскоре ему удалось сорвать зло, путем лихорадочного переключения скоростей обогнав грузовик, на борту которого было написано: "Грузоперевозки Маккенны - всем стихиям назло". Дождь ослабел, и напряжение спало. - Это началось, когда в бассейне нашли агента ЦРУ, и у всех были галлюцинации, помните? На секунду Артур задумался, стоит ли вновь упомянуть, что он только что прибыл издалека, из туманности Лошадиная голова, что - а также много других удивительных причин - как-то помешало ему следить за последними событиями на Земле, но решил промолчать, чтобы еще больше не запутать дело. - Нет, - сказал он. - В это время она и спятила. Она сидела в кафе. Где-то в Рикмансворте. Не знаю, что она там делала, но там она и свихнулась. Она вроде как встала, преспокойно сообщила всем, что на нее снизошло необычайное откровение или еще какая-то хрень, зашаталась, захлопала глазами, а в итоге заорала благим матом и упала на стол. Лицом прямо в бутерброды с яичницей. Артур поморщился. - Весьма прискорбно это слышать, - несколько чопорно сказал он. Рассел только раздраженно хмыкнул. - Ну, а что делал в бассейне агент ЦРУ? - спросил Артур, пытаясь разобраться, что тут к чему. - Да так, на воде покачивался. Он был мертвый. - А что... - Да бросьте, вы же все помните. Галлюцинации. Все говорили, что это просто кто-то напортачил, эксперимент ЦРУ с психотропным оружием, типа того. Кретинская такая теория насчет того, что не надо никого завоевывать - гораздо дешевле и эффективнее внушить всем мысль, что завоевание уже произошло. - А какие конкретно были галлюцинации?.. - спросил Артур почти шепотом. - Как это, какие конкретно? Я говорю обо всей этой истории с большими желтыми звездолетами, когда все с ума посходили и кричали, что мы умрем, а потом - раз, и звездолеты исчезли, и воздействие улетучилось. ЦРУ все отрицает, значит, это его рук дело. У Артура слегка закружилась голова. Чтобы не упасть, он ухватился за какой-то рычаг и крепко сжал его. Его рот открывался и закрывался, будто Артур хотел что-то сказать, но никак не мог сообразить что. - Как бы то ни было, - продолжал Рассел, - какой там они наркотик применили - неизвестно, но на Фенни он все еще действует. Я хотел подать в суд на ЦРУ, но мой знакомый юрист сказал: это все равно что брать приступом психушку с бананом вместо пистолета. Он пожал плечами. - Вогоны... - выжал из себя Артур. - Желтые звездолеты... исчезли? - Ну конечно, это была галлюцинация, - ответил Рассел и странно посмотрел на Артура. - Вы хотите сказать, что ничего не помните? Где же вы были, черт возьми? Это был настолько уместный вопрос, что Артур от нервного потрясения чуть не вылетел из машины. - Дьявол!!! - завопил Рассел, пытаясь укротить внезапно затормозивший "сааб". Он едва успел отъехать в сторону, уступая дорогу грузовику, который несся и свернул на лужайку. Вздрогнув, машина остановилась. При этом девушку ударило о спинку сиденья Рассела, и она неуклюже скатилась на пол. Артур в ужасе обернулся. - С ней все в порядке? - выпалил он. Рассел со злостью взъерошил высушенные феном волосы. Подергал светлые усы. И повернулся к Артуру. - Будьте добры, - сказал он, - оставьте в покое ручной тормоз. 6 Отсюда до поселка было шесть километров: полтора до перекрестка, до которого гнусный Рассел категорически отказался его подвезти, а там еще четыре с половиной по извилистой проселочной дороге. "Сааб" исчез во тьме. Артур тупо проводил его взглядом. Он был огорошен не меньше, чем человек, который пять лет считал, что совершенно слеп, и вдруг оказалось, что это ему просто шляпа была велика. Артур резко встряхнул головой в надежде, что в мозгу у него всплывет какая-нибудь важная деталь, которая встанет на место и придаст смысл непостижимой Вселенной, но поскольку важная деталь, если таковая и имелась, не всплывала, он снова двинулся в путь. Полагаясь лишь на то, что бодрящая мускулы пешая прогулка, а может, и парочка бодрящих кожу мозолей помогут ему увериться хотя бы в собственном существовании, если не в психическом здоровье. Когда он пришел в поселок, было пол-одиннадцатого вечера. Чтобы это выяснить, ему хватило одного взгляда на грязную и запотевшую витрину бара "Конь и конюх", где уже много лет висели потрепанные часы с рекламой пива "Гиннесс" - изображением птицы эму, потешно поперхнувшейся пол-литровой кружкой. Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда ему почудилось, что сначала его дом, а потом вся планета Земля были разрушены. Нет, черт побери, они на самом деле были разрушены, ведь если этого не было, где же тогда, вакуум их всех заарктурь, он шлялся целых восемь лет? Да и как начались его странствия, если не на одном из больших желтых вогонских звездолетов, которые гнусный Рассел сейчас обозвал обыкновенной наркотической галлюцинацией, но если все это было разрушено, где же он, Артур, находится теперь?.. Он прервал ход мысли, потому что эта мысль уже раз двадцать никуда его не приводила. И начал снова. Вот бар, где он пил пиво в тот злосчастный момент, когда произошло то, что произошло, а что там произошло, он разберется позже, что бы там на самом деле ни произошло... Все равно ничего не понятно. Он начал снова. Вот бар, где... Это бар. В барах торгуют спиртным. Рюмочка спиртного ему сейчас бы не помешала. Довольный, что из сумятицы его мыслей наконец-то родилось некое умозаключение и это умозаключение его вполне устраивает, хотя он вообще-то намеревался разрешить совершенно другой вопрос, Артур направился к двери. И остановился. Из-за ограды выбежал маленький черный курчавый терьер и, увидев Артура, зарычал. Артур знал этого пса. Знал как облупленного. Его хозяином был приятель Артура, рекламный агент; пса звали Незнайка, потому что курчавые вихры на его голове вызывали у всех знакомых и незнакомых ассоциации с президентом Соединенных Штатов Америки. Пес тоже знал Артура или по крайней мере должен был знать. Пес был глупый и не умел даже читать по бумажке, а потому некоторые требовали переименовать его и не возводить на бедную собаку напраслину, но уж Артура он мог бы узнать - вместо того чтобы стоять, оскалив зубы, с таким видом, будто Артур - самое жуткое привидение за всю его дурацкую собачью жизнь. Поведение собаки подсказало Артуру мысль пойти и снова посмотреть в витрину - на этот раз не на умирающего от удушья эму, а на свое отражение. Впервые за много лет узрев себя в привычном окружении, Артур вынужден был признать, что реакция Незнайки имела под собой некоторые основания. Больше всего Артур походил на пугало, с помощью которых фермеры отгоняют птиц, и явиться в бар в таком виде означало навлечь на себя резкие упреки. Мало того: там наверняка сидит несколько его знакомых, и они непременно примутся осыпать его вопросами, на которые он ну никак не готов ответить. Вот, скажем, Уилл Смитерс, хозяин Незнайки-Неумейки, животного настолько глупого, что Уилл самолично прогнал его со съемок рекламного ролика: Незнайка никак не мог разобраться, какую собачью еду предпочесть, хотя мясо во всех мисках, кроме одной, было полито машинным маслом. Уилл определенно сидел здесь. Вот его пес, а там его автомобиль, серый "порше-9285" с табличкой на заднем стекле: "Моя вторая машина - тоже "порше". Черт бы побрал этого Уилла. Пожирая глазами машину, Артур сообразил, что только что узнал нечто новое для себя. Уилл Смитерс, как и большинство этих высокооплачиваемых халтурщиков - ублюдков из рекламного бизнеса, считал делом чести каждый год, в августе, менять машину и говорить всем, что это бухгалтер его уговорил, хотя на самом деле бухгалтер изо всех сил старался его остановить, потому что ему надо было платить кучу алиментов и еще черт знает чего, и... в общем, это была та же машина, которую Артур видел у него раньше. Год определялся по номеру. Учитывая, что сейчас стояла зима, а событие, причинившее Артуру столько беспокойства восемь лет назад (по его собственной шкале времени), стряслось в начале сентября, выходило, будто здесь прошло от силы полгода. Может, месяцев семь. Около минуты Артур стоял как столб, позволяя Незнайке прыгать и тявкать на него. Он внезапно с ужасом осознал то, что долго не хотел признавать: теперь он инопланетянин, чужак на собственной планете. Никто никогда не поверит его рассказу, даже если изо всех сил попытается поверить. Во-первых, его история похожа на бред сумасшедшего, во-вторых, явно противоречит самым элементарным, легко проверяемым фактам. Но может быть, это не настоящая Земля? Нет ли вероятности, что он совершил какую-то невероятную ошибку? Стоящий перед ним пивной бар был знаком ему до мелочей, до нестерпимой боли: он знал каждый кирпич, каждый лепесток облупившейся краски, он предчувствовал, что внутри его ждут привычная духота, шум и тепло, оголенные бревна, светильники из фальшивого чугуна, липкая от пива стойка, протертая до блеска локтями его хороших знакомых, а за ней - картонные фигурки девушек с пакетиками арахиса вместо грудей. Все это составляло его мир, его дом. Он даже знал этого чертова пса. - Эй, Незнайка! Голос Уилла Смитерса вынуждал Артура срочно принять решение. Если он останется на месте, его обнаружат, и тут начнется... Можно спрятаться, но это только оттянет развязку, к тому же было ужасно холодно. Однако Артур недолго думал, что предпочесть, так как это был именно Уилл. Нельзя сказать, что он не нравился Артуру как таковой, Уилл был довольно забавный парень. Но его забавность чересчур утомляла - Уилл, рекламный агент до мозга костей, всегда хотел, чтобы вы знали, как ему весело и где он купил свою куртку. Памятуя об этом, Артур спрятался за какой-то фургон. - Эй, Незнайка, что случилось? Дверь распахнулась, и вышел Уилл в потрепанной кожаной куртке типа "пилот"; чтобы придать ей кондиционный вид, он упросил своего приятеля из Автодорожного научно-исследовательского института проехать по ней на машине. Незнайка взвизгнул, обрадованный, что о нем вспомнили, и с удовольствием забыл об Артуре. Уилл был с компанией друзей, и они затеяли игру с собакой. - Русские идут! - закричали они все разом. - Русские идут, русские идут, русские идут!!! Пес исступленно залаял и запрыгал, весь вне себя от ярости. Казалось, его маленькое сердце сейчас выскочит из груди. Все стали смеяться и подначивать его, затем, один за другим, расселись по машинам и исчезли в ночи. "Теперь хоть один факт не вызывает сомнений, - подумал стоящий за фургоном Артур. - Планета определенно моя". 7 Его дом все еще стоял на месте. Чему он обязан этим чудом, Артур не ведал. Собственно, он решил подождать, пока бар опустеет - чтобы попроситься переночевать, - а пока, от нечего делать, сходить посмотреть, что с домом. И вот те на! Артур поспешно вошел, открыв дверь ключом, который оказался на обычном месте - в саду, под брюхом у каменной лягушки. К удивлению Артура, в доме звонил телефон. Этот негромкий звонок Артур слышал все время, пока шел по дороге, и как только понял, откуда идет звук, припустился бежать. Дверь открылась с трудом, потому что половичок был завален огромным количеством писем и рекламных проспектов. Как оказалось, дверь застряла, упершись в четырнадцать одинаковых именных приглашений получить кредитную карточку, которая у Артура уже была; в семнадцать одинаковых писем, угрожающих наказанием за неоплату счетов по кредитной карточке, которой у него не было; в тридцать три одинаковых письма, где говорилось о том, что его особо отметили как человека с изысканным вкусом, знающего, чего он хочет достичь и к чему стремится в наш век реактивных самолетов и культурного прогресса, а потому именно он непременно должен купить какой-то никуда не годный бумажник. Тут же, на груде писем, валялся дохлый полосатый котенок - тоже, видимо, подбросили. Артур протиснулся сквозь узкую щель, споткнулся о груду буклетов с предложением вин, которых не упустит ни один тонкий знаток, поскользнулся на горе проспектов, рекламирующих отпуск на взморье, по темной лестнице ощупью пробрался наверх, в спальню, и схватил трубку как раз в тот момент, когда телефон перестал звонить. Задыхаясь, Артур упал на холодную, пропахшую плесенью кровать и несколько минут пытался заставить Вселенную оставить его в покое и больше не кружиться перед его глазами, а потом капитулировал. Когда Вселенная накружилась всласть и слегка утихомирилась, Артур потянулся к кнопке ночника, ожидая, что свет не зажжется. К его изумлению, свет зажегся. Что ж, вполне логично. Поскольку Управление надзора за электроэнергией постоянно отключало ему свет, когда он платил за эту услугу, весьма разумно, что оно прекратило свои штучки, как только он перестал платить. Переводить на счет этой конторы деньги - только привлекать к себе внимание. Комната выглядела почти такой же, какой он ее оставил, то есть напоминала мусорную кучу, - правда, толстый слой пыли скрывал от глаз особо вопиющие безобразия. Недочитанные книги и журналы уютно возлежали рядом с недоиспачканными полотенцами. Недостиранные носки отдыхали на недопитых чашках кофе. Недоеденный бутерброд почти что превратился черт недознается во что. "Вот ударила бы сюда молния, и готово - процесс происхождения жизни из первобытного хаоса начнется по новой", - подумал Артур. И лишь один предмет разительно отличался от наполнявшего комнату хлама. Сначала Артур никак не мог понять, что это, собственно, такое, потому что загадочный предмет тоже был густо облеплен все той же мерзостной пылью. Но вот глаза Артура разглядели-таки предмет - и полезли на лоб от удивления. Предмет стоял рядом со старым, видавшим виды телевизором, по которому можно было смотреть только учебный канал "Открытый университет": если бы эта развалина попыталась показать что-нибудь более увлекательное, ее кинескоп разорвался бы от волнения. Предмет являл собой некую коробку. Артур приподнялся на локтях, не сводя с коробки взгляда. Коробка была из серого, тускло блестящего картона. Серая коробка кубической формы, сантиметров в тридцать высотой. Перевязана серой лентой с аккуратным бантом наверху. Артур встал, подошел к коробке и с недоумением потрогал ее. Что бы ни таилось там, внутри, коробка была в подарочной обертке, чистой и красивой, и прямо-таки просила, чтобы ее открыли. Артур осторожно поднял коробку и отнес ее на кровать. Смахнул сверху пыль. Развязал ленту. Коробка была закрыта крышкой с клапаном. Отогнув клапан, Артур заглянул в коробку. Внутри, закутанный в серую шелковисто-блестящую кисейную бумагу, лежал стеклянный шар. Артур бережно вытащил его. Оказалось, это не совсем шар, потому что снизу в нем имелось отверстие. Вернее (Артур понял это, когда перевернул его), отверстие с толстым ободком должно было находиться сверху. Это был сосуд. Круглый аквариум. Аквариум был сделан из удивительного стекла, совершенно прозрачного, но с необычным серебристо-серым оттенком, словно на его изготовление пошла смесь хрусталя и сланца. Артур медленно вертел аквариум в руках. Ему редко приходилось видеть такие красивые вещи, но он никак не мог понять, что эта штуковина тут делает. Он заглянул в коробку, но в ней ничего не было, кроме бумаги. На внешней поверхности коробки - никакой надписи. Артур еще раз перевернул сосуд. Замечательная вещица. Изысканная. Вот только зачем ему аквариум? Артур легонько щелкнул по сосуду, и стекло отозвалось низким чудесным звоном. Звон звучал бесконечно долго, а когда наконец замер, почудилось, что он не исчез бесследно, а уплыл в другие миры, ушел в морские глубины. Артур как зачарованный снова повертел аквариум. На сей раз свет запыленной лампочки упал на него под другим углом, и в стекле блеснули какие-то выгравированные тончайшим резцом линии. Артур поднял аквариум повыше, повернул к свету и вдруг четко увидел на темном стекле красивую надпись. "Всего хорошего, и спасибо..." - вот что было начертано там. И больше ничего. В полном недоумении Артур захлопал глазами. Еще целых пять минут он вертел и вертел сосуд, подносил его к свету под разными углами, стучал по нему, вызывая колдовской звон, и размышлял над значением призрачных букв, но ничего не прояснилось. Наконец Артур встал, наполнил сосуд водой из крана и поставил обратно на стол рядом с телевизором. Потом вытащил из уха маленькую вавилонскую рыбку и, как она ни извивалась, бросил ее в аквариум. Она ему больше не понадобится - разве что придется смотреть иностранные фильмы. Артур вернулся к кровати, лег и выключил свет. Он лежал тихо и спокойно. Старался раствориться в окружающей его тьме, мало-помалу расслаблял руки и ноги, дышал все медленнее и размереннее, считая вдохи и выдохи; одну за другой выбросил из головы все мысли, закрыл глаза - а сон все не шел. Дождь никак не соглашался оставить ночь в покое. Сами дождевые облака ушли вперед и теперь сосредоточили все свое внимание на маленькой шоферской закусочной близ Борнмута, но небо, по которому они проползли, растревожилось, взмокло и сморщилось от досады, будто говоря, что не ручается за себя, если его и дальше будут донимать. Луна была какая-то водянистая. Она походила на бумажный шарик, обнаруженный в заднем кармане джинсов, которые только что побывали в стиральной машине. Лишь время и утюг покажут, был ли этот шарик списком покупок или пятифунтовой банкнотой. Легкий ветерок колыхал воздух, словно размахивала хвостом лошадь, пытаясь определить, в каком она сегодня настроении. Далекий колокол пробил полночь. Скрипя распахнулся чердачный люк. Он еле поддался - после долгих уговоров и манипуляций с придерживанием косяка, так как дерево рассохлось, а петли кто-то когда-то заботливо покрасил. И все-таки люк распахнулся. Его подперли распоркой, и в узкое углубление между скатами крыши вылезла одинокая фигура. Фигура встала и безмолвно уставилась на небо. Эта фигура ничем не напоминала взъерошенного дикаря, который немногим более часа назад влетел как сумасшедший в этот мирный коттедж. Исчезла рваная, истертая хламида, заляпанная грязью сотен планет и пятнами дрянной пищи из сотен загаженных космопортов, не было больше спутанных патл, длинной клочковатой бороды и пышно разросшихся бакенбардов. Остался Артур Дент, спокойный и небрежно-элегантный, в вельветовых брюках и пушистом свитере. С вымытыми и подстриженными волосами. С гладко выбритым подбородком. Только глаза все еще молили Вселенную, чтобы она сжалилась и перестала производить над ним этот непостижимый эксперимент. В прошлый раз он смотрел на этот пейзаж совсем другими глазами, и мозг, осмысляющий увиденные глазами образы, был совсем не тот. Нет, он перенес не хирургическую операцию, а всего лишь непрерывную пытку бурной и интересной жизнью. В эту минуту ночь казалась ему живым существом, а темная земля вокруг - плодородной почвой, в которую он, Артур, глубоко уходил корнями. Он ощутил какой-то неясный трепет в нервных окончаниях - и осознал, что чувствует всем своим существом, как катятся волны далекой реки, выгибаются невидимые крутобокие холмы, сбиваются в кучу где-то на юге тяжелые дождевые тучи. Он вдруг постиг, какое это счастье - быть деревом. Надо же, ведь никогда бы не догадался... Он и раньше знал, что стоять на земле босиком и разгребать пальцами грунт - довольно приятное занятие, но тут оказалось, что это невообразимо здорово... Просто чудо. Он ощущал, как от самого Нью-Фореста до него докатывается волна почти неприличного блаженства. "Скорей бы лето - чтобы выяснить, каково это, когда у тебя на ветках растут листья", - подумал он. С другой стороны к нему долетела еще одна волна переживаний, и он познал, что чувствует овца, напуганная летающей тарелкой. Правда, эти переживания по сути своей ничем не отличались от чувств овцы, напуганной чем-то другим, так как эти существа не умеют учиться на жизненном опыте. Обычный восход солнца повергает их в смятение, а та зелененькая шерстка, что растет на лугах, и вовсе лишает их последних капель рассудка. С немалым удивлением Артур обнаружил, что ему доступны переживания овцы, напуганной сегодняшним рассветом, и испуг от рассвета вчерашнего, и от позавчерашнего - тоже. В овечье прошлое овцы можно было углубляться бесконечно далеко, но Артуру стало скучно, потому что овца каждый раз пугалась того же самого, что и в предыдущий раз. Артур оставил овец, и его сознание, разбегаясь кругами по морю житейскому, аки по воде, принялось неуклонно расширяться. Он ощущал присутствие других сознаний. Счет шел на сотни, на тысячи. Связанные между собой замысловатой паутиной: сонные, спящие, страшно возбужденные. А одно - с надломом. Одно - с надломом. Проскочив мимо него, Артур вернулся и попытался вновь проникнуться его ощущениями, но таинственное сознание ускользало от него, как вторая карточка с яблоком в игре "Пелманизм" [детская настольная игра, развивающая память и способность к сосредоточению (по названию системы развития памяти, созданной в конце XIX века У.Энневером)]. У Артура сладко заныло под ложечкой. Он интуитивно знал, чье это сознание, или, вернее, знал, чьим оно должно оказаться, чтобы сбылись его мечты, а когда точно знаешь, чего хочешь, интуиция непременно подсказывает тебе, что мечты уже воплотились в действительность. Он нутром знал, что это Фенни, и знал, что хочет ее найти. Вот только никак не получалось. Он чувствовал, что, пытаясь поднатужиться, лишь теряет свою новообретенную способность к этой странной вселенской отзывчивости, поэтому он бросил поиски и вновь отпустил свое сознание погулять на просторе. И вновь наткнулся на надлом. И вновь не смог его отыскать. На этот раз, несмотря на все уговоры интуиции, он почти разуверился, что это Фенни - и вполне возможно, на сей раз он наткнулся уже на другое надломленное сознание. В этом сознании тоже ощущался надлом, но какой-то более масштабный, гораздо глубже первого. "Век вывихнул сустав". Сознание будто дробилось, а возможно, оно и сознанием-то не было. Какое-то оно было... не такое. Артур дал волю своему сознанию, и оно, растекаясь лужами, разливаясь ручьями, медленно впиталось в Землю. Он прослеживал жизнь Земли день за днем, подчиняясь биению множества пульсов, просачиваясь сквозь пласты, накатывая на берег вместе с ее приливами, вращаясь вместе со всем ее тяжелым телом вокруг ее оси. И всюду его преследовал отзвук надлома - отдаленная, тупая боль в вывихнутом, если не переломленном суставе. Теперь он летел сквозь страну света; свет был временем, а его волны - уходящими в прошлое днями. Надлом, второй надлом, ощущался на другом конце этой страны, надлом толщиной с волосок на противоположной стороне призрачного пейзажа земных дней. И вдруг Артур очутился прямо над ним. Страна грез расступилась под его ногами, и теперь он балансировал, почти плясал на кромке умопомрачительной пропасти, на дне которой была только пустота. Его зашатало. Цепляясь за отсутствующий воздух, барахтаясь в кошмарообразном пространстве, кувыркаясь, он начал падать. За бескрайней пропастью оказалась иная страна, иное время, мир более древний, чем тот, в котором он находился. То была иная планета Земля, соединенная с первой даже не надломленной костью, а просто тоненькой нитью. Артур проснулся. Холодный ветер коснулся его лба, покрытого лихорадочной испариной. Кошмар исчерпал себя - заодно исчерпав и силы Артура. Ссутулившись, он принялся тереть глаза. Усталость наконец-то достигла критической точки, за которой человек благополучно засыпает. Утром он пораскинет мозгами насчет смысла этого кошмара, если смысл у него вообще был, а сейчас его ждут постель и сон. Его собственная постель, его собственный сон. Вдали Артур увидел свой дом, освещенный лунным светом, и жутко удивился. Безусловно, то был его дом - Артур с первого взгляда узнал его унылый, коробкообразный силуэт, подсвеченный луной. Осмотревшись, Артур обнаружил, что парит на высоте восемнадцати дюймов над розарием своего соседа Джона Эйнсуорта. Розовые кусты были тщательно ухожены, подрезаны на зиму, привязаны к палкам и снабжены табличками, и Артур вопросил себя, кой черт его сюда принес. Также Артур вопросил себя, какая сила его над этими розами держит. И немедленно шлепнулся на землю, из чего следовало, что никакая сила его и не думала держать. Артур поднялся, отряхнулся и, припадая на ушибленную ногу, заковылял домой. Там он разделся и нырнул в кровать. Пока он спал, ему вновь позвонили. Телефон трезвонил целых пятнадцать минут, заставив Артура дважды перевернуться на другой бок. Удостоверившись наконец, что этого типа и пушками не разбудишь, аппарат умолк. 8 Утром Артур встал в великолепном расположении духа. Его буквально распирало от бодрости и энергии. Какое это все-таки счастье - оказаться дома, и совершенно не важно, что на дворе середина февраля! Танцующей походкой Артур подошел к холодильнику, выбрал там три наименее поросших лохматой плесенью куска непонятно чего, положил их на тарелку и минуты две внимательно созерцал. Поскольку за это время лохматые куски не сделали попытки отрастить ноги и уползти, он нарек их завтраком и съел. Соединенными силами эти три кусочка ликвидировали опасную космическую инфекцию, которую Артур, сам того не ведая, подцепил несколькими днями раньше в Газовых Топях Фларгатона. Не будучи вовремя пресеченной, эта инфекция истребила бы половину населения Западного полушария, у уцелевшей половины вызвала бы слепоту, а всех остальных наградила бы тотальным помрачением рассудка и бесплодием. Так что Земле здорово посчастливилось. Артур чувствовал себя сильным и совершенно здоровым. Он лихо выгреб лопатой из прихожей почтовые отправления, а потом схоронил в саду котенка. Как раз в конце похорон зазвонил телефон, но Артур не подошел к нему, поскольку как раз объявил минуту молчания. Нужно - так перезвонят. Потом Артур обтер ботинки от грязи и вернулся в дом. В груде макулатуры обнаружилось несколько важных писем: трехлетней давности послание из муниципалитета, в котором сообщалось о планируемом сносе его дома, еще кой-какие документы с призывами провести опрос общественного мнения относительно целесообразности прокладки шоссе. Тут же - пожелтевшее письмо из экологической организации "Гринпис", которую он время от времени поддерживал материально, с просьбой содействовать плану освобождения из неволи дельфинов-белобочек и касаток, а также несколько открыток от друзей, раздосадованно вопрошавших, куда это он запропастился - сквозь землю провалился или что? Вышеперечисленные письма Артур собрал и сложил в папку с пометкой: "Сделать!" В это утро его так распирало от нерастраченных сил, что он даже дописал на папке: "Срочно!" Из пластикового пакета, приобретенного в мегамаркете Порта Браста, он достал полотенце и еще кое-какие мелочи. Следует отметить, что надпись на пакете представляла собой абсолютно не переводимую с центаврийского языка игру слов - интеллектуальный каламбур на каламбуре, - а потому оставалось неясным, кто додумался продавать такие пакеты в беспошлинном магазинчике космопорта, где их явно не оценят. К тому же пакет прохудился, так что Артур его выкинул. Внезапно у Артура закололо в сердце - он спохватился, что в пакете недостает еще одной вещи. Видимо, он обронил ее еще на борту звездокатера, который доставил его на Землю, любезно изменив курс, чтобы высадить его как раз около автострады А303. То была облезлая, поистершаяся на межзвездных трассах электронная книга, которая помогала ему не заблудиться в необъятных просторах космоса. Да-да, "Путеводитель" был потерян. "Ладно, - сказал себе Артур, - теперь-то он мне точно больше не понадобится". Ему нужно было сделать несколько звонков. Он уже придумал, как отмести множество несообразных вопросов, которые должны были возникнуть в связи с его возвращением. А именно: решил не давать никому спуску. Он позвонил на Би-би-си и попросил соединить его с начальником отдела. - Привет, это Артур Дент. Послушайте, я очень извиняюсь за то, что полгода не давал о себе знать, но я был не в своем уме. - О, не стоит беспокоиться. Я, собственно, так и предполагал. Дело житейское, случается сплошь и рядом. Когда можно вас ожидать? - Когда у ежей кончается зимняя спячка? - Наверное, весной. - Вот вскоре после этого я и появлюсь. - Договорились! Полистав телефонную книгу, Артур составил небольшой список номеров. - Здравствуйте, это лечебница "Старые вязы"? Я просто хочу узнать, нельзя ли поговорить с Фенеллой, э-э-э... Фенеллой... Боже, какой я дурак, скоро забуду, как меня самого зовут, э-э, с Фенеллой... ну прямо маразм! Ваша пациентка, темноволосая девушка, поступила вчера вечером... - Сожалею, но у нас нет пациенток по имени Фенелла. - Нет? Ну конечно, я хотел сказать Фиона, мыто ее зовем попросту Фен... - Извините, до свидания. Короткие гудки. Шесть звонков с тем же успехом. То есть без малейшего. Почувствовав, что жизнерадостность, энергия и напористость пошли на убыль, Артур решил - пока эти замечательные свойства не иссякли совсем, надо пойти в бар и немного ими пощеголять. Ему в голову пришел великолепный способ одним махом объяснить все необъяснимые странности, связанные с его исчезновением. Тихо насвистывая, он распахнул дверь, которая так устрашала его вчера вечером. - Артур!!! При виде уставившихся на него со всех сторон глаз, круглых от удивления, он радушно ухмыльнулся и завел долгий рассказ о том, как замечательно провел время в Южной Калифорнии. 9 Артур взял со стойки еще одну кружку, любезно оплаченную друзьями, и сделал жадный глоток. - Ну и, естественно, у меня был еще и личный, мой собственный алхимик. - Чего-о? Артуру уже дурь ударила в голову, и он сам об этом знал. Комбинация таких обстоятельств, как временная атрофия чувства меры и неограниченное количество горького пива почтенной марки "Холл и Вудхаус", опасна в первую очередь тем, что она притупляет чувство опасности, и в тот самый момент, когда следовало прикусить язык и больше ничего не объяснять, на Артура вдруг снизошло вдохновение. - Правда-правда, - настаивал он с радостной, чуть-чуть слишком широкой улыбкой. - Кстати, вот почему я так похудел. - Чего-о? - удивились слушатели. - Правда-правда, - вновь произнес Артур. - Калифорнийцы возродили алхимию. Это правда. И вновь улыбнулся. - Только, - уточнил он, - в гораздо более практической форме, чем когда где... - Он зад